Таким болваном я не чувствовал себя с тех самых пор, как в школе преподавательница английской литературы сообщила мне, что «Грозовой перевал» — это название романа Эмилии Бронте, а вовсе не аристократический район Лондона.

Некоторое время я тупо смотрел на Лору и наконец кое-как выговорил:

— Стало быть, во вторник вечером вы виделись с Джилли и Полом?

— Ну да, тогда они устроили нечто вроде вечеринки. Уйти мне пришлось рано, так что я не знаю, что происходило потом.

— И кто еще был на этой вечеринке?

— Только мы трое. Повторяю, я пробыла у них недолго: у меня заболел Грабстер, и ему надо было давать лекарство. Впрочем, какое все это имеет значение? Расскажите лучше о Джилли. Надеюсь, она поправится?

— Сейчас никто не берется сказать, чем все это кончится.

— Но что же все-таки с ней случилось?

— Джилли врезалась на своем «порше» в утес, и машина рухнула в воду. К счастью, мою сестру вытащил оттуда один полицейский. Но еще прежде она говорила мне, что вы предали ее. Не поясните, что она имела в виду?

Лора тряхнула головой, и волосы ее вновь оказались в опасной близости от тарелки.

— Ума не приложу. Стало быть, вы меня искали затем, чтобы выяснить, каким образом я предала вашу сестру? Поверьте, я просто не понимаю, о чем речь. — Внезапно Лора замолкла, а потом проговорила, уставившись в одну точку: — Ерунда какая-то. Ведь Джилли — отличный водитель. Даже в голове не укладывается. На той последней встрече она была в отличном настроении, все время смеялась. Может быть, кто-то подтолкнул ее к этому утесу или то был просто несчастный случай?

Даже мне, профессиональному сыщику, не приходило в голову, что Джилли мог кто-нибудь «помочь». А вот Лора так подумала…

— Все случилось в десяти милях от Эджертона, недалеко от Пересечения с шоссе номер 101, и больше всего похоже на попытку самоубийства.

— Тогда как же она уцелела?

— Говорю вам, полицейский видел катастрофу и ухитрился вытащить Джилли из затонувшей машины. Конечно, это больше похоже на чудо…

Лора медленно привстала и обвела взглядом стол, на котором громоздились тарелки с Таиской едой, а потом, покачав головой, запустила руку в толстый бумажник и, вытащив пятидесятидолларовую купюру, положила ее рядом с супницей.

— Она всегда слишком гоняла на этой своей игрушке, сигналила, распевала во все горло: ей нравилось чувство опасности. Вот только Джилли не из тех, кто кончает самоубийством. Возможно, просто потеряла управление. Мне надо ее видеть, сейчас же; Говорите, она в эджертонской больнице?

— Именно так. — Я поднялся и, прикоснувшись к ней, на мгновение задержал ее руку. — Лора, скажите честно: вы спите с Полом? Или, может быть, раньше?..

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего:

— Разумеется, нет. Даже говорить об этом смешно.

Я поймал себя на том, что все еще держу ее руку и вовсе не хочу отпускать.

— А вот Пол утверждает, что до самого последнего времени был вашим любовником. Может быть, поэтому Джилли говорит, что вы ее предали?

Лора стряхнула мою руку. На какой-то миг мне показалось, что она вот-вот ударит меня, но, кажется, я ошибся.

— Я никогда не спала с Полом. Он лжет. Но зачем это ему? Не понимаю и почему ваша сестра назвала меня предательницей.

— И все-таки что-то заставило Пола солгать.

— Лучше спросите у него сами, а я еду к Джилли.

— Я отвезу вас.

— Не трудитесь, вы и так достаточно поработали.

Даже не верится. Лора здесь, рядом с братом. Я вижу ее совершенно ясно. Но как она осмелилась, продажная тварь? Она что-то говорит Форду — интересно что?

Чувствую, как кожа у меня покрывается пупырышками, а в горле першит от страха, — и все же я ничего не ощущаю. Она ничего не сможет мне сделать.

