София вырывалась что было сил из рук Райдера, но он только посмеивался над ней и над проклятиями, которые она щедро посылала в его адрес. Когда же она, исхитрившись, схватила мужа за волосы и дернула, он, вздохнув, снял с одной из подушек наволочку, разорвал ее на полоски и привязал руки Софии этими полосками к изголовью кровати. Ноги жены остались свободными, и она ими неистово брыкалась, но не причиняла Райдеру особых неудобств. Заметив это, София перестала брыкаться и на какое-то время затихла. Райдер наклонился к ее животу, стал покрывать его поцелуями, щекотать языком пупок, одновременно гладя Софии бедра с внутренней стороны.

— Лежи тихонько, Софи, тебе будет приятно, — сказал он и, взяв жену за бедра, приподнял ее и приблизил к себе, а потом, наклонив голову, проложил губами дорожку к вратам ее тела и обрушил на ничего не подозревавшую Софи целый водопад изысканных ласк. Через некоторое время он, не переставая ласкать ее языком, осторожно проник в ее сокровенный уголок. София не сопротивлялась, наоборот, она шире раздвинула ноги, чувствуя, как внизу живота появляется сладкая тянущая боль, ближе придвинулась к лицу мужа; его палец ритмично двигался внутри нее, то глубоко погружаясь, то почти выходя наружу, а язык ласкал и ласкал ее, и она была готова кричать от удовольствия. Каким-то уголком своего разума София понимала, что близится что-то еще, она и хотела, и боялась этого, и продолжала ругать мужа, обвиняла его в том, что он издевается над ней. Внезапно наслаждение стало настолько сильным, что она, не сдержав стона, дернулась, но Райдер успел удержать ее за бедра и вернул в прежнее положение.

— Как ты себя чувствуешь, Софи? — прошептал он. — Развратной?

Он вернулся к своему занятию, а София, двигая бедрами в такт с движениями его руки, не переставала обзывать мужа разными непотребными словами, какие только могла вспомнить.

— Подожди, подожди немного, любимая, еще чуть-чуть. И ругайся сколько хочешь, все равно ты скоро будешь кричать от наслаждения.

София прекратила ругаться, она теперь только стонала, все громче, все короче, а Райдер, зная причину этих стонов, еще быстрее задвигал пальцем и языком. Внезапно он почувствовал, как напряглось тело Софии, мгновение — и оно, изогнувшись, уже содрогалось в конвульсиях, а он, не прекращая ласк, усиливал наслаждение жены, пока она наконец не успокоилась, не обмякла и не перестала кричать, и тогда он, раздвинув ей ноги, вошел в нее как можно глубже. Он ощутил, как сокращаются внутренние стенки ее лона, и чуть не сошел с ума. В следующий миг он уже кончал, причем извержение было таким бурным и сильным, как никогда, и Райдер стонал, и кричал, и был счастлив, потому что произошло то событие, о котором он мечтал, к которому стремился.

Успокоившись, он остался лежать сверху на жене, не выходя из нее, упиваясь удивительным чувством единения с ней, чувствуя ее, любя ее. София лежала с закрытыми глазами, волосы и лицо ее были влажными от пота, дышала она тяжело и прерывисто. Райдер долго смотрел на нее, пока она наконец не открыла глаза. И в этих глазах он увидел изумление и испуг. София никак не могла собраться с мыслями, никак не могла понять, что случилось с ее телом, почему оно так желало лежащего рядом с ней мужчину, который все время знал, что он делает, к чему стремится, который наблюдал за ней, слушал ее стоны и крики, а она… Она потеряла контроль над собой, она ненавидела Райдера, а ее тело любило его.

— Как у тебя сердце бьется, Софи, — сказал Райдер.

Она посмотрела на мужа и подумала, что он сейчас начнет подшучивать над ней, издеваться, упиваться своей победой над ней, но он откинул с ее лба влажные волосы, поцеловал и неожиданно заявил:

— Я люблю тебя, Софи. Я думал, что любви нет, а она, оказывается, есть. Я люблю тебя и буду любить, пока живу на этом свете. И ты рано или поздно полюбишь меня, любовь войдет в твое сердце, и тогда мы будем принадлежать друг другу не только физически, но и духовно.

