55. Возвращение

С наступлением 1978-го года перерыв в работе группы составил шесть месяцев. Джимми отчаянно желал собрать всех в студии, не только ради группы, сколько из-за себя. Он хотел убедиться, что не растерял духа и мог двигать группу вперёд.

Его волновали слухи о том, что Роберт впал в бездну отчаяния, а группа распадается, и через девять лет работы всё кончилось. «Единственный способ разобраться со слухами — вернуться к работе».

Джон Пол и Бонзо были готовы, но никто не решался давить на Роберта. В конце концов, в мае Питер собрал парней на встречу в замке Клирвелл, что в Динском лесу на границе с Уэльсом. Музыканты взяли с собой инструменты и поиграли несколько часов. Роберт пел немного неуверенно, возможно, он находился до сих пор в поисках энергии, чтобы начать всё сначала. Джимми сказал, что им нужно серьёзно подумать о возобновлении карьеры, что наконец настало время. Роберт, однако, не был так уверен. Он понимал: как только группа начнёт движение, обратного хода не будет. А он не был убеждён, что музыка так же важна для него, как и до смерти Карака.

Роберт решил, что если он хочет вернуться на сцену, то делать это нужно медленно, и не сразу выходить к аудитории в пятьдесят тысяч и больше. В июле он попросил группу Turd Burglars поджемовать с ним, и маленькая аудитория в Вустершире с удивлением наблюдала первый публичный выход Роберта за год, который спел песни типа «Blue Suede Shoes». По его словам, он нервничал, но почувствовал себя хорошо. Он почти забыл, какую радость ему доставляет петь перед людьми. Через месяц, будучи на Ибице, он спел с Dr. Feelgood в небольшом клубе, затем в сентябре в Бирмингеме принял участие в концерте Дейва Эдмундса, одного из артистов Swan Song.

Весь 1978 год участники группы редко видели друг друга. Питер требовал от остальных дать Роберту столько времени, сколько тому требовалось, чтобы принять решение. Он встречались на светских мероприятиях, и Джимми пытался выяснить у Роберта, готов ли он вернуться на тропу рок-войны. Но Пейджи воздерживался подталкивать его к обязательству вернуться к музыке.

В сентябре группа собралась в клубе «Red Lion», что в Фулхэме, чтобы отпраздновать мою свадьбу. Я женился во второй раз, в один день с Саймоном Кёрком, барабанщиком Bad Company. Мы устроили совместный приём, и это был единственный день, который мне доставил радость от нового брака. Несколько лет спустя друг сказал мне:

— Если и существовали проклятья Led Zeppelin, то твоя женитьба стала их жертвой.

Может, он был прав.

Я встретил свою жену Трейси в отпуске в Марбелье, куда поехал, чтобы снова избавиться от пристрастия к героину. В первый вечер я напился, но наркоту не принимал. Я разбил свой «Остин» всмятку, и если бы был умнее, то поехал бы домой и избежал бы дополнительных расходов. Но вместо этого я выпил много шампанского, встретил молодую женщину, которую пригласил к себе домой. А потом на ней женился.

Вернувшись в Лондон, я снова принялся за наркотики. И когда мой дилер Малькольм сказал, что женится, мы с Трейси тоже решили связать себя узами брака, можно сказать, в шутку. «Может быть, брак освежит мою жизнь», — подумал я. Но мы с Трейси едва знали друг друга. Это была большая ошибка.

Джимми Пейдж был шафером, потому что, как он сказал: «Я никогда не был шафером». Перед церемонией я здорово нюхнул героина, хорошо повеселился на свадьбе и всю ночь занимался любовью с женой. Но больше секса с ней у меня не было. Потом на первый план вышел героин, о котором я только и думал.

Ничего не могло привести меня в чувство, даже смерть Кита Муна в том месяце. Я общался с ним за день до того, как он умер. Мы ходили на вечеринку, которую устроил Пол МакКартни в честь выхода фильма «История Бадди Холли», он принимал участие в создании музыки.

Я был под действием наркотика. Муни же был полностью трезвым.

— Ричард, — сказал он. — Я чувствую себя отлично. Я бросил всё… наркотики, алкоголь, всё, кроме женщин. И я снова женюсь. Я очень счастлив, Ричард. Я бросил окончательно.

Я не хотел отставать от друга по пьянкам и наркотикам.

— Не волнуйся, — ответил я. — У меня всё под контролем. Героин мне нравится, пока я отказываться от него не собираюсь. Но когда я захочу, то остановлюсь!

Но я уже начал сомневаться, верил я себе или нет. Я знал, что героин не даёт мне ничего хорошего. Но поскольку я безуспешно пытался бросить раньше, то не был уверен, что смогу вылезти.

В тот вечер я решил поехать в другой клуб, где сильно напился. Рядом с Муни я не мог бухать.

