Лена развешивала во дворе белье.

— Привет, Елена Прекрасная! — окликнул женщину чей-то голос.

Лена оглянулась. Сзади стоял давнишний друг Витьки Михаил. Мужчина широко улыбался. Лена поздоровалась и улыбнулась в ответ.

— А Витька где? — спросил Михаил. — Тут с ним один человек поговорить хочет.

За спиной Михаила прохаживался коренастый, хорошо одетый мужчина лет сорока пяти. Он с любопытством осматривал двор, потом подошел к кроличьим клеткам и постучал по сетке пальцем. За сеткой мелькнуло длинное, кроличье ухо. Мужчина хитро прищурился и посмотрел на Лену. У него было волевое лицо и внимательные глаза.

— А я, грешным делом, подумал уж не кошки ли? — с улыбкой сказал он.

— Витька-а-а! — громко позвала Лена.

— Ну? — донеслось из дома.

— Иди, тут к тебе пришли.

Что-то пережевывая на ходу, Витька сбежал вниз с высоких порожек веранды. Друзья шутливо хлопнули друг друга по плечам. Михаил повернулся к коренастому.

— Павел Николаевич, — представил он незнакомца. — Вот, хочет с тобой познакомиться.

Витька пожал руку гостю.

— Виктор Григорьевич. Как говорится, чем могу?

— Да, собственно говоря, пока ничем, — снова улыбнулся Павел Николаевич. — Просто я хотел с вами немного поговорить, так сказать, на общие темы… Если вы не против, конечно.

Витька мельком взглянул на Михаила. Тот едва заметно кивнул и хотел было отойти в сторону.

— Не стоит, — остановил его коренастый. — Я не собираюсь вести о секретные переговоры. Кстати, Виктор Григорьевич, нам не помешает и ваша супруга.

Павел Николаевич снял шляпу и представился молодой женщине. Лена ответила. Коренастый поцеловал ей руку. Лена немного смутилась — ее рука пахла стиральным порошком. Она быстро сообразила, что, не смотря, на благодушие гостя, разговор получится очень серьезным. Женщина предложила гостям пройти в дом.

— К чему лишние хлопоты? — возразил Павел Николаевич. — Присядем прямо здесь — он кивнул на горку бревен. — Помню, в детстве, перед нашим домом лежали точно такие же. Давно это было… Песни «Битлов», первая влюбленность, первые огорчения и радости… Впрочем, о детстве почему-то всегда помнишь только хорошее.

Витька молча сел рядом. Михаил остался стоять. Он курил, изредка посматривая по сторонам, и деликатно делал вид, что хотя его и пригласили остаться, разговор его мало интересует.

Павел Николаевич выдержал небольшую паузу.

— Мне нравятся умные люди, Виктор Григорьевич, — наконец снова заговорил он. — Они умеют выслушивать даже чужие воспоминания. Теперь поговорим о более конкретных вещах?

Витька кивнул.

— Отлично! — коренастый закурил. — Итак, вы имеете свой бизнес. Я не спрашиваю вас, что это за бизнес, потому что не привык лезть в чужие дела. Но я думаю, что мы с вами можем договориться.

— О чем?

«О котах Петровича, — подумала Лена. У нее кольнуло под сердцем. — Вот что, Павел Николаевич, пошел-ка ты к черту!»

— Понимаете, в чем, собственно говоря, дело, — продолжил гость. — То чем вы сейчас занимаетесь, Виктор Григорьевич — только кустарщина. Я совсем не хочу вас обидеть. Ваше дело очень умная, можно даже сказать талантливая, но все-таки кустарщина. И оно останется таким, если вам не помочь. Вам не хватает разворота. Простора! А для этого нужны деньги. Очень большие деньги. Но я не ростовщик и не банкир. Как говаривали раньше в рекламе, я не халявщик, я — партнер. И поверьте, а Михаил вам подтвердит, что со мной можно иметь дело. Кстати, не вините его ни в чем. Я разузнал обо всем сам и попросил вашего друга представить нас…

Витька покачал головой.

