Старый белолунный Нодери сидел на песке рядом с шатром, глядя на бесконечное звездное небо. Народ его спал, и старик поспал бы тоже, но старые его кости были другого мнения. Внучка дала ему травку пожевать, успокоить кости, но травка помогала все меньше и меньше. Годы старого пастуха Нодери подходили к концу, а жить вопреки всему хотелось все больше. Ум его оставался острым, память великолепной, опыт бесценным, а вот тело подводило его, слабея и дряхлея с каждым днем.
С тоской вечерами и бессонными ночами вспоминал он рассказы о былых временах, временах величия народа пустыни. Когда жили и кипели города со шпилями до небес и куполами в полнеба, когда в белых дворцах сидели волшебные цари пустыни и правили народом мудро и строго. Когда из фонтанов и родников в городах били холодные струи, колодцы были полны, а в погребах зарождался лед и снег. Когда дожди превращали пустыню в цветущие пастбища, и от рыжих верблюдов и белых овец поля казались покрытыми оранжевыми и белоснежными покрывалами.
Потом пришла война. Все чаще отлучались владыки из своих дворцов и все реже шли дожди, все желтее и ниже росла трава. Молодых воинов Белого города собрали под свое крыло опытные военачальники, и они двинулись на север, через непроходимые горные пики, в страну красных владык, на помощь своему господину. Был среди них и далекий предок пастуха, которому едва-едва исполнилось 18 лет. В Белом Городе оставлял он жену и двоих детей, родителей, сестер с малолетними братьями, престарелых дедов и бабушек. Он не знал, что многотысячные армии с десяти белых городов придут слишком поздно, только для того, чтобы увидеть, как великие владыки их, как мошки, вязнут в прозрачном камне, который постепенно темнел и стал тем, что впоследствии назовут Драконьим Пиком .
Боль и ярость армии невозможно было описать словами. Солдаты рыдали, как дети, раздирая себе лица ногтями, беспомощно наблюдая, как бьются в кристальной ловушке их божественные господа, как тихо, один за другим, как опадающие листья, опускаются они вниз и как вырастает вокруг них каменная стена горы.
Храбрые воины, преодолевшие изматывающий полугодовой переход, оставившие в снежных пиках треть войска, недолго раздумывали. Они лавиной кинулись на помощь, но были остановлены у прозрачной стены, окружившей проклятое государство их врагов.
Как рассказывали предку Нодери, одному из немногих вернувшихся, оставшиеся в живых родственники, все закончилось в один миг, когда дворцы опустели, фонтаны перестали бить, а подземные снежные хранилища растаяли. Дожди остановились, и песок забрал тучные пастбища себе. За несколько недель и города занесло песком. Растерянные и осиротевшие дети пустыни, чтобы спасти остатки стад и свои жизни, собрали пожитки и ушли кочевать по оазисам. И было это ровно пятьсот лет назад, когда жил далекий прапрапрадед Нодери и мышцы его были сильны и молоды, а глаза остры...
Вот сейчас глаза его далекого праправнука явно подводили - иначе чем объяснить почудившуюся ему огромную крылатую тень, закрывшую на миг звезды? Он долго вглядывался в темное небо, и в груди вспыхивала и гасла безумная надежда. Пока он наконец не встал и не поковылял за шатер, на крутой бархан. Он с трудом, опираясь на палку, превозмогая проклятую старческую слабость, преодолел такие нужные пятьдесят шагов и замер, восстанавливая дыхание и откашливаясь. Впереди, далеко за горизонтом, колыхались и вспыхивали в небе сияющие призрачные занавески, великолепное северное сияние.
Старик грузно опустился на песок и вознес небу короткую молитву. Затем поспешил обратно в поселение. Надо было сообщить пустынному народу, что Царь Юга вернулся и Белый Город снова жив.
