Разгорелся спор относительно того, на чем туда добираться. Белла — вероятно, с целью погубить экспедицию — отказалась ехать на автобусе, потому что «в автобусах воняет». А Иззи, которая сначала с радостью согласилась доехать на Фиби — отчасти благодаря проведенной Софи «терапии», но главным образом потому, что она купила для Иззи специальное сиденьице и солнцезащитные козырьки обеим девочкам в виде кошек. Но как только они доехали до конца дороги и вместо того, чтобы повернуть направо, повернули налево, Иззи поняла, что они не будут добираться до зоопарка своим обычным маршрутом, и заплакала. Плач же мгновенно перерос в истерику.

— Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! — вопила она. — Пустите-пустите-пустите!

— О господи, — сказал встревоженный Луис, резко развернувшись на своем сиденье. — Тсс, Иззи, все хорошо, все хорошо. Остановите машину, — приказал он Софи. — Ей нужно выйти.

— Да бросьте, — сказала Софи. — Сейчас все увидите. Белла, запевай.

Луис уставился на нее во все глаза.

— Запевай? Послушайте, она действительно сильно расстроена, остановите машину…

Но Софи с Беллой уже запели свою новую отрепетированную версию «Мотосайкл эмптинесс». Луис наблюдал за тем, как вопли Иззи постепенно переходят во всхлипывания, и, узнав песню, откинулся на сиденье и стал смотреть прямо перед собой.

Софи мельком взглянула на него. Трудно было сказать, о чем Луис думает, но он как будто оказался где-то далеко отсюда. Когда Софи развернула машину обратно, Иззи уже успокоилась.

— Ну, Иззи, все хорошо, — сказала Белла, помогая ей вылезти из машины на тротуар и заключив ее в объятия.

— Я ведь не подумал, я не знал: она тоже была в машине, да? — тихо спросил Луис Софи, и она быстро обрисовала ему подробности катастрофы, пока девочки обнимались.

— Ее это очень сильно напугало?

Софи кивнула, захлопала в ладоши, и Иззи с Беллой подошли к ним.

— Мы делаем прогресс, правда, Иззи? Мы ведь уже проехались на машине, и ничего не произошло, правда? — Иззи покачала головой и утерла нос своими новыми варежками, размазав по щекам блестящие сопли. Софи взяла бумажную салфетку — которые теперь всегда таскала с собой — и вытерла личико Иззи. — С каждым днем мы будем отъезжать все подальше, хотя мне кажется, что сегодня я немного переборщила, — объясняла Софи Луису.

— Классная идея, — сказал ей Луис.

Она улыбнулась ему.

— Спасибо. Я вычитала об этом в книге по дрессировке собак.

Луис заморгал.

— Да уж, — сказал он, приподнимая брови. — Что ж, одно я могу сказать про вас наверняка: вы — сама неожиданность. Отлично. Итак, каков ваш новый план?

— Ну, раз уж Белла так категорически не хочет ехать на автобусе, остается только один выход. Едем на метро.

Поездка оказалась, мягко говоря, любопытной. Иззи убедила себя в том, что подземные поезда — это огнедышащие драконы. Белла отказалась сесть рядом с Луисом, заняла место по возможности дальше от него. Софи подсела к ней, испугавшись, что шестилетней девочке не стоит сидеть в одиночестве в лондонской подземке. Тогда Иззи стала настойчиво проситься к Софи на коленки. Всю дорогу они проехали, не обменявшись с Луисом ни единым словом, хотя Иззи время от времени жизнерадостно махала ему затянутой в варежку ручкой.

Когда же они вышли на Кэмден-таун, потому что станция Риджент’с-парк оказалась закрытой, шел дождь. Луис хотел захватить с собой шапки, но ни он, ни Софи не думали, что дождь и в самом деле пойдет.

— Побежали! — закричал Луис, схватив Иззи за руку, и помчался по направлению, указанному на туристической вывеске.

— А-а-а… постойте… — тщетно окликнула его Софи. Она уже собиралась сказать, что вообще-то от Кэмден-таун до зоопарка далековато, но было поздно. Они добежали до зоопарка за двадцать минут. Дождь к тому времени перестал, но они все вымокли до нитки и запыхались.

— Далековато, — сказал Луис Софи. — Могли бы и предупредить.

Она прикусила язык, решив промолчать, он же щедро предложил оплатить вход.

— Два взрослых и два детских, пожалуйста, — обратился он к девушке в будке.

— С семейным билетом можно сэкономить восемь фунтов, сэр, — ответила она, красиво захлопав ресницами. Луис нахмурился, и Софи решила, что он хочет сказать, что они, вообще-то, не семья. Но потом девушка попросила у него сорок два фунта за семейный билет, и он слегка побледнел под своим перуанским загаром.

