Люк Кембритч, Лаунвайт, Инляндия, среда

В загородной резиденции Инландеров, несмотря на ранний час и легкий морозец, пришедший-таки в центр страны, было многолюдно и шумно. Стелились по заснеженной земле дымы от десятков зажжённых костров, показывая направление ветра и позволяя греться аристократам, ожидающим выхода его величества Луциуса. Фыркали жеребцы и кобылы всех мастей, приученные не бояться огня, потявкивали тонкие остроносые борзые, тыкаясь друг в друга и нетерпеливо перебирая лапами, стремянные проверяли ружья и седла, мужчины курили, переговаривались и нетерпеливо постукивали себя по бедрам хлыстами, дамы щеголяли друг перед другом модными охотничьими костюмами.

Его величество Луциус Инландер открывал сезон конной охоты на лис и зайцев. А его светлость герцог Лукас Дармоншир, светски улыбаясь поглядывающим на него дамам и вежливо отвечая на приветствия мужчин, проклинал все это пестрое сборище, из-за которого ему пришлось вставать в четыре утра. Почему не поехать поохотиться после обеда, в чем сакральный смысл продирания глаз затемно?

Но что поделать — традиция. Хочешь не хочешь, а первую охоту сезона посещала вся высшая знать Инляндии.

«Весь список наследования как на ладони, — подумал Кембритч, закуривая очередную сигарету и поглаживая тыкающуюся ему в ладонь борзую. Собаки вились вокруг него, как вокруг большой сахарной косточки, и Люк терпеливо сносил их обожание, хотя на одежде уже красовались влажные отпечатки лап. — Ставь в лесу пулемет и рядком расстреливай всех в начале загона».

Вряд ли это было возможно — охрана наверняка прочесала весь лес и заглянула под каждую ель и корягу, да и по периметру были расположены посты — чтобы никто не мешал королевской забаве.

Мать Люка, леди Шарлотта, тоже была здесь и в лихо надвинутой на глаза меховой шапке и длинной амазонке казалась гораздо моложе своих лет. Она, в отличие от Люка, охоту любила. Ему же была недоступна прелесть массового преследования одного несчастного петляющего зайца. Если и охотиться — то на равную дичь, когда точно не знаешь, то ли ты ее, то ли она тебя. Да и верховая езда никогда не давала ему таких ощущений, как автомобили — разве может сравниться управление несущейся машиной и лошадью?

Люк досадливо затянулся и принял от слуги маленький дымящийся стаканчик кофе с коньяком. Горячий кофе взбодрил, алкоголь приятно пощипывал небо, и это несколько примирило его с несовершенством мира.

Вчера вечером у Люка состоялась встреча с Жаком Леймином, развившим небывалую активность на посту начальника службы безопасности Дармоншира. Но следствие по заказчику разгромной статейки, как и о покушении на Люка, почти не двигалось. Прослушка телефонов главреда и сотрудников газеты никакой информации о таинственном заказчике статьи не дала. Список входящих и исходящих звонков за последний год проверялся, но Люк нюхом чуял — бесполезно. Леймин был с ним согласен.

— Не думаю, что мы найдем заказчика обычными способами, — подтвердил он сомнения Кембритча, — не тот случай. Но закончить проверку надо. К тому же, вполне возможно, что слежка даст результат — если вдруг появится повод для еще одной статьи, то ваши враги могут активизироваться.

Люк посмотрел на него с усмешкой. Кабинет снова был заполнен дымом, но старый разведчик не морщился, стойко перенося неприятную привычку работодателя.

— Предлагаете спровоцировать? Я думал об этом, господин Леймин, но я связан по рукам и ногам на ближайшие два месяца и не могу устроить что-то достаточно громкое для того, чтобы у моих недоброжелателей возникло желание использовать этот повод. Оставим это на крайний случай.

— Как скажете, лорд Дармоншир, — трескуче отозвался Леймин. — Есть еще и… не очень законные и сомнительные с точки зрения морали методы.

— Вы думаете, меня напугает аморальность? — усмехнулся Люк. — Что вы предлагаете?

— Среди ваших новых сотрудников есть менталист, — сообщил старый безопасник, и Люк удивленно поднял брови и кивнул, принимая к сведению. — Можно покопаться в памяти главреда, если обеспечить определенные условия и безопасность работы специалиста.

— Похитить и усыпить? — поинтересовался Люк.

— Или проникнуть в дом, когда он спит, — сказал Леймин, азартно блеснув глазами. — Если не разбудим домочадцев и сделаем все тихо, избежим проблем — не напугаем объект, можно будет дальше следить за ним, не опасаясь внимания полиции. Но это куда труднее.

— Действуйте, — легко ответил Кембритч. — Я уверен в вас, господин Леймин.

Безопасник кивнул, сделал запись себе в блокнот.

— А что со второй нитью? По поводу покушения на вас? Ваш информатор дал какие-то сведения?

— Молчит, — с досадой произнес его светлость. — Но роет, я уверен. За такие деньги он и до противоположного края Туры докопается. Но пока молчит.

— И мы не можем получить материалы дела о покушении, которое курирует Розенфорд, — признался Леймин. — Информация закрыта наглухо.

— Ну, — Люк задумался, — тут я сработаю напрямую. Придется пообщаться с лордом Дэвидом, хоть радости от этого я не испытываю.

На прощание Леймин сообщил, что нашел специалиста по картам наследования Инляндии. И что его консультации могут быть полезны — но принимает он только аристократов.

— Я завтра посещу его, — понятливо сказал Кембритч. — Только переживу охоту.

Герцог докурил, выбросил сигарету в снег, отогнал ластящихся собак. В поле зрения как раз мелькнул Розенфорд, и Люк направился к нему.

— Дармоншир, — сдержанно и несколько досадливо поздоровался начальник службы безопасности Инляндии.

— Тоже счастлив видеть вас, лорд Розенфорд, — почти без насмешки сказал Люк. — Прекрасная погода, правда?

— Чего вы хотите, ваша светлость? — на окружающие красоты инляндец смотреть не пожелал.

— Очень хочется посетить вашу вотчину, господин Розенфорд, — небрежно сообщил Кембритч. — Всегда мечтал увидеть, как работает разведка. Ну и хотелось бы поговорить о расследовании покушения.

— Работа ведется, когда будет результат, я вам сообщу, — сухо и нетерпеливо ответил Розенфорд.

Они так очевидно не переносили друг друга, что Люк хмыкнул.

— Я удовлетворюсь и промежуточными сведениями, — тонко улыбаясь, сказал он, — вы ведь не откажете мне? Как пострадавший, я имею право изучать материалы дела.

«Вы ведь не откажете мне — не последнему человеку в королевстве?» — так это звучало. Начальник разведки понял намек, посмотрел на собеседника, нехорошо сощурившись — выражение бледно-голубых глаз обещало медленную смерть за докучливость. И не будь у Люка закалки руководством Тандаджи, он мог бы и струхнуть.

— Не уверен, что вам будет это интересно, ваша светлость, — с легким пренебрежением произнес лорд Розенфорд. — Поверьте, все, что вы увидите — это скучнейшие малоинформативные отчеты.

— А я уверен, что будет, — заверил его Кембритч так воодушевленно, будто ему сообщили, что в отчетах этих не нудятина, а фотографии и характеристики новейших гоночных машин. Его собеседник поджал губы. — Завтра, до обеда, я загляну к вам.

— У вас же намечается бал, Дармоншир. Да и я очень занятой человек.

— Не думаю, что это помешает мне танцевать, — любезно парировал Люк. — Я не отниму много времени. Просмотрю дело и удалюсь. Вам даже не нужно будет развлекать меня беседой. Так я зайду?