— Я останусь на вечеринке, — сказал он. — А ты езжай, поговорим позже.

На следующий день я узнал, что Кит умер от передозировки — он слишком много принял лекарства, помогавшего ему справляться с алкоголизмом.

На похоронах Муни ко мне подошёл Пит Таунсенд. Он был потрясён смертью друга.

— Что, блядь, происходит? — он покачал головой. — Кит умер, а ты жив, хотя никто так, как ты не жрёт наркоту.

Я всего лишь улыбнулся. Я не хотел принимать факт, насколько глубоко я упал. Сев в машину, я залез в бардачок и вытащил пакетик с героином — принял дозу, откинулся на спинку сиденья и почувствовал прилив сил и счастья. Потом вставил ключ в замок зажигания, завёл машину и уехал.

В декабре 1978 года объединение группы стало реальностью. Через шестнадцать месяцев после смерти сына Роберт почувствовал, что готов идти в студию.

— Может, я ждал слишком долго, — сказал он. — Но я не мог себя заставить. Энтузиазм должен был вернуться сам собой. Я волнуюсь от того, что произойдёт.

Группа начала репетировать в EZEE Hire. Прошла целая вечность после концерта в Окленде в июле 1977 года — в последний раз, когда команда серьёзно играла вместе. И при этом они не теряли время даром, чтобы возродить былую химию группы. За несколько часов в студии музыканты поняли, что Zeppelin возвращаются. Джон Пол подумал: «Мы так же хороши, как и всегда».

Потом мы полетели в Стокгольм, чтобы записать новый альбом — «In Through the Out Door» — в студии Polar, принадлежавшей Abba. Странно было ехать в середине зимы туда, но Джимми с Робертом слышали удивительные вещи о качестве студии. Мы провели там три недели, но летали домой по выходным. Роберт не мог долго находиться вдалеке от семьи, он будто боялся, что может случиться новая трагедия, когда его не будет рядом. Каждую пятницу Джимми брал плёнки с собой и работал в домашней студии.

Джимми поощрял группу пробовать себя в разных направлениях, и они экспериментировали. Плант и Джонси использовали ритм самбы в «Fool in the Rain». В «Carouselambra» Джон Пол выступил на передний план и создал десятиминутную сагу с каскадом клавишных, отступая только перед магическим двухгрифовым «Гибсоном» Пейджи. От вещи к вещи Джон Пол пересаживался от мелотрона к электропиано и клавинету.

Джонси и Плант сели и написали «All My Love», одну из немногих песен Led Zeppelin, в которой Пейдж не участвовал как автор. На записи Джон Пол исполнил удивительное классическое соло, но именно пение Роберта пробирало до дрожи. Некоторые посчитали, что Роберт посвятил «All My Love» сыну. Вокал Планта никогда ранее не был столь эмоциональным и трогающим. На этой песне Джимми в итоге использовал первый дубль Роберта. Бонзо считал, что это было лучшее исполнение Планта.

Пейджа убедили, что «In the Evening» разобьёт любой скептицизм, что группа вернётся в полную мощь. Роберт глумился в песне, словно бросал вызов тем критикам, которые махнули на них рукой. Остальная часть альбома, по мнению Джимми, была просто великолепна.

Пока музыканты писались, я ошивался в Стокгольме в поисках стабильного источника героина. Наконец я наткнулся на дилера прямо на другом конце моста от студии Polar. Когда он включал свет в комнате, я понимал, что для меня кое-что приготовлено. Иногда я так торопился, что перепрыгивал через ступеньки эскалатора, и молнией выбегал из здания.

Как-то раз дилер несколько дней был без товара. И я брал всё, что мог достать. Поскольку я думал, что справляюсь с ситуацией без ломки, то был уверен, что контролирую тягу к наркотикам. Я никогда не рисковал перевозить наркотики из Лондона в Стокгольм, так как ещё не потерял остатки разума и понимал, что возить героин через таможню очень опасно. Поэтому искал наркоту везде, где мог, и терпел, если не мог достать. К счастью, к Рождеству мы приехали домой, и достать наркотик — перестало быть проблемой.

В мае рок-пресса начала писать о планах группы вернуться на сцену. Просочились слухи, что Питер вёл переговоры с промоутером Фредди Баннистером по поводу фестиваля под открытым небом в Небворт-парке в августе. На какое-то время разговор прекратился из-за цены, которую попросил Питер: астрономические один миллион фунтов за два выступления.

Баннистер был шокирован требованием Питера. Он думал, что такое невозможно. Но он знал и о притягательности цеппов. Поколебавшись несколько дней, он в конце концов согласился. Баннистер и Грант ударили по рукам и подписали контракт. Билеты поступили в продажу по цене в семь с половиной фунтов.

