— Теперь вот сюда, — у меня были завязаны глаза, и Дмитрий вёл меня по дому к очередному сюрпризу.
Сквозь шарф на глазах я ничего не видела, но чувствовала, что мы находимся где-то в районе кабинета.
Сегодня исполнился месяц со дня нашей свадьбы. Иногда мне казалась, что мы были вместе всегда.
Иногда — что всего один день.
Утром мы отправились на его открытой Феррари вверх по Хайвей-1. Яркое солнце, пустая дорога и сексуальные улыбки Дмитрия. Мы делали покупки в прелестном маленьком прибрежном городке, где он пытался купить мне всё. Несмотря на неловкость, которую он ощущал, находясь в толпе, он попытался продлить нашу прогулку ради моего удовольствия. Или же специально тянул время, чтобы таинственный сюрприз доставили в срок.
Он прошептал мне на ухо:
— Почти пришли.
В качестве подарка для него я заказала билеты на кинофестиваль в Лос-Анджелесе и запонки с тигриным глазом, на удачу.
И мне казалось, что мой подарок будет сильно превзойдён.
Я раздумывала, не подарить ли ему, наконец, кольцо. Весь день он с гордостью представлял меня всем в качестве своей жены. После этого к его пустому пальцу обратилось уже немало взглядов. И он это заметил.
Когда он рассказал мне о своём прошлом, я заказала ему великолепное золотое кольцо с доставкой на дом. Среди всех пребывающих свёртков эту посылку Дмитрий не заметил. Теперь кольцо хранилось вместе с моими драгоценностями.
Я влюблялась в Дмитрия, но беспокойство удерживало меня от того, чтобы подарить ему кольцо, привязав навсегда.
Помимо всего прочего, мы с мужем по-прежнему находились в патовой ситуации относительно моей семьи — равно как и его собственной.
— Готова? — спросил он.
Я слышала, что он улыбался.
— Да! Хотя необязательно всё время мне что-то дарить.
— Я же сказал, что подарю тебе весь мир. — И что освободит меня.
За этот месяц Дмитрий сексуально меня освободил. Ему требовался контроль, а я поняла, что освобождаюсь, подчиняясь…
— И кому-то же надо тратить наши деньги, раз ты это делать отказываешься, — со вздохом добавил он.
Я споткнулась, но он меня подхватил.
— Неужели ты правда это сказал? — Во время диванного шопинга я, наконец, расслабилась, погрузилась в мечты и ощутила всю мощь богатства.
Я перевела огромный денежный взнос от имени бабушки в общество ветеранов. Мой дедушка — любовь всей её жизни, был пилотом, чей самолёт разбился, когда бабушка была беременна мамой.
Я установила стипендии для молодых дизайнеров, потому что всегда хотела чего-то подобного для себя.
Я сделала щедрые переводы детским приютам, помня о Бенжи (и Дмитрии)…
— Пришли, — он начал развязывать шарф. — Но сначала я скажу то, что никогда не думал произнести: «Поздравляю с месяцем со дня свадьбы, dorogaya zhena», — он снял повязку.
Я недоверчиво моргала.
Передо мной была огромная дизайн-студия одежды с манекенами, стойками и тремя новыми швейными машинками. Одну стену занимали стеллажи для катушек, портновских метров и ножниц. Вдоль другой располагались рулоны дорогой ткани. Четвёртая стена была пустой. Там я смогу развесить эскизы!
— До этого момента… я не думала, что понимаю смысл слова «восторг», — пробормотала я. Подошла к раскройному столу, проведя пальцами по столешнице. Потом зависла у самой современной швейной машинки из виденных мною. Изучила ассортимент тканей, радугу оттенков и рисунков.
Мне хотелось исследовать абсолютно всё, но, как обычно, мой взгляд возвращался к Дмитрию. Я подбежала к нему.
— Ты самый лучший муж на свете! — о, я видела, что ему было приятно. — Никто никогда не дарил мне ничего более замечательного. — Я поднялась на цыпочки, чтобы его поцеловать. — Откуда ты знал, что купить?
— Я посоветовался с главным дизайнером в Шанель.
Я хихикнула, а потом поняла, что он серьёзен.