Лора подходит ближе и начинает повторять мое имя. Мне хочется крикнуть, пригрозить ей, что убью ее, но ничего не получается. О Боже, как она смеет терроризировать меня?! Ей давно пора исчезнуть, превратиться в ненужное, воспоминание! Вот она тянется ко мне рукой — этого я уже не выдержу.

— Смотрите — у нее открыты глаза!

— Так оно чаще всего и бывает, — говорит Форд, — но за этим ничего не следует.

Чувствую у себя на плече ее пальцы — холоднее, чем смерть.

И тогда я кричу.

Я повернулся так круто, что чуть не плюхнулся на пол: сердце заухало в груди, как паровой молот. Мгновенно подскочив к Джилли, я через плечо бросил Лоре:

— Зовите сиделок, живо! И врачи тоже пусть придут. Ну же, шевелитесь, не стойте на месте!

Я приподнял Джилли, прижал ее к груди, а она навалилась на меня всем телом, беспомощно мотая головой и продолжая кричать — этот крик скорее напоминал хриплое мычание. Через какое-то время она, обессилев, замолчала, и тогда я бережно опустил ее на кровать.

— Джилли, только не закрывай глаза. — Я буквально умолял ее. — Смотри на меня и не засыпай, а то можешь совсем не проснуться. Ты слышишь меня?

— Слышу, Форд…

Боже, она заговорила! Голос у нее ломкий, прозрачный, как бумага, его едва слышно.

Я погладил ее по волосам. От радости у меня по щекам текли слезы, и я ничего не мог с собой поделать.

— Слушай, Джилли, — я низко наклонился над ней, — ты пробыла в коме четыре дня, но теперь очнулась, и все будет хорошо. Главное, не закрывай глаза. Мигни мне. Вот так, отлично. Ты видишь меня?

— Да, Форд. Какое счастье, что ты здесь!

С сознанием у нее все в порядке, теперь у меня в этом нет никаких сомнений. Итак, Джилли вернулась, она смотрит на меня прямо и осмысленно: ей хочется быть по эту сторону, и она здесь.

— Ты единственная, кто называет меня Фордом. — Я поцеловал ее.

— А ты никогда и не был для меня Маком. Мне пить хочется.

Я живо наполнил стакан, стоявший на столике у кровати, и поддерживал его, пока она жадно глотала воду. Потом отер ей подбородок. Джилли откашлялась, судорожно сглотнула пару раз и сказала:

— Знаешь, я глазам своим не поверила, когда ты в первый раз появился на пороге. Ты единственный был здесь настоящим, из плоти и крови. До этого я чувствовала себя такой одинокой!

Как ни странно, я даже не удивился, что Джилли так ясно видит меня, слышит каждое мое слово, угадывает выражение лица. Я бы даже ни на секунду не усомнился, если бы она сказала мне, что я ел на завтрак, словно и она сидела за столом и ела то же самое. Я всего лишь тупо повторил:

— Был — настоящий? В отличие от других? Что ты хочешь этим сказать?

— Вот именно. — Она слабо улыбнулась. — Настоящий. Другие — нет. Сюда входили только тени, белые тени, а ты взаправду был здесь. Ты касался моей руки, и я чувствовала твое тепло. Спасибо тебе.

Как видно, со мной что-то случилось после этого взрыва в Тунисе. Парапсихологический контакт с собственной сестрой. Интересно, что сказали бы по этому поводу умники из ФБР?

Из коридора донеслись возбужденные голоса, затем поспешные шаги, и на пороге появились две сиделки и врач. Я чуть не рассмеялся, увидев, как они толкаются в дверях.

У доктора Сэма Коутса совершенно лысый череп и тонкая щеточка усов — такие носили в тридцатые годы. Он заявил, что потребуется провести еще не один анализ, но уже сейчас можно определенно сказать, что никаких серьезных физических или психических последствии эта травма иметь не будет. Говорил доктор спокойно, с профессиональной уверенностью, и было заметно, что он искренне рад случившемуся.

