- Эй, Плишка, не теряй следа!

   Охотники, забравшиеся так высоко на Драконий Хребет, он же Стиральная Доска, как только позволял разреженный воздух, остановились на привал, с умешками наблюдая за самым молодым и неопытным, карабкающимся далеко позади. Кричать не следовало, чтобы не снять лавину, но удержаться, чтобы не поддразнить младшего товарища, не было мочи. В команде каждый когда-то был самым молодым и каждый проходил через поддразнивание старших. Что поделаешь, таковы законы существования в мужском коллективе.

   Плишка упорно карабкался вверх, недоумевая, почему это он решил пойти в охотники, а не остался, как заповедывала мамка, простым и понятным землепашцем. Позарился, дурак, на возможное богатство.

   Охотники, убившие хотя бы одного снежного барана, потом ходили гоголями, сорили золотом, все девки были их. Богатеи платили за шкуры баранов больше, чем крестьянин мог выручить за свой годовой урожай, а за зубы, рога и железы маги платили еще больше. У каждого охотника был свой крепкий дом. Не барский, конечно, но получше, чем у селян. Вот и потянуло, дурака, золото.

   Весь секрет ценности снежного барана был в том, что жил он там, где большинство людей уже теряли сознание от недостатка кислорода. Шкура его была непробиваема для мечей и пуль, но и от выпущенных пушечных ядер. Правда, от сломанных ребер она не уберегала, но от верной смерти - да. Питался сей реликт исключительно лишайниками, растущими в пещерах Драконего Хребта, и лишайники эти в буквальном смысле делали его практически бессмертными.

   Среди охотников упорно гуляла легенда о стаде горных баранов, спрыгнувших с обрыва высотой в километр, разбившихся внизу почти в отбивные, а через пару часов восстановившихся и мирно пасшихся на лугу. Поэтому шкура шла на доспехи, а все остальное, включая фекалии, шло на различные лечебные микстуры, элексиры и прочие лекарские штуки.

   Почему не добывать этот лишайник напрямую, спросите вы? Потому что исключительно в бараньем желудке он как-то так ферментировался, что и придавало баранам неуязвимость. Что не мешало им мирно помирать от старости. Но после естественной смерти волшебные бараньи свойства волшебным же образом испарялись, поэтому туши их годились разве что на еду. И то, на любителя, ибо жилисты были они были исключительно.

   Поймать или загнать барана ввиду его исключительной же прыгучести куда труднее, чем подстрелить. Били барана исключительно в ноздрю или в глаз. Но лучше в ноздрю, так как глаз портился, а значит охотники получали меньше на пяток золотых. Учитывая, что в глаз попасть ничуть не легче, чем в ноздрю, в охотники шли только самые меткие, выносливые и охочие до золота. И не каждой команде за всю жизнь удавалось убить снежного барана. Часто охотники так и перебивались всю жизнь дичью поменьше и попроще. Счастливчикам же, убившим барана, истово завидовали, их имена передавались из уст в уста, обрастая легендами и становясь сказаниями.

   Горе-охотник поднял руку, чтобы убрать пот с земли...и упал, покатился вниз по склону. Гора заходила ходуном, тут и там змеились трещины. Вдруг все затихло. Плишка, пролетевший вниз не менее полукилометра, медленно, в оглушающей тишине, приходил в себя. Раздался топот сотен копыт, и , огибая охотника, вниз пронеслось стадо снежных баранов. Но Плишка даже не подумал дернуться к ружью. Он широко открытыми глазами, будто в каком-то трансе наблюдал, как вершина горы, на которой сбоку была и стоянка его товарищей, где метались и кричали в ужасе люди, бегущие к нему, медленно и с ужасающим гулом сползает вниз. Линия разлома проходила аккурат там, где он стоял несколько минут назад. Огромная скальная масса с покрывающими ее ледниками и снегом, все ускоряясь, скатывалась вниз, пока не рухнула с оглушающим грохотом, взметнув фонтаны камней и снега. С гор вокруг побежали лавины, снег под Плишкой тоже дрогнул и покатился вниз, увлекая охотника за собой.

   Когда он вновь очнулся, он лежал почти у подножия горы, каким-то чудом оставшись живым. С гор продолжали сползать массивные языки снега и ледников, сыпаться камни. Речка, питавшая долину, была перекрыта полуторокилометровым скальным осколком, бывшим когда-то пиком горы. Плишка поднял глаза на саму гору....и побежал, хромая, вниз по склону, попискивая, как загоняемый заяц, чувствуя, как еще немного - и вонзятся в спину длинные когти, поднимут, разорвут и разворотят. И было чего бояться. Над срезанным пиком играли, потягивались, взымали и просыпались десятки давно исчезнувших ящеров - белых драконов.

   Через три недели голодный и оборванный Плишка добрался до родной деревни. Деревенский голова, серьезный и обстоятельный мужик, выслушал рассказ чуть не двинувшегося от увиденного парня и отправил его к матери - откармливаться и отмываться. Строго настрого велел молчать об увиденном, убила охотников лавина и все тут. Не бывать парню охотником, зато дурь из головы выбита надежно, будет крестьянствовать и мечтать о легком богатстве перестанет. Жаль, конечно, погибших, у многих остались дома, хозяйства, да всяко без хозяев не останутся, приедут родственники, заселят. Чуть позже голова сам собрался, не доверив гонцу, с новостями к владетельному барону. Пробуждение белых драконов было не тем слухом, о котором можно было бы промолчать.

   Глава разведки парламентской республики Рудлог, она же Красное поле, в первый раз на памяти Люка Кемберитча проявлял признаки волнения. Черный, как смоль, с оливковым лицом и большими миндалевидными глазами, он скорее был похож на какого-то Тидусского актера, чем на главу спецслужбы. Лицо его всегда выражало дружелюбие и уважение к собеседнику, губы были сложены в полуулыбку, а глаза так и светились вселенской добротой. Многие обманывались, но не Люк. Лорд Кемберитч видел своего начальника в деле и знал, что он, не моргнув глазом, отдаст приказ закопать живьем любого, если это нужно будет государству.

   Начальник разведки Майло Тандаджи был обладателем уникального ума, что и позволило ему из иммигранта и простого клерка вырасти до нынешнего положения. Немало поспособствовала этому и революция. Останки его предшественника мирно гнили на Северном кладбище, что было, по мнению Люка, очевиднейшим свидетельством его профессиональной непригодности.

   Кабинет, в котором Люк находился не первый раз, был расположен в зеленом крыле бывшего королевского дворца, ныне дворце правительства, и представлял собой апогей организованного хаоса. Каждый вошедший терялся среди обилия бумаг, карт,

записок, схем , прикрепленных на стены, лежащих на полу и на стульях. Однако эффективности работы Майло это никак не мешало - казалось, что для него система расположения всего этого хлама вполне понятна и организована (впрочем, за некоторые бумаги из этого "хлама" главы разведок иностранных государств печень бы пожертвовали и обе почки).

