… Середина 90-х.

Максим открыл глаза и увидел потолок. Повернулся. Учитель лежал рядом: тихо сопел тонким носом и не шевелился. «Какой же он красивый! — мальчик тихо выдохнул. — Если б хоть кто-то из этих козлов… чуть-чуть… только немножко был бы похож на него. А то… сплошь уроды и импотенты. А Марк… Он — особенный. Добрый, нежный. Не всегда, конечно, но… Ему даже не нужно просить меня о чем-то: движение глаз и все! Я его обожаю».

Будто почувствовав на себе его взгляд, Марк поморщился и открыл глаза. Недоуменно заморгав, приподнялся на локтях.

— Ты чего?!

— Ничего. Просто смотрю.

— Что смотришь?!

— Марк Сигизмундович, вы такой…такой.

Выразить слепое преклонение было трудно. Максим дернулся, расставил худые руки и обнял мужчину. Приложив ухо к тощей груди, закрыл глаза.

— Ну, все! Максик! Хватит нежностей, давай вставать. Уже утро.

— Я знаю. Можно еще немного поваляться?

— Конечно, нет. Мне вчера Карпыч сказал, что сегодня в десять приедет Хозяин. Сейчас уже четверть десятого.

— Что, опять балетные постановки?

— Не знаю. Может быть.

— Марк Сигизмундович, ну сколько можно?! Если у них аппарат… того, — мальчик усмехнулся — то и балет не поможет.

— Что ты такое говоришь?! Откуда ты набрался этих грязных слов?! — Гневно сдвинув брови, Марк резко встал. — Ну-ка быстро! Поднимайся и, в общую спальню. Умываться, в туалет и на завтрак.

— Ну, Марк Сигизмундович.

— Быстро, я сказал!

Пришлось подчиниться. С неохотой, Максим встал, влез в стринги и пошел на выход. Открыв перед ним дверь, Марк напутствовал.

— Скажи там новенькому.… Как его, Дима что-ли?

— Да, Дима.

— Вот-вот, скажи ему, если он опять будет себя так вести, мне придется пожаловаться Карпычу.

— А что говорить-то? Все равно не поймет. — Максим сделал скептическую физиономию. — Пока к Карпычу не попадет.

— Это уже не твое дело, — Марк недовольно повысил голос. — Иди уже!

Закрыв дверь, танцор повернул ключ и продефилировал в душ. Открыл кран, в лицо ударили горячие струи. Разгоняя застоявшуюся кровь, вода приятно бодрила и пробуждала его к жизни. Закончив, Марк энергично принялся тереть себя полотенцем. Бледная кожа медленно оживала, будто красилась в розовый цвет. Марк привычно нанес на лицо крем и занялся волосами. Ложиться в ряд жидкие пряди не хотели, он зачерпнул немного геля, волосы послушно легли на пробор. Из зеркала теперь смотрел другой человек. Марк довольно улыбнулся: «Красавчик! Да-да, именно так! Юнцы без причины восхищаться не будут, а раз они в восторге — значит, так оно и есть!»

…Хозяин немного опоздал. С хмурым видом прошел мимо Карпыча и отрывисто бросил: «Придурка этого ко мне!» Карпыч, понимая о ком речь, кивнул и поспешно спустился в подвал.

— Марк Сигизмундович, там это… Хозяин зовет.

— Спасибо. Иду.

— Сказал, поторопиться.

— Да, иду-иду.

Пропуская его вперед, Карпыч втянул объемное пузо, но без столкновения не обошлось. Танцор кольнул его пальцем и весело подмигнул.

— Карпыч, а как он?

— Ты про что?

— Ну, настроение — как?!

— Серьезный.

— Да?! Ну, ладно и не такое видали.

Марк подошел к комнате и негромко постучал.

— Да. Войдите.

Хозяин сидел вполоборота. Аккуратно уложенные волосы, гладковыбритая скула, холеная кисть с перстнем. Мужчина смотрел на экран: обнаженные тела, громкие стоны и крики.

— Вызывали?

Отвечать Хозяин не спешил. Следил за действом на экране. Марк выждал и перевел взгляд. В телевизоре он увидел двух мужчин — накачанных до неприличия самцов. Потом, когда камера поехала вниз — незнакомого мальчишку. Мужская рука держала его за волосы и крепко прижимала к собственному паху. Лицо мальчика Марку было не знакомо, впрочем, как и лица взрослых. Когда один из них заговорил, танцор облегченно выдохнул, кино было иностранным. Многократно переписанное, с полосами и сине-красными бликами, видео, тем не менее, позволяло рассмотреть действо.

