Просматривая донесения разведки по Тобин-Серу, я с тоской убеждаюсь, что они безнадежно стары. Жаль, что с отбытием Калбира пришлось приостановить деятельность разведки, но тогда это была необходимая предосторожность. По совести говоря, я был уверен в успехе предприятия. Как оказалось, чересчур уверен.

Из личного дневника Седрика И Врана,

Все же, снова и снова перечитывая данные по Тобин-Серу за последние несколько лет, я постоянно натыкаюсь на одно и то же: эта страна меняется чрезвычайно медленно. И люди, и учреждения нашего восточного соседа, включая и сам Орден, скованы бесчисленными традициями и потому весьма неохотно воспринимают все новое. Пока непонятно, послужит это нам на пользу или нет, когда настанет время дискредитировать Орден, но сейчас меня несколько успокаивает, что сведения нашей разведки, вероятно, не совсем утратили свою ценность даже по прошествии нескольких лет.

оверлорда первого доминиона Брагор-Наля.

Джарид и Элайна никогда еще не пересекали Тобин-Сер с такой быстротой. Меньше полутора месяцев они добирались от своего маленького дома на побережье Южного Шелтера до восточных склонов гор Парне. Завтра они уже будут в Амариде, и сейчас, сидя у небольшого костра и глядя на яркие звезды, Джарид холодел от мысли, что их там ждет. Он по-прежнему не сомневался, что неожиданный вызов Сонель означал, что кто-то узнал о поступке Орриса. И даже догадывался, кем был этот кто-то, хотя, собственно, какая разница. Скоро весь Орден узнает, и насколько бурной будет реакция, трудно даже предсказать.

Он все еще отчетливо помнил, что сказали друзья, с которыми они поддерживали ментальную заставу, когда он наконец объяснил им, почему Оррис больше им не помогает. Элайне и Бадену, само собой, все уже было известно, а Транн отнесся к этой новости с обычной невозмутимостью. Зато остальные в выражениях не стеснялись. Меред просто вышел из себя, узнав, что Джарид, Элайна и Баден даже пальцем не шевельнули, чтобы удержать Орриса и снова водворить Барама в тюрьму.

Одно дело — ослушаться Орден и создать ментальную заставу! — бушевал он так сильно, что даже трудно было разобрать его слова. — Но вызволить Барама — совсем иное! Это уже похоже на государственную измену!

Согласна, — всех поразив, вступила Урсель. — Я очень редко расхожусь с Оррисом во мнениях и считаю его отличным другом. Но сделанное им — просто непростительно!

Даже Радомил потерял обычное спокойствие, а ведь Джарид знал лысого мага уже много лет, поскольку тот служил его родной деревне Аккалии еще до его рождения, и он никогда прежде не видел, чтобы Радомил выходил из себя.

— О чем он только думал, не понимаю! Так нельзя поступать! И я думаю, что вы, Джарид с Баденом, зря не остановили его.

Большую часть той ночи Джарид с дядей пытались оправдать Орриса в глазах остальных. Магов они так и не убедили, но заставу удалось сохранить. Элайна тогда молчала, и лишь позже, когда они с Джаридом уже лежали в постели, она призналась ему, что тоже осуждает невероятный поступок их друга

— Я очень надеюсь, что у него что-нибудь получится, — запальчиво добавила она, — и, хорошо зная Орриса, я понимаю, что вы с Баденом вряд ли могли остановить его, но, по-моему, он перешел все границы, уведя Барама из тюрьмы.

Джарид промолчал. Все, что сказали Элайна, Меред, Урсель и Радомил, лишь отражало его собственные внутренние сомнения, поэтому спорить было не о чем. Сейчас же, несколько месяцев спустя, пребывая в горах над Амаридом, глядя на звезды и вспоминая ту ночь, он так и не мог побороть страх перед предстоящим Собранием. Если уж близкие друзья Орриса так бурно отнеслись к этому известию, что могут сказать остальные маги и Магистры? В свое время Оррис многих из них настроил против себя грубыми манерами и заносчивостью. Его и раньше-то не сильно жаловали, особенно старые Магистры. Теперь же, похитив Барама, Оррис дал им повод добиться его исключения из Ордена, а то еще чего похуже.

— Ты слушаешь меня или нет? — спросила Элайна, легонько ткнув его локтем.

— Нет, — отозвался Джарид, наклоняясь и целуя ее в макушку. — Прости, пожалуйста. Что ты сказала?

— Да ладно, бог с ним. Все важное я оставлю до времени, когда мы снова будем поддерживать ментальную связь. Так хоть я буду знать, что, хочешь не хочешь, ты меня выслушаешь.

Джарид рассмеялся и взял руку Элайны в свою.

— Я думал об Оррисе, — сказал он, помолчав.

— Ты по-прежнему считаешь, что нас собирают из-за него? — бросив быстрый взгляд на лежащие на земле цериллы, спросила она.

— Да. Этой ночью он снова мне приснился. Это седьмой раз с тех пор, как мы вышли из дома.

Элайна затаила дыхание.

— Это было видение?

— Нет. Такой же сон, как и остальные.

— Значит, нельзя сказать уверенно.

— Видимо нет, — согласился он. Она права, раз это обычные сны, нельзя придавать им слишком большого значения. Но хоть их и не назовешь провидческими, Джарид все же хорошо знал себя и свои магические способности, чтобы просто их игнорировать. Будущее Собрание созывают из-за Орриса.

— Как ты думаешь, с ним все хорошо? — тихо спросила Элайна.

