Синьор Бертиоли посмотрел на раскрасневшееся потное лицо лорда Гарри Монтейта. Маэстро аккуратно вложил рапиру в бархатный футляр и протянул молодому человеку белый батистовый платок:

— Утрите лоб. Вы сражались сегодня с необыкновенным упорством. Я бы сказал, со спокойным отчаянием человека, который знает, что час испытания близок, — мягко заметил синьор Бертиоли. — Я не ошибся? Вендетта уже близка, милорд?

Хэтти казалось, что она на последнем издыхании. Она хотела ответить, но не могла. Синьор Бертиоли осторожно вынул рапиру из ее несопротивляющейся руки и стал терпеливо ждать.

— Да, синьор, все так, как вы сказали. Моя вендетта действительно уже очень близка, — наконец смогла вымолвить Хэтти. Видя озабоченность в темных глазах итальянца, она добавила: — Не бойтесь за исход, синьор. Я думаю, что все решится в пользу пистолетов, а не шпаг. А я, как уже говорил вам, отличный стрелок.

Синьор Бертиоли нахмурился:

— Зачем же вы тогда, мой юный лорд, так принуждали себя? Зачем старались овладеть всеми тонкостями и хитростями мастерства?

— Если человек отправляется на битву с одним видом оружия и молитвой на устах, то его считают глупцом. Хотя у меня теперь два оружия, по правде сказать, я все равно не отдал бы предпочтения шпаге. Несмотря на ваши превосходные уроки, я вынужден признать, что мне не хватит ни выносливости, ни искусства, чтобы убить моего противника.

Синьор Бертиоли очень хотел бы услышать, с кем лорд Монтейт собирается сойтись в смертельном поединке, но он знал, что молодой человек никогда не назовет ему имя своего врага.

— А ваш противник, милорд, хорошо владеет шпагой?

— Да. Во всяком случае, я так слышал. Кроме того, он старше меня, по меньшей мере на восемь лет. Следовательно, у него больше опыта.

— Значит, за восемь лет он мог также улучшить и навыки обращения с пистолетом.

— Совершенно верно, но это меня не смущает. Я только что повторил вам, что превосходно владею пистолетом. Если вы, синьор, из тех людей, кто чтит библейские сказания, то в данной ситуации можете считать меня маленьким Давидом. Я уверен, что крошечная пуля сразит моего Голиафа. Пистолет уравняет наши различия. Теперь, синьор, я должен покинуть вас. Я отправляюсь на самый важный в моей жизни вечер, и мне не хотелось бы на него опоздать.

Хэтти натянула пальто и черные кожаные перчатки. Обернувшись к маэстро, она сказала:

— Спасибо, синьор. Извините, если я разочаровал вас. Мне жаль расставаться с вами. Если я больше не увижу вас, значит… молодой лев испустил последний вздох. Прощайте, синьор.

Горящими от возбуждения глазами Хэтти осматривала игорный зал «Уайтса». К своему удивлению, она не увидела обычного скопления людей. Несколько незнакомых ей джентльменов лениво слонялись от столика к столику. Она пребывала в недоумении до тех пор, пока не вспомнила о скачках в Ньюмаркете. Лучшие представители высшего света, несомненно, устремились туда, пользуясь случаем сделать свои ставки в компании регента.

Она повернулась к лакею, который уже стоял возле нее, легко держа серебряный поднос с вином:

— Вы не видели сэра Гарри Брэндона?

— Он здесь, милорд. У столика, где играют в фаро.

— А что, маркиз де Оберлон тоже пришел?

— Нет, милорд. Его светлости я не видел.

Хэтти кивнула и направилась в дальний угол салона, к столикам с фаро. Она шла твердой походкой, гордо подняв голову, с лицом человека, уверенного в своей правоте.

Возле одного из столиков она увидела сэра Гарри, который, облокотившись на изящный стул в стиле Людовика XV, наблюдал за игрой. Она удивилась, что он не играет.

Сэр Гарри пребывал в дурном настроении. Он уже выпил довольно много бренди, но легче ему не стало, лишь усилились неприятные ощущения в желудке. Если бы он только мог вытеснить из головы мрачные мысли. Перед глазами у него стояло бледное задумчивое лицо Изабеллы. Во время их последней встречи у него не было намерения бранить ее за то, что она принимала у себя лорда Гарри. Но когда она первая с увлечением заговорила о лорде Монтейте, он не удержался и высказал ей все. В ответ Изабелла сказала тихим, но твердым голосом: «Уж лучше я выйду замуж за него, чем за сэра Уильяма Файли». Тогда он закричал на нее: «Ах так! Прекрасно, дорогая. С вашим вкусом все ясно. Оба ваших поклонника — распутники. И вы решили выбрать в мужья того, который моложе. Не правда ли? Но не обольщайтесь. Не ждите от него верности. Вот увидите, что я окажусь прав».

