Вторник, 15 декабря 2015 года,

10 часов 3 минуты утра

Пока Кертис гнала по городу машину, никто не обмолвился ни словом. Рация без конца выдавала сбивчивые, взволнованные сообщения, диспетчеры посылали на место происшествия все новые и новые экипажи по мере того, как они освобождались, отработав предыдущий вызов. Крохи информации, которые приехавшие в церковь полицейские были вынуждены передавать по открытому каналу, леденили душу:

«… повсюду трупы…»

«… вздернуты на стенах…»

«… все мертвы…»

На подъездах к 51-й Вест-стрит, чтобы объехать образовавшийся на дороге затор, Кертис пришлось выехать на тротуар. Миновав еще два квартала, они увидели на наспех перекрытом и поэтому пустынном Бродвее молодого полицейского, который замахал им руками и отодвинул в сторону хлипкое пластиковое ограждение, давая возможность проехать по грязной обледеневшей улице. Кертис нажала на газ и рванула к перекрестку, где скопление полицейских машин веером разбрызгивало голубые огни мигалок.

У Парамаунт-плаза они резко затормозили, выскочили и бегом пустились вперед. Вглядываясь в одинаковые, потемневшие от выхлопных газов фасады окрестных домов, выстроившихся по обе стороны улицы, Бакстер недоумевала, как тут может оказаться церковь. А когда увидела, что Кертис и Руш скрылись за дверью огромного старого театра, запуталась окончательно.

Богато украшенный декадентский вестибюль 1930-х годов был наполнен с одной стороны лозунгами, провозглашающими, что человеку в жизни нужен единственно Бог, а с другой – полицейскими с потрясенными лицами, намекающими на то, что у Создателя сегодня, по всей видимости, выходной.

Через распахнутые двери можно было заглянуть в зрительный зал. Бакстер увидела скользившие по потолку лучи фонариков и кроваво-красный занавес – опущенный, словно в ожидании спектакля.

Вслед за коллегами она переступила порог.

Не пройдя и трех шагов, они остановились.

– О господи! – прошептала Кертис.

Руш ошалело оглядывался, не веря своим глазам. Эмили протиснулась между ними и тут же об этом пожалела. Когда-то это был кинозал, потом переделанный в театр и впоследствии получивший новую жизнь как церковь. И теперь с ним случилась последняя, чудовищная метаморфоза: живое свидетельство ада на земле. Эта картина поглотила Бакстер, голова ее кружилась. Вновь вернулось давно забытое чувство, посетившее ее в тот момент, когда она увидела перед собой Тряпичную куклу, подвешенную у окна той поганой квартиры в Кентиш-таун.

Над головой в разные стороны уходили металлические проволоки – тянулись от сцены к балкону и от одной стены к другой, спускались с потолка на покрытый ковром пол: стальная паутина, раскинутая над рядами обитых красных бархатом сидений. В ней в самых неестественных, в каждом случае разных, но в то же время тревожно знакомых позах застыли обнаженные тела с вырезанными на груди надписями.

Бакстер, а за ней и коллеги как в тумане прошли дальше в зрительный зал… глубже в ад.

Рыскающие повсюду лучи фонарей отбрасывали на стены зловещие тени, до неузнаваемости искажая очертания обезображенных фигур. Десятки полицейских, оказавшихся внутри здания и теперь без конца переходивших от одного ужаса к другому, тихо перешептывались. Никто не командовал, не отдавал приказы – скорее всего, потому, что все они, как и Бакстер, понятия не имели, что нужно делать.

По одному из тел над их головами скользнул луч света и отразился ярким отблеском от темной кожи. Пораженная, Бакстер подошла ближе и услышала странный скрипучий звук, исходивший от переломанных, странно вывернутых конечностей.

– Не могли бы вы?.. – шепотом спросила она проходившего мимо полицейского.

