Полковник Майло Тандаджи, взбодрившись утренним совещанием и придав сотрудникам должное ускорение, еще раз просмотрел видеозаписи допроса проснувшихся демонят. В связи со срочностью дела пришлось выходить на выходных и лично проводить допрос – в присутствии ведущих следствие подчиненных, конечно. И сейчас он прокручивал запись, пытаясь найти то, что упустил при личном общении.

      - Господин полковник, - к нему заглянул капитан Рыжов, - вы приказали зайти.

      - Да, Рыжов, - Тандаджи поставил запись на паузу, - я определился с вашим следующим заданием.

      Василий приуныл, и начальник некоторое время наслаждался сменами оттенков вины на его лице. Рыжов тяжело переживал свой провал в Теранови.

      - Так вот, - продолжил тидусс, когда воспитательная пауза была закончена, - вы снова отправляетесь в Теранови. Будете работать при дипслужбе и докладывать мне о контактах с Песками. Работать, Рыжов, - добавил он сухо, видя, как капитан от радости чуть ли не с объятиями готов к нему рвануть, - а не поедать колобки и развлекаться с вдовушками.

      - Я, может, жениться на Эльде хочу, - с некоторой даже обидой сообщил капитан. На слове «колобки» глаза его воодушевленно блеснули.

      - Дело хорошее, - ледяным тоном поддержал его начальник, - новый опыт – это всегда прекрасно. Когда решите, «может» или женитесь, сообщите мне. Смелость требует поощрения.

      Рыжов недоуменно и подозрительно посмотрел на невозмутимое начальство, но интересоваться, что тот имел в виду, не решился – отрапортовал «так точно» и удалился. А тидусс, воспользовавшись паузой (и вспомнив о рыбках, глядя на голодное лицо подчиненного), подкормил питомцев и снова включил запись.

      Жена на удивление не ворчала по поводу его отлучек. Они с матушкой наперегонки шили будущему маленькому Тандаджи микроскопические детские вещи, хотя семья была в состоянии скупить несколько детских магазинов и не обеднела бы. Тидусс смотрел на пинетки и пестрые штанишки с сомнением – он уже успел забыть, какими маленькими рождаются дети.

      Сейчас супруга взялась вышивать традиционный тидусский та-понти – огромный яркий платок с изображениями всех главных духов-покровителей, в который закутывали новорожденных сразу после появления на свет. Матушка, кажется, немного завидовала –касаться та-понти могли только материнские руки, но Таби проявила неожиданную мудрость и привлекла свекровь к выбору ниток и узоров. Так что дома воцарилась благословенная тишина, и – парадоксально, но начальнику разведуправления Рудлога даже немного не хватало привычного скандального фона.

      - У тебя, полковник, видимо, выработалась привычка к боли, переросшая в потребность, - со смешком сказал ему Стрелковский, когда Тандаджи заглянул к нему поинтересоваться сроками поездки на Маль-Серену, выпить кофе – и неожиданно поделился семейными радостями. Хотя почему неожиданно? Игорь вывел его на разговор, спросив про здоровье супруги, про то, как отдыхалось, и не выносит ли она детские отделы. Майло понял, что разоткровенничался, только на последней фразе. И с уважением глянул на коллегу. Мастерство не растеряешь.

      Или ему самому хотелось поговорить?

      - А как твоя поездка? – спросил он, делая последний глоток обжигающего кофе. Поморщился – снаружи долбили машины, забивая сваи, разговаривать приходилось на повышенных тонах, и даже звукоизоляция кабинетов не помогала.

      - Катались на лыжах, - коротко ответил Игорь. Тидусс выразительно молчал, глядя на него тяжелым следовательским взглядом, и Стрелковский усмехнулся и пояснил: - Дробжек устроила мне насыщенную физкультурную программу. Надо больше тренироваться – если б она была в форме, мой авторитет, и так пошатнувшийся, упал бы ниже некуда.

      - Посоревнуетесь в заплывах на открытой воде, - ехидно буркнул Тандаджи, понявший, что ему ничего больше не расскажут. – Когда поедешь?

      - Сейчас посмотрю срочные дела, - Игорь кивнул в сторону папок, - и рассчитаю время. Может, завтра. Тебе бы тоже семью вывезти хоть на выходные, Майло.

      - Некогда, Игорь, - проговорил тидусс и блеснул глазами, - сам-то когда на моем месте был, сколько выходных не на рабочем месте провел?

      Стрелковский пожал плечами. Он не стал говорить, что дома ему делать было нечего. А здесь всегда рядом была королева. Спала, обедала с семьей, отдыхала в парке, принимала делегации. У нее тоже не было выходных. И пусть он сидел в своем кабинете, а она жила своей жизнью в противоположном крыле – он всегда ощущал ее. Чувствовал, когда она здесь. Одергивал себя, чтобы не искать встреч.

      - Что с твоими демонами? – поинтересовался он. – Продвинулся?

