Блакория, среда, 24 декабря

Не все королевские дворцы и военные объекты охранялись так же надежно, как владения профессора Черныша. Один из старейших магов Туры давно выбрал для проживания север Блакории. Выкупил у государства узкую долину, треугольником вклинивающуюся в горный массив — склоны вокруг были высокие, обрывистые, неприступные. Единственный вход в долину перегородил щитами, взломать которые могли один-два человека в мире, и выстроил себе в горлышке ущелья удобный и функциональный дом, из которого каждый день ходил на работу в институт в Дармоншире и обратно. Данзан Оюнович не терпел лишних людей в доме, но иногда брал учеников, которые жили рядом, в небольшом коттедже.

Здесь и нашли прибежище потомки Черного жреца.

Мировой гений, обладатель стольких ученых степеней, что и не сосчитать, предмет восхищения и подражания среди молодого поколения стихийников, Данзан Оюнович Черныш был человеком, ставящим науку во главу угла. Если бы ему предложили в нескольких словах озвучить свой жизненный принцип, то он бы, не задумываясь, ответил: «Нет ни добра, ни зла, есть только целесообразность». И еще: «Нет проблемы, которую не может решить человеческий разум».

— Ты иногда вызываешь у меня желание тебя уничтожить. Для спасения мира, — как-то сказал ему давний друг и соперник, Алмаз Старов.

— Для спасения мира я делаю куда больше, чем ты, носясь со своей обсерваторией, — насмешливо и едко ответил Данзан Оюнович. — Не лицемерь, Алмаз, мы оба знаем, что часть моих опытов и исследований была бы отвергнута широкой общественностью — хотя плодами оных опытов общественность с удовольствием пользуется, стыдливо закрывая глаза на процесс.

Черныш умел оценивать свои поступки с точки зрения этики и гуманизма, не будучи при этом ни этичным, ни гуманным. Ничего, что мешало бы полету мысли. Вся щепетильность ушла с возрастом, когда он понял, что в истории повторяются одни и те же сценарии и одни и те же ошибки — и все из-за инертности людей. И что естественное развитие общества — путь в никуда. Ибо люди не хотят меняться, они хотят вкусно есть, мягко спать и иметь достаточно времени для семьи и отдыха. И никаких тебе высоких задач и самоотверженности ради будущего всего человечества.

А его целью, его горящей мечтой был идеальный человек. Человек бессмертный. Независимый от божественного вмешательства. Который не будет довольствоваться одной планетой и покорит всю Вселенную. Этой цели Черныш посвятил всю жизнь, кропотливо исследуя взаимодействия стихий жизни и смерти.

Нужно добавить, что Данзан Оюнович не был жестоким ради жестокости и всегда старался минимизировать вред для объекта исследования. А по молодости и вовсе частенько испытывал на себе собственные препараты, новые заклинания и методики, пока не перешагнул через ту грань опыта, за которой его смерть могла бы нанести чудовищный вред науке.

Был ли он фанатиком? Вряд ли. Скорее, исследователем, упоенным своими возможностями. Разум его был чист и не обладал признаками патологии. Черныш не бросался с пеной у рта на оппонентов и не вещал бесконечно на интересующие его темы. Всегда выслушивал разумные аргументы, не отрицая того, что он может ошибаться.

Но ради целесообразности он легко бы мог принести в жертву и чужую жизнь, и свою. Хорошо, что сейчас в этом необходимости не было — молодые коллеги, боготворящие руководителя проектов, без всякого сомнения записывались в добровольцы для его опытов.

Именно Черныш в свое время систематизировал знания по виталистике, разработал приемы, которые легли в основу методов, применяемых во всех лечебных учреждениях мира. По его учебникам обучали студентов, по его работам писались диссертации, а он работал дальше, не почивая на лаврах.

То, что стихия смерти начала иссякать, он почувствовал несколько десятков лет назад. Но тогда посчитал, что это временное явление, циклическое колебание. Однако по привычке ничего не упускать выделил время на наблюдения — и когда стало понятно, что ситуация ухудшается, забил тревогу, добился организации научно-исследовательского института по вопросам изучения нежити — ведь зависимость вспышек поднятия мертвых от колебаний стихии смерти была очевидна.

По итогам многолетних наблюдений был сделан неутешительный вывод — вся его многолетняя, вековая работа могла пойти к чертям, если ситуацию не выправить. Это Алмаз со своим философским мировоззрением спокойно принимал все происходящее. Позволить же себе потерять результаты исследований Черныш не мог.

Поэтому и согласился выступить на конференции в Йеллоувине. Но целью выступления было не столько донесение до коллег нехитрых истин о приближающейся стихийной катастрофе и будущем упадке магии, сколько сигнал для потомков Черного жреца.

Приходите. Я дам вам защиту и обеспечу поддержку, а вы поделитесь со мной информацией.

Через несколько дней после конференции Чернышу пришло письмо, в котором не назвавший себя отправитель интересовался, подтверждает ли Данзан Оюнович свое желание помочь темным магам, готов ли он обеспечить им полную анонимность и поклясться, что не причинит вреда. Если да, то с ним готовы встретиться в указанную дату и по указанным координатам.

Естественно, он отправился на встречу. В уютном домике с видом на море его встретил пожилой маг, почтительно поздоровался и предложил присесть.

— Нас много, но на первой встрече, сами понимаете, мы не могли рисковать, — пояснил хозяин дома, поймав удивленный взгляд профессора. — Меня зовут Оливер Брин, я виталист. Обучался в Блакорийской высшей школе. Мы несколько раз пересекались, но вы, видимо, не помните.

Данзан Оюнович ненужных людей давно не запоминал — ничего лишнего в голову.

— И потомок Черного жреца, полагаю? — осведомился Данзан Оюнович.

— Во мне слишком мало его крови, чтобы уверенно сказать да, — покачал головой Брин. — Итак, уважаемый Данзан Оюнович. К сожалению, нам действительно нужна помощь могущественного союзника. Среди нас есть и темные, и обычные люди, но этого недостаточно. Но вы должны понимать, что методы, к которым нам приходится прибегать для достижения цели, чаще всего неэтичные. Естественно, мы стараемся обойтись без крови и жертв, но сейчас времени почти не осталось, и приходится действовать жестко.

