Вторник, 22 декабря 2015 года,

5 часов 4 минуты дня

– Полиция! С дороги! – заорала Бакстер, вглядываясь в толпу, медленно, сантиметр за сантиметром, продвигавшуюся к заблокированному выходу, и выискивая в ней Китона.

Она увидела его буквально через мгновение. Он был уже у подножия лестницы и беспокойно оглядывался, высматривая, в свою очередь, ее.

Когда он стал медленно подниматься по ступеням, она увидела у него в руках какой-то предмет.

– Следите за Китоном! – крикнула она в рацию. – Он поднимается по переходу на линию Бейкерлу. Обратите внимание: у подозреваемого в руках какой-то предмет. Будем считать его детонатором – пока не подтвердим обратное.

Перед Бакстер образовался проход. Она рванулась вперед и за каких-то пару секунд преодолела сразу несколько метров.

– Разоружить всеми доступными средствами.

– Бакстер, вы меня слышите? – прохрипел Руш, поднимаясь по аварийной лестнице в дальнем конце платформы, но ответом ему был только скрежет, издаваемый его собственным сломанным микрофоном.

Прислушиваясь к переговорам групп, Дамьен присоединился к массе, рвавшейся как можно быстрее оказаться на свежем воздухе. Держась за раненое плечо, он двинулся против течения к истокам этой нескончаемой человеческой реки.

В ухе оглушительно затрещали помехи.

Через секунду Руш увидел впереди на полу темный силуэт и разглядел за стеной быстро мелькавших ног полицейского в бронежилете, лежавшего лицом вниз у вершины ленты эскалатора.

– Черт!

Он оглянулся на море людей, растекавшееся по всем имеющимся выходам.

Получив немного больше пространства для маневра, пассажиры теперь шагом двигались в ожидавшую их ночь.

Время было на исходе.

Руш наугад врезался в толпу и стал прокладывать путь, отчаянно пытаясь отыскать Китона.

– Ранен полицейский! Ранен полицейский! Наверху у эскалатора Бакерлу, – сообщила по рации Бакстер. Щупая его пульс, она осознала, что это был специальный агент Чейз.

Пульса не было.

У каждого из выходов одиноко маячил агент ФБР, пытавшийся решить непосильную задачу и вычленить из армии двигавшихся ему навстречу людей одно-единственное лицо. Персонал лондонской подземки, со своей стороны, сдерживал натиск недовольных пассажиров у входа на станцию.

Из сотен тех, кто торопился оказаться отсюда как можно дальше, на Эмили оглянулся только один.

– Китон в десяти метрах от выхода 3! – сообщила она членам своей команды. – Не… дайте… ему… уйти!

Она стала проталкиваться дальше вперед и испытала чувство огромного облегчения, увидев, что за рядом открытых турникетов к Китону кратчайшим путем пробивается Руш.

– Руш! – позвала она.

Но он был слишком далеко, чтобы ее услышать.

Руш заметил человека со шрамом на щеке, каждые пару секунд оглядывавшегося назад.

А тот его не заметил.

Следуя вывескам, указывающим выходы на Риджент-стрит, Сент-Джеймс и Эрос, Дамьен был от него всего в нескольких метрах, когда толпа хлынула через выход на улицу в набиравший силу буран.

– Китон! – показал на него Руш и даже попытался крикнуть, но его хриплый шепот так и не достиг цели. – Это Китон!

Агент ФБР его не услышал – в отличие от самого Китона, который опять оглянулся посмотреть, далеко ли преследователи.

Китон опустил голову, прошел всего в нескольких дюймах от агента, вышел в стылую ночь и тут же побежал. Руш увидел в его руке какой-то черный предмет.

Руш поднялся по ступеням и смешался с хаотичной массой народа. На фоне культовых неоновых огней выделялись силуэтом металлические крылья Антероса. Выплеснувшись на улицу, эвакуированные полностью парализовали уличное движение – огни машин тянулись во все стороны, насколько хватало глаз.

С беззвездного неба без конца сыпался снег, голубоватый от мигалок экстренных служб. Холодный воздух обжег Рушу грудь. Он резко, мучительно кашлянул, увидел на руке несколько водянистых капелек крови и в этот момент заметил Китона, бежавшего по Риджент-стрит в юго-восточном направлении.

Руш бросился за ним по заполненной народом мостовой, лавируя между огромными куртками и тяжелыми пакетами с покупками. Из его рукава стекала тоненькая струйка крови, оставлявшая на снегу извилистый след, будто специально для Бакстер.

Бакстер ждала, когда в яростных переговорах по рации образуется пауза.