Через три дня в пустой и чистый город сквозь барханы песков пришли кочевые дети пустыни, внуки и правнуки тех, кто покинул когда-то опустевший Город. Они пришли, ведомые надеждой. Они не забыли ни своих обычаев, ни своих предков, ни того, кто властвовал над ними. Поэтому первым делом они отправили в высящийся над городом дворец сотню старейшин с богатыми подарками, красивейшими женщинами и лучшими верблюдами, жеребцами и баранами. Был среди старейшин и белолунный Нодери. Его, как первым возвестившего возвращение Царя, везли с особыми почестями, на крепком палантине, взятом на плечи четырьмя молодыми парнями.
У ворот молчаливого бело-лазурного дворца с пятью радужными куполами они остановились, спешились и все как один, встали на колени.
- О великий Валеррудиан, Владыка Песков и Дождей, - начал Нодери давно заученную формулу своим старческим дребезжащим голосом. - Прими детей своих, окажи нам свою милость, дай нам свое благословение.
Белые резные ворота молчали. Молчали фонтаны у ворот и в городе, и небо не проливалось дождем. Молчали и молились стоявшие на коленях старики, прекрасные женщины и суровые воины. Они были готовы молчать так, пока не свалятся замертво. Владыке нужно было время услышать их молитвы, подумать и узнать их снова.
Солнце давно спустилось за край мира, когда над склоненными людьми подул влажный прохладный ветер. Скрипнули ворота, приглашая гостей зайти. Запели, забили живые фонтаны ледяными струями подземной воды. А за городом, над сухими и безжизненными пастбищами стали собираться темные дождевые тучи.
Вошедшие старики и сопровождавшие их молодые помощники, оставившие дары у ворот, долго шли к тронному залу. Но господина своего они нашли на ступенях перед внутренними покоями, во внутреннем дворе с колоннадой по стенам и проснувшимся фонтаном посередине.
Прежде, как рассказывали, он был бел, красноволос и красив, теперь они увидели совершенно лысого, безбрового, страшно исхудавшего и посеревшего нагого мужчину . На руках и ногах его не было ногтей, кожа была покрыта струпьями, словно облезала. Глаза его были закрыты, грудь ходила туда-сюда с хрипами. Губы были бескровны и сухи. Нодери встал на колени и прикоснулся рукой к груди владыки, там, где редко и неровно билось сердце. Владыка умирал. Видимо, оживление Белого Города забрало его последние силы.
Старый пастух повернулся к молодым и прошептал ,стараясь не потревожить умирающего:
- Бегите ко входу и несите сюда баранов, не меньше десятка! А вы - жгите костры, прямо здесь!
Никто не посмел ослушаться. Сопровождающие быстро натаскали штор из драгоценного суссона и сундуков из кедра и сосны, порубили их и возожгли костры. Пламя занялось быстро и наполнило и так раскаленный воздух жаром.Господина перенесли на сооруженное ложе из шкур, укрыли. У притащенных баранов резали горло, набирали горячей крови и поили, сначала по чайной ложке, потом чашками, а затем и ковшами, попеременно кровью и ключевой водой из фонтана.
Нодери первый увидел, как черты лица Владыки стали разглаживаться, услышал, как задышал спокойнее и ровнее царь его народа. И тут же приказал вести еще баранов, прямо сюда, в внутренний двор, да поскорее. А приведя их - прятаться у стен и не двигаться. Господин сейчас будет просыпаться.
Огонь костров быстро сожрал принесенную драгоценную пищу, и теперь угли тлели и переливались вокруг неподвижно лежащего тела. Бараны испуганно мемекали, люди, почти не дыша, прижались к стенам круглого двора за колоннадой. Были слышны только молитвы стариков и крики животных, чувствующих необъяснимый ужас.
Тело на шкурах дернулось, выгнулось, забилось, разворачиваясь в лежащего на спине белого дракона. С ужасающим ревом зверь бился во дворе, круша хвостом и крыльями фонтан и колонны. Затих, с трудом перевернулся на бок, сфокусировал красный туманный взгляд на людях за колоннами. Потянулся к ним...но тут снова закричали и побежали прочь бараны, а чудовищный ящер с утробным воем потянулся за ними, схватил первого, разорвал, брызнув кровью, мгновенно заглотил, потом второго, третьего.
