Квонтико

Савич сидел в своем маленьком кабинете, отведенном ему руководством академии ФБР, когда два агента ввели Мэрилин Уорлуски, родившую ребенка от своего двоюродного брата Томми Таттла, ребенка, местонахождение которого в настоящий момент было неизвестно. Ее поймали в тот момент, когда она садилась в автобус линии «Грейхаунд», отходивший из Бар-Харбора, штат Мэн. И поскольку ее считали важным свидетелем, чьи показания имеют решающее значение, и Савич решил держать Уорлуски под стражей, женщину привезли в Квонтико на специальном самолете ФБР.

Они никогда не встречались, но он видел ее фото, знал, что она не получила никакого образования и, вероятно, не слишком умна.

Как ни странно, Мэрилин выглядела моложе, чем на снимке, хотя набрала лишних двадцать фунтов, а ее волосы раньше стриженные ежиком, сейчас отросли и свисали жирными прядями до плеч. Она выглядела скорее усталой, чем испуганной. Нет, не то. У нее был взгляд человека, потерпевшего поражение и лишившегося всех надежд.

— Миссис Уорлуски! — приветливо воскликнул он, показывая ей на стул. Агенты вышли, закрыв за собой дверь. Савич осторожно нажал кнопку на среднем ящике письменного стола, чтобы сидевшие в соседней комнате аналитики могли слышать их беседу. — Меня зовут Диллон Савич. Я сотрудник ФБР.

— Ничего не знаю, — поспешно пробормотала Мэрилин. Савич улыбнулся и сел.

Приступать к допросу он не торопился. Стоит, пожалуй, понаблюдать, как нервно ерзает на месте Мэрилин Уорлуски. Наконец она визгливо выпалила:

— И не думайте, что если вы такой симпатичный, я прямо все и выложу!

Вот это да!

— Эй, моя жена тоже считает меня симпатичным, но, может, вы просто хотите меня умаслить?

— Нет, — покачала головой Мэрилин. — Вы и вправду собой ничего, и я слышала, как одна из леди-копов в самолете сказала, что вы потрясный тип. Они все твердили, что такой сексуальный мужик, как вы, заставит меня разговориться.

— Что ж, — протянул Савич, — может, и так. — И, помедлив секунду, неожиданно добавил: — Вы когда-нибудь видели Вурдалаков, Мэрилин?

На миг ему показалось, что она сейчас грохнется в обморок. Значит, знает о Вурдалаках? Недаром лицо стало каким-то тошнотворно-зеленоватым.

— Их здесь нет, Мэрилин.

Она качала головой, мерно, словно механическая кукла. Качала и шептала:

— Откуда вы узнали про Вурдалаков? Вам неоткуда было про них узнать. Вурдалаки — это жутко. Очень жутко.

— Разве Тамми не сказала, что я был в сарае и видел их? Даже выстрелил в одного?

— Нет… не сказала… и вообще я ничего не знаю, слышите?

— Ладно, она не сказала, что я видел их, не назвала моего имени, что весьма интересно, поскольку это ей хорошо известно. Но ведь она сообщила, что собирается со мной сделать, не так ли?

Мэрилин плотно сжала губы, но все-таки покачала головой и кивнула:

— Это так. Она назвала вас паршивой фэбээровской ищейкой. Долбаной сволочью. Не знаю только, почему не призналась, что вы видели Вурдалаков.

— Может, не доверяет вам?

— Еще как доверяет! Кроме меня, у нее никого нет. Но она достанет вас, мистер, непременно достанет.

— Как вам известно, Мэрилин, я тот, кто стрелял в нее и прикончил Томми. Поверь, я не хотел этого, но выхода не было. Они держали в заложниках двух мальчишек и собирались их убить. Они совсем дети, Мэрилин, и были до смерти напуганы. Томми и Тамми похитили их, избили и намеревались прирезать, как остальных парнишек по всей стране. Вы это знали? Знали, что ваши кузены — преступники и маньяки?

Мэрилин пожала плечами, и Савич заметил, что ее коричневая потрескавшаяся кожаная куртка разошлась под мышкой по шву.

— Они моя родня. Я бы пожалела о Томми, но он убил нашего малыша, раскроил бедняжке головку, так что я долго его видеть не могла. Томми совсем жалости не знал. И всегда делал то, чего от него не ожидаешь. Издевался всячески. Такое творил, что я криком заходилась. Зато другого такого на свете не было. Тамми права, вы паршивая ищейка.

Савич, не ответив, кивнул.

— Зачем вы искалечили Тамми? Руку ей оторвали, так что пришлось ее отпилить. И вообще, нечего вам было делать в моем сарае. Не ваше собачье дело, что там творилось.

Он улыбнулся, выпрямился и оперся ладонями о стол.

