23. Отказ от веры

Через неделю после фестиваля в Бате, а за это время группа смогла перевести дух, мы отправились в короткий тур по Германии. Во Франкфурте команда играла перед одиннадцатью тысячами фанатов в Фестхалле, крупнейшей аудитории, когда-либо собираемой в Германии. В Кёльне около тысячи поклонников бесновались вокруг здания Спортхалле, они кидали камни и разбивали окна, когда не смогли попасть на концерт.

Несмотря на весь энтузиазм немецких фанатов, цеппелины испытывали эмоциональный спад после фестиваля в Бате. Тяжело переплюнуть двести тысяч людей, пришедших посмотреть на группу. Команда играла чисто автоматически. Еще было свежо в памяти выступление в Бате.

— Это неизбежно, — отметил Джимми. — Мы не можем зажигать каждое шоу, мы тоже люди.

После концерта во Франкфурте мы нашли бар, удобно расположенный на углу, и пили без остановки до самого закрытия заведения. По ходу действия наша неумеренность в потреблении алкоголя не прошла незамеченной для других посетителей бара. Мы шестеро — Джон Пол, Джимми, Роберт, Джон, Питер и я — были не промах по части выпивки, и вскоре маленький столик, за которым мы сидели, ломился от бутылок и стаканов. Только бармен точно знал, сколько мы выпили.

Когда я попросил счёт, то был шокирован:

— Вы уверены, что посчитали правильно? Нас всего шестеро.

— Я знаю, что вас шестеро, — ответил бармен. — Но вы, парни, подчистили почти все мои запасы. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь пил, как вы!

За четыре часа мы заказали и употребили 120 порций сливовицы, плюс около 160 бокалов пива — всего 280 порций на шестерых!

На это Бонзо воскликнул:

— Давай уделаем этого хренова бармена! Пусть козёл затрахается выгонять нас, когда нужно будет закрываться!

Как бы ни было безмерно потребление алкоголя, я не мог никому читать нотаций, так как сам злоупотреблял выпивкой, как и другие. И я не думаю, что алкоголь негативно влиял на музыку группы или на мои способности перевозить их из города в город. «С нами всё в порядке, — сказал я себе. — Нам повезло, что мы так хорошо переносим пьянство».

Короткий тур по Германии был прелюдией перед возвращением в Штаты в августе на шестое турне. Тридцать шесть концертов за семь недель. На каждом концерте — аншлаг, группа никогда не получала меньше двадцати пяти тысяч долларов за вечер.

Пресса в основном была настроена враждебно.

— У нас к этому нет иммунитета, — согласился Бонзо. — Но негативные статьи уже не ранят так сильно, как раньше.

Всем, кроме прессы, было мало Led Zeppelin, даже местным высшим должностным лицам. Некоторые чиновники на местах, возможно, никогда не слышали о Led Zeppelin, но мы привозили в их города крупнейших рок-исполнителей. Видимо, они чувствовали, что необходимо развернуть красную дорожку перед нами, особенно в маленьких городах типа Талса или Альбукерке, которые рок-банды не часто жалуют своим присутствием.

В Мемфисе нас ждал типичный первоклассный приём. Мы играли там в прошлом апреле, и отцы города с радостью встретили нас вновь. В полдень перед концертом мэр Мемфиса презентовал группе ключи от города в городском зале.

— Мемфис — дом Элвиса, — хвастался мэр. — Но вам, мальчики, всегда будут здесь рады.

Led Zeppelin всегда вели себя прилично на подобных мероприятиях. Но никто из нас толком не понимал, зачем нужно торчать там. Да, нам льстило, что нас ставят в один ряд с Элвисом и Карлом Перкинсом, когда вручали ключи от города. Питер сказал нам: «Я думаю, в этом есть ценность в плане пиара», но говорил неубедительно.

Джимми больше всех считал, что мы зря теряем время. Когда мы покинули офис мэра и направлялись к лимузинам, он бормотал:

— Эти городские тузы — скорее всего, те же люди, которые кричат на нас в аэропорту, чтобы мы постриглись. Вот дерьмо!