На разогреве выступали Fairport Convention, Commander Cody, Keith Richard’s New Barbarians и Utopia Тодда Рандгрена. Но толпу — около полумиллиона человек за две субботы — интересовали только Led Zeppelin. Мы не смухлевали и установили самое лучшее оборудование от Showco, включая стотысячваттные динамики, шестьсотысячваттное световое оборудование и полновесную лазерную систему. Для Джонси поставили белый рояль, синтезатор и клавинет. Брайан Кондлифф и Энди Ледбеттер, прилетевшие и Штатов, довели его оборудование до совершенства. Мик Хинтон проверял и перепроверял металлическую установку «Ludwig» для Бонэма, чтобы всё звучало, как надо. Рэй Томас подготовил пять гитар для Джимми — им придётся жарко на концерте. Бенджи ЛеФевр и Расти Братш сидели за пультом, а Крис Боджер руководил видеосъёмкой, как и в Эрлс-корте. Дже Джей Джексон прилетел из Нью-Йорка, чтобы морально поддержать нас и протянуть руку помощи, понадобись она.

В первый вечер я видел, как нервничает группа во время первых номеров — «The Song Remains the Same», «Celebration Day» и «Black Dog». Но как только они расслабились, то выдали победную серию своих песен в течение трёх с половиной часов. Роберт, одетый в чёрные штаны и рубашку в горошек, расстёгнутую до пупа, принимал величественные позы и выдал вокал такого накала, словно это был прежний Роберт, которого ещё не затронули беды, разрушившие тело и дух.

На «Stairway to Heaven» ночной воздух наэлектризовался, когда спонтанно начала подпевать толпа — сотни тысяч голосов — в едином порыве. Роберт смотрел на Джимми с широко открытыми глазами, словно не мог поверить тому, что слышал. Как будто целый город, небольшая нация собралась в одном месте. Какой памятный ошеломляющий момент!

Даже при том, что длинное шоу перевалило за полночь, толпа просила ещё. Некоторые жили в палатках неделю под дождём, чтобы выбрать лучшие места перед сценой. После множественных вызовов на бис, в которых команда исполнила «Rock and Roll», «Whole Lotta Love» и «Hearbreaker» и отдала энергию до последней капли, музыканты побежали к лимузинам, которые доставили их к двум вертолётам.

Джимми почувствовал себя обновлённым. Прошло четыре года со времени последнего выступления в Великобритании, но как будто ничего не изменилось. Пейджи предложил не ездить в длинные туры на всё лето, а выступать только на больших площадках.

— Мы можем добраться до фанатов без необходимости изнашивать наши тела и психику.

Никто не стал с ним спорить.

«In Through the Out Door» был издан в середине августа, через неделю после второго концерта в Небворте. Фэны изголодались по новой музыке от Led Zeppelin, и только в Америке новый альбом разошёлся тиражом в четыре миллиона копий. В свою очередь, это возобновило интерес к ранним записям и к октябрю все девять альбомов группы находились в Top 200 «Билборда». Во времена, когда рок-группы взлетали и падали со скоростью света, Led Zeppelin были популярны, как никогда, спустя десять лет после взлёта.

 

56. Бонзо

У меня зла не хватало на Питера.

Начало 1980 года, цеппелины запланировали турне по Европе — Германии, Голландии, Австрии и Швейцарии. Это будут первые концерты за три года.

Но Питер беспокоился обо мне, по крайней мере, о моей способности выполнять работу тур-менеджера.

— Блядь, Коул! Ты так сидишь на героине почти всё время, и я не знаю, чего от тебя ожидать.

Затем его голос смягчился. Он принял решение:

— Я не отправлю тебя в тур и найму кого-нибудь другого.

Я остолбенел, но через секунду шок перешёл в гнев. «После пятиста шестидесяти концертов, — подумал я, — этот чувак думает, что я не справлюсь?»

С моей, испорченной наркотиками, точки зрения именно Питер был не в себе, а не я.

Вообще я почти не бывал в офисе Питера, я всё больше просиживал в ближайшем пабе или встречался с дилерами, поставлявшими наркоту. Я любил Led Zeppelin, но от меня ушла вторая жена, и я потерял ориентир в жизни, только наркотики играли самую важную роль. Пока моя жизнь летела в тартарары, Питер терял терпение. Ему надоело видеть, как я употребляю героин, он постоянно предупреждал меня, что я должен лечиться, или потеряю работу и даже предлагал помощь.

К тому времени я хотел, чтобы наркотики действовали моментально, и дилер предложил мне колоться. Я был испуган перспективой использования игл, но во время уколов закрывал глаза. Он всегда утверждал, что колет мне «лучшее», но я никогда ему не верил, потому что все дилеры вруны и жулики, так что я просил его дать немного порошка после дозы. За неделю у меня два раза случилась передозировка, меня доставляли в больницу, где капали солевой раствор, чтобы привести в себя. Я был должен раньше догадаться, что у героина по моей части другие планы.