— Буду счастлив, — холодно процедил лорд разведчик, извинился и отошел. Кембритч удовлетворенно улыбнулся, чувствуя приятный азарт от произошедшей стычки — хотя злить человека, занимающего такую должность, было очень опрометчиво.

Он снова вернулся к своему жеребцу, похлопал его по крупу, огляделся.

К ожидающим присоединился Гюнтер Блакори, краснощекий, улыбчивый и громкоголосый — он о чем-то говорил со своей младшей сестрой, королевой Инляндии, и периодически звучно хохотал. Они были совсем не похожи — черноволосый, крепкий Гюнтер и тонкая, рыжая Магдалена, которая выглядела, как типичная инляндская аристократка. Уже вышли и инляндские принцы, такие же тощие и рыжие, как их венценосный отец. Младший, нынешний князь Форштадта, Лоуренс Филипп, не обращая внимания на супругу, любезничал с придворными дамами, старший, Леннард, уже нетерпеливо гарцевал на лошади. Его супруга, будущая королева Инляндии, с обеспокоенностью поглядывала на мужа и что-то утешающее говорила Диане Форштадской, которой посчастливилось взять в мужья одного из блудливых Инландеров.

Наконец появился и король Луциус. Поцеловал супруге руку, отметив, как она прекрасно выглядит, поприветствовал собравшихся и легко, будто и не было ему за пятьдесят, вскочил на жеребца.

Прозвучали охотничьи рога, всадники выстроились в шеренгу — дамы вторым рядком, впереди мужчины с ружьями за спинами. По бокам поскакали загонщики, пятнистым ковром понеслись вперед борзые. Лошади двигались ленивой трусцой, все ускоряясь, набирая ходу, азарт волнами захватывал охотников, заставляя прижиматься к лошадям и нестись навстречу ветру.

Охота началась.

Люк проскакал несколько километров и медленно, пользуясь тем, что охотники растянулись дугой по лесу, ушел влево, подальше от суеты. Уже звучали выстрелы, гиканье всадников и далекий переливистый лай — борзые поднимали зверье, которое начинало петлять перед облавой и в конце концов попадалось кому-то из стрелков на глаза; выученные псы под выстрелы не лезли, занимаясь гоном и выслеживая добычу. Небо уже серело, но до рассвета было далеко. Люк спешился у поваленного дерева, сел на ствол и достал флягу с коньяком. Долг свой — посветить физиономией среди придворных — он исполнил, можно было и посидеть, подумать.

Все неделю он занимался визитами — прежде всего к тем, кто как-то был связан с погибшими родственниками Инландеров. Тратил кучу времени на светскую болтовню, прежде чем можно было непринужденно перевести разговор на интересующие его события. Но и здесь, увы, было пусто. Все, с кем он встретился, уверены были, что смерти их родных — несчастные случаи, никаких подозрений в том, что это убийство, даже не проскальзывало. Люк все так же ненавидел рутину. И искушение добраться до материалов расследований, находящихся где-то в вотчине Розенфорда, росло. Но он останавливал себя. Если безопасник причастен к вычищению дома Инландеров и если Люк попадется на изъятии дел — это приговор. «Впрочем, — он ухмыльнулся, — даже если начальник разведки не причастен, и если его, Люка, поймают в хранилище, то там и прикопают, и никакая протекция короля его не спасет».

Возможно, завтрашний бал даст какие-то зацепки. Там должны были присутствовать те, с кем встретиться он не успел.

Конечно, было бы куда проще, если бы ему можно было действовать в одиночку, без груза и надзора невесты, которая обязана была появиться рядом с ним. Но ее отсутствие вызвало бы скандал и обеспечило бы сплетников пищей на много дней вперед.

И так с момента их с Ангелиной последнего общения произошла всего одна публичная встреча — ее высочество пропадала где-то в Милокардерах, выделить смогла всего два часа, в ходе которых они чинно выпили чай в ее покоях (принцесса оказалась отличной собеседницей, и он с удивлением отметил, что ему доставило удовольствие общение с ней), попозировали журналистам, посетили школу в Дармоншире и расстались ко взаимному удовольствию.

Марину он при посещении дворца Рудлог не видел — принцесса была на работе. И к лучшему. Слишком много глупостей он творил ради нее и рядом с ней.

Сейчас же по обоюдному молчаливому согласию у них установилось своеобразное «время тишины». Он не мог отказать себе в том, чтобы слать ей подарки и цветы, но теперь приходилось следить за тем, чтобы не перепутать заказы. Розы для Ангелины он заказывал из центральной оранжереи, подписываясь полным титулом и каким-нибудь «Жду встречи с вами». Марине — из уже облюбованного цветочного магазина, анонимно. Не хватало еще, чтобы пошли слухи, что лорд Дармоншир окучивает сразу двух Рудлог.

Люк не пытался позвонить ей. Понимал, что если услышит Маринин голос — никакие обещания не удержат его от очередного безумия. И последовательно, настойчиво сдерживал себя — как алкоголик избегает прикосновений к бутылке, чтобы не сорваться в запой.

Два месяца. Два месяца до свободы. Он обязан был продержаться. Он почти верил, что продержится.

Люк поморщился — лай собак стал громче, а, значит, место его уединения скоро будет обнаружено. Снял ружье, решив сунуть его в седельный чехол — смысла таскать на себе не было. Встал — и тут на полянку с гулким стуком и треском ломаемых кустов выпрыгнул огромный олень. Прыгнул — метнулся в одну, в другую сторону, и замер, не зная, куда бежать. Перед ним — человек с оружием, справа — лошадь, позади и слева — собаки. В воздухе пахло резким, неприятным мускусом — обычно олени пахнут малозаметно, но после скачки и от испуга от зверя воняло как от отходов мясокомбината.

Собаки уже визжали где-то совсем близко, настигая добычу, а Кембритч с любопытством рассматривал оленя, наклонившего башку с ветвистыми рогами, высокого, грудастого. Бока его ходили ходуном, подрагивали, зверь прядал ушами, выдыхал со свистом, и на ноздрях его и на черных губах пузырилась пена. Коричневая шерсть с темными подпалинами и седыми пятнами. Старый, много проживший боец, покрытый шрамами — прямо как он сам, Люк. Хорошая добыча.

Кембритч медленно поднял ружье, глядя в блестящие черные глаза — и тут ему в голову просто шибануло животным страхом и агрессией, предчувствием боли. Видимо, зверь уже встречался с охотниками — да и наверняка были среди его шрамов оставленные пулями. Люк от адреналина мгновенно взмок, ствол как-то сам опустился к земле.

«Беги.»

Зверь понятливо мотнул башкой и сорвался мимо Люка, куда-то в чащу леса, только ветки затрещали.

Через минуту на поляну вывалился клубок тявкающих рыжих борзых — с мокрыми лапами и темными боками. Они ручейком устремились вслед оленю.

«Стоять», — и собаки остановились, закружились вокруг человека, вопросительно поглядывая умными глазами и нетерпеливо утыкаясь носами в снег.

«Назад. Не ваша добыча.»

Псы, разочаровано скуля, потянулись с поляны, а Люк, усмехаясь своей сентиментальности, убрал ружье в чехол, поднялся в седло и медленно потрусил навстречу звукам. Старый олень был похож на него — своими шрамами и жаждой жить. А он, Люк, мог дать ему шанс выжить. Мог — и дал.

