Глава 23

Патрик находился в своем офисе и с чувством затягивался папиросой с травкой, лениво выпуская дым изо рта. Через окно он наблюдал за тем, как паркуются члены клуба, перед тем как войти в спортивный клуб. Все, к чему он прикасался, превращалось в деньги. Словно ангел-хранитель вел его по жизни. Законный бизнес приносил ему большой доход, но не приносил того кайфа, который он получал от своих грязных делишек. Каждый раз, когда он трахался с какой-нибудь очередной малолеточкой или срывал куш со сделки с наркотиками, он чувствовал такой мощный прилив энергии, что давно стал одержим этим чувством.

Едва Патрик докурил папиросу, в его кабинет вошли двое мужчин. С первого взгляда он понял, что перед ним полицейские. Он широко улыбнулся:

— Чем могу служить, джентльмены?

Сегодня он был мистер Хороший Парень и понимал, что это приведет их в замешательство.

— Мистер Коннор? Я инспектор Рэгфилд, а это мой напарник, детектив Спайсер. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов о вчерашнем происшествии в южной части Лондона.

Патрик напустил на себя смущенный вид. Сегодня он оделся по-деловому: в накрахмаленную белую рубашку и джинсы от итальянского дизайнера, что обеспечивало ему вид молодого удачливого предпринимателя. Он знал, что у полиции на него ничего нет, иначе ему устроили бы настоящий допрос с пристрастием. Патрик снова улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы.

— Итак, чем могу вам помочь?

Это был вполне естественный вопрос невиновного человека, не имеющего никакого понятия о том, что там произошло. Рэгфилд нехотя отдал должное его хладнокровию. Этот парень прирожденный актер. Коннор подозревается в таком количестве преступлений, что обычному преступнику хватило бы на две жизни.

— Вчера Малкольм Дерби и трое его людей были найдены убитыми.

— И при чем здесь я? — возмутился Патрик.

В его голосе слышались и удивление, и вызов одновременно.

— Один из компаньонов мистера Дерби назвал ваше имя…

Патрик стремительно вскочил на ноги, всем своим видом показывая, что возмущен.

— Какие у вас есть основания связывать мое имя с этим чудовищным происшествием?

Спайсер попытался подавить улыбку, и это не укрылось от Патрика.

— Что вы здесь находите забавным? Думаю, вам лучше узнать, что думает мой адвокат по этому поводу. У вас есть ордер на мой арест? У вас есть вообще что-нибудь, чтобы полагать, что я замешан в этом преступлении?

— Вы здесь травку курили, мистер Коннор? — неуместно громко произнес Спайсер.

Рэгфилд в отчаянии закрыл глаза, поражаясь невежеству своего коллеги.

Лицо Патрика просветлело.

— Вы что, серьезно? — спросил Патрик. Теперь он изображал из себя ковбоя. — Вы что, идиоты, хотите меня прищучить за курение марихуаны? Вы можете сделать мне предупреждение, и все.

Патрик развел руками, удивляясь полнейшей тупости полицейских:

— Нет ордера — нет разговора. Либо покажите бумагу, либо пошли к черту. С кем, вы думаете, вы имеете дело, ребята? С дураком? Да я возьму вас в такой оборот, небо с овчинку покажется. А теперь убирайтесь, нечего тратить мое время на всякую фигню.

Рэгфилд снова сдержанно улыбнулся:

— Но мы вернемся, мистер Коннор.

Патрик громко рассмеялся:

— Когда вы решите навестить меня снова, ребята, убедитесь сначала, что вам есть что мне сказать, хорошо? Иначе не стоит понапрасну тратить мое время. Знаете, я человек занятой. A-а, занятой и богатый ниггер — это уж слишком, да? Из-за этого ведь весь сыр-бор, не так ли? Я парень не бедный, а главное — черный, и стало быть, человек неугодный. Лучше вам держаться от меня подальше, у меня есть свои люди в деловых кругах, которые очень «любят» случаи проявления расизма органами власти. Я надеру вам задницы с удовольствием. Понимаете, к чему я клоню?

Полицейские понимали, что Патрик издевается над ними, и ждали, когда он закончит кривляться.

— Вам не удастся сделать из меня козла отпущения, слышите? — неистовствовал Патрик. — Тут недавно девчонку в мусорке нашли, может быть, вы и это на меня повесите?

Рэгфилд отказывался верить своим ушам.

— Это же была мать вашего ребенка, мистер Коннор, разве нет?

Патрик нагло осклабился:

— Знаете, у скольких сучек есть от меня дети? И если с какой-нибудь из них что-то случится, вы что, автоматически сделаете меня крайним? Она была шлюхой, стриптизершей, наркоманкой. Да за дозу она бы трахнулась где угодно и с кем угодно, даже с вами.

Патрик нажал кнопку на своем столе, и в комнату вошли два шкафообразных парня. Оба были белыми и светловолосыми.

— Проводите этих джентльменов до двери, пожалуйста.

Когда полицейские ушли, Патрик снова улыбнулся. Он понял, что у них на него ничего нет. Патрик выглянул из окна еще раз: все, что он видел, принадлежало ему. Постепенно он успокоился. Он подумал о Тиффани — жива она или нет? Он надеялся, что нет. Он также подумал о том, что ему нужно убрать свидетелей как можно скорее. Стукачество — вещь прибыльная в наши дни, так что нужно быть осторожным.

Патрик остался доволен собственной предусмотрительностью. Как ни крути, а он молодец. Умница. Вот что получается, когда трудишься не покладая рук.

* * *

Мария открыла почтовый ящик и достала ключ. Старые привычки не проходят. Она осторожно отперла входную дверь и, стараясь не шуметь, ступила в кромешную темноту квартиры. Мария прислушалась. Из комнаты доносился приглушенный звук телевизора. Знакомый запах протухшей еды и затхлой ветоши ударил ей в нос. Как люди могут так жить? Как она сама могла так жить раньше? Каждый вдох напоминал ей о ее прошлой жизни, пустой и никчемной, хотя тогда она находила ее потрясающей.

Кэрол Холтер по-прежнему валялась в кровати. Целую ночь она пыталась заснуть, но даже виски не принесло долгожданного облегчения от боли, терзающей ее тело. Закурив очередную сигарету, она принялась смотреть свой любимый сериал. Ей очень нравился главный герой — Ричард, и, как она часто говорила, она была бы не прочь поразвлечься с ним. Но сейчас ей было не до этого. Кэрол пугало то, что она утратила желание работать, утратила мужество выходить на улицу. Если ситуация не изменится, ей конец.

Вдруг она уловила какой-то шум: похоже, кто-то открывал входную дверь. На лбу выступили капельки пота. Наверное, вернулся этот сумасшедший, чтобы прикончить ее. Когда дверь распахнулась и на пороге появилась Мария, она на мгновение почувствовала облегчение, но тут же поняла — Мария пришла по ее душу.

— Как дела, Мария?

Кэрол была так напугана, что не могла пошевелиться. Она знала, на что способна Мария, и глубоко в душе понимала, что заслужила все, что сейчас последует. Закон улицы гласил: око за око, зуб за зуб. Кэрол Холтер приготовилась к худшему.

Мария смотрела на разбитое лицо и тело Кэрол и догадалась, что она наткнулась на очень жестокого клиента, и в душе даже радовалась, что ее старая так называемая подруга испытала на собственной шкуре хоть маленькую толику того, что пришлось пережить ее дочери.

— Где деньги, Кэрол? — тихо и отрывисто спросила она.

Кэрол почувствовала, как будто ее хлестнули по лицу.

— Какие деньги? — спросила она дрожащим голосом. Ее правый глаз подергивался от нервного тика.

Резкое движение, и Мария вцепилась в Кэрол.

— Я говорю об этих проклятых деньгах, которые тебе заплатил Коннор! Пять штук, если память мне не изменяет. Не играй со мной, Кэрол, я не в том настроении. Я видела, как умирала моя Тифф, умирала из-за тебя, грязная тварь! И я прошу тебя, не доводи меня до греха.

Кэрол понимала, что ее дела плохи. Тиффани умерла… эти слова просочились в ее сознание. Через долю секунды она осознала весь ужас того, что натворила. Она знала Тифф еще маленькой девочкой, знала ее уже взрослой девушкой. Знала, как она любила свою Анастасию. Вспомнила, как сама же и привела ее к Патрику Коннору. Кэрол покраснела от стыда, вспомнив, как она с пеной у рта убеждала Тиффани в том, какой плохой матерью была Мария для нее и для ее брата. Тогда Патрик тоже пообещал ей деньги. И чем в более дурном свете она выставит Марию, тем более существенной будет полученная сумма. Волна мучительного стыда захлестнула ее, и она уже не могла смотреть в глаза Марии. Мария швырнула ее на диван, и боль, словно пожар, вспыхнула во всем теле.

— Прости, Мария! — взмолилась Кэрол. — Не знаю, что на меня нашло, клянусь. Должно быть, у меня помутился рассудок.

Впервые в жизни Кэрол говорила искренне.

— Ты продала ее за пять штук, — сказала Мария. — Деньги — вот причина, из-за которой мой ребенок мертв. Деньги, Кэрол. То, чему мы с тобой поклонялись много лет назад. Я — из-за наркотиков, ты — из-за алкоголя. Я помню, как мы добывали травку. Тогда виноваты были наркотики и алкоголь, а сейчас ты продала моего ребенка, как ты продала бы в те дни родную мать за бутылку виски. За пару жалких монеток мы могли сделать что угодно. Один раз я уже убила из-за наркотиков, что мне мешает убить во второй раз?

Смысл сказанного дошел до сознания Кэрол, и она зарыдала. Несмотря на свою никчемную жизнь, она совсем не хотела умирать. После своей недавней встречи со смертью она наконец поняла, в чем смысл жизни: деньги ничего не значат, если у тебя нет друзей или если у тебя плохое здоровье. Это лишь приятное дополнение, не больше и не меньше.

— А ведь я считала тебя своей подругой, — продолжала говорить Мария. — Я заботилась о нас всех, пока не попалась. Даже Бетани и Каролина приходили ко мне, если у них появлялись какие-нибудь проблемы. Сколько раз я делилась с тобой всем, что у меня было: едой, деньгами, да всем. Ты могла купить двадцать сигарет, припрятать пятнадцать, прийти и курить мои или чьи-нибудь еще. Как ты была свиньей, так ты ею и осталась. Ты прекрасно знала, что обрекаешь Тиффани на верную смерть. Моя девочка умирала в муках.

Кэрол громко плакала. Ее лицо опухло и покрылось пятнами.

— Ты собираешься меня убить, Мария? — спросила она голосом, полным ужаса.

Мария рассмеялась:

— Ты не стоишь того, чтобы об тебя мараться. Мне нужен Патрик Коннор. Ты рассказываешь мне о его пассиях-проститутках, и я отпускаю тебя с миром. Но мне нужна правда, иначе, клянусь, я действительно убью тебя.

Кэрол видела, как черны были глаза Марии. Словно ее зрачки покрыли глазное яблоко. Она была будто под кайфом.

— Что ты намереваешься теперь делать со мной, Мария?

— Что, не терпится позвонить ему и заработать еще немного монеток?

Кэрол отчаянно замотала головой:

— Нет, Мария, ни за что. Даже и не думала.

Мария посмотрела на свою старую подругу и ей вдруг стало жаль ее. На самом деле Кэрол не видела в своей жизни ничего хорошего.

— Кто это тебя так разрисовал?

Кэрол пожала плечами, было видно, что это движение причинило ей боль.

— Да безумный клиент попался. Полный отморозок. Чуть не угробил. Главное, бабки отобрал, пять штук псу под хвост.

Кэрол была в своем репертуаре.

— В один прекрасный день какой-нибудь из таких клиентов тебя попросту убьет, Кэрол, — сказала Мария и поразилась, как она могла переживать за эту женщину, которая была полным дерьмом.

— Да ладно я-то. Вот бабки жалко. У меня были виды на эти деньги, знаешь ли.

Мария со всей силы влепила Кэрол пощечину.

— Моя Тиффани умерла из-за того, что у тебя были виды на эти чертовы деньги!

До Кэрол наконец дошел смысл сказанного ею, и она прикусила губу.

— Патрик угрожал мне, — захныкала Кэрол, — он бы меня убил. Ты же знаешь, какой он. Смотри, что он сделал с Тифф.

Прежняя Кэрол была тут как тут, лживая, изворотливая Кэрол. Мария была поражена, как быстро ее старая подруга примерила на себя роль жертвы, слабой несчастной женщины.

— Держу пари, ты получила от клиента, потому что пыталась его надуть.

— Нет, внучкой клянусь, Мария.

— Ничего не хочу слышать. Ты получила то, что заслужила. Теперь рассказывай мне о Конноре, и я оставлю тебя в покое.

Кэрол зажгла потухшую сигарету дрожащими руками и начала свой рассказ. Она понимала, что должна рассказать Марии все, потому что только тогда сможет избавиться от ее присутствия в своем доме. Несмотря на всю жалость к Тиффани, потеря пяти тысяч для Кэрол была более горькой. Она убеждала себя, что любой на ее месте поступил бы так же. Даже Мария.

Кэрол обманывала себя всю свою жизнь. Старые привычки действительно не проходят.

* * *

Алан был на совещании, которое затянулось намного дольше, чем он предполагал. Вернувшись на работу, он нисколько не удивился, не увидев там Марии. Он обвел взглядом свои владения. Скоро он покинет это место раз и навсегда. Странно, но именно смерть дочери Марии подтолкнула его к такому решению и стала последней каплей, переполнившей чашу его терпения.

Алан уловил запах духов Марии. Это был легкий и нежный аромат, и он покорял его так же, как и она. Ему не хватало ее здесь, рядом. И каждый раз, когда он думал о том, что Мария находится сейчас с Девлином, ему становилось физически плохо. Они ведь абсолютно не подходят друг другу. Микки отъявленный головорез. Рядом с ним должна находиться какая-нибудь молоденькая красотка, которая была бы несказанно счастлива, что ее видят рядом с таким крутым парнем. Но не его Мария. Она заслуживает лучшего, чем Микки. Мария пережила столько всего и осталась хорошим человеком. Микки лишь тянет ее назад, вниз, на самое дно. Потому что рано или поздно он окажется за решеткой.

Зазвонил телефон, и Алан моментально схватил трубку. Но звонила не Мария, и это очень его расстроило. Эта женщина проникла в каждую его клеточку, и он не знал, что с этим делать. Алан постоянно думал о ней, представляя ее в своем доме, в своей постели. Он безумно этого хотел.

* * *

Вербена и Осси заключили перемирие, и она гадала, как долго оно продлится. Джейсон был опустошен смертью сестры. Но в таком исходе дела для Вербены не было ничего удивительного. Конечно, печально, что девушка умерла, но образ жизни, который она вела, не мог привести ни к чему хорошему. Это бы произошло рано или поздно. Вот только муж и сын никак не хотят этого понимать. Но Вербена, будучи научена горьким опытом, не высказывала подобные мысли вслух.

Мария Картер больше не войдет в ее дом под видом бедной овечки. Со своими большими сиськами и вызывающей одеждой, с этой своей елейной улыбочкой и виноватым выражением лица. «Посмотрите, какая я несчастная, я убила двух человек, так что пожалейте меня». Все, что сделала Мария, так это родила этих детей, но она не растила их, не любила, не утешала. Посмотрите, Тиффани умерла в девятнадцать лет. Ее изнасиловали и забили до смерти, а полиции до этого нет никакого дела. Потому что они, как и Вербена, прекрасно знают, что такие, как она, добром не кончают.

Сказать по правде, Вербена была даже рада, что девчонка умерла. Одной проблемной родственницей стало меньше. И Вербене вовсе не было стыдно за такие мысли. Посмотрите только, сколько всего хорошего она сделала для Джейсона. Да он должен благодарить судьбу, что она оградила его от такой мамаши. Много лет тому назад одна ее подруга сказала, что дети — существа неблагодарные. Тогда Вербена не согласилась с ней, и лишь сейчас она поняла всю правоту этих слов.

Вербена закончила делать бутерброды и поставила на плиту суп. Она приготовила свой фирменный овощной суп, который так любили ее мужчины. В последнее время Вербена всегда готовила только их любимые блюда, чтобы лишний раз показать, чего они могут теперь лишиться.

Когда ее муж и сын вошли в светлую просторную кухню, она натянула на лицо улыбку и повернулась.

— Вообще-то я не очень голоден, мам, — сказал Джейсон. Его лицо было красным и опухшим от слез.

Вербена подошла к нему и прижала его к себе. Он попытался отстраниться от нее, но объятие Вербены было крепким, как тиски. Увидев эту картину, Освальд вздохнул: Вербена стала слишком властной. Почему он позволил ей стать такой? Освальд заставил себя улыбнуться и съесть суп и бутерброды, хотя на самом деле все, чего он хотел, это забрать мальчика и уйти куда глаза глядят.

* * *

Мэйзи открыла дверь с улыбкой на лице. Она вопросительно посмотрела на стоящую перед ней Марию, а затем весело спросила:

— Я чем-то могу вам помочь?

Мария впихнула ее в квартиру и резко ответила:

— Можешь, дорогуша. Мэйзи, не так ли?

Мэйзи оказалась практически ребенком. Мария не очень-то и удивилась этому: Патрик всегда любил малолеток, это было его слабостью. Девушка почувствовала враждебность, исходящую от стоящей перед ней женщины, и решила сначала выслушать ее, прежде чем начинать какие-либо активные действия. Возможно, думала она, эта женщина одна из настоящих подружек Патрика, которая случайно прознала про нее.

Они прошли в гостиную и какое-то время внимательно изучали друг друга. Наконец Мария улыбнулась:

— Расслабься, девочка. Я пришла сюда не по твою душу. Я мать Тиффани.

Слова возымели свой эффект. Мэйзи с облегчением вздохнула и села на диван. Она была одета в коротенькую кожаную юбку, и на ее узеньком маленьком личике лежал густой слой косметики. Яркий макияж каким-то непонятным образом делал ее лицо еще моложе, и, вероятно, Мэйзи это прекрасно понимала. Ее маленькую грудку прикрывал крошечный белый топик, на ногах красовались высокие кожаные сапоги на невероятно высоких каблуках. Волосы были гладко зачесаны назад. Скорее всего, она ждала клиента. Этот факт опечалил Марию еще больше. Она словно видела собственную дочь или самое себя. Дурочки… какими же дурочками они все были.

