Йеллоувинь, Пьентан

На Туре вступал в свою силу сезон Желтого ученого, и вотчина его, Йеллоувинь, цвела от северной тундры до южных тропических лесов. А столица, Пьентан, в апреле набиралась такого великолепия, что со всех стран приезжали сюда люди посмотреть на нее. Цвели яблони и вишни, горьковатой нежностью пах жасмин, ажурные мостики, соединяющие величественные серые небоскребы, оплетала покрытая белыми звездочками зеленая лоза. Деревья, окутанные дымкой, медленно роняли лепестки в каналы, окрашивая их в белый, розовый, красный и голубоватый, и по цветной глади под округлыми мостами неслышно скользили черные лодки; лодочники в широких соломенных шляпах работали веслами и перекрикивались тонкими голосами.

И в этот раз огромный город, со своими небоскребами похожий на цветущий сад камней, полон был величия, красоты и покоя. Но дыхание войны ощущалось и здесь — на улицах виднелось в десятки раз меньше людей, чем обычно в сезон Желтого.

Четери, как и прежде, восхищенно и быстро скользил меж небоскребов, уже видя вдалеке цветные полотна императорских садов. А Вей Ши крепко удерживал в руках горячую девчонку, которой несколько раз в течение пути пришлось блокировать ментальные точки. Сейчас он смотрел на Пьентан, и губы его были сжаты в тонкую линию. Потому что это был его город, место, полное родственной силы, и он ласкал взор наследника, раскрывался ему, вызывая щемление в груди и горле.

Он в начале полета кратко и не вдаваясь в лишние подробности рассказал о том, что случилось с Каролиной, ее отцу, и тот, крепко держась за красный шип драконьего гребня, то и дело косился назад: то на дочь, то на Вея.

— Понятно, — сказал Святослав Федорович сдержанно, когда Вей Ши закончил. — Но у Каролины стоит… барьер от ментального сканирования. Барьер, поставленный одним из сильнейших магов Туры. Как ты смог проникнуть сквозь него?

Вей Ши недоуменно посмотрел на девчонку и аккуратно, привычно уже, продавил ей ментальные точки, снова блокируя ее погружение.

— Я не сумел, — сказал он, наконец. — Я попытался, но не сумел, — помолчал и неохотно добавил: — Слышал только какие-то отголоски мыслей, но я слышал их и до того, как попробовал заглянуть в нее. Если этот барьер и стоял, то он был очень слабым.

— Значит, действие амулета заканчивается, — задумчиво и непонятно проговорил Святослав Федорович. — Выходит, у тебя сильные ментальные способности, молодой Ши?

Сейчас наследник не ответил, потому что вопрос был о другом: "Кто ты такой, молодой Ши?" Он же не спрашивал, кем приходится шумной и тонко чувствующей красоту девчонке Владычица Ангелина. Не спрашивал, потому что и сам догадывался, и ему было не по себе от очевидного вывода.

Отец девчонки не ждал ответа. Он снова повернулся к ним, с тревогой посмотрел на укутанную в одеяло Каролину и покачал головой.

— Кто бы ты ни был, — проговорил он твердо, — ты должен понимать, что лезть другому человеку в голову неэтично. Тем более ребенку. Даже если бы ты не спровоцировал приступ — этого делать было нельзя. Да, куда важнее то, что ты помогаешь спасти ее, и я не потребую с тебя ответа. Но представь, что кто-то мог бы забраться в голову тебе и узнать твои тайны, даже те, которые ты никому бы не желал раскрывать.

Вей Ши не отвернулся и не опустил взгляд, и подбородок его был поднят так же высоко, но скулы и уши медленно начинали гореть от гнева и стыда. Он никогда не стал бы оправдываться и не терпел поучений ни от кого, кроме как от Мастера и деда с отцом. Но и прятаться было не в его характере.

— Я признаю свою ответственность, — сказал он высокомерно. — Я отдам благородной Каролине этот долг.

— Дело же не в долге, — укоризненно вздохнул Святослав Федорович, отступая.

Вей Ши не ответил. Остаток пути они провели в молчании.

Император Хань Ши слушал доклады военных советников, когда бесшумно отъехала в сторону тонкая дверь, а в проеме показался осанистый седовласый секретарь, почтительно опустивший голову. Докладчик замолчал.

— Говори, Ли Мян, — повелел Хань Ши мягко. — Я знаю, что у нас гости, — он легко повел головой, прикрыв глаза. — Владыка Четерии… его ученик и цветок редчайшей красоты, которого не бывало никогда. Они двигаются сюда.

— Да, светлый император, — тихо проговорил секретарь. — Помимо Владыки и его ученика прибыли Святослав Федорович Волков — бывший принц-консорт Рудлога — и младшая принцесса дома Рудлог. Девочка без сознания, ее несет на руках ученик…  — Голос стал еще тише, но лицо императора не дрогнуло. — Владыке предлагали отдых и почести, достойные его статуса, но он сказал, что ищет твоей помощи и ждать не может…

Хань Ши погладил седую бороду, изящным жестом сложил ладони в рукава розоватого шелкового халата и невозмутимо, певуче поинтересовался:

— Далеко наши гости? — он снова прикрыл глаза и сам ответил: — Минут пятнадцать ходьбы.

— Да, господин мой, — секретарь выпрямился: повелитель не был недоволен из-за того, что совещание прервали.

— Ты правильно сделал, что сказал мне, — так же мягко проговорил Хань Ши. — Проводите Владыку и его спутников сюда. А мы пока дослушаем доклад. Продолжайте, генерал Шен. У вас есть пятнадцать минут.

Четери взошел по ступеням изумрудного павильона с черной покатой крышей и дверями, расписанными золотыми тиграми на охоте, и остановился. По обеим сторонам крыльца уже стояла почетная стража, щелкнувшая каблуками и поднявшая клинки при приближении гостей. А у дверей в окружении других царедворцев ждал старый знакомец Владыки Винь Ло, который сопровождал его в первый прилет к Хань Ши. Сановник вид имел горделивый и приветливый, несколько раз кланялся с того момента, как гости вышли из цветущего парка, и готовился разразиться приветственной речью, держа в руках огромную чашу со свежей кровью. Но не успел.

— Ну здравствуй, — обрадованно сказал дракон, с наслаждением потянул носом воздух и без лишних слов взял подношение. — Ты меня с прошлого раза, что ли, ждешь?

Винь Ло с готовностью тонко засмеялся над этой нехитрой шуткой. Говорить с гостем, пока он шумно и жадно глотает кровь, было невежливо, и сановник легко поклонился Святославу Федоровичу, а затем, поколебавшись и гораздо ниже, — босому, одетому в затертые светлые полотняные штаны и сорочку ученику Владыки, который держал на руках черноволосую девочку.

— Господин Волков, достойный ученик Ши, — проговорил Винь Ло, и на последнем имени тон его стал очень осторожным, — приветствую вас в благословенном Пьентане. Позвольте предложить вам с дороги воды и прекрасного вина, — он повел головой в сторону царедворцев, держащих подносы с угощением.

Ученик промолчал, а Святослав Федорович учтиво откликнулся:

— Благодарю, не нужно. Мы взяли с собой воду.

Мастер допил, отдал чашу — радужки глаз его были окрашены в вишневый.

— Хорошо, — рыкнул он.

— Счастлив услужить вам, Владыка, — торжественно запел царедворец, и быть бы, наконец, речи минут на двадцать, но Четери нетерпеливо махнул рукой. Глаза его постепенно возвращали привычный зеленый цвет, и голос больше не отдавал рычанием.

— Да-да, и я счастлив и все такое. Проведи нас к императору, Винь Ло. Потом мне расскажешь, как ты рад и как меня уважаешь.

Сановник с несчастным видом оглянулся на дверь, и тут она распахнулась. В дверях стоял седовласый йеллоувинец с лицом спокойным и внимательным. Он оглядел гостей, на мгновение задержав взгляд на прямом, как струна, Вей Ши.

— Мой господин ждет вас, — сказал он тихо. — Прошу.

