Рецептов семейного счастья не знает никто. Даже добрые сказочники обрывают свои истории на свадьбах, искренне полагая, что все интересное в жизни их героев уже произошло. Впрочем, сказочников можно легко понять: по-житейски грубое определение семьи, как ячейки общества, способно растерзать на клочки любую нежную мечтательность. Ячейка!.. Это что-то длинное, узкое и темное среди сотен миллионов таких же крошечных и одинаковых дырочек. Ячейка лишена лица, она только крохотная, типографская точка на газетном портрете общества. Одетое в отутюженный, серый костюм общество неподвижно и строго. И даже газетный лист, на котором оно изображено, кажется вечным.

— Послушайте, а куда направилась вон та парочка?

— В ячейку. Говорят, недавно одна освободилась.

— А зачем?

— Жить.

— Они что, с ума сошли?!..

— Нет, они хотят стать ячейкой общества.

Ячейкой… Частичкой… Маленькой крошкой, видимой только благодаря гораздо большему, то есть тому, что рядом с одной точкой находятся миллионы таких же.

Но давайте внимательнее присмотримся к вон той парочке. У девушки длинные ноги, милое лицо и нежная кожа. Она совсем не похожа на частичку. Ее муж умен, добр и великодушен. Господи, он же совсем не крошка, этот парень под метр девяносто! Но они живут вместе и каждый день смотрят друг на друга. А когда это уже порядком начинает надоедать обоим, они выглядывают из ячейки наружу. Там, снаружи, кипит жизнь!.. Там не пахнет пеленками. Там мужчины не зевают по вечерам и не расхаживают перед своими возлюбленными в семейных трусах. А женщины!.. Женщины не пилят своих мужчин. Они с такой отчаянной решимостью вешаются на шею своих любовников, что поневоле в голову закрадывается мысль: это любовь!.. Настоящая, а не та крохотная и будничная, которая прячется в серой ячейке общества.

Но, увы!.. Вы сами — уже в ячейке. Жизнь, жизнь данная вам только один раз, становится похожей на безбрежный океан, обозреваемый с одинокой и неуютной скалы. На телеэкране поют и дергают животами все те же певцы и певицы с улыбками профессиональных девушек, но вас уже нет в радостно размахивающей руками толпе.

Вы свили свое гнездо.

Вы свое отгуляли.

И вообще, вам нужно думать о менструальном цикле, что бы не залететь еще раз.

— Слушай, ты когда-нибудь вынесешь мусорное ведро?!.. И не забудь сегодня искупаться. От тебя воняет потом.

— Не воняет, а пахнет. Где мои тапочки?.. Тапки где, я тебя спрашиваю?!

— Не кричи. Я положила их на шкаф.

— Дура!

— Я не дура! Теперь ты будешь знать, где лежат твои тапочки, и перестанешь приставать ко мне с глупыми вопросами.

— Не ори на меня! Лучше успокой ребенка. Он уже в нас погремушками швыряется!

— Я занята!

— А я пошел выносить мусор.

— Нашел время!..

Паша Мушкин ушел от своей жены два года назад. Сначала брошенная женщина страдала. Один раз она даже пришла к Паше домой. Стесняясь присутствия свекрови, Надя скороговоркой попросила мужа вернуться. Паша посмотрел на скучное лицо жены, и отлично понимая, к чему ему придется возвращаться, сказал твердое мужское «нет». Надя облегченно вздохнула и ушла. Теперь, после отказа Паши молодая женщина смело могла считать себя брошенной женой, и уже никто не в праве был упрекнуть ее в том, что она заново занялась устройством личной жизни.

Через пару недель Паша сильно напился и зачем-то приперся к своей, теперь уже бывшей, супруге. К своему немалому удивлению Паша увидел перед собой совсем другую женщину. Надя похудела, но это только больше подчеркивало какое-то новое, еще не виданное Пашей, сияющее выражение женских глаз. После недолгого разговора Паше удалось, наконец, выяснить, что теперь Надя любит другого человека. Он невольно сравнил то, как радостно блестят женские глаза сейчас и как тускло они мерцали две недели назад, когда его довольно формально уговаривали вернуться в лоно семьи. Результат сравнения получился явно не в пользу Паши. Ему стало обидно. За прошедшие две недели он так и не успел никого полюбить с такой же страстью, на которую вдруг оказалась способной Надя.

