40. Кому закуску?
В канун Нового года я пообещал себе, что 1974 год будет лучше. Ограбление в Нью-Йорке постепенно забывалось, но очень тяжело. Я не думал об этом каждый день, во многом благодаря выпивке и кокаину. Но когда оно всплывало в памяти, я погружался в меланхолию.
Однако, новый год должен был быть многообещающим. Я повстречал молодую женщину по имени Мэрилин, прекрасную актрису и бывшую модель «Плэйбоя». Она была доброй, чувствительной, творческой личностью с прекрасным чувством юмора. И внешность не вызывала отвращения. Я нуждался в заботе, и она заполнила пустоту в моей жизни. Мы полюбили друг друга и вскоре заговорили о свадьбе.
Когда я познакомил Мэрилин с семьёй, моя маленькая ирландская мамочка сделала такой вывод: «Чёрт побери, у тебя было много женщин, пора остепениться. Судя по виду твоей невесты, мужчин у неё хватало. Удачи вам обоим!»
Мама никогда не была дипломатичной. Лицо Мэрилин стало таким кислым, словно она съела лимон; мне стало стыдно за маму. Мне кажется, мама ей никогда не нравилась.
1973 год подходил к концу, мы с Мэрилин назначили дату свадьбы — 2 января. Я купил серый костюм, договорился о регистрации в Кэкстон-Холле. Я был так счастлив, что жизнь снова входит в колею.
Свадебное торжество прошло в клубе «Плэйбой», присутствовали члены Led Zeppelin, The Who и Bad Company. Для этого потребовалось нанять тридцать человек из службы безопасности, чтобы высокие гости чувствовали себя в безопасности. Охрана так здорово сработала, что не пускала владельца клуба Виктора Лоунса, пока я не вмешался.
На церемонии бракосочетания регистратор — лысый коротышка с редкими зубами — посмотрел на знаменитостей позади меня и вскрикнул:
— Ой, можно взять у вас автограф, сэр?
Я подумал, что он говорит с Пейджи или с Китом Муном. Но он прошёл мимо них и подал ручку с бумагой Лайонелу Барту, автору мюзикла «Оливер!».
— Рок-музыкантов поставили на место! — пошутил я с Питером.
Роберт Гейнс Купер, производитель игровых автоматов, живший в моей деревне, предоставил на свадьбу шесть своих Роллс-ройсов модели Фантом. Само торжество — подарок от Питера. В тот день я так напился, что без конца повторял, как я ему благодарен.
Как остепенившийся человек, я подумал, что стоит переосмыслить свою профессиональную карьеру. Led Zeppelin начало года проводили в студии, записывая шестой альбом, планов на гастроли не было. Питер попросил меня съездить в Штаты с Мэгги Белл. Я знал, что в Лондоне работы было немного, но мне нравилось жить в Великобритании, там были мои друзья. И я решил открыться другим возможностям.
Тем временем, после свадьбы Питер Грант созвал пресс-конференцию, объявив, что Led Zeppelin формируют собственный рекорд-лейбл, Swan Song. Пятилетний контракт с Atlantic Records подошёл к концу, и Питер с Джимми верили, что собственная компания даст им больший творческий контроль — а возможно и большую финансовую отдачу.
За прошедшие годы другие музыканты — включая The Beatles и Stones — создавали собственные звукозаписывающие компании, чаще всего, чтобы потешить эго. В случае Led Zeppelin создавалось впечатление, что и они тем самым решили раздуть свою значимость. На пресс-конференции они пели себе дифирамбы и ставили амбициозные цели. Тем не менее, Джимми отметил:
— Это всё не из-за самомнения. Мы планируем записывать и поддерживать других музыкантов, не только Led Zeppelin.
Вскоре новый лейбл заключил контракты с Bad Company, певицей Мэгги Белл и группой Pretty Things, они также искали и новые таланты.