— Это не шутка?
— Нет, любимая. Не шутка.
— Как ты организовал всё так быстро?
— Курьерская экспресс-доставка. — Его стандартный ответ. — Покажу тебе своё любимое место здесь, — сказал он. — Тач-скрин. — Пустая стена вдруг засветилась, превратившись в десятиметровый компьютерный экран с иконками различных программ для дизайна!
По резкому взмаху его руки изображение сменилось, уступив место огромной канве.
— Вот, — он достал из кармана и вручил мне стилус. — Можешь зарисовывать и сохранять свои идеи. Отображаемая линия может быть разного размера и толщины. Здесь также можно установить тень.
Я нерешительно изобразила пару линий, а затем, осмелев, добавила базовую основу платья.
— А, чтоб меня. «Теперь мы готовим на газовой плите».
— Я… правда?
— Это образное выражение, — рассеянно ответила я, добавляя рисунку контрастности. Быстро разобравшись, как менять цвета, я принялась зарисовывать засевшую в голове идею.
Закончив основной набросок, я отступила назад, чтобы критически осмотреть эскиз, и лишь потом с беспокойством заметила, какая установилась в комнате тишина. Я повернулась к Дмитрию.
Он сидел, уперев локти в колени, жадно за мной наблюдая. И у него был стояк. Мой муж очаровательно пожал плечами, как бы говоря «ничего не могу с собой поделать».
— Ты совершенно неотразима, когда творишь.
Отложив стилус, я продефилировала к нему.
— Хочу наблюдать за тобой всякий раз, когда ты будешь работать в студии, — хрипло произнёс он. — Так что беру свои слова назад. Мое самое любимое место — этот диван.
Мой взгляд прикипел к его гордому лицу. За этот месяц он каким-то образом стал ещё красивее. Глаза блестели удовлетворением, тело готовилось меня ублажать.
И всё равно я чувствовала грусть. Дмитрий Севастьянов был слишком чутким, слишком внимательным и умным, и сексуальным и заботливым. Он был слишком…
Идеальным.
Этот подарок оказался последней каплей. Вся эта жизнь переполнила чашу.
Перед этим я позвонила Кэрин из туалета в прибрежной сувенирной лавке, словив, похоже, паническую атаку.
— Я едва могу дышать.
— Собираешься ему признаться?
— Разве я могу так рисковать? — Я бы ни за что ей не рассказала, что было у него в прошлом, так что вряд ли сестра поймёт, как сильно моё предательство ранит Дмитрия. — Что будет, если я его потеряю?
— Справишься с этим и станешь жить дальше, — сказала она отсутствующим тоном.
Бедная моя сестра.
— Может, ты ему так дорога, что он сможет тебя простить.
— Сможет всех нас простить. — Я по-прежнему понятия не имела, кто вызвал Бретта ко мне домой, чтобы заставить Дмитрия ревновать.
— Милая, месяц прошёл. Надо что-то решать.
Она была права. Телефонные разговоры с моей шайкой были чем-то вроде пластыря на незаживающей ране в груди. Слышать, как смеётся Кэш…
И пока я дожидалась разрешения этой дилеммы, дни продолжали ускользать…
— Вика? — Дмитрий стоял, глядя на меня в упор, явно пытаясь разгадать мои мысли.
Я подняла на него взгляд. Не хотела бы я любить того, кто в конечном счёте причинит мне боль — или пострадает от меня; однако же сейчас я сама находилась в полушаге от того, чтобы по уши влюбиться в Дмитрия.
И снова мне казалось, что я задыхаюсь. В страхе, на нервах я могла представить любой вариант развития событий, кроме одного: мы с Дмитрием будем жить долго и счастливо.
С судьбой нельзя смухлевать.
Взыграл инстинкт самосохранения: если он меня бросит, мне конец, стану жалким подобием самой себя, бесконечно вспоминая то, что когда-то имела.
Я отступила на шаг — аферистка во мне почуяла самую большую ловушку из всех — и пробормотала:
— Я… э-э-э, мне надо позвонить.
— Ты снова это делаешь. Чем больше я пытаюсь тебя порадовать, тем сильнее ты отдаляешься. Объясни. Мне. Почему.
