Помню, я с облегчением вздохнул, когда вошел в кабинет Страттона. Быстрота, с которой в последние дни развивались события, и удары, обрушившиеся на меня, обескураживали и выбивали из колеи. Поэтому, войдя в кабинет ученого и даже увидев его мрачную улыбку, я почувствовал некоторое облегчение, словно попал наконец в нормальный мир. Я удивился, что убеждаю себя в том, что Страттон не сумасшедший, как мой друг Пабло, и не зловеще загадочен, как Доринда, и не мертв, как Меллорз. Конечно же, он обыкновенный, нормальный человек, хотя и не любит меня. Для меня он был сейчас символом стабильности в том безумном мире, где я внезапно оказался.

Бросив на меня внимательный взгляд, Страттон снова сосредоточился на кольцах дыма от сигареты — его любимом объекте созерцания в последние дни.

— Как я понимаю, ты готов отправиться, — проговорил он.

— Почему бы нет?

— Ясно… Знаешь, мне в голову пришла любопытная мысль. На мгновение представь себе, что ты убил Меллорза…

— Черт побери, Страттон! — искренне возмутился я.

— Подожди, не горячись, — сказал он как-то устало. — Я всего лишь предложил тебе представить такое или что-либо подобное: так вот, ты знаешь идеальное место, где можно укрыться.

— Нет, там я мертв. Никто не поверит в мое воскрешение.

— А в других мирах? В каждом из них твоя смерть могла быть иной. Например, в одном ты утонул и твое тело так и не нашли. А ты вдруг появляешься и спрашиваешь: «Где я? Кажется, я потерял память?»

— Гениально. Зачем ты говоришь все это?

— О, — Страттон небрежно махнул рукой, державшей сигарету. — Просто так, без всякой особой причины.

Дождь стучал по стеклу. Прекрасные осенние утра здесь, увы, коротки. Пустая комната казалась серой и мрачной. Из окна была видна лишь железная ограда станции. Бюрократия выбирает для своих темниц самые живописные уголки природы.

— Давай оставим эту тему. — Я взглянул на часы. — Лучше перейдем к делу.

— Речь идет о научном эксперименте, Мэйн. Я хочу просить тебя сделать некоторые наблюдения.

— Хорошо, я согласен.

Чувствуя на себе долгий пристальный взгляд Ограттона, я, однако, ничего не прочел на его лице.

— Должен кое о чем тебя предупредить. Не советую пытаться восстановить сцену убийства Меллорза. Пустая трата времени. У многих были причины разделаться с ним. Личность преступника не столь важна. Главное — Меллорз мертв. Полагаю, что в одном из параллельных миров его убийцей мог быть ты.

— Не думаю. В любом близком нам мире в сходных ситуациях люди будут действовать одинаково, и все же не совсем. Иначе как бы мы уловили разницу между мирами?

— Я внес некоторые поправки в мою теорию, Мэйн. То, что мы считаем Миром-2 Минус, вполне может оказаться Миром-200 Минус. Совершенствуя методику исследований, я открываю все большее количество вероятностей. Возьмем в качестве примера Мир-2 Минус, как мы его определили. Что мы знаем о нем? Это ближайший к нам мир, который, впрочем, несколько отличен от нашего, только так мы можем понять, что он иной. Чтобы мы могли это определить, события в нем должны стать для нас очевидными, иными словами, должны происходить в наших местах. Что это означает? А то, что мир, определяемый нами как Мир-2 Минус, где-нибудь в Манчестере вполне может быть обозначен как Мир-5 Минус. Я все больше убеждаюсь, что время и пространство неразделимы.

Мне снова стало не по себе.

— Выходит, что возвращение назад — дело случая, а не полная вероятность, даже если ты считаешь, что держишь все под контролем, пока я там? В Мире-2 Минус я буду ждать, когда ты отзовешь меня, а в это время в результате ерундовой ошибочки, эдакого пустякового сдвига, ты пошлешь сигнал вызова в какой-нибудь Мир-2,01 Минус?

Страттон мрачно улыбнулся.