Дэнни Голдберга переманили из «Солтерс, Роскин и Сейбинсон» управлять новой компанией из небоскрёба на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке. Офис в Лондоне открыли на Кингз-роуд. Затем начались вечеринки. Для празднования основания «Swan Song» мы слетали в Штаты. Приёмы провели в отеле «Four Season» в Нью-Йорке и «Бел-Эйр» в Лос-Анджелесе.
По дороге в Нью-Йорк мы сильно пили, но Бонзо установил рекорд высшего разряда. Джин с тоником. Вино. Несколько бокалов шампанского. Он один не давал присесть стюардессе все семь часов полёта.
Часа через четыре Бонзо так напился, или ему было слишком лень, чтобы сходить в туалет. И он не придумал ничего лучшего, как напустить в штаны, и продолжить пить.
Вскоре сидеть в моче стало неуютно.
— Хватит с меня, — сказал он, поднялся и быстренько проскочил мимо меня по направлению к эконом-классу. Пока он шагал по проходу, большие мокрые пятна вызвали смешки пассажиров, но ему было наплевать.
Бонэм встал перед Миком Хинтоном, безмятежно читавшим «Спортс Иллюстрейтед»:
— Мик, ты мой ассистент, правильно?
— Верно.
— И ты должен делать, всё, что я попрошу, так?
— Так.
— Я хочу тебя отблагодарить и дать тебе своё место в первом классе до конца полёта. Ты заслуживаешь лучшего отношения. Ты полетишь первым классом, а я займу твоё место! Садись на место 3А.
Мик обрадовался:
— Это так чертовски мило с твоей стороны, Бонзо. Замечательно.
Мик встал, похлопал Бонзо по плечу и пошёл в салон первого класса.
— Извини, Ричард. Дай я пролезу на место Бонзо. Он разрешил.
— Мне кажется, тебе потребуются водонепроницаемые штаны, — ответил я. — А то плюхнешься в писсуар.
Мик посмотрел на сиденье и побледнел.
— Это то, что я думаю? — спросил он.
Не успел я ответить, как стюардесса объявила, что пассажиры должны занять свои места, поскольку самолёт вошёл в зону турбулентности. Мик расположился, как мог, но до конца рейса ёрзал и не находил себе места. По салону первого класса распространился аромат, исходивший от места 3А.
Мы поселились на Манхэттене в отеле «Сент-Регис». На самой вечеринке я взял тарелку из буфета и вывалил на неё содержимое сумки — кокаин.
— Кому закуску? — подсовывал я под нос тарелку членам группы.
Мы вели себя, как дети, таскающие сласти, пока никто не заметил. Скучковавшись в углу, мы вынюхали наркотик прямо с тарелки. Джимми, Бонзо и я завладели большей частью.
Вечеринка встала нам в копеечку, но Питер считал, что затраты в десять тысяч долларов стоят того. Однако, не всё пошло по плану. В качестве символов нового рекорд-лейбла ресторан должен был предоставить в зал белых лебедей. К сожалению, белые лебеди не водятся на перегруженном и криминальном острове Манхэттен. Они смогли достать только каких-то старых астматичных белых гусей, едва дышавших.
— Мы можем зажечь печи и приготовить засранцев на ужин, — заржал Бонэм, зловеще потирая руки.
В конце концов мы устали спотыкаться о гусей и стали выгонять их на улицу. Два гуся кинулись на проезжую часть и стали жертвами уличного траффика.
В Лос-Анджелесе дело обстояло гораздо лучше. Вокруг отеля раскинулись искусственные озёра с грациозными белыми лебедями. Место было чудесное, а список гостей включал целый набор голливудских знаменитостей, в частности Гручо Маркса.
В Лос-Анджелесе мы остановились отеле «Хайятт Хауз». И хотя группа не собиралась давать концерт, диск-жокеи FM-радиостанций круглосуточно объявляли, что Led Zeppelin вторглись в город. Сотни фанатов группы предположили, что мы будем в «Хайятте», и тоже туда прибыли. Холл заполонили фотографы с камерами наготове, броские девицы жаждали дотронуться до группы, ущипнуть кого-нибудь из них или даже больше.