   Приглашение от Майло пришло к Люку с утра. В нем начальник любезным образом сообщал, что когда у лорда Кемберитча найдется время, он хотел бы его видеть. У Тандаджи было странная страсть кокетничать, смешанная с язвительностью. Поэтому по факту это означало, что Люку надо спешно поднимать свою задницу и мчаться в Управление Разведки так быстро, как возможно. Не забыв уничтожить послание, конечно. Слуги во все времена были любопытны и болтливы, а чем меньше людей знало о том, что Люк сотрудничает с Зеленым Крылом, тем было лучше. Самим людям.

   У выезда из дома он остановился у сторожки, опустил стекло, подозвал охранника.

   - Борис, ты запомнил номер машины наших вчерашних гостий?

   - А то! - обиделся охранник. - Я и права помню.

   - Раздобудь-ка мне информацию о них. Кто родственники, где работают-учатся, где живут, с кем встречаются. Ну, учить тебя не надо, сам все знаешь.

   - Сделаю, лорд Кемберитч

   Крутя руль, Люк вспоминал вчерашнее утро. Он так и не вышел проводить гостий, хоть это было верхом пренебрежительности. Просто ему, 35-летнему прожигателю жизни, который видел на своем веку немало неприятных ситуаций, было чудовищно неловко. Он будто подглядел момент обнажения такого сокровенного горя, которому свидетелем не должен был быть ни один человек. Он и пошел-то за девушкой, потому что испугался, что она заблудится с непривычки, так как поле шло под уклон и уже в нескольких сотнях метров дома видно не было. Потом потерял ее, наткнулся уже на лежащую и плачущую, похожую на девочку в этих своих маечке и трусиках. Скрюченное тело на голой земле ,в измятых колосьях не вызывало никакого эротического чувства, только жалость и неловкость, будто он подсматривает за чем-то непристойным. И он вряд ли бы открылся, но что-то толкнуло его остановить ее вытье, как у собаки с перебитым позвоночником.

   Хотя и заработал за это такой взгляд, способный заморозить даже вулкан.

   Лицо Марины было ему знакомо, поведение вызывало много вопросов, а больше, чем машины и скорость, Люк Кемберитч любил загадки. Нерешенная загадка мучила его днем и ночью, как зуд в труднодоступном месте, мешала заснуть, заставляя работать мозг и упорно искать решение. Зуд по этой загадке начался еще вчера, сразу после отъезда девушек. Промучившись день и ночь, поняв, что ему не хватает информации, он и решил доверить сбор ее профессионалу.

   Люк, опираясь на трость, дошел до кабинета начальника, постучал и зашел внутрь. Майло жестом показал ему садиться. Сам он что-то писал, и, удивительное дело, в периодически нетерпеливо постукивал карандашом по столу и поглядывал на дверь. Но вот она открылась и сзади раздались шаги. Люк повернул голову и мысленно присвистнул. Дело обещало быть не просто интересным, а ОЧЕНЬ интересным. В кресло у окна опустился премьер-министр Минкен, поприветствовавший лорда Кемберитча легким кивком.

   - Прежде всего, - заговорил премьер, - я вынужден просить всех присутствующих не упоминать об этом разговоре нигде и никогда.

   Это было излишне, но Люк и Тандаджи кивнули, подтверждая, что услышали.

   - Лорд Кемберитч, господин Тандаджи рекомендовал вас как крайне молчаливого человека, специализирующегося на особо щекотливых делах.

   Люк из чувства внутренней иронии промолчал, только кинул быстрый вопрошающий взгляд на начальника. Тот был невозмутим, как всегда.

   Минкен молчание собеседника оценил, одобрительно сверкнув глазами.

   - Еще раз прямо скажу, что дело, с которым я обратился в Зеленое крыло, крайне конфиденциально. Повторяю, что никто, кроме нас троих, не должен знать о том, что вам будет поручено.

   Люка начало раздражать это хождение вокруг да около, и он с тоской вспомнил, что забыл сигареты в машине. Тандаджи был крайне демократичен, и ежели сотрудник хотел курить, он мог курить в его кабинете - не прерывать же из-за этого совещание! при том, что сам начальник рудложской разведки не курил. Точнее, курил, но не табак, что очень расстраивало его мамочку и жену, ради избавления мужа от хоть и редкой, но вредной привычки периодически объединявшихся, несмотря на перманентное состояние войны между собой.

   Дело в том, что Тандаджи, как истинный тиддус, был крайне привязан к маме, и настоял, чтобы она, овдовев, жила в их с супругой замечательном доме. Но две хозяйки в доме превращали его пребывание там в ад, поэтому трудоголиком он был не только прирожденным, и вынужденным.

   А уж наличие или отсутствие сигареты в руках сотрудника никак не мешало господину начальнику секретной службы хвалить его, если есть за что, или методично и досконально втаптывать в землю, ежели, не дай Бог, сотрудник где-то налажал.

   - Вам будет дана только та часть информации, которую вам нужно знать, - продолжал Минкен, водя длинным пальцем с аккуратным ногтем по ручке кресла. На среднем пальце левой руки у него поблескивало черное кольцо-печатка, передающаяся от одного премьера к другому.

   - Ваша задача в кратчайшие сроки посетить указанных в этой папке людей и задать им необходимые вопросы. Ответы желательно записывать на диктофон, но так, чтобы если вас, не дай Боги, перехватят, носитель не нашли, даже разделав труп.

   Деликатный Тандаджи при слове "труп" чуть поморщился - не потому, что боялся или не одобрял разговоры о мертвых. В его должности с отошедшими в мир иной приходится встречаться чаще, чем с любимой супругой, а некоторым (хорошо, больше, чем некоторым) и организовывать встречу с иным миром ранее срока. Просто в его ведомстве мальчиков не было, все знали инструкции и понимали, как нужно действовать, чтобы избежать утечки. А уж возможную смерть тем более не обсуждали, заданию просто присваивалась степень сложности от самой легкой "Д" до самой сложной и опасной "А". Агент всегда должен быть готов умереть, - любил повторять впитавший мудрость своего народа Тандаджи, читая лекции в школе службы внутренней и внешней безопасности. Правда, тидуссы вместо "агент" говорили "мужчина", но сути это не меняло.

   - С необходимой информацией вас ознакомит господин Тандаджи, - закончил премьер и встал. - И, лорд Кемберитч, - он понизил голос и пристально глянул на смотрящего на него снизу вверх молодого человека, - если ваши поиски увенчаются успехом, я вас не забуду.