— Кажется, я уже это сделал. Неважно, заметил ты это или нет. Тебе вдруг может вспомниться какой-нибудь случай, которого, однако, никогда не было. Ты не почувствуешь, что ты уже не тот, кем был, хотя находишься все в том же мире. И Мэйн в мире-2 Минус тоже теперь иной человек, с воспоминаниями, навеянными другими событиями. Настолько иной, что может даже умереть, в то время как ты продолжаешь жить…

Даже в Мире-1, в том самом, где мы с тобой живем и который кажется нам таким прочным и постоянным, в разных его частях непрерывно что-то изменяется. Здесь в какой-то момент это может быть Мир-0,999997 Минус, а в десяти милях отсюда — это уже Мир-1,0000002. Ничто не постоянно, Мэйн. И никогда не было постоянным.

Он потянулся за карандашом и щелчком пустил его по полированной крышке стола; карандаш скатился на пол, грифель его сломался.

— Видишь, — сказал Страттон. — Я изменил мир.

* * *

После этой пугающей лекции я, естественно, нервничал, когда стоял в круге, ожидая отправления в Мир-6 Минус. Я боялся даже кашлянуть, дабы это не воздействовало на ход событий. Заверения Страттона в безопасности не убедили меня. Причинами, заставившими меня дрожать от холода, стоя на мокрой траве в нескольких шагах от неспокойного моря, были: исчезновение моего ружья для подводной охоты и, разумеется, Сюзанна…

Я был убежден, что ружье имело прямое отношение к убийству, а это означало, что вскоре оно будет найдено с отпечатками моих пальцев на стволе и кровью Меллорза на дротике. От меня потребуют объяснений.

Поэтому я должен вернуться в прошлое, в Мир-6 Минус, и проследить путь ружья с той минуты, как его кто-то похитил. Разумеется, если Мир-6 Минус — именно тот, в котором убит Меллорз, а мое ружье — орудие этого убийства. Черт возьми, я должен что-то предпринять.

Я вздохнул… и мир изменился. Теперь это был Мир-6 Минус. Но я почему-то снова оказался в центре серого тумана. Это обескуражило меня. Ведь до возвращения еще целых четыре часа! Ожидание будет долгим. Я сел на поваленный ствол дерева, стараясь не думать о Сюзанне.

Но внезапно туман рассеялся, небо покрылось легкими облачками, снова раздались пронзительные крики чаек. Решив, что задержка объясняется техническими неполадками на станции, я сделал глубокий вздох и смело шагнул в прошлое.

Густая трава приятно пружинила под ногами, когда я быстро пересек лужайку и стал подниматься к утесам. Мелкий косой дождь грозил промочить, меня до нитки. Подняв воротник пальто, я ускорил шаг. Наконец вдали появились мокрые крыши Фалькомба, раскинувшегося в устье реки. Я спустился по скользкому откосу на шоссе и вскоре уже шел по улицам городка, привлекая внимание встречных.

Взгляды прохожих задерживались на моем лице, словно они видели нечто уродливое и гадкое.

Я зашел в мужской туалет на причале, но там не было зеркала. В углу я заметил старые спортивные весы и попытался использовать вместо зеркала их никелированный циферблат.

От дождя грим на моем лице изрядно пострадал. В разноцветных полосах потекшей краски я был похож на индейского воина. Появляться в таком виде в городе было безумием. Оставалось одно — как можно скорее смыть грим и, никому не попадаясь на глаза, вернуться в бухту. Я выбрал наименее грязную раковину и начал умываться. Нашлось и мыло. Однако жирный грим плохо смывался холодной водой, и пришлось порядком повозиться.

Поглощенный этим занятием, я вдруг ощутил, что уже не один.

— Черт побери, вот ты где! Куда ты запропастился, друг? А мне сказали, что ты на яхте.

Я вытер рукой мокрые глаза и увидел перед собой Пабло.

— На яхте? — ошарашенно спросил я, стараясь привести свои мысли в порядок. Ведь мой двойник в этом мире мертв, однако Пабло приветствует меня как ни в чем не бывало.

— Что за игру ты затеял? — не успокаивался он.

— Какую игру? — испугался я.

— Ты же знаешь, что Меллорз обещал сам застраховать яхты, но, как я понимаю, этого не сделал. Посоветуй, как мне быть. Я понятия не имел, о чем говорит Пабло.

— Послушай, Пабло, я что-то не возьму в толк… — начал я осторожно. Тот с удивлением посмотрел на меня.

— Пойдем.

