Джейсон и Холли Шербрук провели брачную ночь под резными свесами крыши, венчающими карниз Дансмор-Хауса, дома георгианского по настроению, пусть и не по стилю, уютно расположившегося на широком, поросшем деревьями мысу, протянувшемся от Вентнора на юго-восточном побережье острова Уайт, летней резиденции герцога Портсмута. После двухчасового плавания на пароходике, перевозившем пассажиров с материка, они прибыли в Дансмор-Хаус, улыбаясь во весь рот экономке, миссис Спунер, растрепанные, загорелые и умиравшие от желания сорвать одежду друг с друга.

Когда-то и миссис Спунер были знакомы похоть и терзания плоти, доказательством чему являлись ее пятеро детей, не говоря уже о полудюжине внуков. Поэтому она без труда распознала эти чувства в представших перед ней новобрачных, хотя не совсем понимала, кто кого желает больше. Одна красота этой пары согрела бы самое холодное сердце, а уж холодным сердцем она не отличалась.

– Недаром его светлость сказал, что вы необыкновенные молодые люди, и так оно и есть. Заходите, заходите! Я велела приготовить большую спальню, окна которой выходят на гавань. Оттуда видны рыбачьи лодки и корабли. Это любимая спальня его светлости, и я велела постелить новые простыни. Какой прекрасный день для начата супружеской жизни!

Но прежде всего миссис Спунер едва ли не насильно отвела их в комнату для завтраков, маленькую и более уютную, чем большая столовая, и поспешно подала теплый хлеб и холодных цыплят с зеленым горошком из собственного огорода в Вентноре.

– Из всех слуг осталась одна я, – объяснила она, передавая мистеру Шербруку блюдо с цыплятами. – Больше вас никто не потревожит.

Ставя перед Холли небольшой каравай теплого хлеба, она прошептала:

– Ешьте побольше, дорогая. С таким мужем вам понадобится много сил.

Холли ответила ослепительной улыбкой.

– Надеюсь, что так.

Миссис Спунер погладила ее по руке.

– Герцог и его семья любят одиночество, так что и вам мешать не будут. Правда, горничные будут приходить днем, но вы их даже не увидите.

– Спасибо, миссис Спунер. Раньше обо мне никто так не заботился. Что же до одиночества… у меня три брата и сестра, и… – Холли моргнула и, пожав плечами, уставилась на Джейсона. – Забыла, что хотела сказать…

– Но ведь это ваш медовый месяц, миссис Шербрук? Сейчас не до здравого смысла.

– Миссис Шербрук, – медленно повторила Холли. – Ну разве не странно? За один день я потеряла свое имя.

– Новое имя достаточно благозвучно, хотя я уверена, что ваш отец предпочитает Каррик, в точности как мистер Спунер предпочитает свое имя моему, которое, нужно сказать, было необыкновенным.

– А каково же было ваше девичье имя, миссис Спунер?

– Аделаида Блик, абсолютно пессимистический оттенок, нужно сказать. Ну а теперь, думаю, вам совершенно не хочется пить чай в гостиной, поэтому желаю вам спокойной ночи.

Холли и Джейсон переглянулись. Жуя намазанный маслом кусочек хлеба и жмурясь от удовольствия, она пробормотала:

– Подумать только, мы женаты уже семь часов.

– Именно.

– Миссис Спунер очень милая.

– Да. Ты все доела, Холли?

Она, как утка, заглотила оставшийся хлеб целиком.

– Да, о да, Джейсон. Знаешь, моя тетя Эриел советовала мне сдержаться самой и дать тебе волю, предоставить научить меня всему. И ни в коем случае не пытаться повалить тебя на пол. Заверила, что хотя мужчинам это нравится, но не в первые часы после свадьбы. Говоря это, она краснела до корней волос, что очень меня озадачило. Еще она добавила, что во время первой романтической встречи мужчины любят командовать женами, поскольку они лучше разбираются в подобных делах… и снова покраснела. Я передала отцу ее слова, а он ужасно развеселился, стал хохотать, уверил, что ты не будешь возражать против моих нападений и попыток свалить тебя на пол, причем в любое время и в любом месте: на корабле, на суше или в столовой. И почему-то посоветовал особое внимание обратить на обеденный стол. Хм… Похоже, он прав. Этот стол просто чудесный: длинный, крепкий и…

Он не помнил, как избавился от сапог. Руки тряслись крупной дрожью. Говорить было трудно: язык почти не ворочался, но он все же выдавил:

– Никакого стола сегодня. Твой отец прав. И я даю тебе разрешение набрасываться на меня, как только в голову придет. Я не стану возражать.