— Быстро же вы все разузнали!

— У меня такая работа, — улыбнулся коренастый. — Я не тороплю вас с ответом. Вы можете подумать. Если предложение о партнерстве вам не понравится, откажитесь. Я не отморозок-рэкетир и не собираюсь давить на вас. Мне нужны люди, которые идут на сделку сознательно. Ваш бизнес можно сделать на порядок, а то и на два больше.

Лена подошла поближе. На лице женщины появилось заинтересованное выражение. Заурядного рэкета, которого она боялась, не было.

Лена посмотрела на мужа. Тот молчал и думал. Лене вдруг очень захотелось вмешаться в разговор, но она не знала с чего начать. Гость сумел выстроить свою речь так, что любой вопрос мог прозвучать как согласие на сделку.

— Знаете, чем вы мне интересны? — Павел Николаевич взглянул на молодую женщину. — Вы организовали свой бизнес практически из ничего. Вы дали ему гениальную рекламу. Вы умеете работать. Со временем мы сможем присмотреться друг к другу и как знать, может быть мы сумеем организовать с вами еще не одно дело. Мне нужны талантливые партнеры.

Витька потер щеку.

— Кажется, перед нами открывается неплохая перспектива, — чуть заметно улыбнулся он.

— Это вам не кажется. Все будет зависеть от вас, — коренастый встал. — Вот, в сущности, и все, что я хотел вам сказать. До свидания или прощайте — это уже на ваше усмотрение.

Не спеша, гость направился к стоящей на улице иномарке.

— В таких вещах трудно давать советы, — сказал Михаил, когда коренастый захлопнул за собой дверцу машины. — Думай сам. Но я хотел, чтобы ты согласился. — Михаил пожал руку друга. — Как меня найти ты знаешь. Если возникнут проблемы, пару ребят для тебя я всегда найду. Ну, бывай!

У калитки Михаил оглянулся.

— Слышь, Вить, а, может быть, с Серегой я сам поговорю, а?

Витька отрицательно покачал головой.

Машина неслышно тронулась с места и скрылась за углом.

Лена присела рядом с мужем.

— Вить, а Вить… — позвала она.

— Что?

— Согласишься?

— Наверное, нет… Не по мне это, с акулами капитализма сотрудничать. Когда сам чем-то занимаешься и сам себе хозяин — еще куда не шло. А под чужую «крышу» я не пойду.

— Это понятно, — Лена говорила осторожно подбирая слова, словно боялась неловкой фразой утвердить мужа в его еще не окончательно принятом решении. — Но если… Ты же сам слышал, что он говорил? Тут дело не только в кошках. А с этим… как его?.. ну, визитером можно будет еще чем-нибудь заняться. А я бы тебе помогала. Интересно же!

В глазах Лены вспыхнул уже хорошо знакомый Витьке азартный огонек.

— Ты хочешь сказать, что, не пора ли нам подаваться в деловые люди?

— Да. Ну не век же нам в деревне сидеть!

— На чужое богатство только со стороны хорошо смотреть, — грустно возразил Витька. — А за просто так еще никто никому ничего не давал. Кроме того, разве мы сейчас с тобой мало имеем? Петрович-то себе больше трети ни за что не возьмет. А ты посчитай, сколько еще мы заработаем.

— Так ведь уедет Петрович в деревню и кончится наш бизнес, — возразила Лена. — Скоро кончится, понимаешь?

Витька удивленно заморгал. Такая простая мысль еще не приходила ему в голову.

— Вот ведь черт, а?! — рассмеялся он. — Действительно! Хотя жалко, конечно. Я к этому делу уже чуть ли не кожей прирос.

— А если дяде Коли никуда не уезжать? — тихо спросила Лена.

— Как не уезжать?!

— Ну, так не уезжать и все. Он что хотел? Дом получше? Дом можно и в городе найти. Были бы деньги, а любую проблему, тем более такую, за пару дней решить можно.