Райдер внезапно замолчал, и в его взгляде появилось удивление. Софи поняла, почему муж удивился, она почувствовала, что его плоть снова твердеет, и, к своему ужасу, не только не испытала по этому поводу отвращения, но, наоборот, обрадовалась, и тело ее снова сладко заныло! Райдер не смеялся, не шутил, он, откинув назад голову, тихо застонал и глухо спросил:

— Тебе приятно, Софи? Я с ума схожу от твоего тела, отдайся мне, отдайся мне снова, не думай ни о чем, только обо мне и о том, что я — внутри тебя и что мы — единое целое. Думай о моих руках, которые тебя ласкают, о моем языке, который касается твоего языка…

София, сама себе удивляясь, раздвинула шире ноги и приподняла их, чтобы он погрузился в нее как можно глубже, и через секунду уже забыла, что чему-то удивлялась. Когда Райдер попросил ее поднять ноги еще выше и упереться ими ему в плечи, она с готовностью выполнила его просьбу, застонав от удовольствия; окружающий мир перестал для нее существовать, дикая, необузданная, острая, как боль, страсть охватила ее, все потеряло свое значение, все, кроме нее и Райдера и их слившихся воедино тел. Райдер отыскал над ее лоном крохотный узелок плоти и принялся ласкать эту горошинку, в которой разгорался неистовый огонь, не отрывая своих губ от ее и своего языка — от ее языка, и она стремилась к нему каждой клеточкой своего тела. Райдер хвалил жену, подбадривал, подсказывал, что и как делать, описывал свои ощущения. Чувствуя, что близится желанный момент, он сильнее прижал к себе Софию, вошел в нее еще глубже, заполнив ее лоно до последнего миллиметра, и София, закричав и вздрогнув всем телом, забилась в судорогах экстаза; Райдер достиг кульминации следом за ней и, не переставая целовать ей лицо, уши, шею, повторял, что любит ее, свою дорогую, несравненную, желанную Софи.

София вдруг слегка поморщилась, и он спросил:

— Что такое? Тебе тяжело держать меня?

— Нет, не тяжело. Развяжи мне руки.

— Сейчас, любимая, — ответил Райдер, приподнявшись на локтях и целуя Софию в нос. — Я с ума от тебя схожу, сердечко мое, ты — словно волшебный источник, из которого пьешь, пьешь и никак не можешь напиться.

— О, благодарю, — сказала София, когда Райдер отвязал ее руки от изголовья кровати, — ты очень любезен.

— Извини меня, Софи, я не хотел делать тебе больно. — Райдер взял в руки ладошки жены и стал растирать покрасневшие запястья.

— Руки — это не страшно, — успокоила мужа София, — не стоит переживать.

— А что страшно?

— То, что я вела себя как животное.

— А-а, ты снова ощущаешь себя грязной, развратной женщиной? И совесть мучит тебя? Слушай, что я тебе скажу, Софи: мы все становимся животными в момент физической близости, понимаешь? Инстинкт, чувства управляют нашей плотью, а не разум. Все мы — дети Евы, все мы — грешные, но такими нас создал Бог, и я буду молить Его о том, чтобы каждую ночь ты отдавалась мне так, как сегодня, и кричала от наслаждения, и извивалась, корчилась подо мной, всецело отдаваясь страсти… — Райдер на мгновение задумался. — Возможно, мы будем заниматься этим не только по ночам, но и утром, а еще… Есть время после обеда, когда ты не очень устала и…

София не дала ему договорить, весело рассмеявшись. Для Райдера ее смех прозвучал настолько неожиданно, что он растерялся, а потом сам засмеялся и ласково поцеловал жену в полуоткрытые губы, и она ответила ему таким же нежным поцелуем. Тело ее все ныло и ломило от усталости, и Софи была уверена, что даже если за дверью раздастся крик миссис Смизерс: «Пожар!» — она не сдвинется с места.

— Ты правда любишь меня, Райдер?

— Да.

— Ты никогда не говорил мне о любви. Может быть, твои признания вызваны влиянием момента, ну, ты понимаешь.

— Да, я понимаю. И я говорю тебе сейчас, когда я просто лежу рядом с тобой, измученный и выжатый как лимон, и не испытываю физического желания, что я люблю тебя. Я не понимал этого раньше. И я люблю тебя давно, наверное, с тех самых пор, когда впервые увидел тебя. И я счастлив, что судьба распорядилась так, что я женился на тебе. Ты нужна мне, без тебя я никто.

