Она не позволила мне объясниться за предыдущий вечер. Насчет демонов Кира все понимала. По большей части, сказала она, мы говорим за них. Иногда они говорят за нас. И когда она поклялась, что не испытывает ко мне ненависти, я почти поверил ей.

Ей стало любопытно, куда это я отправляюсь на целый день из города, но я ушел от ее расспросов. Если бы Макклу не сидел в шкафу, я, может, и рассказал бы Кире о нашей поездке к Валенсии Джонс. Но Макклу просто сдвинут на безопасности, и, поскольку он запретил посвящать в детали нашего расследования моего родного брата, думаю, ему не очень понравилось бы, что я рассказываю об этом своей девушке. Обняв напоследок Киру, я отправил ее восвояси.

Закрыв одну дверь, я открыл другую.

– Я восхищаюсь тобой, Джон. Надо иметь смелость, чтобы начать лазать по шкафам в таком возрасте.

– Начать бег! – Он достал револьвер. – Я дам тебе пять минут форы. Столько мне понадобится, чтобы вернуть чувствительность ногам.

– Прекрати жаловаться. Я иду в душ.

– Я могу пожаловаться только на то, что не мог видеть. В следующий раз, – он подмигнул, – я спрячусь за шторами. На слух она невероятна, но ты меня разочаровал, Клейн. Ни разу не запросил пощады, не заверещал, как поросенок.

– Иди ты знаешь куда.

– Ну так в чем, собственно, дело? – поинтересовался он, убирая пистолет.

Я дал Макклу газетную статью о смерти Стивена Маркема и постоял рядом, пока он читал.

– Мы с госпожой Водкой выместили это на Кире. Нам все же не удалось вырвать ей сердце, но не от недостатка усилий. – Я ушел в ванную.

– Евреи не пьют, – крикнул он через дверь. – Разве ты до сих пор об этом не знаешь?

– Попробуй объяснить это моему дяде Солу.

– Твой народ наказывает себя кофе с бисквитным пирожным. Кроме того, ты же не убивал этого паренька.

Я включил воду на полную мощь, чтобы заглушить голос Макклу. Я не был готов прослушать лекцию на тему «Ты в этом не виноват». Пока не был.

Я повернулся на бок и посмотрел на часы. Проклял час, когда родился Макклу, и снял трубку. Автоматический голос напомнил мне, что время вставать. Я велел голосу сунуть кое-что в свою механическую задницу, но он настаивал на повторении.

– Комната номер восемь, в соответствии с вашей просьбой, мы будим вас в четыре сорок пять утра. Рады служить вам. Нажмите на кнопку с колокольчиком, если хотите, чтобы звонок повторился через десять минут. Комната номер восемь, в соответствии…

Может, это и была моя просьба, но идея принадлежала Макклу. Единственным утешением служило то, что сам Джон уже встал и находился в пути. Я облегчил свой мочевой пузырь, почистил зубы и постарался одеться. Натянул древний бушлат Макклу, лыжную шапочку и покинул «Старую водяную мельницу» через боковой выход. Машину, взятую Джоном напрокат, я нашел у кромки тротуара. На переднем пассажирском сиденье лежала автомобильная карта. Остановку для отдыха на федеральной автостраде Макклу пометил красным. Я посмотрел на часы. У меня было полтора часа, чтобы добраться туда.

Я пил вторую чашку кофе, когда он подошел к моему столу.

– Тебе это пальто идет больше, чем мне, – сказал я. – Может, махнемся?

Последние десять лет я каждую зиму хотя бы раз задавал ему этот вопрос в той или иной форме. Он всегда отвечал отказом. Этот бушлат он хранил уже более тридцати лет, с тех пор как уволился с флота. И, подобно моей мотоциклетной куртке, бушлат олицетворял для него нечто труднообъяснимое. Это было больше чем ностальгия или эстетика. В бушлате словно бы заключалась часть его души. Не знаю, наверное, что-то подобное испытывает к своему младенческому одеялу ребенок.

– Можешь оставить его, – ответил он. – Ладно, нам пора.

Я чуть не прыснул кофе через нос.

Суд должен был состояться в Могаукскилле, штат Нью-Йорк, старомодном городишке, расположившемся на берегу озера Шамплейн, напротив города Берлингтон, штат Вермонт. Могаукскилл, штат Нью-Йорк, напоминал мою родную часть штата в той же мере, в какой город Бобо-Диуласо, Буркина-Фасо, напоминал Пекин. Одно я заметил сразу: индейцев могауков в Могаукскилле было немного. Мало было и черных, азиатов и латиноамериканцев. Еще у меня почему-то создалось впечатление, что не стоило рисковать, ставя на Рождество рядом с младенцем Иисусом семисвечник. Валяйте, назовите меня циником, но мне что-то с трудом верилось, что здесь, в Могаукскилле, молодая афроамериканка, дочь убитого наркобарона, задержанная с большим количеством галлюциногенов в своем «БМВ», могла рассчитывать на таких же присяжных заседателей, не говоря уже о простом сочувствии.

