Мэгги отодвинула засов, открыла дверь и выглянула на улицу. Морозное осеннее утро ослепило ее сверкающим великолепием переливающегося на солнце снега.
Откусив кусочек бутерброда с огурцом, она озабоченно посмотрела на оббитый досками вход в шахту и решила спуститься в нее при первом же удобном случае. Мэгги конечно же не верила в привидение и не поверит, пока не увидит его собственными глазами.
Трудности, с которыми ей пришлось столкнуться, удручали, но она не боялась трудностей. «Главное — не раскисать, — сказала она себе. — Всего не предусмотришь. А трудности на то и существуют, чтобы их преодолевать».
Даже если там и на самом деле водится привидение, Флетчеры не робкого десятка. Ее отец не ведал страха, и недаром люди говорят, что она во многом унаследовала его характер.
Мэгги полной грудью вдыхала чистый горный воздух, щедро приправленный ядреным запахом сосны.
На востоке из-за гор медленно всходило солнце. Прямо перед Мэгги расстилалась скомканная бело-лиловая горная даль с причудливыми скалистыми и бело-матовыми снеговыми вершинами, залитыми нежной прозрачной лазурью воздуха и освещенными прорвавшимися с разорванного неба яркими лучами восхода. Ночью прошел снег, и теперь вся земля была покрыта тонким белым одеялом. «Только начало сентября, а уже снег пошел, — подумала Мэгги. — Что же в январе будет твориться?»
Взявшись обеими руками за дверную раму, Мэгги подалась вперед, сияющим взглядом обвела все вокруг и вздохнула. Ее окружала странно величавая и вместе с тем гармонично выразительная и мягкая природа. Глядя на эту сказочную красоту, хотелось верить в лучшее.
И даже Проклятая Дыра показалась Мэгги не таким уж и жутким местом. Благодаря деньгам тетушки Сисси, Вильсон и Мэгги смогут продержаться первое время. А там, глядишь, и шахта начнет приносить доход.
Привидение, скажете вы! Чепуха! В Худи-Ду не так уж и много работы, поэтому жители городка с радостью ухватятся за ее предложение. Свободных рабочих рук здесь, наверное, гораздо больше, чем требуется. У нее будет особая шахта. Мэгги создаст все условия для продуктивной работы шахтеров. Здесь же будут жить их семьи. Мэгги позаботится и о детях. О, как счастливо и весело все они заживут! У них будет большая трудовая семья. В крупных компаниях это невозможно, а у Мэгги будет обязательно. И шахтеры потянутся именно на ее шахту! Потом, когда у нее будет достаточно денег, Мэгги пошлет Вильсона в колледж. Она вынашивала эту идею с тех самых пор, как они получили наследство. Итак, Вильсон пойдет учиться, а она… она будет…
«Ох, — спохватилась Мэгги, — размечалась! Кого я хочу обмануть? Здесь же отвратительные условия. Жить невозможно. Грязь, холод — одним словом, ужасно. Кто сюда пойдет? Никто!»
Если о Проклятой Дыре на самом деле идет дурная слава, как говорил Горди Меннинг, то в лучшем случае удастся нанять работников из каких-нибудь бродяг без определенного занятия.
Выбросив остатки бутерброда, Мэгги закрыла дверь. На улице было холодно, и ее голые руки покрылись гусиной кожей. Зябко поежившись, Мэгги поспешила к камину греться.
— Вильсон, вставай, лежебока!
Мэгги налила воды в котелок и подвесила его над жарким пламенем.
— Вильсон, тебе сегодня в школу! Ты же не хочешь опоздать в первый же день?
Под одеялом, откуда торчала только рыжая макушка, что-то заворочалось и донесся приглушенный голос:
— Холодно.
— Вставай, вставай. Не распускай нюни! Солнце уже высоко.
Одеяло стало медленно сползать, обнажив сначала копну спутанных волос, а затем недовольную заспанную физиономию.
— Я тут закоченел совсем.
— Да, сквозняки здесь не дай Бог, — согласилась Мэгги. — Надо что-то делать. Ну ничего, что-нибудь придумаем.
Сквозняки? Она называет это сквозняком! Да здесь целая метель метет через щель под дверью. Вильсон отбросил одеяло и, открыв от удивления рот, уставился на две посиневшие культяшки, в которых он с трудом узнал свои ноги.
— Мэгги, а я примерз, — объявил он растерянно. — У меня ноги отваливаются.
— Ничего у тебя не отваливается, — успокоила его Мэгги, помешивая в кипящей воде овсяные хлопья. — Давай быстренько собирайся! В школу пора.