Мне был нужен всего лишь короткий перерыв. Я заставила себя развернуться и пойти к двери.
Что-то надо решать.
Я почти уже вышла в коридор, когда он развернул меня, схватив за руку. Подняв голову, я увидела его яростное лицо, бешеные глаза.
— Ты никуда не пойдёшь.
— Всего на минутку…
— Чёрт возьми, я не могу тебя понять! Если не считать тех случаев, когда я тебя ублажаю. — Он сжал в кулаке край моего платья. — Вот тогда ты позволяешь мне видеть всё. — С воплем он сорвал с меня одежду. Я сглотнула, потрясённая внезапной мощью эмоций — его и моих. — Вот тогда ты ничего не скрываешь!
— Дмитрий, погоди!
На пол к платью отправились лифчик и трусики.
Я вскрикнула, когда он подхватил меня на руки, прижав горячие ладони к попке. Бурлящие в нём эмоции, должно быть, меня напугали; ноги обхватили его талию, руки оплели шею, его рубашка царапнула напряженные соски.
Когда он рывком расстегнул ремень и стянул брюки вниз, моя киска уже стала влажной.
— Женщина, ты сводишь меня с ума. — Он насаживал меня на член, вздрагивая с каждым проталкиваемым сантиметром. — Боже, Виктория!
Я застонала, принимая его.
Прижав к стене, он яростно меня целовал. Но его бёдра не двигались.
Не прерывая поцелуй, он стянул с себя рубашку. Его обнажённая грудь скользила по моей коже, язык двигался так, словно трахал мой рот. Но он по-прежнему не сделал ни одного толчка.
Как он вообще справляется с этим первобытным инстинктом? Его член во мне, но он всё равно сдерживается, заставляя меня умирать от желания.
Он явно делал это намеренно.
Прервав поцелуй, он провёл губами по моей шее.
— Ты отстраняешься от меня, — хрипло произнёс он мне на ухо. — Не надо.
— Я не…
— Не лги мне! — Он наклонился облизать мою грудь, прикусив соски своими белоснежными зубами, всосав их между безжалостных губ.
Пока он неистово мучил мою грудь, я могла лишь цепляться за его плечи и умолять, чтобы он не останавливался.
Дмитрий сжал меня, сильно ущипнув соски.
Я вскрикнула, отчаянно желая, чтобы он, наконец, начал двигаться во мне.
— Ты мне нужен! Пожалуйста.
Он выпрямился. Его кожу покрывал пот, собираясь капельками над верхней губой. Стала влажной и моя прижатая к нему кожа на внутренней стороне бёдер.
— Смотри, какие отметины я оставил на твоей груди.
Я посмотрела вниз. При виде засосов, покрывающих всю кожу вокруг сосков, я смогла лишь беспомощно поёрзать на его члене.
— Нет! — Он оторвал меня от стены и шлёпнул по попке. — Почувствуй, что значит хотеть большего.
— А-а-а! — ожог от шлепка чуть не довёл меня до пика.
Его руки оплелись вокруг меня, жёстко сжимая в объятьях.
— Я одержим тобой, — сказал он так, как другой мужчина мог сказать «я люблю тебя». — Почувствуй то же самое ко мне! Желай меня так, как желаешь свой следующий вздох! — Я наклонилась поцеловать его в шею, ощутить вкус капелек пота, но он отдёрнул голову и прохрипел, — не думай ни о ком, кроме меня…
— Дмитрий, пожалуйста! — Я чувствовала его пульсацию внутри себя! И забарабанила пятками по его ягодицам.
— Ты принадлежишь только мне. — Он прикусил кожу на шее, и моя киска затрепетала. — Я тоже хочу принадлежать только тебе!
Несмотря на бурю эмоций (или как раз благодаря ей), я была на грани оргазма, напряжение внутри сконцентрировалось.
— Почему ты не отдала мне это чёртово кольцо?
Потому что эта сказка должна закончиться.
— Почему?
Запустив пальцы в его волосы, я вынудила его посмотреть мне в глаза. На языке уже вертелось «Что бы я ни сделала — всё будет неправильно, потому что я влюбляюсь в тебя!» Но я не смогла этого произнести.