Обрадовавшись, что ему наконец сказали, что делать, он направил луч фонаря вверх…

– Там есть еще, – проинформировал он, когда фигура слегка покачнулась, – не знаю точно, сколько.

Они немигающим взглядом смотрели на деревянный манекен, очень похожий на развешанные вокруг тела людей, – в натуральную величину, но лишенный индивидуальности: безглазый овал лица, на полированной древесине знакомое зловещее слово… «Наживка».

Сложно было сказать, сколько застывших в неестественных позах тел в этом темном зале были настоящими.

Мгновение спустя Кертис вышла вперед, высоко подняла над головой удостоверение и обратилась к собравшимся:

– Специальный агент Эллиот Кертис, ФБР! Осмотром места преступления буду руководить я. Все обязаны докладывать мне, любые комментарии прессе только с моего ведома… Благодарю вас.

Бакстер с Рушем обменялись взглядами, но ничего не сказали.

– Кертис, не ходите! – зашипел Руш, когда она прошла среди рядов кресел на самую середину зала, к которой были обращены тела. – Кертис!

Оставив без внимания его слова, она поручила одному из полицейских незавидную задачу сосчитать, сколько вокруг трупов и сколько манекенов.

Сделав несколько шагов по направлению к ближайшему телу, Бакстер определила на вид, что оно принадлежит человеку лет шестидесяти. Рот мужчины был широко открыт, зиявшая на груди надпись «Наживка» выглядела совсем свежей. Даже при таком тусклом освещении Эмили могла безошибочно определить синюшный цвет кожи мертвеца. Он тоже был подвешен, пальцы его ног лишь слегка касались старого красного ковра.

Неожиданно ее напугал гулкий звук шагов над головой. Но подняв глаза, она увидела полицейского, который решил проверить верхний ярус и вышел на балкон, светя фонарем. Кертис, стоявшая в центре зала под трупом мужчины всего в нескольких рядах от нее, обеспокоенно ей улыбнулась.

Когда в зрительный зал с городских улиц хлынула новая волна полицейских в синей униформе, тихий шепот сменился негромким гулом. Зажженных фонарей вокруг заметно прибавилось.

Их лучи упали на четыре подвешенных неподалеку тела, и Эмили заметила то, чего до этого не видела. Она нащупала телефон и посветила слабеньким фонариком сначала на тело, висевшее в воздухе под балконом, а потом на труп, в агонии скрючившийся над сценой. Потом подбежала к женскому трупу, висевшему к ней спиной, поднырнула под провода, удерживавшие женщину на месте, и направила луч ей на грудь. Руш заметил, что Бакстер ходит туда-сюда.

– Бакстер? – спросил он, подходя к ней. – Что-нибудь нашли?

– Здесь что-то…

Она резко повернула голову и посветила на худосочное, бледное тело, перед которым стояла Кертис. Та бросила на них вопросительный взгляд.

– Бакстер? – повторил Руш.

– «Наживка», – ответила Эмили, думая о чем-то своем.

– И что?

– Здесь одни только Наживки, – объяснила она, озабоченно глядя по сторонам. – А где тогда все Куклы?

Ей на щеку упала капля крови. Она инстинктивно протянула к ней руку, попыталась стереть, но лишь размазала по лицу.

Руш поднял глаза на висевший рядом труп и увидел вырезанное на впалой груди знакомое слово – на живот женщины медленно стекало несколько алых струек.

– У мертвецов кровь не идет, – прошептал он и потащил Бакстер за собой.

На этот раз она сопротивляться не стала, лишь повернулась и посмотрела на него. А когда неуверенный луч ее импровизированного фонарика выхватил из мрака жертву, висевшую рядом с Кертис и казавшуюся призрачно-бледной в тусклом свете, глаза ее расширились от ужаса.