Мальчишка — то ли мулат, то ли китаец играл в нем роль жертвы. Поначалу Марк так и думал, что играл. Но с каждой секундой сомнение возрастало. Ребенка били и били жестоко. Бритый наголо мужчина ударил его в губы. Крик! Темная ладошка на лице, густые капли крови. Сквозь пальцы тонкими ручейками она стекала вниз и капала на другого мучителя. Выругавшись, тот прервался, мощная рука впечаталась в грудь ребенка. Как пушинка, мальчишка отлетел на пол и тихо заплакал. Марк непроизвольно сжался. Он видел, что боль возбуждала, заводила извращенную сущность подонков и перерастала в ярость. Жертва скулила, плакала, но убежать не могла. Мучители не давали ни единого шанса.

Танцор сглотнул ком. На сценарную постановку видео не походило. Зрелище было до ужаса реалистичным. Настолько, что боль от ударов невольно передавалась и ему самому. Словно усиливая шок, извращенец вдарил жертве в лоб, и она потеряла сознание. Громкий циничный хохот резанул по перепонкам. Похлопав по щекам, садист в бицепсе сжал маленькую головку и резко дернул в сторону. В динамике раздался характерный треск перелома и торжествующий смех убийц. Марк едва не плакал.

* * *

— Ну, как? Впечатляет?

Хозяин выключил запись и повернулся. Марк втянул голову и громко прошептал.

— Ужас!

— Ужас?! — Хозяин повел бровью. — Вы думаете?

Танцор кивнул.

— Пожалуй, я соглашусь с вами — ужас.

Хозяин встал, разминая ноги, прошелся по комнате.

Мне эту кассетку менты подарили. Изъяли при обыске у одного братка. Материал не наш, но раз копии попали в Россию, не сомневаюсь, их быстро растиражируют. И тогда…

Хозяин многозначительно замолк.

— Что тогда?! — Марку хотелось верить, что увиденное — реалистичная, но все же постановка. — Наши же не поймут, что это — кино. Мальчишек жалко.

— А это и не кино. Это — документальная съемка. Сами видите: удары, кровь, хруст — все натурально. Пацана кончили. По-настоящему!

— Но ведь, — губы у Марка задрожали. — Это же убийство! Преступление! Уголовно наказуемое! А они даже лиц своих не прячут.

— Им и не надо их прятать. Считайте, что увиденное — рекламный ролик. Кино для своих. Пацан, как я думаю, откуда-то из Бирмы или Тайланда. Его продали за штуку баксов или за десять в пожизненное пользование. За эти деньги, они с ним что угодно могли сделать. Хоть по кусками разрезать, хоть в кипятке сварить. А они, видишь, сгуманничали — только голову открутили.

— Да уж.

Марк не знал, что и думать. Хозяин, очевидно, к чему-то клонил. Знать бы к чему.

— Не переживайте, у нас таких заказов нет. Пока нет.

— Надеюсь, и не будет.

— Кто знает-кто знает… Я бы не был так категоричен. Скорее, наоборот. Предусмотреть желания клиентов — наша с вами обязанность. Кстати, а если вдруг появится…. Кем бы мы могли пожертвовать?

— Вы с ума сошли?! — Марк не верил в реальность услышанного.

— Шапиро, вы с кем разговариваете?! — Улыбка, как шагреневая кожа, сползла с волевого лица. Хозяин сузил глаза и жестко отрезал. — Забылись?! Я напомню вам ваше место!

— Извините, — Марк опять втянул голову и жалко залепетал. — Я … я не знаю.

— Зато я знаю! — Хозяин держал паузу. — Интересно?!

— Кто же?

— Максик!

— Максик?! — Марк готов был упасть в обморок. — Кого угодно, только не его! Он приносит вам деньги. Он знает, что нужно клиенту. Он…, - Подбирая аргументы, танцор задыхался от волнения, — … в конце концов, у нас есть другие, менее одаренные, мальчики.

— А что, других вам не жалко?

— Жалко, конечно. Но не буду оригинален, если скажу, что Максик — лучший.

— Ну-у, если только в ваших танцах. А у нас, как вы знаете, другой профиль. В последнее время, клиенты перестали его заказывать.

— Разве?!

— Ему уже двенадцать.

— Только через месяц.

— Не валяйте дурака, Шапиро. Он уже итак вымахал, как жердь, и все растет. Пассивных клиентов у нас не так уж и много. Да и те предпочитают нежное создание, а не тощего мужлана.

— Какой же он мужлан? Двенадцать лет — это еще даже не подросток.

— Хватит! — Хозяин раздраженно стукнул по подлокотнику. — Это — бизнес! И если что-то не дает ему развиваться, это что-то устраняют. Здесь не благотворительный приют. Здесь — бордель! Забыли?!

— Что вы предлагаете? Продать его таким же, — Марк возбудился и сумбурно махнул рукой на экран, — таким же живодерам!