Ей казалось, что одновременно завыли все сирены города. Наушник разрывался от лихорадочных сообщений агентов СО15, подбиравшихся к еще одному террористу.

– Запрашиваю поддержку с воздуха! – запыхавшись, прокричала она в рацию. – Старший инспектор Бакстер… преследую… Лукаса Китона… Риджент-стрит… Двигаюсь по направлению к парку.

Отставая от него где-то на двадцать метров, она пересекла перекресток с Пэлл-Мэлл, чуть не столкнулась со скутером, решившим объехать намертво застрявшие в пробке автомобили, а когда выбежала на площадь Ватерлоо, из снежной пелены грозно выступили обосновавшиеся на ней бронзовые фигуры.

Бакстер пронеслась между ними. В ухе надрывалась рация, пытаясь пробиться до ее слуха сквозь завывание ветра. Она подбежала к лестнице, уходившей в темный провал Сент-Джеймского парка.

– Подозреваемого не наблюдаю! – зазвучал в ухе голос, когда она переключилась на канал участников другой операции. – Его кто-нибудь видит? Кто-нибудь видит его?

– Подтверждаю: северо-восточная оконечность площади… Прицельный выстрел невозможен.

Руш не мог дышать и все больше отставал от Китона, призрачный силуэт которого теперь маячил на пределе видимости.

Внезапно ночной воздух прорезал рев лопастей вертолета, с неба упал ослепительный луч прожектора, метнулся к входу в парк и озарил стража, охранявшего вход, – потемневшего бронзового падшего ангела. Азазеля.

Потом двинулся дальше и стал шарить из стороны в сторону, пытаясь нащупать Китона. Шагая по девственно чистой белой поверхности, Руш оставлял темные следы. Впереди склонились над обледенелым прудом тяжелые от снега плакучие ивы – их будто манила вода, чтобы заморозить, когда они будут жадно пить.

Город исчез, за пределами парка не было видно ничего, кроме бурана. Когда они вышли на открытое пространство, Руш вытащил из пистолета обойму и вставил новую.

Потом остановился и прицелился. Замерзший пруд отражал свет прожектора, озаряя небеса. Теперь Китон представлял собой лишь тень, уменьшавшуюся с каждой секундой.

Превозмогая боль в груди, Руш вытянул руку и взял удалявшуюся фигуру на мушку. Поскольку ему в лицо дул ветер, агент, учитывая его направление и скорость, скорректировал линию огня и застыл, дожидаясь момента, когда на цель упадет свет прожектора.

Потом выдохнул, чтобы придать руке устойчивость, и медленно-медленно нажал на спусковой крючок.

– Огонь!

– Пострадал гражданский! Цель ранена… Визуального контакта нет. Повторяю: визуального контакта нет.

Бакстер шла по ярко-красному следу на снегу, прислушиваясь к переговорам коллег из СО15. В пурге хлестнул выстрел. Она видела, как впереди остановился Руш, но Китона от нее скрывала белая пелена.

У Эмили саднило горло, она перевела дух и бросилась вперед.

Китон, выхваченный из тьмы дрожащим кругом света, тут же упал на землю.

Руш подошел к раненому, который отчаянно пытался дотянуться до лежавшего в нескольких футах от него устройства; с каждым долгим, конвульсивным выдохом изо рта лежавшего ничком Китона вырывались облачка пара, напоминавшие клубы дыма.

– Руш! – донесся издали едва слышный голос Бакстер.

Он поднял голову и увидел, что она бежит к ним.

Китон все полз к маленькому черному прибору. Руш нагнулся, поднял его и увидел, что это мобильный телефон.

Он озадаченно его перевернул, взглянул на дисплей, через несколько мгновений отшвырнул аппарат и со свирепым выражением на лице повернулся к Китону.

В двух метрах от них, на медленно заметаемом снегом экране шел ролик, предназначавшийся десяткам миллионов зрителей по всему миру.

На записи продолжительностью в сорок шесть секунд плачущий, но ничуть не раскаявшийся Китон брал на себя ответственность за все преступления, при этом показывая фотографии своих близких с их именами и датами смерти… Ни разу он не упомянул об Алексее Грине и его возлюбленной невесте.

– Руш! Он нам нужен живым! Живым! – завопила Бакстер, увидев, что напарник приставил к виску миллионера пистолет.

Освещенное ярким прожектором действо на утопающей во мраке сцене.

– Где пульт? – едва услышала она сквозь тарахтение кружившего наверху вертолета вопрос Руша, который осознал, что у них так и нет устройства, приводящего в действие бомбы.

До цели ей оставалось совсем чуть-чуть.

– Огонь на поражение! Огонь на поражение! – послышалось в наушнике. – Подозреваемый обезврежен.