Я вытер лицо носовым платком и последовал за ним. Он быстро шел по направлению к причалу, я не Отставал. Наконец Пабло остановился. Моему взору предстали догорающие останки моей яхты, вернее, яхты моего двойника.

— Как это случилось? — спросил я.

Пожалуй, мне самому нетрудно было бы догадаться и даже определить время, когда в огне погиб мой двойник. Это случилось в тот момент, когда в Бухте Морских Звезд внезапно рассеялся туман и я смог наконец пересечь черту времени и войти в прошлое… Выходит, мне уже нечего делать в Мире-6 Минус! Ружье или сгорело вместе с яхтой, или кто-то еще до пожара взял его.

— Я думал, ты мне это объяснишь, — огорченно ответил Пабло. — Этот пожар еще больше подорвет доверие Меллорза, вот увидишь. Сколько раз я напоминал этому мошеннику о страховке! Я искал его целый день, но он куда-то сгинул. От Доринды никакого толку; без него она ничего не решает.

Пабло печально умолк. Лицо его осунулось и потемнело. Он молча смотрел, как пожарные сматывают шланг. Толпа зевак рассеялась, представление было окончено.

Внезапно откуда-то появилась знакомая фигура в коричневом плаще. Я помнил, что надо сделать вид, будто я вижу этого человека впервые. Это был инспектор Баскас.

— Добрый день, джентльмены, — поздоровался он. — Как я понимаю, сгоревшая яхта принадлежала одному из вас. — Он посмотрел сначала на Пабло, потом на меня.

— Это моя яхта, — ответил Пабло. — Мистер Мэйн просто жил на ней.

— А, мистер Мэйн, управляющий отеля «Фалькомб»! Инспектор Баскас, — представился он. — Не можете ли вы рассказать, как это произошло?

— Не знаю, — искренне признался я. — Я несколько часов отсутствовал и только что вернулся. Прогулялся к утесам, — добавил я для ясности.

Дождь превратился в настоящий ливень. Я промок до костей и дрожал от озноба.

— Может, нам лучше вернуться в отель? — предложил я. — Там и поговорим.

Мы тронулись.

— Не очень удачная погода для прогулок к скалам, — съязвил инспектор.

Это было типичное для Баскаса замечание, сделанное небрежным тоном и как бы между прочим. Я предпочел не отвечать. По спине бежали холодные струйки, и я пошел еще быстрее. То же сделал Пабло. Отставший Баскас тут же без труда догнал нас.

Мы достигли перекрестка, где дорога из Бонитона выходила на главную улицу. Сначала я не услышал встревоженных выкриков, ибо был слишком погружен в раздумья о сложном положении, в котором оказался. Ведь я занял в параллельном мире место моего умершего двойника. Долго ли я продержусь? Отчаянный женский вопль вернул меня к действительности. Я увидел черный вездеход, несущийся по крутой улочке. По тому, как он вилял из стороны в сторону, было ясно, что вездеход потерял управление.

Пабло шарахнулся вбок и упал, я нырнул в подворотню. Прохожие в страхе разбежались, один Баскас продолжал стоять как символ власти и порядка. Вездеход мчался прямо на него. В последнюю минуту здравый смысл возобладал над профессиональной гордыней, и Баскас, метнувшись куда-то в сторону, исчез из поля зрения. Вездеход с грохотом врезался в витрину магазина.

Звон стекла, треск разбитой витрины и грохот свалившейся вывески — все это на время оглушило застывших от ужаса очевидцев. А затем наступила тишина.

Длилась она недолго и вскоре сменилась шумом возбужденной толпы, мигом собравшейся у места происшествия.

Я поднялся и помог подняться Пабло. Из его разбитой щеки сочилась кровь. Баскас был уже на ногах. С покрасневшим от раздражения лицом он протиснулся к разбитой машине. Из сорванной дверцы свешивалось неподвижное тело человека. Лица его не было видно. От разбитой витрины шел острый запах дорогих духов.

— Я все видела, он гнал машину как сумасшедший, — обратилась к Баскасу одна из свидетельниц катастрофы. Но тот, не обращая на нее внимания, склонился над пострадавшим, который вдруг проявил признаки жизни.

— Осторожнее, — с удивительной заботливостью помогал Баскас. — А теперь лежите, не двигаясь, сейчас прибудет машина «скорой помощи».

Тут инспектор посмотрел в нашу сторону и вопросительно поднял брови.

