ПРОЛОГ: ПРОКЛЯТИЕ БАБУШКИ МЕДВЕЖОНКА

Давным-давно маленькому мальчику снился сон.

Ему снилось, что он бежит по своему дому, миру пушистого белого снега и прозрачного сверкающего льда, бежит, бежит, бежит… сквозь такой совершенный снег, что хочется трогать его снова и снова. Но вдруг его ноги налились усталостью, и он едва мог их передвигать…

Что-то тянуло его назад… Что это было?

А потом он проснулся, открыл глаза, и оказалось, что он невыносимо далеко от дома, лежит в темноте под палубой большого корабля.

Мальчика звали Медвежонок. Он принадлежал к народу, называемому Северными Кочевниками, и он не всегда был рабом. Ещё две недели назад у него были километры и километры восхитительной ледяной равнины, на которой он играл, свободный, как полярные медведи и тюлени, на которых его народ охотился гарпуном, чтобы добыть себе пропитание и шкуры для тёплой одежды и жилья.

Но потом пришли Викинги.

Они застали Кочевников врасплох, напав на них, когда те спали, перетащили их на борт своих Викинговских кораблей и увезли с родины. С тех пор у Медвежонка не было привычной еды, и что ещё хуже для непоседливого мальчика, привыкшего бегать, здесь и места ходить-то не было, не то что бегать.

Отец Медвежонка был на охоте, когда напали Викинги, поэтому его не захватили в плен.

— Пожалуйста, папа, — прошептал в темноту Медвежонок. — Спаси меня, папа…

— ХА! — зловеще проскрежетал злобный голос суровой бабушки Медвежонка, прикованной к нему. — Твой отец не может тебя спасти, потому что он не знает, где ты. И боги, должно быть, забыли нас, раз допустили, чтобы это произошло. Викинги — хищники, все до единого, — она сплюнула в темноту. — Я никогда не встречала хорошего Викинга. Кровожадный, подлый, злой народ… О, если бы мне сейчас попался хоть один Викинг, я бы такое с ним сделала… Я бы вырвала и съела его печень, точно. Я Проклинаю этот корабль и каждого на его борту…

— МЫ на борту этого корабля, — заметил Медвежонок. — Не Проклинай этот корабль, а то и нас проклянёшь.

— ТЫ не пререкайся со старшими, — грозно прикрикнула бабушка. (Не очень-то приятно быть прикованным к бабушке, сыплющей проклятиями.) — Мы уже ОБРЕЧЕНЫ… Нет, единственное, что нам сейчас остается, это Ненавидеть и Проклинать…

И бабушка Медвежонка со всей Кочевниковой Ненавистью, Проклятьями и жаждой съесть викинговскую печень, принялась выплёскивать свою ярость в раскачивающейся темноте под палубами корабля.

— ЭЙ, ВЫ ТАМ, НАВЕРХУ, СМОТРИТЕ ПОЛУЧШЕ СЕБЕ ПОД НОГИ! — заорала бабушка Медвежонка, завывая в потолок, как волк. — ЕСЛИ ОДИН ИЗ ВАС ОСТУПИТСЯ И СВАЛИТСЯ В ЭТОТ ЛЮК, ПРЕДУПРЕЖДАЮ, МЫ РАЗОРВЁМ ЕГО НА ЧАСТИ!

Медвежонок сидел тихо, по его щекам медленно катились слёзы, но к счастью, в темноте никто не мог их увидеть, а то бы принялись стыдить его: у Кочевников сердца полярных медведей, и они не плачут.

А мысленно он снова и снова повторял: «Пожалуйста, папа, пожалуйста, помоги мне… пожалуйста, боги, пожалуйста, пожалуйста, помогите мне… пожалуйста… кто-нибудь… если вы слышите… помогите мне… помогите мне… помогите мне…»

 

1. ЗАПЛЫВ НАСТОЯЩИХ ВИКИНГОВ

В один промозглый весенний день на Варварском Архипелаге Иккинг Кровожадный Карасик Третий, Надежда и Опора и Наследный Принц Племени Лохматых Хулиганов, стоял, жутко несчастный, на Западном Пляже Смертоносных Гор, на нём не было абсолютно ничего, кроме шлема, меча, жилетки и крохотных лохматых плавок.

Смертоносные Горы — это не то место, которое вы бы захотели посетить даже в лучшие времена. Они нагоняли страх на Иккинга. Возвышающиеся, безжалостные на вид, головокружительно высоченные пики были домом для невыразимо опасных драконов и волков-мутантов, не говоря уже о Племени Смертоносных, самых жестоких и самых беспощадных Викингов в нецивилизованном мире.

Племя Смертоносных не часто принимало гостей. Возможно, что именно их неприятный обычай приносить в жертву непрошеных гостей Небесным Драконам на вершине Смертоносной Горы, отпугивал людей.

Но на этот раз Кишкомоту Смертоносному взбрело в голову быть гостеприимным и пригласить два других племени, Лохматых Хулиганов и Бой-Баб, на свой остров для весёлого маленького Межплеменного Дружеского Заплыва.

Это был традиционный Заплыв Викингов, а Викинги были немного чокнутые, поэтому они собирались плыть при полном вооружении: с мечами, топорами, кинжалами и тому подобными причиндалами.

Похоже, им не приходило в голову, что это уменьшает их плавучесть.

И вот там-то они и собрались, всё Воинское население племён Смертоносных, Хулиганов и Бой-Баб, подпрыгивая на неуютном галечном берегу под бодрящий вой волков-мутантов с нависающих над ними гор и пытаясь делать вид, что они не отмораживают свои рога.

Дул сильный восточный ветер, который приносил мурашки на костлявые, веснушчатые руки Иккинга, и срывал шлемы, плащи и мечи и весело играл ими в боулинг по всему побережью. У крошечного охотничьего дракона Иккинга Беззубика возникли трудности с полётом, его попросту сдувало.

Беззубик был чрезвычайно маленьким Обычным Садовым драконом с огромными невинными зеленовато-жёлтыми глазами.

— Беззубик не пошёл бы купаться сегодня, если бы Беззубик был на твоём месте, — посоветовал он Иккингу. — Очень х-х-холодно там. Беззубик уже там побывал и крылья Беззубика чуть не отморозились.

— Да, спасибо тебе, Беззубик, — сказал Иккинг. (Иккинг был одним из очень немногих Викингов во все времена, который умел говорить по-драконьи, на языке, на котором драконы разговаривают друг с другом.) — Ценный совет, я это учту.

Брехун Крикливый, главный наставник по Программе Подготовки Пиратов на острове Олух, разделся до нижнего белья и вдыхал штормовой ветер, как будто это был прекраснейший летний ветерок.

— Прекрасная погода для плавания! — радостно проревел он, ударяя себя в грудь кулаком, как большая рыжеволосая горилла. — Построились и смирно, парни, я объясню Правила Заплыва…

Двенадцать мальчиков стояли перед своим учителем дрожащей шеренгой.

— Итак, ребятишки! — прогромыхал Брехун. — Заплыв Настоящих Викингов не идёт ни в какое сравнение с теми жалкими соревнованиям, которые проводят на материке. Это испытание вашей ВЫНОСЛИВОСТИ, вашей СИЛЫ и вашей САМОУБИЙСТВЕННОЙ ХРАБРОСТИ…

— Блин, — простонал лучший друг Иккинга, Рыбьеног, успехи которого по всем Викинговским дисциплинам в Программе Подготовки Пиратов были даже хуже, чем у Иккинга. У него были слабые ноги, как две макаронины, и он не умел плавать. — Мне не нравится, как это звучит…

— В Заплыве Настоящих Викингов, — продолжал Брехун, — победителем становится тот, кто приплывёт ПОСЛЕДНИМ.

Сначала у мальчишек перехватило дыхание от удивления, а восстановив его, они загалдели:

— О, сэр, пожалуйста, сэр, это ведь не может быть правдой, сэр.

— В таком случае, — фыркнул Сопляк Мордоворот, большой задиристый грубиян, чьи мускулистые руки были сплошь покрыты татуировками скелетов, — Иккинг Никчёмный победит, не проблема. Он всегда последний во всём…

Иккинг стоял на одной ноге, попытался улыбнуться и шлёпнулся в песок.

— Ага, — усмехнулся Брехун, его борода топорщилась, как иголки у дикобраза. Он приложил палец к носу. — Но хорошенько подумайте об этом, мальчики… Мы все отправляемся с этого берега, и как только поплывём, начинается Игра на Выбывание. Кто сможет уплыть дальше всех, пробыть дольше всех в бескрайнем океане, да ещё и вернуться? За эти века много Воинов в своей гордыне недооценили ОБРАТНЫЙ путь и, как результат, утонули…

— Ой-йой… — охнул Рыбьеног.

— Но в этом есть и положительная сторона: любой, кто утонет в ходе Заплыва, автоматически попадает прямо в Валгаллу, — улыбнулся Брехун на манер дарящего большой подарок на день рождения.

— Oooooooooooo, — воскликнули мальчишки с довольным видом.

— С УМА СОЙТИ, — простонал Рыбьеног, качаясь на ветру, словно маленькое, хлипкое деревце, готовое вот-вот переломиться. — Мы единственные здравомыслящие люди в Племени абсолютных ПСИХОВ.

— Вопросы? — взревел Брехун.

Иккинг поднял руку:

— Маленькое уточнение, сэр. Разве мы не замёрзнем до смерти через пять минут пребывания в воде?

— Не будь неженкой! — рявкнул Брехун. — жир Толстокрыла, которым вы полностью намазались, ДОЛЖЕН сохранить вам достаточно тепла, чтобы предотвратить фактическую СМЕРТЬ… но это всё часть игры, конечно. Попробуйте использовать свою сноровку и здравомыслие, чтобы оставаться в воде достаточно долго для того, чтобы выиграть Заплыв… но не НАСТОЛЬКО ДОЛГО, чтобы замёрзнуть насмерть!

Брехун прошёлся перед шеренгой мальчишек, инспектируя их, прежде чем допустить к соревнованиям:

— Очень умно, Сопляк… Выше голову, Крепкий Орешек-младший… Ничего не забыл, Бестолков?

— У меня есть меч, сэр, — сказал Бестолков.

— У тебя, в самом деле, есть меч, — согласился Брехун, — но у тебя НЕТ плавок. Быстро одевай их, мальчик… Не думаю, что в Валгалле Тор будет рад приветствовать голого тебя. Хотя лучше об этом и не думать…

Он двигался вдоль строя, пока не остановился как вкопанный перед Рыбьеногом:

— ЧТО, — заорал Брехун жутким голосом, — ЧТО, во имя Тора, это такое?

— Нарукавники, сэр, — ответил Рыбьеног, глядя прямо перед собой.

— Рыбьеног не умеет плавать, сэр, — выступил Иккинг в защиту своего лучшего друга. — Поэтому мы их сделали ему из пары свиных мочевых пузырей. Иначе он тонет, как камень.

— Как камень, — эхом вежливо повторил Рыбьеног.

— О, ради Одина, — взорвался Брехун, — что подумает Племя Смертоносных, если они увидят ЭТО? Возьми мой плащ, Рыбьеног, и спрячь их под складками, и будем надеяться, что никто ничего не заметит. Тор, дай мне силы…

— Так, у всех с собой охотничьи драконы? — рявкнул Брехун.

Мальчишки привели своих охотничьих драконов. Те сгрудились на берегу, прикрываясь от дождя раскрытыми над головой крыльями.

— Ваш охотничий дракон может летать над вашей головой, когда вы плывёте. Так вас легче обнаружить с берега, и они смогут, может быть, отогнать любых хищников… акул, Мракодыхателей и других подобных тварей… Ладно, теперь можете разойтись и подготовиться, увидимся на стартовой линии примерно через пять минут.

Мальчишки начали последние приготовления, возбуждённо болтая.

— Привет, НЕУДАЧНИКИ, — ухмыльнулся Сопляк, высокий, противный парень с такими огромными ноздрями, что в них можно засунуть огурцы (Беззубик как-то раз именно это и СДЕЛАЛ), и с отвратительными зачатками пробивающихся над верхней губой усиков, похожих на маленькую лохматую гусеницу. — Надеюсь, малыш Иккинг тренировался плавать по-собачьи, а то…

Он с силой толкнул Иккинга, и тот растянулся на песке.

— Ха, ха, ха… — загоготал Песьедух Тугодум, закадычный друг Сопляка, равный ему по очарованию. Песьедух походил на гориллу в защитных очках, переборщившую с пончиками.

— Очень смешно, Сопляк, — ответил Иккинг, выплёвывая песок.

— Вам, парни, обычно прекрасно удаётся приходить последними… — усмехнулся Сопляк. — В самом деле, это может быть вашей единственной возможностью когда-либо прийти ПЕРВЫМИ, в виде исключения… Просто попробуйте, и, по крайней мере, зайдите на глубину, прежде чем поползёте обратно к берегу, как жалкие, трусливые, мелкие планктоны. Вы же не хотите ставить в неловкое положение нас, НАСТОЯЩИХ Хулиганов, больше, чем у вас обычно получается… Кстати, милые нарукавники, Рыбьеног…

И тут Песьедух вырвал из рук Рыбьенога горшок с жиром Толстокрыла и вылил липкую зелёную смесь ему на голову. В щенячьем восторге от собственной пакости и спотыкаясь от смеха, Песьедух поковылял за Сопляком.

— Надеюсь, Мракодыхатель поймает его, — угрюмо буркнул Рыбьеног, снимая очки и пытаясь счистить жир Толстокрыла краешком плавок, но только ещё больше размазал его по всему стеклу, так что теперь через них вообще ничего не было видно.

— Он бы его сразу выплюнул, — ещё угрюмее отозвался Иккинг, совершенно безрезультатно пытаясь стряхнуть с себя песок, потому что жир Толстокрыла был жутко липкий. — Держу пари, он ужасен на вкус.

ПААААА-AAРAAAП!

Музыкант из Племени Смертоносных протрубил в рог, призывая соперников собраться для начала Заплыва…

 

2. МОЖЕТ ЛИ ПОБЕДИТЬ САМЫЙ ТОЛСТЫЙ (И НАИМЕНЕЕ ГЛУПЫЙ) МУЖЧИНА (ИЛИ ЖЕНЩИНА)

Отец и дедушка Иккинга подошли к ребятам пожелать удачи.

Отец Иккинга, Стоик Обширный, Да Трепещет Всякий, Кто Услышит Его Имя, Тьфу-Тьфу, был Вождём Племени Лохматых Хулиганов. Он был традиционного Викинговского телосложения: ростом в шесть с половиной футов, с животом, как корабль, а раздуваемые ветерком брови напоминали пару огромных кувыркающихся хомяков. Он был ужасно добродушен и переполнен оптимизмом и энергией.

— Потрясающий день для Заплыва! — счастливо взревел он.

— Не уверен, что соглашусь с тобой, — прохрипел Старый Сморчок, дедушка Иккинга, который был одним из Судей соревнования. Это был замкнутый старик, чью старую спину согнули девяносто лет Архипелагских штормов, а лицо избороздили морщины. Его длинная, спутанная белая борода тянулась за ним по песку, подбирая раковины и морские водоросли.

Старый Сморчок пытался убедить Стоика не участвовать в Заплыве.

— Я смотрел в Будущее, и Предзнаменования нехорошие, — прошептал старик.

— ЕРУНДА! — отмахнулся Стоик Обширный. — Каждый знает, что ты безнадёжен в предсказании Будущего, Старый Сморчок. Теперь, я, безусловно, выиграю Заплыв, — заявил Стоик, не страдавший скромностью, — но, Иккинг, я бы хотел, чтобы ты побил Сопляка Мордеворота и всё такое прочее…

Сопляк Мордоворот был двоюродным братом Иккинга. Он был на целых полтора фута выше Иккинга, невероятно мускулистым и наглым, и практически во всём лучше Иккинга. У Иккинга не было никаких шансов победить его в Заплыве.

Но Стоик часто не замечал таких вещей.

Стоик добродушно хлопнул Иккинга по плечу.

— Я ЗНАЮ, что ты сможешь это сделать, сынок! — сказал он с энтузиазмом. — Ты может быть и маленький, но жилистый и выносливый! А твои ноги, возможно, слегка тонковаты, но в этих острых коленках воинственность старого Кровожадного Карасика! Ты должен помнить, парень, лишь одно, — многозначительно произнёс Стоик, беря Иккинга за плечи и глядя ему в глаза. — Повторяй за мной: ШЕВЕЛИ НОГАМИ!

— Шевели ногами, — медленно сказал Иккинг.

— ГРОМЧЕ! — рявкнул Стоик, сотрясая воздух.

— ШЕВЕЛИ НОГАМИ! — выкрикнул Иккинг, тоже сотрясая воздух.

— Другое дело! — одобрил Стоик. — Я знаю, ты заставишь меня гордиться, так что не подведи меня, на этот раз!

И он зашагал, сияя радостью.

Старый Сморчок и Иккинг вздохнули, глядя вслед спешно удаляющемуся Стоику.

— На самом деле Стоик — хороший парень, — прохрипел Старый Сморчок, — но он НИКОГДА не слушает.

— Да, — печально согласился Иккинг, — не слушает. У меня нет даже НАДЕЖДЫ победить Сопляка.

Старый Сморчок обратил свои яркие, пронзительно-острые глаза на внука.

— Посмотрим, — загадочно проговорил Старый Сморчок. — Послушай, это очень важно, Иккинг. Тикалка с тобой?

— Да, — ответил удивлённый Иккинг.

Тикалка была странным круглым предметом, у которого верхняя часть была твёрдой и прозрачной, как лёд. Под ней были руны и числа, расположенные на разных окружностях, и, по меньшей мере, семь стрелок, все разных цветов.

Иккинг догадался о многих функциях тикалки. Одна стрелка, похоже, показывала время. Другая всегда указывала на север, что было крайне полезно, если ты потеряешься. А поскольку погода сегодня выдалась весьма переменчивая, с сильным восточным ветром, сдувающим тебя с курса, Иккинг полагал, что это может, при случае, пригодиться. К тому же тикалка была водонепроницаемой.

Иккинг только беспокоился о том, что он ПОТЕРЯЕТ её, поэтому привязал приборчик к запястью длинным куском верёвки, а затем спрятал его в карман жилетки.

— Отлично! — сказал Старый Сморчок. — Дай-ка её мне на минутку…

Иккинг вытащил тикалку из кармана. Старый Сморчок открыл крышку и начал возиться с маленькими кнопочками внутри неё.

— Итак, Иккинг, — сказал Старый Сморчок, — у меня нет времени для объяснений, но ты должен вернуться на этот берег не позднее, чем через ТРИ МЕСЯЦА, ПЯТЬ ДНЕЙ И ШЕСТЬ ЧАСОВ, ты понял меня?

— ТРИ МЕСЯЦА, ПЯТЬ ДНЕЙ И ШЕСТЬ ЧАСОВ? — у Иккинга от изумления челюсть отвисла. — О чём ты говоришь? Я не продержусь там дольше пятнадцати минут!

— Я поставил для тебя будильник, — сказал Старый Сморчок, запихивая тикалку обратно в карман жилетки Иккинга. — Когда у тебя останется меньше шести часов, она начнёт тикать громче. А если будильник зазвенит, что ж, тогда ты узнаешь, что ты слишком опоздал… НЕ ОПОЗДАЙ на этот раз, Иккинг, ладно? Я рассчитываю на тебя, мой мальчик…

И сказав это, Старый Сморчок поспешил к Судейскому Столу, а Иккинг так и остался стоять, непонимающе таращась ему вслед, всё ещё с открытым ртом, как рыба, вытащенная из воды.

— Совсем спятил, — пробормотал Иккинг.

Все участники соревнования толпились, болтая друг с другом, возле стартовой линии, нарисованной на песке в двадцати двух метрах от моря.

Большегрудая Берта, предводительница Племени Бой-Баб, намазывала жир Толстокрыла на руки, её гигантские груди колыхались на ветру так бодро и радостно, что казалось, в любую секунду они могут поднять её в небо, как пара воздушных шариков.

Берта обладала голосом пароходной сирены такой мощи, что её было слышно за несколько островов отсюда. Она рассказывала всем и каждому, в радиусе двух миль, что ОНА — Берта Непотопляемая, Чемпионка Архипелага По Плаванью, так что все они уже могут расходиться по домам, прямо сейчас.

Воины Смертоносного Племени задумчиво перебрасывали свои мечи, топоры, копья и молоты из руки в руку. Они напоминали Иккингу неприветливую компанию лохматых людоедов, ждущих свой обед.

Кишкомот Смертоносный, вождь Племени Смертоносных, угрожающе поигрывал бицепсами. Даже при свежем ветре от него воняло, как от тюленя, умершего три недели назад. Он был зловонным гигантом ростом в семь футов, его скулы покрывали непривлекательные сине-чёрные татуировки черепов.

Самым пугающим в Кишкомоте было то, что он никогда не говорил. Никто наверняка и не знал, почему. Некоторые говорят, что он потерял язык в схватке голыми руками со ШтормоДраконом. Другие говорили, что это всего лишь из-за скверной простуды, которую он подхватил в младенчестве. Кто знает, но от него никогда не слышали ничего, кроме хрюканья. Его омерзительный помощник, Прохиндей, противный недомерок, всегда говорил за него.

В Обязанности трёх Судей, одним из которых был дедушка Иккинга, Старый Сморчок, входило вести хронометраж заплыва.

Главный Судья, печальный, невероятно морщинистый маленький, Раздол-Бан, прочистил горло и объявил высоким, дрожащим голосом:

— О, слушайте и внимайте, Викинги Племён Архипелага! Тот, кто последним сумеет вернуться на этот берег с того момента, когда я протрублю в эту трубу, будет объявлен Последним Вернувшимся. Он должен будет дать Клятву, согласно древней традиции, что он «не просил помощи на Плоту или Судне». И в качестве приза за это состязание он может предъявить по одному требованию к другим двум Вождям. Вы, Вожди, клянётесь, что согласитесь с этим требованием?

— Клянёмся, — поклялись Берта, Стоик и Кишкомот Смертоносный.

Камикадза, крошечная, с копной спутанных волос, дочурка Большегрудой Берты, подбежала пожелать Иккингу удачи. Одна из лучших Грабителей на Архипелаге, Камикадза не боялся ничего и никого.

— Прекрасный день для плавания, да? — весело прощебетала она. — Поскорей бы в водичку, а то я уже вся горю от нетерпения!

Около ног Камикадзы свернулся красивый Дракон Настроения по имени Штормилка. Дракон Настроения, как намекает его название, это хамелеон, который меняет цвет в зависимости от своего настроения, а этот конкретный Дракон Настроения был необычным, потому что он не только говорил на Драконьем, но также и на НОРВЕЖСКОМ, на языке людей.

— Привет, Беззубик, — произнесла Штормилка, растягивая слова и хлопая красивыми длинными ресницами.

Беззубик покраснел.

Он был несколько без ума от Штормилки и поэтому сразу же начал выпендриваться, кувыркаясь в воздухе и выдувая сложные кольца дыма, которые, к несчастью, пошли не в ту сторону, и Беззубик закашлялся.

И тут сзади подкрался Сопляк и сдёрнул плащ Брехуна с плеч бедного Рыбьенога, выставив нарукавники на всеобщее обозрение.

— Ой! — хихикнул Сопляк. — Вот те раз!

— ХА-ХА-ХА-ХА! — загоготала толпа, тыкая пальцем на Рыбьенога и подпрыгивая от радости. — ТАМ ХУЛИГАН С НАРУКАВНИКАМИ!

— Это не нарукавники! — заорал Иккинг, отчаянно пытаясь спасти положение. — Это оружие! Надувное наплечное оружие! Очень необычное и смертельное!

Стоик Обширный побагровел: его распирало от гнева и раздражения. Этот нелепый рыбьеногий мальчишка позорит Племя Хулиганов.

— Разве это не твой СЫН, Стоик, стоит рядом с маленьким неудачником? — не замедлил громко уточнить Прохиндей.

Иккинг и сам являл собой нелепое зрелище. С головы до ног в песке, он больше всего походил на тощую маленькую рыбёшку в панировочных сухарях, готовую к жарке на сковородке.

Стоик пытался перестать думать: «Ну почему Иккинг всегда должен выставить себя на посмешище? Почему он не может дружить с кем-нибудь подходяще крутым и нормальным? И почему он с головы до ног в песке?», прежде чем завопить громко и убедительно:

— Мой сын прав! Чудной маленький Воин одет в последнее изобретение: в надувную защитную одежду!

Но его заглушила толпа, скандировавшая:

— ХУЛИГАНЫ НОСЯТ НАРУКАВНИКИ! ХУЛИГАНЫ НОСЯТ НАРУКАВНИКИ!

А потом к огромному утешению Стоика:

— ППППППAAAAAAAAAPРРРРП! — раздался рёв рога, возвещающий о начале Заплыва, и Воины-Викинги тут же прекратили дразнить Хулиганов. Толпа взорвалась диким восторгом, когда Воины-Викинги, как стадо убегающих буйволов, ринулись сквозь ветер в воду. Потрясающее зрелище: косы наотлёт, животы колыхаются…

— ВПЕРЁД, БОЙ-БАБЫ, ВПЕРЁД!

— ДАЁШЬ СМЕРТОНОСНЫЕ!

— ХУЛИГАНАМ УРА!

Сопляк резво пробежал по мелководью, разминая мышцы и приветственно помахивая руками толпе, прежде чем причудливо нырнул ласточкой на небольшую глубину, и поплыл крайне умелым кролем.

Стоик очень старался овладеть собой и не выдать своего разочарования, он подошёл к Иккингу и сурово отчитал сына:

— Сейчас ты проходишь Воинскую Подготовку, Иккинг, и это НЕ подходящее время играть в песке.

— Но я не играю! — запротестовал Иккинг. — Я в песке потому, что… потому, что…

Но Стоик уже зашагал прочь.

— О, прыгающие медузы! — воскликнул Рыбьеног, беспокойно вертясь. — Я теперь ВООБЩЕ ничего не вижу в этих очках!

Липкий жир Толстокрыла, который Песьедух вылил на голову Рыбьенога, так прилепился к стеклу, что пытаться что-то увидеть в них было так же реально, как разглядеть что-либо в густом ярко-зелёном тумане. Бедный Рыбьеног нетвёрдой походкой двинулся вперёд, но в совершенно ПРОТИВОПОЛОЖНУЮ от океана сторону.

— Подожди, — усмехнулась Камикадза, — разве вода не в другой стороне?

— Рыбьеног! — обеспокоенно прошипел Иккинг. — Ты идёшь не в ту сторону!

Толпа разделилась на тех, кто подбадривал Воинов, и тех, кто ржал, глядя на единственную троицу, которая ещё не стартовала, а это были Иккинг, Рыбьеног и Камикадза.

Рыбьеног бежал всё быстрее и быстрее в совершенно противоположном океану направлении, выставив перед собой руки и причитая:

— Я не вижу, я не вижу!

а Иккинг и Камикадза бежали за ним, крича:

— Сюда, Рыбьеног, сюда!

Зрители хохотали, расступаясь, а бедный слепой Рыбьеног метался по берегу.

В конце концов Иккинг догнал Рыбьенога, споткнувшегося о чьи-то брошенные брюки, и с помощью Камикадзы ему удалось направить своего друга обратно в сторону океана.

И таково было смущение Иккинга от всего этого, что он почти с ОБЛЕГЧЕНИЕМ вошёл в перехватывающую дыхание, обжигающую грудь ледяную воду.

