Теранови, Ангелина, 16 декабря

      День рождения королевы Полины-Иоанны Бермонт

      На территории дипкорпуса Рудлога, расположенного в Теранови, опять царило оживление. Дипслужба готовилась к королевскому совету. Предстоящему собранию, несмотря на неофициальность, уделялось не меньше внимания, чем исторической встрече глав Песков и Рудлога. Появление в Теранови сильнейших мира сего держалось в тайне, дабы не создавать ажиотажа и не привлекать горячего внимания гостеприимных местных жителей. Всем работникам строжайше запретили распускать языки. Вокруг здания усилили охрану, а выбранный зал оформили так, чтобы в нем было комфортно общаться. Во всем корпусе витал тонкий, свежий запах цветов и солнечной горечи — из теплиц Иоаннесбурга срочно привезли неприхотливые цветущие вьюнки, маленькие мандариновые деревья в кадках и розы, и здание преобразилось, приобрело праздничный вид - ощущение было такое, будто впереди был не совет, а свадьба.

      Очередная королевская встреча должна была проходить в Бермонте, но из-за известных печальных событий монархи решили провести ее на нейтральной территории. Заодно уважат властителя Песков — раз не могут собраться у него в Истаиле, общение можно организовать в ближайшем удобном для всех месте.

      Принцесса Ангелина опять окунулась в работу. Королевский совет был назначен на день рождения Пол, и это вызвало неожиданную досаду, хоть и привыкла Ани подчиняться прежде всего государственным нуждам, а потом уже своим желаниям. Но очень, очень хотелось бросить все — наверняка ведь справятся и без нее — и уйти телепорталом к Полине.

      Накануне, за ужином, Василина рассказала родным об очередной неудачной попытке вылечить Демьяна — и далее все ели молча, в тревожной тишине, остро ощущая собственное бессилие. Для них, потомков буйного Красного, невозможность помочь родному человеку была что нож острый.

      Ани еще раз обошла дипслужбу, проверила зал, уже превратившийся в теплую зеленую веранду, столики, в который раз убедилась в чистоте сияющих окон, за которым лежал яркий, почти игрушечный Теранови с его цветными крышами и заснеженными дворами, удовлетворенно провела рукой по одному из удобных кресел. До начала встречи оставалось минут сорок, и Ангелина вышла из зала, кивнула вытянувшимся у дверей гвардейцам и направилась в кабинет. Попросила сварить кофе и, сняв жакет, с удовольствием пробовала губами горький напиток и просматривала бумаги. Вздохнула и откинула голову на спинку кресла. Вроде все было как обычно — щенок тер-сели привычно дрых в раковине, в окна косо падали солнечные лучи, но вдруг показалось ей, что воздух становится вязким, и вся эта документация ей неинтересна, скучна. Возбуждение от нового занятия сменилось рутиной, и ее энергии не хватало дела, не хватало трудностей. Впервые она подумала, что зря ушла в эту добровольную ссылку — можно было бы найти себя и в Иоаннесбурге, взять на себя социалку, например — вот где работы непаханое поле.

      В кабинете секретаря послышались шаги, рокочущий мужской голос, и Ангелина мгновенно подобралась. Стало жарко — она пригладила строгое серое платье на коленях, коснулась волос, убранных в пучок, и выдохнула, выпрямилась.

      - Ваше высочество, - в дверь заглянула секретарь, - к вам Владыка…

      - Ты свободна, женщина. Я сам умею говорить, - уверенно сообщил Нории, заходя в кабинет. Выглядел он ошеломляюще и очень экзотично — в расшитом серебром шарване, в насыщенного гранатового цвета брюках, заправленных в полусапоги с чуть загнутыми носами. Волосы оставались распущенными, и ключ скользил по шелку шарвана при каждом шаге.

      Секретарь растерянно взглянула на Ани, и та едва заметно кивнула, отпуская помощницу. С холодком поднялась навстречу дракону, вышла из-за стола, протянула руку для пожатия — и Нории взял ее прохладными пальцами, поднес к губам и поцеловал в ладонь.

      - Это не так делается, - сухо сообщила Ангелина, удерживаясь, чтобы не отдернуть пальцы.

      - С тобой — так, - с улыбкой сказал дракон, привычно склонив голову набок. Руку ее он так и не выпустил, поглаживал пальцами ладонь, осматривал бывшую пленницу с ног до головы — и снова щурился, как кот на солнце.

      - Мерзнешь, - произнес он недовольно. - Мучаешься. Скучаешь по мне, Ани-лиша?

      - Нет, - предсказуемо ответила она. Нории усмехнулся, подтянул ее ближе к себе, прижал к груди — напряженную, прямую — и она застыла на мгновение, вдыхая тонкий запах сухой травы и сильного мужчины. В Песках, среди буйства цветов и ароматов, она и не замечала, как пахнет от него. А сейчас вспомнила. Тело отпускало от напряжения, она расслаблялась, будто пила терпкое, сладкое вино и остановиться не могла.

      - А я истосковался, Ани, - признался он ей в макушку и поцеловал в светлые волосы. - Как же я истосковался…

      Ангелина прижималась щекой к его груди и вяло думала, что нужно отойти, создать дистанцию. Но дернулась только когда он потянул ее волосы, освобождая от шпилек, распустил их — отстранилась, заледенела — уж слишком приятно это было.

      - Нории, - сухо сказала она, делая шаг назад, - что вы себе позволяете? Я обручена с другим, если кто-то увидит — будет скандал.

      - Зачем тебе кто-то еще? - спросил он спокойно.

      - Это внутреннее дело моей семьи, - ровно ответила Ани, приходя в себя. Злость, столь необходимая ей для крепости, все не появлялась. Зато у него в глазах она с изумлением увидела гнев.

      - Зачем, Ани? - повторил он еще ниже и рокочуще. - Ты любишь его?

      Она сделала еще шаг назад, уперлась ягодицами в стол, и Нории крепкими пальцами взял ее за подбородок, поднял лицо к себе.

      - Любишь? - требовательно проговорил он, заглядывая ей в глаза. - Не ври мне, женщина. Ты никогда не боялась правды.

      - Нет, - ответила она резко.

      - Тогда что же? - удивился он. - Он сильнее меня?

      - Нет! - в голосе лед, пальцы до боли впились в край столешницы.

      - Достойнее меня? Сможет ли он вынести мощь твоего пламени, принцесса?

      - Нет! - зло крикнула Ангелина. - Нории, прекрати!!!

      - Так что ты жилы из меня и себя тянешь, женщина? - сердито рыкнул дракон. - Я же вижу, как ты полыхаешь рядом со мной, зачем ты себя обманываешь? Разве это скромное место для тебя? Разве оно по тебе? Ты можешь править рядом со мной, жить со мной, спать со мной — разве не этого хочет твое тело и твоя душа?

      - Это слабость, - едко сказала Ани. - Рядом с другим я не буду слабой. Да и какая мне разница? И тебе, и ему я нужна для династического брака.