— Послушай, — сказал Питер. — Пока мы на гастролях, я хочу, чтобы ты поехал куда-нибудь — в клинику или просто в отпуск — и слез с иглы. Я заплачу.

Глядя назад, я понимаю, что Питер действительно волновался по поводу моего здоровья. Однако в то время я знал лишь одно: что меня заменили, кто-то другой работает тур-менеджером, и что мой путь с Led Zeppelin может закончиться.

Я погрузился в депрессию и размышлял, как такое могло случиться. и что мне теперь делать. Однако я понимал, что моя работа оказалась под угрозой, поэтому с неохотой согласился съездить в Италию, чтобы «очиститься». В августе я отправился в Рим с девушкой по имени Сьюзан. Она была панк-рокершей с размалёванными в розовое и серебряное волосами, любила мини-юбки, подвязки и колготки в сеточку. В Риме мы поселились в отеле «Эксельсиор» и сразу начали пить, в основном что-то сладкое типа коктейля «Бренди Александр», который, как я знал, может облегчить муки без героина.

В этот раз я был настроен серьёзно. Наркота разрушает мою жизнь.

На следующее утро кое-что другое разрушило мою жизнь. Нас с Сьюзан разбудил громкий стук в дверь. Я пытался проигнорировать его, думая, что это горничная. Но стучать стали громче, и вдруг закричали: «Полиция!».

Я обернулся полотенцем, открыл дверь, и десяток полицейских с пушками вломились в номер.

— Что происходит? — спросил я.

— Где оружие? — кричали копы. — Где оружие?

— Ё-моё, о чем вы говорите? — спросил я.

Они поставили меня к стене и обыскали номер, но ничего не нашли, хотя вежливее вести себя не стали. Надев наручники нас со Сьюзан, они вывели нас вниз к своим машинам.

Я был сбит с толку и напуган происходящим. На улице один из полицейских дал сигнал снайперам на крыше одного из соседних домов убрать ружья. В полицейской машине я сказал Сьюзан:

— Не волнуйся, нас скоро отпустят.

Но я ошибался. Сьюзан отпустили через несколько чего? Часов? Дней? когда полиция решила, что нет причины держать её дальше, меня же отвезли в местную тюрьму, а затем переправили в тюрьму Реджина Коели с усиленной охраной. Моя камера была разделена на катакомбы. В первую ночь я засыпал с тремя сокамерниками, а проснулся с двадцатью двумя — в основном карманными воришками и прочими уличными преступниками.

— Добро пожаловать, парни, — приветствовал я их. — Надеюсь, у вас хороший аппетит. Еда тут состоит из хлеба и салата-латука.

По иронии судьбы мне не предъявили никаких обвинений. Но по «Кодексу Наполеона» технически я был «виновен, пока не докажут обратное». Что ещё хуже, все судьи находились в отпуске, а когда вернулись, то вышли на двухмесячную забастовку. Это время я провёл в камере, погружаясь в отчаяние — выберусь ли я отсюда когда-нибудь.

Мой адвокат Джулио в конце концов узнал, за что меня упрятали за решётку: власти подозревали меня во взрыве на вокзале в Болонье, который устроили террористы в тот день, когда я приехал в Италию. Копы и работники тюрьмы страшно хотели выбить из меня признание. Меня избивали. Мне обещали «лучшее обращение», если я «буду сотрудничать».

— Мне не в чем сознаваться! — повторял я. — Почему меня подозревают? Я не был в Болонье с 1967 года.

Когда мой багаж доставили в тюрьму из отеля, руководство тюрьмы отвело меня в комнату для обезвреживания бомб, чтобы я сам распаковал сумку. Единственное, что мне пришло в голову, так это то, что они боялись, что в сумке взрывчатка, и предпочли, чтобы меня — а не кого-то из своих разорвало на куски. На самом деле в сумке лежала только одежда, принадлежащая Сьюзан и мне. Пока я распаковывал сумку, охранники один за другим начали смеяться, когда я вытаскивал подвязки, лифчики и трусики. Один из них сказал мне:

— В первый раз вижу трансвестита-террориста.

Я был очень расстроен пребыванием в тюрьме, а меня ещё и подозревали в том, чего я не делал, но условия стали более терпимыми, когда меня перевели в третью тюрьму — Ребибию. В общем, меня принудительно отняли от героина, это доставляло неудобства, но не было так мучительно, как я ожидал. Я был так озабочен заключением и тем, как мне оттуда выбраться, что ломку — боли и понос — почти не замечал.

Пока я находился в тюрьме, появились в моей жизни определённые аспекты, которые не давали унывать. Со мной в камере жили итальянцы, чьи жены приносили им чудесную еду, которой они щедро делились со мной. Еда в тюрьме была не так уж плоха — жареный ягнёнок, картофель и вино. У моих сокамерников были газовые плиты, и я научился готовить простые виды спагетти. Они также показали мне, как можно использовать плиту, когда заканчивался газ.

