Софи знала, что это — не самое длинное и важное из всех возможных путешествий. Вроде восхождения Эдмунда Хиллари на вершину Эвереста или того, как Нейл Армстронг сыграл в гольф на луне. Она знала, что были гораздо более тяжелые и почти невозможные достижения, перевернувшие мир и вдохновившее человечество на всевозможные подвиги. Тем не менее, она была абсолютно убеждена, что еще никто и никогда за всю историю человечества не отправлялся в столь утомительное, угнетающее и безжалостно раздражающее путешествие, как она, когда отправилась в Корнуолл в тот холодный дождливый день.

Настоящее испытание человеческой выносливости, думала Софи, — это шестичасовая поездка на машине с трехлетним ребенком, который боится ездить в машинах, с шестилетней девочкой, которая всегда все прекрасно понимает, и с их блудным, находящимся в смятенных чувствах и раздражающе привлекательным отцом. К этому выводу она пришла после первых сорока пяти минут их поездки.

В Сент-Ивз они приехали на закате. Шестичасовая поездка, как они оптимистично представляли ее себе в начале, обернулась невыносимой восьмичасовой, и тишина в машине воцарилась только в эти последние несколько минут их путешествия. Около двадцати минут назад Иззи наконец-то уснула, а Луис с Беллой молчали, и, как думала Софи, каждый — по своей собственной причине. Когда они спустились в центр города, проезжая гостиницу за гостиницей и отели типа «постель и завтрак», окаймленные чахлыми клонящимися на ветру пальмами, она мельком взглянула на повернутое к ней в профиль лицо Луиса, время от времени освещаемое фарами встречных автомобилей, и посмотрела в зеркало заднего вида на Беллу, которая не отрываясь смотрела в окно. Выражение лица у обоих было абсолютно одинаковым, как у людей, наблюдавших со стороны за тем, как тот мир, который они когда-то знали и любили, проносится за их окнами подобно потерянной мечте. Софи слишком хорошо знала, что потеряла Белла, и, глядя сейчас на лицо Луиса, она поняла, что его терзает не меньшее чувство утраты. Наверное, он очень сильно любил Кэрри, внезапно поняла она. Вероятно, любит до сих пор.

— Луис, — сказала Софи, чувствуя неловкость оттого, что вторгается в его мысли. — Вы знаете, как проехать в В&В? — Ей пришлось повторить вопрос, прежде чем Луис расслышал и заморгал, уставившись на нее.

— Как проехать? А, да… да, конечно. Простите, ушел в себя. — Он порылся в полиэтиленовом пакете, который стоял у него в ногах, и вытащил карту. — Точно: это Портминстер Террас, значит, сейчас налево по Альберт-Роуд, потом следующий поворот налево, и снова налево.

Софи кивнула, и, мельком взглянув направо, увидела в сумраке колышущуюся темную массу моря.

— Смотрите! — воскликнула она, поддавшись силе детской привычки. — Море!

Иззи не пошевелилась, а Луис с Беллой непонимающе заморгали.

— Ммм, — промычали оба в унисон. И в машине снова стало тихо.

Софи осмотрела семейный номер, который выделили ей с девочками. Номер неплохой: довольно чистенько, и, если не обращать внимания на розовый цвет, на разрисованные розами обои с контрастирующим бордюром и кричаще-лиловые покрывала с вышивкой «фитильками», то вполне сносно.

— Мы больше бутик-отель, а не гостиница типа «постель и завтрак», — уверяла их владелица, миссис Александр, пока показывала им их номер и номер Луиса, который находился за стенкой.

— Неужели? — спросил Луис, осматриваясь с подлинным интересом. — А в чем же разница?

Миссис Александр поджала губы.

— По-моему, это очевидно, — ответила она.

Удивительно, но Иззи не проснулась, когда ее принесли из машины и уложили на двойную кровать. Она не пошевелилась даже тогда, когда Софи торопливо раздела ее и заменила трусики подгузниками, решив, что лучше подстраховаться и не портить чужое постельное белье.

— Откровенно говоря, — бормотала она дремлющей девочке, — из тебя сегодня столько жидкости вышло, что вряд ли тебе захочется писать в ближайшие два года, но все равно не нужно расстраивать миссис Александр. — Она осторожно уложила ее с одного краю кровати и посмотрела на Беллу, которая только что вышла из смежной ванны в пижаме.

— Ты сегодня ничего не ела, — напомнила ей Софи, взглянув на часы. Всего только шесть.

— Но я же ела в машине «Принглз», — ответила Белла. — И потом, я устала. Вы ведь не возражаете?

Софи уже поднабралась достаточно опыта в воспитании детей, чтобы понимать, что коробка соленых и сдобренных уксусом «Принглз» не соответствует тому, что Тесс называла сбалансированным питанием, но она также понимала, что бессмысленно заставлять уставшего ребенка бодрствовать, пока тот не съест брокколи.