      Он резко отпустил ее, шагнул назад, и Ангелина нетвердой рукой взяла со стола чашку с кофе, отпила глоток, да так и продолжила держать ее — чтобы руки не дрожали от волнения.

      - Я не могу снять с себя силу Владыки, - сказал он, - да и ты не пойдешь за простого человека или дракона. Так в чем ты упрекаешь меня, женщина? В том, что ты мне нужна только для возрождения земель?

      - А разве не так? - сказала она, прямо глядя на него.

      - Глупая, - произнес он гневно, - глупая Ани. Говоришь и сама знаешь, что это неправда. Ножом меня режешь. Зачем? Я и так для тебя готов все на свете сделать.

      Щиты ее трещали и разваливались, таяли под взглядом зеленых глаз, рядом с большим мужчиной, который лишал ее и достоинства, и силы. Кто-то от испуга убегает, а первая Рудлог в моменты стресса умела только бить.

      - Все? - спросила она едко.

      - Все на свете, - ответил он серьезно. - Чего ты хочешь?

      - Встань на колени, - сухо сказала она. - Поклонись мне.

      Только не он — гордый, выдержанный, могучий. Никогда.

      Внутри кто-то спрашивал - зачем ты унижаешь его, Ани? Зачем? И она стискивала зубы и с превосходством смотрела на него. Ну, покажи мне, какой ты на самом деле, дракон.

      Он непонимающе улыбнулся.

      - Что?

      - Встань, - повторила Ангелина резко. – Ты все готов сделать, да? И?

      Нории, не сводя с нее взгляда, опустился вниз, сначала на одно колено, потом на другое. Подождал мгновение — и склонил голову.

      Зазвенела тишина, так, что еще немного, и начали бы трескаться стены. Раздался то ли всхлип, то ли ругательство, чашка полетела в сторону.

      - Что ты делаешь? – кричала Ангелина, и на щеках ее алели пятна ярости. Она стояла над ним, сжав кулаки, а вокруг выл, бил занавесками ветер. – Боги, что ты делаешь!!! Зачем?!! Она размахнулась, ударила его по лицу.

       – Зачем?!!

      Нории смеялся, глядя на нее, и она ударила снова, со всей силы, так, что заболела рука.

      - Что же ты делаешь, проклятый дракон!!! – Ангелина шагнула вперед, положила трясущиеся руки ему на плечи, притянула голову к себе. – Что ты делаешь, - зашептала срывающимся голосом, гладя по красным волосам, по плечам, - разве так можно? Нории, ну зачем?

      Он обнял ее тонкое тело крепкой рукой, прижался лицом к животу, выдохнул горячо, прикоснулся губами. Потянул вниз, к себе на колени, заглянул в глаза стремительно багровеющим взглядом, так, что у нее сбилось дыхание, а в груди заныло. И поцеловал.

      О, каким жарким был этот поцелуй — противостояние двух стихий - каким жадным, поглощающим. Как наполнялась комната вздохами и стонами, как до боли оттягивались волосы — белые и красные, как мешала одежда, как вжимались они друг в друга, как сминалось платье и запускались пальцы за ворот рубахи, как в глазах темнело — и растения по всему дипкорпусу вдруг ударились в рост, оплели стены и потолки зеленой сетью, опустились вниз тяжелыми соцветиями. Таял снег по всему городку и жители изумленно снимали с себя шапки и дохи, спеша насладиться внезапной весной. Пусть к вечеру поднявшиеся стебли травы снова прихватит морозом — этот чудесный день в городе запомнят надолго.

      - Почему, - прошептала она ему в губы, - почему я все время тебя бью, режу, делаю больно? Рядом с тобой я становлюсь чудовищем.

      - В тебе просто очень много страсти, моя Ани, - пророкотал он, проводя ладонью ей по спине — и она изогнулась, оттолкнула его руками, отшатнулась от него, как пьяная, со стоном откинулась назад, опираясь затылком о холодный стол. - Пока у нее нет выхода, проявляется так. Да и разве ты меня ударила? - сказал он со смешком. - Ты такая маленькая — считай, что погладила.

      Он стиснул ее бедра, с силой провел руками вверх по талии.

      - Ты будешь моей женой, принцесса?

      - Нет, - прошептала она, отстраняясь и вставая. Он улыбнулся насмешливо. Не держал - отпустил, встал сам.

      - Я жду тебя, - сказал дракон, наблюдая, как Ангелина идет к раковине, вынимает оттуда ленивого тер-сели — тот даже не проснулся, когда она переложила его на окно. - Помни, что я жду. До первого дня весны.

      - Я помню, - сказала она с трудом и плеснула себе в лицо холодной воды. - Нории… пожалуйста, уходи. Это бесчестно с моей стороны. У меня сейчас есть обязательства. Не заставляй меня презирать себя.

      Он подошел, обнял ее сзади, еще раз поцеловал — прошелся губами по щеке. Глаза его медленно приобретали нормальный цвет.

      - Все-таки что я могу сделать для тебя? - спросил он тихо. - Скажи.

      «Ничего», - собиралась ответить Ангелина, но вспомнила Полину. Повернулась, взглянула на Нории.

       - Я бы хотела, - проговорила она, - чтобы ты попробовал вылечить мужа моей сестры, короля Бермонта. Он при смерти, находится в стазисе. Ни Луциус, ни Гюнтер не смогли ему помочь. Вдруг ты сможешь?

      Дракон невозмутимо кивнул.

      - Я посмотрю на него после Совета, - пообещал он. - Сделаю все, что в моих силах, принцесса.

      - Спасибо, - тихо сказала Ани. - Иди, Нории. Пожалуйста, иди.

      Он улыбнулся понимающе — и ушел, оставив ее среди разметавшихся по кабинету документов и с тоскливой пустотой внутри.

      Через десять минут в кабинете появилась Василина. Удивленно посмотрела на сестру, приводящую кабинет в порядок.

      - Что-то случилось, Ани?

      - Окно открывала, - ответила Ангелина равнодушно. - Видела зал? Нравится?

      - Не успела. Но уверена, что там все на высшем уровне, - мягко похвалила сестру королева. - Пойду, а то неудобно. Мне сообщили, дракон уже ждет.

      - Я знаю, - сказала Ангелина. - Знаю.

      На нынешнем королевском совете царила атмосфера сдержанного любопытства и осторожных, выразительных переглядываний. Нории, представленный уже появившемуся Гюнтеру Блакори и поздоровавшийся с прекрасной Иппоталией, спокойно выдержал оценивающий взгляд короля Блакории и только усмехнулся, когда тот нахмурился, наблюдая за ласковым приветствием царицы. Впрочем, король Гюнтер по сути своей был крепким, правильным и сильным. И удивительно комфортно оказалось для Владыки Песков находиться в обществе равных себе.

      Прибыл император Хань Ши, сопровождаемый сыном, и тоже долго, пристально вглядывался в дракона, не размыкая рукопожатия. Нории молчал, тонко улыбаясь и склонив голову набок и ничуть осмотра не смущался.