— Чтобы вернуть Черного жреца? — уточнил Черныш.

— Да, — несколько поколебавшись, ответил Брин.

— У меня очень мало времени, — продолжил Черныш. — Я готов подписать договор и пообещать вам всю возможную поддержку и конфиденциальность. Ваши методы меня не волнуют. Главное — результат.

Темный неохотно кивнул, изучающе глядя на старого мага. Сомнение из глаз виталиста исчезло только тогда, когда Черныш поставил подпись под договором и заверил ее кровью.

— Итак, — сказал Данзан Оюнович, — теперь я готов вас выслушать. Как я понимаю, обратиться ко мне для вас тоже не было простым решением.

— Это так, — подтвердил Брин. — Но, как я уже сказал, мы в отчаянном положении. Катастрофа может разразиться в любой момент. Это дело максимум нескольких месяцев. Как вы понимаете, мы острее всех остальных чувствуем снижение уровня родственной стихии. И нам жизненно важно остановить это снижение. Нам нужна ваша помощь. И укрытие.

— Вы их получите, — кивнул Черныш. — Какого рода действия вы предпринимаете? Прошу вас быть откровенным. Мне это необходимо, чтобы иметь возможность помочь вам.

Брин все еще колебался.

— Мы опираемся на пророчество, — неохотно произнес он и испытующе взглянул на Черныша — но тот сидел невозмутимо, смотрел без насмешки. Смуглый, горбоносый, чисто тощий ворон. — Смутное, старое, но это все, что у нас есть. В нем говорится, что Жрец заключен в другом мире, и что существует несколько способов вернуть его и восстановить стихийный фон. Первый — найти древний артефакт, могущественный камень, ранее известный, как Рубин королей, активировать его кровью потомков Красного и Черного и открыть им проход для Жреца.

— Вы нашли артефакт? — поинтересовался Черныш.

— Думаем, что да, — тяжело вздохнул виталист. — Мы искали его долгие годы. В записях последнего Гёттенхольда сохранилось описание камня — небольшой, размером с птичье яйцо, цвета свернувшейся крови. Он же и определил, что нужный нам артефакт — Рубин королей. От него фонит стихиями огня и смерти. Его нашли несколько месяцев назад, совершенно случайно. Один из наших людей, боевой маг, поступил на военную службу в Бермонте. Его военную часть посетил король. И у его величества увидели коронационную подвеску, ощутили специфический фон. Вряд ли в мире есть второй артефакт с такими же свойствами.

— Бермонты и раньше надевали подвеску на коронации, насколько мне известно, — возразил Черныш. — И в Бермонте много Темных. Неужели до сих пор никто ничего не чувствовал?

— Мы думаем, что камень активизировался из-за ослабления преграды между мирами, — сухо объяснил Брин. — Больше версий нет. Ослабела она первый раз тогда, когда ушла династия Гёттенхольд. А затем — семь лет назад, когда трон Рудлога опустел.

Черныш кивнул, принимая объяснение.

— И что вы планируете делать?

— Мы пытались его выкрасть, но неудачно, — Брин сжал подлокотники кресла узловатыми пальцами. — Наш координатор мертв, все попытки провалились. Сейчас приходится идти на более жесткие меры. Или довольствоваться остальными вариантами, указанными в пророчестве.

— Какими? — уточнил Данзан Оюнович.

— Есть возможность обойтись без камня. Если кто-то из сильных потомков Черного женится на одной из носительниц красной крови. Тогда сам женившийся станет носителем двух стихий и ключом к открытию прохода. Но Красный давно запретил браки между своими потомками и Черными. Династия Гёттенхольд и Рудлог никогда не имели родственных связей, только через другие королевские дома. И все попытки наших королей договориться о браках не увенчались успехом.

— Не говорить, что молодой человек — потомок Черного и очаровать одну из принцесс? — невозмутимо предложил Черныш. — Вы же умеете скрывать ауру.

— Умеем, — подтвердил Оливер Брин, — но сейчас среди нас нет достаточно родовитых мужчин, чтобы они могли заинтересовать правящую семью. Однако попытки были. Семь лет назад наш брат, Фабиус Смитсен, подошел очень близко к решению этого вопроса. Он раскачал ситуацию в Рудлоге так, что королевский дом стремительно терял позиции и королева вынуждена бы была отречься от престола. И шел к тому, чтобы стать премьером и жениться на наследнице Рудлог. Но он погиб.

— А если выкрасть одну из красных принцесс и провести обряд? — заинтересовался Черныш

— Насильственная женитьба не дает силы, — хмуро ответил Брин. — Невеста должна добровольно сказать «да». Разве что шантажом…

Он задумчиво замолчал.

— И третий способ вернуть Жреца, — напомнил старый маг.

— Да, — откликнулся пожилой виталист, возвращаясь к разговору. — Мы считаем, что если убрать держащие Туру королевские дома, хотя бы несколько, преграда ослабнет настолько, что наш божественный повелитель сможет вернуться. Более того, часть из нас полагают— в том числе и убитый координатор, Соболевский придерживался этого же мнения, — что даже в случае использования артефакта его силы может не хватить и убирать монархов придется в любом случае. В пророчестве есть подтверждение этой версии. Но, как я уже сказал, все слишком смутно.

Черныш понятливо усмехнулся.

— Я как раз хотел спросить, почему вы не обратились за помощью к главам государств, раз иссякание темной стихии — проблема планетарного масштаба. У того же Бермонта не попросили камень, например, вместо того, чтобы пытаться украсть. Теперь понятно.

Брин кивнул, поджав губы.

— Совершенно верно. Кто будет помогать нам, зная, что одним из условий возвращения является смерть держателей короны? Конечно, мы надеемся этого избежать… партия Соболевского в меньшинстве, Данзан Оюнович. Мы не хотим крови.

— Человечество проливало кровь за куда менее важные вещи, — сухо сказал Черныш. — Вам нет нужды оправдываться передо мной, господин Брин.