— Конечно нет, — ответила она, откинув одеяла так, чтобы Белла забралась на постель, и оставив вторую половину свободной для себя. Она не то чтобы была против того, чтобы Белла так рано легла, она просто не предвидела всех возможных последствий вынужденного раннего сна в одной постели с двумя маленькими детьми.

— Рассказать тебе сказку? — с надеждой спросила она. Белла покачала головой и зевнула.

— Спокойной ночи, — сказала она и немедленно уснула, как будто не могла дождаться, когда же окажется в спасительной обители сна.

Софи прислушивалась к ритмичному дыханию Беллы, которое дополнял скрипучий храп Иззи, сидя в темноте на своей постели, и смотрела на бледный серебристый луч, упавший на порог комнаты. Она может остаться здесь и часами пялиться на потолок, пока не уснет, или пойти к Луису в соседний номер. Не то, чтобы в этом было что-то неправильное или это что-то означало бы. Просто сама мысль навестить его в его спальне в гостинице в Сент-Ивзе казалась довольно странной. Главным образом потому, что до недавнего времени он был всеобщим бедствием — в том числе и для себя — но также потому, что Софи понятия не имела, чем они будут заниматься целый вечер у него в номере, кроме как вести серьезные и обстоятельные разговоры про девочек и Кэрри. Софи знала, что лично у нее не хватит на это сил. Но, учитывая альтернативу, ей больше ничего не оставалось делать. Она остановилась, положив руку на ручку двери, потом повернула ее и проскользнула в маленькую общую ванну, где при свете сумерек почистила зубы и причесалась, и даже рискнула кое-как накрасить губы блеском.

Луис, судя по всему, ждал ее, потому что с улыбкой открыл дверь и отступил, давая ей пройти в узкую комнату. Софи огляделась. Его кровать располагалась у стены, разделявшей их спальни. Она поняла, что ее кровать стоит в том же самом месте, только с той стороны, что почему-то ее взволновало, а почему — ей не хотелось думать.

— Вы как раз вовремя. — Луис показал на поднос с сандвичами и чайником, стоявший на узком туалетном столике. — Я заказал нам немного еды. Видимо, разница между обычным и бутик-отелем заключается в том, что в последнем можно заказывать ужин.

— Наверное, — сказала Софи, улыбнувшись, частично — чтобы скрыть удивление, вызванное тем, что Луис не только ждал ее, но и заказал сандвичи. Ее странным образом растрогала тарелка с аккуратно нарезанными треугольными поджаренными хлебцами.

— Я подумал, что обе девочки сильно устанут, — сказал Луис, переставляя поднос на постель и наливая чай в две чашки. — Но на всякий случай заказал сандвичей и для них. Белла тоже спит?

— Уснула, едва закрыв глаза, а в машине наелась всякой дряни.

— Знаете, мне очень неловко, что я не предложил свою помощь, просто мне кажется, что Белла не захотела бы, чтобы я путался под ногами, ведь так? — Он непроизвольно произнес это с ноткой надежды в голосе, поэтому Софи просто ответила:

— Она, правда, очень устала. И двух слов не могла из себя выдавить. Я понимаю, каково ей. — Она неловко хихикнула, рассчитывая, что он поймет намек. Луис кивнул и присел на кровать, поставив рядом поднос. Софи, приняв это за приглашение, присела с другой стороны подноса. Он протянул ей чашку чая, которую она взяла в обе ладони и отпила из нее. Луис кивнул на телевизор, установленный на полке на противоположной стене.

— Тут фильм идет довольно неплохой, — сказал он, принимаясь за сандвич с тунцом.

В конце концов, получилось так, что Софи не пришлось переживать из-за того, о чем говорить, потому что они вообще ни о чем не говорили, разве что комментировали фильм, сандвичи и довольно терпкий назойливый запах какого-то ароматизатора воздуха, который Луис все-таки вынес в коридор, когда тунец начал отдавать на вкус петуниями. Обстоятельный серьезный разговор, которого она так опасалась, не состоялся, время протекало незаметно, непринужденный разговор то затихал, то возобновлялся вновь, подобно накатывающим на берег волнам.

Софи разбудило музыкальное вступление к десятичасовым новостям, и она поняла, что задремала на кровати Луиса, прислонившись к стенке, и, наверное, храпела и пускала слюни.

— Черт, — сказала она, резко выпрямляясь и на всякий случай тайком вытирая подбородок. — Извините.

Луис улыбнулся, не отрываясь от экрана.

— Круто, — сказал он. — Хотя я все думал, как же мы уместимся здесь вдвоем, если вы так и не проснетесь. — От этого сделанного мимоходом замечания у Софи мурашки пошли по коже, когда она на мгновенье представила, каково бы это было — лежать с Луисом в постели, переплетясь телами… Интересно, он нарочно это сказал, чтобы раззадорить ее, но она тут же отбросила эту мысль. Разумеется, нет, сказала она самой себе. У него нет совершенно никакого повода думать, будто она его обхаживает, он просто поддерживает разговор. Это она вечно делает из мухи слона.

