— Ну вот и все, опасность горячки миновала, — с удовлетворением отметил доктор Брэнион. Он не стал говорить о том, какое облегчение почувствовал сам, — мысленно он поклялся себе, что до конца дней своих будет вести безгрешную жизнь в благодарность Господу за это чудо. — Я уже говорил вам, Энн, она вынослива, как жеребец.

Он только что переменил повязку. Еще раз одобрительно кивнув ей, он поднялся и вымыл руки в тазу, который держал перед ним граф.

— Так вы говорите, жеребец, сэр? Но разве я жеребец? Я прелестная маленькая хрупкая кобылка.

— Нет, Белла, и скажи судьбе спасибо, что это не так. Но, пожалуйста, не приписывай свое исцеление исключительно своему отменному здоровью. Я тоже вложил в это посильную лепту, и не только я. Джастин иногда забегал сюда, в отчаянии ломая руки, и твоя матушка время от времени просовывала голову в дверь и спрашивала меня, как у тебя дела.

Арабелла не удержалась и хмыкнула.

— Вы такой насмешник — никак не могу поверить, что вы станете моим отчимом, — заметила она и притянула Джастина за руку, чтобы он сел рядом с ней на постель. — Так, так, сэр, значит, вы забегали сюда не часто? А руки вы ломали в отчаянии? Ну хоть немного?

— По крайней мере раз в день я заходил сюда и сидел около тебя добрых пять минут, — ответил он, наклонившись к ее лицу и целуя ее в губы. — То же могу сказать и о ломании рук и прочем.

Она подняла руку, чтобы дотронуться до его щеки, но вспомнила, что рядом ее матушка и доктор Брэнион, и рука ее снова устало опустилась поверх одеяла.

— Как все-таки приятно сознавать, что ты жива. Спасибо вам всем. Как себя чувствует Элсбет?

— Теперь хорошо, когда убедилась, что ты выздоравливаешь, — ответила леди Энн. — Не волнуйся за нее, Арабелла. Все, что следовало ей сказать, было сказано, а все, что ей знать не следует, она никогда не узнает.

Граф удивленно присвистнул:

— Как витиевато выражаете вы свои мысли, Энн. То, что я понял вашу запутанную фразу, говорит о моем недюжинном уме.

— Вот и хорошо, — промолвила Арабелла в ответ на слова леди Энн, и в следующую минуту она уже спала крепким сном.

— Так хорошо, — насмешливо добавил граф, — что она заснула в нашем присутствии.

— Джастин, перестань, прошу тебя. Это же смешно, в конце концов! У меня хватит сил и самой дойти до кресла.

Но возмущенные протесты Арабеллы не привели ни к какому результату. Он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, и продолжал нести ее на руках к маленькому диванчику, который пододвинул к окну. Слава Богу, день сегодня солнечный и теплый.

— Прошу вас, сударыня, — сказал он, осторожно опуская ее на диван.

Он взбил ей подушку и заботливо укрыл до пояса легким вязаным пледом. На ней был соблазнительный розовый шелковый пеньюар, в который он помог ей облачиться. Арабелла понятия не имела, как выглядит, но он глубоко вздохнул и промолвил:

— Говорил я тебе сегодня, что ты чудо как хороша?

— Да, это было первое, что я услышала от тебя, лишь только открыла глаза. Но мне кажется, ты немного перестарался — насколько я помню, на лицо мне упали волосы.

— А говорил я тебе, что ты для меня дороже, чем моя коллекция пистолетов?

— Нет еще. Тем не менее я тебя к этому не принуждаю. Если тебе не хочется этого говорить, не говори — я все пойму. У вас будет время обдумать свой комплимент, милорд, ибо это значительный шаг вперед.

— Ну хорошо, — сказал Джастин и, придвинув стул, сел рядом с ней. — Отныне я буду спрашивать у вас разрешения, мэм, чтобы вам не показалось, что я чрезмерно тороплю события. — Он наклонился к Арабелле, поцеловал ее в губы и пробежал кончиками пальцев по ее носу, щекам, подбородку. — Если ты будешь примерной девочкой, я даже вымою тебе голову сегодня вечером.

Он видел, как ее серые глаза радостно вспыхнули. Волосы ее и правда нуждались в этом, густая черная коса поникла и вяло свисала с плеча.

— О, я была бы просто счастлива! Скажи, а как мне стать примерной девочкой?

Это был удар ниже пояса.

— Нет, пока об этом и речи быть не может. Это подождет — как, впрочем, и моя коллекция пистолетов.