— Не знаю, — ответил он. — Хотелось бы верить, но он так далеко, да и что это за страна, в которую он отправился, мы не знаем. — Джарид вздохнул, и девушка склонила голову к нему на плечо. — Но если кто-то и может добраться до Лон-Сера и вернуться, так это Оррис. Никого более смелого и сильного, чем он, я не знаю.

— Это правда, — тихо сказала она. — Надеюсь, там эти качества не окажутся бесполезными.

На следующее утро они открыли глаза, едва только первый луч солнца позолотил небо на востоке, а из леса внизу донеслись ранние птичьи трели. Быстро поднявшись, они перекусили и через полчаса уже были в седле; им предстоял последний перегон в долгом пути до Амарида.

К полудню они въехали в Ястребиный лес и проскакали недалеко от того места, где Джарид установил связь с Ишаллой пять лет назад. Ястреб узнал родные места и теперь парил над их головами, зорко вглядываясь в окрестности, кружа и бросаясь из стороны в сторону, словно он был вне себя от радости.

Джариду было необыкновенно приятно видеть свою птицу такой счастливой, но он не мог разделить ее восторга Нынче ночью образы Орриса и темной, враждебной страны снова преследовали его. К тому же чем ближе к Амариду, тем сильнее становилась его тревога по поводу предстоящего Собрания.

Однако, лишь оказавшись в городе, молодые маги окончательно поняли, насколько серьезно положение. В Амарид они прибыли вскоре после обеда. Небо, такое чистое утром, стало затягиваться облаками, а между домами старой части города дул резкий ветер. Лошадей маги оставили в конюшне у кузнеца, много лет тому назад согласившегося присматривать за их животными в обмен на любую помощь: лечение, заживление ран, а однажды, в одно особенно влажное лето, он даже просил их разжечь огонь. Сами же они направились в харчевню «Гнездо», где всегда останавливались, приезжая в город Первого Мага. В харчевне до боли знакомо пахло жареным мясом, вином и дымом, а за маленьким столиком у двери в одиночестве сидел Транн, немедленно замахавший им руками.

Он с улыбкой обнял их, но его зеленые глаза были серьезны.

— Рад вас обоих видеть, — тепло сказал он, положив руки на плечи Элайны и Джарида. — Застава, конечно, спасает от тоски, но все равно, она не заменяет удовольствия видеть вас.

Джарид согласно кивнул и переглянулся с Элайной. Им-то лучше других известно, какие ограничения накладывает ментальное общение.

— И мы очень рады тебе, Транн, — ответила Элайна. — Рейвлад тоже радуется, — сказала она, посмотрев на светло-коричневого ястреба мага.

Транн задумчиво потрепал перья своей птицы.

— Хорошо, что она еще раз выдержала это путешествие, — с нежностью произнес он. — Она была мне хорошим другом.

Джарид встревоженно посмотрел на него:

— Она больна?

— Да нет. Старая просто. Честно говоря, я и не надеялся, что она доживет до середины лета. — Он тряхнул головой. — Единственная радость от всего этого, что мы с Рейвлад последний раз сможем вместе поприсутствовать на Собрании.

— Единственная радость? — переспросила Элайна. — А ты знаешь, зачем Сонель нас собрала?

Транн оглянулся по сторонам, и его смуглое лицо посуровело.

— Да, — сказал он и показал на один из столиков в глубине. — Но давайте обсудим это без посторонних.

Троица направилась к одному из столов в дальнем конце сумрачного помещения, но, еще не дойдя до него, они услышали из-за стойки громогласный рев Маймуна, хозяина «Гнезда».

— Маг Джарид! Маг Элайна! — орал он, идя им навстречу с радушной улыбкой на широкой физиономии и протягивая огромные волосатые ручищи. — Как поживают мои любимые пташки-милашки? Пташки-милашки! — с удовольствием повторил он и гулко захохотал над собственной шуткой, в ожидании одобрения поглядывая на Транна. На самом деле каламбур был уже донельзя заезжен.

— Спасибо, Маймун, — ответил Джарид. Несмотря на фамильярное поведение, Маймун ему нравился. А вот Элайна его недолюбливала. Да и Баден тоже. Правда, дядя останавливался в «Гнезде» каждый год, но неуклюжий громогласный хозяин, кажется, с каждым разом нравился ему все меньше.

— Я оставил для вас комнату, — продолжал Маймун, — самую лучшую. — И подмигнул Элайне. Та только сдержанно улыбнулась в ответ. — Магистр Баден тоже остановится с вами?

— Только не в нашей комнате, — ответил Джарид, — но думаю, он тоже здесь поселится.

Хозяин оглушительно расхохотался и так сильно хлопнул Джарида по спине, что тот чуть не упал, а Ишалла испуганно забила крыльями, чтобы удержаться на его плече.

— С твоего разрешения, Маймун, — миролюбиво начал Джарид, когда раскаты хохота смолкли, — мы хотели бы присесть за дальним столиком и обсудить наши личные дела. Можно подать нам обед туда?

Маймун, как всегда готовый угодить магам, энергично кивнул.

— Конечно, маг Джарид. Сию минуту.

Он тут же ушел, а маги направились к свободному столу.

— Эрланд узнал, что Барам исчез, — без предисловий начал Транн, едва они сели.

Элайна на секунду зажмурилась, а Джарид судорожно вздохнул.

— Так я и думал, — сказал он. — Откуда он узнал?

— Он хотел устроить у тюрьмы беспорядки.