      - История простая, - сказал Тандаджи уныло. – Ничего, что бы позволило сделать скачок в расследовании, мне задержанные не поведали. Отец старшего из темных, Рудакова Эдуарда, оказался год назад в затруднительной ситуации. Студент учился платно, и встал вопрос о том, что придется прекращать учебу. И внезапно в знакомых их семьи оказался Соболевский, который выручил деньгами и предложил оплачивать дальнейшее обучение. Объяснил свою заинтересованность тем, что видит в студенте потенциал и что после окончания учебы Рудаков может отработать долг у него в компании как наемный маг.

      - И родители, конечно, проглотили нелепое объяснение, - сумрачно произнес Стрелковский. – И мысли, что можно найти мага прямо сейчас, не тратя денег на недоучку и не ожидая окончания университета, в голову не пришли.

      - Может, и пришли, - равнодушно сказал Тандаджи, - но сам знаешь, деньги – великий аргумент, особенно если другого выхода нет. Так что продали нашего студента с великой охотой.

      - Поползновений к мальчишке со стороны Соболевского не было? – поинтересовался Игорь.

      - Нет, - тидусс покачал головой, - никакого сексуального уклона, хотя это было одной из версий. Я специально включил это в допрос, потому что, по словам участников заговора, женщин рядом с Соболевским они никогда не наблюдали. Хоть он и был постоянным объектом охоты со стороны желающих отхватить богатого мужа, но никому знаков внимания не оказывал и ни с кем не спал – прислуга утверждает, что на их памяти у него любовниц не было. По борделям тоже не ходил. Разве что Зеркалами и тайно.

      - Нет, - медленно сказал Стрелковский. – Это какая-то особенность у темных, Майло. Смитсен тоже не имел связей – ты сам мне отчеты строчил, помнишь?

      - Да толку с этого знания, - с толикой неудовольствия отметил Тандаджи, - если по отсутствию женщин определять одержимых, то ты будешь главным подозреваемым, друг мой.

      Игорь Иванович раздраженно глянул на коллегу, но тут в двери кабинета постучали, и заглянул один из следователей.

      - Господин полковник, - оба «господина полковника» посмотрели на него, и тот запнулся, - господин Тандаджи, простите, но готов отчет по контрабанде. Вы приказали на совещании сообщить, как только закончим.

      - Дела бы вы так заканчивали, как бумажки писали, - уничижающим голосом произнес начальник разведуправления, и следователь сделал очень покаянное лицо. – Через пятнадцать минут в мой кабинет, Стецкин.

      - Так точно, - обрадовался отсрочке экзекуции подчиненный и исчез. Тандаджи наморщил лоб.

      - Мы говорили о моих женщинах, - угрожающе напомнил Стрелковский.

      - Об их отсутствии, - небрежно уточнил педантичный тидусс и мудро вернулся к теме:

      - Со временем у Рудакова начались кошмары, в снах стал появляться Соболевский и проводить качественную промывку мозгов. Дальше сектантская классика - давил на чрезмерное самомнение, утверждая, что тот великолепный маг, но может еще больше – только надо уметь брать энергию у других. Успокаивал совесть, разъясняя, что если присасываться аккуратно, то людям не повредишь, а свою силу увеличишь. Так что к тому времени, как студенту сообщили, что он Темный, и стали учить скрывать свою сущность, тот уже был готов воспринять это спокойно.

      - А в семье никто не знал, что ли? – удивился Игорь.

      Тандаджи покачал головой.

      - Нет. Как и у второй темной, где-то далеко был предок из Блакории, но так далеко, что при посещении храма их не определили, отмечаться не порекомендовали. Жрецы Триединого как-то ощущают активную ауру у Темных, которым нужно сопровождение духовника, чтобы сдерживать свою сущность, их и легализуют.

      - Про легальных я тоже в свое время интересовался, - поделился хозяин кабинета. - Получается, что те потомки Черного, которые ходят в храм, не могут или не умеют прятать ауру, и при этом куда безопаснее для окружающих, чем такие вот темные лошадки со спящими генами, пропущенные жрецами. Никогда не знаешь, в какой момент проснутся. Или, может, уже проснулись, но так прячут ауру?

      - Ну наш клиент не проснулся, - с брезгливостью произнес Тандаджи, - его разбудили. Питался наш мальчик по мелкому, пока не увидел ректора Свидерского, сильно сдавшего. И как самоуверенный идиот, решил порадовать учителя – посчитал, что раз ректор так ослаб, что не может поддерживать метаболизм и стареет на глазах, то пробить его защиту и высосать побольше сами боги велели. А там уже и до великого мага недалеко. Девчонка, Яковлева, попала под его воздействие случайно. Он испугался, пошел виниться к Соболевскому, тот, конечно, настучал по голове за самодеятельность, велел привести к нему Яковлеву пообщаться. И идею с ректором одобрил, только строго приказал не торопиться, брать по чуть-чуть, чтобы не попасться. А лучше подождать до зимы, подпитываясь пока от соседей по общежитию.

      - Почему до зимы? – перебил его Игорь.

      - Хотел бы я знать, - буркнул Тандаджи. - Наш демон вообще вел себя как добрый дядюшка – объяснял, что ничего страшного в природе темных нет, что надо просто уметь управляться со своей силой. Строго приказывал не увлекаться, и поначалу брать по чуть-чуть, потому что можно не справиться с темной сущностью и начать безудержно выпивать окружающих, а там и до обнаружения и нейтрализации недалеко. Менталистике учил.