— Я слышала, что с ней случилось. Я вам очень сочувствую.

— Возможно. Насколько я знаю, тебя с Пэтом связывают близкие отношения. Кому он отдал на растерзание мою дочь? Мне нужно точно знать имена тех, кому он отдал мою девочку. И прежде чем ты откроешь рот, помни, что, если ты вздумаешь меня дурачить, я убью тебя, крошка, без малейших колебаний. Надеюсь, мою репутацию ты знаешь.

Мэйзи было не так-то легко запугать. Но она инстинктивно чувствовала, что эта женщина способна на все.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, я так понимаю, разговор будет долгим?

Они пили кофе, и Мэйзи рассказывала ей о себе.

— Я не употребляю наркотики и не пью. Я здесь исключительно ради бабок. Патрик Коннор для меня пустое место, и если вы хотите оторвать ему башку, пожалуйста, я и пальцем не пошевелю, чтобы вам помешать. То, что Патрик сделал с Тиффани, просто ужасно. И хотя я работаю на него, он недосягаем даже для меня. Я собираюсь слинять от него при первом же удобном случае. Я расскажу вам все, что вы хотите знать, но только при одном условии.

Мария была сильно поражена тем, как держится эта девочка.

— Ну и какое же условие? — спросила она.

— Я забираю все, что он имеет, и вы оставляете меня в покое.

Несколько минут Мария молчала.

— Я согласна, — произнесла она наконец.

Мэйзи улыбнулась, и ее лицо преобразилось. Это была искренняя улыбка, и Мария поймала себя на том, что улыбается ей в ответ.

— У него трое мужчин из его банды, которых он постоянно использует в такого рода делах. Я не знаю их имен, но я видела их на кассете. Там есть и Тиффани.

Девушка указала пальцем на шкаф с кассетами, и у Марии защемило сердце от одной только мысли, что ей придется смотреть эту пленку.

— Патрик смотрел это всю ночь напролет. Скажите патологоанатому, чтобы он проверил кровь Тиффани на наркотики. Они накачали ее ими, потому что она очень громко кричала. Патрик знал, что она умрет, он сам мне сказал об этом. Он хотел, чтобы Тиффани знала, что умирает среди кучи мусора. Он тот еще отморозок, да вы и сами это знаете. Пэт использует ее смерть, чтобы держать в страхе других девчонок, и меня в том числе. Патрик также планирует шантажировать этих мужиков. Один из них главный судья, другой из Центрального полицейского управления. Так что они, как вы понимаете, нужны Патрику больше, чем деньги. Они помогают ему быть на плаву. Вот, держите кассету. — Мэйзи с сочувствием посмотрела на Марию.

— Все девочки погибают? — спросила Мария.

— Нет, — ответила Мэйзи. — Только ваша Тиффани и еще одна девочка. Беглянка из Брэдфорда.

Мария переваривала услышанное.

— Еще кофе? — предложила Мэйзи.

Она кивнула:

— Ты разве не ждешь клиента?

Мэйзи пожала плечами:

— Ничего, подождет. Если я не открываю дверь, значит, я занята.

Мэйзи вышла на кухню.

— Вам добавить в него чего-нибудь покрепче? Бренди? Скотч?

Мария прошла на кухню за девушкой. Она следила за каждым ее движением, потому что не очень-то доверяла ей. По крайней мере, пока.

Мэйзи, словно прочитав ее мысли, ухмыльнулась:

— Сказать вам кое-что? Я бы очень хотела, чтобы вы были моей мамой. По крайней мере, вы стараетесь загладить свою вину. Моей же матери наплевать и на меня, и на моих сестер.

— Ты посмотришь эту кассету вместе со мной, Мэйзи?

Девочка взглянула на Марию и серьезно ответила:

— Конечно. Но предупреждаю, зрелище ужасное.

Марию колотила внутренняя дрожь.

— Я знаю.

Мэйзи обняла ее за плечи своими тоненькими ручками и нежно прижала к себе.

— У меня никогда не будет детей, я твердо решила.

— Еще немного такой жизни, и это уже не будет зависеть от тебя. Ты кончишь так же, как я или моя дочь. Помни об этом.

Мэйзи ничего не ответила, но ее молчание было красноречивее всяких слов.

 

Глава 24

Микки и его дружки находились в квартире у Патрика. Чтобы миновать консьержа, им потребовалось пять сотен и парочка крепких выражений. Очевидно, он был здорово напуган Патриком Коннором, и Микки нехотя отметил умение своего недруга держать охрану в узде. Консьерж был обычным парнем, внешний вид головорезов Девлина говорил сам за себя, так что он быстренько смекнул, что лучше с этими ребятами не шутить.

Микки с любопытством оглядывал роскошные апартаменты Патрика Коннора. В заставленной мебелью кухне было просто не повернуться, но зато вся мебель дорогая и очень высокого качества. Кофеварка, которой никогда не пользовались, сделана из нержавеющей стали в версии именитых дизайнеров. Одиноко стоящая банка «Нескафе» говорила сама за себя. В какой-то степени Микки был даже разочарован. Все было так предсказуемо, как прогноз дождей, надвигающихся на Лондон. Микки прошел в спальню. Она вся была заставлена зеркальными шкафами и прочей дорогушей мебелью. Он приступил к обыску. Время от времени он находил пачки денег и складывал их на кровать. Чуть погодя Микки наткнулся на спрятанные видеокассеты и пробежал глазами названия. На одной кассете черным фломастером было написано: «Судья». Он прекрасно понимал, для чего предназначаются такие пленки. Микки вставил кассету в видеомагнитофон и сел на край кровати, приготовившись к просмотру. Другие комнаты обыскивали его люди, и он знал, что они хорошо знают свое дело. Откинув ногой джинсы, валявшиеся рядом, Микки устроился поудобнее. Нужно отдать должное этому гаду Коннору, кровать была у него очень удобной. Он был готов поклясться, что эта кроватка достаточно повидала на своем веку.

Фильм начался. Микки ожидал увидеть привычный сюжет: какого-нибудь почтенного известного господина, трахающего какую-нибудь малышку, — старый, как мир, шантаж. Но то, что он увидел, потрясло Микки до глубины души. На пленке была снята молоденькая чернокожая девушка, не старше девятнадцати лет, совершенно обезумевшая от страха. Мужчина средних лет с седыми волосами и большим брюхом, видимо, не подозревал, что его снимают, поэтому на то, что он вытворял, без содрогания невозможно было смотреть. Должно быть, дочь Марии разделила подобную участь. Микки подумал о своих собственных дочерях. Вспомнил их доверчивые мордашки, их невинные улыбки, когда он говорил им что-нибудь забавное. В нем закипела ярость. Он не мог поверить, что кто-нибудь мог смотреть это, продавать или покупать, находясь в здравом уме. Мир сошел с ума. Микки курил одну сигарету за другой, бросая окурки на светлый ковер. Он был словно загипнотизирован происходящим на экране. Девочка истекала кровью, безуспешно пытаясь уклоняться от своего мучителя. Микки в оцепенении смотрел на сладострастное лицо садиста. Было просто невероятно, что некоторые люди могут совершать подобные вещи, и тот факт, что кто-то наподобие Патрика Коннора превращал их болезненные фантазии в реальность, вызывал у Микки только одно желание: он хотел, чтобы этот человек был мертв. Даже если легавые возникнут на пороге его дома, одного взгляда на эту мерзость будет достаточно, чтобы Микки получил благодарность, а не срок. На этот кошмар могут смотреть только такие же выродки, как этот ублюдок на экране.

Микки болезненно ощущал собственное бессилие, видя страдания этой девочки. И он точно знал, что, когда доберется до Патрика Коннора, тот умрет. Умрет лютой смертью.

— Боже милостивый, Микки!

Он обернулся и увидел Старого Билли, в ужасе уставившегося на экран.

— Что это, черт возьми, такое?

— А это, приятель, представления Коннора о прибыльном бизнесе.

— Это же старая тварь — судья Мартин! Самый кровожадный судья Лондона. Грязный ублюдок! Я, можно сказать, с ним лично знаком…

На голос Билли в комнату прибежали остальные мужчины и уставились на экран. Они все видели, как девочка сделала последний вдох, а судья все еще продолжал терзать ее тело.

Пятнадцать минут спустя, прихватив с собой более двадцати видеокассет и около шестнадцати штук, они уже были в пути. Все они мигом затихли, когда Микки достал багор, чтобы убедиться, что тот находится в полной боевой готовности.

* * *

Мария ждала, когда Патрик выйдет из спортивного клуба. Был ранний вечер. Мария сидела в кафе напротив и скрашивала ожидание чашечкой кофе. Она наблюдала за проходящими мимо людьми и поражалась тому, как легко живут некоторые из них. Хотя сами этого они даже и не понимают. Им кажется, что уж у них-то забот полон рот. Сколько раз в своей жизни она слышала эту избитую фразу. Мария наблюдала за хорошенькими девушками и их парнями, видела, как невинна их любовь. Ей было очень жаль, что ее дочь так никогда и не испытала этого чувства. Да и она сама тоже. Вся ее жизнь была бесполезным, напрасным существованием. Но она отомстит за смерть Тиффани, и больше не допустит, чтобы еще чей-нибудь ребенок пережил все то, что пришлось испытать ее дочери из-за этого негодяя Патрика Коннора.

Мария изо всех сил пыталась вспомнить свои ощущения, когда она убила человека. Это помогло бы ей подстегнуть свою ярость при встрече с Патриком. Тот день по-прежнему был в ее памяти расплывчатым и неясным. Мария помнила, как отправилась за наркотиками ранним утром. Утро было чудесное, солнечное и яркое. Она, как обычно, была не в себе. Она помнила, как ее прошиб пот, помнила чувство тошноты, когда она наливала молоко в тарелки с кукурузными хлопьями для своих детей. Как бы она себя ни чувствовала, она всегда должна была быть абсолютно уверенной в том, что у детей есть все необходимое. В тот день ей повезло, она добыла наркотики. Настроение снова стало хорошим. Но ровно до тех пор, пока они не закончились. Потом пришли Бетани и Каролина и позвали ее в Кенсингтон, местечко, облюбованное наркоманами и проститутками, где всегда можно разжиться дозой.

Каждый час туда наведывался человек, торгующий презервативами и героином. Друг всех проституток, так они его называли. В общем-то он был неплохим парнем, он просто зарабатывал себе на жизнь, так же, как и они. Люди умудряются делать деньги из всего.

Если бы она могла вспомнить, что случилось потом! Мария помнила, что надралась в стельку, помнила аромат вина и запах травки. Как спорила со своей матерью — Мария пришла домой, чтобы выклянчить у Маршалла немного денег. Должно быть, она была явно не в себе, если решила прийти в дом своей матери. Она никогда не приходила туда без крайней необходимости. Ее мать не хотела даже видеть своих внуков, она их ненавидела. Особенно Джейсона, дай Бог ему здоровья, потому что он был чернокожим и сыном Патрика Коннора.

Что ж, теперь Мария согласна с матерью кое в чем. Патрик оказался таким, как она и говорила, и даже еще хуже.

Сам момент убийства Мария не помнила. В памяти был полный провал. В тот день Тиффани болтала без умолку, порой доводя мать до смеха. Она отчетливо это помнила, даже мысленно видела свою дочь в ее коротеньком голубом платьице и беленьких сандаликах, с ее вечно растрепанными волосами и перемазанным шоколадом личиком. Тиффани была таким милым ребенком.

Отсидев в тюрьме уже год, Мария решила попрощаться с детьми. Она помнила запах волос Тиффани: они пахли персиковым шампунем. Помнила, как Джейсон испугался ее, не узнав в женщине, стоявшей перед ним, свою мать; и тоненький писклявый голосок Тиффани, спрашивающей, когда она заберет ее домой. Она смотрела на своих детей и видела их словно в первый раз. Тиффани была очень хорошенькой девочкой, с красивыми глазами и длинными, мягкими, как шелк, белокурыми локонами. Джейсон тоже был симпатичным ребенком. Он уставился ей прямо в глаза, пытаясь понять, кто же эта женщина. И в конечном счете бросился ей на шею, увидев, как крепко ее обнимает Тиффани. Тогда ей показалось, что Тиффани чувствовала, что им предстоит разлука на долгие и долгие годы. Она всегда была сообразительным ребенком. Девочке пришлось рано повзрослеть, потому что Мария оказалась никчемной матерью.

Если бы тогда она знала то, что знает сейчас, все могло сложиться по-другому. Ее предупреждали, и не один раз, но ей было глубоко безразлично все то, что ей говорили. Ее жизнь казалась ей тогда лишь одним большим развлечением, одной сплошной забавой.

Мария почувствовала, что готова разрыдаться, но смогла взять себя в руки. Сейчас не время для слез. У нее будет масса времени для этого, когда она похоронит свою девочку… В тот самый момент, когда Патрик в первый раз дал ей наркотики, он подписал ей смертный приговор. По молодости Тиффани не понимала, что если мужчина с легкостью позволяет другим спать с тобой, это говорит только об одном: он презирает тебя как женщину, как человека. Но она не знала, что хорошо, а что плохо. Кэрол Холтер сказала, что Тиффани была хорошей матерью до тех пор, пока не встретила Патрика и он не решил сделать ее товаром. Мария возненавидела Кэрол за все то, что она ей рассказала. Она оставила ее, дав ей немного времени подумать о своей жизни.

Мария улыбнулась. Она отомстит всем, кто причинил горе ее дочери. Она была рада наконец-то хоть что-то сделать для своего ребенка.

* * *

Ей нужны были имена мужчин, которых она видела на пленке. И если у них есть дети, она позаботится, чтобы они увидели, на что способны их дорогие папаши. Мысли о детях напомнили ей об Анастасии. Несомненно, она теперь счастлива в приемной семье. Вовремя поданная еда и объятия творят с детьми чудеса. Мария хотела заменить внучке ее покойную мать. Хотела исправить все ошибки, которые она совершила с Тиффани и Джейсоном. Что бы ни случилось, она расскажет девочке, какой хорошей была ее мама. Мысли об Анастасии, ее собственной плоти и крови, единственной ниточке, связывающей ее с дочерью, разбередили душу Марии. Она дала Тиффани слово, что позаботится о ее ребенке, и очень надеялась, что сможет это слово сдержать, если снова не окажется в тюрьме за то, что собирается сделать с Патриком.

Мэйзи знала судей и других людей, которые, как она говорила, могли им помочь. Она даже дала Марии мобильный телефон. Если Патрик появится у Мэйзи, она даст знать об этом Марии. Девочка хочет прибрать себе все, что имеет Патрик, и Марию это устраивало. Только когда Патрик будет мертв, она сможет вздохнуть свободно. Мария знала, что никогда не будет счастлива. Ее счастье умерло вместе с Тиффани.

Мария не спускала глаз со спортивного клуба. Она ждала той минуты, когда сможет посмотреть в глаза Патрику Коннору. Ему предстоит узнать, на что она действительно способна. Месть будет страшной. Мария хотела, чтобы он видел ее лицо, прежде чем она нанесет удар. Хотела, чтобы он точно знал, чья рука свершила правосудие.

* * *

Патрик вышел из клуба через заднюю дверь и, усевшись в свой «БМВ», похвалил себя за такую предусмотрительность. Он уничтожил Малкольма Дерби, стер с лица земли Макси и Лероя. Теперь весь Лондон жаждет его заполучить. По поводу полиции он даже не волновался, так как знал, что практически неприкосновенен благодаря своим высокопоставленным покровителям.

Патрик включил музыку. Пела Шадэ, он вспомнил, как любила ее песни Тиффани. Что ж, возможно, они поставят их на ее похоронах. Представив это, он рассмеялся. На миг он вспомнил о своей дочери, но моментально выбросил ее из головы. Сегодня вечером у него намечена встреча, и сейчас он ехал обедать к своей сестре.

Патрик не заметил машину, едущую за ним следом. Он был полностью погружен в свои планы. Он весело крутил руль, напевая мелодию, как человек, совесть которого абсолютно чиста.

Остановившись на перекрестке, Патрик увидел трех молоденьких девушек, сидящих на автобусной остановке. Он заметил, каким взглядом они одарили его. Он улыбнулся им. Если бы у него было побольше времени, он бы остановился поболтать с ними. Притворился, что заблудился, попросил показать ему дорогу, а тем временем внимательно рассмотрел бы их: не созрел ли кто из них для путешествия во взрослый мир удовольствий. Это так забавно. Родители всегда предупреждают своих детей держаться подальше от плохих дядей, не разговаривать с ними, даже если это симпатичный мужчина с широкой улыбкой, большим пакетом конфет и престижным автомобилем. Что ж, он был самым что ни на есть плохим дядей в полном значении этого слова. Самым отвратительным экземпляром, который когда-либо ходил по улицам Лондона.

Одна из девочек была мулаткой, лет около тринадцати, но с уже хорошо оформившейся фигурой. Судя по ее одежде, маленькому обтягивающему топику и легинсам, она уже прекрасно понимала, в чем ее сила. Она была словно создана для Патрика. Немного красивых слов — и она будет его. Он запомнил эту девочку. Они еще встретятся.

Когда Патрик подъехал к дому своей сестры, он пребывал в хорошем расположении духа. Еще сидя в машине, он нюхнул кокаину. Ему нужно было зарядиться. Работа, работа, работа, и в этом он весь.

Патрик запер машину и ухмыльнулся. Нужно придумать, что он скажет своей сестре. Она, конечно, полная дура, с этой своей этнической одеждой и африканским менталитетом. Но она очень хорошая и обожает его. А с чего бы ей не обожать его? Любая женщина, встретившая на пути Патрика Коннора, теряет голову. Он посмотрелся в боковое зеркальце и остался доволен собой. Что ни говори, а Патрик Коннор любит себя.

* * *

Мария приехала в дом Мелроузов около половины десятого. Она поняла, что Патрику удалось выйти из клуба незамеченным. Но она знала, что он никуда от нее не денется. Она подождет — ей спешить некуда. Мария не ждала радушного приема в этом доме, но ей на это было абсолютно наплевать. Ей нужно было срочно увидеть сына.