Император сидел на коленях на циновке в пустом кабинете и осторожно касался бледными губами фарфоровой чашки с чаем. Запястья его в широких рукавах халата казались по-птичьи тонкими. Он поднял глаза на вошедших, кивнул в ответ на поклоны — да так величественно, что показалось, будто он выше всех в помещении, — и с улыбкой посмотрел на бессознательную Каролину.

— Огненная тамиянь, — проговорил он певуче. — Девочка с только что проснувшимся даром. Красный дом горазд удивлять мир… Как счастлив я, что могу видеть этот прелестный цветок. Положи ее сюда, ученик Мастера Вей.

— Ты поможешь ей, светлый император? — приглушенно и уважительно поинтересовался Четери, наблюдая, как Вей Ши молча кладет младшую Рудлог у колен деда.

— Конечно, — откликнулся Хань Ши, коснувшись виска Каролины.

— Сюда через несколько часов прибудут Ангелина с Нории, — добавил Четери.

— Я понимаю, — проговорил император. — Присаживайтесь. Нужно подождать.

Он прикрыл глаза — и в кабинете воцарилась тишина. Все опустились на пол. Четери умиротворенно посмотрел на правителя Йеллоувиня, перевел взгляд на Вей Ши, который, скрестив ноги, положил руки на колени ладонями вверх и тоже смежил веки. Отец Каролины рядом размеренно и ровно дышал — видать, тоже знал об особенностях Желтых и о том, что им лучше не мешать лишними эмоциями. От двух Ши шли волны покоя. Шуршал ветерок в прорезях окон, позвякивали трубочки музыки ветра, потрескивали маленькие огненные шары под потолком, бесконечно переливалась по лопастям крошечной мельницы вода в резной деревянной чаше, стоящей в углу… тишина стала такой комфортной, что Чет едва не зевнул, но сдержался и упорно стал разглядывать мельницу.

* * *

Каролина еще с десяток раз проваливалась сквозь видения. То видела она рыдающую Алину — такой, какой стала она после возвращения своей внешности, но с призрачными черными крыльями, то Марину, обвитую двумя полупрозрачными огромными змеями, то себя саму, взрослую, играющую на флейте на берегу какого-то пруда. Время от времени начинала ныть точка посреди лба, и тогда Каролину выкидывало туда, где она уже была, — приходилось, зажав уши, с восторгом смотреть на битву сияющих гигантов или жаться к стенам разрушенного Пьентана.

Ей было немного страшно, но страх был приглушенным, как бывает во сне. Хотелось обратно, в реальность, она очень проголодалась — хотя разве в видениях можно ощущать голод? — и очень, очень устала. Руки и ноги становились неповоротливыми, наливались тяжестью, и когда в очередной раз с улиц Пьентана принцессу потянуло вниз, в расступающуюся дымку, а затем вдруг выдернуло на знакомое поле битвы — то самое, где Вей Ши бросил ее, — она потерла ноющий лоб, уселась на землю перед сражающимися стариками, прижалась лбом к коленям и обхватила их руками.

— Я хочу домой, — бормотала она, а вокруг кричали бьющиеся и умирающие люди.

Так долго сидела она, то поднимая голову, то снова опуская ее. — Хочу домой, домой, домой.

— Сейчас пойдем, дитя, — раздался рядом певучий голос. Она радостно подняла голову и ойкнула. Рядом с ней стоял огромный тигрище и задумчиво смотрел на седовласого старика, лежащего в грязи лицом вверх.

— Ты не Вей Ши, — настороженно проговорила Каролина, поднимаясь. Даже так она едва доставала тигру до середины лап.

— Определенно нет, — согласился тигр.

— А ты его знаешь? — требовательно спросила принцесса.

— Знакомы, — признался тигр, глядя на ползущих к старику черных бойцов. — Отвернись-ка, дитя, не стоит тебе это видеть.

— Я уже видела несколько раз, — пожаловалась Каролинка, тем не менее послушно отворачиваясь и зажмуриваясь, потому что сквозь нее, расплывшись серой дымкой, рухнули двое солдат, схватившихся в рукопашной. — Вей Ши говорил, что все это не настоящее.

Тигр отвлекся от созерцания кровавой картины и с любопытством повернул голову к принцессе.

— Вей Ши правильно говорил. Пока это не настоящее, — он вдруг протянул огромную лапищу и очень мягко прикоснулся подушечкой указательного пальца с черным когтем к середине лба Каролины. В голове ее словно защекотали перышками.

— Понятно, — пробормотал он. — Понятно. Вей Ши, значит.

— А что это ты делаешь? — с подозрением поинтересовалась младшая Рудлог.

— Смотрю твои воспоминания, чтобы не утруждать тебя рассказом, — объяснил тигр.

— Нужно было спросить, — возмутилась Каролина.

— Действительно, — пробормотал собеседник немного обескураженно. — Прости, дитя. Отвык спрашивать. Но не беспокойся, я искал только то, что привело тебя сюда.

— И что же? — Каролина была девочкой отходчивой, да и любопытство перевесило. Прямо на нее понесся верещащий огромный то ли муравей, то ли богомол, и она стойко встретила растекшегося туманом инсектоида, лишь немного отпрянув назад.

— Влияние наследника йеллоувиньского престола, — невозмутимо объяснил тигр, провожая взглядом вновь собравшееся чудовище.

— Да я с ним даже не знакома, — удивилась принцесса. — Он что, в Тафию приезжал?

Собеседник размеренно покачал головой. Но Каролинка уже снова краем глаза увидела черных воинов, рвущих старика, и отвлеклась.

— Жалко дедушку, да? — сказала она с дрожью в голосе, старательно глядя в другую сторону.

— Тебе не должно быть страшно, маленькая Рудлог, — с удивлением проговорил тигр, спокойно глядя на то, от чего она отвернулась.

— А мне страшно, — буркнула Каролина, усердно зажимая уши, чтобы не слышать шума боя, чавкающих звуков и резких окриков победившего, — но не очень. Я тут почему-то плохо боюсь. Ты знаешь, почему, да? Если бы на самом деле такое увидела, меня бы точно стошнило. И в обморок бы упала, наверное.

— В трансе почти нет эмоциональной восприимчивости, — объяснил огромный тигр. — Все силы нервной системы уходят на то, чтобы поддерживать мозг во время видений.

— Главное, чтобы кошмары потом не снились, — жалобно сказала она.

Вокруг них снова кипел бой — йеллоувиньцы пытались пробиться к убитому.

— Я тебе помогу, — успокоил ее он. — Сны можно контролировать, а видения ты помнить не будешь. Сейчас же тебе нужно помочь мне. Посмотри налево, а затем направо, дитя. Только медленно.

Каролина недоуменно повернула голову, все так же зажимая уши. Шагах в пятнадцати от нее сражающиеся солдаты погружены были в дымку, а еще дальше не было видно ничего.

— Там туман, — на всякий случай сообщила она.

— Я вижу, — невозмутимо подтвердил тигр. — Он называется ментальным туманом или ментальным барьером. Это ограничение, поставленное твоим разумом, чтобы ты не истощила свои силы. Но я сейчас рядом, помогу. Смотри внимательней, будто сквозь него. Постарайся, дитя. Это очень важно.

В голове у Каролины зазвенело, но она сурово нахмурилась и попыталась пронзить взглядом мглу… и та вдруг расступилась, явив за черным, расплывшимся грязью полем, на котором кипела битва, несколько движущихся танков, а еще дальше современную дорожную эстакаду со знаками и указателями, правда, совсем пустую.

— Вот, — гордо крикнула принцесса.

— Прекрасно, прекрасно, — тигр вдруг сел на задние лапы, а передние изящно сложил одну на другую, став совсем человечным, хоть и огромным. — А скажи-ка мне, бесконечно талантливое дитя, не можешь ли ты прочитать надпись на указателе? Вот на том, — он вытянул лапу с черным когтищем вперед, и Каролина, завороженно наблюдающая за ним, проследила взглядом туда, куда он указывал. — Я уже в возрасте, зрение подводит…

— Это же далеко, — с недоумением протянула она.

— Далеко, — певуче согласился собеседник, — далеко, как ты заметила. Но попробуй, может, ты видишь куда лучше, чем думаешь?

Она снова напрягла зрение, снова зазвенело в голове, сдавило виски — и надпись на ярко-синем указателе вдруг стала отчетливой, как будто она читала ее на собственной ладони.