      - Счастлив, - проговорил император, - что в нашем мире теперь есть еще один могущественный владыка. Я сразу почуял тебя, как только ты вернулся — мне стало легче, и потоки стихий стали ровнее, сбалансированнее. Чем больше якорей, удерживающих Туру, тем она крепче. А ты хороший якорь.

      Появился вечно опаздывающий эмир Тайтаны, распространяя вокруг себя запах благовоний, велеречиво поздоровался с драконом и напомнил ему о приглашении в Эмират.

      Луциус пришел позже всех. Все уже расселись, когда, наконец, открылось Зеркало и оттуда шагнул король Инляндии.

      Он тоже, как император, долго, сощурившись, глядел на Нории. И окружающие вдруг поняли, насколько эти двое похожи — несмотря на отличающуюся внешность, на разницу в росте, черты Инлия, Белого Целителя, прорисовывались так отчетливо, как могло бы это быть у двух братьев от матерей из разных народов и общего отца.

      - Не думал, - сказал Инландер, - что доведется мне встретить еще одного брата по отцу. Удивительно ты силен, дракон. И как же чувствуется родная кровь. Я рядом с тобой будто в своих ветрах нахожусь.

      - Я тоже это чувствую, - согласился Нории.

      - Коллеги, - мягко сказала Василина, - раз знакомство состоялось, давайте вернемся к повестке дня. Нам нужно включить Пески в международные договоры, для этого оперативно нужно создавать рабочую группу. Нории, вам потребуются консультанты по договорам?

      - Не откажусь, - ответил он после недолгого раздумья. - И повторю то, о чем мы говорили на встрече с тобой, Василина. Пока мы не сняли Стену вокруг Песков, широкое взаимодействие между нашими странами невозможно. Но тем не менее нам нужны специалисты во всех областях. Список тех, кто требуется в первую очередь, подготовлен. Поэтому если у вас есть возможность поделиться обученными людьми, буду рад.

      Монархи кивали и делали себе пометки. Обсуждение пошло по нарастающей — сначала делились планами, затем разговор плавно перетек на историю заточения драконов, которую внимательно выслушали. Рассказали о покушении на дне рождения королевы Василины, упомянули о появляющихся чудовищах из нижнего мира.

      - В наше время я припоминаю только один такой случай, - проговорил дракон. - Но тогда дом Гёттинхольд был крепок, и мир стоял прочно. Граница между мирами сейчас, по всей видимости, как истончившаяся кожа. Прорывы еще затягиваются, но скоро начнут оставаться открытыми.

      - Этого еще не хватало, - буркнул Гюнтер. - Получается, к нам стадами эти насекомые могут повалить?

      - Я не хочу тебя обидеть, - медленно сказал дракон, - но чтобы такого не случилось, на троне Блакории нужен потомок Гёттинхольд.

      - Где ж его возьмешь? Они друг друга еще двести лет назад вырезали, - махнул рукой ничуть не смутившийся Гюнтер. - Долго искали, пока не решили короновать моего пра-прадеда. Хотя бы так баланс выровняли. Венец Гёттинхольдов лежит в старой резиденции Черных королей, лежит недвижимо. Значит, нет в мире никого, кто по силе мог бы принять его.

      - Я не питаю добрых чувств к Черным, - проговорил Нории, - не судите меня, я рад, что они получили свое воздаяние.

      Василина остро и внимательно взглянула на него и задумчиво постучала ручкой по столику.

      - Но это во мне говорит наша беда и наш гнев, а для мира прерванная линия — очень плохо. Есть в этом и наша вина, признаю, хотя кто осудит нас? Мне также сообщили, - продолжил Нории, - что повелитель Бермонта при смерти. Плохо, если еще одна линия прервется. Я хочу посмотреть на него, помочь.

      - Если сможешь, - мрачно вступил в разговор Луциус, - то это будет чудом. Извини, Василина, я не могу сказать этого твоей сестре. Но надежды нет.

      - Все же я попробую, - сказал Нории с улыбкой.

      Утром королева Полина проснулась от странного ритмичного грохота. Вскочила, пытаясь сообразить, что происходит и где она вообще находится — показалось, что она еще в Иоаннесбурге и у дворца продолжают забивать сваи. Но Демьян был рядом, прохладный и неподвижный, и за окнами спальни было темно. Звук шел не из замка — снаружи, и на потолке комнаты плясали красноватые отсветы.

      Поля выбралась из-под одеяла, поежилась, накинула на плечи теплый халат и подошла к окну. Там, внизу, на площади, окруженной желтыми окнами соседних домов, горели огромные костры. Они давали столько света, что можно было разглядеть множество людей, столпившихся вокруг огня, и барабанщиков, бьющих в огромные барабаны — медленно, гулко — бомм. бомм! бомм. Перед замком собрались только мужчины, одетые в традиционные гьелхты и какие-то меховые накидки. И они были вооружены.

      Чуть позже она уже разговаривала с вызванным полковником Свенсеном. Тот очень аккуратно сообщил ей, что Стрелковский и Люджина в больнице, но состояние их улучшается, и только благодаря им он, Свенсен, имеет пространство для маневра, когда его супруга свободна.

      - Линдморы понимают, что в случае прямого противостояния мы их разоружим быстрее, чем они подведут войска, - говорил он. - Вынудить меня открыть ворота им не удалось. Теперь они воспользовались правом линдмора призвать короля к ответу. Барабаны — часть традиции. Если король игнорирует вызов, они снимают с себя вассалитет.

      - Значит, я выйду, - резко ответила Полина. - Не спорьте, полковник, - предупредила она. - Разве нам нужна бойня? Я попробую достучаться до них.

      - Они не будут вас слушать, моя госпожа, - покачал головой Свенсен.

      - Придется, - твердо сказала королева.

      Грохот барабанов глухим эхом отдавался в подрагивающем камне, пока Полина в сопровождении гвардейцев и Свенсена спускалась в скальную часть замка. Ворота открыли ровно настолько, чтобы королева могла выйти. И Полина, ступив на площадь и вдохнув обжигающий холодный воздух, застыла в удивлении — между ними и линдморами, невидимые из замка, стеной стояли люди Ренсинфорса. Немного, человек пятьсот, но ведь пришли, не побоялись!

      Люди повернулись к ней, поклонились, расступились. Замолчали барабаны, и она медленно прошла по образовавшемуся коридору.

      - Ваше величество, не ходили бы вы, - раздался обеспокоенный голос одного из мужчин. Она обернулась, улыбнулась и тихо сказала людям: «Спасибо».

      Ольрен вышел к ней сам — хотя Пол боялась, что ее просто проигнорируют, заставив стоять и ждать разговора на морозе. Но нет, пришел. Хлестко посмотрел за ее плечо, на Свенсена.

      - Твоих людей я не трогал, - сказал он, - они все живы. А у меня двенадцать трупов.

