Леон и Ариэл молча наблюдали, как Калвин, неся на почтительном расстоянии клетку с проснувшимся кроликом, медленно шагает к дому. Свечи в окнах гасли одна за другой, погружая замок в темноту. Призрачная громадина на фоне ночного неба.

— Какой чудесный прием вам оказали! — заметила Ариэл. Леон равнодушно пожал плечами, хотя в глубине души он и сам был тронут проявленным радушием.

— Боюсь, это скорее знак уважения к титулу, нежели ко мне лично, а титул мне пока не принадлежит.

— Я да и все эти люди абсолютно уверены, что он будет вашим. По их лицам я поняла, что Локби не пользуется здесь уважением.

— Надо быть просто сумасшедшими, чтобы доверить свою судьбу человеку, которого они раньше никогда не видели в глаза.

— Наверное, они очень верили вашему отцу. Слышали, с каким глубоким почтением Калвин произносил его имя?

— Да, слышал, — коротко ответил Леон.

Еще бы ему не слышать! В голосе слуги звучали уважение и любовь к своему покойному хозяину. Здравый смысл подсказывал Леону, что его отец был добрым и справедливым человеком, но тот же здравый смысл отказывался верить, что этот добрый и справедливый человек, каким был Жиль Дюванн, мог так поступить со своими женой и сыном. Тот факт, что его отец больше заботился о слугах, чем о своей собственной крови и плоти, вскрыл старые раны, и они закровоточили еще сильнее.

— Для них вы давно потерянный и обретенный вновь сын их любимого хозяина, — продолжала Ариэл. — Смею заметить, что вы для них — источник надежды и они в лепешку разобьются, чтобы угодить вам.

— Вы ошибаетесь, мадам, — фыркнул Леон. — Само мое появление на этот свет не более чем дело случая.

Упругим шагом Леон направился к дому.

— Это неправда! — закричала Ариэл, стараясь нагнать его. — Я понимаю, какое горькое чувство вы испытываете по отношению к вашему отцу, но…

— Моему отцу? — Леон резко обернулся, и Ариэл чуть не столкнулась с ним.

Щеки Ариэл пылали румянцем, дыхание участилось. У Леона внезапно возникло страстное желание оказаться с ней снова в карете и увезти ее подальше от этого места.

— Мой отец для меня пустой звук, — сказал он. — Мой отец, если вам угодно называть его этим словом, с самого детства ассоциируется у меня с предательством и является постоянным источником моей ненависти.

Леон наблюдал, как веселое, беззаботное выражение исчезло с лица Ариэл, уступив место печали или, возможно, жалости, что сразу разозлило его. Ему не нужна жалость. Ему ничего ни от кого не нужно.

— Не говорите так, — сказала Ариэл. — Какая сейчас от этого польза?

— Не указывайте мне, что говорить. Я буду говорить все, что захочу! — почти закричал Леон, открывая массивную дверь.

Они вошли в огромный холл, и Леон застыл, лишившись дара речи.

Открывшиеся его глазам красота и изобилие собирались не одним поколением. На стенах висели поблекшие от времени дорогие гобелены, изображающие четыре времени года. На белых мраморных пьедесталах стояли скульптурные изображения бывших владельцев замка. Греческие боги, подняв вверх бронзовые руки, поддерживали широкий балкон, располагающийся высоко над головами. Пол под ногами сделан из разноцветной мозаики, выложенной в виде солнца с расходящимися во все стороны лучами.

Ариэл, казалось, не замечала всего этого великолепия, так как ее взгляд был устремлен исключительно на Леона.

— Ваш отец послал за вами, — напомнила она. — Может быть, немного поздно, но все же он вспомнил про вас.

— Мой отец решил воспользоваться мной так же, как он в свое время воспользовался моей матерью. Людей, живущих в этом доме, ничто не интересовало, кроме богатства, — сказал он, указывая на стоящие на ближайшем столе великолепной работы урны.

— Сейчас в вас говорит обида к жившим здесь и владевшим всеми этими прекрасными предметами искуства.

Леон ничего не ответил на вызов Ариэл. Перед его мысленным взором промелькнул образ матери, какой он запомнил ее, — молодой, прекрасной, улыбающейся, с высоко поднятой головой, уплывающей от него в море и махающей ему, стоящему на берегу.