В тот вечер воздух раскалился до невозможности. Как и на других концертах, группа довела аудиторию до безумия. Но где-то в середине концерта несколько фэнов в десятитысячной толпе начали вести себя буйно. Они кидали стаканы пива в воздух, поджигали шутихи. В темноте распространялся сладкий запах марихуаны. Когда концерт достиг двухчасовой отметки, чувак, ответственный за аудиторию, назовём его Билл, вдруг резко возбудился.

Иногда мы сталкивались с непредсказуемым, а иногда и грубым отношением со стороны менеджмента концертных залов. Но в тот вечер даже я удивился тому, что произошло.

— Эй, друг! — Билл крикнул мне. — Сейчас здесь начнётся форменное безумие. Давайте прямо сейчас закончим концерт!

Я недоуменно глянул на Билла, не совсем понимая, шутит ли он. Никто никогда не просил нас сократить концерт. Но Билл, судя по всему, был настроен серьёзно.

— Ты должен поговорить с тем большим парнем, — сказал я, указав на Питера.

Мы подошли к нему, и Билл повторил своё требование:

— Ваша группа должна покинуть сцену после этой песни! Концерт окончен!

Питер смерил его холодным взглядом.

— Мы этого не сделаем, — спокойно ответил он.

— У вас нет выбора. Шоу окончено. Если придётся, я вырублю электричество.

— Черта с два ты это сделаешь! — взревел Питер. — Какого хрена ты продаешь алкоголь на концерте, мудак? Вот что вызывает проблемы!

Билл подошел вплотную к Питеру и сунул руку в карман пальто.

— У меня есть кое-что, что заставит, блядь, тебя передумать, здоровяк.

Он не блефовал. Билл вытащил пистолет и ткнул им в рёбра Питера.

— Теперь ты мне веришь? — орал он.

Сцена казалась сюрреалистической. Власти города сидели в первом ряду, наслаждаясь музыкой почётных гостей Мемфиса. А Питер находился на грани смерти. Мы словно смотрели плохой второсортный фильм. Но я был напуган, и никто не смел пошевелиться.

Но Питер не запаниковал.

— Что за хуйня? — воскликнул он. — Мемфис дал нам ключи от вашего чёртова города, а теперь ты нас собираешься застрелить? Завтра вся американская пресса напишет об этом!

Билл призадумался. Он отступил, и тут парочка наших охранников схватили его и обезоружили, а потом швырнули об стену. Он без чувств сполз на пол. Цеппелины отыграли ещё один час безо всяких проблем.

Работая на том туре, я осознал растущую необходимость в более серьёзной охране. Группа ощущала приступы клаустрофобии, будучи запертой в номерах отелей, и настаивала на походах в бары и клубы. Им нравилось внимание, и они готовы были терпеть назойливых фанатов, слишком громких и навязчивых. Но я дико нервничал по поводу безопасности группы. В конце концов, мы находились в США, где оружие и насилие являлись образом жизни. Бывало, что я был напуган, бывало, я слишком остро реагировал.

После выступления в Мэдисон Сквер Гардене наши лимузины отправились в клуб «Nobody's» на Бликер-стрит. Выпив пива, мы с Бонэмом пошли в туалет, где я заметил малого с трёхдневной щетиной, одетого в чёрную кожаную куртку. Не хватало только эмблемы «Ангелов ада» и мотоцикла.

Когда я подошёл к раковине, чтобы помыть руки, то встретился с ним взглядом. Он стоял совсем рядом справа от меня, его глаза смотрели в пустоту. Он был похож на оставшегося на свободе из банды Чарли Мэнсона.

Несколько секунд спустя он расстегнул куртку. Не говоря ни слова, он быстро вытащил нож из внутреннего кармана. Лезвие у ножа было сантиметров пятнадцать, им точно можно было нанести увечья.

Я не задал ни одного вопроса, а просто поднял правую руку, сжал мыльный кулак и нанёс удар по его подбородку. Он повалился назад, нож взлетел в воздух. Головой он ударился о кафель и осел на пол. Парень отрубился.

Бонэм, который только что вышел из туалетной кабинки, даже не подозревал о том, что здесь только что произошло и почему.

— Срань Господня! Это твой друг, Ричард? — спросил Бонзо, его взгляд привлекла кровь, сочившаяся изо рта бедняги; неподалёку лежал нож.