Он сделал еще глоток бренди и угрюмо уставился в рюмку.

— Я рад, что вы здесь, Гарри, — услышал он голос лорда Гарри.

Сэр Гарри взглянул на своего приятеля и проворчал:

— Но вы же сказали, что сегодня вечером у вас здесь какое-то неотложное дело. Хотите объявить мне, что собираетесь жениться на Изабелле?

«На нем лица нет», — подумала Хэтти.

— Нет, Гарри. Это не имеет никакого отношения к Изабелле, хотя мне есть, что сказать вам по этому поводу тоже. И не так мало, если только вы пожелаете слушать.

Сэр Гарри бросил на лорда Гарри неприязненный взгляд и глотнул бренди.

— Не напивайтесь, Гарри, — продолжала Хэтти. — Вы действительно нужны мне, и я хочу, чтобы у вас была ясная голова. Сегодня вечером вы должны быть рядом со мной.

В глазах сэра Гарри промелькнула тревога.

— Что случилось, лорд Гарри? Ваши слова звучат, черт возьми, слишком серьезно. Мне совсем не нравятся такие разговоры.

Лорд Гарри, казалось, не слушал его, устремив взор в противоположный конец зала. Сэр Гарри проследил за его взглядом и тотчас поставил рюмку на стол. В дверях появились маркиз де Оберлон и граф Марч.

— Послушайте, Гарри. Никуда не уходите от меня. Я могу рассчитывать на вас?

— Конечно. — Гарри быстро поднялся и встал рядом с ним. — Объясните мне, что стряслось? Что вы натворили?

Даже через весь зал сэр Гарри чувствовал напряжение, исходившее от его зятя и маркиза. Видел он и строгое неподвижное лицо лорда Гарри. Рука об руку с ним он направился навстречу графу и маркизу. Когда они подошли ближе, он увидел холодные серые глаза зятя. Граф Марч посмотрел на него сначала с изумлением, потом изумление сменилось гневом. Сэр Гарри предпочел бы остаться на месте, но ноги сами собой несли его вперед.

— Итак, вы явились.

Было ясно, что маркиз обращался непосредственно к лорду Гарри. За этой простой короткой фразой сэр Гарри почувствовал множество невысказанных слов, которые словно невидимые ледяные иголки витали в воздухе.

— Как видите, ваша светлость. У меня много разных недостатков, но среди них нет ни трусости, ни жестокости, ни самовлюбленности. Зато вам, ваша светлость, не мешало бы поразмыслить над этими человеческими пороками. Присмотритесь внимательнее к себе, может быть, вы найдете их у себя.

Сэр Гарри оцепенел, услышав столь дерзкое заявление друга, но не смог выговорить ни слова, только удивленно посмотрел на него и открыл рот. Вместе с тем он нашел несколько странным поведение маркиза: тот только стиснул зубы в ответ на явно намеренное оскорбление.

Воцарилось тягостное молчание. Темные глаза Джейсона Кэвендера разгорались все ярче и ярче. Маркиз начинал понимать, что предчувствие не обманывает его — молодой Монтейт не будет извиняться перед ним. Он не знал, на чем основывалось это предположение, превратившееся теперь почти в уверенность. Единственное, на что он мог надеяться, — потребовать у молодого джентльмена объяснений столь очевидной ненависти к его персоне. Исключительно из этих соображений он решил оттянуть время и вызвать его на более откровенный разговор.

Маркиз вздернул черную бровь, отчего лицо его приняло еще более надменное выражение, больше чем у самого принца-регента.

— Я бы с удовольствием поговорил с вами о трусости и жестокости, в которых вы меня обвиняете, Монтейт. Но для этого нужны мало-мальски подходящие условия. Если бы вы сказали, в чем именно вы видите у меня проявление этих качеств, я бы смог помочь вам. Ну а уж коль скоро вы завели речь о пороках, то, может быть, вы прольете свет на ваши собственные поступки? Вам нравится соблазнять женщин, принадлежащих другим мужчинам? Признаюсь, иногда мне начинает казаться, что вы двойник сэра Уильяма Файли. Видя ваши аппетиты, я хочу вас предостеречь. Берегитесь заразы. Или вы уже набрались опыта и вас не пугают подобные угрозы?