— Мне бы перед собой оправдаться, — маг суетливо потер глаза. Черныш наблюдал за собеседником, чуть сощурившись, но вполне одобрительно. Виталист очевидно тяготился своим положением, но при этом обладал той степенью целеустремленности и жесткости, чтобы перенести страдания на потом, а пока взять на себя бразды правления. — Но это не относится к делу. Я говорил о более жестких мерах касательно получения Рубина королей, Данзан Оюнович. Вчера объявили о помолвке принцессы Полины и Демьяна Бермонта. В день свадьбы пройдут бои за статус короля. У нас есть берман, который имеет долг жизни перед одним из братьев, и достаточно мощен, чтобы вступить в бои за корону, подвеску и Полину Рудлог в жены. Это идеальный вариант. Но Бермонт крайне силен и защищен магически, и вряд ли его можно победить даже сильнейшему из подданных. Сейчас мы думаем, как его ослабить.

Черныш улыбнулся.

— Думаю, у меня есть то, что может вам помочь, Оливер.

После неудачи с открытием врат в нижний мир было проведено почти военное совещание с участием Черныша. И при его одобрении приняты нелегкие решения. Впрочем, все они уже были в достаточной степени фанатиками, чтобы это не стало препятствием.

Инляндия, четверг, 25 декабря

Люк

— Прочитали мы главного редактора «Сплетника», ваша светлость, — сказал Жак Леймин, стукнув по столу папкой. Устрашающее лицо старика сморщилось от досады. — Извините, что так долго — следили за его распорядком, ждали, пока останется один. Но на эти выходные нам повезло — семья его уехала к родителям жены, он ночевал дома.

— Все гладко прошло, надеюсь? — уточнил Люк.

— Да, хорошо, — кивнул старый безопасник. — Лучше, чем если бы пришлось его похищать и взламывать память насильно. Перед этим слежка доложила, что наш клиент выпил почти полбутылки виски, так что спал, как убитый.

«Слабак», — с сарказмом подумал Люк.

— Хотя мы на действие алкоголя не полагались, конечно, — продолжал Леймин, — предполагалось, что в крепкий сон объект отправит менталист. Подождали, пока заснет, вскрыли дом… очень аккуратно, вы не беспокойтесь, следов не осталось.

— Я и не беспокоюсь, Леймин, — заверил его Люк. — У вас лицо опытного взломщика.

Старик неодобрительно посмотрел на хозяина и его светлость покаянно качнул головой.

— Прошу прощения, господин Леймин. Что дальше?

— Зашли в спальню. На всякий случай менталист усилил сон. И пока прочесывали дом в поисках документов, способных пролить свет на его взаимодействие с заказчиком статьи, маг поработал с памятью.

— И что? — Люк нетерпеливо постучал зажигалкой по столу.

— А ничего, — со все той же и понятной теперь досадой высказался безопасник. — Заказы на статьи ему приходят по телепорт-почте. Готовые статьи, если точнее, письма, помеченные красным карандашом. А согласился он размещать эти материалы в «Сплетнике» по банальной причине.

— Шантаж? — небрежно уточнил Люк.

— Совершенно верно, — с одобрением подтвердил Леймин. — Пригрозили, что похитят жену и детей. Работает он на шантажиста давно, лет семь уже, тот сливает ему горячие сплетни про аристократов. И оплачивает действительно очень щедро — шлет деньги через тот же телепорт.

— И никаких контактов, конечно, с заказчиком не существует, — хмуро проговорил Дармоншир.

— Никаких, ваша светлость. Первый раз ему звонили с общественного телефона — он пытался пробить звонки после — предложили сотрудничество, когда отказался, сообщили в какую школу ходит его дочь, какое у нее расписание, с кем она дружит и во что сегодня одета.

— И конечно он согласился.

— Естественно, — брезгливо ответил Леймин. — А после первого письма и пачки денег к нему и совесть успокоилась. Так что здесь тупик, ваша светлость.

Люк задумался.

— Статьи, которые шлет заказчик, касаются только аристократов?

— Да, ваша светлость.

— То есть это кто-то, кто вращается в нашем кругу.

— Скорее всего, лорд Дармоншир.

— Вот и подтверждение моим выводам — заказчик — не Розенфорд, — уныло сказал Люк. — Лорду Дэвиду смысла нет так сложно все организовывать. Достаточно приказать редактору работать на разведку, и тот полетит исполнять.

— Может, заказчик кто-то из подчиненных Розенфорда? — предположил Леймин. — И работает независимо от шефа.

— Мы с вами движемся в одном направлении, господин Леймин. Я думаю, организатор публикации — человек, который вращается в аристократических кругах, но не встречается лично с его величеством Луциусом и не рискует быть прочитанным. Он имеет возможность следить за высшим светом. И был на Серебряном балу. Осталась сущая мелочь, — Кебритч сплел пальцы в замок, потянулся, улыбнулся с хищным предвкушением. — Вычислить его. Возможно, спровоцировать, но это отложим на крайний случай.

Открылась дверь, появился Доулсон с кофе, молча прошествовал к столу.

— Вы его трением что ли разогревали, Доулсон? — раздраженно спросил Люк и нетерпеливо потянулся к чашке. Он не выспался и кофе ждал как живой воды. — Что так долго?

— Никак нет, ваша светлость, — невозмутимо ответил дворецкий, — кофе подан вам как всегда, в течение пятнадцати минут.

— Вот я и говорю — вечность, — уже благодушнее пробурчал Кембритч, допивая напиток. Покосился на небольшой кофейник. — А что так мало?

Доулсон молча направился к двери, скрылся за нею и с видом фокусника вернулся обратно, держа в руках поднос со вторым кофейником.

— Вы меня посрамили, Доулсон, признаю, — согласился Люк. — Третий там же стоит?

— Совершенно верно, ваша светлость.

— Вы чудо, Доулсон. Как вы меня терпите?

— У меня большой опыт, ваша светлость, — с величественной снисходительностью проговорил старый слуга и удалился.

Жак Леймин наблюдал за сценкой с устрашающей ухмылкой, постукивая своей чашкой по столу.

— Если есть в мире явления непостижимее Доулсона, — Люк с наслаждением опрокинул в себя вторую чашку кофе, — то я таких не знаю. Но вернемся к нашим делам. По контактам почившего оружейника, Хикслоу, который передал убийцам заказ на меня, что-нибудь узнали?