— Эти предметы служат для того, чтобы пользоваться ими и выбрасывать, когда они отслужили свой срок, — отметил Леон, беря в руки самую маленькую из урн, сделанную из эбенового дерева и покрытую тонким серебряным узором.

Воспоминания, смешанные с новыми впечатлениями и открытиями, потоком хлынули на Леона, будто вместе с открывшейся дверью в этот замок открылась и потайная дверь в его душе, и все, что скопилось за этой дверью, выплеснулось наружу — мысли, впечатления, чувства, которые он хранил глубоко в душе.

Уж если его приезд сюда, в это родовое поместье, так подействовал на него, то что же должен почувствовать отец, когда вернулся сюда? Что он почувствовал, когда увидел все свалившееся на его голову богатство? Леон не мог себе этого представить да и не хотел, его сердце неистово билось в груди, и он машинально продолжал вертеть в руке маленькую урну.

— Не надо, — сказала Ариэл, дотрагиваясь до его плеча. — Не старайтесь скрыть свои чувства от меня да и от себя тоже. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Каждый на вашем месте чувствовал бы то же самое, приехав сюда впервые.

— Что чувствовал? — не оборачиваясь, спросил Леон.

— Важность момента переполняет вас, — ответила Ариэл. Леон резко обернулся и уставился на Ариэл глазами раненого животного.

— Мадам, вы ошибаетесь на мой счет, — сказал он голосом холодным как лед. — Никакие чувства меня не переполняют.

— Вы просто играете словами, — ответила Ариэл, стараясь свести все к шутке, хотя отлично понимала, что Леону сейчас не до шуток. — Вполне естественно, вы взволнованы до глубины души, стоя на этом месте, где до вас стояли многие поколения ваших предков, смотрели на те же самые вещи, даже, может быть, вертели в руках ту же самую урну, что и вы. Вполне понятно, вы очень…

— Нет! — рявкнул Леон и запустил урной в противоположную стену, где она разбилась и разлетелась мелкими осколками по мраморному полу. — И опять вы ошиблись. Мне наплевать на все эти вещи, так же как и на их владельцев.

Где-то в глубине дома раздались торопливые шаги, секундой позже дверь открылась и появилась маленькая фигурка Калвина, который на таком далеком расстоянии был узнаваем только по его голубому халату.

— Лорд Сейдж, мне послышалось… — раздался его голос.

— Вон! — закричал Леон, оборачиваясь на звук голоса. — Немедленно вон. И не смейте называть меня милордом.

Калвин исчез за дверью.

Леон снова обратил свой яростный взгляд на Ариэл.

— И не смейте мне больше говорить, что меня волнуют этот дом и эти вещи, иначе я разобью их на мелкие кусочки, — заявил он, указывая на коллекцию урн. Он обвел взглядом комнату. — Я сокрушу здесь все, если вы еще раз мне скажете, что я принадлежу этому дому. Я докажу вам, что он меня ни капли не волнует.

— Кому докажете, мне? Или себе?

Леон резко отвернулся от Ариэл, и из его груди вырвался мучительный стон, эхом отозвавшийся в огромном холле, напоминая крик раненого животного. Его грудь вздымалась, дыхание было хриплым. Опершись руками о мраморный подоконник, Леон посмотрел в темное окно, в котором увидел свое искаженное мукой лицо и великолепный холл, освещенный свечами. Он надрывно рассмеялся и уронил голову на грудь.

Будь проклято это место! Ему не следовало сюда приезжать. Надо было покончить со всем этим фарсом еще в Лондоне и не тревожить души предков, населяющих этот старинный замок. Ему нет никакого дела до них. Он никому из них ничем не обязан и меньше всего последнему маркизу Сейджу.

Слишком поздно, слишком поздно, шептал его внутренний голос. Его измученная душа металась, пытаясь справиться с новыми, пока незнакомыми чувствами, охватившими его.

Леон не слышал, как к нему подошла Ариэл и молча положила руку на плечо. От ее легкого прикосновения он вздрогнул, как от удара сыромятным ремнем.

Он отлично понимал, что Ариэл хочет его утешить, но ее прикосновение внезапно наполнило его всего хорошо знакомым чувством — желанием, которое вытеснило все остальные чувства, оставив место только слепой животной страсти. Это он хорошо понимал и знал, как себя вести в данной ситуации.

Не дав Ариэл опомниться, Леон заключил ее в объятия и крепко поцеловал. Ее глаза расширились от удивления, губы раскрылись навстречу его губам. Кровь застучала в висках у Леона, и он еще крепче прижал Ариэл к себе.