— Ты опоздал!..

Эта последняя фраза еще долго звучала в голове у Паши. Он никак не мог понять как, каким образом, прожив с любимой женщиной несколько лет, можно опоздать всего лишь за пару недель? И почему их общий багаж нажитого счастья оказался настолько скудным, что его не хватило даже на столь малое время?

Прошло два года. Сначала Паша откровенно наслаждался всеми прелестями холостой жизни, но однажды утром он проснулся в грязной, неухоженной квартире, в самом отвратительном настроении и с сильной головной болью после вчерашней выпивки. Стараясь не смотреть на окружающий его бардак, Паша быстро умылся, кое-как привел себя в порядок и быстро вышел на улицу.

«Все, теперь точно завязываю с пьянками! — зло думал он. — Не могу больше пить. Это же чистое свинство, честное слово. Кажется, вчера чуть телевизор не продал. А зачем?.. Вот идиот!»

Вчерашнюю выпивку с друзьями Паша помнил смутно. Точнее говоря, в самом черном свете. А теперь на душе было пусто и холодно как в казенном вестибюле.

В течение двух последних лет Паша бросал пить чуть ли не каждый месяц. Но его самая существенная победа над собой — две недели воздержания от спиртного — была скорее уже фактом историческим, фактом годным лишь на то, что бы приводить его, как пример собственной силы воли в пьяных спорах с друзьями.

Продолжая размышлять о бесперспективности собственной жизни, Паша с трудом втиснулся в переполненный троллейбус. Салон стонал от переизбытка плотно спрессованных тел. Глупее всех в толпе выглядели люди с гордыми, независимыми лицами. Они явно не умели страдать и чаще других переходили на грубый, рыночный крик.

На следующей остановке вышло довольно много пассажиров. Оставшиеся облегченно вздохнули, но почти тотчас внутрь устремился другой поток, встречный. Кандидаты в пассажиры врывались в салон с радостными лицами махновцев, наконец-то дорвавшихся до пугливого эшелона, и с ходу вступали в перепалку с коренными пассажирами. Особенно сильно свирепствовали пенсионеры и пожилые, но еще крепкие женщины с громоздкими, базарными сумками. Едва войдя в салон и боясь пропустить не такую уж далекую, судя по их поведению, остановку, они останавливались тут же, у входа, и завязывали словесную дуэль со всеми, кто подворачивался под руку. Следующим кандидатам в пассажиры приходилось продираться в салон через плотную баррикаду из многопудовых сумок, не до конца сложенных детских колясок с грязными колесиками, толстых и недвижимых торсов, а так же не совсем благих словесных пожеланий.

Салон трамбовался в течение двух долгих минут. Добродушный троллейбус, очевидно, решил разместить внутри себя всех желающих.

— Слышь, шеф! — наконец не выдержал и звонко крикнул кто-то. — Ты еще сверху ногами потопчи, тогда точно вдвое больше трупов уместится… Поехали, черт!

Многие рассмеялись.

Паша устроился довольно неплохо. По крайней мере, ему не пришлось стоять на одной ноге. Правда, сдвинуться с места или хоть как-то изменить положение тела он не мог: слева от Паши возвышался безразличный толстяк, справа на открытую Пашину ладонь давили пышные женские бедра, а за спиной устроилась девочка с кактусом. Любая попытка изменить положение тела грозила Паше или грубым непониманием, или скандалом, или заурядной физической болью.

«Как гвоздь!» — подумал Паша и улыбнулся.

В салон протискивались последние пассажиры. Толпа качнулась. Пронырнув под высоко поднятой рукой толстяка, перед Пашей всплыло женское лицо. Он безразлично скользнул по нему глазами и… Вздрогнул. Прямо перед ним, на расстоянии каких-то пяти сантиметров, замерло лицо Нади. Бывшие супруги стояли так близко, что ощущали дыхание друг друга.

Встретившись глазами, они тут же попытались отвернуться друг от друга. Паше сразу же сильно укололо под лопатку. Надю грубо толкнули в плечо. Следующие попытки бывших супругов разойтись оказалась не такими же неудачными.

Паша криво усмехнулся. Он чуть было не сказал вслух: «Надо же, елки-палки, а?!..» Усмешка бывшего мужа показалась Наде обидной.