Люк нагнал несущихся по дуге охотников и дальше уже сосредоточился на том, чтобы не упускать скорость и не дать жеребцу попасть в какую-нибудь яму или напороться на сухое дерево. Ледяной ветер быстро выморозил лицо, пробрался под одежду, выдубил перчатки — а рядом стучали копыта, кони прыгали через стволы, виражами обходили кусты, скользили по рыхлым склонам, преследуя дичь. Сколько всадников погибали так, в прошлых безумных и бессмысленных гонках, и все равно ведь, каждый год собиралась охота, и не могли ни смерти, ни увечья изменить эту традицию. Где-то впереди мелькала спина его матери, красная куртка короля Луциуса, и вдруг наездники стали притормаживать, ловчие гортанно окликать борзых — те загнали зверя, и мужчины быстро снимали ружья, целились — кто первый, кто быстрее, чья добыча?

Рванули выстрелы — и Люк от неожиданности пригнулся — пуля просвистела мимо, выбила щепу из дерева, рядом с которым он затормозил. Он выругался, оглянулся — к нему скакал бледный барон Уотфорт с ружьем наперевес.

— Ваша светлость, — заговорил молодой человек срывающимся голосом, — простите меня, я не понимаю, что случилось. Я целился в лиса — рука дернулась, клянусь, я не хотел причинить вам вреда! Простите.

Сердце застучало и в глазах вдруг стало светлее. Ничего не закончилось. Охота на тебя только началась.

— Не берите в голову, барон, — легко сказал Люк. — Бывает. Главное, что я цел. Было бы невежливо объявить бал и умереть накануне.

Молодой аристократ недоверчиво посмотрел на него, но кивнул и отъехал. А Люк еще раз огляделся вокруг, запоминая тех, кто был неподалеку. Кто-то балуется внушением? Интересно, кто ты?

Несколько часов спустя охота закончилась. Всадники, разгоряченные погоней и богатой добычей, двинулись в сторону резиденции — и стелилась за ними по снегу красная рябь. Кровью пахло и в воздухе, и ни мороз, ни легкий ветерок не могли разогнать этот сладковатый, удушливый запах. К седлам удачливых стрелков были пристегнуты тушки зайцев и лисиц, глаза охотников блестели азартом, и только и разговоров было о том, какой удачный выстрел был сделан и чьи собаки отличились.

Люк неожиданно для себя оказался рядом с Луциусом Инландером. Удача явно улыбнулась сегодня инляндскому монарху — за седлом болтались тушки четырех зайцев со стекающими по ушам струйками крови, следующий за господином верховой слуга держал пару рыжих, толстых лис. Выученные лошади от запаха крови не хрипели и не бились, но удовольствия это соседство им явно не доставляло.

Люк покосился на бурую заячью шерсть и поморщился.

— Осуждаешь, Дармоншир? — суховато спросил монарх, перехватив его взгляд.

— Не понимаю, — честно ответил Люк, прикуривая. Луциус подумал-подумал и тоже достал портсигар, зажигалку, раскурил свою сладко пахнущую сигарету. Солнце уже поднялось, ложась на снег длинными искрящимися пятнами, под ногами лошадей стелилась дымка, хрустел истоптанный десятками копыт снег, но состояние было самое умиротворенное. Король поднял брови, требуя закончить реплику.

— В ваших жилах сила Белого Целителя, однако вы не щадите животных и любите охоту, — пояснил Кембритч.

— Люблю, — без раздражения согласился Инландер. — Жизнь и смерть тесно связаны, Лукас. И не только соприкасающимися сезонами. Когда-то потомки Черного Жреца умели возвращать жизнь, хоть и служили смерти. Так они отдавали долги Белому целителю. Так и мы — отдаем долг смерти, чтобы иметь возможность служить жизни. Одно без другого невозможно. Да и не забывай, — король вдруг оскалился, выпустил дым и с силой вдохнул воздух, пропахший кровью, — что в каждом из нас живет зверь, которого надо кормить. В прямых потомках Белого его зов сильнее, у аристократии — слабее, но все равно он есть, и никуда от него не денешься.

— Я предпочитаю готовые блюда, — вежливо сказал Люк. Луциус сощурился, усмехнулся.

— Ты просто удовлетворяешь жажду охоты другими способами, Лукас, — снисходительно объяснил монарх.

Люк пожал плечами и переменил тему.

— Вы почтите завтра Дармоншир-холл своим присутствием, ваше величество?

— Может, и загляну, — небрежно сказал король. Перевел взгляд на подъехавшую мать Люка, леди Шарлотту — лицо ее почему-то было тревожным — чуть склонил голову в приветствии.

— Ты очень мила, Лотти.

— Благодарю вас, ваше величество, — чопорно и предостерегающе сказала леди Шарлотта и опустила глаза. Люк слушал эти полутона и старательно скрывал недоумение. Слишком сложными были взаимоотношения матери и главы дома Инландер, и он не был уверен, что хочет разбираться в них.

— Завтра за мной танец, — величественно проговорил король. — И останетесь на прием после охоты, — приказал он, сжал бедрами бока лошади и двинулся к окликнувшему его Гюнтеру Блакорийскому.

— Какие у вас забавные отношения, мама, — с усмешкой сказал Люк.

— А, — отмахнулась леди Шарлотта, — не обращай внимания. Лици дуется, что я давно не была при дворе. Теперь ему надо изъявлений преданности. Остынет. Помелькаю перед ним, пока не надоем. Тем более, что надо выводить весною Маргарету в свет. И так два года пропустила из-за ее упрямства. Выдам ее замуж, и можно будет снова осесть в провинции.

Люк усмехнулся. Сестра, упорно отказывающаяся от выходов в свет, до сих пор не соизволила приехать к нему, в отличие от периодически заглядывающего Бернарда. Младший брат был добродушен, по-юношески восторжен, по-военному грубоват и прямолинеен, и герцог с удивлением понял, что ему нравится общаться со следующим графом Кембритчем. Кому не понравится, когда на тебя смотрят с обожанием? А вот Марго училась в Блакории, выбрав акушерско-гинекологическое отделение, и дома появлялась редко — как и звонила.

— Тебе надо самому с ней встретиться, — словно прочитав его мысли, мягко сказала леди Кембритч. — Выезжать она будет из твоего дома, ты де-факто глава рода, поэтому надо налаживать связи. И это она сейчас воротит нос от высшего света, голова забита медицинской ерундой и идеализмом, а потом спохватится — поздно будет.

— Постараюсь, — пообещал Люк, никакого воодушевления не ощущая. Сестра ему запомнилась угрюмой девочкой, которая всегда его сторонилась, да и видел-то он ее мельком. Собственно, встречаться с ней он хотел не больше, чем она с ним.

Первые всадники уже начали въезжать во двор резиденции. Стремянные принимали лошадей, ловчие осматривали собак, прежде чем отвести их на псарню. Слуги быстро собирали добычу, прямо на морозе разливали из больших котлов горячий глинтвейн, и аристократия осушала кубки, чтобы потом направиться в загородный дворец, в выделенные покои, отдохнуть, переодеться и выйти к обеду при полном параде.

Люк Дармоншир вернулся домой к вечеру, вымотанный почище, чем когда учился в училище.

— Устал? — спросила леди Шарлотта, согласившаяся погостить у него несколько дней.

— Угу, — сказал он уныло. Мать ласково погладила его по голове, по плечу.

— Утешься тем, что ты не бедолага Луциус, который так живет каждый день. Вот где можно с ума сойти, если оказаться на его месте. Мне иногда кажется, что он сидит на троне и представляет, как казнит всех собравшихся — такое у него выражение лица. Так что есть человек, которому хуже, чем тебе. Ты можешь сейчас отдохнуть, а он наверняка уже сидит в своем кабинете и работает. Удивляюсь, как он успел сделать Магдалене детей.

— Умеешь ты утешить, — хмыкнул Люк. — Но, увы, мне тоже отдых не светит. Надо съездить по делам.

