Вечером они неожиданно собрались у Алекса дома. Макс буквально на коленке набросал длинное решение для придания обычным видеокамерам способности видеть в магическом спектре – чтобы можно было фиксировать прорывы из нижнего мира - и предложил опробовать немедленно, потому что больше он к этой чуши возвращаться не собирался.

      - Ну конечно, - с сарказмом сказал Мартин, - в лабораториях по всей Туре бьются над фиксацией стихийного фона уже который год, а наш гений решил задачу между чисткой зубов и зашнуровыванием ботинок.

      - Ранее мне это было неинтересно, - сухо ответил Тротт. – Но раз для дела надо, сделал. Суть в том, что у вещей нет способностей. Нет ауры. Мы переключаемся через магспектры автоматически, и механика этого процесса такова, что мы просто задействуем те или иные отделы коры головного мозга, способные обрабатывать информацию, которую обычный человек не воспринимает из-за отсутствия способностей. Его глаза могут видеть, но его мозг не может обработать. Так и тут. Я опасался, что камеры просто не смогут видеть. Но нет – достаточно добавить туда сердечник с наложенными фильтрами и достаточным резервом, чтобы эти фильтры поддерживать – и мы имеем магочувствительную аппаратуру. Записывающий артефакт. Формулы фильтров я написал, дальше и дурак справится.

      Он говорил ровно, без хвастовства, даже скучающе. Вики подумала, что она-то бы летала от гордости, а Макс будто и правда просто лампочку вкрутил, а не решил походя сложнейшую математическую задачу.

      - Патент будешь оформлять? – поинтересовался Свидерский, глядящий на инляндца почти с отцовской гордостью.

      - Пусть сделают опытный образец, тогда и оформлю, - равнодушно ответил Тротт. – Чтобы была работающая камера на руках. Хотя я и так знаю, что будет работать. У тебя есть ресурсы?

      - Отдам в Научно-магический институт при университете, - сказал Алекс, - поставлю срочность. Тут дел-то на неделю. Справятся. А потом и массово запустим. Придется выбивать финансирование.

      - Это в интересах монархов, - неуверенно присоединилась Виктория. – Не откажут.

      Она все чувствовала щекой взгляды Мартина, молчаливого на удивление. Нет, он говорил, но без своих обычных шуточек и кривляния, и вдруг оказалось, что в компании без них как-то тихо и малословно. Ей тяжко было от этого молчания – да и остальные бросали на друга настороженные и задумчивые взгляды.

      - С этой бюрократией, пока дойдет до выделения денег, тут стада чудищ бродить будут, - едко высказался фон Съедентент. - У меня есть запасы, Данилыч, я перешлю тебе. Дело –то срочное. А потом из наших денежных мешков все получим обратно. Если доживем.

      - У меня тоже есть, - усмехнулся Алекс. - Но если понадобится, я у вас не постесняюсь попросить, уж будьте уверены. Доклад я написал, по своим видениям и нашим выводам относительно вероятного нашествия и светопреставления. В магколлегии должны ознакомиться, а королева сейчас в отъезде, когда прочитает – непонятно.

      Макс рассеянно кивнул, поглядел на запястье.

      - Мне нужно уходить, - сказал он сухо. – Извините. Дальше без меня.

      И скрылся в Зеркале.

      - Да и я пойду, - пробурчал Мартин. – Рисовая водка – зло. Вики, прекрати на меня смотреть так, будто я на тебя наброшусь прямо сейчас. Я все осознал и раскаялся.

      Ее отпустило – такое оглушительное облегчение она испытала. И только она хотела улыбнуться и съязвить, что на пьяных и дураков нельзя сердиться, а на пьяного Мартина – вдвойне нельзя, блакориец добавил с ухмылкой:

      - В следующий раз я сначала тебя обездвижу, а потом уже буду пытаться разговаривать. И дарить цветы.

      Она подняла глаза к потолку. Неисправим. Невыносим.

      - Иди уже, а?

      Барон подмигнул ей, поднял ладони на макушку, пошевелил, словно ушками, фыркнул – и ушел в Зеркало.

      Алекс наблюдал за этим представлением с усмешкой.

      - И что это было, Вик?

      - Очередное обострение, - проворчала она. – Скоро пройдет.