Дверь открыл Осси. Его приветливое лицо говорило о том, что он рад ее видеть, хотя у него был взгляд человека, знающего, к чему приведет приход этой женщины к ним в дом. Осси обнял Марию и улыбнулся. Она почувствовала, насколько силен этот человек, и захотела уткнуться носом в его плечо, чтобы почувствовать себя защищенной. Какой-то частичкой своей души Мария понимала, что пришла сюда, чтобы немного отсрочить то, что планировала сделать. Она была испугана тем, что жаждет убийства. Все эти годы, которые она отдала Ее Величеству, она повторяла как заклинание, что насилием ничего не добиться, что это удел слабых людей. Сейчас все ее убеждения были разбиты в пух и прах, потому что она должна во что бы то ни стало покарать Патрика Коннора за его деяния.

Мария вошла в комнату сына и огляделась — здесь он вырос и повзрослел. «Сколько всего в жизни я пропустила», — подумала Мария.

В эту минуту Джейсон подбежал к ней и крепко обнял. Мария прижалась лицом к его волосам, и это сразу напомнило ей время, когда он был маленьким. Все ее воспоминания, которые касались детей, были только такими.

— Я так хотел, чтобы ты пришла, мам.

Он назвал ее мамой. Умри Мария сейчас, она была бы абсолютно счастлива. Так давно ее никто не называл мамой, что она думала, что уже больше никогда не услышит этого слова. Волна горя снова захлестнула ее, и она зарыдала, отвернувшись от сына. Джейсон плакал вместе с ней.

— Прости меня, Джейсон, за то, что меня так долго не было рядом с вами.

Он слегка улыбнулся, и его красивое лицо озарилось.

— Ты сейчас рядом. И это главное.

Мария поцеловала его снова, но в душе спрашивала себя: «Надолго ли?»

Вербена наблюдала за этой сценой из прихожей. Она не верила своим глазам: ее сын испытывает какие-то нежные чувства к Марии Картер. Женщины встретились взглядом, и враждебность между ними стала практически осязаемой.

— Я что-то не помню, чтобы вы звонили. — Голос Вербены был громким и резким.

— Ваш муж разрешил мне приходить, когда захочу, помните? Мне нужно было увидеть моего сына.

Мария произнесла это слово вслух: «Сын». Слово, которое большинство женщин воспринимает как само собой разумеющееся.

Джейсон держал Марию за руку.

— Я так рад, что ты здесь. Тиффани так же скучала по тебе, как и я. Только она не успела сказать об этом.

— Ступай в свою комнату, Джейсон.

— НЕТ! — громко произнес мальчик.

В глубине души Марии было жаль Вербену.

— Послушай, Вербена, почему бы тебе не пойти и не приготовить кофе или еще чего-нибудь? — сказал Осси и чуть ли не силой выволок жену на кухню. Плотно закрыв за собой дверь, он прошипел со злостью: — Неужели ты не понимаешь, что сейчас она нужна Джейсону как никогда? Она единственная ниточка, связывающая его с сестрой, связывающая его с прошлым.

Вербена хмыкнула:

— Каким прошлым? Мать — наркоманка, нисколько не заботившаяся о своих детях. Убийца двух своих так называемых подруг. Вспомни, каким он был, когда мы привели его в наш дом? Комок нервов, все время плакал, полуголодный!

— Я все помню, Вербена. Я также помню, как он скучал по ней. Вербена, если ты не возьмешь себя в руки, ты уничтожишь его любовь к себе, потому что ты делаешь его жизнь невыносимой! Неужели так трудно найти в себе силы позволить Марии побыть немного рядом с ним?

— Либо я, либо она, выбирай, Осси, — решительно сказала Вербена. — Я не для того растила сына все эти годы, вкладывала в него свою душу, чтобы она просто так пришла и отобрала его у меня. Я люблю Джейсона так, как ей и не снилось. Я сидела у его постели, когда он болел ветрянкой и корью. Я водила его в школу, кормила его, читала ему книжки. Я беспокоилась о том, чтобы он был здоровым и невредимым. Я, а не она! Я следила за тем, чтобы он был хорошо одет и правильно говорил. Я играла с ним и научила читать и писать. Ей нет места ни в моей жизни, ни в жизни моего ребенка.

— Вот здесь, Вербена, ты ошибаешься. Как раз ей есть место в его жизни. И еще сколько. И если тебе интересно мое мнение, советую и тебе найти ей место в своей жизни. Я не думаю, что Мария такая уж пропащая, как считаешь ты.

Освальд поставил на плиту чайник и отвернулся. Вербене очень хотелось подойти и обнять его, сказать, что он во всем прав. Но гордыня всегда была самым большим ее недостатком.

* * *

Расби была безумно рада видеть своего младшего брата. Ее крупная фигура радостно покачивалась, когда она провела его в гостиную и усадила. Она налила ему ром с колой и поставила на подносе на столике рядом с ним. Патрик унюхал запах риса и бобов и почувствовал, что здорово голоден.

— Неси-ка скорей твою стряпню, сестренка.

Оставшись один, он потягивал коктейль и рассматривал комнату. На самом видном месте, над камином, висела огромная картина с изображением сюжета «Тайной вечери», на которой Иисус и все Его ученики были чернокожими. По всей вероятности, это ближе к истине — белый человек с голубыми глазами, идущий по Северной Африке две тысячи лет тому назад?! Здесь он был абсолютно согласен с Расби, даже если не более категоричен.

Патрик считал религию полным отстоем. Если Бог существует, то какого же лешего Он делает все дни напролет, в то время когда люди умирают от войн, голода и болезней? Патрик был твердо убежден, что люди, которые нуждаются в Боге, полные идиоты, не способные понять, что все это бред чистой воды. Если ты умер, то ты умер, все, крышка. К черту эту вечную жизнь, живи настоящим, да так, чтоб чертям тошно было, — вот девиз Патрика.

Он допил коктейль и налил себе еще. Он слышал, как Расби суетится на кухне. Это напомнило ему детство. Его мать была белой, и он настолько стыдился этого факта в своей биографии, что никогда и никому не признавался в этом. В отличие от своей сестры, чьи мать и отец были черными, он всегда чувствовал себя каким-то недоделанным, потому что его мать была белой женщиной из самых низких слоев общества, в то время как отец был человеком уважаемым и набожным. Впрочем, не очень-то набожным, если спутался с белой шлюхой, которую он подцепил одним прекрасным вечером, играя в кости.

Патрик ненавидел мать, ее вечные приступы пьяного гнева, даже запах ее сигарет и дешевых духов. Но его отец был очарован ею. Когда матушка наконец-то свалила, Патрик был на седьмом небе от счастья. Но он очень любил своего деда, человека, в честь которого его назвали. Фамилию отца он не получил. В те времена незаконнорожденному ребенку давали фамилию матери. Старина Патрик Коннор был ирландцем, пьяницей и дебоширом, но безумно любящим своего внука.

Когда мать уехала, отец Патрика забрал сына в свою семью и его воспитанием занялась Расби, старшая сестра по отцу, которая просто влюбилась в него в ту же самую минуту, как только увидела. Она была старше Патрика на двадцать лет и всегда относилась к нему как к собственному ребенку. Своих детей у Расби не было. Патрик часто навещал своего деда, пока тот не умер от рака. Он и по сей день вспоминал этого старика, как он сражался со своим недугом, его немощное тело, его львиную гриву рыжих волос.

Патрик всем говорил, что его мать умерла. Она и умерла для него в какой-то степени. Так было лучше.

Патрик разглядывал фото, висевшие в комнате. Почти на всех снимках был запечатлен он в различные периоды его жизни. Вот он в школьной форме, или на мотоцикле, или после сдачи экзамена. Он внимательно смотрел на улыбающегося мальчика и изумлялся, что никому так и не удалось узнать, что же творилось в этой хорошенькой головке.

Расби вошла в комнату. От нее вкусно пахло едой и домом. Патрик улыбнулся ей. Фактически она была единственным человеком, который действительно любил его.

— Я сегодня письмо от Лилиан получила. Хочешь взглянуть? — сказала она и протянула конверт.

Он покачал головой, и Расби вздохнула, увидев выражение его лица.

— Я знаю, что случилось с Тиффани. Одна из женщин в церкви сказала. Знаешь, братик, я бы хотела это услышать от тебя.

Патрик скорбно прикрыл глаза и напустил на себя подобающий ситуации печальный вид.

— Я не хотел, чтобы ты волновалась, Расби. Я же говорил тебе, какая она. Я пытался ее остановить, но бесполезно. Она была оторвой. Такая же, как и ее распрекрасная мать.

— Я знаю, что ты хотел только как лучше, но Мария была ей матерью, так что мне всегда казалось неправильным, что…

И Расби снова села на своего любимого конька. Они каждый раз возвращались к этой теме, и каждый раз Патрик Коннор просто отмалчивался. Но сейчас она была решительно настроена добиться от него какого-нибудь ответа.

— А что же будет с малышкой Анастасией? Кто о ней заботится? Мария видела свою внучку?

Потом сестра произнесла слова, которых он ждал. Если Расби возьмет ребенка, он будет связан по рукам и ногам.

— Знаешь, ты бы мог привезти ее сюда.

— Нет, — решительно сказал Патрик. — Теперь ты меня послушай, Расби. Ты не можешь взять такого маленького ребенка, как она. Пусть лучше ею занимаются профессионалы.

— То же самое ты говорил и о Тиффани и посмотри, как она кончила.

Он закрыл глаза, показывая тем самым, что она начинает раздражать его.

— Не сердись на меня, Патрик. Я просто пытаюсь спасти этого ребенка от судьбы его матери. Мы ее родственники, и она должна быть здесь.

— Мы будем есть, Расби, или нет? У меня встреча через час, и я умираю от голода.

— Ты всегда умираешь от голода. Ты что, дома не ешь? Или в ресторан не можешь зайти пообедать? И почему ты всегда меняешь тему разговора, когда я заговариваю о семье? Бедняжка Лилиан…

— Лилиан — мерзкая шлюха, и ты и я это прекрасно знаем.

— Лилиан — твоя мать, и она была молоденькой девочкой, когда родила тебя. Сколько это еще будет продолжаться? Тебе, мальчик, нужно научиться прощать. Она так же хочет увидеть малышку, как и я.

Патрик вскочил на ноги.

— Да что, твою мать, на вас нашло?

Расби подняла свое грузное тело со стула и громко сказала:

— Попрошу тебя оставлять свои вульгарные словечки за порогом моего дома, молодой человек. Тебе уже около сорока лет, мальчик. Пора повзрослеть и выполнять свои обязательства. Твоя мама живет всего в часе езды на машине, и ты причиняешь ей такую боль. Папа не был таким, как ты думаешь, упокой Господь его душу. Она была молоденькой глупышкой, и он воспользовался ее неопытностью. В те дни иметь ребенка без отца было почти преступлением, не говоря уже о черном малыше с голубыми глазами! Вырази хоть немного сострадания женщине, которая тебя родила. Которая тебя любила.

Патрик понимал, что может взорваться с минуты на минуту, поэтому пустил в ход свою обычную уловку, которую всегда использовал в спорах с сестрой.

— Ты моя мама, Расби. Единственная мама, которая мне нужна. Мы столько раз говорили с тобой на эту тему. Лилиан для меня пустой звук. Я не хочу ни видеть ее, ни говорить с ней. Для меня она умерла, и умерла очень давно. Ты — единственный человек, который мне нужен. Так что давай сменим тему, пока мы не наговорили друг другу лишнего.

Расби не могла долго сопротивляться своему младшему братику. Она всегда верила ему, потому что хотела ему верить. Но с годами ей становилось все труднее выслушивать эти его сказки о ее большой роли в его жизни.

 

Глава 25

Микки заявился в бар Патрика в окружении своих головорезов. Подойдя к барной стойке, он быстро окинул помещение взглядом. Он заметил двух мужчин, сидящих в углу, судя по всему, вооруженных, но не придал этому большого значения. Микки знал их обоих, и один из них даже кивнул ему в знак приветствия. Микки также заметил парочку молодых людей, которым явно не терпелось как следует надраться. Он схватил бармена за грудки и с улыбкой на устах и угрозой в голосе вытребовал у него номер мобильного телефона Патрика и адреса всех его явочных мест. Затем он отошел в сторону и принялся наблюдать, как его ребята громят бар.

Никто не сказал ни слова, бар просто мигом опустел, а один парень с довольной улыбочкой даже прихватил с собой свою выпивку. Кажется, Патрика Коннора здесь не очень-то жалуют.

Бар был уничтожен, Микки знал, что уже буквально через пару минут известие об этом достигнет ушей Патрика. Оставалось только ждать, когда Коннор придет к нему сам. Если этого не произойдет, он начнет докучать Коннору по телефону и проследит, чтобы и другие занялись тем же. Если и это не выманит его из укрытия, то не выманит уже ничто.

Микки прошел за барную стойку и налил себе большую порцию скотча. Мария и постигшее ее горе не выходили у него из головы. Он никак не мог связаться с ней и решил, что она, должно быть, со своим сыном. Сейчас Мария нуждалась в нем как никогда. Микки представил ее лицо, когда он ей расскажет о том, что сделал. Он знал, что она будет благодарна ему, прекрасно понимая, что он пошел на это ради нее.

Микки допил скотч и ударом ноги распахнул дверь в кабинет Коннора. Там он нашел еще кассеты и целую кучу денег. Не то чтобы он хотел их забрать себе, нет, просто Коннор безумно разозлится, когда узнает, что его ограбили. Микки довольно улыбался, просматривая кассеты и подсчитывая деньги. Как ни крути, кажется, ночка выдалась удачной.

Его ребята запихали до смерти перепуганного бармена в багажник автомобиля. Он был единственным человеком в их распоряжении, кто знал все явочные места Коннора и кто мог в случае необходимости связаться и с остальными членами банды.

— Надеюсь, ты не будешь играть в героя, сынок. Я не в том настроении, могу и покалечить. Так что веди себя хорошо, — сказал Микки и захлопнул крышку багажника.

Бармен очутился в кромешной темноте и, едва машина достигла поворота, весь взмок от страха.

* * *

Люси направилась к Сьюзен Трантор. Она хотела узнать, как обстоят дела у отца. Ее одолевали противоречивые чувства, когда она нажала на кнопку звонка. Кроме того, ей хотелось хоть ненадолго отсрочить возвращение в дом ее жениха, где она была нежеланным гостем.

Как бы там ни было, Сьюзен нравилась Люси. Она встречала ее пару раз и даже здоровалась с ней. Но все равно было немного странно осознавать, что эту женщину связывали с ее отцом любовные отношения. Люси также слышала, что дома у Сьюзи творится полный бардак, хотя сама она выглядит чистенькой и аккуратной. Одно она знала точно: в трудную для ее отца минуту Сьюзен Трантор была рядом с ним, а это говорит о многом.

Женщина открыла дверь. На ее лице не отразилось ни тени удивления.

— Добрый день.

— Здравствуйте. Я дочь Кевина Картера, Люси. Помните?

Сьюзен молча смотрела на нее.

— Я хотела спросить, видели ли вы папу? Как он себя чувствует? — спросила Люси и густо покраснела.

— Для родственников и друзей существуют приемные часы, — ответила Сьюзен. — Вы можете пойти туда в любое удобное для вас время. Это ведь не тюрьма, а только психиатрическая клиника. Я думаю, вы знаете адрес.

В этих словах чувствовалась издевка, и Люси расплакалась. Никому в целом свете нет до нее никакого дела, ей стало безумно одиноко и жаль себя. Но Сьюзен была женщиной доброй. Вид молодой женщины, плачущей на ступеньках ее дома, смягчил ее, и она пригласила Люси в дом.

Спустя двадцать минут за чашкой чая Люси рассказала ей о разрыве со своей матерью и о расторгнутой помолвке. Сьюзен смотрела на нее с грустным видом и вспоминала, как Кевин не однажды говорил, что злейшим врагом его младшей дочери является она сама. И, слушая сейчас ее рассказ, Сьюзен была склонна согласиться с ним.

— Я хочу увидеть папу. Я так по нему соскучилась.

В голосе Люси было столько одиночества. Сьюзен понимала, что она для Люси последний островок надежды. Ей не к кому больше пойти, она нуждается в своем отце или хотя бы в его любовнице.

Сьюзен объяснила ей, что у Кевина не все в порядке с психикой и он нуждается в длительном лечении. Но она не могла понять, почему Люси до сих пор не удосужилась навестить родного отца. Она также сказала ей, что доктора считают причиной подобного срыва сильное нервное напряжение, в котором ее отец жил долгие годы. Он очень тяжело переживал самоубийство сына и заключение дочери в тюрьму, но не мог дать выход горю из-за жены, душевное состояние которой сильно ухудшилось после известных событий.

Сьюзен очень не хватало Кевина, поэтому, когда появилась Люси, она даже обрадовалась. Уж лучше Люси, чем совсем никого. По крайней мере, она была его частичкой. Кевин нуждался в своих детях, все доктора в голос утверждали это. Может быть, ей удастся уговорить Люси и Марию навестить отца и его лечащих врачей. Может быть, это сможет помешать им упрятать его за решетку. Ради Кевина она согласна на все, лишь бы помочь ему.

Сьюзен слушала молодую женщину вполуха до тех пор, пока Люси не заговорила о ней и Кевине.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что не осуждаю отца за то, что он встречался с вами. Моя мама — тяжелый человек. Сколько это уже продолжается? Я имею в виду ваши с ним отношения.

Сьюзен пожала плечами:

— Несколько лет. Я люблю его, а он любит меня. Но он никогда бы не посмел причинить боль твоей матери, несмотря на то, что жизнь с ней превратилась в настоящую пытку для него. Мне очень жаль Луизу, правда. Люди, как она, снедаемые злобой, никогда не бывают счастливы. Она даже родных внуков не желала признавать. Твой отец очень переживал по этому поводу. Ему было очень тяжело не получать никаких известий от Марии, не видеть ее. Я думаю, если бы он мог, он бы забрал детей и уехал, куда глаза глядят, лишь бы им было хорошо. Я полагаю, ты слышала о смерти Тиффани? Бедная Мария. У нее не жизнь, а сплошное испытание.