— Менисей, — прочитала Каролина радостно. — Что это?

Тигр снова сидел, сложив лапы на животе, и улыбался.

— Это такой город, дитя. Провинция Сейсянь в Йеллоувине, недалеко от границы с Бермонтом. Превосходно, превосходно, ты мне очень помогла. А сейчас попробуем выбраться. Тебя ждет отец, скоро прибудет твоя сестра Ангелина, не нужно, чтобы она волновалась. Уж очень красивы сады сейчас, гарь им не пойдет…

— В Тафию прилетит? — обрадовалась Каролина, разворачиваясь. Краем глаза сквозь сражающихся она увидела то, что осталось от убитого старика, и поморщилась, чувствуя отголоски тошноты.

— В Пьентан, — поправил ее собеседник.

— А почему…

— Тебе могли помочь только я и мой сын. А мы живем в Пьентане, — безо всякого раздражения пояснил тигр.

— А Вей Ши ты откуда знаешь? — наконец-то задала Каролина крутившийся в голове вопрос.

— Да… кстати… Вей Ши, — певуче и задумчиво пробормотал тигр. — Покажись, — рыкнул он так, что принцесса подпрыгнула от неожиданности. Туман вокруг пошел волнами.

Каролина, открыв рот (Ангелина бы строго напомнила о манерах), наблюдала, как из уплотнившегося тумана шагает к ним второй тигр. Башка его была задрана так горделиво, что, казалось, еще немного — и он затылком коснется спины.

— Здравствуй, дед, — прорычал новоприбывший и низко-низко поклонился собеседнику Каролины. Да так и застыл.

— Явился, — ничуть не удивившись, проговорила принцесса с упреком. — Ты почему меня бросил?

Вей Ши угрюмо покосился на нее, но ничего не ответил. Он так и стоял, склонившись.

— И мне любопытно послушать, — проговорил большой тигр. Небрежно, но у Каролинки почему-то заледенели руки.

— Ой, так вы, выходит, его дедушка? — наконец сообразила она. — Извините, пожалуйста, что я к вам неподобающе обращалась. Я не думала, что вы старый.

Тигр улыбался с умилением.

— Не переживай, дитя. Это было довольно свежо. Вей Ши, встань. Я приказываю тебе говорить.

— Ты же все уже посмотрел, — ровно ответил младший тигр, поднимаясь. — Что ты хочешь узнать?

— То, что ты хочешь мне сказать.

Каролина увлеченно вертела головой, пытаясь не упустить ни слова.

— Позволь мне остаться, дед, — вдруг с жаром заговорил Вей. — Отца ты, конечно, оставишь в Пьентане, но я ведь тоже Ши. Вдвоем мы сможем это изменить, — он качнул головой в сторону тела старика, окруженного отбивающимися солдатами.

— Ты улетишь обратно с Владыкой Четерии, — старый тигр ответил мягко, но Вей Ши сжался и переступил лапами.

— Прошу, — сказал он глухо, отрывисто и яростно. — Я прошу тебя. Ты знаешь, какова моя кровь. Битвы отзываются во мне так же, как гармония разума. Я не могу сидеть в Тафии и знать, что приближается момент, когда тебя убьют.

Каролина нахмурилась. Последние слова она не поняла.

— Я не буду рисковать тобой, Вей Ши. Ты останешься в Тафии.

— А если я ослушаюсь тебя? — тяжело проговорил Вей. — Я воин, дед, а не дева, которую нужно прятать.

Он нервно бродил туда-сюда, рыкая и дергая башкой. Встреченные бойцы расплывались туманом, натыкаясь на него, а Каролина недоверчиво следила за ним — знакомый ей Вей был скучным и равнодушным.

— Не ослушаешься, внук, — старый тигр непреклонно сложил лапы. — Ты разумен и понимаешь свою ценность. Я не стану накладывать запрет, раз ты научился снимать их…

Вей остановился.

— Я не научился. Это вышло неосознанно. Ты видишь, к чему привело, — он повел башкой в сторону Каролины.

— Я вас не понимаю, — принцесса сердито приложила ладонь ко лбу. — Вы меня совсем запутали. Оба.

— Ничего страшного, — буркнул Вей Ши. — Ты все равно все забудешь.

— А если я не хочу? — упрямо парировала младшая Рудлог, но на нее опять перестали обращать внимание.

— В следующий раз снятие запретов выйдет осознанно, — улыбнулся внуку старый тигр. — Ты стал гораздо мощнее, Вей, драгоценный мальчик мой.

Вей Ши кинул недоверчивый взгляд на деда.

— Ты не сердишься?

— Я горд, — ответил тот, торжественно выпрямляясь. — Горд, Вей Ши. Тем, что ты познал транс, что твой цветок набрал силу. Все же Мастер клинков — великий учитель. Куда больше меня. Он увидел и понял то, что не сумел понять я, и исправляет то, что упустил я.

— И все же ты отрекаешься от меня, — глухо сказал Вей Ши.

— Никогда, — со слабой улыбкой покачал головой старый тигр. Шагнул-переместился к внуку, обхватил его лапами — и тот замер. — Никогда, мой мальчик, — говорил старик, обнимая его. — Моя любовь к тебе так велика, что я каждую минуту готов был простить тебе все. Но иногда нужно поступать вопреки желаниям сердца. Третий раз говорю тебе: ты вернешься с Мастером и будешь служить ему.

— Если бы ты знал, где я сейчас, — пробормотал Вей, не поднимая глаз. — Ты бы стыдился меня.

— Я знаю, Вей, — мягко сказал старый тигр. — И отец знает. Мы не стыдимся. Тебе еще многому нужно научиться, но ты удивляешь нас и будишь в нас радость. — Он отступил обратно к Каролине, погладил ее по плечу. Голос его стал тверже. — Ты услышал мой приказ, Вей Ши?

— Да, дед, — проговорил Вей тяжело, склоняя голову к земле.

— И еще. Я завяжу на тебя эту девочку, пока она не научится управлять даром. Я бы завязал ее на себя, но в открывшихся обстоятельствах это неразумно. На всякий случай ей нужна страховка. Если она снова бесконтрольно нырнет в видения, ты вытащишь ее.

— Завяжете? — полюбопытствовала Каролина, уже уставшая от этих разговоров.

— Это до ее совершеннолетия? — угрюмо одновременно уточнил Вей Ши.

— Может, и дальше, — улыбнулся старый тигр. — Ты же понимаешь, что мы не можем потерять тамиянь. Юнлинь не вечна, а я хочу, чтобы тебе было у кого узнать ответы при необходимости.

Вей некоторое время смотрел на деда с изумлением, и младшая Рудлог подумала, что у него ужасно глупый вид.

— Нет, — сказал он, наконец. — Ты же не имеешь в виду… ты знаешь, какая она шумная? Беспокойная? Да я свихнусь. Тем более, куда нам еще красной крови, дед?

— Вей, что за речь? Что за выражения в присутствии юной Рудлог? — укорил его старый тигр.

— Я недавно догадался, — пробурчал Вей Ши. — Не успел привыкнуть. Но она же все равно не вспомнит.

— Назло тебе вспомню, — пообещала Каролина сердито. — Хватит говорить, будто меня тут нет.

Вей Ши тяжело посмотрел на нее и перевел выразительный взгляд на деда. Тот улыбался.

— Я поговорю с ее сестрой и отцом, — сказал старый тигр. — Она останется здесь и пройдет подобающее обучение. Но мы не сможем заставить ее, Вей. Красная кровь не терпит давления, тебе ли не знать. Тебе придется убедить ее.

— В чем убедить? В чем? Где оставить? — жалобно спросила Каролина. Ей вдруг стало куда страшнее, чем при всех видениях. И огромный тигр показался не таким уж добрым.

— Я поищу другой путь, — твердо ответил наследник.

— И упустишь время. Я свое слово сказал, внук. Ты сделаешь, как я решил.

И Вей Ши, поколебавшись, склонил голову второй раз.

Дед его повернулся к хмурой и настороженной принцессе.