— Если заплатят, почему — нет?!

Хозяин цинично улыбнулся и блеснул глазами. Ответить жестко Марк не рискнул. В кресле он видел демона. Лукавой улыбкой, взглядом, голосом он давил. Гипнотизировал и неумолимо подавлял волю.

— Я… Простите… я не хочу в этом участвовать.

— Ладно. — Странно, но голос босса стал мягче. — Максима вашего никто трогать не собирается. Но! — Хозяин опять блеснул глазами. — У меня есть заказ. Не простой. Но, думаю, для него это — идеальный вариант.

— Что…, - Марк, боясь услышать страшное, робко лепетал, — что за заказ?!

— Один человек из Штатов… Он хочет купить у нас раба. Маленького домашнего любовника. Конечно, при условии, что тот ему понравится. Понимаете?!

— Пока не совсем.

— Тогда слушайте дальше. Я знаю этого пацана и знаю, что, если эта белокурая бестия постарается, то и у покойника встанет. Так вот, ваша задача, Марк Сигизмундович, убедить мальчишку сделать все, чтобы американец даже и не думал отказаться.

— Он, надеюсь, не извращенец?!

Хозяин едва заметно улыбнулся.

— А вы?! А, Шапиро?! Вы не извращенец?! Молчите. Правильно делаете. Не все ли равно — кто он? Тип, как и все. Извращенец, педофил, бой-лавер — вам что больше нравится?

— Я в том плане, — робко попытался оправдаться Марк, — что не садист?

— Мне плевать. Садист он или нет. Главное, чтобы пацан ему понравился. Пусть стиснет зубы и делает свое дело. А не поможет, — Хозяин неожиданно разозлился, — покажу ему киношку эту. А то и главную роль подарю!

— Не надо. — Марк подавленно опустил глаза. — Это сломает его. Я поговорю с ним.

— Вот и чудно. Надеюсь, у вас получится.

* * *

Максим постучал, но никто не отвечал. Выждав с минуту, он приоткрыл массивную дверь и вошел.

— Эй, есть тут кто?!

Из ванной донеслось монотонное шипение струй.

«Все понятно, моется. Это — хорошо. Хотя бы вонять не будет. Надеюсь, он не жирный».

Максим снял туфли и в раздумье, проходить или нет, посмотрел в зеркало. Сейчас он себе нравился: в белой рубашке, с модной стрижкой и запахом парфюма.

— Хеллоу!

Выпустив облако пара, дверь ванной приоткрылась. Максим перевел взгляд — полное, раскрасневшееся лицо с маленькими глазками. Они с интересом смотрели на него. По мере чего рот незнакомца расползался в широкой улыбке.

— Хай, — Макс смущенно улыбнулся.

Перешагнув через порог, клиент присел перед ним на корточки и, продолжая пялиться, прогнусавил.

— Хау ду ю ду?

— Сэнькс, айм файн.

— О! — Американец довольно закивал. — Вери гуд!

Английский Максим подучил с Мариной. При всей мимолетности она сумела вдолбить им несколько фраз. Впрочем, общение с клиентами тоже давало о себе знать.

Толстяк опустил глаза и посмотрел на его кипельно-белые носки. Такого же цвета были брюки и рубашка.

— Ю лайк ми.

— Ю лайк ми ту.

Максим улыбнулся еще раз. Лицо не должно было отражать его мыслей. «Ага, держи карман шире! Сам бы подумал, как такой боров может кому-то нравиться. Если только настоящей свинье. Ладно, раз Марк просил, значит, потерплю. Надеюсь, это на одну ночь». Примеряя роль смущенного ангела, мальчик опустил глаза. Клиент понял это по-своему — расчувствовавшись, полез обниматься. Толстые руки грубо стиснули. Запах гнилых зубов ударил в ноздри.

— Экскьюз ми…

Прикрыв рот, Максим громко чихнул. Чих вышел искусственным и натянутым, но иностранец ничего не заметил. Он вновь обнял его и торопливо впился в губы. «Одна ночь — слишком много для такого урода».

Как и ожидалось, время тянулось нескончаемо. Клиент ворочался и храпел, раскидывая по кровати толстые конечности. Максим лежал у края, но и там, словно игрушку, те находили его и норовили притянуть к большому телу. Максим зажимал нос, тыкался в подушку, но «аромат» из чужого рта убивал само желание дышать.

Сон пришел лишь под утро — короткий и беспокойный. Максим куда-то бежал, прыгал и стремился выскочить из длинного темного коридора. Куда и зачем, он не представлял. Внезапно коридор обрывался и, как прыгун с трамплина, он оказывался в пустоте. Вздрогнув, Максим непроизвольно дернул ногами. Сон кончился.