— Она сама выбрала свою судьбу, убив своих подружек. Никто ее не заставлял этого делать.

В Сьюзен снова проснулась прежняя неприязнь к Люси, и она сухо сказала:

— Наркотики заставили ее, Люси. Это тяжелое испытание не только для всей семьи, но для самих наркоманов.

Люси молчала.

— Куда ты сейчас пойдешь? — уже мягче спросила Сьюзен.

Люси обвела взглядом неприбранную комнату и внутренне поежилась. Не очень-то ей хотелось оставаться здесь, но, может быть, ей придется провести здесь пару дней, пока она не подыщет себе новое жилье. И уж конечно, она совсем не хотела возвращаться в дом Микки.

— Честно говоря, еще не знаю. Я собиралась отправиться в отель…

Сьюзен заметила, каким взглядом смерила ее дом Люси, и поэтому даже не предложила ей переночевать у нее. Поначалу она хотела это сделать, а теперь видела: Люси заслуживает все то, что с ней произошло. Она на всех смотрит свысока, и на нее, Сьюзен, в том числе.

Сьюзен посмотрела вокруг себя. Повсюду валялись газеты и книги. Цветочные горшки стояли где придется и оплетали своими листьями подоконники и полки. Но ей нравился этот «художественный» беспорядок, как она говорила.

— Твоему отцу здесь было хорошо, — сказала Сьюзен. — Он говорил, что после стерильного дома твоей матери это было словно глоток свежего воздуха. Я думаю, ему просто нравилось то, что можно положить ноги на стол и при этом не получить по шее.

Сьюзен хотела, чтобы эта девчонка знала, что ее отец был счастлив в этом доме.

— Я могу его понять. Временами мама становилась невыносимой. Я с нетерпением жду минуты, когда я его увижу. Как вы думаете, он захочет меня видеть? — неуверенно спросила Люси.

— Да он будет на седьмом небе от счастья, когда увидит тебя, — сказала Сьюзен.

Люси пожала плечами:

— С чего бы? Его любимицей всегда была Мария.

В ее голосе послышалась детская обида.

— Да? А он мне в основном про тебя рассказывал. Мне кажется, он считал тебя более сильной личностью, более способной противостоять невзгодам этого мира, чем Мария.

Сьюзен сказала неправду, и Люси это прекрасно понимала. Но она оценила этот жест женщины, осознав, что она сделала это ради нее, и чуть не разрыдалась. Люси больше не обращала внимания на царивший вокруг беспорядок. Она наконец-то поняла, что привлекало отца в этой женщине. Сьюзен была милой и доброй женщиной, обладающей спокойным характером, и это приносило ему покой и умиротворение.

Увидев, что с Люси слетела спесь, Сьюзен посмотрела на нее другими глазами. Она увидела перед собой женщину, которая нуждается в друге, который примет ее такой, какая она есть.

— Ты можешь остаться здесь на несколько дней, пока не подыщешь себе жилье. Только, как ты уже обратила внимание, я не отличаюсь излишней опрятностью. — Сьюзен заметила, как на лице Люси мелькнуло облегчение. Но она делала это в основном ради Кевина. По крайней мере, он увидит одну из своих дочерей.

— А я вам не помешаю? — робко спросила Люси.

Сьюзен молча улыбнулась.

* * *

Джейсон и Мария сидели в дальней комнате. Как и все остальное в этом доме, она отличалась практически стерильной чистотой, разве что мебель здесь стояла не такая новая, как в других комнатах. Мария предположила, что этой комнатой пользуются, когда хотят отдохнуть. Здесь более спокойно, чем в другой части дома.

— Она не хотела. Моя мама… то есть Вербена. Просто она не привыкла делить меня с кем-либо. Вот и все.

Мария улыбнулась мальчику. Скоро он станет взрослым. И если судить по тому, что она видит, станет хорошим человеком.

— Я знаю, мое появление здесь нежелательно, но мне очень хотелось увидеть тебя. Я так скучаю.

Джейсон посмотрел ей в лицо.

— Зачем ты сделала это, мам? Ну… Зачем ты убила двух своих подруг?

— Хотела бы я сама знать ответ на этот вопрос, Джейсон, — сказала Мария. — Но я не помню, ничего не помню. Я просто проснулась вся в крови и только тогда поняла, что произошло. Мои отпечатки пальцев были на оружии, и меня обвинили в двойном убийстве. Мой адвокат пытался представить это как непредумышленное убийство, совершенное в состоянии аффекта, но его прошение отклонили. Я была признана вменяемой. Суд решил, что я прекрасно сознавала, что и зачем делаю. Но я правда ничего не соображала.

— Правда?

Мария кивнула:

— Правда. Но ты должен понять, Джейсон, тогда я была совершенно другим человеком. Я употребляла наркотики и не могла контролировать себя и свои поступки. В пятнадцать лет я родила Тиффани, в семнадцать у меня появился ты. Я была слишком молодой, чтобы понимать всю ответственность перед детьми. Наркотиками я пыталась заглушить боль и обиду, которые мне принесла жизнь.

Мария хотела, чтобы Джейсон знал всю правду о ней. Он должен простить и принять ее такой, какая она есть, иначе они будут жить во лжи.

— Просто поверить не могу, что ты была такой, как говоришь.

Мария крепко сжала его руку.

— Я сама в это поверить не могу. Все эти годы я живу с мыслью, что лишила жизни двух человек, которых я любила и о которых заботилась.

— Я никогда не буду принимать наркотики, — сказал Джейсон. — Некоторые мои друзья баловались «экстази» и покуривали травку, но я, нет. Если бы мама знала, кто эти ребята, она бы сошла с ума, потому что все они из хороших семей. Но мир изменился, сегодня наркотики уже не воспринимаются так, как раньше. В Голландии даже контролируют качество наркотиков. Отец моего друга Джеймса считает, что скоро так же будет и у нас.

— Надеюсь, что нет. Разве могут наркотики быть хорошими, несмотря на их качество? Ведь они разрушают жизни. Они разрушили мою и твою жизнь.

— И Тиффани, — добавил Джейсон и тут же спросил: — Ты заберешь Анастасию? Мне неприятна сама мысль, что ее могут удочерить. Она — это все, что осталось от Тиффани.

— Я попробую. Но сначала мне надо уладить кое-какие дела.

— Какие дела? — насторожился Джейсон.

— Да так, ерунда. Не беспокойся.

И хотя Мария решила быть честной со своим сыном, она не могла признаться ему, что замышляет убийство его отца. Однако это будет не убийство, это будет возмездие, а это большая разница.

Зазвучал мобильный, и Мария взяла телефон. Звонила Мэйзи. Мария почувствовала, как в груди бешено заколотилось сердце.

* * *

Патрик лихорадочно колесил по улицам Лондона. После того как он услышал о налете на свой бар, он просто взбесился. Он отправил к праотцам самого могущественного и опасного гангстера в стране, а теперь какой-то козел пытается на него наехать. Когда он узнает, кто это сделал, он оторвет ему голову собственными руками.

Патрик ехал на встречу со своими людьми, и лучше им знать ответы на его вопросы, а у него их немало.

Если бы это были головорезы из ярди, он бы уже знал об этом, так как у него есть свои люди в их лагере. Он напряг свою память, пытаясь вспомнить кого-нибудь, кто работает на Малкольма Дерби и у кого хватило бы смелости напасть на него. На ум никто не приходил. Может, кто-нибудь из его окружения решил прибрать к рукам его бизнес? Над этим следует хорошенько подумать.

Когда Патрик подъехал к дому Мэйзи, он увидел ряд блестящих «БМВ» своих парней и вздохнул. Почему бы им не установить огромный щит с надписью: «Тихо! Идет сходка. Стучите в ближайшую машину». Его окружают одни дегенераты. А чему тут удивляться? Он ведь сам не хотел, чтобы у него работали слишком умные, потому что рано или поздно они захотят заполучить все то, чем он владеет. Таков неписаный закон. Эти же болваны тянут по своему развитию лет на пять; ну, он устроит им хорошую головомойку в ближайшем будущем!

Патрик шел вдоль ряда машин и в раздражении царапал их блестящие поверхности ключом. Надо же, он не может припарковаться, идя на собственную сходку! Он уже направлялся к зданию, когда перед ним появилась Мария Картер.

— Как дела, Пэт? Давно не виделись?

Патрик в ужасе смотрел на Марию: кого-кого, а уж ее-то он никак не ожидал увидеть сегодня вечером.

— Так-так-так. Мария Картер. Какого черта ты здесь делаешь?

— Ты убил моего ребенка…

Патрик рассмеялся:

— А, так вот что тебя сюда принесло — малышка Тифф.

Мария смотрела на него не отрывая глаз.

— Девчонка была шлюхой, такой же, как и ты.

Вдруг Патрик увидел, как перед его лицом возник стальной брусок, он попытался увернуться, но споткнулся и упал.

Мария наносила удар за ударом, пока хватало сил. Наконец она остановилась, тяжело дыша от напряжения.

— Это тебе за мою Тифф.

Посмотрев на искалеченное тело, Мария пошла прочь. Сердце ее бешено стучало. Она снова убила человека, и это ставит под угрозу ее отношения с сыном и внучкой. Но кто-то должен был стереть с лица земли такую большую мразь, как Патрик Коннор. Кажется, выбор пал на нее.

* * *

Кевин Картер буйствовал, посылая проклятия всем и каждому. Ему прописали сильнодействующие препараты и сейчас держали со всех сторон, вкалывая либриум.

— Он должен был бы уже давно успокоиться.

Ночная сестра всегда поражалась, что может выдерживать человеческий организм, находясь в стрессовом состоянии. Это была высокая худая нигерийка, которая проработала в больнице уже более четырех лет и прекрасно знала психическое состояние каждого своего пациента.

— Не отпускайте его, пока лекарство не начнет действовать.

Два санитара и медсестра вцепились в Кевина мертвой хваткой. На лице одного из санитаров красовался фингал, полученный во время битвы с Кевином.

— Что его разозлило? — спросила медсестра.

Санитар пожал плечами:

— А кто его знает? Он рассказывал старушке Салли о своих детях, она улыбалась и поддакивала, по своему обыкновению, — как внезапно он начал буянить.

— Кто бы ни была эта его Лу, надеюсь, он ее больше не увидит. Он так ненавидит ее, — тихо сказала санитарка.

— Эта тварь знает, что мне все известно о ней и ее злодеяниях! — снова завопил Кевин. — Я должен был рассказать, но сейчас уже слишком поздно. Мои девочки уничтожены… обе уничтожены. Ее давно нужно было сжечь на костре, старую ведьму! То, что она сделала с моими девочками, чудовищно. Их жизнь разрушена ею…

— Тише, мистер Картер, успокойтесь. Вы в больнице находитесь, знаете об этом?

Кевин кивал. Его глаза закрывались, но он продолжал сопротивляться уже одолевавшему его медикаментозному сну. Санитары держали его до тех пор, пока его тело не обмякло и пульс не пришел в норму.

— Совсем слетел с катушек!

Нигерийка печально кивнула:

— Бедняга.

— Он убийца, не забывайте.

Санитарка села на своего конька. Она не переставала потчевать коллег рассказами о пациентах своей палаты. В последнее время Кевин Картер был самой любимой темой для разговора.

— Как мы можем забыть, если ты постоянно напоминаешь об этом? — сказал один из санитаров.

Кевин продолжал что-то бубнить во сне. Остаток этой ночи он провел спокойно, но с каждым последующим днем приступы ярости случались с ним все чаще и чаще. Врачи были вынуждены увеличить дозировку лекарств, чтобы кто-нибудь из персонала серьезно не пострадал.

Часом позже медсестра писала отчет и думала о том, какая судьба ждет этого человека в дальнейшем. Тюрьму он не перенесет, он тяжело болен. Вздохнув, она потянулась. Единственным ее желанием сейчас было, чтобы ночь поскорее закончилась и она смогла с чистой совестью предаться заслуженному сну.

* * *

Было видно, что Микки расстроен. В разговоре с матерью он не проявил должной твердости. Он уже чувствовал в себе решимость пойти наперекор воле своей матери и не отпускать Люси, лишь только он увидел ее. Она подъехала к дому Уотсонов на такси, чтобы забрать свои вещи. Люси выглядела как-то по-другому: более собранная, более спокойная. То, что она безоговорочно подчинилась его словам, немного насторожило его. Внезапно ему пришла в голову мысль, что, возможно, она сама хотела уйти. Но он даже не предложил ей свою помощь, когда девушка тащила мешки с вещами к ожидавшей ее машине. Он молча созерцал, как Люси перетаскивает свои вещи.

— Мог бы сложить вещи и поаккуратнее. Многие из них совершенно новые. — Люси сказала это абсолютно беззлобно, но ее слова разозлили его.

— Не нравится? Тогда нужно было самой складывать.

Люси рассмеялась:

— Как же я могла это сделать, если даже не знала, что уезжаю? И вообще, что ты бесишься? Я делаю, как ты просил. Вернее, что потребовала твоя мама.

— Куда ты пойдешь? — мрачно спросил Микки.

— К другу.

Микки растерялся. Он и не предполагал, что у нее есть друзья. По крайней мере, близкие друзья. У них обоих было много знакомых, но ни у кого не было закадычного друга или подруги. С такими матерями, как у них, трудно иметь друзей. Они вечно чем-то не устраивали их, поэтому что Люси, что Микки перестали приводить людей в дом.

— И кто этот друг?

Люси пожала плечами:

— Ты все равно не знаешь.

У Микки возникло подозрение, что у нее есть другой мужчина.

— Женщина или мужчина?

— Я что, отчитываться перед тобой должна?

— Я думал, мы помолвлены, Люси. Если ты, конечно, еще помнишь об этом.

У него был такой самодовольный вид, что Люси даже рассмеялась:

— Неужели? Ты только посмотри на себя, напыщенный чурбан! Я тоже думала, что мы помолвлены, до тех пор пока не получила четкие указания уматывать отсюда. Я не собираюсь выходить замуж за твою чертову мамашу, приятель. Я собственной сыта по горло.

Люси пошла к двери, но он, схватив ее за руку, развернул к себе.

— Я хочу знать, куда ты идешь!

— А я хочу мира во всем мире, выиграть миллион и трахнуться с Эдди Мерфи.

Люси направилась к такси, и водитель улыбнулся ей. Это был мужчина лет тридцати пяти, смуглый, с густыми черными волосами. Увидев его улыбку, Микки просто ошалел.

— Кому это он лыбится?

Тем временем на углу улицы показалась его мать с одной из своих приятельниц, Глэдис Ланкастер, которая была очень похожа на мать Микки, такая же рано состарившаяся, высохшая и злобная. Люси находила ситуацию забавной. В глубине души ей было приятно, что Микки ревнует ее: значит, что-то мужское в нем все же оставалось.

— Скатертью дорога, вот что я тебе скажу, милочка, — сказала Мэри Уотсон, подойдя к дому. Она хлебнула в клубе парочку бокалов бренди и портвейна плюс четыре кружки крепкого пива и поэтому была готова к сражению.

— Мама! — почти закричал Микки.

— Не мамкай! Пусть убирается восвояси. Нам еще с Картерами породниться не хватало.

Люси села в машину, демонстративно игнорируя ее выкрики.

— Поехали, — сказала она шоферу, который продолжал улыбаться.

Такси рвануло от дома, оставив троицу в полном замешательстве.

— Она что, уехала? — глупо спросила Мэри.

— А что, не видно? Теперь ты счастлива, старая кошелка?! — заорал Микки так, что было услышано в соседнем квартале.

Мэри побледнела, увидев, как ее сын пошел по улице в тапочках.

— Веселенький вечерок выдался, однако, — радостно произнесла Глэдис.

Сегодня Мэри Уотсон у всех на глазах выиграла триста фунтов стерлингов в лотерею «Бинго-шоу» и щедро отметила это дело выпивкой. Но все это было уже не важно, когда она поняла, что зашла слишком далеко. Терпение ее сына, как и его отца, не было беспредельным, и сегодня вечером она своими собственными руками толкнула его за этот предел. Она выиграла несколько сражений, но у нее было такое чувство, что Люси Картер выиграла войну.

* * *

Мария больше получаса провела в ванной и сейчас лежала на кровати, уставившись в потолок. Она не могла поверить в то, что она сделала. Все эти годы самовоспитания ни к чему не привели. Она по-прежнему убийца, но на этот раз наркотики ни при чем. Мария всегда отличалась крутым норовом. В школе она была самой первой драчуньей среди своих сверстников и очень гордилась этим. Никто не смел возражать Марии Картер и тем более сказать ей в лицо, что она просто дрянь. Чем хуже она становилась, тем больше агрессии она выплескивала на окружающих. Потом пошли наркотики, она пустилась во все тяжкие, и казалось, ей было плевать на все и вся. Круг замкнулся, когда она совершила убийство.

Все эти годы Мария убеждала себя, что это была случайность. Но сегодняшний день доказал, что она действительно способна убить человека. Ей следовало бы обратиться в полицию, а не вершить самосуд. Но Мария боялась, что Патрик избежит наказания. Он был скользким типом. К тому же Мария лучше других знала, как продажны судьи в этой стране. В тюрьме она встречала многих, кто прошел через это. И все-таки ей нет оправдания. Мария не чувствовала, что отомстила за Тиффани. Она чувствовала, что сделала то, что хотела сделать долгие годы — отомстить за себя Коннору.

Мария закрыла глаза и снова увидела Патрика, лежащего в луже крови и пытающегося уползти от нее. Если бы только он не издевался над ней… именно его смех вызвал в ней бурю ярости. Мария вытерла слезы. Она лежала в ожидании, когда полиция придет за ней и снова отвезет ее в тюрьму. Ее губы беззвучно шептали молитву, но не Богу, нет. Мария молилась своей мертвой дочери. Она просила у нее прощения за то, что совершила, за то, что пожертвовала сыном и внучкой ради мести. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела самодовольного, наглого Патрика Коннора, смеющегося ей в лицо, и чувствовала, как ярость вновь и вновь закипает в душе.

Ее мать оказалась права: она конченый человек.

