«Меня предали, — думает сержант Хальсер. — Предали».

— Комус упал! — ревет по воксу брат Вольтер. — Возможно, мертв… Я не уверен. Они захватили лазарет. Я отступаю. Какие приказы? Сержант? — Сообщение прерывается, слова наполовину глушит звук канонады. — Ты там? Сержант Хальсер?

Хальсер прижимает оружие к голове пророка и не отвечает. Из теней на него кричат пилигримы, но взгляд космодесантника прикован к паре абсурдных, бездонных глаз.

Пророк смотрит на него.

Хальсер кладет палец на спусковой крючок.

— Я могу спасти нас обоих, — говорит пророк. Его голова наклоняется внутри шарообразного шлема, надетого на бледную, тонкую шею и заполненного густой жидкостью. Раствор искажает голос, но пророк пытается преобразовать гласные звуки во что-то человеческое, тщательно выговаривая каждое слово, словно обращаясь к ребенку. Он тычет длинным, перепончатым пальцем в человека в дверном проеме.

— Они лгали тебе. И убили нас обоих. Ведь они точно знали, что случится. Всегда знали.

Хальсер следует за его взглядом и, к своему ужасу, обнаруживает, что Гидеон Пилкрафт смеется. Под черным капюшоном не виден рот, только вибрирующая масса кабелей, но веселье очевидно. Решимость Хальсера испаряется. Движение руки приостанавливается. Если Пилкрафт знал о происходящем, значит, вся операция была ложью. Хальсер пытается собраться с мыслями. Он пытается молиться, но стоны брата Вольтера впились в него, слившись с воплями пилигримов. Канонада становится все громче, и вот уже кажется, будто вся долина гудит. Звук невыносим и слишком громок для обычных тяжелых орудий. Вокруг гремят взрывы, и Хальсеру приходится смириться с правдой.

Орбитальная бомбардировка уже началась.

Без защиты Комуса его разум быстро сдается. Искажение времени достигло своего пика, и голоса пилигримов скребут по сознанию, как клинки по металлу. Сержант не может уверенно отличить «сейчас» от «тогда». Он ведет отделение через катакомбы, вырезает пилигримов у городских ворот и подходит к внутреннему храму, но в то же время знает, что это уже случилось. Хальсер пристальнее вглядывается в уродливые глаза пророка, пытаясь взять себя в руки.

— Комус упал! — ревет по воксу брат Вольтер. — Возможно, мертв… Я не уверен. Они захватили лазарет. Я отступаю. Какие приказы? Сержант?

Хальсер ругается и оглядывается на дверь. Время разрушается. Он слышал эти слова и раньше, но сколько раз?

— Я не позволю тебе жить, — произносит он, повернувшись к пророку. Металлический отзвук усиленного голоса гремит в зале. — Ты — мерзость.

Пророк склоняет набок раздутую голову и ухмыляется.

— У тебя есть корабль, а у меня — предвидение. Облака — не преграда для меня. — Он указывает на Пилкрафта. — Он причинил зло нам обоим. Почему мы должны смириться со своей судьбой? Мы — немногие избранные. Впереди нас ждут великие свершения.

Хальсер качает головой, но в его глазах пылает сомнение. Пристрелить пророка означает умереть. Хуже того, это означает провал. Но какова альтернатива? Как можно сохранить жизнь такому человеку после всего, что он видел?

Пророк касается удлиненными пальцами силового доспеха Хальсера. Он обводит ими контур филигранного черепа и прищуривается.

— Зачем ты прибыл в Мадрепор, Реликтор?

Комната наклоняется и пол смещается. Вражеский огонь все ближе. Со сводчатого потолка падают куски векового мрамора. Десятиметровые орлы трескаются и раскалываются, покрывая пол огромными сломанными крыльями.

— Узрите непреложную волю Императора! — вопит Пилкрафт со стороны дверей, перекрикивая какофонию. — Ты надменный глупец, сержант Хальсер. Это все твоя вина. Это — цена, которую ты платишь за свое низкое, раболепствующее заблуждение и неоднократное использование ксено…

Хальсер затыкает его выстрелом в голову. Звук разносится по комнате, и Пилкрафт падает в фонтане крови. Кабели в его капюшоне еще несколько секунд дергаются, после чего он затихает.

Хальсер поворачивается и снова прижимает болт-пистолет к шлему пророка.

— Ты — мутант.

— А кто ты, Реликтор? — Стеклянный шлем пророка забрызган кровью Пилкрафта, но тон остается дерзким. Он указывает в сторону сети коридоров, которые ведут из его тронного зала.

— Здесь есть оружие. Оружие, которым мы можем воспользоваться. — Интонация становится мягче. — Они лгали тебе, Реликтор. Всем вам. Твоя верность неуместна, разве ты не видишь?

Хальсер морщится, когда агонизирующий хор становится громче: отчаянные запросы брата Вольтера о приказах, напевы пилигримов, гул земли, грохот орудий. Но хуже шума сомнение. Как мог Мортмейн обмануть его? Пока Хальсер изводит себя этим вопросом, сомнение превращается в ярость. Даже его самый старый друг не верит в него, не верит в его орден. Он и его люди были отправлены на смерть. Возможно, стоит рискнуть и прислушаться к пророку?

— Я докажу, что ты ошибаешься, Мортмейн, — не скрывает злости Реликтор. — Я заставлю тебя заплатить.

В то время как его разбирает гнев, дежавю становится невыносимым. Слова пророка кружат по комнате, становясь громче с каждым повтором. Неуверенность Хальсера растет, и в его голове вспыхивает свет, сливаясь с кристаллами в стенах и глифами, вращающимися перед его визором. В тот момент, когда сержант покидает орбиту и летит вниз, в бурю, он видит корону солнечного света вокруг Илисса, мерцающую подобно золотой нити.

 

Глава 1

— Илисс Четыре. Мир-святилище, — произнес Пилкрафт благоговейным тоном верующего. — До захвата врагом это было одно из самых святых мест в Галактике. Перед темными днями Ереси сам Император ступал по его освященной земле.

Когда они спускаются с небес, контур планеты исчезает, скрытый бурлящей массой грозовых фронтов и торнадо. Штурмовой корабль начинает трястись, но сержант Хальсер отвлечен необычностью бури: слои золотистых испарений поднимаются из бездонных провалов в пелене, покрывающей всю планету. Она выглядит как призрак.

— А облака? — спросил он.

Пилкрафт понизил свой голос:

— Знак дьявольских грехов, которые приговорили Илисс, символ его абсолютного разложения. Это колдовство, о котором говорил инквизитор Мортмейн. Буря неестественна, сержант Хальсер. Это самое нечестивое проявление Хаоса. Облака появились после прибытия Черного Легиона, триста лет назад, и источают ересь. Они разумны. Злобны. Метаморфическое подобие природы. Дешевые чары, созданные, чтобы скрыть лик врага. И их протяженность растет.

Хальсер выглядит взбешенным гигантом с бычьей шеей. Его плоское лицо покраснело и трясется, а губы изогнулись в презрительной усмешке. Взгляд, который он обращает на брата-библиария Комуса, заставил бы задрожать обычного человека.

Неустрашимый Комус хмурится в ответ, его глаза наполняет та же злая ярость.

— Что ты чувствуешь? — прорычал Хальсер.

Комус пожимает широкими плечами и смотрит на какую-то вещь в ладони правой руки.

— Колдовство, да, либеллус убежден в этом, но в облаках?.. — Он еще больше хмурится, повернувшись к Пилкрафту. — Я уверен, что слуга инквизитора Мортмейна прав.

Штурмовой корабль снова кренится, когда его корпус окружает золотая буря. Сервиторы носятся вперед и назад, пытаясь утихомирить сигналы тревоги и мигающие огни.

Хальсер бьет по пульту связи, представляя, что это чье-то лицо.

— «Громовой ястреб»-пять, это «Громовой ястреб»-четыре. Брат Сильвий, доложи о своем местонахождении.

Раздался взрыв помех, за которым последовал отрывистый, нечеловеческий голос:

— …Пять… Навигационные проблемы… Неустановленная высота… Сильная болтанка…

Снова новый взрыв помех, потом:

— Сержант, я не уверен, что мы можем сохранить нашу…

Связь прервалась, тонко взвизгнув напоследок. Хальсер отключает устройство и несколько секунд смотрит на него. Затем поворачивается к Пилкрафту. Турбулентность швырнула того в кресло. Капюшон упал с его головы, и стали видны перевитые маслянистые кабели на месте лица. Каждый закрученный кабель заканчивался блестящей линзой с медным ободом, и когда аколит инквизитора поворачивается к Хальсеру, они фокусируются на нем с серией стрекочущих щелчков.

— Инквизитор Мортмейн предупредил, что высадка будет сложной, — говорит Пилкрафт, — но поскольку ваши люди в точности следуют его совету, они скоро будут на поверхности. Планета пронизана туннелями. Их вырыли тысячи лет назад монахи, до того как предались порочной власти Губительных Сил. Порча в воздухе, несомненно, не беспокоит еретиков, но для нас она может означать смерть или даже хуже того — трансмутацию. Мы должны провести как можно меньше времени на открытом воздухе.

— Мортмейн упоминал о священниках. Он сказал, что они были связаны с первым вторжением.

Пилкрафт кивает.

— Они были сбиты с толку Губительными Силами, а затем вырезаны Черным Легионом. — Голос его немного дрожит. — И к вечному стыду Экклезиархии, все это они навлекли на себя сами. За Илисс была ответственна группа настоятелей. Кто еще мог присматривать за планетой, по которой когда-то ступал Император? Но их обман покрыл позором священное братство. Жрецы, оставленные во главе печально известного скриптория Зевксиса, были зачарованы некоторыми артефактами, некими магическими заклинаниями, хранимыми со времен Великого крестового похода.

Пилкрафт надевает капюшон и втягивает оптические кабели. Он похож на улитку, прячущуюся в свою раковину.

— Старая как Империум история. Начиналась, как невинное исследование, а закончилась омерзительным идолопоклонством. Обреченные священники собрали самых ужасных и мерзких преступников в своих храмах. Они передали их души Черному Легиону в качестве дара. Видимо, найденное в скриптории оказалось непосильной ношей для простой веры монахов. Они стали творцами своей несчастной судьбы.

Комус сжимает кулаки и бормочет под нос:

— И вот мы здесь, следуем по их стопам.

Хальсер старается не повышать голоса, и судороги на его лице становятся заметнее:

— Нас прислал Мортмейн. С чего бы ему так поступать, если он считал, что мы не подходим для этого задания?

Пилкрафт поднимает тонкую трость из слоновой кости и указывает ею в сторону далекого флота:

— Хотел бы напомнить вам, сержант Хальсер, что мой господин никуда вас не посылал. Он просто обратил внимание на трагедию утраты такого древнего места в неминуемом Экстерминатусе.

— Он сказал не только это.

Аколит инквизитора пожимает плечами.

— Инквизитор не отдавал вам приказ, сержант Хальсер. Он узнал о ваших эзотерических интересах и по промыслу нашего досточтимого Императора дал вам возможность изучить скриптории, прежде чем они будут уничтожены. Вы здесь по собственному желанию.

Губы Хальсера еще больше кривятся в ужасающей улыбке.

— Не беспокойся. Я давно научился не ждать никаких официальных одобрений.

Штурмовой корабль закладывает крутой вираж, и трость Пилкрафта выскальзывает из руки, ударяется о доспех Комуса и отскакивает в угол. Пока корабль пикирует сквозь облака, на несколько секунд становится темно. В темноте Хальсер видит пучок глаз Пилкрафта, внимательно наблюдающих за ним из-под капюшона. Он вспоминает нечто странное, что говорил Комус о нем, и наклоняется вперед, чтобы задать вопрос. Затем звук, сопровождающий турбулентность, становится оглушительным, и он отклоняется назад.

Вопрос забыт.

— Нам нужно найти убежище! — вопит Пилкрафт. Он съеживается за могучим телом Хальсера и при помощи трости, воткнутой в пыль, пытается удержаться на ногах.

Комус и остальные воины рассыпаются вокруг сбитого корабля, застыв неподвижно с наведенными в сторону бури болтерами. Их доспехи цвета олова сливаются с идущим из поврежденного корпуса корабля дымом. Если бы не белые черепа на наплечниках, они были бы почти невидимы.

Завороженный зрелищем Хальсер не обращает внимания на Пилкрафта. Даже улучшенное зрение сержанта не может проникнуть сквозь облака, но когда они проносятся вокруг него, он мельком видит странный ландшафт Илисса: парящие скалы, вырванные из земли силами, которые он может только вообразить, и которые сотворили запутанную сеть башен из красноватого камня, почти неразличимых среди бури. Скалы так изъедены ветром, что напоминают огромный коралловый риф, извлеченный из-под земли. Облака с воем проносятся между колоннами. Хальсеру это напоминает попытку заговорить. Он даже на секунду задерживает дыхание, пытаясь уловить смысл в звуке, после чего смеется над нелепостью своего предположения.

Вспомнив о боли в ноге, он смотрит вниз на рваное отверстие в доспехе. Клетки Ларрамана уже сделали свою работу: рана покрылась коркой за несколько секунд, но останется еще один безобразный шрам. Хальсер бормочет молитву благодарения. Каждая рваная линия служит исключительно напоминанием о его гордой ноше. Более слабый человек не пережил бы такую катастрофическую посадку.

Он наклоняется и вытирает кровь с поврежденной брони, затем поворачивается к остальным. Реликторы по-прежнему осматривают горизонт в поисках признаков нападения. У некоторых такие же ранения, но все стоят прямо, готовые к бою. Он чувствует прилив гордости. Даже после всей лжи и клеветы они не сломались. Такие же непоколебимые как и он, и готовые доказать свою значимость, пусть даже только себе.

— Как добраться до скрипториев? — обращается он к библиарию, игнорируя стоящую рядом фигуру в капюшоне.

Пилкрафт вздрагивает при словах сержанта. После крушения его сильно трясет. Мантия разорвана до пят, и когда аколит смотрит на библиария, его голова дергается от страха.

Комус кивает в ответ и отстегивает от силового доспеха книгу. Небольшую, в кожаном переплете на золотых застежках и украшенную символами, слишком причудливыми, чтобы быть творением человека. Ее можно принять за безопасную, хоть и таинственную вещицу, но Хальсер знает правду. Знает, о чем просит своего старого друга.

Комус размыкает зажимы и открывает обложку, нахмурив брови. Внутри нет страниц, только стальной ящик на петлях с циферблатами, рунами и стеклянным экраном. Библиарий вставляет кабель в гнездо сбоку устройства, закрывает глаза и вздрагивает от боли. Затем он начинает произносить слова, которые теряются в звуке ветра.

Пилкрафт смотрит на молящегося Комуса, и испуг на его лице превращается в ухмылку отвращения.

— Как вы можете позволять ему пользоваться таким артефактом? — спрашивает он, посмотрев на сержанта.

Хальсер не отвечает, но знает, что вопрос справедлив.

— Согласно либеллусу, скрипторий Зевксиса находился в пяти километрах к северу от этого места. — Голос Комуса напряжен от боли. — Если я правильно понял ксенотекст, буря забросила нас не слишком далеко от цели.

— В пяти километрах отсюда?! — восклицает Пилкрафт, он вновь выглядит испуганным. — Значит, мы должны поторопиться. Мы уже провели слишком много времени над землей. Я говорил вам: единственный безопасный путь пересечь эту планету — под землей. Мы прежде всего должны найти туннель.

Хальсер кивает.

— Как только определим местонахождение корабля брата Сильвия.

Пилкрафт разворачивается, словно от удара. Он кричит еще громче:

— Ваши боевые братья могут быть разбросаны по всему материку! Они все могут быть мертвы! Вы не слышали от них ни слова. — Он бросает свою трость на пыльную землю. — Нам немедленно нужно найти укрытие.

Гнев все время присутствует в глазах Хальсера, но на мгновение кажется, будто сержант вот-вот сорвется. Его огромные челюсти сжаты.

— Ты приказываешь мне? — будто не веря своим ушам, спрашивает он.

Мертвенно-бледное лицо Пилкрафта чуть розовеет.

— Конечно нет, но вы пытались связаться со своими людьми и не получили ответа. — Он опускает взгляд. — Может быть, вы решили, что они погибли. Зачем им игнорировать ваш вызов?

Хальсер бьет по безжизненному ауспику на поясе.

— С тех пор, как эта буря выплюнула нас, сигнал отсутствует. — Он снова смотрит на неистовые облака. — Совсем. Мы одни.

Сержант поднимает шлем и надевает его.

— Но я не брошу своих людей! — Его голос срывается на нечеловеческий рык.

Пилкрафт жалобно съеживается и прижимает трость к груди.

— Конечно, не бросите, сержант Хальсер. Но поймите, если мы сейчас не скроемся под землей, то можем наткнуться на врага.

Хальсер изучающе разглядывает его сквозь безликий визор шлема. Затем он поднимает болт-пистолет и бьет им по покореженному серому керамиту нагрудника.

— По правде говоря, Пилкрафт, я на это надеюсь.

 

Глава 2

Утомленный инквизитор Мортмейн неподвижно сидит в кафедральном соборе, опустив голову и наслаждаясь уединением. Даже здесь, глубоко внутри запутанной сети монастырей и башен, нельзя полностью избавиться от шумов корабля: грохота двигателей, скрежета орудийных батарей и гула энергетических контуров. Но это место ближе всего к небесам на борту «Домитуса». Огромные узкие окна охраняют его, заливая собор цветным светом и придавая лицу инквизитора бледно-зеленый оттенок. Мортмейн никогда не славился красотой. Его черты угловаты и суровы, как у статуй, выстроившихся вдоль нефа, но в форме грубого крючковатого носа таится жестокость, под низкими, тяжелыми бровями — целеустремленность, которая выделяет его в переполненной комнате, даже без инсигнии, висящей на шее.

Разглядывая окна, Мортмейн осознает, что ему сложно смотреть в глаза повелителя. Несмотря на перенесенные кораблем кошмары, взгляд Императора не поблек. Витражное стекло было изготовлено на Терре, бесчисленные столетия назад, но масштаб замысла мастера не потускнел: великолепный Император смотрит сверху с подсвеченного стекла, по-прежнему убеждая в Его цели, по-прежнему пылая непоколебимой верой.

Инквизитор морщится и направляет свои мысли за стекло, за собор, даже за пределы «Домитуса». Он представляет флот Санктус, следуя за ним через космос. Сила Императора отклонилась от своей цели по его команде. Мортмейн плотнее кутается в толстый кожаный плащ, ощутив внезапный холод. Плечи опускаются, когда он размышляет над бременем выбора. В левой руке он сжимает украшенный пергаментный свиток, скрепленный серебряными пряжками и восковыми печатями чистоты. На нем печати губернаторов, ротных командиров, капитанов и епископов — каждого, кто мог бы оспорить его решение. Они назвали его конкордат Зевксиса, в честь знаменитого скриптория Илисса, но Мортмейн не питает никаких иллюзий — это смертный приговор. Судьба целой планеты в его руках. Может быть, больше. Он делает глубокий вдох. В сравнении с такими важными делами, какое значение имеет дружба? Не слишком ли он рискует?

Учтивый кашель прерывает его мысли. Он поднимает взгляд и видит священника в капюшоне, наблюдающего за ним из дальнего конца нефа.

— Новатор здесь? — Мортмейн не говорил несколько часов, и его голос похож на нерешительное карканье, но акустика собора усиливает слова, отразившиеся от сводчатых потолков и лепных колонн.

Далекая фигура кивает.

— Мне провести его, инквизитор Мортмейн?

Мортмейн откашливается и встает, откинув назад длинный плащ. Когда луч света падает на его гравированный нагрудник, вспыхивает серебро. Вокруг центрального знака — буквы «I», перекрещенной тремя полосками и увенчанной одним кроваво-красным камнем, видны замысловатые узоры.

За поясом Мортмейна покоится черный, зазубренный кривой нож, и, вставая, инквизитор сжимает рукоятку правой рукой. Прикосновение черного с выемками эбонита к коже успокаивает его.

Он кивает, и сомнение в голосе исчезает.

— Приведите его ко мне.

Священник кланяется и скользит обратно в тень.

Через несколько минут приближается человек. Он склоняется к самому полу и, пошатываясь, передвигается странными рывками. Мортмейн понимает, что он моет пол, старательно протирая камни, чтобы сберечь обувь господина.

«Должно быть это ван Тол», — думает Мортмейн при появлении другого человека. Второй мужчина идет прямо, уверенным шагом и с расправленными плечами. Он облачен в безупречный, накрахмаленный военный мундир. Каждый сантиметр ткани украшен, а на боку висит сабля с позолоченной рукоятью. Когда мужчина видит Мортмейна, его вощеные усы вздрагивают от легкой усмешки.

— Инквизитор, — протягивает он. — Я прервал ваши молитвы? Вы должны простить меня.

Его лицо — полная противоположность лицу Мортмейна: маленькая, скошенная челюсть, мягкая, безукоризненная кожа и тонкие, почти милые черты.

Мортмейн холодно кланяется и отходит от алтаря, наполнив собор лязгом своих подкованных железом ботинок.

— Совсем нет, барон. Я предвкушал нашу новую встречу.

Подойдя к гостю, инквизитор замечает других людей, ожидающих в полумраке: барон привел свою стражу. Это не дружеский визит, думает он, чуть сильнее сжимая рукоятку ножа.

Барон ван Тол протягивает слабую руку в белой перчатке. Непонятно, ждет ли он пожатия или поцелуя.

Мортмейн крепко пожимает ее.

— Надеюсь, вам подошли покои?

— Да, подошли, — продолжает усмехаться барон.

Слова сливаются друг с другом, словно он едва может найти силы отделить гласные от согласных. Он необыкновенно высок и изучает инквизитора Мортмейна. Его глаза над длинным, орлиным носом полуоткрыты и полны презрения, как у греющейся на солнце ящерицы, лениво ожидающей начала трапезы.

— Ни одного инакомыслящего, — говорит он.

Озадаченный Мортмейн хмурится.

Барон кивает на свиток в руке Мортмейна.