Толстяк теперь лежал на спине. Приоткрыв рот, по-прежнему выпускал дохлый углерод, храп и кучу примесей. Медленно, стараясь не разбудить, мальчик освободился от захвата и хотел уже встать, как клиент заворочался. Объемные, как у женщины, груди не давали ему повернуться на бок. Подобрав под себя руку, мужчина дернулся, но маневр все равно не выходил. Он раздраженно скривил рот, открыл глаза и увидел мальчика.

— Май бэби. — Сонная улыбка обнажила желтые зубы. Слащаво скалясь, клиент протянул кисти, обнял его и опять закрыл глаза. Ускользнуть было невозможно, терпеть — невыносимо. Рот иностранца благоухал, как отрытый скотомогильник. Максим зажмурился, пытаясь дышать через раз, но ничего не получалось.

Спасение пришло неожиданно, тишину разрезал звонок. Максим ждал, что клиент вот-вот проснется. Но туша не двигалась, и, кажется, ничего не слышала.

— Миста!

Клиент спал. Громче и уже по-русски, Максим добавил.

— Мистер, вам звонят!

Просыпаться толстяк не хотел. Мальчик подобрал ноги, толкнулся в огромный живот и только так, заставил клиента открыть глаза. Недоуменно-сонный взгляд, мальчишка что-то показывал рукой.

— Фоне!

— Уот?!

— Фоне!

— А, йес, йес! Фоне! Джастин моментс!

Поспешно, насколько позволяло его тучное тело, клиент соскочил с кровати и подбежал к столу. Еще минута, и телефон, казалось, сам изрыгнет ругательства, но толстяк успел. Проворно схватив, поднес трубку к уху.

— Йес?!

Хозяин говорил с ним голосом Марины. Без ее перевода разговор был не состоятелен.

— Мистер Фоссет, доброе утро! Как вы спали?

— Благодарю вас. Хорошо.

— А мы думали, спать этой ночью вам не придется?!

— А, вы про это?! — Фоссет засмеялся. — Нет-нет, я спал. Не сразу, но спал. Он меня утомил.

— Вам что-то не понравилось?

— Нет, все было очень мило.

— Значит, он вам подошел?

— Ну, были кое-какие проблемы.

— Что вы имеете в виду?

— Мне сейчас не хочется об этом говорить.

— И все же.

— Мальчик немного старше, чем я предполагал.

— Только это?

— Да. Хотя, признаюсь, его сообразительность все компенсировала.

— Так вы довольны?

— Пожалуй, да. Единственно, смущает цена. Если бы вы сделали мне скидку. Мальчик, ведь, уже тинейджер. Скажем, процентов тридцать.

— Вы хотите, чтобы мы снизили цену? — В голосе Марины послышалось удивление.

— Конечно. Он уже не ребенок.

— Одну минуту.

Марина замолчала и, Фоссет услышал в отдалении русскую речь. Без перевода. Но интонация русского Карабаса в переводе не нуждалась.

— Мне очень жаль. Но, боюсь, мы можем предоставить только десятипроцентную скидку. Этот мальчик, как вы уже успели понять, достаточно подготовлен. Он привлекателен, пластичен и многому обучен. Думаю, эти качества адекватны запрашиваемой цене.

— Не знаю-не знаю.

Фоссет замялся и выжидающе замолчал. Но вместо уступок, опять услышал мужской голос, недовольно пеняющий по-русски. Перевод был куда корректней.

— Мистер Фоссет, мне очень жаль, но, если с учетом нашего последнего предложения указанная цена вас не устраивает, мы будем вынуждены отказаться от сделки. Машина приедет за мальчиком через час. С ним все в порядке?

— Конечно. Он спит в моей кровати. Но…

Фоссет перевел взгляд на Максима. «Нет, мальчишку упускать нельзя. Эти крохоборы, явно перегнули палку, но пацан того стоит». Американец кашлянул.

— Подождите. — Фоссет выдохнул, — Что ж, я все-таки воспользуюсь вашим предложением. Передайте вашему боссу — я согласен. Как много вам нужно времени, чтобы подготовить документы?

— О, не беспокойтесь. Документы почти готовы. Осталось вписать лишь ваши данные и, вы можете забрать усыновленного ребенка хоть завтра.

— Это радует.

— Поверьте, с этим проволочек не будет. Как вы планируете произвести расчет?

— Наличными. Деньги лежат на моем счете в банке, а также в дорожных чеках. Пока вы будете выправлять документы, я обналичу их и передам в аэропорту. Но только, когда удостоверюсь, что мальчик и документы в порядке.