Когда он протянул мне руку, я порывисто встряхнул ее. Потом доктор Коутс, обведя глазами присутствующих, которых к этому времени набралось в палате уже немало, остановил взгляд на Мэгги:

— Что ж, шериф, полагаю, все могут отправляться по домам. Раньше завтрашнего утра миссис Бартлетг не проснется, так что вы имеете право пока отдохнуть.

— А вдруг она вообще не проснется? — Я не на шутку перепутался, увидев, как глаза Джилли закрылись, а голова ее бессильно упала на подушку.

— Не беспокойтесь, теперь все будет в порядке, можете мне поверить, — живо откликнулся Коутс. — Кома — это что-то вроде ночного кошмара: стоит раз от него избавиться, и все проходит бесследно. Сохраняется только память об этом дурном сне.

— Тут вы слегка заблуждаетесь, доктор, — заметила Мэгги. — Кошмары имеют свойство возвращаться.

— Ладно, не будем спорить. — Коутс пожал плечами. — Возможно, я выбрал неточное сравнение.

— Тем не менее, мы должны быть благодарны судьбе, — заключила Мэгги и пожала ему руку. — А вы можете заночевать у меня, ведь уже поздно, — обратилась она к Лоре.

— Спасибо, шериф. Мне надо дать лекарство коту, а с утра — на работу. — Лора подошла к Полу, и на мгновение мне показалось, что она сейчас скажет ему что-то резкое… Однако она лишь насупилась и решительно направилась к двери. Я последовал за ней. Нагнав Лору, я отвел ее к окну.

— Вы сказали, что не спите с Полом. Либо вы талантливая актриса и лгунья одновременно, либо действительно между вами ничего нет.

— Когда надо, я могу быть и актрисой, и лгуньей, но это не тот случай. Повторяю, Мак, с Полом я не сплю. Более того, не представляю, как можно заниматься с ним любовью.

Хотя на этот раз я ей поверил, вопросы все равно оставались.

— А вы все-таки спросите Пола, — неожиданно предложила она.

— Возможно, мне так и придется сделать. — Я неохотно отошел к соседнему окну и посмотрел на затянутое густыми тучами, словно какое-то мертвое небо. Могучая ель рядом со стоянкой покачивала большими пушистыми лапами. Поднимался ветер, и вокруг вмиг сделалось черным-черно.

Лора подошла ко мне. Я физически ощущал ее присутствие, исходящую от нее жизненную энергию. Интересно, как бы она отнеслась, если бы я к ней прикоснулся по-настоящему?

— Спокойной ночи. Мак. Я рада, что все так кончи лось.

Она потрепала меня по щеке и пошла к выходу, минуя редких, находившихся сейчас не при деле людей в белых халатах и припозднившихся посетителей. Словно против воли я двинулся за ней и уже протянул руку, готовясь остановить ее, как вдруг Лора неожиданно сама повернулась ко мне.

— Насколько я поняла со слов шерифа, вы работаете в ФБР. Большая шишка. Мэгги сказала, вы приехали, чтобы помочь местным разобраться с тем, что же все-таки случилось с Джилли той ночью. Теперь можно спросить ее саму. Не теряйте времени, а потом сообщите мне. Заодно подумайте, правду ли я вам сказала про Пола. Между нами, единственный за последний год мужчина, с кем я могла бы провести ночь или хотя бы подумать о такой возможности, — это вы. Спокойной ночи. Грабстер изнемогает без положенных ему таблеток, а Нолан, должно быть, уже разнес свою клетку. И еще: завтра я заеду навестить Джилли.

— Почему Пол не позвонил вам и не сказал, что Джилли попала в аварию?

— Спросите его об этом сами, — не оборачиваясь, бросила Лора, — в конце концов, вы его шурин, а не я.

Я не отрываясь смотрел, как «тойота» Лоры выехала из больничных ворот и скрылась за поворотом, а потом вернулся в палату. Пол сидел у кровати Джилли и держал ее за руку.

— Лучше бы они оставили ее бодрствовать, — сказал он. — А то вид у нее такой, будто она снова впала в кому. Плевать мне на то, что говорит доктор Коутс: по-моему, они тут вообще ни в чем не разбираются. Почему ты не остановил их. Мак?