Джейсон глубоко вздохнул, и Холли могла бы поклясться, что он передернулся.

– Боюсь, нам нелегко придется.

Дурой Холли не была. И знала, что означает этот взгляд, поистине восхитительный: от него сердце билось чаще, а спину покалывало иголками.

Она выскочила из комнаты, взлетела по широким ступенькам, промчалась по коридору в большую угловую спальню. Здесь было светло и просторно, что ее, впрочем, ничуть не занимало. Да и мебель была расставлена на редкость удачно… вот только эти два больших кресла лучше составить вместе и придвинуть к изножью кровати на случай, если кто-то из них так устанет, что не сможет добраться до…

Она уже хотела спросить Джейсона, что тот думает насчет кресел, но поспешно прикусила язык.

В этот момент в спальню вошел Джейсон закрыл и запер дверь и прислонился к ней.

– Все это время я убегал из дома, потому что так сильно тебя хотел.

– Что?!

– Я навещал других дам, они заботились обо мне, вытягивали все силы, после чего отпускали домой, и самообладание снова возвращалось ко мне… по крайней мере на несколько дней.

– Никогда не слышала ничего более странного. И я ничего не имела бы против твоих поцелуев, Джейсон, будь на тебе в ту минуту рубашка или нет. Ты говоришь, что ездил к другим женщинам тайком, думая, что мне это не понравится?

– Вовсе не так. Ты молодая леди, Холли, девственница, а джентльмены не соблазняют невинных юных леди. Но теперь с этим покончено. И никогда не считай меня вторым лордом Ренфру. Отныне я твой муж и буду тебе верен.

– А эти другие леди с радостью тебя принимали? И при этом были так же взволнованы, как я – в конюшне?

– Да, почему бы нет? Я знал их едва ли не с детства.

– Но ты не настолько взрослый, Джейсон.

– Мужчина начинает… э… встречаться с женщинами, как только почувствует себя мужчиной. Все эти дамы старше меня, но особого значения это не имеет.

– А я еще и не начала.

– Знаю.

Он оттолкнулся от двери, стянул жилет и галстук и, шагнув к ней, бросил их на кресло.

Так вот для чего они стоят именно здесь!

Немного помедлив, Джейсон стащил сапоги и носки. И при этом не отрывал от нее взгляда.

– Вижу, теперь, когда мы достигли поворотного пункта, ты колеблешься. Ничего страшного. Доверься мне. Я позабочусь обо всем.

Он избавился от рубашки, бросив ее на ковер и оставшись голым до пояса, как в то утро, когда отец нанес неожиданный визит в конюшню.

– О Господи, – прошептала Холли.

Осеклась, откашлялась и попыталась снова:

– Знаешь, ты мне нравишься вспотевший и растрепанный.

– Сегодняшняя ночь выдалась теплой. Может, я еще не раз вспотею, пока настанет утро. Да и ты тоже.

Он широко раскинул руки:

– Сбей меня с ног, Холли.

Длиннее прыжка она еще не делала. Но он шагнул ей навстречу, поймал и обвил ее ногами свою талию. Она сжала ладонями его лицо и стала целовать. Наконец он, смеясь, прижал ее к стене и сжал подбородок.

– Не шевелись, – приказал он и поцеловал.

По-настоящему поцеловал, не чмокнул небрежно, не обвел языком губы. Глубокий, крепкий поцелуй, от которого перед глазами все поплыло, а сознание помутилось. Прежде чем она успела упасть, он сжал ее попку и понес на кровать.

– Я велел тебе не шевелиться, – усмехнулся он. – Сейчас сброшу остатки одежды и примусь за твою.

– Нет, позволь мне.

Она упала перед ним на колени, не спуская глаз с проклятых пуговиц. Джейсон задохнулся. Женщина, ставшая его женой только сегодня, стояла перед ним на коленях, пытаясь расстегнуть ширинку и одновременно целуя живот.

– Холли! Проклятые пуговицы. Необходимо расстегнуть проклятые пуговицы.