— О, кей. Надеюсь, вы останетесь довольны. Мы, как и вы заинтересованы, чтобы сделка прошла без осложнений. А в качестве небольшого презента сообщаем, что мальчик может остаться у вас до вечера.

Фоссет довольно улыбнулся.

— Спасибо. Передайте вашему боссу, что я очень признателен.

— До скорой встречи, мистер Фоссет.

Фоссет нажал отбой и довольно улыбнулся. «Да! Я куплю этого мальчугана, как бы дорого он не стоил. Деньги?! Плевать! Он будет моим! Подумать только — мой личный любовник. Собственность! Мне просто нужно было раньше приехать сюда!»

Толстяк положил трубку и, развернувшись, посмотрел на Максима. Будто поняв, о чем он говорил, мальчишка смотрел исподлобья.

— Беби! Ю а май проперти!

Последнего слова Макс не понял. Они не учили этого с Мариной. Но инстинктивно почувствовал, что ничего хорошего оно не означает. Фоссет улыбнулся еще шире, расставил руки и с юношеской прытью скаканул в кровать. Кошмар продолжился.

* * *

Он бежал изо всех сил, но их уже не было. Воздуха — тоже. Волей-неволей пришлось перейти на шаг. Хотя все, уже скоро. Вот они: киоск, тенистая аллея, детская площадка. Где-то здесь… Максим забежал во двор и бегом, преодолев его по диагонали, оказался у подъезда. Поднял голову: окна, выкрашенные зеленой краской; кактус на подоконнике; цыплячьи занавески. Марк всегда укрывал свой скромный быт. Только бы он был дома!

В квартире учителя Максим бывал дважды. Однажды, Карпыч, забрав его от клиента, заехал за Марком домой. Второй, неделю назад, когда в качестве подарка на двенадцатилетие танцор повел его в парк. Тогда они впервые шли за руку — учитель и ученик. Со стороны могло даже показаться, что заботливый отец ведет подрастающего сына. Максим катался на аттракционах, поглощал поп-корн и чувствовал себя самым счастливым ребенком на земле. Финал однодневной сказки был предсказуем — на ночь он остался у Марка.

Неудивительно, что к учителю мальчик испытывал смешанные чувства. Любовь и восхищение — они перевешивали, возникавшие порой, злость и обиду. Конечно, Шапиро выделял его из общей массы. Хвалил, поощрял и обнадеживал скорым усыновлением. Не собственным, но все же… И уж то, что рассказывал Марк, никак не походило на зловонное убожество, изводившее его последние дни. А, ведь, именно он — толстый противный, напоминающий борова, клиент должен стать его новым папой. Кошмар какой-то! Разве про него рассказывал Марк?! Нет! Он говорил совсем другое! Добрые родители, большой дом, собственная комната с компьютером. Да знает ли Марк вообще, кто хочет усыновить его? Хозяин, наверняка, ему ничего не сказал. Ведь, иначе, как может допустить он, чтобы его лучший ученик уехал с омерзительным типом в его свинарник?! И пусть, Карпыч каждую ночь возит его по двум-трем адресам, пусть навечно поселит в бетонном карцере, но с этим ничтожеством он никуда не поедет. Ни за что!

Максим вбежал в подъезд и, шумно хватая воздух, принялся вбираться по ступеням. Последний этаж. Обитая дерматином дверь. Не раздумывая, пальцем вжал кнопку звонка. Длинная трель, вдогонку еще одна и… тишина. Уверенный, что звонить нужно дольше, он нажимал звонок много раз. Отчаянье медленно сжимала горло: «Где же он? Неужели у Хозяина?! Нет, сегодня занятий нет, а просто так, в подвал он не ездил. Тогда куда он мог запропаститься?» Надавив еще, мальчик безвольно опустил голову. «Что делать?! Ждать?! Ну, конечно. Ждать, во что бы то ни стало. Другого выхода нет».

Максим спустился к межэтажному окну и посмотрел вниз. Двор лежал, как на ладони. Редкие прохожие, пара припаркованных машин, детские качели. Смотреть было не на что. Взобравшись на подоконник, закрыл глаза. Дыхание понемногу восстанавливалось, но мысли… В мыслях он все еще бежал.

… Клиент потрепал его по волосам, что-то буркнул и скрылся в туалете. Из-за двери донеслось громкое кряхтенье, чуть погодя, омерзительные звуки испражнений. Максим быстро одел брюки, натянул рубашку и влез в туфли. Ключ от номера торчал в замке. Он положил его в карман, вышел в коридор и захлопнул дверь. Спокойно прошел мимо дежурной и юркнул на лестницу. Марши полетели у него под ногами. Холл, удивленные глаза портье, стеклянные двери, и вот она — свобода! Его никто не ловил, не останавливал и даже не кричал «куда ты, мальчик?» Все были заняты своими делами. Выскочив на улицу, немного растерялся. Что дальше? Гул большого города пугал, он отвык от него, но и назад пути уже не было. Максим побежал. Куда?! Сейчас это было не важно. Прочь! Прочь от этого большого отеля и его постояльцев. Прочь, а там посмотрим. Переход метро, несколько остановок, спальный район. Он помнил это место. Здесь жил Марк. Единственный, кто мог помочь ему. Других просто не было. И то, что его нет дома, ничего не значит — он будет ждать его столько, сколько потребуется.