— Но почему? Теперь у тебя, между прочим, есть собственный дом, в котором ты — хозяин.

— Ты права, сердечко мое, и я скажу тебе даже больше. Мне нравится быть хозяином. Нортклифф-холл принадлежит моему брату и, поэтому там распоряжается Дуглас, а я, понятно, не испытываю никакой ответственности за наше родовое гнездо. Совсем другое дело — здесь. Чедвик-хаус — мой дом, наш дом, в нем будут жить наши дети, ты только представь себе, Софи! Мы состаримся здесь, умрем здесь. Кстати, как ты смотришь на то, что по средам и пятницам я буду превращаться в заядлого фермера?

— Я думаю, в этой роли ты будешь смотреться великолепно.

Райдер снова поцеловал жену в губы.

— Ах, мне нравится целовать тебя…

«Скажи, скажи ему сейчас, — шептал Софии внутренний голос, — расскажи все о лорде Дэвиде и Чарльзе Грэммонде», но она боялась сказать мужу о неожиданной встрече, боялась, что Райдер убьет негодяев и случится грандиозный скандал, в котором виновата будет она одна, и она навлечет позор на семью Шербру-ков, на Джереми, на себя.

София обхватила шею Райдера руками, прижалась к нему в страстном порыве, стараясь заглушить мрачные мысли, не думать о возможных последствиях, забыться еще на мгновение, и муж мгновенно откликнулся на ее порыв и снова довел ее до экстаза. Райдер был счастлив, засыпая, он думал о своих будущих детях, которых родит ему Софи, и о тех, которые у него уже есть, и обещал себе, что скоро откроет жене правду, и надеялся, что Софи не будет на него сердиться.

На следующее утро, когда Райдер проснулся, София крепко спала и не слышала, ни как он встал, ни как одевался и уходил.

А днем к Чедвик-хаусу подъехал экипаж и из него гурьбой высыпали гости: граф Нортклифф с супругой, Джереми и Синджен. Граф внимательно осмотрел дом снаружи, а также окружающий пейзаж и одобрительно сказал:

— Вы правильно сделали, что решили поселиться здесь.

Навстречу гостям вышла София, одетая в новое платье и немного растрепанная, потому что несколько минут назад протирала хрустальные подвески на люстре, висящей в ее собственной комнате, которая располагалась в задней части дома и окнами выходила в сад.

— Здравствуйте, как я рада вас всех видеть, — воскликнула она и протянула руки к Джереми. Мальчик бросился к ней и, обняв, радостно затараторил:

— Как здорово, Софи! Мы снова вместе! Я скучал без тебя. Ой, Синджен, посмотри, какие просторные здесь конюшни, сколько места для Джорджа и…

— Кто такой Джордж? — спросила София.

— Ну, как же ты забыла, я ведь тебе говорил. Так зовут моего пони. Он замечательный, весь черный, а на ногах белые носочки… И он быстро бегает, ты увидишь…

— Вы потрудились на славу, Софи, — сказала Аликс. — Просто чудо, что вам удалось все это сделать за такой короткий срок. Когда мы узнали о проделках негодяя Дьюбуста, мы все были потрясены до глубины души.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заявила Софи, — и мебель скоро вернется. Сейчас у нас, к сожалению, всего лишь три кресла и один обеденный стол.

— Вполне достаточно, — успокоил Софию граф, — разместимся как-нибудь. А где мой брат?

— Он поехал поговорить со своими арендаторами.

— Со своими арендаторами? — переспросил Дуглас. — А о чем он собирается с ними говорить?

— Кажется, о севообороте. По-видимому, мистер Дьюбуст не ограничился одним воровством. Он запрещал фермерам покупать новый сельскохозяйственный инвентарь и не разрешал оставлять поля под паром, хотя это совершенно необходимо.

— О, как интересно, Райдер занялся хозяйством!

— И получает от этого огромное удовольствие.

— Софи, Дуглас, можно мы с Джереми сходим за Райдером? — вмешалась в разговор Синджен. — Он, наверное, уже скоро должен вернуться домой.

— Ладно, иди, соплячка, — милостиво позволил граф, а Софи добавила:

— Видите вон ту тропинку за конюшнями? По ней и идите.