Руш с силой ударил Китона рукояткой тяжелого оружия, но тот лишь улыбнулся, показав окровавленные зубы. Снег под ним побагровел.

– Руш! – завопила Бакстер, подбегая к ним и на последнем метре заскользила по льду, чтобы остановиться.

Затем упала на колени в снег, схватила Китона за пальто и стала отчаянно искать рану. Зияющее выходное пулевое отверстие чуть ниже плеча ее пальцы обнаружили раньше, чем увидели глаза. Эмили спустила рукав своей куртки, обмотала им руку и с силой прижала ее к ране, пытаясь остановить кровь.

– Где ты спланировал теракт?! – спросил Руш.

Бакстер увидела, что на лице коллеги, от которого ускользал последний шанс исправить допущенную когда-то ошибку, появилось выражение непередаваемого отчаяния.

– Руш! Он ничего не скажет нам, если умрет! Помогите мне.

Сидя на грязном полу туалета метро, последняя Кукла Грина плакала. Где-то сверху не смолкал стрекот наворачивающего круги вертолета.

Ему никогда еще не было так одиноко.

Он слышал наверху их голоса, когда они подбежали к двери и заняли позиции, тяжело топоча ногами, будто собаки, чья жертва вдруг юркнула под землю.

Он в отчаянии закричал и рванул ворот куртки свободного покроя, в которую его нарядили. В спину больно впились провода и детали.

Несмотря на все наставления и поучения доктора Грина, он забежал на пустынную улочку и будто робкое животное забился в единственное доступное ему убежище… заглотил наживку.

– Эйден Феллон! – прогрохотал свирепый, искаженный мощными динамиками голос. – Вы окружены.

Эйден зажал ладонями уши, но заглушить его не смог.

– Снимите куртку и медленно выходите, в противном случае нам придется принудительно ее взорвать. У вас тридцать секунд.

Эйден оглядел мерзкое помещение, которому предстояло стать его могилой – вполне подходящий мемориал для такого презренного неудачника, как он. Все, что ему хотелось, это еще раз увидеть доктора Грина, сказать, что тот стал ему лучшим в жизни другом, и попросить прощения за то, что он его так подвел.

– Пятнадцать секунд!

Эйден медленно поднялся на ноги и вытер о штаны руки.

– Десять секунд!

Он посмотрел на себя в грязное зеркало и увидел в нем самую жалкую пародию на человека. Глядя в глаза своему отражению, Эйден улыбнулся, дернул короткую веревочку, висевшую у него на груди… и почувствовал, как его поглощает огонь.

– Руш, помогите мне! – поморщилась Бакстер, сильнее прижимая рукав куртки к угрожающей жизни ране.

Где-то вдалеке громыхнул взрыв.

Едва держась на ногах, Руш отошел от Эмили с их умирающим пленником и посмотрел поверх деревьев. Вертолет тут же полетел по направлению к вспыхнувшему в небе рыжему зареву, забрав яркий свет прожектора с собой.

Агент растерянно смотрел в пустоту, не желая признавать, что они проиграли, что у него никогда не было предназначения в жизни… Что никогда не было никакого плана.

Им оставалось лишь ловить снежинки да смотреть, как на землю падает небо.

– Руш! – позвала Бакстер, из последних сил пытаясь остановить хлещущую из раны кровь; ее наушник разрывался от напряженных переговоров. – Руш! Мы ведь не знаем в точности, что там случилось.

– Разве мы могли сделать что-то еще? – спросил он, не поворачиваясь к ним.

Она не знала, говорит он с ней или с кем-то еще.

Эмили встревоженно смотрела, как он поднимает и опускает пистолет.

– Руш, – сказала она как можно спокойнее, стараясь не обращать внимания ни на треск голосов в наушнике, ни на холодный, пропитанный кровью Китона рукав куртки, – уходите… так нужно… ради меня… пожалуйста.

Он повернулся и увидел в ее глазах слезы.

– Не стойте, Руш… идите, – с мольбой в голосе произнесла она и бросила нервный взгляд на оружие в его руке.

Она не могла потерять его, у нее не было права принести еще одного друга в жертву неотразимому шарму сладкой, жестокой мести.

– Ты хочешь убить меня, Руш? – едва слышно прохрипел Китон, услышав, как Бакстер назвала коллегу по имени.

– Заткнись, – зашипела на него детектив.

Ей нужно было вызвать «скорую», но она не могла ни отнять от раны руку, ни вклиниться в бурный поток срочных донесений, от которого разрывалась рация.

– Ты в самом деле думаешь, что мне до этого есть дело? – продолжал Китон немного заплетающимся от потери крови языком. – В этом мире я достиг всего, чего только мог, и делать мне здесь больше нечего.

