Седьмое апреля по времени Туры, Лортах, Алина

Принцесса, конечно, не смогла просто ждать, пока Тротт вернется. Она попыталась полежать с закрытыми глазами, кутаясь в одеяла, но так тяжело переживала свой страх, что вертелась на ложе, жмурясь от угрызений совести и грустно вздыхая.

Как, почему она испугалась? Это же лорд Макс. Они столько раз спали вместе. Находились в тесном контакте. Профессор помогал ей выйти из кошмаров, утешал, обещал, что все пройдет… Сколько раз он ее спасал. Да он на себе ее, считай, протащил весь путь от леса, где она пряталась. А она утром едва удержалась, чтобы не закричать и не вцепиться ему в горло.

Алина от стыда перевернулась на живот и застонала в старое, чуть пахнущее сыростью одеяло.

Ночью ей спалось тепло и сладко и, даже не до конца проснувшись и обнаружив, что Тротт склонился ней, она не испугалась, а удивилась. Но потом Алина увидела его глаза — показались они темными, страшными, безумными, как у тха-нора Венши, — и сразу вспомнилось то, как она видела лорда Макса с Далин, и каким диким тогда был он. Сердце за доли секунды зашлось в панике, и дыхание перехватило до боли в легких. Заледенели руки, а сознание помутилось, не иначе, потому что близкого, безопасного, все эти недели оберегающего ее Тротта принцесса испугалась до истерики. Смешались образы защитника и насильника, и почудилось, что мужчина, нависающий сверху, сейчас начнет рвать на ней одежду, терзать ее тело, и ничего, ничего она не сможет ему противопоставить.

Противнее всего было, что он понял все раньше нее. И не обиделся.

Но как, как теперь смотреть ему в глаза?

— С другой стороны, — жалобно и рассудительно пробормотала Алина в одеяло, чувствуя, как краснеет, потому что мысли ее приняли совсем другое направление, — я и так по многим причинам не могу смотреть ему в глаза.

Неужели теперь, после случившегося в твердыне, она всегда будет бояться мужчин? Вот, например, если… если… Алинка зажмурилась, осторожно представив, что Тротт (какая ерунда) захотел бы поцеловать ее. Фантазия, обычно буйная, забуксовала, несмотря на небольшой практический и обширный теоретический опыт, полученный из любовных романов; на моменте, когда он склоняется к ней, принцесса покраснела, чувствуя, как жарко становится телу, и свернулась в комочек, закрыв лицо крылом.

Ей было немного смешно от того, что она вообще размышляет о такой нелепице, стыдно: а вдруг лорд Макс, вернувшись, поймет, о чем она тут думала? — и очень любопытно, как это могло бы быть.

Но страха — страха не было.

— Хватит думать о глупостях, — приказала она себе. И заулыбалась, потершись щекой о крыло.

Глупости действительно отступили, но вместо них в голову начали лезть всякие ужасы: вдруг Тротт не вернется или их нагонят каким-то образом попавшие под защиту наемники… на мысли, что сейчас нагрянет бог-паук и от его ударов обрушится пещера, Алина решительно откинула одеяла и поднялась.

— Богуславская, включите голову, — сурово сказала она себе троттовым голосом, который всегда веселил ее и помогал прийти в себя. — Если эта пещера выдержала прошлые удары, даже не осыпавшись, то почему она должна обрушиться?

Она все-таки не утерпела и вышла через узкий проход наружу. Ветер тут же освежил лицо, взбодрил, но по сравнению со вчерашним почти не ощущался — будто весь запал израсходовал ночью. Принцесса пробралась в щель между вросшими в толстый слой мха валунами — огромными, выветренными, расцвеченными лишайниками — и подошла к краю горного уступа. И улыбнулась умиротворенно.

Тротт, раскрывший крылья и похожий отсюда на черную птицу, парил вдоль склона к небольшому озерцу, окруженному лесом и почти пересохшему. Алина последила за инляндцем и, успокоенная, подняла глаза на открывающийся вид.