Она молча смотрела на него сквозь вуаль волос. В глазах светилось столько возбуждения, страха и похоти, что ему захотелось смеяться. Но потом стало не до этого, потому что она сумела расстегнуть сразу три пуговицы и целовала его живот, спускаясь все ниже. Кончики пальцев коснулись его, погладили, сжали… и он ощутил ее теплое дыхание.

– О Боже, – пробормотал он, стараясь собраться с силами. – Отпусти меня, Холли. Нет, не целуй, не сейчас, я этого не вынесу. Убери руку.

Он не хотел, Господь знал, как он не хотел, чтобы она убирала руку… Но Джейсон схватил ее под мышки и поднял, благодарный хотя бы за то, что она не стала спорить.

– Это чудесно, не пойми меня неправильно, мужчина любит, когда женщина касается его руками и ртом, трется щекой о его живот: волосы растрепаны, дыхание жаркое, и тому подобное, но именно в этот момент я ничего такого не вынесу. Лучше займемся чем-то другим. – Он вздрогнул, шумно втянул в себя воздух. – Твоя очередь.

– Хочешь сказать, в таких делах имеется определенный порядок?

– Не совсем, но мужчина не должен спешить… ладно, об этом потом. Доверься мне.

– Но я хочу снова дотронуться до тебя и попробовать на вкус, иначе…

– Тише. У меня слишком живое воображение, а это до добра не доведет. Закрой рот и молчи. Я знаю, что следует делать.

Пока он освобождал ее от одежды, она пыталась дотронуться до него и поцеловать.

– Встань, – прошептал он, когда она осталась обнаженной, и поспешно отступил.

Джейсон знал, что она красива, нисколько в этом не сомневался. Но осознание той простой реальности, что теперь они женаты и вместе, что она принадлежит ему, сейчас и навсегда, заставило его взглянуть на Холли по-иному.

– Я постараюсь сделать тебя счастливой, – пообещал он, и ему тут же стало не до слов.

Он сбросил бриджи, подхватил Холли, уложил на спину, лег на нее и прижался губами к губам, ощущая нежность ее мягкого тела.

– Ни о чем не волнуйся, – шепнул он ей в рот. – Только делай все, как я скажу.

– Но что я должна сделать?

Он содрогнулся, словно в приступе падучей.

– Раздвинь для меня ноги.

Она слегка развела ноги.

– Правильно, именно это я и просил тебя сделать. Только, может, чуть пошире. Вот так.

Боже, какой мужчина способен это вынести? Наслаждение, пьянящее наслаждение. Но она девственна, не понимает, как все должно происходить, даже если и наблюдала, что происходит между Ловкачом и кобылами. Он не может вот так просто взять ее. Нужно, чтобы все делалось правильно. Джеймс признался, что напрочь испортил свою брачную ночь, а проснувшись, до смерти перепугался, что Корри оставила его.

«Это было ужасное чувство, – вспоминал он с дрожью. – Будь у меня шпага, пронзил бы себя насквозь. Нужно действовать как можно медленнее. Не падай на нее с размаху. Не вопи, как дикарь».

Джейсон отстранился и встал на колени между ее раздвинутыми ногами. Сжал ее щиколотки и медленно развел ноги еще шире.

– Ты так чертовски красива…

Он смотрел на нее. На то самое место… и Холли была так смущена и возбуждена, что совершенно потеряла голову.

– Скажи мне, что делать, – взмолилась она.

Не поднимая глаз, он медленно покачал головой:

– Совсем ничего. Предоставь все мне.

– А чего хочешь ты?

– Сначала взять тебя ртом. Если не знаешь, о чем я, не волнуйся, только знай, что я заставлю тебя кричать. Да-да, я заставлю тебя кричать на весь дом.

Но у него не оказалось ни малейшего шанса. Холли встрепенулась, толкнула его на кровать и прижалась всем телом. Он засмеялся так безудержно, что, слава Богу, немного пришел в себя.

– О Боже, поскорее скажи, что мне делать. Только поскорее, – выдохнула она.

Он усадил ее прямее, велел не двигаться и смотреть, как его руки ласкают каждый дюйм ее тела.

– Знай, Холли, что это мои руки. Они будут ласкать тебя до конца нашей жизни. Ах, это ощущение гладкости твоей кожи…

Улыбаясь, он снова притянул ее к себе, проник языком в рот. Поцелуй длился долго.

