Этой ночью Гаррет стремглав вскочил со своей койки. Он почувствовал ликанов по всему периметру Вал Холла. Значит, они намереваются сражаться с валькириями за его освобождение и возвращение своей королевы?

Пожалуйста, боги, пусть его брат будет среди них…

— Сегодня ночью я заберу Эмму отсюда! — проорал Лаклейн снаружи поместья.

Голос его брата. Гаррет медленно закрыл глаза и облегченно расслабился.

Только не начинай с ними войну, не причиняй боль Лауше…

Анника прокричала в ответ:

— Я никогда не отдам свою дочь псу!

Удачи тебе, Лаклейн.

— Тогда обменяйте меня на моего брата.

Подожди-ка, обменять себя на Гаррета? О, ад и преисподняя, нет! Раздражение на брата — как давно Гаррет его не чувствовал — вспыхнуло ярким пламенем. На гаэльском он проревел:

— Проклятье, Лаклейн, я же только что попал в этот дом!

— Или возьмите нас обоих, — исправился Лаклейн. — Только позвольте мне поговорить с нею.

Шепот в глубине дома оживился. Они поступили бы очень неразумно, отклонив его предложение, — но валькирии никогда не были глупыми. Спустя несколько мгновений Гаррет услышал тяжелую поступь наверху и учуял брата внутри помещения. Они вели его в подвал.

Значит, я смогу увидеть его собственными глазами.

Валькирии провели Лаклейна вниз по лестнице, а затем в клетку. Гаррет уставился на него так, словно перед ним стоял призрак. Брат не сопротивлялся, даже когда за ним лязгнула, закрываясь, дверь. С тех пор как Гаррет последний раз видел Лаклейна, он сильно изменился: тело стало поджарым, лицо осунулось. Но перед ним был Лаклейн. Проведя рукой по лицу, Гаррет пробормотал:

— Мои глаза не обманывают меня?

— Нет, это я.

Гаррет бросился к нему, улыбаясь и похлопывая по спине. Теперь они вдвоем разделаются с любыми проблемами. Лаклейн объяснит, что на самом деле произошло с вампиршей, и они приложат все усилия, чтобы найти способ ей помочь. Люсия увидит, что ликаны не так уж плохи.

Да, с возвращением Лаклейна все наладится.

— Ну, брат, во что ты нас теперь впутал?

Лаклейн вскинул брови.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Я думал, ты будешь… — Гаррет затих.

Боги Всемогущие, мой брат жив, и прямо сейчас он здесь, передо мной.

Взяв себя в руки, он произнес:

— Когда валькирии обвинили тебя в том, что ты силой завладел вампиршей, я подумал, что они сошли с ума. До тех пор пока не увидел Эмму, не убедился, что это твоя метка, — Гаррет нахмурился. — Она помечена против воли или нет? — он встряхнул головой. — Ах, в любом случае хорошо, что ты снова рядом. Неважно, при каких обстоятельствах. У меня очень много вопросов.

Где ты был, что я не мог найти тебя? Почему уехал, вопреки нашим предостережениям? Слухи о пытках Деместриу… верны?

Однако Лаклейн выглядел таким измученным и обеспокоенным за подругу, что Гаррет осекся.

— Но это может подождать. Тебе нужны новости о ней?

После кивка брата, Гаррет продолжил:

— Она ранена, Лаклейн. У нее глубокие раны вдоль тела, и она не могла усваивать питье, хотя находилась… она лежала при смерти первые несколько часов.

Тотчас же запахло кровью. Гаррет, быстро взглянув вниз, увидел, как когти Лаклейна впились в его ладони.

Охрипшим голосом брат спросил:

— Что спасло её?

— Внутривенное переливание.

Когда Лаклейн, ничего не понимая, нахмурил брови, как будто никогда не слышал этого термина, Гаррет испытал легкий укол страха. Где был его брат? Люсия говорила: «Возможно его истязали, заманив где-то в ловушку».

Гаррет объяснил:

— Валькирии влили ей кровь через полую иглу с трубочкой, покормили прямо в вену. Они считают, что её состояние стабилизировалось, но глубокие раны не заживают. Я подозреваю, что у того, кто терзал её, были отравленные когти. Может быть, это был упырь, но я не уверен.

— Я знаю, — Лаклейн провел рукой по волосам. — Это был Деместриу. Я все это видел.

Деместриу. Гаррет заскрежетал зубами. Тысячелетия этот зловещий ублюдок был бичом их семьи. Что еще он сделал — что еще он мог сделать?