Я не ответил. Выйдя из туалета, мы вернулись за столик, бросив без сознания смутьяна и даже не попытавшись выяснить степень повреждений моего спарринг-партнёра перед отъездом в отель.

Возможно, я зашёл слишком далеко, а может, и нет. Но я слишком болезненно воспринимал творящееся вокруг нас. Иногда я делал ошибки. Но я не мог рисковать.

Концерт в Мэдисон Сквер Гардене установил рекорд — впервые группа собрала больше ста тысяч долларов за один вечер. На самом деле, они отыграли два вечера подряд.

В самолёте по дороге домой я сидел рядом с Джоном Полом, потягивал четвёртую порцию алкоголя и размышлял, какие меры безопасности нужно предпринять для следующего тура. Джон Пол сидел на соседнем месте. Для цеппелинов он был мысом Гибралтар. Он сделал свою работу. В этом туре больше, чем раньше, он избегал общества остальных. Наверное, он пытался отстраниться от наших безумств. А может, ему было достаточно собственного общества. И хотя Джонси не брезговал бухлом, но контролировал ситуацию больше других.

 

24. Лестница в небеса

Две недели спустя возвращения в Лондон альбом «Led Zeppelin III» ворвался в музыкальные магазины. Американский тур подогрел аппетит публики, и новый альбом пронёсся словно ураган. Предварительные заказы в США приблизились к 750 000 экземпляров, в Великобритании они превысили 60 000. В первый же день продаж альбом стал золотым.

Тем временем «Led Zeppelin II» не покидал сотню Биллборда. По результатам опроса читателей 1970-го года журналом Melody Maker группа Led Zeppelin была признана лучшей рок-группой, затмив The Beatles. Журнал объяснил успех группы таким образом:

«Высшие позиции Led Zeppelin феноменальны, но не совсем неожиданны. Вне всякого сомнения Zeppelin заслуживают всяческих похвал. В них есть магия, возможности и правильное отношение к делу создания музыки… Они сочетают подход формата традиционной поп-группы с возбуждением, драйвом и убеждающей весомостью современного рока».

Неплохо для группы, привыкшей к уколам враждебно настроенных критиков. Когда «Led Zeppelin III» вышел в свет, команда надеялась на более позитивный отклик от прессы, но Джимми не был настроен оптимистично.

Я еще не махнул на них рукой, но близок к этому.

— Как и ожидалось, одна за другой, рецензии выходили разгромными. Лестер Бэнгз, писавший для Rolling Stone, являл пример типичной реакции. Он писал о двояких чувствах относительно Zeppelin, «от неподдельного интереса и в основном непростительных надежд, частично из-за убеждения, что не может всё быть таким топорным».

Бэнгз продолжал: «Большая часть акустических вещей звучат как стандартный набор вещей «цеппов» минус децибелы, а тяжёлые бомбардировщики, скорее всего не вошли в Zeppelin III. В общем, когда я в первый раз услышал альбом, первым впечатлением явилось полная безликость песен».

Но ещё более безжалостно прокомментировала «Los Angeles Times» о том, что популярность цеппелинов может быть отнесена к пристрастию к наркотикам среди фанатов группы. «Частично их успех можно приписать возрастающей популярности барбитуратов и амфетамина среди подростковой рок-аудитории — наркотиков, которые приводят употребляющих их в состояние, восприимчивое к сокрушительному звуку и диким театральным представлениям, присущим только этой группе».

Бывало, рецензии пролетали мимо, не нанеся ни малейшего вреда. В другое время они подавляли. «Критики — это кучка мерзких журналюг, — с отвращением в голосе жаловался Роберт, сидя в офисе Питера, — Они критикуют, потому что у них нет таланта к созданию музыки».

Сразу после выхода «Led Zeppelin III» группа единогласно решила вернуться в студию, что можно было рассматривать в качестве защитного механизма: «Если критикам не нравится этот альбом, подождите следующего!»

Роберт и Джимми вернулись в Bron-Yr-Aur и начали писать песни для новой пластинки. Вдали от газет и телефонов они могли забыть о разочаровавшем приёме у критиков третьего альбома и вернуться к работе. Тем не менее, коттедж не выполнил роли творческой мекки, коей он был в прошлый раз. Песни для нового альбома будут сочинены позже прямо в студии.