— Газа недостаточно, чтобы поджечь плиту, — говорил один из приятелей на ломаном английском. — Но ты можешь получить кайф, высасывая газ.

Что ж, хоть один способ закайфовать у меня был.

Доктора в тюрьме очень либерально относились к таблеткам от бессонницы. После того, как я пожаловался на трудности со сном, они выписали мне таблетки, от которых я дрых по двенадцать часов в сутки. Таким образом время текло быстрее, чем когда ты бодрствуешь.

Как только вести обо мне достигли внешнего мира, цеппелиновская организация предприняла огромные усилия, чтобы помочь мне. Питер понял, что дело против меня сфабриковали, и высылал мне по пятьсот долларов в месяц, а также отправил адвоката Джеффа Хоффмана.

— Они ничего не найдут против меня, — сказал я ему. — У меня не самое чистое прошлое, но в терроризме я никогда замешан не был.

Я начал переписываться со Сьюзан. Я позволил ей остаться в моём доме в Лондоне и присматривать за ним. Я даже попросил прислать мне кассеты, и она невинно прислала довольно странную подборку — альбом Pink Floyd «The Wall», как будто меня кружало недостаточно стен, и саундтрек к фильму «МакВикар» с Роджером Долтри о побеге из тюрьмы строгого режима. Она приложила письмо, в котором сообщила об ужасном потопе из-за прорванных труб. Вода поднялась на метр. «Мне было так страшно, потому что я не умею плавать», — написала она. Похоже, ущерб был нанесен значительный, так что спешить домой было незачем. Между таблетками и газовой плиткой тюрьма показалась вполне терпимой.

Но Джулио изменил всё в тот полдень, когда нервно передал новости о смерти Джона Бонэма. Меня как будто в живот ударили, и какая-то часть меня умерла. Возможно, именно так и случилось.

Питер узнал о смерти Бонзо от своего помощника Рэя Уошберна. Он находился дома, когда Рэй принял весть о трагедии. Он усадил Питера, дал ему успокоительного и настоял, чтобы тот выпил лекарство.

— Кто-то звонит тебе, — сказал Рэй.

— Кто это? — спросил Питер. — Что случилось?

— Это про Джона Бонэма.

Питер занервничал.

— Ну и что с ним?

— Он умер.

Информация о кончине Бонэма разлетелась быстро. Телеграфные агентства сообщили об этом по всему миру. В офисе Atlantic Records, которая помогла группе в самом начале десять лет назад, руководители попадали в кресла, секретарши плакали. В клубах, типа «Рэйнбоу», в Лос-Анджелесе фанаты собрались, чтобы разделить своё горе. Там, где он любил бывать, они чувствовали, что каким-то образом становятся ближе к нему. Снова возникли разговоры о проклятье, но в основном люди выражали свою боль и горе. Даже те, кто не знал его, почувствовали, что мир потерял нечто особенное.

Бонзо был моим близким другом и союзником в группе. Я был раздавлен новостями. Я так и не решил, верить мне официальной причине смерти или нет. Джон сидел на героине, и мне казалось, что он мог сыграть свою роль в кончине, хотя я слышал, что Бонзо говорил, что завязал. Я не мог говорить, не хотел признавать свершившееся. Потом я осознал все последствия смерти Бонзо. С его уходом моя жизнь изменилась навсегда. Кроме того, что я потерял дорогого друга, я потерял работу. Подсознательно я понимал, что Led Zeppelin умерли вместе с Бонзо.

Похороны Бонэма прошли в приходской церкви Рашок, неподалёку от его фермы в Вустершире. Около трёхсот музыкантов и фэнов пришли на погребение. Оставшиеся в живых члены группы тоже присутствовали, они избегали репортёров, которые уже спрашивали о будущем группы. Музыканты и друг другу мало что могли сказать. Они пытались привыкнуть к жизни без Бонзо и разобраться в том, что случилось.

Роберту Планту пришлось хуже всего. Он знал Бонэма со времён, когда оба ещё подростками пытались пробиться в жизни в качестве музыкантов, страстно ожидая перемен, когда они станут Кем-то. Успех выпал на долю обоих. Но жизнь Роберта была омрачена трагедиями, а теперь нет Бонзо. Что в жизни музыканта такого, думал Плант, что так уничтожает людей? Ответов не было.

Осенью меня освободили, так и не обвинив и не осудив в чём-нибудь.

— Это была ошибка, — объяснил одни чиновников. — Мы сожалеем, что доставили вам неприятности.

Когда я вышел, домой меня особо не тянуло — только затопленный дом и неопределённость вокруг Led Zeppelin ожидали меня. Я поехал на Филиппины и потом в США, раздумывая о будущем. Я был банкротом, в основном из-за того, что тратил безумные деньги на наркотики и алкоголь. Я пропил все активы, и дом в Англии передали банку в качестве оплаты долгов. Я не знал, куда катится моя жизнь, но понимал, что нужно что-то перестраивать.