Иккинг был настолько подавлен унизительностью случившегося, что не понял, что произошло с его отцом и Большегрудой Бертой.

А произошло вот что. Стоик Обширный, Большегрудая Берта и Кишкомот Смертоносный с важным видом, вальяжно, топали к воде. Каждый из троих был уверен в собственной победе. Стоик позабыл о своём разочаровании сыном, когда вспомнил кое-что забавное.

— Знаешь что, Берта, — прошептал Стоик, по-дружески огрев Берту по плечу, — давай договоримся, не зависимо от того, кто из нас победит, проучить этого Кишкомота. Мы потребуем, чтобы он грёб через Угрюмое Море в ванной, со своими трусами на голове!

Большегрудая Берта расхохоталась и смеялась, пока слёзы не потекли по её волосатым щекам.

— Впервые за твою жизнь, Стоик, старый кабан, — пророкотала она, — у тебя хорошая идея! Замётано…

Как только они вошли в воду, Кишкомот хрюкнул Прохиндею, хитро подмигнул, и Прохиндей лукаво произнёс:

— Кишкомот заметил, что на вас этот старомодный ЖИР ТОЛСТОКРЫЛА… Он и вполовину не защищает от холода так же хорошо, как Багровое Костное Масло, которым пользуется Кишкомот… Вы намазываетесь, и больше уже не мёрзнете никогда. Действует до следующей зимы.

— О, Обрезки Ногтей Ног Тора! — воскликнула Берта, разочарованно оглядывая своё светящееся зелёное тело. — Я думала, что заполучила самое свежее супер-бупер средство!

Стоик в восхищении и с завистью уставился на яркий фиолетовый торс Кишкомота. Кишкомоту было так тепло под слоем Багрового Костного Масла, что от его татуированной груди поднимался лёгкий пар и тут же сдувался ветром.

— Кишкомот хочет, чтобы была честная борьба, — подобострастно улыбнулся Прохиндей. — Почему бы вам не попробовать этой штуковины, чтобы уровнять шансы? Мы оставили горшок как раз за вами, на краю воды… Нам больше не нужно, потому что достаточно намазаться один раз…

— Ну, это весьма мило с твоей стороны, Кишкомот! — просиял Стоик. — Но подождите, разве мы можем вернуться туда? Ведь Заплыв уже начался?

Прохиндей небрежно отмахнулся.

— О, нет… — весело заверил он Вождей. — Нет, Заплыв не начнётся, пока вы не начнёте плыть… Разве вы этого не знали?

Стоик и Большегрудая Берта сказали:

— Ах, да, конечно, — и кивнули с умным видом, как будто они и в самом деле всё это знали, затем повернулись и с трудом выбрались из моря, чтобы поднять маленький чёрный горшочек Костного Масла, лежащий всего лишь в паре футов за кромкой воды…

— Лживый Кишкомот! — возмутился Стоик, сплюнув с отвращением. — Действительно справедливая борьба! Посмотри! Тут абсолютно ничего не осталось!

Разве что ничтожно крохотная фиолетовая капля на самом дне, вряд ли достаточная, чтобы намазать большой палец ноги Стоика.

Оказалось, что это не единственное, в чём Кишкомот провёл их.

Стоик вскинул глаза, когда понял, что вся толпа вокруг него онемела от изумления и разочарования. Хулиганы, в частности, в смятении рвали на себе бороды. А прямо перед Стоиком и Большегрудой Бертой стоял Главный Судья в очках на кончике носа, выглядя ещё более подавленным, чем когда-либо.

— Соболезную, — буркнул Главный Судья, угрюмо записывая их имена на пергаменте. — ВЫ Первые вернувшиеся Мужчина (и Женщина). У вас ничья. Как пишется «Берта»?

Стоик рассмеялся и похлопал Главного Судью по голове.

— О, нет! О нет, мой миленький Бани, я думаю, вы не понимаете Правила. Заплыв не начинается, пока ты фактически не начнёшь плыть…

— Конечно, я понимаю Правила, — спокойно произнёс Главный Судья. — Я Судья. Если ты выходишь из воды, ты закончил заплыв.

— Но… но… но… конечно, мы снова возвращаемся В ВОДУ! — в ужасе залепетала Большегрудая Берта.

— О нет, нет, — возразил Главный Судья. — Моё решение окончательно.

Стоик и Большегрудая Берта выглядели так, как будто вот-вот взорвутся.

— Старый Сморчок! — сумел наконец выдохнуть Стоик. — Скажи ему! Мы никак не можем ПРОИГРАТЬ Заплыв!

Старый Сморчок внимательно осмотрел двадцать песочных таймеров перед ним.

— Боюсь, вы проиграли, — печально подтвердил он. — И ровно за три минуты двадцать две секунды. Новый Рекорд Соревнования.

— Но я Чемпионка Архипелага по Плаванию! — заорала Большегрудая Берта, потрясая в воздухе огромным кулаком. — Берта Непотопляемая!

— НО КИШКОМОТ СМЕРТОНОСНЫЙ СКАЗАЛ, ЧТО ВСЁ БУДЕТ ОТЛИЧНО! — завопил Стоик. И только произнеся эти слова, до Стоика и Большегрудой Берты (которые, к слову, не были самыми сообразительными Вождями окрестностей), наконец-то дошло, что их одурачили.

Ещё две минуты назад Берта и Стоик вышагивали по песку, горделивые и напыщенные, как пара жирных петушков, настолько они были уверены в победе.

Теперь они выглядели, как пара спущенных огромных и красивых воздушных шаров. Груди Берты поникли, великолепные бицепсы Стоика обвисли.

— Мерзкий, бесчестный, подлый, Смертоносный вонючка! — выдавил Стоик сквозь стиснутые зубы. — Он подставил нас, чтобы мы проиграли Заплыв!

 

3. НУ, РАЗВЕ СОПЛЯК НЕ СЛАВНЫЙ ПАРЕНЬ?

Иккинг, Рыбьеног и Камикадза не видели, что происходило позади них.

У них были собственные проблемы.

Иккинг стартовал с максимальной скоростью, всё ещё не придя в себя от дурацкой ситуации на берегу.

— Подождите, — взмолился Рыбьеног, неуклюже и с брызгами загребая по-собачьи за Иккингом и Камикадзой. — Ну и сложно же плыть в этих жутких нарукавниках. Мы не должны заплывать слишком далеко, вы же знаете, мы не Воины, мы в этом соревновании только ради забавы… Если, конечно, считать забавой отмораживание своих рогов в кишащих Акулогадами морях…

Как только Иккинг перестал доставать ногами до дна, вес шлема и меча резко потянул его вниз, и только безумно молотя ногами, ему удавалось удерживать подбородок над водой.

Даже Камикадза прочувствовала, что плавание при полном вооружении требует больших усилий. Меч и кинжалы перевешивали её вправо, так что она вместо того чтобы плыть прямо, нарезала круги.

— О БОЖЕ! — пожаловался Иккинг. — Как я смогу победить Сопляка, если так и дальше будет продолжаться?

Они были настолько сосредоточены на том, чтобы удержаться на плаву, что не заметили, как сзади к ним подплыли Сопляк и Песьедух Тугодум. (Что также говорит о том, как они были расстроены: Песьедух плыл кролем с такими брызгами и шумом, как будто бегемот плюхался в ванной.)

Двое забияк услышали последние фразы разговора, и Сопляк так расхохотался, что нахлебался воды и чуть не пошёл ко дну.

— Что верно, то верно, Иккинг-неудачник! — принялся издеваться Сопляк. — Один из вас троих? Победить меня? За всю жизнь не слышал ничего смешнее!

— Ха, ха, ха, — прохрюкал Песьедух, выбулькивая ноздрями морскую воду.

— Сами же видели, — презрительно протянул Сопляк, — как на берегу все над вами смеялись… Вы же посмешище для племени.

Глаза Сопляка горели непритворной смертоносной злобой. Он оглянулся, чтобы убедиться, что никто не видит, что он делает.

— Сейчас я преподам тебе, Иккинг, урок о том, как быть Героем Викингом, а тебе, Рыбьеног, урок плаванья без этих твоих нарукавников…

— Нет! — завопил Рыбьеног, пытаясь уплыть, но безуспешно. И Сопляк, и Песьедух были крупными крепкими подростками, и они с легкостью его поймали, обойдя Иккинга и Камикадзу. Сопляк проткнул кинжалом правый нарукавник, а Песьедух стянул левый.

— Вот теперь, Иккинг, — промурлыкала Сопляк, — сам ты сможешь как-нибудь добраться обратно на берег, но если ты попытаешься сделать это, вытаскивая и Рыбьенога, я очень сомневаюсь, что вы доплывёте. Итак… что же делать? Я предлагаю тебе оказать всем нам услугу и бросить НЕУДАЧНИКА. Но решать, конечно, тебе.

И два хулигана уплыли, смеясь.

Иккинг вынырнул, задыхаясь, и вновь нырнул за бедным Рыбьеногом, уже второй раз ушедшего с головой под воду. С помощью Беззубика, Штормилки и Страхкоровы, охотничьего дракона Рыбьенога, он удерживал друга вертикально, не давая его голове уйти под воду, но Рыбьеног был так напуган, что барахтался и мог потопить Иккинга.

— ПРЕКРАТИ ПАНИКОВАТЬ И РАССЛАБЬСЯ! — гаркнул Иккинг.

— РАССЛАБИТЬСЯ! — заверещал Рыбьеног. — КАК Я МОГУ РАССЛАБИТЬСЯ? Я ТОНУ! ТОНУНИЕ НЕ ОЧЕНЬ-ТО РАССЛАБЛЯЕТ!

Тем не менее он перестал барахтаться, заставил себя двигаться медленно и держался на поверхности, поддерживаемый за плечи Иккингом и Камикадзей.

— Хорошо, — сказал Иккинг своим «я-стараюсь-сохранять-спокойствие-но-на-самом-деле-я-хочу-бегать-кругами-и-вопить» голосом. — Теперь, думаю, у нас, возможно, небольшая проблема…

Когда Иккинг приподнялся на волне, он сумел увидеть линию берега, и вдруг она оказался очень далеко. Иккинг не был уверен, что сможет доплыть обратно, таща Рыбьенога всё это расстояние, даже с помощью Камикадзы.

В том-то и прикол настоящего Викинговского Заплыва. Это состязание как здравомыслия, так и выносливости. Надо быть очень благоразумным, чтобы не заплыть настолько далеко, что не хватит сил вернуться назад.

— Лучше бы нам доставить Рыбьенога на берег, при данных обстоятельствах, — заявил Иккинг с уверенностью, которой он абсолютно не ощущал.

— Может, морковку, кому-нибудь? — ощущая неладное, с материнской улыбкой заботливо предложила Страхкорова. — Она поможет поддержать силы для плавания…

— Не сейчас, Стахкорова, — отказался Иккинг, а затем (стараясь, чтобы его просьба прозвучала очень обыденно) сказал: — Страхкорова, может быть, ты слетаешь на берег и скажешь им, чтобы отправили для нас несколько спасательных драконов?..

— Ладненько, — весело ответила Страхкорова и упорхнула. — Шевелите ногами…

— Шевелите ногами… Шевелите ногами… Шевелите ногами…

Иккинг потерял счёт, сколько раз он говорил это за последние полчаса.

Однако происходило нечто странное. Чем больше они шевелили ногами, тем ДАЛЬШЕ, казалось, они уплывали от берега. Во время столкновения с Сопляком и Песьедухом они попали в течение, которое теперь уносило их в море.

Они уже не слышали дружеских криков других Викингов, только шум собственных брызг. Они оказались одни. Одни в ледяном море, раскинувшемся на многие мили вокруг них.

— Я начинаю уставать, — призналась Камикадза, которая никогда не уставала.

Было трудновато представить, как их ситуация может стать ещё хуже.

Но это, как догадается любой, кто уже прежде читал мемуары Иккинга, часто признак того, что надвигается что-то ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ плохое.

Вдруг Беззубик, ловивший скумбрию, дико вереща, пробкой выскочил из моря в нескольких дюймах от уха Иккинга.

— В чём дело, Беззубик? — изумлённо выдохнул Иккинг, когда маленький дракон завис над ним.

— Ч-ч-ч-ч-что-то скверное, злобное, опасное… — заикаясь, проговорил Беззубик, поднимаясь по спирали на дрожащих крыльях. — Что-то скверное, злобное, опасное внизу!

— Насколько скверное? — сглотнул Иккинг подступивший в горле комок.

— Беззубик не знает… — ответил Беззубик. — СКВЕРНО с-с-скверное… не дожидался посмотреть… что-то ч-ч-чёрное…

— Что случилось? — задрожал Рыбьеног. — Что он говорит?

— Да ничего, — небрежно солгал Иккинг… — Ты же знаешь Беззубика, он пугливый… Шевелите ногами, шевелите ногами, — прошептал Иккинг, глядя по сторонам, но шевелите тихо…

— Почему тихо? — пискнул Рыбьеног, начиная паниковать и вновь погружаться под воду. — Там что-то есть, да? Что там? МРАКОДЫХАТЕЛИ? АКУЛОГАДЫ? СТРАХОКОГТИ??

— Ничего, — успокаивающе прошептал Иккинг. — Просто сконцентрируйся на том, чтобы держаться на воде, Рыбьеног…

И тут неожиданно пронзительно завизжала Камикадза:

— AAAAАААААА!

Секунду она металась в воде, а потом её утащила под воду неизвестная сила.

— Камикадза! — завопил Иккинг, пытаясь удержать Рыбьенога и в тоже время разглядеть что-либо под водой. — Камикадза! Камикадза!!!!

Но она исчезла.

 

4. ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ПЛОХАЯ СИТУАЦИЯ

— О, ради Тора, о, ради Тора… — воскликнул Иккинг, в отчаянии оглядываясь. Но не было никаких признаков Камикадзы.

Только безмолвный туман, а под ними… кстати, а вот под ними в глубинах вод, может быть ЧТО УГОДНО. И Мракодыхатели, любящие утягивать своих жертв на дно и высасывать их кровь. И Акулогады, убивающие длинными клыками, или откусывающие мимоходом конечности пловцов.

— Где она? Где она? Где она? — повторял, как заведённый, Рыбьеног, как будто Иккинг знал ответ.

Прошла одна жуткая минута.

А потом Рыбьеног тоже завопил и его утащили, прямо из рук Иккинга.

— Рыбьеног! — закричал Иккинг.

Иккинг остался один в холодном сером море.

Никогда ещё он не ощущал свои бултыхающиеся ноги такими уязвимыми.

И он ничего не мог поделать. Он не мог убежать или улететь (хотя Беззубик мужественно пытался вытащить его из воды за жилетку).

И тут он почувствовал первое прикосновение к лодыжке…

Иккинг завопил и попытался уплыть, неуклюже плюхая по воде.

Но кто-бы-это-ни-был крепко схватил его за ногу и потянул под воду.

Иккинг едва успел сделать большой глоток воздуха. Вода вокруг него быстро превращалась из зелёной через серую в чёрную, пока его тащили на глубину вод.

«Так вот оно… — подумал Иккинг… начиная отключаться… — вот каково это, умереть…»

В тот момент, когда его лёгкие чуть было не лопнули, его потянули обратно наверх, вода превратилась из чёрной в серую, потом в зелёную и снова в белую, и его выпульнули из моря в небо.

Иккинга нёс вверх тормашками по воздуху гигантский дракон с размахом крыльев около двадцати трёх футов.

Вокруг него с отвратительным скрежещущим визгом целая свора существ выпрыгивала из моря, выстреливая вверх, как будто стрелы из лука Нептуна.

Дракон, держащий Иккинга, летел так низко, что пальцы Иккинга касались поверхности воды. Раскачав Иккинга, дракон подбросил его вверх, как кусок скумбрии, Иккинг перекувыркнулся в воздухе, и когда он ЧУТЬ не шмякнулся в море, другой дракон поднырнул и схватил его, на этот раз за руки.

Краем глаза Иккинг заметил Рыбьенога и Камикадзу, которых подобным образом несли другие драконы стаи.

Он приподнял голову, пытаясь увидеть, кто же их захватил. Это были Хищножалы.

Хищножалы крайне своеобразны. Они выглядят как совершенно обычные драконы, на которых случайно наступил великан и расплющил в блин. Они часто используются Викингами, чтобы шпионить за вражескими Племенами, потому что они могут летать низко, быстро и тихо над вражеской территорией, так что никто их и не замечает.

**********************************************************

Хищножалы

СТАТИСТИКА

ЦВЕТ: Хищножалы — хамелеоны.

РАЗМЕР: Бывают всяких размеров. Может вырасти до размеров льва.

ЯД: Нет… 0

РАДАР: Да… 9

ВООРУЖЕНИЕ: Обычные клыки и когти… 7

ЗАЩИТА: Могут стать настолько тонкими, что едва видны… 10

СКОРОСТЬ: Очень быстры… 10

Хищножалы живут скрытно в глубоких расщелинах Смертоносных Гор или в Молниеметательном Ущелье Тора. Они имеют поразительные способности становиться плоскими, а это значит, что они могут протиснуться сквозь тонкие щели. Они становятся превосходными шпионскими драконами.

**********************************************************

Стая состояла примерно из пятидесяти сильных особей, и они несли трёх юных Викингов в Открытый Океан.

Это было удивительно, так как Иккинг знал, что Хищножалы были драконами Архипелага, а вовсе не Океанскими существами. КУДА, ради Тора, они их несут? Хищножалы летели всё дальше и дальше. Время от времени, когда руки Иккинга болели настолько сильно, что казалось, они выдернутся из суставов, Хищножал броском снова переворачивал его вверх тормашками.

Иккинг попытался поговорить с Хищножалом, который нёс его, но тот только крепче сжал его и процедил:

— Ты скажешь ещё одно слово, и я удалю твою голову.

Иккинг был умным мальчиком, и он рассудил, что благоразумнее было бы заткнуться.

В конце концов, на горизонте появилось пятно, постепенно, по мере их приближения, становившееся всё больше и больше. Сначала Иккинг думал, что это остров с вулканом на нём, потому что он извергал густой серо-зелёный дым. Но когда они подлетели ближе, Иккинг понял, что это вовсе не остров, а корабль.

Да ещё какой корабль.

Иккинг ещё никогда не видел ничего подобного, а Иккинг повидал множество кораблей в своей жизни. Хулиганские Захватнические Корабли, пронырливые лодки Бой-Баб, Римский Галеон Охотников-за-Драконами, Невольничье Судно Душегубцев… сами называйте, Иккинг всё равно видел такой корабль.

Но этот был чем-то совершенно иным.

Он был поистине огромным. Примерно в шесть раз больше по размеру и осадке обычного Викинговского корабля. У него была не одна, а две мачты. А сзади на палубе возвышалась странная гигантская труба, похожая на изогнутый дымоход, из которой клубился дым.

Возможно, это был корабль-призрак, или Иккинг провалился в сон, и всё это просто какой-то странный кошмар.

Хищножалы прошли сквозь огромные клубы дыма, дважды облетели гигантское судно, резко снижая высоту над носом корабля, прежде чем приземлиться.

«ОЙ-ЙОЙ-ОЙ-ЙОЙ-ОЙ-ЙОЙ, — подумал Иккинг, страдая от кашля, когда Хищножал сложил крылья, готовясь сесть на палубу. — ОЙ-ЙОЙ-ОЙ-ЙОЙ-ОЙ-ЙОЙ-ОЙ-ЙОЙ…»

Палуба корабля кишмя кишела варварами чрезвычайно отталкивающей наружности, радостно завопившими, когда Хищножал выпустил Иккинга, и дико захохотавшими, когда он растянулся на палубе, с Камикадзой и Рыбьеногом, упавшими рядом с ним.

— ВЕРНИТЕСЬ И ДЕРИТЕСЬ КАК ВИКИНГИ, ВЫ ТРУСЛИВЫЕ ЛЕТУЧИЕ МЫШИ! — прокричала Камикадза в ярости из-за похищения Хищножалами, но это вызвало только очередной взрыв хохота их новых похитителей.

Юных Викингов плотно обмотали веревками, как цыплят, связанных на убой, и привязали вверх ногами к центральной мачте корабля.

Даже Беззубик и Штормилка были схвачены и привязаны рядом со своими Хозяевами.

Так что настроение трёх юных Героев было мрачным, тревожным, они даже испугались. Они совершенно не представляли, зачем их похитили.

Однако ОЧЕНЬ плохим знаком было то, что вся команда скандировала:

— УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ! УБИТЬ ДЕТЕЙ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ!

Даже Камикадза, которая любила смотреть на всё оптимистически, признала, что происходящее на палубе как-то её совсем не радует и не внушает радужных перспектив.

— Вы думаете, они говорят о НАС? — захныкал Рыбьеног.

— Здесь, похоже, мы — единственные дети, — с трудом выговорил Иккинг, потому что его зубы стучали, как клешни крабов.

— Вероятно, нам следует планировать побег, — прощебетала Камикадза, прислушиваясь к жестокому смеху и насмешкам бандитов, которые теперь весело швыряли рыбу в бедных пленников.

— Ты права, Камикадза, — согласился Иккинг, — но, похоже, их тут по меньшей мере две сотни… Они хорошо вооружены… и, не знаю как насчёт тебя, но я, на данный момент, насквозь мокрый, без оружия и крепко привязан вверх ногами к мачте. Не представляю, как нам выбраться из этого положения. Наверное, мы могли бы попытаться их убедить, но они не выглядят разумными существами.

— ОТПУСТИТЕ НАС, ВЫ, СКЛИЗКИЕ СЫНЫ КРЕВЕТОК С СЕРДЦАМИ ПЛАНКТОНА И МУСКУЛАМИ МЕДУЗЫ! ИЛИ Я РАЗМОЛОЧУ ВАШИ КОСТИ В ПЕСОК И ВЫБРОШУ ВАС ОБРАТНО В МОРЕ С УГРЯМИ, КУДА ВАМ И ДОРОГА! ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ УДЕРЖАТЬ БОЙ-БАБУ ВЕРЁВКАМИ И ЦЕПЯМИ!

…заорала Камикадза.

Вой и скандирование увеличились по громкости в два раза, и теперь уже шквал рыбы полетел в их сторону.

Крики, вопли:

— Это ты-то, Блондиночка?

— Милая аргументация, Камикадза, — заметил Иккинг.

Один из варваров подошёл к палатке, установленной в центре корабля, и проорал:

— Бо-о-о-о-oсссс! Они зде-е-е-есь!

— Похоже, — мрачно проговорил Иккинг, — нас ждали. Это не хороший знак.

— НИЧТО из этого не является хорошим знаком! — задрожал Рыбьеног. — Кто, как вы думаете, похитил нас?

Как раз над этим Иккинг ломал голову. Кто не участвовал в Межплеменном Дружеском Заплыве? Раздолбаи? Душегубцы?

— Я всё-таки надеюсь, что это не Душегубцы, — заныл Рыбьеног.

Но оказалось намного хуже, чем Душегубцы. Когда моряки-варвары отдёрнули полог палатки в середине корабля, то там, вкушая совместный лёгкий ужин, сидели трое мужчин, три удара Сплошного Невезения.

Читая слева направо, это были Кишкомот Смертоносный, Норберт Сумасброд, Вождь Истериков, и Прохиндей, любимый помощник Кишкомота.

 

5. НЕПРИЯТНЫЙ СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Они трапезничали оленем. На Норберта и Кишкомота нельзя было смотреть без отвращения: руками, алыми от крови, они отрывали от тушки крупные куски.

У Прохиндея были более утончённые манеры, и он изящно грыз кусок печени оленя на конце длинной заострённой чёрной вилки.

Норберт Сумасброд проглотил остатки вина, которое он пил из черепа, бросил несколько сочных кусочков оленины через плечо и вытер окровавленные руки о свою манишку.

— О, молодец, старина Кишкомот, — с энтузиазмом проговорил Норберт. — Твои Хищножалы доставили-таки нам жертв.

Иккингу не понравилось звучание слова жертвы.

— Что происходит? — запинаясь, спросил он. — Почему вы привезли нас сюда? Нам нужно вернуться к нашему Заплыву… И почему Кишкомот здесь? Разве он не участвует в Заплыве?..

Норберт встал, и его лицо оказалось вплотную перед лицом Иккинга. Один свирепый глаз смотрел прямо на Иккинга, красные вены вздулись на нём, как линии на безумной карте, сильный тик вынуждал зрачок колыхаться и содрогаться в диком танце ярости.

— Ваш Заплыв закончился, — с удовлетворением заявил Норберт. — Кишкомот и я заключили небольшое соглашение. Кишкомот доставил мне ВАС, а я, в свою очередь, на пару часиков оказал ему гостеприимство на своём корабле. Потом он поплывёт на берег и прибудет после других, убедившись, что ОН — Последний Вернувшийся Человек…

— Но это мошенничество! — возмутился Иккинг. — Вы не должны искать помощи на Плоту или Судне!

— Конечно, это мошенничество! — засмеялся Норберт. — Ты думаешь, что твой предок, Чернобород Оголтелый, не мошенничал тогда, давным-давно, в том известном Заплыве, когда он стал Королём Архипелага? Физически невозможно плавать ЦЕЛЫХ ТРИ МЕСЯЦА…

— Это очень долгое время, — усмехнулся Прохиндей. — Простите, что перебиваю, но сейчас мы покинем вас. Ты, Норберт, получил, что хотел, а Кишкомот достаточно отдохнул, и ему пора в Заплыв, чтобы прийти последним.

Кишкомот Смертоносный хрюкнул и вытер окровавленные ладони о свой жилет. Он пожал руку Норберту Сумасброду, слегка размял ноги и нырнул ласточкой с борта корабля. Омерзительный Прохиндей, зажав нос, следом прыгнул в воду бомбочкой. Хищножалы раскрыли крылья, похожие на крылья летучих мышей, и последовали за ними.

— Так-так-так, разве это не тот странный маленький рыжеволосый мальчик, — улыбнулся Норберт Сумасброд. — Когда мы встречались в последний раз, помнится, ты украл мою тикалку, спалил мой Парадный Зал, отгрыз мои усы, и скормил Папу Пискуляторам.

— Это был несчастный случай! — запротестовал Иккинг. — Случайный ПОТОК несчастных случаев, о которых мы глубоко сожалеем, ведь так, ребята?

— Гхмм, — фыркнул Норберт. — Разве я не предупреждал тебя, что в следующий раз, когда мы столкнёмся друг с другом, я тебя УБЬЮ?

— Вообще-то, приятно снова тебя видеть, — тактично сказал Иккинг (всегда следует быть вежливым с сумасшедшими, носящими топоры), — хотя я точно не ПЛАНИРОВАЛ эту встречу…

— Мой Резак давно жаждет отрубить твою голову… — Норберт любовно погладил двуглавый топор, который повсюду носил с собой. Одна сторона топора сияла ярким золотом, другая темнела покорёженной массой ржавого металла. — И ваши, ребята, тоже, конечно. — Он щедро включил под раздачу Камикадзу и Рыбьенога, на случай, если они почувствовали себя обделёнными. — Но я пока не могу решить, убить ли тебя прямо сейчас, или взять с собой в нашу маленькую экспедицию, а ПОТОМ убить тебя… вот так-то… Жизнь полна трудных решений…

— УБИТЬ ИХ СЕЙЧАС! УБИТЬ ИХ СЕЙЧАС! — радостно заорала наблюдающая команда Истериков.

— Экспедиция? — переспросил Иккинг, его сердце опустилось ещё ниже. — Что ты имеешь в виду под «экспедицией»? Куда ты направляешься?