      - Просто святой, - с сарказмом заметил Игорь.

      - Ну, для Рудакова он вообще светоч, - согласился Тандаджи, - а вторая не так радужно оценивает. Хоть плохого про Соболевского сказать ничего не может, но сама себя боится.

      - И, значит, студента на базе просто сорвало?

      - От алкоголя и расстройства, - кивнул Тандаджи. – Хотя Яковлева отмечает, что у него заметные изменения в личности и до этого происходили. И что вопреки наставлениям старшего, он по максимуму пытался от ректора взять. На базе же сначала выпил тех, кто был на других этажах, - тидусс поморщился, переживая неудачу почти пяти десятков охранников, - потом принялся за однокурсников. Принцесса Алина тут ни при чем, никто не охотился специально на нее. Самое неприятное, что не будь на успевших убежать студентах тренировочных сигналок от Тротта и не присутствуй там принцесса, то мы, возможно, о происшествии узнали бы слишком поздно – или вообще не узнали, если бы пострадавшим стерли память, как планировали. И было бы у нас два напитавшихся и неадекватных Темных. А это было бы неприятно.

      - Это была бы катастрофа, - поправил его Игорь тяжело. - Я видел, что может сделать сошедший с ума Черный с целым городом, Майло. И даже что может сделать вполне остающийся в своем уме. Так что нам повезло, да. И все-таки зачем ему студенты? Не верю я в альтруизм человека, который планировал переворот.

      - Я тоже не склонен подозревать его в любви к ближнему, - проговорил Тандаджи. – Тем более, что он, по словам семикурсника, упоминал, что обязательно будет время, когда к темным в Рудлоге не будут относиться с предубеждением. И потребности в подпитке не будет, и прятаться перестанет быть необходимым. Только для этого нужна сила – много силы. И еще мне интересно – как он вышел на Рудакова, если того даже духовники не видели? Думаю я проверить легальные семьи потомков Черного. Есть у меня мысль, что Соболевский не только семью задержанного на крючок взял. Возможно, у него были сообщники, и кто-то из охваченных Темных сможет их описать.

      - Ну, положительный момент тут тоже есть, - сказал Игорь после недолгого размышления. – Можно утверждать, что других демонов в университете сейчас нет – иначе они бы все проявились в присутствии Рудакова. А по поводу целей – кто ж делится с молодняком? Этого и следовало ожидать. С заграничными контактами Соболевского надо работать, Майло. Установить слежку, только осторожно.

      Тидусс позволил себе едва заметно приподнять уголки губ, и Стрелковский усмехнулся, махнул рукой в знак извинения.

      - Давно работаем, Игорь, - сухо пояснил Майло. - Но пока спокойно все. Так что очень рассчитываю на твою поездку к морской царице и к императору. А потом примешь и это направление.

      После ухода коллеги полковник Стрелковский открыл папку с делами – но душа опять была растревожена воспоминаниями о прошлой жизни, и он, прежде чем начать работать, потянулся к телефону. Нужно было заказать цветы, чтобы сходить перед отъездом на могилу своей королевы.

      Йеллоувинь.

      Великолепный белый дракон медленно, не скрываясь от останавливающихся, показывающих в небо пальцами и фотографирующих людей, скользил над каналами и пагодами «императрицы садов», «рисовой красавицы» - Пьентана, столицы Йеллоувиня. Почти лениво вставал на крыло, огибая торчащие небоскребы, и казалось, что он красуется и нарочно дает себя разглядеть. Однако Чет за свою жизнь достаточно вкусил преклонения, чтобы не испытывать в нем потребности. А вот понятие красоты было ему близко и знакомо – он знал, что и оружие, и рисунок боя тем совершеннее, чем больше в нем соразмерности и гармонии. Пьентан же был самой гармонией, и его хотелось рассматривать бесконечно. Сверху столица напоминала полностью раскрытый круглый веер – расчерченная жилами каналов, переплетенная кружевом магистралей, она была изящна и геометрически выверена. Даже небоскребы не портили общий вид, поднимаясь в виде огромного сада камней над коричневыми и зелеными многоярусными крышами обычных домов. И казалось, что там, внизу – просто лоскутное поле, просто трава, и камни-небоскребы совершенно обычной величины, а вот он, Четери, вдруг уменьшился до размеров бабочки, прилетевшей полюбоваться на рукотворную красоту. А еще здесь, даже на высоте, пахло не выхлопами от машин и фабрик, а цветущими садами. И покоем.

      Императорский дворец дома Ши располагался в отдалении от столичной суеты. Отгороженный от любящих подданных не только стеной и садом, но и тремя нитками каналов, через которые резными петельками были переброшены тонкие крытые мостики, он раскидывал свои крылья среди нежного цветения и зелени, поднимался ввысь широкими пагодами с изогнутыми крышами, резными павильонами, плавучими беседками на зеркальной поверхности прудов и знаменитыми ступенчатыми садами – узкими террасами позади дворцового комплекса, вздымающимися выше строений, зацветающими в разное время и оттеняющими великолепие владений Ши. Человек, глядящий на дворец со стороны Пьентана, видел резиденцию императора словно на фоне гигантского дымчатого полотна, ступенями уходящего к небу.