Бойня продолжалась около часа, и с каждым съеденным животным движения дракона становились уверенней, а взгляд - осмысленней. Наконец он остановился, оставив из стада не больше пятнадцати отчаянно мемекающих барашков, грузно повернулся к фонтану, опустил в воду заляпанную кровью морду и начал гулко пить. От его морды по водной поверхности пошли маслянистые кровяные круги.
Наконец он напился, повернул голову и стал снова разглядывать взглядом, в котором горело пламя, затаившихся за колоннами людей. Он и забыл, какие они червячки, маленькие и хрупкие. Вперед вышел ковыляющий дед, и дракон рыкнул, запретив подходить ближе. Дед повалился на колени.
- Великий Владыка, Царь Юга, Нории Валлерудиан. Мы, дети твои, пришли под твое крыло. Просим тебя, позволь нам остаться в Городе и служить тебе.
- Как тебя зовут? - пророкотал дракон.
- Нодери, мой господин.
- Награжу. Трижды. Кто пришел ко мне сегодня?
- Все языки, кроме тех, кого забрал песок. Все ждут твоего слова.
- Награжу, - снова пророкотал дракон. - Кто, кроме меня, моего рода есть в дворце?
- Мы никого не видели, господин. Мы осмотрели весь дворец до того, как нашли тебя, - старик закрыл голову руками, опасаясь гнева.
Дракон опустил голову.
- Осмотрите снова. В клане было сорок крыльев, вся моя семья. Должен был спастись хоть кто-то кроме меня.
- Да, господин.
- И пошлите гонцов в остальные Города. Я должен знать, кто из Владык и драконьего семени еще выжил.
- Да, господин.
Сзади, не дожидаясь повтора приказа, поспешили к воротам гонцы, осматривать дворец и собирать посыльных в другие города. Нодери счастливыми слезящимися глазами смотрел на хозяина дворца и не заметил, как сам склонился на бок и завалился на песок.
Дракон хлопнул крыльями, отгоняя подбежавших было детей песка, сложился в человека и подошел к старику, встав перед ним на колени.
- Что ж ты так, старый, - сказал укоризненно, а Нодери смотрел на него тускнеющими глазами, улыбался и видел красноволосого гиганта с глазами цвета спелой вищни и белой, как светящийся перламутр, кожей, красивого и мощного, как в сказках, которые передавались от стариков к детям все эти пятьсот лет, пока осиротевший народ бродил по пустыне.
- Обещал наградить, - шепнул он из последних сил.
- Да, - склонил голову владыка-дракон.
- Обещай, что не оставишь больше своих детей.
- Обещаю, - уверенно сказал красноволосый.
- Обещай, что между войной и миром всегда подумаешь, как решить дело миром.
В глазах владыки вспыхнул огонь ярости, он покачал головой.
- Я не могу дать такое обещание, старик.
- Обещал, - прошептали холодеющие губы. И дракон склонил голову.
- Обещаю, - сказал он.
Нодери улыбнулся , и, не высказав третью просьбу, умер на руках своего господина, выполнив свое предначертание.
Из сорока проживавших в Белом Городе драконов в дворец вернулись только семеро, из них две драконицы. Дети пустыни, отправленные на поиски, нашли еще двоих, упавшими далеко в песках, отпоили, оживили, и пошли искать дальше. Валлерудиан приказал пройти весь путь от города до рухнувшего пика, надеясь найти оставшихся в живых после почти векового заключения соплеменников.