 

Глава 26

Алан через окно наблюдал за восходом солнца. Он не спал всю ночь, потому что был слишком взвинчен. Он не смог бы уснуть, даже если бы принял целую кучу снотворного. Он выпил почти литр виски, но это ничего не изменило. Он даже не был пьян. Наступал день, которого он в равной степени ждал и боялся. Но, как бы там ни было, сегодня будет поставлена точка.

Алан пил кофе и смаковал остатки виски. Ему нужно было как-то взбодрить себя. Он посмотрел на свои часы «Ролекс» и вздохнул. Еще целый час до развязки. Он вспомнил о Марии и ее проблемах. Он надеялся, что после всего она останется его другом. Краем глаза он заметил вооруженного человека, и по спине пробежал холодок. Микки возненавидит его за это предательство, но разве у него есть выбор? Он должен выбраться из этого дерьма, и выбраться с наименьшими для себя потерями.

Алан любил своих детей. Он хотел быть рядом с ними, а не сидеть вместо этого в тюрьме. Когда все это закончится, он станет нормальным человеком. И больше никогда в жизни не нарушит закон, потому что это не принесло ему ничего, кроме неприятностей. Он вел очень расточительный образ жизни, проигрывал деньги на скачках, запутался в долгах и в результате потерял свою семью.

Когда Беверли ушла от него, он почувствовал себя очень одиноким, хотя долго не сознавался себе в этом. Ему не хватало аромата чая и тостов, смеха его девочек, когда они собираются в школу. Ему даже не хватало глупой болтовни своей бывшей жены, тогда как раньше он готов был придушить ее за это, особенно во время его многодневных запоев. Она всегда догадывалась, когда он изменял ей с другой женщиной, глаза выдавали ее боль. Зачем он это делал?

У них был огромный дом, хорошие машины, драгоценности. Все то, к чему так стремятся люди. Но с этого и начались все неудачи. Когда в твоем кармане есть деньжата, женщины сами готовы запрыгнуть к тебе в постель. Хороший ужин, парочка кредиток, и, считай, бабенка твоя. Ты готов залезть ей под юбку, мгновенно забывая о детях; тебе даже наплевать, кто она. Это просто сумасшедший секс, то, что ты больше не можешь позволить себе дома, потому что он наполнен детьми. Но в этом нет никакой теплоты, вас ничего не связывает друг с другом. Хотя нет, кое-что все же связывает. Это своего рода взаимообмен. Девочка одаривает тебя парочкой больших сисек и смазливой мордашкой, а с тебя причитается ночка в каком-нибудь клубе и деньги на такси домой.

Как там любил говаривать его отец? Честный обмен исключает обман. Так, кажется. Но только у Алана честный обмен никогда не получался. Большинство женщин, которых он цеплял, он бы ни за что не захотел увидеть при свете дня и, уж конечно, не хотел, чтобы его видели в их компании.

Алан встречался с одной девушкой три раза. Вроде бы неплохая крошка, с ребеночком. Забавная такая. Так, маленький романчик, ничего серьезного, пока она не появилась на пороге его дома, начав тем самым третью мировую. И вот он, взрослый мужчина, притворяется, что просто ненавидит свою бывшую жену и получает огромное удовольствие оттого, что стал снова свободным. Мужчина, воспылавший страстью к бывшей уголовнице и планирующий заложить легавым одного из самых опасных злодеев Лондона, в свою очередь, тоже воспылавшего страстью к той же самой уголовнице. Разница только в том, что тот волочится за ней в открытую, и она, судя по ее виду, получает от этого удовольствие.

Все, что ему сейчас нужно, это уничтожить этого хренового Ромео, и все козыри у него в руках. Алан снова взглянул на часы. Минуты тянулись так медленно, что он боялся, что у него случится сердечный приступ от нервного напряжения.

Зазвонил телефон, и он схватил его, испытывая смешанное чувство облегчения и тревоги.

— Алло! Алан, это ты?

Звонил ирландец по прозвищу Томми Свинья. Свое прозвище он получил, потому что владел свинофермой в Девоне. Прошло несколько секунд, прежде чем Алан ответил ему, поборов волнение:

— Да, Томми. Слушаю.

— В конце месяца приходит товар. Из Югославии. Неплохая возможность заработать.

— Сколько?

— Много, Алан. Очень много.

— Нет, Томми, спасибо, — сказал Алан. — Я больше не у дел. С сегодняшнего дня.

Алан положил трубку и почувствовал, что готов зарыдать. Как с ним могло такое произойти? Куда делся тот молодой человек, который был готов весь мир перевернуть? Каждый имеет ту жизнь, которую заслужил. Сколько раз он слышал эти слова от своего отца. И почему этот старый пердун всегда оказывался прав?

Алан допил кофе и продолжил свое наблюдение через окно. Сегодня его жизнь изменится кардинальным образом. Лишь бы все было не напрасно. Он увидел, что люди на улице начали нервничать, и молился, чтобы все прошло удачно. Но, судя по тому, что происходило, надежд на это не оставалось.

* * *

В шесть часов утра раздался стук в дверь. Мария ждала этого: она не спала, была уже одета и готова к выходу. Глубоко вздохнув, она открыла дверь.

— Мария, тебя к телефону.

Она смотрела на Аманду несколько секунд, прежде чем выдавила из себя улыбку:

— Кто?

Аманда улыбнулась, она еще толком не проснулась.

— Какая-то женщина. Она не представилась.

Мария ничего не сказала, просто спустилась в коридор и взяла трубку общежитского телефона.

Это была Мэйзи.

— Мария, ты как?

— Нормально.

Мария настолько боялась, что маячившая поблизости Аманда может что-нибудь услышать, что ее голос прозвучал сдавленно.

— Линия что, прослушивается?

— Не знаю.

Аманда знаком предложила ей чашку чая, и Мария судорожно закивала, показывая, что с удовольствием составит ей компанию.

— Ну, я звоню из-за вчерашнего вечера. Помнишь, мы ходили вместе в клуб? У тебя еще произошел инцидент с Кэндис, негритяночкой из бара? Так вот, ее сестра сейчас здесь и просит передать тебе, что Кэндис очень сожалеет, она просто была не в духе. Ты не сердишься? Только Лизи, владелица клуба, была очень расстроена по этому поводу. Она совсем не хочет, чтобы работники ее клуба доставляли неприятности клиентам, ее можно понять.

Мария кивнула, совсем забыв, что Мэйзи ее не видит. Но она так нервничала, что, наверное, собственное имя не смогла бы сейчас написать.

— Все в порядке, Мария?

Голос Мэйзи был более настойчив.

— Да, спасибо. Скажи ей, пусть не переживает и прекращает пить водку.

Мэйзи рассмеялась. Так было нужно на тот случай, если телефон прослушивался.

— Ты зарядила свой мобильник, как я тебе тогда показывала?

— Конечно, зарядила.

— Молодец. Включи эту хреновину. Я тебе позвоню позже. Пока.

В трубке послышались гудки, и Марии пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.

Аманда пригласила ее в комнату отдыха попить чайку. Мария старалась идти как можно более естественной походкой. Но ей казалось, что она движется очень медленно, словно идет под водой. Ложь уже не остановить. Как можно надеяться на то, что ей удастся избежать наказания?!

Мария пила чай с удовольствием. Старая зэчка, с которой она сидела, всегда угощала чаем других заключенных. Она была несушкой, что на тюремном сленге означает «принеси то», «подай это», но ей это нравилось — есть чем себя занять. Старуха называла себя «кружкой, дающей радость». Она умерла в своей камере ночью, и казалось, вся тюрьма скорбела по этой милой старой леди, которая однажды совершила чудовищную ошибку. Может быть, когда-нибудь люди подумают так и о Марии?

— Все хорошо? — спросила Аманда.

Мария улыбнулась. Она ничего не собиралась говорить Аманде. Аманда хорошая женщина, но она как бы часть тюремной службы, даже если не отождествляет себя с ней. Сейчас она враг. Мария была поражена тем, как быстро к ней вернулись тюремные привычки. Недоверие ко всем и каждому было жизненно необходимым условием для той среды. Особенно не стоило доверять состоящим на жалованье. Она незаметно вздохнула. Спасибо Мэйзи, благодаря ей у нее есть алиби. Интересно, получится ли все как задумано: согласятся ли женщины, которые его обеспечивали, лжесвидетельствовать, когда это понадобится. А это понадобится, Мария не сомневалась. Когда тело Патрика будет обнаружено, полиция постучит в ее дверь.

Аманда продолжала что-то рассказывать Марии, в то время как та сидела, погрузившись в собственные мысли. Она гадала, как она сможет перенести еще одно заключение, если дело не выгорит. Убийцу, лишившего жизни трех человек, упекут на очень большой срок. И вполне справедливо.

Пока Мария лихорадочно перескакивала с одной мысли на другую, Аманда с любопытством рассматривала ее. С Марией явно что-то происходит. За годы работы в этом заведении она стала весьма прозорливой. И сейчас ее опыт подсказывал, что опасность близка. Аманда надеялась, что это никак не связано с Марией: на долю бедной женщины и так выпало много испытаний.

* * *

Микки и его друзья въехали на задний двор в семь двадцать. Они опоздали. Все молчали, события вчерашнего вечера выбили их из колеи. Пока Микки слушал утренние новости, дружки его смотрели в окна автомобиля, словно находили окружающий их пейзаж безумно восхитительным.

Внезапно Микки заговорил:

— Он был ублюдком, а ублюдков надо убивать. Пытался меня обмануть! Меня!

Старый Билли кивнул в знак согласия, но ничего не сказал. У него до сих пор стояла перед глазами жуткая картина: залитое кровью тело, дергавшееся от ударов багра. Билли закрыл глаза, пытаясь побороть подступавшую к горлу тошноту. Микки всегда был жесток, но даже его видавшие виды подельники ужаснулись такой жестокости. Расправа происходила в одном из их гаражей. Им придется приходить туда еще не один раз, и кровавые пятна будут всегда напоминать им о том, что здесь произошло. И, если пронюхают легавые, это будет настоящей уликой.

Билли понимал Микки. Он выплеснул свою злость на человека, который этого заслуживал. За то, что сделал Микки прошедшей ночью, последует неминуемый арест, Старый Билли нисколько не сомневался в этом. По правилам, жертву нужно было бы вывезти за пределы города и тихо ликвидировать, но этого почему-то не было сделано. Возможно, он стал слишком стар для таких игр и чего-то не понимает. Последнее время эта мысль все чаще и чаще посещала Билли.

Когда компания вышла из машины, они увидели Алана, наблюдающего за ними из окна. Микки был с ног до головы перепачкан кровью и при ярком свете утреннего солнца выглядел просто ужасно. Его люди не могли понять, почему он не смыл кровь и не сменил одежду. Это же безумие — ехать в таком виде по городу. Накануне Микки принял огромную дозу кокаина, должно быть, для того, чтобы свершить задуманное.

Одного из молодых парней вырвало, и это очень развеселило Микки. Хотя как можно смеяться после произошедшего, никто из них понять не мог. Казалось, Микки сбросил с себя маску хорошего парня и снова вернулся к образу отмороженного психопата. Ну кто в здравом уме отправится за кокаином на сумму в три миллиона фунтов стерлингов, не успев смыть с рук кровь последней жертвы?

Старый Билли понимал, что скоро им всем крышка.

— Все в порядке, Билли?

— Конечно, Микки. Ты как?

Он добродушно рассмеялся:

— Лучше не бывает.

Едва Микки произнес эти слова, мир словно перевернулся. Как из-под земли перед ними появились вооруженные люди — отряд особого назначения. Не успели дружки Микки схватиться за оружие, как поняли, что потерпели поражение. Две полицейские машины и пассажирский фургон перекрыли единственный выход, каждое их движение было на прицеле у снайперов.

— Проклятье! — рявкнул Старый Билли. Он бросил свой пистолет на землю и заложил руки за голову. Молодые последовали его примеру. Это была засада, и они поняли, что за этим стоит Алан.

Микки посмотрел на своих людей и спокойно сказал:

— Это называется — взять с поличным, ребята.

Он начал хохотать как безумный. Никто не проронил ни слова. Вдруг Микки вытащил из-за пояса маленький пистолет и, крутясь волчком, начал палить куда попало.

Его застрелили мгновенно. Выпущенная из винтовки пуля попала ему в грудь. Вокруг пели птицы, жужжали мухи, а он лежал на грязной земле и продолжал улыбаться. Старый Билли опустился возле него на колени и взял его за руку. На глазах Билли выступили слезы: его верный друг умирал.

Затем их тщательно обыскали и посадили в фургон. Когда за последним закрылась дверь, им стало страшно. Эти люди знали, что рано или поздно их поймают. Но когда это произошло на самом деле, они испытали настоящий шок. Один из них, Уилли Форрестер, только что женился, и его жена ждала первенца. Прошло лишь два года, как он вышел из тюрьмы, отсидев восемь лет за вооруженное ограбление. И даже несмотря на то, что они все оказались в незавидном положении, они сочувствовали ему. Его жена была лакомым кусочком, к тому же любительницей погулять. Скоро их брак распадется, и парню придется тянуть срок со знанием того, что он один как перст.

Когда же наконец машина тронулась с места, Старый Билли заметил Алана, сидящего на пороге и обхватившего голову руками.

— Ты покойник, мать твою! Ты грязная продажная тварь! — прокричал Билли. Пусть это будет последнее, что он сделает на этой земле, но он заставит Алана Джарвиса заплатить за предательство.

Даже полицейские, сидевшие в фургоне, поразились, сколько ненависти было в голосе старика. Всякий, кто слышал эти слова, был рад, что он не Алан Джарвис. Уголовники таких вещей не прощают.

Алан стоял и смотрел на тело Микки Девлина. Он подумал, что Микки, возможно, хотел, чтобы его застрелили, так как ему совсем не улыбалось провести остаток своей жизни за колючей проволокой.

Еще час назад это казалось Алану единственным выходом из сложившегося положения. Микки никогда бы не позволил ему выйти из дела. Алан уже пожалел о том, что решился стать стукачом.

Детектив Стэнтон подошел к Алану:

— Плохо дело, приятель. Главное действующее лицо — труп, не очень-то нам это поможет.

Алан пожал плечами. Он снова закурил сигарету, наблюдая за тем, как по его двору бегают полицейские ищейки. Алан подставил всех, кого знал, и теперь ему придется всю оставшуюся жизнь вздрагивать от каждого шороха.

* * *

Мэйзи просто диву давалась так называемой дружине Патрика. Беспомощное сборище слабоумных идиотов. Она слушала их разговоры, их бахвальство о том, что они сделают, когда найдут Патрика, о том, на какие муки они обрекут того несчастного, кто решился его похитить. Но ни у кого, казалось, даже и в мыслях не было отправиться на поиски своего босса. Глядя на собравшихся мужчин, она думала о том, как правдивы эти слова: «рожденный ползать, летать не может».

— Его машина стоит на стоянке, и о чем это нам говорит? — Ее громкий голос привлек всеобщее внимание.

Крисси Джордан, молодой мулат с красивым лицом и опрятным внешним видом, ответил ей:

— О том, что он, должно быть, где-то здесь поблизости.

— Правильно. Итак, кто-то похитил его прямо с этой улицы, я думаю, это мы уже можем предположить наверняка, так?

Когда Мэйзи говорила, все кивали, одобряя ее слова. Они знали, что Пэт ценил ее и даже уважал. Словно корабль, оставшийся без капитана, они нуждались в том, чтобы кто-нибудь взял управление в свои руки, а она была, пожалуй, единственным человеком, который мог на тот момент что-нибудь предложить.

— Мы также можем предположить, что Патрик мертв. — Все молчали, и Мэйзи повествовала дальше: — И кто бы ни был его убийца, все то, чем владел Патрик, переходит в его руки, правильно? Значит, и мы тоже.

— Она права, — подавленным голосом произнес Крисси.

— И что нам делать? — Вопрос задал Уинстон Холлидей, человек из касты Уайтчэпл.

Все автоматически посмотрели на Мэйзи. Она заметила это с явным удовольствием.

— Мы пока подождем. Предоставьте все мне, я посмотрю, что будет дальше. Потом мне нужно будет сбыть товар, потом забрать деньги у девочек. Мне понадобится парочка человек, которые пойдут со мной, на тот случай, если наткнемся на неприятности. Ничто не должно выказывать, что у нас какие-то проблемы: все должно идти своим чередом, согласны?

Они все опять послушно закивали. Мэйзи обвела взглядом так называемых крутых парней Патрика и почувствовала, что готова рассмеяться. Как легко манипулировать этими людьми! Конечно, если ты знаешь, за какие веревочки нужно дергать. Здесь у Мэйзи было явное преимущество: она точно знала, что с ним случилось: Патрик был мертв.

Мэйзи отправилась на кухню и занялась приготовлением кофе и чая. Она подумала о том, насколько теперь легче станет ее жизнь, и весело вздохнула: в отличие от большинства людей она получила то, что хотела, и это чертовски здорово.

Через пару недель вся эта шумиха уляжется, и она просто все возьмет в свои руки. Никто даже не спросит ее ни о чем, потому что к тому времени парни уже привыкнут, что она ими руководит. Постепенно она начнет выплачивать им жалованье, и они начнут работать на нее, даже сами того не заметив. И очень скоро они забудут о Патрике Конноре. Он и так уже вчерашний день.

Мэйзи была маленькой хитрой бестией, и удача выбрала ее.

* * *

Осси провел ночь на диване в кабинете, так называла эту маленькую комнатку в дальней части дома Вербена. Шея нещадно болела, и он отправился на кухню, пребывая далеко не в лучшем расположении духа. Вербена сидела за столом на том же самом месте, где она сидела вчера вечером, когда он видел ее в последний раз, и вертела в руках чашку с чаем. На лице застыло выражение затравленного зверька, и это разозлило его еще больше. Будь он проклят, если на этот раз первый сделает шаг навстречу. Так уж повелось у них в семье, что именно он всегда выступал в роли миротворца — покупал цветы или духи и старался вернуть в дом мир и согласие. Но только не в этот раз. Осси был решительно настроен заставить жену отвечать за свои поступки и мелочную ревность. Как она может ревновать Джейсона к Марии Картер? Она же его родная мать, и он любит ее.

Когда Осси ставил чайник на плиту, он услышал тихий голос Вербены:

— В кофейнике есть свежий кофе.