— Не бойся, дитя, — сказал он мягко. — Клянусь, что никакого принуждения не задумываю и не будет его. Клянусь, что не причиню тебе вреда. Тебе нечего опасаться. Клянусь даже несмотря на то что ты не вспомнишь этого. А теперь давай сделаем то, чему тебя должен был научить Вей Ши. Сосредоточься на ментальной точке, — он ткнул ее когтем в центр лба, — и закрой глаза.

— Я хочу все помнить, — жалобно проговорила Каролина, умоляюще глядя на собеседника. Тот покачал головой, проводив взглядом упавшего им под ноги солдата.

— Это не моя прихоть и не попытка что-то скрыть, дитя. Такова твоя суть. Твой мозг поглощает во время видений такой объем информации, что способность забывать — это способ не сойти с ума. А теперь сосредоточься. Я могу тебя вывести и без твоего участия, но, если ты сделаешь это сама, в следующий раз получится куда проще, даже при том условии, что ты не будешь этого помнить.

Принцесса, вздохнув и бросив хмурый взгляд на полосатого Вея (тот сидел, задрав голову и всей фигурой показывая безразличие), закрыла глаза.

— Хорошо, — вкрадчиво и тихо говорил тигр, — вдохни глубоко и выдохни. Пауза. Вдохни… и выдохни. Расслабься, отстранись от звуков боя. А теперь представь, что в центре лба у тебя против часовой стрелки крутится спираль. Последи за ней. Выход из транса очень прост, но чем глубже ты ушла, тем дольше надо подниматься по спирали. И наоборот, если хочешь погрузиться, надо спускаться по спирали… хотя этому я научу тебя потом. Представила?

— Угу, — откликнулась Каролина, которой очень хотелось открыть глаза.

— А теперь ощути, что у тебя под правой рукой. Пошевели пальцами.

"Там же ничего нет" — хотела возмутиться младшая Рудлог, послушно перебирая пальцами, когда вдруг почувствовала под ними гладкое прохладное дерево и немного жесткой ткани… Пахло чем-то восхитительно-нежным… мозг вдруг перестроился, да так резко, что закружилась голова, и Каролина словно с высоты рухнула в плотное безмолвие, которое укрыло ее с головой, уводя в сон.

— …неужели нет никакой альтернативы? — услышала она сдержанный голос Ангелины. — Я не представляю, как смогу оставить ее здесь. Даже с отцом. Фактически это заключение на несколько лет.

— Не меньше шести, — мягко ответил ей кто-то мелодичным голосом. Говорили на рудложском. — Юная тамиянь сейчас на грани реального и нереального, сознание ее нестабильно и не умеет еще защищаться от ментальных всплесков. Каждое новое погружение будет серьезнее и глубже предыдущего. И однажды ты просто не успеешь привезти твою сестру сюда. Она сгорит раньше.

Каролина, понимая, что говорят о ней, попыталась открыть глаза. Но веки были словно налиты свинцом, и губы не слушались. Попыталась дернуться, пошевелиться: тело закололо электричеством. Не больно, очень приятно — и тут принцесса вспомнила, как похоже покалывало кожу у ворот обители Триединого, как затем начало все расплываться в глазах, а руки — трястись так, что невозможно было удержать кисть. Как она испугалась и пыталась позвать на помощь, но не смогла открыть рот… и последнее, что запомнилось, — ярко-синий мазок на наброске, идущий вниз.

— Я понимаю, — ровно проговорила сестра. — Пресветлый император, вы говорили, что можете сделать ментальную привязку. Разве она не поможет?

— Привязка делается на случай экстремальной ситуации, Владычица. Мой внук, безусловно, обучен и способен вывести заплутавшего в видениях, я доверяю ему, как себе, но это все равно риск. Если с ним что-то случится, твоя сестра сгорит. Согласна ли ты так рисковать?

Каролина замерла, мысленно умоляя Ани не оставлять ее здесь, не соглашаться на уговоры. Но сестра промолчала.

— На территории дворца она никогда не уйдет глубоко, здесь всегда ровный фон, — продолжал мелодично увещевать тот же голос. — Вей Ши нужен лишь на случай форс-мажора: вдруг принцесса по какой-то причине окажется вне дворцовых стен. Я и мой сын обучим ее управлять видениями и без надобности не погружаться в них. Помимо этого она будет общаться с Юнлинь, моей племянницей, которая давно уже обрела дар и сможет поделиться опытом. К юной Каролине будут относиться со всем почтением, достойным ее положения. Ее будут учить лучшие учителя, и ни в чем она не будет знать нужды. Конечно, на посещения родных никакого запрета не будет. Пребывание на территории дворца на протяжении стольких лет необходимо, но ведь здесь можно каждый день находить что-то новое. Кстати, юная Рудлог уже очнулась. Не открывай пока глаз, дитя…

Каролина испуганно — оттого, что ее раскрыли, — распахнула глаза, и по ним резануло светом. Она, застонав, сквозь слезы попыталась проморгаться.

— Каролина? — тревожно позвал отец.

— Папа, — обрадовалась она, поворачиваясь к нему и щурясь — вместо отца виднелись цветные пятна. Во рту было ужасно сухо, глаза болели, голос был сиплый, и горло болело тоже. — Где мы? Что происходит? Я не хочу нигде оставаться.

— Закрой глаза, дитя, — настаивал певучий тонкий голос, и Каролина, смаргивая слезы, все же зажмурилась. Все равно она не могла ничего разглядеть. — Полежи, приди в себя. Слишком долго ты там пробыла, сразу отойти не получится.

Каролина с закрытыми глазами прижалась к отцу, и тот приобнял ее культей. С другой стороны присела Ангелина — ее рука погладила Каролинку по голове, ее губы ласково поцеловали в висок.

— Как ты, малышка? — спросила она тихо.

Каролина печально вздохнула. Она любила, когда ее жалеют.

— Сейчас нам накроют стол в Вишневой пагоде, — звучал все тот же певучий голос, — после транса необходимо выпить горячего чая и съесть сладкого. Там и договорим, а юная Каролина пока придет в себя. Ей тоже стоит послушать.

Принцесса, прижимаясь к отцу, все же пыталась открыть глаза и рассмотреть помещение, пока зрение адаптировалось к свету. В сторону окон смотреть было еще больно, поэтому разглядывала стены — светлые, с прекрасными миниатюрами. Увидела она рядом с Ангелиной Нории — он сочувственно улыбался ей, склонив голову набок. Каролина, улыбнувшись в ответ, повернулась дальше — взгляд остановился на небрежно развалившемся на боку Четери, который, подпирая голову ладонью, подмигнул так, что она едва не захихикала. А в углу у дверей сидел на коленях Вей Ши в своей бедной одежде, босой, и спина его была напряженно-прямой. Они встретились взглядами, и принцесса от изумления закашлялась.

— А ты что тут делаешь? — спросила она сипло.

Вей не ответил, и она отвернулась. Не будет же сейчас ругать его за невежливость.

— Мы в Йеллоувине, — тихо объяснил ей Святослав Федорович, — не бойся, дочка, просто у тебя активизировался прорицательский дар, и пришлось лететь сюда раньше времени… его императорское величество вывел тебя из транса… а его высочество Вей Ши помог доставить тебя сюда.

Она, щурясь, посмотрела на каменное лицо сидящего в углу Вея.

— Его высочество? — спросила она, смаргивая вновь набежавшие слезы. Почему-то стало так горько и обидно, будто ее кто-то из сестер обманул. — Какой же он принц? — с недоумением проговорила принцесса. — Он грубый и невоспитанный. И еще метлой двор убирает. Разве принцы так могут?

— И тем не менее…  — проговорил Святослав Федорович терпеливо.

— Каролина, — строго вмешалась Ани. — Вспомни, как жили мы в Орешнике. Разве я не подметала двор и не занималась грязной работой?

— Но ведь нам некуда было деваться, — попыталась возразить Каролина.

— Это дело дома Ши, — твердо остановила ее старшая сестра. — И ты сейчас повела себя невежливо.

Принцесса пристыженно опустила голову и, заметив, что косы ее совсем растрепались, вздохнула, пригладила темные волосы и повернулась к величественному, тонкому и невозмутимому императору Йеллоувиня, который был одет в шелковые одежды и сидел на полу на циновке, изящно сплетя пальцы рук на животе.