— Да не дом ему нужен, покоя он себе и дочери ищет, — отмахнулся Витька. — А что касается городских хором, то, как только старик в них переедет, у него сразу перестанут кошек покупать. У нас богато кто живет? Одни ворюги… Подожди-ка, подожди! — Витька посмотрел на Лену широко распахнувшимися глазами. — Ведь это что же получается?! Получается, что мне выгодно, что бы Петрович ни фига не получил, да? И что бы он по-прежнему жил в своей халупе, так что ли? Ну, бизнес, ну и сучье занятие! — Витька вскочил и принялся расхаживать вдоль бревен. — А ведь я никогда жлобом не был. А теперь жалею! Даже не деньги я жалею, а дело наше, черт бы его побрал!

— Да не мотайся ты, Вить, — попробовала успокоить мужа Лена. — Появятся у старика деньги, Серега перед ним на задних лапках ходить станет. Вот тебе и покой старику. И даже не покой, а прямо-таки полный комфорт для Петровича получится.

— Откупиться Петровичу от зятя предлагаешь? — поморщился Витька. — Боюсь, что не выйдет… Деньги, конечно, штука хорошая, но кое в чем и они не всесильны. Просто затаится Серега, понимаешь? А там неизвестно что еще выйдет. Хотя, ладно, время у нас на раздумье еще есть. А теперь пойдем домой, холодно что-то.

Петрович сидел за столом и, уже в который раз, задумчиво пересчитывал деньги.

— Там царь Кощей над златом чахнет, там прусский дух, там доллар пахнет! — с порога процитировал Витька. — Что там по телеку передают, дядь Коль? Говорят, что снова коммунисты к власти придут?

— А пошли они, эти коммунисты, куда подальше! — неожиданно грубо ответил Петрович, рассматривая на свет стодолларовую банкноту. — Хватит, навоевались за светлую жизнь за чужим забором!

Лена от удивления едва не выронила пустой таз.

— Дядь Коль, ты что это? В демократы, что ли, записался?

— А хотя бы! — с явным вызовом ответил старик.

Еще неделю тому назад, в семейных диалогах, Петрович жаловался на теперешнюю, по его словам «сволочную жизнь». Отсутствие справедливости рождало, по его мнению, непомерную жадность в людях.

Витька даже присел от смеха.

— Так их всех, дядь Коль! Ха-ха-ха!.. Да здравствует жирная, капиталистическая Родина!

— Это уж точно. Мне на всех теперь плевать, и на коммунистов и на бандитов, — согласился старик. — Мне внуков воспитывать нужно. Вот видишь, — старик сгреб широкими, почерневшими от работы ладонями деньги и показал их Витьке. — Я такого богатства ни разу в жизни еще в руках не держал. Даже штаны себе всегда покупал не те, что получше, а те, что подешевле. Ты вот про Родину говоришь, а где она, Родина эта?! Я ее что-то в магазине возле кассы не видел. Вот выйду я сейчас на улицу с протянутой рукой, даст мне хоть кто-нибудь хоть рубль?

Витька покачал головой.

— Да нет, дядь Коль, я так думаю, что как раз тебе-то этот рубль и дадут. Человек ты хороший…

— Да что им делать-то, рублем одним?! — перешел на крик старик. — Сухари мне, что ли, не него покупать? Бог, он, может быть, и есть, только вот ангелов на нашей грешной земле нету. Каждый только о себе думает. И молод ты, Витька, что бы надо мной подсмеиваться!

Последние слова Петровича прозвучали на самой высокой и обидчивой ноте.

— Правильно, — поддержала Петровича Лена и тоже обрушилась на мужа. — Вот ты, Витечка, до тридцати пяти лет дожил, а все никак свою детскую блажь из головы выбросить не можешь. То стихи какие-то дурацкие пишешь, то с мужиками водку жрешь и на межгалактические темы беседуешь, не надоело еще, а?! Не хозяин ты в доме, Витька, а одна пустая амбиция в штанах!

Витька попытался отшутиться.

— Я вам сейчас бревно со двора принесу, вот его и пилите.

— Эх, жаль, что я не мужик, — посетовала Лена. — Я бы тебя через день ремнем драла!