      Четери сделал несколько кругов над садом, стараясь не закрывать своей тенью дворец императора – Ши всегда были несколько обидчивы – и медленно спустился прямо в круглый пруд, украшенный плоскими зелеными листами кувшинок и цветами лотосов. Он бы, конечно, предпочел не мокнуть, но что сделаешь, если тут, куда ни приземлишься – есть опасность потоптать какие-нибудь любимые императорские кусты. Или любимые цветы десятой внучки императора.

      Когда он подплыл к берегу, его уже ждали. Не выказывая ни малейшего удивления, проворные служанки дружно поклонились, окатили его тело прохладной травяной водой, вытерли его тонкими полотенцами, набросили на плечи длинный белый шелковый халат с запахом, опоясали широким желтым поясом. Он хмыкнул: белый – его цвет, желтый – цвет императорской семьи, знак особого расположения властителя Ши. Похоже, его прилет не стал неожиданностью. Впрочем, потомкам Желтого всегда было доступно видеть и знать больше, чем остальным. Или же прекрасная Иппоталия поделилась с коллегой информацией.

      Пока его обихаживали, несколько в отдалении, чтобы не смущать гостя, стоял важный царедворец, сложив руки в рукава халата. Подождал, пока Четери напьется поднесенной ему воды, и подошел, кланяясь.

      - Господин, - произнес он торжественно и тонко, - вчера вечером светлый император сказал, чтобы мы были готовы к вашему появлению. Мы готовы – позвольте проводить вас в малый дворец, который выделен специально для вас. Там вас ждут полсотни прекрасных дев, великолепнейших цветов востока, обученных искусству танца сакио-ра, игре на флейте, умеющих услаждать слух беседой и радовать любовью. Вокруг дворца выстроена почетная охрана…

      - Вы считаете, я не могу защитить себя? – весело поинтересовался Четери.

      Чиновник немного побледнел.

      - Господин, это ни в коем случае не намек на отсутствие у вас силы и отваги. Воины мечтают увидеть вас, и светлый император приказал поставить в охрану самых лучших, самых отличившихся, в качестве награды им. И для того, чтобы вы могли поточить ваши клинки, если угодно вам будет позабавиться, - добавил он почтительно.

      Точно, Иппоталия нашептала императору. Откуда ему еще знать, что Чет не прочь «позабавиться»?

      - Как зовут тебя? – спросил Чет, шагая вперед – чиновник показал направление тонкой рукой и засеменил рядом, держась чуть позади.

      - Если господину угодно оказать честь и называть меня по имени…

      - Угодно, - подтвердил Мастер Клинков, забавляясь.

      - Мое имя Винь Ло, господин. Вам также приготовлен обед из семнадцати блюд…

      - Вот что, Винь Ло, - проговорил воин-дракон, - давай так. На себя я беру обед, а тебе достанутся девы.

      Чиновник споткнулся и рухнул на землю, вытянув перед собой руки.

      - Не губите, господин, - попросил он с ужасом, - я женатый человек, мне не отмыться от позора будет…

      - Встань, - уже с некоторым раздражением сказал Четери. Он не любил людей без чувства юмора. – Раз ты отказываешься, придется привлечь охрану.

      - Я приму смерть с честью, - одухотворенно заявил чиновник, подняв к небу узкие глаза.

      - К девам, дурень, - грубо оборвал размечтавшегося о досрочной отставке царедворца дракон. – Понимаешь, не до дев мне сейчас. Хотя помнится мне, помнится… да. Очень они у вас искусны. Эх… да и флейту я не люблю. А так и я буду сыт, и ваши восточные цветы не останутся необласканными.

      Различия в менталитете Запада и Востока ощущались и сейчас. На западе чем скорее тебя примет монарх, тем выше его расположение. Здесь высочайшей благосклонностью считалось, когда гостю дают время насладиться радушием и щедростью хозяев. Так что раньше, чем через три дня, ждать приема у императора не приходилось.

      Четери развлекался как мог. А набор развлечений у древнего воина был довольно однообразен – сразу после обеда он вышел к «почетной охране» и предложил не печься на солнце, выстаивая вокруг малого дворца, а пройти в тенек, на деревянную плавучую террасу и там заняться благородной борьбой. Кто упал в воду – тот и проиграл.

      Охранники его были на удивление не мелкотравчатые, как большинство жителей Йеллоувиня, а довольно крепкие. Пока он купал «лучших из лучших» в пруду, по ходу раздавая советы и объясняя ошибки, вокруг водоема фланировали оставленные девы, прикрываясь шелковыми зонтиками и томно заглядываясь на оставшихся в одном белье борцов. Затем командир отряда почтительно предложил бой на бамбуковых палках – некоторые из воинов были даже неплохи для людей, после вся компания соревновалась на скорость – кто быстрее переплывет пруд пятьдесят раз туда-сюда, и даже плеск воды от усердно работающих руками двух десятков здоровенных мужиков не мог заглушить вздохи черноволосых красавиц.