Арабелла не поняла затаенного намека в его словах, да он и не ждал этого от нее. Он улыбнулся ей и ласково похлопал ее по щеке.

— Ну ладно, может быть, сегодня вечером. Нет, не спорь, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты хорошенько отдохнула, а потом мы поужинаем вместе. Если вечером ты будешь выглядеть так же привлекательно, как и сейчас, я позволю тебе сделать так, как ты хочешь.

Она улыбнулась ему — такой прекрасной улыбки ему за всю жизнь не приходилось видеть. Он снова глубоко вздохнул, поцеловал ее еще раз, но тут же резко выпрямился, услышав за спиной деликатное покашливание.

— А, Пол, вы явились, чтобы нам помешать?

Арабелла попыталась натянуть плед повыше, но даже это простое движение отдалось болью в ее плече, и она невольно зажмурилась.

Граф осторожно приподнял ее руку и положил поверх пледа.

— Я же говорил тебе, что ты должна отдыхать. Нельзя перетруждать плечо. Ты будешь повиноваться мне, Арабелла, а не то я скажу Полу, чтобы он дал тебе какое-нибудь мерзкое зелье из арсенала его успокоительных.

— Спасибо, что хоть рубашку-то на меня надел.

— Ну, это я сделал не очень охотно, признаюсь честно, — возразил он, снова чмокнув ее в губы, — но Пол на этом настаивал. Он сказал, что не хочет привлекать мое внимание к твоим прелестям, пока не пройдет недели две-три.

— Неужели я и правда так сказал? — недоверчиво переспросил доктор Брэнион, входя в комнату. — Ну как ты, дорогая моя? — промолвил он, положив руку ей на лоб, потом нагнулся и пощупал пульс. Наконец он отпустил ее запястье и сказал: — Да, я такой замечательный врач, что сам удивляюсь. Прошла всего неделя, а ты посмотри на себя, Белла, — у тебя цветущий вид. А вот и твоя очаровательная матушка. Энн, идите же сюда и порадуйте дочь своим присутствием.

Арабелла рассмеялась.

«Она снова смеется», — подумал граф, и ему захотелось кричать от счастья.

Доктор Брэнион осмотрел ее плечо, выпрямился и одобрительно кивнул:

— Замечательно, просто замечательно!

Леди Энн слегка пожала руку дочери:

— Я хотела взять с собой Элсбет, но она сейчас поехала на прогулку с лордом Грейбурном. Кстати, он больше не гостит в Тальгарт-Холле — Орелия бы его просто извела своими придирками. Нет, он остановился в «Трейторз-Краун» и снял там самую лучшую комнату, какую миссис Каррент смогла ему предложить. А теперь рассказывай, дорогая моя, эти два джентльмена тебя не обижали в мое отсутствие?

— Ах нет, мама, даже доктор Брэнион совсем надо мной не подшучивал. А что касается милорда графа, так он пообещал, что сегодня вечером вымоет мне голову.

— Да, это так, — отозвался граф, — но только если она будет мне беспрекословно во всем повиноваться.

Леди Энн растерянно захлопала ресницами, потом усмехнулась:

— Это голубиное воркование начинает меня не на шутку тревожить. Это настолько непривычно, что кажется противоестественным. Арабелла, дитя мое, выздоравливай поскорее. Я хочу, чтобы ты снова могла помериться силами с Джастином. Мне не терпится послушать, как вы будете ругаться друг с другом.

— Никогда! — клятвенно пообещал ей граф.

— О нет, мама, — подхватила вслед за ним Арабелла. — Он просто святой — само совершенство!

Леди Энн стала задумчиво загибать пальцы.

— Что вы делаете, мама?

— Считаю, сколько дней мне осталось ждать. Могу побиться об заклад — через неделю вы созреете для хорошей ссоры. Жду не дождусь этого дня — Эвишем-Эбби снова станет таким, как прежде.

— Ну, это как посмотреть, — заметил граф.

— Ты даешь нам неделю, мама? Ни днем больше?

— Этого может оказаться более чем достаточно, — сказал граф и накрыл ее руку своей ладонью.

— Я вспомнил одну вещь, — сказал вдруг доктор Брэнион графу. — Джастин, вы обещали нам с Энн что-то рассказать, когда Арабелла очнется. Что это было? Конечно, прошло уже пять дней, вы могли забыть. Это было что-то важное? Помнится, вы признались, что, если бы открыли Жервезу правду, все было бы по-другому.