— Ясно, — сказала Элайна. — Так чего же он хочет? Исключить Орриса из Ордена?

Транн хмуро посмотрел на нее:

— Если бы только это. — Служанка принесла жареную дичь на блюде, черный хлеб и дымящийся горшок с овощным рагу, и смуглый маг замолчал. Вторая служанка подоспела с тремя кружками амарийского эля. Маги ждали, когда все будет расставлено, и девушки уйдут.

— Значит, Эрланд не просто хочет выгнать Орриса из Ордена? — уточнила Элайна, когда они снова остались одни.

— Он хочет, чтобы Орриса судили за государственную измену, — кивнул Транн.

— Измену?! — вскричал Джарид.

Транн бросил на него суровый взгляд и оглянулся. Маймун и одна из девушек смотрели на них из-за стойки, но больше, кажется, никто не обратил внимания на неожиданную вспышку Джарида.

— Неужели он действительно рассчитывает, что у него получится, — несколько тише продолжил молодой маг. — Пусть Оррис нарушил волю Ордена, но он делает это для блага страны.

— Об этом знаем мы трое, да Баден, да еще несколько магов, — сказал Транн. — Думаю даже, что Сонель тоже так считает, хотя никогда и не признается в этом публично. — Он отхлебнул эля из кружки. — Но совсем другое дело — Эрланд со своими сторонниками и Арслан с другими юнцами. Им важен сам факт, что Оррис освободил явного врага Тобин-Сера. Формально, по закону, это и есть государственная измена.

— Ты хочешь сказать, что Эрланд и Арслан заодно? — подавшись вперед, спросила Элайна.

— Точно не знаю, — пожав плечами, осторожно ответил Транн. — Думаю, это вполне возможно.

Обдумывая все, что услышал, Джарид рассеянно ковырял вилкой в тарелке. Если Эрланд, предводитель старых Магистров, и Арслан, наиболее заметный среди молодых магов, объединятся против Орриса, тому грозит нешуточная опасность.

— Транн, ты чего-то не договариваешь? — пристально глядя на смуглокожего мага, спросила Элайна.

С минуту Транн колебался.

— Опять же, я ни в чем не уверен, — наконец, сказал он. — Я лишь знаю о том, какие слухи ходят в Великом Зале.

— Что за слухи? — не отступала Элайна.

— По-видимому, Эрланд считает, что Оррис был только одним из действующих лиц большого заговора. Он упомянул имя Бадена, как будто тот знал о планах Орриса еще до его ухода, и намекнул еще кое на кого, включая и нас троих.

Не веря своим ушам, Джарид смотрел на друга. Пять лет назад Бадена, Транна и Орриса уже судили перед лицом Ордена по ложному обвинению. Но тогда все было иначе. Их обвинитель, Сартол, сам был предателем, и этот его ход был частью хитроумного плана завоевания лидерства в Ордене и захвата власти над Тобин-Сером при помощи Созывающего Камня.

Сейчас же, Джарид был убежден, никаких коварных происков и в помине не было. Нет причин предполагать, что Оррис предал страну. Старый Магистр, очевидно, и вправду боялся заговора. Но тогда это еще страшнее.

— Ну так что будем делать? — пригладив рукой темные волосы, спросила Элайна звенящим от волнения голосом.

— Трудно сказать, — откликнулся Транн. — Эрланду не терпится открыть Собрание, и он пытается склонить Сонель открыть заседания немедленно. Однако Премудрая настояла, что она объявит Собрание открытым, когда соберется не меньше трех четвертей всех членов Ордена. Пожалуй, через неделю мы узнаем, что задумал Эрланд.

Джарид отставил тарелку. Есть почему-то расхотелось.

— Ты что-нибудь слышал от Бадена? — спросил он Транна.

— Ничего. Надеюсь, он скоро прибудет.

— Я тоже. Я связался с ним перед отъездом из Южного Шелтера. Он был несколько озабочен предстоящим путешествием, похоже, что доставшаяся ему лошадь его не слишком-то вдохновляла.

Транн хихикнул:

— Эти животные его никогда не вдохновляют. — Он отщипнул кусочек хлеба и отправил в рот. — Полагаю, Баден знает, как мы будем защищаться против нападок Эрланда. Очень на это надеюсь, так как сам-то я в таких вещах не силен. А пока, думаю, надо внимательно следить за своими словами, даже в разговорах с теми магами, которым мы доверяем.

Элайна и Джарид кивнули в знак согласия. Продолжая смотреть на Транна, девушка взяла мужа за руку, словно ища поддержки:

— Ты уже разговаривал с Урсель, Мередом и Радо-милом?

— Только с Урсель. Меред и Радомил никогда… особенно не приветствовали поступок Орриса. Вряд ли будет разумно с ними это обсуждать.

Джарид задумчиво покачал головой и тихо сказал:

— Оррис не предатель. То, что он совершил — пример безграничной храбрости.

— Но это не значит, что он прав, — ответил Транн, тоже понизив голос.

Джарид отшатнулся, как будто тот его ударил.

— Что, и ты его осуждаешь?

— Я не знаю, что и думать, Джарид. С тех самых пор, как ты рассказал мне, меня одолевают сомнения. — Он хотел что-то добавить, но сам себя оборвал: — Не знаю.

Джарид не ответил — что тут говорить, — и остаток обеда прошел в молчании.

Баден прибыл в Амарид спустя три дня и, едва встретив их в «Гнезде», тут же сообщил о поразительном общении с Оррисом.