Солнце еще не вышло из-за перевала, который они преодолели ночью, и склон лежал в густой тени, а вокруг, насколько хватало взгляда, простирались горы; хребет, на одном из уступов которого она стояла, уходил в обе стороны, словно обнимая укутанные солнечным светом горы и холмы поменьше. По левую руку вдали серебристой полосой сияло море, над головой поднималось прохладное стальное небо; зелень, припудренная туманом и разрезанная темными складками гор, выглядела очень мирно. А прямо перед принцессой седым дымком курился невысокий вулкан. Он находился в каких-то сотнях метров от хребта, и поэтому очень хорошо видно было алое лавовое озеро на его вершине, замеченное еще ночью. Лава то и дело перекатывалась через края и устремлялась вниз, постепенно остывая и чернея, и купол вулкана был расчерчен неровной парящей огненно-черной бахромой.

Пятая Рудлог постояла несколько минут, вглядываясь вперед и стараясь угадать, за какой из дальних гор откроется долина с красными скалами и водопадами, а затем поспешила обратно в пещеру. Чем быстрее она соберется и сделает все дела, тем быстрее они вылетят и попадут к Источнику.

Долгожданные красные скалы Алина увидела при последних лучах солнца. Тротт целый день безжалостно гнал ее вперед, и в глазах его, когда он оборачивался или поглядывал на небо, принцесса видела ту же тревогу, что чувствовала сама. Казалось, что вот-вот снова раздадутся удары и появится гигантский паукобог, и из-за этого все время хотелось пригнуть голову. Они со спутником почти не разговаривали — скорость не располагала к общению — да и останавливались всего дважды: снять теплую одежду, когда спустились ниже холодных потоков воздуха, и быстро перекусить во второй половине дня.

То ли сказывалось отсутствие ветра, то ли крылья окрепли, то ли возвращение домой ощущалось наконец реальным и близким — и это придавало сил, — но когда по сторонам замелькали зеленые горные склоны, с которых срывались тонкие нити водопадов, а внизу, в папоротниковых зарослях, начали проглядывать красные скалы и каменные чаши озер, заполненные буроватой водой, Алина поняла, что почти не устала.

Долина, запертая между невысокими горами и потухшими вулканами, была узкой, мирной и тихой. Внизу, у исходящих парком водоемов, щипали высокую траву мелкие, размером с собаку, косули, в лесу порхали и пели птицы. Профессор пролетел над горным уступом: по широким ступеням, покрытым белесыми и красноватыми наплывами солей, стекала дымящаяся вода, широкой шумной вуалью падая с высоты трехэтажного дома в маленькое озерцо, окруженное зеленью. У этого озерца Тротт и опустился. Алина, сняв сумки, скинула и обувь с обмотками и, с удовольствием топчась по траве, присела у воды, чтобы попробовать ее ладонью.

— Теплая, — прошептала она, ощущая настоящее благоговение. Посмотрела на льющиеся сверху струи водопада, которые дробно били по воде метрах в четырех от берега, и повернула голову к инляндцу. — А далеко отсюда до долины Источника, лорд Макс?

— Не меньше шести часов, — ответил он, тоже склоняясь над озерцом и умываясь.

— Так может, не стоит терять времени? — предложила она тихо. — Полетим дальше, и ночью будем уже у цели.

Желание вернуться домой было куда сильнее потребности отдохнуть.

Тротт покачал головой, вытерев лицо ладонями и встряхнув ими.

— Это вы сейчас так говорите. После перевала и высот нынешний перелет кажется легким, но это обманчиво. Пройдут час-два, и силы резко кончатся. Будете просить остановку.

— Не буду, — упрямо проговорила принцесса, вставая и складывая руки на груди.

Профессор, направляясь к сумкам, усмехнулся.

— Тогда просто рухнете на лету. Ваше высочество, я приказываю отдыхать. Эти два часа ничего не решат, а здесь очень удобное и знакомое мне место привала. Прекратите сверкать глазами, я вас, конечно, очень боюсь, но решение не изменю.

Алина фыркнула, улыбаясь. Ей очень нравилось, когда он начинал так подшучивать.

— Вы ужасная язва, лорд Макс, вы знаете об этом?

— Не может быть, — откликнулся он еще более едко, натягивая на лук тетиву. — Сходите искупайтесь, Алина. Кипятка тут нет, вода теплая и в озере, и в водопаде. Я пока разожгу костер и поохочусь, раз есть возможность — нужно приберечь сушеное мясо, мало ли что нас ждет впереди.