— Обойдусь растворимым. Ты же знаешь, я предпочитаю «Нескафе».

Жена действительно знала об этом его предпочтении, которое ее очень раздражало. Даже когда они приходили к кому-нибудь в гости, он просил приготовить ему растворимый кофе. Вербена наблюдала, как Осси наливает воду в чашку с кофейными гранулами. Посмотрев на его профиль, она вновь подумала о том, какой все же красивый мужчина ее муж. Многие женщины засматриваются на него. Даже некоторые ее подруги смотрят на него с явным обожанием. И сейчас, когда он стоит в одних шортах, босиком, он напоминает ей африканского принца. Она видела его в своих снах: он спасал ее, а затем грубо брал на каком-нибудь грязном полу. Подумав об этом, Вербена залилась краской.

Осси молча прошел мимо нее, и Вербена услышала, как захлопнулась дверь в кабинет. Пару минут спустя заработал телевизор, и она почувствовала себя самым одиноким человеком на свете.

Все еще заспанный, Джейсон пришел на кухню. Он автоматически поцеловал Вербену, и она порывисто прижала его к себе.

— Ты в порядке, солнышко? — спросила она нежным голосом.

Он кивнул:

— Так странно, мам. Я проснулся и почувствовал, будто рядом со мной Тиффани. Я действительно чувствовал ее присутствие. Это было так необычно. — Джейсон замолчал и нахмурился, пытаясь подобрать нужные слова. — Я почувствовал, что она как бы пытается сказать мне, что теперь все будет хорошо.

Они оба повернулись к Осси, который появился в дверях и тихо сказал:

— Тиффани любила тебя, Джейсон. Она просто хотела, чтобы ты это знал.

— Ты так думаешь, пап? — с надеждой в голосе спросил мальчик.

— Я знаю это. Так что теперь можешь быть спокоен, у тебя была возможность попрощаться со своей сестрой как следует. Давай-ка теперь позавтракай, сынок. Все будут яичницу с ветчиной?

Осси снова пытался наладить в доме мир и согласие. Двадцать минут спустя, наблюдая за тем, как его сын наворачивает за обе щеки, Освальд благодарил Бога за то, что этот мальчик появился в его жизни.

 

Глава 27

— Я знаю, что ты дома, Мария, — прошептала Селли Поттер.

Мария медленно открыла дверь, и Селли стремительно вошла в комнату, лишая Марию даже малейшей возможности отделаться от нее.

— Послушай, Сел, я очень устала…

— Еще бы! Я слышала, как ты полночи мерила шагами комнату.

Обе женщины долго смотрели друг на друга, и Мария первой отвела взгляд.

— Что-то натворила, крошка? — Голос Селли был нежным, но ей все равно не удалось получить от подруги ответа. — Ты выглядишь ужасно, и вид у тебя виноватый. У меня такой был после того, как я пришила своего драгоценного муженька. Я, конечно, понимаю, что лезу не в свое дело, но я не думаю, что тебе нужны проблемы. Так что давай колись.

Мария вдруг почувствовала, что должна выговориться.

— Я снова сделала это, Сел.

— Что ты сделала?

— Я убила человека. — Сказав эти слова, Мария почувствовала облегчение.

Селли побледнела.

— Что ты несешь, девочка? Кого это ты замочила? — мгновенно перешла она на блатной жаргон.

— Патрика Коннора.

— Кого — этого черного сутенера? — удивилась Сели, но тут же добавила: — Он тот еще ублюдок.

— Был. Коннор был отцом моего сына — кажется, я тебе об этом уже говорила. Он обманул мою дочь, посадил её на наркотики, а потом убил. Убил самым жестоким образом. У меня просто не было другого выхода.

— Я слышала о том, что произошло с твоей дочерью. Я не приходила, потому что знаю, что ты такая же, как и я; тебе нужно пережить свое горе вдали от посторонних глаз. Только вчера вечером я начала беспокоиться о тебе, потому что слышала, что ты ходишь по комнате как заведенная.

Несколько минут они молчали, а затем Селли вышла из комнаты. Она вернулась спустя пару минут с полубутылкой бренди. Она наполнила два стакана и, дав один Марии, увидела, как та одним глотком осушила его до дна.

— Правильно, девочка. Это поможет тебе успокоить нервишки.

Они обе сели на кровать.

— Как ты сделала это?

Мария вздохнула и спокойно сказала:

— Я забила его до смерти. Кажется, это дело у меня получается лучше всего.

Она протянула стакан, и Селли тут же наполнила его вновь.

— Я взяла железный брусок, судя по всему, это мое любимое орудие убийства, и ударила Патрика по голове. — Прежде чем продолжить, Мария сделала большой глоток бренди. — Патрик смеялся надо мной. Эта сволочь смеялась мне в лицо, как будто ничего более забавного он не слышал в своей жизни. Он сказал: «Что же ты сделаешь, Мария, убьешь меня? Ты не убийца, крошка, ты просто тупая шлюха», — и он продолжал и продолжал хохотать, и я ударила его.

Мария быстро прикончила стакан и протянула его Селли, чтобы та налила еще. Затем продолжила:

— Я била его, била и била. И когда он упал на тротуар и попытался уползти от меня, я ударила его еще. И когда я поняла, что он мертв, я просто убежала.

— Что ты сделала с бруском?

— Я бросила его в канализационный люк, затем я пошла в туалет на железнодорожной станции и смыла с рук кровь. Моя блузка тоже была заляпана кровью, так что я сняла ее и выбросила и осталась в одном черном пиджаке.

Селли кивала, словно соглашаясь с ней.

— Молодец. Значит, ничего нет, что могло бы указать на тебя. Где ты взяла этот брусок?

— В магазинчике товаров для строителей, за углом. Я просто зашла туда, покопалась в инструментах и нашла то, что мне нужно: маленькое и тяжелое. Патрик тот еще буйвол, но и я не комарик. Я спрятала брусок в сумку и просто вышла из магазина. Я не хотела, чтобы меня видели, что я покупала эту штуку.

— Ты уверена, что именно он убил твою дочь?

— У меня есть пленка, на которой заснято убийство. Этот подонок отдал ее на растерзание трем извращенцам. Он не просто снял это все на пленку, он еще и заработал на этом. Спрашиваешь, зачем он снимал на кассету? Ничего удивительного, один из них — судья, другой — большая шишка в полиции. Третий, кажется, адвокат или что-то в этом роде. Три куска дерьма, которые забили и затрахали ее до смерти. Что движет такими людьми? Как можно хотеть убить молодую красивую девушку?!

Мария разрыдалась. Она была вне себя от отчаяния. Одна из соседок, привлеченная голосами и плачем, раздающимися из комнаты Марии, приоткрыв дверь, заглянула внутрь.

— У нее дочь умерла. Ей очень плохо. Есть что-нибудь выпить? — тихо сказала Селли.

Женщина вернулась через пару минут с бутылкой виски.

— Возьми. Надеюсь, это ей поможет.

Соседка посмотрела на Марию с сочувствием. Когда женщина вышла из комнаты, Селли обняла Марию и начала ее качать, словно маленького ребенка, до тех пор, пока та не успокоилась. Взяв бутылку виски в руки, она хитро произнесла:

— Если бы копы знали, сколько у нас здесь контрабанды, они бы рехнулись. Тебе не лучше?

Мария кивнула:

— Немного.

— Послушай, Мария, то, что ты сделала, абсолютно правильно. Ты можешь гордиться собой. А теперь выпей и поспи пару часиков, тебе станет легче.

— Ты посидишь со мной?

— Конечно, посижу, — ответила Селли, — сколько надо будет, столько и посижу.

* * *

Алан слушал разговор полицейских и гадал, какая участь его теперь ожидает. Если они решат посадить его в камеру, то они должны посадить его в отдельную, в противном случае, он труп. Микки мертв, и, значит, он им больше не нужен.

— За что Микки Девлин убил Патрика Коннора? — задал ему вопрос один из полицейских.

Это имя настолько испугало Алана Джарвиса, что он лишился дара речи. Имя Коннора могло втянуть в это дело Марию, ведь он отец ее ребенка, а она встречалась с Микки. Мария выпущена на поруки и на пушечный выстрел не должна была приближаться к преступникам.

— А что, его убил Микки?

Полицейский нахмурился:

— Здесь вопросы задаю я. Заруби себе на носу.

Алан пожал плечами:

— Мне об этом ничего не известно. Если бы я что-нибудь знал, сказал бы. Я ведь раньше от вас ничего не скрывал… Рискну предположить, что, если его убил Микки, я подчеркиваю слово «если», значит, речь шла о большом куше. Видимо, они что-то не поделили. А Микки, как я уже говорил, хотел подгрести под себя всю наркоторговлю. Видел себя этаким Искобаром, колумбийским наркобароном.

Полицейский вздохнул и затем сказал с издевкой:

— Микки что, хотел забить гол на Кубке мира и умереть на пике славы? Что ж, по крайней мере, одно из его желаний исполнилось. Что-то я не представляю его в Английской суперлиге. Староват немного…

Алан несколько возмутился:

— Очень смешно, ничего не скажешь! Микки был дельцом с большой буквы. Не забывайте, что Искобар кончил свои дни на троне, управляя страной. Он даже стал владельцем тюрьмы, в которой мотал срок.

— Что ж, браво этому паршивому Искобару. Но я не услышал во всей твоей фигне ответа на мой вопрос.

— Ну, это, наверно, потому, что я не знаю ответа на ваш вопрос.

Полицейский, детектив Теддингтон, имел репутацию не очень хорошего человека. Его недолюбливали даже его коллеги.

— А я сейчас попробую, как твоя морда выдержит мой кулак! — заорал Теддингтон.

Терпение Алана лопнуло.

— Только попробуй. Разговор будет, но не с тобой, придурок!

Теддингтон пришел в ярость. Он был мелкой сошкой в полицейской иерархии, и это его угнетало. Он всегда косил под крутого парня, но с его редеющей рыжей шевелюрой и чрезвычайно белой кожей он был всеобщим объектом для шуток.

— Ах ты, сволочь!

Он налетел с кулаками на Алана и начал избивать его. На шум вбежали трое полицейских и оттащили Теддингтона в сторону. Когда они выволакивали его из комнаты, он все еще продолжал, брызжа слюной, изрыгать проклятия.

— Срать я на тебя хотел, гнида! — орал ему вслед Алан. — Я никого не боюсь! Ты, урод, иди сюда и дерись как мужчина. Я тебя ни хрена не боюсь!

Сказав это, Алан почувствовал себя лучше, хотя это была всего лишь жалкая бравада. Оставшись один, он закрыл лицо руками, пытаясь остановить слезы, готовые хлынуть из его глаз.

* * *

После звонка Мэйзи Мария села в такси и отправилась в Спиталфилд. Выходя из общежития, она ожидала, что ее сейчас арестуют. Но этого не случилось. Однако она понимала, что это вопрос времени и что скоро полиция постучится в ее дверь. Мария собиралась прийти в полицию с повинной — это самый простой выход из положения. Селли сказала, что, если она покажет эту кассету полицейским, это будет ее самой лучшей защитой. Никакая мать не осталась бы равнодушной, после того как увидела бы подобное. Но Мария понимала, что людей, запечатленных на пленке, будет нелегко обвинить в преступлении. Кассета может исчезнуть, или случится что-либо другое, или попросту дискредитируют ее рассказ. Так делаются дела в нашем мире. Вторым выходом из этой ситуации было связаться с этой троицей и самой попробовать прижать их. Но если выбрать этот способ, она позволит им избежать наказания. Странно, но Мария уже не хотела никого убивать, всю свою ярость она выместила на Патрике. Хотя ей все еще не верилось в то, что она совершила.

В ресторане она увидела Мэйзи, которая без своего рабочего прикида и макияжа выглядела как обычная молодая девушка. Как только Мария села за столик, Мэйзи налила ей большой бокал ледяного «шардонне».

— Давай выпьем. У нас же есть повод…

Мария молчала.

— Твое здоровье! Я вижу, ты уже пропустила пару стаканчиков, уже отпраздновала победу.

— Ничего я не отпраздновала, Мэйзи. Я не могу, пока не могу.

Та пожала плечами:

— Что ж, твое дело. Но, Боже милостивый, Мария, ты показала этому говнюку, где раки зимуют. Я все видела.

Мария пыталась понять, куда клонит Мэйзи. Собирается ли девчонка каким-нибудь образом использовать против нее то, что знает?

— Когда ты огрела его, это было просто супер! А как щелкнула его башка, когда ты его треснула в первый раз… я бы не хотела столкнуться с тобой в темном переулке, крошка. Упаси боже! Я словно смотрела настоящий боевик! Потом ты налетела на него как коршун. Я даже не поверила, что он был еще жив, когда приехали эти ребята. Это было просто невозможно. Потом мне пришлось вернуться в квартиру и прикинуться полной дурочкой, хотя в душе у меня все пело от радости!

— Что, черт возьми, ты несешь? Какие другие? Кто приехал? — громко спросила Мария.

Мэйзи поняла, что Мария не имеет ни малейшего представления о том, что случилось после того, как она ушла.

* * *

Джейсон с отцом оба вздрогнули, когда в телевизионном выпуске новостей они увидели фотографию Патрика Коннора и услышали краткое изложение его криминального «послужного списка». В частности, говорилось о том, что он был зверски замучен известным наркобароном Микки Девлином. Сам Микки Девлин застрелен вчера возле склада металлолома в восточной части Лондона полицейским снайпером в результате проведения операции по его задержанию.

Джейсон был просто потрясен этим известием, но, когда Осси хотел выключить телевизор, мальчик схватил его за руку:

— Не надо, папа. Я хочу дослушать.

Осси вместе с мальчиком слушал, как ведущий на канале новостей Би-би-си-1 спокойным и беспристрастным тоном повествовал об убийстве его родного отца.

* * *

— Ты разве не видела сегодняшние новости, Мария? — спросила Мэйзи. — Какой-то парень по имени Микки Девлин был застрелен полицейскими возле склада металлолома в восточной части Лондона. Судя по всему, это он и его ребята подобрали Патрика, после того как ты вышибла ему мозги. Я не знала этих парней, которые вчера приехали, и подумала, что это какие-нибудь его враги. Бог свидетель, Патрик натворил бед — мало не покажется. Но когда обнаружили его тело в гараже одного из людей этого Девлина… Его зверски мучили, использовали все, что можно… багор, каленое железо, еще что-то… Черт, жаль, что я этого не видела.

Мария обвела взглядом заполненный посетителями ресторан — люди смеялись, шутили, пили, ели. В углу зала сидела немолодая пара. Они с обожанием смотрели друг на друга, не обращая никакого внимания на окружающих. Казалось, они были влюблены. Любила-ли она Микки? Мария хотела использовать его, хотела, чтобы он отомстил за нее Патрику. И он сделал это, даже без ее просьбы. Он сделал это, потому что был влюблен в нее. Она не заслужила эту любовь.

Хотя Мария испытала настоящее облегчение, узнав, что фактически не она убила Патрика, однако все меркло перед мыслью о том, что Микки Девлин пошел на убийство ради нее. Мария с жадностью отпила из бокала. Ей нужно решить, что делать дальше. У нее на руках кассета. Как она может использовать ее, чтобы призвать этих троих к ответу? Это не может закончиться вот так — слишком много людей пострадало. Она должна расставить все точки над i, иначе это сведет ее с ума, как и отца.

Воспоминание об отце напомнило ей о том, что произошло с ним и ее матерью. Какой бы ни была Луиза, она не заслуживает участи быть сожженной заживо, а ведь фактически именно это с ней и произошло. Ее отец был вынужден мстить, и за это его упекли в тюремную психушку. Ее собственная дочь хотела доказать ей, что не нуждается в такой матери, как она, и теперь она мертва. О ее внучке заботятся чужие люди. Сын — это единственное светлое пятно в ее жизни. Но она доставляет ему массу проблем одним только своим существованием.

Выйдя из тюрьмы, Мария, сама того не желая, стольким людям сломала жизнь. Ее мать оказалась права. Она не приносила ничего, кроме несчастий.

* * *

Алан начал чувствовать усталость и раздражение. Он уже полдня провел запертым в камере, и ему даже не предложили ни чашки чая, ни сигарет. Когда дверь наконец-то открылась, он был полон решимости высказать свои претензии любому, кто бы перед ним ни появился. На пороге стоял Теддингтон. Вид полицейского говорил о том, что он пришел разобраться с ним, иначе он вызвал бы его в кабинет.

— Чего тебе нужно, сука? — спросил Алан. — Еще один урок колумбийской истории или кулак в челюсть?

Рядом с Теддингтоном стояли еще трое мужчин, и он, ухмыльнувшись, сказал им:

— Видите, твою мать, что я вам говорил? Так и просит, чтобы ему надрали задницу.

Алан выставил перед собой кулаки, как заправский боксер.

— Давай, иди сюда. Или у тебя кишка тонка сразиться со мной? Я вызываю тебя на бой. Вы четверо появляетесь здесь, словно черт из преисподней, и думаете, что можете запугать меня. Пошли вы…

Теддингтону в какой-то степени даже нравилось, как ведет себя этот человек, но виду не подал.

— Ну давайте, идите сюда, сборище легавых педиков! — кричал Алан. — Покажите, на что вы способны, или вам нужна моя задница? — Алан рассмеялся. — Что, угадал, да? Все вы педики!

И здесь началась потасовка. Алан допустил ошибку, забыв, что он больше им не нужен, так как Микки мертв. Вместо того чтобы пытаться облегчить создавшуюся ситуацию, он полез на рожон. Спустя пятнадцать минут он, весь в синяках и кровоподтеках, был выставлен на улицу. Смех Теддингтона все еще отдавался в его ушах, когда Алан понял весь ужас произошедшего: здесь, на свободе, его жизнь находится в смертельной опасности, потому что все знают: он меченый.

Никто из его знакомых не отважится помочь ему. Все, конец. Алан Джарвис прошел путь от уважаемого бизнесмена-металломагната до наркоторговца, контрабандиста и в конечном счете стукача. Какую блестящую карьеру он себе сделал!

Теперь Алан остался совсем один. Он никогда больше не увидит своих дочерей, потому что его смогут выследить через них. Его имя будут произносить с ненавистью, и каждый будет думать о том, а не заложил ли он и его. Ему не к кому идти и не на кого положиться. Чем быстрее он исчезнет, тем лучше.