Кертис махнула им рукой, желая узнать, что они обсуждают, но в этот момент мышцы под землистой кожей висевшего за ее спиной тела напряглись, синюшная рука освободилась от проволоки, на зажатом в ней предмете сверкнул металлический отблеск…

Не успел Руш выхватить пистолет, не успел никто даже окликнуть Кертис и предупредить об опасности, как неожиданно оживший труп одним резким движением схватил ее за шею.

Бакстер изумленно открыла рот, Руш с оглушительным грохотом трижды выстрелил в грудь мужчины, который весь передернулся в проводах, удерживавших его на месте.

Стало тихо, слышался лишь напряженный гул вибрировавшей железной паутины.

Осознав, что произошло, Кертис округлившимися глазами посмотрела на Руша. Потом поднесла к шее руку, взглянула на нее и увидела темную кровь, которая обильно стекала вниз по ее белой блузке, словно опускавшийся над сценой занавес. Бакстер ринулась к Кертис, но не успела – агент пошатнулась и исчезла за рядом кресел.

– Всем покинуть зал! – заорал Руш. – На выход! На выход!

Несколько висевших вокруг фигур стали извиваться, освобождаясь от проводов. Из-за естественной акустики зала крики полицейских, в панике рванувших к выходу, оглушительно резанули по ушам.

Паук пришел за добычей.

Хлестнуло несколько беспорядочных выстрелов.

Руш услышал, как в паре дюймов от его головы просвистела пуля.

Сверху донесся крик, долю секунды спустя к ногам Руша с балкона упал полицейский и гротескной, бесформенной кучей съежился на полу.

Дамьен поднял пистолет и побежал вглубь зала за Бакстер. На противоположном конце зала раздался гулкий удар, совсем не похожий на выстрел. В воздух взлетели отчаянные крики полицейских. Даже не оборачиваясь, агент понял, что означает этот звук – это умирала надежда, когда прямо у них перед носом захлопнулась тяжелая дверь, запечатав их в церкви, больше не принадлежавшей Богу.

Бакстер склонилась над телом Кертис, не обращая внимания на развернувшуюся вокруг бойню.

Ей удалось нащупать пульс и различить дыхание, окровавленная рука по-прежнему прижималась к смертельной ране:

– Пульс есть, хотя и слабый! – облегченно вздохнула она, подняв глаза на Руша.

– Возьмите ее пистолет, – бесстрастно приказал он.

– Надо вытащить ее отсюда, – ответила Бакстер, даже не услышав его слов.

– Возьми! Ее! Пистолет! – повторил агент.

В этот момент на него прыгнула белая тень. Застигнутый врасплох, он успел сделать только один выстрел. Пуля попала нападавшему в ногу и отбросила на кресла, дав Рушу несколько секунд передышки. Он склонился над телом Кертис, выхватил из ее кобуры пистолет и рывком поставил на ноги Бакстер, которая тут же стала от него отбиваться.

– Отстань от меня! – завопила Бакстер, когда он потащил ее от Кертис. – Она еще жива!

– Мы больше ничего не можем для нее сделать! – заорал он, но Бакстер не услышала его за звуком собственных слов, за звуком выстрелов, эхом отдававшихся в зале, и, главное, за тошнотворным оглушительным звуком смерти, собиравшей урожай, по мере того как столпившихся у выхода полицейских косили варварским оружием: самодельными тесаками, заточками и проволокой. Нескольких полицейских, все еще долбившихся в двери, окружили.

– Мы ни для кого из них не можем ничего сделать.

Подстреленный Рушем мужчина набросился на них с зазубренной железкой, выдрал из бока Руша клок кожи, оставив рваную борозду, и агенту пришлось отпустить Бакстер. Он отпрыгнул в сторону, скривился от боли и схватился за рану. Сжал пистолет Кертис, с силой ударил нападавшего по голове и отправил его в нокаут. Потом передал оружие Бакстер, и та уставилась непонимающим взглядом на пистолет в своих руках.