— Договор. — В его голосе безошибочно слышится нотка насмешки. — Ваше слово — закон, инквизитор Мортмейн, а сомнения были безосновательны. Немногие, даже здесь, оспорили бы волю Имперской Инквизиции.

Мортмейн пожимает плечами, игнорируя насмешливый тон барона.

— Я не требую доверия. Все мы всего лишь проводники воли Императора. И, кроме того, ваши доказательства были убедительны. На что мы можем надеяться, оставляя за спиной необузданную порчу?

— Именно.

Двое мужчин несколько секунд стоят молча, по-прежнему стискивая руки друг друга. Наконец Мортмейн разжимает хватку и указывает на одну из скамей.

— Скажите мне, — говорит инквизитор, как только они садятся, — что привело вас на «Домитус»? Договор подписан. Я думал, вы захотите вернуться домой. Полагаю, что находиться так близко к Оку Ужаса очень неприятно, с вашими-то талантами.

При слове «таланты» он бросает короткий взгляд на лоб барона. Барон ван Тол носит низко надвинутую фуражку, и в этом нет ничего необычного. Не считая полупрозрачной кожи, он выглядит как обычный человек.

Барон пожимает плечами.

— Конечно же, я вернусь на Терру как можно скорее, но… — Он запинается, словно сомневаясь в способности инквизитора понять. — Я полностью доверяю вашим способностям, инквизитор Мортмейн. Позвольте мне объяснить. Я не испытываю ничего кроме уважения к людям, которые поднялись из… — на его лице застывает неприязненное выражение, — низших слоев общества. И уверен, что вы весьма компетентный человек. — Кажется, он избегает взгляда Мортмейна. — Но не смогу успокоиться, пока эта ситуация не разрешится.

Мортмейн поднимает брови и откидывается на спинку скамьи.

— Илисс будет уничтожен, барон ван Тол.

— Конечно будет, инквизитор Мортмейн, не сомневаюсь в этом. Ни капли. — Барон смеется — резко, безрадостно. Взгляд по-прежнему устремлен на пол. — Но увидеть это воочию стало бы утешением для сердца старика.

Мортмейн собирается ответить, но тут из полумрака появляется один из спутников барона, копия барона, с такими же женственными чертами лица и вялой осанкой. Единственное, что отличает его, это чуть менее седые усы и меньшее количество медалей на мундире.

— Почему ничего не происходит? — спрашивает молодой дворянин, не скрывая переполняющих его эмоций. — Каждую минуту зараза распространяется. Пока мы…

— Молчи, мой дорогой Пальх! — Голос барона мягок, но полон злобы. — Как ты смеешь вмешиваться? Назад.

Глаза молодого человека вспыхивают гневом, но он подчиняется приказу и отступает в темноту.

Барон поворачивается к Мортмейну, явно смущенный.

— Вы должны простить ужасные манеры моего сына. Мы все очень озабочены происходящим. — Он ерзает на скамье. — Тем не менее, он в своей грубой манере задал вопрос, который крутится в моей голове: когда именно начнется бомбардировка? Ваши корабли на позициях или нет?

Мортмейн несколько секунд молча рассматривает барона, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.

— Илисс будет уничтожен. — Он тщательно подбирает слова. — Знать Дома ван Тол сыграла важную роль в освещении этой ситуации, но сейчас дело находится в руках Инквизиции.

Барон на мгновение встречается взглядом с инквизитором, его глаза по-прежнему насмешливо полуприкрыты.

— Конечно. Я просто пришел, чтобы предложить свою помощь. Вы должны понять… — Барон прерывается, заметив, как внимательно рассматривает его Мортмейн. Ухмылка полностью исчезает, также неожиданно, как гаснет свет. — От обороны Илисса окончательно отказались?

Мортмейн впивается взглядом в ван Тола, он не привык, чтобы его действия подвергались сомнению.

— Я просто заинтересовался, — продолжает барон, — двумя штурмовыми кораблями, отправленными несколько часов назад.

Мортмейн продолжает в упор разглядывать его.

Барон ждет ответа, но безуспешно. Наконец он поднимается, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом Мортмейна.

— Мне кажется, я вас рассердил, инквизитор Мортмейн, а это не входило в мои намерения. — Он отступает с легким поклоном. Усмешка возвращается. — Я буду в своих покоях, если вам что-нибудь понадобится.

Мортмейн прищуривается, но ничего не говорит, наблюдая, как барон неторопливо идет вдоль нефа и шепчется со своими лакеями, пока они не исчезают среди длинных теней. Дождавшись, пока стихнут их шаги, инквизитор поднимает голову к благосклонному взгляду Императора.

— Они что-то скрывают, — тихо говорит он, продолжая смотреть на стекло.

Из темноты отвечает голос — гортанный, искаженный, словно звучащий сквозь стопку влажных тряпок. Отвечает на непостижимом и отталкивающем языке.

Мортмейн согласно кивает и кривит губы.

— Экстерминатус может еще немного подождать. Я не предам смерти миллионы, не зная всех важных фактов.

Ему отвечает еще один поток булькающих гласных.

Мортмейн массирует бритую голову и отодвигается назад в молчаливой задумчивости.

— Юноша, — говорит он наконец, — сын барона. Помнится, Новатор назвал его Пальхом. Он, несомненно, импульсивен. Уверен, мы сможем использовать это в свою пользу. Все-таки «Домитус» — большой корабль. Думаю, он легко может заблудиться.

Раздается рокочущий смех, сопровождаемый звуком цепей, царапающих о камень.

Голос Мортмейна полон отвращения:

— Будь покладист, Цербал. Скоро на моей совести будет смерть планеты. Не отягощай мое бремя еще больше.

 

Глава 3

Даже сквозь завывающий ветер звук болтерного огня не спутать ни с чем. Брат Тимьян разворачивается на сто восемьдесят градусов с почерневшей дырой в нагруднике.

— Вниз! — рявкает сержант Хальсер по воксу, и Реликторы исчезают с поля зрения.

Пилкрафт жалобно стонет, съежившись между сержантом и братом-библиарием Комусом.

— Мы должны быть стойкими, — хнычет он, сильно дрожа. — Власть идолопоклонников…

Комус зажимает ему рот и бесцеремонно толкает на землю.

Их укрытие — узкий овраг, не более четырех метров шириной.

— Следующий гребень, — бормочет Комус.

Хальсер кивает и оглядывается на клубящиеся пылевые облака. Брат Тимьян лежит на боку и бьется в конвульсиях. Кровь и гидравлическая жидкость брызжут из пробитой нагрудной брони, и, кажется, он не может встать. Реликтор упал на вершине оврага и абсолютно беззащитен, но о его спасении не стоит и думать. Слышать тяжелое дыхание невыносимо. Тимьян не выживет.

Сержант в такой ярости, что в течение нескольких секунд не в силах вымолвить ни слова. Как он мог быть настолько глуп, чтобы завести своих людей в засаду? Брат Тимьян прошел вместе с ним бесчисленное множество боев. Хальсер багровеет от гнева и со злостью произносит:

— На все воля Императора.

Слова приносят утешение. Он качает головой и вскидывает руку, собираясь отдать приказ.

Но не успевает заговорить — раздается лязг.

Космодесантники, опознав осколочные гранаты, реагируют мгновенно, не дожидаясь, пока они остановятся, но без толку: снаряды настроены на взрыв от удара.

Овраг наполняется звуком и светом.

Хальсер тяжело приземляется на спину за узким краем скалы, в ушах звенит от взрыва. Он пытается разглядеть остальных, но огромные клубы пыли смешались с бурей. Сквозь дым бегут крупные серые тени, но он не может рассмотреть, кто погиб. Хальсер повторяет как заклинание, но уже менее уверенно:

— На все воля Императора.

Край скалы взрывается от попавшей в него очереди болтерных снарядов. Сержант перекатывается и падает в другой овраг, мельком увидев дульную вспышку над отдаленным скалистым гребнем. Он запоминает позицию.

Дым относит в сторону, и Хальсер видит брата-библиария Комуса, припавшего к земле в нескольких метрах от него. Он выглядит невредимым, но стискивает украшенную мантию, обвившую горжет, сморщившись от боли. Кабели, соединяющие кристаллический капюшон с его черепом, пульсируют внутренним огнем.

Хальсер встречается с ним взглядом, кивает в сторону врага и жестом приказывает бросить гранаты, затем стучит болт-пистолетом и машет им вдоль оврага.

Комус кивает в ответ, не переставая морщиться, снимает гранаты с пояса и, схватившись за голову другой рукой, принимается неистово тереть висок.

Граната Комуса находит свою цель, и раздается еще один оглушительный взрыв.

В тот же момент сержант Хальсер выскакивает из дальнего конца оврага и бросается к краю скалы. Он бежит сквозь дым, а фигура в черном доспехе поднимается и отлетает от него, отброшенная взрывом.

Хальсер, открывая огонь на бегу, выпускает несколько снарядов в шатающуюся фигуру и выхватывает цепной меч. Когда он перепрыгивает через край скалы, клинок уже жужжит и разбрызгивает масло.

Враг пытается открыть ответный огонь, но не успевает навести пистолет на Хальсера. Цепной меч сержанта отсекает его руку. Брызжут искры, кровь и осколки кости.

Противник отшатывается, зажимая многочисленные раны, и Хальсер присматривается к нему.

Десантник-предатель облачен в древний черный доспех, скрученный в причудливой мешанине изгибов и шипов и отделанный золотыми, бритвенно-острыми лезвиями. Ротовая решетка шлема растянута в зверином оскале, а нагрудник украшен гнойно-желтым глазом.

Сержант ревет. Невозможно сказать, это рев гнева или восторга. Он поднимает цепной меч для нового удара.

Десантник-предатель слишком быстр. Он парирует движение цепного меча Хальсера своим клинком, и воздух наполняется искрами и скрежетом зубьев.

Хальсер поднимает болт-пистолет, но боль обжигает бок прежде, чем он успевает выстрелить. Сержанта подбрасывает, разворачивает и швыряет о землю. Падая, он замечает второго десантника, появившегося из бури и поднявшего болтер для следующего выстрела.

Хальсер перекатывается, и земля вокруг него взрывается.

Затем раздается визг разрезаемого металла, и стрельба прекращается.

Он поднимается на ноги и видит, что второй предатель бросил болтер и держится за грудь, воя от боли. Лезвие меча, появившееся из нагрудника, поднимается к горлу. Меч мерцает неестественным светом, разрезая врага надвое. Клинок выбрасывает последний слепящий импульс, выйдя из тела в фонтане крови и искр.

Брат-библиарий Комус переступает через безжизненную жертву, рухнувшую на землю. Меч все еще сверкает психической энергией, когда Реликтор поворачивается к другому предателю, но, не успев нанести удар, от боли хватается за голову и шатается. Кончик меча бесполезно лязгает о камни.

Оставшийся десантник-предатель обращает свое оружие на библиария, но прежде, чем он нажимает на спуск, левая сторона его шлема испаряется, оставляя тлеющую массу из разорванной брони и обуглившегося мозга.

Он валится на землю со свистящим бульканьем.

Сержант Хальсер переступает через него и делает второй выстрел в ротовую решетку. Затем еще. Продолжает стрелять, пока от головы предателя не остается ничего, кроме кровавого пятна на камне. Затем он приседает и поворачивается, изучая ствол своего оружия. По долине разносится треск болтерного огня, но звук искажается и приглушается облаками, делая бессмысленной попытку засечь что-нибудь.

— Отделение «Громовержец», — рычит он в вокс-бусину, — сообщите свой статус.

По каналу связи трещат голоса. Бой был коротким. Погиб только брат Тимьян.

Хальсер качает головой, заподозрив неладное в легкой победе.

— Удерживайте позиции. Обычно враг не атакует таким малым количеством.

Он поворачивается и видит, что Комус упал на колени, продолжая сжимать голову.

Сержант бросается к библиарию.

— Ты ранен?

Комус поднимает голову, его лицо посерело, глаза лихорадочно блестят.

— Это из-за устройства я схожу с ума? Разве ты не слышишь?

Хальсер в замешательстве качает головой:

— Слышу что?

— Облака, — стонет Комус, его голос полон ужаса. — Они обращаются к нам.

 

Глава 4

При виде навигатора монахи и сервиторы в спешке прячутся в тенях, будто крысы. Перед ним плывет сервочереп, волоча источающие дым кадила и толстую оплывшую свечу. Бегущий по рядам темных ниш свет обнаруживает съежившихся обитателей «Домитуса». Они с подозрением смотрят на стройного дворянина и бормочут молитвы под капюшонами. Даже самые последние мерзавцы вздыхают с облегчением, когда Пальх ван Тол минует их.

В конце длинного сводчатого коридора стоит его отец и вглядывается в освинцованное смотровое окно. Сложно увидеть что-нибудь сквозь стекла метровой толщины, замутненные пеплом и паутиной, но, подойдя ближе, Пальх может разглядеть смутное, призрачное присутствие Илисса.

— Это Реликторы, — тихо говорит навигатор.

— Кто? — спрашивает барон, повернувшись к нему.

— Отправленные на планету Адептус Астартес. Я разговаривал с несколькими стивидорами. Они лично поклялись Мортмейну молчать. — Пальх морщится. — Вытянуть правду было непросто.

— Ах да, я знаю, кто внизу. — Взгляд полуприкрытых глаз барона ван Тола сосредотачивается на сыне. — Не ты один здесь обладаешь зрением. — Он стучит костяшками по стеклу. — Что ты видишь сейчас?

Пальх смотрит на призрачную планету и качает головой.

— Ничего. То есть ничего за пределами варп-штормов. Я никогда не видел такой мощи.

Барон усмехается.

— Это грязная, грубая форма колдовства, но, несомненно, мощная.

Он оглядывается — в тенях мелькают фигуры в капюшонах — и наклоняется ближе к сыну, понизив голос:

— Если Мортмейн не начнет действовать, порча скоро распространится.

Барон извлекает предмет из церемониальной куртки и подносит к свече. Это крошечные песочные часы, встроенные в корпус из замысловато гравированных фаланг.

При виде их Пальх морщится. Песок скопился в центре, не падает ни в одну из половинок. Навигатор хватает отца за руку, тянет часы к себе и встряхивает их, без всякого эффекта.

— Что это значит?

— Время бежит, Пальх, — пожимает плечами барон. — Буря расширяется. — Он говорит еще тише: — Конкордат выиграл нам только небольшую отсрочку. Если Илисс не будет уничтожен в ближайшее время, другие Дома почуют неладное. Они гораздо проницательнее этих плебеев и поэтому не поверят вздору о Черном Легионе и поймут, чем на самом деле являются шторма. Мы будем уничтожены.

— Тогда что нам делать? — В голосе Пальха сквозит паника. — Инквизитор явно лжет нам. Зачем ему посылать космодесантников на планету, приговоренную к Экстерминатусу?

Барон качает головой и кладет песочные часы обратно в карман.

— Реликторы — известные падальщики, мерзкие коллекционеры, всегда ищущие под камнями то, что там оставлено. Каждый знает, что они всего в шаге от ереси, но инквизитор Мортмейн, должно быть, по какой-то причине дал им последний шанс изучить планету. До того… — Он делает паузу и раздраженно кривит губы. — До того, как возникли проблемы, Илисс славился своими скрипториями. Говорят, что в одном из них хранятся документы и реликвии, которые старше самого Империума.

— Скрипторий Зевксиса.

Барон кивает.

— Скрипторий Зевксиса в особенности печально известен. Старшие священники питали схожие с Реликторами интересы, которые наиболее авторитетные люди сочли бы еретическими. Скрипторий был утрачен на многие века, но Реликторы обладают умением раскрывать тайны. — Он распрямляет плечи и задирает подбородок. — Я должен подумать. Встретимся в моих покоях через час.

Когда Новатор направляется легким шагом в коридор, со стропил выплывает второй сервочереп и следует за ним, освещая путь.

— Ничего не делай, — предупреждает барон, усмехнувшись Пальху, и исчезает за углом.

Пальх барабанит пальцами по смотровому окну. О чем думает Мортмейн? Зачем он задерживается даже на секунду, когда столь многое поставлено под угрозу? Почему игнорирует конкордат? Кто-то должен знать. Навигатор стоит на месте несколько минут, бормоча под нос, пока его не осеняет. Кажется, мысль пришла полностью сформировавшейся, словно сам корабль ответил на его вопрос.

— Ну конечно, — тихо говорит он. — На борту есть другие Реликторы. Они должны знать, что происходит.

Пальх шагает к пустой нише. Это своего рода усыпальница, но он, не обращая внимания на сгорбившуюся, крылатую статую, притаившуюся в темноте, садится на каменную скамью и закрывает глаза. Навигатор подсовывает пальцы под козырек фуражки и касается выступа посреди лба. Затем шепчет про себя заклинание и через несколько минут дыхание начинает учащаться, а на лице появляются капельки пота. Ото лба расходится парализующая боль, и Пальх тихо стонет. В разуме проносятся образы. Пальх видит машины: огромные, почерневшие чудовища, грохочущие и извергающие энергию глубоко в недрах «Домитуса». Затем километры серых блоков, обеспечивающих жильем легионы матросов и жрецов, целые полки гвардейцев. Многие гвардейцы ранены, и Пальх, дотягиваясь до них сознанием, ощущает их муку и страх. Он направляется дальше. Затаив дыхание, осматривает полетные палубы, часовни, монастыри и ангары, пока не чувствует что-то абсолютно отличное от гвардейцев: обрывок холодного, сурового высокомерия.

— Да, — шепчет навигатор. Разумы Адептус Астартес ни с чем не спутать. Он убирает пальцы со лба, натягивает фуражку на место и, наконец, выдыхает. — Всего в нескольких километрах.

Кажется немного странным, что он легко нашел свои цели, но Пальх так обеспокоен, что и не задумывается над этим. Навигатор поднимается и осматривает коридор. Свет барона исчез из виду.

— Прости, отец, — произносит Пальх, и голос дрожит от эмоций. — Я не стану просто сидеть, когда наше имя выбрасывают на свалку.

Затем поворачивается и спешит в противоположном направлении, быстро исчезая в бесконечном лабиринте коридоров.

Через несколько секунд большая крылатая тень ползет по стене храма. Она выходит в коридор. Очертания трудно различить, но когда существо тихо скользит за Пальхом, один из наблюдателей в капюшоне оказывается достаточно невезучим, чтобы бросить на него беглый взгляд. Человек с проклятиями отшатывается к стене, запечатлев образ разорванной плоти и потрепанного железа. Он падает на колени, прижав ладони к глазам, и слышит далекий звон цепей.

Через полчаса Пальх замечает, что коридоры становятся более узкими и заброшенными. Нет признаков сервиторов, а по углам лежат неубранные кучи отходов. Воздух все более насыщают запахи машинного масла и экскрементов, и навигатор прикрывает нос шелковым, надушенным носовым платком. «Разве эти помещения пригодны для Адептус Астартес?» — думает он. Затем вспоминает, какой орден разыскивает: Реликторов. Утрата ими благосклонности почти забавна. Открытый коллектор — идеальное место обитания людей, на которых висит так много обвинений в ереси.

Наконец потолок становится таким низким, что сервочереп не может больше сопровождать его, и Пальх ругается, остановившись в темноте.

— Что это за место? — тихо спрашивает он, вытащив небольшой фонарик из кармана куртки. Тонкий луч освещает стены впереди, и навигатор видит, что коридор больше не каменный — он образован нагромождениями ржавого железа, вентиляционных отверстий и шипящих труб.

— Наверное, это не тот, — бормочет человек, наклонившись и медленно продвигаясь вперед.

Затем Пальх слышит за спиной звук и поворачивается, наводя фонарик на тени. Темнота колышется и отступает, навигатор не может отчетливо что-либо разглядеть. Его охватывает страх.

Пальх вытягивает меч и задумывается над тем, чтобы вернуться, но едва мысль формируется в его голове, как дверь отрывается от креплений и падает на каменный пол. От громкого лязга навигатор так сильно вздрагивает, что роняет фонарик, и тот, отскочив в темноту, гаснет.

Опускается кромешная тьма. Пальх ругается.

— Есть тут кто? — окликает он, и слова причудливо отражаются от стен узкого коридора.

Ответа нет.

Пальх опускается на колени и тянется в темноту. Он уверен, что заметил, где упал фонарик, но, шаря пальцами по холодному камню, не находит и следа металлического цилиндра.

— Где он? — шипит навигатор с растущей паникой.

Потянувшись дальше, он нащупывает что-то мягкое и теплое.

Навигатор взвизгивает от ужаса, отшатнувшись к стене.

Пальха сковывает ужас, он поднимается и пятится так быстро, как может. Так темно, что он вынужден идти вдоль холодного липкого металла стен. Навигатор тихо ругается, натыкаясь кончиками пальцев на острые края и торчащие винты.

Несмотря на боль, Пальх понемногу увеличивает скорость. По мере того как глаза начинают привыкать к темноте, уверенность возвращается. Он понимает, что впереди открытая дверь, и переходит на бег, держа перед собой меч.

Возле дверного проема навигатор замечает, как что-то движется: это сутулая, блестящая фигура, слишком резвая, чтобы отчетливо разглядеть ее.

За секунду до того, как он достиг двери, та закрывается. Пальх с хрипом врезается в нее. Меч болезненно выворачивается в руке.

Навигатор опускается на пол, держа руки перед лицом, и чувствует чье-то присутствие в темноте.

Темнота приближается.

 

Глава 5

Пока остальные бойцы отделения «Громовержец» неловко взбираются на скалы, сержант Хальсер останавливается и ждет брата-библиария Комуса. Наблюдая за приближением старого друга, он испытывает болезненную смесь гнева и вины. Комус идет, спотыкаясь, по причудливой местности, силовой доспех покрыт пылью. На лице застыла гримаса, но он по-прежнему крепко сжимает либеллус.

— У меня не было выбора, — одергивает себя Хальсер. — Это наш последний шанс.