— А почему не каждый день? — хмыкнул Витька.

— Что бы ты умнее меня не стал.

— Вообще-то, ремень это дело полезное, — согласился Петрович.

— Вы не очень-то расходитесь! — наконец обиделся Витька. — Например, много бы вы без меня заработали?

— Без тебя?! — искренне удивилась Лена. — А ты тут при чем?!

— А кто идею про котов придумал?

— Ты свой хвост не очень-то поднимай, — наступала Лена. — Коты эти чьи? Дяди Коли! А реклама по телевизору чья? Моя!

— Все равно бы без меня эта афера не вышла!

— Какая такая афера?! — удивился Петрович.

— Да ладно тебе, дядь Коль, — отмахнулся Витька. — Как будто ты не понимаешь…

Петрович медленно встал. Его лицо заметно подрагивало.

— Никакой аферы тут нет, — твердо сказал старик. — Я за своих кошек и котов головой ручаюсь!

— И даже за тех, которых мы на улице отловили?

— А я сказал, ручаюсь и все! — старик ударил ладонь по столу.

— За всех мы ручаемся, — горячо поддержала старика хитрая Лена. — А ты, Витька, змей последний, вот ты кто!

— Опять за свое, да?!

— Не опять, а снова!

— У меня люди, прежде чем котенка взять, целый год, а то и больше его выпрашивали! — с дрожью в голосе вмешался старик. — В очередь становились! А ты, Витька, выходит, сейчас меня в том упрекаешь, что я с них раньше денег не брал?

— Да что с ним говорить, дядя Коля?! Это же Бармалей для семьи, а не кормилец.

Пытаясь избежать незаслуженной расправы, Витька метнулся к двери. На пороге он споткнулся и чуть не упал. Лена победно рассмеялась.

На улице Витька ощупал карманы куртки. Денег как всегда не было. Лена цепко держала в своих ладошках семейный кошелек.

Витька плюнул и подошел к открытой форточке.

— Сигареты дай! — крикнул он жене.

Из форточки вылетела пачка сигарет, стукнула Витьку по лбу и упала в грязь.

— Скорешились двое на одного, — проворчал под нос Витька, поднимая сигареты. — Теперь до кошачьей кормежки им лучше на глаза не попадаться…

Возбуждение рожденное спором быстро прошло. На душе монополиста вдруг стало грустно и даже одиноко.

«Ну вас всех!.. — с горечью подумал Витька. — Пойти, что ли, пивка попить?»

В субботу утром Витька окончательно загрустил. Покупателей стало чуть меньше и компаньоны смогли немного перевести дух. После обеда Витка долго слонялся по дому, словно искал что-то, а потом тихо попросил у Лены денег.

— Это зачем тебе? — насторожилась Лена.

— Пойду сигарет куплю, — соврал Витька.

— На столе пятьдесят рублей. Возьми и отстань.

— Дай сразу на блок, а? — канючил Витька. — Что я как пацан каждый день за парой пачек бегаю?

— Отвяжись. И вообще иди отсюда!

— Куда?

— Дяде Коле помоги. А потом на котоферму идти нужно… Котов кто кормить будет?!

Витька потоптался, не зная что говорить дальше.

— Лен, ну будь человеком, а? — тоскливо и жалобно попросил он — Ну, дай…

— Скажи честно, на выпивку просишь?

— Ага. Но на чуть-чуть… Честное слово, хандра меня что-то заела. Оглянусь вокруг, всюду ваши с Петровичем озабоченные физиономии, — Витька виновато улыбнулся. — Живем как в тесной бане. От такого существования и офанареть недолго…

— Перетерпишь.

— Лен…

— Что?

— Знаешь, что я тебе скажу? Колхозный коллективизм по сравнению с нашим капиталистическим это просто тьфу и все. Семечки!.. Как в клубке мы живем, понимаешь?.. Коты — деньги — снова коты… Хреново мне, Лен…

— Тонкая душа философа захотела водочки и одиночества?

— Ага. Хоть чуть-чуть бы мне от вас отдохнуть, ей-богу.