   С этими словами он величественно вышел из кабинета, оставив Люка в веселом недоумении, а Тандаджи - в состоянии легкого недовольства от вторжения вышестоящего аристократа на его территорию. Впрочем, недовольство на лице Майло было скорее похоже на улыбку от дурман-травы.

   - Что это было? - спросил Люк, когда шаги премьера затихли.

   - Это, мой молчаливый друг, - равнодушно (но получилось, будто с изумительным сарказмом) ответил Тандаджи, - очередная попытка войти дважды в одну реку. Подойди-ка сюда.

   Люк послушно встал, прихрамывая, обошел стол и встал у плеча начальника.

   - Возьми в верхнем ящике, - обронил Майло, раскрывая толстенькую папку, лежащую прямо перед ним. На папке наискосок была приклеена бирюзовая зачарованная полоса - знак высшей секретности. Папка была настроена на конкретные руки, и открыть ее могли только один-два человека. В случае попадания в не те руки она мгновенно исчезала, чтобы появиться в огромном начальственном сейфе, стоявшем в святая святых зеленого крыла - личной спальне Тандаджи, в которой его запрещалось трогать и где он отдыхал от работ праведных и от любимых домашних мегер.

   Люк непонимающе глянул на начальника, наклонился открыть ящик, и чуть не прослезился - там лежал блок сигарет его любимой марки "Вулканик" и россыпь зажигалок.

   - Отец родной, - простонал он, затягиваясь, - все, ты меня купил с потрохами. Я у тебя любимчик, да?

   - Ты у меня головная боль, гонщик недоделанный, - процедил Тандаджи, брезгливо отряхивая пепел с драгоценных бумажек, хаотично застилающих стол. - Смотри сюда. Справишься - забуду про дурь с участием в ралли и сломанную накануне парламентской встречи ногу.

   Люк опустил глаза в папку. Пилил начальник с большим умением, и "поговорил и простил" - было не про него. А проштрафился Люк знатно.

   Тогда проходила какая-то архиважная встреча между братскими и связанными нерушимой дружбой (правда, Тандаджи едко называл эту дружбу взаимным зажатием в в клещи) государствами Инлянд и Рудлог. Люку, как инляндскому коренному дворянину, предстояло провести среди соотечественников почти десять дней, занимаясь благородной разведкой, а если попросту - то вынюхивая, подсматривая и подслушивая, не вызывая при этом подозрений из-за своего происхождения. Вместо этого Люк отдыхал в реанимации, выйдя из комы только на третий день. А все Крис, будь она неладна.

   Он снова затянулся, глядя через плечо начальника на знакомое большое фото. Фотография обработана под черно-белый вариант, но все равно производит сильное впечатление.

   Посередине сидит статная, высокая женщина с очень светлыми, почти платиновыми волосами. Взгляд ее полон силы, сама она немного полновата, но это не портит ее удивительную, холодную красоту. Она в тяжелом и широком бальном платье с узким корсетом и орденскими лентами, надетыми наискосок через обнаженное плечо. На голове - изящная корона с семью зубцами. Королева Ирина-Иоанна сидит, держа на коленях младшую дочь - четырехлетнюю Каролину. Из-за их близости видно, насколько волосы дочери темнее, чем у матери - если у матери платина, то у дочери скорее темный мед. Каролина с лицом-сердечком, с убранными назад волосами очень старается не шалить, и поэтому выражение лица ее немного испуганное.

   За королевой при полном орденском облачении, положив одну руку на спинку ее кресла, а другую - за спину, стоит ее третий супруг, отец Каролины, невысокий, с острым лицом, густыми бровями и лихо закрученными усами. Святослав, принц-консорт, представитель одной из древнейших фамилий Рудлога, не побоявшийся стать третьим мужем королевы.

   Справа от отчима, с гордо выпрямленной спиной, с надменным взглядом, в золотом платье - принцесса Ангелина. Она единственная из всех, кроме королевы, несет на голове небольшую корону, как и положено первой наследнице. У нее такие же светлые волосы, как у матери, но лицо более тонкое, волевое, с выделяющимися скулами и поджатыми губами. Да и сама она меньше ростом и гораздо меньше размером, хотя каждый, кто видит ее властный взгляд, меньше всего обращает внимание на ее хрупкость. Бальное платье обнажает тонкие руки и выделяющиеся ключицы. На вкус Люка, она даже слишком худая и маленькая. Надо, чтобы у женщины было хоть какое-то подобие груди. Это день ее помолвки, но особого счастья на ее лице не видно.

   По другую сторону стоит принцесса Василина. В отличие от старшей сестры, в глазах ее видно хоть что-то человеческое, - симпатия, доброта, спокойствие. Такое ощущение, что она ободряюще улыбается фотографу, внезапно оробевшему от такого количества королевских особ. Она выше и крупнее, чем Ангелина, но кажется больше только по сравнению с первой наследницей. По сравнению со среднестатистической женщиной, она очень стройна. Но ее стройность, в отличие от сестринской, не вызывает желания запереть в столовой и кормить, пока не нарастет хоть немного мяса. У нее мягкие светлые кудряшки до плеч, схваченные обручем, покрытым драгоценными камнями. На плечах - меховая накидка, она стоит вполоборота, и платье в стиле ампир мягко облегает ее фигурку. Мужской взгляд невольно обращают на себя очень аппетитные выпуклые ягодицы, деликатно прикрытые светлой тканью платья.

   Рядом с Василиной - принцесса Марина. Девушка находится в самой поре девичьего цветения, но ее волосы собраны в строгую прическу, с минимумом украшений, платье простое, длинное, перехваченное на талии пояском, с закрытым декольте и руками. Она смотрит прямо в камеру, но что-то в глазах и в линии рта позволяет предположить, что ее раздражает и фотограф, и процесс, и хочется поскорее скрыться. Фигурка тем не менее у нее очень приятная, напоминает песочные часы.

   Принцесса Полина стоит рядом с первой наследницей. У нее короткое каре с прямой густой челкой, сильно подведенные, несмотря на очень юный возраст, и горящие любопытством глаза, и оригинальное ассиметричное платье, вполне приличное, тем не менее. Она еще подросток, и фигура у нее мальчишечья, спортивная, развитая.

   Алина, которая младше ее на два года, стоит с другого края. Девушка тоже кудрявая, как Василина, но не так выразительно, волосы ее скорее волнистые. Они заколоты сверху, а снизу свободно спускаются на спину. У нее у единственной из всей семьи очки, за которыми практически не видно глаз. Платье красивое, но какое-то невыразительное, что ли. Девочка худенькая, и производила бы жалкое впечатление, если бы не сильная линия подбородка и губ, и разворот плеч, свойственный всей семье Рудлог. В этих плечах нет никакой мягкости, будто на них можно положить весь мир, и они не согнутся.