— Спасибо, что помогли мне, ваше императорское величество. Простите, что оскорбила вашего внука, — сказала она грустно.

— Насколько я знаю, и он однажды повел себя неправильно по отношению к тебе, — вполне благожелательно и певуче отклинулся император. Вот кто говорил с Ангелиной о ней. Голос у него был удивительный, мягкий, музыкальный, и удовольствием было слушать его, несмотря на то, что он озвучивал ранее.

"Не однажды", — сердито подумала Каролина, хотя давно не держала на Вея зла.

— Мы обсудили его проступок с твоей сестрой, — продолжил Хань Ши, — и она согласилась принять извинения нашего дома за эту прискорбную случайность. Но сейчас главное не это. Тебе ведь лучше, дитя?

— Да, спасибо, ваше императорское величество. — Каролина постаралась вежливо встать, но голова снова закружилась, и принцесса заморгала, растерявшись. Святослав Федорович аккуратно поддержал ее, а она в это время сосредоточилась на маленьких ярко-синих пташках, что были вышиты на светло-розовой глади императорских одежд, пока перед глазами не перестало все расплываться. Мысли в голове никак не желали формулироваться.

— Очень красивая вышивка, — наконец, жалобно выговорила она то, что сумела.

— Мне тоже нравится твое платье, — откликнулся император с таким серьезным лицом, будто обсуждать одежду было самым естественным на свете делом. Он, поднявшись с легкостью, удивительной для пожилого человека, плавно приблизился к ней. Каролина задрала голову и поразилась, какими красивыми стали его темные глаза — как текучий переливающийся янтарь. А Хань Ши положил палец ей на лоб, прислушался — и удовлетворенно улыбнулся. В голове у младшей Рудлог словно перышком пощекотало.

— Все хорошо, — сказал он, отходя к окну. Немного утомленно приложил руку к виску — в углу беспокойно шевельнулся Вей Ши, но император едва заметно качнул головой, рассеянно глядя на парк. — Полчаса, и твоя слабость уйдет. Вита перестала сгорать. — Он снова опустился на циновку, стройный и величественный, и Каролина с восторгом наблюдала за ним, обещая себе, что обязательно нарисует и эту чуть отклоненную назад высокую фигуру, и безмятежное лицо, полное внутренней силы. Затем, спохватившись, развернулась к снова закаменевшему Вею.

— Простите и вы меня, ваше высочество, — повторила она сокрушенно-примирительно и, пока никто не видит, показала ему язык.

Его высочество едва заметно поднял глаза к небу и выдохнул. А Каролине стало весело и даже не так страшно.

К Вишневой пагоде высокая процессия направилась через цветущие сады по дорожке, вымощенной гладкими черными камнями, на которые с обеих сторон сыпались белые лепестки. Сады казались вымершими — только радостное птичье чириканье нарушало торжественную тишину этого места, и трудно было представить, что неподалеку скрывается огромный дворцовый комплекс, в котором служат несколько тысяч чиновников, слуг и гвардейцев.

Никто из присутствующих не желал терять время — поэтому обсуждение будущего младшей Рудлог продолжалось на ходу. Притихшая и расстроенная Каролина крепко держалась за руку Ани, словно боясь, что ее отнимут прямо сейчас, и иногда, оглядываясь, бросала просительные взгляды на отца, следующего за ними в компании драконов. Святослав Федорович, слушая разговор Ангелины с императором, ободряюще и немного печально улыбался дочке, а она очень старалась не заплакать. И отвлекалась, как могла, то запрокидывая голову и любуясь необычайно ярким голубым небом, то глядя по сторонам на изумрудные, словно ненастоящие, листья и белые цветы, отливающие радугой. Зрение будто подкрутили, усилив краски окружающего мира до невозможной яркости. Но ее это не пугало — Каролина уже видела, как будут смотреться эти цвета, это буйство на холсте, и пообещала себе обязательно все окружающее нарисовать.

Вей Ши, похожий на тень с каменным лицом, шел позади всех. Он так и остался в своей бедной одежде, хотя Каролинка краем глаза видела, как слуга императора с поклоном протягивал принцу йеллоувиньские ве-лой — многослойные шелковые одежды с драгоценным поясом. Он даже не посмотрел на них, прошел мимо — и хотя Каролина заметила одобрительные взгляды Четери и императора, и пусть держался он так высокомерно, будто это все вокруг были в лохмотьях, принцессе было его очень жалко.

Она сердилась на старика императора — непонятно было, как можно, не дрогнув сердцем, отдать внука на такое жестокое обучение. И Вея прогнал, и ее хочет отнять у сестры.

"Он, наверное, его вообще не любит, — думала она грустно, — тогда понятно, почему Вей Ши такой злой. Может, стоит попросить Ангелину пригласить его в Истаил почетным гостем? У Четери ему плохо… "

Принцесса снова оглянулась и, хмурясь, взглянула на Владыку Четерии. Она до сих пор общалась с ним со стеснением и чувством вины — никак не могла понять, как же он, такой веселый и добрый, мог сделать то, что сделал. Но Каролина недолго ходила сердитой. Как-то раз она застала его тренировку и не смогла сойти с места до тех пор, пока он не закончил. А потом не пошла ни в город, ни в сады — целый день лихорадочно рисовала, рисовала, рисовала этот безумный и совершенный танец и понимала, что даже сотой доли той красоты движения, что она наблюдала, передать не в состоянии.

"Не сердись на меня, девочка, — сказал Владыка тогда, стоя спиной к ней и переплетая косу. — Мне тоже было больно. И тебе больно. Потому что у тебя доброе сердце".

Она не ответила, убежала, но с тех пор перестала дичиться Чета и даже стала снова улыбаться ему при встречах. Она, наверное, что угодно могла бы простить за красоту.

Каролинка вздохнула и снова прислушалась к обсуждению.

— Неужели нет другого выхода? — почтительно, но строго интересовалась Ангелина, двигаясь рядом с плывущим по черным камням Хань Ши, похожим на величественную, но хрупкую статуэтку. — Можно же как-то блокировать ментальные способности? Я не сильна в этих тонкостях, к сожалению, но знаю, что это возможно.

— Увы, Владычица, — мелодично отвечал ей император. — Блок работает на любые грани ментальных возможностей, кроме дара тамиянь, который так мощен, что, активизируясь, сносит любые запреты. Моя племянница Юнлинь в период становления могла впасть в транс от вида яркого цветка, жужжания пчелы или запаха рисового хлеба. Любой сенсорный раздражитель, любая эмоция может столкнуть в видения. Здесь же, на моей территории, как и в храмах нашего благословенного прародителя и Творца Триединого, магический фон стабилен и приглушен.

— Но ведь Каролина впала в транс у самого входа в обитель, — с легким недоумением проговорила Ангелина.

— Вот именно, — император наставительно поднял палец вверх. — Один шаг за пределы обители — и последствия непредсказуемы. А на территории дворца можно гулять месяцами, и это не надоест, потому она способна вместить тысячи обителей. Тут есть холмы и пруды, текут несколько рек, есть места, где годами не бывает людей, и даже я то и дело нахожу здесь красоту, которую не видел доселе…

Каролинка, все больше понимающая, что придется остаться, и оттого страшно желающая зареветь, вдруг восторженно ахнула, почти оглушенная плеснувшими в глаза красками. Словно иллюстрируя слова Хань Ши, расступились цветущие деревья, и император остановился, давая гостям полюбоваться открывшимся видом.

Вишневая пагода — с трехъярусной алой крышей на черных столбах, увитых золотым орнаментом, — поднималась из покрытого лепестками тихого пруда, нарядная и изящная, красная на белом, как йеллоувиньская девушка в ярких одеждах, что застыла в ожидании гостей. К ней вели широкие мостки, внутри стоял накрытый стол. Людей, как и прежде, видно не было.

Император благостно улыбнулся и плавным движением руки пригласил всех двигаться дальше. И сам первым ступил на темное дерево мостков.