Внутри кольнула тревога, и пятая Рудлог потерла ладонью глаза. Вдруг навалилась усталость.

— Вы думаете, Источник не сможет отправить нас домой?

— Я не знаю, — сказал Тротт, подняв на нее взгляд. — Я знаю только то, что всегда нужно быть готовым к худшему развитию событий.

— Да, — понуро согласилась Алина. Вздохнула. — Я сама разожгу костер, профессор. — Она достала нож и небрежно махнула им в сторону чащи. — Идите.

— Да, моя госпожа, — отозвался он с иронией, и принцесса, уже срезая слой дерна, с упреком покосилась на него. Лорд Макс усмехнулся, прилаживая на пояс колчан со стрелами:

— Не обижайтесь. Когда я слышу в вашем голосе эти повелительные нотки, не могу удержаться.

— Ну почему вы все-таки такая язва? — пробормотала она с притворным возмущением. — Прямо как моя сестра Марина.

— Роскошный комплимент, — похвалил он невозмутимо.

— Вот опять, — Алина сурово сдвинула брови, но не выдержала, засмеялась, освободив наконец площадку для костра от травы. И тут же погрустнела:

— Я только что поняла, что почти не вспоминаю о родных. Словно абстрагировалась от них. Иногда мне кажется, что и Туры никакой нет, она мне приснилась, и придется всю жизнь прожить здесь.

— Это компенсаторное, — уже совершенно нормальным и серьезным тоном сказал Тротт. — Вы и так в постоянном стрессе, психика отсекает лишние переживания. Вы все равно не способны изменить ситуацию, так зачем тревожиться и тратить силы? — Он хлопнул по колчану и направился в лес. — Хозяйничайте, принцесса. Я скоро вернусь.

Солнце село окончательно, долина погрузилась в темноту, и включилось ночное зрение. Алина нарезала и наколола ножом сухих веток, быстро разожгла костер — искры из-под кремня так и летели. Набрав воды в котелок, поставила ее кипятиться и только затем пошла к озеру. Поколебавшись, решила не оставлять пропыленную сорочку на себе, а сняла ее и, оглядываясь, торопливо потерла и прополоскала в озере, а следом повесила на ближайшее дерево. И сама вошла в воду, умирая от удовольствия. Дно было каменным, покрытым тонким слоем песка и ила, и Алина, счастливая до невозможности, долго оттиралась от грязи и промывала волосы. Раз за разом она намазывалась мягким илом, похожим на мыло, а затем вставала на каменную ступеньку под теплые струи широкого водопада и закрывала глаза, обмываясь.

Кожа уже скрипела от чистоты, в голове стало пусто и гулко, а принцесса все не могла выйти из-под тяжелых струй, представляя, что она дома, во дворце, и стоит под душем, и откроет сейчас дверь в свою комнату… попробовала отключиться, потянуться к своему туринскому телу, как делала это каждый день, но опять ничего не вышло. И Алина, вздохнув, уперлась руками в каменную стену за водопадом, позволяя воде массировать плечи, расслабила крылья, опустив голову, и почти задремала от удовольствия.

Максимилиан Тротт

Макс увидел ее, едва вышел на берег — принцесса как раз поворачивалась под водопадом, и белое ее тело, казалось, светилось во тьме. Она заметила его и замерла, не прикрываясь, — зеленые глаза мерцали, шумела вода, и Тротт отвернулся, скидывая на землю у костра косулю и коренья, по вкусу похожие на морковь — только здесь они были круглыми, как редиска, и фиолетовыми.

Он, освежевав добычу и закинув потроха и кожу далеко в лес, уже нарезал мясо, уже настрогал колышков для запекания, а перед глазами все стояло тонкое тело, по совершенным линиям которого струилась вода.

Алина Рудлог была невозможно красива. Невозможно притягательна. И если бы дело было только в плотском желании — оно имело рациональные причины, и с ним Тротт прекрасно умел справляться. Нет, неизведанное, щемящее чувство в груди было непозволительным и болезненным, и почти пугало своей новизной. И неподвластностью.

Тротт очень надеялся, что его умопомрачение не фатально, и после возвращения на Туру изоляция, самодисциплина и работа позволят избавиться от неуместных эмоций.