Он целовал ее снова и снова, как человек, после долгой жажды припавший к роднику, как сражающийся воин, для которого вдали забрезжила победа.

Его поцелуи были безжалостными и грубыми, но он пытался сдерживать бушующую в нем страсть, боясь раньше времени напугать Ариэл. Руки Леона дрожали, внизу живота болело, но он нашел в себе силы оторваться от губ Ариэл и дать ей возможность перевести дыхание.

Откинув голову, Ариэл своими синими глазами посмотрела на него, и в этом взгляде было все: немой вопрос, удивление, колебание, но этот взгляд не говорил ему — нет. Леон взял Ариэл за подбородок и большим пальцем руки стал нежно очерчивать овал ее лица, водить за ухом, скользить вдоль шеи. Эта ласка привела ее в трепет, и Леон, заглянув ей в глаза, увидел, как там вспыхнул ответный огонь желания.

Леон снова поцеловал Ариэл. Его язык раздвинул ей губы и проник глубоко в рот. Началась игра языков. Он молча учил ее, что нужно делать, и она быстро усваивала его уроки. Волосы Леона свесились вперед, иссиня-черным занавесом отделяя их от всего на свете; руки его, забравшись под накидку, блуждали по ее спине, по всем изгибам ее тела.

Продолжая ласкать Ариэл, Леон откинул ее голову и взглядом, полным страсти, посмотрел ей в глаза.

— У меня нет под рукой эля, — сказал он хрипло, — но уж коль скоро ты решила испытать все на свете, я научу тебя такому, чего ты никогда не испытывала раньше. Ариэл покраснела и потупила взгляд.

— Так да или нет? — спросил Леон, нежно целуя ее в уголки рта.

— Разве обязательно об этом спрашивать, — ответила Ариэл, все еще избегая его взгляда. — Неужели мне нужно отвечать на этот вопрос?

— Как же тогда я узнаю, чего ты хочешь? — спросил Леон, стараясь говорить спокойным, ровным голосом. — Или что ты чувствуешь по отношению ко мне?

— Не понимаю, как можно об этом спрашивать. Все должно быть естественным. Разве животные спрашивают разрешения? Они просто делают, что им надо. Это инстинкт. Мне всегда казалось, когда это случится, если случится вообще, все будет просто и естественно. Меня подхватят на руки и возьмут силой. И еще…

— Ты сказала достаточно, — прервал Леон, подхватывая Ариэл на руки и прижимая к груди. — Ну что же, мадам, вы получите то, что желаете: силой — так силой.

Ариэл не знала, где она находится: в раю или в аду. Ее голова покоилась на руке Леона, а взгляд был устремлен на куполообразный потолок, по которому летали розово-золотистые ангелы всех размеров и с самыми разными выражениями лиц. Леон нес ее наверх по широкой лестнице замка, и ангелы как бы парили в воздухе над ее головой.

Куда они летят, спрашивала себя Ариэл, взмывают вверх или камнем падают вниз?

Ее собственная судьба была ей совершенно понятна: она катилась вниз и не имела ни малейшего желания остановиться. Душевные страдания Леона глубоко тронули ее, и она пыталась убедить себя, что только жалость к нему привела ее в его объятия, но в душе-то она знала, что это не так. Она поступила так не только ради него, но и ради себя. Впервые за всю свою жизнь Ариэл осознала, что, заботясь о нуждах других, она научилась немножко заботиться и о себе.

Благодаря Господу Леон быстро взбегал по лестнице, не оставляя Ариэл времени передумать, да она и сама этого не хотела. Голова ее кружилась, тело наполнялось сладкой негой, ей хотелось, чтобы это сумасшествие длилось вечно.

Леон предложил ей запретный плод, и Ариэл не терпелось вкусить его. Господи, прости ее душу, но она желала его. Именно его и больше никого на свете. Глаза Леона были полны страсти, которую Ариэл никогда раньше не видела в глазах мужчин, но которую сейчас хорошо понимала.

Его страсть передалась и ей, раскрепостив ее, отбросив все условности, выдвинутые обществом, сделав ее податливой, жаждущей, нетерпеливой. Сегодня она чувствовала себя красивой и смелой, готовой отдаться на волю своих чувств, которые, как ее учили, надо уметь сдерживать.