Софи проводила гостей в дом, предложила им до возвращения Райдера отдохнуть в гостиной, и сама осталась вместе с ними. Через час в сопровождении Синджен и Джереми пришел Райдер; он первым делом подошел к жене, поцеловал ее и сказал:

— Посмотри, кто нашел меня! А я-то хорош, даже не надел фермерский костюм!

София ничего мужу не ответила, только кивнула; глаза ее сияли от счастья. Райдер тыльной стороной ладони погладил ей щеку и, повернувшись к брату, начал взволнованно говорить:

— Нет-нет, Дуглас, молчи, не нужно комментариев, пожалуйста. Как видишь, произошли кое-какие изменения в лучшую сторону, и слава Богу. Ты можешь называть меня теперь фермером Райдером, я буду этому рад. Знаешь, у меня недавно появилась одна интересная идея — изобрести какой-нибудь собственный плуг, и чтобы его изготовил известный мастер, Хоби или Уэс-тон. Что ты на это скажешь?

— Я тебе скажу, Райдер, что ты не в своем уме и при этом очень счастлив.

— А как ты находишь наш дом?

— Я нахожу его довольно уютным, должно быть, ты трудился не покладая рук все это время.

— О, насчет этого ты прав, дорогой Дуглас, я работал без устали, и даже Софи немножко мне помогала, она не хотела оставаться в стороне от домашних дел.

София, сделав возмущенное лицо, бросилась к мужу, а он, смеясь, подхватил ее на руки и поднял в воздух.

Дуглас и Александра переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу.

Графу и графине пришлось спать на одеялах в гостиной, но они ничуть не огорчились из-за этого обстоятельства; насколько Райдеру было известно из собственных наблюдений, Дуглас и Александра любили оставаться наедине, и временные неудобства не могли испортить им настроение, если впереди их ждала целая ночь в обществе друг друга. Они оставались в Чедвик-хаусе недолго, всего полтора дня, а затем отправились с визитом к герцогу и герцогине Портсмутским, а Синджен и Джереми остались в гостях у Райдера и Софи.

Спустя несколько часов после отъезда графа и графини Синджен натолкнулась на Райдера, страстно обнимавшего свою жену. Синджен откашлялась и громко произнесла:

— Извините.

Райдер сердито взглянул на сестру и нахмурился.

— Иди-ка погуляй, Синджен, — сказал он строго, — ты еще недостаточно взрослая, чтобы интересоваться объятиями и поцелуями.

— Вот еще, — ответила Синджен, — мне даже очень интересно. Я иногда подсматривала за Дугласом и Александрой; ты не представляешь, что вытворяет Дуглас, когда остается с Аликс наедине. А Аликс так забавно закидывает голову назад и издает странные звуки и стоны и…

— Достаточно. Если ты через секунду не исчезнешь, мне придется тебя отлупить.

— Ой, нет, пожалуйста, Райдер, не сердись, я хочу поговорить с тобой. Наедине.

София, увидев, что Синджен говорит серьезно, ласково кивнула девушке и ушла.

— Времени совсем не осталось, — начала Синджен.

— Времени для чего?

Синджен, приведя своего старшего брата в совершенное изумление, густо покраснела и в отчаянии заломила руки.

— Они через пару минут будут здесь, Райдер. Я бежала что было духу, чтобы предупредить тебя, и все равно опоздала. Прости меня, но я сделала все, что могла… Я боялась, тут были Дуглас и Александра и…

— Синджен, я ничего не понимаю. Объясни толком.

— Дети с минуты на минуту будут здесь, в Чедвик-хаусе.

— Значит, у тебя есть минута, чтобы рассказать подробности. Быстро, Синджен.

— Ну, понимаешь, я как-то раз поехала вместе с Джереми в Хэдлиг, и он познакомился с Джейн и детьми и подружился с ними, особенно с Оливером. Но это было раньше, а потом случилось несчастье: Джейн вдруг заболела корью, и детям нельзя было больше оставаться в Хэдлиге, иначе и они бы заболели, и Лора, помощница Джейн, прислала мне известие в Норт-клифф о болезни Джейн и спрашивала, что ей делать. Я приказала ей ехать сюда, в Чедвик-хаус, не могла же я рассказать обо всем Дугласу, правда, Райдер?

— Что ж, ты поступила правильно, Синджен. Послушай, по-моему, слышен стук подъезжающих экипажей.

