43. Обратно к Led Zeppelin

В октябре 1974-го позвонил Питер Грант:

— Мы планируем новый тур и в январе поедем в Америку. Я бы хотел поговорить с тобой, если ты заинтересован вернуться в команду.

Я не думал о возвращении к Led Zeppelin. Мне нравилось работать с Эриком Клэптоном, и я понимал, что могу найти работу везде. Тем не менее, мои личные проблемы в то время лишь усугублялись, и было приятно услышать дружеский голос на другом конце провода.

Во время разговора Питер сделал заманчивое предложение: машину за счёт компании — БМВ или Ягуар. А зарплата будет в два с половиной раза выше, чем раньше. В тот момент моя обида немного смягчилась. «Я не позволю старым обидам завладеть мной», — сказал я себе. К тому же я прикинул то, как увеличенная зарплата поможет мне покупать героин. И принял предложение.

В тот же день Питер, Роберт и Джимми приехали ко мне домой, чтобы отпраздновать. Мы вчетвером отправились к Ринго Старру в Суррей, где записывала альбом Мэгги Белл. Потом вечеринка переместилась в клуб, где возлияния продолжились.

Мне не потребовалось много времени, чтобы вернуться к цеппелиновскому стилю жизни. На следующую неделю после издания первого альбома Swan Song — «Silk Tornado» группы Pretty Things, Led Zeppelin устроили вечеринку в пещерах Чизлхерст. Еды и выпивки (в основном вина) хватило бы на британскую армию. Но даже при этом столы с яствами отошли на задний план. На сцене играл джазовый ансамбль, гостей развлекала пара фокусников и пожиратель огня.

Но больше всего привлекали внимание девушки топлесс (а иногда и полностью обнажённые), гулявшие среди гостей. Они также танцевали в бочках с вишнёвым желе. Другие обнажённые женщины изображали девственниц, которых приносили в жертву на самодельных алтарях. Стриптизёрши появились одетые в монахинь, за раздевание Ватикан точно бы предал нас анафеме. Пребывание в вечном аду нам гарантировано.

Led Zeppelin не изменились, по крайней мере в стремлении шокировать людей. Их поведение всегда было провоцирующим и оскорбительным. Они не притворялись, им так нравилось жить.

В конце ноября группа собралась в театре «Liveware» для репетиций перед туром по Америке. Но сперва были запланированы два концерта в Европе — в Роттердаме и Брюсселе. Группа впервые выступит за последние полтора года, и они хотели избавиться от шероховатостей как можно быстрее. Джон Пол был удивлён, что ошибок было так мало. Питер согласился и сказал ребятам:

— Вы звучите так, словно не играли восемнадцать часов, а не восемнадцать месяцев.

А мой брак разваливался на глазах. В декабре Мэрилин узнала о моёй связи на стороне. Мы ругались и мирились, но ссоры вспыхивали снова и снова. Как-то вечером в разгар битвы она бросила два золотых диска Led Zeppelin в камин и те расплавились. Я был в ярости.

Как же было приятно сесть на самолёт до Голландии! Первый разогревочный концерт прошёл в январе, на нём впервые прозвучали вещи с нового альбома. Планировалось исполнить «Kashmir», «Trampled Under Foot» и «In My Time of Dying».

Приятно было сознавать, что я снова услышу Led Zeppelin. Я был собран, несмотря на растущее пристрастие к героину. Я хотел доказать Питеру и остальным, что лучшего тур-менеджера не найти. Дух был на высоте, по крайне мере до того, как я взглянул на концертный зал в Роттердаме. До шоу оставались считанные часы. Как только я увидел помещение, то понял, что совершил ошибку, как следует не проверив место заранее. Потолок был слишком низким, и если Роберту вздумается подпрыгнуть, он может травмировать голову. Хуже того, по всему залу были расставлены колонны, мешавшие смотреть на сцену. Я знал, что группа по максимуму отыграет концерт, и понимал, что недостатки зала повлияют на их энтузиазм.

Вернувшись в отель, я обнаружил, что местное телевидение собралось брать интервью у группы в моем номере. Малый по имени Ван, организатор концерта, давал интервью по-голландски. Прямо перед камерами он достал чемодан и открыл его. Внутри находилась наличность в гульденах, в пересчете получалось около двадцати тысяч фунтов. Эти деньги он должен был заплатить нам. Вероятно, случай с ограблением ещё не стёрся из памяти, меня в пот бросило от мысли, что общественность узнает о крупной сумме в наших руках. Ван наклонил чемодан, чтобы камера могла лучше снять крупный план, а я инстинктивно наклонился и рубанул по крышке как заправский мастер по карате. Чемодан резко захлопнулся, прищемив указательный палец Вана. Тот завыл, стал ругаться по-голландски, а камера бесстрастно фиксировало происходящее на память потомков. Возвращение в цеппелиновскую колею вышло неблагоприятным, что выбило меня из колеи собственной.