      К вечеру дракон посмотрел на вымотанных им бойцов и как-то совершенно ясно понял, что девам ласки сегодня не перепадет. Будут воины спать как убитые.

      - Завтра, - сказал он строго, - будем биться настоящим оружием. А сейчас отдыхать.

      - Может, вам в баню, господин? – предложил командир. Воины оживились. – В Малом дворце большая баня отуро и самые лучшие массажистки!

      - Мало я вас гонял, - сказал Чет сурово, - что вы еще о массажистках думать можете.

      - Что вы! – ужаснулся йеллоувинец, - мы бы не посмели мечтать разделить с вами отдых, мастер!

      Думать не думали, но глаза бойцы опускали разочарованно.

      - Ладно, - великодушно решил Четери. – Винь Ло!

      Чиновник, весь день просидевший в своем халате на берегу, скованно направился к нему.

      - Организуешь нам с ребятами баню?

      - Они же простые солдаты, - прикрываясь рукавом халата, зашептал царедворец, - по чину ли им такая честь?

      - Эх ты, - беззлобно усмехнулся Четери и потрепал Ло по плечу. – Не знаешь, что простые солдаты ровно так же потеют и умирают, как и великие полководцы.

      Баня-отуро Малого дворца располагалась в отдельном огромном павильоне с тремя прозрачными стенками, многоярусной изогнутой крышей и видом на цветущие сады. Четвертую стену заменял падающий с крыши поток воды – чтобы никто не вошел в священное место, не раздевшись и не обмывшись - а над нею стелился по темной черепице длинный золотой тигр. Уже дымились деревянные ящики с разогретыми опилками, пропитанными ароматной водой и солью, и исходили парком высокие бочки, в которые красавицы-служанки носили раскаленные камни, и тонко играла музыка ветра в длинных бамбуковых трубочках, мелодично постукивающих друг об друга, и выставлены были напитки – сакэ и рисовое пиво, и скамьи для массажа были готовы, как и обнаженные до пояса, крепкие массажистки, неуловимо похожие на стрелков Иппоталии.

      «В Тафии такую же сделаю», - решил Четери, погрузившись в опилки по плечи и чувствуя, как струится по телу пот и легко становится организму. Солдаты, пришедшие в отуро, вели себя как в храме – не шутили друг над другом, разговаривали тихо, охали от горячей воды вполголоса, сакэ пили аккуратно и даже пока не очень усердно тискали служанок. Культурные.

      «Свете точно понравится», - думал Мастер, сидя в бочке – служанка активно терла его жесткой щеткой, проминала плечи и спину руками, и ее ладные грудки мелькали перед глазами, не оставляя его равнодушным. Она шагнула было в воду, чтобы вымыть живот и ноги высокого гостя, но Чет качнул головой, и она огорченно поклонилась, ушла. Красивая, конечно, но мало ли у него было таких.

      «И массажистку сманю», - удовлетворенно заключил он, отдаваясь уверенным и крепким рукам, совершенно не щадившим его и словно перебравшим тело по косточке. Перевернулся на спину – массажистка мяла ему ноги, чуть ли не вокруг оси их заворачивая, а он покряхтывал и чувствовал себя совершенно счастливым. По сравнению с тонкими «цветами востока» она была слишком широка и проста – ее фигура, скорее, подходила бы крестьянке с юга Рудлога с его дородными и высокими женщинами, чем дочери Йеллоувиня. Настоящая богатырша. Массажистка заметила его внимательный взгляд, покраснела и опустила глаза.

      - Вам нравятся крупные женщины? – спросил его бесстыдный и наблюдательный Ло Винь, присутствующий тут же. – Нам отправить ее к вам на ночь?

      - Что же ты озабоченный такой, - благодушно пожурил его Четери и увидел, как напрягшаяся массажистка едва заметно выдохнула. – Мысли только об одном. Ты вот что, иди, Ло Винь, жена уже заждалась, наверное.

      Над Пьентаном давно уже царила ночь, и тонкий месяц уж с час как начал шествие по небосводу.

      - Я не могу оставить вас, господин, - высокомерно сказал чиновник, с унынием оглядывая разохотившихся после сакэ и массажа солдат. Впрочем, откровенный блуд еще не начался, а служанки даже попискивали как-то благозвучно, не нарушая общую гармонию места. – Моя задача – быть с вами до того, как вы опустите голову на подушку. И встречать, когда проснетесь.

      - Это что же, ты три дня за мной следить будешь? – сумрачно поинтересовался дракон, но тут же расплылся в блаженной улыбке – массажистка стала постукивать по пяткам тонкими тяжелыми палочками, разгоняя кровь. Чиновник вздохнул.

      - Это честь для меня, господин.

      - Да, да, - пробормотал Четери, теряя интерес. – А скажи-ка мне, милая дева, - обратился он к служанке, - ты замужем?

      - Кто ж меня возьмет, - после некоторой паузы проворчала женщина и покосилась на соседние лавки – там вовсю происходило налаживание контактов между бойцами и прислугой. – Я же вчетверо шире любой из них.