— Он и вправду нашел гилдринов? — несказанно удивившись, переспросил Транн, когда Баден замолчал.

— А кто такие гилдрины? — озадаченно посмотрел на них обоих Джарид.

Дядя нахмурился и перевел взгляд на Элайну, в чьих глазах тоже застыло недоумение.

— Да вы что, не читали мой доклад? — повысив голос, спросил Магистр.

Джарид с Элайной переглянулись, стараясь не рассмеяться.

— Даже отвечать не стоит, — гремел Баден, — может, тогда вы его внимательно прочтете. — Посмотрев на Транна, он увидел, что тот отвернулся и хихикает. — Спасибо, ты мне очень помог, — сердито сказал ему Баден и, повернувшись к юным магам, начал: — Из истории Проклятия Терона вам должно быть известно, что после его смерти небольшая группа сподвижников Терона покинула Орден.

— Это ведь из-за них Амарид создал ментальную заставу, верно? — перебил Джарид.

— Да, — кивнул Баден. — Возглавлял ушедших человек по имени Гилдри.

— Точно, — прошептала Элайна. Еще с детских лет, став потом ученицей Сартола, она изучала историю Проклятия Терона и Законов Амарида. Отчасти поэтому ее и включили в состав экспедиции в Рощу Терона. — Как же я забыла?

— Потомки и последователи Гилдри по-прежнему живут в Лон-Сере, — продолжал Баден.— По словам Барама, многие называют их Прорицателями, значит, они обладают Даром прозрения, хотя и растеряли остальные способности.

— Так они помогают Оррису? — спросил Джарид.

Баден лишь развел руками:

— Насколько это возможно. Они не понимают нашего языка, а Оррис не знает их наречия. К тому же гилдринов долгие века преследовали, так что они не имеют в Брагор-Нале никакого влияния. Зато они предоставляют ему пищу и кров, а это уже немало.

Элайна тряхнула головой, отбрасывая волосы с лица.

— Как ты считаешь, этот человек, о котором он спрашивал, опасен?

— Седрик? Думаю, да. Я не помню, чтобы слышал его имя, но у меня дурное предчувствие.

— Похоже, у Орриса тоже, — заметил Транн, — иначе он не наладил бы с тобою связь.

— Может быть, ты прав, но он все равно собирался встретиться с Седриком. — Магистр нервно потер подбородок.

— Ну что ж, мы ничем не можем помочь Оррису в Лон-Сере, — подытожил Транн. — Надо помочь ему разобраться с неприятностями здесь.

Следующие три дня, ожидая, когда соберутся остальные маги, Джарид, Элайна, Транн и Баден большую часть времени проводили в Великом Зале, обсуждая с другими приближающееся Собрание и стараясь разузнать мнение магов. По вечерам, собираясь в «Гнезде» за ужином и элем, они рассказывали друг другу все, что смогли узнать.

Однако Джарид вскоре понял, что его совершенно не волнует, что думают другие. Все равно ничто не повлияет на его поведение на Собрании. Он не станет ни лгать, ни скрывать свою точку зрения ради того, чтобы выгородить себя; он не будет отрицать, что виделся с Оррисом накануне его ухода, а также, что в некоторой степени оправдывает его действия. Оррис это заслужил; они все были обязаны ему, но, похоже, понимали это только он да Баден.

Действительно, чем больше другие маги видели в поступке Орриса измену, тем больше Джарид оправдывал его. Не раз в течение этих трех предшествовавших Собранию дней он вступал в споры с магами, защищая Орриса с гораздо большей горячностью, чем сам от себя ожидал, учитывая, что еще недавно и у него были определенные сомнения. Отстаивая своего друга перед оппонентами, он как бы спорил с той частью самого себя, которая до сих пор не находила тому оправдания.

На третий день Сонель наконец объявила, что Собрание начнется на следующее утро. Ночью Джарид и Элайна сидели в постели в «Гнезде» и размышляли, что может случиться завтра, и Элайна с беспокойством сказала, что его растущая воинственность может иметь плохие последствия.

— Если ты и дальше будешь им противоречить,— сказала она с досадой и тревогой, — они накинутся на тебя не меньше, чем на Орриса!

— Возможно, — спокойно согласился Джарид, — но ведь кто-то должен защитить его. А иначе все сойдет им слишком легко.

— Сойдет слишком легко? — сощурилась Элайна. — Не поняла.

— Я попробую объяснить, хотя и не уверен, что получится. Поступок Орриса — это реакция на бездеятельность Ордена, так ведь? — (Она согласно кивнула). — Тогда позволить им обвинить его в измене — значит потакать этому благодушному ничегонеделанию. Мы все в ответе за то, что Барам оказался в нашей стране. Мы все в ответе за то, что не разгадали гнусный план Сартола с самого начала; мы все в ответе, что чужеземцы нанесли нашей земле такой урон. И все из-за нашей бездеятельности. А Оррис пытается извлечь из этого положения хоть какую-то пользу. Он надеется, используя Барама, подхлестнуть руководителей Лон-Сера к позитивным действиям. Если Эрланд и все остальные признают Орриса виновным в измене, то снимут с себя всякую ответственность и по-прежнему будут вести себя так, словно Орден ни в чем не виноват. А единственного решительного человека — Орриса — покарают. — Помолчав, он добавил: — Он мой друг. Я не могу им этого позволить. И я не хочу, чтобы они прикрывали свою леность и трусость.

Элайна долго смотрела на него, а потом нагнулась и нежно поцеловала в губы.