   - Это их последняя официальная фотография, - сказал наконец Тандаджи. Старшей дочери на ней 23 года, значит сейчас ей около 30. Младшей 4, значит, сейчас ей 11. Неизвестно, жив ли отец, с такими ранами не живут. Мать погибла в результате переворота.

   Люк повертел окурок в руке, ища глазами пепельницу, и Майло сунул ему под руку какую-то чашку с засохшими чаинками.

   - Их искали везде, буквально, но они как сквозь землю провалились. Из чего я делаю вывод, что они либо тоже погибли, либо прячутся где-то у наших соседей, что очень усложнит дело, либо разделились и растворились где-нибудь в глубинке.

   - Это и есть мое задание? - хриплым после курения голосом спросил Люк. Он не спрашивал, зачем их искать - если надо, сами скажут, а если не говорят, то лишняя информация - лишние заботы.

   - Твое задание, мой азартный друг - пообщаться с теми, с кем наши красавицы близко общались при жизни во дворце. Няни, подруги, любовники, хотя даже странно, что любовников то и не было, при такой-то мамаше.

   Люк, воспитанный, в отличие от Тандаджи, в культуре, благоговейно относящейся к монархам и прощающей им их слабости, поморщился. Какая б ни была, а все-таки королева. А начальник продолжал:

   - Да, мы уже общались со всеми, находящимися в списке шесть лет назад, когда правительство только восстанавливалось, и нужен был монарх для укрепления государства. Но тогда мы искали девушек у этих людей. Сейчас тебе нужно искать информацию. Ты должен узнавать их тайны и секреты. Возможно, кто-то из царской семьи имел тайного возлюбленного, кто-то состоял в секте или клубе, кто-то баловался наркотой, а кто-то разводил на стороне птичек на продажу. Мне нужна любая зацепка, потому что все, что имеется, мы уже отработали. Все, что помню лично я, тоже отработано. Любая, даже невероятная версия о том, где они могут быть, нам может помочь.

   Люк не мог не вспомнить о девушках, в машину которых он подсел, с такими же именами, как у принцесс. Но лица у них были совсем другие, может, лишь отдаленно напоминающие принцесс, не более, чем могут случайно напоминать друг друга две случайно отобранные женщины. О пластике там речь не шла, у Люка был наметан глаз, а магически наведенная личина просто исчезла бы при входе в дом. У аристократов практически у всех стол полог, дезактивирующий маскировочные заклинания. Он все равно мысленно похвалил себя за то, что попросил Бориса собрать информацию, пообещав себе разобраться до конца, чтобы точно быть уверенным, что это не они.

   - А в конце, после того, как ты сотрешь ноги по, гхм, бедра, бегая по данным адресам, у меня для тебя будет еще одно особое задание,- Майло что-то написал на маленьком листке бумаги, запечатал лист в конверт и отдал Люку вместе с папкой, где были собраны адреса и телефоны всех, с кем хоть как-то контактировали принцессы.

   - Еще особее, чем имеющееся крайне особое задание? - заинтересовался Люк.

   - Гораздо особее, - ехидно подтвердил Тандаджи, волшебным образом не меняя ни выражения лица, ни тона голоса. Люку иногда казалось, что он сам придумывает эмоции в речи начальника.

   - Надо передать одному человеку мое послание, - сказал Майло, выразительно глядя на Люка. - Но вот беда, я не знаю, ни как его сейчас зовут, ни где его можно найти.

   Люк, не удержавшись, закатил глаза. Иногда ему казалось, что задания в стиле "пойди туда, не знаю куда" руководитель придерживает специально для него.

   - Оригинально, - хрипло сказал он, потянувшись ко второй сигарете.

   - Ну ты же мой любимчик, - Люк мог бы поклясться, что уловил-таки на физиономии Майло глумливое выражение, - для тебя все самое сладенькое.

   Кемберитч передернул плечами.

   - Что за выражения, Майло? Сладенькое, гладенькое. Ты со своими стервами не решил ли из честных мужиков переквалифицироваться?

   - Ты пошути еще, - равнодушно сказал Тандаджи, - и следующим заданием переквалифицироваться придется тебе.

   - Все, понял, не буду больше, - Люк выставил перед собой ладони, словно защищаясь. Сигарета чадила, зажатая между пальцами руки. - Так кого там надо найти?

   Выходя от начальника, он чертыхался. Больше всего на свете (после нотаций отца) Люк не любил рутинную работу. Его коньком были импровизации, мгновенные операции, можно сказать, блиц-криги. И каждый раз, получил от Тандаджи задание, предполагавшее длинный и нудный перебор вариантов, наблюдение или, не дай Боги, копание в бумажках, он обещал себе, что вот вот вернется с задания и уволится нахрен. Но после удачных заданий увольняться на волне эйфории не хотелось, а после неудачных - не хотелось уходить проигравшим. Сам того не понимая, Люк плотно прикипел к работе Зеленого Крыла, которая дарила ему чувство опасности и чувство исключительности. А это немаловажно, когда твой отец всю жизнь пытается подчинить тебя своей воле.

   Итак, думал он, добравшись до дома и просматривая папку в своем кабинете, ему предстояло посетить более ста пятидесяти человек, которые имели с сестрами или королевой какие-то, скажем, неделовые отношения. То есть были не просто слугами или подданными, но и имели опыт неформального общения с царственной семьей. И нужно было аккуратно опросить их, не вызывая подозрений и волны слухов о том, что о королевской семье спрашивают или, тем паче, ищут. А под конец нужно было найти и вовсе человека, который, скорее всего, крайне не хотел, чтобы его нашли, и имел все ресурсы, чтобы сделать так, чтобы его не нашли никогда.

   Здравствуй новое задание. Сейчас мы подкормим мозг завтраком, и в долгий, нудный, но необходимый путь. Хорошо хоть, что большая часть опрашиваемых живет в столице, а для путешествия в другие крупные города есть телепорты, которыми ему, как госслужащему с особыми полномочиями, можно пользоваться бесплатно. Телепорты поглощали гигантское количество энергии, которая просто из воздуха взяться не могла, и мастера телепорта использовали старый верный способ - ранее "заряжались" от огня, сейчас - от электрического кабеля. Магическая энергия, являясь всего еще лишь одним видом энергии, наравне с электричеством, теплом, кинетикой, полями, прекрасно преобразовывалась из одного вида в другой, правда, исключительно с помощью мага. Наука разгадать способы трансформации энергии из не-магической в магическую пока не смогла. А вот талантливые маги легко работали таким преобразователем, еще и получали бонусы в виде долголетия и отменного здоровья.

   И только к нескольким адресатам, имеющим непредусмотрительность поселиться далеко от городов, придется ехать на машине или лететь на листолете. Ну что, начнем?

