Англия, Лондон, Крэнстон-Хаус, май 1813 года

Диана Саварол возненавидела Лондон: стоял май, а ей постоянно было холодно и хотелось вернуться домой, на остров Саварол в Вест-Индии, где всегда тепло, а на небе — яркое солнце. Она посмотрела на Люцию, леди Крэнстон, старуху с острым, как у змеи, языком, и поджала губы. Девушка еще не решила, как к ней относиться. Несмотря на свой маленький рост, старушка держалась по-королевски: ее седые волосы были уложены в высокую прическу, ходила она с поднятым выше обычного подбородком.

— Зови меня тетя Люция! — повелительно сказала старая леди приехавшей Диане. — На самом деле я не являюсь тебе ни тетей, ни двоюродной бабушкой, но так будет лучше.

И Диана повиновалась. Разве можно было возражать старушке с таким властным взглядом бледно-голубых глаз?

— Хорошо бы разжечь камин, — сказала, наконец, Диана, посмотрев на пустую решетку камина.

— Неужели, дорогая? Не стоит, лучше надень шаль потеплее.

— У меня нет шали потеплее.

— Тогда постарайся привыкнуть, дитя мое. Ты здесь почти неделю.

Люция продолжила чтение готического романа, от которого волосы вставали дыбом, где все было невероятно и пугающе. Диана только от одного названия широко раскрыла глаза. Тогда Люция сказала:

— Я еще не умерла, мое милое дитя. Мне нравятся романы, которые помогают забыть о моих пятидесяти шести годах. Правда, героиня здесь — слабонервная дурочка, но роман хорош, очень хорош.

— Тетя, а героиня уже падала в обморок в этой главе?

— Дважды, — ответила Люция. — Один раз из-за злодея, другой — из-за героя. У нее это отлично получается. Боюсь, это единственное ее достоинство, если не считать, как здесь сказано, небесно-голубых глаз, размер которых сравнивается с фарфоровыми блюдцами. Интересно, какого завода, наверное, веджвудского. Кстати, дорогая Диана, сегодня вечером мы поедем на бал к леди Беллермейн. Ты должна надеть свое новое шелковое голубое платье, которое будет скрадывать твой загар.

Диане самой нравилось это платье, но не потому, что оно помогало скрыть загар; в нем она казалась высокой и стройной, как молодое деревце. «На бал!» Эти слова прозвучали для нее неожиданно, появилась тревога. А если там, в зале, полном чужих людей, выяснится, что она не умеет…

— Тетя, — начала Диана с отчаянием в голосе, — я должна вам сказать, что я не…

В гостиную вошел дворецкий Люции Дидье, которого она ласково называла «старым монахом». Он слегка поклонился и низким голосом доложил:

— Миледи, по вашей просьбе прибыл лорд Сент-Левен.

— Это Лайонел! Не стойте, как столб, Дидье, пригласите моего племянника.

Люция спрятала роман под подушку своего кресла и поглядела на Диану, которая сразу поняла взгляд старушки: «Следи за языком, иначе лишишься головы».

Интересно, кто такой Лайонел? Правда ли, что он племянник тетушки? К чему предостережения Люции, Диана будет с ним вежливой, по-другому не может быть. Правда, в последнее время она не отличалась особенной вежливостью, поскольку ей здесь не нравилось. Для себя она решила, что сейчас ей необходимо попридержать язык. Она усмехнулась, представив себе, как это можно сделать буквально, — засунуть руку в рот и обхватить язык пальцами.

Лайонелу не хотелось ехать к Люции именно сейчас, поскольку он только что вернулся из своего поместья в Йорке. Большую часть времени он провел на конном заводе Десборо, принадлежавшем Фрэнсис и Хоку. Однако Лайонел всегда был внимателен к приглашениям Люции, он не скрывал своей привязанности к старушке. К тому же она спасла его от злосчастного брака. Он вспомнил о Дэнси Моресси, этом жалком дурне, который стал мужем Шарлотты. Лайонел действительно прострелил ему плечо, но об этом никто не узнал, все осталось в тайне, несмотря на врожденную болтливость Шарлотты.

