Хотя размер Налей Лон-Сера превышает всякое воображение, их структура, если верить Бараму, довольно проста. Нали организованы наподобие гигантских сот, где каждая ячейка называется «квадом». Каждый квад состоит из квадратной площади, окруженной необычайно высокими зданиями, где размещаются жилые и деловые помещения. С другими квадами его связывают широкие улицы, отходящие от каждого из четырех углов. Между зданиями проложены более мелкие улицы, образующие сеть переулков, одинаковую в каждом кваде. Благодаря абсолютной одинаковости этих ячеек, термин «квад» используют также как единицу измерения. В этом случае он соответствует не самой квадратной площади, а стороне всей «сотовой ячейки», включая площадь и улицы. Я так и не смог выяснить точную длину квада, но, судя по описанию Барама, он равен приблизительно одной нашей миле. Основываясь на этом, при помощи чужестранца я подсчитал, что только Брагор-Наль занимает площадь около двухсот тысяч квадратных миль.

Из пятого раздела «Доклада Магистра Бадена

Зимы в джунглях перешейка Лон-Тобин были довольно теплыми, но чересчур влажными. В холодные месяцы перешеек терзали жестокие бури, поскольку на севере находилось море Арика, а с юга — теплые воды бухты Риверсенд и Южного океана. Но благодаря тем же мощным теплым ветрам, обрушивавшим ливни на узкую полоску земли, прогревался и воздух.

По крайней мере так Оррису рассказывали торговцы из Аббориджа и капитаны кораблей, ходившие в этих водах. Но в нынешнем году северный ветер, принесший снег к подножию Прибрежного хребта, вызвал похолодание и здесь. Все время, пока Барам и маг шли по тонкой полоске суши, соединявшей Лон-Сер и Тобин-Сер, снега не было, зато почти ежедневно шли ледяные ливни и дул холодный, пронизывающий ветер. Много дней небо было серым и сплошь покрытым облаками, так что Оррис уже почти забыл, каким голубым оно бывает и как ласково солнце согревает лицо и спину. Когда прояснялось, ветер все равно не ослабевал и гнал по небу следующую череду облаков, неумолимо приближая новую бурю.

Плотные кроны огромных необычных деревьев, росших по всему перешейку, защищали от непогоды, но лишь отчасти. Немного проку было и в плаще Орриса и шерстяной куртке Барама — хотя без них путешественники точно погибли бы; мерзли они постоянно. Оррису частенько казалось, что их одежда, волосы и еда никогда не просохнут, и вечером, когда они наконец останавливались, маг разжигал костер и звал Барама сесть поближе к огню. Оррис был уверен, что вылечит Барама, если у того начнется лихорадка, но боялся, как бы не заболеть самому или, Арик сохрани, не случилось бы чего с Анизир, потому что тогда обоим придется худо.

Единственное преимущество оказаться на перешейке в разгар зимы состояло в том, что им не пришлось встретиться с опасными обитателями джунглей. Оррис слышал много баек о роящихся на перешейке насекомых, по сравнению с которыми твари Южного Болота, с которыми они столкнулись во время похода в Лес Терона, были совершенно безобидны. А еще дебри перешейка пользовались дурной славой рассадника невероятно больших ядовитых змей разных видов. Но Бараму и Оррису, видимо из-за холодов, не пришлось встретить ни одной. Однажды в начале зимы Барам нечаянно залез в заросли ядовитых колючек, но рану даже не потребовалось залечивать, Оррис просто вытащил из его руки все колючки с крючками и тщательно отсосал отравленную кровь. После этого происшествия никаких столкновений со смертоносными обитателями джунглей не было.

Невзирая на отвратительную погоду и почти непроходимые дебри, состоящие из корней, лиан и подлеска, путешественники продвигались вперед довольно споро. Как-то, стоя на песчаном южном побережье перешейка как раз в день Пира Тобина, отмечаемого в середине зимы, Оррис прикинул, что они прошли уже больше половины пути в Лон-Сер. Маг не потерпел бы такой малой скорости в лесу Тобина или в Великой Пустыне, но здесь быстрее двигаться было невозможно.

В сплошных зарослях перешейка не было ничего, даже отдаленно напоминавшего тропинку, им приходилось вилять между плотными чащами деревьев, обходить участки раскисшей грязи и песка и огибать густые заросли ядовитых колючек. Чуть быстрее они двигались в ясные дни, когда можно было идти вдоль берега, наслаждаясь относительно прямой дорогой и возможностью видеть чуть дальше собственного носа. Но неизбежно снова начинался дождь, и путешественникам приходилось вновь прятаться под ненадежное укрытие деревьев. Оррису иногда казалось чудом, что они вообще не застряли здесь навсегда. К концу каждого дня оба бывали настолько измотаны, что жаловаться на отсутствие скорости не приходилось.