Перед поездкой мы с Питером сели и обсудили вопрос безопасности. После ограбления я считал, что нам нужно лучше себя защищать. Питер думал в этом же направлении. Пресса много писала о крупных суммах денег, что мы с собой таскали, и мы боялись, что особо ретивые преступники решат, что Zeppelin — лёгкая цель для следующего большого дела.
И по рекомендации Билла Дотрича, консультанта по безопасности, мы сняли весь девятый этаж, частично десятый и одиннадцатый, и выставили охрану.
— Так вы будете лучше контролировать своё окружение, — сказал Билл.
Каждый музыкант имел угловой номер с охраной, обычно лос-анджелесскими полицейскими, не занятыми на работе. Они стояли у дверей номеров, у лифта и отгоняли непрошенных гостей.
Никому из членов группы не понравились меры предосторожности. Особенно возмущался Джимми. По его словам копы заставляли его нервничать больше, постоянно напоминая о том, что ему действительно есть о чём беспокоиться.
— У нас всегда были замечательные отношения с фэнами, — сказал мне Джимми. — Ужасно — создаётся впечатление, что мы окружили себя бандой головорезов.
Но было трудно спорить с тем, что по мере роста славы росла и степень уязвимости. Этот аргумент никто не смог оспорить.
Я любил «Хайятт», но персонал периодически забывал позвонить и разбудить меня. И я подошёл к одному из наших охранников.
— Скажи своему сменщику, чтобы разбудил меня в полдень. Пусть долбанёт прикладом пистолета по двери.
«Будильник» сработал безотказно. Поднявшись, я решил пригласить Бонэма пообедать. На мои звонки он не ответил, и я поднялся по лифту на одиннадцатый этаж. Охранник перед номером Бонзо, клон Шварценеггера, сказал мне:
— Мистер Бонэм дал мне указания, что никто не должен его беспокоить.
— Конечно, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с мистером Бонэмом, — ответил я и поковылял в свою комнату.
И сразу вышел на свой балкон на девятом этаже, полез на два этажа вверх, от балкона к балкону. По дороге меня угостили кокаином какие-то фэны. Дверь Бонзо была приоткрыта, и я вошел и начал его будить.
— Вставай, старик, — я тряс его изо всех сил. — Давай сходим поесть.
— Сколько времени? — спросонья он едва ворочал языком.
— Встретимся у моего номера через десять минут.
Я вышел через дверь его номера, чтобы вернуться в свою комнату по ступенькам. Охранник номера взглянул на меня, его глаза чуть не вылезли из орбит.
Я вежливо кивнул ему:
— Добрый день.
— Как ты туда попал? — спросил он, почёсывая голову.
— Чёрт его знает, — ответил я и пошел спускаться в холл.
Мы проводили много времени в «Рэйнбоу» и приводили оттуда девушек в отель, потом просили их принимать на крыше отеля солнечные ванны топлесс. В Лос-Анджелесе было что-то такое, что вызывало в нас дух декаданса. А поскольку девушки исполняли наши желания, так было всегда, то на что нам было жаловаться?
Даже и без любимого бара Джимми не оставался один. Конечно, у него была Лори Мэддокс, но и другие девушки соперничали друг с другом за право стать его «постоянной». Бебе Бьюэлл, высокая светловолосая модель, бывшая с Тоддом Рандгреном, привлекла внимание Джимми. Ещё была Крисси Вуд, чей брак с Роном Вудом из Rolling Stones дал трещину из-за взаимного притяжения между Крисси и Джимми. Даже Шарлотта прилетела на пару дней из Лондона.
Когда альбом Ронни «I’ve Got My Own Album To Do» вышел в свет, Warner Brothers устроили в его честь вечеринку, и нас тоже пригласили. Джимми взял с собой Шарлотту, но весь вечер ругался с ней. В их отношениях бывали непростые периоды, и я видел, что в этот раз они переживали громкую, хоть и кратковременную ссору. Но к окончанию вечеринки Пейджи ушёл с Крисси, а Ронни остался с Шарлоттой. В любви и на войне все средства хороши.