      - Ты посмел испугать мою жену, - так же грозно ответил Свенсен. - Двенадцать жизней — малая вира за то, что ты сделал. А знаешь ли ты, что твои пытались убить женщину-воина, которая пришла спасать Тарью?

      - Слышал, - хмуро проговорил Ольрен. - Но в наших книгах есть указание. Если дева бьется наравне с мужчинами, то и отношение к ней, как к мужчине. Но жена твоя была в безопасности. Не вини меня, я пытаюсь спасти страну без крови. И ты ее пролил, Свенсен, не я. Кто вернет родителям сыновей?

      - Если вы не остановитесь, - решительно вмешалась Полина, - крови будет еще больше.

      Ольрен изумленно взглянул на нее — как посмела прервать разговор мужчин?

      - Послушайте, - продолжила королева. - Все послушайте, - она повысила голос. - У вас есть король. Вы ему клялись в верности, роду его клялись, меня приняли как свою королеву. Разве правильно то, что вы делаете? Разве не должны вы помогать мне, чтобы я смогла вылечить мужа?

      - Вторая неделя идет — смогла ли ты хоть что-то сделать? - осведомился Ольрен. Увидел ее опустившиеся плечи и усмехнулся. - И не сможешь. Скажи мне, что если не получится его поднять за месяц, ты отпустишь его и дашь возможность стране принять нового короля. И мы уйдем, обещаю.

      - Я не дам ему умереть, - твердо сказала Пол.

      - Да он уже мертв, женщина! - раздраженно рявкнул Ольрен. - Ты только продлеваешь его агонию. Отпусти, не издевайся над берманом.

      Пол вздохнула и плотнее закуталась в шубку.

      - Нет, - сказала она ледяным голосом.

      - Тогда и мы доведем дело до конца, - ответил Ольрен. - Мертвому не место на троне. Откройте ворота, последний раз предлагаю. Иначе мы придем к вам с оружием и заставим сделать все по чести.

      - Приходи, - ответила Полина и жестко посмотрела ему в глаза. - Но не забывай, Ольрен, что у меня тоже есть оружие.

      Упертые дураки! Пол раздраженно развернулась и пошла к замку — ее тут же окружили гвардейцы — а ну как берманы решат захватить королеву, пока она здесь, рядом. И правда, Ольрен метнулся за ней, но путь ему заступил один из соратников.

      - Они вышли на переговоры, - сказал тот тихо, - дай им уйти.

      В замке спешно готовились к обороне — а из открывающихся порталов выходили отряды с земель линдморов, окружали площадь, занимали круговую оборону. Дальше по улицам двигались группы солдат, подъезжала военная техника.

      - Это наши части, - коротко пояснил Свенсен. - Если все-таки решатся атаковать замок, развяжут нам руки. И тут все уже будет зависеть от того, как быстро прорвут наши войска оборону и выдержат ли ворота.

      Клин берманов аккуратно и жестко рассек стоящих перед воротами людей, оттеснил их в стороны, растащил по площади. Внизу, у ворот кто-то копошился, и Поля, как ни всматривалась, не могла понять, что там делают. Долго гадать не пришлось — минут через десять раздался взрыв, гулко ухнувший эхом по замку. Пол вздрогнула, посмотрела вниз. У ворот клубилась снежная пыль. Оттесненные безоружные люди что-то кричали, ругались.

      - Все, - сказал Свенсен. - Начинается.

      Прозвучали первые выстрелы — на одной из улиц солдаты короля пошли в наступление. Пол закрыла лицо руками, прислонилась к холодному стеклу. Там, внизу, гибли люди, давая ей с Демьяном время, а она совершенно не знала, что делать дальше.

      Где-то в спальне зазвонил телефон, и она еле нашла трубку, хотя та лежала на видном месте. Звонила Ангелина.

      - С днем рождения, сестренка, - произнесла она тепло. - Жди нас.

      - Сейчас не самое удачное время, Ани, - пояснила Полина нервно. - У меня тут замок атакуют.

      - Тем более жди, - после небольшой паузы тревожно сказала старшая сестра. - Закончится совет, и к тебе придет Владыка Песков. Дракон, Поля. Он сильный виталист… я верю ему. Он должен помочь.

      - Вот черт, - грустно сказала Полина, наблюдая за движением людей внизу. Судя по тому, что замерцали щиты над нападающими, сверху, из замка, тоже начали обстрел. В громкоговоритель Свенсен убеждал гражданских разойтись, чтобы никто не пострадал. - Раньше я бы от счастья плакала, если бы удалось увидеть дракона. А сейчас даже удивиться сил нет.

      - Ты просто устала, Полюш, - мягко сказала Ани. - Вылечим Демьяна. Отдохнешь. И все будет хорошо.

      Через два часа в покоях королевы открылось Зеркало и оттуда один за другим вышли Луциус Инландер и Гюнтер Блакори, вслед за ними - незнакомый ей высокий красноволосый мужчина с чем-то неуловимо восточным в лице и две ее сестры — Василина и Ани.

      Поля вежливо поприветствовала прибывших, извинилась за небольшие шумовые эффекты (Гюнтер подошел к окну и озадаченно-весело присвистнул), взяла дракона за руку и провела его под щиты к Демьяну. И остановилась рядом, глядя, как дракон гладит воздух над лежащим берманом. Прикрывает глаза, словно прислушиваясь и даже принюхивается. Касается висков, области сердца, печени. Долго, медленно, повторяя раз за разом одни и те же действия.

      Луциус Инландер внимательно и довольно ревниво наблюдал за ним, на какие-то движения кивал головой, на какие-то - непонимающе хмурился. Тишина стояла звенящая, и Полина от этого напряжения, от того, что ей сейчас наверняка скажут «извините, ничего сделать не могу», впала почти в предобморочное состояние и только вздыхала глубоко, сдерживая подступающие слезы.

      Наконец дракон открыл глаза и отступил от кровати на несколько шагов.

      - Ну что? - дрожащим голосом спросила Поля. - Есть надежда? Скажите, что есть! Пожалуйста! Пообещайте, что если есть способ вылечить, то вы его используете!!!

      Нории мягко посмотрел на нее и почему-то бросил быстрый взгляд на Ангелину.

      - Дай мне руку, - попросил он у молодой королевы. Полина послушно протянула ладонь — и он помял ее, послушал пульс. Покраснела, когда дракон коснулся пальцами ее живота, закрыл глаза, снова прислушался.

      - Хорошо, что брак подтвержден, - сказал он удовлетворенно. - Можно попробовать.

      - Что?!! - крикнула Полина срывающимся от радости голосом. - Что попробовать?!!!

      - Есть ритуал, - пояснил дракон, мимоходом касаясь ее виска — и Пол с изумлением почувствовала, как ей становится легче, спокойнее. Она и не замечала, оказывается, что у нее уже несколько дней дико болит голова. - Мы называем его Солнечный мост. Я никогда не проводил его… но я знаю как. Это благословение Богини любящим. Любишь мужа?

      - Люблю! - категорично подтвердила Поля и всхлипнула.

