В гостиной господина Гюдена сидели двое. Сам хозяин и его лучший друг Бомарше. Друзья уютно расположились в креслах, стоящих друг против друга. В руках каждый из них держал по бокалу вина. Стоящая на низком столике бутылка была уже почти пуста.

— Ваше вино, мой друг, превосходно. Будьте так любезны, распорядитесь, пусть мне приготовят пару таких бутылок в дорогу. — Бомарше сделал глоток из своего бокала и с сожалением посмотрел на стоящую на столе бутылку.

— Вы все-таки покидаете Францию? — осведомился Гюден.

— Я не могу допустить, чтобы меня арестовали.

— Мне кажется, власти не осмелятся привести приговор в исполнение. Особенно сейчас, когда ваша популярность возросла необычайно, — с сомнением качнул головой Гюден.

— Да, никто не ожидал, что мой позор превратится в триумф. И все же я принял все необходимые меры по обеспечению собственной безопасности. Завтра ночью я отправлюсь в Бурже, потом в Гент, а оттуда отплываю в Англию. — Бомарше залпом осушил свой бокал и поставил его на стол.

— Какая чудовищная несправедливость. Вы, величайший гражданин Франции, а вынуждены бежать за пределы страны, как последний преступник, под чужим именем, — возмущенно проговорил Гюден.

— К счастью существует еще небесная справедливость, Гюден. Вот посмотрите. Это я получил сегодня утром.

Бомарше достал из кармана камзола надушенное письмо и протянул его Гюдену. Тот развернул послание и стал его читать вслух.

— «Сударь, взяв на себя смелость писать вам, надеюсь на вашу величайшую снисходительность. Смею думать, что вы не оставите своим великодушным вниманием мою просьбу одолжить мне на некоторое время вашу арфу. Поскольку страсть, в которую обратились мои занятия музыкой, требует незамедлительного выхода. Но ввиду отсутствия вышеназванного инструмента, я не имею никакой возможности ее удовлетворить. Надеюсь с помощью вашего сердечного участия осуществить свое дерзкое желание. Если вы соблаговолите помочь мне, моя благодарность будет безгранична. Я отдам вам все, что вы попросите. С почтением мадемуазель Мария Тереза де Виллермавлаз.»

Прочитав письмо, Гюден аккуратно сложил его и вернул владельцу.

— Я же говорил вам, что вы необычайно популярны сейчас, — произнес Гюден.

— Господь милостив ко мне, коль он посылает мне небольшое утешение в виде этой молодой особы. Просьба барышни изложена столь красноречиво, что не остается никаких сомнений в ее намерениях.

— Что вы ей ответили?

— Я пригласил ее сегодня вечером сюда. Вы позволите остаться с ней наедине?

— Разумеется, — улыбнулся Гюден. — Тем более, что я уже и так собирался оставить вас. Приятного вам вечера.

После этих слов Гюден осушил свой бокал, поставил его на стол и быстро удалился. Какое-то время Бомарше сидел в одиночестве и размышлял о том, придет ли особа, написавшая письмо, к нему на свидание или это всего-навсего веселый розыгрыш.

По прошествии немалого количества времени, когда Бомарше совсем уж было укрепился в мнении, что его разыграли, вошел слуга и громко объявил: «Мадемуазель Мария де Виллермавлаз, просит принять ее.»

— Проси, — в момент оживился Бомарше.

Сердце в его груди вдруг затрепетало так, как это случалось с ним только в пору далекой юности.

Она вошла, и Бомарше с первого взгляда на нее понял, что нынче вечером судьба улыбнулась ему. Женщина была молода, красива и судя по выражению ее лица необычайно умна. Эта опасная горючая смесь красоты и ума всегда покоряла Бомарше с первого взгляда.

— Я осмелилась обременить вас дерзкой просьбой, сударь, — первая начала разговор девушка, и ее несомненная смелость внушила Бомарше еще большую к ней симпатию. — Но ваши душевные качества, — продолжала она, — известные мне, дали мне надежду на то, что вы не осудите меня за столь безрассудный шаг.

— Напротив, я счастлив, что в столь тяжелые для меня времена, находится прелестное создание, способное одним своим присутствием рядом со мной вернуть мне прежнее ощущение радости жизни.

Бомарше встал с кресла и, приблизившись к девушке, остановился от нее на некотором расстоянии.

— В своем письме я просила вас об одолжении. Могу ли я надеяться на то, что просьба моя будет удовлетворена? — Девушка остановила на Бомарше свой прекрасный взгляд. Бомарше откровенно любовался ею.

— Я никогда и никому не давал свою арфу, сударыня. Еще ни разу рука постороннего не коснулась моего инструмента. — Бомарше приблизился к Марии и взял в свои руки ее ладонь. — Но ваши чудесные пальчики столь прелестны, — он осторожно коснулся губами ее руки, — что было бы просто кощунством отказать вам в вашем невинном желании.

Мария восприняла его жест, как само собой разумеющимся и не отняла руки.

— Я знала, что вы великодушны, сударь. Я никогда не была знакома с вами лично, но, прочитав все ваши мемуары, я вас представила именно таким.

— Неужели столь молодая особа, как вы, нашла интерес в чтении этих скучных памфлетов, направленных против продажности и нечистоплотности всего судейского корпуса? — На этот раз Бомарше перецеловал все пальчики ее руки и снова не встретил с ее стороны никакого сопротивления.