Часть четвёртого альбома они записали в студии Island в Лондоне в декабре, но после Рождества Zeppelin перебрались в Хэдли Грейндж, снова положившись на мобильную студию. Дом располагал к работе, группа могла там расслабиться и позволить творческой энергии выплеснуться. В самом начале Бонзо бродил по дому, изучая комнату за комнатой. Наконец, он пожаловался: «Дом кажется более запущенным, чем в прошлый раз». Я ему напомнил, что тогда мы принесли в жертву богам перила, когда понадобилось разжечь огонь. «Владельцам дома лучше помолиться о хорошей погоде, или останутся одни опилки к концу недели», — сказал я.

«Misty Mountain Hop» написали в Грейндж, как и «The Battle of Evermore» и три других. А потом была «Stairway to Heaven». Роберт сочинил стихи во время репетиции, сидя перед шумным камином, пытаясь подобрать, как он выразился, описание духовного совершенства. Джимми послушал и был сражён наповал. С самого начала он чувствовал, что эта песня — нечто особенное, и Роберт затмил всё, что написал до этого.

Той же ночью Пейджи доработал песню до единого целого, используя «Телекастер», накладывая одну гитарную дорожку на другую, пока не достиг желаемой инструментальной гармонии. Он записал три разных не похожих друг на друга соло и выбрал в конце концов одно, лучшее, после ночи страданий над выбором.

Мелодия стала несомненно одной из самых популярных песен группы, хотя романтические баллады так сильно отличались от стандартного репертуара Led Zeppelin. И в то же время, песня сочетала в себе другие элементы, присущие группе — от приджазованных моментов до тяжёлого саунда в конце.

— Если какой-либо песне этой группы суждено выдержать испытание временем, я думаю — это Stairway to Heaven, — сказал Джимми, сияя, словно гордящийся отец, после прослушивания получившегося результата в студии.

Он был прав. Песня станет одной из самых запрашиваемых на радио по обе стороны Атлантики.

Джимми настолько впечатлил текст Роберта для «Stairway to Heaven», что он решил не писать тексты.

— Не так уж и трудно принять решение, — решил он. — Роберт сильно вырос как сочинитель.

Пейджи сказал Роберту, что у группы появился новый превосходный автор лирики:

— Теперь я полагаюсь на твой талант.

Чем больше Джимми проводил времени в студии, тем более помешанным на каждой песне нового альбома и как можно её улучшить, он становился. Он слушал определённые куски отдельных песен, а затем прослушивал продукт целиком. Сводя «The Battle of Evermore», вещь с влиянием фолка, они с Робертом спорили о том, как ей придать более характерный звук. Роберт считал, что нужен другой голос, чтобы добавить красок. Наконец, он предложил пригласить Сэнди Дэнни спеть дуэтом. Дэнни, сопрано из группы Fairport Convention, решила, что Роберт шутит, когда получила SOS от Планта. Zeppelin имели репутацию «закрытого клуба», куда редко приглашают других музыкантов для участия или в сессиях звукозаписи, или для живых выступлений. Но Роберт убедил её, что всё — на самом деле. Сэнди спела контрапунктом к партии Роберта, словно глашатай, представляющий глас народа, поддерживаемый богатой текстурой акустической гитары и мандолины.

Запись четвёртого альбома закончилась в феврале 1971-го. При подготовке к изданию были разговоры назвать альбом «Led Zeppelin IV». Но Джимми был против. Он всё ещё был зол на критиков, и чтобы как-то им отомстить или смутить их, не хотел вообще никак не называть пластинку. Он даже не хотел видеть название группы на пластинке, и даже номер по каталогу.

— Всё, что имеет значение — это музыка, — приводил доводы Джимми. — Пусть люди покупают пластинку потому, что им нравится музыка. Не хочу никаких надписей на конверте! Точка!

Руководство Atlantic Records возмутилось требованием Джимми.

— Альбом без названия, — восклицали они. — Альбом без имени артиста! Вы сами себе подписываете смертный приговор!

Но команда не сдавалась. В отчаянной попытке Atlantic попытались убедить их хотя бы написать Led Zeppelin на ребре конверта. Цеппелины отказались.