— Видите ли, Мэрилин, это впрямую меня касается. Я коп, Мэрилин. И вполне мог бы убить Тамми, а не только лишить ее руки. А если бы убил, то она не зарезала бы несчастного мальчишку в Чеви-Чейс. Либо она, либо Вурдалаки, поскольку труп лежал в черном круге. Почему Вурдалакам необходим круг, Мэрилин? Не знаете? Вы были с ней, когда она похитила последнего мальчика? Помогали ей убивать его?

Мэри снова пожала плечами.

— Нет, я даже не знала, что она задумала. Тамми оставила меня в этом убогом мотеле на шоссе и велела сидеть тише воды ниже травы, иначе мне плохо придется. Знаете, она выглядела такой счастливой. Только ее форма медсестры была кровью залита, поэтому она сказала, что придется искать одежду. Ей самой кровь очень пришлась по душе, она вроде бы даже призналась, что это весьма кстати или что-то в этом роде. Но на этом все. Я и так слишком много выложила и теперь хочу уйти.

— Знаете, Мэрилин, ваша кузина крайне опасна. Она может наброситься на вас. Просто так, ни с того ни с сего. — Он прищелкнул пальцами, увидев, как она съежилась и вздрогнула. — Или очень нравится, когда вас рвут на части?

— Тамми пальцем меня не тронет. Она знает меня всю жизнь. Я ее кузина. Ее ма и моя были сестрами, вернее, сводными сестрами, поскольку их па всю жизнь котовал по бабам.

— Почему Тамми притворялась мужчиной?

Мэрилин, не отвечая, уставилась на гору книг у стены кабинета. Савич уже хотел оставить эту тему, очевидно расстроившую ее, но она вдруг взорвалась:

— Тамми хотела меня, но она не лесби и поэтому играла со мной, лишь когда одевалась как Тимми. И никогда — как только становилась Тамми.

Савич так растерялся, что не нашелся, что сказать. Что за бред?!

— Ладно, скажите, в какой форме сейчас Тамми?

Мэрилин порывисто выпрямилась.

— С ней все будет в порядке, как бы вы ни старались, по крайней мере она все время это твердит. Но пока что корчится от боли, да и плечо у нее все распухло и покраснело. Как-то вечером, перед закрытием, она ворвалась в аптеку и заставила тамошнего парня дать ей антибиотики и таблетки от боли. Когда он увидел ее плечо, то чуть не сблевал.

— Я не слыхал об ограблении аптеки, — протянул Савич.

— Потому что Тамми огрела парня по башке и разгромила помещение. Сказала, что копы подумают на местных наркош.

— Где это было, Мэрилин?

— Где-то в северной части Нью-Джерси. Не помню, в каком-то жалком городишке.

Местная полиция не связала убийство фармацевта с ориентировкой на Тамми Таттл, разосланной ФБР по всему восточному побережью. Что ж, по крайней мере теперь они пошлют запрос и узнают, что есть у копов по этому убийству.

— Куда отправилась Тамми после того, как вы уехали в Бар-Харбор?

— Она сказала, что солнце подлечит ее рану, поэтому нужно ехать на Карибы. Мол, только там ей станет лучше. Но куда именно, я не знаю. Она со мной не делилась. Объяснила только, что там чертова куча островов и она найдет самый подходящий. Правда, денег у нее не было, так что пришлось ограбить одного типа и его жену в шикарном доме в Коннектикуте. Огребла три тысячи и мелочь. Тогда и сказала мне, что она в порядке и я могу отвалить.

— Она, разумеется, собиралась позвонить вам и сообщить о своих намерениях?

Мэрилин кивнула.

— Куда она должна вам звонить?

— Моему бойфренду, в Бар-Харбор. Но ведь меня больше там нет, верно? Он скажет ей, что копы последнее время часто шныряли в округе и мне пришлось смыться.

Что же, все так. Значит, и этот план провалился. Оставалось надеяться, что Тамми не позвонит до того, как они узнают, на каком именно из островов Карибского моря она скрывается.

— Она точно вас убьет, — хмыкнула Мэрилин, — только об этом и думает. Все из-за того, что вы с ней сделали. Вот придет в себя, вернется и прикончит вас. Она ужасно подлая, Тамми. Подлая и злобная. Хуже ее нет. Сколько раз колотила меня до беспамятства, просто так, ни за что. Я вечно в синяках ходила. Она достанет вас, мистер Савич. Вам до нее далеко.

— Что такое Вурдалаки, Мэрилин?

Мэрилин Уорлуски прямо у него на глазах стала уменьшаться. Отпрянув, она с силой вжалась в спинку стула. Лицо медленно затекало белизной.

— Это страшно, мистер Савич. Уж очень страшно. Они… это сам дьявол.

— Но что это такое?