На этот раз я найду его, уничтожу…

В этот момент вошла Люсия. Его планы относительно мести тут же вытеснила забота о подруге. Он заметил, что она плакала, и даже после всего того, что она сделала ему и Лаклейну, грудь Гаррета сдавило болью.

Гаррет стоял рядом с братом, и, когда Люсия спустилась по лестнице, оба замерли, такие высокие и гордые. Она была поражена их внешним сходством — одинаково богатый оттенок каштановых волос, яркий цвет золотистых глаз.

Поглощенная своими мыслями она неосознанно задалась вопросом, рассказал ли Лаклейн Гаррету о вчерашнем вторжении валькирий в замок Кайнвейн — в частности, про действия самой Люсии. И она просто физически ощутила приступ боли из-за вины, по которой встреча братьев после разлуки произошла за решеткой в её подвале.

— Люсия? — произнес Гаррет, вопросительно глядя на нее.

Не желая, чтобы ликан видел, что она плакала, девушка наклонила голову, позволив волосам скрыть лицо.

— Ей не лучше? — спросил он.

Люсия покачала головой.

«Тетя Люс, я умираю?»

Соберись, Люсия!

Лаклейн сжал прутья решетки, взрываясь от мучительного беспокойства за Эмму.

— Она всегда исцеляется, когда пьет из меня.

Гаррет замер, ошеломленный.

— Ты позволяешь ей…?

Когда Лаклейн кивнул, Гаррет обратился к Люсии:

— Тогда Лаклейна необходимо проводить к ней.

— Анника запретила. Он ни при каких обстоятельствах не подойдет к ней близко. Эмма видит вещи, которых не существует, бормочет бессмыслицу, словно сошла с ума. Анника во всем винит твоего брата.

Гаррет спросил:

— И что же она видит?

— Эмма говорит, что Деместриу был её отцом, что он пытался сжечь ее, и поэтому она убила его.

Лаклейн ответил:

— Она это сделала.

Оба стремительно повернули к нему головы.

— Она это сделала. Она убила Деместриу.

Люсия пораженно потрясла головой.

— Милая Эмма? Убила самого могущественного и смертоносного вампира, из когда-либо существовавших?

— Да. Он ранил её. Никто из вас не поверил ей?

Гаррет недоверчиво покосился на него:

— Деместриу наконец-то мертв? Из-за той крохотульки? Я видел её, она же хрупка, как яичная скорлупа.

Люсия добавила:

— Лаклейн, когда она находит мотылька в доме и пытается освободить его, и при этом случайно сминает его крылышки, то от горя теряет душевный покой на всю ночь. Я просто не представляю, что она убила чудовище на его собственной земле, когда даже наши самые жестокие валькирии были не в состоянии сделать это на поле боя? И Фьюри, сильнейшая из нас? Если бы Деместриу могла убить валькирия, то с ним бы давно покончили.

— Вы не знаете Эмму так, как знаю её я. Уже нет…

— Тогда что она имеет в виду, говоря, что Фьюри жива, хотя лучше бы она погибла?

— Орда держит её в заточении. Деместриу не ожидал, что она сможет прожить так долго.

Люсия покачнулась.

В заточении? Может быть, поймана в капкан на дне океана?

Ослабевшим голосом она спросила:

— А когда она говорит, что у них с королем Кристофом одна кровь?

— Они — двоюродные брат и сестра.

Её губы потрясенно шевельнулись.

— Фьюри жива.

— Если ты не веришь мне, есть видеозапись всей схватки. Я оставил её у Бауэна, члена нашего клана.

Гаррет прекратил глазеть на Лаклейна и повернулся к Люсии.

— Сходи, забери её. Чтобы Анника посмотрела.

Люсия вскинула брови.

— Ты хочешь, чтобы я пошла в клан?

В питомник? В конуру?

Гаррет произнес:

— Скажешь им, что это я тебя послал, и они не причинят тебе никакого вреда. Клянусь.

Пожалуйста.

— Я знаю, что им не удастся причинить мне вред. Но ты отправляешь меня, вооруженную луком, к твоим людям. Они не будут благодарны тебе за это.

— Я бы сходил сам, — резко бросил Гаррет. — Однако не могу этого сделать, потому что сижу в клетке после того, как примчался спасать тебя.

Что, если всё, что говорит Лаклейн — правда? Тогда Эмме отчаянно необходимо пить из него. Но Анника никогда не позволит это сделать без доказательств.

— Я возьму и просмотрю видеозапись, — согласилась Люсия. — А затем передам её Аннике, если там то, о чем ты говоришь.

Лаклейн с низким горловым рычанием стиснул прутья решетки.

— Черт возьми, это займет слишком много времени. Ты не можешь просто отнести мою кровь, чтобы она выпила её?