– Вот так и я буду в тебе, как мой язык, но сначала…

Когда он наконец стал ласкать ее языком, она едва не лишилась чувств. Джейсон предупреждал, что так будет, она и не подозревала, что ее ждет в действительности, что она испытает. Он знал, что так будет, но не остановился. Когда она на миг оцепенела, а потом выгнула спину и вцепилась ему в волосы, он ощутил себя королем. Ее крик, содрогания, пальцы, сжимавшие его плечи, жаркое дыхание, в свою очередь, довели его до безумия. В следующее мгновение он врезался в нее, прорвав тонкую преграду девственности и почувствовав, как она дернулась от боли. Но он вошел до конца и коснулся ее лба своим.

– Знаю, это не очень приятно, так что прости меня. Лежи тихо и привыкай ко мне.

– Это трудно.

– Что ж, верно. Понимаю, но все же попытайся. Сейчас станет лучше.

Она словно оледенела и напряглась, но он лежал неподвижно, и скованные мышцы постепенно стали расслабляться. Когда она немного успокоилась, он стал медленно двигаться.

Она снова дернулась и слепо уставилась на него.

– О господи, о господи, о господи! Опять, опять начинается! Это слишком, это уже слишком, и мы точно умрем оба. Пожалуйста, только не останавливайся!

И когда Джейсон наконец вскрикнул, подняв голову к потолку, сознавая, что ее нежное тело извивается и выгибается под ним, светлая радость затопила его. Он ничего не испортил! И Холли его не покинет! Мало того, он подарил ей наслаждение дважды! Дважды за одну ночь! И они оба мокры от пота. Так что он просто молодец!

Холли лежала в темноте, поглотившей летние сумерки всего минут десять назад, и прислушивалась к глубокому ровному дыханию Джейсона. Он упал на нее, глупо улыбнулся и мгновенно заснул.

Она вспомнила, как в детстве спала рядом с отцом. Вспомнила, как тот тщательно укрывал ее одеялами!

Какое поразительное ощущение – спать с мужчиной, прижиматься к нему обнаженным телом, ощущать исходящее от него тепло!

Интересно, видит ли Джейсон сны, и если это так, что ему сейчас снится? Она?

Возможно, и нет.

Перед глазами встала леди Лидия, теперь и ее бабушка: прошитая венами старая рука легонько гладит Холли по плечу, глаза взволнованно блестят. От нее пахнет наглаженными кружевами и свежим лимонным воском, которым она натирала набалдашник трости.

– Джейсон – прекрасный человек. Дай ему то, в чем он нуждается.

– В чем, по-вашему, он нуждается, бабушка?

– Нужно вновь зажечь огонь в его погасшем сердце.

Огонь в погасшем сердце? И что это означает? Он нуждается в ее любви?

Но испытывает ли она к нему те же чувства, которые испытывала когда-то к лорду Ренфру? Сомнительно. На этот раз все глубже, искреннее, сильнее.

Любит ли она Джейсона? Что же, даже если это и так и истинная любовь действительно посетила ее, она не собирается признаваться ему.

«Нет-нет, – мысленно повторила она, легонько кладя руку на его живот и чувствуя, как мышцы бессознательно сокращаются, – прежде всего необходимо, чтобы он вновь обрел доверие к женщине. И может, тогда угасшее сердце снова запылает».

Свекор ее одобрял. Недаром на свадебном завтраке шепнул, коснувшись кончиками пальцев ее щеки:

– Доверие – это драгоценный дар, хрупкий, но надежно соединяющий людей, когда принято и сердцем, и умом и укоренится в душах. Оставайтесь сами собой, Холли, и все будет хорошо. Мой сын не болван и не олух. Он все поймет.

Тогда Холли согласно кивнула, но сейчас подумала, что это самое доверие очень трудно заслужить и еще труднее сохранить. Зато это достойная цель после всего того, что эта особа, Джудит, сделала с ним пять лет назад.

Она прижалась к мужу, не зная, будет ли приличным разбудить его. Но почему нет? Он сам разрешил ей набрасываться на него в любое время, по первому желанию.

Она осторожно легла на него и стала скользить вниз, целуя каждый дюйм обнажавшегося тела. Когда она взяла его член в рот, Джейсон едва не слетел с постели и застонал, как от смертельной боли.