— Это еще за что? — спросил Джарид, бегло улыбнувшись.

— За твою страстность, за твою верность и за способность видеть вещи на новый лад.

— Это означает, что ты со мною согласна?

— Это означает, что я люблю тебя, — ответила она, обвив его руками, — и я изо всех сил буду защищать тебя, даже если и не согласна с тобой.

На следующее утро их разбудил звон колоколов Великого Зала. Транн и Баден уже ждали их внизу, и вчетвером они поспешили в Палату Собраний. Друзья прибыли в числе последних, и, едва они успели занять свои места, Сонель объявила Собрание открытым. Никаких церемоний и помпы не было, она сообщила, что заседание открывается, и сразу же пригласила Эрланда выступить перед Орденом.

— Мы собрались здесь по твоему требованию, Магистр, — обратилась она к нему. — Полагаю, ты объяснишь, по какой причине.

— Благодарю тебя, Премудрая, — начал седовласый маг, встав со своего стула и проведя рукой по аккуратной белой бороде. — Я глубоко сожалею, что мне пришлось обратиться с требованием, о котором упомянула Премудрая. Я бы предпочел сидеть дома, ухаживать за своим садиком и тихо служить жителям деревень в окрестностях Ястребиного леса. Но я узнал о событии, чреватом столь грозными последствиями, что мне представилось необходимым привлечь к нему всеобщее внимание. — Он помолчал немного. — Чужеземец исчез, и у меня есть основания полагать, что его освободил один из наших товарищей.

Если Эрланд ожидал бурной реакции присутствующих, то, должно быть, он был разочарован, потому что в ответ раздалось лишь несколько приглушенных реплик. Новость уже успела устареть.

— Эрланд, как ты узнал, что именно Оррис увел Барама? — спросил один из магов помоложе.

— Мы отправились довольно большой группой к тюрьме, чтобы выразить наше недовольство излишней терпимостью, проявленной к этому хладнокровному убийце.

— Вот как он ухаживает за своим садиком, — наклонилась к Джариду Элайна. Он едва слышно хохотнул, а потом вновь обратил все внимание на Эрланда.

— Однако, когда мы туда прибыли, стража сообщила, что чужеземец переведен в Великий Зал, с тем чтобы Премудрая лично могла продолжить допросы. По словам стражников, увел его Оррис. — Эрланд обвел сидящих темно-синими глазами. — Я предполагаю, что он забрал узника в Лон-Сер, несмотря на то что уважаемое Собрание вполне ясно отвергло эту возможность. Правда, это всего лишь моя догадка — Его взгляд обратился к Бадену. — Думаю, кое-кто из присутствующих в этом зале может сказать нам, правда ли это.

Джарид понял, что его время пришло. Если он не заговорит первым, Баден примет всю вину на себя. Этого нельзя допустить. Ведь Баден тоже осуждал план Орриса, по крайней мере в начале.

— Да, Эрланд, — согласился Баден, поднявшись и принимая вызов старика. — Я знаю, куда Оррис повел чужеземца.

— Баден, не надо! — вмешался Джарид.

— Все в порядке, Джарид, — успокоил его дядя. — Я знаю, где находится Оррис, потому что не так давно он связался со мною через церилл.

Недоуменная тишина, последовавшая за этим сообщением, взорвалась бурей выкриков и вопросов. Конечно, подумал Джарид, только так и можно избежать обвинений в заговоре. Он посмотрел на Эрланда — старый Магистр не шелохнулся. Эрланд растерянно смотрел на Бадена, и видно было, что он совершенно не ожидал такого оборота. Очевидно, на это Баден и рассчитывал.

— А с какой стати он связался с тобой? — наконец, резким тоном спросил Эрланд, и в Палате Собраний установилась мертвая тишина. Все взоры обратились к Бадену.

— Он собирался встретиться в Лон-Сере с человеком, который, как он подозревает, имеет отношение к организации набегов на нашу страну, — объяснил худощавый Магистр. — Он хотел узнать, знакомо ли мне его имя из разговоров с Барамом.

— И что же, знакомо?

— К сожалению, нет.

— Итак, — презрительно фыркнул Эрланд, — Оррис распространяет свое сознание через море, чтобы задать тебе вопрос, на который ты не можешь ответить, и ты надеешься, что мы поверим, что именно по этой причине ты оказался посвященным в планы Орриса? — На его лице появился угрожающий оскал. — Что-то слабо верится.

Глаза Бадена гневно сверкнули, но голос прозвучал поразительно ровно.

— Ты намекал, что кто-то в этом зале может знать, куда Оррис увел чужеземца. Я всего лишь рассказал, что мне известно от самого Орриса. Что до всего остального, мне нет дела, веришь ты мне или нет.

— Когда ты с ним разговаривал, чужеземец по-прежнему был с ним? — спросил Арслан.

Баден замялся, но лишь на мгновение.

— Нет. Правда, он не рассказывал, что произошло, но я так понял, что Барам улизнул от него, едва они попали в Лон-Сер.

— Кулак бога! — рявкнул Арслан. — Так, значит, он теперь не только на свободе, но и у себя дома! — Он с силой хлопнул ладонью по столу. — Оррис за это заплатит!

Еще несколько магов возмущенно роптали.