Опустив голову, Максим увидел на полу гвоздь. Ржавый, с покусанной шляпкой, он был согнут. Максим поднял его, повертел в пальцах и подошел к стене. Зеленая краска местами уже облупилась, и ржавое острие легко выгрызало глубокую борозду. Надавливая, рука выводила — «Макси…». Закончить он не успел — внизу хлопнула дверь. Мальчик вздрогнул, сунул гвоздь в карман и отошел от стены. Неторопливое шарканье, едва слышное дыхание. Отвернувшись, он напряжено ждал: посторонний пройдет мимо, учитель узнает его и со спины.

Шаги достигли максимального приближения, затихли, а после знакомый голос манерно протянул: «Максик?! Ты?! Ты что тут делаешь?!» Максим резко повернулся. Держа сумку с торчащим батоном, Марк недоуменно взирал на него со ступеней.

— Марк Сигизмундович! Марк Сигиз…, - воздуха опять не хватало. На этот раз от волнения. Крупные градины сами собой брызнули из глаз, и он не выдержал — зарыдал, как девчонка.

— Ну-ну, успокойся. Что случилось?

— Марк Сигизмундович! Помогите! Я не хочу! Не хочу к нему! Спрячьте меня!

Максим подбежал и обхватил Марка за пояс. Слезы потоком полились по щекам, оставляя влажные отметины на плаще.

— Максик! — Лицо Марка приняло страдальческое выражение. — Не плачь, прошу тебя. Будет, успокойся.

Максим, глотая слезы, пытался говорить.

— Разве ты не улетел в Америку?! Тебя же усыновили?!

— Нет! Я не хочу к нему! Не хочу! Он — толстый! Вонючий! У него изо рта пахнет, как из помойки!

— Что ты такое говоришь?

— Спрячьте меня! Пожалуйста!

Максим зашелся в плаче. Опешив, танцор опустил на пол сумку и обнял ребенка.

— Ну-ну, перестань! Не плачь! Сейчас мы зайдем ко мне и все решим.

— Вы, вы…, - слезы мешали говорить. — Вы не отдадите меня ему?

— Что ты? Как я могу это допустить?! — Марк потрепал мальчишку по волосам. — Давай, вытирай слезы и пошли.

* * *

В квартире Марка было тихо и уютно. Он провел мальчика в ванну, открыл кран и обнадеживающе произнес.

— Не переживай! Мы сейчас во всем разберемся. Смывай слезы, а я пока чай поставлю. Ты любишь чай?

Всхлипнув, беглец утвердительно кивнул.

— Ну, вот и отлично. Умоешься и проходи на кухню.

Максим вышел из ванны и в нерешительности встал на пороге.

— Ну что же ты?! Давай садись. Сейчас уже вскипит.

Мальчик сел. Повернувшись, учитель с наигранным весельем уточнил.

— Что, действительно, вонючий?

Максим кивнул.

— А ты его дезодорантом — не пробовал?

Максим опустил глаза, смеяться не хотелось. Поняв, что опростоволосился, Марк принялся исправляться.

— Ладно. Что-то я не то. Лучше, ты сам давай. Расскажи, что случилось?

Вздохнув, Максим сквасил плаксивую физиономию и хотел опять пустить слезу, но Марк сразу запротестовал.

— Это что? Ты что, затопить меня вздумал?! Давай без слез! Пей чай и рассказывай, все как есть.

Рассказывать особо было нечего. Все, как всегда: отель, номер, мужчина. Конечно, американец был не первым противным клиентом, но мысль, что он должен был остаться с ним навсегда, приводила мальчика в отчаянье. Учитель молчал, сочувственно кивал головой, но не в состоянии что-либо изменить, лишь вздыхал. Под конец он грустно резюмировал.

— Невезуха какая-то. Что ж, будем думать, как тебе помочь. Ты пока посиди в зале, включу тебе видик. У меня там кассета есть с мультфильмами — Том и Джерри. Видел?

— Угу. Только две серии.

— Значит, посмотришь остальные. А я обедом займусь. Ты — голодный, наверное?!

— Да.

— Ну, вот видишь.