— Пробиваем, ваша светлость. Пока всплывает мелочь и местные проблемы, форштадские. Собственно, — Леймин вздохнул, — не очень-то мы вам пока помогаем.

— Вы освобождаете мне время, которое пришлось бы тратить на те проверки, что делаете вы, — возразил Люк. — А у меня есть чем с вами поделиться.

И Дармоншир очень кратко, буквально в двух словах рассказал о догадке, что погибшие аристократы умирали от проклятий и о вчерашнем визите к магу, Ирвину Андерису, который только укрепил его подозрения.

— Надо искать нелегала, который промышляет проклятиями, господин Леймин, — заключил он.

— Займемся, ваша светлость. И если позволите, совет. Будьте осторожнее. За вами наверняка следят, и ваш интерес к друзьям и родственникам погибших и специалисту по проклятиям не остался незамеченным.

Люк угрюмо хмыкнул.

— Я же не только их посещал, Леймин. Все понимаю. У меня в последние дни — сплошь визиты, встречи, и абсолютное большинство к расследованию отношения не имеет. Устал от людей, знали бы вы как. Но зато вряд ли кто найдет логику в моих посещениях. Да, еще просмотрел родословные тех аристократов, кто заказывал их у генеалога. Только время потратил. Тупик. Все они слишком далеко от трона.

Люк потер двумя пальцами переносицу и потянулся налить себе третью чашку.

— У меня такое ощущение, что ответ лежит на поверхности, но я его не вижу.

— Бывает, — сочувственно сказал Леймин.

— Да, — с раздражением согласился Люк. — Итак, если откинуть вероятность того, что все смерти — случайны, то таинственный убийца — тот, кто достаточно близок к трону, но не настолько, чтобы обратить на себя внимание Луциуса, кто обладает широкими возможностями и средствами. И если считать, что цель всех этих убийств — корона, то под ударом, очевидно, находятся и принцы Инляндии. Но с ними, как я понимаю, ничего странного, что можно списать на проклятие, не случалось.

— С Инландерами постоянно что-то случается, — грубовато ответил Леймин, — уж очень любят риск и женщин. Но это семейное, увы. Остепеняются только когда на трон садятся. И то… — он замолк.

— Да оставьте, Леймин, — сухо сказал Люк, — о том, скольких любовниц поменял его величество Луциус, вся Тура гудит. Однако он мне не показался человеком, склонным к опрометчивым поступкам.

— Это вы его в молодости не застали, — усмехнулся Леймин. — Расспросите вашу матушку, они с вашим дедом часто гостили в королевском дворце. Иногда кажется, что целительский дар дан Инландерам в компенсацию, чтобы могли себя по косточкам собирать.

— Расспрошу, — подтвердил Люк. — Спасибо, Леймин. И все же я не понимаю. Предположим — только предположим — что убийца — двадцать пятый в списке наследования. Вот убрал он всех, кто перед ним. Так, чтобы не вызвать подозрений, а это уже сложно — вопросы и слухи точно пойдут. Но в этих кровных связях такая неразбериха, что корона вполне может выбрать двадцать шестого. Или тридцатого. Или пятидесятого, если у него гены так сложились удачно. Рисковать ради вероятности получить корону?

— А почему бы и нет? — заметил старый безопасник.

— Но тогда — если на его счету столько смертей — не логично ли очистить поле и после себя? Чтобы уже наверняка? Но после двадцать пятого плотность смертей не превышает норму. Если только он не ближе к трону, чем мы думаем. Например, десятый. И очищает и перед собой и после.

Люк вздохнул.

— Все равно собирался пообщаться с оставшимися в живых из списка — не происходит ли у них череда несчастий прямо сейчас. Если да, то смело можно вычеркивать из подозреваемых. И заодно посоветовать провериться у мага. А если нет — это уже подозрительно. А вы, Леймин, продолжайте следить за редактором и работать над контактами этого оружейника.

— Конечно, ваша светлость, — кивнул Леймин, деликатно допил свой кофе и поставил чашку на стол. — В Форштадте постоянно крутится пара наших ребят. Если вдруг заметят что-то нужное нам — сразу сообщат.

— А колдуна, промышляющего подпольными проклятиями, видимо, через Билли искать придется, — заключил Люк. — Разорит он меня.

Сказать по правде, разорить его не могла и тысяча псов, но глухое недовольство — что дело движется не так быстро, как хотелось, — заставляло язвить и искать крайних.

Пятница, 26 декабря

Билли Пес как чувствовал. Позвонил ночью, под утро. Люк с трудом выплыл из сна, нехотя нажал на «ответить».

— Надо встретиться, — сказал Доггерти быстро. — У меня есть информация. Но за нее, ваша светлость, вы мне заплатите вдвое.

— Аппетиты растут, Билли? — небрежно поинтересовался Люк.

— Да какие аппетиты, — голос старого наркомана прервался, и Дармоншир вдруг понял, что тот испуган до паники. — Я бы смылся уже сейчас, но Уильям Доггерти всегда держит слово. Человек, который дал наводку, убит, за клубом следят, телефон наверняка прослушивают — потому что навещали всех, с кем я связывался. Чуял я, что не стоит соваться в это дело, ваша светлость.

— Откуда звонишь? — Люк уже сел в постели, включил ночник.

— От Софи, — нервно отозвался Доггерти. — Умная девочка, многому научилась у меня… всегда держит чистый телефон про запас. Сами понимаете, говорить ничего не буду, иначе ее раз щипцами за задницу возьмут и все расскажет. Заехал якобы развлечься, сообщил помощникам — есть подозрение, что кто-то из них работает не на меня. Вокруг моя охрана, пока тихо, но некомфортно мне, лорд, так некомфортно мне было последний раз, когда меня дома мокрушник с ножом поджидал. Сегодня в мертвой зоне, Клевер. Помните? В мертвой зоне. Я оставлю бумаги. Не приедете завтра до полудня — не ищите меня больше, я уеду. Взял бы девочку с собой, но не могу, баба с детьми слишком приметна. Все документы, касающиеся посетителей «Поло» я уничтожил.