Отношения между рекорд-лейблом и группой были натянутыми ещё до споров касательно названия альбома. Питер так разочаровался рекорд-компанией, что не разговаривал с некоторыми директорами. Проблемы возникли из-за просьб выпустить синглы с альбома. Питер, в свою очередь, последовательно и твёрдо отказывался. Когда Atlantic предложила «Whole Lotta Love» в качестве идеального выбора для сингла, Питер просто посмеялся. То же случилось и с «Immigrant Song». Список разрастался.

Один из вице-президентов компании позвонил в наш офис и пытался урезонить меня, видимо полагая, что я смогу повлиять на Питера.

Эти песни и так играют по радио, как будто они вышли на синглах, — убеждал он меня. — Почему бы не облегчить им жизнь, да и поклонникам, и выпустить синглы?

У Питера было своё мнение:

— Если мы не выпускаем сингл, люди купят альбом, если хотят услышать одну из песен. Вещи типа «Whole Lotta Love» в любом случае слишком длинные для синглов. И чёрта с два мы обрежем их до двух с половиной минут, чтобы ублажить программных директоров радиостанций.

Видимо Питер говорил на иностранном языке. Боссы Atlantic постоянно указывали на то, что благодаря синглам группа получает больше времени на радио, но и создают дополнительные каналы продаж пластинок. Но Питера убедить не могли.

Короче, у компании были свои планы. Они приняли беспрецедентное, одностороннее решение издать сингл с «Whole Lotta Love» в Штатах. Меньше, чем за месяц сингл разошелся тиражом более миллиона экземпляров. Но Led Zeppelin цифры не волновали.

— Они всадили нам нож в спину! — ревел Питер. — Мы сказали им не делать этого, а они, блядь, всё равно поступили по-своему.

Если бы группа ещё не подписала контракт, они могли в 1970-м покинуть судно.

По словам Фила Карсона, который только приступил к руководству лондонским офисом Atlantic, на него легла основная тяжесть переговоров с Led Zeppelin. Фил рассказывал, что они с Питером чуть до насилия не дошли. Питер едва контролировал себя на одной из встреч, он в ярости колошматил по столам и конторкам. Фил, который до этого играл на басе в Springfields (группе Дасти Спрингфилд), видимо задавался вопросом, зачем ему захотелось стать руководителем звукозаписывающей компании и иметь дело с непредсказуемым темпераментом музыкантов и их менеджеров.

В какой-то момент, когда Питер вспыхнул, а Фил попятился к окну, он решил, что его дни сочтены. Фил знал про профессиональную борцовскую карьеру Питера, который поднимал противников над канатами и выбрасывал тех с ринга. Фил представил, как он вылетает из окна и вниз головой стремится к земле, словно отключённая ракета. В тот момент он предпочёл бы прыгнуть в бочке с Ниагарского водопада.

Фил убедил Питера, что он использует всё своё влияние, чтобы ни один сингл больше не был издан. В Великобритании ему это удалось.

Проблемы только усилили решимость группы. В борьбе за безымянный четвёртый альбом группа не собиралась уступать ни на йоту. «Или — или», — заявил Джимми компании. Он был достаточно зол для того, чтобы задержать выпуск альбома из-за затянувшихся споров.

Последовала серия задержек выхода альбомов, до октября 1971 года. Джимми слетал в Лос-Анджелес для микширования треков в студии Сансет Саунд. Но никому, даже самому Пейджи, не понравился результат. В Лос-Анджелесе звучало великолепно, но в Лондоне качество плёнок не впечатлило.

— Каким-то образом я получил неправильный звук, — пожаловался Джимми. — Ты летишь девять тысяч километров, потому что оборудование там высококлассное, а вышло так, что я мог получить лучший звук здесь в студии в Лондоне, проехав всего десять минут. Странно.

В довершение к трудностям с Atlantic, стресса добавили проблемы со звуком.

В общем, Atlantic согласились с условиями группы. Альбом издадут без названия и без единой надписи на конверте. На передней стороне будет фотография старого отшельника, нагруженного хворостом, в окружении тростника.

Многие месяцы и даже годы фэны и критики до хрипоты спорили, что символизирует фотография; для Джимми, который глубже погружался в метафизическое чтение, отшельник символизировал мудрость, уверенность в своих силах и гармонию с природой.