— Тамми сказала, что встретила их, когда пару лет назад вместе с Томми скрывалась в каких-то пещерах в Озаркских горах. Это в Миссури. Вроде бы там было темно хоть глаз выколи и воняло дерьмом летучих мышей. Томми пошел отлить, она осталась одна, и вдруг пещера наполнилась странным белым светом и появились они. Вурдалаки.

— Они не причинили ей зла?

Мэрилин покачала головой.

— Что еще она говорила?

— Вроде бы сразу поняла, что они — Вурдалаки, что каким-то образом пробрались в ее голову и назвались, а потом объявили, что хотят крови, много молодой крови. Потом засмеялись, сказали, что рассчитывают на нее, и померкли. Да, именно так: засмеялись, поговорили в ее голове и померкли.

— Но что они собой представляют, Мэрилин? Вы можете объяснить?

После невыносимо долгого молчания она прошептала:

— Дня два назад Тамми жаловалась, что Вурдалаки злятся на нее за то, что она и Томми не дали им в сарае молодой крови, и будь Томми жив, сожрали бы его заживо.

— Думаете, именно поэтому Тамми убила мальчишку? Чтобы напоить Вурдалаков молодой кровью?

Мэрилин кивнула, умоляюще глядя на него. Потом закрыла руками лицо и заплакала.

— Что еще вы можете сказать?

Мэрилин покачала головой. Савич поверил ей. Поверил еще и потому, что понимал, почему она дрожит. Его самого почти трясло. По спине прошел озноб.

Два агента ФБР вывели Мэрилин Уорлуски из кабинета. Она останется здесь, в Квонтико, в гостях у ФБР, пока Савич и правосудие не решат, что с ней делать.

Савич долго стоял у стола, погруженный в невеселые мысли, глядя в окно на Хоганз-Элли, всеамериканский город, созданный ФБР для тренировки и обучения агентов розыску и поимке преступников. В комнату заглянул Джефферс, аналитик отдела поведенческих наук, расположенного тремя этажами ниже.

— Самая странная массовая галлюцинация, о которой я когда-либо слышал, — заявил он своим тягучим алабамским выговором. — Но что это за создания? И каким образом взаимодействуют с Тамми Таттл? Тамми утверждает, что Вурдалаки проникают в ее голову и заставляют проделывать все эти мерзости.

— Следовательно, мы можем спрогнозировать, что сделает Тамми дальше. Если учесть ее веру в Вурдалаков, — вставила Джейн Битт, старший аналитик, которая работала уже пять лет и до сих пор не выдохлась.

Джейн обошла Джефферса и, прислонившись к стене, скрестила руки на груди.

— Я знаю кучу других монстров, но не встречала ничего подобного. Тамми Таттл — сама по себе монстр, и внутри у нее монстры. Монстры в монстре. Проблема в том, что у нас нет ни малейшего проблеска, ни единого намека на то, с чем нам приходится иметь дело. Мы столкнулись с чем-то совершенно новым и непонятным.

— Верно, — выговорил Джефферс с таким акцентом, словно кто-то силой вытягивал у него слова изо рта. — Как мы будем ее ловить, агент Савич? Многое отдал бы, чтобы послушать, что она скажет о Вурдалаках.

— Вы слышали, что Тамми отправилась на Карибские острова, — начал Диллон. — Не могла же она идти пешком! Значит, наверняка оставила следы, которые нетрудно будет разыскать. Погодите. Сейчас позвоню Джимми Мейтленду. Пусть займется этим.

Он попросил оператора соединить его с Вашингтоном, поговорил с Джимми и, повесив трубку, объявил:

— Мистер Мейтленд вне себя от радости. Теперь он уверен, что она не уйдет. Итак, ребята, что вы для себя вывели из этой беседы?

— Ну… — начала Джейн, садись, — это что-то вроде наведенной галлюцинации. Мэрилин, похоже, считает их настоящими, а вы и мальчики действительно видели нечто необычное в сарае, не так ли, агент Савич?

— Совершенно верно.

— Может, Томми и Тамми обладали некоей способностью изменять все, что вы видите и чувствуете? Чем-то вроде гипноза?

— Вы делали аналитический обзор по Тимми Таттлу, прежде чем он превратился в Тамми? — осведомился Диллон. — И что обнаружили?

— Савич прав, Джейн. Мы не смогли найти ничего полезного, что вписывалось бы в образ психопата, любящего переодеваться в одежду противоположного пола, а может, и трансвестита, оказывающего на окружающих гипнотическое воздействие.

— Знаете, что я хочу попробовать? — оживился Савич. — Попытаюсь уговорить Мэрилин, чтобы позволила себя загипнотизировать. Может, если вы правы насчет этого, она сумеет рассказать куда больше, чем сейчас.