Пока меня не было, Джимми, Джонси и Роберт приняли решение распустить группу, как я и ожидал. После смерти Бонзо рок-пресса терялась в догадках, кто заменит Бонэма. Чаще всего упоминали имена Кармайна Эпписа из Vanilla Fudge и Кози Пауэлла. Но это не входило в жизненные планы Роберта, Джимми и Джона Пола. Они собрались на Джерси обсудить будущее, потом встретились с Питером в отеле «Савой».

— Мы не можем продолжать без Бонэма, — сказал Плант.

Все согласились. Они никогда серьёзно не задумывались о другом барабанщике. Двенадцатилетний забег группы закончился.

Команда выпустила простое заявление через «Swan Song», в котором был написано: «Потеря нашего дорогого друга, глубокое уважение к его семье, а также чувство целостности между нами и менеджером привели к тому, что мы не можем существовать, как прежде».

Led Zeppelin совершили головокружительный полёт, но теперь в последний раз коснулись земли.

 

57. Хорошие времена, плохие времена

К 1981 году те из нас, кто работал с группой, старались привыкнуть к мысли о группе в прошедшем времени. Led Zeppelin оставили неизгладимый след в рок-музыке, но я должен был смотреть правде в глаза — не будет больше ни новых пластинок, ни очередных туров, ни хороших, ни плохих времён.

Тем не менее, все — от приближённых к группе до миллиона фанатов — понимали, что ещё не услышали последнего слова от оставшихся членов группы. Для Джимми, Джона Пола и Роберта группа являлась смыслом жизни в течение двенадцати лет, и им потребовалось время, чтобы вновь обрести равновесие после ужасной потери Бонэма. Они проводили время в поиске смысла и самоанализе, не только в вопросах будущего, но и пытаясь ответить на вопросы, которые остались без ответа: Почему столько несчастий обрушились в столь короткое время? Почему умер Бонзо? Почему он жил?

Джимми с трудом приходил в себя. Ведь Led Zeppelin были его созданием, его детищем. После двенадцати лет ему было тяжело начинать снова. Он продолжал жить в доме, где умер Джон Бонэм, и это каждый день напоминало ему о смерти друга. Он несколько месяцев не прикасался к гитаре. Иногда ему казалось, что он не сможет сыграть никогда.

Но время лечит. Джимми спродюсировал последний альбом группы «Coda», который был издан в 1982 году и разошёлся тиражом в миллион экземпляров. Альбом состоял из неизданного прежде материала, датированного ещё 1969-м годом, когда команда записывала песни типа «We’re Gonna Groove» во время сессий записи второго альбома.

По просьбе Эрика Клэптона Пейджи выступил на благотворительном концерте в 1983 году в Ройял Альберт-холле, поразив толпу инструментальной версией «Stairway to Heaven». Затем он решил заняться трудным и утомительным вопросом набора новой группы. Он знал, что люди будут сравнивать её с цеппелинами, но постарался подняться над страхами. Новая группа The Firm записала два альбома и немного погастролировала. Поклонники ожидали, что группа выпустит больше, чем вышло на самом деле. Сравнения с Led Zeppelin никогда не прекращались, в конце концов, Джимми распустил команду.

В 1988 году Джимми записал сольный альбом «Outrider» и собрал гастролирующий состав, включавший сына Джона Бонэма, Джейсона, на барабанах. Во время концертов в США и Великобритании Джимми не стеснялся исполнять несколько цепповских стандартов, не только «Stairway to Heaven», но и «Kashmir», «Over the Hills and Far Away» и другие. Если фэны хотели слышать любимые вещи, он не собирался разочаровывать их. Впервые после смерти Бонэма он почувствовал себя полностью уверенным, что нашёл работающее средство.

Тем временем Роберт медленно собирал обломки своей жизни. Он так много перенёс горя в семидесятые, кульминацией которых стала смерть Бонэма, что ему потребовалась отвага и сила, чтобы пойти вперёд. Но он чувствовал, что последнее слово в музыке не сказал, и что сама музыка может излечить его быстрее, чем что-либо другое.

При этом в душе у Роберта возникали сомнения, готов ли он к сольной карьере. Он решил спеть в небольших клубах в 1981 году, избегая цеппелиновского материала и предпочитая ритм-энд-блюз. Поклонники требовали петь «Stairway to Heaven» или спрашивали, почему не вышли Джимми и Джон Пол. Плант раздражался. Но ему нравилось быть на сцене, и перспектива стать сольным артистом стала вполне осязаемой.