А Город тем временем оживал, радуясь каждому вернувшемуся человеку, каждому животному, пьющего из его колодцев. Скоро яркими заплатками расцвел базар, наполнив воздух запахом специй, трав, табака и жареного мяса с медовыми лепешками. Задымили, зашумели сараи ,принимая первых постояльцев и наливая жирный чай с верблюжьим молоком высохщим старикам. Потянулись от города к городу вереницы караванов, пошли торговые люди и сопровождающие их воины. Счет детей, родившихся в ожившем городе, перешагнул уже за сотню, и услуги повитух стали цениться очень высоко. Вот и первый вор сел в тюрьму, а первого разбойника отправили на каменоломню. За Городом колыхались зеленые луга, и снова они казались покрытыми белыми и оранжевыми одеялами от пасущихся стад лощадей, овец и верблюдов.
Владыке Валлерудиану было чем заняться днем, восстанавливая жизнь города и дворца. Надо было назначить управляющих и военачальников, министров и служащих. Заполнить огромную кухню дворца поварами, уборщиками и золотарями, казармы - охраной и новобранцами, министерства -министрами, выбрать судей и начальников стражи, вновь открыть с десяток служб, воссоздать разведку. И заполнить гарем, в конце концов.
Наследников-драконов он мог иметь только от женщин своего рода, но мягкие, почтительные и послушные дочери песков помогали ему ночами забыть ужас сковывающей крылья горы, наведенного сна и стоны умирающих от истощения в толще каменной породы братьев и соплеменников. А девицы, разделившие с ним ложе и понесшие от него детей, с почестями и подарками отправлялись домой, чтобы быть принятыми родными как героини.
Часто он брал в ночь и двоих, и троих женщин, и никому от него не было обиды или боли, только сладкая ласка и жаркая любовь.
Владыке нравились эти заботы, ибо находил он в них радость. Но более всего сердце его возрадовалось, когда во внутренний двор приземлился его единственный младший брат, которого он уже не чаял увидеть живым. Двое похожих красноволосых гигантов крепко обнялись. Итак, из великой семьи их осталось всего десять, включая двух дракнониц. Это грозило вымиранием и вырождением. Но об этом Владыка подумает завтра. А сейчас он собирался праздновать.
Их сидело десятеро за огромным столом, и от длины этого стола, где ранее собиралась вся семья, ощущение того, что они враз осиротели, только усиливалось. Солнечные лучи, падающие через решетчатые высокие окна, отражались от овальной столешницы из черного полупрозрачно-дымчатого, шлифованного камня, на поверхности которого проступали цветочные узоры из хрусталя разных цветов.
Когда-то давно этот бело-синий мозаичный зал, с круглым полом, выложенным крупной зеленой плиткой, украшенной узорами, с высокими узкими окнами, поднимающимися к куполу, с небесно-голубой кипенью кружевного купола, с обилием цветов, высаженных ступеньками вдоль стен и водопадами, спадающими с подоконников, с маленькими фонтанами, в которых резвились золотые рыбки, назывался в и семье Залом Радости.
Теперь его впору было называть Залом Скорби. C одной стороны он выходил в центральный фонтанный двор, вокруг которого кругом и был выстроен дворец. Выход напротив первого вел в длинную колонную галерею, выходящую в огромный сад с прудами, цветочными полянами, беседками и купальными чашами с пузырчатой минеральной водой. Этот сад скорее можно было назвать лесом, так велик он был.
Вокруг собравшихся драконов тихо сновали слуги, накрывая на стол. Нории еще раз оглядел остатки своей семьи. Он все не мог привыкнуть, что это - все, что больше никто не выжил. Ни малыши сестры Одити, ни двоюродные братья, с которыми они в детстве провели немало увлекательных дней, исследуя волшебный сад и окружающий мир. Ни дорогая его сердцу Марити, приемная дочь его дяди и тети, которая волновала его с тех пор, как он осознал, что испытывает уже вполне взрослые желания. Но слава Богам, что хоть эти живы.
Привет, братишка Энтери, ты даже не представляешь, как я счастлив, что ты нашелся...Непривычно худой и серьезный, ты давишь в пальцах виноград и вдыхаешь аромат спелых ягод, будто не можешь поверить, что снова способен чувствовать. Мне очень хочется узнать, где ты пропадал целый месяц, но это ты расскажешь мне после пира, когда мы останемся вдвоем.
