Брэнди услышала смех. «Наверное, это последний звук, который я слышу в своей жизни», — подумала она.

Кантор припал на передние ноги. Брэнди бросила поводья и изо всех сил вцепилась в луку седла. Все случилось за какую-то секунду. Кантор остановился, девушка все еще была в седле, а удивленный Ян держал в руках поводья.

Она так старалась удержаться в седле, что с трудом услышала голос герцога:

— Что это, Брэнди? Вы хотели смести меня и таким образом победить? Должно быть, именно так вы поступили с бедным Бертраном. Я испугался до чертиков. А вы, похоже, и глазом не моргнули.

Она закричала:

— Кантор — хорошая лошадь, Ян. А вы наездник не ахти какой. Я хочу еще раз посоревноваться с вами. Нет, не сегодня, но, может быть, завтра или на следующий год, а может, никогда.

Он рассмеялся, не расслышав ее последних слов.

— Вы не умеете проигрывать, Брэнди. Вы же знаете, что я лучше вас езжу на лошади. Смиритесь с этим. Но вы упрямая девушка, не так ли? Хорошо, мы устроим еще одно соревнование, скажите только когда.

«Когда свиньи полетят», — подумала Брэнди.

— На следующей неделе, — произнесла она вслух, — в среду.

— В среду так в среду. Теперь поговорим о моем желании.

Желание. Она совсем забыла о нем. И готова была сделать все, что он захочет, лишь бы только Ян забыл о соревновании, намеченном на следующую среду.

Брэнди высвободила ноги и спрыгнула на землю. О, милая земля, такая большая, такая неподвижная. Она не несется сломя голову и не фыркает.

— Так что же вы хотите, Ян? — спросила Брэнди.

Он уже спешился и привязывал лошадей к ближайшему дереву.

— Что я хочу? — Ян улыбнулся и шагнул к ней. Она посмотрела на него снизу вверх, на его красивый рот.

— Брэнди, — сказал он.

Девушка, приоткрыв ротик, сделала к нему шаг навстречу.

Герцог вытянулся по стойке смирно. Но времени сопротивляться уже не было. Брэнди поднялась на цыпочки, обняла Яна за шею, тесно прижавшись к нему. Она не понимала, что делает, и ей было наплевать на это. Потом Брэнди поцеловала его, стараясь передать все тепло своего сердца, и, почувствовав мужскую силу, теплые губы Яна, тихонько вздохнула. Она хотела, чтобы это мгновение никогда не кончалось, и готова была всю жизнь простоять на цыпочках ради столь сладостного поцелуя.

Ян почти потерял контроль над собой. Это случилось с ним впервые. Нет, он не ответит на ее поцелуй. Она невинна и не понимает, что творит. И Ян не раскрыл своих губ ей навстречу, хотя желал этого больше, чем даже мог себе представить. Он хотел поцеловать Брэнди, прижать к себе, чтобы его руки скользили по ее спине вниз, поднять ее и пальцами почувствовать… Нет, он не имеет права, не сделает этого. Ян ощутил необычайное возбуждение. Нет, нельзя. Это было слишком тяжело, но он взял ее руки и ласково снял со своей шеи.

— Нет, Брэнди, мы не можем, нельзя нам этого делать.

Она отпрянула от него, удивляясь тому, что еще может ходить, а затем упала на траву. Брэнди страстно желала, чтобы он ласкал ее, целовал.

— Ваше желание, Ян, — взволнованно сказала она.

Девушка была чертовски естественна и так невинна. Герцогу приходилось защищаться.

— Я вовсе не желал этого, — вымолвил он и почувствовал себя полным болваном.

— Да, но это то, что я захотела вам подарить, кроме того, я все равно лучший наездник и обязательно обыграю вас в среду.

Да, прямо в лоб. Он захотел обнять ее и поцеловать, прежде чем они поймут, что не нужны друг другу. А если не остановиться сейчас? А если дать волю чувству… и узнать эту прекрасную девушку.

Ян застонал и запустил пятерню в волосы. Необходимо остановиться. Выбора нет.