Некоторые тела вокруг продолжали недвижно висеть в воздухе. Сказать, чем они были – трупами, манекенами или затаившимися убийцами – не представлялось возможным. У Руша не было ни времени, ни желания это выяснять, потому что из глубины зала к ним уже бежали еще две бледные фигуры.

– Надо идти, Бакстер, – твердо сказал он. – Надо идти!

Она тоскливо посмотрела на подругу, которую им предстояло бросить, но в этот момент кресло у нее за спиной брызнуло в стороны дождем щепок и кусочков набивки.

По ним открыли огонь.

Они опрометью бросились к сцене, стрелок стал беспорядочно палить с балкона и сшиб деревянный манекен, тут же рухнувший на пол. Пули свистели вокруг до тех пор, пока не закончились патроны.

Руш бросился наверх по небольшой лестнице сбоку сцены. Поднимаясь, он не сводил глаз с выхваченного прожектором скрюченного силуэта, пытаясь отыскать в нем признаки жизни.

Когда они юркнули под занавес и побежали вглубь утопавшей во мраке сцены, на них устремилось сразу несколько пар голодных глаз.

Вверх вдоль стен уходили расшатанные лестницы, над подмостками качались толстые, узловатые канаты, чем-то напоминавшие виселицы. Вдали Руш услышал шаги преследователей.

Когда они осторожно двинулись вперед по узеньким проходам старого здания, ориентируясь единственно на зеленые, мерцавшие во тьме стрелки с надписью «Пожарный выход», за их спинами по деревянным доскам то и дело топотали босые ноги.

Проходя мимо открытых дверей, они поднимали пистолеты, бесконечные переходы еще больше затрудняли движение по грязным коридорам.

Прямо за ними послышался шум.

Руш резко повернулся и вгляделся в темноту.

Немного подождал, но смог увидеть лишь потревоженное ими ржавое ведро, покачивавшееся на веревке.

Он обернулся к напарнице и обнаружил, что ее нет.

– Бакстер? – сердито зашипел он, оглядывая по очереди три коридора, размышляя, по какому из них она могла уйти.

Дикие крики и топот ног будто окружали его со всех сторон.

– Бакстер?

Наконец он свернул в один из коридоров, только потому, что тот был освещен лучше двух других. Но когда дошел до середины, приглушенный гул возбужденных голосов стал вдвое громче, а из-за угла на него выскочили три призрачных фигуры.

– Черт! – агент вздохнул, повернулся и бросился прочь.

У него было такое ощущение, что он вот-вот уткнется носом в пол – ноги не поспевали за его отчаянным желанием бежать. Он пролетел поворот, на котором потерял Бакстер, и, не останавливаясь, устремился дальше. Крики позади становились все исступленнее и неистовее, травившие его хищники чувствовали скорый и неизбежный конец охоты.

Не осмеливаясь обернуться, Руш вытянул руку и вслепую выстрелил назад, но пуля лишь раскрошила на стене штукатурку. Он позвал Бакстер, надеясь, что паника в его голосе подстегнет ее бежать, если она, конечно, на это была еще способна. Вместо следующего выстрела раздался только сухой щелчок: он израсходовал все патроны. Он перепрыгнул через пустую банку из-под краски, но уже через мгновение услышал, как она катится по полу под ногами преследователей.

Тени его настигали.

Дамьен не вписался в поворот, на полном ходу врезался в стену, почувствовал жадно тянущуюся к его лицу руку и рванул дальше. В дальнем конце коридора располагался аварийный выход, обрамленный со всех сторон тонкими полосками света. Руш из последних сил ринулся вперед, чувствуя, что охотники дышат ему в затылок, прыгнул на последнюю преграду и вывалился на ослепительно яркий свет.

Его поприветствовал стрекот автоматной очереди.

– Группа быстрого реагирования! Не двигаться! Брось оружие!

От холода у него слезились глаза. Он подчинился.

– На колени, медленно!

– Не надо! – настойчиво прозвучал знакомый голос. – Он со мной!