Молодая женщина постаралась усмехнуться точно также и иронично сказала:

— Привет, Паша!

— Здравствуй, — нехотя буркнул в ответ бывший супруг.

Оба немного помолчали. Паша повертел шеей, но лицо Нади было настолько близко, что отвернуться от него можно было только добровольно вывихнув позвоночник.

«Везет как последнему идиоту, — с горечью подумал бывший муж. — Честное слово, бросаю пить и баста!»

— Дочка как?.. — уже вслух и безразлично спросил он.

— Жива-здорова, — резко ответила Надя.

Бывший муж продолжал глупо улыбаться, и эта улыбка окончательно вывела женщину из себя.

— Слушай, Паша, ты работу, что ли, поприличнее себе нашел, а? — громко, так что бы слышали другие пассажиры, сказала Надя. — Не алименты, а гроши какие-то получаю.

— Денег не хватает? — огрызнулся Паша.

Замечание Нади укололо его больнее кактуса.

— Хватает. Просто мне твои гроши стыдно на почте получать.

Паша попытался пожать плечами.

— Так откажись.

Надя сузила глаза. Выход, подсказанный бывшим мужем, звучал как издевательство. Женщина смерила Пашу презрительным взглядом.

— Плоховато, как я погляжу, ты живешь, — холодно сказала она. — Рубашка грязная, небритый и пахнет от тебя как от помойного ведра. Совсем одичал, да? Кстати, я слышала, что от тебя недавно моя заместительница сбежала.

Пашу передернуло. «Как от помойного ведра!..» Что касается «заместительницы», то Паша искренне хотел забыть женщину, с которой расстался месяц назад. Она была толста, криклива и Паша терпел ее только из-за своих хронических пьянок.

— А тебе-то что? — грозно спросил Паша.

— Просто интересно, — продолжала издеваться Надя. — Как-то раз я твою «любовь» на рынке видела. Ух, и горластая бабенка!

Паша покраснел и тихо выругался.

— А иди ты!..

— Рада бы да не пускают, — Надя притворно вздохнула. — Откровенно говоря, мне с тобой даже стоять рядом противно.

— Из золота, что ли, сделана?

— А ты завидуешь?

— Тебе?!..

— Мне.

Паша более внимательно присмотрелся к бывшей жене. За последнее время она сильно изменилось и на этот раз совсем не в лучшую сторону. Лицо Нади осунулось и пожелтело. Под глазами, не смотря на слой пудры, отчетливо виднелись, темные круги. Когда-то пухлые и красивые губы потеряли свою прежнюю привлекательность и стали похожи на бесформенное пятно.

— А чему мне завидовать? — делано удивился Паша. — Куртку вот, что на тебе сейчас, кажется, я еще три года назад покупал?

Надя прикусила нижнюю губу. Бывший муж был прав.

— А еще я слышал, что и от тебя сожитель сбежал, — продолжил Паша. — Сел в свой «Мерседес» и укатил. Ты металась возле машины, заламывала руки, а этот тип даже не опустил стекло. Тебе нужно было попробовать удержать его за бампер. Кстати, каким по счету он у тебя был? Пятым или шестым?.. Хотя, я понимаю, тебе не везет и ты постоянно опаздываешь.

Надя попыталась поднять плотно прижатую к телу руку, но не смогла.

— Ох, и гад же ты, Паша! — тихо и хрипло сказала она.

— А ты на меня глаза не выкатывай, — сквозь зубы проговорил Паша. — Ты говоришь, я плохо живу?.. Ты лучше на себя посмотри. У тебя же уже не лицо, а морда последней стервы.

Надя плюнула своему бывшему мужу в лицо. Не раздумывая, Паша сделал тоже самое. Надя плюнула еще раз. Паша тоже.

Безразличный толстяк покосился на Пашу и когда тот попытался вытащить руку, шевельнул своим массивным телом так, что Паша едва не вывихнул плечо.

— Дядя, не дергайтесь, пожалуйста! — подала свой голос девочка с кактусом. — Стойте тихо. Я у вас сейчас из спины иголочки вытащу.

Надя рычала от бешенства. Ей удалось вытащить одну руку. Даже не попытавшись вытереть лицо, она замахнулась, но руку перехватил толстяк. Он по-прежнему смотрел в окно и делал вид, что ничего не происходит.