— Ага, о’кей, — сказал он. — Э-э-э… вы принимаете туристские чеки?

Софи понимала, что вполне могла предложить расплатиться своей кредитной карточкой, и, возможно, именно так ей и следовало поступить, но она решила, что если уж Луис всерьез решил стать отцом, то должен знать, сколько стоит вход в зоопарк.

— Я хотел только сходить в зоопарк, — пробормотал он Софи, когда они прошли через турникеты, — а не покупать его.

Софи улыбнулась.

— Здесь не Перу, правда?

— Да уж.

Софи посмотрела на забрызганных с ног до головы грязью девочек.

— Давайте сейчас выпьем чего-нибудь горячего, а потом посушимся под фенами. Обсохнем — и тогда пойдем смотреть на зверей. Как вы на это смотрите? — Софи взглянула на небо. — Смотрите, вроде проясняется.

Иззи кивнула.

— Это мамочка постаралась, — сказала она.

Софи решила, что будет по-честному, если она заплатит за три горячих шоколада и кофе, так что Луис с Иззи стали выбирать, за какой столик в кафе «Пеликан» они хотели бы сесть, а Белла пошла вместе с Софи к кассе.

— Видишь, — сказала Софи. — Не так уж все и плохо.

Белла промолчала, лишь оглянулась на зал, где Иззи визжала и хихикала, пока Луис щекотал ее снятыми варежками.

— Как здорово, что Иззи смеется, правда? — сделала еще одну попытку Софи, осторожно неся поднос с горячими напитками через зал.

На этот раз Белла пожала плечами и пробубнила:

— Она всегда смеется.

Софи поставила поднос на столик и повесила пальто девочек на спинки их стульев.

Когда они немного согрелись, выпив горячего шоколада, Софи сказала:

— Ну что, девочки, пойдемте попробуем обсушиться.

Иззи что-то весело щебетала про пингвинов, сидя на унитазе, а Софи ерошила под феном волосы Беллы, пока они почти не высохли.

Иззи соскочила с унитаза и сказала со смехом Белле:

— Как хорошо, что теперь у нас есть папа, правда, Белла? Потому что теперь, когда мамы больше нет, за нами может присматривать папа!

Софи была абсолютно не готова к тому, что за этим последовало.

Испустив то, что Софи могла бы назвать ни больше, ни меньше — рычанием — Белла бросилась на Иззи и изо всех сил ее толкнула. Маленькая девочка отлетела к стенке туалета, стукнувшись головой.

— Не смей так говорить! — закричала Белла на Иззи. — Я его ненавижу! Я его ненавижу! Я его ненавижу!

Иззи кричала, по ее красному личику текли слезы боли и страха. Поняв, что Белла сейчас снова набросится на Иззи, Софи обхватила ее руками, плотно прижав к бокам беспокойные руки ребенка.

— Белла! — услышала она собственный крик. — Успокойся! Немедленно. — Но Белла не успокаивалась. Иззи сидела на полу и вопила, протягивая руки к Софи в отчаянной попытке найти утешение, а Белла яростно дергалась, пытаясь вырываться. Казалось, целую вечность Софи терзала мысль, что она так навсегда и останется в женском туалете Лондонского зоопарка, зажатая между двумя девочками, не в состоянии помочь Иззи и успокоить Беллу. Но тут приоткрылась дверь, и в образовавшуюся щель просунулась голова Луиса.

— У вас здесь все нормально? Мне показалось, что я услышал… — И тут же вошел, увидев, что происходит. — Что случилось? — спросил он.

Софи покачала головой, показывая, что сейчас не время пускаться в подробности.

— Просто уведите Иззи. Она ударилась затылком и, по-моему, очень сильно. Проверьте, не порезалась ли она, — сказала Софи Луису, по-прежнему удерживая Беллу, которая теперь раскраснелась и рыдала.

Луис в два широких шага подошел к Иззи и подхватил ее на руки, но вместо того, чтобы унести ее по просьбе Софи, остановился рядом с Беллой.

— Белла, дорогая, пожалуйста… — начал он.

— Я тебя ненавижу! — закричала Белла. — Убирайся, убирайся, убирайся!

Луис застыл на месте и перевел взгляд на Софи.

— По-моему, вам лучше сейчас уйти, — сказала Софи, яростно кивая на дверь.

Луис наконец уступил и ушел обратно в кафе вместе с Иззи, которая рыдала у него на груди.