— Анника запретила. Мне… жаль, — Люсия повернулась в сторону лестницы.

Реджин столкнулась с ней, когда она спешила к входной двери, собираясь тащить свою задницу в питомник.

— Куда это ты?

— Судя по всему, в поселение ликанов. Лаклейн клянется, что есть фильм, который демонстрирует, как малышка Эмма убивает Деместриу. Останься здесь и позвони мне, если что-нибудь произойдет.

Как только она ушла, Гаррет, продолжая смотреть на закрывшуюся за ней дверь, сказал Лаклейну:

— Лауша быстро вернется.

— Как давно ты знаешь, что она — твоя?

Это так очевидно?

Гаррет повернулся к брату.

— Теперь время не имеет значения.

— А я недоумевал, почему ты так стремишься остаться здесь, — ответил Лаклейн, исследуя их узилище на наличие слабых мест. — Ты не сказал ей?

— Лауша полна секретов. И я не сомневаюсь, что она беглянка. Скажи ей что-то, чего она не желает слышать, и она исчезнет навсегда. К тому же она не испытывает ко мне любви. Здесь я нахожусь, в первую очередь, из-за неё, — признался Гаррет. — Она непревзойденная лучница, но страдает от мучительной боли, когда промахивается, именно поэтому она так чертовски хороша в этом. Анника заманила меня в ловушку, использовав в качестве приманки промах Лауши, я рванул к ней сломя голову, услышав её мучительный крик. Я должен был догадаться, что ей это несвойственно, что она не промахнется еще раз. Ты даже не представляешь, чтобы кто-то мог стрелять так, как она…

— Прекрасно представляю, — Лаклейн отвел рубашку в сторону, обнажив на плече рану.

Всё, я покончу с её чертовой охотой. Она ездила в Шотландию и стреляла в моего брата!

— Я не держу на неё зла, — Лаклейн сжал два прута решетки, изо всех сил пытаясь раздвинуть их в стороны. — Они их укрепили?

— Да, — Гаррет присоединился к нему, схватившись за те же прутья. — Эти создания в союзе с ведьмами. Анника сказала, что физически их невозможно согнуть.

Когда они и вдвоем не смогли сдвинуть прутья с места, Лаклейн заметался по клетке, останавливаясь лишь для того, чтобы ударять кулаком в оштукатуренные стены.

— Я не могу поверить, что она стреляла в тебя, — Гаррет знал, что она отсутствовала в течение целого дня, прежде чем вернулась Эмма, но даже не предполагал, что она успела побывать в Шотландии и вернуться обратно. — Когда мы выберемся отсюда, я…

— Нет, меня это нисколько не беспокоит. Тем более что ты, кажется, принял то, что моя подруга — вампир.

Не скрывая своего раздражения, Гаррет обронил:

— Мне было бы плевать, будь она даже фурией, пока ты с ней счастлив. А ты счастлив.

— Да, но я должен добраться до неё, — Лаклейн опустился на колени, скребя когтями пол.

— По крайней мере, мы не прикованы цепями. Когда они откроют эту дверь, мы сможем напасть на них и освободиться.

— Да я лучше бы предпочел оковы, — произнес Лаклейн с диким выражением во взгляде. — Я оторвал бы себе руки прежде, чем позволил бы Эмме страдать ещё дольше.

Гаррет всматривался в лицо брата. Любой ликан сделал бы то же самое ради своей подруги. Но Лаклейн заявил об этом с такой убежденностью, как будто исходил… из собственного опыта.

Что с тобой произошло, брат?

— Поверь мне, брат, это не столь плохо, как чувствовать…

Когда из комнаты Эммы донеслись всхлипывания, Лаклейн зарычал в ответ, колотя по прутьям. Потом медленно поднял глаза к потолку.

— Я могу пробиться сквозь него.

— Лаклейн, я не считаю, что это мудрое решение. Дом простоял столетия и сильно обветшал.

— Меня это не волнует.

— А то, что все три этажа собраны на шпунтовых соединениях? Если упадет хоть часть, то, подобно эффекту домино, сложится вся конструкция. Война, ураганы и постоянные молнии не добавили дому прочности. Я не думаю, что Вал Холл сможет устоять против ликана, прогрызающего насквозь перекрытие между этажами.

— Держи его, пока я не вернусь.

— Удержать целый этаж? Ты можешь стать причиной серьезных ранений обеих наших подруг, если я не справлюсь. Этот дом и так уже готов рухнуть.

Лаклейн хлопнул Гаррета по плечу:

— Совершенно уверен, ты никогда его не уронишь.