— О… недалеко… — Норберт Сумасброд изобразил исключительно омерзительную улыбочку. — Так, небольшая прогулка, испытать моё новое судно… Я подумал, мы могли бы заглянуть в АМЕРИКУ, ну, ты ведь понимаешь…

— Но нет такого места, как Америка! — возразил Рыбьеног. — Мир плоский, как блин, и если плыть слишком далеко на запад, то упадёшь с его края!

— МООООЛЧАААААТЬ! — заорал Норберт, с фанатичным блеском в безумном глазу. — Мир круглый, как апельсин, и я знаю, что есть такое место — Америка, потому что я БЫЛ ТАМ! Я вернусь ВО СЛАВЕ, с ВОИНАМИ и МОГУЩЕСТВОМ и я создам великую ИМПЕРИЮ! Только представьте: я, Норберт Великий, Император Нового Света!

Иккинг представил. Это было ужасно.

— Я назову эту новую страну Сумасбродия, — с удовлетворением объявил Норберт, делая величественный жест топором. — Но для того, чтобы добраться до Америки, в первую очередь, — продолжил Норберт, — мне нужна та тикалка, которую ты украл у меня, когда мы встречались в последний раз. Только она может показать нам дорогу. Итак… У кого из вас она?

Он по очереди ткнул в них топором.

— У потешно выглядящего паренька с рыжими волосами и веснушками… у маленькой безумной блондинки… или у мальчишки с рыбьим лицом?

— У меня, Иккинга Кровожадного Карасика Третьего, — с достоинством сказал Иккинг, — а ты стоишь прямо на ней.

Иккинг висел вниз головой, поэтому тикалка выпала из его кармана, и теперь лежала на палубе под чудовищно огромной маниакальной стопой Норберта.

— Моя тикалка! — радостно завопил Норберт, отвязывая её от запястья Иккинга и прижимая к своей груди.

— А теперь, Иккинг, — улыбнулся Норберт, напоминая Иккингу, что у него есть более важные для обдумывания темы, надавливая тёмный край своего двуглавого топора на горло Иккинга, — как я уже сказал, я не могу решить, убить ли тебя сейчас, или когда мы доберёмся до Америки… Понимаешь?

— Отлично… — сглотнул Иккинг.

— Топор СУУУУДЬБЫ решит! — проорал Норберт, широко раскидывая руки. (Дикие крики и топанье кровожадной толпы.) — Я подброшу его в воздух, и если он приземлится золотой стороной вниз, вы поплывёте с нами в Америку. Но если же он приземлится чёрной стороной вниз… ну что ж, если он приземлится чёрной стороной вниз, вы умрёте на месте! — выкрикнул Норберт Сумасброд. — Насколько ты удачлив сегодня, Иккинг Кровожадный Карасик Третий?

— Ну, я как раз об этом думаю, — пробормотал Иккинг, — и пока я полагаю, что это, похоже, самый невезучий день за много лет.

— Славненько, — усмехнулся Норберт Сумасброд. — НЕНАВИЖУ ожидание веселья.

— БРОСАЙ ТОПОР! БРОСАЙ ТОПОР! БРОСАЙ ТОПОР! — радостно вопили Истерики.

— СМЕРТЬ ИЛИ АМЕРИКА! — заорал Норберт Сумасброд.

— СМЕРТЬ ИЛИ АМЕРИКА! — подхватили Истерики.

— Смерть или Америка, — простонали Иккинг, Рыбьеног и Камикадза.

Иккинг закрыл глаза, когда, с безумным воплем Норберт Сумасброд бросил огромный топор высоко-высоко в воздух.

Истерики бросились врассыпную.

Топор взлетел вверх, переворачиваясь вновь и вновь, сначала золотой стороной вверх, затем чёрной… вверх и вверх он воспарял…

А потом как бы завис на мгновение, прежде чем начал падение вниз к палубе. Золотая или чёрная сторона?

Иккинг прищурился, пытаясь разглядеть топор сквозь солёные пряди волос.

— Чёрная! Чёрная! — заорал Норберт Сумасброд с безумным ликованием. — Готовьтесь к смерти!

И с ужасом Иккинг понял, что к палубе приближалась чёрная сторона. И он абсолютно НИЧЕГО не мог с этим поделать.

 

6. ТОПОР СУДЬБЫ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

Мысли Иккинга отчаянно заметались.

Он не мог двигаться, но внезапно к нему пришло вдохновение…

— ТЫ УМЕЕШЬ ЧИТАТЬ ТИКАЛКУ, ТЫ РАЗБИРАЕШЬСЯ В ТИКАЛКЕ, НОРБЕРТ? — выкрикнул Иккинг.

Норберт посмотрел на тикалку… Проклятье!.. Он не умел…

…а топор на всех парах устремлялся к палубе корабля, а Топор Судьбы никогда не ошибается… Поэтому Норберт Сумасброд просто подтолкнул топор, чтобы Необходимая Ему Правда возникла между топором и палубой, заплатив за это царапиной на руке.

— ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ СДЕЛАТЬ! — взревел Норберт Сумасброд. — О’кей, развязать этих жалких грабителей!

Разочарованно бормоча, жаждавшие крови Истерики отвязали Иккинга, Рыбьенога и Камикадзу, и те шмякнулись на палубу. Хоть перед глазами ещё всё расплывалось, но вновь стоять на ногах было несказанным облегчением.

— Следуй за мной, — рявкнул Норберт Сумасброд.

Иккинг пошёл за Норбертом к центральной палатке.

Эта палатка была каютой Норберта. Викинги обычно плавали на очень облегчённых судах. И, как правило, на них совсем не было кают, в лучшем случае лишь пара перевернутых десантных шлюпок, чтобы защититься от свирепого ветра.

Но Норберт намеревался плыть в Америку и остаться там НАВСЕГДА, так что он забил этот корабль всякой всячиной, которая может понадобиться Будущему Императору там, в Новом Свете: столы, стулья, шахматные доски, налёднокрушительные палки, бей-болы, лыжи.

Стены этой каюты-палатки были покрыты сумасшедшими чертежами последних изобретений Норберта, а также картами. Норберт ткнул толстым пальцем в необычную карту с какими-то маленькими изогнутыми цифрами.

— ЭТО — карта моего отца, Землекопа, по ней он плавал в Америку, — сказал Норберт. — Он понимал эти забавные маленькие цифры, сверялся по тикалке и так прокладывал себе путь.

Норберт вручил Иккингу карту и тикалку. На циферблате было девять стрелок.

Две маленькие обычные стрелки показывали время гораздо точнее, чем замысловатые подсвечники Старого Сморчка. Маленькая толстая стрелка всегда указывала на север, как Полярная звезда. Стрелка с кольцом на конце была детектором лжи. Иккинг ещё не знал, что определяют по стрелке в форме вопросительного знака и по забавно искривлённой стрелке, похожей на часть молнии.

А вот две оставшиеся стрелки показывали, как далеко идти вверх, и как далеко идти на запад.

Он сидел, таращась то на тикалку, то на карту, что-то сверяя, так долго, что у Норберта истощилось терпение, и он заорал:

— ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ, ПАРЕНЬ, ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ! Мы не можем ждать целый ДЕНЬ!

— Самый быстрый путь до Америки, если такое место действительно существует, в этом направлении. — Иккинг указал на далёкие грозовые тучи на севере. — Но нам придётся пройти через Ледяные Острова, и на том пути мы можем встретить жутко неприятных Ледяных Драконов…

— ЙО-ХОООО!!!!! — завопил Норберт Сумасброд, выхватил карту у Иккинга и выскочил на палубу. — Поставить главные мачты! Разогреть паровых драконов! Надеть зимнее шерстяное бельё и держать курс, куда указывает этот маленький чудила! АМЕРИКА, МЫ ИДЁМ!

Три маленьких Викинга, всё ещё в мокрых одеждах, оказались в эпицентре восторженных воплей и бурной деятельности огромных крепких Истериков, тотчас кинувшихся тянуть канаты, карабкаться на мачты и хвататься за штурвал.

Большой столб дыма повалил из дымоходной трубы и заполнил палубу густым ярко-зелёным туманом, когда огромный корабль, как большой громоздкий кит или деревянное морское существо, медленно-медленно развернулся. Он направил нос на север, начал пыхтеть и раздвигать грудью волны, двигаясь в Ледяные Моря.

Тёмная сторона Топора

(подвижная маленькая колыбельная)

 

7. ПОХОД «ОТКРОЙ ДЛЯ СЕБЯ АМЕРИКУ»

Вот так Иккинг, Камикадза и Рыбьеног были похищены Норбертом Сумасбродом и оказались на корабле, безвозвратно уплывающем из Архипелага.

Конечно, Иккинг, Камикадза и Рыбьеног не хотели плыть в Америку. Более того, Великий Западный Океан, как знал Иккинг, был полон Морскими Драконами, настолько огромными и зловещими, что они могли проглотить этот корабль одним махом. Так что пересечь Океан — это уже не шуточная проблема.

— И… что нам теперь делать, Иккинг? — медленно спросил Рыбьеног.

— Ну, — предложил Иккинг, стуча зубами, — давайте, прежде всего, высушим наши мокрые вещи.

Дымоход в задней части палубы, из которого клубился дым, был горячим, поэтому они прислонились к нему на пару часиков, позволяя блаженному теплу проникнуть в их промёрзшие тела. Из-за остатков зелёных полосок жира Толстокрыла на щеках и руках они выглядели, как три хладнокровные маленькие ящерицы, поджаривающиеся на солнышке. Их просоленная одежда стала твёрдой и негнущейся, как картон, но, по крайней мере, высохла.

Когда они, наконец, перестали дрожать, то принялись исследовать свою плавучую тюрьму.

Истерики — это Племя мечтателей, сумасшедших и изобретателей, так что «Американская Мечта 2» не был обычным Викинговским кораблём.

Пар, валивший из трубы, был характерного серо-зелёного цвета, поэтому Иккинг подозревал, что это был драконий дым, вероятно, идущий от драконов, запертых в чреве корабля. Иккингу очень хотелось увидеть, при помощи какого механизма этот пар двигает судно.*

*Судя по воспоминаниям Иккинга, Норберт построил пароход за много-много веков до того, как пар стал использоваться для приведения в движение морских судов. Аналогично тому, как художник Леонардо да Винчи сделал чертёж вертолёта, траншеекопателя, глубоководного водолазного костюма, вращающегося моста, калькулятора, дельтаплана и танка за четыреста лет до того, как всё это было «изобретено».

Драконы были не единственной необычной странностью на этом странном и необычном судне. Ещё было чудное устройство с крыльями, торчащими из боков, которое, как рассказал им Истерик по имени Рыжий Рональд, было попыткой Норберта создать Летательную Машину. К сожалению, она ещё нормально не работала.

Несколько раз в течение дня Норберт приказывал её испытывать, и тогда три члена его команды, коим выпадала эта незавидная доля, затягивали Машину на верёвках на верхушку мачты, а затем запускали её из вороньего гнезда.

Каждый раз она удерживалась в воздухе пару минут, прежде чем эффектно рухнуть в Океан, и потом вновь приходилось спасать горемык-испытателей и ремонтировать Машину.

А ещё была удивительная Машина с колесом, на которой команда по очереди крутила ногами педали. Машина подсоединялась к огромной трубообразной воронке. Было очень трудно разобраться, для чего предназначена эта Машина. Сейчас на Машине восседал Невыносим Неистовый. На его руке ещё не зажила глубокая рана, полученная от столкновения с Топором Судьбы, поэтому натягивание канатов и другие корабельные обязанности ему были не по силам.

Иккинга настолько распирало любопытство, для чего же эта Машина, что он подошёл к Невыносиму спросить, что он делает.

— О, это Машина Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей, — объяснил Невыносим Неистовый, на секунду прекратив нажимать на педали, чтобы ответить на вопрос Иккинга. — Она не даёт кораблю затонуть, а также отпугивает Морских Монстров, Великих Страхокрылов, Моредраконуса Гигантикуса Максимуса, ну, и им подобных существ.*

* Некоторые из изобретений Норберта были более практичными, чем другие, потому что грань между гениальностью и полным безумием довольна тонкая.

— КРУТИ ПЕДАЛИ! КРУТИ ПЕДАЛИ! — завопил Норберт Сумасброд, приближаясь решительным шагом, и Истерик поспешно закрутил педали, да так быстро, что его ноги казались размытым пятном. — А ТЫ. — Норберт повернулся к Иккингу. — ПРЕКРАТИ ОТВЛЕКАТЬ КОМАНДУ! Если этот человек здесь прекратит поворачивать это колесо даже на одну секунду, корабль пойдёт ко дну, и мы можем подвергнуться нападению со стороны одного из Океанских Драконо-Мамонтов.

— Захватывающе, — очень вежливо сказал Иккинг, думая: «Абсолютный псих».

— Есть ли шанс, — Рыбьеног сглотнул подступивший к горлу комок, когда они отошли в сторонку, — что эта штука в самом деле работает?

— Действительно, — задумался Иккинг. — Как же вращающаяся труба с прикреплённой воронкой не позволяет судну затонуть…

В конце первого дня Похода «Открой Для Себя Америку» солнце затонуло в восхитительных переливах розово-золотого с красными прожилками. Три юных Викинга сидели и печалились… и печалились… и печалились. (Собственно говоря, только двое из них печалились; Камикадза просто играла с Беззубиком.)

Они печалились, пока не наступила глубокая ночь, и Истерики не развели огонь на палубе и не запели песни восходящей луне. Песни были о жизни Викинга. Представьте только Норберта Сумасброда, выкрикивавшего «ХО!», при этом выстукивая своим топором по дну железного ведра.

Норберт Сумасброд сидел в тени нависающей над ним палатки, наблюдая за поющими викингами, и только его глаза блестели в свете костра. Он курил длинную тонкую трубку, которая посылала загогулины дыма вверх в паруса, вздымающиеся над ним, и в ночное небо.

Истерики пели, ночь согревала теплом, и глаза Иккинга начали закрываться.

Но они вновь распахнулись, когда палуба под ногами Иккинга начала вибрировать от нового звука. Чужие голоса начали свою собственную песню. Странные голоса, поющие на языке, которого Иккинг не понимал, звуки чего-то настолько Иного и Незнакомого, что они были такими же чужими, как музыка китов или дельфинов, призывающих друг друга.

Голоса шли из глубины чрева корабля.

— Что это такое? — прошептал Рыбьеног, чьи глаза округлились от страха.

Сердце Иккинга резко упало.

Он вдруг понял, что это могло бы быть.

— Кстати, — медленно ответил Иккинг, — а не перевозит ли это судно рабов?

Истерики остановились, чтобы тоже послушать. И пока они слушали, песня изменилась на нечто гораздо более зловещее. Дрожь скользнула вниз по позвоночнику Иккинга, как холодная капля воды. Вам нет надобности знать язык, на котором говорят рабы, чтобы понять, что они говорят.

Беззубик заскулил от страха, как будто он был спаниелем, и закрыл уши лапами.

Они насылали Проклятие на корабль. Проклятие на путешествие. Проклятие на каждого мужчину, женщину или ребёнка Викинга, который держал их там, под этими палубами…

Волосы встали дыбом на затылке Иккинга.

Они продолжали петь это жестокое, ужасное Проклятие, пока Норберт не протопал к центру палубы, не грохнул в пол топором три раза и не заорал:

— ЗАТКНИТЕСЬ! ИЛИ Я СПУЩУСЬ И УТОПЛЮ ВСЕХ ВАС!

И всё стихло.

Иккинг лежал в темноте с колотящимся сердцем. О, как же ему хотелось быть дома…

Было уже очень поздно, когда он вновь заснул, Истерики всё ещё пели:

Корабль плыл сквозь лунную ночь.

Кроме четырёх членов команды (один рулевой, один присматривает за паровыми драконами, один вахтенный и один с трудом ворочает сумасшедшую Монстро-Пугательную Машину Норберта), все человеческие существа на борту «Американской Мечты 2» теперь заснули: Истерики, Хулиганы, друзья и враги, все.

Чего никто из этих маленьких спящих человеческих существ не знал, так это то, насколько они были крошечными по сравнению с обширностью мира, в который они собирались войти. Казалось, ничто не изменилось на тихой и спокойной поверхности воды… но на самом деле они вышли из безопасных, мелководных морей Архипелага, они пересекли невидимую линию в Океане, и теперь они плыли по действительно очень глубоким морям.

Моря в сажени и сажени в глубину, без солнечного света, чёрная водная пустыня.

А вдруг что-то вот-вот зашевелится в темноте? Ведь невообразимая громадность Открытого Океана вмещает в себя странных и ужасных существ, таких существ, которых мы даже не можем представить.

Если бы вы были человеком с причудливой фантазией, вы бы смогли вообразить, что назревает что-то внушающее ужас. Какой-нибудь дракон-гигант из бездны, спящий, свернувшись кольцами, как неразбуженное торнадо, собирается прийти в сознание и будет неумолимо двигаться на маленький корабль, пыхтящий по морю.

Но мы без причудливой фантазии, поэтому мы знаем, что это не может быть правдой.

*****************************************************

БЕЗЗУБИК ХОЧЕТ ДОМАШНЕГО ЛЮБИМЦА

пж’а-а-алст, пж’а-а-алст, пж’а-а-алст, Пж’а-а-алст,

Пожалуйста, Пожалуйста, Пожалуйста, Пожалуйста

Не-а, Беззубик, ты НЕ МОГЁШЬ завести милюпулю малюпулю грызохвостку.

Нет, Беззубик, ты НЕ МОЖЕШЬ завести милую маленькую крыску.

Тому шо батя фу-брысь грызохвотку.

Потому что мой папа не будет доволен.

Низ-зя рыкалку, низ-зя смертехвостку и НИ-НИ зубатку.

Ни волка, и ни скорпиона, и ОПРЕДЕЛЁННО-ОПРЕДЕЛЁННО не акулу.

Вопилкин — жадюга, твоя кровегонялка сляпана из ко-о-озявок.

Ты очень жадный Хозяин, а твоё сердце сделано из козявок.

******************************************************

 

8. РАБСКОЕ КЛЕЙМО

Иккинг был прав: корабль вёз рабов.

Иккинг спросил Рыжего Рональда об этом на следующее утро, и Рональд сказал, что в трюме сто девятнадцать рабов, все они Северные Кочевники. Кочевники были очень свирепыми и диким, и они ненавидели Викингов.

Иккинга бросало в дрожь от их Проклятий, которые были слышны и днём и ночью из солидно зарешёченного Люка в центре задней палубы.

Прошло два дня.

Каждое утро Иккинг в каюте Норберта изучал для него тикалку, а затем три юных Героя предавались мечтам о побеге, корабль неуклонно пыхтел на север, погода становилась холоднее и холоднее.

Для юного подвижного дракона нет более восхитительного места, чем корабль, идущий на всех парусах.

Два маленьких дракона великолепно проводили время, летая сквозь корабельные снасти, запутываясь в канатах, съезжая по парусам, как с горок, пытаясь слямзить что-нибудь из Камбуза, не попавшись Коку, гоняясь за мышами в трюме, отжёвывая рукава рубашек Норберта и подошвы его ботинок, а Штормилка ещё и заигрывала с охотничьими драконами, восседавшими рядком, очень горделиво, на верхушке мачты.

Но оба дракона избегали Люка Рабов. Каждый раз, пролетая мимо него, Беззубик от страха и ужаса шипел, а гребень его вздыбивался.

У трёх юных Героев было время подумать, и поэтому теперь они смотрели вполне оптимистически на свои шансы на спасение.

Осталось только согласовать план.

— Ладно, — беззаботно прощебетала Камикадза, — я придумала несколько способов побега. Я могла бы одеться как Истерик и обмануть одного из идиотов-охранников, чтобы спустить на воду одну из маленьких десантных шлюпок, сказав, что мы столкнулись с айсбергом.

— Истерик-охранник и не подумает, что ты Истерик! — усмехнулся Рыбьеног. — Как бы ни были они глупы, однако, они же не слепые! У тебя же всего лишь четыре фута роста, Камикадза, ты блондинка, ты женщина, у тебя нет волос на лице…

— Ага, — загадочно произнесла Камикадза, приложив палец к носу и очень хитро поглядывая, — но если я одену очень длинное пальто, буду стоять на твоих плечах и приклею один из наколенников из медвежьей шкуры Норберта на подбородок, как бороду…

— Да ни единого шанса, даже одного на миллион, что это сработает, — возразил Рыбьеног.

— Ладно, тогда какая у ТЕБЯ идея, Мистер Умник? — рассердилась Камикадза. — Говорю же вам, я сбегала из таких Подземелий Душегубцев и Клеток-Лабиринтов Смертоносных, что вам и в страшном сне не снилось…

Между тем, неподалёку от ребят, Норберт наблюдал, как команда кормит Рабов Кочевников, открыв Люк Рабов и бросая вниз еду.

— Не ТАК много хлеба, — жадно рыкнул Норберт. — Они отказываются грести, а бастующих рабов не следует кормить.

А в этот момент, о чём совершенно не подозревал Норберт, Беззубик хвастался своими превосходными охотничьими умениями перед Штормилкой.

Последние пять минут он преследовал в снастях муху. Он парил примерно в трёх футах над головой Норберта, только его крылья и прищуренные глаза двигались, когда он следит за мухой.

— Бззз… бзззззз… бзззззз… — жужжала муха, выписывая пьяные зигзаги вокруг головы Норберта.

Беззубик очень тихо снизился, его мышцы напряглись, готовые к атаке.

Муха сделала ещё парочку бесцельных кругов на бреющем полёте…

…и пристроилась на конце одного из торчащих волосков Норберта.

— У-У-Уааааааууууууу!!!

С придушенным воем котёнка кун-фу, Беззубик метнулся, выпустив когти, на голову Норберта.

Норберт не был расслабленной личностью. Более подходящее для него описание — «всегда на взводе». Поэтому вполне естественно, что, когда дракон вдруг неожиданно бухнулся ему на голову, он завопил, как пожарная сирена, и взвился в воздух, как будто его ужалила пчела. Одна из его молотящих по воздуху рук опрокинула оказавшегося рядом Истерика… который затем налетел на Иккинга… а Иккинг не удержался на ногах и соскользнул в Люк, едва успев, падая, ухватиться за край Люка, и повис на одной руке…

…пока с криком «Иккинг!» и Беззубиком на голове, Норберт не ринулся вперёд, чтобы попытаться помочь, и наступил на цепляющиеся пальцы Иккинга.

Так что пальцы Иккинга разжались, и он полетел в Люк…

… в Люк, в котором бабушка Медвежонка всего лишь день назад предостерегала Викингов от падения к ним ИЛИ ИНАЧЕ…

… и именно в этот самый Люк упал Иккинг, и решётка с клацаньем захлопнулась за ним.

На мгновение повисла тишина.

А потом началось, бог знает что.

— Aaaaаааа! — пронзительно завизжал Норберт Сумасброд, видя как исчез его проводник в Америку, а его путешествие разлетается в дым. — Вытащите его! Вытащите его! Они убьют его!

Но команда не могла открыть Люк. Ключа не оказалось на месте, и пришлось изрядно побегать в поисках его.

Камикадза, Рыбьеног и Норберт яростно дёргали и дёргали решётку и пытались разглядеть сквозь неё, что же происходит внизу.

А внизу, в темноте поднялся невообразимый гвалт: крики, вопли.

Что же происходило с Иккингом?

Иккинг падал-падал-падал в темноту трюма и брякнулся на деревянный пол с морковью, хлебом и капустой, которые Кочевники начали есть.

На мгновение все оцепенели.

Потом раздался рёв ярости.

— Это Викинг! — завопил один большой Кочевник, в гневе потрясая своими цепями.

— Убить его! — заверещала бабушка Медвежонка, демонстрируя свои острые, заострённые зубы и хватая Иккинга за ногу. — Затопчем его до смерти! — и она зарычала, как волк.

— Это довольно-таки маленький Викинг, — неуверенно сказал большой Кочевник, когда вцепился в Иккинга, и остановился с поднятой рукой.

Иккинг знал, что все Кочующие Племена говорят на Драконьем также хорошо, как и на своём родном языке.

Поэтому он сразу заговорил с ними на Драконьем языке.

— Пожалуйста, не убивайте меня… — прошептал Иккинг.

Минута изумлённого молчания.

— Викинг, говорящий на Драконьем, — произнесла бабушка Медвежонка в сильнейшем удивлении.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — повторил Иккинг.

— Отчего же нам не убить тебя? — спросила бабушка Медвежонка грозным, разгневанным голосом, уставившись на него широко раскрытыми гипнотическим глазами, как у королевской кобры. — Ваш народ убивал мой народ всё время, что помнит мой народ. Они грабили нас, обманывали нас, продавали нас в рабство. Вся истории против тебя, Викинг. Отчего же нам не убить тебя?

Иккинг никогда раньше не встречался с Кочевниками, а эта Кочевница была жуткого вида, её волосы торчали вкривь, как пучок сена, и у неё были такие страшно беспощадные и мрачные глаза, всегда смотрящие вдаль, как будто она только что заметила что-то ужасающее.

Она держала Иккинга за шею одной тощей рукой.

— Ты — Викинг, а все Викинги — хищники, злобные и жестокие поработители драконов и людей. Ты, возможно, и юн, но тебя нужно убить сейчас, прежде чем ты вырастишь в крысу или лису, — сказала она, её голос дрожал от ярости. Её длинные ногти оцарапали Иккинга, и он окаменел от ужаса, что она собирается задушить его.

— Мы не ВСЕ такие, — запротестовал Иккинг.

Когда Иккинг упал в Люк, его шлем свалился с него и теперь лежал на деревянном полу рядом с ним. Маленький Медвежонок всё это время в упор смотрел на обнажённую голову Иккинга, и теперь подал голос, указывая на волосы Иккинга.

— Смотри, бабушка, у него нет рогов.

— О чём это ты? — огрызнулась бабушка Медвежонка.

— Ты говорила, что Викинги демоны, у которых рога растут на голове, и именно поэтому их шлемы такой смешной формы, — сказал Медвежонок. — Но посмотри, у этого их нет.

— Гмм, — фыркнула бабушка Медвежонка, прощупывая лохматую рыжую шевелюру Иккинга. — Возможно, они ещё слишком малы и их не разглядеть. Но, поверь мне, они там есть. Вот тут парочка бугорков и шишек, которые легко могут вырасти в рога.

— Если вы не убьёте меня, — в отчаянии умолял Иккинг, — я помогу вам.

Бабушка Медвежонка горько расхохоталась и потрясла цепями.

— Никто не может нам помочь, — сказала она, распахивая свои мрачные глаза. — Мы ПРОКЛЯТЫ… ВСЕ мы Прокляты, ибо я наложила Проклятие на этот корабль.

— Да, я слышал, — нервно отозвался Иккинг, думая: «Только бы не ещё один псих,» — Но мы плывём на север, откуда пришёл ваш народ, и когда мы приблизимся к вашей стране, я помогу вам бежать.

Минутное молчание, а затем слушающие Кочевники все разом в волнении заговорили.

Бабушка Медвежонка была настроена более скептически.

— Как ты сможешь это сделать? — фыркнула она. — Ты чересчур мал…

— Я найду способ, — убеждал Иккинг. — Я уверен, что найду, в любом случае. Я делал подобное и раньше.

Воцарилось долгое, очень долгое молчание. Все смотрели на бабушку Медвежонка. Та же в свою очередь уставилась на Иккинга, буравя его глазами, как будто крошечная надежда боролась с горьким жизненным опытом.