      Гомон в бане стал сильнее – действовал и пар, и рисовая водка, и Чет уловил что-то краем глаза, повернул голову, нахмурился – один из солдат тянул к себе девушку, та вроде и не сопротивлялась, но лицо было обреченным.

      - Эй, - рявкнул он бойцам, - без принуждения! Согласие спрашивать, не хотят – не заставлять! Узнаю – горло перережу!

      - Да, мастер, - слаженно ответили «лучшие из лучших», и в отуро стало снова благолепно и тихо – только парок подрагивал, вытекая в сады. Несколько девушек покосились на дракона с благодарностью и выскользнули из павильона.

      - Глупые они, - дракон вернулся к собеседнице, которая уже катала по его животу «скалку» с деревянными острыми ребрами, - полетишь со мной в Пески? Там и замуж выдадим тебя, и без работы не останешься.

      - Сам, что ли, хочешь? – насмешливо буркнула богатырша, особо изощренно вдавливая «скалку» в каменный пресс дракона. Он застонал – не от боли, от удовольствия.

      - Я бы с радостью, - сказал он, когда снова обрел способность говорить, - но я буду перед тобой робеть. Поругаемся – ты ж меня в петлю скрутишь. Да и есть у меня невеста. А уж такое сокровище, как ты, у нас без мужчины точно не останется.

      Женщина раскраснелась и замолчала. Долго молчала.

      - Если на трезвую голову вспомнишь, - проговорила она в конце, когда уже растирала его солью с маслом, - то полечу. Меня зовут Люй Кан, добрый господин. И обрати внимание на спину, перетруженная она у тебя. Чуть наклонишься не так – потянешь жилы.

      - Ну я же говорю, сокровище, - удовлетворенно произнес дракон. – Вспомню, госпожа Кан. Не так уж много я и выпил.

      Следующие два дня он муштровал охрану и даже выделил одного из солдат – был в нем потенциал, определенно, талант. И глаза у него в бою горели вдохновением, и двигался он легче остальных, и ритм чувствовал, хоть и был потоньше соратников, поизящнее. А на четвертый день с утра Четери пригласили на встречу с императором.

      Дракон вытерпел очередное обмывание и одевание, но на девушку, собиравшуюся умастить его волосы ароматическим маслом, поглядел сумрачно. Служанка оказалась понятливой. И косу он заплел сам, хотя нет ничего приятнее, чем когда тебя расчесывают ласковые женские руки.

      Просто это должны были быть Светины руки. Мыть и мять тело – да кто угодно, но волосы… Она как-то так расслабленно перебирала их пальцами после его буйной любви, гладила своего дракона по голове и что-то шептала глупое и нежное, что он чувствовал себя неприлично счастливым и тихим и насмешничать не хотелось.

      Удивительно, но давешнее обилие обнаженного женского тела не взволновало его так, как воспоминание об этих сонных, тягучих моментах, в которые не он был главным, и этой тишине, когда душа размягчается, растекается, и не кажется это слабостью.

      «Скоро», - пообещал он то ли себе, то ли оставленной в водах Белого моря девушке. И пошел в Большой дворец, сопровождаемый почетной охраной в парадной форме и особо величественным Винь Ло, который задирал нос до неба и высокомерно щурил глаза.

      Встречали Чета довольно скромно, по йеллоувиньским меркам, конечно – всего-то на ступенях высокой лестницы, по которой он поднимался, по обеим сторонам выстроились солдаты, держащие на длинных, упирающихся в камень древках трепещущие на ветру тонкие флаги – белые, синие и желтые, да барабанщики за их спинами гулко, размашисто били в такт его шагам, и огромная дверь, когда он подошел к ней, вдруг рассыпалась тысячами лепестков, устремившихся цветным водопадом вниз по лестнице – Чет даже не дрогнул, хоть и было это неожиданно. Только посочувствовал придворным затейникам – это ж им для каждого высокого гостя нужно было что-то особое изобретать.

      За иллюзорной дверью оказалась дверь настоящая, такая же высокая, в пять его ростов, охраняемая с двух сторон каменными тиграми. И как только она скрипнула, начав открываться, замолкли барабаны, и даже ветер, кажется, стих. И Чет, подождав, пока распахнется она полностью, шагнул в Зал Светлейшего Равновесия, созданный специально для высоких встреч.

      Правители дома Ши любили пышность в церемониях, но в обстановке стремились к минимализму. Никакой тяжеловесности каменных сводов, никакой лепки и позолоты. Все выдержано в природных цветах – коричневом, белом, черном. Все симметрично – шестиугольный зал с множеством узких окон и колоннами, поддерживающими крышу, аккуратные деревца в кадках у окон, ниши в стенах с горящими плоскими свечами, неизменные трубки музыки ветра по всему помещению, словно бахрома, вывешенная над канавками пола. Пол, расчерченный канавками на четырехугольники, как большая шахматная доска – в них по затейливым руслам бежала вода. Ширмы, поставленные у стен. Все шесть стихий здесь в изначальном равновесии. И трон, на котором спокойно ждал гостя император.

      Для кого-то зал был необычен и красив, а Четери сразу решил, что здесь здорово все решено для обороны. Музыка ветра предупреждает перестуком, если кто-то проходит мимо, деревья у окон защищают от стрел, да и канавки, через которые надо ступать осторожно, чтобы не сломать ноги, явно замедлили бы продвижение убийц.