Размытое темное пятно, перекрывавшее агенту обзор, превратилось в оперативника в полном боевом снаряжении. Руш узнал расположенные напротив здания и понял, что разветвленная сеть церковных коридоров и кладовок вывела его на ту же самую 51-ю Вест-стрит.

Вооруженный боец опустил оружие и направился мимо Руша к двум обнаженным телам, лежавшим в дверном проеме. Руш воспринял его пренебрежительное отношение как приглашение встать и облегченно вздохнул, увидев Бакстер, хотя та никак на него не отреагировала и не предприняла никаких попыток к нему подойти.

– Они еще внутри? – спросил Дамьен бойца. – Там женщина, агент ФБР, она…

– Наши ребята вот-вот взломают дверь в зрительный зал, – оборвал его боец.

– Мне нужно быть там, – сказал Руш.

– Останетесь здесь, – поправил его собеседник.

– Но они могут найти ее слишком поздно!

Агент повернулся и направился к входу в церковь, но спецназовец поднял свою штурмовую винтовку AR-15.

Бакстер поспешила вмешаться:

– Все в порядке, – сказала она бойцу, перегородила Рушу дорогу и оттолкнула его.

От боли тот схватился за грудь.

– Хочешь, чтобы тебя убили? – спросила она. – Ты же говорил мне, что не ищешь смерти, помнишь?

– Она все еще там! – сказал Руш. – Может быть… Если я только…

– Ее больше нет! – заорала она и тут же понизила голос до шепота: – Ее нет.

Донесся приглушенный грохот… и весь фасад церкви вспучился и взорвался, полыхнув на всю улицу огромным огненным шаром. Засвистели разлетающиеся во все стороны осколки стекла. Бакстер и Руш отшатнулись, зажав руками уши. Дорогу вокруг затянуло облако дыма, впивавшегося жалом в глаза Эмили, пока она не потеряла способность видеть. Под веки будто кто-то сыпанул песка. Потом она почувствовала, что Руш взял ее за руку. Она не понимала, куда он ее ведет, пока не открылась дверца машины.

– Садись! – заорал он, с силой захлопнул дверцу, а сам забежал с другой стороны и тоже забрался внутрь.

Бакстер опять могла дышать и терла глаза до тех пор, пока не смогла их открыть.

Они сидели в патрульной машине, брошенной посреди перекрестка. Лицо Руша сливалось с пеленой проплывавшего мимо окон грязного дыма. Стало темно, словно раньше времени наступили сумерки.

Никто из них не проронил ни звука.

Когда Бакстер смогла мысленно подвести итоги событий последних двадцати минут, ее затрясло.

И тут громыхнул второй взрыв.

Эмили схватила Руша за руку, ее дыхание участилось. На этот раз рвануло не в церкви, а где-то ближе, хотя где именно, они сказать не могли, потому что видимость ограничивалась лишь салоном патрульного автомобиля. Когда взорвалась третья бомба, Бакстер закрыла глаза. Потом почувствовала, как Руш обнимает ее за плечи – во время четвертого, последнего, взрыва.

Пелена вокруг постепенно рассеивалась, за окнами машины стало светлеть. Бакстер оттолкнула Руша, вышла из автомобиля и тут же прикрыла рукавом нос и рот. Оперативника реагирования нигде не было, скорее всего, после первого взрыва он укрылся внутри. Дамьен открыл дверцу и тоже вышел.

Когда вверх взметнулись первые исполинские клубы черного дыма – Нью-Йорку этот образ был слишком хорошо знаком – небо над центром города изукрасили языки пламени.

– Где это? – спросила Бакстер, не в состоянии сдержать слез.

– Таймс-сквер, – прошептал Руш.

Тишина сменилась оглушительным ревом сирен, взвыли сигналы тревоги, под ногами приближавшейся человеческой лавины загудела земля.

– О господи, – ошеломленно кивнула Бакстер. Они беспомощно стояли и смотрели, как горит город.