Здравствуй и ты, друг, дракон-воин, старейший из оставшихся. По твоему опыту и твоей силе тебе бы быть Владыкой и нести на себе ответственность за восстановление драконьего рода. Но так случилось, что кровь сильнее у меня. Жду не дождусь, что ты, лично облетевший остальные 11 Городов Пустыни, расскажешь нам. Много ли осталось нашего рода в Песках? Ты неравнодушен к металлу и оружию, вот и сейчас - взял откуда-то тонкое лезвие с костяной ручкой и водишь острием по зеленым и красным хрустальным цветам на поверхности стола, словно решая одному тебе понятную головоломку.
И вы, нежданные, близнецы Марит и Дарит, здравствуйте. Вы, остолопы, заслужили мою благодарность, за то, что выжили. Вы, конечно, второй крови, поэтому не красные, а желтовато-рыжие. Много драконов гораздо сильнее вас погибло, а вы, два неугомонных подростка, чудом остались живы. Мальчишки рассказывали, что спаслись только потому, что успели долететь друг до друга и сплестись, как в материнском яйце. Так и лежали в толще горы, грея друг друга и помогая не сойти с ума от одиночества.
Позволь полюбоваться тобой, невероятно красивая, гибкая в человеческом теле, тонкая Огни. Волосы у тебя ярко-красные, ведь ты моя двоюродная сестра. Ты потеряла мужа, Владыку соседнего Города, и поэтому вернулась в семью. Ранее яркая, уверенная в себе, сейчас ты сидишь с потухшим взглядом и мысленно, скорее всего, возвращаешься к тому дню, когда мы всем драконьими народом полетели встречать артефакт - и наткнулись на предательство.
Смейся, смейся, несмотря ни на что, желто-рыжая Медита, четырехюродная племянница. Вас было три сестры, выжила только ты одна. Ты смеешься, не обращая внимания на мрачность остальных, кокетливо трясешь своими золотыми волосами, общаясь с сидящим рядом драконом с огненной, яркой душой - Мири, который ни чуточки не изменился.
Он тоже, как Огни, двоюродный, только с другой стороны, а еще он совсем не воин, а вовсе даже поэт и бард, и сейчас он подшучивает над страстью Четери к оружию, просит Энтери прекратить, Богов ради, насиловать ягоду и отбивать ему аппетит тем, как любитель винограда облизывает пальцы.
Четери красноречиво проводит лезвием у своего горла, Мири в ужасе изображает, как он прячется за Медиту, не забывая при этом ее полапать. Он всегда такой, как искорка в мрачном царстве. Вдруг он хватает висящую за спиной бантру (маленькую гитару), начинает что-то наигрывать и подпевать себе, дразня Чета:
-- Не поймет чурбан поэта,
В чурбане поэта нету
Ты дракон, а не оса,
Не жжужи,
Тоска!
Сидящий рядом с ним Ветери, димломат и хитрец, разделяющий страсть старейшего к оружию и не разделяющий балагурства соседа, в ответ на мой взгляд комично закатывает глаза и с ругательствами отбирает бантру у непонятого поэта. Медита хихикает. И в этот момент всех пронизывает ощущение, что кроме них самих у них никого на свете больше нет. Мы молчим, и даже Мири опускает голову, прощаясь с братьями и сестрами из стаи.
За столом еще один дракон, и он так же молчалив, как Огни. В горе у Тедерии погибла жена и весь выводок детей. Он мрачен и не реагирует ни на дураченье драконобарда, ни на испытующий взгляд Владыки. Внутри его только пустота и чернота, и с этим придется что-то делать, иначе одним мертвым драконом у нас будет больше.
Владыка снова перевел взгляд на Четери, который как раз перехватил за талию обслуживающую их темноокую служанку и что-то шептал ей. Девушка мягко высвободилась, опустила голову, пошла дальше. Четери перехватил его взгляд.
- Ты же знаешь, Тен, никогда против воли.