Джимми собрал большую коллекцию книг по оккультизму и сверхъестественным силам. Он никогда не распространялся о своих увлечениях и не пытался заинтересовать нас какой-либо метафизической концепцией. Но нам это казалось, тем не менее, немного странным. Никого из нас не волновало, на какой волне находится Джимми в данный момент.

Для нового альбома Джимми предложил каждому члену группы выбрать метафизический символ для обложки. Они были позаимствованы в основном из рунической книги, которую Джимми показал остальным. Роберт выбрал перо в окружности, знак мира. Бонзо согласился на рисунок из трёх колец, знак единства. (Позже, в группе шутили, что знак Бонзо поразительно походил на эмблему пива «Баллантайн».) Символ Джона Пола — три овала, сходящиеся с кругом — представляют знание и уверенность в себе. Джимми нарисовал собственный символ, который можно было прочитать как «zoso». Он отрицал, что это слово и никогда не говорил никому из нас, что он значило, если вообще что-то значило.

Поклонники придумали альбому разные названия — «Четыре символа» и Zoso были самыми популярными. Но он был безымянным, как группа и хотела.

Пока новый альбом не был отгружен в магазины, группа испытывала тревогу. Вдруг Atlantic изменит своему слову издать альбом в безымянном конверте?

— Я не доверяю этих сволочам, — говорил Бонэм. — Мы — артисты. Они должны слушать нас, а не маркетологов.

 

25. Работа с носом

— Не стоит из-за этого попадать в тюрьму, Бонзо. Поехали отсюда.

Я держал правую руку на плече Джона Бонэма, стараясь вытолкнуть его из кухни гостиничного ресторана в Дублине. Его руки упёрлись мне в грудь, он хотел оттолкнуть меня и кинуться на повара, размахивавшего ножом для разделки мяса и готового к схватке, словно фехтовальщик в ожидании поединка.

— Эй ты, говнюк, — обратился к нему Бонэм. — Всё, что я хотел, просто пожрать, чёрт тебя возьми. А ты что устроил?

После концерта на стадионе Боксинг в Дублине, мы вернулись в отель, и Бонэм отправился на кухню. Наступила полночь, и ресторан тридцать минут, как закрылся. Бонзо хотел перекусить и не принимал отказа. Бонзо был самым своевольным, самым дерзким членом группы, хотя у него была и нежная, любящая сторона характера.

В марте 1971-го группа отправилась на гастроли. Прошло почти полгода после последнего концерта, и Питер посоветовал им вернуться на сцену, чем вызвал смешанную реакцию. Они уже не нуждались в деньгах от выступлений. И жгучего энтузиазма тоже не было, дабы разжечь возбуждение, которое неизбежно приходит с живым шоу. Группа сыграла около 250 раз за первые два года, и чувства, что «мы сделали это», уже не ощущалось.

Но Питер заводил одну и ту же пластинку о необходимости обратить взор на Америку. Он надеялся, что группа проведёт там как минимум месяц летом, но не хотел, чтобы они были не в форме перед началом тура. Питер не держал их в ежовых рукавицах, и они до сих пор полностью доверяли ему и следовали по тому пути, который менеджер предлагал. Когда наступила весна, Питер убедил цеппелинов подписаться на серию концертов в Ирландии и Великобритании, с возможностью сыграть несколько шоу в Европе.

— Вы поддержите свой тонус, — отметил он. — И налогами обложат не сильно.

В каком-то смысле два концерта в Ирландии были уникальными. Английские группы обычно избегали Ирландию с конца шестидесятых, когда возник конфликт между протестантами и католиками. На улицах творился хаос. Но Led Zeppelin согласились сыграть два концерта, хотя нас предупредили о бомбах, похищениях и прочих террористических актах, которые случались чуть ли не каждый день в различных частях Ирландии и Северной Ирландии.

Джимми не сильно волновался:

— Не вижу причин, чтобы Led Zeppelin стали мишенью. Если уж на то пошло, может нам удастся заставить людей забыть о безумии, творящемся вокруг них.