Принцесса в конце концов вышла на берег — Макс, так и не поднимая глаз, слышал, как роется она в сумке совсем рядом, как вытирается, одевается. Шея болела от желания повернуться и посмотреть. Но он посмотрел только когда она села на траву напротив, поджав ноги к себе и расчесывая волосы прихваченным из поселения гребнем. Глаза у нее были красными, как у кролика, лицо распаренным, усталым, но улыбалась принцесса так блаженно, что он не смог не улыбнуться в ответ.

— Кажется, я накупалась на год вперед, — пробормотала она смущенно. Волосы, которые она пыталась причесать, вились мелкими кудрями, чистая сорочка мягко облегала тело, заканчиваясь у середины бедер, а Алина все двигала гребнем, рассеянно глядя в огонь. — Неужели завтра мы уже будем на месте. Как думаете, что нас ждет там?

— У меня нет никаких версий, — отозвался Тротт сипло, отводя взгляд от замечательных, разрозовевшихся, блестящих от чистоты округлых коленок. Кашлянул. — Но, думаю, зачем бы вы ни были нужны Источнику, это куда лучше жертвоприношения.

Она передернула плечами.

— Мне он во сне показался добрым. — Принцесса поглядела в сторону водопада. — А вы пойдете?

— Чуть позже. — Он забросил часть мяса в котелок, а теперь нанизывал подготовленные тонкие полоски мяса на заостренные палочки. — У вас хорошо получилось. — Макс кивнул на костер.

— Да, — она вздохнула. В лесу закричала какая-то птица, и Богуславская вздрогнула, зябко повела крыльями. — Вы многому научили меня, профессор. Жаль, что я не умела этого, когда попала сюда. Я ведь выжила чудом.

— Зато теперь вы способны справиться и без меня, Алина.

Она действительно могла — и Макс хотя бы из-за этого был спокоен.

— Да что вы, — она смущенно засмеялась, глядя на него сияющими глазами, и очевидно довольная из-за похвалы. — Дело же не в умении разжигать костер. Я сейчас без вас так же беспомощна, как и тогда… кажется, я попала сюда давным-давно, да? А прошло ведь около двух месяцев… Вы не подсчитывали, какое сегодня число на Туре? Я давно сбилась со счету.

— Если время так и идет идентично туринскому, то седьмое апреля.

— Надо же, — пробормотала она, — еще так долго… а я будто уже на несколько лет повзрослела.

Шумел водопад, периодически верещали ящеры в лесу. Разговор тек мирно, фиолетовый суп выглядел немного зловеще, а запекающееся мясо пахло просто одуряюще.

— Долго до чего? — поинтересовался Тротт.

— До моего дня рождения, — Алина отложила гребень, запустила обе руки в волосы и ожесточенно потерла их пальцами, отчего кудри встали дыбом. — А у вас ведь уже был день рождения, профессор? Двадцать восьмого января, да? И вам исполнилось… семьдесят девять лет?

Она наморщила лоб и посмотрела на него с изумлением, видимо, осознавая цифру.

— Точно, — проговорил Макс, продолжая нанизывать мясо. — У вас отличная память. И в этот замечательный день я бежал по берегу залива вам на помощь, принцесса.

— Ну вы хотя бы с пользой его провели, — голосом рассудительной учительницы заметила Богуславская, ничуть не смутившись. — А у меня будет второго мая.

Теперь пришла его очередь задуматься.

— Вы родились на тридцать шестой неделе? — спросил он и тут же мысленно чертыхнулся от собственного идиотизма.

— А откуда вы знаете? — ожидаемо вскинулась спутница. Взгляд ее стал внимательным, резким — никакой расслабленности.

— Мы с вашим отцом были очень близкими друзьями, — сухо ответил Тротт. — Вы еще не проголодались? Можно взять сухари.

Уловка не сработала. Она и не могла сработать, конечно.

— Вы говорили, что не знаете, как мама и… полковник Севастьянов познакомились, — сказала она с упреком. — Но если вам известно, когда я зачата, значит, известны и обстоятельства? Лорд Макс.

Последнее прозвучало с такой требовательной силой, что он поморщился, понимая, что отмолчаться не выйдет. Богуславская смотрела на него, хмурясь и нервно дергая крыльями.

— Я сказал неправду, — буркнул он, втыкая последний колышек с мясом наискосок над углями.