* * *

Анастасия смеялась, и поэтому ее маленькое личико раскраснелось. Лоррейн и Питер Портер были вне себя от счастья, когда смотрели на нее. Девочка сочетала в себе все, что они мечтали видеть в своем ребенке: была умненькая, хорошенькая, с чудесным характером. Она быстро освоилась и даже обнимала их, как будто они были ее настоящими родителями. Это уже само по себе было счастьем.

Когда они узнали печальное известие о смерти ее матери, они надеялись, что смогут ее удочерить. В конце концов, они были смешанной парой, и девочка тоже была мулаткой. Отец Лоррейн выходец из Бангладеш, а сам Питер чистокровный йоркширец. Они с Лоррейн познакомились в университете и влюбились друг в друга с первого взгляда. Когда Питер узнал, что бесплоден, их уютный маленький мирок рухнул. Но потом супруги решили брать на воспитание сирот. И хотя они любили всех своих детей, эта малышка была особенной. Девочка улыбнулась им, и они оба почувствовали, как радостно забились их сердца.

— Энни.

Девочка с гордостью произнесла имя, которое они ей дали, и схватила куклу со стола. Они подумали, что имя Анастасия произносить слишком трудно, и укоротили его до Энни. Самой Энни новое имя понравилось. Ей было намного легче его выговаривать, и поэтому она произносила его при каждом удобном случае. Проведя несколько недель с девочкой, они уже относились к ней как к своему собственному ребенку и приходили в ужас от одной только мысли, что ее могут у них отнять.

Никогда прежде Анастасия не была так счастлива, как сейчас. И если поначалу малышка еще вспоминала и звала мамочку, то очень быстро это прошло, особенно после нежных объятий Лоррейн. Она привыкала регулярно есть, привыкала к дому, где никто не кричал. Просыпаться в одно и то же время и не лежать в кроватке полдня в ожидании мамочки. Сейчас она привыкла быть в центре внимания и наслаждаться развлечениями: купанием в бассейне, мультиками и детским садом. Это была райская жизнь для маленькой девочки с кудряшками и веселым характером. Даже соцработник была поражен тем, как изменился ребенок с тех пор, как его сюда привезли.

Когда по телевизору показывали новости и на экране появилась фотография ее отца, Энни широко развела руки в стороны и громко сказала:

— Папы нет!

Оба, и Лоррейн и Питер, заметили, что девочка выглядела очень даже радостной, когда произнесла эти слова. И они все вместе рассмеялись, так и не поняв, что в этом было смешного. Потом ее личико помрачнело, и она сказала:

— Мамы нет.

Лоррейн нежно обняла ее и сказала:

— Да, мамы нет, но мама Лол с тобой.

— Сильно обнять Энни! — громко сказала девочка, и Лоррейн крепко прижала ее к себе.

— Да, моя хорошая, «сильно обнять».

* * *

— Здравствуй, папа.

Люси была поражена видом отца, но изо всех сил старалась не показать этого.

Кевин улыбнулся ей, и его лицо просветлело.

— Здравствуй, милая.

Кевин был небрит, что делало его похожим на бродягу. Он очень похудел, все его движения были какими-то дергаными.

— Привет, Сью. Я даже не знал, что вы знакомы.

Кевин очень обрадовался визиту дочери, и обеим женщинам было приятно видеть его счастливым.

— Самые мои лучшие девочки! Я так хотел увидеть вас! Я должен вам что-то рассказать. Я должен был сделать это раньше, но не мог. Я годами хранил эту тайну вот здесь. — И он постучал пожелтевшим от никотина пальцем по голове. — Но я расскажу вам это сейчас, иначе мне не разрешат пойти домой. Да, Сью?

Произнеся ее имя, Кевин посмотрел на нее, и женщина одобрительно улыбнулась. В последнее время он только и делает, что говорит загадками.

— Хотите чаю? Вам нальют чаю, если хотите. Здесь все очень добрые. Это потому что мы все здесь полоумные!

Он рассмеялся. И Люси готова была разрыдаться, увидев, что человек, которого она любила — ее отец, превратился в большого ребенка.

— Ты видела свою мать? — спросил Кевин, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Конечно, не видела! У нее никогда не было времени для ее девочек, только для Маршалла. Упокой Господь его душу. Это Лу свела его с ума этими своими дурацкими бреднями о так называемом среднем классе. Он не был плохим человеком, упокой его Господь. Она сделала его таким. Сделала его слабым, потому что слишком рьяно опекала его.

Женщины молчали. Они понимали, что ему надо высказаться.

— Она защитила его, а я защитил ее. Зачем я только это сделал? А кто защитил тебя, Мария?

Глаза Люси расширились, когда она поняла, что сказал отец. Сьюзен схватила Люси за руку, когда та попыталась встать, чтобы уйти.

— Не уходи. Пусть выговорится, — тихо сказала она.

Люси снова опустилась в кресло, но слова отца тяжелым камнем легли на ее сердце. Для него всегда была на первом месте только Мария, для ее матери — Маршалл. А что же, черт возьми, все эти годы доставалось ей от их любви?

— Бедные мои брошенные внуки! Я хотел их взять, честно, хотел! Я сказал Лу, что мы должны заботиться о них, но потом Маршалл убил себя, и у нее случился нервный срыв. И тогда я понял, что должен держать рот на замке. Я не сказал вам, потому что я был просто в ужасе: если бы правда всплыла на поверхность, это бы убило Лу. Теперь я очень жалею, что помешал этому!

Кевин заплакал:

— Мне так жаль, Мария, пожалуйста, прости меня. — Он трясущимися руками вытирал катившиеся из глаз слезы. — В конечном счете она использовала это против меня. Лу держала меня рядом, потому что я прикрыл ее. А я сделал это ради нее, ради сына, ради того, чтобы никто не узнал, что произошло на самом деле…

— О чем ты говоришь, папа? — тихо спросила Люси.

— Все эти годы это пожирало меня, словно проказа. Она знала… твоя мать знала об этом… Но я не мог сказать ей, и она использовала это против меня, ты понимаешь?

Речь Кевина была сбивчивой, и Люси ничего не понимала.

— Объясни, что случилось, — попросила она.

— Я слышал, Лу была у него, у Маршалла. Она знала, что он в тот день должен был встретиться с тобой, Мария, поэтому она обыскала его комнату. Она знала, что он был наркодилером, и обвиняла в этом конечно же Патрика Коннора. Маршалла всегда привлекали легкие деньги, это было в его натуре. Но Маршалла связывало с Коннором и кое-что посерьезнее. Когда он сказал Лу, что это Коннор забил тех двух девушек до смерти, что он видел это собственными глазами, она чуть с ума не сошла. Он сказал ей, что молчал, потому что боялся, что она узнает, чем он занимается на самом деле. Вот какое сильное влияние она на него имела. И она решила, пусть уж лучше Мария сядет в тюрьму и двое ее детей останутся без матери, чем люди узнают, что ее обожаемый сынок связан с Патриком Коннором.

Но это разладило их отношения. Маршалл сказал ей не всю правду. Поэтому-то он и застрелился. Я думаю, он понял, что она загнала его в угол, — Лу сказала, что убьет себя, если он пойдет в полицию, и ее самоубийство будет на его совести. К этому времени в убийстве обвинили Марию, и даже ты сама думала, что сделала это. Так все думали. Все зашло слишком далеко.

Кевин закурил дрожащими руками сигарету и глубоко затянулся.

— Но ты не знала о том, что его действительно связывало с Коннором.

Он посмотрел в лицо Люси:

— Скажи ей, что я говорю правду.

Люси посмотрела на Сьюзен и кивнула.

— Видишь, она знает, что я говорю правду. Все эти годы после его смерти Лу убеждала себя, что Маршалл просто соврал, чтобы выгородить сестру. Ты понимаешь, о чем я говорю, девочка? О еще одном подарке, который он преподнес ей. Но она все повернула так, как было нужно ей.

Кевин замолчал. В его лице и голосе было столько печали, что Люси закрыла глаза.

— Даже я ей верил, — снова заговорил отец, — пока не нашел после его смерти записку. Я сохранил ее. Я спрятал ее в надежном месте. Не знаю, зачем я это сделал, но теперь ее нет, сгорела, полагаю.

Кевин рассмеялся:

— Так же, как и Лу, сгорела дотла! В письме говорилось, что в тот день Маршалл пошел вместе с Патриком в этот их притон. Ты, Мария, лежала на полу. Как обычно, обдолбанная. У них произошла ссора с этими девочками, и Патрик потерял контроль над собой. Маршалл написал, что он схватил бейсбольную биту и ею ударил Бетани, чтобы отцепить ее от Патрика. Маршалл убил ее одним ударом. Каролина дико закричала, и тогда они с Патриком словно осатанели. Маршалл находился под кайфом. В письме говорилось, что потом они вытерли орудие убийства и вложили его в руку Марии, чтобы на нем оказались ее отпечатки пальцев. Ее вымазали кровью с головы до ног. Да это и неудивительно: кровь была везде, даже на потолке. Маршалл ужаснулся тому, что он сделал, но он также был напуган тем, что сделает его мать, если узнает об этом, поэтому он застрелился.

Кевин снова заплакал:

— А я все знал и ничего не сделал! Позволил своей дочери гнить в тюрьме. Моя жена была так убита горем, что я не осмелился причинить ей боль, рассказав всю правду о ее сыне. Но разве это оправдание? Но я возненавидел ее за то, что мне пришлось сделать.

Кевин начал рыдать. Сьюзен и Люси смотрели на него, открыв рот.

Люси первой вышла из оцепенения:

— Ох, папа!

Он обнял ее и громко сказал:

— Мне так жаль, Мария. Я заразился ее безумием. Я причинил тебе столько боли. Прости меня, Мария. Пожалуйста, прости.

 

Глава 28

Мария почувствовала, будто гора с плеч свалилась. Она знала, что серьезно покалечила Патрика, но это уже пустяки. Микки ради нее убил человека, таким образом, своим поступком он снял грех с ее души, и она никогда не забудет этого. Мария обвела глазами комнату, которая стала для нее домом, и почувствовала, как соскучилась по ней. После того как она решила, что ее снова отправят за решетку, даже эта крошечная комната теперь казалась ей райским местом. Она также знала, что должна покинуть его, чтобы вернуться в настоящую жизнь. Это будет нелегко, но она сделает это ради своего сына, ради внучки и в конечном счете ради себя самой. Она попытается воссоединить семью, вернее, то, что от нее осталось, и наверстать упущенное.

Мария помнила, как лежала в полном мраке в своей камере, зная, что дверь крепко заперта на засов. Дархэм был очень холодным местом. Там даже летом было прохладно. Кокемвуд казался просто пятизвездочным отелем по сравнению с ним. Но где бы она ни находилась, она всегда думала о своих детях, представляла, как они сейчас выглядят.

В отличие от большинства женщин Мария не имела их фотографий, глядя на которые она могла бы вспоминать милые сердцу черты. Ей не присылали ни снимков, ни детских писем, которые помогали бы ей бороться со временем. Даже родной отец бросил ее. Ее оставили один на один со временем. Сейчас настал момент попробовать изменить свою жизнь. Марии дается второй шанс, и на этот раз она не должна его упустить.

Самым трудным для нее были предстоящие похороны дочери, но она знала, что выдержит это. Люди придут не столько проводить в последний путь ее дочь, сколько поглазеть на известную убийцу. Под предлогом выразить ей свои соболезнования перед ней снова возникнут люди из прошлого.

В предстоящий понедельник она пойдет на встречу с соцработником, которую организовала Аманда. Мария хотела узнать, можно ли ей видеться с внучкой, Анастасией. Аманда считала, что у нее есть все права на это. Но сама Мария сомневалась. Она не была похожа на обычную убеленную сединами бабушку, с которыми они привыкли иметь дело.

Мария перевела взгляд на мобильный телефон, лежащий на ночном столике, и обнаружила, что он по-прежнему выключен. Она решила, что не хочет больше слышать голос Мэйзи. Она выбросит эту дурацкую вещицу. Все равно она мобильники не любила. Мария считала, что они назойливы и бесцеремонны, из-за них человек становится доступным, когда угодно и где угодно. Неужели люди не нуждаются больше в покое, отвечая на звонки двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю? Мария даже считала их происками дьявола.

Этот мир отличатся от того, который она покинула много лет назад. И хотя у них в тюрьме были и компьютеры, и телевизоры, доступ к ним всячески контролировался. Сейчас даже маленькие дети умеют пользоваться компьютером. Знают о мыльных операх и взрослых проблемах. Просто невероятно, как все изменилось.

Мария вышла из тюрьмы и попала в фальшивый мир, заселенный фальшивыми людьми. И ей нужно приспосабливаться к нему, если она хочет жить.

Мария посмотрела на маленький дорожный будильник, который тикал возле нее все годы, проведенные за решеткой, и увидела, что пора ехать к Джейсону, чтобы обсудить с ним вопросы, связанные с похоронами. Она взглянула на свое отражение в зеркале и увидела женщину в поношенном костюме. У нее была хорошая кожа, стройная фигура и самые печальные на свете глаза. Но она жива, у нее есть сын и внучка и в конечном счете вера в будущее. Многие люди и этим похвастать не могут. «Думай о хорошем» — эти слова станут ее новой философией.

Мария тихо закрыла дверь своей комнаты и направилась к дому Джейсона.

* * *

Алан укладывал вещи в чемодан, когда в дверь постучали. Он распахнул ее настежь и увидел на пороге Стиви Кэмбла.

— Привет, Алан! Можно войти?

Голос мужчины был достаточно дружелюбен, и Алан посторонился, пропуская его в квартиру.

— С чем пожаловал, Стиви?

— Ничего личного, Эл, ты же знаешь. Но ты совершил ошибку. Ты же знаешь, что этого не прощают.

Алан, шатаясь, пошел в гостиную.

— Это Теддингтон?

Стиви кивнул:

— Он скользкий как уж. Он бы родную мать за пятак продал, а за тебя, я думаю, ему заплатили намного больше.

Алан рассмеялся:

— Да уж, надеюсь, побольше!

Стиви был подавлен. Ему нравился Алан, но работа есть работа, и ее нужно делать.

— Встань на колени, Эл.

Алан посмотрел в лицо мужчине, стоящему перед ним. Они выпивали с ним бессчетное количество раз. Он ездил к нему домой на семейные пикники, и теперь Стиви собирается его убить. Дружба в их мире не стоила ничего, если однажды ты нарушил правила. Алан стал стукачом и тем самым подписал себе смертный приговор.

— Там в спальне двадцать штук…

— Не надо, Алан, — сказал Кэмбл. — Ты не сможешь откупиться от этого.

— А я и не хочу, Стиви. Ты делаешь мне большое одолжение, честно. Жена и дети получат страховку, и им не будут докучать разыскивающие меня люди. Я имел в виду, чтобы ты взял эти деньги и отдал моей жене.

— Конечно, Эл. Я же говорил, ничего личного.

Алан встал на колени. В ожидании неизбежного он уставился на фотографию, на которой были запечатлены его малышки, его девочки. Сознание того, что он никогда больше их не увидит, было невыносимым. Но так будет лучше для всех.

Алан очень сожалел, что большую часть своей жизни он растратил на погоню за долларом, на лошадиные бега, на пьянки и наркотический кайф в грязных клубах с грязными людьми. Да, он мог уже давно стать миллионером, и не один раз. Вместо этого ему предстоит умереть солнечным днем в полном расцвете лет. Люди на земле умирают от голода, болезней, от старости, на войне… Он же умрет из-за своей жадности и глупости.

Выстрел был громким и неожиданным. Алан рухнул на ковер с застывшей на лице маской удивления. Стиви Кэмбл взял деньги и положил их в пластиковый пакет. Затем он вышел из квартиры и направился к автомобилю. Отъезжая от дома, он насвистывал какую-то мелодию. Алан Джарвис был уже историей.

* * *

Карен Блэк сидела в камере и плакала навзрыд. Одна из ее сокамерниц громко рявкнула на нее:

— Заткни фонтан! Ты уже заколебала своим нытьем.

Карен всхлипнула, пытаясь остановить поток слез. Ее взгляд снова упал на лежащее перед ней письмо, и из глаз опять хлынули слезы. Она отказывалась верить тому, что прочитала. Ее мать не хотела иметь с ней ничего общего. Сказала, что выражает чувства всех. Они не будут писать ей или навещать ее, и просила, чтобы Карен также не писала им. Карен их больше не интересует.

Она скомкала письмо. Адвокат сказал, чтобы Карен готовилась к большому сроку. Обвинение, которое ей было предъявлено, не позволяло ей рассчитывать на сокращение срока. Она обвинялась в попытке убийства, и, поскольку Луиза Картер собиралась давать показания, все увидят состояние жертвы. Ни один суд мира не признает ее невиновной. Ее заявление о том, что, когда она поджигала дом, она думала, что в нем никого нет, просто смешно. Как сказал ее адвокат, зачем же тогда она забаррикадировала двери, если думала, что дом пуст? Значит, что бы она ни говорила, на момент поджога она точно знала, что в доме кто-то находится. Так что лучше ей перестать нести эту чушь и во всем чистосердечно признаться.

Но Карен стало страшно. Ей предстоит провести долгие годы за решеткой с мыслью, что ее никто и ничто не ждет за пределами тюрьмы. Это была настоящая ирония судьбы, потому что она знала, что именно так и произошло с Марией Картер. И теперь Карен оказалась в ее шкуре, и при этом она совсем не уверена, что сможет через это пройти.

Она снова заплакала. Ее сокамерница Джулиана спрыгнула со шконки и ударила Карен по голове. Удар получился сильным.

— Заткнись, гадина!

Джулиана была по горло сыта этим нытьем. Ей только что сказали, что ее двое детей отправляются в приют, потому что их папаша исчез в неизвестном направлении.

Карен понимала, что такое окружение — это все, на что она может теперь рассчитывать. Раньше ей казалось, что она очень крутой человек. Пока не попала сюда. Ее голова раскалывалась от боли, и она готова была закричать от переполнявшего ее ужаса.