— Помню, — медленно ответил Люк. Мертвой зоной назывался у представителей криминального мира трущобный пригород Лаунвайта, Свамперс, поставляющий столице проституток, карманников и убийц. Где можно было пропасть без вести и прятаться от полиции — так это там. Старые домишки, узкие болотистые улочки, злачные заведения, разрастающиеся как на дрожжах, которые с завидной регулярностью сносили и которые так же быстро отстраивались. В той, другой жизни Люк частенько посещал притоны Свамперса, чтобы пощекотать себе нервы — никогда нельзя было быть уверенным, что ты выйдешь оттуда на своих двоих, а не ногами вперед. Вдыхал его зловоние, смешанное с наркотическим дымом, участвовал в кровавых боях, пил дрянной самогон, с жадным безумием имел местных безотказных шлюшек, не испорченных еще долгой трудовой жизнью и за банкноту готовых на все — и там же получал от человека Доггерти пакеты с травкой и колесами.

— Возьмите с собой деньги, — потребовал Доггерти.

— Возьму, — согласился Люк. — Но, Пес. Не дай боги это ловушка.

— Богиней клянусь — нет. Поспешите, ваша светлость, — выдохнул Билли и положил трубку.

Его светлость спешил. Взял пистолет, достал из сейфа мешочек с алмазами — тут было куда больше, чем требовал Пес, но мелочиться не было времени. Надел полумаску, плотную кожаную куртку — и сбежал по лестнице в гараж, мимо удивленного, только что вставшего дворецкого.

В Свамперсе всегда, и зимой, и летом, стоял желтоватый туман, воняющий серой, канализацией и пороком. Люк осторожно вел неприметный серый «Вран» — любимую машину среднего класса — по вязким, чуть схваченным ледком улицам, под светлеющим небом. Мимо работающих баров с что-то кричащими ему вслед и кидающимися комьями грязи пьянчугами, мимо притонов с голыми проститутками, дремлющими в тускло светящихся окнах. Перед машиной то и дело шмыгали крысы и тощие собаки, а Кембритч смотрел по сторонам, вспоминая, как после одного из боев харкал кровью вот у этого подвальчика, как там вот, в подворотне, его обслуживала местная профессионалка, упершись руками с ярко-алыми когтями в стену. Сколько лет прошло, а он отчетливо помнит эти когти. Как привели ему однажды совсем девочку с испуганными глазами, и он — сообразил же что-то сквозь дурман — выкупил ее у хозяина и пристроил в пансион, положив обеспечение. Слава богам, не лег на нее несмотря на то, что хорошо укололся в тот день… трудно было бы простить себе. Совсем забыл про этот случай… интересно как и где она сейчас. Вернулась сюда или нашла силы вкарабкаться? Да и сколько этих девочек тут торговали девственностью, продаваемые собственными родителями…

Помнил он и то, как шлялся тут, в тумане, под коктреком, желая встретить местных любителей поживиться за чужой счет, и как наполняли его злым и болезненным адреналином эти встречи — когда он дрался, как в последний раз в жизни. И нередко выходил отсюда с ножевыми ранениями и переломанными ребрами.

Чудо, что он остался жив после всего этого. Не иначе, боги зачем-то хранили его. Или они просто снисходительны к идиотам? Сейчас Люк морщился, вспоминая собственную глупость. И внутри росло что-то очень похожее на стыд за себя.

И почему только Луциус не убрал эту гнилую опухоль столицы за столько лет правления?

Место встреч с курьером Доггерти он нашел легко. Серое кривоватое трехэтажное здание с черными окнами-глазницами, за которое нужно было завернуть, попетлять во дворе — и спрятать машину под неприметным навесом за кучей земли.

Куча была на месте, покрытая лежалым льдом и пылью. Рядом находилась страшноватая, ржавая детская площадка, похожая больше на пыточную, засыпанную мусором. Тут же стояла еще одна машина.

Люк вышел, выкинул сигарету, посмотрел наверх, на окна третьего этажа. Занавеска шевельнулась, или ему показалось? Мешочек с алмазами жег грудь через ткань внутреннего кармана куртки.

Чутье взвыло, заставив собраться, сжаться, и тут же включился мозг, обрабатывая всю получаемую информацию.

Следы на грязи. Слишком много для одного Доггерти, а машин охраны нет.

Открытая машина Пса. Сигнализация нервно частила огоньком, показывая, что двери не заперты.

Отодвинутое назад пассажирское кресло. Приоткрытый бардачок.

Люк взял еще одну сигарету, потянулся к ширинке и отступил за росшее чуть поодаль тощее дерево. От него автомобиль было видно сзади. Постоял немного, надеясь, что за ним наблюдают и не нападут тут же, в процессе — это было бы чертовски забавно, затянулся, застегнул молнию.

Багажник машины Пса был взломан и прикрыт обратно.

«Уезжай!» — вопила интуиция. Да, это было бы самым разумным.

Люк сплюнул, дернул уголком рта и пошел к обшарпанной двери дома. Запястье холодил тонкий нож, спрятанный в рукаве куртки, карман оттягивал пистолет.

По лестнице вверх он поднимался, не таясь. Если его могли увидеть, то уже увидели. Здание было жилым, но в подъезде стояла тишина — то ли жители прятались в своих комнатах, не желая вмешиваться в происходящее, то ли просто спали в ранний час. Тишина, звук его шагов — и бешеный стук адреналина в ушах.

У квартиры на третьем этаже Кембритч взялся за пистолет и аккуратно толкнул дверь.

Та же тишина и темень. Из кухни, воняющей памятной синтетикой, пробивался тусклый мерцающий свет.

— Пес? — позвал он, чтобы обозначить себя.

Мозг работал, с бешеной скоростью подмечая детали.

Грязь на полу.

Прикрытая дверь в комнату. Если и ждут, то там, чтобы ударить сзади.

Запах… запах. Дымок по полу.

Твою ж мать!

Люк шагнул к кухне, распахнул дверь — и успел увидеть и лежащий на полу, выпотрошенный портфель, и общий разгром, и Пса с тонкой синей линией на шее и страшным багровым лицом. Горящего Пса — языки пламени лизали его одежду, волосы, уже занялся пол и занавески. Воняло керосином и паленым мясом.