Граф выпустил пальцы Арабеллы.

— Я совсем и забыл про них. Подождите, я сейчас. — Он поднялся и подошел к маленькому столику в дальнем углу огромной спальни. Через некоторое время он вернулся, держа в руке бриллиантовое колье с изумрудами. Зеленые камни ослепительно сверкали в лучах солнца.

— Ожерелье?! — удивленно воскликнула Арабелла. — Но при чем тут оно?

— В ту ночь, когда мы столкнулись с Жервезом в спальне, я дразнил его, размахивая украшениями перед его носом. А потом я швырнул ему изумруды, как будто они ничего не стоили. Но это действительно так — ожерелье фальшивое. Камни, как и бриллианты, — всего лишь стекляшки. Это мне и нужно было ему сказать. Если бы он узнал об этом, возможно, он никогда бы не сделал того, что сделал.

— Откровенно говоря, — промолвила Арабелла после некоторого молчания, — я не думаю, чтобы это хоть что-нибудь изменило. Наоборот, он пришел бы в неописуемую ярость, если, конечно, поверил бы тебе.

— Да, ты права, — поразмыслив, согласился с ней граф, и серые глаза его гневно сверкнули. — Он бы ни за что мне не поверил. Я бы на его месте тоже.

— Стекляшки, — задумчиво обронила леди Энн. Она взяла у графа колье и стала рассматривать его на свет. — Стекляшки. И все это из-за нескольких фальшивых камней, которым грош цена! Родители Магдалены наверняка знали, что они фальшивые, когда отдали их ей, чтобы она вернула их твоему отцу, Арабелла. Помнишь, они были в приданом Магдалены? И де Трекасси вручили своей дочери фальшивое колье, чтобы та передала его своему мужу. Вряд ли они надеялись, что граф не заметит подмены. Но во Франции тогда процветали жестокость и насилие. — Леди Энн покачала головой, глядя на изумруды. — Стекляшки! Просто не верится!

— И это проклятое колье лежало в тайнике «Танца Смерти» долгие двадцать лет, — промолвил доктор Брэнион, — и ждало своего часа. Лучше бы его вовсе не существовало.

По щеке Арабеллы покатилась слеза.

— Не надо, любовь моя, — сказал граф, нежно привлекая ее к себе. — Не плачь. Ты мне веришь?

Она кивнула, проглотив слезы, но они все текли и текли по ее щекам.

— Итак, я хочу, чтобы все вы услышали эту историю. Вы знаете, что, когда я обыскивал комнату Жервеза в тот день перед праздником у Тальгартов, я нашел там письмо, которое написал Жервезу его дядя, Томас де Трекасси, брат Магдалены. Очевидно, он и не подозревал, что колье фальшивое. Из этого письма я и узнал, где спрятано ожерелье. Но это теперь не важно, а важно то, другое письмо, которое выпало из туфельки Арабеллы, когда я раздевал ее после того, как ее ранил Жервез.

— Нет, Джастин, не надо.

— Пожалуйста, доверься мне. Тебе нечего бояться. Позволь мне все рассказать.

Ей не хотелось этого, но он держал ее за руку и напряженно смотрел ей в глаза. Он хочет, чтобы она ему верила. И она медленно кивнула головой.

— Пол, — сказал граф, — прочтите это письмо. Оно написано Магдаленой к ее возлюбленному, которого звали Шарль. Его останки Арабелла обнаружила в келье старого аббатства.

Доктор Брэнион взял смятый пожелтевший клочок бумаги, расправил его, подошел к окну, чтобы получше разглядеть выцветшие строчки, и принялся читать. Он хмурился и морщил лоб, пытаясь угадать смысл слов, которые стерло время. Наконец он поднял голову:

— Невероятно, просто невероятно! Белла, дорогая моя, ты боялась рассказать нам об этом?

— Он же был моим отцом. Я его так любила! Я сказала Джастину, потому что думала, что могу умереть. Из этого письма следует, что он был убийцей. Прошу вас, пообещайте мне, что эта страшная тайна не выйдет за пределы этой комнаты.

— Обещаем, — сказал граф. — Но настало время узнать правду, Арабелла. Пол, вы можете рассказать нам о тех событиях?