      Охрана пошла за драконом, и Чет усмехнулся – его ли они должны были охранять?

      - Здравствуй, светлый император великой страны, - произнес он, остановившись от трона в положенных тридцати шагах. – Спасибо, что принял меня.

      Дракон поклонился – без раболепия, но с уважением. Хань Ши разглядывал его с тонкой улыбкой, руки его лежали на коленях. И Чет ощущал, что не только император смотрит на него - со всех сторон в него целились невидимые стрелки, да и под ногами определенно была пустота.

      - Я не причиню тебе вреда, клянусь, - сказал Четери ровно, - вели уйти своим людям. Я пришел не обсуждать с тобой государственные вопросы, у меня дело простое. Я бы не осмелился просить тебя и тревожить твой покой, если бы мог справиться иначе.

      В его голове словно перышками погладили – и тут же отпрянули. Император благосклонно улыбнулся, скосил куда-то вправо глаза - и за стенами затопотали, уходя, стрелки.

      - Вижу, слава твоя в наших летописях не преувеличена, Четери Нойрентин, - мелодично заговорил властитель Йеллоувиня, - как узнал? Неужели правда, как писали, видишь сквозь стены?

      - Много людей всегда звучат иначе, чем один, великий император, - охотно объяснил Чет. Его голос гулко поднимался к сводам Зала Равновесия. – Их сердца бьются, легкие работают, по венам бежит кровь, они дышат, под их ногами скрипят полы или хрустит земля, даже если они очень легки и осторожны. Это слышно. Слух тренируется так же, как мышцы, а если всю жизнь держишь в руках оружие, то прекрасно ощущаешь, направлено оно на тебя или нет.

      - Хорошо, - с любопытством кивнул император, складывая руки под подбородком – локтями он опирался о рукоятки кресла. – Все ли по нраву тебе пришлось, воин, в моих владениях?

      - Твое гостеприимство не знает границ, - терпеливо ответил Четери. – Для меня огромная честь быть принятым так и одаренным твоим вниманием.

      Это был тот дипломатический максимум, на который мастер клинков был способен. Да и стоять без движения он не любил.

      - Хорошо, - задумчиво повторил император. – Я выполню твою просьбу, какой бы она ни была, воин, но и тебе придется выполнить мои.

      - Слушаю, - Чет снова ощутил, как в голове будто пером гладят, и едва заметно нахмурился. Хань Ши усмехнулся.

      - Первое – отнесешь к нынешнему Владыке Песков, Нории Валлерудиану, моих доверенных людей, чтобы они отдали собрату моему почести и договорились о контактах между нашими странами.

      Четери кивнул.

      - Сделаю, светлый император.

      - Второе. Возьмешь в жены мою внучку, принцессу Тинг Ши, дракон. Она будет хорошей и покорной женой, а ее сестру я предложу твоему повелителю, Валлерудиану. Так породнимся.

      - Не гневайся, светлый император, - ровно ответил Четери, - но у меня есть уже невеста.

      - Так и что? – удивился Ши. – Возьмешь ее второй женой или наложницей. Я тебе дарю драгоценность дома Ши, воин, от чьей красоты даже мое сердце смягчается.

      - Нет, - коротко отрезал Чет и замолчал, исподлобья разглядывая хозяина дворца. Не пришлось бы обратно пробиваться с боем за оскорбление императора. Тот недовольно качнул головой – и слаженно, в такт напряглась позади охрана.

      - Ну а третье, - проговорил император певуче, словно не было сейчас отказа, - примешь моего внука в ученики. Для члена семьи Ши будет честью обучаться у тебя, воин.

      - Прости меня, светлый император, - прямо сказал Четери, - да, видимо, самому мне придется решать свою проблему. Я не беру учеников по знатности крови и рекомендациям, только по таланту. Если у человека плохой слух, его не научишь хорошо петь, если он не чувствует мелодию боя, его не обучишь битве, а тратить свое время просто из-за данного тебе слова я не могу. Ученики – это слава учителя и его ответственность, плохой ученик -плохой учитель. Много лет подчинения и смирения – это ли нужно потомку великого Дома? Да и трудно у меня в обучении, великий император, я учу жестко, слабости не терплю, изнеженность презираю. Поэтому выбираю всегда сам.

      Император слушал его все с той же раздражающей улыбкой.

      - Достойный принцип, - сказал он мягко, - что же, выбирай.

      И кивнул Чету за спину, туда, где стояли два десятка «лучших из лучших». Дракон оглянулся, снова осмотрел своих охранников – солдаты глядели с надеждой. Но на одной надежде мастером не станешь.

      - Вот он, - кивнул дракон на изящного воина, который порадовал его чутьем и ритмикой, хоть до настоящего бойца ему еще было далеко, как младенцу до мужчины. Солдаты как-то подозрительно заулыбались, а сам император вдруг засмеялся тихо:

      - Выйди, Вей Ши. Поклонись учителю.

      Чет поцокал языком и снова оглядел новоявленного ученика. У него еще и города-то своего не было, а он уже стремительно обрастал учениками, женами и домочадцами. Повернулся к старому хитрецу.