      - Вики, - сказал он мягко. – За шестьдесят лет не прошло – и пройдет?

      - Саш, - проговорила она устало. - Скажи мне. Скажи. Ты-то как думаешь, хватит его для верности, если я окажусь в его постели? Только честно, Санечка. Честно. Без слов о неземной любви. Эта любовь ничуть не мешает ему опылять герцогинь и встречаться с принцессами. И никогда не мешала. Удобная такая любовь, - закончила она с внезапной злостью. Ну что? Веришь, что со мной – и навсегда?

      Свидерский нахмурился и исподлобья глянул на бывшую любовницу. Вздохнул и покачал головой.

      - Вот и я так думаю, - Виктория закрыла глаза, потянула руки к вискам. – Это уж не говоря о том, что я не вижу себя с ним. Я как представлю – мне страшно становится.

      - С Максом видишь? – поинтересовался Алекс, наблюдая, как она мнет себе лоб, крутит пальцами по вискам.

      Пришла ее очередь качать головой.

      - Он меня хорошо… охладил, Саш. Трудно желать мужчину, который скорее себе отморозит все ниже пояса , чем по своей воле притронется к женщине. Мне его жалко, но я понимаю, что ничего не сделать уже. У него свой путь. Да почему я вообще должна быть с кем-то? Мне и одной хорошо. Я уже слишком долго живу, чтобы менять свой комфорт на неудобного мужчину. Зачем мне что-то постоянное? Да и замужем я уже была, ничего хорошего там нет.

      Он поднялся, налил в бокалы красного вина и подал один ей.

      - Об одном жалею, - тускло сказала Виктория, пробуя сладкое вино. – Что ребенка не родила. Недавно я это поняла, Сань. Когда мы вдруг заговорили о конце света. Сейчас бы забеременеть – да хоть от тебя. Но, боюсь, уже поздно. Но если вдруг справимся – не откажешь ведь, да?

      - Не откажу, - усмехнулся Алекс. – Если ты к тому времени все еще будешь жаждать меня в потенциальные отцы.

      - А кого еще? – удивилась она. Свидерский молча глотнул вино и небрежно пожал плечами. Сами пусть разбираются. Уж шестьдесят лет как не маленькие. Хотя отношения этих двоих всегда ставили его в тупик.

      Ему с Викой всегда было легко и разговаривать, и молчать. Наверное, она была ему ближе всех. Роднее. Вот и сейчас они пили вино, перебрасывались короткими репликами и по большей части молчали – а потом Виктория и вовсе задремала в кресле. Он не стал ее будить. Взял из ее руки бокал, осторожно перенес на кровать – и ушел спать в гостевую комнату.

      Они все познакомились на первом курсе. Молодой и щеголеватый Александр, выпускник одной из лучших школ Рудлога, легко сдавший экзамены в Университет. Макс - тощий, невысокий, рыжий и при этом обладающий странным воздействием на девушек – они ему чуть ли не в рот заглядывали. Да и с девственностью он расстался через месяц после первого занятия, с одной из четверокурсниц. Это потом он вытянулся, нарастил мышцы и стал не слабее самого Свидерского. А тогда глянуть без слез было невозможно. И занятия давались ему трудно – при сильном даре он долго доходил до решений, упорно сидел над учебниками и даже с похмелья ухитрялся зубрить формулы и тренироваться.

      Михей, живший в городке недалеко от границы с Блакорией. Светловолосый и зеленоглазый, сильный и вспыльчивый – у них с Александром все эти годы шла негласная борьба за лидерство, хотя они часто стояли спина к спине и верили друг другу как себе. Но Свидерского признавали за вожака остальные, а Михея он уважал и никогда ни словом, ни делом не давал ему почувствовать себя на вторых ролях. Севастьянов, в противовес спокойному Александру, был быстро загорающимся, любопытным, страстным – казалось, не было на свете вещей, которые его не интересовали.

      И Мартин. Тяжелокостный, нищий и худой блакорийский барон. Если Макс был тощим, но не голодным, то у этого были впавшие щеки и взгляд ничего не боящегося зверя. Фон Съедентент был наглым, как сотня диких котов, мрачным и огрызающимся. Их поселили вчетвером, и в первый же день Март ухитрился подраться с Михеем.