— Ладно, — графиня Кембритч покачала головой, но тут же взбодрилась. — Где там твой пират? Раз ты еще не привел в дом хозяйку, придется мне постараться. Без женщины невозможно достойно подготовиться к балу, обязательно что-нибудь упустите.

Пиратом она называла нового секретаря Люка, Майка Доулсона, за повязку, которую тот носил на поврежденном глазу. Секретарь оказался копией отца-дворецкого — такой же прямой, величественный и с терпеливостью реагирующий на иронию хозяина. Но, главное, он умел работать, и за это можно было простить его занудливость.

— Вот-вот, — с облегчением сказал Люк, — отвлеки его, а то у меня последние дни ощущение, что не я им командую, а он мной. Ходит и бубнит про расписание. А стоит мне выйти из кабинета — рядом начинает бубнить Доулсон-старший. Моя жизнь вдруг оказалась подчинена Доулсонам. Еще немного — и я пойму, почему дед периодически орал на секретаря.

Графиня фыркнула и сочувственно похлопала сына по рукаву. Она не стала говорить, что это только начало.

Генетик, найденный Леймином, оказался старым профессором, работающим на первом этаже собственного дома. Там он и принял Люка — в большом кабинете, сплошь заставленным шкафами с книгами, с огромной генеалогической картой на стене. Профессор был седым, лысеющим, сгорбленным, постоянно вскакивающим с места при разговоре, и настолько увлеченным своим делом, что ему несколько раз пришлось напоминать вопрос.

— Господин Данерин, — терпеливо сказал Люк, пошевелившись на неудобном высоком табурете — после того, как выслушал историю очередного аристократического рода, — все это очень вдохновляюще, но меня интересует, кто обращался к вам за последние двадцать лет за уточнением карты наследования инляндского престола. И есть ли у вас коллеги, которые могут выполнить работу так же хорошо, как вы.

— Есть, конечно, — с язвинкой заявил профессор, — но я лучший. Вся моя жизнь посвящена исследованию родов Инландеров и Блакори, вы не найдете никого, кто разбирается в этом лучше меня. А ведь наследование крови потомков Богов — очень сложный вопрос, к наследственности обычных людей почти не имеющий отношения. Нет, набор генов у вас тот же, конечно, — он снова удалялся от сути вопроса, сев на любимого конька, — но на формирование генотипа аристократии очень большое влияние имеет старшинство крови, необходимые ритуалы. Например, вы знаете, почему все старшие сыновья в роду Блакори рождаются черноволосыми и кареглазыми, тогда как остальные братья-сестры — типичные Инландеры?

Люк не успел ответить, что его это тоже не интересует.

— Потому что трон Блакории унаследовал младший сын короля Инляндии! — торжественно воскликнул генетик и вскочил. — И по высочайшему повелению в жены взял старшую дочь императора Йеллоувиня. И что же? Если бы она стала женой старшего сына Инландера, то их дети были бы все рыжими, несмотря на силу ее крови. А тут случился казус — младший сын и старшая дочь потомков богов. И ее гены прижились! И теперь все наследники — темноволосые и темноглазые. Этот же феномен ослабевания крови у рожденных не первыми детей мы видим на примере семьи Рудлог. Старшая дочь — почти платиновая блондинка, а уже четвертая имеет светло-русые волосы и куда меньше похожа на мать, чем две старшие. Хотелось бы посмотреть на младших, конечно, но к ним доступа нет…

— Все же… — начал Люк, пока старик набирал воздух.

— Или еще, — видимо, профессора по жизни мало слушали, и он соскучился по человеческому обществу и говорил торопливо, проглатывая слова. — Вопрос с внебрачными детьми. Если ребенок рождается вне брака у обычных родителей, то он может унаследовать внешность как матери, так и отца. Но для аристократии ритуал брака очень важен! И поэтому бастарды все похожи на матерей, хоть и несут в себе отцовские гены. И способности у них ниже, чем были бы, родись они в законном браке.

Люк вздохнул, достал сигарету и закурил. Он смирился — старику нужно было время выговориться.

— А близкородственные браки? — профессор не обращал внимания на дым, глаза его блестели. Он ткнул рукой в сторону огромной настенной карты с родовым деревом инляндского короля. — Короли Блакории и Инляндии женятся на своих двоюродных и троюродных сестрах. Нынешние короли Блакории и Инляндии имеют общего прадеда, а Инландер женат на младшей сестре Гюнтера. Да что там говорить, все правящие монархи друг другу родственники в разных поколениях. При такой интенсивности близкородственных браков у обычных людей неизбежны специфические болезни. А тут — нет! Ни одного случая! И, конечно, возвращаясь к вашей теме, — неожиданно вспомнил он, — при таких родственных связях уже за первой десяткой наследников начинается такая неразбериха, что приходится считать, учитывая до пятнадцатого поколения! Каждая капля божественной крови важна!

— Очень интересно, — вежливо сказал Люк, когда старик остановился отдышаться. — И многие интересуются составлением индивидуальной карты?

— Тааак, я все нашел, — проговорил старичок, — хотя не понимаю, зачем вам это нужно.

Он бросил на Люка взгляд из-под очков, внезапно проницательный и хитрый.

— Хочу знать, стоит ли тратить ваше время, — охотно объяснил Люк. — Если имена заказавших мне знакомы, то будет неприятно, если я нанесу визит и не смогу при ответном похвастаться такой же картой.

— Ааа, — разочарованно сказал профессор. — Тогда я выпишу вам фамилии. Вы будете заказывать карту? К сожалению, очень немногие хотят уточнять официально утвержденный список, а ведь он неточен, да, неточен….

Он быстро заполнил небольшой листок, протянул его гостю. Люк проглядел фамилии, посмотрел на окружающие обветшалые шкафы, качнулся на неудобном табурете — и проговорил:

— Обязательно закажу, господин Данерин.

Лицо фанатика от генеалогии просветлело, и на Люка он смотрел уже почти с любовью.

Уходя из дома старого профессора, Люк уносил в кармане бумагу с почти полутора десятком фамилий тех, кто по каким-то причинам за прошедшие двадцать лет решил определить свою близость к трону.

С утра в четверг Люка разбудил звонок Билли Пса.

— Ну и кровавый же след за вами тянется, ваша светлость, — сказал он с удовольствием. — Слушайте. Ваши молодчики — из Форштадта, один из них — бывший военный, служил при дворе младшего принца, ныне князя. Прошерстили мы тех, с кем они общались в последнее время. Был там такой Рон Хитслоу, держал оружейный магазинчик, приличный человек. Даже я не знал, что по совместительству промышляет заказами на устранение. Мертв. Обрывается след, ваша светлость. Но, по слухам, имел он дела с аристократией. Наследнику там помешать в права вступить или жену неугодную убрать.

— Ничего нового для меня, Билли, — сухо ответил герцог, потягиваясь в кровати и едва сдерживаясь, чтобы не зевнуть в трубку. — То, что они из Форштадта, я и так знал. Меня интересует заказчик.

— То-то и оно, ваша светлость, — с сомнением произнес владелец мужского клуба, — да вот я задницей чую, что не надо мне сюда соваться. Я, конечно, вес какой-то имею, но в могиле он мне не пригодится. Интуиция, а я привык ей доверять. Тут замешан кто-то, кто мне не по зубам.

— Ты опять денег хочешь, что ли? — раздраженно спросил Люк.

— Жить я хочу, — с внезапной серьезностью признался Пес. — Я, видите ли, привык уже к спокойной жизни, стар я уже для общения со смертью, господин Клевер. Так что деньги могу вернуть. Хоть это и не в моих правилах.

Люк нахмурился. Чтобы Пес выпустил из рук уже попавшее к нему — не бывало еще такого.