Шел уже девятый час, когда они, спустившись к городку по петлявшей горной тропинке, подошли к школе. Она располагалась недалеко от конторы. Это был довольно неприглядный, посеревший от непогоды деревянный сарай.
У порога их встретила молоденькая приветливая учительница, миссис Перкинс. Взяв Вильсона за руку, она повела его в класс и тут же представила его детям.
В школе гуляли сквозняки и было довольно холодно. Впрочем, вся школа состояла из одного тесного полутемного класса, в котором стояло двенадцать грубо сколоченных парт. У учительского стола висела доска. В углу стояла массивная круглая печь. Железные крючки на задней стене у самого выхода были беспорядочно завешаны длинными теплыми куртками, меховыми шапками и рукавичками. Под ними в грязных лужицах вдоль стены стояли двенадцать пар детских калош и одни чуть побольше — учительские.
— Я уже собиралась начинать. У нас сейчас география. Вильсон, да ты проходи, не стесняйся, садись на любое свободное место. Какое тебе нравится?
География! Вильсон растерянно заморгал ресницами. Ведь он же ничего не знает!
— Миссис Флетчер, вы тоже можете посидеть, если хотите. Посмотрите, как у нас проходят занятия, — пригласила миссис Перкинс.
— Благодарю вас, — отозвалась Мэгги. — Я бы с удовольствием, но, к сожалению, сегодня никак не могу. Как-нибудь в другой раз.
Вильсон окинул пытливым взглядом класс с притихшими незнакомыми детьми за партами. Онемевшие за ночь от холода ноги все еще плохо слушались, и Вильсон мечтал только о том, чтобы они пришли в нормальное состояние. Иначе его засмеют, если придется выходить к доске.
— Эй, ты, четыре глаза, давай сюда, — насмешливо позвал высокий мальчик из третьего ряда.
Мэгги положила руки Вильсону на плечи и, легонько подталкивая перед собой, решительно направилась к первой парте.
— Тебе отсюда хорошо видно?
Вильсон снял очки и начал протирать стекла платочком, который заботливая Мэгги положила ему утром в карман. Дети молча наблюдали за ним. Он спиной чувствовал все двенадцать пар любопытных глаз, устремленных в его сторону. От волнения его даже прошиб холодный пот. Наконец он надел очки и прищурился, глядя на доску:
— Да, нормально.
— Ну, вот и прекрасно. — Мэгги легонько сжала его плечи и ласково улыбнулась. — Я заберу тебя из школы после занятий, — добавила она и, наклонившись, прошептала ему на ухо: — Не волнуйся, первый день всегда самый трудный.
Вильсон кивнул. Взгляд его был прикован к переливающейся всеми цветами радуги карте мира, которая занимала всю доску.
География в первый же день! Вот те на!
— Так что я тебе посоветую повесить объявление вон на ту доску. Это лучше всего.
Мэгги поблагодарила старика старателя и принялась за дело. Через пять минут на доске объявлений появился аккуратный листок бумаги, на котором было написано:
«На шахту требуются молодые крепкие и выносливые мужчины.
Рабочий день ненормирован. Оплата приличная.
Обращаться к Мэгги Флетчер, владелице шахты Проклятая Дыра».
Мэгги потратила немало усилий, чтобы составить это объявление. Она тщательно подбирала нужные слова, обдумывала каждое предложение и, наконец за завтраком аккуратно переписала на чистый лист бумаги.
Мэгги отошла в сторонку и стала ждать. Желающих не находилось. Через час Мэгги открыла сумочку, нашла карандаш и вновь подошла к доске объявлений. Ее новое объявление гласило:
«Требуются честные и трудолюбивые мужчины любого возраста. Оплата высокая.
Предоставляются бесплатные обеды.
Обращаться к Мэгги Флетчер (я жду вас у салуна напротив).
Мэгги Флетчер. Шахта Проклятая Дыра».
Прошел еще один час. Пробило полдень. Мэгги еще раз переписала объявление:
«На шахту Проклятая Дыра приглашаются все желающие.
Оплата договорная.
Предоставляется двухразовое питание.
Обращаться к Мэгги Флетчер (я стою у салуна напротив).
Заранее благодарю, Мэгги Флетчер».
Люди подходили к доске объявлений и, судя по всему, читали ее объявление. Кто-то, прочитав, смеялся, кто-то презрительно хмыкал, несколько человек обернулись и посмотрели в ее сторону, но ни один не подошел.
Через час, отчаянно злясь и нервничая, Мэгги снова вернулась к доске объявлений и дрожащей рукой отрывисто начеркала:
«Ау, люди! Вы что, повымирали, что ли?