      - Ритуал возможен только между супругами, - рокочуще продолжал дракон. - Если один умирает, второй может отдать ему свою виту, усилить ее солнцем. Но он очень опасен. Потому что отдающий может умереть, если супруг сильнее его. А твой муж, - он посмотрел на Демьяна, - сильнее.

      - Все равно, - быстро проговорила Поля, глаза ее лихорадочно блестели, и она держала Нории за рукав, словно боялась, что отпустит — и он откажется. - Все равно. Пожалуйста. Сделайте. Умоляю. Сегодня мой день рождения… Сделайте мне подарок, прошу!

      - День рождения — хорошо, это день силы. Но ты можешь умереть, - повторил Нории терпеливо, внимательно глядя на нее. - Скорее всего, умрешь.

      - Полина, - вмешалась Василина, - пожалуйста, не рискуй.

      - Вась! - вскинулась королева Бермонта. - Не запрещай мне. Ты не имеешь права мне запрещать! Я уже не твоя подданная!

      - Но ты наша сестра, - резко ответила Ани, - и мы не можем тебя потерять.

      - А я не могу потерять его, - отрезала Полина. - Я столько билась за него… я его отвоюю у смерти, любой ценой, Ани, любой! Васюш… ну пойми ты меня, пожалуйста. Ты думаешь, Мариан ради тебя не сделал бы это? А ты ради мужа?

      Василина посмотрела на раскрасневшуюся, злую сестру и опустила глаза.

      - Я не прощу себе, если разрешу тебе умереть, Поль.

      - А я не спрашиваю разрешения, Вась, - жестко ответила Полина. - Это мое решение. Вы за него не отвечаете!

      В спальне росло напряжение и отчетливо, резко пахло злостью, отчаянием и надеждой.

      - Нории, - в голосе Ани прозвучали стальные ноты, - прошу вас, позвольте мне поговорить с вами. Наедине.

      - Ангелина! - почти прорычала Пол. Обернулась к дракону. - Пожалуйста, пожалуйста, не слушайте ее!

      - Я вернусь, - пообещал Нории. - Успокойся. Вернусь.

      Ангелина вышла в гостиную, но там находилось несколько охранников. Прошла дальше, в коридор, слыша за спиной мягкие шаги. В коридоре тоже стояла охрана, но довольно далеко от двери. Можно было поговорить. И она остановилась, повернулась к дракону лицом, встав почти вплотную.

      - Нории, - тихо, сосредоточенно и очевидно волнуясь, начала Ангелина. - Прошу тебя, откажись. Демьян мне никто, и я не могу потерять сестру. Пожалуйста.

      Он сочувственно погладил ее по щеке.

      - Ты не видишь, что она умрет вместе с ним, Ани?

      - Не умрет, - повышая голос, заговорила принцесса. - Я не дам ей умереть. Все переживет, пережили же мы смерть мамы. Прошу тебя, Нории, прошу. Я на все соглашусь. Прямо отсюда уеду в Пески, стану тебе женой, покорюсь… все, что захочешь… прошу, только не надо ритуала. Не подвергай ее опасности.

      Он с горькой улыбкой смотрел на нее.

      - Ты не понимаешь, да? - сказал он рокочуще. - Не понимаешь, почему ради него она готова на все? Почему я не могу отказаться? Как же ты любишь прятаться за долгом, принцесса. Как любишь оправдывать себя долгом, вместо того чтобы посмотреть себе в душу. Не ставь мне условия, Ани-эна. Ты придешь ко мне безо всяких условий, без жертвы с твоей стороны. Или не приходи вовсе. Придешь не как заложница, не в оплату за мое бездействие, не как принцесса Ангелина к Владыке Нории, а просто так, как женщина к мужчине.

      В глазах ее начало темнеть от гнева, от невозможности переубедить его, и руки уже покалывало, и дыхание было злым, прерывистым.

      - Вот как я тебе нужна, - процедила она ледяным тоном. - На словах. А что касается дела, ты никогда не выполняешь моих просьб.

      Он зарычал, и Ани многого стоило, чтобы не отшатнуться — впервые она видела его в ярости. Снова затрещал воздух между ними, пробегая голубоватыми электрическими змейками по лампам над ними, по рамам окон, по стенам. И она стояла, так же оскалившись, уставившись ему в глаза, сжимая кулаки.

      - Ты, - рявкнул он, притягивая ее к себе — и она зашипела, впилась зубами в его губу, прокусывая до крови, и потом долго, нежно целовала его, убеждая, уговаривая, и казалось ей, что он сейчас дрогнет. - Ты, - прорычал он глухо, - нужна мне больше жизни. И ты поймешь меня.

      - Откажись, - прошептала она с нотками отчаяния. Снова поцеловала. - Откажись, Нории. Если ты согласишься, я никогда не буду твоей. Я не прощу тебе сестру. Не вернусь, Нории!

      Он несколько минут всматривался в нее — и глаза его холодели, наливались непривычной жесткостью.

      - Пусть будет так, - сказал он наконец, и ее словно ледяной водой окатили.

      - Я не вернусь! - закричала она уже ему в спину, когда он отпустил ее, провел рукой по прокушенной губе, останавливая кровь, развернулся и пошел обратно. - Слышишь?! Проклятый дракон! - голос ее эхом звенел в коридоре, звенели покрывающиеся узорчатым льдом окна, и она не выдержала, долбанула по одному из них кулаком, с наслаждением чувствуя боль и наблюдая, как сыплются вниз осколки. - Проклятый упертый дракон!!!

      Она оглянулась — гвардейцы с расширенными от ужаса глазами старательно вжимались в стены и пялились на противоположные. Застонала. За один день натворила столько, что вся репутация насмарку. Потрясла раненой рукой, подышала, успокаиваясь — и вернулась в покои.

      Все увидели пятна крови у нее на губах, все разглядели и кровь у дракона на подбородке. А может и слышали - так они кричали. Луциус Инландер хмуро покосился на нее, поднял брови, и Ангелина ответила ему ледяным взглядом. Не тебе с твоими блудливыми сыновьями меня судить, Белый король.

      К Ани незаметно подошел Гюнтер, мягко взял ее за руку и залечил порезы. На дракона она не смотрела.

      - Мне нужно солнце, - сказал Нории. Все посмотрели за окно — там нависали тучи, мягко шел снежок.

      - Солнце я тебе обеспечу, - проворчал Луциус. - Но мне понадобится открытое пространство.

      - Можно перенести Демьяна во двор, где расположены казармы, - неуверенно предложила Полина. - Там нет погодного купола. Или на крышу. Там, - она смутилась, - достаточно места. Только подождите, - попросила она, - я переоденусь. Пожалуйста.

      Вернулась она в роскошном белом платье, с распущенными волосами, и у Ани сжалось сердце. Еще золотую накидку сверху - и точь-в-точь похоронное облачение женщин их семьи.