Лайонел вошел в гостиную и тут же остановился, увидев посреди комнаты девушку с приподнятыми плечами; она дрожала. Он сразу понял, что это не служанка, так как смотрела она на него с явным любопытством. Он тут же заметил на ней серое платье, которое вышло из моды и было ей маловато: корсаж сдавливал ее грудь так сильно, что было странно, как это платье еще не лопнуло. Лайонел отметил про себя, что девушка, в общем, хороша собой, тонкая, изящная, если не обращать внимания на ее пышную грудь; у нее были густые светлые с золотым отливом волосы, глаза с большого расстояния казались серо-зелеными. Лайонел вопросительно посмотрел на Люцию.

— Входи, мой мальчик! — пригласила она. — Познакомься со своей кузиной Дианой Саварол… Диана, дорогая, это твой кузен Лайонел Эштон, граф Сент-Левен.

— Моя кузина? — медленно переспросил Лайонел, разглядывая дрожащую девушку. — У вас малярия?

— Нет! — резко ответила Диана. — Я очень замерзла.

— По крайней мере, это не заразно. Вы сказали «кузина»? Я не знал, что у меня есть двоюродная сестра по имени Диана Саварол.

— Ну, может, не совсем двоюродная, но родственница.

— Я тоже не знала, что у меня есть кузен по имени Лайонел, — проговорила Диана.

— Ладно, — заключила Люция, — вы просто дальние родственники. Кажется, кузинами были ваши бабушки. Диана, сделай реверанс.

Диана изобразила некое подобие реверанса. Лайонел поклонился ей с насмешкой.

— Садись, мой мальчик. Дидье, подайте нам чай.

— Если я не ошибаюсь и помню генеалогическое древо семьи моего отца, — сказал Лайонел, взглянув на Люцию, — то моя бабушка вышла замуж за выходца из каких-то Богом забытых вест-индских колоний и уехала с ним.

— Вест-Индию вряд ли можно назвать Богом забытым местом, — ответила Диана. — Теперь это не такая уж глушь; ни пиратов, ни квакеров там больше нет.

— Твой двоюродный дедушка Оливер Менденхолл увез ее туда (я имею в виду твою бабушку). Теперь ты являешься его наследником. Думаю, что до сего времени ты этого не знал.

— Как это я не упал от радости?

— Значит, вы и есть «этот щенок Эштон»?

— Прошу прощения?..

— Мистер Менденхолл всегда упоминал о вас, как о «щенке Эштоне».

Диана подняла подбородок еще выше, Лайонел посмотрел на нее в монокль.

Люция не знала, чего ждать от ее драгоценного Лайонела, «этого щенка Эштона», который вел себя очень странно. Она решила, что причиной этому является Шарлотта Хавершем. Раньше он, истый горожанин, был утонченно вежлив, особенно с женщинами, у него не было злобной улыбки. Настоящий Лайонел смотрел на Диану, как на чудо, у которого три глаза и пятна на лице.

— Интересно было бы посмотреть, — еле слышно сказала Диана, а про себя подумала: «Вот, значит, кому старый Оливер был вынужден завещать все свои земные ценности».

— На что вы хотели бы посмотреть?

— Как вы падаете на месте.

— Мы забыли о чае, — вспомнила Люция. — Диана, дорогая моя, налей, пожалуйста.

Через три дня после приезда Дианы Люция решила, что она создана для Лайонела. На ее решение никак не повлияло письмо Оливера, в котором тот туманно намекал на возможный союз между Дианой и его наследником. Об этом же писал и отец Дианы. Люция хорошо помнила Оливера неотесанным парнем с большим носом, веснушками и плоским подбородком. Теперь эти двое переругиваются, как на ярмарке. Должно быть, у них обоих есть примесь крестьянской крови, но, разумеется, не по ее линии.

Грациозности в Диане при розливе чая не наблюдалось.

— Вам испортить молоком чай?

Поскольку она задала свой вопрос безотносительно к кому-либо, Лайонел решил уточнить:

— Позвольте спросить, к кому вы обращаетесь?

— Тетя Люция свой чай не портит. А вы, милорд?

— Испортите мне его, пожалуйста, — сказал Лайонел, ни разу не пивший за двадцать семь лет своей жизни чая с молоком.

Лайонел заметил, как она поежилась от отвращения, и улыбнулся. Он подошел к боковому столику и налил себе бренди.

— Не нужно чаю, я передумал, — заявил он, кивнув Диане. — Что вы здесь делаете?

— В настоящее время я здесь живу. У тети Люции есть цель — придать мне лоску и вывезти в свет.

— Вы староваты для дебютантки, — заметил он и пригубил из стакана. — Отличный бренди! У Люции один из лучших погребов в Лондоне.