— Нельзя. Общее дело делаем, так что вместе и отдыхать будем, — глубокомысленно заключила Лена, помешивая на плите кошачью кашу. — Терпи!

Витька смиренно вздохнул и вышел.

Через пару минут Лена вытерла руки и направилась в комнату за какой-то мелочью. Там, в центре стола, лежал ее расстегнутый кошелек. Женщина быстро пересчитала деньги: не хватало пятьсот рублей. Лена подбежала к окну.

— Дядь Коль! — громко позвала она в форточку. — Витька с вами?

— Нет, — глухо откликнулся из сарая старик.

— Ушел, что ли, куда?

— За сигаретами.

«Ну, я тебе покажу, жулик!» — подумала Лена.

Но позже снова пошли покупатели и Лена забыла о муже.

Витька вернулся только к четырем часам. Он был весел и пьян почти до невменяемого состояния. Поймав во дворе Петровича, он трижды поцеловал его в щеки влажными губами.

— Дядь Коль, я тебя люблю! — от души признался племянник.

— Отстань, черт! — отбивался Петрович. — Если напился, то иди, спать ложись.

— Щ-щас пойду… — Витька выразительно ударил себя в грудь, открыл рот, но вдруг забыл то, что хотел сказать. — Я это… Вас всех люблю, — улыбнулся он. — Даже свою иезуитскую женушку…

— И давно любишь? — не выдержал и улыбнулся в ответ старик.

— Черт его знает, дядь Коль, наверное, с самого рождения…

Вдвоем с Леной Петрович втащил Витьку в дом. Его усадили на диван и стали раздевать.

— Любить — это вам не щи лаптем хлебать… Что такое любовь, Петрович? — продолжал разглагольствовать Витька. — Поймите, милые мои идиоты, что любовь это каторжный, всепожирающий труд души. А еще любовь страшнее самого худшего наказания, потому что без нее нельзя жить… Как нельзя жить без воздуха. Любовь жажда, черт бы ее побрал. Именно жажда! Она похожа на тоску, на зов тихой трели и на безумие… Потому что человек не сумма каких-то качеств и слов… Арифметическое действие не может тосковать и сходить с ума, потому что у него нет сердца. Наверное, когда Бог создавал человека, он улыбался. Этот всевышний мудрец сначала взял истину и только потом, обмазав ее глиной, вылепил человека. Петрович!.. Ленка все равно меня не поймет, а вот тебе я скажу: человек — не кукла. В нем нет места для управляющей пятерни, потому что там, внутри человека, истина и только потеряв эту истину можно превратиться в чью-то злую куклу. Мы вечны, Петрович, мы вечны, потому что истина внутри нас бессмертна!..

— Сиди тихо! — одернула мужа Лена, стягивая с него рубашку. — Разговорился тут!

— А что, уже надоел, да? — пьяно улыбнулся Витька.

— Завтра поговорим.

— Завтра ты будешь меня грызть… Как кость.

— Нет, сильнее!

— Ты ничего не понимаешь, женщина… — Витька вздохнул. — Ты ничего не понимаешь, потому что ты самодостаточный субъект… Ты — тысячелетний инстинкт гнездования… И мне тебя жаль.

— Хочешь, по лбу дам? — обиделась Лена.

Витька засмеялся. Он пьяно качнулся и уткнулся носом в грудь стоящей перед ним Лены. Грудь была упругой и мягкой.

Витька поднял голову и посмотрел на строгое лицо жены.

— Мне скучно, Фауст! — громко сказал он.

— Ленк, он что, заговаривается, что ли? — испугался Петрович.

— Витька, иди ты к черту! — Лена ударила мужа по рукам. — Да вы не беспокойтесь, дядя Коля, это он Фауста вспомнил, значит скоро уснет.

— Я не усну, — Витька отрицательно покачал головой. — Я не усну, потому что мне скучно… И вообще, кто мне скажет, почему внутри меня пусто и пыльно как в старой бочке? Ленка!..

— Что?