Кто оплатил перевозку детей сюда?

— Я. На это ушли все мои сбережения. Я наняла четыре экипажа, в трех разместились дети, а в четвертом — багаж, а также оплатила гостиницу в Ридинге.

Райдер улыбнулся и потрепал сестру по щеке.

— Спасибо, Синджен. Ты все сделала как надо. Пойдем, встретим детишек. Только бы никто из детей не подхватил корь, если такое случится…

— А Софи?

— Софи не маленькая, поймет, — ответил Райдер, но в его голосе Синджен не услышала уверенности.

Когда Они подошли к парадному входу, там уже суетились Софи и Джереми, выгружая детей одного за другим из экипажей. Детей сопровождала Лора Брэкен, она единственная из четырех женщин не заболела. Дети, все без исключения, казались веселыми и здоровыми, хотя они наверняка устали в дороге. Джим первый заметил Райдера и со всех ног кинулся к нему. Райдер подхватил подбежавшего к нему мальчика и прижал к груди. Через секунду остальные дети облепили Райдера со всех сторон, повисли у него на шее и на руках, визжа, крича и разговаривая одновременно, и только одна девочка держалась в стороне и с любопытством наблюдала за всем, что происходило вокруг; большой палец правой руки она засунула себе в рот и держала его там, не вынимая.

София смотрела на происходящее с выражением растерянной радости на лице. Синджен подбежала к Софии и, схватив ее за руку, взволнованно заговорила:

— Софи, это совсем не то, что ты, наверное, подумала, клянусь тебе.

— А я ничего такого и не подумала, — ответила София. — Райдер не может быть их отцом, во всяком случае, их всех. Посмотри, вон тому высокому мальчику на вид лет тринадцать — четырнадцать, а Райдеру — двадцать шесть, вот и считай… И вообще я уже поняла: у моего мужа все не как у людей.

— Они все — его дети, но по-настоящему только Дженни его дочка. Но он любит их всех. Он каждого ребенка спас, кого — от болезни, кого — от несчастья, среди них есть даже один найденыш, Райдер наткнулся на него прямо на улице…

В этот момент к Софии подошел Райдер вместе с кричащей и визжащей оравой и, не глядя на жену, сказал:

— Это мои дети. Познакомься.

София, улыбаясь, познакомилась со всеми и для каждого ребенка нашла добрые, ласковые слова. Краем глаза она наблюдала за Райдером и заметила, что он удивлен.

Когда процедура знакомства закончилась, Райдер строго сказал:

— А теперь, озорники и озорницы, вы отправитесь вместе с Синджен и Джереми на кухню, там миссис Чиверз и кухарка угостят вас чем-нибудь вкусным. Я приду позже и расскажу вам, почему в доме нет никакой мебели, договорились?

— А я расскажу вам о привидении, — добавила Синджен, — о призраке Новобрачной Девы. Вдруг он из Нортклифф-холла перебрался в Чедвик-хаус вслед за Райдером?

Одна из девочек, Эми, вскрикнула от восторга и ужаса.

Дети ушли, и Райдер, взяв жену за руку, подвел к маленькой девочке, стоявшей в стороне. Встав перед ребенком на колени, он протянул вперед руки, и девочка пошла к нему. Он обнял ее, стал целовать ее волосы, гладить голову, спину.

— Ах, Дженни, малютка моя, я так без тебя скучал. Познакомься с Софи, любовь моя. Софи хорошая, хотя и не такая красивая, как ты. — Райдеру с трудом удалось успокоить ее.

Райдер посмотрел на жену, и она увидела в его глазах тревожное выражение и моментально поняла причину тревоги: Райдер боялся, что она, его жена, встретит девочку неприветливо.

София опустилась рядом с мужем на колени и ласково обратилась к ребенку:

— Привет, Дженни. Какое у тебя красивое платьице. Я очень рада, что ты здесь, твой папа тревожился о тебе, малышка. Сколько тебе лет?

Райдер взял правую руку дочери и, загнув вниз большой палец, сказал:

— Один.

Девочка повторила вслед за ним:

— Один.

Райдер согнул еще три маленьких пальчика, а четвертый — лишь до половины.

— Итак, — сказал он, — нам четыре с половиной года. Правда, Дженни?

— Да, папа, — ответила девочка.

— Какая ты уже большая, — сказала Софи, — и какой у тебя красивый медальон! Можно я посмотрю?