— Да и вы бы поостереглись, ваша светлость, — добродушно добавил Доггерти. — Мы люди простые, в ваши родовые заморочки не лезем. Всякое бывало, но скажу вам прямо — такой подлости, как в ваших кругах, ни в одном гадюшнике не сыщешь.

— Спасибо за заботу, Билли, — с иронией проговорил Люк. Немного невнятно — он взял свободной рукой пачку сигарет и вытащил оттуда одну зубами. Поджег. — Ты вот что. Покопай еще немного. Мне нужна любая нить к заказчику. За имя спасибо, но этого мало, раз этот Хитслоу собой уже землю удобряет. Покопай, не выйдет — деньги все равно оставишь себе.

Он просто чувствовал, как на том конце провода жадность борется с осторожностью.

— Ладно, — сказал, наконец, Доггерти. — Попробую найти, с кем он встречался за последний месяц. И все, ваша светлость, не обессудьте.

— Согласен, — Люк затянулся и вспомнил еще кое-что. — Будешь свободен. Но по Софи обязательства сохраняются.

— Естественно, — откликнулся Пес, — хлопочу о вашей зазнобе, как о родной. Живет себе, такая приличная, ну просто мать семейства. Любовался бы и любовался. Эх, и что я на ней не женился?

Кембритч хмыкнул и повесил трубку. Нужно было вставать.

Леди Шарлотта обнаружилась в зале на первом этаже. Она осматривала украшения, раздавала указания — что поправить, что добавить — а Майк Доулсон трусил рядом с ней и быстро чиркал в блокноте. Люк из-за его спины послал матери воздушный поцелуй — «спасибо, что отвлекаешь», графиня улыбнулась и снова принялась третировать секретаря.

— Вот зачем нужна жена, — пробормотал герцог, пройдя в столовую и усаживаясь завтракать.

— Простите, лорд? — переспросил Доулсон-старший, командующий слугами, торжественным строем заносящими кушанья.

— Говорю, Доулсон, что женщины — полезнейшие создания, — серьезно повторил Люк. — Согласны?

— Я не рассматривал супругу с этой точки зрения, ваша светлость, — не моргнув глазом, ответил дворецкий.

— Все-то у вас правильно, Доулсон, — уныло сказал Дармоншир (унынию немало способствовала тарелка овсянки, незаметно примостившаяся среди других блюд). — А с какой точки зрения вы рассматривали, позвольте спросить?

Слуги с явной неохотой покидали столовую. Дворецкий чуть порозовел.

— С точки зрения… эээ… личной прелести, ваша светлость.

Люк хмыкнул. Госпожу Доулсон, такую же прямую, как дворецкий, и сухую, как щепка, прелестной можно было назвать с большой натяжкой. Он видел ее мельком, но и этого хватило, чтобы представить, что она вполне может поколачивать мужа зонтиком. Неудивительно, что старый слуга предпочитал дневать и ночевать во владениях хозяина.

— Да вы романтик, Доулсон, — Люк взял овсянку и протянул дворецкому. — Уберите это, богов ради. И прекратите попытки приучить меня к здоровому питанию. Еще раз увижу — распоряжусь на завтрак подавать водку.

Негодование, мелькнувшее на каменном лице слуги, хорошо послужило для поднятия настроения. Как и сочная мясная запеканка под сливочным соусом, и добрая доза кофе.

Разведуправление Инляндии находилось недалеко от королевского дворца — и от Дармоншир-холла, но Люк не отказал себе в удовольствии прогнать лишних двести километров на своей «Колибри» вокруг столицы и только потом подъехать к приземистому зданию, на котором трепетал флаг страны. Зашел внутрь — и окунулся в знакомую атмосферу. Как и во дворце, здесь была масса небольших помещений, соединенных узкими коридорами — в отличие от Зеленого крыла дворца Рудлогов, где личные кабинеты были только у начальников и замов, а остальные сидели в общем зале. Но ощущение дисциплины и вкус военщины — от охранников, проверявших документы и обыскавших его на входе до гулкой тишины в коридорах, острых взглядов попадавшихся навстречу работников и множества камер под потолком — все было знакомо.

Дэвид Розенфорд встретил его кисло.

— Все-таки пришли, — сказал он, не утруждая себя приветствием и рукопожатием.

— Не мог отказать себе в удовольствии, — объяснил Люк, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. С неприязнью. — Удивлен, что вы дождались.

Розенфорд тонко улыбнулся.

— Я планировал уехать через десять минут. Не думал, что вы решите подняться в такую рань, ваша светлость. Это не в ваших привычках.

Люк мысленно поблагодарил Пса Доггерти и скромно произнес:

— Какое знание моих привычек, лорд Розенфорд. Я польщен.

— Это моя работа, — сухо ответил начальник разведки, не убирая с лица слегка брезгливое выражение.

— И кто из моих слуг на вас работает? — поинтересовался Дармоншир.

Розенфорд остро взглянул на него и вдруг расслабился, хмыкнул.

— Никто, ваша светлость.

— Я верю вам, — с иронией сказал Люк. — Раз у нас осталось, — он взглянул на часы, — семь минут, то дайте мне дело и я больше не буду тревожить вас.

Дэвид Розенфорд поправил манжеты, облокотился на стол. Его сухое, жилистое лицо и светлые рыбьи глаза живо напоминали маньяка из какого-нибудь дурацкого сериала. Впрочем, представить Розенфорда, лично руководящего допросом или пыткой, было довольно легко. Как и в роли злодея. Слишком легко.

— Давайте начистоту, Дармоншир.

— Давайте, — согласился Кембритч весело.

— Ваша служба безопасности путается у меня под ногами. Это мешает расследованию. Оставьте дело в покое, герцог, наслаждайтесь титулом, решайте свои проблемы и делайте свою работу. А мне оставьте мою. Вы просто не понимаете, как можете навредить. Для вас это развлечение, не так ли?

— Очень заманчивое предложение, — мечтательно сказал Люк, не отказывая себе в удовольствии подразнить рыжего безопасника. Тот сощурился, будто прикидывая, как лучше его, Люка, разделывать и какой инструмент взять. — Я бы даже согласился, если бы дело не касалось напрямую меня, лорд Розенфорд. Но, — он тоже наклонился вперед, — титул дает мне не только возможность развлекаться. Но и право вершить расследование и суд на своей земле. Я лояльно отнесся к вашему решению взять на себя расследование. Более того, я готов сотрудничать. Но материалы дела мне необходимы — и вы мне их дадите, лорд Розенфорд. Мы можем договориться о регулярном обмене информацией, если вам так будет удобнее. Заметьте, я готов договариваться.

— В маске светского бездельника вы были мне симпатичнее, — едко произнес начальник разведки.

— Не вижу смысла, — легко откликнулся Люк, — вам достаточно обо мне известно, я полагаю.

— Не так много, как хотелось бы, — ровно сказал Розенфорд. — Например, о степени вашего участия в деятельности господина Тандаджи. И о том, чьим патриотом вы сейчас являетесь, герцог, и кому служите. Его величество благоволит к вам, но не обманывайтесь этим — если станет известно, что вы работаете на Рудлог, ваш титул от моего ведомства вас не спасет.

— Я приму к сведению, лорд Розенфорд, — пообещал Люк с усмешкой. — Дело?

Лорд разведчик поднялся, взял с полки папку, кинул ее на стол перед Люком.

— Это копия. Убраны имена агентов и не касающиеся вас подробности. Если она попадет к кому-то неблагонадежному в руки, я вас посажу, Дармоншир.

— Понял, — коротко сказал Люк, бегло пролистывая папку. Поднял глаза на шкаф, заставленный толстенькими папками с номерами. — Основное дело мне не видать, полагаю?