Марк зарядил кассету и оставил его у телевизора. Пройдя на кухню, поставил сумку на стол и принялся выкладывать провизию. Голова лихорадочно соображала: «Марик, у тебя проблема! Большая проблема! Твоя доброта тебя когда-нибудь погубит. Почему он прибежал именно к тебе, знаешь?! Потому, что ты был слишком добр. Ты сам привозил его сюда и, вот результат! И что теперь делать?! А что делать — не оставлять же его себе, нужно сообщить им. Может, отпустить?! Покормить, дать немного денег и отпустить?! Идиот! И речи быть не может. Хозяин этого не поймет. Скорее, заставит возместить ущерб. Опять же американец этот другого пацана затребует. А потом, если Максим сам вернется — ну, надоест ему в колодцах жить, куда его денут?! Хозяин тебе уже намекал — куда. Нет-нет, отпускать нельзя! Ни в коем разе. А то потом и самому как бы не пришлось вот так бегать. Только куда тебе-то бежать?! Звони! Звони им немедленно!» Марк машинально доставал продукты: кефир, батон, сельдерей. На курице его прервали. В коридоре зазвонил телефон. «Ну вот — легки на помине. Кажется, началось». Кинув мерзлую тушку обратно, он вздохнул и нехотя поплелся к аппарату.

— Алло.

— Сигизмундыч, слышь?! — В трубке раздался задыхавшийся бас усача. — Ты давно дома сидишь?

— А что такое?!

— У нас проблема!

Марк прикрыл ладонью трубку и, уже зная наперед, что ему скажут, ехидно поинтересовался.

— Что-то случилось?!

— Пацан сбежал! Любимчик твой!

— Максик?!

— Ага. Урод малолетний!

— А разве его не забрали?!

— Нет! — Карпыч рявкнул с такой злостью, что Шапиро отпрянул от трубки. — Звонил сейчас этот хлыщ америкосовский. Орал, как сумасшедший, требовал вернуть. Иначе, бабки — тю-тю. Хозяин и Маринка его еле успокоили. А мне велели, к вечеру мальчишку отыскать.

— Как?! Так взял и сбежал?!

— А ты что думаешь?! Инопланетяне унесли?! Вот еще геморрой на мою задницу. Я-то пацана в номер доставил, передал из рук в руки, а он его упустил. Так мне теперь еще и бегай, ищи его по всей Москве.

— Да уж.

— Я чего тебе звоню — он к тебе не прибегал?!

— Карпыч! — Возможность поиздеваться над усачем Марк упускать не хотел. — Так ты его продал что-ли?!

— Ты мне, блядь, поумничай!!! — Карпыч был на взводе. — Сам сечешь, кто за них бабло получает.

— И кто?!

— Конь в пальто!

— Ладно, расслабься. Он у меня.

— Свистишь, сука?! — Поверить в то, что напомаженный придурок столько мотал ему нервы, Карпыч не мог. — Опять, небось, приколы свои гомосячьи распускаешь?!

— Нет-нет! Разве этим шутят?! Серьезно — у меня.

— И давно?

— Минут двадцать.

— И ты, твою мать, не мог позвонить?!

— Не успел еще. Пацан прибежал, плачет. Что плачет, сказать толком не может. Успокоить сначала надо было, поговорить, вот и задержался.

— Ну, гаденыш! — Карпыч хотел отвесить еще пару трехэтажных, но времени не было. — Так! Короче! Я подъеду минут через тридцать. Никуда его не выпускай! Яйцами отвечаешь, понял?!

— Да, понял я, понял! Он и так никуда не денется. Сидит, счастливый, что сбежал, видик смотрит.

— Все! Скоро буду!

— В дверь не звони. Чтобы не тревожить. Я замок закрывать не буду, на цепочке оставлю. Руку просунешь и войдешь.

— Не дебил чать.

Карпыч приехал, как и обещал. Даже чуть раньше. Красный, взмыленный, со сбившимся набекрень галстуком. Марк даже пожалел его: «Бедолага. С Хозяином шутки плохи».

— Где он?

— Тс-с! — Марк приложил палец к губам. — Там, в зале. Сидит, телевизор смотрит.

— Один?!

— Один! С кем же еще?!

— Хорошо.

— Что делать-то будешь?!

— Что делать?! Дал бы ему сейчас по морде. Да, блядь, синяки останутся. Хозяин сказал, чтобы в лучшем виде.

— Правильно. Нечего здесь живодерню устраивать. — Марк опустил глаза. — Но, хочу предупредить, он — того.

— В смысле?

— Настроен решительно: к америкосу ни ногой.

— Ничего. Я умею уговаривать.

— Ты ж сказал, бить не будешь?

— А я и не говорю, что бить. Вколю два куба, сразу шелковый станет.

— Чего?

— Того! У тебя ванная свободная, я шприц приготовлю?