Однако Ван оказался не единственным, кто поранил руку. После европейских концертов мы вернулись на три дня в Англию, чтобы затем улететь в Штаты. Пока мы находились дома, Джимми, выходя из поезда, придержал дверь, чтобы помочь выйти пассажиру. Но дверь захлопнулась, прищемив указательный палец левой руки. Боль была адская. Приехав домой, он приложил лёд к руке, но боль никак не проходила. Пришлось ехать к врачу. Рентген показал, что у Джимми сломана кость на кончике пальца.

Джимми разозлился на себя и впал в отчаяние.

— Если этому суждено было произойти, почему не в последние полтора года, когда мы не выступали? — говорил он.

И он стал размышлять, как теперь быть с травмой. Палец не работал, и он решил попробовать технику, которую назвал «техника трёх с половиной пальцев». Он понимал, что определённые вещи типа «Since I’ve Been Loving You» и «Dazed and Confused» нужно убрать из сет-листа, пока палец не восстановится.

Однако, гнев и разочарование не повлияли на веру в себя у Джимми. Он сказал себе, что даже с увечьем сможет сыграть лучше, чем большинство гитаристов.

— Поклонники даже не заметят разницы, — заявил он во время перелёта в Америку.

Хотя Джимми был подавлен, его серьёзность не повлияла остальных. Желание устраивать беспорядки в самолёте и привлекать внимание никуда не исчезло. Стюардессы салона первого класса подливали алкоголь, один час полёта переходил в другой, а музыканты шумели громче и наглее. Все находились в предвкушении от предстоящего тура и изматывающего длительного путешествия. Особенно громко разговаривали Роберт и Бонзо, их можно было услышать в Манхэттене. Некоторые пассажиры переглядывались друг с другом, не понимая, что это за чуваки. Zeppelin не появлялись на телеэкранах, и для людей за тридцать их лица были незнакомы.

Самолёт приземлился в аэропорту JFK, подрулил к терминалу, и мы стали собирать багаж. Тут подошёл капитан. Выбрав момент, когда в салоне стало относительно тихо, он сообщил нам:

— Ваш пилот передал сообщение, что не может подъехать ближе.

Он указал на Starship. До нас его использовал Элтон Джон, а теперь его разукрасили в звёздно-полосатый орнамент и написали красными буквами Led Zeppelin на фюзеляже. Вот это вид!

Остальные пассажиры обалдели. Выходя из самолёта, Питер подошёл к лётчикам и стюардессам:

— Почему бы вам не перейти в наш лайнер — угоститься коктейлями и закусками?

У нас была договорённость об особом режиме прохождения таможенного контроля, и вскоре мы уже сидели в «Старшипе», где продолжили пить еще полтора часа, пока не взлетели.

— Вот, значит, какая жизнь у рок-звёзд! — воскликнул один из пилотов.

Тур разрекламировал двойной альбом «Physical Graffiti», вышедший во время пребывания группы в Штатах; только по предварительным заказам тираж составил миллион копий. Покупатели набежали в музыкальные магазины за новым альбомом, благодаря чему продажи предыдущих пластинок Led Zeppelin тоже возросли. В конце марта все шесть цепповских альбомов находились в Billboard Top 200, впервые среди рок-исполнителей.

Даже некоторые критики изменили своё мнение. Джим Миллер, обозреватель «Rolling Stone» похвалил альбом. Но в первую очередь имели значение продажи. Это придавало нам сил в гастрольных войнах. Джон Пол говорил, что приём фанатов вдохновлял их играть ещё жёстче, интенсивнее, страстнее.

В последующие месяцы цеппелины доказали, что являются группой номер один, и самой высокооплачиваемыми музыкантами в мире. Было продано более семисот тысяч билетов на тридцать девять концертов, сами концерты обещали быть лучшими, чем когда-либо. На сцене была установлена необыкновенная семидесятитысячеваттная звуковая система, замысловатая световая система, требовавшая триста десять тысяч ватт. Никто не требовал вернуть деньги. Большинство бы и приплатили.

