Джесперсон, камердинер графа, открыл дверь, ведущую в просторную спальню и гостиную, и всплеснул руками:

— О небо, да это вы, леди Сабрина! Добро пожаловать домой! Какая приятная неожиданность!

Лакей, отличавшийся необычайной серьезностью в присутствии господ, теперь широко улыбался.

— Сейчас доложу его сиятельству о вашем приезде. Он будет на седьмом небе. Надеюсь, вы поужинаете с ним? Сабрина крепко сжала его широкую ладонь.

— Спасибо, Джесперсон, за то, что заботились о нем и оберегали.

Глаза камердинера на миг увлажнились, но он лишь сдержанно наклонил голову.

— Сюда, миледи.

Детские воспоминания нахлынули на Сабрину, пока Джесперсон вел ее в спальню. Различные «сокровища», собранные ею в былые дни, были выставлены на дедовском письменном столе красного дерева: цветные камешки из ручья, гладко отполированные быстрой водой, нитка янтарных бус, оставленная Сабрине матерью, порванный воздушный змей, обвязанный длинным тряпичным хвостом. Ничто здесь не изменилось, даже синие гардины и балдахин из Дамаска остались прежними. Плотные турецкие ковры, устилавшие паркетный пол, глушили шаги. Граф сидел в кресле перед камином, закутанный в свой любимый бархатный халат цвета старого бургундского вина. Скрюченные пальцы цеплялись за подлокотник.

— Дедушка, — тихо прошептала Сабрина, боясь испугать старика.

Но когда он повернулся и увидел ее, в глазах его засветилась любовь. Сабрина радостно взвизгнула и бросилась к его ногам. Он нежно гладил ее по волосам, и она прижалась теснее и положила голову ему на колени.

Граф долго безмолвствовал, и Сабрина испугалась, что он поверил басням Тревора и Элизабет. В письмах она ни разу не упомянула о случившемся, боясь, что это приведет к ненужной вражде между родственниками.

Прошло немало времени, прежде чем она решилась взглянуть на деда.

— Ты так похожа на нее, — вздохнул граф, бережно обводя пальцем абрис ее лица. — Какая жалость, что ты ни разу не видела своей бабушки. Камилла была так же грациозна, изящна, добра и ласкова. И глаза ее ты унаследовала. Стала прекрасной, трепетной, полной жизни женщиной, Сабрина. Я так доволен твоим приездом и, говоря по правде, спокоен за твое будущее. Виконт здесь? Неплохо бы познакомиться с ним, хорошенько рассмотреть и убедиться, что он действительно тебя достоин.

— Ужин подан, милорд, — объявил Джесперсон. — Миледи, не соблаговолите ли сесть в это кресло, чтобы было удобнее беседовать во время еды?

Но Сабрина вместо этого опустилась на скамеечку для ног, где раньше любила сидеть, наблюдая, как работает граф, разбираясь с семейными бумагами и счетами поместья. Энергичный, шумный, веселый…

— Ты прекрасно выглядишь, дедушка, — пробормотала она, глядя, как граф медленно пережевывает кусочек жареного цыпленка в знаменитом сливочном соусе поварихи. Та всегда говаривала со снисходительной улыбкой, что блюдо приготовлено на французский манер.

— Я всего лишь старый орел, прикованный к скале, Сабрина. Душа моя устала и одряхлела.

— Ты старый поэт, обожающий пышные фразы, и я не позволю тебе предаваться унынию!

— Что молодая девушка может знать о старости?! — Дед нахмурился. — Ты видела сестру?

— Да.

Сабрина попыталась произнести это короткое слово как можно равнодушнее, но графа трудно было обмануть. Он слишком хорошо знал внучку.

— Она стала еще более сварливой и злобной, с тех пор как вышла за этого мерзавца. Черт побери, если бы я только сумел вовремя его разглядеть! Ноги бы его здесь не было.

— Пожалуйста, поешь, дедушка.

Он подцепил вилкой ломтик картофеля.

— Она несчастна, но это и неудивительно. Такой человек, как она, никогда ничем не будет доволен. Мне следовало давно это понять, а я вообразил, что, кроме мужа, ей ничего не надо. Вот и посчитал Тревора даром небес. — Он долго задумчиво глядел на танцующее пламя в камине, затем продолжил: — Какой глупец! Но стань она женой даже хорошего, доброго человека, все равно ничего бы не изменилось, потому что Элизабет прежде всего ненавидит себя. Я дал ей все, чего она желала. Теперь Элизабет хозяйка Монмут-Эбби, а со временем станет графиней. Она всегда мечтала стать знатной леди, повелевать окружающими, но что это ей дало? Горечь разочарования. Кроме того, муж не любит ее и всячески издевается. Жаль, Сабрина, но ничего не поделаешь.

Сабрина отставила поднос и, скользнув на пол, припала щекой к ногам графа. Мягкий бархат халата ласкал кожу.

— Она больше не приходит ко мне, — продолжал он, гладя внучку по голове. — Вероятно, потому, что чувствует себя виноватой. Нет, не смотри так удивленно, Сабрина. Зачем оскорблять меня? Как ты могла вообразить, будто я поверю тем мерзостям, что они наговорили? Честно сказать, я с удовольствием вонзил бы нож в сердце подлеца, но что тогда будет с семьей? Правда, кто знает, возможно, было бы лучше, если бы наш род закончился на мне. Я дрожу при мысли о том, каких детей породят чудовища, подобные Тревору и Элизабет.