— Да-да.

Тихо, чтобы их не слышали, танцор провел Карпыча в ванную. Отломив край ампулы, усач опустил стальное жало и заполнил узкое брюхо шприца.

— Все! Готово! Пошли!

— А ты один не можешь?! — Марк отвел взгляд.

— Что, коленки дрожат?! Как трахать их, так ты первый, а здесь закосить решил! Нет уж, блядь — пошли! Своими руками будешь любимчика гнобить!

— Да, ладно-ладно. Я просто спросил.

— Короче, так! Как войдем, я его скручу и сверху придавлю, а ты руку держи. Как вколю, так и отпустишь. Все понял?

— Да.

— Тогда пошли.

Стараясь не шуметь, мужчины прошли в зал. Шагов их Максим не слышал, комнату заполонили звуки мультфильма. Но что-то, сродни инстинкту самосохранения, заставило его обернуться. Зрелище мгновенно шокировало. С перекошенным, красным от злобы лицом на него шел усач. Позади, бледный, как полотно, крался Марк. Учитель, избегая смотреть на любимца, испуганно следил за Карпычем.

— А-а! Нет! Не надо! — Максим вскочил с кресла. — Я не хочу! Не хочу к нему!

Как медведь, усач кинулся на жертву, поймал, подломил под себя грубой хваткой и, скрутив, сел всем телом сверху.

— Пустите! Я не хочу!

— Заткнись, гнида! — Карпыч хрипел, — Я тебя, сучок, как клопа…

— Марк Сигизмунович, помогите! Вы же можете! По-о-ожалуйста!

Максим плакал, рыдал, кричал, но издаваемые звуки растворялись в небытие. Ошеломленный действом, Марк испуганно замер и лишь пялился на неравную схватку. Карпыч хоть и справлялся, но мальчишка вертелся, как юла.

— Хрен ли стоишь?! Помогай давай! Руку держи!

Танцор встрепенулся, схватив руку Максима, уселся на нее коленками.

— Максик! — Шапиро быстро запричитал. — Не кричи, мой сладкий, не надо! Ты сам не понимаешь, отчего отказываешься! Тебе там будет хорошо!

— Пожалуйста, пустите! Что вы делаете?! — Детский крик рвал воздух и сердце Марка. — Я не хочу!

— Падла, тебя никто и не спрашивает! — Сдерживаясь от соблазна отвесить оплеуху, Карпыч достал шприц. Не целясь, воткнул его в детскую руку и вжал поршень. Максим ойкнул и почувствовал, как что-то острое, словно жало пчелы, исторгло в него яд. Впрочем, боль от острых коленей Марка была еще сильнее.

— Рука!

— Все, можешь вставать. — Карпыч вытащил из кожи шприц. — А то, видишь, орет — пережал что-ли. А то он твой кордебалет — как танцевать-то будет?!

Сейчас, когда самое трудное было позади, усач мог позволить себе шутку. Марк напротив — поднявшись, испытывал болезненные муки предательства. Не желая более участвовать в акте насилия, поспешно скрылся на кухне.

— Ну что, голубок?! Побегал и будя. — Надзиратель похлопал Максима по щеке. — Я тебя сейчас отпущу, а ты не дергайся. Все равно бесполезно, никуда тебе уже не деться.

Усач медленно поднялся и, ожидая неповиновения, внимательно наблюдал за жертвой. Но мальчик почти не шевелился. Пластом лежал на полу и нервно всхлипывал. Мучитель, усевшись в кресло, крикнул.

— Марк, слышь?!

— Что?

— Воды принеси! Упарился я что-то.

Откинувшись на мягкую спинку, усач глубоко вбирал в себя воздух. Пацан негромко всхлипывал, но следить за ним уже не имело особого смысла — выход был под контролем. Карпыч уже и сам хотел встать за водой, как пацан, будто ужаленный, прыгнул. Звон разбившегося стекла раздался после. Усач вскочил, дернулся к окну и почти успел. Напролом, воткнувшись в раму головой — Максим продирался сквозь осколки. Суча ногами, толкал тело в пустоту.

— Ах, ты, гондон! — Карпыч держал его за лодыжку. — Стоять!

Мощно, рывком, он дернул его назад. Осколки отпускать добычу не хотели, продирая кровавые дороги, держали ее острыми когтями. Усач дернул его еще раз и, обливаясь кровью, мальчик грохнулось на пол. Сквозь пелену прощания с реальностью, едва разобрал.

— Марк! Сука! Тащи, блядь, бинт! Быстрее! Тварь эта сейчас кровью изойдет!

Свет в глазах быстро угасал, усатая рожа растворялась в его тьме, и он улыбнулся: «Наконец-то! Я — свободен».