Чашка в руке Дианы дрогнула. «Что нужно этому ужасному типу? — подумала она. — Он едва взглянул на меня и сразу стал говорить гадости. Ну ладно, я не тряпка и не позволю тебе вытирать об меня ноги».

— Думаю, — сказала Люция, переводя взгляд с одного на другую, — что мне надо отправить вас обоих в детскую для обучения хорошим манерам. Мальчик мой, успокойся, ведь прошло уже два месяца с той чудовищной катастрофы.

Лайонел похолодел. Он должен был быть готовым к тому, что Люция не станет держать рот на замке.

— О какой катастрофе идет речь? — тут же спросила Диана. — Он убил кого-то на дуэли или проиграл свое состояние? А может, он был болен или…

— Вас это не касается, — проговорил Лайонел. — Скажите, тетя, зачем вы пригласили меня в этот чудесный день? Вы же знаете, что я очень занят.

— Я заметила, что ты перестал сторониться людей, — сказала Люция. — Как поживают Фрэнсис и Хок? Я слышала, ты зализывал свои раны в Десборо-Холле?

— Тетя, — очень тихо попросил Лайонел, — скажите, что вам нужно, или я уйду, уйду немедленно.

Люция знала, когда занять нужную позицию: сейчас настало время умаслить его.

— Мальчик мой, я в затруднительном положении, меня подвел Эберкомби. Тебе придется проводить нас с Дианой на бал к леди Беллермейн сегодня вечером.

— Скорее всего, я не смогу, тетушка, — простонал Лайонел.

— Если ты боишься встретить там Шарлотту и Дэнси… — конец фразы она проговорила шепотом.

— Черт побери, мне безразлично, где находится Шарлотта!

— Последите за своей речью, — сделала замечание Диана. — Кто эта Шарлотта? Это из-за нее произошла катастрофа?

— Что касается вас, — заявил Лайонел, не в силах пропустить ее замечание, — почему бы вам не вернуться туда, откуда вы приехали? Уверен, что там желтолицые женщины не редкость и этот недостаток не бросается в глаза.

— Я вовсе не желтолицая, я загорелая. В отличие от вас… щеголей, я люблю солнце. Здесь, в этой ужасной стране, солнце вас не балует. Вот вы, например, у вас бледный и больной вид…

— До свидания, тетушка. Мисс Саварол, вы обойдетесь без моих услуг.

— Лайонел, если ты сделаешь хоть один шаг, я тебя уничтожу!

Лайонел едва не плюнул от злости. Вдруг он услышал душераздирающий плач тетушки, с низкими грудными всхлипами. Лайонел выругался про себя.

Диана тотчас бросилась к Люции и захлопотала вокруг нее.

— Ради Бога, — вернувшись, сказал он, — пропустите меня, я дам ей бренди… Перестаньте кудахтать!

Услышав эти слова, Люция исподтишка взглянула на них сквозь несомкнутые пальцы. Диана, замерев, с беспокойством смотрела на Лайонела, который не спеша направился за бренди.

— Возьмите, — сказал он, протянув тетушке бокал. Люция чуть-чуть отпила, громко всхлипнула и постаралась выдавить еще слезу, чтобы у них на глазах вытереть ее.

Затем предусмотрительно прикрыла глаза платком.

— Диана, дорогая моя, — с дрожью в голосе проговорила она, — найди, пожалуйста, Грамбер и попроси ее принести мои нюхательные соли.

Диана поняла маневр тетушки, которая постаралась удалить ее из комнаты. Девушка с готовностью покинула гостиную. Диана надеялась, что Люция пустит в ход свой острый язычок против этого грубияна — ее дальнего родственника.

— Прекрасное представление, Люция! — воскликнул Лайонел, скрестив на груди руки и насмешливо глядя на тетушку.

— Спасибо, мальчик мой. А теперь скажи, почему тебе не понравилась твоя кузина?

— Я даже не знаком с этой кузиной… или кем она там мне приходится. А вообще, что она здесь делает?

— Если ты присядешь, я тебе расскажу. Лайонел сел.