— Мистер Блексли пошел звонить по телефону, — сказал я и присел на корточки, чтобы разглядеть пострадавшего. Тот повернул ко мне разбитую голову.

Это был Страттон.

— Мэйн, — прошептал он.

Запах алкоголя на мгновение перебил запах разлитых духов.

Баскас насторожился и отступил на шаг.

— Вы знаете его?

— Это доктор Страттон с Исследовательской станции. Я встречался с ним пару раз.

Голова Страттона бессильно упала. Похоже, он лишился чувств.

— Он выпивает?

Вопрос разозлил меня.

— Мы все выпиваем, инспектор. Страттон открыл глаза.

— Мэйн, — снова проговорил он. — Ты был мне нужен. Сюзанна… — В его глазах застыла безмерная боль. — Сюзанна… умерла. Я хотел сказать тебе это. Я знаю, что вы с ней… — Он умолк.

— Как умерла? — воскликнул я в отчаянии. Господи, ведь это уже было!

— Несчастный случай, — голос Страттона слабел. — Клянусь, в этом никто не виноват. — Лицо его искривилось от боли, и он закашлялся. — Мне очень жаль. Я знаю, ты думаешь, я что-то имею против тебя…

— Кто умер? — вмешался Баскас, насторожившись, словно учуял дичь. — Какая Сюзанна?

Наконец вернулся Пабло, прижимавший платок к разбитой щеке.

— «Скорая» уже выехала, — сообщил он, с любопытством глядя на Страттона. Кажется, он никогда его не видел. Страттон лежал, устало закрыв глаза, дыхание его стало частым и прерывистым, сорочка намокла от крови.

Баскас вновь склонился над пострадавшим. Я видел лишь его спину, но не знал, что он собирается делать. «Неужели станет задавать вопросы?» — ужаснулся я. Но Баскас поднялся и посмотрел на меня. Руки его были испачканы кровью. Такой вид бывает у врачей, которым предстоит сообщить близким роковую весть. Лицо Баскаса выражало усталость, безразличие и скорбную торжественность.

«Чересчур все реально, — подумал я. — В параллельном мире, скорее, все должно было бы походить на сон, но здесь — одна грубая жестокая реальность».

Пришлось напомнить себе, что я в другом, нереальном мире, но это было трудно. Я оказался активным участником всего, что происходило, я слышал предсмертный хрип Страттона, присутствовал при его кончине, видел, как изменилось и словно застыло лицо Баскаса, а в широко открытых глазах Пабло появился испуг. Бог знает, как выглядел я сам.

Приехала «скорая», и бесстрастные, словно роботы, санитары положили Страттона на носилки и вкатили их в машину. С ними была медицинская сестра, молоденькая и очень красивая. Она была по-настоящему опечалена, звали ее Марианной. Но ни в ней, ни в докторе пострадавший уже не нуждался. Не нужна была, ему и машина «скорой помощи». Страттон был мертв, ему было все равно, даже если бы его тело выбросили на свалку или сожгли, как сжигают городской мусор.

Почему Страттон умер? Ведь в нашем с ним мире он жив!

Я вдруг решил, что в своем отчете Страттону, пожалуй, не упомяну об этом несчастном случае.

Кто-то взял меня за руку и вывел из толпы.

— Тебе нужен свежий воздух, — сказал Пабло.

Я словно очнулся. «Скорая» уехала. Разбитый вездеход полностью перегородил узкую улицу. Баскас давал указания молодому полицейскому, который с рулеткой измерял расстояние от края тротуара до заднего бампера вездехода, торчавшего из разбитой витрины магазина. Я удивился, зачем он это делает и кому теперь это нужно.

Возле места происшествия все еще стояло около десятка зевак, а вдоль улицы выстроилась цепочка автомобилей, ждущих, когда откроют проезд. По-прежнему моросил дождь.

— Тебе надо выпить, — справедливо заметил Пабло. Я двинулся в сторону причала, но, вспомнив о сгоревшей яхте, в растерянности остановился.

— Пойду в отель, — наконец решил я и повернул в другую сторону.

— Одну минуту, мистер Мэйн, — услышал я позади голос Баскаса. Он поравнялся со мной. С ним были двое полицейских.

— Да?

— Придется еще раз осмотреть вашу яхту, — сказал Баскас. — Мои люди нашли там обгоревшее тело.