      - Это моя кровать, - сказал ему Севастьянов, когда вернулся и увидел, что его место занято новеньким.

      - Девочки спят у стеночки? – издевательски вопросил барон. Получил в челюсть, со свистом сплюнул кровь и полез в драку. Досталось и Максу, который решительно сунулся их разнимать – «не лезь, малыш» - рявкнул Март и приложил его лицом об шкаф, и Алексу, не оставшемуся в стороне. На драку прибежал комендант, и быть бы четверке отчисленной, не начав обучение, если бы не решение ректора университета, каким-то шестым чувством унюхавшего в покрытых синяками, со злостью поглядывающих друг на друга парнях будущих светил магического мира.

      Однако это не помешало Старову наложить унизительное взыскание. Алмаз Григорьевич на расправу всегда был скор и крут. Почти семестр они драили помещения университета и общежития, старательно игнорируя друг друга и слушая насмешки каменов. На ругань сил уже не оставалось, все уходило на учебу и уборку. Зато они косились друг на друга, подмечали успехи и до красных мушек в глазах учились, пытались превзойти соперников.

      По окончании наказания, получив отличные оценки, они дружно напились, обнаружили, что ненависть и злость прошли – труд объединил их, а лучшие показатели вознесли на вершину курса, сделав предметом восхищения.

      Тогда-то они и поклялись друг другу в вечной дружбе.

      - Вместе мы сильнее, - пьяно говорил тогда уже немного отъевшийся Мартин, сидя в таверне и тиская подавальщицу. Его женщины тоже любили. Мрачных и буйных всегда любят.

      - Кот правду говорит, - вторил ему Михей, размахивая кружкой с пивом. – Что нам делить? Вместе мы покорим мир. Правда, Малыш?

      - У меня запросы скромнее, - ответил Тротт со смешком, - я просто хочу оставить свое имя в истории магнауки.

      - Ну а ты, Алекс? – обратился к нему Севастьянов. – Чего хочешь ты?

      Свидерский, уже совершенно пьяный, тоже усадил себе на колени веселую официантку и что-то нашептывал ей, поглаживая по бедру.

      - Я, - он задумался. Голова кружилась, мысли плясали. – Я, друзья, хочу занять место деда Алмаза. Довольно ему зверствовать. Да здравствует свобода!

      - Да здравствует! – проревели они. Кружки с пенным напитком столкнулись, ознаменовывая начало их дружбы.

      На девчонок со своего курса особого внимания они не обращали. Зачем, если молодые и горячие парни пользовались стабильным спросом среди старшекурсниц? К тому же девочки были тихими, садились на задние ряды и блистать великолепной четверке особо не мешали. У студенток был свой мирок, наполненный таинственными разговорами, смешками, косметикой и нарядами. Живущие в общежитии однокурсницы со своего этажа не спускались, на старшие курсы смотрели с удивлением – уж очень свободные нравы по сравнению с принятыми в обществе были у девушек, давно обучавшихся в университете.

      Ректор МагУниверситета, Алмаз Григорьевич, с десяток лет назад подписал указ, согласно которому в университет официально, наравне со студентами-мужчинами, принимались и девушки. Первое возмущение и насмешки в обществе успели утихнуть, но к женщинам, осмелившимся замахнуться на обучение наравне с мужчинами, все еще относились насмешливо и высокомерно как студенты, так и преподаватели. Много времени прошло, прежде чем лучшей ученицей выпуска стала женщина, одним этим фактом утерев нос всем скептикам. Правда, девушка оперативно вышла замуж и прожила спокойную жизнь, открыв лавку защитных амулетов и магаптеку, чем породила новую волну скепсиса. «Зачем обучать девиц, вкладывать в них силы, позволять, чтобы они занимали места в высших учебных заведениях, если из ста студенток дай боги пять будут и дальше заниматься магией?» - говорили противники указа. Отдельные господа придерживались этого мнения до сих пор, несмотря на то, что девушки если и уступали мужчинам в боевой магии и ментальных способностях, компенсировали это успехами в витализме и прикладных науках.