Карен снова заплакала, и Джулиана, закатив глаза, прокричала:

— У тебя хватило ума и мужества попасть сюда! Так что, ради всего святого, имей мужество и сидеть здесь. И прекрати стонать, я пытаюсь думать!

Карен уткнулась лицом в подушку и зарыдала. Жалость к себе — сила разрушительная, и это она очень скоро поймет.

* * *

Луиза Картер лежала на кровати, потому что чувствовала себя очень уставшей, хотя и было раннее утро. Медсестра с сочувствием сказала, что все дело в измучившей ее боли. Луиза чуть не рассмеялась. Рассказывать ей о боли! Да эти люди даже не знают, что такое настоящая боль! Луиза испытала нестерпимую боль, когда увидела своего сына мертвым. Она закрыла глаза и попробовала выбросить из головы это видение: Маршалл без лица и ее муж, смотрящий на нее этим своим обвиняющим взглядом.

Луиза знала, что соседи смеются над ней за ее спиной, потому что она всегда хвастала успехами своего сына. Но это была просто зависть с их стороны, не больше и не меньше. Маршалла ожидал небывалый успех в жизни. И когда он будет купаться в почестях, она будет греться в лучах его славы. Это было ее мечтой.

Руки жгла боль, но Луиза все равно продолжала сгибать и разгибать пальцы. Она очень боялась, что может утратить возможность ими двигать. Ее не волновали шрамы на лице, она будет носить эти отметины с гордостью. Она даже отказалась от услуг пластических хирургов. В ее возрасте можно было не беспокоиться по поводу внешности. Но она хотела, чтобы руки не утратили способности работать, чтобы она могла ухаживать за цветами на могиле своего сына. Луиза взяла со священника слово ухаживать за могилой до тех пор, пока ей не станет лучше. Она не стала просить об этом эту ленивую сучку, свою дочь. Люси ничто не волнует, кроме как подцепить мужика. Луиза снова закрыла глаза, когда боль пронзила ее руки. Но она продолжала разрабатывать кисти рук.

Луиза слышала, что в палату вошли, но не открыла глаз. Сестра подумает, что она спит, и уберется отсюда, оставив ее в покое. Ей уже до смерти надоели все эти обезболивающие, солевые обертывания, ледяные ванны и тому подобное.

Но вошедший все еще находился в палате, и Луиза открыла один глаз.

— А, это ты. — В ее голосе слышалось разочарование.

Люси стояла у кровати и молчала. Обе женщины смотрели друг на друга.

— Ну? — Это слово было произнесено так надменно, что Люси обожгла обида.

— Я видела папу, — сказала она.

Пальцы Луизы задвигались быстрее, это был верный признак того, что она волнуется.

— Он в Рэмптоне, в больнице для душевнобольных.

— Я слышала об этом. Чего тебе нужно, Люси?

— Мне просто захотелось тебя увидеть. Папа столько говорил о тебе.

Люси как будто изменилась, в ее голосе отсутствовали привычные хнычущие нотки.

— Неужели? Как интересно. — Луизе явно не хотелось поддерживать этот разговор.

Люси хмыкнула:

— Он просто без умолку говорит о тебе и Маршалле.

Сказав это, Люси посмотрела в глаза матери и поняла, что ее мать чего-то боится. Она удивлялась тому, что не испытывает к этой изуродованной, перенесшей столько страданий женщине никакого чувства жалости. Но властная натура Луизы и не позволила бы никому жалеть ее. Она казалась даже сильнее, чем была раньше.

— Я переехала на новое место, — снова заговорила Люси, и было видно, что Луиза рада сменить тему разговора.

— Да, и куда же?

— Я живу сейчас у папиной подружки Сьюзен. — Люси сказала это таким тоном, будто не придает этому никакого значения. — Она очень хорошая женщина. Но тебе бы не понравилась. Не в твоем вкусе. Но, наверное, поэтому она так нравится и мне, и папе. И Марии. Она очень нравится Марии. Я думаю, даже больше, чем мне. Она полная твоя противоположность, мама, действительно очень хорошая женщина.

Луизу Картер словно ударили по лицу.

— Как ты можешь так со мной обращаться, Люси? Зная, что я в таком состоянии из-за этой мерзавки Марии, как ты могла прийти сюда и так говорить со мной, с твоей родной матерью?! У тебя что, нет ни сочувствия, ни порядочности?

Люси пожала плечами и ответила голосом, полным равнодушия, чтобы еще больше задеть мать.

— Не, ни грамма. Видишь ли, у меня был очень хороший учитель. Ты, мама.

— Убирайся вон! — закричала Луиза вне себя от злости.

Но я привела к тебе посетителя, — сказала, улыбаясь, Люси. — Ведь у тебя их не так уж и много, ты, судя по всему, не пользуешься особой популярностью.

— Я сказала, убирайся прочь, Люси, и больше не возвращайся! — Прежняя Лу предстала во всей своей красе, она была в ярости.

Люси повернулась и позвала:

— Заходи, Мария. Воссоединение семьи, мама. Разве это не прекрасно?

Луиза в ужасе уставилась на свою старшую дочь. Появление обеих дочерей вместе стало для нее настоящим шоком.

— Здравствуй, мама.

Голос Марии был тихим и приятным, то, что Луиза уже позабыла. Она смотрела на нее и вспоминала, как она всегда помогала ей с Люси, когда та была маленькой. Мария любила своих брата и сестру. Маршалл обожал Марию, даже предпочитал проводить время с ней, а не с матерью, потому что она могла его рассмешить.

— Мама, как ты могла такое сделать со мной? — не повышая голоса, произнесла Мария. — Я потеряла все. Своих детей, лучшие годы своей жизни.

Луиза трясла головой, как бы отказываясь верить тому, что она видит и слышит.

— Я сделала это ради своего сына. Я бы ни за что не позволила, чтобы память моего мальчика была осквернена из-за парочки грязных шлюх, твоих подружек. Его имя не должно было стоять рядом с тобой. Ты хотела сделать его похожим на себя. Ты впустила Патрика Коннора в нашу жизнь. Ты разбила мне сердце, и ты убила своего брата. Ты заслужила все эти годы тюрьмы, потому что отняла жизнь у моего мальчика. Теперь, когда ты сама потеряла ребенка, может быть, ты поймешь, что я пережила, потеряв Маршалла.

Мария долго молча смотрела на мать, затем тихо произнесла:

— Надеюсь, ты проживешь долгую жизнь, в боли и одиночестве. Рядом с отцом теперь есть очень хорошая женщина. С ней он найдет свой душевный покой, я очень желаю ему этого. Я не держу на него зла, потому что он так же, как и все, боялся тебя. Ты намеренно отправила меня гнить в тюрьму. Бросила моих детей, твою собственную плоть и кровь. Что ж, я стала сильным человеком, и я выше тебя, потому что я ничего не испытываю к тебе. Все эти годы я казнила себя за то, что, как я думала, сделала с Каролиной и Бетани, с Маршаллом и тобой, да, даже с тобой, которая возненавидела меня со дня моего рождения. На самом деле я не сделала ничего. Теперь, может быть, я и потеряла бедняжку Тиффани, но у меня по-прежнему есть мой сын, хороший добрый мальчик. Он сдал все экзамены и скоро станет студентом университета. У меня также есть моя внучка, так что, как ни крути, у меня есть больше, чем когда-либо было или будет у тебя. Потому что они в моей жизни по собственному желанию, а не из страха.

Люси слушала все это со смешанным чувством боязни перед возможной реакцией матери и восхищением от того, с каким спокойствием Мария говорит о том, что произошло с ней, с ее жизнью.

— Пошли, Люси, на свежий воздух. — Мария обернулась к сестре. — А то у меня от этого места мороз по коже дерет.

Луиза наблюдала, как ее дочери направляются к выходу. Возле двери Мария обернулась и сказала:

— Я так поняла, папа хочет это придать огласке, и я подумала, будет лучше, если ты услышишь все от меня.

Затем сестры вышли, даже не оглянувшись.

* * *

Люси не могла поверить в то, что сидит в этом красивом доме вместе со своим племянником и сестрой и получает от этого удовольствие. Она наблюдала, как Джейсон улыбается, глядя на мать, и чувствовала ком в горле. Мария рассказала ему, что в действительности произошло в их семье много лет назад, и он, казалось, был счастлив узнать, что его мать не виновна в убийстве своих подруг. Вербена выглядела дружелюбной.

Люси все еще удивлялась спокойной реакции своей сестры. Казалось, узнав всю правду о том, что произошло на самом деле, Мария должна была прийти в ярость. Люси предположила, что сестра обладает очень сильным характером. Было видно, что Марию сейчас интересуют отношения с сыном и внучкой. Люси была очень рада, что вновь обрела сестру. Вся ее злость испарилась, и ничего, кроме сочувствия, она не испытывала к Марии.

Все эти годы бедняжка Мария верила в то, что убила своих подруг, хотя единственное, в чем ее можно обвинить, так это в глупости. В том, что была наркоманкой. Мария даже как-то сказала, что, может быть, это и к лучшему, что все вышло именно так, потому что, учитывая ее тогдашний образ жизни, она могла бы не дожить до сегодняшнего дня. Это великодушие Марии, это ее всепрощение изумляли Люси. Окажись она на месте Марии, она бы не перенесла все это с таким достоинством.

Но одно Люси знала наверняка: мать навсегда вычеркнута из жизни.

* * *

Вербена почувствовала руку мужа на своей руке и вздохнула с облегчением. Она пережила поистине страшные дни, когда несколько дней назад Освальд предъявил ей ультиматум: либо она берет себя в руки, либо они разбегаются. Сейчас, наблюдая за своим сыном и его родной матерью, Вербена заставляла себя улыбаться и вести достойно — она решила, что просто выйдет в сад или поднимется к себе в спальню, если не сможет держать себя в руках.

Вербена не собирается терять своего мужа из-за Марии Картер. Когда они все узнали о том, что произошло в действительности, то даже она посочувствовала Марии: провести за решеткой столько лет, причем лучшие годы своей жизни, будучи ни в чем не повинной, просто чудовищно. Это, конечно, трагедия, но благодаря ей в их жизни появился Джейсон. Так что она не могла слишком сожалеть по этому поводу, как бы отчаянно ни старалась. Она крепко стиснула руку мужа, поняв, как ей повезло в жизни, что она встретила такого человека.

* * *

Сьюзен и Кевин сидели взявшись за руки в саду. С тех пор как он признался в том, что же тогда произошло на самом деле, он пошел на поправку семимильными шагами. Ему будет предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве, совершенном в состоянии аффекта. Вся эта печальная история получит широкую огласку на суде. Но, с точки зрения Марии, все обстоит не так уж и плохо. Ее адвокат склонялся к тому, что они могут начать процесс об ошибочном и незаконном заключении Марии в тюрьму, так как полиция не провела судмедэкспертизу и расследование на должном уровне и допустила ряд процессуальных ошибок. В довершение всего уровень содержания наркотических веществ в крови Марии не был запротоколирован официально и приобщен к делу, и обвинение строилось только на свидетельских показаниях, которые сводились к тому, что она наркоманка. Создавалось впечатление, что ее обвинили в преступлении, основываясь на ее репутации, а этого недостаточно, чтобы упрятать человека за решетку на долгие годы. Полиции нужно было закрыть дело, и чем скорее, тем лучше. Мария, уверенная в том, что она совершила эти убийства, даже не пыталась себя защитить.

Мария вошла в сад в сопровождении Люси и какого-то красивого молодого человека. Они быстро прошли по газону и подошли к Сьюзен и Кевину. Сьюзен заметила, как просветлел взгляд Кевина, когда он увидел своих дочерей, но когда взглянул на мальчика, его лицо застыло.

— Маршалл?

Мария улыбнулась, и они все сели.

— Невероятно, правда? Джейсон, познакомься, это твой дедушка.

— Здравствуйте, сэр.

Джейсон протянул руку, и Кевин, схватив ее, приложил к своей щеке. В его глазах стояли слезы.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Я плачу от счастья. Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда увижу рядом с собой всю свою семью. — Кевин не отрываясь смотрел на дочерей и внука, словно боясь, что если он хоть на минуту оторвет от них взгляд, то они могут исчезнуть.

Сидя в кругу родных, Мария чувствовала, как погружается в состояние покоя и умиротворения, которые она искала все эти долгие годы. Ей было только очень горько, что Тиффани не дожила до этого дня. Она умерла, так и не узнав, что ее мать не была тем чудовищем, каким ее все считали. Но тюрьма научила ее одной вещи — тому, что сожаления — это напрасная трата времени. Она жила, с надеждой глядя в будущее, оставив свое прошлое позади.

 

Эпилог

Мужчина, ухаживающий за могилой своей жены, увидел женщину с маленькой девочкой и улыбнулся. Они приходят на кладбище каждую неделю, и женщина всегда здоровается с ним, после чего его настроение заметно улучшается. Это была очень привлекательная женщина, с задумчивой улыбкой и добрым характером.

Женщина склонилась над могилой дочери, чтобы положить цветы, и он улыбнулся про себя, когда до него долетел голос девочки.

— Привет, мамочка. Я сегодня в школе писала и рисовала.

Ему нравилось, как эта женщина учит ребенка разговаривать с матерью. Рассказывать ей о маленьких событиях в своей жизни. Мария наблюдала, как Энни — так звали ее сейчас — танцевала для своей мамочки. С тех пор как девочка пошла в балетную студию, она решила, что она будущая Марго Фантейн. Мария еле сдерживала улыбку, наблюдая, как девочка танцует на траве. У нее длинные ножки, и уже сейчас видно, что она будет высокой. Лоррейн и Питер подарили ей такую хорошую жизнь, и тот факт, что они позволили Марии быть частичкой этой жизни, делал ее еще счастливее каждый раз, когда она прижимала внучку к своей груди.

— Посмотри на меня, Нана. Я танцую!

— Я вижу, милая.

— А мамочка меня видит? Мамочка Тиффани?

Мария кивнула:

— Я тебе говорила, что мамочка на небесах. Она в каждом цветочке, который ты видишь, в каждой бабочке, в облачках, деревьях.

— Она ведь обо мне заботится, правда?

— Правда. Она всегда рядом с тобой.

Они уселись на колючую траву. Мария достала еду, которую она всегда с собой приносила. Расстилая на земле салфетку, Мария здоровалась с различными людьми, идущими к могилам близких. Она часто сюда приходит, потому что здесь можно отдохнуть душой и побыть с дочерью, чего она не могла сделать, когда ее дочь была жива.

— Я люблю шоколадный торт, — сказала Энни.

— Я знаю, поэтому я его и принесла.

Девочка громко чмокнула ее в губы. Мария рассмеялась:

— Это поцелуй за шоколадный торт?

Энни кивнула и с нескрываемым удовольствием откусила большой кусок.

— Ох! — Она закрыла рот рукой. — Я забыла сказать мамочке, куда мы потом пойдем. — Энни посмотрела на фотографию Тиффани на надгробном камне и радостно сказала: — Мы пойдем в кино, а потом в «Макдоналдс» вместе с дедушкой Кевином, Сью и тетей Люси!

— Привет, — послышатся знакомый голос сзади.

Мария оглянулась и увидела высокого чернокожего мужчину, который навещал могилу своей жены каждое воскресенье. Вот уже два года, как они стали говорить друг другу «ты».

— Привет, Истон. — Мария улыбнулась. — Чудесный день, правда?

— Определенно. — Мужчина посмотрел на Энни и сказал: — Я слышал, ты собираешься в «Макдоналдс», тебе повезло.

Девчушка хихикнула:

— Да, с моей Нана.

— Хочешь холодного лимонада, Истон? — предложила ему Мария.

Они уже привыкли, что он всегда останавливался поболтать с ними.

— С удовольствием, Мария, если не помешаю. — Он сел на траву возле нее. — Как дела на работе?

Мария пожала плечами:

— Как обычно. Хотя мне нравится. Учить детей — дело благородное и нужное. Так же как и твоя работа, я думаю.

— В том случае, если я выигрываю дело. Если нет, то что ж в ней хорошего? — сказал он.

Истон был адвокат, и Мария знала, что он в курсе всего, что с ней произошло. Суд над ее отцом стал настоящим событием, как в свое время суд над ней самой. Они оба были оправданы в силу разных причин.

Затем Истон задал ей вопрос, который ее немного удивил.

— Что ты делаешь после похода в «Макдоналдс»?

Мария пожала плечами:

— Пойду домой. Займусь делами. Родители забирают Энни около семи в воскресенье.

Истон глубоко вздохнул и весело спросил:

— Может, встретимся потом, выпьем по бокалу вина или, может, поужинаем?

Мария несколько растерялась сначала, но, посмотрев в его добрые карие глаза, тихо ответила:

— Вино — это хорошая идея, Истон.

Его лицо озарила улыбка.

— Отлично!

Краем глаза Мария заметила, как ее мать, косясь в их сторону, пробирается к могиле брата, но сделала вид, что не видит ее. Мария уже положила цветы на его могилу, когда пришла на кладбище. Она знала, что Луиза наблюдает за Энни и особенно за Джейсоном, когда они приходят сюда. Должно быть, она заметила его невероятное сходство с Маршаллом.

— Я могу вас подбросить до кинотеатра?

— Спасибо. Это было бы чудесно.

Спустя немного времени они направились к выходу: Мария и маленькая девочка, как обычно болтающая без умолку. Луиза стояла всего в каких-то пяти метрах от них, но Мария по-прежнему не обращала на нее никакого внимания.

— Помаши маме ручкой, — громко сказала она.

Энни повернулась и помахала рукой в направлении могилы Тиффани.

Ярко светило солнце, дул свежий ветерок, и ее Энни была чудным красивым ребенком. Мария присела на корточки и протянула руки. Девочка крепко обняла ее. Через плечико ребенка Мария смотрела прямо в глаза матери. Так она говорила Луизе, что существует девочка, для которой открыт целый мир. Ее окружают люди, которые любят и заботятся о ней и которые сделают все от себя зависящее, чтобы ребенок был счастлив.

— Я люблю тебя, Нана!

Мария прижала ее к себе еще крепче:

— И я люблю тебя, малышка.

Мария подхватила ребенка на руки и, смеясь, понесла его к машине Истона. Сейчас в жизни Марии было много места для радости, и ни за какие сокровища мира она бы не согласилась что-либо менять в ней.