Тур продолжался, а нам пришлось иметь дело с другими проблемами, не только с травмой Джимми. Дней через десять Роберт заболел гриппом, у него поднялась температура и саднило горло. Он так разболелся, что не мог встать с постели.

Питер удивил меня своим поведением. Он до сих пор видел группу, как долгосрочное мероприятие, и настаивал, чтобы Роберт поставил на первое место здоровье, а не гастроли. Он позвонил устроителю концертов из Сент-Луиса и скомандовал перенести концерт. Это позволило подлечиться Роберту, что было так необходимо, и чему он был благодарен. Остальные смогли экспромтом смотаться в Лос-Анджелес.

Еще в Чикаго Бонэм впервые высказался о поездке без Роберта.

— Давайте не будем здесь торчать, тут так скучно. В «Рэйнбоу» веселее.

Джон Пол запротестовал. Он хотел слетать на Багамы, где можно погреться на солнце и помечтать о девушках на пляже. Но и в Лос-Анджелесе погода обещала быть тёплой. Мы целый час спорили и итоге пришли к соглашению. Отдав приказ заводить двигатели, мы двинули на Запад.

Когда тур продолжился, мне показалось, что Led Zeppelin стали слишком успешными, слишком знаменитыми, по крайней мере, для физической безопасности. Аудитория так разрослась и реагировала столь бурно, что её стало тяжело контролировать. Иногда безумие начиналось за несколько дней, а то и недель до того, как группа приезжала в город.

В Бостоне концерт так и не состоялся. Поклонники выстроились в очередь за билетами, но погода была такая холодная, что власти разрешили им войти в здание. Однако детки за ночь разбушевались. Они разбили автоматы с едой и напились пивом, которое украли там же. Они срывали сиденья с креплений, включали пожарные шланги. Короче, ущерба было нанесено на тридцать тысяч долларов. В результате мэр Бостона Кевин Уайт приказал отменить концерт, опасаясь больших беспорядков на концерте.

Не зная, чего ожидать, я приказал охране до конца тура работать жёстко. В Филадельфии парень с камерой подошёл к сцене во время исполнения «Stairway to Heaven», но на него напали два вооружённых головореза из охраны. Они измесили парня так жестоко, что Джимми не мог без содрогания смотреть на ужасную сцену, разыгрывавшуюся перед ним. Он подошёл к краю сцены, словно хотел вмешаться. Но когда рассмотрел избиение вблизи, то просто опустил голову и отошёл обратно, не в силах смотреть на этот беспредел.

— Что за фигня творилась сегодня? — орал он на меня после концерта. — Мы должны найти менее жесткий способ контролировать ситуацию.

Я симпатизировал больше в тот момент службе безопасности, чем Джимми. Я провел много времени на линии огня и понимал, когда служба безопасности нападает, то на это имеется причина, пусть даже это и собственные страхи. Иногда мне казалось, что толпа сокрушит нас, и это будет битва не на жизнь, а на смерть. На том же концерте чуть позже группа фанатов собралась перед сценой, я сразу подошёл туда и начал лупить молотком по коленям.

Полицейские многому меня научили, когда занимались вопросами безопасности на наших концертах. В Питтсбурге один из них с гордостью делился тактикой контроля толпы.

— Я могу тебе дать свою дубинку, если придётся пару раз дать кому-то в челюсть! — сказал он спокойно и передал налитое железом орудие.

Он также показал, как спрятать небольшие веса в перчатки, из-за чего последние превращались в смертельное оружие.

— Некоторые копы пользуются этим для усмирения толпы.

Мысленно я отметил для себя, что нужно занимать сдержанную позицию.

Но к середине тура вопрос безопасности перешёл в наваждение. В США я никогда не носил оружия — и никогда не пересекал черту. Но нож или молоток — обязательно. С ними я чувствовал себя спокойнее в определённых ситуациях.

В ночь перед концертом в Мэдисон Сквер Гардене, когда уровень стресса достиг предела, я сказал Питеру:

— Я чувствую себя сотрудником спецслужб, охраняющим президента, и знаю, что каждая секунда несёт в себе угрозу чего-то страшного. Рано или поздно мы достигнем точки, в которой проблемы перестанут иметь значение. Мы еще далеко, но это произойдёт.

 

44. Танцующие дни

Когда мы добрались до Нью-Йорка для шести концертов, то остановились в отеле «Плаза». Номер Джимми Пейджу показался слишком претенциозным, «сравнимым с дворцом в Версале». Джона Бонэма не волновало, аскетичный или роскошный его номер. Если в нём стоял стол для бильярда (в Нью-Йорке и Чикаго стол был всегда), остальное не имело значение, даже наличие воды.