— Ничего. Я не могу больше писать стихи… Бизнесмен убил во мне поэта. Он потихоньку придушил его в темном уголке и теперь этот торжествующий бизнесмен стоит на огромной сцене, в лучах прожекторов, и выслушивает аплодисменты.

— Так и надо твоему поэту.

Витька горько покачал головой и продолжил:

— Мне больно, Фауст… Кстати, вы никогда не задумывались над тем, почему хорошие люди вдруг начинают совершать отвратительные поступки? Хорошо, я вам скажу. Однажды я написал четыре страшные строчки… Я не понял, откуда они пришли ко мне, но я испугался… Я испугался того, что было внутри меня! Наверное, талант — высшее проявление искренности. Я был искренним до конца, но увидел не свет, а тьму. И тогда я подумал о том, что человек может предавать, сам не зная об этом… В любую секунду. Он может устало есть борщ после трудной работы — и предавать. Он может болтать о пустяках в веселой компании — и предавать. Он может разводить в своей голове прекрасные мысли, как Петрович кроликов, — и предавать, предавать, предавать!.. Боже, какое безумие! — Витька закрыл лицо руками. — Ленка, я не могу больше писать свои дурацкие стихи и мне очень больно… Это как ожог! Талант может вылепить чудесную статую и из навоза… Но для того, чтобы она снова не превратилась в навозную жижу, нужно заморозить собственную душу. Кто сказал, что человек прекрасен всегда?.. Совершенство не умеет болеть гриппом. Если живое человеческое сердце втиснуть внутрь статуи, оно либо умрет, либо разобьет эту статую на куски. Жизнь — невыразима!.. Секунду спустя, она уже не та, что была раньше. Ленка, ты видела чистую воду под солнцем?.. Она так похожа на истину!..

Лена уложила мужа. Склонившись над ним, она строго сказала:

— А теперь спи!

— Не буду!..

Через полчаса Витька уже крепко спал. Лена повернула мужа на бок и поправила подушку.

— Ну что, дядя Коля, — женщина посмотрела на Петровича. — Наш пьяный российский мужичок почивать изволят. А мы с тобой пошли пахать, что ли?

— Пошли, — улыбнулся старик. — Нам с тобой, Ленк, философствовать некогда. Нам работать нужно.

Дел было много, но ни одно из них не могло устоять перед человеческим терпением.

За день Лена и Петрович заработали больше двадцати тысяч долларов. Дела шли совсем не плохо. Правда возникла одна проблема: без Витьки Лена не решилась идти на котоферму и отговорила от этого Петровича.

— Поздно уже, дядя Коля, и темно. Я лучше завтра утром туда Витьку пошлю. Пусть отрабатывает свое.

— Лен, кошки должны быть сытыми, — забеспокоился старик. — Иначе уйдут.

— Никуда они не денутся. В прошлый раз мы с Витькой там все так заперли — мышь не проберется. Да и корма достаточно оставили. Хватит его на сегодня.

В конце концов, старик согласился.

Прежде чем спрятать заработанные за день деньги Петрович внимательно осмотрел тугой рулончик и спросил:

— Лен, и откуда только у людей такие деньжищи? Честное слово, не понимаю!

— А у тебя откуда, дядя Коля? — улыбнулась Лена.

Старик пожал плечами:

— Ну, дали…

— Кто?

— Люди, кто ж еще…

— Ну, так им тоже дали, понимаешь?

Старик немного подумал:

— Вообще-то, верно, конечно, — согласился он. — Лен, а вот, к примеру, тысяча долларов это сколько в рублях будет?

— Примерно тридцать тысяч.

— А много сейчас на эти деньги штанов купить можно?

— Смотря каких.

— Хороших.

— Ну, если недорогие джинсы покупать, то штук пятнадцать, а может и больше.

Старик покачал головой.

— Вот ведь, а?! Вот тебе и кошки, на которых я никогда внимания не обращал. Надо же?!..

— Надо, дядя Коля, надо! — улыбнулась Лена. — Всем нам надо. И тебе, и Светке, и нам с Витькой.