— Ты — Викинг, — сказала она наконец. — Я думаю, что ты говоришь это, чтобы мы отпустили тебя. Ты выберешься на свободу, а потом забудешь о нас, — она кивком головы указала на Люк, по которому Викинги всё ещё грюкали и стукали в тщетных попытках открыть.

— Я даю вам слово, — сказал Иккинг.

— Слово Викинга ничего не стоит, — фыркнула бабушка Медвежонка. Она задумчиво на него посмотрела. — Как тебя зовут, Викинг?

— Иккинг Кровожадный Карасик Третий — ответил Иккинг. — Я единственный сын Стоика Обширного, Вождя Племени Хулиганов.

— Королевский Викинг, — саркастически сказала бабушка Медвежонка. Однако Иккинг привёл её в замешательство, и она крепко задумалась. — Как интересно. Для нас большая честь, в самом деле. Король Крыса. Король Лис.

Её глаз заметил длинный, зловещего вида металлический инструмент, прислонённый к одной из балок, которые подпирали потолок трюма. Он заканчивался в форме «Р» и был погружён в тёмно-синие чернила.

— Ладно, Викинг, — сказала бабушка Медвежонка, — договорились. Но цена возросла. Взамен я поставлю тебе Рабское Клеймо. Держите его крепко, Дикун и Одинокий Лис…

— Нет! — закричал Иккинг, изо всех сил сопротивляясь.

— Рабское Клеймо легко поставить, — медленно промолвила бабушка Медвежонка, подходя к нему с заостренной палкой, — но невозможно удалить, — С горечью показала она синее Клеймо на своей руке.

— Дайте ему его шлем, — приказала бабушка Медвежонка Дикуну и Одинокому Лису. — Тогда он сможет спрятать его от тех демонов-Викингов там наверху. Мы не хотим, чтобы они заподозрили, что он договорился с нами.

И бабушка Медвежонка прижала Клеймо к голове Иккинга, над левым ухом. Одна секунда и Рабское Клеймо поставлено, лилово-синяя метка, которая останется навсегда, слегка похожая на татуировку.

— Теперь ты не сможешь нас забыть, — произнесла бабушка Медвежонка с угрюмым удовлетворением.

Люк над головой Иккинга наконец-то распахнулся, и широкий луч света залил тёмное помещение. Кочевник нахлобучил шлем на голову Иккинга, чтобы скрыть Клеймо.

Взбешённое, красное, вопящее лицо Норберта Сумасброда появилось в отверстии.

— ЕСЛИ ВЫ ТРОНУЛИ ХОТЬ ВОЛОСОК НА ЕГО ГОЛОВЕ, Я СКОРМЛЮ ВСЕХ ВАС ОМАРАМ! — проорал он. — БЫСТРО ВЫЛЕЗАЙ СЮДА, ПАРЕНЬ!

Канат шмякнулся в трюм.

— Поклянись этим Клеймом, что ты поможешь нам сбежать, иначе мы не отпустим тебя, — прошипела бабушка Медвежонка.

— Клянусь, — выдохнул Иккинг, чуть не плача. А потом он взялся двумя руками за канат, и его вытащили через Люк.

— Видишь, Бабушка! — взволнованно сказал Медвежонок. — Мы всё-таки не Прокляты! Я просил, чтобы кто-нибудь спас нас, и он появился!

— Тебя ещё не спасли, — сурово отрезала бабушка.

Люк лязгнул, закрываясь, и они вновь остались в темноте.

— И вытри нос, — раздался голос бабушки Медвежонка во мраке. — Из него ужасно течёт.

 

9. ЗЕМЛЯ ПОЛЯРНЫХ ЗМЕЕВ

«Американская Мечта 2» неуклонно пыхтела на север, становилось всё холоднее и холоднее и всё темнее и темнее, а вскоре темнота поглотила день, и они продолжали плыть в полном мраке. Это и был дом Кочевников.

Жуткое место. Мимо них в тумане проплывали, потрескивая, раскалываясь и поскрипывая, айсберги, возвышаясь выше мачт самого корабля.

Команда умолкала, когда приступала к своей работе, и даже Норберту удавалось понизить голос до зловещего шёпота, когда он ругался и угрожающе помахивал топором на своих людей.

Потому что они вошли в мир Полярных Змеев.

Полярные Змеи были большими белыми драконами, дремлющими на льду, как негабаритные моржи. Они напоминали Иккингу Саблезубых Ездовых Драконов, которых дома, на Архипелаге, Викинги запрягали в свои сани. Только вместо сабле-зубов из носа каждого Полярного Змея рос длинный белый бивень, как у единорога или нарвала.

Полярные Змеи плавали под айсбергами, и когда они находили стаи неосторожных тюленей и пингвинов, отдыхающих на ледяной поверхности, они выпиливали большие отверстия во льду, с тем чтобы ничего не подозревающая жертва падала в их открытые челюсти, поджидающие внизу.

Полярный Змей с такой стремительностью сжирает свой обед, что это зрелище не для слабонервных. Они могут ободрать млекопитающее до костей гораздо быстрее, чем стая пираний, и, на их вкус, человек столь же аппетитен, как и тюлень.

Может быть, даже вкуснее.

***********************************

Полярные Змеи

— СТАТИСТИКА ~

ЦВЕТА: Белый, со слабыми серыми точечками.

РАЗМЕР: Примерно с пантеру.

ЯД: Нет… 0

ВООРУЖЕННИЕ: Когти и рог в виде шпаги… 6

СРЕДСТВА ЗАЩИТЫ: Те же, что и выше.

СКОРОСТЬ: Быстры… 7

ФАКТОРЫ БОЯ И УСТРАШЕНИЯ:… 6

Полярные Змеи живут на севере, греясь, как тюлени, на плоских айсбергах. Их красота скрывает некоторую жестокость. Стая атакует даже полярного медведя. Они гнездятся в сугробах, в трещинах и на вершинах айсбергов. Они занимаются виндсерфингом по льду на животе и развивают при этом супер огромную скорость.

**************************************

Конечно, Полярные Змеи не представляли для вас угрозу, когда вы на борту корабля… но тем не менее, Иккинг с трудом сглотнул подступивший от страха к горлу ком, когда они бесшумно проплыли мимо этих существ. И он к тому же заметил, что все охотничьи драконы Норберта постарались находиться как можно ближе к кораблю.

Они расселись на мачтах, как ряд злобных скворцов, не сводя глаз с Полярных Змеев, а Полярные Змеи бдили за ними.

Норберта соседство Полярных Змеев выводило из себя и вскоре нервы его сдали.

— ХВАТИТ ПЯЛИТЬСЯ НА МЕНЯ, ВЫ БОЛЬШИЕ БЕЛЫЕ ЛИЧИНКИ! — завопил он, замахиваясь топором на драконов. — ИЛИ Я ПЕРЕЛЕЗУ ЧЕРЕЗ БОРТ И ПООТРУБАЮ ВАМ РОГА!

Он схватил котёл с остатками обеда и вытряхнул его за борт корабля.

Статуи на льду мгновенно ожили. Они скользнули в воду, как большие белые крокодилы: тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, триста штук.

Примерно пять секунд вода позади корабля бурлила, клокотала, вспенивалась красным, пока Полярные Змеи остервенело жрали.

Они были настолько безумны в своей кровожадности, что даже нападали друг на друга, разрывая друг друга на куски.

Норберт вновь перешёл на шёпот.

Весь день Иккинг ощущал Рабское Клеймо под своим шлемом. Он не рассказал о нём Рыбьеногу и Камикадзе, потому что знал, что должен держать это в секрете. Закон Архипелага был весьма однозначен в этом вопросе. Любой с Рабским Клеймом автоматически становился Отбросом Общества, произошло ли это по его вине или нет.

И он, конечно же, не мог стать Вождём. Нет, если Иккинг когда-нибудь вернётся домой (а на данный момент это было под большим вопросом), то это будет секрет, который Иккингу придётся держать при себе всю свою оставшуюся жизнь. Он не мог никому рассказать, потому что если кто-то вроде Сопляка случайно узнает…

Иккинг затолкал эту мысль поглубже в память, потому что он должен был сосредоточиться на более насущной проблеме побега.

Ведь теперь сбежать будет гораздо сложнее. Как любезно указала Камикадза, одно дело попытаться сбежать нам троим, но чтобы с корабля, незаметно для похитителей, улизнуло сто двадцать два человека — это требует немного более перспективного планирования.

— Мы бы сами так легко смогли сбежать, — жаловалась Камикадза. — Почему ты вдруг беспокоишься о тех людях? Они даже не Викинги; они КОЧЕВНИКИ, о всемогущий Тор. А вдруг, мы освободим их, а они нас убьют. Ты же знаешь, что говорят о Кочевниках.

— Я уже говорил вам, — угрюмо буркнул Иккинг, — мне пришлось им пообещать.

Иккинг забрался в воронье гнездо «Американской Мечты 2» и думал, думал, думал, болтая ногами, а Штормилка и Беззубик гонялись друг за другом, наворачивая круг за кругом.

***************************************************

В СЕРЕДИНЕ НОЧИ…

Пузо урчит.

Я очень голоден.

На-а-ачхать, если ЗЗЗЧАС ночччь.

Меня не волнует, если СЕЙЧАС середина ночи.

ЗЗЗЧАС ням-ням хачу-у!

Я хочу есть ИМЕННО СЕЙЧАС!

А то заверещу фортиссимо, Валгалла оглохнет.

Или я буду вопить так громко, что меня услышат в Валгалле.

Хачу С-С-С-С-СОЛЁНЫХ ТОШНОТИКОВ.

Я хочу УСТРИЦ.

Ты могёшь надыбать солёных тошнотиков в Мелководе. Это близко.

Ты можешь добыть устрицы в Гавани. Это недалеко.

Я зззчас верещу…

Я начинаю вопить…

(через три четверти часа)

Ты распахнул мои гляделки!

Ты разбудил меня!

ЭТТ чё?

Что ЭТО такое?

Этт не родичи солёных тошнотиков…

Это не похоже на устриц…

ЭТТ родичи ко-о-озявок …

ЭТО похоже на козявок…

Ко-о-озявки плюс чернявые малявки…

Козявки с чёрными кусочками в них…

Ни люблю чернявые малявки. Они фу-гадость.

Мне не нравятся чёрные кусочки. Они отвратительны.

Впрочем, я притомился, сил нема ням-ням.

В любом случае, я слишком устал, чтобы есть.

Я закрываю мои гляделки.

Я иду спать.

А чё ты фырчишь?

Почему у тебя плохое настроение?

******************************************************

 

10. ПРИКЛЮЧЕНИЕ БЕЗЗУБИКА НА КАМБУЗЕ

Именно Беззубик подкинул им идею по решению Проблемы Побега.

Как-то раз после обеда Иккинг из вороньего гнезда заметил, как Штормилка и Беззубик выползают из Камбуза. Они проскользнули туда в то время, когда Кук имел содержательную беседу с Норбертом, при этом Норберт проверял свою Великую Карту Америки.

Оба дракона летели крайне неравномерно. Штормилка беспрерывно меняла цвет, перебирая все цвета радуги, икала, выпуская огненные взрывики золотого дыма, когда кувыркалась и крутила колесо в воздухе.

Беззубик, казалось, летел вверх тормашками.

Он тоже икал, и с каждой икотой у него из носа выдувалась струйка золотых пузырьков.

— Что они ДЕЛАЮТ? — спросила Камикадза, чуть не рухнув с мачты, всматриваясь в эксцентричное передвижение маленьких драконов.

— Похоже, они ПЬЯНЫ, — изумился Рыбьеног.

Беззубик запутался в снастях, а Штормилка была настолько беспомощна, безостановочно хихикая, что едва могла освободить его.

— К-к-какой-т он оч-ч-чень ЗАПУТ-Т-ТАННЫЙ, этт воздух, — донеслись до Иккинга слова Беззубика.

Наконец они выпутались и пролетели мимо Иккинга.

— И кто ЭТ-ТОТ высокий джентльмен? — вопросил Беззубик, после того, как врезался в мачту во второй раз. — Он вщё время торчит у меня на пути.

— Беззубик! Штормилка! — позвал Иккинг. — Сюда!

— Тот м-м-мальчик, вон там, п-п-похожже тебя зовёт, — Беззубик доверительно сообщил Штормилке. — Ик… Упс… Ззвиняй…

Они, отрыгивая, покачиваясь и выпуская пузырьки, направились туда, где сидели Иккинг, Камикадза и Рыбьеног.

— Что вы делаете? — накинулся Иккинг. — Я же ГОВОРИЛ вам и близко не подходить к этому Камбузу…

— Я нигде и не ходила возле Камбуза, а ты, Беззубик? — протянула Штормилка.

Зависший в воздухе вверх тормашками Беззубик так усердно закивал, что из его ушей вылетели огромные потоки золотых пузырьков.

— Абсолютно НЕТ, — торжественно заверил он, скосив глаза. — Б-б-беззубик НЕ ходит на Камбуз… Беззубик Н-Н-НЕ открывает восхитительно обалденно-вкуснючую б-б-банку лимонада с в-в-восхитительными щекотными пузырьками… ооох… ик… хи-хи… Потом ещё одну… Беззубика там нет… Беззубик… Беззубик…

Какое-то время он пошебуршал в своей изрядно задурманенной головешке в поисках убедительной отговорки, что-то нащупал и ВЫДАЛ:

— Беззубик в Р-Р-Риме.

— Правда? — вежливо отозвался Иккинг, осторожно переворачивая Беззубика вверх головой и усаживая его у себя на руках.

— ИЛИ на трубе, — добавил Беззубик, не в состоянии определиться, какая версия более убедительная. — С хорошим другом Беззубика, с-с-сенатором.

На этом и Беззубик и Штормилка заснули, так внезапно и глубоко, что Штормилка свалилась с шеста, и Камикадза едва успела её поймать.

Они оба захрапели, как два маленьких медведя гризли в спячке.

Вокруг их ртов было слегка липкое коричнево-жёлтое вещество.

— Драконовка, — задумчиво промолвил Иккинг. — Должно быть, в Камбузе банка драконовки.

Драконовка была совершенно безвредным снотворным, собираемым из потовых желез Дракона-Сони.

— Капля драконовки на обед, и любой, кто это поест, отключится на ближайшие двенадцать часов… — сказал Иккинг. — Ладно, ребята. Думаю, что это может быть хорошая ночь для побега.

 

11. ПОБЕГ С «АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТЫ 2»

Полная луна светила на большой корабль, пробирающийся, пыхтя и выпуская клубы пара, между айсбергами. Команда «Американской Мечты 2» ужинала в эту ночь тушёным мясом, без их ведома обильно сдобренным драконовкой.

Иккинг прокрался на Камбуз и вылил её в булькающий в котле ужин.

Вскоре команда Истериков перестала обращать внимание на зловещие окрестности, они распевали громкие песни Луне, гремя тарелками по палубе, Норберт Сумасброд терзал Викинговскую скрипку, Истерики лихо отплясывали безудержную джигу, а Полярные Змеи сидели на айсбергах тихими статуями, и только их глаза следили за диким весельем.

А затем сонные пары драконовки начали подкашивать Истериков одного за другим. Причём они засыпали настолько стремительно, что мгновенно отключались там, где сон настигал их, и теперь вповалку валялись на палубе в гротескных позах сна.

Храпящий Норберт лежал всё ещё со скрипкой, прижатой под подбородком. Пучеглаз Кровожадный нежно прижимал к груди Невыносима Неистового, которому привиделось в сонном бреду, что ему вновь три года, и это была его мама.

Рыжий Рональд крутил педали Машины Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей всё медленнее и медленнее, пока совсем не остановился и повис, храпя, на рулях.

А Корабельный Кок рухнул лицом вниз в свой пирог из улиток и медуз. (Он ещё и через три дня будет выковыривать кусочки скорлупы улиток и яиц из ноздрей.)

Иккинг, Камикадза и Рыбьеног дождались, пока все на палубе совершенно затихли, затем подождали ещё пять минут, для полной уверенности. Потом медленно, тихо, они соскользнули по такелажным снастям мачты. Иккинг нёс спящего Беззубика в нагрудном кармане, а Камикадза набросила дрыхнущую Штормилку на плечи, как шарф.

Они на цыпочках пересекли палубу «Американской Мечты 2», аккуратно, очень акуратно пробираясь между спящими, храпящими Воинами, лежащими вповалку. Сладкий жёлто-коричневый дым из котла развевался по кораблю, и от него слезились глаза. Осторожно, потихоньку Иккинг отвязал тикалку с запястья Норберта и вновь привязал её к своему.

Виртуозно, бесшумно Камикадза сняла огромную связку ключей с пояса Норберта проворными, лёгкими пальчиками и открыла замок Люка трюма Кочевников. Потребовались усилия всех троих, чтобы поднять Люк, поддавшийся с жалобным C–C-C-Скрипом! Потом они бросили Кочевникам верёвку и ключи, и Иккинг громким, насколько осмелился, шёпотом велел им ключами отпереть замки на цепях и подниматься наверх, один за другим.

Первыми двумя были Медвежонок и его бабушка.

Медвежонок очень волновался и пританцовывал, попискивая, вокруг бабушки.

— Я же ГОВОРИЛ тебе! Я же ГОВОРИЛ тебе, что он спасёт нас! Вот видишь! Вот видишь! Не все Викинги мерзкие, и мы всё-таки не ПРОКЛЯТЫ!

Бабушка Медвежонка разрывалась между радостью спасения и раздражением, что её пророчество СУДЬБЫ не сбывается.

— Гмм, — фыркнула она. — Мы ЕЩЁ не спасены. Если хотя бы один из этих Викингов проснётся, мы все будем мертвы, как динозавры… ПРОКЛЯТЫ, все мы… билет в один конец в рай для охотников…

— Вы можете разобраться, как отсюда добраться до вашего дома? — спросил Иккинг, озабоченно сверяясь с тикалкой. — А потом отвезти нас на Олух?

Жуткая белая пустыня вокруг них казалась Иккингу малопривлекательным домом, но в диких глазах бабушки Медвежонка был счастливый блеск, хотя она и пыталась его скрыть. Она вдохнула воздух, холодный, как иглы, и вгляделась в туман, как будто смотрит на что-то очень знакомое. Она кивнула.

— Кочевник никогда не заблудится, — сказала она. — Нам не нужна твоя глупая маленькая безделушка, чтобы добраться домой. Я могла бы показать этому нелепому Викингу с топором путь в Америку, если бы он имел мозги, чтобы спросить меня…

Иккинг старался организовать спуск шлюпок на воду исключительно БЕСШУМНО, но это оказалось нереально, поэтому у Иккинга замирало сердце, когда после каждого рухнувшего весла Воины Истерики начинали ворочаться и бормотать во сне. Они ведь были хорошо вооружены, с мечами, свирепыми топорами, кинжалами всех видов, так что бабушка Медвежонка была права: у Иккинга не было ни малейшего сомнения, что если они проснутся, то будут сеять смерть с удвоенной силой.

Но, казалось, удача была на стороне беглецов.

Семь десантных шлюпок плюхнулись в воду, и ни один Истерик не открыл глаза.

Кочевники заполнили шлюпки, и первая шлюпка начала грести сквозь туман, бабушка Медвежонка, прямая и высокая, стояла впереди, указывая путь вытянутой рукой.

Оставалось лишь Иккингу, Рыбьеногу и Камикадзе присоединиться к Кочевникам в последней десантной шлюпке.

Рыбьеног ждал Иккинга, Иккинг приготовился перелезть через борт «Американской Мечты 2».

Очень близко слева и справа от них были плоские айсберги. Камикадза отодвинула храпящего Рыжего Рональда и старалась направить «Американскую Мечту 2» так, чтобы корабль двигался вперёд по прямой линии и не врезался в айсберги. Дремлющая Штормилка была привязана к груди Камикадзы, и вдруг дракончик буйно задвигался во сне, подтолкнув руку Камикадзы на штурвале… «Американская Мечта 2» неожиданно круто вильнула влево…

…как раз в тот момент, когда Иккинг свесился через край на канате, приготовившись упасть в маленькую шлюпку, заполненную Кочевниками.

— Ааааауууу! — перехватило дыхание у Иккинга, когда канат качнул его вперёд, оставляя шлюпку позади. — Смотри, куда плывёшь, Камикадза!

Но Штормилке, похоже, снился какой-то кошмар, и она дико извивалась, так что Камикадза прилагала неимоверные усилия, чтобы разглядеть что-либо сквозь её изгибающийся хвост, хлопающий Камикадзу по лицу. И в эти роковые секунды «Американская Мечта 2» беспорядочно понеслась вперёд, скользнув по айсбергу слева, прежде чем Штормилка угомонилась, а Камикадза вернула контроль над кораблём. Однако, когда корабль стукнулся об айсберг, Иккинг сорвался с каната, на котором он болтался, и полетел вниз…

 

12. Б-ББЕЕЕГИИИИИИИИИ!!!!!

…и приземлился, довольно-таки болезненно, на задницу, в самом центре кружочка Полярных Змеев.

Медленно, как головы сов, головы Полярных Змеев повернулись на 180 градусов, чтобы посмотреть на Иккинга.

— Ладно… — заикаясь, пробормотал Иккинг. — Спокойствие… Спокойно… Без паники… милые Полярные Змеи… славные Полярные Змеи… Какие у вас великолепные острые рога…

— Это чтобы лучше, — пробубнил ближайший Полярный Змей, — пронзить тебя.

— БЕЕЕГИИИИИИИИИ!!! — заорала Камикадза с палубы «Американской Мечты 2».

Икккингу говорить об этом и не надо было.

Он вскочил на ноги, пробуксовывая и подскальзываясь на скользком льду.

У Полярного Змея очень необычный способ маневрирования среди льдин, и, если бы Иккинг не был озабочен спасением своей жизни, то он бы им восхитился. Половина стаи Полярных Змеев расправила крылья, как корабль паруса, втянула когти, а затем рванула вперёд на гладких животах, ускоряясь за Иккингом, с носами, направленными прямо на него, как дротики на мишень. Остальные Полярные Змеи скользнули в воду, шустро и тихо, как аллигаторы, и присоединились к погоне подо льдом.

— Не споткнись, не споткнись, не споткнись! — молил Иккинг, прижимая Беззубика к груди, чтобы он не выпал из жилетки во время бега. Он слышал, что Полярные Змеи стрекочут всё ближе и ближе, слышал, как их когти скрежещут по льду.

Теперь ещё и под его ногами, как ласточки, замелькали силуэты Полярных Змеев, которые плыли подо льдом.

«Американская Мечта 2» всё ещё двигалась бок о бок с айсбергом.

— Подожди, Иккинг! — крикнул Камикадза за штурвалом. — Мы спасём тебя!

Но Иккинг ждать не собирался. Он бежал быстрее, чем когда-либо в своей жизни.

— Mфф, — фыркнула бабушка Медвежонка. — Плохо дело, — посетовала она. — Не жилец он на этом свете, попомните мои слова, — она подняла костлявый палец. — Он ОБРЕЧЁН, говорю вам, ОБРЕЧЁН.

Похоже, довольно верное предсказание, при данных обстоятельствах.

ХХХХ-ХХ-РРЯСССССЬ!

Большой рог пронзил лёд прямо перед Иккингом.

Он увернулся от него в самый последний миг.

ХХХХ-ХХХХРЯССССЬ! ХРРРЯССЬ! ХРЯСССССЬ!!!!

Ещё три появились, Иккинг вылавировал и вокруг них.

— Убей их! — завопила Камикадза.

Рыбьеног держал один из огромных гарпунных луков Норберта.

Непонятно, как он себе представлял убить ПЯТЬДЕСЯТ Полярных Змеев одним гарпуном, но он прицелился в направлении Полярных Змеев перевёрнутым вверх ногами луком и с закрытыми глазами.

Когда гарпун выстрелил, Рыбьеног упал на спину, выпустив лук, который отскочил от палубы и застрял под бортом лодки.

Гарпун проплыл по воздуху, по меньшей мере, в десяти метрах от Полярных Змеев.

Зато он аккуратно вписался в другую цель, в Иккинга, и ударил бы его точно в грудь, если бы хватило верёвки, но — резкий рывок, верёвка натянулась, вынудив гарпун замереть, а затем он с лязгом грохнулся на лёд.

— Зачем ты стреляешь в меня? — взвыл взмыленный Иккинг. — У меня что, без этого проблем мало?

Гарпун зацокотал перед ним, пружинисто подпрыгивая на льду и высекая фонтаны ледяного крошева.

— О, я понял… — выдохнул Иккинг и метнулся за упрыгивающим гарпуном…

Но верёвка лишь проскользнула у него между рук.

— Великий Бог Тор… Оу!.. Я мог бы справиться… с некоторой ПОМОЩЬЮ как раз сейчас и здесь… — взмолился Иккинг, шмякнувшись подбородком в снег.

Но, казалось, что Великий Бог Тор временно оглох. Полярные Змеи приближались для убийства, посылая огненные молнии, которые пока что ещё не испепелили бедного Иккинга.

Иккинг вскочил на ноги. Гарпун, его последняя надежда на возвращение на борт корабля, теперь был вне досягаемости. Перед ним простирался айсберг. Он знал, что не сможет сбежать от Полярных Змеев, которые уже догоняют его. Слева от него был гигантский утёс льда, с огромной тёмной пещерой у подножия, как открытый рот чудовища.

Иккинг помчался в пещеру.

Полярные Змеи за ним.

Он слышал, как их когти цокают и скребут по льду, слышал их быстрое, учащённое дыхание. Они были так близко, что даже попытались схватить тикалку, подпрыгивающую за ним, как будто были большими кошками, набрасывающимися на лакомый кусочек, привязанный к концу шнурка.

«Что это впереди? — подумал Иккин. — О, Один Великий и Величественный, прошу тебя, пожалуйста, пусть это не будет стеной, концом Пещеры, тупиком, иначе мне действительно крышка…»

Это была стена.

Но когда Иккинг подбежал ещё ближе, он увидел, что это была грубая и шероховатая стена с закоулками, трещинами, выступами и бугорками, и если бы он смог взобраться на неё прежде, чем Полярные Змеи поймают его, наверняка, где-то там наверху будет туннель…

О Большущие Бицепсы и Колыхающиеся Квадрицепсы и Нервозные Ногти на Ногах и Маленькие Лохматые Кудряшки Грозового Тора!!!!!

Это вообще не стена. Это ДРАКОН.

Он бежал прямо, полным ходом, изо всех сил, к поистине громадному спящему Морскому Дракону, настолько огромному, что его голова заполнила целую пещеру перед ним.

Иккинг тут же затормозил.

Его резко занесло, и с пронзительным скрежетом по льду он заскользил вперёд, отчаянно размахивая руками, пытаясь остановиться прежде, чем врежется в эту штуковину, потому что, ей богу, ему совершенно НЕ хотелось его разбудить…

…и он остановился лишь в самый последний момент, в считанных сантиметрах от подбородка спящего дракона.

Иккинг остановился.

Но тикалка, прикреплённая к запястью Иккинга, не остановилась.

По инерции тикалка взвилась ВВЕРХ со льда, по которому она прыгала за Иккингом, воспарила н-а-а-ад головой Иккинга, всё дальше и дальше и выше… и финишировала, чётко и точно, на закрытом веке спящего дракона, как будто вежливо, но твёрдо, постучалась в дверь.

— О, Тор… Тор… Тор… — прошептал Иккинг, наматывая тикалку вокруг запястья.

Веко дрогнуло.