Классическое поведение, сказал бы Кэл. Кэл сказал бы, что она снова запала на мужчину, которого не может заполучить, и именно потому, что никогда не сможет его заполучить. Потому что она лучше будет мучиться безнадежными фантазиями вместо того чтобы рискнуть и сделать что-нибудь грязное, физическое и настоящее. Может, Кэл и прав, но если бы он знал, как это страшно — находиться в такой близости от объекта своей влюбленности, он бы понял. Лучше и гораздо проще не выпускать это из-под контроля.

— Совершенно недопустимо, — случайно вырвалось у Софи вслух.

Луис посмотрел на нее, нахмурив брови.

— Прошу прощения?

— Все нормально. — Она поднялась, пригладив взлохмаченные волосы и одернув рубашку на джинсы. — Просто пора мне идти спать. Увидимся утром… ну… и приступим к Плану А, да?

Луис кивнул, глядя на нее в замешательстве. Неудивительно, откуда же ему знать, что представляет собой План А.

— Луис, с вами все в порядке? — Софи вдруг почувствовала себя обязанной задать ему этот вопрос, несмотря на явное нежелание обсуждать причины, побудившие их приехать сюда. Он пожал плечами, поднялся и выключил телевизор. И тут же заполнил собой маленький номер.

— Я в порядке, — сказал он, глядя на Софи сверху вниз. — Вы же сами говорили, что я должен держаться. Я ведь взрослый человек и… — Последовала пауза, во время которой, казалось, оба одновременно перекрыли разделявшее их расстояние, подойдя друг к другу почти вплотную. — И… ну… я рад, что вы тоже здесь, — закончил Луис. — Слушайте, вам еще не надоело, что я постоянно благодарю вас за все? — И его губы растянулись в улыбке.

— Надоело? Ни в коем случае, — беспечно ответила Софи. — Я люблю, когда меня благодарят. Так что не стесняйтесь. — Луис улыбнулся еще шире, и Софи ощутила, что ей не хватает кислорода.

— Ну что ж. Тогда позвольте поблагодарить вас еще раз, — сказал он и одним стремительным движением, без предупреждения сократил остававшееся между ними расстояние, поцеловав ее в щеку своими теплыми губами прежде, чем она даже поняла, что произошло.

— Так, — сказала Софи на полтона выше обычного своего голоса. — Пора мне идти спать, увидимся утром. Спокойной ночи! — Она закрыла за собой дверь прежде, чем успела договорить последнее слово.

Она секунду постояла в коридоре, рассматривая бесконечные завитушки узоров на ковровом покрытии пола и осмысливая только что пережитые ощущения. Быстренько пересмотрев весь свой сексуальный опыт, Софи вычислила, что за все время у нее было только три любовника, с одним из них она занималась сексом чаще всего. Софи была твердо убеждена, что влюблена, значит, согласно расхожему мнению, секс с ним автоматически становился лучше. Они с Алексом занимались всевозможными видами секса, в разных местах ее и его квартир, а значит — секс был хорошим, потому что все знают, что секс, которым занимаются не в постели, — это хороший секс. Они испробовали минимум три позиции, и она испытывала оргазм. Алекс не всегда доходил, но оргазмы были, когда она смотрела на него. Поэтому, когда Ева отпускала шутки по поводу ее фригидности, которая пристала только девственнице, Софи уверенно язвила, вспоминая про те оргазмы. Что же касается девичьих разглагольствований Кэрри о том, что это такое — острое возбуждение, Софи лишь со смехом соглашалась с ней, думая про себя, что сексуальное наслаждение — это выдумка, распространяемая женскими журналами и слюнявыми романчиками. Такого наслаждения на самом деле никто никогда не испытывал. И никто ни разу, даже Алекс в своей вьетнамке (и особенно — Алекс в своей вьетнамке) не заставил ее поменять своего мнения на сей счет.

Вплоть до этой минуты, когда бывший муж ее умершей лучшей подруги невинно поцеловал ее в щеку, и Софи впервые за всю свою жизнь ощутила то, что можно было бы описать только так, как когда-то сделала лучшая подруга — «лопающиеся трусики».

— Твою мать, — сказала Софи и добавила, — мать твою.

Она прокралась обратно в свой номер, в котором поселилась вместе с дочками Луиса, и, быстро раздевшись, забралась в свою кровать, даже не потрудившись почистить зубы. «Б…», — снова еле слышно выругалась Софи и накрылась с головой одеялом. Она всего лишь хотела как следует выспаться в хорошей постели, а теперь, когда она, наконец-то, до нее добралась, у нее не будет времени на сон. Такое ощущение, будто Луис не просто заставил ее снова ощутить свои привычные неразделенные неудачные чувства. Это было нечто неистовое, настойчивое и настоящее.

Нет, теперь она не сможет уснуть. Будет всю ночь лежать без сна.