      Кликнули гвардейцев, и те, скрывая недоумение, вчетвером подняли прямого, как палка, негнущегося Демьяна, и во главе высокой процессии понесли его по коридору, вниз по лестницам, во двор. За ними собирались встревоженные придворные, перешептывались. Полина позвонила Свенсену, потребовала организовать на плацу ложе.

      - Ложе? - недоуменно переспросил комендант.

      - Да, - нетерпеливо рявкнула Полина. - И побыстрее, полковник!!!

       И в этот момент повторно грянул взрыв.

      - Не обращайте внимания, - настойчиво попросила Поля. Она двигалась быстро, сердясь на медленно идущих гвардейцев.

      К серьезной, сжавшей зубы Ани приблизилась Василина, взяла ее за руку — но принцесса выдернула ладонь, зло отбрасывая руку сестры, отодвинулась. Вася могла запретить. Могла попробовать уговорить дракона. Но промолчала.

      На плацу, рядом с наспех установленными двумя кроватями, покрытыми спортивным матом, ожидал Свенсен. Он хмуро наблюдал, как короля Демьяна кладут на импровизированное ложе, раздевают.

      Луциус Инландер отошел чуть в сторону, не обращая внимания на окруживших кровати солдат и придворных. Поднял глаза к закрытому тучами небу, раскинул руки и что-то зашипел-загудел. От ладоней его, обращенных к небу, потянулись, закручиваясь в двойную широкую спираль, две светящиеся ленты. Они все расширялись и расширялись, превращаясь в медленно кружащийся световой вихрь, пока не достигли облаков — и тучи побежали прочь от этой воронки, будто из нее во все стороны дул ветер, и открылось окно голубого неба над замком, становясь все больше, шире.

      - У тебя максимум двадцать минут, - сказал дракону Луциус, опуская руки. Над ним, высоко в небе, крутилось гигантское световое кольцо, раскидывая в стороны остатки облаков.

      Нападающие на площади тоже увидели это чудо и остановились в замешательстве. Одно дело — атаковать замок, будучи уверенным в своей правоте, но что это, если не божественный знак?

      - Говорил же, ведьма колдует! - крикнул Ольрен. - Не мешкайте! Несите еще взрывчатку!

      В замковом дворе Поля дрожащими руками — было очень холодно — снимала с себя платье. Зря только надевала — для ритуала полагалось быть нагой. Окружающие, кроме сестер и Нории, деликатно отвернулись. Полина перешагнула через платье, чуть поколебалась и сняла белье, тут же замерзнув до жути.

      - Ложись рядом с мужем, - пророкотал дракон, - и не бойся ничего. Сейчас тебе станет тепло.

      - Я не боюсь, - прошептала она. Хотя ей было очень, очень страшно. Опустилась на холодный мат, схватила Демьяна за руку и уставилась в голубое небо, на солнце, от которого слезились глаза.

      Дракон встал у изголовья. Жмурясь от теплых солнечных лучей, наклонился, положил руки на лбы супругов. И что-то тихо, низко запел-заговорил на своем языке. Много рычащих, много глухих, песня мягкая, как морские волны, неукротимая, как камнепад, простая, успокаивающая. Голова Полины отяжелела, и королева закрыла глаза, стиснув руку мужа. И не видела, как солнечный свет над ней уплотняется в теплую, жаркую колонну, повторяя очертания ее тела, как все насыщенней и ярче становится этот столб у основания. Чувствовала только, как по коже вверх пробегают крохотные разряды, и тело слабеет, как при тяжелой болезни. Нории заговорил чуть громче — и солнечная колонна вдруг изогнулась, образовав арку, и опустилась на короля Бермонта. И потекла по мосту, созданному солнцем и милостью Богини, жизнь девушки, которая всегда любила только одного человека.

      Стазис на Демьяне вспыхивал огненными искорками — будто лупой кто-то поджигал бумагу, и лицо короля становилось все спокойнее. Вот дрогнула грудь, пошевелились пальцы на руке — Полина почувствовала это движение, с трудом повернула тяжелую голову к мужу. На груди ее словно лежала многотонная плита, и сердце казалось ледяным комком, обжигающим холодом, а кожа, наоборот, горела до боли — но кричать не было сил. Все кружилось вокруг, и мат под спиной, казалось, уходит куда-то в сторону, и вдруг страшно заболело внизу живота, закрутило суставы, заломило затылок.

      Демьян дрогнул ресницами раз, другой. Открыл глаза. Чистые, здоровые. Заморгал, недоуменно посмотрел перед собой. Попытался двинуться.

      - Лежи спокойно, - прозвучало над ним, - второй жены у тебя нет. Жди.

      Раздался взрыв.

      Солнечный мост иссякал — уже поднимался только от сердца молодой королевы, пульсируя, как живой. Замедлялся и становился прозрачнее.

      Демьян медленно повернул к Полине голову. Зрачки его были расширены — а у нее в глазах уже темнело — и она только успела улыбнуться краешком пересохших губ. Увидеть, как вспыхивают в его глазах воспоминания, ужас и вина. И с последним биением солнечного моста погрузилась во тьму.

      Схватилась за горло Ани, ощущая ту же выворачивающую наизнанку боль в душе, что чувствовала она — не понимая, что происходит — после смерти матери.

      Прижалась к ней Василина, рыдая в голос.

      Далеко в больнице Рудлога прямо во время операции упала в обморок принцесса Марина.

      Согнулась, хватая ртом воздух, Алина, сдающая зачет.

      Младшая, Каролина, заскулила тоненько и порвала тот рисунок, который упорно, многократно перерисовывала, не показывая никому. Рисунок с сестрой, покрытой золотым пологом.

      К Полине метнулся Гюнтер, вливая в нее свою жизненную силу. Грязно выругался Луциус, присоединяясь к брату. И Нории, оторвавшись от Демьяна, положил обе руки на голову молодой королевы, пытаясь схватить отходящую душу. Три потомка Белого отдавали себя, а над ними смыкались облака, грозно гудела надвигающаяся метель, вставая от их силы снежным куполом над замком, и Демьян, повернувшись, обхватив жену за плечи, шептал ей в ухо:

      - Вернись. Вернись ко мне. Вернись!!

      Очертания обнаженной женщины подернулись дымкой, переплавляясь в массивную фигуру молодой медведицы. Пол захрипела, заскрежетала зубами, задергала лапами, впиваясь когтями в грудь мужа, и алая кровь текла вниз, на мат, а он все рычал ей в ухо: -Ну же, Поля, держись!

      Первым отвалился Гюнтер. Дрожащими руками потер глаза, опустился на камень плаца. Бледный Луциус упрямо держался, вжимая ладони в темную шерсть, и дракон не уступал ему, что-то шепча одними губами.

      - Все, - пророкотал Нории и отнял руки. Инландер мрачно кивнул, сделал шаг назад. - Сделали все, что можно. Больше никак.

      Глаза у дракона были красными, дикими. Он взглянул на Ани — и та ответила взглядом, полным такой ненависти, что он дрогнул. Отвернулся, пошел, шатаясь, словно в бреду, куда-то к столпившимся придворным. Те расступались, и он добрался до спортивной площадки, прислонился лбом к ледяному турнику и встал там, подальше от людей, тяжело вздыхая и облизывая губы. Ему нужна была кровь.