— Нет, — подтвердил Розенфорд. — Всего хорошего, лорд Лукас.

— И вам, — любезно ответил герцог, — и вам.

Люк прочитал папку прямо на парковке Управления безопасности — не смог удержаться. И разочарованно бросил ее на соседнее сиденье. Почти один в один с тем, что сказал ему Билли. Забавно, что следователи и люди одного из воротил преступного мира шли ноздря в ноздрю. Завершались материалы извещением о том, что владелец оружейного магазина в Форштадте убит.

Но был там и список контактов из телефона убитого, и звонки за последние два месяца. Это давало хоть какое-то поле для работы. Еще одна задача для «пенсионного отдела» Леймина — проверить контакты, вдруг будут какие-то пересечения с родственниками убитых аристократов из списка наследования — или с теми фамилиями, которые дал ему старый генеалог Данерин.

А пока ему оставалось добывать информацию самому — Леймин не имел доступ в гостиные аристократов и не мог поспрашивать, будто невзначай, о смерти мужа-отца-матери-брата. Вдруг мелькнет какая-то деталь, которая поможет распутать этот клубок?

Распутывать клубок Люк собирался и на балу. Только бы невеста не помешала.

К семи вечера начали съезжаться гости. Секретарь его величества Луциуса сообщил, что монарх прибудет на бал к восьми. К этому времени Люк как хозяин дома был обязан уже присутствовать на празднестве и встречать его.

— Ты безукоризненно выглядишь, — похвалила его леди Шарлотта и с гордостью оглядела сына, одетого в темный костюм, с белоснежной рубашкой с высоким воротником. Поправила ему шейный платок, улыбнулась. — Боги, какой красивый у меня сын.

Они находились в гостиной покоев герцога Дармоншира — а за окнами уже гудели машины, слышна была музыка из зала.

— Мам, — сказал Люк, иронично кривясь, — ты прекрасно знаешь, что я похож на обезьяну.

— Ты слишком высокий и умный для обезьяны, сынок, — со смешинкой парировала мама. — И вообще ты пошел в меня, а я считаю себя привлекательной леди, знаешь ли.

Она покружилась, приподняла пышное платье — похвастаться туфлями, чудесными, серебристо-синими, с морозными узорами. Вообще она будто десяток лет скинула после развода.

— Не будь ты моей матерью, я бы был у твоих ног, — галантно произнес Люк. Мать хмыкнула, погрозила ему пальцем.

— Иди встречать невесту. И не натвори ничего, умоляю. Отца твоего я возьму на себя.

Лорда Кембритча-старшего не пригласить было невозможно — скандал был бы оглушающий. Так что все члены семьи знали, что надо демонстрировать друг к другу исключительную приязнь и дружелюбие.

— Если будет тебя обижать, скажи мне, мам, — попросил Люк.

— А, не бери в голову, — леди Шарлотта повела веером, искоса полюбовалась на себя в зеркало. — Твой отец не так плох — особенно сейчас, когда я не завишу от него. Он даже очень мил.

— Вы что, продолжаете… отношения? — поразился его светлость.

Графиня с упреком взглянула на сына.

— Милый, даже если так — что мне мешает?

— Я думал, ты была несчастлива с ним, — хмуро сказал Кембритч.

— Да, — легко ответила леди Шарлотта, — но как-то мы же сделали еще двоих детей. Он неплохой любовник, Люк, а я слишком стара, чтобы искать что-то новое.

— Все, — с комическим ужасом попросил Кембритч, — про это я даже слышать не хочу. Побереги мою уверенность в том, что ты святая, мам.

Графиня хмыкнула, потрепала сына по плечу и выскользнула из гостиной. А он покурил, посмотрел на часы — и отправился в зал телепорта — встречать ее высочество Ангелину Рудлог.

Женщина, появившаяся из подрагивающей серой глади портала, была ослепительна. Он некоторое время привыкал к ней — к убранным наверх волосам, открывающим тонкую шею и изгиб спины, к ярким голубым глазам, к мягким губам и высоким скулам, к светло-синему платью, которое вдруг превратило ее из просто красавицы в драгоценность.

— Я в восхищении, — искренне сказал Люк, склоняясь над ее рукой. — Вы лишили меня дара речи.

Ангелина легко улыбнулась, взяла его под локоть.

— Приятно слышать. Какие планы, Лукас?

— Сейчас я познакомлю вас с матушкой. И первые два танца за мной, ваше высочество, — говорил Люк, сопровождая ее к залу. — Затем мы встретим короля с супругой, я представлю вас Луциусу как свою невесту. После ухода короля мы тоже можем удалиться.

— Отлично, — произнесла Ангелина. — Не хотелось бы оставаться дольше, чем требуется.

— Вы доставите мне удовольствие своим присутствием, — галантно ответил Люк. Она с усмешкой глянула на него.

— Не переигрывайте, Лукас.

— Ничуть, — Люк возвратил ей улыбку. — Вы красивы, а я ценю красивых женщин, Ангелина.

— Не боитесь, что я потеряю от вас голову и не захочу разрывать помолвку? — небрежно, но с явно слышавшимся предупреждением проговорила первая принцесса дома Рудлог.

— Только не вы, — серьезно сказал Люк. Впереди церемониймейстер уже распахивал дверь в зал, слышалась легкая музыка, шум собравшихся. — Я слишком ничтожен для вас, ваше высочество.

— Вы слишком строги к себе, — ответила она без улыбки. И тут же расправила плечи, чуть приблизилась к спутнику — в глаза ударил свет огней и пышное разноцветье бала.

— Ее высочество Ангелина-Иоанна Рудлог, его светлость герцог Лукас Бенедикт Дармоншир! — объявил распорядитель.

Они остановились у входа, давая себя разглядеть. Люк с приличествующей случаю нежностью и гордостью склонился к Ангелине. Та безмятежно улыбалась.

— Вперед, ваше высочество, — сказал он ободряюще. — Сотни жадных глаз ждут вас, чтобы обсудить и растащить по косточкам.

Губы ее дрогнули, и она склонила голову с легким смущением. Эта женщина могла бы стать превосходным агентом — так она играла.

Блестящая пара сделала круг по залу, приветствуя гостей. Остановились перед графиней и графом Кембритч. Люк поклонился отцу, поцеловал руку матери.

— Моя невеста, — произнес он звучно — чтоб все слышали, — принцесса Ангелина Рудлог.

Ани улыбнулась ослепительно и присела перед его родителями в реверансе. Не должна была — но выказала так свое уважение. Лорд Кембритч-старший просто сиял.

— Вы прелестны, ваше высочество, — тепло произнесла леди Шарлотта. — Буду счастлива назвать вас своей дочерью.

— И я буду счастлива войти в вашу семью, — любезно ответила Ани. — У вас достойный сын.

Кембритч-старший после этих слов посмотрел на Люка с такой признательностью, с какой не смотрел за все тридцать пять лет его жизни. И герцогу страшно захотелось сказать что-то ехидное — но от необдуманного поступка его спасла зазвучавшая музыка. Он ввел невесту в круг, родители пошли за ними. Разочарованные гости — скандала не случилось, и все было прилично до скуки — присоединялись к танцу.

Танцевала принцесса прекрасно, и в руках его была совсем легкой, невесомой. Мужчины с нее глаз не сводили. Да и Люк любовался — не мог не любоваться.

Ангелина Рудлог была произведением искусства — ее легко можно было представить в своей спальне, но того, царапающего, темного, застилающего разум, что случалось рядом с Мариной, не было. Удовольствие, но не жажда. Красота, но не желание обладать до стиснутых челюстей и повышения температуры.

Хотя она была бы прекрасным трофеем. Значимым. Если б их знакомство случилось до Марины.