      До указа Алмаза Григорьевича женщины обучались в школах бытовой магии – взять в жены ученицу такой школы считалось особым шиком. Дамы даже с минимальным даром этим активно пользовались – в школах их обучали и этикету, и домоводству – и это было реальной возможностью взлететь вверх. Самые отчаянные посещали занятия в Университете, как вольнослушатели, но их воспринимали негативно – некоторые преподаватели даже отказывались читать лекции, если замечали среди слушателей даму. Сидели они на маленьких балкончиках в больших лекториях. До сих пор в некоторых лекционных залах сохранились эти балкончики.

      Это сейчас женщины-маги служили в армии, работали в больницах и службах спасения, с успехом делали карьеру в магнауке. Именно Виктория стала первым придворным магом-женщиной и тоже внесла свой вклад в уравнивание возможностей мужчин и женщин. Да, она была слабейшей в пятерке лучших выпускников – но при этом сильнее всех остальных студентов курса.

      Заветную должность она получила, как это ни странно, в Эмиратах. То ли эмир Солтарии пригласил ее как экзотику и диковинку, то ли надеялся пополнить гарем чудесницей – Виктория мало говорила о своей работе в пышном дворце южного Эмирата. Но к концу ее службы иначе как «Великая волшебница» ее не называли, а сын эмира и сейчас регулярно зазывал ее обратно и слал подарки, которые Вики принимала со спокойным достоинством. Но возвращаться не торопилась. После событий, произошедших почти 17 лет назад, она ушла в преподавание, успешно защитила несколько научных работ. И только в начале этого года приняла предложение занять пост придворного мага Инляндии.

      А тогда… на первом курсе она была гордячкой. Серенькой, ничем к себе не привлекающей, завязывающей волосы в пучок, носящей странные платья. И единственной дочерью в семье, привыкшей, что с ней носятся. Родители, мечтавшие о выгодном замужестве, только повздыхали, когда ребенок заявил, что пойдет учиться на волшебницу. И отпустили, надеясь, что дурь пройдет. Не прошла.

       Расцвела Вики летом после первого курса – как-то резко выросла, обзавелась формами, от которых ладони у любого мужчины становились влажными – и даже преподаватели нет-нет, да поглядывали на задние ряды. Оказалось, что у нее грациозная походка, мягкие жесты и мимика, чудесные черные волосы, яркие и полные губы и большие, миндалевидные, карие глаза с такими длиннющими ресницами, что она была похожа на олененка. И одеваться она стала совсем по-другому, будто осознав свою красоту.

      Старшекурсники осаждали красавицу роем, но она не спешила кому-то отдавать предпочтение. Общий ажиотаж не обошел стороной и их четверку. Парни присматривались к ней. И Мартин тоже – оборачивался на парах, замолкал, глядя на нее, идущую с лекций в окружении девочек, и глаза его горели – как и всегда, когда он видел очередную жертву.

      - Моей будет, - сказал Март как-то друзьям. – Сразу говорю, моя, руки не тянуть. Оторву.

      - Не по тебе птичка, - насмешливо поддел его Александр. – Не размахивайся.

      - Пари? – загорелся Мартин.

      - А что, - лениво поддержал его Михей. – Давай. Макс, ты как?

      - Одна, другая, какая разница, - тоном уставшего плейбоя произнес Тротт. – Вы как хотите, а я не участвую в заведомо проигрышных спорах. Да и неспортивно это как-то. Это, Март, не наши обычные девки. Это девочка из хорошей семьи.

      - Да ладно, - фыркнул барон. – В раздетом виде они все одинаковые. Ну что, спорим?

      - Я пас, - сказал Макс.

      Остальные поспорили. До конца второго курса Март должен был уложить первую красавицу университета в постель. Иначе – убирать комнату два года. Каждый день. Для ненавидящего порядок блакорийца это было очень болезненно.

      И началась осада. Вики с некоторым удивлением приняла ухаживания уже снискавшего себе славу женского угодника барона. Он отсылал свою стипендию матери и братьям – по тогдашним меркам она была очень неплохой, как у одного из лучших студентов. Старов, при всей своей жесткости, не жалел средств на поощрение талантливых молодых людей.

       - Вы не должны думать о том, где взять деньги на жизнь, - нередко говорил он, - сейчас вы должны только учиться.