   - Здравствуйте, уважаемая госпожа.

   - Здравствуйте, - ухоженная старушка с аккуратно уложенными кудряшками настороженно смотрит на светловолосого, приятного пожилого мужчину с бородой, из-за тяжелой двери квартиры на окраине Иоанносбурга, там, где столица незаметно переходит в пригороды.

   - Мы незнакомы, госпожа, я писатель. Позвольте представится, Евгений Инклер, - и он кланяется. - Я пишу книгу об истории королевской семьи Рудлог. А вы ведь служили у младших детей няней?

   Он видит, как старушка суровеет, качает головой, готовится закрыть дверь и быстро тараторит:

   - Мой подход иной, я считаю, что королевскую семью намеренно порочили. Я поставил задачу обелить их имя.

   Через несколько минут госпожа Митина разливает чай, а писатель скромно сидит в кресле за невысоким чайным столиком и слушает старушку.

   - Все эти журналистики, которые и двух слов связать не могут, с ужасным воспитанием! Что только они не писали о моих девочках и о Ее Величестве! Что и ведьмы, и вырожденки, и бездушные куклы! И ..., - тут она осекается, - таких слов в приличном обществе то не употребляют, а было прямо на первой странице, что они развратные были.

   - Но ведь это неправда? - спрашивает он, осторожно пробуя ароматный травяной чай. На хрупком столике перед ним стоят малюсенькие пирожные, такие же аккуратные, как сама Дарина Станиславовна Митина.

   - Королева любила мужчин, это правда, - строго говорит она, немного поизучав его, пожевав губы и словно приняв какое-то решение. - Но в ее поведении не было ничего развратного или неприличного. И девочки, - Дарина Станиславовна всхлипывает, - ангелочки мои!

   - Я пришла, когда старшие, Василина и наследная принцесса уже выезжали, - продолжает она, аккуратно пригубив чай, - а младшая только-только родилась. Каролина была поздним ребенком, но Ее Величество хлопотала с ней, как с первой. Сама грудью кормила, ночью с ней спала. Тогда королева очень похудела, взглянуть было страшно, вот и взяли меня в помощь.

   Писатель внимательно слушает, делая какие-то пометки в большом блокноте, и вдохновенная его вниманием, старушка подробно рассказывает о быте королевской семьи, когда они скрыты от публики, наедине с семьей.

   - Про старших я мало рассказать могу, мы практически не встречались, они часто с матерью и отчимом участвовали в официальных мероприятиях. Ее высочество Ангелина всегда как рыба в воде с этой официальщиной была. Никогда я ее не видела непричесанной или неопрятно одетой, хоть сейчас посольство принимай. Очень вежливая всегда, холодная, хотя, честно говоря, несколько раз заставала я ее в таких же приступах гнева, которые и ее матери были свойственны. Что поделаешь, наследственность. Говорят, все Рудлоги как пламя - долго горят ровно, но если уж вспыхнут, то сокрушают все на своем пути.

   А вот Василинка наоборот, очень спокойная была и добрая. Она единственная, у кого я только раз видела приступ гнева. Тогда она с матерью сильно поругалась, как они орали друг на друга, как крушили все в комнате! Из-за чего не знаю, вроде как мать запретила ей что-то. А так само спокойствие, и на всех вокруг она как-то умиротворяющее действовала. Жизнь светская и выезды ей очень не нравились, я не раз слыщала, как она мать просила не брать ее с собой. Ей нравилось рисовать что-то, вышивать, расписывать. Любила готовить, часто на кухне я ее встречала. Ирина-Иоанна кривилась, конечно, но молчала. Но Васенька редко оставалась дома, королева собиралась устраивать какой-то межгосударственный брак, поэтому настаивала, что она должна знать все то же, что и старшая принцесса.

   - А вот про младших - сколько угодно. Марина всегда была немного замкнутая, мне казалось даже, что она завидует немного сестрам, что они выезжают уже. Очень любила животных - у нее жил огромный лохматый пес, Боб, абсолютно невоспитанная собака. С лошадьми ладила, постоянно пропадала на конюшне. Ездила верхом лучше всех в семье, даже какое-то призовое место на юниорском чемпионате взяла.

   "Проверить ветеринарные клиники и частные конюшни", - написал лже-Инклер, и ободряюще кивнул старушке.

   - Но при этом девочка была самая чувствительная, застенчивая. Если ругалась с сестрами, то плакала потом сильно. Краснела постоянно. Вроде как была у нее подружка из аристократов, с которыми они вместе гимназию посещали, та часто у нее гостила. Но где она сейчас, не знаю.

   "Евгений Инклер" строчил, забыв, что диктофон включен, и все можно будет потом прослушать и осмыслить.

   - Полечка, четвертая принцесса, вот это настоящий бесенок в юбке. Этикет ей давался очень трудно. Знать-то правила она знала, но сколько энергии в ней было! Ей очень трудно было следовать им, правилам этим. Постоянно носилась по дворцу, что-то ломала, роняла. Очень спортивная - королева рано отдала ее на борьбу, чтобы немного унять энергию. Помимо школы она еще ходила не только на борьбу, но и на фехтование, спортивную стрельбу, и, кажется, скалолазание, но все равно переворачивала дворец вверх дном. И к языкам была способна. Они, конечно, все девочки-умнички, но Поля просто феномен какой-то была...постоянно с ободранным коленками, локтями, с синяками от занятий, но в принципе никогда не унывающая.

   - А вот Алиночка, хоть всего на год младше - полная противоположность ей. Стихи писала, в свои-то семь лет! Представляете? Постоянно читала, как не увижу ее - с книжкой или обучающий фильм какой смотрит. Сочиняла сказки и рассказывала Каролинке, малышка вечером без очередной сказки не засыпала просто. Конечно, в очочках была, посадил ребенок себе зрение постоянным чтением. И глаза, в отличие от всей семьи, зеленющие, непонятно в кого. Может и не от мужа...эээх, это не пишите, пожалуйста...

   Писатель пообещал, что ни намека в книге на предполагаемое отцовство пятой принцессы не появится и вообще, перед тем, как издать, он обязательно пришлет почтенной госпоже текст, чтобы она посмотрела, и что не понравится - вычеркнула. Успокоенная няня продолжала:

   - Я, бывало, выйду с ними гулять, Каролиша в коляске, Маринка к своим лошадям сразу уходит, Полюша бегает вокруг нас кругами, на деревья залазит, по изгородям ходит. Падает и сразу вскакивает, бежит дальше. Я первое время аж за сердце хваталась. Один раз сама слезть с дерева не смогла, так ее двое гвардейцев снимали, а королева только плечами пожала, даже не наругала.