– Я сказала, заткнись! – гаркнула Бакстер, но Руш уже зашагал обратно к ним.

– Мои близкие сейчас с Богом, и куда бы я ни попал, там мне будет лучше, чем здесь, – сказал Китон и выжидательно посмотрел на Дамьена, когда тот встал рядом с ним на колени.

Видя, что ситуация с каждым мгновением накаляется, Бакстер отняла руку от груди Китона и нажала на рации кнопку передачи:

– Старший инспектор Бакстер. Срочно пришлите «скорую» в Сент-Джеймский парк. Конец связи.

Она умоляющим взглядом посмотрела на Руша и опять зажала рану на груди Китона.

– Интересно, Он сейчас здесь? – пробормотал Китон, увидев на шее Дамьена серебряный крестик. – Слышит нас в эту самую минуту? – продолжал он, выискивая на небе хоть малейший знак. – Интересно, Он хоть сейчас обратил на нас свое гребаное внимание?

Помимо своей воли Руш вспомнил дословный перевод имени Азазель: Сила над Богом.

И тут же отогнал от себя эту мысль.

– Полтора года… – закашлялся Китон, давясь слезами вперемешку со смехом, и сменил позу, чтобы лечь удобнее на снегу. – Полтора года я без конца ходил в ту больничную палату и сидел у постели сына точно так же, как ты сейчас сидишь передо мной. Полтора года смиренно молил о помощи… но так ее и не дождался. Понимаешь, если шептать, Он тебя не слышит… но вот теперь мой голос до Него точно дойдет.

Руш бесстрастно взирал на распростертого на земле человека.

Вокруг никого не было, парк погрузился в тишину, нарушаемую лишь воем ветра, обрывками голосов в наушнике Бакстер да затрудненным дыханием Китона.

– Руш? – прошептала детектив, не в состоянии расшифровать выражение его глаз.

Он медленно завел за шею руки, расстегнул замочек распятия и снял его. Серебряный крестик завертелся на цепочке.

– Руш? – повторила она. – Руш!

Он посмотрел на нее.

– Мы до сих пор не знаем, чем закончилась операция, но что бы ни случилось, вам не в чем себя винить. Вы и сами это знаете, разве нет? – спросила она.

К ее удивлению, он улыбнулся, будто с его плеч свалилась непосильная ноша.

– Знаю.

Цепочка с крестиком скользнула между его пальцев и упала в белый снег.

– Значит, все в порядке? – спросила она его и бросила взгляд на Китона.

Руш кивнул.

– Вызывайте подмогу, – сказала она и облегченно вздохнула, понимая, что ее друг в очередной раз продемонстрировал всю свою внутреннюю силу.

Бросив последний взгляд на человека у его ног, Руш вытащил телефон и с трудом встал.

А когда отошел в сторону, в ухе Бакстер застрекотали отрывки сообщений МИ5.

– Руш, все хорошо! – взволнованно крикнула она ему; кровь между ее пальцами теперь текла медленнее. – Они его обезвредили! Окружили в закрытом помещении… в результате взрыва пострадал только один человек… сам террорист!

Не в состоянии сдержаться, Бакстер победоносно посмотрела на Китона:

– Слыхал, ублюдок? – прошептала она. – Его обезвредили. Он мертв.

Китон подавленно уронил голову на снег, закрыл глаза и по привычке произнес слова, слишком часто приходившие ему на ум за время проклятого пребывания на этой земле:

– Богу просто понадобился еще один ангел.

Руш замер на середине шага.

Бакстер даже не осознала, что отняла от раны окровавленные руки, ее взор затуманили навернувшиеся на глаза слезы. Единственным, о чем она могла в этот момент думать, было прекрасное лицо Кертис.

Она даже не услышала приближающийся хруст снега.

Она не почувствовала, как ей в лицо брызнула теплая кровь, и не поняла, почему тело в ее руках так неистово задергалось… когда в него вошли еще три пули.

Руш стоял над Китоном, по его щекам катились слезы.

Детектив подняла на него глаза и невидящим взглядом смотрела, как он опять нажал на спусковой крючок… потом еще, еще и еще… до тех пор, пока тело не превратилось в бесформенную массу на грязном снегу, пока у него в обойме не закончились патроны.

– Никакого Бога нет, – прошептал он.

Бакстер просто сидела, открыв рот, и смотрела. Ее друг сделал несколько неуверенных шагов и рухнул на землю.

Из покалеченных легких Руша вырвался вздох облегчения.

Он услышал, что Бакстер окликнула его и поползла к нему.

Но лишь грустно улыбнулся, глядя в низко нависшее небо…

…и высунул язык.