Это первая фотография моей жены и дочери, которую сделал я.

Эстер завернута в полотенце, а Клэр насупилась, потому что строго запретила мне фотографировать ее лохматой и без макияжа. Но я не мог ждать – не мог поверить, что это случилось.

Наверное, большинство мужей считают своих беременных жен красивыми. Я не исключение. Мне нравилось, как она выглядит, нравилась округлость ее живота, где подрастал наш ребенок. Клэр любила понудеть – мол, у нее лодыжки жирнеют, кожа растягивается, и вообще она слишком старая, чтобы рожать, – но я видел, что она вся светится от счастья. Смотрел на нее и диву давался. Вот там – мой ребенок.

Эстер появилась на свет чуть раньше срока. Кэйтлин тоже родилась рано, но с тех пор прошло немало времени, и никто не ожидал повторения. Все думали, что тело Клэр уже забыло о первой беременности. Все это время она жила обычной жизнью – много гуляла, работала, а в день рождения Джулии даже пошла с ней на танцы, хотя к тому времени была круглая и спелая, как арбуз. Я не хотел ее отпускать, однако и запретить не мог, поэтому отправил Кэйтлин присматривать за матерью. Кэйтлин была не в восторге.

Эстер родилась глубокой ночью. Клэр внезапно поднялась с постели – очень резко, учитывая, что у нее тогда был огромный живот и она все делала медленно. Говорила – я как супертанкер, нужна неделя, чтобы повернуться. А в ту ночь она пулей вылетела в ванную. Я проснулся и тут же уснул, всего на секунду. Потом меня разбудил голос жены. Она не кричала со всей мочи, а тихонько, чуть не шепотом, повторяла мое имя. Я вошел в ванную и увидел, что Клэр сидит на голом полу.

– Выходит, – выдохнула она.

Я даже не сразу понял, о чем она, а потом увидел на полу у нее между ног лужицу. Тут до меня дошло.

– Так, я звоню в больницу, скажу, что мы едем. Возьми свою сумку…

– Да нет же, прямо сейчас выходит, – сказала Клэр. Ее скрутило от боли.

– Не может быть. – Я понял, что по-прежнему стою в дверях, и сел на корточки. Клэр не кричала, не издавала вообще никаких звуков, которые я ожидал услышать. Она сидела с отсутствующим видом, закрыв глаза и сосредоточив все силы внутри себя. Ее тело опять содрогнулось.

– Скажи об этом ребенку и набери три девятки!

Женщина на линии велела мне заглянуть Клэр между ног и измерить пальцами, широко ли она раскрылась. Я было сунулся, но Клэр зарычала на меня как одержимая. Тогда я постучал в комнату Кэйтлин, и она, хотя обычно ее из пушки не разбудишь, тут же проснулась.

Женщина по телефону сказала, что «Скорая» приедет через пять минут. Для нас это была целая вечность.

– Померь у мамы между ног, – сказал я Кэйтлин.

– Что? Нет! – отшатнулась она в ужасе.

– Да дайте мне уже зеркало, черт возьми! – не выдержала Клэр, и тогда я вспомнил, что это моя жена, мой ребенок, что во мне шесть футов два дюйма роста и я всегда считал себя настоящим мужчиной.

– Я сам посмотрю, – сказал я. – Смирись.

Клэр ответила, что ненавидит меня, и прибавила несколько отборных ругательств, но вполне владела собой. Она с тихим стоном закрыла глаза, привалилась спиной к ванне и широко развела ноги. Я был уверен, что, если бы ребенок был на подходе, она вела бы себя совсем по-другому. Я вытер пол полотенцем, а потом осмотрел ее.

Женщина на линии опять спросила, широко ли она раскрылась, и я ответил, что не знаю, но уже вижу головку.

– Скажите, чтобы она не тужи… – Прежде чем она успела договорить, Клэр напряглась, и с потоком воды, крови и жизни из нее вышла наша малышка. И я ее поймал! Маленький грязно-розовый комочек, перепачканный с ног до головы в какой-то гадости. Она упала прямо мне в руки! До сих пор смеюсь, когда вспоминаю.

– Вышла! – проорал я в сторону телефона, который выронил, когда ловил дочку. Клэр потом шутила, что все воскресенья, бездарно потраченные на крикетной площадке, в ту ночь наконец-то себя окупили. Кэйтлин подняла телефон, а я положил ребеночка на грудь Клэр. Ее глаза были широко распахнуты от удивления.

– Она спрашивает, дышит ли ребенок, – встревоженно сказала Кэйтлин.

Прежде чем я успел это проверить, воздух прорезал крик – настоящий боевой клич, – и у меня из глаз брызнули слезы. Я рыдал глупо, по-женски, и ничего не мог с собой поделать. Кэйтлин достала из сушилки чистое полотенце, и только мы завернули в него малышку, как раздался звонок в дверь. Приехала «Скорая». Вот тогда я и сделал эту фотографию на телефон, хотя Клэр грозилась меня убить. Я хотел в точности запомнить этот момент.

– Он такой чудесный, – сказала Клэр, не замечая двух здоровых спасателей, входящих в ванную.

– Это девочка, – сказал я, и ее лицо еще больше расцвело.

– Замечательно. Еще одна в роду Армстронг начала покорять мир.