Сержант вытирает визор и изучает горизонт в поисках врага. Солнце опустилось ниже, окрасив облака в бронзовый цвет, из-за чего их трудно различить. Хальсер снимает с пояса ауспик, но прибор по-прежнему ничего не показывает. С момента крушения от брата Сильвия не поступало никаких известий. И что вызывает большую тревогу, не удалось связаться с флотом Санктус и «Домитусом». Реликторы абсолютно одни. Когда взгляд Хальсера снова падает на склонившуюся фигуру Комуса, в голову приходит та же самая мысль: «Это наш последний шанс».

Комус уже всего в нескольких метрах, но тут Хальсер замечает что-то странное. Библиарий входит в узкое ущелье и на краткий миг исчезает из виду, потом снова появляется и машет сержанту мечом. Хальсер кивает в ответ, но затем хмурится. Между двумя космодесантниками проходит пелена пыли, и Комус исчезает. Хальсер собирается его вызвать, но Комус снова появляется, в точности повторяя свои движения. Он даже точно так же взмахивает рукой, словно ничего не произошло. Хальсер встревожен. Что-то не так, но он не может сказать что именно. Возможно, Комус вернулся в теснину, но в поданном им знаке было нечто странное. Второй взмах был идентичен первому. Сержант трясет головой и поднимается, чтобы поприветствовать библиария. «Дежавю», — думает он, но чувство тревоги остается, когда он помогает Комусу подняться на скалы.

— Ты в порядке? — спрашивает Хальсер, скрывая тревогу за хмурым видом. Он понимает, что из глаз библиария текут кровавые слезы.

Комус кивает, но не может ответить из-за сильной одышки.

— Это из-за присутствия предателей? — спрашивает Хальсер. — Оно причиняет тебе такую боль?

Комус морщится и качает головой.

— Нет, — выговаривает он через несколько минут, на его губах блестят маленькие капли крови. Комус кивает на либеллус: — Это из-за ксеноустройства и чего-то еще. Здесь есть еще что-то.

— Но это работа еретиков, верно? — Хальсер указывает в сторону каменных колонн и клубящихся облаков.

Комус следует за его взглядом и смотрит на жуткий закат.

— Что-то еще, — повторяет он.

Хальсер осознает, что никогда не сталкивался с такой болью у боевого брата.

— Может быть, ты вернешься к штурмовому кораблю, Комус? У нас нет времени на пассажиров. Наверное, ты сможешь помочь техножрецам? Кажется, они считают, что ремонт займет время, но пара лишних рук ускорит процесс. — Он медлит. — Возможно, ты смог бы показать мне, как пользоваться ксеноустройством.

Комус сжимает руку сержанта.

— Нет. Я должен продолжать. Я защищаю вас от чего-то. — Реликтор указывает в сторону облаков. — Вот почему… — Он прерывается и снова морщится. — Боль не только от либеллуса, но и потому, что я сдерживаю молитвы.

— Молитвы? — Хальсер в замешательстве качает головой. — Чьи молитвы?

— В ветре слышатся молитвы. И они наполнены такой силой, что освежуют тебя до костей, если я им позволю.

— Силой? Ты имеешь в виду колдовство?

Комус закрывает глаза и прижимает руку к одной из дюжин печатей чистоты, которые украшают его силовой доспех. Пальцы сильно давят на кусок воска и помятый пергамент, и когда библиарий открывает глаза, они становятся немного яснее.

— Нет, не колдовство. По крайней мере, не то, что ты подразумеваешь. Я слышу катехизисы и имена святых. Я слышу молитвы, которые говорят о покорности Бессмертному Императору.

Он массирует виски.

— Но в них сила, которую я никогда не… — Комус запинается, глаза полны замешательством. Потом он поворачивается к Хальсеру: — Я не верю, что Илисс захвачен Черным Легионом. Какая-то огромная сила властвует здесь, но она не любит Хаос.

— Конечно же, планета во власти Хаоса. — Хальсер яростно трясет головой. — Инквизитор Мортмейн был уверен. До Экстерминатуса считанные часы.

Сержант следит за продвижением отделения по изувеченному ландшафту. Крошечный по сравнению с ними аколит инквизитора тяжело опирается на свою трость и бредет за космодесантниками.

— Пилкрафт сказал, что облака — знак Хаоса. Он сказал, что они прибыли с Черным Легионом.

Комус пристально смотрит на сержанта.

— Я не стал бы слишком верить словам этого человека. Я чувствую, он что-то скрывает от нас.

Хальсер отдергивает руку и кивает на горизонт.

— Что ж, мы узнаем правду очень скоро, если продолжим идти. В нашем распоряжении всего шесть часов. Потом инквизитор Мортмейн начнет бомбардировку, есть здесь Хаос или нет.

Космодесантникам удается пройти совсем немного, когда снова начинается стрельба.

Отделение бесшумно исчезает в буре.

Сержант Хальсер опускается за скалой.

— Брат Вортимер, — шепчет он в вокс-бусину. — В кого-нибудь попали? Что ты видишь?

В ответ взрыв белого шума.

— Брат Вортимер?

Вновь раздается шипение помех, но в этот раз сквозь искажения доносятся слова:

— Болтерный огонь. Широкий разброс. Они укрылись в каком-то здании. В полукилометре к востоку. Это может быть башня, но я не увере…

Сигнал прерывается.

Хальсер чувствует, как учащается пульс. Он не потеряет еще одного человека. Сержант открывает канал связи со всем отделением:

— Вортимер, Борелль и Сабин — в обход, зайдите с тыла. Остальным оставаться на позициях и ждать моего сигнала. — Он поворачивается к Комусу: — Это та сила, что ты чувствуешь?

Библиарий качает головой.

— Это — предатели. — Он хмурится. — Им ужасно больно.

Хальсер смотрит на ауспик и ругает черный экран. Затем, когда мимо проносится особенно плотное пылевое облако, он рискует выглянуть из-за камня. Брат Вортимер прав: к востоку виднеется какое-то здание. Когда облака уносятся, сержант совершенно отчетливо видит скалистую спираль. Ее вершину венчают похожие на зубы выступы, напоминающие зубцы замковой стены. Она выглядит частью более крупного строения, но прежде чем сержант успевает рассмотреть еще что-то, он замечает движение позади зазубренных камней. Укрываясь, Реликтор мельком видит вспышку света.

Сквозь бурю проносится свистящий вой, и в нескольких метрах слева от Хальсера земля взрывается в облаке пыли и вращающихся камней. Камни стучат по его броне, и сержант ругается.

— Лазпушка. — Он оглядывается на Комуса. — Боль не мешает им стрелять.

— Но с ними что-то совсем не так, — качает головой библиарий. — Почему, по-твоему, они так плохо прицелились?

Хальсер кивает на узкую траншею в нескольких метрах позади, и когда они тяжело падают в нее, включает связь:

— Вортимер, Борелль, Сабин — вы на позиции? Что вы видите?

В ответ раздается грохочущий залп с башни.

— Вперед! — кричит Хальсер, выпрыгивает из траншеи и бросается в направлении звуков стрельбы.

 

Глава 6

Пальх приходит в себя среди темноты и звона цепей.

Он пытается пошевелиться, но в желудке вспыхивает страшная, выкручивающая внутренности боль.

— Кто здесь? — с трудом произносит навигатор, пытаясь встать. К своему ужасу он понимает, что привязан широкими кожаными ремнями к какому-то металлическому стулу. Его охватывает ужас.

— Ты не понимаешь, что делаешь! — кричит Пальх, всматриваясь в движущиеся тени. — Я принадлежу к Дому ван Толов.

Скрежет по металлу не прекращается, но ответа нет.

— Я — Навис Нобилите! — чуть ли не кричит Пальх. — Ты не можешь так обращаться со мной! — Он напрягается, чтобы освободиться, и снова чувствует ужасную боль в желудке. Что-то пронзило тело, и куртка пропитана кровью.

— Что ты сделал со мной?

Наконец ему отвечают: откуда-то из-за спины раздается влажное бульканье. В словах нет никакого смысла, но в то же время Пальх понимает что-то. Едва мерзкие звуки наполняют темноту, навигатор чувствует, как в его голове формируются слова. Он понимает к своему изумлению, что маленький твердый глаз во лбу переводит эту тарабарщину на понятный ему язык. Как будто сам варп говорит с ним. Каждый слог добавляет боли, словно пронзая мозг иглами.

— На самом деле, это ты сделал с собой.

Слова появляются скорее как мысли, чем как звуки, и мысли эти полны ненависти. Чувство злобы столь велико, что навигатор невольно плачет.

— Сделал что? — выговаривает он наконец.

— Ты упал на свой меч, Пальх.

Навигатор смотрит на свой живот. Слишком темно, чтобы как следует разглядеть что-либо, но он почти различает проблеск искривленной стали, застрявшей в животе.

— Тогда мне нужна помощь! — кричит навигатор. — Ты не можешь оставить меня в таком состоянии. — Его страх начинает смешиваться с гневом. — Кто ты?

Бормочущий ответ непонятен, но, как и прежде, слова появляются в голове Пальха:

— У меня больше имен, чем мне хочется помнить. Думаю, некоторые из них могут иметь смысл для тебя, но ни одно не соответствует истине. Мой нынешний хозяин зовет меня Цербал. Этого будет достаточно для такого как ты.

Пальх отчаянно цепляется за эти обрывки информации.

— Твой хозяин? Кто твой хозяин? Дай мне поговорить с ним. Как только он поймет кто я, ты…

— О, инквизитор Мортмейн очень хорошо знает, кто ты, Пальх ван Тол. Ведь ты здесь по его приказу.

Несмотря на боль, Пальх недоверчиво смеется:

— Мортмейн? Он не осмелился бы!

Темнота наполняется металлическим скрежетом, и прямо перед Пальхом появляется лицо. Ничего ужаснее навигатор никогда не видел. Лицо, вероятно, когда-то принадлежало смертному, живому человеку, но теперь это оболочка из плоти, содержащая в себе извивающийся невыразимый ужас. Бритый череп треснул в нескольких местах, обнажив вишневого цвета извилины и слабый мерцающий свет. На месте выжженных глаз две черные впадины, в центре которых мерцает холодный синий огонь. Вся голова разодрана и деформирована. Кажется, лишь одно удерживает искалеченный череп в целости: внутри и снаружи лица тянутся ржавые цепи, глубоко проникшие в кости и тускло сверкающие, когда рот открывается в широком, беззубом оскале.

— О, ты бы удивился, узнав на что он осмеливается.

Когда изуродованное существо говорит, Пальх видит причину булькающего, влажного тембра его голоса. Глотка монстра вырвана, а голосовые связки обнажены и свободно движутся среди блестящих мышц.

Пальх пытается отодвинуться от чудовища. То, что действительно поражает, так это голос в его голове. Слова столь неестественны и злобны, что он чувствует, как разум сдается от напряжения. К нему наклоняется не смертное существо. Что-то нечистое было внедрено в плоть человека. В мыслях блуждает слово «демон», но навигатор пытается избавиться от него, пока безумие не овладело им.

— Ты должен помочь мне, — тихо говорит он.

— Конечно, помогу, — отвечает масса из запекшейся крови и цепей. — Мортмейн очень заинтересован в твоей безопасности. Я не могу оставить тебя в таком затруднительном положении.

Пальх вопит. Чудовище опускает руку на меч в его животе и дергает кверху, к грудной клетке.

— Конечно, — продолжает оно, стоит навигатору замолчать. — Я могу вытащить меч быстро или медленно. Я могу вытащить его осторожно или не очень.

— Чего ты хочешь от меня? — стонет навигатор, когда свежая кровь заливает его колени.

— Я хочу, чтобы ты говорил, Пальх, это все. Больше нет необходимости в недоразумениях. Мне просто нужно знать, почему ты и твоя семья прибыли на «Домитус».

Пальх видит проблеск надежды, затем вздыхает, осознав реальность своего положения. Удивительно, но навигатор чувствует, что страх немного отступает, стоило ему принять свою судьбу.

— Ты ни за что не оставишь меня в живых. Не после того, как сказал мне, кто твой хозяин.

Раздается новый звон цепей, и перед лицом Пальха что-то появляется. Это рука монстра. Серые и изогнутые пальцы. Под полосками рваной, грубо пришитой кожи видны блестящие куски костей. Пурпурные и разодранные ногти. Но Пальх обращает внимание не на истерзанную плоть, а на длинный металлический шприц в руке.

— Ты абсолютно не прав, — возражает голос в голове Пальха. — Если ты просто поговоришь со мной, я могу стереть все воспоминания об этой встрече. Видишь ли, мой хозяин обладает располагающей склонностью к милосердию. Он специально попросил, чтобы я постарался помочь тебе. Тебя найдут в водостоке, возле жилищ рабов, раненого, но живого, а твой отец устроит тебе разнос за то, что ты едва не погубил себя.

Монстр подносит иглу ближе к лицу Пальха, чтобы тот мог увидеть жидкость, капающую с ее кончика.

— Все, что нужно — это объяснить, почему вы не отправились на Терру. В чем причина особого интереса твоей семьи к этой планете? Что связывает вас с Илиссом?

Сердцебиение Пальха снова учащается, когда он понимает, что все-таки может выжить. Все, что нужно сделать — это рассказать чудовищу об истинной причине штормов Илисса.

Изуродованное лицо приближается: монстр чувствует, что навигатор собирается заговорить.

Тогда Пальх закрывает глаза и сильно кусает губу. К своему удивлению, он осознает, что для него кое-что значит больше, чем собственная драгоценная жизнь. Как можно довериться этому существу? Если правда об Илиссе раскроется, это означает конец всему, конец Дому ван Толов. Их долгая славная история подвергнется дискредитации, их ждет неминуемый позор. Вся Терра будет считать Пальха ван Тола сыном предателя. Пальх мучительно стонет.

— Я ничего тебе не скажу, — шепчет он, не в состоянии поверить в то, что говорит.

Чудовище опирается на сломанный меч, чем вызывает у Пальха новый приступ боли.

— Ты уверен? — Перед лицом Пальха появляется длинный ржавый кинжал. — Я более чем рад вытянуть из тебя информацию, а вот людям обычно не нравятся мои методы.

Пальх слишком хорошо знает методы, которыми, вероятно, воспользуется инквизиторский лакей, но с абсолютным ужасом смешивается новое чувство: уверенность в том, что нельзя позволить этому страшному существу узнать правду.

— Некоторые вещи стоят того, чтобы умереть за них, — тихо говорит он.

Тварь смеется.

— О, ты не умрешь, Пальх, уверяю тебя.

Клинок прижимается к дрожащему горлу навигатора.

— Я весьма искусен в своем ремесле. У меня были тысячелетия для совершенствования.

Когда Пальх отвечает, его голос остается необычно спокойным:

— У моего отца были сомнения по поводу прибытия на «Домитус». Он знал, что произойдет катастрофа, если один из нас проговорится. Больше всего он боялся, что Мортмейн может узнать правду.

— Правду, Пальх? Что за правду?

Навигатор задирает подбородок и раздувает ноздри.

— Правда состоит в том, что ты ничего не получишь от меня. Мой отец предвидел именно эту возможность. Он заставил нас предпринять меры предосторожности.

Звучащий в голове Пальха голос возбужден, словно существо пытается сдержать смех.

— Меры предосторожности? Что ты имеешь в виду? Что за…

Предложение остается незаконченным. Пальх изо всех сил бьет правой ногой по каменному полу. Каблук на его ботинке трескается, и взрывной заряд в нем наполняет помещение ослепительным светом.

Взрыв настолько силен, что звук расходится на несколько километров и доходит до грязной коморки, где отец Пальха испуганно поднимает голову.

 

Глава 7

Земля раскалывается, когда Хальсер бежит к башне. Камни и осколки снарядов стучат по шлему, пока он лавирует между вражескими взрывами. У основания здания он врезается всей массой в хрупкую дверь, которая зрелищно разлетается на куски, пропуская споткнувшегося сержанта в маленький внутренний двор. Стрельба усиливается, но он превращает свое падение в кувырок и с грохотом катится по разлетающимся плитам. Реликтор со скрежетом останавливается за разрушенным колодцем и поднимает болт-пистолет для ответного огня.

Хальсер видит ряд десантников-предателей, прислонившихся к парапету на вершине странной башни. Один из них держит скрученный серповидный кусок металла. Сначала Хальсер не узнает его, но когда луч потрескивающего синего света вырывается из дула, он понимает, что это лазпушка.

Колодец разваливается, и Хальсера отбрасывает назад через внутренний дворик. Смертный уже умер бы, но силовой доспех сержанта с шипением гидравлики смягчает удар, позволив ему свободно перекатиться. Когда второй предатель открывает огонь из настолько же нелепого болт-пистолета, Хальсер встает и невозмутимо стреляет в ответ. Тут же с нескольких направлений раздаются выстрелы, они наполняют внутренний двор светом, звуком и дымом, не позволяя разглядеть хоть что-то. Сквозь дым разносятся металлические голоса и топот ботинок.

Хальсер не уверен, что попал в кого-нибудь. Он пытается прицелиться в предателя с лазпушкой, но ему мешает стелющийся дым. Дважды он почти открывает огонь, а потом опускает оружие, опасаясь попасть в кого-то из своих людей. Сержант видит вспышку искрящегося металла слева от себя. Комус вонзает психосиловой меч в кого-то невидимого для Хальсера. Раздается скрежет металла — это библиарий вырывает свой клинок, окрасив облака в красный цвет. Он отшатывается и готовится ударить снова.

— Они стреляют наугад! — кричит библиарий, указывая мечом на стены. — Кто-то еще атакует их!

Кто-то еще? Хальсер пробегает сквозь дым, чтобы лучше осмотреться. Приблизившись к стене, он видит десантников Хаоса, выстроившихся у бойниц. Комус прав. Все они застыли в странных позах: неуклюже тянутся в стороны или же корчатся у стены. Один смог прицелиться в Хальсера, но выстрел проходит в метре от головы Реликтора, так как предатель изо всех сил пытается удержать оружие.

Хальсер приказывает отделению наступать и бежит сквозь кружащиеся облака. Он замечает лестницу у подножия круглой башни и, взбегая по обваливающимся ступеням, обнаруживает причину странных поз десантников Хаоса. В них вцепились клубы дыма и пыли, закручиваясь вокруг уродливых силовых доспехов в мутные, движущиеся столбы.

Предатель с лазпушкой разворачивает ее, чтобы встретить приближающегося сержанта, но при попытке прицелиться падает на колени, придавленный бурей.

Хальсер поднимает болт-пистолет, чтобы выстрелить, но останавливается, потрясенный увиденным. Нога его противника теперь заключена в камень, который постепенно сливается с облаками. Клубы дыма, охватывая десантников Хаоса, затвердевают и превращаются в камень.

— Трон! — шепчет Хальсер, застыв. Ему не стоит дальше раздумывать над невероятностью происходящего. Очередной выстрел проходит мимо, и парапет позади него взрывается. Хальсер отбрасывает изумление и атакует попавших в ловушку врагов. Он вонзает цепной меч в нагрудник первого и ревет боевой клич, когда предатель исчезает в ливне крови и осколков брони.

Вслед за сержантом поднимаются остальные воины, стреляя размеренными точными очередями в движущуюся массу. Враг превосходит их два к одному, но борьбы нет. Пока Реликторы разрывают их на части, десантники Хаоса прикованы к земле огромными ожившими клубами дыма. Когда они падают на плиты, дым принимает форму каменных столбов — точно таких же, что покрывают поверхность планеты.

Несколько минут облака пульсируют светом, в то время как Хальсер и остальные Реликторы выпускают непрерывные очереди в своих врагов. Затем, после того как становится ясно, что в ответ не раздается ни одного выстрела, Хальсер выдергивает ревущий цепной меч из мертвого тела и отходит назад. Он поднимает окровавленное оружие над головой и поворачивается к своим людям.

Стрельба прекращается, и Реликторы опускают оружие, оглядывая устроенную ими бойню. Стены башни опалены и испещрены дырами, а изувеченные останки десантников Хаоса лежат разбросанными по скользким от крови камням. Реликторы с изумлением наблюдают, как столбы утрачивают всякое сходство с дымом и превращаются в твердые, неподвижные куски камня, покрыв убитых подобием савана. Рогатые шлемы украшают башни, словно ониксовые штифты в огромном драгоценном изделии.

Хальсер пересчитывает космодесантников, собравшихся на стене. Вместе с ним их осталось только семеро. Не видно Комуса. Сержант смотрит вниз во внутренний двор и обнаруживает заметный синий доспех: библиарий, лежит навзничь в крови. От него отходит человек и быстро исчезает в облаке пыли.

В ушах сержанта стучит пульс, по-прежнему подгоняемый жаждой крови, и он, не раздумывая, поднимает пистолет и стреляет по удаляющейся фигуре. Только спустившись по ступеням, он видит, что упавший человек не вооружен, а его мантия отмечена имперской символикой. Хальсер чертыхается и переворачивает человека носком ботинка. Тот все еще жив, но тяжело дышит и нетвердой рукой сжимает рваную рану в плече. Его белая мантия быстро становится красной. Рана выглядит тяжелой, но не смертельной, и Хальсер не может решить, хорошо это или плохо. Грудь человека украшена имперской аквилой, но в нем кое-что отдает ересью: оба глаза удалены хирургическим путем, вместо них проложены два ряда неровных швов, а ко лбу прикреплен кусок кристалла в форме звезды.

Человек пытается заговорить, но слова заглушает идущая изо рта кровь.

— Что ты сказал? — Хальсер опускается рядом с незнакомцем и усаживает его.

Раненый сплевывает кровь на грудь и делает еще одну попытку.

— Не приближайтесь. Не приближайтесь к пророку, — произносит он с бульканьем, прежде чем его начинает сотрясать ужасный кашель, вызывая новое кровотечение.

— Что? — спрашивает Хальсер, тревожно поглядывая на лежащее в паре метрах от него тело Комуса. — Какому пророку? О ком ты говоришь?

— Астрей, — шепчет тот, вцепившись в плечи Хальсера. — Вы должны позволить ему закончить испытания. Вы не должны разрушить его великую работу.

— Астрей? — Хальсер встряхивает головой. — Что за великая работа?