— Обученная тамиянь способна управлять своим даром, — говорил он, — самостоятельно погружаться в видения и выходить из них, контролировать глубину проникновения и отвечать на конкретные вопросы. Ведь чем глубже уходишь, тем больше требуется сил и опыта, тем выше опасность не выйти обратно. Это драгоценнейший дар, который требует бережной огранки. Знаете ли вы, что за каждое погружение приходится платить? После происходят спонтанные отключения органов чувств и эмоций или, наоборот, усиление чувствительности. Скажи, дитя, — обратился он к сразу насторожившейся Каролине, — не усилился ли у тебя слух? Не кажется ли все вокруг тусклым, почти черно-белым?

— Наоборот, — неохотно признала Каролина, глядя на изумительных красно-золотых рыб, стайками выныривающих среди белых лепестков и следующих за людьми вдоль мостков. — Все очень ярко, цвета усилены в несколько раз. Но это очень красиво.

Император сочувственно улыбнулся.

— К вечеру это станет невыносимо, дитя. Но я помогу тебе.

— И так будет всегда? — поинтересовалась принцесса хмуро.

— Чем старше, тем меньше станет проявляться, — мелодично ответил Хань Ши. — Но если не научиться справляться с сенсорным откатом, можно сойти с ума. Поэтому в транс рекомендуют уходить не чаще раза в год — именно столько нужно, чтобы восстановилась нервная система. В остальное время провидица может жить, как обычный человек.

Они вошли в пагоду — колокольчики, вплетенные в серебряные сети, которые волнами прикрыли потолок, приветствовали их тонким звоном. Мягко попыхивал паром фарфоровый чайник на крошечной горелке посреди стола, уставленного сладостями.

Тонкие чашки, уже наполненные чаем, сразу и не заметны были среди стопок блинов, очень похожих на рудложские, плошек с вишневым и клубничным вареньем, многоярусных блюд с пирожными, крошечных хрустальных креманок с мороженым, поблескивающих морозящими чарами, ваз с засахаренными фруктами…

Каролина сглотнула — и тут раздался голос Четери.

— Прости, светлый император, — сказал он почтительно, оглядывая сладкую роскошь, — а не найдется ли у тебя случайно во дворце еды для мужчин?

Великий Хань Ши, изящно присев на стул и отщипнув виноградину с пышной кисти, на секунду словно задумался, посмотрел в сторону берега, а потом невозмутимо кивнул.

— Найдется, Мастер. Скоро принесут. А если нет, — он едва заметно улыбнулся, — мы всегда сможем поймать и запечь пару императорских карпов.

Четери хохотнул, отодвигая стул, и оглянулся на принца, который, заложив руки за спину, остался стоять у входа все с тем же безразлично-высокомерным лицом. Император тоже посмотрел на внука — и под этими взглядами Вей чуть дернул губами и направился к столу. Сел напротив Каролины, аккуратно протер руки влажной салфеткой и без всякого стеснения начал есть. Принцесса смотрела на него во все глаза — на отточенные движения пальцев и рук, на осанку и линию скул, — рассеянно кусая пирожное и слушая, как решается ее дальнейшая судьба. Ей хотелось изобразить его тушью, несколькими мазками — плечи, гордая шея, пальцы, профиль. Одноцветно, резко, честно.

— То есть, иного выхода, кроме как оставить мою сестру обучаться у вас, нет? — зачем-то переспросила Ангелина.

— Нет, — подтвердил император невозмутимо, и Каролина увидела, как сестра поворачивается к Нории, и тот едва заметно кивает головой. Хань Ши тоже это увидел.

— Зачем бы мне обманывать тебя, Владычица? — сказал он с едва различимым упреком.

— Я бы могла назвать несколько причин, — не дрогнула Ангелина, но говорила она тихо, уважительно. — Не прими за обиду, светлый император. Это моя сестра, и мне больно понимать, что ей уготовано. Нории подтвердил, что ты искренен, это все, что мне нужно.

Каролина отложила пирожное и потерла ладонями глаза. Ей все не верилось, что еще с утра она была свободна, а теперь больше ничего от нее не зависит.

— Понимаю, — мягко проговорил старик. — Чем я могу успокоить тебя?

— Она должна получить образование и воспитание как принцесса дома Рудлог, — произнесла Ани. — Я пришлю сюда учителей.

— Конечно, — Хань Ши невозмутимо отпил чая. — Но, может, юная дочь Красного захочет посещать некоторые уроки с моими внучками? Или учиться у моих учителей? Ей будет не хватать общения со сверстницами.

— Только по ее желанию, — уточнила Ангелина. — Ни она, ни мой отец не будут подвергаться давлению, принуждению или внушению. Она, конечно, будет жить, уважая ваши обычаи, но в выборе занятий и в своих поступках будет полностью свободна. Никто не будет препятствовать ее общению с нами.

— Конечно, — повторил Хань Ши.

— Ментальная привязка к его высочеству будет снята максимум через шесть лет, которые понадобятся для ее обучения.

Император постучал тонкими пальцами друг о друга.

— А если они не захотят от нее избавляться?

— Если хотя бы один из них захочет, она будет снята, — поправилась Владычица. — И во избежание напряженности в будущем ты должен знать, что мы предоставили нашим сестрам право самим выбирать себе спутников жизни.

Хань Ши с Ангелиной некоторое время смотрели друг на друга, пока он не улыбнулся тонко и понимающе.

— Но препятствовать ей вы тоже не будете?

— Только если будем уверены в добровольности выбора, — спокойно подвердила Ани.

— Я услышал тебя, Владычица, — довольно заключил правитель Йеллоувиня.

Каролина, уже ничего не понимающая, начала тихо всхлипывать над недоеденным мороженым. Отец гладил ее по плечу, но что он мог сделать? Только остаться с ней.

— Также хочу напомнить, что я не являюсь главой дома Рудлог, — проговорила Ангелина. — Но пока Василины нет, я имею право принять это решение. Когда она вернется, мы снова обсудим детали и составим с вами письменный договор, заверенный придворными магами Рудлога и Йеллоувиня. Каролиш, — она взглянула на младшую сестру. — Может быть, ты хочешь что-то добавить?

— Я домой хочу, — всхлипнула Каролина, сжавшись на стуле, и горько разрыдалась. На нее почти сразу опустилась пелена спокойствия, и начавшаяся было истерика перешла в тихий плач.

— Владыка Четерии, — мелодично проговорил император, поднимаясь, — не хочешь ли ты посмотреть, как цветут карликовые вишни?

Чет недоуменно посмотрел на него.

— Вишни, ах да, — он хлопнул себя по лбу, — вишни, — и тоже поднялся. — Больно труден ваш дип-ло-ма-тический язык, светлейший император.

Они ушли прогуляться вокруг пруда, а Каролина продолжала плакать. Слезы текли долго — ее обнимали с двух сторон, а она цеплялась то за отца, то за бледную, словно заморозившуюся Ангелину, не обращая внимания на Нории, от которого волнами шел покой, и просила:

— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь. Пожалуйста, пожалуйста. Я хочу в Тафию. Я здесь никого не знааааю. Ангелиночка, пожалуйста, я буду хорошей. Ну можно же что-то придумать, ты же такая умная. Не оставляй меня.

Вей Ши остался стоять у мостков, спиной к ним, и она его ненавидела в этот момент — потому что ему тоже некуда было деваться. Но это у нее отнимали целый мир и семью. И чувство безопасности, потому что все здесь было иным.

— Каролиш, — тяжело шептала Ангелина, — нельзя, ты же видела сама, император не врал, ты погибнешь, если мы тебя увезем. Мне тоже горько оставлять тебя здесь, малышка моя. Но если выбор между твоей смертью и жизнью здесь в течение нескольких лет, то я выбираю твою жизнь. Не плачь, милая, ну же… закончится война, снова станут работать телепорты, и я буду навещать тебя, мы все будем. Шесть лет сейчас кажутся долгими, но они закончатся, а впереди будет еще долгая жизнь. И я тебе клянусь, что не буду сидеть сложа руки. Буду искать возможность заблокировать дар, хорошо? Но пока тебе нужно сделать привязку и остаться здесь. Хорошо?

— Хорошо, — Каролина потерла мокрые щеки. Она очень устала и поняла уже, что все бесполезно. — Можно, я поговорю с ним сначала? — она кивнула в сторону Вей Ши.

— Конечно, — Ангелина поцеловала ее в лоб. — Иди.

Вей Ши повернулся при ее приближении, оглядел с ног до головы.