— Лорд Макс, — повторила она растерянно и тихо.

— Алина, — проговорил он тяжело, — поверьте, иногда прошлое должно оставаться в прошлом. Тогда со временем оно перестает иметь значение. Эта история случилась давно.

— Но это ведь моя история, — упрямо сказала принцесса, приподнимаясь на коленях и умоляюще глядя на него. — Пожалуйста, профессор… расскажите. Я ведь все равно все узнаю. Если вернусь. Теперь, когда я знаю имя… полковника Севастьянова, спрошу у Игоря Ивановича Стрелковского. У него точно есть информация.

Макс некоторое время смотрел в огонь. Что может рассказать Стрелковский и что она поймет — только богам известно. И каково ей — думать, что мать осознанно изменяла человеку, которого Богуславская всю жизнь считала отцом?

— Это случилось в последнюю неделю августа, — сказал он неохотно. — На балу в честь лауреатов королевской премии. Там они и встретились. Вы должны знать, что это была… ненамеренная связь.

Алина понимающе кивнула.

— Вы не удивлены, — отметил Тротт.

— Я что-то такое и предполагала, — произнесла она застенчиво. — Мама никогда бы… да, я предполагала. Но полковник ведь не должен был ничего помнить. Как он узнал?

— Еще одна семейная тайна? — осведомился Макс, приподняв брови.

— Ага, — вздохнула она, не собираясь, очевидно, ничего разъяснять. — Так как он узнал?

— Обнаружил наутро провал в памяти, — объяснил Тротт. — И попросил меня помочь вспомнить.

Богуславская внимательно взглянула на него.

— Вы могли, да. Вы хороший менталист.

— Мне многие это говорят, — согласился он равнодушно. Взял ложку, подцепил кусочек лорташской "моркови", попробовал. Тот был еще твердым.

Принцесса продолжала допрос.

— А вы тоже были на балу?

— Был, — ответил Макс после короткой паузы.

— И не заметили… воздействия? — с сомнением поинтересовалась Алина.

Он поглядел на нее и усмехнулся.

— Вы очень дотошны, ваше высочество.

— Мне многие это говорят, — ответила она серьезно его же словами.

Макс снова дернул губами. Эту дотошность и упрямство он не раз наблюдал у Михея.

— Как вы не заметили, лорд Тротт? — настаивала принцесса.

— Я не все время находился рядом, Алина. Иначе, возможно, все сложилось бы по-другому.

— Но тогда бы и я бы не появилась, лорд Тротт, — проговорила она тихо.

— Верно, — отозвался он. — Это было бы прискорбно.

Она печально улыбнулась.

— А вы бы расстроились, лорд Макс? Если бы меня не было?

Она смотрела на него блестящими глазами, чуть краснея, и ждала ответа.

— Мне определенно не хватало бы вашей настырности, Алина, — ответил он мягко, и она улыбнулась. И тут же снова стала серьезной.

— А как он погиб? Я помню, в биографии было написано, что на город, — Верхолесье, да? — напал мощный стихийный дух Смерти. Это правда? Я не слышала о других таких случаях в истории Туры…

— Да, — сказал он со вздохом. — У вас слишком хорошая память. Все так и написали. Смотрите, суп готов.

Принцесса даже не взглянула на котелок.

— А вы там были? Видели, что случилось?

— Алина…

— Не вздумайте язвить или уходить от темы, — внезапно яростно проговорила она, поднимаясь. — У вас всегда такой взгляд, когда вы хотите закончить разговор.

— Алина… — повторил он, морщась, потому что она была права.

— Почему я должна из вас это тянуть? Разве вы не понимаете, как это важно для меня? — крикнула Богуславская, сжимая кулаки. — Я хочу знать, кто я. Кто человек, давший мне жизнь. И что с ним случилось. Был ли он достойным, какой он был по характеру, над чем смеялся или грустил. А вы рассказываете только студенческие байки и молчите о действительно важном.

Макс вздохнул, в который раз кляня свою болтливость.

— Сядьте, ваше высочество, — сказал он и поднялся, чтобы помыть руки. — Наливайте себе суп.

— Я вас сейчас побью, — проговорила она беспомощно ему в спину, пока он склонялся над озером. — Или закричу и буду кричать, пока вы не расскажете. Или… — Голос ее сорвался.