Человек подтягивает себя ближе, и Хальсер испытывает пугающее чувство, будто смотрит на него через кристаллическую звезду. Когда незнакомец мотает головой, убывающий свет преломляется сквозь призму и показывает серый, сморщенный мозг под ней.

— Илисс — только начало. Он очистит всю Галактику.

Человек поворачивается к каменным столбам, которые окутали десантников Хаоса.

— Стихии теперь подчиняются ему. Скоро Темные Силы научатся пресмыкаться. Великий Враг будет ползать перед ним, как дворняжка. Голос превращается в визг. — Но вы должны покинуть Илисс! Вы все разрушите…

В груди человека появляется дымящаяся дыра, он застывает и хрипит. Из его носа брызжет кровь, и он оседает в руках сержанта.

Хальсер бросает его и резко поворачивается.

— Мерзкий идолопоклонник, — шипит Пилкрафт, опустив лазерный пистолет и убрав оптические кабели обратно в капюшон.

Хальсер вскакивает и, схватив аколита инквизитора Мортмейна за глотку, отрывает его от земли и впечатывает в разбитую стену.

— Не ты принимаешь здесь решения! — Сержант так орет, что его слова вырываются из шлема, будто искаженный шумовой поток.

В вое Пилкрафта смешиваются ужас и негодование:

— Эта планета проклята! Мы не можем сохранить жизнь преступникам! Беспощадный гнев Императора должен быть быстр как…

Хальсер прерывает эту тираду, с громким хлопком швырнув Пилкрафта на землю, и целится из пистолета в его колеблющийся капюшон.

— Молчать! — ревет он, его сотрясает гнев.

Пилкрафт смотрит на космодесантников, окруживших его. Все они держат его под прицелом. Он что-то бормочет под нос, но больше не возражает сержанту.

Хальсер отпускает его и отворачивается, махнув своим людям в сторону лежащего библиария.

— Комус, — окликает он, опустившись рядом с ним на колени. — В тебя попали?

Библиарий качает головой и морщится при виде облаков, плывущих над их головами.

— Нет, я могу идти. — Он кивает на мертвого незнакомца. — Я начинаю понимать. Пилигримы никогда не покидали Илисс и не умирали. Они все еще здесь, после всех этих столетий, но в своем поклонении сбились с пути. — Комус снова указывает на облака: — Пророк, о котором он говорил, каким-то образом связан со всем этим. Именно он обрек Илисс. — Он сжимает голову и стонет от боли и замешательства. — Но он не последователь Губительных Сил.

— Тогда зачем они осквернили храм Бессмертного Императора! — Пилкрафт не может держать язык за зубами. — Неважно, кто их лидер. Они худшие из…

Хальсер делает знак, и один из Реликторов выходит вперед и зажимает рот Пилкрафту. Комус садится и осматривает внутренний двор.

— Кто бы ни был этот пророк, мы недалеко от него, — продолжает он. — По воле случая или по замыслу пророка, мы наткнулись на одну из дорог в его убежище. — Он стучит пальцем по маленькой книжке в кожаном переплете. — Согласно либеллусу, если мы найдем скрипторий Зевксиса, то найдем пророка.

Хальсер поворачивается и смотрит на разрушенные стены башни. На визоре его шлема вспыхивает багрянцем заходящее солнце.

— С наступлением темноты Мортмейн начнет орбитальную бомбардировку. У нас менее четырех часов, чтобы найти скрипторий. — Он понижает голос: — Брат Сильвий и остальные должны обойтись без нас.

Хальсер помогает Комусу встать.

— Что толку найти скрипторий, если с «Домитуса» не поступало никаких указаний? — качает головой библиарий.

Раздается шипение выпускаемого воздуха — Хальсер снимает шлем. Его грубое лицо такое же красное, как небо.

— Это наш последний шанс, Комус, разве ты не понимаешь? Мортмейн — наш единственный друг, а врагов у нас легион. Мы должны их всех убедить. Мы должны показать им, что наша готовность учиться — это не ересь, а последняя надежда Империума. У нас есть мужество идти туда, куда не пойдут другие ордена. Мы — единственные, кто…

— Ты не должен мне все это объяснять, — прерывает его библиарий с недоверчивым видом. Он отводит Хальсера в сторону от остальных и настойчиво шепчет: — Но как мы уберемся с планеты, прежде чем Мортмейн начнет сбрасывать свои бомбы? Если мы не можем лететь в облаках, как мы покинем планету живыми? У нас осталось четыре часа. Может быть, мы должны вернуться к штурмовому кораблю и попытаться помочь техножрецам?

Лицо Хальсера покрывает сеть пульсирующих вен, и он шипит сквозь стиснутые зубы:

— Если мы вернемся с пустыми руками, то в любом случае будем мертвы. Ты помнишь приказ капитана Асамона: найти оружие, достаточно мощное, чтобы очистить каждую планету в системе. Мы можем надеяться на искупление, только если Инквизиция увидит наш истинный потенциал. Если мы вернемся сейчас, Реликторы обречены. Все до единого. — Он стискивает руки, словно в молитве. — Но если нам удастся продемонстрировать силу нашей веры, показать им, что мы можем пользоваться даже самыми могущественными артефактами, им снова придется признать нас верными слугами Императора. — Сержант оглядывается на разрушенную башню, и в его голосе проскальзывает нотка одержимости: — Кроме того, какая польза будет в нашем возвращении к штурмовому кораблю? — Он указывает на облака пыли: — У нас нет сигнала. Как мы полетим? Я сомневаюсь, что мы преодолеем десять километров, прежде чем врежемся в гору.

Комус прищуривается, испуганный странным тоном сержанта, но не может отказать Хальсеру в логике. Чудо, что они вообще смогли приземлиться. А с тех пор погода стала только хуже.

Хальсер ударяет себя по нагруднику.

— С нами еще не покончено, Комус. Я не позволю этому случиться! — Он топает ногой, подняв облако пыли. — Скрипторий Зевксиса — один из самых известных реликвариев Илисса. Подумай, сколько сокровищ там может храниться. — Реликтор кивает на окровавленные плиты. — И ты говоришь, что это место также источник всего этого, — он указывает на небо, — колдовства. Почему мы должны возвращаться на корабль, не узнав, по крайней мере, кто этот так называемый пророк? Я не сомневаюсь, что он — жулик, но кто знает, какие артефакты он хранит? Один, без всякой имперской поддержки, он перехитрил Черный Легион. Подумай, что это может значить! Он окружил целую планету облаками, которые обращают людей в камень. Как он смог добиться этого? Может быть, используя запретный текст? Возможно, обнаружив реликвию, сохранившуюся с тех времен, когда сам Император бывал здесь?

— Я не понимаю. — Комус качает головой. — Ты хочешь, чтобы мы отправились к человеку, который погубил целую планету?

— Почему нет? — Хальсер переходит на резкий рык. — Ради Трона, Комус, разве ты не видишь? Возможно, мы обречены, но, по крайней мере, у нас появился шанс окончить наши дни покрытыми славой. По крайней мере, мы можем положить конец монстру, изводящему эту несчастную планету. И возможно… — на его лице появляется улыбка, — возможно, мы сможем найти нечто, что сделает это путешествие действительно стоящим.

Библиарий поворачивается к другим космодесантникам. Они терпеливо ждут приказов, как обычно, гордые и благородные. Он вздыхает и качает головой. Они не заслужили смерть в огненной буре Мортмейна, но он знает, что Хальсер прав: они в любом случае обречены. Инквизиция десятилетия работает над их уничтожением. Возможно, это будет более подобающий конец: лучше смерть в битве от рук врагов Империума, чем отлучение и бесчестье от рук темных интриганов. Комус оглядывается на сержанта и молчит, не зная, что сказать. Все варианты выглядят безнадежными. Затем он смотрит в глаза Хальсеру и видит, каким неистовым огнем они горят. Если у них и есть надежда, решает он, то она здесь — в ярости сержанта Хальсера.

Комус извлекает странную маленькую книжку и подсоединяет к ней другой кабель. Остальные терпеливо ждут, пока он молится. Даже Пилкрафт перестает возмущаться.

— Я вижу еще одну группу башен, — говорит библиарий хриплым голосом. — В двух километрах к югу от этой. Они находятся на месте подземной храмовой сети, в которой когда-то размещались разные скриптории, включая скрипторий Зевксиса. Если мы сможем добраться туда, думаю, мы найдем человека, контролирующего Илисс. Не представляю, что мы тогда будем делать.

Хальсер хватает библиария обеими руками:

— Верь, Комус. — Он смотрит на юг и наблюдает за вихрями, вьющимися над безжизненной местностью. — Обещаю тебе, мы снова будем героями.

 

Глава 8

Инквизитор Мортмейн пробирается через куски раскаленного металла и тлеющей плоти. На месте камеры для допросов теперь почерневшие руины. Взрыв был таким сильным, что смял несколько стен, образовав странное зрелище: балки, двери и свод лежат друг на друге в сюрреалистической груде расплавленного металла и расколотого камня. Мортмейн морщит нос от отвращения: воздух насыщен запахом обуглившейся плоти.

— О, Пальх, — шепчет он, опустившись на колени, чтобы рассмотреть кучку пепла. — Что ты натворил?

Из темноты смотрит высокая фигура — массивный гигант, облаченный в блестящий неокрашенный керамит. Он подходит ближе, и свет фонаря Мортмейна освещает силовой доспех космодесантника, обнаруживая ряды замысловатых букв, запечатленных на каждой доступной поверхности. Его голос гремит из шлема подобно звуку вытягиваемого меча:

— Он жив?

Инквизитор поднимает из руин кусок сломанной цепи и подносит к груди, бормоча молитву.

— Император сохрани, юстикар Ликт, как он мог выжить?

Мортмейн смотрит на облаченного в серебро космодесантника и качает головой.

— Я был глупцом. Цербал, должно быть, видел, что это произойдет. Что бы навигатор не использовал, оно разрушило обереги и путы, которые мы применили, чтобы связать демона. Если он смог проникнуть в другое живое существо, то сейчас свободно ходит по «Домитусу».

Мортмейн поднимается и обращает полностью лишившееся цвета лицо к космодесантнику, возвышающемуся над ним.

— Цербал знает все. Он знает, что Илисс знаменует погружение в безумие целого сектора. Если он жив, то попытается остановить Экстерминатус.

На юстикара Ликта, похоже, не производит большого впечатления серьезность, с которой вещает Мортмейн. Блестящие перчатки спокойно сжимают рукоять алебарды. Если бы не слабый свет, мерцающий на лезвии оружия, Ликта можно было бы принять за статую.

— Что вы собираетесь делать, инквизитор? — спрашивает он все так же звучно.

Мортмейн обхватывает обеими руками свою бритую голову и шепчет очередное ругательство.

— У меня нет выбора. — Он смотрит сквозь деформированное смотровое окно на схожую с призраком планету. — Я должен торопиться. Страшные секреты барона ван Тола подождут. Сейчас я должен уничтожить Илисс. — Инквизитор оглядывается на космодесантника и недоверчиво качает головой: — Будь все проклято! Если Цербал жив, возможно, я уже опоздал. Он разорвет «Домитус» на части. — Мортмейн смотрит на руины коридора за спиной юстикара Ликта. Свет фонаря выхватывает другие блестящие застывшие фигуры. — Вы со своим отделением должны сделать все возможное. — Мортмейн кладет руку на обложку металлической книги, висящей на кирасе космодесантника. — Я помолюсь за вас.

— Если он жив, мы усмирим его, инквизитор Мортмейн. — Ликт кивает и обхватывает руку инквизитора своей массивной серебристой перчаткой.

Мортмейн качает головой и убирает руку.

— Нет, вы не сможете, юстикар. Не его. Даже вы не сможете уничтожить ужас, подобный Цербалу.

— Тогда о чем вы просите?

В вопросе космодесантника звучит намек на эмоцию: неверие или же уязвленная гордость.

Мортмейн поднимает взгляд:

— Если Цербал на свободе, мы уже мертвы. Но Илисс по-прежнему должен быть уничтожен. Слишком многое поставлено на кон. — Он снова смотрит на планету. — Вы должны выиграть для меня столько времени, сколько сможете. Найдите Цербала и набросьтесь на него со всей яростью, на которую способны. Вы не сможете победить подобное существо, но все равно должны попытаться. Если у вас получится сдерживать его достаточно долго, я смогу начать бомбардировку Илисса.

— А что с сержантом Хальсером?

Мортмейн опускает голову:

— Я помолюсь и за него тоже.

 

Глава 9

Барон Корнелий ван Тол неуклюже подходит к двери своей комнаты, спотыкаясь от страха. Когда он зовет стражу, в его голосе нет ни намека на сухой ироничный тон.

— Что-то приближается! — кричит он, видя спешащих к нему солдат. — Инквизитор направил какое-то… — Он замолкает и, кажется, не уверен в том, что говорит. Барон качает головой: — Нет, не Мортмейн, это кто-то другой. Кто-то хуже. К дверям! — Ван Тол выходит, тревожно всматриваясь в темноту, и видит ряды блестящих лазганов, тянущиеся вдоль коридора. — На корабле кто-то есть, — тихо произносит он, достает позолоченный пистолет и направляет его на колеблющиеся тени. — На «Домитус» проникли.

Появляется капитан, в спешке застегивая воротник кителя и кланяясь барону:

— Милорд, что случилось?

Ван Тол оглядывается на него, в его глазах плещется безумный страх.

— Тайер, ты не слышал взрыв?

Аристократические черты лица офицера схожи с чертами барона, и когда он видит страх ван Тола, его кожа бледнеет до такого же оттенка серого. Капитан ни разу прежде не видел, чтобы барон проявлял подобную эмоцию.

— Я слышал шум, но решил, что это авария двигателя. «Домитус» стар, как звезды. Возможно, это был просто…

— Пальх мертв! — шепчет барон, схватив офицера за плечо. — Я чувствую его отсутствие.

— Мертв? — Тайера открывает рот. — Как? Это инквизитор?

Барон качает головой и оглядывается на темный коридор. Приборы ночного видения на оружии его людей посылают мерцающие красные лучи по сводчатым стенам, создавая беспокоящее ощущение движения.

— Нет. Это работа не Мортмейна. Зачем ему нападать на собственный флагман? — Он понижает голос и притягивает к себе племянника: — Я вижу что-то. — Барон стучит по лбу, прикрытому фуражкой. — Словно имматериум пришел следом за нами и проник внутрь. — Ван Тол неуверенно встряхивает головой и смотрит себе под ноги. — Пальх мертв.

— Варп проник на корабль? — Капитан Тайер хмурится. — Что вы имеете в виду? Как это могло случиться? Мы в реальном космосе.

Барон неопределенно кивает и собирается ответить, но его слова заглушает вой лазерного огня.

Оба собеседника поворачиваются и видят, что коридор словно взорвался потрескивающей энергией. Это солдаты остервенело стреляют в темноту.

Барон и капитан вскидывают пистолеты и припадают к земле, занимая место рядом с солдатами.

— В чем дело?! — спрашивает барон одного из них, стараясь перекричать шум. — Что ты видел?

Явно испуганный, солдат качает головой.

— Я ничего не видел, — признается он, — но другие…

— Не стрелять! — кричит барон, поняв, что его люди разбегаются в темноте, охваченные паникой.

Выстрелы раздаются еще несколько секунд, пока барону не удается их перекричать. Затем один за другим солдаты опускают оружие и смотрят на него.

— Милорд! — кричит человек в первом ряду. — Там кто-то есть. Я не смог хорошо разглядеть, но оно быстро двигалось.

— А что если это один из наших собственных часовых? — спрашивает барон, поднявшись и всматриваясь в темноту.

Солдат не может придумать подходящий ответ и захлопывает рот.

— Почему бы тебе не пойти и не посмотреть, что ты там испепелил? — Голос барона резок от горя. — Если ты так уверен, что видел кого-то.

Солдат в страхе таращит глаза. Затем он восстанавливает подобие самоконтроля и поднимается. Поправив фуражку и решительно отдав честь, боец отделяется от остальных. Он держит лазган наведенным на густые тени и медленно идет вперед. Остальные наблюдают в тревожной тишине, как солдат приближается к облицованной мраком развилке коридора.

— Я мог ошибаться, — говорит солдат, осматривая коридоры. Он водит стволом оружия, высматривая в тенях движение, но ничего не видит. Облегчение на его лице заметно даже в полумраке. Затем солдат прищуривается, заметив более темную тень, скользнувшую к нему по полу. Он что-то бормочет, но слишком тихо для остальных.

— Что это было? — окликает капитан Тайер, присев рядом со своим дядей, чтобы лучше приглядеться.

— Ничего, — отвечает солдат, повысив голос. — Думаю, это просто крыса.

— Крыса? — Тайер недоверчиво смотрит на своего дядю.

— Это не крыса, — шипит барон, устремив на капитана Тайера дикий взгляд. — Там кто-то есть.

— Калеб! — кричит один из солдат. — В чем дело?

Барон и капитан оглядываются на коридор и видят, что солдат ведет себя странно. Его тело скручивает какой-то спазм.

— Крыса! — выкрикивает он странным голосом. Слова звучат так, словно отражаются в огромной пещере, и когда он снова кричит, звук растягивается в долгий, повторяющийся рев.

— Калеб? — зовет другой голос, но припадок солдата резко усиливается. Его голова мотается из стороны в сторону, он брызжет слюной и ругается, а ноги подгибаются под ним.

Несколько солдат собираются двинуться к нему, но барон резко отдает приказ:

— Стоять! Оставайтесь на месте, чтоб вас!

Желание солдат помочь упавшему товарищу быстро проходит. Они в страхе наблюдают, как его тело начинает раздуваться, подобно парусу на ветру.

— Я так и знал, — тихо произносит барон, видя, как руки и ноги солдата, удлиняются, образуя раскачивающееся паучье безумие конечностей. Тварь мечется по каменному полу и наполняет воздух ужасающим чавкающим звуком.

— Убейте его, — шепчет барон, но его никто не слышит.

Извивающаяся масса вываливается из теней, и солдаты в ужасе отшатываются. То, что прежде было Калебом, превратилось в пятиметровый рой дергающихся конечностей, окруживший желтый яйцеобразный мешок, который отвратительно колышется, меняя форму.

— Убейте его! — повторяет барон. Теперь он кричит, и, не дожидаясь ответа, начинает стрелять из лазерного пистолета в кошмарное создание.

Солдаты дают безнадежный залп лазерного огня в приближающегося колосса. Свет ослепляет. Невозможно увидеть что-нибудь отчетливо, поэтому солдаты стреляют вслепую и вопят от ужаса. Обстрел продолжается несколько минут, наконец барон дает команду «отбой».

Эхо и дым уходят. Солдаты всматриваются вдаль и видят, что противоположный конец коридора блокирует громадная фигура.

Кто-то кричит.

Чудовище поглотило каждый выстрел, как желанный питательный деликатес. Бесформенный мешок, который мог сойти за голову, теперь пульсирует внутренним огнем, а паучьи конечности увеличились в размере втрое, полностью заполнив коридор.

Несколько солдат снова открывают огонь. Некоторые падают на колени и хватаются за головы, лишившись разума. Остальные разворачиваются и бегут, бросая оружие и спеша мимо барона в темноту.

— Дядя, — с трудом выговаривает капитан Тайер, схватив барона за руку. — Бегите.

К своему ужасу он понимает, что лицо дяди стало вялым, а взгляд, прикованный к колеблющейся массе, которая протискивается через коридор, остекленел. Тайер снова пытается потянуть барона за убегающими людьми, но ван Тол не двигается. Тайер отводит взор от приближающейся твари, уверенный, что его разум не выдержит даже мимолетного взгляда на нее, но чувствует, что она повернулась к его дяде, словно выделив его из толпы перепуганных солдат.

— Дядя! — повторяет капитан, судорожный вопль едва походит на речь. Наконец, увидев краем глаза ползущий к ним лес конечностей, он отпускает руку барона и удирает следом за остальными.

Барон не замечает бегства племянника. Он не замечает проносящиеся мимо фигуры. Он даже не воспринимает самого себя. Все, что он видит, — это огромную, бледную, не имеющую отличительных черт голову, вырастающую из темноты, и ее взгляд сосредоточен нем.

Тварь перемещает свою неуклюжую, пульсирующую массу к барону, преодолевая последние метры, затем протягивает несколько членистых конечностей. Она заключает барона в нежные объятия и осторожно поднимает к вибрирующей раздутой голове. Секунду держит его всего в нескольких сантиметрах от мерцающей кожи, затем с тихим всплеском проталкивает человека сквозь мембрану, и он исчезает из виду.

Барон тонет в желто-оранжевом море. Жидкость наполняет уши и заливает горло, но, несмотря на абсурдный ужас своего положения, ван Тол чувствует, как часть его разума отступает, невозмутимо отделив себя от смертельной агонии. Этот осколок сознания даже не удивляется, слыша голос в желтой жидкости.

— Барон ван Тол, — слова звучат вполне разумно.

Барон испытывает необъяснимый прилив гордости от того, что убийца знает его имя.

— Что находится внизу, барон, на Илиссе?

Легкие барона уже наполнились жидкостью твари, и у него нет возможности произнести ответ, но когда жизнь покидает его, он отвечает своим разумом, радуясь возможности ответить богоподобному существу, которое переваривает его.

Он уверен, что его ответ станет неожиданностью.

 

Глава 10

Гидеон Пилкрафт стоит на коленях в пыли и бормочет молитву. В возвышающихся перед ним башнях нет никакой логики. Они напоминают окаменевшее торнадо: застывшие каменные спирали в десять раз выше всего, что видели космодесантники. Башни так сильно наклонились, что должны были рухнуть на землю, но вместо этого они сплелись между собой, вздымаясь на несколько километров в бушующее небо и возвышаясь над всей округой.

— Милостивый Император, — стонет Пилкрафт, дрожа массой кабелей, — спаси нас от этого места.

— Думаю, мы сами должны спасти себя, — с горечью усмехается сержант Хальсер.

Хальсер, Комус и остальные воины стоят позади Пилкрафта на краю скалы, также изучая громадные башни. Если они испытывают хотя бы частицу ужаса Пилкрафта, то скрывают его под ничего не выражающими масками шлемов. Только лицо библиария открыто покалывающей пыли, и он изучает книгу, привязанную к его силовому доспеху.