— Брэнди, послушайте меня. Черт побери. Я ваш опекун. У меня есть другая женщина. Кроме того, вы — невинное дитя, нет — невинная девушка, нет — женщина, и с моей стороны было бы большим свинством… Вы меня понимаете?

— Дитя? Девушка? Да и ваше «женщина» звучит оскорбительно. Черт бы вас побрал, ваша чертова светлость. Я женщина, мне уже почти девятнадцать. Вы называете меня ребенком, девочкой, а значит, считаете, что я не более чем… а, ладно, что там говорить.

Он подошел ближе и посмотрел на нее. Брэнди разозлилась, и что бы он ни сказал, все обернулось бы против него.

— Я прекрасно знала, что делала, и не позволю вам просто так избавиться от меня, объяснив это тем, что я, видите ли, ребенок. Черт бы побрал ту женщину. Я не поеду в Лондон и не буду жить с ней под одной крышей, вам ясно? И не потерплю, чтобы она целовала и ласкала вас в моем присутствии, а потом поворачивалась ко мне и смотрела, как на грязь под своими ногами. А она именно так и сделает, вы же знаете. Ваша невеста хорошая женщина, не так ли? Очень вам подходит, знает свое место, правда? И она будет ненавидеть меня, но не так сильно, как я ее. Я не знакома с ней, но уже ненавижу ее. Я не поеду ни за что, и вы не сумеете меня заставить, скорее отдамся Перси!

Девушка, забыв об опасности, подбежала к Кантору, отвязала уздечку и попыталась забраться в седло.

— Брэнди, подождите, я хочу поговорить с вами, объяснить вам…

— Нет, идите к черту, ваша светлость, — закричала она и пятками ударила в бока Кантора.

Жеребец знал, что ездок у него на спине никудышный, с собой-то справиться не может, не говоря уж о лошади, и поэтому, гордо вскинув голову, понесся обратно через поляну.

Ян секунду смотрел вслед, борясь с собственным гневом. Черт бы ее побрал, не дала ему даже слово сказать. Господи, как все было просто до тех пор, пока он не приехал в Шотландию и не встретил ее. Прежде чем понял, какие у нее красивые волосы, прежде чем осознал, что ему нравится быть с ней рядом, видеть мир ее глазами… Проклятье.

Он вскочил на Геркулеса и понесся за ней. Они поравнялись, когда Кантор выбирался через кусты на основную дорогу. Герцог наклонился, чтобы взять поводья из рук Брэнди, но она сопротивлялась. Кантор, почувствовав руку хозяина, уперся передними ногами и так сильно замотал головой, что поводья выскочили из рук девушки. Ян их тут же подхватил.

— Ты, чертова скотина.

Она попыталась отобрать у Яна поводья, но он не позволил ей этого сделать. Затем они молча посмотрели друг на друга. Брэнди, гнев которой успел поутихнуть, мечтала, чтобы Ян простил ее. Они продолжали глядеть друг на друга. А Ян представил себе ее волосы, рассыпавшиеся на подушке, и себя, склонившегося над девушкой…

Наконец он произнес, тщательно подбирая слова, которые были хуже самой страшной ругани.

— Теперь, если вы не против, я бы хотел продолжить нашу прогулку. Только не надо нестись так, будто за вами гонится дьявол. И последнее, я хочу, чтобы ваша семья не знала о том, что произошло.

Она уставилась на герцога, пораженная его спокойствием и размеренной речью, а затем просто кивнула, даже не пытаясь говорить. Ян отдал ей поводья, и они поехали дальше по дороге, удаляясь от замка.

Ян проклинал себя за то, что разговаривал с ней как надменный английский болван.

Он решил поехать по самой оживленной дороге, держась подальше от моря. Небо потемнело, и герцог начал беспокоиться, но продолжал двигаться вперед, повторяя себе, что плевать он хотел на то, как девушка восприняла его слова.

Вскоре они свернули на обочину.

— Может быть, вам лучше спешиться, Брэнди? — спросил герцог и стал слезать с коня. Но не успел он еще коснуться ногами земли, как небо стало совсем темным, сверкнула молния, а за ней последовал оглушительный удар грома.