      Снова раздался взрыв. Медведица заревела, замотала головой.

      - Поля, - Демьян звал ее, схватив за голову и глядя в совершенно черные, звериные глаза, - Полюш, где ты? Поля, терпи. Слышишь меня? Не уходи. Слушай меня. Слушай!

      Солдаты и придворные, стоявшие широким кругом вокруг смертного ложа, молчали. И в тишине этой резко, громко звучали горькие рыдания королевы Василины.

      У спортивной площадки, крепко обхватив руками стылое железо, чтобы не допустить оборота, рычал Нории Валлерудиан. Его дракон чувствовал рядом живую кровь и требовал насыщения.

      - Она сейчас как человек в коме, Демьян, - хриплым голосом сказал Луциус. - Если бы не медвежья ипостась, можно было бы сказать, что она мертва.

      Король Бермонта обвел всех безумным взглядом.

      - Что вообще здесь происходит? Свенсен, доложи! И принесите кто-нибудь мяса!

      - И мне! - рыкнул издалека Нории. - Крови или мяса!!

      Кто-то бегом отправился исполнять поручение. Медведица наконец-то затихла. Слабая, тощая, она лежала рядом с мужем. Из пасти ее текла слюна, и мутные глаза закрывались.

      Комендант быстро, четко рассказывал о том, что произошло с момента свадьбы. Ани слушала его, стоя с совершенно сухими глазами. Сжимала Василину за локоть — сестра плакала ей в плечо — и смотрела за спины людей. Там, усевшись на холодный камень плаца, уткнувшись лицом в ладони, корчился Нории, и только боги знают, насколько его хватит и дождется ли он, пока принесут мяса — или обернется и порвет тут всех.

      Нории набрал в ладонь грязного снега, размазал по лицу, тяжело дыша. И чуть не вздрогнул от облегчения, когда почувствовал, как на плечи легли горячие руки, как прислонилось сзади тонкое тело старшей принцессы Рудлог.

      - Это ничего не значит, - ледяным голосом сказала она ему в спину. - Ты предал меня.

      Он молчал, жадно впитывая ее огонь, жестокий огонь, и в глазах светлело, и жажда крови уходила, освобождая разум. Развернулся и прижал Ани к себе.

      - Ничего, - отчеканила она ему в лицо. - Не жди меня.

      Нории опустил голову ей на плечо и легко, словно на прощание, коснулся ее шеи губами. Непримиримая женщина, чья гордость куда сильнее любви, все-таки сокрушила его. И сейчас не дала подержаться, опереться — подождала минут десять, уперлась ладонями ему в грудь и оттолкнула, встала. Молча отвернулась и пошла к сестре. А он так и остался сидеть на мерзлой земле, глядя на ее ровные плечи и злое, неуступчивое пламя.

      Демьян дослушал Свенсена — и лицо медвежьего короля постепенно становилось жестоким, звериным, и ладонь, которой он гладил по ввалившемуся боку столько перенесшую из-за него и ради него Полину, периодически сжималась в кулак.

      Поля, Полюшка моя, маленькая медвежонка. Из-за меня тебе пришлось созреть за какие-то десять дней, из-за меня и ради меня вынести так много. Проснешься ли ты? А если да - сможешь ли ты верить мне после того, что я сотворил? Я ведь все помню… и безумие, и кровь, и твое тело, и свое наслаждение. Сможешь ли ты после этого снова так же открыто улыбаться мне? Хохотать рядом, как прежде? Любить меня? Даже если нет… только будь живой. Пусть не со мной. Только живи.

      Никаких проблесков человеческого сознания он в ней не чувствовал. И опускал глаза, встречаясь взглядом с рыдающей королевой Василиной, с обвиняющим взглядом старшей принцессы.

      - Если это возможно, - пообещал он женщинам, - я верну ее в мир. Все сделаю, чтобы вернуть.

      Ани тяжело вздохнула.

      - Мы чувствуем, когда кто-то из нас умирает, Демьян. Ее больше нет.

      Наконец-то принесли мясо — оно еще кровоточило, словно животное забили только что, и он снова, как почти два месяца назад, подсовывал под нос Полине куски — она даже рта не раскрывала. Рвал их сам зубами на мелкие кусочки, запихивал в пасть — они вываливались.

      - Воды! - рявкнул он.

      Ему тут же передали флягу, и он аккуратно поднес ее к морде, наклонил. Медведица лежала неподвижно, вздыхала со стонами — но Бермонт был настойчив и наконец она шевельнула языком и начала лакать. Долго пила, сотрясалась от спазмов, будто давясь. Тяжело сглотнула первый кусочек мяса, который Демьян, не боясь, что откусят руку, запихал прямо в пасть, на самый корень языка. Второй. Третий. И, не доев, заснула, уронив голову на мат. Бока ее с усилием ходили туда-сюда, веки подергивались.

      - Так, - тихо сказал Демьян, поморщился от звука очередного взрыва и повернулся к подданным. - Всем разойтись.

      Солдаты и придворные понятливо и быстро исчезли с плаца.

      - Коллеги, - вежливо проговорил король Бермонта, вставая, - я прошу прощения, но мне нужно разобраться с текущими проблемами, прежде чем мы сможем пообщаться. Я благодарю вас за помощь и рад познакомиться с новым братом… хоть и не знаю, к добру была эта помощь или нет. Поэтому уходите, прошу. Я решу срочные вопросы и навещу каждого из вас, и простите мне невольную грубость — сами понимаете, нет времени. Свенсен, - полковник как раз передавал ему теплый гьелхт, - выставь вокруг моей жены охрану. Останавливай наступление. Василина, Ангелина… вам тоже лучше уйти в Рудлог. Я буду держать вас в курсе.

      Королева Василина кивнула. Осторожно подошла к медведице, погладила ее по боку.

      - Что-нибудь чувствуешь? - тихо спросила она у Ани.

      - Нет, - зло сказала Ангелина. - Ее здесь нет.

      За ее спиной загудели крылья, и в небо поднялся белый дракон. Сделал над плацем круг, заклекотал в ее сторону что-то резкое, жадное. Она отвернулась, и он зарычал зло, царапнул когтями крышу казарм — аж черепица посыпалась — и улетел. Через несколько минут ушли Зеркалами белые короли, и придворный маг Рудлога тоже открыл портал, терпеливо дожидаясь, пока Василина и Ангелина оторвутся от сестры.

      - Ты злишься, - тихо сказала Василина, когда они уже шли по коридору Семейного крыла. - Но я бы поступила так же, как Пол. И ты, Ани, ради того, кого любишь. Я знаю. И пока ведь есть еще надежда. Пусть она в медвежьем обличье, пусть мы перестали ее ощущать. Я верю, что Демьян спасет ее.

      Ангелина ничего не ответила. Зашла в свои покои и захлопнула дверь. Там, в тишине, можно было поплакать о том, что она сегодня потеряла.