Тротт развернулся — принцесса смотрела с вызовом и обидой, и в глазах ее уже стояли слезы. А ведь она, если вернется, точно докопается до истины — останется только сложить дату бала и произошедшего в Верхолесье, вспомнить, как сама чуть не выпила одногруппников…

— Сядьте, — повторил он. — Тяжелые истории лучше слушать на полный желудок.

Она недоверчиво разулыбалась сквозь слезы.

— Вы расскажете?

— И вы сомневаетесь? — проворчал он. — Вы слишком хорошо научились манипулировать мною, Богуславская.

Она улыбалась, глядя на него с отчетливой нежностью. Слез и след простыл.

— Может, вам это просто нравится, лорд Макс?

— Может быть, — пробормотал он. — Может быть.

Принцесса слушала его рассказ, не глядя, что зачерпывает ложкой, и не задавая уточняющих вопросов. Глаза ее были огромными, она молчала и, кажется, боялась даже дышать, чтобы он не передумал, — а Тротт, периодически останавливаясь, чтобы перевести дух или откусить кусок мяса, продолжал говорить. О том, как у Михея после ночи с ее матерью произошел срыв. Как он выпил свою супругу Анну, стал причиной гибели десятков человек, как сражался сам с собой и чуть не уничтожил друзей — и как ему, Максу, пришлось его убить. И что со Стрелковским был заключен договор не сообщать королеве, магсообществу и гражданам страны о реальных событиях в Верхолесье.

Не рассказал Тротт только одного — что в роковую ночь с королевой Ириной Михей был не один. Но это была та тяжесть, которую он, Макс, никогда не переложит на плечи Алины Рудлог, вне зависимости от того, выживут они или нет, удастся вернуться или нет.

Они давно доели. Прогорел костер. Закончился рассказ, и Тротт встал, подхватив тарелки, и направился к озеру их сполоснуть. Когда вернулся, Богуславская продолжала сидеть бледная, задумчивая, глядя в костер и рассеянно шевеля крыльями. Подняла на него печальные глаза.

— Мы ведь не позанимались сегодня, — сказала она вдруг.

— Любопытно на вас действует стресс, — усмехнулся Макс, на всякий случай присаживаясь рядом и не зная, что ожидать от нее. — Вы рыдаете, когда не получаете желаемого, но спокойны сейчас.

Принцесса как-то незаметно подвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Погладила его по руке, вздохнула, и Тротт застыл, не отталкивая ее, но и не реагируя на эту вспышку меланхолии.

— Мне грустно, — призналась она. — Мне жаль полковника, хотя я его не знала, и людей, которые погибли… и я рада, что мама не узнала, что это из-за нее произошло. Но больше всего, — она с сочувствием посмотрела на него, — мне жаль вас, лорд Макс. Не представляю, как бы я жила, если бы из-за меня погиб кто-то близкий. Даже если бы другого выхода не было.

Тротт покосился на Алину — лицо ее было очень близко, и она как-то спокойно и по-взрослому смотрела на него. И в том, как она прижималась к нему, не было ничего чувственного — просто желание поддержать. А тот жар, что ощущал он, не имел значения.

— Вам, наверное, очень больно, — проговорила она, заглядывая ему в глаза.

— Много лет прошло, — ответил он тихо. — Отболело.

Сердце сжалось, словно говоря "и кого ты обманываешь?".

— Не могло, — возразила принцесса горячо. — У меня маму убили семь лет назад, а мне так больно, будто это было вчера. Просто со временем реже об этом думаешь. Но когда думаешь, это невыносимо. До сих пор.

Она вздохнула, потерлась о его плечо щекой. Макс снова посмотрел на ее макушку, со всей отчетливостью осознавая желание затащить ее к себе на колени, и поднял глаза к небу. Боги, лучше бы кровный поиск еще работал — тогда бы он не чувствовал себя таким идиотом, словно вернувшимся в период неконтролируемого буйства гормонов. Если бы можно было разработать снадобье от навязчивых идей.

— Может быть, если бы отец… полковник был жив, он бы не допустил, чтобы маму убили, как вы думаете? — врезался в его невеселые мысли дрожащий голос спутницы.

Тротт промолчал. Его кольнуло сожалением.