- Ты не меняешься, Гроза, - усмехнулся Нории. Дракон, которого прозвали когда-то Грозой не только за виртуозное владение холодным оружием, но и за то, что он был грозой для девичьих сердец, развел руками:
- А как иначе? Пока в мире есть хоть одна женщина, мне есть, ради чего жить. Правда, моя красавица? - он подмигнул темноглазой девушке, которая как раз обслуживала Тедерии, сидящего напротив. Девушка опустила глаза, проигнорировав его.
- Чет, оставь решение сердечных дел на потом.
- Да разве ж это сердечные? - искренне возмутился крылатый бабник, провожая выскользнувшую из Зала девушку потемневшими глазами. - Ну хорошо, давайте к делу.
Сидящие за столом подняли на него глаза, кто-то внимательные, кто-то азартно заблестевшие, кто-то мрачные.
- Как всем известно, я посетил остальные Белые Города. Везде остались драконы. Хуже всего дело в Атании - там одна красноволосая драконица, Гити, и четыре дракона. Лучше всего в Ставии - вернулось сорок восемь, из них тридцать дракониц. Из Владык остался только ты, Нории, как мы все и ощутили.
- Сколько нас всего? - Энтери, как и все, сидящие за столом, был потрясен. Все надеялись на лучшее.
- Ровно триста двадцать четыре. Из них меньше трети красноволосых. И сто двадцать женщин.
- Из почти четырехтысячной стаи, - горько произнес брат Владыки, сжимая и разжимая кулаки. Медита всхлипнула, а близнецы таращились на Чета так, будто надеялись, что он скажет, что пошутил.
- Проклятые колдуны, - с ненавистью, словно плюясь, выдохнула Огни.- Спалить эту проклятую страну, и дело с концом!
Молчащий Тедерии остро и с пониманием глянул на нее и снова ушел в себя.
- Те, кто это сделал с нами, давно уже мертвы, - напомнил Четери, сочувственно глядя на драконицу.- Нам некому мстить.
- Да и мы уже мертвы, разве непонятно? - драконица со злостью дернула плечами. - С таким размером стаи мы просто вымрем. Даже если каждая из оставшихся женщин займется круглогодичным высиживанием яиц, все равно мы получим первого половозрелого дракона через 35 лет. И наш максимум - три яйца за кладку, вы все это прекрасно знаете. Вот и думайте, сможем ли мы хотя бы поддерживать численность, не говоря уже о том, чтобы снова заполнить Города и заставить их жить. Нет выхода!
- Вообще-то, - осторожно начал Чет, - выход есть. Нории?
- Королевская кровь? - задал вопрос владыка о том, что он и так знал
- Что такое "королевская кровь"? - выпалили близнецы и смутились, когда все повернулись к ним. Четери глянул на Нории, словно спрашивая, можно ли делиться информацией с остолопами. Красноволосый гигант кивнул.
- Это не "что такое", а "кто такое", точнее "кто такая", - Чет, как заправский актер, выдержал паузу, пока на него с нетерпением глядел молодняк. - Жена для нашего Владыки.
- Нуууу, - Медита наморщила носик, - если для дела надо, то я, конечно, могу. В жены. Только что это нам даст?
Драконы расхохотались, и даже Огни улыбнулась.
- Милая, любой дракон посчитал бы за счастье жениться на тебе, - примирительно сказал Нори, увидев, что молодая драконица даже чуть обиделать, - но все дело в том, что нам нужна носительница особой, древней крови не нашего рода.
Медита ничуть не расстроилась, и, кажется, даже тихонько с облегчением выдохнула. Потом попросила Нори рассказать поподробнее, потому что пока она ничего не поняла.
- Ты же знаешь, какова природа волшебных существ, коими мы и являемся, - спросил Нори. Медита покачала головой, а он вздохнул, - И чему вас только учили?
- Природа наша такова, - решил объяснить он, - что мы, фактически, являемся живыми магическими артефактами, чьи свойства передаются по наследству. По своему строению мы мало отличаемся от людей, во всяком случае, в момент, когда мы обернуты человеком. Мы можем иметь детей от человеческих мужчин и женщин, нам даже можно переливать их кровь.