      Демьян в сопровождении гвардейцев и старейшин уже спускался вниз, когда прогремел очередной взрыв. Ворота вздулись пузырем внутрь, но еще держались. И открылись для него со скрипом и нутряным стоном, заскрежетав и застыв на середине. Берманы снаружи недоверчиво глядели на распахнувшиеся створки. И замерли, когда из ворот вышел их король — полуобнаженный, в одном гъелхте, босиком, держащий в руке боевую секиру. Обвел присутствующих тяжелым взглядом — под ним склонялись молодые и зрелые, опускали глаза. Он был очень спокоен, только глаза были черные, звериные, и знающие его понимали, что он едва сдерживается от бешенства.

      - Так-то, - прорычал он, - вы защищаете мою королеву, когда я не в состоянии это сделать.

      Тишина стояла такая, что слышно было, как снег сыпется на площадь.

      - Где мои линдморы? - спросил Бермонт гулко.

      Из толпы берманов один за другим начали выходить главы кланов. Делали несколько шагов и опускались перед своим повелителем на колени. Никто не смел поднять взгляд — за его спиной отчетливо виднелась тень огромного медведя, тяжело поводящего головой.

      - Что говорит традиция — как нужно поступать с предателями? - громко поинтересовался Демьян. - Смерть, - ответил он сам себе. - Смерть. Кто не признает свою вину и хочет доказать, что поступил по чести? - он повел рукой с секирой, словно приглашая. Никто не шевельнулся.

      - Господин, пощади, - шепнул за его спиной один из старейшин. - Тут почти восемьдесят кланов. Не надо питать сердце Бермонта кровью.

      - Замолчи, - ровно ответил король Бермонта, и старейшина отступил назад, тревожно подергал себя за бороду. Обернулся к Великому Беру, умоляюще сложил руки. Убереги, великий, сына от поступков, продиктованных злостью.

      - Мой король, - подал голос Ольрен Ровент. - Ты вправе казнить нас, но прошу, подумай — что бы ты сделал, если бы кто-то из линдморов заболел? Я не прошу помиловать меня. Об одном молю — возьми мою жизнь, но не жизни других. Я смутил их разум, моя вина.

      - Каждый, - прорычал Демьян, на глазах наливаясь гневом, - несет ответственность за свои поступки. Моя жена, которую вы гнали, отдала за меня жизнь, превратившись в неразумного зверя. Какую виру вы дадите за нее? За королеву, которую предали?

      Его трясло от ярости и лицо было страшным — и король несколько раз вздохнул, облизал клыки, сделал шаг назад.

      - Вот что, - слова его падали, как удары секиры, - как вы поступили, так и я поступлю с вами. Вот мое слово - в ближайшее полнолуние вы обернетесь в медведей и не вернетесь обратно, пока моя супруга не обретет человеческий облик. Если этого не будет никогда, то и вы никогда не станете людьми. Армия на ваших землях более вам не подчиняется, только напрямую центру. Каждый из вас пришлет мне младшего сына или дочь, пока старшие будут управлять землями. Детей ваших возьму я выкупом и залогом того, что вы больше не придете сюда как враги, и буду вправе распоряжаться их жизнями как пожелаю. Будут служить в замке.

      На него смотрели с изумлением и надеждой и боялись даже дышать.

      - Если кто-то из ваших старших посчитает, - громко продолжал повелитель Бермонта, - что я проявил слабость и вздумает мстить, я приду к вам и уничтожу всех мужчин как несущих семя предателей, и линды ваши сотру с лица земли, а жен и детей возьму к себе в клан. И имя ваше забудется, и род. Возможно, ваши старшие дети смогут заслужить мое прощение. Все. Идите.

      Площадь опустела почти мгновенно. Демьян постоял немного, глядя вслед уходящим берманам, и пошел обратно. К жене, которую не уберег.

      Хозяин Лесов возвращался в свой небесный дом, стоящий посреди исполинской дубовой рощи. Пахарь не любил излишеств, и жилище его больше всего походило на простую землянку с крышей из темно-зеленых мхов. Единственной роскошной вещью в доме том было широкое, крепкое, покрытое мягкими мехами ложе, которое лесной хозяин сам вырезал для них с Водой из старого дуба. В свой сезон бог приносил ей сюда полевые цветы и спелые красные яблоки, показывал пушистых зайчат и сердитых ежей, и супруга ласково улыбалась ему, гладя по натруженным плечам. И поцелуи ее потом были яблочными, медовыми, сладкими.

      Но не успел Великий Бер ступить на порог, как вырос перед ним взбешенный огненный брат, размахнулся широко и мощно — завыли высокие деревья, склоняясь как от урагана - и ударил в лицо. Отшатнулся оскалившийся Медведь, скинул с плеч тяжелую шкуру и рыкнул досадливо:

      - Отвел душу, потешил кулак?! Не греми, отвечу!

      Не послушал его Красный — выдрал с корнем дуб, ветвями до солнца достающий, замахнулся — и Пахарь встретил этот удар молотом. И долго еще любопытные белки и зайцы, прячущиеся во влажных мхах среди кряжистых корней, наблюдали за божественной дракой. Схватились братья не на шутку, и гулко ворочался гром в небесах по всей Туре, да и землю время от времени едва заметно потряхивало.

      После доброй битвы и примирения оба великих сезона отдыхали на разбитой поляне, слушая гудение толстых мохнатых шмелей и пронзительный стрекот кузнечиков, а золотые, размером с руку, трудяги-муравьи поспешно очищали окрестности от щепы, веток и остро пахнущей взбитой листвы. Из груди Воина все еще прорывалось грозное ворчание, и Зеленый ушел в свою землянку и появился через несколько мгновений с двумя огромными бочками на плечах.

      - Медовуха, - кротко сказал он, опуская одну из них перед братом. - Выпей, залей гнев. Сына моего не трогай, сам с него взыщу.

      - Мне он люб, - мрачно ответил Красный. Кулаком выбил заглушку и начал жадно пить терпкий, сладкий напиток. Он всегда быстро вспыхивал и быстро остывал — да и медовуха правда оказалась хороша. Опустил бочку, вытер рукой рот.

       - Хороший воин. Но слишком самоуверен. Погубил мне девку. Хоть и думал я, что так выйдет, вины его это не умаляет.

      - Кто из нас не переболел этим? - возразил Великий Бер с намеком и сел рядом, не обращая внимания на вновь полыхнувшие огнем глаза брата. - Да и ты не Смерть, чтобы знать наверняка. В любом случае она ему жена, в шкуре или нет, медведицей или человеком. А как сложится — только Отец ведает.

      Двое великих богов, вечных мальчишек, идущих по годовому циклу рядом, молча пили под шум исполинских деревьев, и на Туру спускалось такое же тихое умиротворение, которое ощущали они в этой роще, дышащей сладковатой прелой листвой, влажными желудями и горькой разогретой на солнце дубовой корой

      Конец 4 книги.