Оно оставалось опущенным, пока Иккинг медленно отступал.

— Пожалуйста, оставайся закрытым… пожалуйста, оставайся закрытым… пожалуйста, оставайся закрытым…

Но глаз открылся.

В темноте Пещеры это было сродни включению огромного жёлтого прожектора, и Иккинг был ослеплён ярким светом.

Как быстро охотники стали жертвами.

Теперь Иккинг бежал НАВСТРЕЧУ Полярным Змеям, совершенно сбив их с толку… пока они тоже не поняли, что тот яркий свет — это глаз громадного, уже не спящего дракона.

Завывая и визжа, как стая волков, Полярные Змеи затормозили, спотыкаясь и падая, и развернулись бежать в обратную сторону, с Иккингом, мчавшимся за ними, чьи руки и ноги мелькали, как поршни.

А позади них нарастали жуткие раскаты рокочущего Р-Р-Р-РЁВА…

К этому моменту «Американская Мечта 2» отошла от айсберга и ушла немного вперёд, и Камикадза пыталась развернуть её назад.

Рыбьеног оглянулся и увидел, что вся стая Полярных Змеев выскочила из Огромной Ледяной Пещеры, как стрелы, пущенные из лука.

За ними во все лопатки нёсся Иккинг.

— Что… происходит? — ошалел Рыбьеног, подозревая, что, что бы там ни было, это была Очень Плохая Новость.

Плоский айсберг раскинулся перед Иккингом, слишком уж большой, чтобы спастись. Некуда идти, никаких деревьев, чтобы под ними спрятаться. Ни камней, ни туннелей, чтобы укрыться.

Так что не было смысла бежать.

Но, тем не менее, юный Викинг и Полярные Змеи всё же бежали, надеясь отсрочить смерть на одну минуту, даже на одну секунду.

К ужасу Рыбьенога в темноте входа Ледяной Пещеры медленно появились два огромных жёлтых глаза.

Что бы это ни было, оно был громадное.

Что-то, похожее на движущуюся гору с крыльями, вырвалось из Пещеры. Утёс взорвался вулканом снега, когда это что-то возникло из него. Огромная масса грубой энергии, рёв дикого триумфа, исторгшийся из его глотки, разметал снег и лёд во всех направлениях.

Он был настолько большим, что на мгновение заслонил луну, когда проплывал по воздуху и с пронзительным криком садился на айсберг, по которому бежал Иккинг.

Существо было настолько велико, что, когда Оно село, то под ним с треском раскололся весь айсберг, послав огромные глыбы льда и фонтаны воды в воздух. И Иккинг, и Полярные Змеи были катапультированы вверх.

Полярные Змеи разлетелись во все стороны, как фейерверк.

Иккинг летел всё выше и выше… н-а-а-а-а-а-ад удивлённой, погружённой в воду головой Монстра… через море… и к палубе «Американской Мечты 2»… где он чуть-чуть не сумел ухватиться за край корабля цепкими пальцами, и полетел вдоль борта корабля вниз, в море.

Где бы он и остался, если бы гарпун, которым Рыбьеног перед тем стрелял, не зацепился за спинку жилетки и не потащил бы его за собой, как будто корабль сам поймал рыбку.

Иккинг проворно подтянулся по верёвке, а Камикадзе и Рыбьеног втянули его на палубу «Американской Мечты 2», двигающейся на Запад со своим безмятежно спящим экипажем. Когда Иккинг перебрался через борт корабля, с него ручьями лилась вода, а сердце скакало, как кролик, едва способное поверить, что он всё ещё жив…

— Машина! — с трудом переводя дыхание, выдохнул он, и тут же помчался к Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей Машине. — Помоги мне убрать с неё этого парня, Рыбьеног.

Два юных Викинга стащили спящего как убитый Рыжего Рональда с Машины, и Иккинг испуганно оглянулся. Монстр исчез под останками айсберга, который он вдребезги разломал. Но было ли это игрой его воображения, или он в самом деле заметил стремительно нарастающую белую бурлящую полоску воды, начинающую РАЗВОРАЧИВАТЬСЯ, и двигаться назад в их сторону…?

Иккинг впихнул дрожащие ступни в педали машины и закрутил их с бешеной скоростью, заставляя нелепую трубообразную штуковину вертеться как волчок.

— Мне казалась, что ты утверждал, что машина бесполезна, — тяжело дыша, заметил Рыбьеног.

— Ну, надеюсь, я ошибся, — с трудом переводя дыхание, ответил Иккинг. — Потому что в противном случае мы ПОКОЙНИКИ.

— Полный вперёд! — заорала Камикадза, бросаясь к штурвалу, и «Американская Мечта 2» рванула прочь от айсберга.

— Похоже… она… работает… — пропыхтел Иккинг.

Один только Тор знал, как Машина работает, но белая вспученная полоска воды, казалось, замедлялась… и замедлялась… и замедлялась… и, наконец, как будто потеряв надежду догнать их, развернулась и отправилась восвояси. Удерживает ли Машина Норберта корабль наплаву или нет — вопрос открытый, но всё же не такая уж она и бесполезная, как кажется, и ведь смогла же отпугнуть Исполинского Морского Дракона.

С огромным вздохом облегчения Иккинг отвернулся от созерцания отставшего Монстра и оглянулся через другое плечо… и увидел, что семь шлюпок Кочевников, быстро, аж вёсла мелькали, удалялись от них в другую сторону.

— Эй! — завопил встревоженный Иккинг. Он окатил Рыбьенога каплями морской воды, когда замахал им руками. — Рыбьеног, подмени меня, и ради Тора, НЕ ПРЕКРАЩАЙ КРУТИТЬ ПЕДАЛИ…

Иккинг уступил место Рыбьеногу и помчался по палубе, крича:

— Не оставляйте нас! Что вы делаете? Заберите нас! Что они делают? Камикадза, разворачивайся и иди за ними.

— Ты С УМА СОШЁЛ? — перебил его Рыбьеног. — А как насчёт этой ШТУКОВИНЫ? Мы должны выбраться отсюда как можно быстрее.

— КУДА ВЫ? — Иккинг сложил руки рупором и прокричал в стремительно опускающийся морской туман Кочевникам, быстро исчезающим в другом направлении. Сердце Иккинга упало. Он не мог поверить в такую несправедливость. После ВСЕГО, что он сделал, ВСЕГО, чем они рисковали, чтобы спасти их от рабства, Кочевники убегают, бросая их!

— ТРУСЫ! — завопила Камикадза через плечо. — ЖЕЛТОПУЗЫЕ! ПРЕДАТЕЛИ!

Ещё несколько минут Иккинг видел бабушку Медвежонка, стоявшую прямо и величественно на краю своей шлюпки.

А потом она исчезла в тумане.

 

13. ТЕПЕРЬ ОНИ БЫЛИ НА ЕГО ТЕРРИТОРИИ…

Вот так растаяла последняя надежда на Побег из Похода «Открой для Себя Америку».

Сбежали все сто девятнадцать рабов Кочевников.

Но не Иккинг, Камикадза и Рыбьеног.

Иккинг спас Медвежонка.

Но кто спасёт Иккинга?

Однако предаваться отчаянию и рвать на себе волосы юным Викингам было некогда, так как следующие пять часов все их мысли и усилия были направлены на решение нелёгкой задачи: в тумане не врезаться в айсберг. Туман рассеялся к утру, корабль покинул царство айсбергов и вошёл в Великий Западный Океан, среди спящих Истериков началось шевеление.

Поразительно, что они проспали все эти бурные события, но так оно и было, даже Беззубик счастливо похрапывал, ни разу не приоткрыв глаза, невзирая на погоню Полярных Змеев, столкновения с айсбергами и погружения в ледяную воду.

Первым проснулся Рыжий Рональд и обнаружил Камикадзу, крутящую педали Машины Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей.

— Я не скажу Норберту, если ты не расскажешь, — заверила его Камикадза, освобождая Машину Рыжему Рональду. Тот был настолько растроган и благодарен ей, что чуть не пустил слезу, ибо знал, что если бы Босс обнаружил, что он заснул на рабочем месте, то мигом бы оказался на не той стороне Топора Судьбы.

Иккинг вновь привязал тикалку к запястью Норберта, чтобы Норберт не узнал, что он пытался её украсть, а потом Иккинг здраво рассудил, что для них троих будет лучше затихориться где-нибудь в укромном уголке, подальше от горячей руки, когда Норберт увидит, что все его рабы глубокой ночью сбежали.

Поэтому, как только одежда Иккинга полностью просохла на дымоходе, они забрались наверх в воронье гнездо, где и уснули, свернувшись вокруг двух уютных дракончиков, от которых исходили чудесные волны тепла, как от двух маленьких грелок. Проснулись они лишь от оглушительного гневного рёва Норберта.

Сначала Норберт был уверен, что во всём виноват Иккинг.

— ЭТОТ НЕСНОСНЫЙ НЕЛЕПЫЙ МАЛЕНЬКИЙ РЫЖЕВОЛОСЫЙ МАЛЬЧИШКА! МНЕ СЛЕДОВАЛО УБИТЬ ЕГО, КОГДА У МЕНЯ БЫЛ ШАНС! — разорялся Норберт Сумасброд. — ОН УДРАЛ СО ВСЕМИ МОИМИ РАБАМИ!

Иккинг выглянул из вороньего гнезда.

— Нет, я не удрал, — крикнул он вниз. — Я здесь, наверху…

Норберт был настолько разъярён, что хряснул по мачте топором, как будто дерево рубит, аж щепки полетели.

— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОИМИ РАБАМИ???!!! — пророкотал он.

— Я НИЧЕГО не сделал с твоими рабами, — крикнул вниз Иккинг. — Если бы это был я, я бы и сам убежал.

Это был довольно сильный аргумент, но Норберт был не в слушательном настроении, и ещё раз рубанул по мачте.

— Прекрати, прекрати, — заорал Иккинг, — нам нужна эта мачта, ты же сам знаешь, и я единственный, кто разбирается в тикалке и сможет довести нас в Америку, ведь так? Так что без меня ты не сможешь создать свою Землю Сумасброда… свою Империю…

Ценой неимоверных усилий Норберту удалось заставить себя прекратить рубить мачту. Но тем не менее, Иккинг решил побыть ещё в вороньем гнезде, пока не почувствует, что Норберт полностью успокоился.

Беззубик и Штормилка проснулись гораздо-гораздо позже, когда солнце стояло высоко в небе, при этом два маленьких дракончика абсолютно ничего не помнили о том, что произошло.

Корабль вышел в Великий Западный Океан. Мир вокруг них превратился в воду.

Ничего кроме воды, повсюду вода.

Как будто произошёл Великий Потоп и затопил каждый кусочек земли. И ничего не осталось, кроме моря внизу и облаков вверху. Их крохотное пятнышко корабля ползло по водной глади, как жучок по оконному стеклу.

Как будто они совершенно покинули этот мир и плывут сквозь космос в поисках иной звезды. Никакой возможности связаться с другими людьми. Они были сами по себе, во Вселенной Воды, которая простиралась в вечность.

Но хуже всего было то, что, похоже, за их кораблём кто-то следовал.

С высоты вороньего гнезда Иккинг, Рыбьеног и Камикадза увидели его первыми.

Это был белый след ГИГАНТСКОГО Морского Монстра.

— МОРСКОЙ ДРАКОН НА ГОРИЗОНТЕ С ВОСТОКА! — проорал Норберт на палубе. — КРУТИТЬ ПЕДАЛИ!!!! ИЛИ Я СКОРМЛЮ ВАС ЭТОМУ МОНСТРУ СВОИМИМ СОБСТВЕННЫМИ СПРАВЕДЛИВЫМИ РУКАМИ!!!

Команда по очереди крутила педали Отпугивай-Больших-Морских-Тварей Машины с такой скоростью, что спицы и колёса Машины вращались, жалобно поскуливая, повизгивая и поскрипывая, а штуковина с прикреплённой трубой так безумно вертелась, что грозила отвалиться.

Но Морского Дракона это не сильно напугало. Звук, который издавала Машина, физически был невыносим для Монстра, поэтому он держался на безопасном расстоянии от корабля, однако преследование не прекращал

Весь остаток дня Морской Дракон следовал за «Американской Мечтой 2», и всю ночь.

Команда легла спать на своих боевых постах, в полном вооружении, с гарпунами на изготовку.

Когда они проваливались в сон, и их глаза закрывались, то последним, что они видели на горизонте, была длинная тонкая линия белого следа и огромная шипастая спина одного из Громадных, Смертельных Ужасов Глубины, поднимающаяся и опускающаяся, неумолимо плывущая за ними, как призрачный Рок.

Они были на ЕГО территории…

…и ОН знал это.

Ему нужно лишь быть терпеливым.

Единственной штукой, препятствующей Морскому Дракону ринуться на убийство и разорвать на части «Американскую Мечту 2» своими мощными челюстями, как если бы корабль был детской игрушкой, была полуразвалившаяся, расшатанная, выдохшаяся маленькая Машина.

Машина, которая выглядела всё более скрипучей и ненадёжной, поскольку каждый член команды с бешеным напором крутил педали.

Если на одном из этих качающихся колёс разболтается винт, эта вертящаяся трубная штуковина со свистом оторвётся и…

Лучше об это и не думать.

ВСЕМ этой ночью снились кошмары.

И сердце Иккинга пропустило пару ударов, когда он проснулся и увидел след Морского Дракона на горизонте. Тот по-прежнему преследовал их.

Иккинг спустился с вороньего гнезда и прошёл на Мостик, к Норберту, также наблюдающему за преследователем, но через штуковину с зеркалами.

— Норберт, — нервничая, начал Иккинг, — У меня ощущение, что мы почему-то не нравимся этому Морскому Дракону. Ты не думаешь, что нам следует вернуться домой?

Иккингу показалось, что Норберт не услышал его, потому что Норберт продолжал пялиться на горизонт, медленно бормоча себе под нос:

— Это… самый огромный Морской Монстр из всех, кого я КОГДА-ЛИБО видел…

А потом Норберт убрал штуковину с зеркалами от глаз и в упор посмотрел на Иккинга.

— Ни одному дракону, каким бы большим он ни был, не отнять мою мечту, — процедил Норберт Сумасброд сквозь сжатые зубы, потрясая кулаком в лицо Иккингу. — Я лично перерублю ему глотку своим топором, если потребуется. Ты понял меня, парень?

Иккинг кивнул.

— СМЕРТЬ или АМЕРИКА! — взревел Норберт Сумасброд. — Так что кончай малодушничать и рассказывай, что показывает тикалка.

Иккинг уныло поднялся в воронье гнездо и передал плохие новости своим друзьям.

— Становится всё хуже и хуже, прям какой-то кошмар… — простонал Рыбьеног. — Мы могли бы сами сбежать, но нет, тебе взбрело в голову сбежать со сто девятнадцатью Кочевниками, очень изысканно, а они даже не Викинги…

— Я им обещал, — машинально отозвался Иккинг.

— И посмотри, как они отплатили тебе!! — воскликнул Рыбьеног. — Так что ты спас сто девятнадцать не-очень-милых незнакомцев, и заодно обрёк двух своих лучших друзей. Отличный выбор, Иккинг. Ещё какие-нибудь планы побега, Камикадза?

Даже у Камикадзы, сбегавшей практически из каждого племени на Архипелаге, казалось, умерла надежда, что она сможет выбраться из этой ситуации.

— Думаю, что сейчас самое безопасное место — на этом корабле, — сказала она. — Потому что снаружи тот Морской Дракон. Тебе не кажется, что это тот же самый, который гонялся за тобой на земле Полярных Змеев?

— Определённо он, — согласился Иккинг. — Я узнал гребни на его спине. Те виды шипов в основном видели на драконах, которые уже вымерли.

— И что же это за вид дракона? — полюбопытствовал Рыбьеног.

— Я не знаю, — медленно произнёс Иккинг. — Трудно сказать, потому что было очень темно, но это не был известный мне вид. Он напоминает мне о некоторых из тех, о которых я слышал в древних Сагах. Левиаторган или Горгенгаст.

— А разве это не мифические существа? — спросила Камикадза. — Ну, понимаете, вымышленные, как единороги, русалки и всякое такое?

— Может быть, они и не вымышленные, — сказал Иккинг. — Может быть, их просто давно не видели. Только потому, что мы не знаем, как эта Машина работает, вовсе не следует, что она не работает. Только потому, что мы никогда не видели Америки, не означает, что её нет. Мы сейчас в водах, в которых раньше не были, в водах Великого Западного Океана. Внизу, в саженях под нами, могут быть всякие ужасные твари, кто знает?

Эта мысль не вызвала прилива радости.

Чтобы совсем не упасть духом, они представляли, кто чем сейчас занимается дома.

Племя Хулиганов уже вернулось на Олух, играет в бей-бол в грязи, готовится к весенней стрижке, красит лодки для летних плаваний.

— Интересно, кто выиграл Межплеменной Дружеский Заплыв? — размышлял Рыбьеног.

— Моя мама — Чемпион Архипелага По Плаванию На Длинные Дистанции, Берта Непотопляемая! — с гордостью заявила Камикадза. — Она дни оставалась в воде!

— А почему бы не выиграть моему отцу? — заспорил верный Иккинг. — Он так же хорошо плавает, как и Берта…

— НИ ЕДИНОГО ШАНСА! — настаивала на своём Камикадза.

Так они препирались, конечно, не придавая этому серьёзного значения, но это помогало скоротать время и представить, что может сейчас происходить дома.

Они не знали, конечно, что на самом деле ни один из их родителей фактически не покинул берег, не то чтобы победил в Состязании, в то роковое утро несколько недель тому назад…

 

14. НЕСКОЛЬКИМИ НЕДЕЛЯМИ РАНЕЕ В СМЕРТОНОСНЫХ ГОРАХ

А несколькими неделями ранее в Смертоносных Горах, всё говорило о том, что Кишкомот выиграл звание Последнего Вернувшегося Человека. Он пробыл в воде сорок один час, что считается почти сверхчеловеческим достижением, даже если ты обмазан тонким слоем Багрового Костного Масла.

Кишкомот был встречен восторженной толпой Соплеменников Викингов на Длинном Пляже, когда вышел из волн, победно держа оружие над головой, Прохиндей торопливо шлёпал в нескольких шагах перед ним.

Главный Судья, печальный маленький Раздол-Бан, поспешил на пляж встретить Кишкомота. Он вручил ему золотую медаль и трубку. И Кишкомот, крепко зажав трубку между зубами, сделал Круг Почёта по пляжу, принимая аплодисменты.

Прохиндей поклонился Межплеменному Дружескому Комитету Заплыва.

— Мой Хозяин приветствует Судей и заявляет о своей Победе Последнего Вернувшегося Человека в этом Заплыве. И, как Последний Вернувшийся Человек, согласно правилам, он может предъявить одно требование к проигравшим Вождям, Стоику и Берте.

Бедный Стоик сидел, уронив голову на руки. По своей природе Стоик не относился к переживальщикам, но сейчас он ужасно беспокоился о судьбе своего сына, Иккинга. Он поднялся на ноги и заорал:

— Но Иккинг ещё не вернулся! Мой сын всё ещё может вернуться и сам получить приз!

Это была отчаянная надежда, но Стоик цеплялся за неё. Кишкомот мерзко осклабился, продемонстрировав недостаток зубов. Он зашептал на ухо своему помощнику.

— Мой Хозяин указывает, почтительно, — Прохиндей поклонился в сторону Стоика и Берты, — что сын Стоика, Иккинг, дочь Берты, Камикадза, и странный мальчик, которого зовут Рыбьеног, скорее всего УТОНУЛИ в самые первые часы Состязания…

— НЕТ! — взревел Стоик, с гневом в нем родился страх.

Члены Межплеменного Дружеского Комитета Заплыва мудро и печально покивали друг другу. Им это казалось вполне вероятным.

— Верно, — торжественно признал Главный Судья. — Согласно сообщению Сопляка Мордеворота, он и Песьедух Тугодум видели, как Иккинг и двое других попали в беду. Он пытался помочь им…

— Мы сделали всё возможное, — сказал Сопляк, печально и возвышенно, — но нас унесло течением, скажи, Песьедух?

Песьедух хрюкнул и снял шлем из уважения к мёртвым.

— Это трагедия, — вздохнул Сопляк. — Иккинг был мне как брат…

Стоик издал горестный стон, от которого всем стало не по себе, и отвернулся.

— Не волнуйся, Стоик, мой дорогой, — неловко успокаивала его Берта. — С ним Камикадза, и, поверь мне, она всегда выкручивается… Она смогла бы сбежать из самой Валгаллы…

— Так что Кишкомот требует свой приз, — продолжил, вкрадчиво улыбаясь Прохиндей. — И он требует… королевства Стоика и Берты, а самих Вождей немедленно отправить с этого берега на Небесное Место Погребения на вершинах отвесных скал, дабы принести их в жертву Небесным Драконам!

— Чтоооооооо? — в ярости взревели Хулиганы и Бой-Бабы. На берегу тут же возникла буря негодования.

— Но… но… Но это возмутительно! — ошалела Берта. — Он не может это просить!

— Надеюсь, ты не собираешься отказываться от своей клятвы, Берта, — Прохиндей предупреждающе погрозил пальцем раздражённой Предводительнице Бой-Баб. — Не такой уж плохой спорт. Полагаю, что если бы выиграли ВЫ, вы бы ожидали от Кишкомота выполнения ВАШИХ требований…

— Это просто Дружеский Заплыв! Мы собирались всего лишь попросить Кишкомота пересечь Угрюмое Море в ванне со своими трусами на голове! — возмущённо выкрикнула Берта.

— Глупо, — улыбнулся Прохиндей. — Кишкомот просит лишь то, что предок Стоика, Чернобород Оголтелый, попросил у предка Кишкомота, давным-давно в старые недобрые времена…

Старый Сморчок уже некоторое время пытался вклиниться в разговор. Он поднялся на ноги и откашлялся.

— Маленькое техническое уточнение, Ваша Хриплость, — обратился Старый Сморчок к Главному Судье. — Позвольте мне ещё раз рассказать эту историю из старых недобрых времён, Сагу о Чернобороде Оголтелом и Заплыве. На тот случай, если здесь кто-нибудь не знает её.

Сага о ЧЕРНОБОРОДЕ ОГОЛТЕЛОМ И ЗАПЛЫВЕ

Чернобород Оголтелый был пра-пра-прадедушкой Стоика, свирепым, удачливым пиратом, который стал последним Королём Архипелага. Однажды Смертонос Великолепный вызвал Черноборода Оголтелого на соревнование по заплыву, и оба Вождя договорились, что победителю будет предоставлено право на одно требование.

И вот одним холодным утром они стартовали с Западного Пляжа Смертоносных Гор. Смертонос Великолепный приплыл назад, на тот же берег, через семьдесят один час и сорок две минуты, то есть почти через трое суток. Лицо его распухло вдвое, а тело его было в морщинах, как будто он мариновался в рассоле.

Племя Хулиганов ждало на берегу своего Вождя, не теряя надежды на его возвращение. Через неделю они смирились с тем, что он, должно быть, утонул, и признали победу Племени Смертоносных. Смертонос Великолепный заявил права на Королевство Архипелага, и на этом, как все думали, дело закончилось. Однако через три месяца Смертонос Великолепный устроил ночную пирушку на том же самом пляже. Кульминацией банкета было человеческое жертвоприношение под звёздами. И как раз перед жертвоприношением из волн, шатаясь, вышел Чернобород Оголтелый.

Он был едва узнаваем. Он был наполовину человек, наполовину чудовище, с кожей, как у дракона, весь обвитый морскими водорослями, на икрах красовались браслеты из зубов акулы.

Чернобород Оголтелый с трудом выбрался на берег и рухнул. Смертонос Великолепный занёс свой меч, чтобы убить того, кого он принял за демона… но тут он заметил, что у чудовища на поясе знаменитый меч Черноборода Оголтелого, Штормосабля!

Слова, которые произнёс Чернобород, когда лежал, тяжело дыша, на песке, каждый школьник-Хулиган может с гордостью повторить, так хорошо они известны:

«Стой, Смертонос Великолепный. Я не призрак. Это я, Чернобород Оголтелый, у которого всё-таки Великолепнейший Желудок. Я выжил в Открытом Океане, по воле Тора, не ища помощи на Плоту или Судне. Я — Последний Вернувшийся Человек, и я пришёл предъявить свои права на Королевство для Племени Хулиганов!»

Боюсь, что Чернобород Оголтелый, который не был милым человеком, затем настоял, в качестве своего требования, на том, чтобы Смертонос Великолепный был принесён в жертву Небесному Дракону. Ежегодный Межплеменной Заплыв проводился каждый год в память об этом историческом событии, но с годами он стал всё более дружеским соревнованием.

— Вот видите! — торжественно воскликнул Прохиндей. — Сто лет Смертоносное Племя ждало отмщения, и теперь, наконец, время пришло, и наша гордость будет восстановлена.

— Не перебивай! — рявкнул Старый Сморчок. — Итак, Чернобород был, среди прочего, ужасный обманщик, жуткий шутник и абсолютный мошенник. Но всё же он сумел провернуть этот удивительный трюк, он вернулся на берег, Последний Вернувшийся Человек (Комитет, возможно, захочет уточнить в Сагах), ровно через ТРИ МЕСЯЦА, ПЯТЬ ДНЕЙ И ШЕСТЬ ЧАСОВ! Всё ещё не известна судьба трёх участников Заплыва, а именно, Иккинга, Рыбьенога и малютки из Племени Бой-Баб, Камикадзы. Я бы хотел предложить, что если Чернобород Оголтелый смог оставаться так долго в воде, тогда, с технической точки зрения, они бы тоже смогли… так что мы должны подождать три месяца, три дня и одиннадцать часов, прежде чем Кишкомот сможет претендовать на свой приз.

Толпа зашевелилась.

Судьи заняли Совещательную Стойку (голова придвинута к голове, руки сплетены), чтобы обсудить и принять решение.

— Итак, — провозгласил Главный Судья, выйдя из Стойки и постучав по барабану. — ВОТ ВЕРДИКТ Межплеменного Комитета по Заплыву. До тех пор пока Кишкомот придерживается Правил Состязания, жульничество в пределах Правил является вполне уважаемым качеством Викинга.

Энергичные вопли ободрения от Смертоносного Племени.

Стоны скорби и рёв ярости от Хулиганов и Бой-Баб.

— Я ещё не закончил! — гаркнул Главный Судья. — Учитывая требование Кишкомота Смертоносного, Большегрудая Берта и Стоик Обширный будут временно содержаться под стражей. А мы, Судьи, останемся на берегу, выглядывая и ожидая трёх пропавших участников состязания. Все остальные могут отправляться по домам. Но вы вернётесь на этот пляж ровно через три месяца, пять дней и шесть часов от времени старта Заплыва. Если за это время никто не вернётся живым из этих вод, Кишкомот Смертоносный будет объявлен Последним Вернувшимся Человеком, Острова Бой-Баб и Олух перейдут в руки Смертоносного, а Стоик и Берта, боюсь, будут принесены в жертву Небесному Дракону…

Главный Судья грохнул своим посохом о землю. И так оно и было.

Трое старых Судей терпеливо сидели на берегу, и в дождь, и в ветер, и в шторм, вглядываясь в море.

Остальные Бой-Бабы и Хулиганы печально отплыли на свои острова.

А бедолаги Стоик и Большегрудая Берта не играли в бей-бол в грязи, не наблюдали за весенней стрижкой овец, не красили лодки для летнего плавания, как представлял Иккинг.