А вот наша аура совершенно иная по структуре, чем человеческая. Ты помнишь, каким свойством обладает любой дракон, вне зависимости от окраса?
Медита подняла глаза к небу, силясь вспомнить, зато один из близнецов радостно выкрикнул:
-- Плодородие и богатство!
Нории одобрительно кивнул.
-- Совершенно верно, Дарит. Дракон - это живой артефакт, который приносит на землю, на которой селится, изобилие и плодородие. И если вы, рыжие, больше притягиваете золото и драгоценности, и вашего живого влияния едва хватит, чтобы озеленить и дать воду в одну деревеньку, рядом с которой вы находитесь, то красноволосые уже работают, условно говоря, по гораздо большим площадям. Но они и рождаются реже. При этом золото им не дается.
-- А Владыки? - спросила Медита
-- А Владыки - мало того, что рождаются крайне редко, обладают весьма специфическим могуществом. Им подчиняются стихии, и они могут, в зависимости от возраста, озеленить и сделать плодородными и безопасными тысячи километров пустыни. Или льдов, если кому-то придет в голову поселиться на Крайнем севере. И они же способствуют изобилию во всем. У всех без исключения живых существ, живущих на территории дракона, увеличивается плодовитость. А степень увеличения зависит опять-таки от возраста. Чем моложе Владыка, тем он слабее.
-- А вы какой...? - она зарделась. - Вы сильный?
-- А я молод и слаб, милая, - засмеялся Драконий Тен. - Но у нас есть выход. Дело в том, что в мире, кроме нас, есть еще живые магические артефакты. Например, поморские оборотни ведают лесом и видят магические источники и разломы. Гномы чувствуют металл и могут выводить любую руду на поверхность, а их король даже может, если захочет, двигать горы. Мог, точнее, как сейчас и кто у них король, я не знаю.
-- Все эти магические особенности рода даны нам нашими божественными предками, как говорится в книгах, для поддержания баланса в мире.
-- Для поддержания баланса был дан Рубин, - проворчал Ветери тихо, что-то наигрывавший на бантре.
-- Сейчас речь не о Рубине, - мягко сказал Нории.
-- Тен Нори, ну при чем же здесь жена? - не выдержала нетерпеливая Медита.
-- Не просто жена, милая, а жена из определенного рода. И не просто из рода, а старшая незамужняя женщина из этого рода, которая еще может иметь детей.
-- Так зачем же вам жениться, Тен Нори, ну расскажите, пожалуйста!
-- Немножко терпения, Медити. Дело в том, что члены их семьи, из рода Рудлог, в той или иной степени тоже являются магическими артефактами. И если мужчины - это артефакт защитный, то женщины, помимо специфических свойств рода, являются универсальными усилителями магии.
-- То есть, - хмыкнул Мири,- наш Нории - артефакт, и леди Рудлог - артефакт. И что происходит, когда два артефакта , ээээ, контачат?
-- Взрыв? - осторожно предположила Медита.
-- Точно, взрыв. Взрыв рождаемости, если точнее! - гоготнул крылатый гитарист.
-- Подожди, не путай, Мири, - остановил его Владыка. - Видишь ли, малышка, брак с старшей женщиной Рудлог и ее инициация приведет к многократному усилению моих способностей. Я смогу оживить все Города и все Пески. У людей чаще будут рождаться двойни, а драконьи кладки будут не из двух-трех яиц, а их шести-восьми, а это уже дает надежду на будущее.
-- Инициация? - спросила непонятливая Медити. Подростки рядом с ней зарделись, а Четери весело сказал:
-- Я тебе потом объясню все, малышка. Когда вырастешь. Итак, - он обратился к Нории, - нам нужна королевская кровь?
-- Нам нужна королевская кровь, - подтвердил Владыка и отпил чудесного прохладного вина из тяжелой серебряной чаши.