— Ты похожа на красноносого поросенка, — сказал он высокомерно. — Ты же Красная. Ты должна драться, а не плакать.

— Ты хочешь, чтобы я тебя побила? — с недоумением уточнила принцесса, не обижаясь на "поросенка". У нее сегодня были беды посерьезнее.

Принц хмыкнул, и она подошла ближе.

— Что такое ментальная привязка?

Он помолчал и неохотно ответил, глядя куда-то мимо ее плеча:

— Ты сможешь звать меня, а я тебя. Просто подумаешь, и я услышу. Сможешь приходить ко мне в сны. А я к тебе. Но не нужно этого делать, — предупредил он, увидев, как недоверчиво улыбается Каролинка. — Я почувствую, если ты снова уйдешь глубоко, и смогу тебя вытащить. Это самое главное.

— А зачем тебе это? — поинтересовалась Каролина.

— Дед попросил, — коротко бросил Вей Ши, и она вздохнула:

— Я не хочу быть тамиянь.

— Нас никто не спрашивает, кем мы хотим быть, — тяжело ответил Вей Ши. — Иди умойся, дед идет сюда. У него наверняка разболелась от тебя голова, а успокаивать родовой силой принцессу другого дома неэтично. Политика. Хорошо, что Владыка Нории помог.

— Ты же не хочешь быть связанным со мной, — грустно сказала младшая Рудлог.

— Не хочу, — подтвердил он. — Но мне нетрудно будет последить за тобой. Это поможет набраться опыта. Прекрати ныть и подумай, какой это опыт и для тебя. Ты единственная в мире огненная тамиянь, а плачешь так, будто ты потеряла, а не приобрела.

Каролина на несколько секунд зависла, глядя на него и обдумывая ситуацию с новой точки зрения. Ей понравилось, как прозвучало "единственная в мире".

— Я буду скучать по нашим рисункам, Вей Ши, — призналась она уже спокойнее.

— Каким рисункам? — проговорил он, отворачиваясь, и Каролина, гордо фыркнув, пошла к пагоде — туда, где у стен стояли чаши для умывания.

Через несколько минут вернулись император и Четери, и в Вишневой пагоде под звон маленьких колокольчиков прошел ритуал привязки, простой и быстрый. Хань Ши, возложив руки на головы Вея и Каролины, закрыл глаза — и у младшей Рудлог перед глазами на мгновение потемнело, она качнулась навстречу принцу. А когда зрение восстановилось, увидела, как тает между ними тонкая желто-фиолетовая дымчатая нить, уходящая Вею в середину лба.

— Вы должны подарить друг другу якоря привязки, — сказал Хань Ши мягко. — Что-то свое: лоскут одежды, локон, украшение. Его нужно будет всегда носить с собой.

Каролина задумалась, потеребила тяжелые браслеты на руке, кольца, посмотрела на полный отвращения взгляд принца, проследившего за ее движениями, и внезапно мстительно вынула из уха длинную вычурную серебряную серьгу, украшенную бирюзой.

— Вот, — сказала она звонко, стараясь не смотреть на укоризненное лицо отца. — Носи.

— Благодарю, — ровно ответил Вей Ши, принимая подарок обеими руками и слегка склоняя голову. Безукоризненно вежливо — а потом приложил серьгу к уху и продавил острие сквозь мочку.

Каролина опустила голову. Ей стало совестно.

— У тебя ничего нет, Вей Ши, — услышала она певучий голос императора. — Я приказал принести из твоих покоев шкатулку с драгоценностями.

— Не нужно, — отказался принц. — У меня есть что подарить.

Каролинка посмотрела на него — босой, в одних штанах и рубахе. Кружевная серьга-капля доставала ему до середины шеи, по серебряному орнаменту и голубым камням на светлую ткань текла кровь, и принцессе стало совсем стыдно.

— Вот, — проговорил он, доставая из пучка на макушке длинную деревянную шпильку. Черные волосы рассыпались, скрывая серьгу и плечи.

— Благодарю, — пролепетала Каролина, протягивая руку и касаясь подарка. И в это время дерево треснуло — на конце заколки выскочило несколько крошечных почек, набухая и раскрываясь чудесными розовыми цветами.

— Они всегда будут цвести, — сказал Вей Ши невозмутимо. — Им не нужна вода, но если ты посадишь в воду или землю, ветка даст побеги и разрастется. — Он внимательно взглянул на нее глазами, похожими на плавящийся янтарь. — Видишь, что такое красота, Каролина?

И она закивала, сжимая подарок и улыбаясь.

Ангелина, Нории, Четери и Вей Ши улетели через несколько часов, чтобы вернуться в Пески до темноты. Вещи младшей Рудлог и Святослава Федоровича должны были прислать завтра.

Им выделили чудесный павильон у пруда с маленьким водопадом и мельничным колесом, ровно плещущим лопастями по воде, и, прежде чем попрощаться, император Хань Ши утомленно приложил пальцы принцессе к вискам — и пульсирующие яркостью цвета вокруг притихли, успокоились.

Внутри нового дома было чисто и уютно: на полах лежали светлые ковры, мебель оказалась черного цвета и не утомляла глаз. Пахло травой и теплым деревом. Каролина, поставив подарок принца в прозрачный стакан с водой и приколов к груди один цветок, весь вечер, пока не стало темно, лежала на широком подоконнике у огромного окна и смотрела на пруд, окруженный цветущими деревьями.

Жизнь снова изменилась, принеся с собой одиночество и осознание, что есть вещи, от которых не защитят родные. С ними она должна справиться сама.

* * *

До Города-на-реке Владыки добрались к вечеру, когда Неру, обнимающая белые крыши, ныне залитые красным закатом, казалась исполинской ртутной дугой. Чет пригласил спутников переночевать в Тафии, и Владычица, сильно уставшая, не стала возражать, хотя в столице ждали срочные дела. Проскользив над старым белым университетом и шумным базаром, драконы опустились у дворца во дворе, вымощенном лазоревой плиткой.

Чета у фонтана встречала Светлана — они с гостями перекинулись несколькими радушными фразами, и Нории с Ани отправились в свои покои отдохнуть и поужинать: сил на совместную трапезу не было ни у кого. А Света, неторопливо переступая по плитке босыми распухшими ногами, поднесла мужу чашу с кровью и обняла-прильнула: Мастер так и пил, одной рукой поднимая огромный кубок, а второй хозяйственно и крепко придерживая жену за спину.

В стороне, ожидая, пока учитель заговорит с ним, стоял Вей Ши — прямо, подняв голову, хотя тоже выглядел уставшим. Светлана, высвободившись из-под руки мужа, подхватила узелок, оставленный на бортике фонтана, и подошла к ученику.

— Я собрала тебе сухих фруктов, орехов и меда, — сказала она. — Возьмешь с собой в обитель.

Вей выпрямился еще сильнее, кадык его дернулся, и длинная серьга качнулась в ухе. Он посмотрел на Чета, который, усмехаясь, вытирал ладонью кровь с губ, и едва заметно вздохнул.

— Я не могу отказаться, почитаемая жена Мастера, — сказал он негромко, — но не нужно подкармливать меня, как бродягу. В обители почти двадцать послушников, несправедливо, если за общим столом я буду сытее остальных.

— Вот и выставишь на общий стол, — посоветовала Света, на миг с выражением бесконечного терпения подняв глаза к небу. — Бери и не расстраивай беременную женщину. Иначе я сейчас еще чего-нибудь принесу.

Вей Ши поспешно взял узелок и едва заметно покачал головой. Вот как у прямого и честного Мастера могла завестись такая хитрая жена?

Четери, в очередной раз ожидающий, что победит — желание супруги накормить бедного мальчика или гордость этого самого мальчика, с удовлетворением хмыкнул.

— Ты заслужил сегодня отдых, — сказал он. — Я доволен тобой, Вей Ши.

Ученик едва заметно склонил голову.

— Благодарю, Мастер. Разреши мне идти. Я хочу навестить феби Амфата. Бывало, что вечерами у него болело сердце.

— Иди, Вей Ши, — улыбаясь, кивнул дракон. — Завтра же в полдень приходи ко мне. Твой дед рассказал мне о видениях маленькой Рудлог, но мне нужны детали и от тебя.