В большой спальне не было ни души. Освещенная огнем в камине и единственной свечой, стоявшей на каминной полке, она была достаточно светлой, чтобы Леон сразу нашел то, что сейчас больше всего его интересовало, — большую кровать у дальней стены.

Дамастовое покрывало было отогнуто, открывая белое льняное белье. Рядом с кроватью на подставке стоял его сундук с вещами. Бархатный полог свисал с прикроватных столбиков, позволяя видеть заднюю стенку кровати, на которой Леон сразу же заметил родовой герб, сделанный из золота и эмали.

Герб Сейджей, подумал Леон про себя и тихо выругался. Скорее всего он угодил прямо в покои маркизов Сейдж.

Стоя в дверях, Леон взвешивал все «за» и «против». Одно из двух: или этот проклятый герб, или его все возрастающая страсть.

Желание важнее, решил он и твердо шагнул вперед, плотно прикрыв за собой дверь.

В два шага Леон достиг кровати, положил на нее Ариэл и, встав на постель одним коленом, склонился над ней, чтобы поцеловать ее тем жарким поцелуем, который он прервал всего несколько минут назад в холле.

— Открой для меня рот, — приказал он, осыпая ее лицо поцелуями.

Не дождавшись выполнения своего приказа, Леон сам раздвинул Ариэл губы, провел языком по четкой линии зубов, почувствовав с одной стороны небольшую щербинку, которую в своем сумасшествии нашел очаровательной, и поцеловал ее долгим поцелуем, вложив в него всю силу своей страсти.

Оторвавшись от ее губ, Леон стал целовать лицо и шею, которые были нежными, как шелк, и он стал бояться, что его усы и отросшая щетина поцарапают ей кожу. Он хотел остановиться, но не смог. Ариэл была вкусной как мед, такой живой и свежей; ее пульс часто бился под тонкой кожей, и Леон чувствовал его губами и припадал к нему снова и снова, как припадают к живительному источнику. Леон зубами захватил мочку ее уха, и Ариэл затрепетала. Этот трепет возбудил его еще больше.

Откинувшись назад, Леон ладонями обхватил лицо Ариэл и стал рассматривать его: белая кожа, розовые пухлые щечки — она была прекрасной. Боже, как же она прекрасна!

— Мне казалось, — сказал Леон, — я хорошо знаю, как уложить женщину в постель так, чтобы она сама это сделала, но я ошибался. Никогда прежде женщина, которая ложилась со мной, не была одета в накидку, шляпу и ботинки. И перчатки, — добавил он, перемежая ее пальцы своими.

— Мне раздеться? — с вызовом спросила Ариэл.

Леон покачал головой и, поднеся ее руку к губам, перецеловал все пальцы.

— Сначала я сам разденусь, а потом раздену тебя, — сказал он.

Леон встал во весь рост. В другое время он разделся бы медленно, возбуждая и соблазняя женщину, но та, что лежала перед ним на кровати, не хотела быть соблазненной. Она хотела, чтобы ее взяли силой, и Леон, горя от нетерпения, стал срывать с себя одежду.

Ариэл лежала на кровати, смущенная, но не в силах отвести взгляда от Леона. Она следила, как падали на пол его пиджак, жилет и шарф. Торопливой рукой он расстегнул одну за другой пуговицы своей рубашки, и взору Ариэл открылась его широкая, вздымающаяся от волнения грудь.

Леон старался не смотреть на Ариэл, но чувствовал на себе ее взгляд.

Ариэл решила запомнить каждое мгновение этой ночи, каждый поцелуй, каждое прикосновение. Она укладывала в памяти свои впечатления, как укладывают между страницами цветы для засушки, чтобы потом холодной зимой вспомнить о лете.

Вид его голой груди, загорелой и мускулистой, покрытой темными вьющимися волосами, загипнотизировал Ариэл. Все в его теле было прямой противоположностью ее собственному и не только потому, что он был мужчиной, а она женщиной, что там, где у нее были округлые формы, у него резко очерченные. Его тело было сделано словно из камня твердой рукой мастера, а ее — из более мягкого, податливого материала.

Даже его движения отличаются от ее собственных, подумала Ариэл, наблюдая, как Леон, расстегнув брюки, снимает ботинки. Несмотря на торопливость, его движения были плавными и изящными и в то же время сильными и энергичными. Она давно их подметила, наблюдая, как он ходит, бегает, жестикулирует.