   А Алинка сядет под деревом с книжкой и сидит, читает все. Или рядом идет и рассказывает что-то. Идет и тут: "А знаешь, нянюшка, что у серенитов матриархат и они по два, а то и три мужа иметь могут?" И срам то такой девочке знать, но она будто и не понимает, что такого в этом, просто знаниями делится. Или как она из головастика лягушку выводила и для школы записывала, расскажет. Мерзость, а слушаешь, ребенка надо поощрять ведь, тягу к знаниям...

   Она снова разливает чай, ведь за время разговора все уже выпили, а писатель вон как ее чай нахваливал.

   - А вы не знаете, девочки встречались с кем-нибудь? - спрашивает он, и, видя недоуменный взгляд няни, уточняет: - Читатели любят романтику. Я имею в виду, молодых людей - были какие-то сердечные привязанности?

   - Что вы, - сплескивает руками Дарина Станиславовна, - какое там! Ангелинка вон была с инлядским вторым принцем помолвлена, только он, подлец, помолвку разорвал, как заварушка эта началась. Хотя думаю я, что это просто повод был, наверняка там при дворе себе какую кралю нашел, и к нам ехать не захотел. Они виделись то пару раз всего.

   Люк, точно знавший, что так и было, и что их второй принц действительно воспользовался слухами, чтобы отмазаться от нежелательной женитьбы, скромно промолчал.

   - А вот про Василинку, - неожиданно говорит старушка, - слышала кое-что. Будто за ней пытался какой-то молодой военный с севера ухаживать, что с ним они познакомились во время очередного выезда на север. Но точно ничего не знаю, немного при дворе поговорили об этом, да и затихло все.

   И она с умилением посмотрела на вежливого писателя, который активно записывал все в блокнотик.

   - Про Марину ничего не скажу, но, по-моему, ее по-настоящему только животные интересовали. А остальные очень уж малы были.

   Напоследок журналист спросил:

   -Как вы думаете, где они сейчас?

   - Ой, милый, откуда ж мне знать? В свое время сама голову сломала, куда они могли подеваться. А только я скажу, к лучшему это. Королева нас отослала, близких слуг, а то и нас бы порешили. И девочек, если б не сбежали, тоже поубивали бы. Прячутся где-то ,а где - Тень его знает.

   Люк на прощание поцеловал старушке руку и пообещал обязательно прислать ей в подарок книгу, когда напишет.

   Не все посещения были столь информативны. Через неделю Люк взвыл от нудятины, через месяц - ходил мрачнее тучи, пугая слуг. Он скурил, наверное, годовой запас сигарет, и часто угрюмо напивался вечерами, когда собранная информация в его кабинете никак не выстраивалась в стройную систему. Коньяк ничуть не помогал делу, зато проклятые бумажки переставали мешать ему спать. Часть адресатов за столько лет успела переехать, другая не могла встретиться или переносила встречу, кто-то уже умер. Он представлялся журналистом или писателем, поэтому пришлось немного изменить внешность, чтобы никто не понял, что лорд Люк Кемберитч из светской хроники, которого неоднократно показывали по телевизору, и журналист Евгений Инклер, которым он представлялся - одно и то же лицо. Ежедневный грим раздражал, но он с упорством буйвола пер вперед.

   За это время ему, переехавшему к отцу уже после переворота, стали понятны многие детали месяцев перед переворотом. Следопыт обзавелся знанием о привычках и характере сестер, о поведении королевы и ее мужа, но ни на каплю не продвинулся в их поисках. После двух месяцев встреч и "интервью" оставалось обработать около десятой части списка.

   Здравствуйте, леди Симонова.

   - Добрый день. Чем я могу помочь?

   Стройная молодая женщина, одетая богато и с большим вкусом, знакомая ему по светским раутам, с темным ассиметричным каре, стоит около своего красного автомобиля, в который она только что погрузила покупки. На пакетах - сплошь знаки дорогих магазинов и домов мод.

   - Миледи, простите меня, что я так некорректно подхожу к вам, вместо того, чтобы договориться о встрече по телефону.

   - Да что вам нужно? - Екатерина Симонова, урожденная Спасская, явно не обладает большим терпением.

   - Пожалуйста, уделите мне несколько минут. Я писатель, пишу о царской семье книгу. Чисто биографическую, без политики. Я знаю, что вы были вхожи в семью, дружили с одной из принцесс.

   Она внимательно смотрит на него, и в глазах он видит...что? Страх? Сожаление? Обиду?

   - Мне нечего вам сказать, - она открывает дверь и садится в машину.

   - Миледи, - он наклоняется к ней, - пожалуйста, подумайте. Если вы хорошо относитесь к подруге, у вас есть возможность развеять всю чудовищную ложь, которую вокруг них нагромодили. Бояться уже давно нечего.

   - Отойдите! - почти кричит она, но он все-таки всучивает ей свою, точнее, Евгения Инклера визитку, с просьбой позвонить, если она подумает и решится. Машина со свистом уезжает, как будто за леди гонится демон.

   Через несколько дней он получает сообщение с предложением встретиться вечером в арт-кафе "Империя" в самом центре. Место для томных аристократов, с кабинками для приватных встреч, и умеющими молчать официантами. Молодая женщина ждет его у окна в приват-ложе, курит, она сильно накрашена - бледное лицо, темные глаза, темные волосы, ярко-алые губы. Весь вечер он любуется ею, напоминая себе, что он на задании, а она замужем. Он любит таких, как госпожа Симонова - тонких, ухоженных, дорогих. Но почему-то иногда, пока он ее слушает, в памяти всплывает другое лицо - лицо уставшей, заплаканной женщины, и прозрачные от слез серо-голубые глаза.

   - То, что я вам расскажу, останется между нами, - предупреждает она.

   - Но как же книга? - удивляется "писатель".

   - Плевать, выкрутитесь как-нибудь. Мое имя упоминать запрещаю. Понятно?

   - Понятно, - покорно кивает головой подставной журналист. - Зачем же вы тогда решились на встречу?

   - Я устала жить с этим, - тихо говорит леди, и "Евгений" вдруг со всей очевидностью понимает, что она на грани истерики. - Мне нужно хоть с кем-то поделиться, иначе я сойду с ума.

   Екатерина тушит сигарету, вытаскивает ее из мундштука и тут же закуривает вторую.

   - Мне кажется, что я видела ее после...после того, что случилось, - наконец произносит она, и видно, что она страшно переживает.

   Писатель резко наклоняется к ней, глаза его блестят:

  -- Как? Когда?

  -- Сначала, - она роется в сумочке, - вы мне поклянетесь на проклятие ,что не причините ей вреда.

   Люк, понятия не имеющий, зачем Тандаджи ищет королевскую семью, с некоторой опаской берет плоский, черный камень с иголочкой посередине.