Когда он, еще не совсем проснувшись, вошел в нее, наполнил собой, она прижала его к себе, ощутила внутри его плоть, закрыла глаза, прильнула щекой к его щеке и возблагодарила Бога, пославшего ее в Лайонз-Гейт в тот памятный день, два месяца назад.

На утро Холли лежала на спине, задыхаясь после очередного катаклизма, еще не совсем обретшая рассудок. Она растаяла, совсем растаяла, даже кости расплавились, и сейчас тело протечет через кровать, а может, и через пол. Интересно, какая комната под ее спальней?

Думать не хотелось и шевелиться тоже. Но глаза раскрылись сами собой, стоило Джейсону с ужасом воскликнуть:

– Господи, похоже, я тебя убил.

– Ч-что?!

– Да сколько же раз я тебя брал?

– Что за странное выражение! Брать меня, словно я вещь! Разве от меня ничего не зависело?

– Холли, это совершенно не важно. Проснись.

– Но я не желаю просыпаться прямо сейчас, Джейсон. Я едва языком ворочаю, а в голове нет ни единой мысли. Зато я точно помню, когда ты… э… взял меня в последний раз. Минут пять назад. И ты еще способен разговаривать?!

– Холли, с тобой все в порядке? – встревожился Джейсон и, сев рядом, схватил ее за плечи и встряхнул. Голова Холли беспомощно упала на подушку.

– По-моему, у меня не осталось ни одной целой кости, – простонала она. – Позволь мне лежать здесь в бесконечном блаженстве. Сам видишь, раз я отвечаю, значит, со мной все хорошо.

– Да, вот только вид у тебя странный, и улыбка идиотская. Совершенно бессмысленная.

Холли хихикнула. А вот Джейсон выглядит расстроенным. Недаром зарылся пальцами в волосы и погладил заросший подбородок.

И тут она сообразила, что он смотрит на ее живот, а возможно, и ниже, тем более что одеяла сползли.

Холли вскрикнула, пытаясь прикрыться, но он остановил ее руку.

– Ах, будь проклят я и моя похотливая натура. Прости меня, милая! Я понятия не имел… то есть знал, что у девушек в первый раз идет кровь, о Господи, хотя бы моргни мне, давая знать, что проснулась, а не растягиваешь губы в улыбке, потому что снова заснула и видишь сны.

– Я действительно проснулась, Джейсон. Что ты делаешь? Не смотри на меня. Пожалуйста, мне стыдно. То есть как это кровь?

– Вздор. Я твой муж. Не шевелись. Я сейчас оботру тебя. Крови совсем немного, так что волноваться не о чем. Прости, что разбудил тебя в третий раз, Холли.

– В четвертый.

– Верно, в третий раз это ты меня разбудила. Тут я неповинен. Да и во второй раз тоже, если верно припоминаю. Четыре раза? Совсем неплохо, не так ли?

Он, казалось, был невероятно доволен собой, но, снова взглянув на ее бедра, измазанные кровью, побледнел.

– Ничего страшного, – утешила она. – Не тревожься, я вполне здорова. Верно?

– Верно, – кивнул он, молясь про себя, чтобы она оказалась права.

Он еще никогда не слышал о невестах, истекших кровью в брачную ночь.

Когда он шагнул к комоду, где стоял тазик с плавающей в нем губкой, она снова дернулась, подтянула простыню к подбородку и пробормотала:

– Тебе совершенно не обязательно это делать. Я вполне оправилась, по крайней мере мне так кажется.

Она нырнула под простыню с головой и хорошенько осмотрела себя.

– Господи, я не слишком презентабельно выгляжу. Но не думаю, что умираю. Чувствую я себя превосходно. Говоришь, в первый раз кровь должна идти?

– Да.

– Ну, тогда все в порядке. Передай мне губку.

Из-под простыни высунулась тонкая рука. Он вложил губку в ее ладонь и услышал, как она говорит с собой, возможно, обсуждая обе стороны проблемы, хотя трудно понять, где тут вторая сторона… Жаль, что он не может разобрать ее слов. Почему-то казалось, что, поняв смысл пространных рассуждений, он умрет от смеха.

– Ты больше не уйдешь из дома, Джейсон? Не оставишь меня?

– О нет, – заверил он. – Ни за что.

И поскольку он все же волновался, то поспешно стащил с жены простыню и сам убедился, что с ней все в порядке.