Вей напрягся, нахмурился, но кивнул.

— Как пожелаешь, Мастер.

— Я не попрошу ваших секретов, — понимающе успокоил его Чет, снова привлекая к себе Свету и щекоча носом ей макушку. — Мне будет достаточно того, что касается Песков.

Когда Вей ушел, Владыка, не торопясь в покои, остался стоять под темнеющим небом, обнимая Светлану и умиротворенно слушая пение птиц.

— Чет? Ты что-то скрываешь? О каких видениях шла речь? Это касается тебя? — не выдержала супруга, отклоняясь и заглядывая мужу в лицо.

— Скрываю. Чужие тайны, — лениво откликнулся дракон, снова притискивая ее к себе. — Постой так. Ты такая уютная, Светка, что я прямо сейчас засну.

— Ничего страшного? — проговорила немного успокоившаяся Светлана.

— Угу, — промычал Владыка с закрытыми глазами, прижимаясь к ней.

— У него в ухе ведь серьга Каролины? Ты расскажешь, что произошло?

— Угу, — повторил Четери. Сжал ее там, куда дотянулся, удовлетворенно хмыкнул. — Что могу, расскажу. Сейчас пойдем в купальню, ты будешь меня мыть и гладить, а я говорить. Устал я, как скаковой конь, и несет от меня так же.

Света уткнулась носом ему в грудь и с удовольствием вдохнула.

— Ты вкусный. И красивый. И смешной.

— Хвали меня, женщина, хвали, — самодовольно сказал Чет, улыбаясь ей в макушку. — И я буду, как прежде, есть у тебя из рук.

Через несколько минут в купальне он очень осторожно — чтобы не поскользнулась и не испугалась — помог Свете опуститься с ним в теплую воду бассейна для омовений и, закрыв глаза, подождал, пока жена распустит ему косу, а затем начнет мыть волосы. И, чувствуя себя совершенно счастливым, рассказал про раскрывшийся дар юной Каролины и про то, что придется ей остаться в Пьентане у императора.

Он почти задремал там, под ласковыми руками жены. Вспоминался ему сегодняшний день и то, как пригласил его император прогуляться вокруг пруда. И когда они шли по вымощенной черными камнями дорожке, усыпанной белыми лепестками цветущих по обе стороны карликовых вишен, император тихо и спокойно сказал спутнику:

— Ты должен знать, что когда я считывал видения юной тамиянь, я узрел твою смерть, Владыка. Ты был страшно изранен, и сердце твое уже не билось.

— Я видел это на рисунке девочки утром, — ответил Четери. — Но она не нарисовала моего врага. Не рассмотрел ли ты его, светлый император?

Хань Ши покачал головой. Остановился, склонился, притянув к себе зеленую ветку, покрытую нежными крошечными соцветиями, и глубоко вдохнул цветочный запах, с печалью глядя на Четери.

— Это было бы полезно, но не так важно, — проговорил Мастер спокойно. — Ведь в любом бою самый главный соперник — это я сам. Себя надо преодолевать, тогда никакой враг не страшен.

— Как же радуется мое сердце общению с тобой, — умиротворенно проговорил император.

— Только ли для этого ты позвал меня посмотреть на вишни? — усмехнулся дракон.

— Нет, — качнул головой старый тигр. — Есть у меня к тебе просьба. Удержи моего внука в Тафии, пока не закончится война. Я прошу не за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить.

— Прости меня, светлый император, — грубовато сказал Чет, — но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознания собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов.

Хань Ши вздохнул.

— Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам.

— Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе — еще больше, — заметил дракон. — Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его.

— Ты прав, дракон, — мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. — Но все же я прошу тебя запретить ему.

Четери покачал головой.

— Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою судьбу. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо?

Император некоторое время молча шел рядом.

— Можно быть мудрейшим и опытнейшим, — произнес он тихо и смиренно, — но вся мудрость наша и выдержка уходят, когда идет речь о тех, кого мы любим. И опять скажу — ты прав, Мастер. Вей — моя слабость. Мне не страшна смерть, но тяжело, что не увижу я, как внук мой войдет во славу, как жен себе возьмет и приумножит дом Ши.

— Все можно изменить, — напомнил Чет. — И смерть тоже.

Император с тонкой улыбкой глядел в сочное лазурное небо. Лепестки вишен скользили по черным камням дорожки.

— Но не все нужно, Владыка. Есть то, что должно случиться. Пусть будет так.

* * *

Ангелина, оставив Нории отдыхать, после ужина зашла в комнаты Каролины и с тяжелым сердцем осмотрела спальню. По ней словно прошелся творческий вихрь — с набросками, приколотыми к шторам, с разноцветными платьями, разбросанными по кровати, креслам и полу — Каролина очень огорчалась, когда покои убирали не в ее присутствии, и говорила, что потом ничего не может найти, а служанки старались угодить ей. На столике у зеркала, вываливаясь из тяжелых больших шкатулок, лежали украшения и косметика, перемешанные с карандашами, мелками и листами с зарисовками.

Каролина могла по многу дней проводить в Тафии, но Ани все равно ощущала, что она рядом, с ней. А сейчас в груди было пусто и тяжело. Так же тяжело было оставлять Василину в поместье Байдек, когда они уезжали, так же трудно было отпускать Марину, а потом и Полину, и Алину учиться. Сестры одна за другой вылетали из-под ее крыла, и каждый раз это было больно, хотя Ани и не показывала этого, и прежде всего руководствовалась разумностью и необходимостью. Теперь пришел черед и младшей сестры.

Владычица погладила тяжелые жемчужные серьги, небрежно кинутые на шелковое покрывало меж платьев, и вспомнила серьгу с бирюзой, ныне украшающую ухо наследника йеллоувиньского престола. Ани не сомневалась, что Желтый дом приложит все усилия, дабы убедить Каролину в привлекательности брака с будущим императором. И такой союз, если смотреть с практической точки зрения, был бы очень выгоден и Рудлогу, и Пескам. Но решение должно приниматься самой Каролиной. А как обеспечить независимость ее суждений и защитить от ненужного влияния? Отец слишком мягок для противостояния желтым интриганам, а Каролина сейчас в том возрасте, когда легко очаровываются и легко поддаются авторитетам.

Выходя из комнаты, где через некоторое время начнут собирать вещи для отправки в Пьентан, Ангелина уже знала, что нужно сделать. Она вернется в Истаил и напишет письмо Мариану, чтобы заручиться его согласием и поддержкой, пока нет Василины. Хотя нет, ради такого серьезного дела она наведается в Теранови, дабы иметь возможность поговорить с зятем по телефону.

Каролине, как принцессе Красного дома, необходимо достойное окружение и сопровождение из девушек ее возраста и дам постарше. И кто лучше подойдет на роль наставницы младшей сестры, как не Марья Васильевна Сенина, которая прекрасно зарекомендовала себя еще при матери, а потом — при сопровождении Полины? Настоящая придворная акула, в интригах смыслящая побольше самой Ангелины. Она и от давления защитит, и проследит за учебой, и будет всю информацию предоставлять Василине и, конечно же, ей, Ангелине.

Одна проблема — статс-дама, возможно, и не захочет менять почетную и важную должность во дворце на сады далекого Пьентана. Значит, придется придумать, чем ее убедить.

Ангелина с Нории вернулись в Истаил утром девятого апреля. В Теранови было решено отправиться на следующий день, а пока Владыка и Владычица с головой погрузились в накопившиеся дела. Письмо Марине так и не было отправлено — в этом не было смысла, раз завтра будет доступен телефон.

Но к вечеру из посольства в Теранови прилетел гонец с двумя известиями, которые снова напомнили Ани: сколько бы она ни провела в Песках, чувство вины и сожаления, что она сейчас не с сестрами, всегда будет преследовать ее.

Одно известие было о смерти герцога Дармоншира, случившейся накануне. Оно ввело Ангелину в тяжелое сожаление и беспокойство о Марине, а Нории — в глубокую печаль, от которой потемнело небо и пошел холодный косой дождь.

Во втором говорилось об утреннем возвращении Василины и закрытии портала на Севере. И о том, что на нее было снова совершено покушение.