Его больше беспокоили взаимоотношения с чужестранцем. Вскоре после происшествия в Великой Пустыне Оррис убедил себя, что их отношения значительно улучшились, уже одно то, что Барам позволил ему залечить свои раны, говорило о многом. Но со временем кое-что стало казаться Оррису подозрительным. Например, они всегда говорили на языке Тобин-Сера Даже после того, как маг заявил, что хочет знать родной язык Барама, тот не взялся его учить. Барам также избегал любых разговоров о Лон-Сере и на все расспросы Орриса о стране или языке отвечал, что забыл. Но, самому себе противореча, он еще чаще, чем прежде, принимался бормотать что-то на своем языке. Оррис был не дурак и прекрасно понимал, что чужеземец использовал его. Барам охотно принимал пищу, что добывала Анизир, и грелся у огня, который разводил Оррис. Он даже не противился, когда маг лечил его при помощи Волшебной Силы. Зато упорно отказывался говорить с Оррисом о том, что могло бы помочь тому при путешествии через Брагор-Наль.

Сначала маг думал, что подобное упорство лишь следствие его помешательства, которое сделалось не таким заметным, но не прошло окончательно. Когда же миновала середина зимы и дни начали становиться длиннее, Оррису пришлось признать, что есть гораздо более серьезная и грозная причина подобного поведения чужеземца. Постепенно, день за днем, миля за милей, доверие к спутнику, которое Оррис с таким усердием пестовал с того самого случая в пустыне, стало испаряться. Столько месяцев магу не терпелось поскорее попасть в Лон-Сер, ведь чем скорее он окажется перед Советом Правителей и заключит с ними какое-нибудь соглашение, тем скорее сможет вернуться домой, к друзьям. Теперь же чем ближе к Лон-Серу они подходили, тем страшнее ему становилось. Он понятия не имел, с чем ему придется столкнуться в Брагор-Нале, но был почти убежден, что сделать это ему предстоит в одиночку.

Через месяц после Пира Тобина стало ясно, что зима заканчивается. День выдался теплый и солнечный, и путешественники шли вдоль линии берега, наслаждаясь мягким бризом. Впервые за долгое время настроение Орриса улучшилось. Он понимал, что бури еще не закончились, уже видна была новая череда угрожающе-темных туч, сгущавшихся на юге над островами Ожерелья Дуклеи. Но ветер переменился; следующий шторм придет уже с юга, неся с собой теплый воздух.

Глядя на море, Оррис вдруг увидел немного западнее нечто, отчего сердце тоскливо сжалось, — земля, не такая яркая, как поросшие лесом острова, но значительно ближе их.

Чужеземец заметил, куда он смотрит. Показывая пальцем на бледно-зеленый выступ, он произнес что-то непонятное. Оррис не сразу понял, что тот говорит на своем языке.

— Что? — переспросил маг.

Барам повторил. Потом улыбнулся:

— На вашем языке это звучало бы как Мыс на Перешейке.

У Орриса вдруг пересохло во рту.

— Ты знаешь это место?

— Конечно. Это Лон-Сер.

— Как ты назвал это место на своем языке?

— Мыс на Перешейке.

— Нет, раньше. Как ты его назвал в первый раз?

Чужеземец тряхнул головой и зашагал вперед.

— Это не важно.

Оррис догнал его, схватил за руку и рванул на себя.

— Нет, это важно, — настойчиво повторил он. — Мне нужно выучить твой язык!

Чужеземец секунду безмятежно глядел ему в глаза, потом демонстративно высвободил руку.

— Ты же собирался вести меня с собой в Лон-Сер, так?

Маг сощурился:

— Так.

— Тогда к чему тебе учить Лонмир?

— Лонмир? — Оррис тут же ухватился за незнакомое слово.

Лицо Барама слегка порозовело.

— Так называется наш язык, — все же ответил он, отведя взгляд. Но тотчас же снова посмотрел на Орриса из-под растрепанных ветром волос: — Так отвечай, к чему?

Маг помолчал. Ему не хотелось открывать Бараму свои подозрения.