Сняв ботинки, Леон выпрямился, и его брюки упали на пол. Отбросив их ногой, он повернулся к Ариэл и встал перед ней совершенно голый.

Дыхание Ариэл стало учащенным. Отлично сознавая, что и Леон слышит его, она ничего не могла с собой поделать. Завороженная, Ариэл смотрела на него. Узкая полоска волос на его груди расширялась книзу, пробегала через плоский живот и заканчивалась темным пушистым пятном, из которого торчало неоспоримое свидетельство его страсти.

Желание, острое и сильное, охватило Ариэл. Она всем телом потянулась к Леону.

Леон подошел к кровати и, взяв Ариэл за руки, помог ей сесть. Завороженная и немного испуганная, она потупила взгляд и вскинула голову только тогда, когда его пальцы, коснувшись ее подбородка, потянули за ленточку шляпки. Сняв с Ариэл шляпку, Леон отбросил ее в сторону. Затем он расстегнул накидку и бросил ее через плечо. В том же направлении последовали и перчатки.

Ариэл едва дышала, сознавая, что теперь настала очередь платья и того, что было под ним. Наблюдать за тем, как раздевался Леон, было интересно и приятно-возбуждающе, предстать же самой в первый раз перед взором мужчины совершенно обнаженной страшно. Ариэл казалось, что по сравнению с телом Леона ее собственное будет выглядеть уродливо.

Ариэл замерла, ожидая, что Леон снимет с нее сначала платье. Вместо этого он встал на колени и, расшнуровав, снял с нее ботинки, задрал юбку и откинул ее в сторону.

Ариэл с интересом наблюдала, как он дюйм за дюймом закатывает ей панталоны, подбираясь к подвязке. Щекочущее прикосновение его пальцев было приятным и возбуждающим.

Леон развязал подвязку и отшвырнул ее. Ариэл смотрела на голубую полоску тела между чулком и юбкой, в то время как Леон нагнулся и поцеловал ее в это место. Странное место для поцелуя, подумала она.

Просунув палец в чулок, Леон стал потихоньку спускать его, покрывая открывшееся пространство поцелуями, стараясь захватить и заднюю часть ноги. Ариэл ощущала его зубы и шершавую поверхность языка. Он возбуждает ее, догадалась Ариэл, так же как возбуждал ее, покусывая ей ухо. Она даже не могла подумать… не могла вообразить… что он захочет…

Ариэл крепче вцепилась в простыни, когда Леон стал дуть на ее ногу, осушая смоченную его слюной поверхность. Новое, ранее неизведанное ощущение зародилось где-то внизу живота и растеклось по всему телу Ариэл…

Она положила руку на вторую подвязку. Лучше развязать ее самой, чем второй раз проходить через такое испытание.

Леон перехватил ее руку.

— Нет, дорогая, — сказал он. Его дыхание было горячим и обжигало ей кожу. Он развязал подвязку и склонил голову.

Прежде чем Ариэл успела опомниться, Леон взял в зубы верхний край ее чулка и стал медленно спускать его с ее ноги.

Ариэл замерла. Ей казалось, что нет ничего более постыдного, когда в ванне он слизывал с ее тела воду. Оказывается, есть. Мужчина стягивает зубами с ее ноги чулок. Это так стыдно… и так приятно возбуждает…

Вид голого мужчины, стоящего перед ней на коленях с распущенными по плечам длинными волосами, напоминающего древнего воина, вселял в Ариэл страх. Она пыталась вырваться, но не могла. Не могла и не хотела.

Склонив голову и чувствуя себя совершенно беспомощной, Ариэл наблюдала, как играли мускулы на груди и плечах Леона, когда он, стянув наконец с нее чулок, с улыбкой посмотрел на нее.

Теперь Леон взял в руки ее правую ногу, и весь процесс повторился снова.

Когда оба чулка были сняты, Леон начал ласкать ее голые ноги, водя по ним руками сверху вниз и снизу вверх, пока ее мышцы не расслабились и она не успокоилась.

Внезапно Леон склонился над Ариэл и положил обе ладони на ее живот. Ладони были длинными и широкими. Его пальцы доходили до ее талии, там, где начинались панталоны, в то время как большие пальцы касались ее лобка. Он начал медленно, вращательным движением водить большими пальцами, и у Ариэл захватило дух. Слабость разлилась по всему телу, и она застонала.