Он помолчал, по-прежнему гладя волосы внучки. Сабрина с облегчением отметила, что дышал граф размеренно и спокойно.

— Когда этот приторный красавчик появился в Монмут-Эбби, я посчитал его вполне безвредным фатом, глупым щеголем. Но это не так, Сабрина, совсем не так. Тревор опасен. Не вмешайся твой муж и Ричард Кларендон, он не остановился бы перед тем, чтобы убить меня. Теперь меня терзает сознание собственной ошибки.

Неужели дед действительно решился бы разделаться с Тревором? Трудно представить его в роли мстителя.

Сабрина чуть откинулась назад и подняла голову.

— Спасибо за то, что поверил мне.

— Твой муж рассказал Джесперсону, что произошло на самом деле. Я в долгу у виконта до конца своих дней, Сабрина.

Сабрина мгновение поколебалась.

— Филип очень добр. Он честен и благороден. Но довольно об этом! Мы снова вместе, и я хочу болтать и смеяться, как в прежние времена, пока ты не устанешь и не отошлешь меня в спальню.

— Ты вернулась домой, потому что больше некуда идти.

Взгляд графа проникал, казалось, в самую душу. Сабрина нервно провела языком по губам. Как он догадался, что она оставила мужа?

Сабрина с трудом улыбнулась:

— Интересно, ты с такой же легкостью читал и мысли бабушки Камиллы?

— Нет, любимая, я все понял из твоих писем. Я слишком хорошо знаю тебя, Сабрина. В твоих посланиях сквозили грусть и мучительная тоска. Если бы не годы и болезни, я немедленно примчался бы в Лондон и вызвал твоего виконта на дуэль.

— Вот уж в этом я сомневаюсь!

— Что же, возможно, ты права. Знаешь, Ричард Кларендон обо всем мне рассказал.

— Ричард? Он хвалил Филипа?

— Ричард тоже порядочный человек. Он ничего не утаил, и к концу беседы мне казалось, что я уже давно знаю твоего мужа. Не могу сказать, как я был счастлив, Сабрина, что ты не попала в лапы такого же распутника, как Тревор.

— О нет, Филип никак не заслуживает такого эпитета! Кларендон не солгал. Просто… просто… Лондон… светское общество… Там все по-другому, дедушка. Я не понимаю и никогда не пойму этих правил игры и не могу так жить.

— Какие правила? О чем ты?

— Филип стремится сохранить свободу. У него есть любовница, и он не делает из этого тайны. Но я не в силах с этим смириться.

— Вы ссорились из-за его любовницы?

— И из-за нее тоже. Но с моей стороны это было нечестно. Видишь ли, перед женитьбой я пообещала предоставить мужу полную свободу.

Старый граф изумленно посмотрел на внучку:

— Ты разрешила молодому человеку вести прежний образ жизни?

— Да, но он довольно грубо заметил, что и без того совершенно волен в своих поступках и никому не позволит себе указывать. Так и оказалось в действительности.

— Именно поэтому ты покинула его? Господи, до чего же ее легко разгадать!

Сабрина смущенно опустила глаза.

— Дело в том, что я люблю его, а он ко мне равнодушен. Да, он взял на себя ответственность за меня, заботится, оберегает, но не питает ко мне никаких чувств. О, дедушка, я ужасно поступила с ним и, что всего страшнее, не раскаиваюсь и повторила бы все еще раз. Поэтому и уехала. Не могу смириться с существованием других женщин в его жизни.

— И что же ты натворила? Нечто возмутительное и вполне достойное имени Эверсли?

Сабрина улыбнулась, но тут же застонала и уткнулась лицом в его халат.

— Ворвалась в дом его любовницы и, увидев его там, пришла в такое бешенство, что бросилась на него и ударила коленом в пах. После этого умчалась домой. Филип последовал за мной. О нет, он не стал упрекать меня, пальцем не тронул, несмотря на скандал, который я устроила. Однако я поняла, что все кончено.

— О Господи, — вздохнул граф. — Говоришь, ударила? Туда?

— Да, и он едва не лишился сознания. Я не знала, что это так больно.

— Для мужчины нет места чувствительнее.

— Ах, дедушка, он меня ранил куда сильнее! Все рухнуло. Поняв, что надежды на примирение нет, я наутро наняла карету и уехала.

Граф пристально смотрел в фиалковые глаза. Глаза Камиллы. Вполне возможно, его преданная и любящая жена сделала бы с ним то же самое, вздумай он завести себе любовницу, правда, такое ему и в голову не приходило.

Он откинулся на спинку кресла и сжал ладонь внучки.

— Ты любишь его всем сердцем? И отдала бы за него жизнь? И готова любой ценой защитить его?

— Да.

— Значит, он просто осел, если даже пинок верной жены на него не подействовал!

Жаль, что он никогда не встречался с виконтом. Возможно, все было бы по-другому. Граф подержал в руке прядь тяжелых красноватых волос, рассыпавшихся по спине Сабрины. Перед его глазами встал другой образ, так похожий на внучку, образ из прошлого, живший лишь в его воспоминаниях.

— Я уже говорил, ты истинная внучка Камиллы. Поверь, Сабрина, ни один мужчина, узнавший ее, не мог бы добровольно расстаться с этой необыкновенной женщиной. Когда я увидел Камиллу во всем блеске, стал ее верным рабом. На всю жизнь.