   - Я, Евгений Инклер, клянусь, что собираю информацию исключительно в познавательных целях и не для причинения вреда королевской семье или ее членам, или тем, кто дает мне информацию, - и он прокалывает указательный камень торчащей иголочкой. Кровь шипит, впитываясь в парные желобки для сбора крови, отходящие крестом от иглы, а запястье его окутывает едва ощутимая невидимая лента клятвы.

   Симонова кивает, клятва ее устраивает, она даже расслабляется немного. "Да уж,- думает Люк, отважная женщина". А если б он оказался из тех, кто давно ищет королевскую семью, чтобы уничтожить? Как она справилась бы с ними?

   - Интересные вещицы у вас во владении, - замечает он, откладывая окровавленную салфетку, которую он прикладывал к ранке, доставая сигарету и закуривая.

   - Наследство от бабульки, - спокойно отзывается Симонова, - она ведьмой была.

   "Инклер" чуть не давится дымом от таких признаний. Ах, да, чего ей бояться, он же клятву закровил, что не причинит ей вреда.

   - Именно поэтому, - говорит она с нажимом, - я прекрасно знаю, что никто из королевской семьи не имел ведьмовства ни на каплю. Ни-че-го черного в них не было.

   Люк уже с некоторой опаской смотрит на молодую аристократку, сидяшую перед ним. Ее суждению можно доверять, черная черную почует издалека. Но как, интересно, им удается скрываться?

   - Мы постоянно принимаем настои, подавляющие агрессию и призывные способности, - объясняет Екатерина, поняв его невысказанный вопрос. - Так что не бойтесь, демонов тут не появится, и кровь вашу я пить не буду. Тем более, что второе - преувеличение. Мы сосем энергию, а не кровь.

   - Но как же, - Люк задумывается, пытаясь сформулировать, - откуда все эти слухи, фотографии?

   - Они все, девочки, имею в виду, обладали какой-то специфической силой, это точно. Но она не черная, я еще раз вам говорю. Значит, кому-то было очень нужно, чтобы их посчитали черными.

   - Даже не знаю, что сказать. Вы меня обескуражили, леди. Расскажите мне, пожалуйста, про королевскую семью. И про то, как и когда вам показалось, что вы видели принцессу Марину.

   Она делает глубокий вдох. Пока она думает, в кабинку, постучавшись, заходит пожилой официант. Он, не здороваясь, ловко расставляет чашечки с кофе, конфеты, мороженное, пирожные, меняет пепельницу и величественно удаляется. Екатерина перехватывает его удивленный взгляд.

   - Я, когда нервничаю, либо курю, либо сладкое ем, - объясняет она, набирая ложечкой мороженное, - успела заказать, пока ждала вас.

   - И как вам удается сохранить такую фигуру?! - восхищается он вполне искренне, а она даже расслабленно как-то смеется и грозит ему облизанной ложечкой.

   - Осторожно, господин Инклер, а то я подумаю, что вы со мной флиртуете.

   - Он наклоняется вперед, позабыв и про бороду, и про дурацкие светлые волосы, и хрипло говорит:

   - А что, если и так?

   И видит ответ в ее расширившихся зрачках.

   Эту ночь они проводят вместе, и их любовь болезненна и остра, как у всех одиноких, случайно пересекшихся людей.

   Наутро, одеваясь и периодически затягиваясь из лежащего на подставке мундштука, Кэти спокойно рассказывает о своем детстве и юности. Люк вытирается после душа и внимательно слушает ее. О том, как придя в первый класс императорской гимназии, где учились дети аристократов, она увидела заплаканную светленькую девочку и с удивлением узнала, что эта плакса - третья принцесса Марина Рудлог. О том, как ей стало жалко всхлипывающую малявку, и она подсела к ней и поделилась шоколадкой. Как ее с родителями, до того бывавшими в дворце только на общих приемах, пригласили в личные королевские покои, где была Марина, хорошенькая, как куколка, в нарядном кружевном платье, и сама королева.

   - Ее Величество приняла нас очень ласково. Маринка рассказала ей, что подружилась с девочкой, которая ее успокоила и поддержала, и Ирина-Иоганна решила поближе познакомиться с семьей такой "великодушной леди".

   Последние слова она произносит с иронией. Она и не думала дружить с плаксой, и как можно назвать человека другом за день? Однако Марина, воспитанная в ограничениях дворца, не имела опыта дружбы, и поэтому стремилась к любому человеку, который был к ней добр. Вот так, благодаря половинке не самой дорогой шоколадки, ее семья стала вхожа в ближайший круг принцессы. Благодаря ей судьба и самой Екатерины, и ее сестер сложилась наилучшим образом, - сама Екатерина, происходящая из не самого родовитого рода, сделала отличную партию, выйдя замуж за герцога, сестры ее тоже не остались без выгоды.

   - Марина всегда очень переживала из-за всего, у нее такой несколько невротический тип характера был, - говорит она. - Плохая оценка, замечание, парень не так посмотрел, - она в слезы. А я всегда была жилеткой.

   Единственное, когда она не плакала - это со своими животными. Как-то Огонек, конь такой у нее был, - поясняет Кэти, - случайно брыкнулся и заехал копытом ей в бедро. Вскользь, но синячище был на пол-ноги, черный. Так она даже не всплакнула, представляете? Зато как ругалась королева, как грозилась не пускать больше к лошадям. У Ее Величества к Маринке всегда было особое отношение, мне даже казалось, что она ее любимица. Во всяком случае за нее она тряслась больше всего. Но вот тогда, когда мать пообещала отобрать Огонька, я первый раз увидела у Марины приступ фамильного гнева, испугалась страшно.

   Она одевает в уши тяжелые серебряные серьги, видимо, тоже непростые, бабушкины. Серьги завораживают, качаются, стелятся по изящной шее.

   - Выпускались тоже вместе, напились тогда, как поросята, - смеется она, - и нас личный водитель вез до дворца, а там уже из рук в руки передавали, чтоб королеву не встретить. Ей потом все рассказали, конечно, и она сама лично нам наутро читала лекцию, как правильно пить. А нам тааак плохо было, это что-то. Правда, моим родителям королева сказала, что все было в порядке, мы вели себя прилично и пришли вовремя. Удивительная женщина, никогда не понимала, что она сделает в следующий момент, как отреагирует. Жаль, что все так потом вышло.

   Леди Симонова вздыхает, подходит к голому Люку, сладко целует его в губы, да так, что ему снова требуется душ, желательно, холодный.

   - Спасибо, что дал мне снова почувствовать себя живой, милый.

   - Кэти, подожди, - он видит, что она собралась уходить. - Когда ты видела Марину?

   Она пожимает плечами.

   - Мне иногда кажется, что это бред какой-то, что я обозналась. А с другой стороны - практически уверена, что это была она. Это было в день свадьбы с Симоновым.