Ариэл посмотрела на Леона и увидела, что он внимательно за ней наблюдает. Лицо его было серьезным и чуть ли не угрюмым.

Леон продолжал водить большими пальцами по лобку Ариэл, чувствуя под тонкой материей ее панталон мягкие завитки. Он пока не был уверен, что ее жаркая, влажная глубина готова принять его, хотя в данный момент это не имело значения. Сама мысль, что скоро все произойдет, сводила его с ума, и он едва сдерживал себя.

Сам воздух вокруг них был пропитан страстью, и они оба чувствовали себя на краю бездны.

Леон снова потер ей лобок, более интенсивно и почти больно, но он знал, что это ей нужно, что она легче примет его, а он уже почти не контролировал себя. Ариэл всхлипнула и непроизвольно подалась вперед. Леон понял, что это простой рефлекс на его ласку, но сейчас чувствовал, что она готова принять его.

Горя желанием, Леон быстро срывал с Ариэл остатки одежды.

Волна жаркой, всепоглощающей страсти настолько захлестнула Леона, что он уже не мог, как мечтал раньше, долго любоваться ее обнаженным телом.

Его жадные руки скользили по округлым выпуклостям ее груди, по точеной талии, по изящным бедрам. Пушистые завитки ее волос путались в его пальцах, приглашая в горячую глубину, которая была такой зовущей…

Она ждала его. Бессчетное число раз он обладал женщиной, но никогда ему не было так хорошо, как сейчас. Сколько раз он удовлетворял женщин, но никогда раньше не отдавал себе отчета, как она себя чувствует, как дышит, о чем думает. Леон чувствовал себя с Ариэл одним целым, но впереди его ждало большее.

Раздвинув Ариэл ноги, Леон осторожно просунул между ними пальцы, ища отверстие, готовое принять его. Вот оно — маленькое, тесное, горячее, влажное, принадлежащее только ему. Бедра Леона напряглись, готовые начать привычное движение. Обхватив ладонями запястья Ариэл, Леон закинул ей руки за голову и, держа их там, осторожно вошел в нее. Голову пронзила внезапная мысль: неужели так легко?

Ариэл вскрикнула от неожиданности, но не почувствовала никакой боли. Почему?

Но Ариэл сейчас меньше всего думала о себе, ее больше интересовал Леон и его чувства. Он целиком вошел в ее тело и затих. Ариэл стала бояться, что не оправдала его ожиданий. Ее сердце сильно забилось, и она стала нервничать. А что, если это конец? Что, если он сейчас встанет и с презрением, так хорошо ей знакомым, посмотрит на нее? Если это случится, ей больше никогда не придется испытать настоящую страсть.

К счастью, она в это время почувствовала, что его тело снова пришло в движение. Темп становился быстрее, и он продвигался все дальше, зарываясь все глубже и глубже, пока в ее теле не осталось ни одного свободного места. В ее теле и в ее душе.

Он овладел не только ее телом, но и ее сознанием, став для нее целым миром. Ариэл слышала свое прерывистое, учащенное дыхание. Она открыла глаза и увидела его склоненное к ней лицо, сильные плечи. Его руки как тиски держали ее руки. Приподняв голову, Ариэл лизнула его мускулистую руку. На губах остался вкус соли и чего-то мужского. Даже запах Леона был ей приятен и действовал на нее возбуждающе. Это был запах опасности и запретной страсти.

Сама того не замечая, Ариэл стала двигаться в такт движениям Леона, которые становились все быстрее и быстрее.

— Чудесно, — прошептал он. — Помогай мне.

Его слова воодушевили Ариэл. Согнув в коленях ноги, она положила их на его спину, и ее движения стали более плавными и равномерными.

Издав короткий крик, Ариэл стала губами искать губы Леона. Их губы встретились, и Ариэл жадно припала к ним, в то время как ее тело двигалось в такт движениям Леона. Ее тело было легким и податливым. Вся неловкость куда-то исчезла. Впервые в жизни она осознала свою женственность, поняла, до чего же хорошо быть желанной и отдаваться мужчине.

Сильное и незнакомое раньше желание горячей волной поднималось из глубин ее тела. Ей хотелось освободить руки и ласкать Леона, ласкать до бесконечности.

Голова Ариэл теснее прижалась к подушке, губы раздвинулись, обнажив зубы. Она закрыла глаза и отдалась своей страсти, пока Леон не уронил голову ей на грудь в сладострастном упоении.