— Ее отец Люсьен Саварол попросил меня об опеке над ней в течение одного сезона. Мне было непонятно, почему речь шла только об одном сезоне. Оказывается, Диана не хочет оставаться здесь дольше. Боюсь, что за это время я не смогу найти ей жениха: она язвительная, как ты заметил, очень гордая, а самое главное — ей здесь совершенно не нравится. — Люция посмотрела на своего собеседника так, как могла смотреть только она. — Потом явился ты и повел себя очень глупо. Ты меня расстроил, Лайонел. Я рассчитывала на твою помощь, надеялась, что ты примешь в ней участие и поможешь ей, воспользовавшись своими связями.

— У нее дурные манеры.

— Ты сам провоцировал ее на резкость!

— Она уродина.

— Глупец! У нее удивительные светлые волосы! А ее высокие скулы?! Она как две капли воды похожа на свою маму, которую, как мне говорили, считали красавицей. А что касается ее туалетов, то все уже куплено. Платье, в котором она будет вечером, прелестное и модное.

— А что, в Вест-Индии не хватает джентльменов, Люция? Здесь она явно не ко двору. Вы же не думаете всерьез, что она здесь выйдет замуж?

— Ее ожидает большое наследство, — сказала Люция.

— Прекрасно! — язвительно отозвался Лайонел. — После этого известия вас начнут осаждать охотники за приданым и мошенники. — Он тихонько выругался про себя. Зная, что Люция не выпустит его, он поднял вверх руки. — Сдаюсь. Я буду сопровождать вас сегодня на бал к леди Беллермейн. Я познакомлю моих друзей с малюткой Дианой. Но, Люция, если она и с ними будет такой же сварливой, можете оставить всякую надежду…

— Сварливой?! Вы невыносимы! Лайонел улыбнулся.

— Вы принесли соли? — обратился он к вошедшей Диане.

— Конечно! Возьмите, тетушка.

— Так быстро? Вы, наверное, неслись по лестнице сломя голову, задрав юбки.

— Спасибо, дорогая, — сказала Люция и спрятала флакон под носовым платком. — Лайонел не имел в виду тебя, когда говорил о сварливости, Диана. Он просто делал сравнения…

— Вот как!

— В вашей речи нет мягкости, а вы сами не отличаетесь девичьей скромностью, — заявил Лайонел. — Если вы хотите оставаться здесь, в Лондоне, то вам нужно сдерживать язычок и не афишировать свою невоспитанность.

Люция подняла глаза к небу. Ей очень хотелось поколотить их обоих, но в данный момент их пикировка казалась ей куда занятнее, чем герои готического романа. Постоянные обмороки могут порой раздражать.

— Я прекрасно воспитана! Я — Диана Саварол с острова Саварол, и никто не запретит мне высказывать свое мнение, а делаю это я, как воспитанная дама, что может подтвердить любой.

— Осмелюсь заметить, что остров Саварол — такое же важное и цивилизованное место, как любое деревенское захолустье! — вырвалось у Лайонела.

Диана продолжала разглядывать его, но внутри у нее закипала злость, она сильно раскраснелась. Что он себе позволяет? Люция была права: он просто провоцирует девушку на резкости. Нельзя так себя вести, это не по-джентльменски. Два месяца назад колючая гордость этой девушки удивила и рассмешила бы его, но теперь ему хотелось перекинуть ее через колено и отшлепать. Он кашлянул и через силу проговорил:

— Примите мои извинения, мисс Саварол. Я уверен, что у вас много достоинств… Тетушка, если я больше не нужен, то до встречи сегодня вечером.

— Я не только на бал, даже в музей не пошла бы с вами!

— О каком музее ты говоришь, девочка моя? Лайонел безразлично посмотрел на Диану.

— Я не приглашал вас, мисс Саварол, хотя мысль о лондонском Тауэре кажется интересной. Увидимся вечером, леди.

Он откланялся, радуясь, что не он будет выслушивать гневную тираду Люции, а эта мерзкая, язвительная девчонка — самодовольная и желтолицая.

— Милорд! — прямой и мрачно-торжественный Дидье протянул Лайонелу трость и перчатки.

Лайонел насмешливо поглядел на дворецкого:

— К несчастью, я еще вернусь, Дидье.

Ему показалось, что из гостиной доносятся визгливые голоса. Не мешкая, он покинул дом. Направляясь на Пиккадилли, он вспомнил замечание Дианы и решил про себя: «Вовсе я не выгляжу бледным и больным».

Он пришел расслабиться в боксерский салун «Джентльмен Джексон». «Я вовсе не больной», — думал Лайонел, глядя на Джимми Крокена, лежащего у его ног с разбитым носом.