       Март устроился на работу – подрабатывал, развлекая вечерами посетителей в одной из таверн иллюзиями и летающими кружками с пивом. И подбивал пьяных гостей на споры – предлагал метать в него ножи за золотую монету. Кто пробивал его защиту – получал весь банк. Видимо, тогда он и стал мастером щитов. Трудно не наловчиться защищаться, когда на кону жизнь.

      На заработанные деньги он покупал цветы и подарки для Виктории. Внаглую оттеснил Викиных подруг и сел с ней за один стол. Помогал ей на практике. Провожал домой. Ввел ее в компанию – Вика не смогла устоять перед приглашением присоединиться к «элите» курса.

      Друзья поначалу возмущались, но затем с удивлением обнаружили, что у девчонки острый ум и язычок, и что ее присутствие вносит здоровую дозу азарта в их отношения и действует не хуже, чем их изначальное соперничество. Она умела охладить их споры, на равных участвовала в политических и научных дискуссиях, храбро пила пиво за компанию и не возражала, когда Март словно нечаянно приобнимал ее или прикасался, становясь все настойчивее и смелее. Они все через некоторое время увлеклись ею – но Вики смотрела только на Мартина. У других шансов не было. Хорошая девочка – им всем так казалось - влюбилась.

      С началом странной дружбы между четверкой и «хорошей девочкой» пришло и гаденькое чувство вины. Хотя сдавать друга и их пари никто не решался, но глядя на увлеченность фон Съедентента и доверчивость Виктории, все чаще им в головы приходила мысль, что все происходящее – недостойно и неправильно. Одно дело спорить на какую-то девку, другое – на ту, что стала своей.

      Первым не выдержал Макс. Он наблюдал, хмурился – и однажды спокойно сказал Мартину, что тот поступает, как подонок.

      - Не завидуй, - огрызнулся барон, - не твое дело.

      Малыш Тротт впервые тогда полез в драку, и после, когда ему залечивали синяки, и когда они уже помирились, упрямо проговорил.

      - Ты что, не понимаешь, что на таких, как она, только женятся?

      - А может, и женюсь, - хмыкнул Мартин. – Только распробую.

      Александру ситуация тоже не нравилась. Он пытался вывести блакорийца на разговор, желая понять, что друг чувствует – но тот только огрызался и шел к победе.

      Очень уверенно шел. Даже не блудил откровенно, оставив старшекурсниц и предпочитая сладких девочек из таверны, в которой работал, и заинтересовавшихся им состоятельных дам, одаривающих молодого любовника весьма щедро. «Вики – это другое, - косноязычно объяснял он, возвращаясь утром и смывая с себя запах сладких духов и секса, - это совсем другое».

      Деньги он отсылал матери.

      Дар у Виктории был средненьким. Но она, глядя на друзей, тоже ударилась в учебу – как оказалось, у нее не меньше амбиций, чем у каждого из четверки. И ко второму семестру второго курса переехала в общежитие. Бедные родители приезжали почти каждый день, умоляли дочку вернуться домой, плакали из-за ее внезапного каприза, ужасались состоянию здания. Но у юной волшебницы оказался стойкий характер – хоть на нее и смотрели, как на ненормальную – кто же по своей воле, имея возможность жить с родителями, переедет сюда?

      В конце концов, после месяца уговоров, родители смирились. Отремонтировали на свои деньги весь женский этаж, проверили качество питания в столовой, выделили девушке на содержание кругленькую сумму и, договорившись, что все выходные Виктория проводит дома, с тяжелым сердцем оставили неразумную дщерь в гнезде пьянства и порока.

      После этого друзья сблизились еще больше. Посиделки в комнате парней стали привычными и необходимыми. В университете шептались и нелестно отзывались о Виктории, но она делала вид, что не слышит – а парни доходчиво били лица распускающим слухи. Вики принимала участие в их вечеринках, училась отчаянно и страстно, гуляла с друзьями по Иоаннесбургу – и казалась совершенно счастливой. Нередко они уходили гулять вдвоем с Мартином и возвращались затемно, таинственные и довольные.

      Гром грянул неожиданно для всех. Что у них случилось, Алекс узнал гораздо позже. А так барон просто пришел в воскресенье вечером и ровным тоном сообщил, что проиграл пари. И что сегодня же начнет уборку.