— Либо вы несправедливы к себе, сударь, либо вы напрашиваетесь на комплименты, — улыбнулась девушка.

— Комплименты из уст такой очаровательной особы, как вы, я бы счел высшей наградой для себя. — На этот раз Бомарше осмелился поцеловать ее тонкое запястье, и снова она не выказала никакого возражения. Невольно его охватило волнение, а воображение стало рисовать одну привлекательную картину за другой.

— Я никогда не читала ничего более впечатляющего. Только такой гений, как вы, способны были изложить это, как вы справедливо заметили скучное дело, столь захватывающе и увлекательно. Я не могла оторваться от этого чрезвычайно взволновавшего меня чтения, пока не прочитала все до последней строчки. Я так горела желанием познакомиться с вами, что пошла на хитрость и придумала эту свою нелепую просьбу к вам, — слегка задыхаясь от охватившего ее волнения, поведала девушка.

— Милая, Мария. Только ради одной такой встречи с вами, стоило пройти через все то, что выпало на мою долю в последнее время. — При этих словах Бомарше слегка оголил ее руку, откинув кружевной волан рукава и припал губами к тонкой коже на сгибе локтя. — За одну возможность видеть и говорить с вами, я готов написать еще десять таких мемуаров. Лишь бы вы не оставляли меня своим благосклонным вниманием. Могу ли я надеяться на вашу снисходительность ко мне?

— Можете ли вы надеяться? Вы еще спрашиваете? Не думаю, что столь проницательный человек, как вы не разгадал мой наивный план еще с самого начала. Мне стоило опасаться того, что вы примете меня за одну из тех недостойных женщин, которые бесстыдно предлагают себя мужчине.

— Я уже достаточно пожил на этом свете и умею разбираться в женщинах. Те, о ком вы говорите, действуют иными способами. В вашем письме можно увидеть намек на ваше истинное желание, но вы сумели сказать об этом в самой деликатной форме. Вам не в чем себя упрекнуть. Более того, видя вас перед собою, необычайно соблазнительную и очаровательную, я даже жалею о том, что вы не высказались о ваших желаниях в более откровенной форме.

Одной рукой Бомарше крепко продолжал удерживать девушку за талию, как свою добычу, пальцем другой руки он коснулся нежной кожи ее груди в вырезе платья и легонько погладил в том месте, которое именуется ложбинкой греха.

— Сударь! Вы сейчас находитесь на пике популярности и народной славы, несмотря на то, что преданы позору и шельмованию. Вам, как защитнику попранной свободы и борцу за справедливость, рукоплещет восхищенный Париж. Что же говорить о том впечатлении, которое вы произвели на меня, молодую экзальтированную особу, воспитанную на свободолюбивых произведениях Вольтера и Руссо. Прибавьте ко всему этому ваше великодушие и необычайное очарование. Вы просто неизбежно должны производить впечатление на женщин. Я не могла не влюбиться в вас с первого взгляда. Поскольку молча страдать и мучиться от невозможности общения с вами не в моем характере, я решилась на столь решительный шаг, чтобы объясниться с вами и услышать свой окончательный приговор.

После этого признания, Мария потупила глаза, тело ее обмякло, готовое покориться любой прихоти, обнимавшего ее стан кумира.

Бомарше, не испытавший с ее стороны ни малейшего сопротивления, был немного разочарован. Азарт охотника, необычайно возбуждавший его в отношениях со слабым полом, сегодня в нем даже не воспламенился. Внезапная скука овладела им. Бомарше уже нисколько не сомневался в том, чем закончится этот вечер. И все-таки девушка была необычайно мила, поэтому он не будет привередничать и употребит это блюдо в таком виде, в каком предлагает ему жизнь. Да в нем не достает специй, но зато есть прелесть новизны. Конечно, он насладится ею, осталось совершить лишь последнюю формальность в виде нескольких ничего не значащих фраз, как финальный аккорд заключительной мизансцены.

— Милая, Мария. — Бомарше жадно припал губами к груди Марии, затем переместился на ее шею и губы, не забывая произносить слова, которыми перемежал свои поцелуи, которые раз за разом становились все более и более страстными. — Я восхищен не только вашей молодостью и красотой, но и той решительностью, с которой вы смогли обратиться ко мне. С первой минуты, как я вас увидел, я испытал к вам такое влечение, которое до сих пор не испытывал ни к одной женщине. Ваш голос, взгляд, манера говорить покорили меня чрезвычайно. Пусть скептики и моралисты бросают камни в тех, кто способен воспламениться любовью к женщине с первого взгляда. Оставим им их заблуждения. Я чувствую, что вы та самая женщина, которая создана для меня. Именно вас, я безуспешно искал долгие-долгие годы. Небесное провидение послало мне вас в тот момент, когда жизнь для меня превратилась в ад. Неужели я посмею отвергнуть ту, которая вырвала меня из этой страшной бездны? Придите в мои объятия, милое дитя. Я хочу подарить вам все, что только может подарить мужчина любимой женщине. Я хочу подарить вам больше. Возьмите мою жизнь в свое полное распоряжение, пользуйтесь ею по своему усмотрению. Отныне я ваш навеки.

Закончив, Бомарше посчитал, что этого достаточно, чтобы продолжить их диалог уже в другом месте. Он подхватил девушку на руки и понес ее в альков.