Я буду платить вам столько, сколько вам и не снилось.
На моей шахте вы будете работать всего сорок часов в неделю.
Я обещаю вам трехразовое питание из свежих продуктов и мяса. Что вам еще надо? Мэгги Флетчер (я вас жду уже целую вечность у салуна напротив)».
14:35. Мэгги охватило отчаяние. Она нервно ходила вдоль салуна, с растущей неприязнью поглядывая на проходивших мимо мужчин.
«Они все какие-то ненормальные, — думала она. — Уже человек двести прочитали объявление и ни один не подошел. У многих, если не у всех, семьи. Им наверняка нужны деньги. Чего же они медлят?»
Исходя из того, что у нее оставалось, Мэгги предлагала им довольно приличную оплату и хорошие условия. Куда уж больше? Не печатает же она деньги, на самом деле! И чего им только не хватает?
— Зря, дочка, стараешься. Ни за какие коврижки не заманишь их на свою шахту.
Мэгги обернулась на голос и увидела давешнего старика старателя, с которым говорила утром. Он сидел на обочине дороги и что-то вырезал ножиком из куска дерева.
— Разве у всех есть работа? Никому ничего не нужно?
— Это как посмотреть. — Старик наклонился и смачно сплюнул. Потом он неторопливо смахнул желтые табачные брызги с рукава куртки и вновь вернулся к прерванному занятию. Толстыми узловатыми пальцами он любовно облапил тонкую почти готовую фигурку оленихи и принялся кропотливо наводить последние штрихи, украшая игрушку тончайшим узором, дотошно останавливаясь на мельчайших деталях. Олениха выходила на славу.
Мэгги подошла к старику и села рядом. Понаблюдав за его работой какое-то время, она спросила:
— Давно вы этим занимаетесь? Красиво получается.
Старик снова наклонился, сплюнул и, неторопливо вытерев рот рукой, кивнул:
— Да почитай всю жизнь.
— Красота-то какая! Здорово!
Мэгги действительно никогда в жизни не видела такой искусной работы. Большие печальные глаза оленихи словно магнитом притягивали взгляд Мэгги.
— Послушай меня старика, дочка. Вот что я тебе скажу: никто к тебе не пойдет.
Мэгги неохотно вернулась к прерванному разговору:
— Не может такого быть, чтобы никому не нужна была работа.
— Так точно. Не может. Тут многие ищут, но к тебе не пойдут.
Старик ее озадачил. Отчего же такая немилость? У нее не было врагов, да и не могло быть, она даже не знала здесь никого.
Положив фигурку оленихи на ладонь, старик отвел руку в сторону и взглядом знатока полюбовался работой.
— Ты тут ни при чем. Это шахта.
— Проклятая Дыра?
— Вот именно! Батте Фесперман никого туда не пускает.
— А кто такой Батте Фесперман?
— Привидение, которое живет в твоей шахте.
— О Боже, абсурд какой! Вы хотите сказать, что взрослые люди верят этим сказкам о привидении, которое якобы живет в шахте, и поэтому отказываются от работы?
— Точно. — Старик опять сплюнул.
— Боже, полная галиматья!
— Ты, дочка, чего ругаешься? — нахмурился старик.
— Кто ругается? Я? Что вы?
— А что это такое?
— Что?
— Ну этот… как его… галиматья? Ругательство какое или как?
— Нет, нет, что вы, — смущенно залепетала Мэгги. — Это не ругательство. Галиматья — это значит… глупости… то есть, я хотела сказать… я хотела сказать… ну, это когда люди рассуждают о том, чего не знают… — Она совсем смутилась.
— То-то я гляжу — и говоришь ты не по-нашему. Народ сказывает, издалека ты. Из-за океана откуда-то, а? У вас там все так говорят?
— Да нет, не все. Но я думаю, слово «галиматья» знают не только у нас.
— Ишь ты? А я и слыхом не слыхивал. Надо же! — сокрушался старик.
Они помолчали. Старик вырезал заднюю ногу оленихи, а Мэгги, затаив дыхание, следила за каждым его движением. Несколькими искусными штрихами он наложил тонкий и изящный рисунок. Кисть поднялась чуть выше, он еще раз взмахнул рукой, как волшебник, и, казалось, олениха ожила.
Мэгги вздохнула и устроилась поудобнее на скамейке. Поджав ноги, она обхватила их обеими руками и, положив подбородок на колени, принялась наблюдать за каждым, кто подходил к доске объявлений. Порой у объявления собиралось несколько человек, и тогда до ее слуха долетали обрывки разговора и громкий смех, который действовал ей на нервы.
— Вы верите в привидения?