Я не сразу сообразил, что ему ответить.

— Слушай, Пол, у Джилли жуткая головная боль. Правда, врачи не думали, что она уснет так быстро, но в отличие от тебя я верю Коутсу: беспокоиться не о чем. Насколько я знаю, в три ночи ей должны сделать еще один укол.

— Ах да, — Пол поднял голову, — ты же теперь спец по этой части. Сколько времени ты пробыл в Бетесде? Две недели, три?

— Не важно, — сказал я, хотя точно помнил, что пробыл я там восемнадцать дней и восемь часов. — Оставим это. Джилли очнулась, теперь все будет хорошо. — На лице Пола отразилась такая мучительная надежда, что мне невольно стало жаль его. — Она снова с нами и теперь сама расскажет, что с ней случилось. Все позади.

Казалось, Пол вот-вот заплачет. Ну не мог же я в этот момент расспрашивать его о Лоре — пусть отдохнет, а завтра я его прижму. Мне надо было все разузнать про вечеринку во вторник накануне несчастья.

И вдруг я понял, что сейчас меня это совершенно не занимает. Что там мне наплели Пол и Лора — какое, в конце концов, это имеет значение? Джилли будет жить, и только ради нее я нахожусь здесь.

Мои глаза слипались, но заснуть я не мог: слишком велико было возбуждение. В конце концов, я принялся мерить шагами больничные коридоры, осторожно заглядывая в двери палат.

Когда я вернулся к Джилли, был уже час ночи. Возбуждение по-прежнему не проходило. Я уселся за столик перед окном, вытащил записную книжку и принялся записывать все услышанное за последние два дня, а потом перечитал написанное. Вопросов оказалось гораздо больше, чем ответов.

«Спала или не спала Джилли с другим мужчиной?»

«Кто такая на самом деле Лора Скотт?»

«Джилли пришла в себя. Тогда какого же черта я здесь торчу?»

Джилли проснулась около двух ночи — к этому времени я уже едва соображал, и к тому же от сиденья на больничном стуле, который я притащил из приемной, у меня разболелось сломанное ребро.

— Форд?

Голос Джилли прозвучал как едва уловимый шорох шерстяных нитей, которые рвутся при первом же прикосновении.

— Форд? — повторила она, и мне показалось, что Джилли сама слышит, как слабо звучит ее голос, и старается придать ему крепость.

Я улыбнулся ей; впрочем, не уверен, что Джилли это заметила, ибо в комнате было почти темно, только а дальнем углу горела лампа, абажур которой на всякий случай приспустили. Но я уже успел привыкнуть к этому освещению и ясно видел сестру.

— Привет, малыш. — Я стиснул ей руку, наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Ты здесь так и сидишь?

— Ну да. Полу стало совсем невмоготу, и я отправил его домой. Позвать сиделку?

— Нет. Просто хочется лежать, чувствовать себя живой и верить, что все будет хорошо. Знаешь, голова уже не болит, а вот слабость осталась.

Я налил Джилли воды, а потом провел пальцами по шелковистой коже на ее щеках.

— Мы все время были вместе: Джилли, и когда ты налетела на утес, и когда рухнула в воду. Это так страшно.

Она промолчала и выжидательно посмотрела на меня.

— Я прежде сам попал в госпиталь, помнишь?

Джилли кивнула:

— Да, взрыв в Тунисе.

— Точно. А этот сон, или видение, как ни назови, был таким реальным. Даже больше чем реальным. Я проснулся и вздохнуть не мог. Единственное, чего я не пойму до сих пор, — как все это получилось и каким образом стало известно мне. Может, ты тогда думала о нас?

Джилли отрицательно покачала головой.

— Ты ведь уже спрашивал об этом — я хорошо слышала все твои слова. Веришь?

— Разумеется, верю. Как не верить, если я и в «порше» с тобой был.

— Как-то все перепуталось. Форд.

— Скажи мне правду, ты думала тогда о Лоре?

Мне вдруг показалось, что Джилли теряет сознание: она мертвенно побледнела, дыхание ее участилось.