Позже Ронни рассказал мне, что был сильно зол из-за обмена.
— Мне не понравилось то, что произошло. Моя часть сделки закончилась слишком быстро.
Полагаю, Ронни не получил того, что хотел.
Лори Мэддокс, которой едва исполнилось шестнадцать, не смогла бы выдержать такой конкуренции. Она была милой, где-то до сих пор невинной девочкой. С одной стороны она обожала Джимми, с другой — хотела прибить его. Ревность, свирепствовавшая среди девушек, за внимание одного из Led Zeppelin была сродни Оскару, Пулитцеровской премии и Нобелевской премии в одном флаконе.
Самим цеппелинам, конечно же, льстило такое подобострастие. А кому нет? Неудивительно, люди качали головой, когда я жаловался, что, несмотря на девушек и выпивку, жить в отеле становилось скучно. И чтобы внести разнообразие, я предложил парням переодеться в женскую одежду. Лучше ничего не смог придумать.
— Посмотрим, красивые ли вы «девчонки»! — подначивал я их. — Я сделаю несколько снимков, может быть, мы их используем для следующего альбома. И я выкину Энни Лейбовиц (известный американский фотограф — прим. пер.) из этого бизнеса.
С нами торчали три девушки. Они без лишнего разговора сняли одежду, и Джимми, Роберт и Бонзо напялили её на себя. Швы треснули, на чулках поползли стрелки.
— А теперь вам нужно накраситься, — сказала Лори. Она помогла Джимми и остальным нанести губную помаду и румяна. Интересно, но парни не чувствовали себя неловко, они ничуть не стеснялись. На самом деле, им даже нравился новый образ. Эх, видели бы их трансвеститы Нового Орлеана!
Мы так увлеклись импровизированной фотосессией, что забыли о том, что должны встретиться с Джорджем Харрисоном за обедом.
— Давайте поприкалываемся над Джорджем, пусть он посмотрит на нас, — предложил Роберт.
Когда Харрисон появился в отеле, с ним пришел Стиви Уандер. Джордж поглядел на Бонзо, Роберта и Пейджи и свалился на пол от смеха. Он так заразительно смеялся, что вскоре истерика передалась на других, кроме Стиви.
— Что смешного? — повторял он, слегка улыбаясь. Он знал, что-то происходит, но не был уверен, что конкретно.
«Чёрт, — подумал я. — Надеюсь, Стиви не подумал, что смеются над ним». Наверное, так же подумали остальные. Смех прекратился. Все были пристыжены.
В Лос-Анджелесе произошли и другие неприятные случаи, во всяком случае, для меня. Мы с Робертом не ладили без видимой причины. Мы спорили о таких мелочах, как время прибытия лимузинов. Или кто позвонит сделать заказ. Или каких девушек взять с собой из клуба. В какой-то момент я задался вопросом, не пора ли выбросить полотенце. Может, мне стоило делать всё, что угодно, кроме ссор с Робертом.
Но подумав, я понял, что расстроен не только из-за взаимоотношений с Плантом. С организацией Swan Song я думал, что мне предложат руководящую должность в новой компании, или небольшой процент от авторских отчислений группы. В конце концов, я был исключительно предан им с самого начала. Кроме Питера и самой группы никто не посвятил им самого себя так, чтобы вся организация работала безотказно. Но таких предложений не последовало. Я думал, что это нечестно.
Пока мы оставались в Лос-Анджелесе, меня колотило всего. Мне хотелось наброситься на кого-нибудь, выпустить пар. Одним из последних вечером мы ужинали в прекрасном индийском ресторане в Вествуд-виллидж, к югу от Калифорнийского университета. Участники Bad Company сидели за соседним столиком. Группы перекидывались добродушными шутками.
— Когда вы научитесь играть, тогда можно поговорить о музыке на одном уровне, — пошутил Бонзо.