Где бы мы ни бывали, в Нью-Йорке или где-нибудь ещё, наши часы никогда не совпадали с временем города. Ночью мы не спали, переживая нервное возбуждение от концерта, а когда силы нас покидали, восходило солнце.

В Нью-Йорке нам позвонил Мик Джаггер и пригласил съездить в Гарлем вместе с ним и Ронни Вудом. Джимми, Бонзо и я предпочли ночную прогулку отелю. Я вызвал пару лимузинов, внизу мы встретились с Миком и Ронни. Джимми залез в первый лимузин с роллингами. Бонзо хотел ехать вместе с ними, но они велели ему забираться во вторую машину, чему тот не обрадовался.

По дороге в Гарлем водители переговаривались друг с другом по радио, обсуждая опасности ночного Гарлема.

— Как думаешь, нужно нам ещё оружия или хватит? — спрашивал один другого. Судя по интонациям голоса, он не шутил.

Слушая этот разговор, у Бонзо загорелись глаза. Он еще не отошел от отказа ехать в главном лимузине и, проезжая возле фонаря, сказал водителю:

— Мэтти, я знаю, у тебя есть оружие. Разряди его и дай мне.

Мэтти проверил «Беретту» и передал Бонэму.

— Окей, — сказал Джон. — Догони их лимузин.

Когда две машины поравнялись, Бонзо проговорил губами Мику: «Приспусти окно». Мик улыбнулся, с радостью выполнив просьбу. Когда окна были открыты, Бонзо вытащил пистолет нацелился в них.

— Я научу вас, козлов, как кидать меня.

И хотя я знал, что пистолет не заряжен, вид направленного на тебя оружия всё равно заставил понервничать. В другом лимузине с ума сошли от страха, послышались вопли. Мик, Ронни и Джимми кинулись на пол. Их водитель нажал на газ и проскочил на два красных светофора, убеждённый, что из-за Бонэма станет убийцей.

В клубе Бонзо объяснил, что разыграл их, но остальные от злости ничего смешного в этом не увидели.

Один из вечеров в Нью-Йорке выдался особенно морозным, и Роберт ворчал по поводу погоды.

— Кто планировал этот хренов тур? — бурчал он, глядя на меня. — Что случилось с летними турами? В Сибири и то, наверно, теплее.

— А что, — ответил Бонзо. — Давайте вернёмся в Лос-Анджелес. Будем играть в бильярд и бухать. Или даже лучше, забудьте бильярд. Просто проторчим целый день в «Рэйнбоу», а вечером вернёмся в Нью-Йорк.

С личным самолётом всё возможно. Кроме топлива, никаких расходов. И мы могли пить прямо на борту.

Группа поручила мне сразу после следующего концерта организовать вылет в Лос-Анджелес. Я устроил, чтобы лимузины напрямую из концертного зала отправились в аэропорт, где нас будет ждать самолёт. Нам требовался лишь полицейский эскорт с сиренами и мигалками, чтобы побыстрее добраться до аэропорта.

Но возникла одна трудность. Один из сотрудников службы безопасности, назовём его Кенни, сообщил мне, что не смог организовать эскорт:

— Я делаю всё возможное, Ричард, но копы говорят, что лимузины должны проехать через туннель Линкольна, выход из которого находится под юрисдикцией другого округа. И сопровождать выезд из туннеля должен другой эскорт Мне кажется, это не сработает.

Led Zeppelin не привыкли, когда им говорят «нет». Кому-то они могут показаться высокомерными, если что-либо мешало им получить желаемое. Я уже слышал, как Бонзо кричит в ярости: «Ты облажался, Коул!».

И я велел Кенни продолжать попытки:

— Посмотрим, что ты можешь сделать. Если нужны деньги, чтобы они передумали, мы заплатим.

Во время концерта Кенни подошёл ко мне вместе с полицейским.

— Ричард, знакомься, это — Алан. Он вас будет сопровождать.

Потом Кенни отвёл меня в сторону.

— Алан хочет триста долларов.

— Без проблем, — шепнул я. — Как тебе удалось?

— Вообще-то, — ответил Кенни. — Алан сегодня отдыхает. Он «взял» машину со стоянки и хочет провезти вас через тоннель до аэропорта за тайную плату — триста долларов.

— Оно того стоит. Прежде всего, это сохранит мою работу.

Группа смеялась всю дорогу в аэропорт.