Кантор захрапел, заржал, начал вертеть головой, ослепленный вспышкой молнии, и, вырвав поводья из рук девушки, бросился бежать. Брэнди сделала инстинктивное движение, пытаясь схватить поводья, но они уже были вне досягаемости.

— Ян, помогите мне. Я не могу остановить его. Поводья, никак не достану их.

Она почувствовала, как ее захлестывает страх. Брэнди была готова умереть от собственной глупости, но не от подобной случайности. Каждую секунду девушка могла оказаться под копытами Кантора.

Затем раздался еще более оглушительный удар грома, яркая вспышка молнии осветила небо, и девушка уловила запах горящего дерева. Кантор ускорил свой бег и понесся сквозь подлесок все быстрее и быстрее. На секунду у Брэнди мелькнула надежда, когда сзади послышался топот копыт Геркулеса. Она попыталась прикинуть, за какое время Ян догонит ее, и тут повод, намотавшись на одно из копыт Кантора, заставил его остановиться.

Ян почти уже дотянулся до нее, но Кантор упал на одно колено, и Брэнди полетела через голову лошади. Ее имя застыло у него на губах, когда он увидел, что она угодила головой в заросли плюща.

Герцог остановил Геркулеса и спешился. Его первым желанием было поднять Брэнди на руки, обнять, но вместо этого Ян опустился перед ней на колени и двумя пальцами нащупал пульс. Он был немного учащенным. Потом Ян тщательно и осторожно ощупал руки и ноги девушки, определяя, нет ли переломов, но ничего не обнаружил.

«Черт, она могла умереть, хотя видимых телесных повреждений нет», — подумал он.

Никогда в жизни Ян еще не был так напуган.

— Брэнди, — позвал он негромко, наклонясь к самому ее лицу. — Брэнди, — повторил Ян и похлопал ее немного по щекам, но она не отвечала.

Герцог поднялся, не понимая, что надо делать. С небес на лицо Брэнди медленно упали две большие капли.

— Ладно, черт побери, — еле промямлил он.

Надо было найти укрытие или что-нибудь в этом роде. Он секунду еще смотрел на ее спокойное, умиротворенное лицо, а затем поднялся и пошел в лес. Вскоре он вышел к хижине. Он принесет Брэнди туда и пошлет одного из хозяйских детей в Пендерлиг за помощью.

Дождь падал с неба большими серыми каплями. Герцог поднял девушку и положил ее на спину Геркулеса.

Придерживая Брэнди и ведя следом Кантора, Ян двинулся к хижине.

Когда он подъехал ближе, то увидел, что она давно заброшена. Соломенная крыша почти осыпалась, стены старые и обшарпанные. Перед хижиной возвышался навес, который, как показалось герцогу, должен был послужить неплохим укрытием для лошадей.

Он спешился и аккуратно поднял девушку на руки. Открыв пинком широкую дверь, шагнул внутрь, молясь, чтобы на него не рухнул потолок.

Когда глаза попривыкли к темноте, герцог разглядел, что здесь только одна комната, пол которой покрыт гнилыми досками. Ян подошел к камину и, подстелив свой жакет, положил Брэнди на пол.

Раздался еще один удар грома, и Кантор заржал, однако не сумел вырваться. Ян нашел в углу несколько кусочков торфа и поблагодарил Бога за то, что здесь нашлось хоть что-нибудь полезное.

Торф хорош тем, что легко загорается, и хотя густой дым заполнил комнату, все-таки это лучше, чем ничего. Герцог вынул платок и вытер лицо Брэнди. Ян посмотрел на ее прямой подбородок, носик и на густые, яркие брови прямо над опущенными ресницами. Господи, каким беспомощным он себя почувствовал. Таким же беспомощным, как тогда, когда умирала Марианна. Под покровом ночи приехав в охваченный революцией Париж, он уже знал, что поздно. Знал это как свои пять пальцев.

Ян понял, что надо торопиться, нельзя дважды так грубо ошибиться.