— Это важно, — осторожно начал он, — потому, что с тобой может что-нибудь случиться, а мне все равно будет необходимо закончить то, ради чего я здесь оказался.

— А что может со мной случиться? — поинтересовался Барам, сузив белесые глаза.

— Надеюсь, ничего! — раздраженно воскликнул Оррис. — Но Наль очень опасен, так ведь? — (Чужеземец не ответил.) — Я просто хочу все предусмотреть, — устало закончил маг.

— Я все предусмотрел, — произнес Барам, повернулся и снова пошел вдоль берега. — И это главное.

Оррис какое-то время глядел ему в спину, потом побрел следом. Он вдруг почувствовал тяжесть Анизир на плече, остроту ее когтей, проникавших сквозь ветхий плащ, и присутствие ее сознания в своем. Ее близость, как всегда, ободрила его. Но другая мысль внушила ему смирение, потому что, взглянув на свою мантию и посох, он печально подумал, что все равно не сможет быть незаметным в Нале. И если ему с Анизир придется дальше идти одним, а в этом Оррис не сомневался, он все равно не сможет ничего сделать, не привлекая всеобщего внимания.

Анизир вдруг сорвалась с его плеча и исчезла в дебрях

Провожая ее взглядом, маг озабоченно думал: найдется ли в Нале пища для Анизир? И для него, это тоже важно. Денег у него нет; он даже не знает, какая валюта имеет хождение в Лон-Сере. Оррис глубоко вздохнул и пробормотал:

— Похоже, я плоховато подготовился.

Он вдруг вспомнил о Бадене и представил, какую гримасу состроил бы Магистр, узнав о такой беспечности. «Как-нибудь справлюсь, — сказал он себе. — Всегда ведь справлялся. К тому же возвращаться уже слишком поздно».

На следующий день, хоть и было тепло, снова разыгралась буря, а дождь лил, казалось, еще сильнее, чем в начале зимы. Путешественникам пришлось шагать под покровом листвы, и минуло еще почти две недели, прежде чем заросли начали редеть и непривычные деревья и лианы джунглей сменились лесом, похожим на леса Тобин-Сера. Они пошли теперь значительно быстрее, провели в лесу всего четыре дня, а потом оказались на краю невероятно большой трясины. По календарю Тобин-Сера было начало весны.

Выйдя из леса, Оррис созерцал раскинувшееся впереди болото, покрытое травой. Наверное, летом, когда печет солнце и тучами вьются насекомые, эта топь выглядела и благоухала бы так же, как Южная Трясина в Тобин-Сере. Отдалившись от перешейка, Оррис и Барам почувствовали, что воздух снова стал холоднее. Насекомых не было, а исходящий от болота запах был хоть и неприятен, но терпим. Идти через болото придется долго и тяжело, но это предприятие было им по силам.

Подойдя к магу, Барам показал что-то на горизонте. Там висело тяжелое коричневое облако, как дым над гигантским пожаром.

Оррис вопросительно посмотрел на него:

— Что это?

Барам ухмыльнулся:

— Брагор-Наль. — Он повернулся к магу: — Теперь уже недалеко — это Сторожевая трясина. Пройдем ее — и мы в Нале.

— Какая у нее ширина?

Чужеземец пожал плечами:

— Около двадцати ваших миль, не больше.

Оррис проглотил ставший в горле ком и кивнул.

— Тогда пошли, — хмуро бросил он и зашагал впереди.

Первые два дня идти было даже легче, чем Оррис ожидал. Черная грязь под ногами была довольно прочной и выдерживала их вес, иногда в ней встречались широкие острова, заросшие высокой, по пояс, травой, по которым они шли еще быстрее. Деревьев почти не было, торчали только трухлявые пни, и ничто не защищало от холодного северного ветра, доносившего со стороны Наля едкие запахи. Правда, несмотря на затянутое тучами небо, во все время пути дождя не было, и они не особенно мерзли.

На третий день болото стало зловонным, и Оррис понял, что дело не в погоде и изменениях ветра, а в близости Наля. Трясина воняла отбросами, а редкие островки воды были покрыты жирной пленкой и какой-то вонючей тиной. Чем ближе к громадной метрополии, тем сильнее смердело, теперь это была какая-то невообразимая смесь запахов, которые Оррис уже не различал. Грязь местами была покрыта неестественно яркими, блестящими пятнами розового, голубого, желтого и оранжевого цвета. Трава еще встречалась, только теперь, словно отравленная едким воздухом, она была коричневой и чахлой. Оррис подумал, что гнус здесь, наверное, и летом не живет. Коричневый смог, теперь висевший прямо у них над головами, был таким темным и густым, что маг даже не мог разглядеть, ясное или облачное небо сегодня; впрочем, это, по-видимому, не имело большого значения. По ночам плотный покров тумана отражал огни города и странно переливался желтыми, красными, голубыми отсветами, главенствовал же над ними все тот же густой коричневый цвет.