Троллейбус остановился на перекрестке.

Бывшие супруги смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью.

— Подонок! — громко сказала Надя.

— А ты сука! — не остался в долгу Паша.

Плевки в лица друг другу возобновились. И самым страшным было то, что такая дуэль могла продолжаться бесконечно долго. А троллейбус стоял и стоял… Время текло медленно, как самое страшное наказание.

На ближайшей остановке толстяк, молча ворочая животом, вытеснил Пашу из салона. Он немного подождал, пока не закроются двери троллейбуса, и быстро пошел прочь.

Паша вытер лицо и сел на лавочку. Сердце бешено стучало, в висках с гулом пульсировала кровь. Паша попробовал закурить, но его едва не вырвало. В горле комом стояла похмельная тошнота.

«К черту все, к черту, к черту!.. — зло и безостановочно думал Паша. — Если бы не толстяк, я бы ее убил… Честное слово, убил бы! — Паша закрыл лицо руками и застонал. — Господи, за что меня так, за что?!.. Что я такого сделал?.. Чем я хуже других?.. Почему мне так плохо? Господи, если бы ты только знал, как же мне плохо!..»

Паша вспомнил, что совсем недавно видел Надю во сне. Она стояла на пороге квартиры и улыбалась. Паша посторонился. Надя прошла в комнату, поставила на стол сумку с продуктами и осмотрелась.

— У тебя непорядок, — просто сказала она. — Я сейчас все уберу…

Там, во сне, Паша спросил, что именно Надя хочет убрать.

Она засмеялась и коротко ответила:

— Все лишнее.

Сон Паша запомнил смутно. Но ему врезалось в память то удивительное, почти реальное ощущение покоя, которое он испытывал, рассматривая счастливое лицо Нади. Этот покой был похож на тишину после майского, теплого дождя. Еще Паша очень хорошо запомнил последнюю фразу жены:

— Вот видишь, ты же можешь не пить…

Что-то осторожно прикоснулось к ноге Паши. Он убрал от лица руки и посмотрел вниз. Перед ним, на земле, стоял крошечный, черный, очень худой и грязный котенок. Он смотрел на человека огромными зелеными глазами и словно чего-то ждал.

Паша вымучено улыбнулся.

— Ты что тут делаешь, бродяга? — спросил он.

Котенок тихо, почти беззвучно мяукнул.

— Плохо, да?.. И мне тоже, брат, совсем хреново.

Котенок доверчиво потерся о штанину.

«Хоть кота себе заведу, — с горечью подумал Паша. — Иначе от одиночества скоро в петлю полезу или в психушку попаду…»

Он оглянулся по сторонам. Где-то недалеко должны были продавать пирожки. Паша встал.

— Пошли со мной, бродяга!.. Кис-кис-кис, — позвал он. — Пошли, накормлю тебя.

Котенок охотно побежал следом. Он торопился и то и дело налетал на ногу Паши. Желая угодить новому хозяину, он несколько раз пытался игриво ударить когтистой лапкой по штанине, но тут же, от слабости, валился на бок.

«Хоть какая-то забота будет, — продолжал размышлять Паша. — А, кроме того, люди говорят, что приблудные коты — всегда к счастью…»

Мимо Паши, едва не задев его плечом, прошагал высокий мужчина в кожаной куртке. Мужчина внимательно оглядывался по сторонам, как будто что-то искал. В руках он держал хозяйственную сумку.

Увлеченный своими мыслями Паша оглянулся только возле лотка с пирожками. Котенок исчез.

— Кис-кис-кис… — растерянно позвал Паша.

— Не приманивай сюда этих блохастых — строго сказала продавщица. — Только что разогнала их.

Высокий мужчина в кожаной куртке свернул за угол и исчез.

Паша ждал котенка целых пять минут. Только когда надежда полностью исчезла, он, ссутулившись, побрел прочь…

За углом Витька тщательно осмотрел котенка.

«Худой очень, но сойдет, — решил он. — Подкормим, станет не хуже других. Нужно только его на котоферму так подбросить, что бы Ленка и Петрович не догадались. Иначе, ругаться будут…»

Витька вытащил из кармана листок с адресом и пробежал его глазами.

— Должно быть где-то здесь… — пробормотал он.