Они были заключены в самые глубокие и тёмные Темницы Смертоносной Пещеры, такие тесные и тёмные, что едва можно было пошевелиться.

В темнице Стоика было крошечное зарешеченное окошко, через которое был виден Великий Западный Океан, и иногда, засыпая, Стоик глядел в окошко и мечтал, что его сын живой и плывёт к нему. Но потом он просыпался, и это оказывалось лишь сном, и вновь была лишь вода, бесконечная вода и холодный, одинокий крик чаек.

 

15. ТАКОЙ ДОЛГИЙ ПУТЬ В АМЕРИКУ

Теперь последуем за той частью истории, в которой Иккинг плывёт по Великому Западному Океану.

Потребовалось бы слишком много времени, чтобы рассказать, что происходило каждую минуту, каждый час, каждый день.

Тысячи и тысячи миль прошёл Большой Корабль, пыхтящая огненная печь помогала им скользить по морю гораздо быстрее, чем кораблю, оснащённому только парусами. Тысячи и тысячи миль через Океан, иногда при хорошей солнечной погоде, плоском как стёклышко море и безветренных небесах, иногда в штормы, ураганы, проливной дождь и на белых гребнях вздымающихся и опадающих волн, как будто они были на спине огромной лошади, несущейся галопом.

Путешествие через Великий Западный Океан — это в самом деле ОЧЕНЬ долгий путь.

В самом деле такой долгий путь, что Иккингу казалось что, они уйдут за край мира в Вечность. И сквозь ветер и солнце, мороз и дождь Морской Дракон следовал за обречённым кораблём, постоянный, как спутник на орбите Земли, как если бы корабль был планетой со своей личной луной, медленно и уверенно кружащийся вокруг неё.

Истерики всё ещё были крепки и бодры, с удовольствием поглощая своих копчёных оленей и запивая хорошей дозой бычьей крови и крепкого капустного ПИВА.

Они были в прекрасном, буйном настроении, подшучивали друг над другом, а иногда, увлёкшись, шутки перерастали в кулачные бои по всей палубе, и тогда Норберту приходилось останавливать драки, ворвавшись в самую гущу потасовки и вращая свой топор над головой, как пропеллер одного из своих безумных изобретений.

Истерики пели весь день и всю ночь напролёт, о своих возлюбленных, оставшихся дома, о ярких глазах Помпушечки, и величественном подбородке Непреклонной Хильды, о том, как разбогатеют и как прольётся кровь в Новом Мире, называемом Америкой.

А ночью, когда они спали, во сне им являлась Америка, и для каждого этот рай-на-земле точно соответствовал их собственным желаниям.

Для Сумасброда это было место ЗОЛОТА, где все его изобретения работали как часы, и он мог править на золотом троне с золотой короной на голове и золотым топором в одной руке.

Для ленивого маленького Беззубика это была земля ЕДЫ, с маленькими пушистыми зверьками в таком изобилии, что надо было всего лишь поднять коготь, чтобы поймать их. И стоило лишь открыть свою маленькую беззубую пасть, как они, отпихивая друг друга, толпой устремлялись в его горло и направлялись, повизгивая, вниз, в его толстый маленький животик.

Для Рыбьенога это был мир, где никто никого не пытался заставить играть в бей-бол.

Для Камикадзы это была земля, полная схваток на мечах, похищений и безумных, лохматых противников для грабежа и дразнилок.

А что касается Иккинга…

Почему-то, как ни странно, Иккинговская Америка была очень похожа на остров Олух.

Иккинг, Рыбьеног и Камикадза часто спали ночью возле тёплой трубы корабля, а дни проводили в своём домике на верху мачты, или играли в корабельных снастях, спускаясь только, чтобы Иккинг прочитал показания тикалки, или поесть.

Когда корабль пыхтел на юг, погода потеплела, и они смогли снять некоторые из украденных ими мехов и развесить их на вороньем гнезде.

Морской Дракон всё ещё следовал за ними.

Скрипучие, лязгающие, хаотичные маленькие обломки Машины скреплялись обрывками старой морской верёвки и древней бечёвкой. С каждым оборотом педалей трубная штуковина содрогалась и грозилась отвалиться…

…но каким-то чудом, колёса ещё крутились, и ничего не отпало…

…пока.

Каждый вечер на закате, Норберт вызывал Иккинга в свою палатку, чтобы тот объяснил показания тикалки. Норберт прохаживался по раскачивающейся палубе перед своими картами, разложенными на скатерти из медвежьей шкуры, и с каждым днём становился всё более и более нетерпеливым, похлопывая ручищами и бормоча себе под нос: «Уже почти добрались! Почти добрались!», пока Иккинг разбирался с показаниями на день. Норберт не был очень терпеливым человеком, и это ожидание убивало его.

У него была крошечная модель «Американской Мечты 2», скрупулёзно выполненная во всех деталях, но только около трёх дюймов в высоту. У неё был настоящий работающий парус, а надпись на борту была настолько малюсенькой, что казалось, что она была написана блохой. Норберт топором толкал этот кораблик по поверхности огромной карты, слушая толкования тикалки Иккингом, и видел, в какой точке Великого Западного Океана они могут оказаться. Каждый день всё ближе и ближе к большому берегу, который нарисовал Норберт и назвал «АМЕРИКА», и так до тех пор, пока, судя по карте, не осталось всего лишь день или два плавания, и Норберт едва мог сдерживать волнение.

Иккинг очень беспокоился. Он помнил, что Норберт говорил о том, что они в безопасности, пока он нужен Норберту для толкования тикалки. Теперь же они были довольно близко к Америке, и угроза вспыхивала в глазу Норберта, когда он останавливался на Иккинге. Норберт завёл привычку полировать до блеска тёмную сторону своего топора, нашёптывая ему, как будто он был драгоценным домашним зверьком: «Теперь уже не долго, мой дорогой… скоро ты насытишься…»

Иккингу всё это совсем не нравилось, и он предусмотрительно попросил Камикадзу выкрасть их собственное оружие. У него было неприятное предчувствие, что оно им понадобится.

Так что в желудке Иккинга поселился большой узел беспокойства. Особенно после того, как на следующий день он понаблюдал за командой во время завтрака возле Камбуза. Истерики были в приподнятом настроении, распевая песни с явным энтузиазмом:

 

16. ЗЕМЛЯ!!!!!!!

Собирался шторм.

Зловещие тучи выстраивались в небе, напоминая бога, мучающегося головной болью. Корабль начал раскачиваться под ногами, нарастали волны, поднялся ветер.

Внезапно яркая вспышка молнии осветила небо.

Иккинг отчётливо увидел в этой внезапной вспышке чёрную спину огромного Морского Дракона на горизонте.

И как только ударила молния, раздался ликующий вопль РАДОСТИ вперёдсмотрящего с первой мачты:

— ЗЕМЛЯ СУМАСБРОДА!!!!!!!!!! СУМАСБРОДИЯ!!!!!!!!!!!!

Истерики ломанулись к борту корабля, толкаясь, напирая и отпихивая друг друга.

Каждый хотел первым разглядеть эту знаменитую, мифическую землю, это таинственное место под названием «Америка».

Открывшийся их жадным взорам пейзаж был чудеснее того, что они себе смогли нафантазировать.

Разразилась гроза, дождь хлынул им на головы, корабль швыряло вверх и вниз на вздымающихся волнах.

Но на горизонте длинная серая полоска земли, бесконечно растянувшаяся с запада на восток, купалась в солнечном свете под бесподобнейшей синевой неба.

Америка.

Земля мечты, царство грёз, всё-таки существует, и в этот чудесный момент, она выглядела именно так, какой и должна быть.

Едва взглянув на страну, которую так долго искал и ждал и к которой так долго плыл, Норберт уже выхватил топор, чтобы свести старые счёты.

— Итак, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, — ухмыльнулся Норберт Сумасброд, при этом в его маниакальном глазу сверкал триумф, — ТЫ мне больше не нужен… и сейчас ты познаешь остриё Топора Судьбы… ГОТОВЬСЯ К СМЕРТИ!

Иккинг вскочил на бочку, чтобы каждый мог его видеть.

— НЕ УБИВАЙ МЕНЯ, НОРБЕРТ, ЗА ТО, ЧТО Я РЫЖЕВОЛОСЫЙ! — во всё горло завопил Иккинг.

Истерики, толпившиеся у борта корабля, обернулись.

— Что происходит? — поинтересовался Невыносим Неистовый, чьи волосы представляли собой огромную копну алых волос, пламенеющих как огненная топка.

— О чём ты говоришь? — взревел Норберт.

— НОРБЕРТ НЕ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ РЫЖЕВОЛОСЫЕ ЖИЛИ НА ОБЕТОВАННОЙ ЗЕМЛЕ! — кричал Иккинг. — ОН СОБИРАЕТСЯ ВСЕХ НАС УБИТЬ СВОИМ ТОПОРОМ СУДЬБЫ!

Так уж совпало, случайно, что очень много рыжеволосых членов Племени Истериков пострадали от рук дикого нрава Норберта и его экспериментов. (Например, Норберт посылал Невыносима Неистового и Пучеглаза Кровожадного испытывать свою экспериментальную Летательную Машину ДВАДЦАТЬ СЕМЬ РАЗ, и каждый раз Летательная Машина финишировала в море через две минуты после взлёта.) Так что рыжеволосые обнажили мечи, а в воздухе запахло приближающимся бунтом.

Со своей стороны, у Истериков-блондинов всегда было тайное чувство превосходства. А раз это входило в замысел Норберта, то что может быть лучше, чем целое Племя блондинов, врывающееся в Будущее, с волосами светлее кукурузных полей?

Так что они тоже обнажили мечи, и за пару секунд, к изумлению Норберта, застывшего с открытым ртом, все Воины Племени Истериков молотили друг друга, как будто они были заклятыми врагами.

Это была жуткая битва. Гром Тора раскатывался среди чёрных и злых туч, огромные изломанные осколки молний раскалывали небо и пронзали бурлящее море вокруг них. Огромные пенящиеся волны захлёстывали через борта корабля и обрушивались на палубу, сбивая воинов, дерущихся под проливным дождем.

Камикадза помогала Иккингу сражаться с Норбертом.

— У ТЕБЯ, Норберт, — дразнила его Камикадза, — умственные способности медузы с лоботомией. Из тебя такой же лидер, как из лемминга с трудностями обучения. Ты не смог бы управлять Империей размером больше моего туалета, не устроив полной неразберихи… а это уже проблема для диктатора…

Иккинг сделал выпад Левой-Рукой-в-Сердце, а Норберт настолько был сбит с толку оскорблениями Камикадзы, что едва успел уклониться.

А когда он отражал удар, Камикадза подпрыгнула к нему и начала щекотать его под мышками.

— Оооо, хорошие мышцы, Норберт. Ты занимаешься спортом?

С бешеным воплем Норберт стряхнул её, Камикадза отскочила назад и поднырнула под яростный взмах топора.

— Спокойствие, только спокойствие… — пожурила она, а Норберт настолько обезумел от ярости, что даже не заметил Двойной-Укол- С-Прокруткой Иккинга, пока его нижняя половина бороды не отпала, а тем временем Камикадза скользнула ему под левую руку и стянула тикалку из его кармана, разрезав верёвку, которой она была привязана к запястью Норберта.

— Случайно, это не твоё? — невинно полюбопытствовала Камикадза, раскачивая тикалку перед ним. — А-я-яй, тебе надо быть аккуратнее с этой штукой, а то кто-нибудь может украсть её…

— Дай её сюда! — взревел Норберт, наугад тыкая в неё мечом.

— Иди и возьми… — пропела Камикадза, раскрутила тикалку вокруг головы, стукнув ею Норберта по носу, и бросила Иккингу, а тот ловко её поймал.

Единственной проблемой стратегии боя Камикадзы было то, что, как правило, она доводила противника до КРАЙНЕЙ СТЕПЕНИ ЯРОСТИ И БЕШЕНСТВА.

Норберт уже был пунцовым, словно перезрелый помидор, и КИДАЛСЯ на двух юных Викингов, подвывая, как собака.

Мечи мелькали, появляясь и исчезая, делая выпады и отражая удары.

С мечом в одной руке и жутким топором в другой Норберт представлял собой нешуточную опасность.

Но Иккинг и Камикадза, хоть они и были юны, как вы понимаете, были грозной боевой парой.

Кто знает, что бы случилось, если бы Беззубику не пришло в голову помочь.

Беззубик схватил большую карту Америки Норберта со стола в его Палатке и неуверенно летел, как большая неуклюжая моль, к месту боя. На мгновение он завис над Иккингом, Камикадзей и Норбертом, а затем встряхнул головой и бросил карту, так что она полностью расправилась, пока падала, и плавно спланировала…

…на голову Норберта Сумасброда, укутав его от макушки шлема до пояса, словно загадочную даму Восточных пустынь.

— О, молодец, Беззубик! — сам себя поздравил Беззубик, сложив крылья в сильном волнении. — Классное пилотирование!

Палуба резко вздыбилась на гребне волны. Норберт зашатался, пытаясь восстановить равновесие, но с картой на голове он не видел, куда идёт…

Он сильно накренился влево… потом круто вправо, и врезался в Рыжего Рональда, всё ещё честно крутящего педали Машины Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей, причём врезался с такой силой, что… Рыжий Рональд… и, самое главное, МАШИНА… скрипучая, расшатанная маленькая Машинка, каким-то чудом не развалившаяся за весь долгий путь…

…перелетели через борт корабля и рухнули в море.

Все застыли в полном замешательстве.

— О, Беззубик… — простонал Иккинг, закрыв руками глаза.

Они были так близко к Америке, что она уже не выглядела бледно-серым контуром, а красовалась длинной полоской белого пляжа, с большими серыми волнами, обрушивающимися на берег, с возвышающимися деревьями, даже можно было разглядеть маленькие таинственные фигурки, двигающиеся по песку.

Но теперь, когда Машина уже не издавала этот невыносимый высокочастотный шум, Морского Дракона на горизонте — Морского Дракона, о котором все забыли в пылу драки, — наконец-то ничего не сдерживало.

И с пронзительным, жутким взвизгом он ринулся к кораблю.

Обретя равновесие, Норберт снял карту с головы и дважды прищурился, сначала на то место, где исчезла за бортом корабля Машина, затем на Поистине Гигантского Дракона, целенаправленно движущегося к ним.

Теперь уже никто не дрался. Рыжие, блондины, безрассудные, все осознали большую опасность и в страхе присели на корточках на палубе.

— ВОТ ОН! — крикнул кто-то.

 

17. ЛЕВИАТОРГАН НАНОСИТ УДАР

Ближайший к Иккингу Истерик упал на колени, причитая:

— Тор, спаси нас!

Все они, как заворожённые следили за приближающимися в воде шипами на спине Чудовища.

Он целился прямо в корабль.

Но в самый последний момент он изменил направление и поплыл рядом с кораблём. И только тогда они поняли, насколько он был огромен.

Он был БЕЗМЕРНЫЙ, НЕВООБРАЗИМО ГРОМАДНЫЙ.

Когда дракон двигался возле корабля, он слегка перевернулся на бок, и один ужасный жёлтый глаз рептилии уставился на Иккинга, словно засёк и узнал его. В этом глазу отразилось странно-любопытное выражение, смесь интеллектуального юмора с чистейшей яростью. Казалось, он не забыл инцидент в Ледяной Пещере, и что-то в этом глазу, казалось, говорило:

— Ты заплатишь за это, мальчишка, и я наслажусь этим… Теперь ты не сможешь от меня сбежать.

Потом он проплыл дальше, мышцы перекатывались, когда он волнообразно двигался, как пантера в воде. Он плыл так близко к кораблю, как будто он специально демонстрировал, какой он большой. Эта длинная, блестящая спина с беспощадными первобытными шипами струилась, казалось, вечно…

«О, ради Тора, — подумал Иккинг, от страха его сердце подпрыгнуло и остановилось в глотке, — он должно быть в два раза, нет, почти в три раза длиннее этого корабля…»

Это был Левиаторган, можно не сомневаться.

Как и все древние Морские Драконы, он, вероятно, жил с времён динозавров, и выглядел, как нечто, выкопанное из прошлого. Почерневшие ракообразные, как ржавчина, гирляндами украшали его колючие доспехи. Части его тела были настолько инкрустированы кораллами и большими скоплениями водорослей, что он был словно живой, движущийся риф.

Умопомрачительной гигантской длины туловище Левиаторгана проплыло рядом с кораблём. Потом он отвернулся, проплыл мимо них и скрылся под водой, небрежно, презрительно хлопнув хвостом, от чего поднялась огромная пенящаяся мощная волна, захлестнувшая палубу и окатившая всех по колено.

— Куда он делся? — выкрикивали один и тот же вопрос по всему кораблю.

У этого гигантского драконьего глаза был взгляд, который Иккинг видел в выражении Беззубика, когда он загонял в угол кого-то меньшего, чем он сам, например, мышь или кролика.

Как и кошки, драконы жестоки, им нравится поиграть со своей пищей, прежде чем убить её.

«Он собирается поиграть с НАМИ», — догадался Иккинг.

— Хватайтесь за что-нибудь на корабле! — завопил он, крепко обматывая вокруг запястья верёвку, прикреплённую к мачте.

— Вот же влипли, — простонал Рыбьеног, делая то же самое, — как же это случилось? Мы всего лишь отправились в простенький ЗАПЛЫВ. Разве НЕТ НИКАКОЙ безопасной деятельности в этом нецивилизованном мире?

Дракон нырнул под воду и исчез из виду, остались лишь рёв ветра, грохот грома, проливной дождь.

— ГДЕ ОН? КУДА ОН ДЕЛСЯ? — кто-то истошно орал.

Слева от Иккинга взорвалась вспененная вода, когда Левиаторган ВЫСКОЧИЛ из моря. Он пролетел прямо над кораблём и даже завис над ним.

Вновь это очень смахивало на хвастовство, мол, оцените, какой я большой.

Он был настолько велик, что, когда завис над мачтой их немаленького судна, кончики его громадных крыльев, опускаясь вниз с обеих сторон, даже касались поверхности воды.

Его глаза остановились на корабле Викингов. Осторожно он протянул гигантские когти и взялся за мачту «Американской Мечты 2», как орёл, хватающий палку.

А потом он полностью поднял весь корабль из воды…

Он заглянул в корабль, чтобы полюбоваться реакцией обитателей.

Большинство из них кричали.

Огромный Морской Дракон немного встряхнул корабль, и Викинги покатились по палубе, словно стеклянные шарики… а затем он бросил «Американскую Мечту 2» в воду.

Монстр всё ещё нависал над ними, заслоняя небо, но теперь он широко распахнул огромную древнюю пасть, гораздо шире, чем это казалось физически возможным, так что она предстала огромной чёрной пещерой, раскрывшейся перед их глазами.

Как огромная ошейниковая кобра, Морской Дракон начал шипеть.

Сначала послышалось тихое сссссссс… постепенно всё более нарастающее СССССС, пока оно не достигло такого зловещего и громкого шипения, что казалось, будто по всему кораблю поползли сотни змей, приготовившихся к атаке. От этого звука по всему телу Иккинга побежали мурашки, а каждый волосок на голове встал дыбом, как будто заряженный статическим электричеством.

Дракон выпучил глаза, его глотка двигалась.

Он смотрел прямо на Иккинга, и инстинктивно Иккинг спрятался за мачтой.

Что-то пролетело по воздуху и воткнулось, дрожа, в дерево мачты.

С округлившимися, перепуганными, — нет, остановившимися от ужаса, — глазами, Иккинг выглянул из-за мачты, чтобы посмотреть на это.

Это было жало Левиаторгана.

Иккинг слышал об этом в легендах. Как гигантская пчела, Левиаторган несёт жала в своём теле, точнее в глотке, внутри топочного отверстия, не в брюхе. Он может выстреливать эти жала из пасти с ошеломительной скоростью ракетной установки.

Жало пчелы не более половины дюйма длиной. Однако жало Левиаторгана в длину примерно с копьё.

Оно вошло на несколько сантиметров в древесину и торчало, подрагивая и пылая. Казалось, оно сделано из какой-то кости, такой же крепкой, как металл, но трудно было определить наверняка, потому что пламя мерцало вдоль всей его длины. Как только просочился яд с кончика жала, большое ало-чёрное пятно стало расползаться по мачте, и Иккинг, скинув куртку, принялся сбивать пламя, чтобы огонь не охватил всю мачту, и тут Левиаторган вошёл в воду с другого борта корабля.

На этот раз он намеренно ударил хвостом с такой силой, что волна наклонила корабль так сильно влево, что верхушка мачты почти коснулась воды.

Бочки, Палатка Камбуза, котлы, щётки, драгоценный стол-карта Норберта, его стол и стулья, ковры и птичьи клетки, Истерики, вилки, вёдра и овощи, — всё было смыто потоком воды по пояс, когда корабль так жутко накренился, что, казалось, ещё чуть-чуть и он совсем опрокинется.

И Рыбьенга, и Камикадзу мощная волна оторвала от того, за что они крепко держались, и смыла с корабля. Но тикалка обмоталась вокруг мачты, и Иккинг остался на корабле.

На секунду показалось, что корабль полностью перевернётся… но затем он снова выпрямился и качнулся, также сильно, в другую сторону, швырнув Норберта обратно через борт и закружив его волчком к центру палубы.

Опять же, казалось сомнительным, что корабль найдёт свой центр баланса, но он в конце концов качнулся назад и двинулся вперёд, виляя из стороны в сторону, так как за штурвалом уже никого не было.

Большая часть команды была смыта в бурное море.

Палуба была по щиколотку в воде, окрашенной кроваво-красным цветом (Мне ЖАЛЬ тех из вас, кто почувствовал тошноту, но всё было именно так).

Те члены команды, кто остался, сосредоточились либо на тушении огня на одном из парусов, пока он не распространился (Левиаторган выстрелил ещё одно огненное жало перед тем, как нырнул в море, и жало прошло прямо сквозь последний парус и подожгло его), либо они стояли на коленях, молясь Великому Богу Тору.

Некоторые, впрочем, считали, что Левиаторган был воплощением самого Тора, явившегося наказать их за безрассудную дерзость пересечь Непересекаемые Воды, и что его жала, сыпавшиеся на них, были молниями Тора.

Многие теперь уже покинули «Американскую Мечту 2», считая его бесполезным, потерянным кораблём, и направлялись к земле, их единственной надежде на спасение.

Камикадза и Рыбьеног были в воде.

Рыбьеног уцепился за одну ножку стола-карты Норберта, который плавал в воде вверх тормашками, он глянул вниз и обнаружил, что смотрит на огромный чёрный силуэт гигантского Левиаторгана, проплывающего всего в десяти метрах под ним.

— Всё в порядке! — прокричала ему Камикадза. — Он нацеливается на корабль!

И тут оба они побледнели.

Иккинг всё ещё на корабле.

Иккинг, к сожалению, привязал тикалку к своему запястью чересчур надёжно, одним из ДуракоУстойчивых, Никогда-Не-Подводящих Скользящих Узлов Стоика, и теперь никак не мог отвязать её.

— Давай… давай… давай… — бормотал он, отчаянно пытаясь распутать узелок.

— Помоги мне, Беззубик, перекуси верёвку, — сказал он, и дракончик принялся грызть верёвку своими острыми дёснами, но безрезультатно.

— Скорее, поспеши! — закричал Иккинг.

— Ага, значит так, — заявил Беззубик, сложив крылья и прекратив перегрызать верёвку, — Беззубик не будет помогать большому жадному Хозяину, если он будет сердиться на б-б-бедного Беззубика.

Снизу раздался оглушительный треск раскалывающейся древесины, и корабль сильно качнулся, затем ещё один треск, и корабль накренился влево и погрузился на пару футов в воду.

— Aaaaаааа!!!! Он продырявил корабль, он продырявил корабль! ПОКИНУТЬ КОРАБЛЬ! — заорал кто-то из команды, плюхаясь животом за борт.

— Беззубик! Помоги мне! — завопил Иккинг, отчаянно терзая верёвку, пытаясь её развязать, но в результате только ещё больше её запутывая. — Я вовсе не был сердит! Мне просто было страшно!

— Это не п-п-причина ГРУБИТЬ, — проворчал Беззубик, недовольно пыхтя. — К тому же жадный Хозяин всё ещё сердится.

— Я не сержусь! — взвизгнул Иккинг. — Перекусывай! Перекусывай!

Беззубик погрозил крылом Иккингу:

— Сначала жадный Хозяин скажет, что он оч-ч-ч-ень виноват…

— Я очень виноват! — закричал Иккинг. — Очень, очень, очень виноват! Виноватее уже некуда!

— Скажет, я большой, бескрылый идиот, а Б-Б-Беззубик самый красивый, самый умный, самый д-д-добрый дракон во ВСЁМ МИРЕ… — продолжал Беззубик, шаловливо хихикая.

— Я-большой-бескрылый-идиот-а-Беззубик-самый-красивый-самый-умный-самый-добрый-дракон-во-всём-мире! — скороговоркой выпалил Иккинг.

Норберт лежал в центре палубы в неестественной позе, и на мгновение у Иккинга вспыхнула надежда, пока он отчаянно развязывал узел, что он, как ни странно, в конце концов, совершенно мёртв.

Но Норберт, похоже, был неуничтожаемым. Он вздрогнул и встал с палубы, как это делал много раз в кошмарных снах Иккинга, хромающий мешок костей и мышц с жаждой убийства в глазах.

Его одежда превратилась в мокрые лохмотьях, а его лицо было искажено яростью.

По ненормальному блеску в глазу Норберта Иккинг понял, что Норберт сошёл с ума. Он уже не думал о том, чтобы сбежать от страшно опасного Существа, вознамерившегося уничтожить корабль, или о том, чтобы добраться до американского берега, такого соблазнительно близкого и всё же ещё такого далёкого.

Единственное, чего он сейчас жаждал, была голова Иккинга.

— ТЫ… — сплюнул Норберт и двинулся вперёд, тяжело дыша и пошатываясь. — Ты, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, мой заклятый враг… моё Проклятье… Если бы ТЕБЯ не было в этом мире, я был бы БОГАТЫМ человеком, считая моё американское золото… Императором, возможно, Нового Света… но ты и твой мерзкий летучий дракончик снова разрушили мои мечты. Ну, разве человек не может МЕЧТАТЬ, ради Тора? Все мои мечты ТЫ превращаешь в пепел, раз за разом. — Норберт с трудом пробирался по колено в воде, а слёзы жалости к себе катились по его разъярённому лицу.

Он поднял меч над головой.

— …А когда мы вернёмся домой, я разрешу Беззубику завести собственную з-з-зверюшку, милую маленькую крысу… — закончил Беззубик.

— А-а-а-а! — пронзительно завопил Иккинг.

В самую последнюю минуту, Беззубик, наконец, распутал верёвку и отсоединил тикалку от мачты. Иккинг в отчаянии озирался, молния осветила небо… теперь уже спасения не было, бежать некуда, только… ВВЕРХ.

Вмиг в голове Иккинга возник план. Архипелаг был опасным местом для жизни, и Иккинг провёл много лет, придумывая один отчаянный план за другим, но этот план был слишком безумным, даже для того, чтобы ему было присвоено имя «отчаянный», поэтому назовём его Самоубийственным Планом.

Вложив в ножны свой меч, Дерзновенный, Иккинг начал подниматься по мачте «Американской Мечты 2».