Витька проснулся около полуночи, когда уже все крепко спали. Сильно болела голова… Он проглотил две таблетки аспирина предусмотрительно оставленные Леной на видном месте, немного полежал, рассматривая темноту за окном, а потом вышел покурить на веранду. Похмелья почти не ощущалось. Разве что немного ломило в затылке и чуть громче обычного постукивало сердце.

Витька курил и от нечего делать бездумно листал оставленную на прежнем месте поэтическую тетрадку. Неожиданно его привлекла какая-то новая, немного странная мысль. Витька отложил сигарету и склонился над тетрадкой. Рука нащупала шариковую авторучку и что было силы сжала ее.

— Боже мой, — с ужасом прошептал Витька. — Что это?!..

Петрович проснулся от звука загремевшего на веранде ведра.

«Опять Витька колобродит, — подумал старик. — Как бы он мою самогонную заначку не отыскал…»

Петрович встал и направился на веранду. Витька сидел за столом, низко склонившись над открытой тетрадкой. Скрипнула дверь. Витька поднял голову и посмотрел на Петровича глазами полными ужаса. Челюсть племянника мелко подрагивала.

— Я нашел, дядь Коль… — тихо сказал он.

— Что нашел? — так же тихо спросил старик. Петрович вдруг почувствовал, что у него похолодело под сердцем. Он еще никогда не видел племянника таким испуганным.

— Я нашел разгадку числа 666, — сказал Витька. — Это формула самоуничтожения… Число предателя.

Витьку начало трясти. На его белом как мел лице появилась гримаса боли. Не отрывая взгляда от лица племянника, Петрович нашарил руками табуретку, пододвинул ее и сел.

— Витьк, что с тобой? — растерянно спросил старик. — Тебе плохо?

— Я нашел, дядь Коль, я нашел… — механически повторил Витька — Это формула самоуничтожения…

— Витьк, да ты что несешь-то?! — не зная, что предпринять, старик оглянулся на дверь. — Может, тебе воды дать?

— Дай… — безразлично согласился Витька.

— Холодно тебе, наверное. Куртку вынести?

— Вынеси…

— Да что с тобой?! — повысил голос Петрович. Он схватил племянника за плечи и, что было силы, тряхнул его. — Ты что?! Приди в себя!

— Куртку вынеси… — пробормотал Витька. — Холодно мне…

«Может быть, он разыгрывает меня? — мысли старика метались от одной страшной догадки к другой. — Хотя не должен… Весь белый, как мертвец».

Петрович бросился в дом и растолкал Лену.

— Витьке плохо! — крикнул он.

Лена оторвала голову от подушки.

— Тошнит, что ли?

— Нет! Другое что-то… Не пойму я!

Лена быстро встала.

Витьку бил страшный озноб. Он сидел, обхватив голову руками и тихо стонал.

— Вить… — позвала мужа Лена. — Вить, что с тобой?

— Мне плохо, — не поднимая головы, глухо ответил Витька.

— Как плохо? С чем?..

— Мне страшно…

— Что-что?!

Лена села рядом с мужем и обняла его за подрагивающие плечи.

— Ну что ты!.. — женщина попыталась улыбнуться. — Ну что ты!.. Сейчас все пройдет. Это просто нервы. Пошли в комнату.

— Да… — вяло согласился Витька.

Он попытался встать, но тут же задрожал еще сильнее и бессильно опустился на стул.

Увидев глаза Витьки полные тоски, боли и ужаса Лена едва не закричала от страха сама. Там, в глазах мужа, отражалась черная бездна.

«Умирает… — мелькнуло в голове у Лены. — Он сейчас умрет!»

— Витечка, родной мой! — Лена обняла мужа. — Ты успокойся… Только успокойся, пожалуйста! Сейчас все пройдет, это не может не пройти, понимаешь?!.. Смотри на меня. Ну, смотри же! Видишь? Я здесь, с тобой, а значит все будет хорошо. Ничего нет! Нет никакого страха, и ты только постарайся понять, что все будет хорошо! — Лена оглянулась и посмотрела на Петровича. — Дядь Коль, воду, валерьянку и таблетки… Те самые таблетки, которые тебе врач прописал… Сюда, быстро!