Ужин шёл своим чередом, и тут Бонзо вдруг бросил тарелку с варёными овощами в сторону Bad Company. Она упала на пол, не причинив никому вреда. Но для меня выпал шанс оторваться. Я швырнул свою тарелку через пол-ресторана, и она спикировала на стол Bad Company. Мгновенно в ресторане началась пищевая война, длившаяся минут десять.
Карри летало по воздуху, обрызгивая клиентов за другими столиками. Цыплёнок-тандури приземлялся на ковры. Рис оседал на стенах. Обе команды от души веселились, а я избавлялся от подавленного состояния. Персонал ресторана повел себя так, словно наступил конец света. Менеджер вышел на линию огня и закричал:
— Я вызываю полицию!
В этот момент два копа из нашего окружения, встали из-за стола, вытащили значки и объявили:
— Мы из полиции!
Когда свалка утихла, мы просто заплатили за вред — четыреста пятьдесят долларов — и вышли вон.
Я знал, что мне нужно подумать — будет ли мне снова хорошо работать с Led Zeppelin. Но в тот момент меня занимал ещё один пункт из нашей повестки, который я с нетерпением ждал — концерт Элвиса.
41. Король
— Парни, как вам — билеты в первом ряду на шоу Элвиса в «Форуме»?
Джерри Вайнтрауб, промоутер Элвиса и Led Zeppelin, сделал предложение, от которого невозможно отказаться. Мы видели концерт Элвиса в Лас-Вегасе несколько лет назад, такой экстраординарный вечер! И пропускать еще одну встречу с Королём не собирались.
К сожалению, никто из нас не был в форме, чтобы полностью насладиться концертом. Провеселились всю предыдущую ночь, мы с Бонзо изо всех сил старались не заснуть. Но Бонзо периодически отключался. Хорошо, что не храпел.
После начала концерта, когда Элвис спел «Love Me Tender», он сделал паузу и сказал толпе:
— Я хочу, чтобы вы знали — в зале присутствует моя любимая группа, Led Zeppelin. Пожалуйста, покажите их. Надеюсь, вы тоже горячо их поприветствуете.
Когда на нас направили прожектора, мы повернулись и помахали аудитории. Все, кроме Бонзо, крепко проспавшем приветствие. Я ткнул его локтем, он вздрогнул и проснулся, от яркого света инстинктивно потёр глаза.
— Ты никогда не произведёшь лучшего первого впечатления, — сказал я ему, в то время как он боролся со сном.
Элвис жил в отеле напротив зала. Когда концерт окончился, один из его роуди подошёл к нам:
— Элвис хочет, чтобы вы пришли к нему в отель.
Мы сразу согласились. Когда мы ходили на его концерт в Лас-Вегасе, то ушли через задний выход с другими фанатами. Встреча с ним — это что-то волнующее.
И хотя Zeppelin привлекали большие толпы и продавали больше пластинок, они всё равно нервничали, когда ехали на лифте на последний этаж в номер Элвиса.
— Он — король, — тихо сказал мне Роберт. — Я не знаю, о чем мы будем с ним разговаривать. Надеюсь, ты сможешь что-нибудь придумать.
Когда мы вошли, Элвис вышел поприветствовать нас. Мы чувствовали себя неловко, пожимая его руку. Элвис казался необычайно холодным в первые минуты. Может, нам стоило пойти домой.
А потом на его лице заиграла улыбка.
— Эй, — спросил он. — Все эти истории о вас — правда?
— Какие истории? — уточнил Джон Пол.
— Ну, то, что вы делаете на гастролях. Звучит дико!
Если мы сначала вели себя тихо, то сейчас вообще дар речи потеряли. Наконец, Роберт нервно ответил:
— Про нас ходит много слухов. У нас у всех есть семьи. Мы просто играем музыку. В основном мы этим занимаемся.
Элвис задумался.
— Ну а как вы развлекаетесь?
— Мы много слушаем музыки, — продолжил Роберт, и вдруг он запел «Treat Me Like a Fool», у Элвиса губы до ушей расплылись.