Он успел присесть, когда сзади набросились, накинули удавку на горло. Нож сам скользнул в ладонь — и Кембритч ткнул назад, чувствуя, как разрезает бечевка кожу, захрипел, вывернул руку, полоснул по пальцам нападающего, порезав и свою шею, и удавку на ней. И тут же развернулся — чтобы увидеть, как оседает на пол, держась за бок, рыжий толстый мужик. Он скреб пальцами по полу, что-то пытаясь сказать — во рту булькала кровь.

— Желудок, — прохрипел Люк. — Кто послал? Ответь. Отвезу тебя к виталисту. Останешься жив.

Мужик еще что-то просипел. Пламя за спиной Кембритча горело уже гулко, еще немного — и поджарится.

— Приказали… дождаться… на всякий случай, — выговорил убийца, — не знали… кто будет…

— Кто? — нетерпеливо спросил Люк, растирая горло — кровь текла за воротник, порез щипало. — Кто заказчик?

— Дьершт… Дьер…, — мужик забулькал, глаза его закатились, рука упала безвольно. Люк выругался, потряс его носком ботинка, прижал руку к горлу. Мертв. Здесь делать больше нечего.

Обратно он спускался с пистолетом в руке, и был на таком взводе, что встреться ему кто-то из несчастных жителей дома — точно палец на курке бы дрогнул. Прыгнул в машину, перевязал шейным платком рану и погнал домой. Но по пути набрал-таки краткий номер.

— Свамперс, Кривая улица, дом два, — сказал он в трубку. — Труп в квартире четырнадцать, пожар. Анонимно.

Все равно найдут, кто звонил, если захотят.

Доулсон, увидев вернувшегося окровавленного хозяина, воздел очи к потолку и срочно вызвал врача и виталиста. Люк морщился, ругался, пока его шили, отказался от анестезии, пил коньяк и так был раздражен и унижен неудачей, что не сразу услышал звонок телефона.

Поднял трубку, — врач сурово прикрикнул на неугомонного его светлость, но Люк отмахнулся, сунул в рот сигарету и нажал на «ответить», склонив голову, чтобы удобнее было шить.

— Да, — сказал он, кривясь.

— Лорд, — испуганный женский голос, — это Софи.

— Откуда мой номер? — спросил он резко.

— Уильям звонил с телефона, — всхлипнула женщина. Рядом с ней раздался детский плач, и она что-то успокаивающе заворковала, прикрыв трубку.

Люк зашипел — врач покрывал рану чем-то щиплющим.

— Простите, что звоню вам, — в голосе было отчаяние, — но я боюсь, что меня убьют. Я с детьми выбралась через окно и задний двор, за входом следят! Пожалуйста, дайте мне защиты. У меня…кажется, у меня есть то, что вам нужно!

— Где ты? — быстро поинтересовался Люк.

— В торговом центре «Звезда», — сказала Софи, — детская комната. Пожалуйста, лорд Клевер… пожалуйста… мне так страшно за детей!

— Жди, — проговорил он и положил трубку. Отмахнулся от виталиста, накинул куртку и снова спустился в гараж.

Промелькнула мысль о слежке, но он с утра в спешке спросонья и так напортачил — если кто хотел проследить, куда он ездил, сделать это было очень просто. Одна надежда, что «Враном» обычно пользовались слуги, и в ранний час следящие могли просто не разобрать, кто за рулем. Хотя не стоит на это рассчитывать.

В этот раз Люк рассчитывал на давнюю возлюбленную, безотказную подругу — скорость. Запрыгнул в «Колибри», приласкав крыло автомобиля длинными пальцами, надел полумаску, подождал, пока откроется дверь гаража и вылетел на улицу.

Уже к вечеру наверняка появятся в газетах заголовки «Падший гонщик взялся за старое?», но его это не волновало. Он летел, обходя машины, с визгом проносился по перекресткам, сворачивал во дворы, проулочки — не было в Лаунвайте машины быстрее и маневреннее его птички, и никакие преследователи не смогли бы его догнать.

Бросил «Колибри» у входа в торговый центр и взбежал по ступенькам, пугая чинно спускающихся мамаш с колясками и модниц с пакетами. Чуть затормозил у карты комплекса и быстрым шагом направился вдоль магазинов к детской комнате.

Там его встретила улыбающаяся администратор:

— Чем я могу вам пом… ой!

Он не глядя сунул ей какую-то купюру, прошел в игровую комнату. На полу, рядом с двумя маленькими девочками, сидела Софи — в какой-то толстовке, с нерасчесанными волосами, в ботинках на босу ногу. Ненакрашеная — он даже не сразу узнал ее с бледными губами и тусклыми глазами.

— Пойдем, — приказал тихо, и та кивнула, быстро натянула на дочерей курточки, ботинки и послушно последовала за ним.

— Я поселю тебя в замке Вейн, — говорил Люк, срезая повороты и лавируя меж машин — дети сзади, надежно пристегнутые, повизгивали, Софи бледнела. — Он наиболее защищен. В замок ни одна собака не проскочит. Гулять выходить только во внутренний двор. Со слугами не трепаться, звонить только с внутреннего номера и чем меньше, тем лучше, свой телефон выбросить. Все нужное тебе и детям предоставят. Про дом свой забудь.

Он набрал номер на телефоне, подождал, пока ответит помощник.

— Майки, открывай ворота гаража. Я буду через пару минут и они должны быть уже открыты. Я с гостями, пусть Доулсон подготовит комнату для временного пребывания. И сообщит магу, что понадобится телепорт. И пусть Леймин немедленно идет ко мне в кабинет.

Люк вывернул руль на свою улицу, приглушенно выругался, обходя старенький, еле тарахтящий автомобильчик, посмотрел в зеркало. Софи сидела с круглыми от ужаса глазами и, кажется, прикидывала, не безопаснее ли было остаться дома.

Ворота еще двигались, когда он, не останавливаясь, влетел в гараж, развернулся к стенке и затормозил так, чтобы с улицы не могли увидеть и сфотографировать, кто находится в салоне.

И только когда ворота опустились обратно, выдохнул. Открыл дверь машины, снял полумаску, вытер ладонью вспотевший лоб.