      - Твой внук?

      - Мой, - согласился император, щурясь, как сытый филин. – Ему как раз нужно научиться смирению. Настоящее величие без него – ничто.

      - И не жалко же отдавать, - пробурчал Четери, чувствуя, что его обвели вокруг пальца. И ведь специально же задал вопрос про жену, зная, что откажется, и на следующую просьбу ответит согласием.

      - Не жалко, - сказал Хань Ши, с любовью глядя на внука. Чет оглянулся – молодой человек стоял с каменным лицом, и сейчас заметна стала и схожесть с императором, и горделивость, и тонкие запястья, совсем не как у простолюдинов. – Не жалко, - повторил старик. – Мой сын будет править еще много лет до того, как Вей взойдет на трон. К тому времени ты вколотишь в него и смирение, и мудрость. А еще наша семья обретет умение боя, которое будет передаваться от отца к сыну, а это драгоценнее всех подарков.

      - Жену не возьму, - быстро сказал Чет, опасаясь, что он оглянуться не успеет, а ему так же хитро еще и женщину впарят.

      - Зря, - совершенно спокойно ответил император. – Ученики делают славу учителю, а жена - мужу. Тинг Ши, пройди в сад.

      Из-за тонкой ширмы вышла, нет, выплыла тонкая, как ивушка, девушка в шелковом халате, с аккуратной прической, со сливочной кожей, с прямой спиной, и не глядя на дракона, прошла мимо него к одной из дверей. Только мелькнули тонкие руки и лукавые глаза, и изящные ступни в легких сандалиях, и изгиб совершенной шеи и плеч, и двигалась она как танцевала, идеально, гармонично. Мужчины затаили дыхание – так тихо стало, что слышна была мягкая поступь внучки императора.

      - Ну, - сказал Чет жизнерадостно, когда обрел способность говорить, - такая красавица без мужа точно не останется. Ты не сердись на меня, светлый император, но куда мне такую статуэточку? – и он показал свои крепкие, крупные руки. - Я ж до нее дотронуться буду бояться. Это только издали любоваться, а мне женщина под боком нужна, да такая, что не рассыплется ночью. А вот массажистку, Люй Кан, я у тебя заберу, если позволишь.

      - Позволю, - ответил император легко. – Что за просьба у тебя, дракон?

      - Твои шаманы, - сказал Чет, - славятся тем, что могут и мертвых с того света вернуть.

      - Мертвых – нет, - ровно ответил Хань Ши, - только тех, чей срок не пришел еще уходить, и тело не износилось и пригодно для дальнейшей жизни, и дух не ушел далеко.

      - Моя женщина спит, а душа ее плавает в Песках, в озере, - кратко объяснил Чет. – Мне надо, чтобы она проснулась. И поскорее.

      - Любопытно, - задумчиво проговорил император, и Чет понял, что об этом царица, видимо, не рассказала. – Придется тебе еще подождать, дракон, до завтрашнего утра. Винь Ло проследит, чтобы завтра на рассвете шаманы ждали тебя у входа во дворец. И там же будет ждать маг-телепортист, он доставит вас в Рудлог.

      - Благодарю, светлейший, - искренне поблагодарил Четери и поклонился – куда ниже и почтительнее, чем в первый раз.

      - Ты доставил мне удовольствие, - мелодично ответил император. – Нечасто встретишь такой честный и упорядоченный принципами рассудок. Зло никогда не сможет соблазнить тебя, ты не скрываешь подлости и четко знаешь, где правда. Я буду рад, если ты научишь этому моего внука. Современная молодежь, - он вдруг вздохнул и стал похож на совершенно обычного дедушку, откуда бы этот дедушка ни был – из Песков, Рудлога или Тидусса, - живет в эпоху искушений, а древность рода и богатство слишком балуют их. Они не понимают, что имя и богатство – это прежде всего ответственность, а народ для того, чтобы защищать его, а не использовать. Три года назад, - продолжил император, - Вей Ши совершил недостойный поступок. У него были лучшие учителя, но они не научили его доброте и ответственности. Поэтому он был отправлен в армию простым солдатом. И службой своей добился возвращения ко дворцу.

      Чет снова оглянулся, не зная, как относиться к неожиданной откровенности – молодой воин стоял позади и на скулах его цвели красные пятна, остальные же солдаты слушали спокойно, словно знали эту историю.

      - Но гордыни в нем еще очень много, - спокойно закончил Хань Ши. – Поэтому теперь ты его господин. На все время обучения. Слышал, Вей Ши? Воин Четери Нойрентин тебе теперь отец, господин и учитель. И если он будет недоволен тобой – не возвращайся. Ну? Говори!

      - Он будет доволен, светлый император, - упрямо ответил молодой солдат. Император усмехнулся и посмотрел на Чета, Чет – на него. И в этот момент мужчины друг друга поняли.

      - Только мне пока некуда его привести, - предупредил Четери. – Я приду за ним, когда решу свои проблемы.

      - Да, - утомленно согласился старик. – Отдыхай, воин. Завтра с утра, надеюсь, все решится.