Утром пятого дня стал виден и сам Наль, неясно вырисовывавшийся над горизонтом. Очертания массивных темных построек скрадывались загаженным воздухом, как контуры гор — туманом. Над всей этой громадой изящно изогнулось странное сооружение, как будто кто-то протянул над Налем гигантскую ленту: оно было светлее городских строений, высокое и хрупкое, и держалось на опорах, напоминавших длинные тонкие ножки. «К ночи мы туда доберемся, — подумал Оррис и слегка поежился от ветра. — Наверное, осталось не больше трех-четырех миль».

Стоя сейчас на маленьком островке жухлой травы, глядя на темную дымку, как старое одеяло накрывшую Наль, и на загаженное болото вокруг, Оррис вспомнил, как Баден рассуждал о причинах вторжения Лон-Сера на их земли. Тогда они все вместе сидели за угловым столиком в «Гнезде» в Амариде с Джаридом, Элайной и Транном. Баден, только что закончивший первый допрос Барама, казалось, был потрясен тем, что от него услышал.

— Нали перенаселены, — рассказывал он. — Люди отравили воздух, которым дышат, и воду, которую пьют. В общем, им нужен новый дом или, по крайней мере, дополнительный. И наша страна им как раз подходит.

Оррис нисколько не усомнился в словах Бадена, но никогда не представлял себе, что на самом деле за ними скрывалось. Сейчас окружающее подавляло его, и он чувствовал беспокойство Анизир, и понимал, что не мог вообразить себе ничего подобного. Ничто в Тобин-Сере даже отдаленно не напоминало здешний пейзаж. Больше всего на свете ему захотелось вернуться назад, домой. Но, снова и снова вспоминая слова Бадена, он еще яснее понял, как необходимо то, что он задумал. Совершенно очевидно, обитатели Брагор-Наля не справились со своими трудностями, значит, Тобин-Сер им по-прежнему нужен. Мысль, что его любимая родина может превратиться в гигантскую помойку, наполнила его яростью и укрепила решимость.

Он взглянул на Барама и обнаружил, что тот давно не сводит с него диковатых блеклых глаз, словно выжидая чего-то. Ему, видимо, хотелось что-то сказать, но он молчал.

— Ну вот, ты почти дома, — сказал Оррис, еще раз посмотрев в сторону Наля. — Он сильно изменился?

Барам перевел взгляд с мага на видневшиеся вдали здания. Оррису показалось, что он вздрогнул, словно ему стало больно от этого зрелища. Помолчав, чужеземец сказал:

— Очень большой. Тогда он был меньше.

Оррис показал пальцем на лентовидную конструкцию и спросил:

— А это что?

Барам произнес что-то на своем языке, потом повернулся к Оррису и добавил:

— Это дорога

— Дорога, — эхом повторил маг, недоумевая, что ж это за дорога, которая висит в воздухе. Чутьем он сразу понял, что по ней ездят не только лошади и торговые повозки. — Дорога, — произнес он еще раз, качая головой.

Барам усмехнулся, а Оррису стало не по себе от выражения его лица.

Они чуть-чуть постояли и снова пошли по направлению к мегаполису. Оррис пропустил чужестранца вперед. Барам вел себя странно, часто оглядывался, что-то еле слышно бормотал, а иногда громко смеялся. Оррису не хотелось, чтобы сейчас чужеземец шел позади, и предпочитал не выпускать его из поля зрения. Правда, больше его заботила Анизир. Еще накануне вечером, прежде чем они увидели Наль, он почувствовал, что птица встревожена. Теперь же ее тревога настолько возросла, что замутняла его собственные ощущения. Ястреб замкнулся в себе, как бы отказываясь принимать незнакомую страну.

Ты очень нужна мне, — сделал Оррис мысленный посыл, стараясь нарушить отчужденность птицы. — Я без тебя не справлюсь.

В ответ он увидел каменистый пляж. Высоко взметая пену, волны бились о берег, а неподалеку стоял темный хвойный лес. В этом месте родилась связь между ними.