— Хороший выбор» — засиял Элвис. — Может, я с вами запишусь как-нибудь.
Из всех нас Бонзо лучше всего сошёлся с Элвисом. Они говорили о «хот-родах» (автомобиль старой модели с форсированным двигателем — прим. пер.) и фильмах с Питером Селлерсом («Я смотрел гэги Клузо тысячи раз и никогда не уставал от них!» — воскликнул Элвис).
Беседа редко заходила о музыке. Джимми рассказал мне позже, что ему было неудобно говорить с Королём о пластинках Led Zeppelin.
— Я не знал, заденет ли его, что мы продаём больше пластинок, — сказал Пейджи. — Но он ведь легенда!
И мы разговаривали в основном о мелочах. Но Элвис всё-таки сказал:
— Знаете, из вашей музыки я слышал немного. Мой сводный брат поставил мне как-то «Stairway to Heaven», отличная вещь. Но мне не удалось послушать многое из вашего.
Элвис расслабился. Он предложил нам выпить и пригласил к себе, если мы когда-нибудь окажемся в Мемфисе. Перед нашим уходом он сказал:
— Давайте я подпишу автографы для ваших жён и детей. А вы распишетесь для меня.
Карябая своё имя на бумаге, Бонзо шепнул мне:
— Ты можешь поверить? Элвис хочет мой автограф!
Нет, я тоже не мог поверить.
42. Клэптон
По возвращении в Англию Led Zeppelin закрылись в Хедли Грейндж для записи шестого альбома «Physical Graffiti». Я редко посещал сессии звукозаписи, как в Грейндж, так и в студии Olympic. Мне там делать было нечего, а сам я находился в духовном поиске и пытался понять, в каком направлении лучше двигаться. Тем не менее, я посещал коттедж и видел, что Zeppelin не потеряли движущую силу.
В то время создавался самый захватывающий трек — «Kashmir», песня, которую годы спустя группа расценит как классику. Сначала Джимми назвал её «Driving to Kashmir» (По дороге в Кашмир). На создание песни вдохновила длинная дорога в пустыне, соединявшая Гулимин и Тантан, города в Марокко. По этой дороге Джимми ездил несколько раз, и всегда с чувством, что она никогда не закончится. Кроме редких наездников на верблюдах — сплошная монотонная пустыня. Джимми написал стихи, полные мистических образов тех времён, когда он в одиночестве ехал по пустынной дороге. Потусторонняя, диссонирующая музыка идеально подошла к тексту Пейджи.
На записи «Kashmir» Джимми сыграл на гитаре Данэлектро. Он постоянно работал над знаменитым циклическим гитарным рифом, созданным несколько лет назад. Он был так воодушевлен и заинтригован структурой композиции, что без конца делал какие-то улучшения. Позже Джонси добавил восходящий басовый рифф и написал удивительную аранжировку для струнных.
Как обычно, группа серьёзно относилась к творческой форме. Джимми понимал, что двойной альбом более уязвим перед критиками, нападки обычно бывали такими: «Почему бы вам не порезать ненужное и выпустить обычный альбом?». Большинство критиков не были благосклонны к Led Zeppelin, и Пейджи не хотел давать их злобным перьям дополнительных боеприпасов.
Группа продолжала удивлять меня способностью расти. Игра Бонзо в «In My Time of Dying» была как никогда сильной и свежей. Вокал Роберта в «Down by the Seaside» трогал до глубины души.
Что касается Джимми, он постоянно экспериментировал и проводил много времени в студии, оттачивая гитарные соло до полного изнеможения. Он утверждал, что когда в студии присутствовали посторонние, то стеснялся и сомневался в своих соло, поэтому предпочитал записываться в уединении. Когда я смотрел на Джимми на сцене перед тридцатью, сорока или пятидесятью тысячами завороженных фанатов, и он выписывал каждую ноту, ласкал каждый аккорд, умудрялся показывать мягкость и неистовство едва уловимыми и неожиданными пируэтами пальцев или кистей, то с трудом мог поверить в рассказы о неуверенности. Никто не играл на гитаре с таким мастерством. Над песнями типа «Ten Years Gone» он работал беспрерывно, наложив около дюжины гитар, создавая совершенную гармонию.