Он понял, что я опять сдерживаю себя. Пальцы вонзились в мои ягодицы, глаза стали ещё безумнее.
— Блядь, да ответь же мне что-нибудь!
Когда я смогла лишь всхлипнуть в ответ, он вдруг резко вышел из меня, продолжая удерживать меня на весу над членом.
Я ахнула.
— Не-е-ет! Верни обратно — пожалуйста!
В его голосе слышалась угроза:
— Что, пусто внутри? Холодно? — Он выглядел безумным. — Так не должно быть, правда? Ведь желаемое так близко, просто протяни руку.
Я автоматически выгнулась к нему.
— Дмитрий? — Я не могла думать!
— Ты так близко ко мне, Вика, но вне досягаемости. А ради этого я готов убить… — Он снова вонзил в меня свой член.
— А, боже! — Моя голова откинулась назад.
Его бёдра резко качнулись вперёд. И ещё раз. И ещё. Глубже. Он наказывал меня, его мышцы бугрились.
— Дай мне хоть немного себя!
Моя грудь скользила по его твёрдому торсу. Киска напряглась, готовясь к оргазму. Мучительное удовольствие и давление нарастали. Я вскрикнула, задыхаясь:
— Дмитрий! Это слишком… слишком сильно.
Меня пугало то, что творилось с моим телом.
Меня пугало то, что творилось с моим сердцем.
Он вошёл в меня со всей силы.
— Дай мне что-нибудь! Ради всего святого, что угодно!
Правда вырвалась наружу:
— Я боюсь!
Изумление. Он сбавил бешеный темп и теперь входил в меня медленно. Он понимал, что в своём ответе я подразумевала сразу многое.
— Пусть всё идёт своим чередом, moya zhena. Я всегда смогу о тебе позаботиться. — Он тоже подразумевал многое. — Ты согласна?
Я тяжело дышала.
— Мне этого хотелось бы. Я-я пытаюсь.
Он кивнул. Сжав губы, стиснув челюсти, он вновь увеличил ритм. Он заполнял меня до предела, входя с каждым разом всё сильнее, беспощаднее.
— Отпусти, любимая, — прохрипел он мне на ухо. — Я тебя держу.
Оргазм накрыл меня силой ударной волны.
— Дмитрий! — запрокинув голову, закричала я.
Это болезненное давление нашло, наконец, выход, выдавливая из моих лёгких этот крик.
Мысли исчезли. Я парила; я молила. Смутно помнила, как он говорил, что я его навсегда. Что он будет бороться за место в раю. И со мной он кончит с такой силой, что струя спермы будет ощущаться новым толчком.
Я всё ещё продолжала кончать, когда его член запульсировал внутри.
Спина Дмитрия выгнулась, мощное тело содрогнулось от наслаждения. Одновременно с мучительным криком он выстрелил горячей струёй сильно и глубоко — словно новый толчок.
***
Приняв душ и завернувшись в халат, я вышла из ванной. На улице туман сметался с земли порывами ветра, начинался дождь.
Дмитрий, одетый в джинсы, сидел на краю кровати, уронив голову на руки. Точно так же он сидел в нашу брачную ночь, думая, что не сможет заняться со мной сексом.
— Я… я сделал тебе больно? — Голос у него был несчастный. — Эти следы на коже…
Ещё в ванной, всего лишь проведя по отметкам пальцами, я вновь завелась. Сев рядом, я дотронулась ладонью до его спины.
— Ты плечи свои видел, здоровяк? — К одной из царапин я прижалась губами. — Я отлично поточила коготки.
Он усмехнулся через силу.
— Ты не способен сделать мне больно, — уверенно заявила я.
— Но я и не способен полностью тебя удовлетворить. — Он поднял на меня полное страдания лицо. — У меня нет в этом опыта. Скажи, как сделать тебя счастливой. Если этому можно научиться, я научусь.
И я вдруг поняла, что этот момент я не забуду до конца жизни.
Он любит меня.
Я больше не могла назвать это одержимостью. Или безумием. За прошедшие четыре недели он действительно влюбился.