Те несколько минут, в течение которых Софи стояла, крепко сжимая руки Беллы, и ждала, когда она успокоится, протекли как несколько часов. Вдруг она почувствовала, как напрягшиеся мускулы Беллы расслабились, бешеный пульс успокоился, а учащенное дыхание снова выровнялось. Софи смогла ее отпустить и развернула девочку лицом к себе, положив руки ей на плечи.

— Почему ты так поступила с Иззи? — спокойно спросила она Беллу. Ей еще никогда не доводилось видеть, чтобы девочки дрались, они могли только повздорить из-за того, что не поделили пупса или фломастеры. Но даже такие споры рано или поздно как-то разрешались. Софи не просто шокировало то, что обычно столь мирная и сдержанная Белла разъярилась и вышла из себя. Ее это по-настоящему испугало.

— Не знаю, — сказала Белла. — Она ничего не знает. Меня не могут заставить жить с ним, если я не захочу, ведь правда?

— Ну конечно нет, Белла, но ты должна дать ему шанс, это очень важно.

— Это потому что мы вам не нужны? — в голосе Беллы слышалось обвинение.

— Нет! Не поэтому! И потом — не то, чтобы вы были мне не нужны… — Софи запнулась, боясь наговорить лишнего.

— Но вы же сказали, что мне не обязательно его любить, — настаивала Белла.

— Я помню, что я сказала. Но не нужно заставлять себя его ненавидеть. Не думаю, что твоей маме хотелось бы, чтобы ты его ненавидела, ты не согласна со мной?

— Согласна, — неохотно проговорила Белла.

— Тогда почему бы тебе просто не дать ему шанс и не попытаться вновь сблизиться с ним? Может, он вовсе не такой уж и плохой. — И вообще, подумала про себя Софи, до сих пор он казался очень даже неплохим.

Белла покачала головой.

— Она ничего не знает, — снова заговорила она про Иззи. — Она — всего лишь маленький ребенок, которому нужен новый хороший папочка. Она даже не понимает, что произошло!

Софи поникла головой.

— Это не так, Белла. Иззи скучает по маме не меньше тебя. — Она растерялась, не зная, что еще добавить. — Я-то думала, что ты это понимаешь.

Белла яростно потерла глаза кулачками. Впервые за все время она вела себя и выглядела так, как и должен вести себя и выглядеть ребенок ее возраста. Софи присела на корточки и обняла ее.

— Иззи его совсем не знает, — сказала Белла. — Она не помнит, как он ушел. А я помню. И она не имеет права, не имеет права радоваться, что он вернулся, когда мамочка не может вернуться.

Софи окончательно растерялась, все мудрые слова и советы, которых она, как ей казалось, нахваталась из ниоткуда, внезапно испарились. И вдруг где-то в глубине ее темного пустого сознания вспыхнула искорка воспоминания, которое она, как ей казалось, давным-давно стерла из памяти, но которая разгорелась вдруг ярким пламенем.

— Мой папа умер, когда я была совсем юной, — начала рассказывать Белле Софи. — Я была старше тебя. Мне было тринадцать лет, но я чувствовала почти то же, что и ты. Это было очень неожиданно. Однажды утром я попрощалась с ним, когда он уходил на работу. А когда вернулась из школы, его уже не было. — Белла смотрела на Софи, ее темные глаза горели от невыплаканных слез. — Я так скучала по нему, Белла, и мне так не хотелось испытывать эту боль. Единственным человеком, который помогал мне переносить ее, была Кэрри, твоя мама. К своей маме я не могла подойти, потому что она была точно так же расстроена. А братьев и сестер у меня не было. И твоя мама всегда была рядом, всегда помогала мне. Всегда, когда бы ни понадобилось и что бы ни случилось, — понимаешь? — Белла кивнула. Чувствуя, что у нее начинает сводить бедра, Софи села на туалетный пол, благодаря про себя бога, что из-за плохой погоды сюда до сих пор никто не зашел. Белла уселась рядом с ней. — Твоя мама помогла мне не то чтобы забыть эту боль, она помогала мне держать ее под контролем. — Софи замешкалась. Она сомневалась, что ей хочется освежать в памяти это событие. Но что ей дало то, что она похоронила свою боль и память? Она превратилась в холодную одиночку. А Белле всего шесть лет, а в шесть лет так вести себя нельзя. — Настало Рождество, — продолжала Софи. — С папиной смерти прошло уже почти три месяца. Мы поехали к каким-то маминым родственникам в Суффолк. Она решила, что так будет лучше, чем сидеть за рождественским столом вдвоем и глазеть друг на друга. Мне ужасно не хотелось. Мне не хотелось куда-то ехать и мешаться с толпами людей, которых я едва знала. Я не знала, как мне быть. Я не могла быть вместе с папой, поэтому мне просто хотелось остаться дома одной и забыть про Рождество.