– Ну и как прошла наша шарада с переодеванием и обменом автомобилями? – заговорил я.

– Прекрасно. Я чувствовал себя крысоловом, – засмеялся он. – Они следовали за твоей машиной, как послушные детки. Вообрази их изумление, когда я остановился на обочине и, сняв твое пальто, начал потягиваться и поворачиваться во все стороны, чтобы они могли как следует рассмотреть мое лицо.

– У них, наверное, было такое чувство, словно их поймали за онанизмом при подглядывании за собственной матерью, плещущейся в ванной комнате.

– Клейн, а ты умеешь обращаться со словами.

Мы поставили машину на стоянку у окружной тюрьмы и поднялись наверх. Если сотрудники и не выказывали особого дружелюбия, они хотя бы шли на сотрудничество. Похоже, с эмоциональной точки зрения, судьба Валенсии Джонс волновала их меньше, чем жителей Риверсборо. Но когда перед комнатой для посетителей мы встретились с окружным прокурором, я понял, что ошибался. Этот парень жаждал крови.

– Мистер Макклу, мистер Клейн, я помощник окружного прокурора Боб Смарт, – представился он, без энтузиазма пожимая нам руки.

Боб Смарт был круглым человечком с жестокими глазами, толстогубый, с дурной прической. У него были пухлые, потные ладони и одежда, которую в семидесятых годах посчитали бы безвкусной. Его легко можно было бы сбросить со счетов, но мне доводилось видеть, как действуют подобные типы. Они просто умоляют вас недооценить их, а когда вы это делаете, съедают вас на обед.

– Могу я поинтересоваться, господа, чем вызвана необходимость этой встречи?

– Видите ли, мистер Смарт, – начал Макклу, – эта…

– А что, – поинтересовался я, прерывая Джонни, – разве здесь нет адвоката мисс Джонс?

– Честно говоря, не знаю, мистер Клейн, – оставил дружеский тон Смарт. – Об этом вам лучше спросить у мисс Джонс. Позвольте мне повторить свой вопрос.

– Нет нужды это делать, – включил свое обаяние Макклу, – у нас нет никакого желания вмешиваться в ваше дело. Я абсолютно уверен – вы докажете, что мисс Джонс виновна, как сам смертный грех. Мы здесь потому, что мистер Клейн собирает материал для книги о покойном отце мисс Джонс, Реймене Джонсе.

– Я собираюсь назвать ее «Убийца-гоэт», – сымпровизировал я.

– Мне это нравится, – одобрил Смарт и кивнул охраннику. – Проходите. У вас пятнадцать минут.

Тут мы снова прошли через ритуал рукопожатия. Он сказал, что будет ждать выхода моей книги. Мы смотрели, как он, переваливаясь, удаляется по коридору.

– Думаешь, он купился? – прошептал я.

– Ни на секунду, но он не может нам помешать. А в следующий раз позволь мне вести все переговоры с окружным прокурором. Ты чуть не завалил все дело с этим вопросом про адвоката Джонс.

– Почему?

– Потом.

Нас похлопали по плечу и проводили в какую-то тусклую комнату с зарешеченными окнами. Все здесь, от стульев до пепельницы на столе, было привинчено и/или приварено. Через толстую металлическую дверь охранница ввела в помещение Валенсию Джонс. Ее толчком усадили на стул и приковали правую ногу к ножке стула.

– Никаких физических контактов с заключенной, – проинструктировала охранница. – Я буду за дверью. Если я вам понадоблюсь, нажмите кнопку под столом. – Она взглянула на часы. – Пятнадцать минут, отсчет пошел.

Валенсия Джонс не была ни красавицей, ни дурнушкой, как на фотографиях в газете. Она была средней девушкой: средний рост, средний вес, средняя. Кожа цвета темного кофе и печальные, печальные глаза. Если бы мне светило от десяти до двадцати пяти лет в тюрьме штата, у меня тоже были бы печальные глаза. По остальным чертам ее лица ничего прочитать было нельзя. Лицо оставалось непроницаемым, пока не вышла охранница.

– Вы похожи на Зака, – улыбнулась она. Затем, одернув себя, снова спряталась в свою скорлупу.

Она ответила на мой вопрос, даже не услышав его.

– Ваш адвокат сказал вам, зачем мы здесь? – полувопросительно-полуутвердительно осведомился Макклу.

– Вы, что ли, полицейский? – презрительно усмехнулась Джонс.

– Да, я работал в полиции. Случалось преследовать вашего отца.

– К черту моего отца! – Полились слезы – Вы что думаете, если бы мой отец был дантистом или профессором в Йеле, я бы сидела здесь сейчас, прикованная к стулу, как дикий зверь? Я здесь из-за своего отца.

– Но ведь это не вашего отца задержали за контрабанду наркотиков в количестве, за которое привлекают к уголовной ответственности, а вас.