— Вы так задумчивы, Лукас, — с той же холодной усмешкой сказала Ани в перерыве между танцами. — У вас проблемы?

— Ну что вы, — ответил он, — я отдыхаю. О каких проблемах может идти речь рядом с вами?

Второй танец прошел не менее блестяще, чем первый. И дальше их пути разошлись — Ангелина милостиво приняла приглашение Кембритча-старшего, затем кавалеры стали сменять один другого. Люк же потанцевал с матерью — и дальше уже наконец-то приступил к задуманному.

— Леди Уэфри, позвольте пригласить вас.

Милая дама на два года старше его. Светло-рыжая, пухленькая. Его бывшая любовница. Хотя и любовницей-то не назовешь — один раз в королевском дворце разве считается?

— Герцог, — графиня с удовольствием вложила руку в его протянутую ладонь. — Вы так изменились!

— А вот вы, — сказал он тихо и хрипло, — так же прекрасны, как были, — и не дав партнерше опомниться, перевел тему, — сочувствую в связи с гибелью вашего мужа, Джейн. Уэфри был неплохим парнем.

— Вы были знакомы? — с некоторым смущением спросила женщина.

— Конечно, — заверил ее Люк. — Очень переживал его гибель. К сожалению, не мог быть на похоронах, сами понимаете.

— Да, — произнесла она. — Жаль. Я вспоминала вас, Лукас.

— И я, — тихо сказал он. — И я. Может… я могу нанести вам визит, чтобы поговорить о вашем бедном супруге? Меня мучает совесть, что я не смог попрощаться с ним, так, может, вы расскажете о его последних днях?

Джейн Уэфри покраснела и бросила быстрый взгляд в сторону кружащейся в танце Ангелины Рудлог.

— Я ошиблась, — наконец, проговорила она, — вы мало изменились. Заходите, буду… буду рада вас видеть.

— Я счастлив, — почти искренне поблагодарил ее Люк и словно ненароком скользнул ладонью по ее спине.

Он приглашал нужных женщин, заговаривал с нужными мужчинами — легко, непринужденно восстанавливая знакомства с теми, кто имел какое-то отношение к погибшим родственникам дома Инландеров, получал приглашения. И когда церемониймейстер объявил о скором появлении короля с супругой, спешно нашел невесту, беседующую с его матушкой, и направился ко входу в Дармоншир-холл.

Луциус окинул их пару благосклонным взглядом, королева — ледяным. Король с супругой поздоровались с родителями Люка, и монарх, не теряя времени, пригласил принцессу Рудлог на танец — уже раздавались первые торжественные такты моринга. Люку ничего не оставалось, как склониться перед ее величеством Магдаленой и просить удостоить его чести танцевать с ним.

Королева была исключительно любезна. Поздравила с удачной партией, пожелала, чтобы ничто не помешало заключить брак, пообещала лично выбрать подарок. Похвалила устройство бала и оркестр, сказала, что Дармоншир-холл прекрасен. Люк отвечал с благодарностью, делал комплименты. И отчетливо ощущал, как он неприятен партнерше. Решил было, что кажется — но нет, то самое шестое чувство просто вопило, что ее величество его едва выносит. И к почетному месту для королевской четы он вел ее почти с облегчением.

После этого срочно требовалось перекурить — но он еще нашел Ангелину, поговорил с ней немного — а то потом не оберешься слухов, что он надолго оставлял будущую супругу в одиночестве — и пошел в курительную комнату, где собрались любители табака. Краем глаза он заметил, что королева идет в танце с его отцом, что Луциус слишком близко танцует с матерью — и с наслаждением вышел в коридор, свернул в шумную комнату и там, наконец-то, закурил.

Бал продолжался. Гости уже курсировали по всему первому этажу Дармоншир-холла, то и дело к Люку подходили с просьбой показать дом, и он, как радушный хозяин, хвастался кабинетом и бильярдной, библиотекой и каминным залом, небольшим музеем и оранжереей. Его величество Луциус тоже соизволил пройтись по дому — затем махнул рукой, отпуская уже озверевшего герцога.

— Я сам все посмотрю, — сказал он величественно. — Не оставляйте невесту.

В веселом и праздничном хаосе бала найти Ани оказалось трудно. Она обнаружилась в окружении кавалеров — уже не в самом бальном зале, а в соседнем, где были выставлены закуски. Принцесса снисходительно выслушивала хорохорящихся перед нею мужчин. Улыбнулась Люку, подтвердила, что все в порядке и позволила проводить себя в зал — где ее тут же перехватили, впрочем.

В конце концов, герцог Дармоншир просто сбежал. Ему нужно было хотя бы двадцать минут покоя, а дом был заполонен гостями. Он прошел в заднюю половину, за библиотеку — там была каморочка, в которой можно было посидеть покурить в одиночестве и дверь которой так хитро была спрятана в углублении стены под лестницей, вдали и от коридоров, и служебных помещений, в темном закоулке, что туда редко кто заглядывал.

Он уже достал сигарету, ускорился, оглядываясь — не увидит ли кто, открыл дверь — и тут же закрыл ее, чертыхнувшись и надеясь, что его не заметили.

Там, у стены, его величество Луциус очень недвусмысленно прижимал к деревянным панелям какую-то даму. Люк поморщился, жалея королеву, быстрым шагом пошел обратно. И остановился, рубанул рукой по стене.

На женщине, обхватывающей короля ногами за бедра, были прелестные сине-серебряные туфли, словно покрытые морозными узорами.

Там же, в коридоре, Люк и закурил, прислонившись к стене, слушая приглушенный шум бала — если кто из любопытных гостей решит заглянуть сюда — надо его перехватить и увести. И он стоял и выпускал дым, глядя на противоположную стену, и было в лавине поднявшихся эмоций что-то неожиданно детское — то ли растерянность, то ли обида, то ли отвращение, щедро замешанные на стыде.

— Мда, — пробормотал он себе под нос, — взрослые же люди…

Через четыре сигареты дверь каморки скрипнула, и оттуда появился свежий и бодрый его величество Луциус. Увидел герцога — но шаг не замедлил. Подошел. Достал портсигар — и Люк молча прикурил ему.

— Осуждаешь? — произнес король через несколько секунд, повторяя вопрос, который задавал на охоте. — Или считаешь, что я оскорбил твое гостеприимство?

Его глаза были темными, сытыми, и голос был расслабленным, низким. Люк поморщился. Он много чего хотел бы ответить, но не стал, пережидая первый всплеск злости. Инландер спокойно глядел на него, покуривая, и ждал ответа.

— Ни в коем случае, — с легкой язвинкой ответил герцог. — Я слишком люблю матушку, да и не по рангу мне оскорбляться, ваше величество, — Люк красноречиво взглянул на сюзерена, — раз уж вы не сочли свои действия… неосторожными.

Инландер хмыкнул.

— Тебе ли не знать, Лукас, что осторожность иногда уходит на последний план. Пойдем, проводишь меня в зал. Не стоит смущать твою мать. И не суди — ни меня, ни ее.

Люк глубоко вздохнул, зло смял тлеющую сигарету и снова промолчал. Прав Луциус, не ему их судить — после того, как он сам столько раз терял голову рядом с Мариной. Стоило жизни один раз ткнуть его в зеркало — и опасность, которой он подвергал принцессу Рудлог, стала очевиднейшей. Самое смешное, что он и сейчас не был уверен, что это знание убережет его от будущих безумств.

В бальный зал они вошли так, будто только вернулись с прогулки по дому. Его величество подошел к сидящей на удобной софе королеве, окруженной сопровождающими их придворными, что-то сказал ей, и она согласно кивнула. Люк повернул голову — рядом с ним встала Ангелина Рудлог, такая же безмятежная, как в начале бала.