— До Орриса дело дойдет в свое время! — выкрикнул Эрланд, перекрывая нараставший гомон. — Но здесь есть и другие, кто в не меньшей степени заслуживает наказания! — Он развернулся к Бадену и ткнул пальцем в его сторону. — Начнем с тебя, Баден! — Он снова усмехнулся, и глаза его победоносно заблестели. — Я упустил одну существенную деталь в рассказе о посещении тюрьмы, — сказал он, обводя глазами зал и возвысив голос так, чтобы все его слышали. — Один из стражников крайне удивился, что я не слышал об исчезновении чужеземца. Похоже, на следующий день после похищения Оррисом Барама Баден приходил в тюрьму. И по словам охранника, Магистр утверждал, что ему известно о приказе перевести чужеземца в Великий Зал. — Он снова посмотрел на Бадена, и все присутствующие также воззрились на сухопарого Магистра. — Может, стражник солгал, а, Баден? — насмешливо поинтересовался Эрланд.

Баден глубоко вздохнул и покачал головой.

— Нет, — тихо ответил он. — Я действительно сказал ему, что мне известно о переводе.

— Я знаю, зачем ты солгал! — выкрикнул Джарид, вскакивая на ноги. — Баден солгал стражнику, покрывая Орриса. Он ничего не знал о его намерениях.

— А тебе-то откуда это известно? — недоверчиво спросил Арслан.

— Потому что именно я рассказал Бадену о том, что совершил Оррис.

Арслан вскочил с места:

— Ты знал?

— Да. Я разговаривал с Оррисом незадолго до того, как он ушел.

— Ты попытался его остановить? — спросил Эрланд.

— Нет. Я заявил, что поддерживаю его.

— Что?! — в один голос закричали Арслан и Эрланд. Многие другие маги тоже повскакали со своих стульев и стали выкрикивать оскорбления в адрес Джарида, называя его предателем и еще того хуже. Джарид взглянул на Элайну, смотревшую на него с унынием в темных глазах.

— Зачем ты это сделал, Джарид? — негромко спросила Сонель, и ропот немедленно смолк.

Джарид чувствовал, что все буквально буравят его взглядами, но сам он смотрел только на Премудрую. В ее взгляде был живейший интерес, а на губах — тень улыбки, словно она заранее знала, что он ответит.

— Когда мы с Элайной разговаривали с Тероном, — заявил Джарид, — он предрек, что для разгрома врагов Орден должен измениться. Еще он предостерегал, что если мы будем упорно не желать видеть ничего дальше своих берегов, то обречены на гибель. «Мир стал другим, — привел Джарид слова Магистра, до сих пор отчетливо слыша, как его голос громом отдается в его сознании, — хоть Тобин-Сер и не меняется. Вы очень рискуете, не желая замечать этих изменений». — Он замолчал, прислушиваясь, как нахлынули на него воспоминания о той встрече с Тероном. Какой далекой она казалась. — Мне кажется, Терону бы понравился поступок Орриса. Я даже думаю, что нечто подобное Магистр и имел в виду. Я так и сказал тогда Оррису.

Некоторое время маги молчали, как всегда бывало, когда он или Элайна упоминали о разговоре с Неприкаянным духом Терона. Даже по прошествии пяти лет те две ночи, проведенные в роще, и посох, доставшийся Джариду в знак доброй воли легендарного Магистра, по-прежнему выделяли их среди остальных магов. Джарид никогда не привлекал имя Терона для придания веса своим словам или для упрочения своего положения. Но все же ему было приятно видеть, какой эффект произвело его выступление на Эрланда, Арслана и других магов.

— Никто из нас не сомневается в мудрости Магистра, — начал Эрланд после продолжительного молчания. — Мы также помним, в каком долгу все мы перед тобой и Элайной за то, что вам удалось договориться с ним во время той встречи. Но я отказываюсь признавать, что тогдашние слова Терона могут как-то оправдывать содеянное Оррисом и в данном случае тобой, когда ты позволил ему уйти. Ты нарушил волю Ордена, и на этом основании можешь быть исключен из его состава.

— Насколько я помню, Премудрая, — выкрикнул Транн, — не было никаких официальных дебатов и голосования по поводу того, можно или нет забрать чужеземца в Лон-Сер. Всякие обсуждения закончились прежде, чем кто-то стал действовать. Раз нет ясно выраженной воли Ордена, то нечего и нарушать.

— И мне так помнится, — поддержал Радомил.

— Но это правильно только с формальной точки зрения! — вскинулся Арслан. — Премудрая прекратила дебаты, когда большинство из нас уже ясно дали понять, что мы никогда не согласимся, чтобы чужеземец вышел из тюрьмы!

— Нет, Транн, — вступил Эрланд, с достоинством качая головой. — Тебе не удастся выгородить себя и своих друзей при помощи казуистики. Дело намного серьезней, чем просто нарушение воли Ордена — Эрланд повысил голос, снова обводя глазами зал. — Как я уже сказал, до Орриса дело дойдет, когда он вернется, но есть и другие, о действиях которых нужно говорить здесь и сейчас. Раз Оррис предал нас, то предатели и те, кто ему помогал, пусть даже помощь эта заключалась лишь в том, что, прекрасно понимая его намерения, они не сделали попытки его остановить. Именно так и поступили Баден и Джарид, хотя мне больно это говорить.

— Что ты имеешь в виду, Эрланд? — суровым тоном спросил Транн. — Что Баден и Джарид — предатели?

Магистр погладил серебристую бороду и тяжело вздохнул:

— К сожалению, да

— Да что за нелепица! — взорвался Транн. — Я не знаю никого, кто так же болел бы за судьбу страны!