— Я их не видел никогда, врать не буду. А там — кто его знает? Все может быть, — уклончиво ответил старик. И он тоже, видимо, не хотел искушать судьбу.
— Кажется, тут все верят в привидение. — Мэгги вздохнула. — Да-а… попала я в переплет.
— Как пить дать в переплет! — поддакнул старик.
— И что же мне делать?
Старый шахтер задумался. Что бы он сделал на ее месте? Задала девчонка задачку! Поговаривают, что, если она сейчас не найдет рабочих на шахту, у нее скоро не останется ни гроша. Дело дрянь.
— Слышал я, на Серебряных Ручьях китаезы живут. Там, пожалуй, найдешь рабочих.
— А далеко отсюда Серебряные Ручьи?
— Да… День и еще половина верхами…
День и еще половина. На лошади. У нее лошади нет, и Вильсона не на кого оставить.
Словно прочитав ее мысли, старик сказал:
— У меня мул есть. Он неказистый на вид, но до Серебряных Ручьев домчит тебя мигом.
— Спасибо. Мне безразлично, как он выглядит. Меня другое волнует. Брата не на кого оставить. Не бросать же его одного.
— Мальчонка большой уже, без няньки обойдется, небось.
Старик старатель видел Вильсона утром, когда Мэгги вела его в школу. На вид мальчик показался ему вполне самостоятельным, так что старик не разделял беспокойства Мэгги.
— Вильсон послушный мальчик, но я не могу оставить его одного. Он никого в Худи-Ду не знает. Тяжело ему с непривычки.
— Так оставь его у старой вдовы Нузмен. Она посидит с ним, пока ты не вернешься.
Старик в последний раз придирчиво осмотрел свою работу.
— Я не смогу ей много заплатить. Старик улыбнулся и, протянув ей фигурку оленихи, сказал:
— А много ей платить и не надо. Но за мальчика можешь быть спокойна.
— Старая вдова Нузмен! — взвизгнул Вильсон, когда Мэгги на обратном пути из школы рассказала ему о своих планах. Он живо представил себе маленькую сморщенную старушонку. Такие обычно пахнут забавно, по-стариковски. Перспектива провести несколько дней в ее обществе Вильсону совсем не улыбалась.
— Потерпи немножко, Вильсон. Я уезжаю всего на четыре дня. Чеппи Хеллерман сказал мне, что в Серебряных Ручьях живут китайцы. Возможно, из них я наберу рабочих на шахту. С вдовой Нузмен я уже поговорила. Она согласна приютить тебя на несколько дней, пока меня не будет.
— Но, Мэгги…
— Никаких «но», Вильсон.
Мэгги не хотелось огорчать его, но другого выхода не было.
— Вдова Нузмен — добрая женщина, и мы должны быть ей благодарны.
Нузмен действительно оказалась симпатичной и доброй женщиной. Она даже отказалась взять у Мэгги деньги, поскольку считала помощь ближнему своим христианским долгом.
— Ты же знаешь, — жаловалась Мэгги брату, — чего только я не перепробовала, чтобы нанять рабочих, и все, как видишь, напрасно. Так, может, в Серебряных Ручьях удача улыбнется. Надеюсь, что там никогда не слышали о Проклятой Дыре.
— Как ты будешь туда добираться? Пешком? — поинтересовался Вильсон.
— Нет, Чеппи любезно предложил мне воспользоваться его мулом.
— Мулом?
— Понимаю, что на это уйдет много времени, но что же поделаешь? И за это скажи спасибо. Я вернусь сразу же, как только закончу. Честное слово. Найду рабочих — и обратно. Не волнуйся. Представь, у нас будут работать китайцы! Вы подружитесь, и они научат тебя говорить по-китайски!
— Скажешь тоже! По-китайски! — недоверчиво протянул Вильсон.
Они оба понимали, что другого выхода нет, но Вильсон только ради приличия ворчал до самой шахты. Он показывал чудеса изобретательности, пытаясь убедить Мэгги не оставлять его одного. Бил на жалость, крутился и ерзал. То предполагал, что его могут украсть и Мэгги никогда не найдет его, то говорил, что он упадет в пропасть и никто никогда его не найдет, или, например, его съест олень или побьет вдова Нузмен, а может так случиться, что он потеряет очки и будет ходить, как слепой, пока не упадет куда-нибудь и не покалечится. Но Мэгги была неумолима. В конце концов Вильсон иссяк и согласился отпустить Мэгги на несколько дней. Сошлись на том, что Мэгги отправится в путь на следующий день рано утром.
Оставалось надеяться, что в Серебряных Ручьях никогда не слышали о Батте Феспермане.