      Убирался он с яростью человека, который совершил самую большую глупость в жизни.

      - Я – дурак, - коротко сказал он на вопрос Михея. – Я последний дурак на Туре, парни.

      Виктория сразу перестала появляться в их компании. На расспросы Алекса и Макса отмалчивалась и пожимала плечами. Ее несколько раз видели с Мартином – блакориец что-то виновато и зло объяснял ей, о чем-то просил – но она только отворачивалась и уходила.

      - Не знаю, что у вас произошло, - сказал ей как-то Алекс, - но нас-то ты за что игнорируешь, Вик? Мы скучаем. Что бы ни было… возвращайся к нам, прошу! Мартин тебя не обидит, мы не позволим.

      - С чего вы взяли, что он может меня обидеть? – ледяным тоном спросила она. – Мне все равно.

      Почему ей «все равно» - стало понятно уже через неделю. Слухи в студенческой среде расходятся очень быстро. По всем углам шептались, что Виктория, приехав с утра в воскресенье пораньше, застала Мартина с первокурсницей, Стефаной Томской. Март был пьян, Томская – доступна, и мимо пройти он не смог.

      Иногда Алекс подозревал, что у Мартина с Викой все же что-то было – слишком уж жестоко она поступила, слишком долго ждала, чтобы ударить. Но за шестьдесят лет никто из них в этом не признался, а лезть в больное он не хотел.

      Вики вечером, после разговора с Александром, как ни в чем не бывало пришла в их комнату – и смеялась, и общалась так жизнерадостно, что на нее стали поглядывать с тревогой. Мартин, молчаливый и мрачный, пил пиво. Когда она встала и вышла за дверь – поднялся за ней. И Алекс, Макс и Михей, не сговариваясь, рванулись со своих мест, скрутили его – и вырывался он с такой злостью, что и втроем еле смогли его удержать.

      - Ты хочешь, чтобы она вообще перестала с нами общаться? – рычал ему в лицо Александр. - Прекрати вести себя, как придурок, Март. Что бы ни случилось – дай ей время остыть!

      На следующий день Викторию ко дверям лектория привел учащийся четвертого курса. После лекций Мартин поймал его на улице и устроил драку. Четверокурсник больше рядом с Викой не появлялся. Зато появился другой, с шестого курса. С ним справиться было сложнее – и Вики встречалась с новым поклонником почти полгода. Затем с другим. С третьим. Пока барон не переболел – и перестал провожать ее взглядом. Даже завел себе девушку, с их курса. Но на Михея, в шутку сказавшего, что раз Вики свободна, можно и ему попробовать ее завоевать, едва не набросился с кулаками.

      Настроения в магической пятерке постепенно выправлялись. Вики и Март все еще общались с трудом, но без злости или холода. Так прошло еще четыре года их дружбы. К этому времени они впятером настолько оторвались от остальных сокурсников, что Алмаз Григорьевич ввел специальные семинары – только для них. Брал их к себе на практику, нещадно гоняя, давал опасные задания – и там их дружба стала только крепче. Они вместе зачищали могильники и отбивались от нежити, помогали спасателям на обвалах и лавинах, работали вместе с егерями, помогая ловить преступников, выжигали пещеры с обосновавшимися там стихийными духами. Когда убегаешь от ототонов или стерлихов, спасаешься из щупальцев водяного духа, тащишь на себе раненого друга, а остальные вас прикрывают – никакие обиды в горниле этих испытаний не выдержат. В поездках по катакомбам и кладбищам сложилось и их взаимодействие – Алекс и Михей шли впереди, остальные – по бокам, прикрывая Вику, сильно отстающую по боевой магии. Она старалась, занималась, тренировалась – но все равно отставала. И Мартин как-то очень осторожно и не настаивая, начал ей помогать. А потом, когда его не отвергли, и вовсе предложил ее тренировать.

      Она, ко всеобщему удивлению, согласилась.

      И снова они стали больше времени проводить вместе. Снова смеялись над его шутками, снова гуляли вдвоем, часто допоздна занимались на стадионе. Барон стал спокойнее, даже как-то мудрее. Женщин рядом с ним уже не наблюдалось, и это было почти невероятно. И после того, как они сдали последние экзамены и защитили дипломные работы, Мартин попросил Вики пойти с ним на выпускной.