— Я знал, что ты это скажешь, Транн. Вы с Баденом близкие друзья, так ведь? И мне с трудом верится, что он утаил от тебя такие важные сведения.

— Полагаю, ты и меня подозреваешь, Эрланд,— смертельно побледнев, вмешалась Элайна, но голос ее звучал по-прежнему сильно. — Раз Транн виновен лишь из-за дружбы с Баденом, то меня-то уж точно можно обвинить в чем угодно, раз я замужем за Джаридом.

— Так и есть, — как бы между прочим бросил Эрланд.

— И где же тогда конец подозрениям? — Показав на сидевшую с ней рядом девушку, Элайна сказала: — Нейса — моя подруга Может, она тоже виновна? Предатель — каждый, кто не согласен с тобой, или он обязательно должен быть одним из наших друзей?

— Я не судья! — огрызнулся Эрланд.

— Ты только что обвинил Джарида и Бадена в измене! — запальчиво выкрикнула девушка.

— Но они сами признались, что помогали Оррису! Я нисколько не сомневаюсь в их виновности! А что касается остальных, то лишь тщательное расследование установит, предатели они или нет!

— Мы не предатели! — перебил Джарид. — Включая Орриса. Как ты не понимаешь? Он хочет спасти, а не погубить Тобин-Сер! — Он обвел глазами зал, как бы ища поддержки. — Может, у него получится, — почти с мольбой произнес он.

— Да он уже потерпел неудачу! — загремел Эрланд. — Сам Баден сказал, что чужеземец сбежал! Он снова на свободе! Чем он поможет Оррису?

Джарид хотел было ответить, но осекся. Говорить было нечего. Есть надежда, что это предприятие окончится успешно, но Эрланд прав — Барам здесь будет ни при чем. Наверное, его освобождение из тюрьмы было ошибкой, хоть ее и не назовешь государственной изменой.

— Магистр Эрланд, — вмешалась Сонель, и голос ее звучал устало, — как ты представляешь себе дальнейшее заседание? Ты только что сделал несколько весьма серьезных заявлений, однако я не вполне согласна с утверждением, что Оррис или кто-то еще предал нашу страну. Но, согласно нашим правилам, ты можешь потребовать официального расследования любого вопроса. Тогда все вещи будут названы своими именами.

— Одного расследования недостаточно! — парировал Эрланд. — Я требую, чтобы Джарида и Бадена официально обвинили в государственной измене!

— Но для такого требования нет никаких оснований! — сжав кулаки, вскочил Транн.

— Они признали, что знали о планах Орриса и даже не подумали остановить его! Джарид заявил, что сам подстрекал его! Это достаточное основание! — Эрланд с вызовом посмотрел на Сонель. — Ты слышала мое требование, Премудрая. Ты сформулируешь обвинение?

— Нет, Эрланд, я этого не сделаю.

— Но ты обязана! — вышел из себя седовласый Магистр. — Они отпустили врага Тобин-Сера и предали страну!

— Ты не представил достаточных доказательств, чтобы делать подобные заявления! — осадила его Сонель. — И пока ты этого не сделаешь, я не произнесу никакого официального обвинения!

Эрланд немного помолчал. Его обычно румяное лицо сейчас пылало, и он с трудом переводил дыхание.

— Я надеялся, Премудрая, что до этого не дойдет, — наконец произнес он с горечью. — Но, боюсь, ты не в состоянии принять правильное решение. Я требую, чтобы ты сдала полномочия и отдала право вести обсуждение Магистру Тойнан.

— Что? — уставилась на него Сонель, не веря своим ушам.

— Это уж чересчур, Эрланд, — покачал головой Арслан.

— Неужели? — оглянувшись на рыжеволосого мага, спросил Магистр. — Она только что доказала, что не может быть беспристрастной в этом вопросе. И я знаю, почему ей не меньше Бадена хочется, чтобы правда не вышла наружу.

— Да что ты плетешь? — не выдержал Радомил.

Эрланд зло усмехнулся;

— О том, что сделал Оррис, я впервые узнал от Премудрой. Хотелось бы знать, откуда ей это стало известна — Он снова обернулся к Сонель: — Я полагаю, это закономерный вопрос и в процессе детального расследования он наверняка всплывет.

— Теперь понятно, чего ты добиваешься, Эрланд, — с каменным лицом произнес Баден. — Это всего лишь попытка захватить власть. Ты сам знаешь, что Премудрая не совершила ничего предосудительного.

— Тогда откуда ей это стало известно? — отчеканивая каждое слово, повторил Эрланд и дерзко взглянул на Сонель: — Может, Оррис обсуждал с тобой свои планы или ты обо всем узнала в постели?

Сонель вскочила так резко, что опрокинула стул. Ее лицо побагровело от ярости.

— Да как ты смеешь? — прошипела она Обведя зал сверкающими от гнева глазами, она с горечью произнесла: — Во что мы превратились? Неужели мы стали настолько подозрительны, что в каждом видим врага и готовы воспользоваться любыми сведениями, чтобы всадить другому нож в спину?

Некоторое время все хранили молчание, и никто не смел поднять глаз на Сонель.

— Эрланд позволил себе лишнее, Премудрая, — сказал Арслан, — но, признаюсь, я разделяю его тревогу. Если тебе было известно о поступке Орриса, мы имеем право знать, откуда и почему ты утаила это от нас? Пока мы не получим ответы на все вопросы, будет лишь справедливо, если Магистр Тойнан пока займет твое место.

Сонель стояла совершенно прямо рядом с опрокинутым стулом, только взгляд ее метался по залу.