— Я тоже этого хотела, но нам тоже не разрешили остаться дома, — сказала Белла.

Софи кивнула.

— Знаю, — сказала она. — Но когда мы приехали, оказалось, что мама была права. Было действительно здорово, что вокруг нас были родственники, что нужно было что-то делать, кого-то слушать. Я по-прежнему скучала по папе и мне было по-прежнему больно, но все это помогло мне немного приглушить боль. Ну, вроде того, как ты убавляешь громкость на телевизоре, понятно? — Белла кивнула. — А потом, на Рождество, мы взрывали хлопушки, и моя мама придумала какую-то шутку и произнесла ее вслух — я уже даже не помню, что это была за шутка, но ей самой стало смешно. — Софи замолчала, вспоминая тот момент. — Я три месяца не видела, чтобы она улыбалась, а тут она вдруг начала хохотать без умолку. Я ужасно разозлилась. Вскочила и накричала на нее. Сказала: как ты можешь? Я так стремительно вскочила, что мой стул и напиток полетели в сторону, и я выбежала в сад. Я ужасно разозлилась на нее, Белла, потому что решила, что она смеется из-за того, что уже забыла папу. — Софи закусила губу и заправила прядь Беллиных волос ей за ухо. — Меня нашла мама. Она поняла, почему я так рассердилась, и объяснила мне, что иногда нужно заставлять себя радоваться, даже если тебе очень плохо, потому что иначе можно вообще позабыть, каково это — радоваться. Она сказала, что папа был бы только счастлив моему веселью, что ни за что не захотел бы, чтобы я упускала возможность посмеяться из-за него. — Софи улыбнулась, вспомнив про мать. Все же она хоть чему-то ее научила, может, даже большему, чем она думала, хоть и поняла она это только теперь. — Разучиться радоваться гораздо легче, чем ты думаешь, и, если теряешь эту способность, то навсегда, — сказала Софи. — Я не хочу, чтобы тебя постигла такая участь. И твоя мама не хотела бы этого, и даже твой папа, хоть ты можешь этому и не верить. Ты поэтому толкнула Иззи? Ты разозлилась на нее потому, что она была счастлива?

Белла еще с минуту смотрела на нее, потом обняла Софи за шею и нежно поцеловала в щеку.

— Да, — ответила она. И затаила дыхание. — Я знаю, что Иззи скучает по маме так же, как я. Просто я его ненавижу. Он так злит меня, и я сорвалась на Иззи. Извините.

Софи поднялась на ноги. Давить на нее дальше бессмысленно, особенно теперь, когда она почувствовала, что Белла наконец-то начала по-настоящему ей доверять. А Софи поняла, что доверие Беллы принесло ей гораздо больше удовлетворения, чем все ее рабочие достижения. Потому что заставить Беллу доверять себе оказалось значительно труднее, чем каждый день ходить на работу и подвергать себя всевозможным испытаниям, чтобы произвести впечатление на Джиллиан.

— Мне кажется, тебе лучше извиниться перед Иззи, как ты считаешь? — спросила Софи, протягивая Белле руку, чтобы помочь ей встать.

Они наконец-то вышли из туалета, и Софи с облегчением вдохнула воздух, в котором не ощущалось примесей дезинфицирующих средств и других запахов, о которых лучше не думать.

Белла с Иззи увидели друг друга с противоположных концов зала, потом Иззи слезла с коленок Луиса и подошла к Белле. Они встретились посередине зала и крепко обнялись.

Софи, стоявшая чуть поодаль, посмотрела на Луиса поверх их голов, но он не смотрел на нее. Он смотрел на своих дочек с искаженным печалью лицом.

— Мы еще можем пойти посмотреть на пауков, — сказала Софи, когда девочки разжали объятья.

— Я хочу домой, — сказала Иззи, глядя на Беллу. — Мне больше не нравится в зоопарке. Это глупо, правильно ты сказала.

— Может, оно и к лучшему, — сказал Луис, внезапно постаревший на десять лет, подходя к девочкам с их пальто, перекинутыми через руку. — Наверное, слишком много всего и слишком быстро. Пошли домой.

Когда они вернулись в квартиру через два с лишним часа после того, как ушли из нее, Белла помогла Софи разлить по трем тарелкам три банки томатного супа и одну за одной поставила их в микроволновую печь.

— Так. — В дверях появился Луис. — Я ухожу.

— Задержитесь на минутку, — сказала Софи, жестом показав ему, что хочет с ним поговорить. — Белла, не трогай печку, пока она не запищит, о’кей?