Не ожидая подобного ответного выпада, Хэтти растерялась. Маркиз не только отмел от себя ее обвинения, но и обратил ее оружие против самой же себя. Да, следовало ожидать, что на это у него достанет мастерства. Титулованная особа, светский лев, человек без совести и жалости, несомненно, он пойдет на все, лишь бы добиться своего. Что ему стоит выйти сухим из воды? Хотя все это и раньше было ей ясно, сейчас она оказалась не готовой к такому повороту событий. Но сдаваться было не в ее правилах. Она должна подавить в нем желание высказывать ей свое презрение, которое было заметно и без слов. Она должна противопоставить ему такую же холодную язвительность, которую с такой силой источал его взгляд. Она не должна позволять ему смотреть на себя как на муху, ползающую по столу.

— Странно, — сказала она, решительно вскинув подбородок и стараясь выглядеть как можно высокомернее, — вы упомянули сэра Уильяма, ваша светлость. Поначалу, когда я только приехал в Лондон, я считал его самым мерзким созданием на свете. Но сейчас я готов признать свое глубочайшее заблуждение. Он, безусловно, подлый человек, но он творит свои грязные дела открыто. Он не скользит, как змея, прячущая под брюхом свое бесчестье.

— Вы не знаете, с какого бока меня ужалить, Монтейт, — невозмутимо заметил маркиз. — Но самое главное — ваши оскорбления совершенно безосновательны, в них нет и доли правды. Я не понимаю вас. Вы что, не можете прямо сказать, что у вас на уме? Неужто стесняетесь? Или, может быть, боитесь? Если так, то можете просто извиниться, и дело с концом. Я буду рад избавиться от вашего неуместного присутствия. Честно говоря, меня утомляет это бесконечное выяснение отношений. Я не люблю, когда мне надоедают.

То, что он продолжал разговаривать с ней в снисходительно-воспитательном тоне, как с непослушным неразумным мальчиком, вызвало у нее разочарование и в то же время гнев. Слова помимо воли полились у нее сами собой.

— Я бы скорее согласился извиниться перед этим корсиканским чудовищем Бонапартом, чем перед вами. Вы обвиняете меня в том, что я отбиваю женщин у вас и других мужчин. Но я не считаю, что в отношении вас я совершил большой грех. Вряд ли прекрасная Мелисанда считает себя принадлежащей мужчине. Я поясню вам, ваша светлость, почему я так думаю. Она так жаждала моих объятий, что, не будь поставлен в известность о ваших интимных делах, я бы подумал, что она долгие месяцы провела на необитаемом острове.

— Боже мой, лорд Гарри…

— Помолчите, Гарри, — тихо бросила она через плечо, не сводя глаз с лица лорда Оберлона.

Наконец-то она добилась успеха: она увидела ярость в его глазах. Она увидела, как сжались его губы, как побледнели скулы. Да, она заставила его побелеть от ярости. Наконец-то. Она стояла с гордым видом, распрямив спину и подняв голову, ожидая, что он ударит ее. Интересно чем? Ладонью или перчаткой? Однако это было не так важно. Она ждала, когда это произойдет.

И вдруг новое разочарование. Она почувствовала себя так, словно кто-то предательски сзади ударил ее, когда граф Марч неожиданно откинул голову назад и громко захохотал.

Джейсон Кэвендер от неожиданности разжал кулаки и часто-часто заморгал:

— Черт побери, в чем дело, Сен-Клер? Какого дьявола вы смеетесь?

Преодолевая душивший его смех, обращаясь главным образом к лорду Гарри, нежели к маркизу, граф Марч сказал своим звучным голосом:

— Вы неудачно выбрали мишень для обстрела, мой мальчик. Могу заверить вас, что у Кэвендера нет недостатка в женщинах. Они так атакуют его, что он просто вынужден спасаться от них бегством. Что касается ощущений, которые его светлость дарит своим любовницам, то говорят, что они просто глупеют от удовольствия и что их крики слышны через две комнаты. Теперь, Монтейт, извольте выслушать мое предложение. Или вы объясните лорду Оберлону, почему вы так ненавидите его, или просто извинитесь за все необоснованные оскорбления. Тогда мы покончим с этой чепухой. Я прекрасно понимаю его светлость. Надо сказать, я тоже устал от вашей бессвязной болтовни.

— Да, будьте так любезны, дружище, сделайте милость, — подхватил маркиз, снова обретая спокойствие. В течение секунды он не сводил глаз с молодого человека. — Послушайте, Монтейт, хоть вы и выводите меня из терпения, я все не решаюсь просто так отшвырнуть вас, как надоедливого щенка. Скажите, чем я так не угодил вам?

— Лорд Гарри, умоляю, остановитесь. Не продолжайте, — с мольбой шептал Гарри другу на ухо.