— Согласно либеллусу, — говорит он, водя пальцем по темному экрану, — Император однажды остановился здесь на отдых. В те дни планета была зеленым раем, полным жизни. Аборигены наводнили большие и малые города, осыпая своего спасителя лепестками роз и восхваляя Его имя. Наверное, было на что посмотреть. — Комус поднимает искаженное от боли лицо. Из глаз обильно течет кровь, а кожа такая же серая, как и безжизненные скалы. Он закрывает книгу. — Кто бы ни управлял этим местом сейчас, он — спаситель иного рода.

Сержант Хальсер кивает. Даже сквозь решетку шлема его голос выдает волнение:

— Но, тем не менее, спаситель, — он поводит подбородком на Пилкрафта. — Инквизитор Мортмейн считал, что это место кишит Черным Легионом. И что мы видим? Самое большее, несколько жалких отставших. У этого пророка, несомненно, в распоряжении могучее оружие.

Пилкрафт поднимается и указывает тростью в направлении возвышающихся вершин:

— Как вы можете говорить такое? Посмотрите на это! Оно смердит колдовством! Мой господин дал вам разрешение исследовать руины, а не общаться с чародеями и отступниками!

Хальсер хватается за рукоятку цепного меча и, не сдерживаясь, раздельно произносит:

— Закрой. Свой. Рот.

Аколит Мортмейна сжимает медальон в форме буквы «I», словно он может спасти от ярости сержанта.

— Я — глаза и уши моего господина, сержант Хальсер, вам следовало бы помнить это.

Хальсер издает бессвязный рев и нависает над ним, но Комус делает шаг вперед и берет сержанта за руку, обратив к нему исполненный боли взгляд.

Хальсер с проклятием отходит и указывает своим людям на башни:

— Не стойте здесь просто так, вперед!

Реликторы спускаются с края скалы и начинают продвигаться по неприметной равнине к искаженным вершинам. Окружающая местность похожа на просеку в каменном лесу. Космодесантники идут, спотыкаясь, по колено в пыли, и держат оружие наготове, осознавая, насколько они уязвимы даже в золотистых, похожих на туман сумерках.

Они подходят к каменным столбам и понимают, что находятся в начале неестественной горной гряды. Взбираясь по склону, Реликторы видят еще дюжины раскачивающихся шпилей, которые тянутся вдоль горизонта.

— Ты уверен, что это нужное место? — обращается сержант Хальсер к брату-библиарию сквозь вихри пыли.

Комус кивает. Его подбородок и шея покрыты кровью, а лицо побелело от боли. Он тяжело опирается на одного из братьев.

— Ксеноустройство указывает это место. Скрипторий Зевксиса скрыт где-то в этих горах. А воздух так наполнен молитвами, что я едва могу дышать. — Комус, слабо шевельнув рукой, указывает поверх плеча сержанта. — Они идут поприветствовать нас.

Хальсер всматривается и видит группу крошечных силуэтов, бредущих сквозь бурю. Он дает знак своим людям развернуться и взять на прицел приближающиеся фигуры.

Даже в своих доспехах с сервоприводами космодесантникам крайне непросто продвигаться по пересеченной местности, у них уходит пятнадцать минут, чтобы добраться до людей. Их трое: тощие, бритоголовые бедолаги, одетые в белые жреческие мантии. Когда они кланяются в знак приветствия, в прикрепленных к их лбам кристаллах звездообразной формы мигает свет. У каждого из них на месте глаз линии черных толстых швов.

— Еретики, — бормочет Пилкрафт под своим капюшоном, достаточно тихо, чтобы сержант Хальсер не услышал. — Как они могут видеть без глаз? Только если у них есть колдовское зрение.

— Друзья! — выкрикивает один из людей на низком готике с сильным акцентом, приветственно воздев руки.

— Кто вы? — Сержант Хальсер отмечает, что никто из них не вооружен, но, тем не менее, болтер не опускает.

Человек широко улыбается ему, радуясь вопросу.

— Мы — Сыны Астрея.

Он дает знак двум товарищам приблизиться.

— Я — брат Гортин. Это — брат Эвсебий, а это — брат Кармина. Мы — пилигримы Священного Света. — Человек указывает на башню позади них. — Это по нашей воле и воле самого Астрея вам было позволено найти дорогу сюда.

Сержант Хальсер ощущает, как при слове «позволено» у него поднимаются волоски на загривке, но умудряется ответить довольно вежливо:

— И где это «сюда»?

Брат Гортин делает шаг к нему. Его руки все еще протянуты в приветственном жесте, и Хальсер замечает, что они закутаны в шелковую сеть, которая обвивает пальцы, так, что кажется, будто они срослись.

Улыбка пилигрима становится шире.

— Вы нашли то, что враг никогда не смог бы найти. — Он смотрит мимо космодесантников на скалистый пласт на краю равнины. — Но мы снова поговорим, как только окажемся в безопасности катакомб. Даже сейчас Великий Враг не окончательно покинул Илисс. Астрей недавно обратил свои мысли на небесные тела. Он не может посвящать много времени материальным заботам, как когда-то. — Пилигрим указывает на горы: — Мы сможем отдохнуть, как только окажемся в городе.

Сержант Хальсер вопросительно смотрит на Комуса, но библиарий только пожимает плечами.

Брат Гортин видит, что Хальсер сомневается, и его улыбка меркнет.

— Что-то не так?

— Мы прошли долгий путь, — отвечает Хальсер. — Мы прибыли с небесных тел, о которых ты говорил, в поисках древнего скриптория. Ты слышал о нем? Когда-то он был известен под названием скрипторий Зевксиса.

Пилигрим снова улыбается и странно жестикулирует, словно рассеивая свет из кристалла в своей голове.

— Астрей знает все, — произносит он нараспев. — Все вопросы получат ответы. Вся правда будет раскрыта.

Хальсер минуту изучает фигуры в белом, рассматривая худые, изможденные тела, хилые, неуклюжие конечности и вытянутые безглазые лица. Несмотря на узоры орла на мантиях, все в них кричит о ереси. Он и раньше на сотнях миров видел такие же пустые, блаженные улыбки, и это всегда означало только одно: порчу. Даже не оглядываясь, сержант чувствует, как лакей инквизитора Мортмейна пристально смотрит на него, желая, чтобы он казнил их, и впервые он не уверен, что пуританство Пилкрафта неуместно. Сомнение овладевает им и быстро обращается в гнев. Хальсер чувствует себя балансирующим на краю, не зная куда прыгать. Он бросает сердитый взгляд на своих людей, которые терпеливо ждут его распоряжений. Их вера в него абсолютна и не терпит сомнений. Даже Комус не отрывает на него взора, так же полного надежды, как и крови. Хальсер смотрит мимо него на закат. Дневной свет ускользает с неба, и причудливые облака приобретают багровый оттенок.

«Всего несколько часов», — думает он.

Он поворачивается к обезображенным пилигримам:

— Я — сержант Хальсер. Мы — Адептус Астартес Императора. Веди.

 

Глава 11

Капитан Тайер ван Тол рыдает на бегу, минуя толпы вопящих матросов, офицеров Имперского Флота и собственных хнычущих охранников.

Позади пожирают «Домитус».

Чудовище вгрызается в хрупкую плоть линкора, и корабль кричит вместе со своим экипажем.

Капитан распахивает дверь и бежит по трапу, стараясь сохранить равновесие в то время как серия сильных взрывов сотрясает коридор, вырывая опоры из стен и выбивая заклепки в раскалывающемся полу. Тайер пробирается сквозь бойню и выбегает на огромное, открытое пространство. Потолок исчезает в пещероподобном мраке. Здесь лишь немногочисленные крылатые святые печально взирают на толпу, бегущую в один из пусковых отсеков «Домитуса».

Присоединившись к перепуганной толпе, капитан Тайер понимает, что он не единственный, кто решил покинуть обреченный линкор. Тысячи отчаявшихся людей цепляются друг за друга в попытке добраться до внушительных рядов фрегатов и крейсеров.

— Дорогу Дому ван Толов! — кричит он, но его голос теряется, потонув среди общего ора. — Дайте пройти! — требует он, но его никто не слышит.

Хор воплей становится громче, когда сквозь одну из стен ангара прорывается огромная фигура. Пыль оседает, и становится очевидным, что Цербал вырос до невероятных размеров. Рядом с возникающими из теней конечностями кажутся маленькими даже осаждаемые людьми космические суда. Ноги демона сминают бронированные корпуса, как фольгу, занося чудовище в помещение. Затем появляется яйцеобразная голова, она нависает над вопящей толпой подобно блестящему, переливающемуся отражению луны в воде.

Капитану Тайеру снова удается отвернуться, прежде чем он видит всю кошмарность твари. Он чувствует, как его разум трепещет на грани безумия, но удерживается от полного погружения в бездну. Другие не столь везучи. Закаленные матросы вокруг него падают на колени, воют и выцарапывают себе глаза, пытаясь избавиться от зрелища, опустошающего их разум.

Навигатор поворачивается и бежит назад, выкрикивая на ходу молитвы и перепрыгивая через лежащих и бормочущих матросов. Он понимает, что невероятное чудовище прокладывает сквозь толпу путь к нему. Вопли снова становятся громче — это чудовище засовывает сотни несчастных в свою вибрирующую голову, проливая желтую жидкость на людей и пытаясь утолить страшный многовековой голод.

Тайер возвращается к дверям, но видит, к своему ужасу, что трап обрушился.

— Император, сохрани нас! — шепчет он, оглядываясь в поисках другого выхода.

Те, кто достаточно разумен, чтобы контролировать себя, теперь бегут прочь из ангара, и капитан оказывается прижатым в углу. Его наполняет ужас, и он выхватывает лазерный пистолет.

— Назад! — кричит Тайер, наведя оружие на мертвенно-бледные лица. Его никто не слышит, а после одного взгляда на паучьи ноги существа пистолет не производит сильного впечатления.

Толпа напирает, и Тайер теряет контроль над собой и начинает стрелять без разбора. Он не различает мужчин, женщин, детей, пытаясь пробить путь к другим дверям. Так же быстро, как тела падают на пол, новые устремляются в образовавшуюся брешь. Несмотря на беспорядочную стрельбу, капитану удается продвинуться лишь на крошечное расстояние. Все это время он чувствует приближение огромной фигуры, которая крушит оставшиеся корабли и вырывает статуи с балконов.

— Дайте пройти! — кричит Тайер снова, и на этот раз, к его изумлению, люди перед ним действительно расступаются. Капитан едва верит в свою удачу и бросается к двери.

Сделав всего несколько шагов, он видит причину, по которой расходится толпа. К нему шагает высокая сверкающая фигура — космодесантник в неокрашенном силовом доспехе с алебардой, мерцающей синим светом. Идущий без усилий через толпу воин Астартес представляет собой грозное зрелище. Его громадные размеры невероятны, а каждый дюйм тела закован в толстую, переливающуюся броню.

— Подождите! — кричит капитан Тайер, обращаясь к космодесантнику, но его бесцеремонно отодвигают в сторону. Воин прокладывает путь к продолжающему увеличиваться в размерах монстру.

Капитан поднимается на ноги и взбирается на пьедестал разрушенной статуи. Глядя поверх двигающейся толпы, он замечает другие серебристые проблески, которые возникают в разных точках огромной, движущейся темноты. Они словно появляются из ниоткуда. Пока Тайер недоверчиво смотрит, семь блестящих фигур выходят из теней и атакуют гору мечущихся конечностей.

Тайер оглядывается на дверь и видит, что у него есть шанс спастись, но понимает, что не может уйти. Развернувшаяся перед ним сцена подобна истории из древнейших легенд: гигантская тварь из варпа, окруженная рыцарями в сверкающих доспехах. Капитан на минуту забывает о своем ужасе, наблюдая, как космодесантники атакуют существо, которое поглощает корабль.

Чудовище поднимает громадные конечности, вырвав несколько топливных магистралей и залив ангар потоком синего пламени. Толпа вспыхивает, и агонизирующие тени начинают плясать и корчиться у стен.

Огонь не останавливает космодесантников. Они бросаются к извивающейся твари и в безмолвии синхронно поднимают алебарды, нацелив пульсирующие лезвия на огромные паучьи ноги.

В последний момент капитан Тайер отворачивается, не желая видеть, как тварь заглатывает воинов в серебряных доспехах. Затем, вместо ожидаемого чавканья, он слышит тонкий, пронзительный свист, сила которого вынуждает его заткнуть уши. Ван Тол оглядывается и с изумлением видит, что мерзкая тварь взбесилась от боли. Оружие космодесантников глубоко вонзилось в ее ноги, а их энергия распространилась по плоти сетью сверкающих, сапфировых вен.

Проследив за световыми линиями, Тайер замечает, что они направляются к бесформенной, похожей на мешок голове варп-твари. Капитан подвывает от страха, слишком поздно осознавая, что совершил ужасную ошибку: в своем возбуждении он посмотрел прямо на демона. Разум человека отпрянул от этого безумия.

— Пощады! — стонет он, упав с пьедестала на дрожащий пол. Его мысли мечутся в поисках оставшихся путей отступления, но он понимает, что пощады не будет. За долю секунды капитан постигает все ужасное, жестокое безумие вселенной.

— Пощады, пощады, пощады! — повторяет он, когда мимо бредут вопящие пылающие фигуры. Его разрозненные мысли дарят ему множество тревожных образов, один из которых может быть реальностью. Он видит, как монстр ударом своих бесчисленных конечностей отшвыривает космодесантника будто детскую игрушку. Воин взмывает к темному сводчатому потолку ангара, затем падает назад в преисподнюю.

Огромный ангар быстро наполняется огнем, и температура резко поднимается. Пока капитан Тайер лежит и невнятно бормочет у пьедестала, лица бегущих мимо него людей начинают мерцать в жаре. Затем он задается вопросом: «Действительно ли из-за высокой температуры их лица колышутся и стекают?» В выражениях лиц людей проглядывает что-то жестокое и звериное.

Он оглядывается на варп-тварь и видит, что большинство космодесантников по-прежнему атакуют ее. Тянущийся из их алебард свет сверкает еще ярче, и чудовище отшатывается от боли. Капитан Тайер понимает, что тонкий пронзительный звук исходит из его желтой мембранной головы.

— Пощады, — повторяет он, но в этот раз в его тоне звучит только благоговейное почтение. Даже из глубины растущего безумия Тайер понимает безмерные масштабы того, что совершают космодесантники.

«Как они могут быть такими спокойными, — удивляется он, — перед лицом столь ошеломляющего ужаса?»

Тварь пытается освободить свои конечности, но всей своей невообразимой массой опрокидывается на стену помещения. Ангар содрогается, когда стена обрушивается вместе с большой секцией потолка. Из теней низвергаются мраморные статуи святых: блестящие голиафы размером с дома раскалываются при падении в бушующее пламя.

Космодесантники все еще держатся, они подобно скалолазам взбираются по высящейся громаде чудовища. Еще один погибает, размазанный о стену, когда высвобождается дергающаяся километровой длины нога. Но остальные просто вонзают свои клинки глубже. Синий свет теперь столь ярок, что видны внутренности варп-твари, пульсирующие как пламя под ней.

Капитан Тайер понимает, что как бы яростно не сражались космодесантники, им не на что надеяться. С каждой секундой размеры чудовища и его ярость возрастают. Тайера разбирает смех. Дикий, визгливый звук почти гармонирует с воплями монстра. Продолжая смеяться, он прикладывает ствол пистолета к голове и в последний раз просит о пощаде.

 

Глава 12

Отделение входит в катакомбы, и брат Гортин выдергивает из стены факел и размахивает им над головой. В рассеявшейся темноте видна куча надгробий и расколотых саркофагов.

— Эти старые камни отмечают героизм славной эпохи, — говорит он, стерев шелковым рукавом пыль с одной из надписей.

Глаза сержанта Хальсера жадно блестят в свете пламени. Вырезанные на камнях имена давно стерлись, но их сила по-прежнему тяжело висит в воздухе. Это, несомненно, место упокоения легендарных личностей. Ряды альковов ведут в темноту, в каждом можно видеть высокие, поддерживаемые колоннами гробницы, великолепные крылатые скульптуры и выцветшие фрески.

— Кто были эти чемпионы? — спрашивает Реликтор, взяв другой факел со стены и держа его над гробницей.

На вытянутом лице пилигрима застыла все та же пустая усмешка, даже когда он говорит о мертвых:

— Самые выдающиеся из забытых героев, сержант Хальсер. Эти мужчины и женщины сражались рядом с Императором, когда Он творил великую империю среди звезд. Только самые храбрые и верные из Его слуг были погребены в святой земле Илисса. Многие десятилетия их привозили сюда, таких же дерзких и благородных в смерти, как и при жизни. В то время как военные планы Императора становились все амбициознее, росло количество павших. Но мы заботились обо всех них, размещая останки в самых красивых гробах, которые могли сделать, и храня трофеи Крестового похода в наших самых секретных реликвариях.

Брат-библиарий Комус все еще медлит у входа, но брат Гортин машет ему и спешит дальше по проходу между темными альковами.

— Однако Император никогда не забывал своих верных товарищей. Он несколько раз посещал Илисс на своей звездной колеснице. Многие записи тех дней по-прежнему хранятся в скрипториях. В них описывается, как Император приходил сюда не просто отдать дань уважения, но в поисках утешения и даже совета, когда Ему было особенно тяжело. Зал Зевксиса хранит несколько Его портретов, на которых Он изображен преклонившим колени у этих самых гробниц.

Большинство Реликторов оглядываются с благоговением, шокированные мыслью, что они, возможно, идут по стопам Императора, но Хальсер спешит за пилигримом, подняв выше свой факел.

— Значит, скрипторий все еще существует!

Брат Гортин снова улыбается сержанту.

— Пилигримы Священного Света переносили трудности на Илиссе со времен Императора, защищая и ожидая. Когда павшие герои Императора прибывали к нам, обремененные странными, опасными сокровищами, мы клялись оберегать не просто их память, но и силу. Столетия нашей бдительности записывались в мельчайших подробностях.

Его улыбка тускнеет.

— Конечно, случалось немало темных лет, — он указывает на дюжину меньших коридоров, которые ведут из главного прохода катакомб. — Визиты Императора прекратились без объяснений, и мы были вынуждены скрываться здесь, пока Великий Враг наступал, не встречая сопротивления, уничтожая до основания наши леса и угодья.

Затем улыбка возвращается на его лицо, и он снова делает странный жест, щелкнув пальцами перед кристаллом.

— Но, наконец, Император послал нам знак, что Он все еще жив. С неба упала звезда. И этой звездой был Его пророк Астрей.

Реликторы протискиваются мимо груд расколотого камня, за ними спешит Пилкрафт, рассматривая группу пилигримов с нескрываемой ненавистью.

— И как же вы пережили все эти «темные лета»? — Аколит указывает тростью на потолок. — Обычно недостаточно спрятаться под скалами, чтобы избежать ловушек Губительных Сил.

Желчь в голосе Пилкрафта очевидна для всех, кроме брата Гортина, который весело улыбается ему:

— Ты абсолютно прав, друг. Черные рыцари долгие годы безжалостно охотились на нас. Наша численность сократилась, и многие бесценные сокровища были уничтожены, чтобы не попасть в руки врага.

Пилкрафт качает головой, но продолжает держать оптические кабели наведенными на улыбающегося пилигрима.

— И я полагаю, что у вас не было выбора кроме как наложить руки на эти «бесценные сокровища» и обратить их против ваших врагов? В конце концов, почему вы позволили вашему братству пасть, имея доступ к предметам чудовищной силы? — Он вздрагивает от отвращения. — Каков бы ни был источник этой силы.

Брат Гортин останавливается и трясет головой в немом отрицании. Улыбка сползает с его лица.

Один из пилигримов выходит из темноты, выглядя таким же испуганным.

— О, нет. Вы не понимаете. Мы не можем использовать предметы, оставленные на наше попечение. Они только для рук Императора. — Гортин пожимает плечами. — И рук Его пророка, конечно.

Пилкрафт не убежден, и сержант Хальсер ничего не предпринимает, чтобы остановить его, желая услышать больше деталей о реликвиях, оставленных в скриптории.

— И как же вы выжили? — настойчиво спрашивает Пилкрафт. — В имперском отчете говорится, что численность Черного Легиона, высадившегося на Илиссе, была велика. Как ваш орден смог уцелеть, если только… — Он выпрямляется и кладет руку на медальон, раскачивающийся под капюшоном. — Если только вы не заключили с ними союз?

Брат Гортин подходит к Пилкрафту, не обращая внимания на отвращение, которое его близость вызывает у аколита инквизитора Мортмейна. Несмотря на отсутствие глаз, пилигрим безошибочно хватает руку Пилкрафта перевязанными шелком пальцами.

— Некоторые из нас пали, это так. Мефит и Аксум и многие другие нарушили свой долг, побежденные страхом, но кто на самом деле может осудить их?

Пилкрафт выдергивает руку и тычет пальцем в пилигрима.

— Значит, вы даже не осуждаете их ересь? — Кабели под его капюшоном высовываются подобно змеям и фокусируются на космодесантниках, возвышающихся над ними. — Вы слышали это? Тот, кто оправдывает ересь, сам должен быть братом проклятого. Он только что сказал, что они годами выживали здесь, но мы знаем, что в последнее время планета была полностью захвачена Хаосом. Как они могли выжить? Ответьте на этот вопрос!

Он извлекает лазерный пистолет и наводит его на брата Гортина. Аколит готов сорваться на крик.

— Это вопиющая ересь, сержант Хальсер. Вы действительно хотите оставить ее безнаказанной? Ради Императора, у них даже нет глаз! Как они видят? Вы на самом деле одобряете такой отвратительный грех?

— Брат Вольтер, — произносит сержант, кивнув одному из своих людей.

Космодесантник делает шаг к Пилкрафту, и тот отшатывается, ругаясь, и прячет оружие.

Хальсер свирепо смотрит на человека в капюшоне, и на его скулах играют желваки. Затем он поворачивается к брату Гортину:

— Как вы выжили?