— Мне нравится так ездить, — сказал Джимми. — Как думаешь, коп понимает, что мог получить тысячу долларов, если бы попросил?

Тур по Америке 1975 года ознаменовался тем, что впервые в нашем обиходе закрепился героин. И хотя преобладал алкоголь и кокаин, я часто поддерживал новое пристрастие, и периодически Джимми, Роберт и Бонзо присоединялись ко мне. Я впервые видел, как они употребляют героин. Но поскольку мы не гастролировали с 1973 года, они могли нюхать его многие месяцы и годы без моего ведома. Никто не использовал иголки, короче, никто из нас досконально не подсел на него, хотя я и не уверен насчёт себя. Мне определённо нравилось ощущение после понюшки, и я считал, могу продержаться несколько дней без ломки.

В глубине души мы понимали, что играем на грани. Но цеппелины вели себя как подростки, гоняющие на мотоцикле без шлема. Мы считали себя непогрешимыми, думали, что никто не посмеет скинуть нас с трона.

Питер же понимал всё лучше нас, даже если мы просто экспериментировали. Как-то Питер застал меня, готовящимся вынюхать героин, и мгновенно пришёл в ярость.

— Ты, блядь, псих, если пользуешь это дерьмо, — сказал он и заставил меня высыпать порошок в туалет.

Я так и сделал, просто чтобы успокоить его. Позже я купил ещё героина.

Перед отлётом из Нью-Йорка случилось кое-что, из-за чего отношение группы к прессе упало до минимального уровня. Бонзо спокойно читал газету у себя в номере, когда один из роуди показал ему результаты музыкального опроса читателей «Плэйбоя». Журнал поставил Карен Карпентер перед Бонзо.

— Боже мой, нет! — взвыл Бонэм. — Карен Карпентер! Карен Карпентер!

Он нервно мерил шагами номер, схватил пепельницу и швырнул её об стену.

— Не могу поверить! Я сдаюсь! Если Карен Карпентер — лучшая барабанщица, я выбрал неправильный бизнес! Лучше водить такси! Кто-нибудь помогите мне, пожалуйста!

Мы все испытывали тревогу перед тем, что ещё напишет пресса. Когда мы прознали, что «Роллинг Стоун» собирается прислать на оставшуюся часть гастролей одного из журналистов, Камерона Кроу, то не знали, чего ожидать. И когда мы его встретили, то подумали: «Господи, он совсем молодой». Но едва он пообщался с музыкантами, все его зауважали. Нас удивило его знание рок-н-ролла в целом и музыки Led Zeppelin в частности. Он однозначно выучил урок и знал, о чём будет писать (в будущем он поставит фильм о рок-н-ролле «Почти знаменит» и получит «Оскара» за сценарий к фильму, основанного во многом на поездках с такими группами, как Led Zeppelin). Опубликованная в журнале статья Камерона получилась весьма хвалебной. К удовольствию Бонзо, его не сравнили с Карен Карпентер!

Мы продолжали колесить по стране, часто приглашая девочек полетать с нами на самолёте. Мне нравилось видеть, как девочки офигевали при виде роскоши. Бонзо же быстро приелось подобострастие. После концерта в Новом Орлеане мы полетели в Техас в компании четырёх девчонок, путешествовавших с нами четыре дня.

— Я устал от этих птах, — сказал мне Бонэм. — Мы можем найти новых?

Когда мы приземлились в Далласе, Bad Company собирались в зону вылетов, их ждал двадцатиместный турбовинтовой самолёт. Гитарист Мик Ралфс попросил спустить трап и мы зашли к ним на пару минут.

— А вы можете забрать этих дур с собой? — попросил Бонзо.

Мик удивился.

— Предлагаю сделку, — ответил он. — Нас достала пара телок, меняем их на ваших четырёх!

И мы обменялись женщинами. Нередко мы относились к девушкам, как к вещам, например, как к бутылке шампанского. Плант убеждал меня:

— Девушки не возражают.

С новыми лицами из окружения Bad Company жизнь в Техасе обещала быть интереснее.

Но пока мы находились в Далласе, новые подруги нас достали.

— Выкини их, — воскликнул Бонзо.

К тому времени его внимание привлек «Корвет Стингрэй» 1966 года, стоявший на другой стороне улицы от нашего отеля. «Я должен получить его», — подумал Бонзо.

— Как найти владельца тачки? — спросил он меня. — Я заплачу любую цену.