– Знаете, мистер Макклу, я всю жизнь пытаюсь откреститься от своей черноты. Но когда вы здесь, это невозможно. Вы сказали моему адвокату, что ищете Зака и, может быть, поможете и мне. Но пока что вы говорите как любой другой коп. Говорите о моем отце и считаете, что я виновна.

– А вы не виновны? – спросил я.

– Нет, сэр, – ответила она, – не виновна. Но если вы спросите меня, как наркотики попали ко мне в машину, я не смогу вам ответить. Если вы ждете, что я докажу вам свою невиновность, я не смогу этого сделать. Все, что я знаю, что Зак достаточно верил мне, чтобы попросить своего отца защищать меня.

Мы с Макклу онемели.

– Зак просил моего брата защищать вас?

– Просил, но отец Зака отказал ему под каким-то нелепым предлогом. Зак сказал, что его отец просто боится браться за подобное дело. Кожа у меня не того цвета, а защитники обвиняемых по делам, связанным с наркотиками, политически непопулярны. Плохо для имиджа фирмы, знаете ли. Зак сказал, что никогда не простит этого своему отцу. И я его понимаю.

– Откуда вы знаете Зака? – слегка сменил я тему разговора.

– Мы познакомились на вечеринке во время моего первого семестра. Я сидела себе в уголке и пила свое пиво. Думаю, он меня пожалел. Мне было все равно. Я была просто счастлива с кем-нибудь поговорить. Он оказался очень милым, очаровательным и забавным. Понимаете, он был другой, не мачо, не стремился произвести на меня впечатление и все такое. Несколько месяцев мы встречались. Даже жили вместе неделю, – засмеялась она – Опыт не слишком удался, поэтому некоторое время мы друг от друга отдыхали.

– Вы сошлись снова?

– Не было возможности. – Она теребила свою тюремную одежду. – Мы с Заком решили, что неплохо будет отдохнуть вместе пару недель. Договорились обсудить это, как только вернемся с весенних каникул. Он на несколько дней раньше полетел домой, а я поехала кататься на лыжах, прежде чем отправиться в Конн…

– Кататься на лыжах! – оживился Макклу.

– Да, на лыжах. – Она возмутилась. – Все баскетбольные корты разобрали.

– Он не это имеет в виду, – перебил я. – Вас арестовали на обратном пути с лыжного курорта?

– Да.

– И если я угадаю, куда вы ездили кататься на лыжах, вы пообещаете хранить маленькую надежду?

– Вас когда-нибудь приковывали к стулу, мистер Клейн? Трудно надеяться, когда ты прикован к стулу.

– Вы ясно выразились. – Я помолчал. – В Сай-клон-Ридж.

Она отреагировала совсем не так, как я ожидал.

– Ну и что? – спросила Валенсия. – Вы могли узнать это сотней разных способов. Могли прочитать в газете.

– Дело в том, что он не читал, – вскинулся на мою защиту Макклу.

– Неужели вы думаете, что мой адвокат не посылала туда следователя? Ничего не нашли. Что, по-вашему, можно найти почти год спустя после случившегося?

– Покажи ей газету, – сделал мне знак Джон.

Я развернул статью из «Риверсборо газетт», посвященную смерти Стивена Маркема.

– Узнаете его?

Ее глаза расширились.

– Он был… – Она поперхнулась. – Он работал там в обслуге.

– Думаю, – заявил Макклу, – мы только что узнали, как «Изотоп» попал к вам в машину.

– Но он мертв, – быстро заметила Валенсия Джонс. – Какой мне от этого прок?

– Может, и никакого, – признал Джон. – Но на вашем месте я бы нашел способ очень кстати заболеть на несколько дней. Также, по-моему, могу предсказать, что ваш адвокат вдруг захочет подать все ходатайства, какие сможет придумать. Я бы сказал, что в ваших самых лучших интересах потянуть время, если вы улавливаете мой намек.

Остаток времени мы разговаривали с Валенсией Джонс об исчезновении Зака. Как и все остальные, она не дала нам на этот счет никаких зацепок, порекомендовав, однако, поискать какого-то сдвинутого на компьютерах друга Зака по имени Гуппи.

Она не знала ни его настоящего имени, ни адреса, только то, что о его хакерских подвигах по кампусу ходили легенды. Так, на всякий случай, я поинтересовался, не упоминал ли когда Зак о девушке по имени Кира Ватанабэ? Валенсия Джонс ответила, что имя ей незнакомо, но она и не знала всех друзей Зака.

Раздался громовой удар в стальную дверь, и она распахнулась. Заглянув в комнату, тюремная надзирательница крикнула:

– Время!

Мы быстренько попрощались. Когда я уже стоял на пороге, Валенсия Джонс окликнула меня. Я обернулся.

– Даже если это не поможет мне, – сказала она, – надеюсь, вы отыщете Зака.

– Спасибо.

И пока охранница освобождала ногу Валенсии Джонс, мне показалось, что я заметил в глазах девушки что-то похожее на надежду.