Белла кивнула, демонстративно игнорируя отца.

— Ну, — сказал Луис, когда Софи проводила его до двери. — Завтра в то же время?

Каждый мускул в усталом теле Софи отдавал болью при одной только мысли о еще одном утре вроде того, которое было у них сегодня. Она так хотела вернуться в старое доброе время, когда девочки целыми днями смотрели телевизор, а она носилась по квартире, стараясь как-то исправить то, что они уже успели испортить.

— Вы уверены, что вам этого хочется? — спросила она.

Луис пожал плечами и открыл дверь.

— Я же должен, не так ли? Если хочу все исправить. А я хочу все исправить. — Он пристально посмотрел на Софи. — Я по-настоящему ценю то, как вы с этим справились. Большинство людей вообще осталось бы не у дел. Но вы взяли девочек к себе, не допустили, чтобы их отдали на патронатное воспитание, и сделали все возможное, чтобы я узнал, что произошло. Во время нашей первой встречи я опасался, что вы меня ненавидите. — Он улыбнулся, и Софи почувствовала, что все ее тщательно разработанные планы провалились под магнетизмом темных глаз Луиса. Эти темные глаза точно так же очаровали Кэрри, которая бросила ради него все, напомнила самой себе Софи.

— Может, вам это все равно, — сказал Луис, — но то, что вы сделали, значит для меня очень многое.

Софи внезапно запаниковала: видимо, лучшая политика — играть в открытую.

— Я делаю это не для вас, — сказала она. — И я действительно в какой-то степени ненавидела вас. — Она прикусила губу. — Послушайте, Луис, мне кое-что непонятно. И меня это беспокоит… — Луис молча ждал. — Мне непонятно, почему вы так поступили. Почему вы сбежали от Кэрри и Беллы. Почему просто ушли и не вернулись и даже ни разу не позвонили? Почему, объясните мне.

Луис вскинул голову и отступил на шаг назад.

— Это не ваше дело, — сказал он сквозь зубы.

— Вот как? — спросила Софи. — Мне кажется, это как раз мое дело, коль скоро я опекаю ваших детей — хотите вы того или нет.

Луис еще больше потемнел лицом.

— Послушайте, — сказал он. — Вы были лучшей подругой Кэрри, и то она не рассказала вам, что произошло. — Софи поняла, что подорвалась на собственной мине. — Если она не хотела рассказывать вам, тогда почему я должен рассказывать? И потом, это все в прошлом, все наши дела и поступки, которые причинили нам столько боли и страданий. Но сейчас все это уже не имеет значения, — выпалил Луис. — Сейчас для меня имеют значение только мои дети.

— Это имеет значение для Беллы, — сказала Софи, сделав акцент на последнем слове. — Она ужасно на вас злится, Луис, неужели вы этого не видите?

Луис опустил глаза.

— Я знаю, — тихо сказала он. — У нее есть на это право. Но то, что произошло между мной и Кэрри, к ней не имеет никакого отношения, это все уже в прошлом.

— Не будьте так наивны, — отрезала Софи. — Это очень даже имеет к ней отношение, и к Иззи тоже. Если вы действительно хотите, чтобы они обе вам доверяли, вам придется рано или поздно это понять.

На лице Луиса не шелохнулся ни один мускул.

— Я знаю, что мне придется очень многое исправить. Построить будущее. Но я хочу, чтобы вы знали, что это — мой шанс сделать все возможное для моих дочек.

Следующие слова сорвались у Софи с языка прежде, чем она успела их обдумать:

— Какая жалость, что ради этого вам пришлось дожидаться, когда умрет их мать.

Она пожалела о них в ту же секунду, но, тем не менее, вздернула подбородок и выдержала его взгляд. Луис смотрел на нее так, будто ошибся в ней и теперь заново составлял о ней свое мнение, но он ничего не сказал. Он просто снял щеколду и приоткрыл дверь.

— Я приду завтра в это же время, — сказал он безупречно ровным голосом. — До завтра.

Луис захлопнул за собой дверь, и Софи еще с минуту разглядывала ее гладкую поверхность.

— Надо было придерживаться «Плана оставаться самой любезностью», — сказала она самой себе. Она знала, что рано или поздно этот план сработал бы, но почему-то в тот момент, когда она заглянула в его глаза, ей показалось, что она может спросить его о чем угодно, и он скажет ей правду. Как оказалось, она ошиблась.

Она обвиняла во всем детей Кэрри. С тех пор, как они появились в ее жизни, она медленно, но уверенно теряла свои хорошие манеры и спокойствие.