Девочка медленно протянула ручку к Софии и дотронулась кончиками пальцев до ее ладони, а потом протянула медальон. София открыла медальон и увидела внутри два миниатюрных портрета.

— О, какие замечательные портреты! — воскликнула она. — Это, конечно, ты, Дженни, и твоя мама. Твоя мама красивая, и ты тоже. А вот глазки у тебя папины, голубые-голубые.

— Папа, — сказала Дженни и обняла Райдера за шею, уткнувшись личиком в его щеку.

Райдер, гордый, сияющий, довольный, объяснил:

— Это одно из ее новых слов. Дженни — обратился он к дочке, — идем-ка в дом и выпьем лимонада. Софи пойдет вместе с нами.

На кухне творилось нечто невообразимое. Дети шумели, возились, бегали, а миссис Чиверз и кухарка, миссис Бедлок, выглядели так, словно попали в сумасшедший дом, правда, они при этом добродушно улыбались. Детей утихомирила Синджен и рассадила их на полу, а затем, получив из рук кухарки огромное блюдо с печеньем и пирожными, разложила лакомства по тарелкам и раздала детям.

Когда Райдер, Софи и Дженни вошли на кухню, миссис Чиверз пожаловалась:

— С такими аппетитами, как у этих маленьких обжор, у нас скоро ничего из съестного не останется. У меня трое внуков, и они всегда едят столько, словно наедаются на всю оставшуюся жизнь.

— Тогда мы пошлем в Лоуэр-Слотер миссис Бедлок, чтобы она скупила всю провизию в городе, — весело предложила Софи.

Райдер почему-то покраснел, посмотрел на жену, но она отвела взгляд, чему он был несказанно рад.

Следующие несколько часов он был занят с детьми и, как мог, избегал Софию, что было сделать легко, так как его вниманием всецело завладели дети, которым нужно было все показать, провести по дому, рассказать о коварном мистере Дьюбусте и других новостях. София, видя, что муж избегает ее, спокойно занялась домашними делами, а вечером, встретив Райдера в коридоре, не дала мужу проскользнуть мимо и буквально приперла его к стенке.

— Не спеши, Райдер. Мне надо поговорить с тобой, и ты меня выслушаешь, а если нет — тебе придется горько пожалеть об этом.

Райдер от слов жены моментально вспылил и спросил:

— Интересно, как ты собираешься меня здесь удержать? Силой? Привяжешь меня или загородишь своим телом дорогу?

— Я серьезно, Райдер. Давай немного прогуляемся на воздухе.

Райдер раздраженно передернул плечами и не оглядываясь пошел к выходу, а София заспешила вслед за мужем. Они вышли из дома и направились к небольшому яблоневому саду. Неподалеку играли дети, с ними была Синджен, исполняющая одновременно роль наставницы и няньки и очень довольная собой и своими подопечными. В саду было тихо, и Райдер, не желая первым начинать разговор, молча шагал по дорожке, пока наконец София не сказала засмеявшись:

— Ты меня позабавил сегодня, Райдер. В самом деле. И я знаю, почему ты избегал меня весь день и почему ты до сих пор смущен. Я не поверила тому, что все эти дети — твои и нанесла жестокий удар по твоему мужскому самолюбию.

— Иди к черту, Софи.

— Ты от меня так просто не отделаешься, дорогой муженек. Ты смущен еще и потому, что сегодня я увидела твое истинное лицо. На поверку ты оказался не самоуверенным баловнем судьбы, которому на все и всех наплевать, а добрым, благородным человеком, у которого в груди бьется любящее сердце. И ты из-за этого расстроен, не так ли?

— К чему ты клонишь? Что тебе напела эта несносная девчонка Синджен? И не делай из меня какого-то дурака.

— Синджен действительно мне много чего рассказала. Пока ты всеми правдами и неправдами скрывался от меня, я приперла ее к стенке и «несносная» девчонка выложила мне все. Она поначалу боялась, бедняжка что я возьму ружье и застрелю тебя. Потом, поняв, что я вовсе не такая кровожадная, какой она — да и ты меня считали, она начала рассказывать о твоих любимцах, о том, что ты не хочешь, чтобы кто-либо вмешивался в твои с ними отношения, что даже твои родственники не знают о детях, что она сама узнала о них случайно. Ты считаешь, что эти дети — твое личное дело, ты тратишь на них свои собственные деньги, те деньги, что оставил тебе в наследство дядя Брэндон. Бедный дядюшка, как предполагает Синджен, наверное, не раз перевернулся в гробу от твоей филантропии, но он, понятно, не в силах помешать тебе. Зато те добрые дела, что ты творишь с помощью денег дяди, помогут ему попасть в рай, так, во всяком случае, думает твоя сестра.