Хэтти чувствовала себя совершенно беспомощной. Казалось, все возможности исчерпаны: она бессильна предпринять что-либо. В замешательстве, не ощущая боли, она кусала нижнюю губу, пока не почувствовала солоноватый вкус крови. Она не могла больше изобретать оскорблений и, похоже, была готова отказаться от язвительных насмешек. Выходит, она напрасно мечтала о скором воплощении своей мечты? Неужели ей не суждено рассказать маркизу о причинах своей ненависти в тот момент, когда он мог бы лежать поверженным, истекающим кровью? Рушились все тщательно продуманные планы. Зачем тогда ей нужна была эта опасная роль джентльмена, если она терпит неудачи при каждом столкновении с могущественным и коварным врагом? Сейчас она воочию убедилась, что выглядит посмешищем в его глазах. Она понимала, что это происходит от ее неопытности. На мгновение она попыталась представить себя глазами маркиза. Несомненно, он смотрит на нее как на глупого самонадеянного юнца. Да, он вместе со своим влиятельным другом может в свое удовольствие забавляться ею. Для этих гордых и самодовольных аристократов она была не чем иным, как «надоедливым щенком», как это только что нараспев произнес лорд Оберлон. Интересно, считал ли он и Дэмиана подобным ничтожеством? Таким ничтожеством, что можно было выгнать его из страны без угрызений совести?

Как в полусне она услышала взрыв громкого хохота. На этот раз смеялся лорд Оберлон.

— Довольно, Жюльен, — сказал он, обращаясь к графу, — пора покончить с этим фарсом. Я не нуждаюсь в извинениях этого недоноска, который только вчера влез в мужские штаны. Взгляните, он как будто проглотил язык! Куда девалась его фанаберия?! Я уверен, что за всеми его словами нет ничего, кроме мыльного пузыря. Ровным счетом ничего, одни потуги. Вы согласны со мной?

От этого заключения Хэтти испытала такой приступ ярости, что ее затрясло. Оглянувшись на проходившего мимо лакея, разносившего на подносе шампанское, она взяла бокал за тонкую ножку и подняла его в протянутой руке, как будто собираясь провозглашать тост.

— Не думайте, ваша светлость, что я затеял этот разговор ради развлечения. — Она услышала свой удивительно спокойный и уверенный голос как бы со стороны. — Я получил от беседы с вами огромное удовлетворение. Возможно, мои оскорбления показались вам нечувствительными. Я вполне допускаю это. Но у меня за плечами нет ваших лет, поэтому я не успел усвоить свойственные вам грубость и жестокость. Если мои слова не возымели желаемого действия, то, может быть, это дойдет до вас. — С этими словами она выплеснула шампанское в лицо лорду Оберлону.

Стон вырвался из уст сэра Гарри. Затем послышался шепот потрясенных джентльменов, сразу же собравшихся вокруг них. Хэтти не спускала глаз с маркиза. Она видела, как он вынул из кармана белый шелковый носовой платок и мягким изящным движением медленно промокнул шампанское на лице.

— Ваш безумный порыв лишает меня выбора, Монтейт. Вы хотите драться здесь, в «Уайтсе», на глазах у всех? Или подождете завтрашнего утра, когда я так же преспокойно смогу отправить вас в преисподнюю?

— Я предпочел бы провести ночь в приятных мечтах о вашей кончине. Предвкушение вашей смерти доставит мне неописуемое наслаждение.

— Ну что ж, — сказал маркиз тусклым голосом. — Жюльен, вы поможете мне?

— Разумеется, Джейсон.

Сэр Гарри поймал на себе взгляд серых глаз зятя. Даже без обращения лорда Гарри он знал, что у него нет другого выбора, как стать его секундантом. Произнесенное им «да» прозвучало как хриплый стон.

Граф Марч сделал шаг вперед и положил руку на рукав шурина.

— Как секундант, я обязан предпринять попытку примирения, — сказал он официальным тоном. Не дождавшись ответа, он взглянул на суровые лица лорда Монтейта и лорда Оберлона и медленно продолжил: — Ну, значит, решено, раз вам так угодно. Встречаемся завтра утром, ровно в семь на северном конце Хаунслоу-Хит. А ты, Гарри, останься. Нам необходимо обсудить с тобой все приготовления.

— До чего же вы глупы, Монтейт, — сказал лорд Оберлон задумчиво, почти с грустью. — Так ничего и не скажете перед смертью? — Он резко повернулся и размашистым шагом вышел из салона.

Хэтти осталась одна. Она стояла посреди опустевшего зала, все еще сжимая в руке бокал. Перешептывающиеся джентльмены стали медленно расходиться к ломберным столикам. Ей показалось, что лакей, у которого она взяла шампанское, рассказывает о ней своему напарнику, прикрывая рот рукой в белой перчатке. С чувством величайшего облегчения она не спеша подошла к нему и поставила бокал на поднос. Неужели в эту минуту ее лицо было так же бледно, как у этого лакея? Она глубоко вздохнула и, не оглядываясь, направилась к выходу.