— Она была с тобой — я видела ее так же ясно, как и тебя. Сначала был только ты один, а потом — Лора. Я начала кричать…

— …И вышла из комы. — Я пристально посмотрел на нее. — Ты увидела Лору, тебе сделалось страшно, и ты очнулась. Стало быть, это она помогла тебе вернуться.

Джилли надолго замолчала, затем проговорила едва слышно:

— Мне тогда захотелось убежать. Я просто не могла поверить, что она все еще здесь. Что вы тут делали?

Я должен был сказать правду, но не знал, в чем она состоит. Надо, по крайней мере, хотя бы попытаться это выяснить.

— Вчера я спал у тебя в палате.

— Знаю.

— Внезапно я проснулся от звука твоего голоса: ты говорила, что Лора предала тебя. За ужином я спросил Пола про Лору, сказал, что услышал это имя от тебя. Он, хотя и не сразу, признался, что есть такая женщина и что у них была связь, но он оборвал ее. Потом Пол сказал, что это вообще не имеет значения, тем более что, как он считает, ты ничего не знала, но я-то не сомневался, что имя тебе известно. Мне захотелось посмотреть на эту женщину, и я поехал в Сейлем.

Джилли снова начала задыхаться.

— Ты должен верить мне. Форд, — хрипло произнесла она. — Держись от этой женщины подальше — она очень опасна.

Не мог же я сказать ей, что в жизни не видел женщины, которая была бы менее опасна, чем Лора Скотт.

— Она спала с Полом?

Джилли покачала головой. Что это могло значить: да, нет, не знаю? Так или иначе, она страшно измучена и подавлена. Лучше сейчас не говорить на эту тему. Я погладил Джилли по руке и поправил легкое одеяло.

— Ты устала, сейчас позову сиделку.

С минуту я смотрел на Джилли — она прямо на глазах впадала в дрему. С сиделкой можно подождать, и мои вопросы тоже подождут. Сейчас ей нужно только одно — сон.

Скрипнула дверь — на пороге стояла старшая сестра Химмел.

— Все в порядке, я не собираюсь будить ее. Ведь именно об этом вы хотели меня попросить?

Химмел кивнула, и я отступил в сторону, пропуская ее. Эта сестра мне нравилась — невысокая, крепко сбитая, она была явно расположена ко мне, подобно Мидж, наверняка не отказала бы в банке пива.

— Ваша сестра спит, мистер Макдугал. — Химмел подтянула одеяло до самого подбородка Джилли. — Скоро она встанет с постели и начнет разгуливать, как ни в чем не бывало. А теперь отправляйтесь домой и тоже поспите. — Она улыбнулась.

В общем-то, сестра Химмел права: если я снова свалюсь, моим друзьям это явно не понравится.

Через двадцать минут я уже подъезжал к дому Джилли. Войдя и быстро раздевшись, я сразу же провалился в сон.

Мне снилось, что я работаю официантом в ночном клубе: через локоть у меня перекинута салфетка, в руках поднос с напитками. Я не помню, кто их заказал, и иду через огромный зал, выискивая глазами нужного клиента, но мои усилия ни к чему не приводят, и я постепенно начинаю выходить из себя. В зале десятки столиков, все круглые, и за каждым сидят по несколько человек. Джилли, переходя от столика к столику, отбивает чечетку. Танцует она как настоящий профессионал, и люди свистят, хлопают в ладоши. Из одежды на ней только черные туфли, больше ничего. Следом бежит мужчина, чьего лица я не могу разглядеть; в руках у него просторный плащ, он протягивает его Джилли…

Когда я проснулся около девяти утра, то понял, что давно уже так крепко не спал — с самого Туниса. Сегодня я впервые со времени всей этой истории почувствовал себя почти здоровым. Потянувшись, я размял мышцы и, бреясь, улыбнулся себе. Надеюсь, теперь мое лицо уже не похоже на овсянку.

— Есть кто дома?

Ответа на мой вопрос не последовало — наверняка Пол уже поехал к Джилли. Что ж, поговорить можно и там.

Через полчаса я был в больнице.