Старик метнулся в комнаты.

Лена безостановочно целовала мужа в лоб и щеки теплыми губами и ласково гладила по спине. Потом она осторожно приподняла ему голову и заглянула в глаза.

— Тебе лучше? Ну, Витя?..

Витька спрятал лицо в плечо жены.

— Боже мой!.. — простонал он. — Если бы кто только знал, как мне плохо!..

Петрович дрожащими руками высыпал на ладонь Лены три маленькие таблетки.

— Больше нельзя, — пояснил он. — Опасно.

Лена слегка отстранилась от мужа и поднесла ладошку к его губам.

— Витя, давай, ну?.. — попросила она. — А теперь запей… Вот так.

Витька жадно выпил полную кружку воды.

— Холодно здесь на веранде. Пошли в комнату, — Лена помогла мужу встать. — А дома тепло… Ты согреешься. Все будет хорошо. Вот увидишь… — Лена говорила быстро, тем преувеличенно-ласковым тоном, с помощью которого успокаивают больных детей. — Вот так… Обопрись на меня… И нечего не бойся… Все будет хорошо.

Витька шел с трудом, прикрывая ладонью лицо. Лена уложила мужа и легла рядом. Она обняла его за шею и придвинулась поближе. Уже совсем скоро Витьке стало лучше.

А Лена говорила и говорила. Она рассказывала о своем детстве: о том, как воровала в колхозном саду яблоки, о том, как однажды зимой чуть не замерзла по дороге из школы, и о том, как к ней, тогда еще семнадцатилетней девчонке, решил посвататься председательский сын. Постепенно в голосе женщины стали появляться веселые нотки.

— Вить, ну ты посуди сам, какой спрос с семнадцатилетней девчонки? — говорила Лена. — Смешно! А я тогда чуть было не согласилась. Правда, смешно? А знаешь почему? Из интереса. Все думала, а как же, мол, это все будет дальше? Дом, дети… И все мое! Ведь не игрушечное же все это, а уже самое настоящее…

Витька вздохнул и вытер с лица испарину.

— Что ж не вышла замуж? — чуть улыбнувшись, спросил он.

— Да зачем же мне такой муж был нужен?! Честное слово, как не живой он какой-то, — слова из него не вытащишь. Тоже мне, мужик! Только и знал, что руками хватать.

— Что хватать-то?

Лена рассмеялась.

— Ох, и змей ты, Витька! Кстати, и правильно я сделала, что за того сынка председателя не пошла. Сейчас он пьет сильно.

— Ну, ничего… Вот со мной разведешься и займешься его перевоспитанием.

Лена всплеснула руками.

— Да разве с таким как ты разведешься?! Горе ты мое!

Лена говорила еще долго, до тех пор, пока Витька не уснул. Когда дыхание мужа стало ровным и спокойным, женщина встала и вышла на кухню. Она долго перелистывала поэтическую тетрадку мужа и даже прочла одно стихотворение:

«Вот и попробуй понять Витьку, — слабо улыбнулась женщина. — Да тут же ни что ни слово — загадка! Эх, ты, философ мой доморощенный…»

Вокруг стояла полная тишина… Лена отложила тетрадку и целых пять минут, словно раздумывая над чем-то еще непривычным, смотрела на иконы.

«Мука одна, а не жизнь у нас, Господи… — подумала она. — Только что-то получаться стало, только деньги пошли — Витька споткнулся… Почему все так?! Почему и за что нас держишь и не отпускаешь, Господи?»

Лена встала, подошла ближе к иконам и опустилась на колени. Женщина молилась впервые в жизни. Она не знала ни одной молитвы и, когда-то крещеная по православному обряду, осеняла себя католическим крестом. Кроме того, Лена стеснялась кланяться и стояла на коленях, гордо распрямив плечи. Ее придуманная тут же, у иконы, молитва была искренна и проста — женщина просила невозможного. Она просила счастья…