Пилигрим отходит от Пилкрафта, всем своим видом выражая смущенную наивность.

— Благодаря Астрею, конечно. — Он обращает лицо к сержанту. — Если вы прибыли с небесных тел, то, несомненно, должны знать пророка Императора. Вы никогда не слышали об Астрее?

Хальсер качает головой и смотрит на Комуса:

— Это имя тебе о чем-нибудь говорит? Оно записано в либеллусе?

Библиарий снова сжимает от боли виски и качает головой.

— Хорошо! — восклицает брат Гортин, улыбаясь своим товарищам. — Похоже, сегодня мы собираемся причинить много счастья!

Они улыбаются в ответ, энергично кивая.

— Пророк — и отец, и щит, — продолжает пилигрим, повернув кристаллическую звезду в сторону Пилкрафта. — Он одно целое с Илиссом. С землей и воздухом. Он ослепляет глаза, которые желают нам навредить.

— А этот пророк, — спрашивает Хальсер, — он где-то здесь? У нас мало времени.

— Конечно! — широко улыбается брат Гортин. — Астрей знает все о вас. Ему не терпится встретиться с вами. Он ждет вас в Городе Звезд.

 

Глава 13

Инквизитор Мортмейн на мгновение останавливается в дверях. Его силуэт вырисовывается на фоне бушующего ада. Кожаный плащ инквизитора тлеет, а бритая голова запятнана кровью. Глаза такие же безжизненные, как у трупа.

К нему подбегает молодой флотский офицер:

— Милорд? Вы ранены?

Мортмейн не отвечает и захлопывает дверь. Он поворачивается, прицеливается из лазерного пистолета в замок и несколько раз стреляет, расплавив механизм. После этого молча смотрит на дверь, в то время как офицер тревожно наблюдает за ним.

— Корабль обречен, — сообщает он через несколько минут, не поворачиваясь к молодому человеку.

Тот нервно смеется и оглядывается. Они находятся в конце длинного помещения, которое ведет на мостик «Домитуса». Вдоль стен стоят ряды безруких сервиторов в капюшонах, соединенных с мерцающими панелями управления. Их мертвенно-бледные лица ничего не выражают. Офицер спешит к инквизитору и говорит тихим голосом:

— Возможно, вам стоит поговорить с капитаном, уверен, он сможет успокоить вас.

Наконец Мортмейн смотрит на офицера и видит, что это всего лишь мальчишка. Инквизитор печально качает головой.

— Отведи меня к нему, сынок, — просит он.

Капитан Северин, красномордый увалень с редкими рыжими волосами и бочкообразной грудью, выпирающей из украшенного шитьем кителя, издает низкий рычащий смешок.

— Не думаю, что мы должны так легко списать со счетов имперский линкор, инквизитор Мортмейн. Вы представляете, сколько живой силы у нас на борту?

Мортмейн не отвечает, и капитан смотрит на своих офицеров в поисках объяснения. Они выглядят такими же озадаченными, как и он.

— Что вы видели, инквизитор Мортмейн?

Капитан не может полностью скрыть страх в своем голосе. Целые секции его корабля взрываются без всякого разумного объяснения. Единственной полученной им информацией была какая-то безумная тарабарщина, на которую он не стал бы обращать внимания.

Инквизитор смотрит на ряды сгорбленных сервиторов.

— У нас мало времени. Мы должны будем начать раньше, чем я думал. — Он берет капитана за руку и сажает его обратно в кресло. — Отдайте приказ выйти на орбиту. Боевая тревога по всему флоту. Мы должны приготовить ракеты к запуску.

Капитан Северин вырывает руку, его красные щеки становятся пурпурными.

— Я не мальчишка! — ревет он, выпятив грудь. — Это мой корабль, инквизитор Мортмейн. Проявите немного чертова уважения! Я отдаю приказы на этом мостике. Даже Ордо Маллеус немного…

Инквизитор Мортмейн поворачивается к нему и угрожающе рычит:

— Мы погибнем. Очень скоро.

Капитан качает головой и открывает рот, чтобы ответить, но инквизитор торопится.

— Слушайте меня! — орет он. — Мы погибнем. Все. Но если вы заткнетесь и секунду послушаете, то мы сможем спасти остальной сектор.

У капитана Северина отвисает челюсть. Он никогда прежде не слышал, чтобы инквизитор повышал голос.

Убедившись в абсолютном внимании капитана, Мортмейн удовлетворенно кивает.

— Хорошо, — произносит он более мягко.

— В чем дело? Что случилось? — спрашивает молодой офицер.

Мортмейн проводит рукой по покрывшемуся волдырями черепу и оглядывается на дверь. С каждой секундой звуки разрушения становятся громче. Сильные взрывы встряхивают корпус корабля, а сквозь решетчатый пол доносится треск стрельбы. Такое ощущение, словно корабль уже охватили предсмертные муки.

— Имматериум принял физическую форму. И он голоден.

— Что вы имеете в виду? — Капитаном вновь начинает овладевать гнев. — Мы вышли из варпа несколько недель назад. Как такое могло произойти?

Мортмейн минуту смотрит на пол, не зная, что ответить.

— Нет времени для объяснений, капитан. Для вас будет достаточно смириться с тем, что у нас на борту демон. Демон. Он движется к нам, но он хочет большего, чем просто наши души. Думаю, он попытается остановить Экстерминатус.

Капитан Северин тяжело опускается в кресло, он выглядит ошеломленным.

— Демон из варпа? — Капитан хватается за голову. — Как это могло случиться?

— Что интересует подобное существо на Илиссе? — спрашивает один из офицеров, бледнея. — Планета уже досталась Губительным Силам.

Мортмейн смотрит на затянутую пеленой тумана планету.

— Демон знает о нашей миссии. Он знает о странной природе шторма, который распространяется с Илисса. Думаю, он попытается спасти планету, а затем подпитать возмущение собственной жизненной силой. Никто точно не знает, что происходит внизу, но одно очевидно: если немедленно не покончить с возмущением, мы можем стать свидетелями катастрофы невообразимого масштаба. — Он хлопает по свитку пергамента, прикрепленному к поясу. — Все эти милые подписи будут бессмысленны, если демон сможет поддержать тот необъяснимый огонь, что пылает внизу. Временное возмущение, свирепствующее в этой системе, может распространиться на весь сектор. — Он смотрит на офицера. — Даже я не могу предсказать, что тогда произойдет. — Его голос становится тише. — Мы должны немедленно уничтожить планету, пока наши души все еще невредимы.

Капитан Северин поднимает голову.

— Но мы только что отправили людей вниз. И не простых, а Адептус Астартес. — Он тычет пальцем в смотровые окна. — Один из них ваш друг!

Мортмейн кивает и на секунду закрывает глаза, но ответа не дает.

Северин качает головой.

— Должен быть способ остановить эту тварь. Даже у демона должны быть слабости. Наверняка Ордо Маллеус сталкивался с подобными существами раньше. — Он прищуривается. — Я слышал, что в вашем окружении есть космодесантники, инквизитор Мортмейн. Адептус Астартес, путешествующие с инквизитором. Какие ужасы они должны были видеть! Они ведь непременно смогут помочь?

Мортмейн хмурится. Капитан сует свой нос в дела, которые его не касаются. Затем инквизитор пожимает плечами. Какая сейчас разница? Он указывает рукой в сторону двери:

— Если вы прислушаетесь, капитан Северин, то услышите, как они умирают.

Все они слышат звуки далекой битвы, вой сирен и стоны поврежденного корабля.

— Их героизм беспримерен, но его недостаточно.

Мортмейн закрывает глаза.

Лицо капитана багровеет. Он кладет руку на рукоять сабли и сердито смотрит на Мортмейна.

— А что если вы ошибаетесь? Что если причина проблем в близости к Илиссу? Если мы примем построение для атаки, то можем подвергнуть себя еще большей опасности. Что если…

Инквизитор Мортмейн двигается с пугающей скоростью. Прежде чем капитан успевает закончить предложение, Мортмейн делает шаг вперед, извлекает лазерный пистолет и сбивает капитана с ног.

Капитан Северин с громким стуком падает на пол.

Мортмейн невозмутимо вытирает брызги крови со своей щеки и смотрит на группу офицеров. В отличие от него, они явно шокированы случившимся.

— Приношу извинения за грубость манер, джентльмены, — произносит Мортмейн и убирает оружие, — но у нас на самом деле нет времени на споры. Кто-нибудь еще желает поставить под сомнения мои полномочия?

Офицеры мотают головами и отступают, с беспокойством посматривая на лужу крови, растекающуюся вокруг головы их капитана.

— Позаботься о нем, — тихо говорит инквизитор, повернувшись к молодому офицеру.

Юноша опускается на колени, чтобы осмотреть рану капитана, а Мортмейн обращается к остальным:

— Сообщите всему флоту Санктус: подготовиться к бомбардировке.

 

Глава 14

Они покидают катакомбы, и брат Гортин гордо отходит в сторону, чтобы Реликторы могли насладиться видом.

Первым выходит сержант Хальсер. Он ступает на каменистый выступ и глубоко вдыхает вечерний воздух. Но тут же отшатывается назад и бормочет ругательство, потрясенный неожиданный видом, раскинувшимся перед ним. Реликторы вышли в конце длинной, с крутыми склонами долины. С обеих сторон от них поднимаются странные, скрученные горы. Но не крутые пики вынуждают сержанта Хальсера затаить дыхание. В центре тайной долины лежит прекрасный, сверкающий секрет.

— Добро пожаловать в Мадрепор, — произносит придыханием брат Гортин, его голос дрожит: — Город Звезд.

Остальные Реликторы выбираются из полумрака и подобно сержанту застывают в изумлении. Мадрепор — небольшой, обнесенный стеной город, построенный в форме пятиконечной звезды. Даже в наступающих сумерках он сверкает, будто полированная драгоценность. Высокие стены органического происхождения и так же похожи на кораллы, как и окрестности города, но к тому же украшены бесчисленными мерцающими огнями. Все строение выглядит текучим и перламутровым, космодесантники прежде никогда не видели ничего подобного. Словно часть небес упала на землю и дремала среди гор Илисса.

Хальсер шагает дальше по выступу.

— Что это за место? — Он качает головой. — Это не имперская архитектура. — Реликтор хватается за рукоятку цепного меча и сердито смотрит на улыбающихся пилигримов. — Куда вы нас привели? Это город ксеносов?

— Ничего подобного. Это наш дом. — Пилигрим смеется и указывает на единственную башню, которая даже выше, чем внешние стены города. — Астрей поднял эти камни с земли одной лишь силой молитвы. Его отец — Император Терры — завещал ему крупицу своего вечного света, но ее было достаточно, чтобы создать это благословенное, прекрасное пристанище.

Он указывает на окружающие горы.

— Десятилетиями мы скрывались в этой долине, охраняя руины старых скрипториев, зная, что Великий Враг неизбежно найдет нас. Но когда пришел пророк, его молитвы не просто возвели для нас город — они также укрыли долину от глаз. Никто не может видеть через эти горы. Даже вы никогда не смогли бы отыскать это место, не будь на то воли Астрея.

Подняв брови, сержант Хальсер оглядывается на брата-библиария Комуса.

Комус кивает в ответ, но на комментарии у него не хватает сил. Он снова пристегнул либеллус к поясу, но боль все не утихает. Если бы не крепкая хватка брата Вольтера, библиарий не прошел бы через катакомбы.

Хальсер смотрит вниз на сверкающие городские стены.

— Что за огни в камнях?

Улыбка брата Гортина превращается в хихиканье, и он, кажется, не слышит вопроса.

— Зрение пророка простирается гораздо дальше зрения смертных. Его разум наполнен бесчисленными образами. Он видит движение небес и изменение погоды. Фактически погода — это он.

Гортин указывает на бурные облака, слившиеся с каменные спиралями, покрывающими ландшафт.

— То, что вы видите здесь, — только частица его силы. Тело пророка наполнил дух Бессмертного Императора. Те башни — это поднятые пальцы Астрея, ведущие нас к спасению.

Пилкрафт невнятно бормочет под своим капюшоном, и даже Хальсер сжимает челюсти. Он больше не может слушать это безумие. Сержант с боевыми братьями следует за смеющимися пилигримами вниз по длинной каменной лестнице и чувствует, как в нем нарастает ужас.

В отличие от остального Илисса, Мадрепор окружает покрытая зеленью равнина. На несколько километров вокруг Города Звезд простираются хорошо возделанные поля, пасутся стада травоядных животных. Вдоль широких, обсаженных деревьями дорог, по которым снуют фигуры в белых мантиях, тянутся скопления глинобитных хижин. Помня, с каким опустошением им пришлось столкнуться прежде, Реликторы изо всех сил стараются осмыслить раскинувшийся перед ними мирный пейзаж. Когда они спускаются в долину и направляются к городским вратам, их встречает необычная тишина. Звук шагов, издаваемый бронированными ботинками, должен был вызвать беспокойство пилигримов, несмотря на их изувеченные глаза. Но, группа работающих на полях людей не обращает внимания на проходящих мимо Реликторов, словно космодесантники каждый день прибывают сюда.

— Им не интересно, кто мы такие? — спрашивает сержант Хальсер, повернувшись к брату Гортину.

— Они знают, кто вы, — отвечает пилигрим. — Мы все — одно целое с разумом нашего отца. Все, что видит он, видим и мы.

Хальсер морщится. Каждая минута, проведенная в компании пилигримов, подтверждает его сомнения. Он оглядывается на слепых работающих людей и бормочет под нос, шокированный тем, как уверенно они машут косами и запрыгивают в движущиеся телеги. Сержант решает спросить Гортина о звездообразных кристаллах на их лбах, но до того как заговорить, он чувствует хлопок по плечу. Обернувшись, он видит Комуса. Библиарий держит ксеноустройство и стучит по его экрану. По оправе размазана кровь, но он что-то разглядел в глифах, пульсирующих под стеклом.

— Я был прав, — шепчет он. — Скрипторий Зевксиса здесь.

Пока он с трудом говорит, с поверхности его силового доспеха срывается энергетический разряд и потрескивает на его нахмуренных бровях.

— Кем бы ни был этот пророк, он построил свой город прямо над вершиной одного из наиболее древних реликвариев Экклезиархии.

Хальсер останавливается на мгновение, пропуская пилигримов вперед.

— Значит, мы должны любой ценой добраться до входа в скрипторий и установить, что они охраняют. Если собранные там предметы такие могущественные, как они считают, тогда мы можем даже найти способ пробиться сквозь штормы. — Он хватает библиария за плечо. — У тебя еще есть силы, чтобы связаться с братьями на штурмовом корабле? Ты смог бы вызвать их сюда?

Комус морщится и кивает на пропитанную кровью книгу.

— Эта ксеногрязь убивает меня, — он на секунду закрывает глаза. — Но да, связь с ними все еще возможна.

— Хорошо. К этому времени ремонт корабля должен быть закончен. Им понадобится несколько минут, чтобы добраться до нас. Мы все еще можем добыть победу. Если нам удастся найти то, что поможет нам видеть сквозь эти ужасные штормы, мы успеем опустошить скрипторий и убраться до того, как начнут падать бомбы.

Он смотрит на хронометр, прикрепленный к поясу.

— Инквизитор Мортмейн обещал мне еще два часа. — Сержант указывает на толпы безглазых пилигримов, снующих по полям. — Тогда эти простофили получат свою небесную награду.

Комус смотрит на сверкающие стены, которые вырисовываются перед ними.

— А что если мы не сможем добраться до скриптория? Что если мы не сможет покинуть Илисс до начала Экстерминатуса?

Хальсер привычно усмехается:

— Тогда мы сгорим все вместе.

 

Глава 15

Юстикар Ликт ползет вдоль разрушенных остатков балки, прижимая мерцающую алебарду к груди, а в это время под ним разваливается ангар. По мере увеличения размеров демон начинает пробивать отверстия в корпусе корабля, его колоссальная вязкая масса с каждой секундой растет все быстрее. Пока остальное отделение Ликта старается удержать его на месте, гнездо членистых конечностей дергается во все стороны, вырывая механизмы и опорные колонны из стен и разбрасывая вопящих матросов. В то время как Ликт решительно цепляется за балку, из «Домитуса» в космос вываливаются механизмы, но юстикар сосредотачивает свой взгляд на вздутом желтом мешке в центре хаоса.

Когда юстикар оказывается рядом с демоном, его броня начинает пульсировать светом. Бесчисленные надписи вспыхивают и мерцают, стремясь защитить Ликта от омывающей его нечестивой силы.

— Братья, — шепчет он в вокс-бусину, — всего несколько минут. Потом поделитесь своей верой. Я почти над ним и собираюсь прыгнуть прямо…

Слова Ликта прерывает новый присоединившийся к какофонии звук: резкий вой ревуна, который пробился сквозь звук скрежещущего металла. В тот же момент на остающихся целыми участках ангара начинают мигать ряды красных фонарей.

Демон, пошатываясь, направляется к забрызганной кровью дыре в стене. Это заставляет юстикара выругаться.

Из самых далеких глубин «Домитуса» доносится низкий рокот пробуждающегося тяжелого оружия.

— Юстикар? — трещит голос в шлеме Ликта. — Он отступает?

Пока вопящие толпы продолжают бежать мимо космодесантников, демон выпрямляет свою отвратительную плоть и на мгновение застывает, как собака, учуявшая запах. Единственное движение исходит от слегка дрожащей яйцеобразной оболочки.

— Инквизитор Мортмейн должно быть, добрался до мостика, — отвечает Ликт. — Он готовит Экстерминатус.

Видя, что демон начинает разворачиваться всей своей тушей, Ликт понимает, что они почти упустили свой шанс.

— Брат Галл, — рявкает он по воксу. — Твой инсинератор!

Темноту разрывает столб пламени. Он вылетает от одного из космодесантников и окутывает бесформенную голову демона. Воздух наполняется запахом пылающего благовонного масла, и демон отшатывается, разбрасывая нападающих по ангару и испуская еще один пронзительный вопль.

Тварь мечется от боли, и юстикар Ликт видит, какие возможности перед ним открываются. Он несется по балке и прыгает с нее вниз головой, выставив перед собой алебарду.

Ликт пробивает оболочку, вызвав взрыв гноя, пламени и психической энергии, и исчезает из виду.

Внизу, на скользком от крови полу ангара, неуклюже поднимаются на ноги оставшиеся космодесантники. У некоторых из них широкие, кровавые разрезы на силовой броне, другие лежат на грудах тел, задыхаясь от боли, но один — брат Галл — разворачивает свой тяжелый двуручный огнемет для второго залпа. Огромное помещение наполняет свет огненной струи.

Юстикар Ликт опускается сквозь плоть демона, чувствуя, как древнее зло терзает его душу. Литании и молитвы, начертанные на его доспехе, пылают от нагрузки, поддерживая в нем здравый рассудок. «Император защищает», — думает Ликт, черпая силы из своего бездонного и нерушимого источника веры. Три столетия посвящения защищают его, даже когда он чувствует, как деформируется и трещит его доспех.

— Я приговариваю тебя, Цербал, — шепчет юстикар, зная, что демон слышит. — И не позволю тебе жить.

Стараясь удержать дрожащий, хлещущий огнем инсинератор, Галл чувствует, как его раненые боевые братья становятся плечом к плечу рядом с ним. Столб пламени загоняет демона в угол ангара, и остальные космодесантники пускают в ход психически заряженное оружие. Очередной залп огня, металла и веры вгрызается в пошатывающегося демона.

— Вперед! — приказывает брат Галл спокойным и уверенным голосом.

Когда они приближаются к демону, его дергающаяся из стороны в сторону голова начинает пульсировать светом. В центре калейдоскопа цветов горит серебряное ядро: узнаваемая фигура юстикара Ликта кружится в разуме демона. Затем с очередным взрывом энергии и слизи, алебарда юстикара пробивает охваченный огнем мешок.

Голова демона начинает раскалываться, извергая мозг на ужасные ноги и превращая его пронзительный крик во влажное, отрывистое бульканье.

Голова падает, и появляется юстикар Ликт, извергнутый с ядовитой желтой волной. Он валится на пол ангара, окутанный дымом и искрами, затем поднимается и отходит за секунду до того, как на место его приземления падает конечность размером с дерево.

Окружив рухнувшего демона, космодесантники воздерживаются от победного клича. Они просто поддерживают безжалостный огонь благословенного прометия и болтерных снарядов, загоняя тварь в угол.

Юстикар Ликт, пошатываясь, направляется к Серым Рыцарям, по-прежнему сжимая в руке пылающую алебарду. Его доспех обожжен и искорежен, а сквозь отверстие в шлеме виден окровавленный подбородок, но, присоединившись к космодесантникам, Ликт поднимает кулак и выпускает воющий поток снарядов из штурм-болтера, установленного на запястье. Стреляя, он вновь восклицает:

— Я приговариваю тебя, Цербал!

Демон оседает в стену вздымающегося огня и исчезает из виду.

Выпустив еще несколько снарядов, юстикар Ликт разжимает поднятый кулак, дав сигнал своим людям прекратить огонь.

На секунду демон затихает, но ангар все еще наполнен буйством шума и цвета: сирены трубят, толпы отчаянно вопящих матросов и сервиторов давят друг друга у многочисленных выходов, в то время как других вытягивает в космос. Из разорванных топливных труб хлещет синее пламя, а сам «Домитус» ревет, разрушаясь из-за пробитых демоном отверстий.

Ликт, держа руку поднятой, подходит, к клубящемуся огню.

Вспыхивает свет, и к юстикару бросается худая, красная, гуманоидная фигура ростом выше космодесантника. Она прорывается сквозь строй Серых Рыцарей и несется к одному из выходов.

Ликт и остальные открывают ей вслед яростный огонь, но кроваво-красная фигура пробивается сквозь толпу к выходу и исчезает из виду.

Юстикар Ликт с трудом поднимается на ноги. Его доспех расколот и окровавлен, а половина братьев мертвы. Он невозмутимо кивает, оглядев место бойни. Затем обращается, не к своим стонущим воинам, но к инквизитору Мортмейну, находящемуся на другом конце корабля:

— Вы были правы. Он доберется до вас через несколько минут.