 

18. НАВЕРХУ МАЧТЫ «АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТЫ 2»

Он лез на мачту, словно маленькая обезьянка, при этом мачта опускалась и поднималась, как огромное дерево на гребне волн. Пронизывающий, порывистый ветер норовил сдуть Иккинга, трепал его одежду и морозил пальцы, Иккинг с трудом цеплялся, но упорно продолжал подниматься вверх.

Норберт на секунду остановился у основания мачты, задрал голову и, хохоча, прокричал:

— Куда ты собрался, малыш? Ты что не понимаешь, что мачта закончится, а я в конце концов до тебя доберусь?

И он начал подниматься за Иккингом.

Норберт целеустремлённо лез выше и выше. Он оказался на удивление быстрым, потому что у него был интересный метод. Каждые пару метров он с натужным воплем вонзал топор глубоко в мачту над собой. Затем он подтягивался, практически полностью на руках, болтая ногами, вытаскивал топор и вновь вонзал его несколькими ярдами выше.

Иккинг достиг верхушки мачты.

Он обмотал верёвку снастей вокруг руки (на этот раз он предусмотрительно не стал её привязывать), обнажил меч и стал ждать Норберта.

Внизу, в море, Рыбьеног и Камикадза наблюдали за ним, разинув рот.

— Что он ДЕЛАЕТ?

— Я думаю, — медленно проговорил Рыбьеног, — он собирается сражаться с Норбертом на мачте.

Битва Иккинга с Норбертом на верхушке мачты вошла в Викинговские Легенды.

Ещё никогда битва не проходила в таких сложных условиях, как эти, в верхней части оснастки и мачты стремительно тонущего корабля, в разгар грозы, и во время атаки снизу одного из главных Монстров Глубин. Норберт вытащил клинок левой рукой, как только оказался на одном уровне с Иккингом, с широким замахом сделал выпад в сторону мальчика, который Иккинг парировал в последний момент, и два великолепных меча со звоном столкнулись.

— Ещё не слишком поздно, Норберт, — пропыхтел Иккинг, отбивая Обжигающий-Ложный-Выпад и чуть не свалившись с такелажей. — Разве мы не можем отложить это на потом? Этот корабль ТОНЕТ.

Словно в ответ на это, корабль дёрнулся и ещё больше погрузился в воду, а Иккинг на секунду повис только на одной руке, пока ноги вновь не обрели хоть и ненадёжную (верёвки были жутко скользкими под проливным дождём), но всё же опору.

— Я БЫЛ терпеливым! — взревел Норберт, рассекая воздух Двойным-Смертельным-Финтом. — Пятнадцать лет торчал на Истерии! Построил две «Американские Мечты», которые разрушил ТЫ! Всё бы прошло по плану, если бы не ТЫ.

— Вообще-то, честно говоря, — возразил Иккинг, крепко держась за мачту и нанося два Молниеносных-Выпада-Кистью, а за ними Чернобородов Захват, — нам пришлось защищаться, потому что вы собирались убить нас, разве не так?

— О, у тебя всегда на всё есть отговорки, — яростно рявкнул Норберт. — Возможно, раньше мне и не следовало убивать тебя. Но сейчас я, непременно, разделаюсь с тобой, — и как бы в подтверждении серьёзности своих намерений, он прищурил безумный глаз и стремительно ринулся на Иккинга, орудуя топором.

Иккинг едва уклонился от Совершенного Бурава, порыв ветра оказался кстати, вовремя отбросив Иккинга немного назад. Он потерял опору под ногами и вновь повис на одной руке. Норберт подскочил и принялся отдавливать ногой пальцы Иккинга.

У покачивающихся на волнах Камикадзы и Рыбьенога перехватило дыхание и сжалось сердце от увиденного. Однако Иккинг изловчился подбросить вверх тикалку, она просвистела по воздуху, и верёвка обмоталась вокруг горизонтальной перекладины мачты чуть дальше вниз. Как раз в тот момент, когда его руки не выдержали, он про-о-о-летел на верёвке, вопя Хулиганский Боевой Клич, и благополучно приземлился в некотором отдалении от Норберта.

— Браво, Иккинг! — радостно подбодрила его Камикадза. — Крутой ход!

Беззубик, хлопая крыльями Норберта по лицу, дал Иккингу время устойчиво встать на снастях. Иккинг провёл несколько Изящных-Выпадов-Левой-Рукой, один из которых прошёл так близко от руки Норберта, мечом блокирующей удары, что сорвал правый рукав.

— Знаешь, Рыбьеног, я думаю, он выигрывает, — прощебетала Камикадза.

Это было необыкновенное зрелище.

Оглушительные удары грома жутко разгневанного Тора, далёкие серые очертания американского побережья, величественный, наполовину затонувший корабль, из трубы которого всё ещё валил пар, и высоко-высоко на его мачте две крошечные фигурки, которые сейчас забрались даже ещё выше и сражались в вороньем гнезде…

— О, ради Тора, — ошалел Рыбьеног, вцепившийся, как полу-утонувший паучок, в стол-карту. — Что ЭТО?

Левиаторган методично таранил снизу корабль, но «Американская Мечта 2», должно быть, была сделана очень прочно, на совесть, потому что только сейчас корпус поддался и раскололся, и голова огромного дракона пробилась сквозь палубу, яростно ревя и кромсая древесину клыками. Он запрокинул голову и издал долгий рык, одновременно выстреливая вверх три жала. Один из пылающих костяных дротиков пролетел прямо через бой на мечах, а другой чуть не попал в зад Норберта. (Это было бы некомфортно.)

Как будто очнувшись ото сна, Норберт посмотрел вниз и увидел разрушенную палубу с головой Монстра, протиснувшейся сквозь неё и глядящей снизу вверх на него и Иккинга.

От его клыков разило ужасным зловонием давно умерших тюленей и разлагающихся морских свиней (эти огромные Морские Монстры всегда дурно пахнут, боюсь, из-за их плотоядной диеты), а в его пещерообразной глотке исчезали несчастные Истерики, чьи ноги уже были едва видны.

Концентрация Норберта дрогнула на секунду, когда он осознал, куда его занесла его собственная ярость, и что сейчас Смерть смотрит ему прямо в лицо.

У Иккинга был удобный момент, — но, к изумлению Камикадзы и Рыбьенога, во все глаза следящими за ним с далёкой поверхности воды, он НЕ воспользовался им, чтобы пронзить мечом на краткий миг незащищённое сердце Норберта.

Нет, он посмотрел на небо, вложил меч в ножны, скинул башмаки и быстро вскарабкался на самую верхушку корабля.

— Что он делает? — обомлела Камикадза. — Он вложил МЕЧ в ножны! А, Борода Фрейи, ни одна ДЕВЧОНКА никогда бы так не поступила… мальчишки… Не понимаю…

Как кто-нибудь может сморозить такую глупость, вложить меч в ножны, при таких-то обстоятельствах — это было совершенно за пределами понимания Камикадзы.

Иккинг осторожно выбрался на самый верх мачты, как канатоходец, балансируя руками. Дерево холодило его босые ноги, а ветер рвал одежду.

Он поднял лицо к бушующему грозовому чёрному небу.

— ХОРОШО, ТОР! — закричал Иккинг. — ЭТО ТВОЙ ШАНС ПОКАЗАТЬ МНЕ, ТЫ НА МОЕЙ СТОРОНЕ ИЛИ НЕТ?

Маленький мальчик качался и пошатывался на мачте тонущего корабля, с простёртыми вверх руками — то ли балансируя, то ли в молитве к штормовому небу.

На одно мгновение показалось, что корабль перестал тонуть. Левиаторган, на мощных лапах подтягивающий своё огромное тело вверх по мачте, с жадно раззявленной пастью, застыл, как статуя. Даже шторм, казалось, замер на миг.

— Норберт! — заорал Иккинг, перекрывая завывания ветра. — Если во всём, как ты говоришь, виноват я, то убей меня сейчас, тогда, по крайней мере, один из нас умрёт счастливым!

Ещё одна пауза.

А потом всё произошло очень быстро.

Норберт вскарабкался выше, к самой верхушке.

Иккинг был прав. По крайней мере, он пойдёт в Валгаллу в момент триумфа.

С победным воплем он поднял Топор Судьбы над головой, готовый опустить его на безоружного мальчика с распростёртыми руками и запрокинутой головой. Воздух над головой свистел электрической энергией, потрескивая, взрываясь, рыская, разыскивая путь к морю.

И он его нашёл.

Вот он, Топор Судьбы, теперь возвышающийся ровно на три фута и восемь дюймов над мачтой тонущей «Американской Мечты 2», самая высокая точка на мили и мили вокруг, созданный из лучшего металла, который Норберт Сумасброд смог раздобыть в то время.

Идеальный молниеотвод.

Изогнутая стрела громаднейшей молнии скользнула от туч и ударила в чёрную часть топора.

За секунду до удара, ноги Иккинга оторвались от мачты: он спрыгнул и ласточкой (не-совсем-уж-идеальной) устремился в воду.

Молния ударила в Топор Судьбы, и триста тысяч вольт и миллионы ампер электричества побежали, искрясь, вниз по руке Норберта Сумасброда, сверкая ощетинившимися пиками, вниз по мачте и прямо через тело Левиаторгана.

Искры слетали с носа Норберта и безумно спрыгивали с дерева мачты, поджигая его, и прожигали каждый покрытый шипами участок подергивающегося тела Левиаторгана, в красивом, импровизированном фейерверке.

Тело Норберта Сумасброда упало с верха мачты, в море.

Левиаторган тоже рухнул, проламывая корпус корабля, подняв ещё один каскад воды и обломков. А потом стала ПОГРУЖАТЬСЯ «Американская Мечта 2», очень эффектно, с мачтами, охваченными огнём.

Тонул самый крупный, самый технически продвинутый корабль, когда-либо построенный Викингом, уже превращающийся в деревянный каркас, призрак, пока он медленно опускался сквозь холодные, мрачные воды на морское дно. А в нём, как в гробу, погружалось в темноту мёртвое тело Левиаторгана.

Он попытался съесть корабль, но в итоге с кораблём, поглотившим его, его белые, дочиста обглоданные кости на веки вечные упокоились в брюхе корабля-призрака на морском дне. А другого такого корабля Викинги так никогда и не построили, насколько я знаю.

Норберт Сумасброд, возможно, был психом, но безумие и гениальность очень близки друг к другу, и должен признать, что он был великим Мечтателем.

Вероятно, сумасшедшие изобретатели Будущего будут вновь грезить такими же мечтами.

Но сейчас корабля уже не было, он затонул, смерть Мечты Норберта, гибель всех его надежд.

И, кстати, их единственный способ возвратиться на Архипелаг.

 

19. ШЕВЕЛИ НОГАМИ. ДОЛГОЕ ПЛАВАНИЕ ДОМОЙ

Что случилось с Иккингом?

Как я уже сказал, он спрыгнул с мачты и не-совсем-уж-идеальной ласточкой нырнул в воду. Беззубик ринулся за ним, сложив крылья на спине. Это был долгий путь вниз, и к тому времени, когда Иккинг достиг холодного моря, останавливающего дыхание, он двигался на приличной скорости.

По инерции Иккинг глубоко погрузился под воду, а когда он всплывал на поверхность, ударился головой о котёл, который медленно опускался на дно. Иккинг выплюнул воду, переводя дыхание, и озадаченно посмотрел по сторонам. Похоже, он не понимал, ни где он находится, ни кто он такой, ни что происходит. Кровь заливала ему глаза, и он потерял сознание.

Беззубик в тревоге завопил Камикадзе и Рыбьеногу и нырнул в воду, чтобы подтолкнуть своего Хозяина вверх так, чтобы его лицо было над водой. Камикадза тут же направилась размашистым кролем на помощь, на она была слишком далеко от Иккинга, так что у неё не было никаких шансов успеть его спасти. Рыбьеног, с другой стороны, был очень близко.

Когда Иккинг исчез под водой во второй раз, Рыбьеног отпустил стол и, бессистемно молотя руками и ногами и поднимая фонтаны брызг, поплыл к своему другу.

Он добрался-таки до Иккинга, всё ещё находившегося без сознания, и с трудом дотянул его пару ярдов до относительно надёжного плавающего стола.

— О, ради Тора, ради Тора… он в порядке? — выдохнула Камикадза, едва добравшись до них. Иккинг распластался на спине, обмякший, ещё дыша, но глаза его были закрыты, а одна рука безвольно болталась в воде.

— Я не знаю… — с тревогой ответил Рыбьеног. — Он ещё жив, но в отключке. Я думаю, что он ударился головой обо что-то под водой.

— Нам нужно вытащить его, скорее, — воскликнула Камикадза, — и согреть его.

Гроза прошла так же внезапно, как и началась, и уже двигалась к земле, называемой Америкой, оставляя хаос позади себя. Как будто сердитый бог перевернул корабль вверх дном, вытряхнул его содержимое и швырнул корабль на глубину. Все оставшиеся в живых Истерики направлялись к Американскому берегу, в море вокруг плавало множество предметов.

Кастрюли, стулья, столы, гамаки, шахматные доски, табуретки, рыболовные снасти, пары брюк: Норберт был очень амбициозным в отношении количества ВЕЩЕЙ, которые он брал в Америку. И всё это теперь было разбросано по волнами и в течение многих лет будет выбрасываться на эти белые отмели, и мне любопытно, что Американские Индейцы с ними делали когда находили.

Камикадза попыталась направить стол к земле, но Рыбьеногу было чрезвычайно интересно, что те маленькие фигурки, слоняющиеся по взморью, сделают из НИХ, когда они доплывут до берега.

Одно дело появиться в новой стране во всём великолепии и с помпой на грандиозном большом корабле, вооружённом до зубов и доверху нагруженном товарами для еды и торговли. И совсем другое дело, как могут поведать тебе бедные беженцы всех времён и народов, оказаться практически голым, безоружным, беззащитным и с пустыми руками.

Как встретят здесь незнакомых чужестранцев? Проявят ли к ним интерес и милосердие? Или их встретят со страхом и градом стрел?

— Нет! — воскликнул Рыбьеног и потянул в другую сторону. — Нет! Я думаю, мы должны плыть туда! — и он указал на море.

— Ты совсем рехнулся? — опешила Камикадза. — Архипелаг в тысячах и тысячах километров через Великий Западный Океан. Ты думаешь, что мы доберёмся до него ВПЛАВЬ???

— Нет, конечно, нет, — отплевался и отдышался Рыбьеног, случайно наглотавшийся морской воды. — Но я думаю, что вижу очертания корабля на горизонте… Просто у меня очень сильное предчувствие, что для нас высадиться на том берегу — не очень хорошая идея…

Слабые вскрики, доносившиеся с берега, похоже, усиливали это чувство.

— О, я не знаю, — Камикадза дрожала, ослабевшая от усталости и холода. — Ладно, давай немного отплывём. Мы всегда можем передумать, — согласилась она.

И они начали уплывать от берега.

— Но вы не можете жить в океане! У людей нет жабр! — заметила Штормилка.

Беззубик обмахивал крыльями лицо Иккинга, пытаясь привести его в чувство:

— Ты нам н-н-нужен, Х-х-хозяин! Эти ч-ч-человеки сами не знают, что делают!

Дело в том, что через некоторое время, удаляясь от берега всё дальше и дальше, стало ясно, что передумать не так-то уж и получится.

Они настолько ослабли от холода и настолько изнемогали от усталости, что плыли совсем небыстро, особенно потому, что между ними двумя был стол, который им нужно было толкать по всё ещё волнующемуся морю. Но, должно быть, под ними было сильное невидимое течение, потому что двигались они в открытое море с очень высокой скоростью. Однако паруса, которые видел Рыбьеног, как будто исчезли в морском тумане, когда они поплыли к ним, и Рыбьеног начал сомневаться, а видел ли он их вообще или только думал, что видел.

Они не говорили об этом, хотя оба знали, что происходит.

Они слишком замёрзли и слишком устали, чтобы говорить, и им нужны были все их силы, чтобы шевелить ногами.

— Шевели ногами… шевели ногами… шевели ногами… — бормотал Рыбьеног.

Странно, как иногда кажется, что история заканчивается тем, с чего началась, что события развиваются по кругу.

Они отправились, уплывая от берега, над которым нависали Смертоносные Горы, несколько недель назад.

И вот сейчас они плыли в тот же самый Океан, но с противоположной стороны и от совершенно другого берега.

Вскоре земля позади них укрылась туманом. И они стали просто ещё одним странным плавающим объектом в чужом мире, два ребёнка Викингов, толкающих стол с распростёртым на нём телом другого ребёнка, через бескрайний и одинокой Океан.

Над ними парили два дракона, широко расправив крылья и ловя воздушные потоки.

Море ещё немного волновалось, поэтому они поднимались на волнах, а затем должны были держать головы как можно выше, когда волна обливала их, пока они не опускались и не подхватывались другой волной. Их ноги настолько окоченели, что они едва могли ими двигать, и уже не чувствовали своих рук.

Беззубик пытался помочь, ловя рыбу и предлагая её им, но бедные человечки, они были такие беспомощные, что даже не было похоже, что они хотят её есть.

Примерно через полчаса Камикадза произнесла онемевшими и обледеневшими губами:

— А ведь ты НАУЧИЛСЯ-ТАКИ плавать, смотри-ка. Ты вытащил Иккинга, ни за что не держась. Я же говорила тебе, что ты сможешь плавать!

— Я плавал, да? — изумился Рыбьеног. — Я даже не думал об этом, — он неуверенно рассмеялся. — Ну, тогда это всё того стоило, скажи? Какой отличный способ научиться плавать!

Камикадза начала смеяться, истерически и слабо, а потом сказала:

— Может быть, нам следует сейчас вернуться.

— Немного попозже, возможно, — сказал Рыбьеног. — Шевели ногами… шевели ногами…

Через двадцать минут Камикадза сказала:

— Думаю, я немного вздремну. Я очень устала…

— Ладно, — сказал Рыбьеног. — Мы немного поспим, а потом продолжим плыть.

Два дракона устроились на двух ножках стола, сидя прямо и неподвижно, как два ангела-хранителя на столбиках роскошной кровати. Два Викинга положили свои уставшие, замёрзшие головы на стол, и Рыбьеног уже начал засыпать, когда увидел сквозь полузакрытые глаза…

…корабль, на удивление близко, вынырнувший из тумана.

— Сюда, — прошептал он, его гортань настолько замёрзла, что едва могла издать звук, а потом чуть громче, и подтянувшись на локтях, — СЮДА!

Он стянул с себя жилетку, приподнялся повыше над водой, опираясь на стол, и отчаянно замахал над головой жилеткой.

— СЮДА! СЮДА! СЮДА! Камикадза, проснись, корабль, там корабль!

— О, отстань, дай мне поспать… — пробормотала Камикадза, не открывая глаз. — Ещё не утро.

Люди на корабле, похоже, услышали крики, потому что с корабля раздались возгласы на странном языке, и он двинулся к ним, всё ближе и ближе.

— Проснись, Камикадза, проснись! Там действительно корабль! — тормошил её Рыбьеног. — Даже больше одного корабля!

И когда Камикадза открыла глаза, они там были, семь кораблей, а на передней палубе первого корабля, прямая и высокая, как резная фигура, держа над головой факел в правой руке, чтобы они могли видеть сквозь туман…

…стояла бабушка Медвежонка.

— Надеюсь, мы не слишком поздно, — сказала она. А потом она увидела распростёртое тело Иккинга на столе. — Хотя, может быть, и поздно, — с сожалением добавила она, но и, возможно, с некоторым количеством мрачного удовлетворения.

Семь кораблей Кочевников последовали за «Американской Мечтой 2» через Великий Западный Океан. Кочевники — лучшие следопыты в мире, так что это самый подходящий народ, если нужно кого-то выследить.

Они знали, что за последний час стали ближе к «Американской Мечте 2», потому что им начали попадаться обломки кораблекрушения. Подсвечники, бочки овощей и банки пива, стулья, вёсла, карты, чашки, мечи и кастрюли — все безумные остатки обречённого путешествия.

Они поднимали всё, что могли найти, на случай, если что-то окажется полезным или ценным, потому что Кочевники — небогатый народ, и для них это было бы сокровищем.

Один из кораблей даже выловил странную Летательную Машину Норберта и пристроил её на задней палубе, и теперь он выглядел так, будто вот-вот взлетит в небо.

Бабушка Медвежонка начала было думать, что Иккинг утонул, или высадился на берег Америки, когда в отдалении они заметили плавающий стол.

Оказалось, что бабушка Медвежонка была удивительно хорошей медсестрой, а не только непревзойдённым мастером по Проклинаниям. Она гораздо лучше разбиралась в медицине, чем Старый Сморчок, доктор Племени Хулиганов, чьи лекарства и снадобья из помёта чаек, смешанные с паутиной, часто заставляют вас чувствовать несколько хуже, чем до того, как вы обратились к нему.

Через пару часов и некоторого количества лекарств бабушки Медвежонка, глаза Иккинга открылись, чтобы увидеть лица Рыбьенога, Камикадзы, Штормилки, Беззубика, Медвежонка и бабушки Медвежонка, смотрящих на него сверху вниз.

— Я думал, что вы покинули нас, — сказал удивлённый Иккинг бабушке Медвежонка.

— Почему ты так подумал? — возмутилась бабушка Медвежонка. — Мы не могли следовать за вами в тех малюсеньких шлюпках. Мы должны были добыть несколько приличных кораблей. Мы, Кочевники, народ слова, в отличие от некоторых других людей, которых я могу назвать.

 

20. ТИКАЛКА НАЧИНАЕТ ТИКАТЬ ГРОМЧЕ

Опять же, я не буду утомлять вас деталями долгого путешествия домой, драконами, которых они увидели, штормами, в которых они выжили, всеми опасностями перехода, иначе мы бы застряли здесь навсегда.

Каждый день Иккинг проверял показания тикалки. По мере того, как они приближались к дому всё ближе, ближе и ближе, их сердца наполнялись волнением.

Но что-то начало тревожить Иккинга. Что-то, что Старый Сморчок сказал на берегу в день Межплеменного Дружеского Заплыва. Он сказал Иккингу, что он должен вернуться в течение трёх месяцев, пяти дней и шести часов.

Но почему Старый Сморчок так сказал?

Это может показаться очевидным для вас, дорогой Читатель, потому что вы знаете все факты, но никогда никому из них не приходило в голову, что Заплыв, в котором они участвуют, был либо чрезвычайно важным (ведь это был всего лишь Дружеский Заплыв, чего им волноваться, в конце концов, да и на Архипелаге всегда проводились Соревнования), либо что Заплыв всё ещё мог продолжаться, всё это время.

Так что Иккинг не знал, почему Старый Сморчок сказал тогда такое точное время. И это беспокоило его, потому что, судя по данным тикалки, к этому моменту они отсутствовали три месяца, четыре дня и тринадцать часов, и они всё ещё были, по крайней мере, в двух днях плавания от Архипелага.

— Не понимаю, почему ты об этом беспокоишься, — сказал Рыбьеног, который был в весьма приподнятом настроении сейчас, когда они были почти дома. — Возможно, это вообще ничего не означает. Ты же знаешь Старого Сморчка. Он не такой-то уж великий предсказатель, а порой и немного чокнутый.

— Но что, если это всё-таки что-то значит? — настаивал Иккинг. — Что, если Старый Сморчок предвидел, что случится с нами… он знал, что мы не вернёмся в тот же день, ведь так? И смотри, мы возвращаемся почти точно в то время, которое он сказал, с поправкой на то, что мы немного опаздываем, а он категорически велел мне не опаздывать…

На следующий день Иккинг стал даже больше беспокоиться, а тикалка начала тикать громче, как и предупреждал Старый Сморчок.

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК.

— Смотри! — сказал встревоженный Иккинг. — Это значит, что осталось всего лишь шесть часов, и даже если день будет очень ветреный… — он сверился с тикалкой, — мы в ДВАДЦАТИ ЧЕТЫРЁХ часах плавания… мы можем опоздать!

— Опоздать для чего? — в раздражении спросил Рыбьеног. — В любом случае, мы ничего не можем с этим поделать, а Старый Сморчок, вероятно, ничего не имел в виду, когда это сказал.

Волнуясь, Иккинг крутил-вертел в руках тикалку, вдруг задняя крышка ёё открылась, и в первый раз он заметил, что наряду с маленькими деликатными движущимися колёсиками на внутренней стороне была крошечная, едва заметная надпись. Две буквы. Ч.О.

Сердце Иккинга забилось немного быстрее, потому что он видел эти буквы раньше и знал, что они означали.

Чернобород Оголтелый.

Иккинг полагал, что эта тикалка была сделана отцом Норберта, Землекопом, и он всегда чувствовал себя немного виноватым в том, что украл её у Норберта.

Но, похоже, Землекоп, сам украл её.

А тикалка, безусловно, принадлежала Наследнику Черноборода Оголтелого, а Наследником Черноборода Оголтелого был…

…Иккинг.

И теперь он был абсолютно убеждён, что существует определённая причина тому времени, которое дал ему Старый Сморчок. Он ещё не знал, что это была за причина, но был уверен, что существует нечто, чего он ещё не понимает.

Что-то, в чём всё было взаимосвязано, как крошечные колёсики, вращающиеся в устройстве перед ним.

Шесть часов.

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК — тикала тикалка, ещё немного громче.

Они никогда не доберутся туда за шесть часов… на корабле.

Иккинг посмотрел вверх, и его глаза остановились на странной Летательной Машине Норберта, выловленной из моря бережливыми Кочевниками и теперь крепко привязанной к резной фигуре одного из кораблей Кочевников.

Сегодня был очень сильный ветер.

Иккинг знал с того времени, когда имел опыт полёта на Римском Наблюдательном Воздушном Шаре (это длинная история, не спрашивайте), что лететь — гораздо быстрее, чем плыть.

Если бы только эта Летательная Машина на самом деле РАБОТАЛА.

Рыбьеног увидел, на что смотрит Иккинг, и догадался, о чём он думает.

— О нет, Иккинг, серьёзно, должно быть ты ШУТИШЬ! Вспомни, сколько раз они пытались запустить эту штуку во время плавания? А сколько раз она падала с неба, как камень? Эта Летательная Машина не работает.

— Мы думали, что Машина Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей не работает, ведь так? — заметил Иккинг. — И мы были неправы.

— Но мы сейчас так близко… так близко… и такие ЖИВЫЕ, что самое важное, — выдохнул Рыбьеног. — Какой СМЫСЛ рисковать всем прямо сейчас, после всего, что мы пережили, когда мы и так почти уже там? Нет, на этот раз я решительно против, Иккинг. Я не могу позволить тебе это сделать…

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТАК-ТИК — тикала тикалка.

 

21. КОНЕЦ ЗАПЛЫВА

На продуваемом ветрами утёсе, на вершине Смертоносных Гор, в окружении Смертоносных Воинов, с закованными в кандалы руками, стояли величественные, полные достоинства Стоик Обширный и Большегрудая Берта. Они были слишком гордые, чтобы показывать страх. Они покажут Кишкомоту Смертоносному, как смело может умереть Вождь. Перед ними было Место Небесного Захоронения, к которому их крепко привяжут, а затем оставят, беспомощных, на растерзание Небесным Драконам. Ничего не останется от их останков.

Сотни Небесных Драконов, издавая пронзительные, голодные крики стервятников, уже кружили над их головами.

Внизу, на взморье, стояли Племена Хулиганов и Бой-Баб, подавленные и тихие, держа в руках горящие факелы, глядя вверх на силуэты своих Вождей на высокой скале.