За несколько часов до концерта в Белфасте возникло противостояние между полицией и демонстрантами в миле от Ольстер Холла, где должна была сыграть группа. Один человек погиб. Двоих полицейских госпитализировали. Четыре машины взорвали. Когда вести о насилии достигли нас, я сильно забеспокоился. Самая нервная часть моей работы заключалась в обеспечении безопасностью членов группы, и поездка в Ирландию напоминала прогулку в логово льва. Я поделился опасениями с Питером, но тот посчитал, что дополнительных мер безопасности не нужно. Но я не на шутку испугался, но не обсуждал это с группой из соображений, что нет смысла распространять вокруг себя излишнюю нервозность.

После концерта нас ожидали лимузины, чтобы мы могли быстро смыться и отправиться в Дублин для следующего концерта. Мне требовалось нечто для успокоения нервов, и никто не возражал против пополнения запасов. Я заранее съездил в винный магазин, и в лимузине каждого ожидала бутылка ирландского виски Jameson.

— Удивительно, как быстро пролетает поездка с товаром, — заметил Роберт. — Ричард, ты должен купить виски про запас.

Я предусмотрел это. Багажник был заполнен бутылками.

Мы проезжали через бедные кварталы по дороге в Дублин. На дорогах стояли танки. По тротуарам гуляли солдаты, с ружьями через плечо. Окна в домах были заколочены, в них зияли дыры от камней, брошенных мятежниками. Несколько зданий были полностью разрушены бомбёжкой. Отрезвляющее зрелище.

По достижению Дублина мы прикончили по паре бутылок виски. И даже после концерта несколько бокалов не помогли Бонзо удержать себя в руках, когда он отправился в поисках еды.

Наш шофёр сопровождал Бонэма на кухню, и когда ссора перешла в стычку, он кинулся звонить мне в номер:

— Тебе лучше спуститься, пока Джон не убил кого-нибудь, или наоборот.

Я рванул по лестнице вниз и ворвался в кухню, когда Бонэм и повар стояли друг против друга вокруг стола.

— Я сказал тебе, что мы закрылись, придурок! — орал шеф-повар. — Мы не подаём еду после половины двенадцатого!

— Я не прошу пять смен блюд, — ответил Бонзо. — Мне хватит сандвича, твою мать. Я даже сам его себе сделаю, если тебе лень!

Повар угрожающе размахивал ножом; таким можно нацарапать инициале на коже бронтозавра.

— Я тебя сейчас разделаю как хлеб в хлеборезке!

Бонэм не испугался. Он двинулся вокруг стола в направлении врага. Я не мог поверить своим глазам. Когда Питер поставил в план Ирландию, я опасался гражданской войны, но не ожидал, что настоящая опасность будет исходить от повара в кухне ресторана!

Я быстро встал на пути Бонзо и толкнул его назад. Он упрямо лез вперёд. И тогда я врезал правой рукой, целясь в нос.

Попал! Бонэм пошатнулся, сделал несколько шагов, споткнулся об стул и упал на одно колено. Из носа била кровь — столько, что если бы мы бились за деньги, ему засчитали технический нокаут.

— Блядь! — завопил Бонзо, осторожно потирая нос тыльной стороной ладони. — Коул, ты на чьей стороне, сука?

— Когда протрезвеешь, то ещё поблагодаришь меня, — был мой ответ. Я понимал, что у него не было шанса. Схватив его за рубашку, я вытащил его из кухни. — Парень готов тебя порвать, как Тузик грелку!

Возможно, я избавил Бонэма от шрамов и швов, но нам всё равно требовалась медицинская помощь. Я сломал Бонэму нос, а мой кулак был изуродован, как у самого Джо Фрейзера.

Пока мы ждали доктора, Бонэм сказал:

— Как я могу благодарить тебя?

Его слова источали сарказм, затем на смену пришёл гнев.

— Я лучше скажу Питеру, чтобы он вышвырнул твою задницу! Если мне удастся, Питер уволит тебя!

На следующий день Питер был не в настроении что-либо делать. По возвращении из больницы я зашёл к Питеру в номер, чтобы объяснить происшедшее. В номере лежали бутылки шампанского, никто не считал — сколько. Мы прикончили их за три часа. Позже мы осушили тридцать чашек ирландского кофе, который не сильно помог.

Мы в последний раз лечили похмелье с помощью кофе!