К нему спешил очень озабоченный одноглазый Майки Доулсон.

— Ваша светлость, — отчеканил он, — распоряжения передал, позвольте поинт… — он осекся, увидев выходящих из автомобиля женщину и детей.

— Майки, — прохрипел Люк — рана на шее снова начала дергать, и ощущения от удавки будто усилились, да и адреналиновый откат делал его речь и жесты несколько лихорадочными, — это моя гостья, Софи…

— Руфин, — своим воркующим голосом произнесла бывшая работница «Поло», уже пришедшая в норму — крепкие же у нее нервы! — и протянула Доулсону-младшему руку. Тот растерянно пожал ее.

— Доверяю ее твоим заботам. Через час Софи уйдет в замок Вейн, но если что-то понадобится, будет обращаться к тебе. А сейчас проводи даму в ее комнату, накорми… черт, что там делают с гостями? А, простите, малышня, — покаянно просипел он и погладил старшую по голове. Та обмерла, глядя на страшного, некрасивого и ругающегося дядьку, и заревела.

— Вот, — ухмыльнулся он криво, — и дети меня боятся. Не плачь, кудряха, дядя Майки купит тебе куклу.

Рев стал еще громче, и Люк досадливо потряс головой.

— Не любишь куклы? Майки, разберись, что любит юная леди. Софи, через пятнадцать минут жду тебя в своем кабинете. Майки проводит.

— Подождите, — попросила она, залезла рукой в карман толстовки и вынула несколько смятых бумаг. — Вот, то, о чем я говорила. Пусть лучше будет у вас.

Они удалились, а Люк бросил на капот «Колибри» полумаску, закурил, присел, осмотрел шины, хмыкнул удовлетворенно.

— Была бы женщиной — расцеловал бы, — пробормотал он и снова ласково погладил машину по крылу.

Он поднялся в свои покои, где терпеливо дожидались врач и виталист. Вытерпел укол в мягкое место — «антибиотик», — объяснил врач, — и очень вежливо попросил виталиста подождать еще и насладиться превосходным обедом, который сейчас накрывают специально для медиков в столовой.

— Накрывают ведь, Доулсон? — грозно спросил он у ненавязчиво маячащего у дверей слуги.

— Конечно, ваша светлость, — не моргнув глазом соврал дворецкий и спешно удалился.

Надо было, конечно, отдать себя в руки виталисту сразу после ранения — иначе дольше будет заживать, — но Люк сейчас не мог себе позволить уйти в сон.

Леймин уже ждал его в кабинете, попивая чай — и когда это Доулсон все успевает? — и недовольно нахмурился, глядя на синий след от удавки и заклеенную чуть ниже уха шею.

— Потом мне все выскажете, Леймин, — прохрипел Дармоншир и рухнул в кресло, закинул руки за голову и потянулся с наслаждением. Место укола возмущенно заныло. — Сейчас послушайте меня.

И он рассказал про утреннюю поездку в Свамперс, и про убитого Билли, и про мужика с удавкой — и про звонок Софи.

— Смею заметить, ваша светлость, — после долгого молчания проговорил Леймин, — что рисковать собой — наша работа. Ваша — отдавать приказы. Вы у нас в единственном экземпляре, а я уже привык к новой должности. И подобной глупости и безрассудства, уж извините… я думал, это в прошлом. Почему не позвонили мне? Ребята готовы бы были мгновенно отправиться и в Свамперс, и забрать эту… даму.

— Билли бы не стал разговаривать ни с кем кроме меня, — сипло ответил Люк. Леймин послушал его голос, покачал головой, встал и налил ему чаю. — Спасибо, Жак. А с Софи не хотел терять время. Если бы ее выслеживали, каждая секунда была на счету. Повезло, что меня с утра не отследили от Дармоншир-холла. Иначе я бы сейчас с вами не разговаривал.

— Вы действительно счастливчик, — согласился Леймин. — Это немного компенсирует ваши суицидальные порывы. Странно, что вас ждал всего один человек.

— Я думаю, — Люк сделал еще глоток, и чай смочил измученное горло, — что убийцы не знали, что Билли, мир его праху, планирует с кем-то встречу. Следили за ним — да, возможно, слушали основной телефон, или, скорее всего, поставили маячки, чтобы знать, куда двигается. Но, увы, что бы Билли ни собирался мне передать, это забрали. Или сгорело. Зато есть вот это, — он потряс листами, исписанными убористыми, чуть скачущим вверх почерком — будто пишущий очень торопился. — Скоро придет госпожа Руфин, даст свои пояснения. А пока…

Леймин фыркнул, выражая свое отношение к «госпоже». Он был служакой старой закалки и проститутками не пользовался.

— «… Лорд, — торопливо писал почивший Билли, — оставляю эти бумаги Софи, так как не уверен, что уцелею в этом дерьме. К сожалению, верить сейчас не могу никому кроме этой девочки.

У меня есть кассета с записью, которая отвечает на все ваши вопросы. Я отработал ваше золото, лорд Клевер, а Билли всегда выполняет договоренности. Иначе я бы не стал тем, кем стал. Но если каким-то образом меня перехватят на мертвом поле, пишу кратко то, что я услышал и узнал. Хикслоу из Форштадта был членом картеля убийц и держал общак банды. Мне пришлось потратить немало ваших денег, прежде чем с моим человеком согласились поговорить, с условием, что никаких имен называться не будет. Мы узнали, что Хикслоу промышлял не только нелегальной наркотой и оружием, а также заказами на мокрые дела, но и иногда развлекался шантажом. Все разговоры в его лавке писались. Кассеты хранились там же, где общак, в загородном доме. Однако с его смертью не смогли вскрыть сейф, чтобы достать деньги — он был вдобавок к коду зачарован только на прикосновение хозяина.

В ответ на разрешение прослушать записи я нашел им мага, который согласился за кругленькую сумму вскрыть сейф. Это единичный специалист и он согласился работать только под мои гарантии.

А в сейфе оказались не только деньги, но и сотни кассет, аккуратно подписанных. И среди них — кассета с подписью «Дьерштелохт — Дармоншир».

Если кратко, то там запись того, как некто Альфред Дьерштелохт договаривается с Хикслоу о том, чтобы шлепнуть вас. Надеюсь эту кассету вам передать.