В 1982 году Роберт записал первый сольный альбом «Pictures at Eleven». Хотя отношения Пейдж-Плант формально окончились в 1980-м, Роберт до сих пор просил Джимми послушать плёнки, появившиеся после первых сессий звукозаписи. Ему требовался вклад кого-то, чьим музыкальным инстинктам он полностью доверял. Альбом стал хитом по обе стороны Атлантики. После этого Роберт постоянно выпускал пластинки.

Джон Пол редко выходил на сцену после 1980 года, предпочитая жить вдалеке от прожекторов. Он сыграл и помог выпустить саундтрек к фильму Майкла Винера 1984 года «Крик о помощи». Также он спродюсировал несколько пластинок для других музыкантов и участвовал в работе над фильмом Пола МакКартни «Give My Regards to Broad Street». В отличие от своих коллег, Джон Пол никогда не помышлял о сольной карьере или о том, чтобы всё время быть на виду.

Для миллионов поклонников Led Zeppelin индивидуальной деятельности Пейджа, Планта и Джонса было мало. Они хотели самих Led Zeppelin, даже если для этого нужно принять нового барабанщика. Если фэны не могли получить оригинал, то хотя бы что-то похожее.

Неизбежно десятилетиями ходили слухи о воссоединении группы. И на самом деле фанаты не были полностью разочарованы. В 1985-ом Роберт, Джимми и Джон Пол выступили вместе на концерте «Лайв Эйд» в Филадельфии, с Тони Томпсоном и Филом Коллинзом на барабанах. Проект получился сырым, ему предшествовала всего лишь полуторачасовая репетиция. Голос Планта был немного хриплым, а гитара Джимми как будто не строила. Но когда они сыграли «Whole Lotta Love» и «Stairway to Heaven», фэны ответили так, словно всё вернулось обратно.

Три года спустя трио сыграло вместе ещё раз, в этот раз в честь сорокалетнего юбилея Atlantic Records в Мэдисон Сквер Гардене, с Джейсоном Бонэмом за барабанами. Джейсон приготовился к заданию основательно, без конца прослушивая альбомы группы, играя под них, и даже просматривая видео с выступлениями, изучая каждый нюанс игры отца. Группа репетировала в Лондоне без Роберта, который гастролировал по Штатам, но он присоединился к ним на одну репетицию в Нью-Йорке.

В Гардене команда не выходила на сцену до часа ночи. Почти час Пейджи мерил комнату шагами, пытаясь предугадать, насколько хороша идея. Несмотря на поздний час никто не покинул своих мест. С первых нот «Kashmir» до последних звуков «Stairway to Heaven» толпа — кое-кто заплатил тысячу долларов — стоя аплодировала. Роберт путал слова, Джимми чувствовал себя не в своей тарелке в соло. Но в целом даже члены группы были удовлетворены. На тридцать минут Led Zeppelin вернулись.

Это шоу устроил Билл Грэм. Он забыл о давней ссоре в Окленде в 1977-м и сумел признать, что несмотря на сверхзвёздный список музыкантов, никто не может выйти после Led Zeppelin. Он отменил грандиозный финал, в котором все участники шоу (Crosby, Stills and Nash, Роберта Флэк, Бен И. Кинг, Фил Коллинз, Genesis, the Rascals) соберутся вместе и споют самые памятные хиты Atlantic. Вместо этого вечер закрыли цеппелины. Так и должно было случиться.

Я разговаривал с Джимми перед нью-йоркским выступлением.

— Это действует на нервы, — сказал он. — Все ожидают увидеть Led Zeppelin, которых помнят, когда ходили на наши концерты. Но мы изменились. Мы сыграем старые песни, но не точно так, как прежде. Каждый развивался, а без Бонзо не может быть по-старому. Поэтому слухи о воссоединении группы — всего лишь слухи.

За последние годы я изменил свой образ жизни и остался в музыкальном бизнесе. Моими близкими друзьями стали Шэрон и Оззи Озборны. Шэрон предоставила мне возможность поработать со многими из её групп, включая London Quireboys, Литу Форд и самого Оззи. В 1990 году Шэрон попросила меня стать тур-менеджером группы London Quireboys в американском турне, которое превратилось в девятимесячный тур по всему миру, состоявший из 170 концертов в двадцати двух странах. В каком-то смысле это был ностальгический опыт, потому то Quireboys продемонстрировали похожие дух и энергию, которую я так ценил в Led Zeppelin.

Жизнь на гастролях изменилась. Пока я пишу эти строки, я шесть лет веду трезвый образ жизни. Мне потребовалось много времени понять, что наркотики и алкоголь разрушили так много жизней и нависли угрозой над моей собственной. Бонзо стал самой сокрушительной потерей, я до сих пор ужасно скучаю по его тёплой и щедрой натуре, его страсти к жизни.

Даже после смерти Бонэма мне потребовались годы, чтобы осмыслить, какому риску я себя подвергал, и ещё какое-то время понадобилось, чтобы отказаться от кокаина, героина и алкоголя. Я выпил в последний раз на сороковой день рождения в 1986 году, и с помощью завязавших друзей с тех пор не прикасался ни к тому, ни к другому.