Когда я слышал подобные треки, то не понимал, как я мог серьёзно думать об уходе от Zeppelin.
— Нет никого лучше них, — сказал я Мэрилин. Эти чувства к ним я испытывал многие годы.
— Иди за своим сердцем, — ответила она. — Но если появится возможность раздвинуть границы, не отказывайся, но сперва подумай.
В мае цеппелины продолжали работать над «Physical Graffiti», а у меня такая возможность наконец появилась. Я разговаривал с Джеком Колмсом, другом из Showco. Когда я описал свой личностный конфликт — чувство, что я мог бы получить пользу от работы вне Led Zeppelin — он ответил:
— Роберт Ситгвуд (менеджер Эрика Клэптона) ищет тур-менеджера для Эрика. Роберт и Atlantic считают, что Эрик с триумфом вернётся на рельсы. Ты идеально подходишь для работы.
Джек помог донести до Стигвуда информацию о том, что я свободен. Стигвуд немного подозрительно отнёсся к моей кандидатуре, его беспокоила моя репутация о способности создавать хаос, он также опасался разозлить группу, если «украдёт» меня. Но всё-таки пригласил меня на вечеринку к себе в дом, чтобы присмотреться. К концу вечера он подошёл ко мне и начал обсуждать необходимость тур-менеджера для Клэптона.
— Если мы сможем сойтись в цене, давай попробуем, — сказал он с дрожью в голосе.
На следующий день мы разговаривали по телефону и договорились о зарплате в пятьдесят тысяч долларов плюс бонусы за шесть недель работы. Когда я сказал Питеру и Led Zeppelin про новое предложение, никто из них особо и не отреагировал.
Я давно был фанатом Эрика и с лёгким волнением ожидал работы с ним. Мне не терпелось попробовать новое направление. И вот моё первое задание: проработать детали предстоящего тура — от расписания рейсов до выбора отелей и залов для выступлений. Приезжая утром на работу, я наливал себе бренди или имбирного эля, а потом ещё, и ещё, и ещё. Несмотря на хроническое пьянство, работу я сделал. Как и с Led Zeppelin, каким-то образом я преодолел интоксикацию и закончил задание без серьёзных ошибок. Глядя назад, я не понимаю, как мне это удалось.
Эрик работал по залогу вместо процента, и когда мы отправились в тур, я подсчитывал прибыль на каждом концерте, чтобы расчёты промоутеров совпадали с моими. Периодически я находил у них ошибки.
Эрик и его свита путешествовали в заказном двадцатиместном частном самолёте: группа из пяти человек и подружка, а позже и жена, Патти Харрисон. Мик Тёрнер (работавший с Эриком со времён Cream) позаботился об охране, хотя я привлёк Билла Дотрича в стадии планирования, мы продумали полицейский эскорт, а также защиту на каждом концерте.
Весь тур работа Эрика потрясала, она выражала радость, отчаяние, достижения и испытания, выпавшие на его долю за последние годы. Наблюдая за Пейджи много лет, я привык к гитаристам, игравшим на супертонких струнах, которые легко подтягивать. Но Эрик использовал обычные стандартные струны, традиционные для чёрных блюзовых гитаристов. Они убивают пальцы, но Эрик выработал удивительную силу в пальцах. Его мозоли показывали, как долго он в бизнесе.
Его игра особенно потрясала, потому что у него развился острый конъюнктивит, не проходивший весь тур. Он просто не видел пальцы и топтался на сцене; создавалось впечатление, будто он напился. К концу тура антибиотики подействовали, и зрение вернулось.
Лечение, однако, не помешало потреблению алкоголя в огромных дозах. «Джек Дэниелз» — приятный и сильный, и Эрик пил иногда чрезмерно, что не сказывалось на его исполнительстве.