— Ты идеальный, Дмитрий. Я и мой багаж — вот в чём проблема.
Он отодвинулся с гримасой на лице.
— Идеальный? После того, что я тебе рассказал?
— Тем более после этого. Ты потратил много сил, чтобы преодолеть последствия травмирующих событий в прошлом. И одержал победу. Ты значишь гораздо больше, чем твоё прошлое.
Благоговение вспыхнуло в его глазах. И помоги мне госпожа Удача, я была близка к тому, чтобы ответить ему тем же.
— Тогда почему ты продолжаешь отдаляться? Почти ничего о себе не рассказываешь. Скучаешь по своей семье, но не хочешь их навестить. Нервничаешь после каждого моего подарка, хотя знаешь, сколько у нас денег. Вика, чего ты боишься?
Открою ему часть правды.
— Меня воспитали так, что если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, то так оно и есть на самом деле. И я ужасно суеверна. Если сложить всё вместе, то я просто дожидаюсь, когда же упадёт второй ботинок.
За окном сверкнула молния, словно подчёркивая мои слова. Я настороженно за ней проследила, прежде чем вновь перевести взгляд на Дмитрия.
— Я не понимаю.
— Всё слишком хорошо. У меня никого не было, а теперь вдруг появился мужчина, восхищающий меня каждую секунду. Я была официанткой под угрозой выселения, а теперь у меня всё это. — Я обвела рукой пространство вокруг. — Это словно пытаться дотянуться до звёзд, а я так никогда не делаю.
Мало-помалу он начал расслабляться.
— Почему?
— Потому что придётся отвести глаза от дороги и отпустить руль. Прямой путь к ДТП. — Дождь усилился, лило по всему побережью.
Он придвинулся ближе, в глазах появилась надежда.
— Как мы можем справиться с твоим суеверием?
— Это словно сказка, а все сказки заканчиваются…
— Почему все сказки должны заканчиваться?
Не риторический вопрос. Он хочет, чтобы я объяснила?
— Не знаю, почему. Но так всегда было раньше.
— Ты сказала, что сам я значу больше, чем прошлое. Почему твоя сказка не может быть чем-то большим, чем те, которые закончились?
На это я не знала ответа.
— Дмитрий, а если я недостаточно хороша для тебя?
Он опешил.
— Я объяснил, что ты для меня значишь. Как действуешь на меня морально и физически. Эмоционально.
— Но это не моя заслуга, а твоя. А ещё многолетней терапии и упорства в желании улучшить собственную жизнь, что ты и делаешь по сей день. Все предпринятые тобой перемены помогли преодолеть диссоциативное расстройство. — Он не стал с этим спорить, хотя я видела, что он не согласен. — И теперь, когда ты способен оставаться в сознании, может быть, ты захочешь найти себе кого-нибудь ещё. Вроде Люсии или Натали.
Кого-нибудь, кто не прогнил насквозь от бесконечных секретов.
Он моргнул.
— Я не совсем тебя понимаю.
— Они богатые и интеллигентные. Одна другой краше.
Он распрямил плечи.
— Ты богатая, талантливая, умная и невероятно красивая. Ты настоящий мастер дизайна.
Да уж, только афёр, а не дизайна. Другой социальный слой.
— Я далёк от идеала, — продолжал настаивать Дмитрий.
Вздохнув, я грустно улыбнулась.
— Не с моей точки зрения, здоровяк.
Он прищурился.
— Я считаю, что готов рассказать тебе больше о своём прошлом. Раньше я не был до конца откровенен. — Угроза в его голосе словно предупреждала: меня ждёт нечто ужасное.
— Ты мне лгал? — Нет, я бы почувствовала.
— Я ни разу тебе не солгал. Но здесь замешан другой человек. Я храню его секрет вот уже двадцать три года, не рассказывая никому, кроме членов моей семьи. Сейчас я открою его тебе.
Он определённо разжёг моё любопытство.
— Ладно. Этот секрет я унесу с собой в могилу.
Кивок.
— Я говорил, что Орлов умер. Это правда. Но на самом деле он был убит.
За окном снова сверкнула молния.
Я сохраняла нейтральное выражение лица.
— Кто его убил?
— Мой брат и я.