   Фамилию мужа она произносит, немного кривясь, будто на язык попало что-то горькое.

   - Уже шел послесвадебный фуршет, шампанское, официанты, весь свет там. Проходил он в нашем доме, потому что после мы собирались сразу ехать в Симоново, чтоб, - она усмехнулась, - зачать наследника под сенью родового поместья. И тут ко мне, а я трезвая, как стеклышко, чтоб наследник здоровый был, голова болит от голода, потому что платье такое, что не выдохнуть, не то, чтобы съесть что-то. Злая, хочется сбежать от рыл этих, снять платье и выпить обезболивающее. Так вот, тут ко мне подходит одна из официанток, и говорит, что меня какая-то женщина видеть хочет, и что она в зале.

   Я не поняла, выглянула из комнаты и попросила показать эту женщину. Она в уголке стояла, грустная такая. Все на нее косились, потому что выглядела, как неформалка - волосы красные, макияж какой-то ужасный. Я сначала сказала, что не знаю ее, и не пойду, а потом снова посмотрела, и она на меня.

   - И тут, - Екатерина передергивает плечами, - я как будто Маринку увидела. Будто там два человека один на другой наложены были. Дернулась было к ней, но тут охрана подбежала и выпроводила ее, как неприглашенную. Вот и все. Может, это от голода помутилось у меня в голове да от переутомления.

   "А может, - подумал Люк, - это твои ведьминские способности позволили увидеть то, что другие не видели".

   Эта потрясающе красивая и очень одинокая женщина бросает на любовника последний взгляд, подмигивает ему, и выходит за дверь.

   Поздним вечером, после бесплотных посещений очередных адресатов из списка, он сидел, курил на любимой скамейке у ворот, когда вспомнил кое-что важное.

   - Борис, а где отчет о девочках?

   Охранник обескуражено посмотрел на него и наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

   - О каких девочках, господин Кемберитч?

   - О тех, у которых машина сломалась, и они ночевали у нас. Я тебе задание давал - разузнать, кто они да откуда. Что, не сделал? - Люк очень удивился.

   Борис глянул на него так, будто хотел покрутить у виска пальцем.

   - Так я ж вам через неделю отчет принес, лично в руки отдал. Вы ж мне еще премию обещали за скорость.

   Люк нахмурился. От уж да. Заработался ты, милый друг. Точно же, приносил, папочка еще желтенькая такая. Куда он ее засунул?

   И он, погруженный в свои мысли, медленно пошел к дому.

   Охранники проводили его взглядами, переглянулись.

   - Опять наш чудит что-то, - сказал второй охранник, сочувственно похлопывая Бориса по плечу.

   - Ну, главное, разрешилось все, - жизнерадостно ответил "проштрафившийся", с облегчением понимая, что все сделал правильно. - А чудит что - так аристократия, они все немного тогось.

   Люк все-таки нашел проклятую папочку. Она издевательски все это время лежала прямо перед его носом, и он, погруженный в расследование, использовал обложку и оборотные, чистые стороны листов, то для черчения каких-то схем, то в виде подставки для кофе и чая. Выглядела в результате она сильно непрезентабельно, с кругами от чашек, измятая. Но главное было внутри. Он, испытывая странный трепет, открыл ее и начал читать.

   Итак, их пять сестер. А принцесс шесть. Даты рождения....он быстро сверился с датами рождения принцесс....отличаются. Его знакомые все младше дочерей королевы, кто на несколько месяцев, кто на пару лет. Гхм, но это ничего не значит. Если они - те, кого я ищу, и они прячутся, то логично, что они поменяли даты рождения. Нелогично, что они не поменяли имена. Точнее, это бред какой-то. И куда тогда делась вторая по старшинству? Ладно, смотрим дальше.

   Фамилия Богуславские. Очень слабая ветвь дворянства, из благородных, но бедных фермеров - сквайров. Мать умерла после рождения младшей дочери. Долгое время жили на севере в местечке Чистые Ручьи (пометка - узнать, точно ли жили там, поспрашивать соседей), в школе там не значились, но это ничего не значит - многие дворяне обучались дома, затем четыре года назад продали там дом и переехали под столицу. Отец нигде не работает, как и старшая сестра. Так, листаем дальше.

   Описание внешности и фотографии тех, кто учится в школе или учился в колледже или университете. Фотографии старшей нет, но по описанию настолько далека от величественной Ангелины, насколько возможно.

   А вот и Марина. Фотография из личного дела медицинского колледжа. Темные волосы, убранные в конский хвост, светлые глаза, тонкие губы и нос. Он открыл общую фотографию царской семьи, начал сличать. Ничего общего, даже если выкрасить ее в светлый, как у принцессы, цвет. Точнее, какое-то неуловимое сходство есть, но он не поклянется, что это не из-за того, что ему очень хочется это сходство найти. Работает в областной поликлинике хирургической медсестрой, в характеристике с места работы описана как хороший, пунктуальный сотрудник, в личных отношениях замкнутый, спокойный, особо близко ни с кем не дружащая.

   Полина, фотография из университетского дела. Поступила два года назад, месяц как на третьем курсе учится. Специализация геология, вулканология. Ну и специальность для девушки, - фыркнул он про себя. С принцессой общего мало! Что-то отдаленное есть, в форме носа, в линии подбородка. Тоже темненькая, короткая стрижка под мальчика, темные, в отличие от сестер, глаза, и даже немножко пухленькая.

   Алина. О, а тут есть общее - она тоже в очках. Но на этом сходство заканчивается. Закончила школу в этом году, балл отличный. Сдает экзамены сразу в несколько университетов, ого, сильна девочка!

   И Каролина. Пухленькая девочка, с тяжелым взглядом темных глаз, с коротким темным каре. Учится в школе, не очень хорошо. Как и следовало ожидать, с фотографией принцессы ничего общего.

   Он потянулся, потер глаза костяшками пальцев, закурил. Все это бесполезно. Девочки живут на виду, носят те же имена. Только идиот стал бы прятать нечто ценное таким образом. Ну, или очень умный человек. И куда делась вторая сестра? Но версию нужно отработать, чтобы потом идти дальше со спокойным сердцем.

   Гадать бессмысленно, если им поменяли внешность, то сделали это качественно. Хотя пригласить посмотреть на них магистра оборота, конечно, надо. Еще остается анализ крови или любого другого материала - волос, обрезков ногтей, кожи. Ни одно заклинание смены личины не может поменять генетику. Достаточно каким-то образом взять у одной из его знакомых материал, и сличить его с имеющимися данными по королевской семье. Ежели таких нет - вся королевская усыпальница к твоим услугам. Но это, конечно, не Борису нужно делать. Завтра обсужу это с Майло, а сейчас поздний ужин и спать.