      Виктория поколебалась. Улыбнулась. И ответила мягким «да».

      Он не собирался – летал. Купил новый костюм. Цветы. Арендовал за бешеные деньги один из только-только начавших использоваться автомобилей. И почти два часа ждал ее у дома ее родителей – пока не осмелился позвонить в дверь и спросить, где же Виктория.

      Вики пришла на праздник невероятно красивой, с высоко поднятой головой – и с совершенно незнакомым друзьям спутником. Мартин появился позже. Окинул взглядом танцующих, выцепил Викторию и с угрюмой решимостью направился к ней.

      - Только не натвори дел, - с тоской сказал ему Алекс, когда они втроем перехватили пересекающего зал друга.

      - Не маленький, - очень ровно ответил Март. – Все будет в порядке, обещаю. Веселитесь.

      «Не трогайте меня» - звучало в этом «веселитесь», и так звучало, что они расступились и дали ему пройти. Им оставалось только наблюдать.

      Он отвел Викторию в сторону, что-то спокойно спросил у нее. Та ответила, глядя с таким превосходством и торжеством, что сразу стало очевидно – вот она, женская месть, которая долго тлела – и наконец-то свершилась. Март взлохматил волосы рукой, тряхнул головой и ушел. Без драки. И, кажется, она смотрела ему вслед с обидой и недоумением. Неужто ждала, что начнет выяснять отношения, заявит на нее свои права?

      Глупости, как же много глупостей они совершили.

      Блакориец напился в общежитии, заперевшись в комнате. Напился вчерную. В компании друзей, которые вернулись, не сочтя возможным оставить его одного, взломали дверь – и там и остались.

      - Не вините ее, - просил их Мартин заплетающимся языком, - я виноват во всем. Только не бросайте ее.

      Он то начинал некрасиво, по-мужски пьяно рыдать, то долбил кулаком по кровати – и сломал-таки ее, то молча опустошал бутылку – а они сидели рядом, потому что оставить его было невозможно. Слишком много отчаяния было в его взгляде и слишком часто он поглядывал на окно их комнаты. Успокоились только когда он рухнул на сломанную кровать, не выпуская из руки бутылку, и заснул – и то, Алекс остался дежурить на ночь, пока остальные спали. На всякий случай.

      Выпускного у них так и не случилось. И это был последний раз, когда они видели Мартина в мрачном состоянии.

      После выпуска их дороги разошлись. Макс остался в университете аспирантом. Вики ушла работать в крупную медицинскую компанию и через несколько лет вышла замуж за коллегу-мага. Мартин уехал в Блакорию и поступил там в гвардейский корпус. Женился он через несколько месяцев после Виктории, как-то безбашенно и внезапно, на выпускнице блакорийской магической школы. Алекс и Михей ушли на военную службу. Михей за компанию, а Алекс по глупости. Он был очень обижен на старика Алмаза – за тройку, перекрывшую ему автоматическую дорогу в помощники придворного мага при королевском дворе.

      Первый раз друзья встретились через год – и продолжали встречаться регулярно, и встречи эти были теплыми, наполненными рассказами о новых открытиях и впечатлениях. Тогда им казалось, что весь мир лежит у их ног. Виктория и Мартин общались спокойно, но никогда не оставались вдвоем. Барон усиленно демонстрировал миру, что у него все прекрасно, шутил – иногда слишком смело - интересовался у Вики, как ей живется замужем – не скучно ли? - как работается и не пропахла ли она лекарствами, посмеивался над Максом, с головой ушедшим в науку, напрашивался с Алексом и Михеем на задания – и хорошо так помогал им, качественно. Да и Макс с Викой периодически желали вспомнить старые времена – и так начались их совместные вылазки в опасные зоны, которые щекотали нервы и позволяли использовать нарастающую силу. Макс вдруг занялся боем на мечах и активно тренировал навыки на нежити.