Бонзо позвонил Джеку Келли, бывшему агенту ФБР, работавшему у нас в службе безопасности.

— Джек, делай что хочешь, но достань мне эту тачку. Если нужно, арестуй владельца и не отпускай, пока тот не продаст машину мне!

По номеру машины Джек отыскал владельца, и Бонзо предложил купить тачку, выложив наличные. Он заплатил восемнадцать тысяч долларов, и хотя машина не стоила этих денег, Бонэма это не волновало. Ему понравилась игрушка. Он доехал на машине до грузовика, перевозившего автомобили, и заплатил водителю тысячу четыреста долларов, чтобы машину доставили в Лос-Анджелес и подогнали в «Райот Хаусу» к приезду хозяина.

Неделю спустя я возвращался с тремя девушками из «Рэйнбоу» на белом лимузине, который я прозвал «шлюхмобиль». Мы увидели грузовик, припарковавшийся возле отеля, в кузове горел яркий свет. Я попросил нашего водителя остановиться возле грузовика, чтобы получше рассмотреть, что там происходит. Внутри грузовика раздавались какие-то звуки.

«Ррррррр, ррррррр». За рулем «Стингрэя» сидел Бонэм и изображал гонщика, готового стартануть с третьей передачи. Рядом сидел Кит Мун и создавал не меньше шума. К счастью, ключей от машины у них не было, иначе в их нетрезвом состоянии они устроили бы бойню на дорогах Лос-Анджелеса.

Лос-Анджелес был последним пунктом в нашем гастрольном графике: три вечера в «Форуме» и столько же в «Рэйнбоу». Как обычно, на этом этапе нам не терпелось поскорее закончить турне. Тем не менее, соблазны города скрасили пребывание в городе. Мы снова выкупили девятый этаж, часть десятого и одиннадцатого и назвали их «смутные этажи». В нашем распоряжении оказалось множество пустых номеров, в которых мы собирали девчонок и устраивали секс-вечеринки то в одном номере, то в другом. Бонзо повторял:

— Это тяжелая работа, но кто-то должен её делать.

Клише, конечно, но — подобающее случаю.

Одним вечером мы с Джимми притащили двух несовершеннолетних девочек к себе в комнаты. Как выяснилось, отец одной из них довёз дочь до отеля и позвонил на девятый этаж, где охрана проверяла все звонки и решала, соединять с нами или нет.

Короче говоря, папаша разозлился не на шутку.

— Моя дочь в отеле с одним из ваших музыкантов. Я звоню в полицию!

У охраны на это был стандартный ответ:

— Не беспокойтесь. С вами говорит офицер полиции Лос-Анджелеса. Никого похожего на вашу дочь в отеле не наблюдается. Позвоните в другой отель.

Мы ничего не имели против подобного введения в заблуждение — или это была ложь? — чтобы не прерывать вечеринку. Когда вас прикрывает полиция, всё проходит нормально. Так мы жили.

В последний день в «Райот Хаусе» скука окончательно доконала Бонзо. Дабы развлечься, он решил поиграть в баскетбол, только не мячом, а телевизорами, выкидывая их из окна. Один за другим дюжина телевизоров грохнулись на бульвар Сансет, мелкие кусочки стекла и пластика покрыли подъездную дорогу к отелю.

— Со мной не случится ничего неприятного, — сказал мне Бонзо перед показательным выступлением. Вместо того, чтобы выкинуть свой телевизор из номера на южной стороне отеля, он конфисковал телики из номеров роуди с северной стороны. Когда помощник менеджера ворвался в номер на девятом этаже, чтобы поймать злоумышленника, перед его взором предстала картина: номер Бонэма в полном порядке, по телевизору передавали утреннюю мыльную оперу.

Бонэм вёл себя как паинька.

— Я тоже удивился, что за шум, — сказал он озадаченному помощнику.

Затем он повысил голос:

— Послушайте, я гость в этом отеле и был бы вам признателен, если вокруг будет тихо.

Помощник менеджера извинился пере Бонэмом. Когда он покинул номер, я вошёл, и мы грохнули от смеха.

— Угадай, что сейчас вывалится из окна? — спросил Бонзо.

Со злобной ухмылочкой на лице он указал на белый рояль в центре комнаты.

— Нееет, Бонзо, неееет, — ответил я.

Но тут же мы попытались поднять рояль и подтащить его к окну. Вскоре мы поняли, что хоть мы и поднатужимся, рояль всё равно не пролезет в окно.

— Блин, — ответил Бонэм. — Это могло бы привлечь внимание внизу.