— Да, я хорошо все помню. Магдалена вернулась из Франции только для того, чтобы забрать Элсбет. А потом она и ее любовник собирались, наверное, бежать в какую-нибудь из отдаленных колоний. Должно быть, она собиралась забрать с собой и колье. Твой отец, Арабелла, настиг их. Его жена изменила ему, похитила его ребенка и собралась бежать со своим любовником. Он был в ярости. Да, вполне вероятно, что он пристрелил этого Шарля, но вряд ли кто будет винить его за это. Но слушай меня, Белла, твой отец не убивал Магдалену. Она сама наложила на себя руки. Я был с ней все эти часы, я присутствовал при ее последних минутах. Я не буду лгать тебе и говорить, что твой отец так сильно ее любил, что не мог перенести разлуку с ней. Она изменила ему. Он не убивал Магдалену, но я понимаю, почему ты пришла к такому заключению, прочитав письмо. Нет, она покончила с собой. Я могу тебе в этом поклясться. Наверное, перед этим она спрятала изумруды и написала своему брату прежде, чем ее муж догадался о ее намерениях. Она хотела, чтобы колье досталось в наследство Жервезу, ее сыну. — Он помолчал и тяжело вздохнул. — Нет, любить он ее не любил, но и не убивал.

Арабелла перестала плакать, но по-прежнему не поднимала головы. Джастин заметил, как в глазах ее промелькнуло страдание, и понял, что это от боли в плече. Он ничего ее сказал ей — надо дать ей возможность взять себя в руки.

Наконец она сказала:

— У меня словно гора свалилась с плеч — не понимаю, как я до сих пор несла на себе этот страшный груз неуверенности и сомнений. Вы все знали, сэр, а мне ни разу не пришло в голову спросить вас об этом.

— Если бы ты спросила меня, Белла, вряд ли я ответил бы тебе правду. Это было так давно, и она была моей пациенткой. Но теперь, когда тайное стало явным, я думаю, она бы меня простила.

Леди Энн спросила графа:

— Но откуда вам стало известно обо всем, Джастин? Нет, не пытайтесь отрицать. Вы ни за что не решились бы открыть нам правду, если бы заранее не знали ответ. Расскажите нам, почему вы были так уверены, что граф не убивал Магдалену?

Он пожал плечами и ответил:

— Граф как-то обмолвился в разговоре со мной, не вдаваясь, правда, в детали, что его первая жена покончила с собой. Я сомневался, что вы поверите мне, и поэтому попросил доктора Брэниона пролить свет на эту историю.

— По-моему, настало время уничтожить это письмо, Джа-стин, — сказал доктор Брэнион. — Никто больше не должен об этом узнать. А что касается соседей, то я распустил слух, будто бы Жервез был отчаянный молодой человек, который каким-то образом прослышал о существовании изумрудного колье. А чтобы окончательно утихомирить сплетников, мы с Энн рассказали некоторым из наших знакомых, что пистолет выстрелил случайно и поранил Арабеллу. Что касается Жервеза, то его вынуждены были пристрелить, когда он попытался скрыться вместе со своей добычей.

— Я даже и не подумал об этом, — сказал граф. — Спасибо вам обоим.

Доктор Брэнион улыбнулся Арабелле:

— А теперь, моя юная леди, тебе пора отдыхать. И не спорь, поскольку твой муж полностью со мной согласен и я нашел в его лице преданного союзника. — Он провел ладонью по ее лбу. — Да, я и в самом деле лучший врач во всем графстве.

И доктор Брэнион с леди Энн вышли из комнаты рука об руку.

— Ну, теперь поклянешься, что всегда будешь мне доверять?

Арабелла окинула своего мужа оценивающим взглядом, потом медленно притянула его к себе и горячо зашептала ему в ухо:

— Джастин, а я говорила тебе, что существует и второе письмо?

Он оторопело уставился на нее:

— Ах ты, маленькая мошенница! Ловко же ты меня разыграла, клянусь Богом! У меня просто сердце в пятки ушло. Ну-ка отвечай мне, Арабелла, ведь никакого второго письма не существует, верно?

— Верно, — кивнула она и рассмеялась. Ее плечо слегка побаливало, но от смеха боль немного утихла.

Он поцеловал кончик ее носа.

— Как ты думаешь, когда мы не ругаемся друг с другом, почему бы нам не посмеяться вместе?

— Я не прочь, — согласилась Арабелла. — У меня плечо болит, и я не могу тебя обнять. Может, ты сам соизволишь наклониться ко мне?

Джастин обнял ее и целовал, пока глаза ее не затуманились и дыхание не участилось. Он слегка дотронулся до ее груди, почувствовал неистовое биение ее сердца и усмехнулся. Продолжая целовать ее, граф промолвил:

— А жизнь все-таки прекрасна, правда?