Ликт замолкает и опускается на колени, пытаясь остановить кровь, хлещущую из горла одного из космодесантников.

— Мы молимся за вас, инквизитор.

Раздавшийся в его шлеме ответ не менее сдержан:

— Благодарю, юстикар Ликт. Служить с вами было честью. Император защищает.

 

Глава 16

Достигнув городских стен, сержант Хальсер оказывается перед огромными, обитыми железом вратами. Он поднимает голову к странным узорам и видит звезды, планеты и галактики, вращающиеся в стилизованном шторме. На вершине стен Хальсер замечает ряды пилигримов, которые осматривают погружающуюся в темноту долину. Они так же безразличны к Реликторам, как и другие встреченные ими обитатели Мадрепора.

Брат Гортин и другие проводники подходят к подножью ворот и ждут без стука. Через несколько секунд ворота начинают медленно открываться внутрь. За ними видны шумные толпы и широкая дорога.

Отделение Реликторов все еще в полукилометре от города. Сержант Хальсер ругается про себя, видя, как медленно они идут. Только сгорбившийся Пилкрафт поспевает за ним и теперь с ужасом смотрит на город. Брат-библиарий Комус едва может идти, и остальные подстраивают свой шаг к его мучительному передвижению. Пытаясь отвлечься, Хальсер отходит на обочину, чтобы изучить высокие пульсирующие стены Мадрепора. В драгоценностях, бесчисленными рядами вмурованных в искаженный камень, отражается закат. Именно из-за этих кристаллов Мадрепор сверкает, и, ожидая прибытия боевых братьев, Хатьсер наклоняется, чтобы рассмотреть один из них.

— Трон! — восклицает он, повернувшись к Пилкрафту. — Что это?

То, что он принял за кристаллы, на самом деле оказывается глазами. Когда Хальсер и Пилкрафт с отвращением отшатываются, глаза со скрипом поворачиваются в неровных впадинах и смотрят на них. Все они мерцают внутренним светом, но, несомненно, раньше принадлежали людям. Хальсер смотрит на рубцеватые, пустые впадины Гортина и рычит:

— Что это за колдовство? Что вы сделали?

На вытянутом лице пилигрима — прежняя бессмысленная улыбка.

— Это не колдовство, сержант Хальсер. Мы просто одолжили свое зрение пророку. — Он стучит по звездообразному кристаллу в своем лбу. — Теперь мы видим намного дальше.

Сержант Хальсер стонет, оглядываясь на ряды вращающихся мигающих глаз. Он больше не может этого выносить. Реликтор вытаскивает болт-пистолет и наводит оружие на брата Гортина.

— Это чудовищно. Если бы я знал…

Слова Хальсера тонут во взрыве, который так силен, что вся долина содрогается. Сержант отлетает в сторону, выронив пистолет.

Пилкрафт падает спиной в ров и издает поток проклятий.

Игнорируя его крики о помощи, Хальсер и пилигримы в замешательстве оглядываются на дорогу. Над долиной клубится огромный столб дыма, поднимаясь от входа в катакомбы, и сквозь него быстро движутся далекие фигуры.

Усмешка брата Гортина наконец исчезает с его лица. Когда линия фигур в черных доспехах проникает в долину, он тяжело опускается на землю у городских ворот.

— Враг, — стонет пилигрим, повернувшись к своим товарищам. — Как? Как они могли найти Мадрепор?

Сержант Хальсер ругается и подбирает свой пистолет.

— Вы же сказали, что ваш пророк скрывает от них это место?

Брат Гортин обхватывает голову руками, а его братья начинают выть от страха.

— Он скрывает. Они слепы. — Пилигрим замолкает и поворачивает лицо к сержанту. — Во всяком случае, всегда были слепы. — Его голос срывается на отвратительный визг. — Вы привели их к нам! Как еще это могло случиться?

Двое других пилигримов перестают выть и поворачиваются, тряся головами от шока.

— Это единственное объяснение, — шепчет один из них, указав на Хальсера. — Вы в союзе с Черными Рыцарями. Должны быть! Вы предали Астрея! — Он смотрит на лица, глядящие со стен. — Нас предали! — кричит пилигрим, прижав рот к открывающемуся отверстию в воротах.

Хальсер отходит, держа оружие наведенным на вопящих пилигримов.

— Сколько? — спрашивает он по воксу, бросив быстрый взгляд на далекую линию фигур.

Первым, не в силах скрыть изумления, отзывается брат Вольтер:

— Сержант, похоже, они играли с нами. Те слабые атаки были уловкой.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Хальсер со злостью, по-прежнему не сводя взгляда с помешанных пилигримов.

— Их сотни, сержант. Я даже не могу сосчитать…

Переговоры прерывает очередной взрыв, и на этот раз он раздается намного ближе. Хальсеру едва удается удержаться на ногах, и пилигримы бросаются на него. Он делает шаг, чтобы разбросать их, но, охваченный яростью, чувствует ослепительную боль во лбу, а внутри головы разносятся слова.

— Измена! — гудят голоса, так громко, что Хальсер кричит от боли.

— Прочь из моей головы! — ревет он, но голоса становятся лишь громче. Они произносят слово «измена» будто молитву, и Хальсер со стоном падает на колени.

От яростной атаки пилигримов на его разум у Хальсера из носа хлещет кровь. Сержант смутно осознает, что они к тому же бесполезно колотят кулаками по его силовому доспеху, но внешний мир быстро ускользает от него, когда их молитвы стискивают его агонизирующий разум.

— Комус, — только и может прошептать он, когда боль сокрушает его.

Тут же он чувствует еще чье-то присутствие в своих мыслях, оно сковывает вопли и уменьшает боль в голове. Прежде чем агония получит шанс вновь взять вверх, Хальсер поднимается и стреляет из болт-пистолета. Снаряд пробивает рваное отверстие в груди брата Гортина и отбрасывает его на дорогу.

Двое других пилигримов карабкаются к укрытию, но сержант убивает их прежде, чем они успевают добраться до ворот. Яркая кровь забрызгивает кованое железо.

Хальсер оборачивается и смотрит на дорогу. Гора выглядит так, словно из нее забил черный блестящий источник. Бесчисленные ряды предателей заполняют предгорье и собираются на дороге. Сержант видит золотую отделку на шипастых силовых доспехах, которая сверкает все ярче по мере приближения к городу Черного Легиона.

— Амбар! — кричит он и указывает на низкое каменное здание неподалеку от Реликторов. — В укрытие! Вольтер, прикрой их.

Наконец, космодесантники Хальсера прибавляют ходу. Двое из них поднимают Комуса и бегут с дороги, в то время как остальные ныряют в укрытие. В то же время брат Вольтер опускается на одно колено и стреляет из лазпушки в приближающуюся орду. Он находит цель, и в дальнем конце дороги вспыхивает синее пламя. Крошечные фигуры в черных доспехах подлетают в воздух, и на время наступление останавливается. Прежде чем враги смогли ответить, брат Вольтер перекатывается через дорогу и прыгает в придорожный ров.

Несколько секунд спустя дорога в том месте взрывается, как озеро в ливень. Вражеский огонь разрывает землю, и в воздухе свистят камни и осколки.

Видя, что Черный Легион продолжил наступление по дороге, Реликторы тут же занимают оборону в амбаре и открывают огонь. Враг не делает попыток укрыться, и воздух мерцает от жара болтерного огня Реликторов.

Вечер вновь озаряется светом, когда брат Вольтер второй раз стреляет из лазпушки. В рядах наступающих возникает очередная брешь.

Стена позади Хальсера начинает раскалываться под вражеским огнем, и сержант надевает шлем. Он переводит взгляд от своих людей к воротам и сквозь отверстие видит, как пилигримы в белых мантиях бросаются на защиту стен.

— Что они могут сделать? — вслух удивляется он. И тогда вспоминает боль от молитв брата Гортина, вцепившуюся в его мысли.

— Комус, — окликает он библиария, вытягивая без умолку ругающегося Пилкрафта изо рва. — Думаю, у меня есть шанс добраться до скриптория. Пилигримы сосредоточат свое внимание на предателях. Ты сможешь оказать мне помощь, если они попытаются остановить меня?

Вокс заполняется неразборчивым хрипом, но более четкий голос появляется в мыслях сержанта:

— Поторопись. Их слишком много, чтобы мы могли сдержать их.

— Думаю, вы можете получить помощь, — говорит Хальсер, наблюдая за тем, как пилигримы бросаются на стены Мадрепора. Он поворачивается к Пилкрафту: — Я иду. Оставайся и сражайся, или помоги мне найти скрипторий.

Затем, когда вражеский огонь усиливается, Реликтор упирается в одну из железных створок и проталкивает ее на несколько сантиметров, этого оказывается достаточно, чтобы он мог протиснуться и войти в город.

Представшее перед ним зрелище сбивает с толку. В центре города высится огромный укрепленный храм с широкой шестиугольной башней посредине. Ютящиеся вокруг него сотни других зданий сооружены из того же самого волнистого, похожего на коралл камня и сверкают рядами кристаллических глаз. Из-за постоянно вращающихся и мигающих глаз здания мерцают, от чего город словно пульсирует светом, и все это зрелище укрывают огромные, плывущие клубы залитого лунным светом облака. Ураганы, замеченные Хальсером с орбиты, похоже, исходят из этого места. Сочетание мерцающих глаз и клубящихся облаков потрясает. Кажется, Мадрепор высечен из движущейся воды, залитой лунным светом.

Хальсер застывает на секунду, пытаясь рассмотреть дорогу сквозь пульсирующие облака и охваченные паникой толпы. Он шипит по воксу:

— Куда идти, Комус? Что мне делать?

— Направляйся в центр города, — раздается ответ в его разуме. — Пророк построил храм прямо над скрипторием. Если кто и знает, что случилось с его содержимым, то это он. — Следует пауза, затем Комус резко рычит в вокс: — А я не знаю, как долго смогу защищать твой разум, сержант.

Хальсер кивает, но все еще колеблется, не уверенный в том, как преодолеть невероятные толпы и клубящиеся облака. Большинство пилигримов спешат на стены, но в то же время сотни их бегут по широкой дороге, ведущей от ворот в храм.

— Их так много, и все прокляты, — раздается дрожащее бормотание рядом, и Хальсер вспоминает, что аколит инквизитора все еще с ним. Пилкрафт машет тростью на движущиеся облака, словно ему под силу держать на расстоянии окружающую скверну.

Сержант поворачивается, чтобы заговорить, но тут прямо над воротами взрывается огромный кусок стены. Воздух наполняется криками и разлетающимися кусками кладки, и, к радости Хальсера, дорога впереди очищается, так как пилигримы бросаются в укрытие.

— Держись рядом! — кричит он и бежит по дороге.

Приблизившись к стенам храма, Реликтор видит длинное здание слева от себя, с огромной каменной звездой наверху, переполненное пилигримами. Многие из них останавливаются и таращатся на него, и даже с защитой Комуса он начинает чувствовать их неистовые молитвы, обрушившиеся на его разум. Он пытается не обращать на них внимания и сосредоточиться на том, чтобы добраться до дверей храма, но спотыкается.

У городских ворот сержант оглядывается на Пилкрафта.

— Их так много, и все прокляты, — говорит человек в капюшоне, размахивая тростью.

Хальсер ругается и встряхивает головой, пытаясь избавиться от замешательства.

— Что происходит?! — кричит он. — Я вижу одно и то же снова и снова.

Он опять слышит голос Комуса в своей голове:

— Сержант. Я никогда прежде не сталкивался с такой силой, как у Астрея. Думаю, само время подчиняется его воле. — Следует пауза. — Или, возможно, даже не так. Такое ощущение, словно само время разрушается.

— Ради Трона, Комус. О чем ты говоришь? — Хальсер разочарованно стонет.

Ответа нет, и Хальсер изливает свое разочарование на городскую стену, ударив кулаком по камню и смяв несколько мигающих глаз. Затем он предпринимает новую попытку добраться до храма с Пилкрафтом позади, который продолжает ругаться и бормотать из-под капюшона.

Брат-библиарий Комус лежит во рву, истекая кровью. Над головой грохочет и воет болтерный огонь, но он едва осознает это. Все его внимание сосредоточено на маленькой, зажатой в руке книге в металлической оправе. Он вспоминает, как впервые дотронулся до ксеноустройства, получив его от инквизитора Мортмейна многие годы назад. Понадобился не один месяц пылких непрерывных молитв, прежде чем он решился даже задуматься над тем, чтобы открыть свой разум такой нечестивой, чуждой сенсорике. Тогда он был уверен в своей цели: выяснить все, что можно, и в то же время сохранить разум невредимым. Но что он чувствует сейчас? Эта вещь убивает его, библиарий уверен в этом. Каждый раз, когда он позволяет этим светящимся знакам наводнить разум, он чувствует, как отрывается еще один кусочек его души. Даже исключительно физический уровень воздействия очевиден: с момента прибытия на Илисс его нос и рот сильно кровоточат, а без помощи боевых братьев он едва может стоять. Однако это не самое худшее. Дело в том, что либеллус больше не ощущается таким чужим, и это наполняет его страхом. Устройство более не кажется неправильным. Оно становится частью его. Комус выпрямляется и с дрожью закрывает книгу. Чем он сам становится?

Он поворачивается к Реликтору, лежащему во рву возле него. Брат Борелл опер болтер о выжженную землю, и его плечо дергается, когда он выпускает снаряд за снарядом вдоль дороги, с хирургической точностью отстреливая наступающих предателей. Мгновение Комус не может вспомнить, как они здесь оказались.

— Где остальные? — со стоном спрашивает он, вытирая кровь с глаз.

Брат Борелл на секунду прерывает стрельбу, но не поворачивается.

— Брат Сабин и брат Талер сразу за тобой, дальше во рву. Штрассер, Вортимер и Брунман засели в амбаре, несмотря на то, что получили несколько тяжелых ранений. Вольтер на дальней стороне дороги, — в голосе Реликтора проступает нотка гордости, — его лазпушка дает им время на размышления.

Борелл выпускает еще несколько снарядов, радостно бормоча под нос, когда новые предатели падают в облака.

— И сержант Хальсер вошел в город со слугой инквизитора Мортмейна, но… — он быстро оглядывается на библиария и запинается: —… ты знаешь это.

Комус кивает, с облегчением понимая, что в словах Борелла есть смысл. Он не может помочь, но, тем не менее, замечает, что низкий готик его боевого брата кажется необычно грубым и нескладным. Библиарий к своему ужасу понимает, что он сравнивает его с чужим языком, который проник в его мысли. Гнев скручивает живот. «Почему мы должны это терпеть? Почему мы должны доказывать что-то после столь долгих столетий службы и столь многих жертв во имя Императора?» Он встряхивает головой и оглядывается. Как и сказал Борелл, еще двое Реликторов лежат позади него, постоянно стреляя по наступающим рядам. Над ними, дальше по дороге, поднимаются стены Мадрепоры и ее мерцающая шестиугольная башня. «Докажи, что они ошибаются, сержант Хальсер, — думает Комус, сжав один из свитков с религиозным текстом, прикрепленных к силовому доспеху. — Покажи им, чего мы стоим».

 

Глава 17

Шагая по «Домитусу», инквизитор Мортмейн снимает с пояса нож. На черном металле мигает красным отражение от сигнальных ламп. Он размахивает клинком, пробуя его вес в своей руке. По центру лезвия бегут грубые руны: слова настолько ужасны, что даже инквизитор не стал бы их изучать. Дойдя до сломанных дверей, Мортмейн останавливается, прислушиваясь к тому, что, как он надеется, было звуком запуска огромных термоядерных орудий. Но корабль трясется так сильно, что он не уверен, слышит ли результат отданных им приказов или же приближение демона.

— Цербал, — шепчет он, раздумывая, есть ли у него силы встретить надвигающийся бой. Он — старый человек, и вся вера в Галактике не сможет сравниться с яростью молодости. Офицеры на мостике получили приказы и будут работать быстро, но ему по-прежнему нужно выиграть им время. Инквизитор мысленно возвращается на десятилетия назад, в день, когда он подчинил Цербала своей воле. На выжженной земле Азораса он и его братья повергли демона, вооруженные могущественными древними оберегами и фанатичным хором литаний. Но спасшего Азорас кабала больше нет. Инквизиторы Медеон, Ориум и Шаарайм давно мертвы. В этот раз он должен встретить тварь один. Даже его старый друг сержант Хальсер скоро погибнет, разорванный на части огненной бурей, созданной Мортмейном.

Мортмейн смотрит на заглавную литеру «I», украшающую его нагрудник. Молодость ушла. Дружба ушла. Веры будет достаточно. Он бьет ногой сломанную дверь, так, что почерневший металл вылетает в коридор, и входит в следующий зал. Инквизитор ступает по колоннаде монастыря, такой протяженной и высокой, что кажется, будто он вышел в грозовой, летний вечер. Со стен обваливается древняя прекрасная мозаика, взрываясь на плитах как хрупкий дождь из эмали.

В дальнем конце центральной колоннады виднеется фигура. Не более чем тень среди теней, но Мортмейн знает свою добычу. Зло сочится из нее как дым. Инквизитор вглядывается в темноту, стараясь разглядеть детали, но тень сдвигается и струится по полу, текучая и гибкая.

«Надежда все еще есть», — думает Мортмейн. Мысль удивляет его, но выпущенная из подсознания, она вырастает в уверенность.

— Надежда есть, — шепчет он, поняв, что демон бесплотен, у него нет носителя. Его мерзкая сущность была высвобождена юстикаром Ликтом и его Серыми Рыцарями, а без физической оболочки тварь скоро будет утянута в имматериум, вернувшись в постоянно меняющийся ад, который породил ее.

Тень вытягивается и движется вдоль колоннады, обретая постоянную форму только оказавшись в нескольких метрах от инквизитора. Она принимает человеческий облик или, по крайней мере, нечто напоминающее человека. Над Мортмейном возвышается существо высотой три метра, с вороньей головой. Приблизившись, демон раскидывает пару чернильно-черных крыльев и две костлявые руки, наслаждаясь учиненным им разрушением.

— Как считаешь, господин, — спрашивает он дружелюбным тоном, — после всех этих лет службы могу я попросить что-нибудь в оплату?

Мортмейн не отвечает, шагнув в сторону между колоннами и перекидывая нож из руки в руку. Он знает, что его пистолет только насытит силу твари, но клинок таит секреты, которые неведомы даже Цербалу.

— Идем же, — смеется демон. — Ведь о многом надо спросить?

Его облик распадается и возникает снова позади Мортмейна, заставив того резко повернуться и принять боевую стойку.

— Вспомни об отвратительных поступках, которые я совершил по твоей просьбе. Вспомни о крови на моих руках, которая должна быть на твоих. Я ведь заслужил немного благодарности? Небольшой компенсации?

Мортмейн осторожно пятится. «Надежда есть», — снова думает он, заметив резкость в голосе демона. Несмотря на старания твари говорить спокойно, инквизитор чувствует скрытые эмоции. Десятилетия допросов оттачивали его чувства, пока он не научился распознавать тончайшие намеки на страх или гнев. Кружа вокруг демона, Мортмейн осознает, что у него есть последнее оружие: демон ненавидит его, ненавидит со страстью, которая может сделать его слепым ко всему остальному.

— Думаешь, я позволю твоей мерзкой сущности осквернить тело имперского инквизитора?

Голос Мортмейна так же спокоен и невозмутим, как и у демона. Внезапно он испытывает чувство, что всю свою жизнь шел к этому моменту, к этому единственному испытанию его воли. Сможет ли он отвлекать демона достаточно долго, чтобы экипаж начал обстрел Илисса? Сможет ли он последний раз провести слугу величайшего Обманщика?

— Испытай меня, Цербал! — ревет он, наслаждаясь потрясением в птичьих глазах демона. — Я сокрушу тебя, демон! Отправлю обратно в ту яму, из которой ты выполз!

Огромные, с рваными краями крылья Цербала опускаются, и он наклоняет голову, удивляясь столь дерзкому поведению старика.

Прежде чем демон смог ответить, Мортмейн выплевывает настолько грубое и гортанное слово, что морщится от отвращения. Как только он произносит его, первый из глифов, вырезанных на кривом ноже, вспыхивает, и инквизитор атакует с удивительной скоростью, разрезав ногу демона прежде, чем тот смог отпрянуть.

Цербал визжит. Пронзительный и ужасный звук заглушает какофонию, отразившись от величественных колонн.

— Как?! — воет он и пятится в темноту, раскалывая плиты когтистыми ногами.

— Как?! — кричит Мортмейн. — Как я смог так ранить тебя?!

Инквизитор размахивает ножом из стороны в сторону, стряхивая чернильную кровь в полумрак, наступая на огромную съежившуюся фигуру. Первый символ на клинке все еще пылает силой клятвы, и он произносит следующее извращенное слово. Стоит звуку покинуть его губы, начинает пульсировать второй глиф, и Мортмейн, прыгнув вперед, отрезает еще один кусок от ноги демона.

Цербал вопит от боли и шока, и, взмахнув огромными крыльями, поднимает себя к далеким ребристым сводам потолка.

— Твое имя, демон! — победно ревет Мортмейн. — Я не всем делился с тобой! Думаешь, я бездельничал все эти долгие десятилетия? Думаешь, я не предвидел этого момента?

Инквизитор карабкается по расколотому стволу мраморной колонны и наводит нож на зависшую над головой фигуру.

— Сразись со мной, мерзость! Или ты боишься?

Цербал устремляется вниз и обволакивает своим меняющимся телом одну из колонн, в нескольких метрах выше Мортмейна. При слове «боишься» он резко поворачивает свою птичью голову и злобно смотрит на инквизитора.

— Боюсь?! — визжит он. Его гнев так велик, что тело меняет дюжины форм, дрожа и мерцая, то появляясь, то исчезая из виду. — Ты ничто! Ты — ручная собачка трупа! Ты — насекомое!

Освещение в помещении тускнет, а сквозь стены доносится скрежещущий громкий гул.

Демон резко поворачивает голову в другом направлении, уставившись на сломанную дверь.