Мне так нравилось работать с Quireboys потому, что я был трезв. Это мне позволило по-настоящему оценить те же города и страны, которые я посещал с цеппами, только в этот раз я не был помешан на наркоте и алкоголе. Quireboys могли выпить, но наркотики обходили стороной. Как и Zeppelin, они никогда не опаздывали на концерты и всегда ставили музыку на первое место.

Вот что я сказал Джимми в 1988 году:

— Всё сильно изменилось. В цеппелиновскую эру мы могли обдолбаться, а теперь я являюсь примером для молодых в том, что может случиться, если наркотики и алкоголь засасывают тебя.

— Ты побывал по обе стороны баррикад, — ответил Джимми.

И с высоты моего опыта, быть трезвым гораздо ценнее.

Led Zeppelin забронировали себе место в истории рока. Больше, чем остальные композиции группы, «Stairway to Heaven» считается классикой, одной из самых востребованных на радио песен по всему миру. В 1991 году, двадцать лет спустя после того, как она была создана около камина в Хэдли-Грейндж, журналы типа «Эсквайр» отпраздновали её годовщину и подвергли тщательному анализу. Вещь признали одной из величайших для своего поколения в той же степени, что и работы Джорджа Грешвина и Коула Портера для своего.

В 1990-м Джимми спродюсировал, а Atlantic выпустили ретроспективу группы на компакт-диске — сорок четыре трека подвергли цифровому ремастерингу в студии Нью-Йорка.

Когда сегодня я слушаю записи команды, то прихожу к мнению, что они выдержали испытание временем. Качество и страсть, которые сделали Zeppelin лучшей рок-группой, до сих пор очевидны. Судя по продажам компакт-дисков, интерес общественности не утих. И хотя десять лет прошло после последнего концерта, продажи нового двойного бокс-сета просто феноменальные. Фанаты, разменявшие четвёртый и пятый десяток, до сих пор не растеряли страсть к группе; ровесники моей дочери Клер, только начинающие покупать пластинки, испытывают нешуточный интерес к группе, которая внесла значительный вклад в популярную культуру.

Я горжусь тем, какую сыграл роль в жизни группы. В начале 1992 года я был в Европе с Клер, и мы однажды ужинали в Лондоне вместе с Робертом Плантом, его дочерью и зятем. Когда мы уходили из ресторана, Роберт спросил у Клер:

— Ричард — хороший отец?

Клер улыбнулась и кивнула головой.

Роберт глянул на меня и затем повернулся к Клер.

— Он был и мне отцом многие годы, — ответил он.

Так Роберт резюмировал мои двенадцать лет в качестве тур-менеджера группы. У нас были разные времена, но Роберт видел меня, как бы патриархом и защитником и не растерял признательности к моей деятельности.

Некоторые рок-обозреватели утверждают, что Led Zeppelin стали жертвой чрезмерности — секс, наркотики и рок-н-ролл составляли основу музыкального бизнеса. Оглядываясь назад, можно сказать, что цеппелины вели гедонистический образ жизни. Они крушили отели и демонстрировали власть над девицами, балансировали на грани с наркотиками. Но никогда не теряли мастерство на сцене и в студии. Они никогда не забывали о поклонниках и своём долге перед ними. За три десятилетия в музыкальном бизнесе я не видел никого похожего на них. Бесспорно, они были величайшей группой в мире.

Глядя назад, я мало о чём сожалею. Конечно, мы злоупотребляли наркотиками и заплатили за это страшную цену, но наркотики играли столь важную роль в культуре в то время, что трудно было их избежать.

Внезапная слава может круто обойтись с группой. Молодые люди, которым едва перевалило за двадцать, мгновенно превратились в международных звёзд. Да, слава кружила голову временами, и парни несут ответственность за невоздержанность, которая сопровождает славу. Но никогда — за счёт музыки.

Несомненно, оставшиеся члены Led Zeppelin могут гордиться своими достижениями. Я не думаю, что всё могло сложиться по-другому. Обрушившиеся несчастья находились вне их контроля. Группа проиллюстрировала всё, что может идти правильно — и наоборот — в присутствии оглушительного успеха. Простое веселье ушло, когда мы стали «большим бизнесом». Бухло и наркота отчаянно помогали удержать веселье и справляться с гнетущей скукой, но, в конце концов, разрушили всё, что было хорошего в группе.

Мы все понимали, что Led Zeppelin не вечны, но никто не был готов к этому. В какой-то степени, я думаю, что их время не закончилось. Когда бы тинейджер ни зашёл в музыкальный магазин, чтобы свой купить первый диск цеппелинов, группа возрождается снова и снова. В этом смысле Led Zeppelin уготован долгий полёт.