Удалось моим людям пообщаться и с дружками Хикслоу. На то, чтобы разговорить их, ушла тоже немалая сумма — вы почти сделали меня нищим, лорд Клевер. И моему человеку намекнули, что после того, как газетчики зашумели о попытке вас шлепнуть, и дело взял под контроль сам Розенфорд, Хикслоу решил пощупать блакорийца на предмет доплатить за тайну. Результат вы сами знаете.

Мне передали кассету, передали на словах то, что удалось узнать — и мой человек поехал обратно в Форштадт, чтобы рыть под этого Дьерштелохта. Увы, Луи, по заключению полиции, чистил в гостиничном номере пистолет и нечаянно выстрелил себе в рот. Я слишком стар, чтобы верить в такие случайности.

Прощайте, в любом случае мы уже не увидимся. «Поло» я завещаю Софи. Ее девочки — мои дети».

Люк дочитался до того, что у него совершенно сел голос, и заканчивал он уже жутковатым шепотом, как нельзя лучше иллюстрирующим письмо с того света.

— Мда, — сдержанно высказался Леймин.

— Осталось найти этого Дьерштелохта, — прохрипел Люк и поспешно глотнул еще чаю.

— А что его искать, — мрачно сказал старый безопасник. — Позвольте мне — Альфред Дьерштелохт, младший брат Фридо Дьерштелохта. Слыхали о таком?

Люк покачал головой.

— Старший брат — барон, командир личной гвардии ее величества королевы Инляндии, прибывшей вместе с ней в день свадьбы из Блакории. Младший долгое время служил у ее величества, затем, когда Лоуренс-Филипп Инландер попался на Диане Форштадской, перешел после его женитьбы по наследству сыну королевы, и отбыл в Форштадт в качестве командира личной гвардии принца.

— Б….! — хмуро и сипло выругался Люк и посмотрел на бумаги в руках, как на грязь. — Я никого из них не знаю. Да и с младшим принцем пересекался считаное количество раз. Какие могут быть мотивы?

— Может, ваша светлость, — предположил Леймин почти не иронично, — вы у него бабу увели?

— Может и увел, — буркнул Люк, — я не помню. У кого из них, интересно? Но, клянусь, Леймин, последние семь лет я блудил только в Рудлоге… последний месяц в Инляндии ведь не считается?

Безопасник смотрел на него с видом святого отца, готового призвать на голову грешника гнев всех богов.

— Да и вряд ли такие трудности из-за женщины, — уже серьезно проговорил Дармоншир, — тут максимум морду бы набили или на дуэль вызвали. Подумайте сами — сколько трупов, чтобы скрыть информацию. Нет, — закончил он убежденно, — не в бабе дело. Тут что-то гораздо более серьезное.

— Да понятно, — согласился Леймин. — Осталось узнать, что.

В дверь постучались. Майки Доулсон спросил разрешения войти, и пригласил в кабинет Софи — уже посвежевшую, похорошевшую, в платье, подчеркивающем все ее соблазнительные изгибы. Леймин даже едва слышно присвистнул, а Люк нахмурился — неужто в матушкиных запасах и такое есть?

— Спасибо, Майки, — прошептал он и закашлялся. — Присаживайся, Софи. Бумаги действительно важные. Спасибо, что позвонила.

— Мне некуда было обратиться, — тревожно проворковала она и закинула ногу на ногу. Люк взглянул на эти ноги, на ее губы. Хороша, зараза. И пользуется этим.

— Каким образом Билли оказался у тебя? — поинтересовался Люк.

Софи опустила глаза.

— Он часто приезжал, лорд Клевер. Мы были любовниками. Все знали.

— Но тебе же не было нужды принимать его больше, — с недоумением сказал Люк. Леймин цинично хмыкнул.

— Он не платил мне денег, — возмущенно проговорила бывшая работница великосветского борделя. И вытерла со щек слезы. — Я… я любила его, лорд. Не смотрите так, мне нравилось работать в «Поло»! Билли вытащил меня из нищеты, показал мне жизнь. Был добрым и веселым, — она всхлипнула. — И он хотел жениться на мне.

«Бросить он тебя хотел здесь, вместе с детьми», — раздраженно подумал Люк. Видимо, старого наркомана возбуждало то, что его женщина и мать его детей спит с кучей аристократов и приносит ему деньги.

— Куда он поехал, после того, как ушел от тебя?

— К себе в кондоминиум, — дрожащим голосом ответила Софи. — Он говорил, что за ним следят и что никому не может верить. Поэтому решил отпустить телохранителей и уйти из квартиры по лестнице для обслуживающего персонала и полуподвал с выходом в магазин в доме. Накануне я отвела машину во двор поблизости, он хотел воспользоваться ею. А потом сказал, что заберет откуда-то запас на черный день, с какой-то тайной квартиры, вызовет мага-телепортиста и придет за мной с девочками.

— Что за маг? — вмешался Леймин. Софи захлопала ресницами и умелым чувственным движением, видимо, на автомате уже, облизнула губы и заправила локон за ухо.

— Нелегал, он работал с Билли. Я видела его пару раз, но не знаю имени.

— Понятно, — просипел Люк. — Можешь идти, Софи. Скоро откроют телепорт, в Вейне ты будешь в безопасности.

— Если позволите, — вмешался Леймин, — я бы хотел позже еще поговорить с … госпожой Руфин.

Софи тревожно взглянула на Люка и чуть приоткрыла губы, и он невольно усмехнулся ей. Опыт никуда не денешь.

— Не беспокойся, Софи, — сказал он хрипло, — господин Леймин будет нежен. Иди. Я не забуду того, что ты сделала.

Когда за ней закрылась дверь, Жак Леймин посмотрел на хозяина. Тот, морщась, тер шею ребром ладони.

— Я не жалуюсь — могли бы и пристрелить, — с мрачной иронией высказался Люк. — Видимо, не хотели привлекать внимание соседей. Так что удавка — не худший вариант.

Он покрутил головой, покривился, снова чувствуя, как начинает плескать в крови азарт.

— Ну что, Жак, — проговорил он с предвкушением. — Похоже, я еду в Форштадт.