Оррис грустно улыбнулся:

Понимаю. Я тоже скучаю по тем местам. Обещаю, что мы туда вернемся. Но прежде нам нужно сделать дело.

В его сознании появился другой образ: Анизир, терзающая теплую тушку перепелки.

Оррис вдруг почувствовал, что его охватывает паника, и постарался немедленно ее подавить. Незачем показывать Анизир, как он напуган. Болото становилось все грязнее, и почти никакой живности не осталось. Оррис уже сутки не видел ни одной птицы, а Анизир почти два дня ничего не ела И сейчас маг переживал, что в Брагор-Нале лучше не станет. Его ястреб ждал ободрения, а он не знал, что сказать. Лицемерить с птицей всегда нелегко.

Я сделаю все, что смогу, — постарался внушить он ей. — Если пища там есть, мы ее добудем.

Вместо ответа птица потыкалась клювом ему в висок. Маг улыбнулся, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Ты самая храбрая птица на свете, — искренне сказал он. — У нас все получится.

Ближе к вечеру вязкая каша под ногами сменилась сухой твердой землей. Широкая река медленно несла в болото отходы из Наля, но остальной пейзаж казался не таким загрязненным. В отдалении показалась громадная стена, загородившая величественные здания и дороги. Увидев ее, Барам остановился.

— Что? — спросил Оррис. — В чем дело?

Чужеземец снова пробормотал что-то на своем языке, как всегда теперь делал прежде, чем ответить Оррису.

— Стража, — произнес он. — Стража Правителя.

— Но я никого не вижу, — ответил маг, тщательно осмотрев стену.

Барам взглянул на него:

— Здесь это не имеет никакого значения.

Маг вопросительно посмотрел на него и промолчал, надеясь, что чужеземец еще что-нибудь скажет. Это было наиболее полное сообщение о Нале из всего, что Оррис смог выжать из него за зиму.

Но Барам только жестом пригласил следовать за ним и пошел на запад, параллельно южной границе Наля, не сводя глаз со стены.

— Куда мы идем? — поинтересовался Оррис, тоже внимательно наблюдая за стеной.

— Есть место получше.

— Для чего?

Барам посмотрел на него, как на слабоумного:

— Чтобы попасть внутрь.

— Откуда ты знаешь? — стал настаивать Оррис. — Тебя не было целых четыре года! Может, все уже изменилось?

Барам остановился и уставился своими белесыми глазами на Орриса, затем посмотрел на город. Потом развернулся и пошел в другую сторону.

— Подожди! — крикнул Оррис, и чужеземец снова остановился. — Мне нужно попасть в Совет Правителей. К чему же мне тогда бояться правительственной стражи?

— Ты говорил, что хочешь, чтобы я был твоим провожатым? — резко отозвался Барам. — Ты хочешь, чтобы я отвел тебя к Правителям, так?

Растерявшись, Оррис кивнул.

— Тогда следуй за мной!

Немного подумав, Оррис сказал:

— Ты прав. Проведи меня в Наль. Я буду слушаться.

— Тогда пошли, — скомандовал Барам, повернулся и снова пошел на запад.

Они шли еще часа два, глядя, как огромное ржавое солнце медленно опускается за горизонт прямо перед ними. Потом они слегка свернули и снова пошли к Налю, направляясь к одному из изгибов стены. Скоро стемнело, и Оррис понял, что Барам просто тянул время до сумерек. Сам Наль был залит огнями, а стена и все вокруг были совершенно темными. Сейчас вероятность проскользнуть внутрь незамеченными была намного больше.

Словно в подтверждение, Барам глянул на него через плечо и громким шепотом спросил:

— Можешь немного притушить свой камень?

— Да.

— Тогда давай, а то стража может нас увидеть.

Маг подчинился. Правда, он считал, что бояться ему

нечего, но Барам явно опасался. И Оррис решил, что лучше пока довериться его инстинкту, несмотря на все свое недоверие. Лучше уж иметь дело с врагом, которого изучил, чем быть схваченным другими, возможно гораздо более опасными.

Оррис предполагал, что им придется карабкаться на стену, но, подойдя ближе, понял, что это невозможно. Стена была еще выше, чем казалась издалека, и абсолютно гладкой.

Они стояли у ее основания, укрытые густой тенью.

— Веревку? — тихо спросил Оррис.

Барам покачал головой. Он помялся, словно подыскивая подходящее слово.

— Она… острая наверху, — промолвил он наконец.

Оррис удивленно воззрился на него:

— То есть?