— Я доволен тем, как вы устроили все, Дармоншир, — высокомерно сказал король Инляндии. — Мы удаляемся. Ее величество, — он кивнул на все еще сидящую супругу, — быстро утомляется на подобных мероприятиях. Принцесса, — Ани склонила голову, — с вами и вашим женихом мы вскоре встретимся на свадьбе вашей сестры.

— Буду счастлива, ваше величество, — благожелательно произнесла Ангелина — и после всех церемониальных раскланиваний королевская чета удалилась. Гости провожали их реверансами и поклонами, за которыми скрывалась немалая радость — Луциус никогда не оставался на торжественный обед, а танцы длились уж давненько, все успели проголодаться и ждали отбытия монарха.

— Позвольте, я провожу вас к обеду, — произнес Люк, целуя невесте руку, — а потом мы свободны, ваше высочество. Пора — еще немного, и грызть начнут нас.

Ани снисходительно посмотрела на него — мол, опять шутить изволите? — и кивнула.

Слуги распахнули высокие двери обеденного зала, и хозяин Дармоншир-холла повел принцессу к накрытым столам. За ним гордо вышагивал лорд Кембритч-старший, сопровождая спокойно улыбающуюся леди Шарлотту. Люк галантно помог сесть невесте, посмотрел на мать и отвел глаза. Ему было неловко.

Кавалеры сопровождали дам к столу, звучала легкая музыка, кушанья пахли так вдохновляюще, что после церемониальной передачи хлеба вокруг стола и поднятия бокалов за хозяина дома, воцарилась несветская тишина, прерываемая только тонким звоном приборов и шуршанием рукавов о скатерти.

После обеда его светлость поблагодарил гостей за посещение Дармоншир-холла, выслушал ответные благодарности, попрощался — это было не очень вежливо, но герцогский титул, как и королевский, позволял подняться над этикетом. Проводил Ангелину Рудлог, снова рассыпавшись в комплиментах, поднялся в свои покои — и долго еще валялся в кровати прямо в костюме, хмурясь и пытаясь понять, что же его царапает. Но мысли в строй не становились, и он, как обычно, отложил отмеченные странности в сторону.

Хотя кое-что он мог выяснить прямо сейчас. Несмотря на то, что приличнее всего было сделать вид, что он ничего не видел.

Внизу еще гремел бал, а леди Шарлотта уже сидела перед зеркалом в пеньюаре и расчесывала влажные волосы. Люк подошел к ней, наклонился, поцеловал в макушку. Мать выжидательно улыбнулась ему.

— У тебя роман с Луциусом? — прямо спросил Кембритч.

— С чего ты взял? — удивилась графиня. Рука ее даже не дрогнула.

— Неудачно решил покурить в каморке под лестницей, — Люк посмотрел на нее в зеркало — мать остро взглянула на него, чуть покраснела, но продолжила спокойно двигать расческой, и рука ее даже не дрогнула. — Давно у вас?

— Милый, — с сердцем сказала графиня Кембритч и положила расческу. — Я всегда была верна Джону. С Луциусом я начала общаться только после твоего возвращения. Вот и дообщалась… до сегодняшнего. Он, — она вздохнула, — умеет быть неотразимым, когда надо.

Люк сел в кресло рядом с зеркалом и вытянул ноги. Повертел в пальцах зажигалку.

— Я себя чувствую шизофреником, мам. Скажи мне, Кембритч точно мой отец?

Леди Шарлотта повернулась и удивленно глянула на сына.

— Совершенно точно, — твердо сказала она. — Что ты придумал, Люк?

— Я не понимаю, — произнес он медленно, — откуда такая благосклонность короля. Это с самого начала вводило меня в недоумение, мам. Я бы мог подумать, что он так выделяет меня, потому что у вас давняя связь, но раз ты утверждаешь, что ее не было… Луциус говорил, что действует, исходя из обещания, данного деду, и я принял это объяснение — хоть за исполнение долга он взялся слишком активно, и слишком добр ко мне, если судить по его отношению к другим аристократам. Но сейчас я в растерянности.

— И тем не менее, это правда, — серьезно ответила леди Шарлотта. — Отец много помогал Луциусу, и просил его присмотреть за тобой, когда он умрет. Откуда у тебя такие странные мысли, сынок?

— Не обращай внимания, — пробормотал герцог и прикрыл глаза. Зевнул. — Ненавижу балы. Пустая трата времени в окружении ряженых.

— Вот женишься, — успокаивающе проговорила графиня, — и будет у тебя этим супруга заниматься. Твой дед ни светскую жизнь, ни балы тоже не жаловал — танцевал только первые два танца, а затем запирался у себя в кабинете и выходил только к обеду. И никто даже пикнуть не смел: «Он очень занятой человек», — говорили приглашенные. За все отдувалась твоя бабушка, а потом и я.

— Женитьба кажется все привлекательнее, — с иронией произнес Люк. — А уж если получится быстро сделать наследника, потерпеть, пока он подрастет, и передать ему обязанности, так я вообще буду счастлив, — он устало потеребил себя за нос. — Знала бы ты, как я хочу обратно в Рудлог, мама. Чтобы не было ни титула, ни грозящей свалиться мне на шею супружеской жизни. Может, мне отказаться от герцогства в пользу Берни? Он точно подходит на эту роль больше.

— Сбежишь, оставив младшего брата разгребать завалы? — с легким упреком спросила леди Шарлотта. Люк поморщился.

— Да кто мне позволит. Тем более, я дал слово. Ладно, — он поднялся, — спокойной ночи, матушка.

Люк не был Люком, если бы не последовал давнему принципу — проверять любую, даже самую нелепую версию сразу, чтобы уже дальше откинуть ее и более не возвращаться. Когда-то это помогло ему найти пропавших принцесс Рудлог. И сейчас он начал действовать последовательно.

На следующий день он приехал во дворец и попросил придворного мага о консультации. И леди Виктория с некоторым удивлением подтвердила ему, что да, Алмаз Григорьевич не ошибся, и их ауры очень схожи с аурой его отца, и что к королевской семье он если и имеет отношение, то как очень дальний родственник.

Люк помаялся — и все-таки решился. Перешел в замок в Дармоншире телепортом и поехал в институт к Чернышу и его кошколошадям. Поймал он старого мага в коридоре — тот очень спешил по каким-то своим делам и появлению гостя не обрадовался.

— Извините, ваша светлость, я в работе, и мне всякая секунда важна, — быстро говорил Данзан Оюнович прямо на ходу — Люк шагал рядом с ним. — Вы точно сын своего отца. Да и перенос ауры очень сложная и опасная вещь — а тридцать пять лет назад я и половины не умел из того, что могу сейчас. Думаете, ваш дед согласился бы на подобное?

— Я у вас спрашиваю, — терпеливо повторил Люк.

— Вы — Кембритч, — однозначно ответил Черныш и скрылся за дверью лаборатории, бросив хмурого Люка в коридоре. Оставалось только добыть кровь или слюну отца и сдать на анализ — но что-то подсказывало ему, что и здесь результат подтвердит слова уже трех магов. Значит — бред. Видимо, лорд Лукас, слишком долго ты работал на Тандаджи, и произошла типичная профдеформация — мозг видит загадки там, где их нет.

Он вернулся в замок — и, раз уже посетил герцогство, решил заняться текущими делами. И там он провел следующие два дня, разбирая жалобы и просьбы арендаторов, встречаясь с главами городов, разъезжая по военным частям и школам — пока не пришло время возвращаться в Лаунвайт, чтобы с делегацией от Инляндии прибыть на свадьбу Демьяна Бермонта с Полиной Рудлог.