Для двух Племён смерть их Вождей было не единственным, что было поставлено на карту. Кишкомот собирался вступить во владение их землями. Хулиганы и Бой-Бабы упаковали все свои пожитки и загрузили их в свои корабли, стоящие в Гавани. Эти корабли были доверху забиты, завалены всем имуществом, которым они владели: любимыми мечами и доспехами, стульями и одеждой, курами, свиньями и козами.

Вообще-то Хулиганы никогда не намеревались обосноваться на Олухе. Остров Олух был не самым удобным, не самым роскошным и не самым цивилизованным в мире местом для жизни. Он был странным, заболоченным нагромождением густых зарослей вереска и неуютных скал, где от беспощадных ударов ветра не было спасения, как будто вы в море на корабле, а когда не было дождя, часто шёл снег.

Но Олух был местом, где они выросли, где они встретились со своими возлюбленными и воспитали своих детей, а когда дело дошло до отъезда, они поняли, что не хотят уезжать.

Вот так они и стояли, погрузившись в глубочайшие печаль и уныние.

Садилось Солнце, и в больших песочных часах Старого Сморчка заканчивался песок, и его замысловатые подсвечники догорали до маленьких огарков, отмечая Финальную Развязку Состязания. Трое Судей торжественно сидели за столом.

Три месяца, пять дней, три часа и двадцать четыре минуты… Три месяца, пять дней, три часа и двадцать пять минут…

*******************************************

Странная Летательная Машина Норберта работала гораздо лучше, чем ожидал Рыбьеног.

Но он много и не ожидал, надо сказать.

Рыбьеног и Камикадза настояли на том, чтобы вместе с Иккингом лететь на Машине: Камикадза — потому что она обожала такие щекочущие нервы приключения, а Рыбьеног — потому что несмотря на все свои жалобы и причитания, он не собирался бросать Иккинга, который был ему ближе собственной семьи.

Чтобы друзья смогли взлететь на Летательной Машине, Кочевникам пришлось затащить Машину на верхушку мачты, под нескончаемые предсказания бабушки Медвежонка о том, что их неумолимо ждёт Крушение и Гибель.

— Викинги все сумасшедшие… даже маленькие…

Но Крушение и Гибель не состоялись — по крайней мере, сразу.

День был очень ветреный, и когда Кочевники отпустили Машину, она тут же благополучно взлетела. Ветер подхватил Машину под крылья и поднял её почти вертикально в воздух, как воздушного змея.

— Уаууууууууу! — завопила Камикадза, когда они взмыли ввысь. Их ноги болтались, волосы развевались на ветру, а Машина поднималась всё выше и выше в большое синее небо.

— Если бы Тор хотел, чтобы люди летали, он бы дал им крылья, — заметила Штормилка, весело паря рядом с ними.

Ветер был сильным, а юные Викинги — лёгкими, и они быстро оставили далеко-далеко позади семь кораблей с Кочевниками, подбадривающими и радостно машущими им вслед. Они поднялись на головокружительную высоту.

Иккингу уже приходилось летать на спинах драконов, но ещё никогда на такой высоте.

Они были так высоко в небе, что было трудно понять, как быстро они летят. Сориентироваться можно было только по кораблям Кочевников, которые превратились в точки далеко позади них.

Наверху было холодно, так холодно, что Иккинг был рад, что они привязали себя к Машине, потому что их пальцы настолько онемели, что они, возможно, выпали бы, а до моря было очень далеко.

Они были в воздухе уже так долго, что через некоторое время даже Рыбьеног начал чувствовать, что они не собираются камнем падать с неба, тогда он открыл глаза и увидел протянувшуюся на бесконечность голубизну вверху и внизу.

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК тикала тикалка, всё громче и настойчивее с каждый минутой. «Надеюсь, мы доберёмся вовремя», — подумал Иккинг.

И вот спустя томительно-долгое время перед ними на горизонте появилось серое пятно. Иккинг, перекрикивая ветер, указал на него. И по мере того, как медленно оно становилось больше и зеленее, стало ясно, что это были Смертоносные Горы.

— КАК МЫ БУДЕМ СПУСКАТЬСЯ? — проорал Рыбьеног. Они по-прежнему были настолько высоко, что ему внезапно представилось, как они пролетят над Архипелагом и улетят дальше, за его пределы. Но неожиданное ХРЯСЬ! от одного из крыльев Машины над ними дало ответ на вопрос Рыбьенога.

Машина резко накренилась вправо.

Они начали терять высоту с такой скоростью, что желудок Иккинга сжался, а уши заложило. И странная Летательная Машина Норберта сложила крылья и понеслась в стремительном пике к морю.

— AAAAAAAAAAAaaaaaaaaaаааааа! — завопили Иккинг, Рыбьеног и Камикадза.

********************************************

Кишкомот Смертоносный, в развевающемся плаще, вышагивал взад вперёд по берегу. Прохиндей семенил вслед за ним, потирая руки в чёрных перчатках.

Через пятнадцать минут Племя Смертоносных, наконец-то, отомстит. Они ждали этого сто лет…

Четырнадцать минут… — вместе прошептали Судьи, глядя на песочные часы.

Тринадцать минут…

Ровно на тринадцатой минуте Старый Сморчок подумал, что ему послышался какой-то звук со стороны моря. Он прикрыл глаза от лучей заходящего солнца одной заскорузлой, морщинистой рукой, а другую приложил к уху. Было ли это только игрой его воображения? Или это его старое сердце издало звуки, которые он так страстно желал услышать?

Впервые за три месяца, старик поднялся на ноги, его древние ноги дрожали, когда он тяжело опирался на посох. Спотыкаясь, он пошёл вперёд, неистово, отчаянно, страстно желая, чтобы это был именно тот звук, который он ждал… и он там был.

Идущий со стороны моря, слабый, но становящийся громче каждую секунду.

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК

К изумлению наблюдающей толпы, старик разразился резким старческим смехом и начал танцевать на песке на согнутых старых ногах, его одежда хлопала вокруг него, и он был похож на пугало, танцующее джигу.

«Совсем свихнулся», — подумали они, когда Старый Сморчок поспешил назад к Судейскому Столу, его глаза теперь светились радостью и волнением.

И тут раздался крик с вершины скалы.

Стоик что-то кричал и на что-то показывал, но толпа не слышала, о чём он кричал, зато они посмотрели туда, куда он указывал, в сторону длинных катящихся волн, идущих с запада. Однако там ничего не было, кроме дорожки заходящего солнца, освещающего вершины волн.

Но потом раздался крик, возможно, Ноббера Безмозглого:

— Смотрите! Вон там!

И там, отчётливо, далеко в заливе, теперь были видны три маленькие головы, покачивающиеся на волнах.

— Что там такое? — сердито проворчал Прохиндей, прищурившись и пытаясь разглядеть, на что они там смотрят. — Да это же просто ТЮЛЕНИ.

— Тюлени с рогами? — усмехнулся Брехун Крикливый, в груди его ожила надежда.

— Ну, тогда олени, — выкрутился Прохиндей.

Но по мере того, как маленькие головы подплывали всё ближе и ближе, стало ясно, что это не олени. На их головах были ВИКИНГОВСКИЕ шлемы, а над ними парили, как защитники, легко узнаваемые силуэты двух маленьких охотничьих драконов. И когда они приблизились ещё ближе, Старый Сморчок выкрикнул:

— Помните! Они должны выйти на сушу без посторонней помощи!

В его предупреждении не было необходимости, поскольку, похоже, вся толпа превратилась в камень, настолько они были ошеломлены.

Три фигуры подплыли ближе, их ноги коснулись дна, они вступили на песок Архипелага и побрели по пояс в воде, сквозь разбивающиеся о них волны.

Иккинг, Камикадза и Рыбьеног, пошатываясь, вышли из вод Великого Западного Океана, ровно через три месяца, пять дней, пять часов и пятьдесят восемь минут после того, как вошли в него.

Они были совершенно сбиты с толку, увидев всех на берегу, с факелами в руках, очевидно, ждущих их, и при этом абсолютно молчаливых и изумлённых.

Много-много времени тому назад они вошли в Океан, как посмешища. Самые маленькие участники Заплыва, над ними насмехались, на них указывали пальцами, их унижали и смущали. Сейчас та же толпа, громким гоготом проводившая их в плавание, встретила их в благоговейном страхе, все ошеломлённо и непонимающе таращилась на них.

Медленно, огромные взрослые на берегу снимали шлемы, когда юные Викинги проходили мимо них. Так они выражали своё наивысшее уважение. Они в удивлении пялились на неглубокие следы на песке. Они изумлённо бормотали себе под нос, а потом огромные волосатые руки взметнулись в восхищённом салюте.

Это был звёздный час в жизни Рыбьенога. Он покинул этот самый пляж объектом насмешек, он не умел плавать и на нём были нелепые нарукавники. Теперь все те, кто тогда смеялся, видели, как он плыл, совершенно без посторонней помощи, долго, по глубокой бухте до самого берега. И хотя он так устал, что едва переставлял ноги, но он гордо шёл, выпрямив спину и с высоко поднятой головой.

Он услышал, как один Хулиган прошептал Бой-Бабе:

— Вон тот — Рыбьеног, тот, что справа…

И это был шёпот узнавания и восхищения.

Представьте себе, что это значило для мальчика, над которым раньше только смеялись или которого вообще игнорировали!

Рыбьеног, Иккинг и Камикадза уложились в рекордное время Черноборода Оголтелого, но они не выглядели так, как будто всё это время мариновались и просаливались в море. Их волосы были настолько жёсткими от солёной воды, что торчали дыбом. Их лица покрыл тёмно-коричневый загар. Они стали немного выше, может быть. (Вообще-то, прошло три месяца, а детишки в их возрасте могут здорово вырасти за три месяца).

Без сомнения, эта исхудавшая, невероятная троица, была последними тремя участниками Заплыва, которые сумели вернуться живыми на Архипелаг.

Последние Вернувшиеся Мужчины (и Женщина).

Иккинг, шатаясь, брёл к Столу Судей, слишком уставший, чтобы задавать вопросы, едва не чересчур уставший, чтобы думать, тикалка тащилась за ним по песку,

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК…

Он остановился перед Столом Судей, размотал верёвку со своего запястья и бережно положил тикалку перед потрясённым Комитетом.

Два маленьких охотничьих дракона, не сводя глаз с тикалки, тихо сложили крылья и сели на стол.

ТИК-ТАК-ТИК-ТАК…

…и будильник в тикалке, наконец-то, затрезвонил крошечными часовыми колокольчиками, отзванивая Хулиганский Национальный Гимн.

Типичная манера Черноборода Оголтелого.

Нужно признать, что у парня всё-таки был СТИЛЬ.

Старый Сморчок протянул руку и отключил будильник.

— Я не опоздал, — тихо проговорил Иккинг.

— Нет, — сказал Старый Сморчок. — Ты появился как раз вовремя.

Бой-Бабы и Хулиганы были настолько поражены, что просто стояли, уставившись на них широко распахнутыми глазами, размером с блюдца.

Кишкомот был похож на грозовую тучу.

— Я не верю в это! — заверещал Прохиндей. — Кишкомот не верит… Они всего лишь ДЕТИ… и при этом довольно странно выглядящие дети. Невозможно, чтобы они сумели стать ПОСЛЕДНИМИ ВЕРНУВШИМИСЯ ЛЮДЬМИ.

Никто не мог в это поверить. Сопляк потерял дар речи. Как же Иккинг это СДЕЛАЛ? Уже в который раз, когда всё указывало на то, что он погиб, Иккинг снова был тут как тут, очень даже живой да ещё, по своему обыкновению, и в ореоле славы. Похоже, что даже этот сорняк Рыбьеног каким-то чудом научился плавать.

— Да, точно, они не Последние Вернувшиеся Люди, ведь так, если они не смогут дать Клятву, что они не просили помощи на Плоту или Судне, — с гадкой улыбочкой заметил Сопляк, настолько съедаемый завистью, что совершенно не думая, что он говорит.

Собственный отец Сопляка, Толстопуз Пивной Живот, рявкнул:

— Заткнись, Сопляк!

а отовсюду раздались крики: «Позор!» и «На чьей ты стороне, Большой Нос?» И даже Племя Смертоносных зашикало на него, ибо никто не любит предателей своего Племени. Сопляк стал пунцовым, как перезрелый помидор, и угрюмо пробормотал:

— Я только говорю…

— Да, как любезно напоминает нам Сопляк, — сказал Старый Сморчок, пронзив Сопляка злобный взглядом, — для того, чтобы любого из вас объявить Последним Вернувшимся Человеком, вы должны дать Клятву. Можете ли вы дать Клятву?

Иккинг, Рыбьеног и Камикадза наконец осознали значимость происходящего. Они посмотрели вверх на крутые скалы, на молча стоящую там длинную шеренгу маленьких фигурок, над которыми с пронзительными хищными криками кружили Небесные Драконы. Они оглянулись на серьёзные, сосредоточенные лица Соплеменников. Они посмотрели друг на друга.

Так… в Клятве говорится, что нельзя «просить помощи» на Плоту или Судне.

Никто из них не просил, чтобы Норберт Сумасброд их похитил. И только Рыбьеног и Камикадза «просили помощи» у Кочевников, отвезти их назад на Архипелаг. Иккинг был в отключке, без сознания в то время, он был не в состоянии ни у кого просить помощи. А Летательная Машина — это и не Плот, и не Судно.

Так что, с технической точки зрения, Иккинг МОЖЕТ дать клятву.

Рыбьеног и Камикадза подтолкнули Иккинга вперёд.

Иккинг поднял левую руку.

Толпа притихла.

— Я торжественно клянусь своей рукой, держащей меч, — сказал Иккинг, — что я не просил помощи на Плоту или на Судне… что я не планировал победить в этом Заплыве обманом или хитростью… и что любая помощь, которую я получил, была милостью Фортуны и благоволением Великого Бога Тора.

Толпа взорвалась радостными криками.

Главный Судья подал знак Воинам Смертоносных на крутых скалах, те неохотно освободили Берту и Стоика от цепей, и два Вождя гордо спустились по скалистой тропинке на берег с высоко поднятыми головами.

Поздравления и приветствия прокатились по всей бухте, заглушённые воплем «ТИХО!» Старого Сморчка, которого распирало от гордости, ведь не каждый же день внук возвращается к вам из Океанских вод, присуждается победа в Состязании и выполняется пророчество. (И в этот раз он был весьма горд своим искусством прорицания — прорицания Старого Сморчка не всегда заканчивались так хорошо.)

Он развернул своего внука лицом к толпе.

— Он не просил помощи на Плоту или Судне, — торжественно воскликнул Старый Сморчок старческим, дрожащим голосом. — И поэтому я объявляю победителем этого Состязания и Последним Вернувшимся Человеком… ИККИНГА КРОВОЖАДНОГО КАРАСИКА ТРЕТЬЕГО!

Старый Сморчок высоко поднял руку Иккинга в знак победы.

— Это нелепо! — залопотал Прохиндей. — Это невозможно! Он не мог это сделать! Он, должно быть, жульничал!

И тут вдруг Прохиндей оказался схваченными за горло и поднятым высоко над землёй, его маленькие ножки болтались, как у безумного таракана.

— Ты намекаешь, что МОЙ предок, Чернобород Оголтелый, и, что ещё более важно, МОЙ СЫН И НАСЛЕДНИК, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, ЛГУНЫ? — рявкнул Стоик Обширный, зловеще вдавливая своё лицо в лицо Прохиндея.

— Э-э-э… нет… вовсе нет… — пробулькал придушенный Прохиндей, писклявым голосом пятилетнего ребёнка.

Ах, как радовались Хулиганы и Бой-Бабы, подбрасывая в воздух шлемы и хлопая по спинам Иккинга, Камикадзу и Рыбьенога, а Берта и Стоик крепко их обнимали, и все они приготовились отправиться на свои корабли, стоящие на якоре в Мародёрской Бухте, потому что, честно говоря, они уже были сыты затянувшимся гостеприимством Смертоносных Гор.

— Подождите! — крикнул Главный Судья, грустный маленький Раздол-Бан. — Прежде чем вы уйдёте, надо определиться с ещё одним вопросом, — сказал он. — Это касается требования Последнего Вернувшегося Человека. Согласно Клятве, принесённой всеми, Последний Вернувшийся Человек может предъявить требование, которое не может быть отвергнуто Вождём проигравшего Племени.

Оживление и радость исчезли, все помрачнели. Кишкомот-то, как только понял, что его обман обернулся против него самого и теперь сам он — игрушка в руках своих Врагов, был тих и незаметен. Улыбка Стоика превратилась в грозовую нахмуренность, руки Берты упёрлись в бёдра.

— Каково твоё требование, Иккинг? Ты можешь просить всё, что угодно, — сказал Главный Судья.

Кишкомот Смертоносный жутко побледнел и нервно затеребил свой меч. Его поведению не было оправдания, и он это знал. Только он сам виноват в ситуации, в которой сейчас оказался.

Лица Бой-Баб и Хулиганов были враждебными, решительными и жаждали отмщения. Они вытащили оружие и постукивали им по бёдрам, воздух был наполнен угрозой. Вверху, на крутых скалах, кружили Небесные Драконы. Им безразлично, КОГО есть.

— Каким оно будет, Иккинг? Каково твоё требование? — Спросил Старый Сморчок.

Иккинг думал долго-долго, глядя вдаль, в море.

История имеет скверную привычку повторяться. Если он сделает с Кишкомотом то, что Кишкомот собирался сделать с ними, ну, Кишкомот лишь получит по заслугам. Но тогда вновь запуститься колесо мести. Разве хочет он, чтобы лет эдак через сто Наследник Кишкомота и его собственный Наследник снова столкнулись бы с такой же трагедией? Так что, похоже, сейчас как раз подходящий момент распрощаться со старыми недобрыми временами…

— Я требую, — медленно произнёс Иккинг, — чтобы Вождь Кишкомот Смертоносный спел песню о любви на следующем Сборище, и чтобы при этом он был в костюме прелестной пастушки.

Пауза. Все посмотрели на Стоика, чтобы увидеть его реакцию.

Какое-то мгновение Стоик ещё оставался пунцовым от ярости, сдвинутые брови его были грознее штормового моря, а руки дрожали от праведного гнева.

А потом лицо Стоика смягчилось, он вложил меч в ножны и, откинув голову, оглушительно расхохотался. Он нежно похлопал сына по спине.

— Это, ВЕРОЯТНО, будет смешно, — признал он.

— Очень смешно, — усмехнулась Большегрудая Берта, поигрывая внушительными бицепсами в предвкушении забавы. — Даже лучше, чем идея с ванной и трусами!

И Племена Хулиганов и Бой-Баб убрали своё оружие, любовь к хорошей шутке затмила их гнев. В одно мгновение трагедия превратилась в комедию.

История, как вы видите, похожа на колёсики, поворачивающиеся в тикалке. Случается что-то неожиданное, что-то вроде небольшого сбоя… Колёсики встряхнули… а затем они вновь запустились, отсчитывая время по-новому.

— Вот так-то, Кишкомот! — гаркнул Стоик Обширный. — Мой сын выдвинул своё требование, и тебе придётся-таки его выполнить… Без обид? Останемся друзьями, а?

Кишкомот Смертоносный пожал руку Стоику, не веря своему счастью. Он думал, что уже наверняка покойник.

Нельзя сказать, что он был счастлив от перспективы стоять перед Сборищем в костюме прелестной пастушки.

Гордость Племени Смертоносных содрогнулась при одной только мысли об этом.

Но в целом, это было лучше, чем смерть от Небесных Драконов.

Итак, Племя Хулиганов отправилось на свои корабли и вернулось на остров Олух.

Теперь возвращение на Олух, после того, как они думали, что потеряли его навсегда, на кораблях, нагруженных всеми своими пожитками, было сродни открытию его в самый первый раз.

Красивый маленький остров, весь освещённый звёздными небесами.

Может быть, на Олухе немного дождливее, чем хотелось бы. Возможно, это мелочь, что он был слишком ветреный, болотистый, каменистый и поросший вереском. Без сомнения, были земли с более синими небесами и с почвами побогаче, где-то там, за горизонтом. Но Олух был домом Хулиганов, и, возможно, именно это и имеет значение, в конце концов.

 

ЭПИЛОГ ИККИНГА УЖАСНОГО КАРАСИКА III, ПОСЛЕДНЕГО ИЗ ВИКИНГОВ ГЕРОЕВ

Это и есть история о том, как я путешествовал в Новый Свет.

Я пересёк тысячи и тысячи миль океана, то замерзая, то поджариваясь на солнце на палубе корабля, убивал монстров и сражался, когда моя жизнь висела на тончайшем волоске… Я так много раз обманывал смерть в этом путешествии… и потом, наконец, НАКОНЕЦ-ТО, я увидел собственными глазами сказочную страну, вымышленное место, которое всё-таки оказалось явью… оно ДЕЙСТВИТЕЛЬНО существовало!

И мир совсем не такой плоский, как блин, несмотря на то, что может таковым казаться. На краю его нет водопада. А на земле, на которой мы живём и сражаемся, смеёмся и умираем, нет углов.

Наш мир — это сфера, которая не имеет конца.

Я уверен в этом — я был на западе и видел собственными глазами белые пляжи и пышные зелёные деревья Америки… однако я так никогда и не коснулся берега. Я был так БЛИЗКО от берега, что если бы я проплыл всего лишь на несколько сотен ярдов больше, я мог бы поставить ногу на американский песок.

Но я этого не сделал.

Какая слава была бы, открыть Америку! Создать там Империю! Твоё имя навсегда останется в учебниках истории… маленькие школьники хором повторяют твоё имя, говоря: «Америка была открыта Иккингом Ужасным Карасиком Третьим…»

Но, почти завершив этот Дальний и Долгий Поход, я повернул назад.

Я отправился домой. Я выбрал тихую, спокойную дорогу, вновь в тени, чтобы быть забытым будущими поколениями.

Возможно, Вам, дорогой читатель, может показаться, что мой Поход не увенчался успехом.

Уплыть так далеко… проделать такой очень долгий-долгий-долгий путь… и в последнюю минуту, в двух шагах от великого приза… всё-таки не открыть Америку.

Какая неудача!

Но мне так не кажется. Вновь и вновь я отправлялся в Походы, цели которых мне были ясны, но оказывалось, что настоящая цель походов, была совсем не такой, как я думал.

Ведь именно в этом Походе я впервые по-настоящему открыл СЕБЯ, и свою судьбу.

Мы не были готовы строить Новый Мир.

Как вы можете начать новую жизнь в Новом Мире, когда везёте с собой на корабле всё те же проблемы, те же разочарования и неравенство Старого Мира?

Давайте посмотрим правде в глаза: любая страна управляемая Норбертом и называемая «Земля Сумасбродов» оказалась бы перед теми же проблемами, что и у Варварского Архипелага быстрее, чем вы бы смогли произнести «полубезумный псих несёт двуглавый топор».

Именно это путешествие открыло мне глаза на то, как много неправильного в нашем Старом Мире. И я проделал тот долгий-долгий путь назад на Внутренние Острова с новым стремлением. Мальчик, который вошёл в Великий Западный Океан в тот далёкий день совершенно отличался от мальчика, который вышел из него через три месяца, пять дней и шесть часов. Меня поглотили воды Великого Западного Океана, а потом выпустили другим человеком.

Я всегда знал, что в один прекрасный день я должен буду взять на себя обязанности своего отца. При этом меньше всего на свете мне хотелось заниматься этим делом, я даже злился на такую неотвратимость. Теперь же, впервые в своей жизни, я действительно хотел быть Вождём. И не только Вождём, но и КОРОЛЁМ.

В первые я узнал, что именно Я Истинный Наследник Черноборода Оголтелого… и я буду таким Наследником, о котором он никогда и не мечтал.

Я хотел быть Королём, который создаст Новый Мир, но не в далёкой заморской стране, а прямо здесь и сейчас, у себя дома. Я бы сделал Варварский Архипелаг местом, в котором Сила больше не вершила Закон. Где более слабые Племена могли бы высказывать своё мнение и голосовать на Сборище. Где маленькие дети не будут жить в ежедневном страхе смерти от волков, блуждающих диких драконов, от голода или войны. Там, где власть Закона будет распространяться и на таких драчунов, как Сопляк и Сумасброд. А самое первое, что я сделаю, став Королём, будет отмена рабства на Землях Викингов, навсегда…

Рабское Клеймо стало тяжёлой ношей и сделало мою задачу гораздо сложнее. Но Тор был прав в том, чтобы дать мне Рабское Клеймо. Я не мог стереть его, никогда не забывал своего обещания, потому что оно было всегда со мной, несмываемое багровое напоминание на моей голове. Может быть, все Короли должны носить Рабское Клеймо, чтобы помнили, что это они — рабы своего народа, а не наоборот. И чтобы никогда не забывали, каково это быть ребёнком… быть маленьким, слабым и беспомощным.

Возможно, мои представления не кажутся такими уж революционными читателям Будущего. Но вы должны помнить нецивилизованную дикость мира, в котором рос я. Довольно необычно для одного маленького рыжеволосого мальчика, особо ничем не примечательного, думать, что он может до такой степени изменить мир.

Тогда я не осознавал, какую гигантскую задачу я ставлю перед собой, какое это огромное предприятие, гораздо грандиознее, чем просто пересечь Великий Западный Океан Запад и вернуться назад… Насколько проще было бы жить так же, как и мой отец, пожимая плечами на несправедливость, закрывая глаза на Плохое… Но это не мой путь. Моя история о том, как быть Героем Трудным Путём.

Мы все не так уж сильно отличаемся от Норберта Сумасброда. Нам нужны Великие Цели, которые бы наполняли смыслом нашу жизнь, нужен образ Нового Мира, чтобы мы знали, к чему стремиться. Так и я, чтобы ни делал, грезил о тех белых пляжах. Всю свою жизнь я боролся, чтобы основать Новый Мир, чтобы мы жили в лучшем мире. Я боролся, чтобы подготовить нас, сделать достойными для того, чтобы однажды вновь вернуться в ту страну, которую я видел, давным-давно, за морем.

Мы всё ещё не готовы. Может быть, мы никогда и не будем готовы. Но сейчас мы немного ближе, чем в дни моей юности.

Теперь я древний старик, и мир, который я создал, не нуждается в драконах. Они ушли из цивилизации, которую принёс я, вместе с волками, Берсерками и монстрами моего детства.

Но когда я сплю, я не Великий Король, а вновь ребёнок. Я скольжу в ладье, которая двигается через Океаны далеко-далеко, паруса распростёрты, как крылья драконов.

Мы плывём и плывём, невообразимо далеко. И если сон хороший, я вновь вижу те белые пляжи, те зелёные деревья, с раскинувшимся над ними лазурным небом. Всегда плыву, плыву, плыву… и никогда не доплываю…

Это всё пустая болтовня, но как Иккинг собирается вечно хранить в секрете Рабское Клеймо? Если Сопляк узнает о нём, Иккингу никогда не стать ВОЖДЁМ, не говоря уже о том, чтобы стать КОРОЛЁМ.

И почему мне кажется, что у Рыбьенога нет семьи?

И в последний ли раз мы видим этого изобретательного психа и маньяка, Норберта Сумасброда? А как насчёт заклятого врага Иккинга, Элвина Вероломного, которого мы в последний раз видели, когда его поглотил Огне-Дракон, который нырнул в горящие воды ядра Земли?

У меня есть неприятное предчувствие, что Элвин мог выжить в той ужасной передряге, и только Тор знает, как…

Так много вопросов, и так мало ответов…

Не пропустите следующее приключение Иккинга!