      Мартин первым сделал блестящую карьеру. В двадцать девять он получил пост при Йеллоувиньском дворе – и внимание сотен дам, которым с удовольствием пользовался и о которых неизменно докладывал на встречах с друзьями. Жена ушла от него тихо, не выдержав – и никто ее не осуждал. Бывший муж долго помогал ей после этого, и жизнь она прожила вполне обеспеченной и счастливой женщиной.

      Макс в конце концов уехал в Инляндию – он увлекся природной магией растений, уже имел несколько запатентованных разработок в этой области. Они очень сблизились с Михеем, который продолжил военную службу и дослужился уже до подполковника. Где-то в это время Алекс ухитрился жениться – но семейная жизнь не задалась, и с супругой они вскорости развелись к обоюдному удовольствию.

      Когда им было по тридцать восемь, после четырнадцати лет работы в компании, самообучения и защиты научных степеней, Виктория наконец-то получила заветную должность – помощника блакорийского мага. Там она проработала пятнадцать лет – и уволилась, заявив, что не собирается выполнять поручения юнца, на десять лет моложе ее и вдвое слабее, по какому-то недоразумению поставленному на место ее начальника. Вики с мужем вернулись в Иоаннесбург. И там и пришел конец их браку. Разводилась она очень трудно и некрасиво, вымоталась до чертиков – и все чаще появлялась у Александра, уже работающего проректором Университета и поддерживающего ее. Делилась с ним тревогами и бедами, просила совета, просто отдыхала от домашних скандалов – и он всегда был готов ее выслушать.

      И после развода она пришла к Алексу. В ту ночь они стали любовниками. Она нуждалась в утешении, он был привязан к ней, они оба знали друг друга насквозь и были свободны – что еще нужно было?

      Неизвестно, как узнал о ее разводе Мартин – но он примчался в Иоаннесбург ночью, с букетом цветов и первым делом появился у Виктории дома. Там его встретил бывший муж, ехидно сообщивший, что экс-супруга уже второй день ночует у Свидерского.

      Фон Съедентент появился у Алекса в пять утра. Распахнул дверь в спальню, оглядел их – проснувшихся, нагих, виноватых - развернулся, швырнул букет на пол и ушел через Зеркало.

      В этот же день его уволили с должности придворного мага и каким-то чудом не казнили за дебош, который он устроил в своих покоях. Тогда им было по пятьдесят три.

      Отношения Свидерского с Викой постепенно сошли на нет – она уехала в Эмираты, встречи стали реже. Но они остались близкими друзьями. Так бывает – люди настолько привязаны друг к другу, что просто перестают спать вместе, потому что не это главное в их отношениях, и ничего не меняется.

      Барон не разговаривал с Александром восемь лет. Он встречался с Максом, с Михеем, но никогда не приходил на общие сборы. И его отсутствие очень ощущалось. Так, что встречи стали тягостными, редкими – было время, когда они по нескольку лет не виделись, и разговор после этого промежутка получался скрипучий и тягостный. Будто они уже были чужими друг другу.

       Ситуация изменилась семнадцать лет назад. Когда погиб Михей. Тогда Март пришел на помощь – и после пережитого глупо уже было не разговаривать друг с другом.

      Трагедия неожиданно снова сблизила их. И оказалось, что все они изменились. Макс стал высокомерным, язвительным и нелюдимым и излучал отвращение к женскому полу. Вики приобрела уверенность и повадки великосветской дамы. Алекс занимал должность ректора, успокоился и более не срывался в боевые поездки, хотя раньше жить без них не мог. Мартин стал еще жизнерадостнее, возглавил Высшую блакорийскую школу двумя годами позже Александра, отточил свое чувство юмора – и регулярно применял его на друзьях. Но они теперь цеплялись друг за друга так, что никакие нажитые причуды не могли уже разрушить их союз. К тому времени они все похоронили родителей, и оказалось, что ближе старых друзей и нет никого.

      Так и устаканились их отношения. Макс язвил и обливал всех презрением, Мартин хохмил и периодически высказывался остро и в точку, Вики держалась с достоинством, как их персональная королева, Алекс остался лидером – и тем, к кому они обращались в первую очередь. И только в последние годы равновесие снова покачнулось. Вики стала оказывать Максу предпочтение. Мартин стал еще злее на язык. И если бы не демоны, если бы не грядущий конец света – их компания наверняка пережила бы еще один кризис.