— Ну, что ж, — наконец произнесла она, и голос ее звучал напряженно, как будто она изо всех сил сдерживала свои чувства. — Я уступаю место Тойнан. — И, повернувшись к Тойнан, она кивнула.

Тойнан внимательно посмотрела на нее и поднялась с места

— Я не вижу необходимости в дальнейшем обсуждении, — буднично заявила седая женщина — Мы достаточно спорили, теперь надо голосовать. — Она снова бросила взгляд на Сонель: — С твоего позволения, Премудрая, мы решим этот вопрос тайным голосованием.

Сонель с минуту подумала

— Наверное, это лучшее решение, — сказала она и, взяв со стола хрустальный колокольчик, позвонила.

Тут же в Палату Собраний вошли слуги в светло-голубых одеждах и принесли бумагу и грифели.

— Вопрос следующий, — объявила Тойнан, — может ли быть предъявлено официальное обвинение в государственной измене Джариду и Бадену. — И, взглянув на Джарида и его дядю, она сказала: — Вы в голосовании не участвуете.

Все маги вновь заняли свои места, и мертвая тишина повисла над залом, пока они заполняли свои листки и опускали их в одну из двух хрустальных чаш, с которыми слуги обходили стол. Джарид никогда прежде не видел тайного голосования, потому что прежде для него не возникало повода. Он подумал, что это символизирует глубину раскола в Ордене.

Когда все маги проголосовали, слуги отнесли чаши Тойнан, и та начала подсчитывать результаты. Все молчали. Слышался только шелест бумаги в руках Мудрой да шорох птичьих перьев. Элайна взяла Джарида за руку, и они с тревогой переглянулись.

— Ходатайство об обвинении отклоняется, — внезапно объявила Тойнан, подняв взгляд от бумаг. — Двадцать четыре голоса «за» и двадцать девять — «против».

— Кулак бога! — прошептал Эрланд. Оглядев зал, он покачал головой в унынии: — Да ведь это больше чем заговор. Вы забыли клятвы о служении своей земле!

— Это несправедливо, Эрланд, — гневно ответил Меред. — Мы не согласны с тобой, но это не значит, что мы приветствуем поступок Орриса!

Эрланд широко развел руками:

— Но все к тому идет! Если Джарид и Баден не сделали, по вашему мнению, ничего плохого, то, может, и Оррис не виновен? — Он снова обратился к Сонель: — Я настаиваю, чтобы Бадена и Джарида обвинили если не в измене, то, по крайней мере, в нарушении воли Ордена. Это единственный способ докопаться до истины!

— Я уже сказала, что никаких обвинений предъявлено не будет, пока не представлены веские доказательства, — покачала головой Сонель.

— Это окончательное решение? — торжественно спросил Магистр.

— Именно.

— Тогда у меня нет выбора, — вздохнул Эрланд. Он встал, протянул руку, и крупная коричневая сова вспорхнула с места и села к нему на плечо. Он обвел взором зал, и Джариду показалось, что в его глазах застыла неподдельная печаль. — Когда я стал членом Ордена, — очень тихо начал Эрланд, — я поклялся служить народу Тобин-Сера и повиноваться законам, установленным Амаридом. Теперь же я пришел к выводу, что, оставаясь членом Ордена, я не смогу быть верным этой клятве. — И, не сказав больше ни слова, он круто развернулся, взмахнув плащом, и покинул Великий Зал.

На несколько мгновений все застыли. Затем, как по сигналу, одновременно встали еще четыре Магистра, призвали своих птиц и вышли вслед за Эрландом на улицы Амарида.

В Палате по-прежнему царило гробовое молчание. Все словно ждали, что на этом исход не закончится, и думали, кто окажется следующим.

Следующим был Арслан. Какое-то время он катал желваки на щеках, внимательно изучая свои руки, потом встал, взял на плечо большого темного ястреба и нервно оглядел темными карими глазами присутствующих из-под копны рыжих волос.

— Арслан, прошу тебя! — воскликнула Элайна, когда маг направился к двери.

Он остановился, не оглядываясь.

— Прости, Элайна, — тихо ответил он. — Так надо.

— Помнишь, как прошлым летом я тоже хотела уйти, и ты меня удержал? Ты тогда сказал: «Если хотя бы один из нас уйдет, вред будет непоправимым». Разве что-то изменилось? Разве ты не понимаешь, что станет с Орденом, если ты уйдешь?

— Вред уже нанесен. — Он обернулся, и на его лице были тоска и горечь. — Это сделали Оррис, Джарид и Баден. И ты виновата не меньше их. — Он отвел взгляд. — Может, и надо было отпустить тебя тогда.

Он снова пошел к двери, и, прежде, чем он ступил за порог, еще семь магов поднялись и вышли из-за стола. Через несколько минут за ними последовали еще шестеро Магистров, включая Мудрую Тойнан. Всего одиннадцать Магистров и восемь магов покинули Собрание, да и Орден, возможно, тоже. Почти все, кто голосовал «за».

Казалось, молчание длилось вечно, как будто оставшиеся не в силах были осознать, что только что произошло под большим изображением Амарида, украшавшим потолок Великого Зала.

— Что же теперь нам делать? — наконец спросила Урсель, нарушив гнетущую тишину.

Сонель пожала плечами и повернулась к Бадену в ожидании ответа.

Но Баден лишь растерянно посмотрел на всех, покачал головой и прошептал:

— Я не знаю. Просто не знаю.