В то время, когда его сородич убивал его случайную любовницу, Макс сидел взаперти в своем поместье и знать ничего не хотел о внешнем мире. Алекс — тот вообще не подозревал в Смитсене темного и потом очень корил себя, что не отвлекся от дел университетских на дела политические. Алмаз Григорьевич пару раз сокрушенно обронил, что он единственный, помня историю Михея, мог осознать размер опасности от активного Темного, но недооценил реальных возможностей Смитсена и решил, что раз тот не сходит с ума, пытаясь высосать окружающих, то помощи учеников и духовников будет достаточно.

Конечно, с возрастом они все очерствели и разочаровались в политике: насмотрелись и на восстания, и на вооруженные конфликты, и на попытки переворотов, и на глупость власть имущих. Это тоже сыграло свою роль. Но Михей бы точно вмешался и предложил свою защиту.

А если и Богуславской когда-нибудь будет грозить опасность? Уже не здесь, а на Туре. Если и ее когда-нибудь захотят убить?

Макс поморщился и наконец-то признался себе, что все равно будет следить за ней. Отстраниться не выйдет: пусть она не для него, но это не влияет на желание защитить ее ото всех бед. Закончится война — и пусть принцесса взрослеет, учится, набирается опыта, радуется жизни. А он будет неподалеку. Присмотрит за ней. И, может, когда-нибудь…

Он снова беззвучно выругался, приказывая себе остановиться.

Но зато он понимал теперь, почему Мартин всю жизнь так трясся над Викторией, даже когда они грызлись как парочка подростков, и всегда готов был бросить любые дела, друзей, любовниц, и бежать к ней по первому знаку. Потому что если уж влип — никуда не денешься, день и ночь будешь настроен только на одну женщину.

— Лорд Макс? — удивленно позвала принцесса, и он отвлекся от своих мыслей, пытаясь вспомнить, о чем она спрашивала.

— Михей наверняка не допустил бы гибели вашей матери, — сказал Тротт глухо. — Он был всецело предан стране и королеве.

— Эх, — спутница совсем пригорюнилась. Помолчала, подняла голову, словно что-то надумав и мгновенно краснея. — С-спасибо, что рассказали мне все, л-лорд Макс. Я понимаю, как в-вам было трудно… Я в-вас обниму, ладно? Хотя в-вы и не любите в-всякие нежности…

Нужно было отодвинуться, но Макс сидел как приклеенный, глядя, как она поворачивается к нему, крепко обхватывает за шею руками, прижимается щекой к груди и замирает. И он вздохнул, кладя руку ей на спину и чуть притягивая к себе.

Теплая девочка, нежная, трогательная. Пахнущая юностью, дымом и травой. Как легко еще она отвлекалась от проблем и умела радоваться жизни даже в чужом мире. Чудовищным усилием он остановил себя от того, чтобы поднять ей подбородок и поцеловать.

— Нежностей не люблю, — согласился он, погладив ее ладонью между крыльями, и, усмехнувшись, едва заметно повел губами по ее кудрям. Это уже входило в привычку. — Но от вас, так уж и быть, пару минут потерплю, Богуславская.

Она, захихикав и согрев дыханием его грудь, отодвинулась и встала.

— Поднимайтесь, лорд Макс, — потребовала она бодро, хотя щеки еще алели и смотрела она куда-то в землю. — Наверняка вы после ужина стали неповоротливым как улитка, и я наконец-то вас одолею. А еще вам нужно отжиматься, я знаю. Я готова постоять у вас на спине…

— Вы не угомонитесь, да? — осведомился он сурово, окидывая ее взглядом с ног до головы.

Алина мотнула головой, улыбаясь.

— Неа.

— Тогда берите нож. Но прежде, принцесса…

— Что?

— Наденьте штаны, — буркнул он и следующие несколько секунд имел удовольствие наблюдать все оттенки смущения на лице спутницы.

В этот раз ей не удалось его даже задеть — и единственное, что грозило Максу, это искушение поддаться, чтобы посмотреть, как она будет улыбаться во весь рот и прыгать вокруг него, словно щенок. Он удержался: в обучении нет места сентиментальности.

Но это действительно была хорошая идея — прогнать тяжелые воспоминания физическими упражнениями. Четери бы точно оценил.