Работа с Эриком освежала и воодушевляла. Я редко чувствовал давление, как с Led Zeppelin. Может быть, из-за того, что я не знал Эрика так близко, как цеппелинов, и поэтому знал, что ошибки — это не способ подвести лучшего друга. На мне висела большая ответственность, но я не ощущал напряжения, кроме первого шоу в Нью-Хейвене, штат Коннектикут.
Из-за того, что это был первый концерт, я нервничал, и напряжение увеличилось, когда полил дождь после полудня.
— Возможно, нам придётся отменить концерт, — сказал я Эрику за два часа до начала, хотя и пообещал себе сделать всё, что в моих силах. Мы натянули большие тенты, под которыми устроили вечеринку перед шоу для руководства звукозаписывающей компании и прессы. Я сам не мог больше сдерживать в себе стресс дня.
Дождь продолжался, а я пытался успокоить двух разъярённых полицейских, утверждавших, что наши грузовики нанесли ущерб на десять тысяч долларов, поскольку проехались по мокрой траве.
— Мы подадим на вас в суд! — орал один из них. — Вы превратили землю в, мать его, месиво!
— И теперь она похожа на остальной Нью-Хейвен, — буркнул я себе под нос.
Вопреки угрозам и периодически лившему дождю, концерт прошёл согласно расписанию.
Когда мы приехали в Мемфис, я позвонил Джерри Шиллингу, одному из помощников Элвиса, с которым познакомился в Лос-Анджелесе.
— Эрик хотел бы встретиться с Элвисом, — я сказал Джерри. — Есть возможность приехать в Грейсленд?
Джерри пообещал согласовать вопрос с Элвисом, позже он перезвонил и сказал:
— Элвис сказал «Да, приезжайте». Но он собирается в кино в вечером. Он хочет, чтобы вы составили ему компанию.
Джерри рассмеялся:
— И ещё одна вещь. Элвис сказал мне: «Я знаю Ричарда Коула, но кто такой Эрик Клэптон?».
Вечером Эрик с Патти, я с женой Мэрилин приехали в кинотеатр около десяти вечера. Элвис снял весь зал — от зрительских мест до машины с попкорном. Когда мы вошли, Король ещё не появился. Менеджер кинозала сказал нам:
— Элвис снимает кинотеатр пару раз в месяц. Это единственный способ сходить в кино и не привлечь толпу. Да, когда он приедет, курить не разрешается.
Десять минут спустя появился Элвис. Он важно пронёс себя по проходу тускло освещённого кинотеатра в окружении помощников и охраны. Кивнув нам, он сел в двух рядах ниже. За весь вечер мы произнесли едва ли дюжину слов. Но при просмотре с Элвисом фильма «Убийство в Восточном экспрессе» казалось, что мы находимся на награждении у королевы.
Я закончил работу у Клэптона в августе и решил пару месяцев отдохнуть. В Новом Орлеане мы ужинали с Ахметом Эртегюном и Эрлом МакГратом из Atlantic, и Ахмет сказал мне, что надеется на моё возвращение к Led Zeppelin в новом туре.
— Ты должен вернуться и разобраться с неопределенностью. Ты — единственный, кто может работать с ними.
Но меня интересовала возможность отдохнуть, возможно, я и ошибался. У нас с Мэрилин выдалось больше времени, для того, чтобы проводить его друг с другом, но для нашего брака настали трудные времена. Друзья снабжали меня героином, и я принимал его раз в неделю, иногда реже. В те дни он был относительно недорогим, треть стоимости кокаина, и Мэрилин не возражала.
Но потом я стал принимать героин чаще, чуть ли не ежедневно, что вбило клин в наши взаимоотношения. Мэрилин предпочитала алкоголь; я подсаживался на героин. Мы начали реже разговаривать друг с другом и, как следствие, отдаляться.
Я погружался в наркотики, но постепенное ухудшение отношений не напрягало меня так сильно, как следовало. Я приобрёл новую любовь, новый наркотик, возносивший на небеса.