— Моя сестра… Она ведет себя безобразно, а язык у нее как помело. Она, видимо, рассказала тебе и о квартальных встречах, чтоб у нее язык отсох!

София удивленно посмотрела на мужа.

— А-а, — удовлетворенно сказал он, — болтушка кое о чем все-таки умолчала. Забудь о том, что я сказал, Софи.

— Забыть? Ни за что! С какой стати? Немедленно выкладывай, что это еще за квартальные встречи такие? Я жду.

Райдер выругался.

— Ругайся, сколько хочешь, — заметила его жена, — тебя это не спасет. Итак?

— Вот черт. Ну ладно. Дуглас и я регулярно, раз в квартал, встречались в его кабинете и пересчитывали моих детей. Ты понимаешь, время от времени появлялись новые ребятишки. Дуглас считает их всех моими внебрачными детьми.

— Представляю, как он изумится, когда узнает правду!

— Он ее никогда не узнает. Это не его дело.

— Ах, это не его дело? Какой ты благородный и бескорыстный, мне прямо плакать хочется от умиления!

— Кстати, советую тебе держать язык за зубами, Софи. И по поводу детей, и вообще… Будь я проклят! Я не заслужил твоих насмешек! В конце концов я не подлец какой-то. Я благородно обошелся со своими любовницами; я каждой дал приданое, снабдил списком подходящих кандидатур для брака, а тем, кто не собирается пока выходить замуж и отправляется в Лондон устраивать свою судьбу, я выделил приличную сумму на содержание. И все эти женщины локти кусают от досады, что потеряли такого замечательного любовника, как я…

София весело рассмеялась.

— Какой же ты смешной, Райдер! — воскликнула она. — И знаешь почему? Ты хвастаешься своими любовницами, выставляешь напоказ свои победы над женщинами, гордишься ими, а про детей не хочешь говорить никому, держишь в тайне их существование. Странно, что твой брат так плохо тебя знает и наивно верит тому, что все они — твои. Мужчины твоего типа если уж и пускают женщину к себе в постель, то принимают меры предосторожности.

— Дуглас всего лишь год назад вернулся со службы в армии, — вздохнул Райдер, — и он не особенно вникает в мои дела, тем более что мой успех у женщин ни для кого не секрет. Дуглас не меньше других был изумлен моей женитьбой и, похоже, не очень-то верит в то, что я буду хранить верность своей жене. Ну, это его дело, верить или не верить. Кстати, у него тоже есть внебрачный ребенок, девочка, ей примерно столько же лет, сколько Дженни.

— Хотелось бы мне знать, какова будет реакция Дугласа, когда он приедет в Чедвик-хаус и увидит кучу детей.

— Проклятие! Черт бы побрал Джейн и ее болезнь! Как некстати все произошло!

— Хорошо, что Чедвик-хаус большой, всем хватит в нем места. Детишек можно будет разместить в восточном крыле дома. Я уже позаботилась о том, чтобы там приготовили постели для всех. Ты не знаешь, Райдер, согласится ли Джейн жить месте с нами?

— Не знаю. Она женщина независимая, дорожит своей свободой.

— Не важно. Время покажет. Мы с ней, я думаю, поладим, если она, конечно, захочет остаться.

Райдер нахмурился, зло пнул камень, валявшийся на дорожке, недовольно поджал губы. София в недоумении посмотрела на мужа, не понимая, чем вызвано его раздражение.

— Черт, ты могла бы для приличия поревновать немного, Софи. Что за благодушие, понимание, терпение? Эти качества, разумеется, прекрасные, но ты, как моя жена, должна бы, казалось, немного поревновать из-за детей, из-за Дженни, во всяком случае. Это же не наш ребенок, я прижил его от другой женщины. Или тебе абсолютно все равно?