Чужеземец нахмурился и показал пальцем вверх. Оррис отошел на несколько шагов и, задрав голову, увидел поблескивавшие в отсветах огней Наля лезвия, торчащие из стены.

— Ясно, — сказал он. — Что тогда?

— Иди за мной.

Чужеземец подошел к самой стене и медленно двинулся вдоль нее, что-то высматривая под ногами. Вскоре он остановился, с торжествующей улыбкой посмотрел на мага, нагнулся и поднял какой-то камень. Оказалось, это была ручка дверцы над люком в земле.

Оррис от изумления раскрыл глаза:

— И стража об этом не знает?

— Ею пользуются только члены банд, — ответил Барам, словно это что-то объясняло. Он стал на первую ступеньку и спустился под землю. — Поторапливайся! — велел он Оррису и махнул рукой.

Оррис спустился за ним и оказался в темном узком переходе.

— Камень, — прошептал Барам.

Оррис снова заставил церилл гореть ярче, чтобы осветить путь. Какое-то время, очевидно на ширину стены, коридор вел прямо. Потом он стал шире и разделился. Сворачивая в одно из ответвлений вслед за Барамом, Оррис заметил, что другие туннели тоже ветвятся, и, видно, не один раз. Он понял, что они находились в самом начале громадного лабиринта, протянувшегося, возможно, от одного конца Наля до другого. Поежившись, он подумал, что заблудиться здесь проще простого.

На первой развилке Барам пошел налево, а на следующей свернул направо. Вскоре они оказались перед темной лестницей.

— Сюда, — прошептал его спутник.

Они поднялись на несколько ступенек и очутились перед еще одной небольшой дверцей. По краям ее пробивался свет. «Сейчас я окажусь в Брагор-Нале», — подумал Оррис.

Барам оглянулся:

— Камень.

Оррис приказал кристаллу погаснуть.

Барам удовлетворенно кивнул, осторожно открыл дверь, и они вышли наверх.

Это был маленький переулок, зажатый между двумя громадными сооружениями из стекла и какого-то переливчатого металла. С обоих концов стояли высокие столбы с маленькими светящимися стеклянными шарами наверху. Дальше начиналась гладкая черная дорога, по которой с глухим гулом проносились какие-то закрытые повозки из стекла и металла. Внутри сидели люди.

— Что это? — показывая в их сторону, спросил Оррис, едва дыша.

Но Барам нервно оглядывался по сторонам и, кажется, не расслышал.

На той стороне дороги виднелись другие здания, такие же огромные.

Оррис был оглушен, хотя еще не успел ступить и шагу. Анизир настороженно озиралась, а когда одна из повозок промчалась мимо их переулка, тихо вскрикнула. Маг попытался ее успокоить и ласково потрепал птице шейку, и тут внезапно все и случилось.

В конце переулка вдруг вспорхнула стая серых голубей и полетела к дороге. Увидев их, Анизир немедленно взвилась, сильно оттолкнувшись от плеча Орриса и глубоко поцарапав его когтями через ветхую ткань. Вздрогнув и схватившись за плечо, он, сам того не подозревая, непроизвольно заслонился от кулака Барама, метившего ему в челюсть. Чужеземец прошипел, по-видимому, какое-то проклятие и попытался вырвать посох из руки Орриса.

Маг уже успел понять, что происходит. Он ухватился крепче, и оба покатились по земле, не выпуская посоха из рук. Преимущество было на стороне Барама — он оказался сверху, но Оррис был сильнее. Маг услышал, как закричала Анизир, поспешившая на помощь. Барам тоже ее увидел. Оттолкнув мага и ударив его напоследок по лицу, чужеземец вскочил на ноги и быстро убежал. Оррис поднялся и рванулся было за ним, но тут же остановился. Пусть даже он поймает Барама сейчас, все равно он снова попытается сбежать. В следующий же раз, возможно, так легко он уже не отделается. Оррис осторожно потрогал разбитую до крови губу.

— Ублюдок, — процедил он сквозь зубы. Сидевшая у ног Анизир наблюдала за ним умными темными глазками. — Отправляйся за голубями, — мягко обратился он к ней. — Со мной все в порядке.

Ястреб еще раз взглянул на него и полетел за добычей. Оррис тяжело облокотился на стену одного из домов и глубоко вздохнул. Он давно подозревал, что произойдет что-то подобное. Где-то в глубине души даже был уверен. Но все-таки от этого не легче. Теперь они с Анизир одни в Брагор-Нале.