— Ты уже начал, — шепчет он. — Экстерминатус.

Пол кренится, и Мортмейн хватается за колонну, чтобы удержаться на ногах.

— Тогда иди, демон! — кричит он. — Ты не найдешь там ничего, кроме боли.

Цербал оглядывается на инквизитора, его глаза наполнены темным пламенем.

— Что ты знаешь о боли?

Демон спрыгивает с колонны, струится сквозь темноту и материализуется рядом с Мортмейном.

Прежде чем инквизитор успевает поднять нож, мерзкий зазубренный коготь рассекает кожаный плащ и отбрасывает Мортмейна в брызгах крови. Инквизитор врезается в колонну с воплем боли и отползает в темноту, едва слышно проклиная врага.

Цербал разворачивается, раскрывает крылья и изгибает длинную шею, заливаясь довольным хохотом, забыв обо всем, кроме наслаждения местью.

Мортмейн идет, пошатываясь, от одной колонны к другой, и вертит головой. Достигнув дальнего конца помещения, он оттягивает лоскуты своего плаща, обнажив разорванную руку. Левый бицепс полностью разодран, он свисает с истерзанной плоти как кусок сырого мяса. Пока демон продолжает кружить в тенях, посмеиваясь про себя, Мортмейн отрывает кусок кожи от плаща и быстро накладывает жгут. В правой руке инквизитор по-прежнему держит раскаленный нож. Он стучит им по нагруднику и с облегчением чувствует, что тот цел. Без молитв и символов на богато украшенном металле одно присутствие демона разорвало бы его разум так же основательно, как изуродованную руку.

Вдруг возле него раздается смех, но в этот раз Мортмейн готов. Он уклоняется от когтей демона и произносит третье могущественное слово, воспламенив очередной знак на своем оружии.

Цербал съеживается от звука, но, прежде чем он убирает свою лапу, Мортмейн отсекает ножом еще один кусок плоти демона, заставляя того взвизгнуть от боли и бессилия.

Но в этот раз он не сбегает. Мортмейн не успевает сделать вдох для того, чтобы произнести очередное слово, как демон наклоняется над ним, и коготь вспарывает бедро. Старик падает на пол. Никогда в жизни инквизитор не испытывал подобной боли, но упав, он смог произнести следующее слово и ударить ножом.

Цербал издает хриплые и булькающие звуки, когда клинок разрезает его глотку.

Теперь черное оружие инквизитора пылает огненными символами.

— У меня есть твое имя! — вопит Мортмейн, пытаясь скрыть ложь, выкрикивая ее изо всех сил. — Я изгоню тебя, Цербал! Тебе здесь не место!

Сгорбившийся демон отступает перед ним, зажимая рану в горле и не в состоянии понять, как оружие инквизитора может разрезать плоть, которая даже не существует.

— Мое имя? Как ты мог?

Свет снова тускнеет, и очередной оглушительный рокот наполняет помещение.

«Почти готово, — думает Мортмейн. — Еще несколько минут».

Демон оглядывается на дверь, его голова нерешительно дергается. Он смотрит в сторону мостика «Домитуса», затем снова на истекающего кровью человека, корчащегося у его ног. Цербал подозрительно всматривается в короткий кривой клинок, пульсирующий в руке Мортмейна, пытаясь разобрать все еще пылающие знаки.

— У тебя нет сил пользоваться подобной вещью. Если мое имя действительно хранилось бы в этом куске металла, оно разорвало бы твой разум.

Понимая, что ему нужно поддерживать ложь всего несколько минут, Мортмейн выкрикивает очередное слово и пытается снова ударить Цербала.

Демон взмахивает крыльями и исчезает.

Изломанное тело Мортмейна переполняет адреналин от мысли, что демон забыл о нем и отправился на мостик. Затем он видит, как тот снова появляется, пригнувшись подобно горгулье на сломанной колонне, там, где стоял несколькими минутами ранее.

— Мое тело не для такого как ты! — кричит инквизитор, разбрызгивая кровь по нагруднику. Он пытается встать, но его нога подгибается под ним и он растягивается на плитах, будто пьяный.

— Испытай меня, Цербал. Еще несколько слов, и ты снова будешь в моей власти.

Цербал испускает вопль, заглушающий даже ревуны. Он прыгает с колонны и очертя голову врезается в инквизитора. Они оба кувыркаются по окровавленным плитам.

Пока они катаются по полу, Мортмейн продолжает выкрикивать омерзительные слова и колоть меняющуюся плоть демона, даже когда когти взбешенного Цербала разрывают его на куски.

Наконец они останавливаются у подножия статуи, и Мортмейн начинает смеяться.

— Ты мой! — вопит демон, подняв инквизитора за горло в воздух, и трясет его, как сломанную игрушку.

Мортмейн продолжает смеяться, даже когда его внутренности вываливаются на пол. Зал трясется сильнее, чем прежде, — это пусковые шахты «Домитус» в конце концов выпускают свои ракеты по Илиссу.

— Возможно, ты все же получишь меня, Цербал, — смеется инквизитор, смутно осознавая, что из полумрака приближаются фигуры в серебряных доспехах, их оружие нацелено на демона. — Но ты никогда не получишь Илисс.

Далеко внизу поверхность планеты вспыхивает красным, затем пурпурным, потом прекрасным опаловым цветом — она начинает умирать.

 

Глава 18

Храм Астрея представляет собой величайшую нелепость. Когда Хальсер бежит через большой зал, его стены опадают и раздуваются вокруг сержанта, как паруса корабля. Каждый сантиметр здания — пол, потолок и стены — утыкан тысячами глаз, все они следят за Реликтором, направляющимся к арке в дальнем конце. Окна сооружены таким образом, что звезды кажутся зависшими в воздухе, а похожие на дервишей вихри пыли и облаков внутри здания даже неистовее, чем снаружи. Они вальсируют и покачиваются как танцоры, плавно сливаясь с волнообразными стенами. Хальсеру кажется, что он очутился в небесах, и он пьяно пошатывается из стороны в сторону, дезориентированный необычным представлением.

— Ересь! — Пилкрафт хнычет и ковыляет за ним, стреляя по стенам из лазерного пистолета, уничтожая столько мигающих глаз, сколько может. — Ересь, ересь, ересь, ересь, ересь!

В другой руке он держит трость и пытается колотить кружащиеся клубы, нанося рубящие и колющие удары, как безумный мечник.

Хальсер не обращает на него внимания и продолжает бежать к арке.

— Он собирается освободить нас. — Хальсер чувствует боль Комуса даже через вокс. — Что бы он ни делал, это дестабилизирует время.

— Я не понимаю! — кричит Хальсер, достигнув арки и опершись на камень, чтобы отдышаться.

— Илисс направляется к какой-то временной петле. Может, даже весь сектор. Кем бы этот пророк ни был, ты должен остановить его. — В голосе библиария слышны нетипичные нотки страха. — Ты должен убить его, сержант. Черный Легион хочет до него добраться. Они сейчас атакуют, чтобы не позволить нам помешать ему. Они могут ударить в любой момент. Он опасен, Хальсер. Больше, чем я предполагал. Может быть, он даже не осознает этого.

Хальсер качает головой и входит в следующую комнату.

— Временная петля? Я не понимаю.

Комната представляет собой огромный атриум со стеклянной крышей, окружающий шестиугольную башню в центре храма. Большинство пилигримов бросилось на стены, чтобы организовать хоть какую-нибудь оборону, но при приближении Хальсера несколько из них выходят из башни. Они падают на колени и начинают кричать, шокированные его присутствием в их внутреннем святилище. Сержант задыхается и пошатывается. Их вопящие молитвы наполняют его голову болью. От боли перехватывает дыхание, и он спотыкается, задыхаясь внутри шлема. Он падает на колени, чувствуя, что теряет сознание. Прежде чем отключиться, Реликтор стреляет из болт-пистолета. Выстрелы неприцельные, но один из пилигримов валится на пол, и боль уменьшается. Почувствовав себя сильнее, Хальсер встает и делает еще несколько выстрелов. Пилигримы не пытаются сбежать, и через несколько секунд все они мертвы. Тогда он продолжает идти, чувствуя, как рот наполняется кровью.

Пилкрафт бредет за ним, размахивая тростью в попытке поразить молитвы, наполнившие воздух.

Хальсер, не задерживаясь, проходит мимо тел пилигримов и вступает в башню. Он видит широкую винтовую лестницу и начинает подъем. Его разум оцепенел от боли. Он едва помнит свою цель, не чувствуя ничего, кроме яростного желания добраться до творца этого кошмарного храма. Пока он поднимается по ступеням, другие пилигримы атакуют его разум, но он немедленно убивает их, подгоняемый зловещими словами Комуса о «временной петле».

— Отступаем в город! — кричит Комус, идя нетвердой походкой сквозь шрапнель и дым и указывая силовым мечом на стены Мадрепора. — Мы должны выиграть немного времени для Хальсера. Мы сможем удержать их у ворот!

Амбар превратился в дымящийся кратер. Братья Штрассер, Вортимер и Брунман погибли. Обломки их силовых доспехов разбросаны по развалинам, разорванные вражеской тяжелой артиллерией. Осталось пятеро Реликторов. Братья Сабин и Талер помогут Комусу, а тем временем Борелл и Вольтер прикроют огнем.

Через несколько минут Вольтер опускает лазпушку и бросается по дороге за ними, но Борелл остается во рву, продолжая стрелять из болтера.

— Борелл! — кричит Комус, добравшись до относительной безопасности города. — Беги!

Брат Борелл качает головой, не прекращая выпускать снаряд за снарядом.

Вольтер достигает ворот и вбегает в город в сопровождении урагана болтерного огня.

Рядом с Комусом в стене образуется дыра, и он бросается в сторону. Затем библиарий быстро заглядывает в отверстие и видит, что Борелл остается во рву, невозмутимо стреляя, несмотря на то, что враги почти добрались до него.

— Борелл, — повторяет он, но теперь в его голосе нет властности, только уважение.

Борелл спокойно кивает в ответ, затем исчезает из виду, когда фигуры в черном перебираются через ров.

Комус слышит короткий хрип по воксу — это десантники-предатели разрывают Борелла на куски — и опускает голову в молитве. Затем он оглядывает город. Сотни, если не тысячи пилигримов собрались на стенах города. Он чувствует тяжесть их молитв, которыми они пытаются отбросить атакующую армию. И также он чувствует их панику, когда они понимают, что их слова не действуют.

— Они могли убить вас в любой момент, — бормочет он голосом полным отвращения. — Но они так же, как и вы, хотели, чтобы ваш пророк закончил свою работу.

Затем библиарий замечает низкое здание с плоской крышей слева от ворот, с толстыми стенами и маленькими окнами. Он указывает силовым мечом в сторону здания и идет к нему, не обращая внимания звук вражескую стрельбу, уничтожающую городские стены.

Оставшиеся трое Реликторов бегут за ним.

К тому времени, как Хальсер достигает вершины лестницы, он становится похож на зверя, догоняющего свою жертву и не обращающего внимания ни на что, кроме погони. Город Звезд разрушается, но он может думать только о пророке. Он знает, что должен остановить Астрея даже ценой своей жизни, но едва помнит — почему.

Перед ними высокие белые двери, усеянные теми же вращающимися глазами, что и стены. Он останавливается на секунду и смотрит на них. Синие, серые и карие глаза смотрят в ответ, наполненные ужасом и ненавистью. Ненависть. Вдруг Хальсер вспоминает кое-что другое. Он вспоминает каждое сомнение, слух и ложь, направленные против его любимого ордена. Невольный рык раздается глубоко внутри его груди, и он, толкнув двери, входит в центральный зал.

Открывшаяся его взору картина настолько непонятна, что он останавливается. Пилигримы стоят на коленях в пяти углах комнаты, построенной в форме звезды, а объект их коленопреклонения даже более необычен, чем они. Человек, которого Хальсер принимает за пророка, ростом с космодесантника, но если Хальсер — это заключенная в броню груда мышц, то пророк представляет собой серое чахлое подобие человека, укутанное в широкую черную мантию, которая скрывает большую часть его тощего тела. Плоть человека цвета дождевых туч, а руки и ноги странно вытянуты. Пальцы, сжимающие подлокотники украшенного трона, похожи на лапы бледного паука: такие же членистые, как у ящерицы, и заканчиваются длинными багровыми когтями. Самое странное — голова. Она в три раза больше нормального черепа и заключена в сферический, наполненный жидкостью шар. Глаза пророка едва видны за толстыми затемненными очками, которые к тому же закрывают большую часть лба. Его мертвенно-бледный череп утыкан лесом толстых проводов, выходящих из стеклянного шлема и соединяющихся с невообразимой коллекцией измерительных приборов. Медные секстанты, компасы и вращающиеся тикающие глубиномеры сложены на стеклянном шаре в подобие ржавой короны.

Несмотря на все, что он видел на Илиссе, облик пророка заставляет Хальсера онеметь. Все необычное в планете отчетливо исходит из этой одной неестественной фигуры. Клубы облаков, распространяющихся из храма в небеса, тянутся из раздутого улыбающегося лица.

Вошедший в комнату через несколько секунд Пилкрафт озвучивает бесспорную истину.

— Ты, ты — навигатор, — заикаясь, произносит он, когда группа кабелей выползает из-под капюшона, чтобы сфокусироваться на пророке.

Астрей улыбается, вызвав хор вздохов у своих вассалов, и произносит:

— Когда-то был.

Его голос звучит странно и отдаленно, приглушенный жидкостью в шлеме, и когда он говорит, воздух в комнате колышется, как марево.

— Когда-то я был Ярбонелем ван Толом, первым сыном барона Корнелия ван Тола. Но это было давным-давно, и подозреваю, меня лишили наследства. Однако у Императора сейчас есть лучшее имя для меня, как и более великое предназначение.

Он пристально смотрит на Хальсера. Свет в помещении усиливается, и за линзами его очков становятся видны глаза.

Хальсер на мгновение забывает о цели, загипнотизированный взглядом пророка, затем встряхивает головой и вспоминает слова Комуса.

— Что ты здесь делаешь?! — рявкает он, указав оружием на клубящиеся облака и ряды глаз. — Что это за колдовство?

Улыбка сходит с лица пророка. Он хмурится, явно удивленный обвинением в колдовстве.

— Я наблюдал за тобой издалека, космодесантник, — говорит Астрей. — Думал, что хоть ты поймешь.

Хальсер снова трясет головой, слишком смущенный, чтобы ответить.

— Когда Император забросил меня на Илисс Один, я подумал, что Он покинул меня. — Пророк указывает на потолок. — Мой любимый корабль был полностью разрушен.

Хальсер поднимает голову и видит имперские эмблемы, вплавленные в странную постройку, словно все это место выросло из каркаса линкора.

— Мои ранения были ужасными, — Астрей слегка поворачивает голову, демонстрируя следы грубой хирургии на затылке, — но мои дети спасли меня. — Он улыбается преклонившим колени пилигримам. — Со временем я понял, что повреждения мозга не затронули мой истинный потенциал. Все, что ты видишь здесь, сержант, — это истинный потенциал верного человека. — Пророк сжимает пальцы в кулак, и воздух заметно колышется подобно воде. — Скоро у меня будет сила сокрушить тех, кто выступит против нас. — Голос становится громче: — Я буду непобедим.

Вспомнив стоящую перед ним цель, Хальсер крепче сжимает болт-пистолет. Он должен остановить этого безумного монстра, прежде чем тот разорвет всю Галактику своим колдовством. Сержант поднимает оружие и бормочет молитву, но не успевает выстрелить. Храм начинает крениться.

Молитвы пилигримов превращаются в вопли ужаса, когда стены начинают шататься и оседать.

— Началось. — Пророк улыбается и склоняет голову так, что стеклянный шар со звоном касается оружия Хальсера. — Твои друзья отправили тебя на смерть. Они хотят, чтобы мы умерли вместе.

Хальсер тяжело дышит.

— Ты — лжец! — кричит он, но в этот момент узнает силу взрывов. Реликтор хватает с пояса хронограф. — У меня все еще есть время! — Он недоверчиво смотрит на обваливающиеся стены. — Мортмейн не поступил бы так со мной!

Пророк кивает.

— Они больше всего боятся отваги. Мой собственный отец послал их убить меня. А ты… — Он делает паузу. — Они послали тебя сюда на смерть, друг мой. Твоя смерть подле меня станет их решающим доказательством. Теперь они будут открыто произносить слово, которое долго шептали в твой адрес: «Еретик».

«Меня предали, — думает сержант Хальсер. — Предали».

— Комус упал! — ревет по воксу брат Вольтер. — Возможно, мертв… Я не уверен. Они захватили лазарет. Я отступаю. Какие приказы? Сержант? — Сообщение прерывается, слова наполовину глушит звук канонады. — Ты там? Сержант Хальсер?

Хальсер прижимает оружие к голове пророка и не отвечает. Из теней на него кричат пилигримы, но взгляд космодесантника прикован к паре абсурдных, бездонных глаз.

Пророк смотрит на него.

Хальсер кладет палец на спусковой крючок.

— Я могу спасти нас обоих, — говорит он. Его голова наклоняется внутри шарообразного шлема, надетого на бледную, тонкую шею и заполненного густой жидкостью. Раствор искажает голос, но пророк пытается преобразовать свои гласные звуки во что-то человеческое, тщательно выговаривая каждое слово, словно обращаясь к ребенку. Он тычет длинным, перепончатым пальцем в человека в дверном проеме.

— Они лгали тебе. И убили нас обоих. Ведь они точно знали, что случится. Всегда знали.

Хальсер следует за его взглядом и, к своему ужасу, обнаруживает, что Гидеон Пилкрафт смеется. Под черным капюшоном не виден рот, только вибрирующая масса кабелей, но веселье очевидно. Решимость Хальсера испаряется. Движение руки приостанавливается. Если Пилкрафт знал о происходящем, значит, вся операция была ложью. Хальсер пытается собраться с мыслями. Он пытается молиться, но стоны брата Вольтера впились в него, слившись с воплями пилигримов. Канонада становится все громче, и вот уже кажется, будто вся долина гудит. Звук невыносим и слишком громок для обычных тяжелых орудий. Вокруг гремят взрывы, и Хальсеру приходится смириться с правдой.

Орбитальная бомбардировка уже началась.

Без защиты Комуса его разум быстро сдается. Искажение времени достигло своего пика, и голоса пилигримов скребут по сознанию, как клинки по металлу. Сержант не может уверенно отличить «сейчас» от «тогда». Он ведет отделение через катакомбы, вырезает пилигримов у городских ворот и подходит к внутреннему храму, но в то же время знает, что это уже случилось. Хальсер пристальнее вглядывается в уродливые глаза пророка, пытаясь взять себя в руки.

— Комус упал! — ревет по воксу брат Вольтер. — Возможно, мертв… Я не уверен. Они захватили лазарет. Я отступаю. Какие приказы? Сержант?

Хальсер ругается и оглядывается на дверь. Время разрушается. Он слышал эти слова и раньше, но сколько раз?

— Я не позволю тебе жить, — произносит он, повернувшись к пророку. Металлический отзвук усиленного голоса гремит в зале. — Ты — мерзость.

Пророк склоняет набок раздутую голову и ухмыляется.

— У тебя есть корабль, а у меня — предвидение. Облака — не преграда для меня. — Он указывает на Пилкрафта. — Он причинил зло нам обоим. Почему мы должны смириться со своей судьбой? Мы — немногие избранные. Впереди нас ждут великие свершения.

Хальсер качает головой, но в его глазах пылает сомнение. Пристрелить пророка означает умереть. Хуже того, это означает провал. Но какова альтернатива? Как можно сохранить жизнь такому человеку после всего, что он видел?

Пророк касается удлиненными пальцами силового доспеха Хальсера. Он обводит ими контур филигранного черепа и прищуривается.

— Зачем ты прибыл в Мадрепор, Реликтор?

Комната наклоняется и пол смещается. Вражеский огонь все ближе. Со сводчатого потолка падают куски векового мрамора. Десятиметровые орлы трескаются и раскалываются, покрывая пол огромными сломанными крыльями.

— Узрите непреложную волю Императора! — вопит Пилкрафт со стороны дверей, перекрикивая какофонию. — Ты надменный глупец, сержант Хальсер. Это все твоя вина. Это — цена, которую ты платишь за свое низкое, раболепствующее заблуждение и неоднократное использование ксено…

Хальсер затыкает его выстрелом в голову. Звук разносится по комнате, и Пилкрафт падает в фонтане крови. Кабели в его капюшоне еще несколько секунд дергаются, после чего он затихает.

Хальсер поворачивается и снова прижимает болт-пистолет к шлему пророка.

— Ты — мутант.

— А кто ты, Реликтор? — Стеклянный шлем пророка забрызган кровью Пилкрафта, но тон остается дерзким.

Он указывает в сторону сети коридоров, которые ведут из его тронного зала.

— Здесь есть оружие. Оружие, которым мы можем воспользоваться. — Его тон становится мягче. — Они лгали тебе, Реликтор. Всем вам. Твоя верность неуместна, разве ты не видишь?

Хальсер морщится, когда агонизирующий хор становится громче: отчаянные запросы брата Вольтера о приказах, напевы пилигримов, гул земли, грохот орудий. Но хуже шума сомнение. Как мог Мортмейн обмануть его? Пока Хальсер изводит себя этим вопросом, сомнение превращается в ярость. Даже его самый старый друг не верит в него, не верит в его орден. Он и его люди были отправлены на смерть. Возможно, стоит рискнуть и прислушаться к пророку?

— Я докажу, что ты ошибаешься, Мортмейн, — не скрывает злости Реликтор. — Я заставлю тебя заплатить.

В то время как его разбирает гнев, дежавю становится невыносимым. Слова пророка кружат по комнате, становясь громче с каждым повтором. Неуверенность Хальсера растет, и в его голове вспыхивает свет, сливаясь с кристаллами в стенах и глифами, вращающимися перед его визором. В тот момент, когда сержант покидает орбиту и летит вниз, в бурю, он видит корону солнечного света вокруг Илисса, мерцающую подобно золотой нити.