— Я ведь как-то раз напала на тебя с метлой, помнишь? И что из этого вышло? Может быть, ты хочешь, чтобы я свалила вот эту яблоню, например, и отдубасила тебя ее стволом? Хотя… Если тебе очень хочется видеть во мне ревнивицу и получить наказание за свои грехи… что ж, я уже придумала для тебя наказание.

С этими словами София ловко ударила ногой Райдеру под колени и повалила его на землю, а сама победоносно водрузилась сверху и, смеясь, стала целовать его. «Любимый мой, любимый», — приговаривала она, не переставая целовать Райдеру щеки, волосы, нос, губы, уши, шею, прижимаясь к нему все сильнее и сильнее, пока он не застонал от удовольствия.

— И все-таки, знаешь, я беспокоюсь, хватит ли на всех детей одеял и подушек? — спросила София у Райдера.

— Я тебя поколочу, негодница, — ответил он.

— А я очень испугалась, ах-ах. Слава Богу, если ты не растратил все деньги на своих прежних любовниц, давая им приданое. Детей, между прочим, надо кормить и одевать. Ты необыкновенно щедрый, Райдер. Тратишься на всех, не жалея денег. Вот и на меня потратился, столько нарядов заказал, ужас! Три амазонки, подумать только! Ты, пожалуй, самый щедрый человек на свете или по крайней мере в Котсуолдзе.

— Вот что, София Шербрук, — строго сказал Райдер, поменявшись с женой местами, — тебе не удастся провести меня. Я вижу тебя насквозь и поэтому отказываюсь от твоих поцелуев, понятно? Ты так обрадовалась, что я оказался щедрым филантропом вместо самовлюбленного донжуана, что готова зацеловать меня до смерти. Я вовсе не так хорош, как ты думаешь, моя дорогая. Я не святой и никогда им не был, и у меня уйма недостатков, да еще каких! Как насчет того, чтобы целовать грешника, которому не чужды все людские слабости?

— Пожалуйста, — с готовностью ответила София и обняла мужа. — Ты не филантроп, не праведник, ты ужасный злодей, соблазнитель, ты бессовестный, и тебе наплевать на людей и их чувства, ты заботишься только о себе и своих удовольствиях, ты…

— Не увлекайся, Софи. Нечего обвинять меня во всех смертных грехах. Я не так уж и плох. И советую тебе, дорогая жена, не распускать свой острый язычок, я не позволю тебе командовать. Будь скромной и сдержанной и трепещи перед своим мужем, женщина.

— Непременно, я именно так и сделаю. И все равно мне становится смешно при мысли о том, что твои добрые дела преследуют тебя, что ты всячески пытаешься скрыть свою доброту.

— Молчи, молчи, Софи, — прошептал Райдер и, одним слитным движением приподняв юбку жены и расстегнув свои бриджи, без всякой подготовки, овладел ею.

София словно только этого и ждала, тело ее с готовностью приняло мужа, и она подняла ноги повыше, чтобы он мог войти в нее как можно глубже.

— Чувствуешь себя развратной, Софи? — спросил Райдер.

Она покачала головой и уткнулась ему в шею, обняла его за поясницу, потом за ягодицы и с силой прижала к себе, изгибая спину и мечтая о том, чтобы сладкие, глубокие толчки внутри ее тела продолжались вечно.

— Тебе хорошо, Софи?

Когда она закричала от наслаждения, он закрыл ей рот поцелуем, чувствуя, что через секунду или две произойдет извержение, и тихо застонал от предвкушения долгожданного момента.

— Ты по-прежнему в плохом настроении? — спросила Софи у мужа несколько минут спустя, одергивая юбку и поправляя растрепавшиеся волосы.

— Тебе повезло, что я добр и терпелив.

— Да, мне повезло, что ты добр и терпелив не только к другим, но и к своей жене. Я счастлива.

— Прекрати свои насмешки, Софи.

— Хорошо.

София наклонилась к мужу и впилась в его рот губами, обхватила за шею, прижалась к Райдеру всем телом. Он с жаром ответил на этот поцелуй и объятия и уже готов был к новой близости, но неожиданно раздавшийся голос Джереми помешал ему.

— Райдер! Софи! — кричал Джереми, торопясь поскорее добраться до них. — Куда вы пропали? Вас все ищут! Мелисса порезала руку.

— Вот так всегда, — вздохнул Райдер и, поднявшись с земли, протянул руку Софи и помог ей встать.