— Черт, — хмыкнул Джефферс, — еще окажется, что Вурдалаки вполне реальны, мало того — какие-нибудь космические пришельцы. Что ты думаешь, Джейн?

— Мне такая гипотеза нравится. Вносит некоторое разнообразие в нашу скучную, размеренную жизнь. Белые конусы, вращающиеся вокруг черных кругов… а что, если они с Марса?

— Честно говоря, — признался Савич, — за последнее время я прочел немало статей об исследовании различных феноменов, так или иначе участвующих в каких-либо преступлениях.

— И нашел что-нибудь? — поинтересовалась Джейн.

— Ничего похожего. Кстати, Джейн, шути сколько хочешь, но только не в присутствии представителей прессы.

— Ни за что! — поклялась Джейн. — Я сама их боюсь. — Она поднялась и пожала Савичу руку. — Кстати, Мэрилин говорила, что Тамми встретила Вурдалаков в пещере. Мой муж занимается спелеологией, и отпуска мы обычно проводим, исследуя пещеры. Честно говоря, мы как раз собирались этим летом в Озаркские горы. Смех смехом, а нужно бы проверить, что там делается.

Вашингтон

Лили нагнулась над письменным столом, разглядывая уже сделанную работу. Несгибаемый Римус снова появился. Стек с кончика ее любимой колонковой кисточки, сильный, непобедимый и готовый на новые проделки. Правда, кисточка немного облысела, но еще несколько недель прослужит.

Первый кадр. Римус сидит за огромным впечатляющим столом и с самодовольным видом объявляет кому-то, очень похожему на Сэма Доналдсона: «У меня тут ваш снимок без парика. Как, Сэм, вы совершенно лысый! Если не сделаете, как я говорю, это фото увидит весь мир».

Второй кадр. Сэм Доналдсон явно расстроен. Он хватает фото и возмущается: «Я вовсе не лыс и не ношу парика. Это монтаж! И вы не смеете меня шантажировать!»

Третий кадр. Римус злорадствует: «Почему бы вам не созвониться с Джесси Вентурой? Спросите, что я с ним сделал».

Четвертый кадр. Злой, побежденный Сэм спрашивает: «Что вам нужно?»

Пятый кадр. Римус отвечает: «Хочу Куки Роберте. Устройте так, чтобы я поужинал с ней. Я должен ее получить».

Улыбающаяся Лили повернулась на звук шагов и увидела стоявшего в дверях Саймона Руссо, свежего, загорелого и полного сил. Она вдруг показалась себе маленькой и несчастной.

Хоть бы он поскорее ушел!

Но не могла же она его прогнать!

— Что вам нужно?

— Простите, что врываюсь таким образом, но вам давно следует быть в постели. Я только что говорил с Савичем, и он просил проверить, чем вы занимаетесь. Очевидно, знал, что приказов вы не слушаете. Вижу, комикс уже почти готов?

— Да. Это еще не окончательный вариант, но работа близится к концу. Римус шантажирует Сэма Доналдсона.

Саймон подошел ближе и склонился над рисунками.

— Черт, оказывается, мне не хватало Римуса, аморального ублюдка, — рассмеялся он. — Рад его возвращению.

— Остается узнать, согласны ли в «Вашингтон геральд» приютить меня и Римуса. Скрестите пальцы на счастье, когда я буду вести переговоры. Конечно, я не разбогатею сразу, но это только начало.

— Я знаю, что карикатуристы не зарабатывают много, если только не заключат контракт с издательством на эксклюзивные публикации. Кстати, я знаком с Риком Бауэсом. Он там главный. Хотите, позвоню ему, приглашу на ленч и покажу ваши рисунки?

Лили эта идея, очевидно, не понравилась, поэтому он выжидательно помолчал.

— Ладно, тогда захватите свои комиксы, и я поведу вас обоих в мексиканский ресторан.

— Что ж, — выговорила она наконец, — неплохая идея.

— Ну а сейчас, может, вздремнете, Лили? И лекарства бы принять неплохо.

Из детской донеслись рев Шона и голос Габриеллы, говорившей, что, если он перестанет жевать свои и ее пальцы, она принесет ему крекер и они пойдут гулять в парк. Шон испустил очередной вопль, перешедший в гульканье. Габриелла рассмеялась.

— Пойдем-ка за крекером, парень.

Шон умиротворенно ворковал, пока няня несла его вниз. Лили попыталась проглотить слезы, но это оказалось невозможным. Она просто стояла, стараясь не издать ни звука. А слезы все катились по щекам.

Саймон, знавший о постигшей ее трагедии, о боли, занозой застрявшей в душе, молча стоял рядом. Потом медленно притянул ее к себе и прижал к груди.

Когда минуту спустя зазвонил телефон, Лили отстранилась и, не глядя в глаза Саймону, подняла трубку.

— Это вас, — пробормотала она.