Глава 20.? ФИНАЛА

Четыре месяца спустя

Подушка пролетела половину комнаты и упала на лицо мужчины. Тот громко всхрапнул, дернулся, сбрасывая «снаряд». Впору было кричать «Какого черта?», но он смолчал. Привычно стиснул зубы, проклиная себя за доброту. Сам, дурак, виноват! Нимб скоро черепушку проломит, а он все творит и творит добрые дела, себе и другим во вред.

Прогоняя сон, по глазам резанул солнечный свет.

— Знаешь что, спящая красавица, — раздался грубый мужской голос с соседней койки. — Я так больше не могу. Полночи валялся в кровати и думал: или тебя, храпуна, удушить, или Кольку, скотину похотливую, кастрировать.

Недавний храпун с тоской посмотрел на товарища. А ведь тот прав — пора завязывать с благотворительностью. Капитан он или нет?

— И вообще, Таранов, — Борис Конев под скрип пружин перевернулся на бок. — Я, конечно, понимаю Настю, ну его на фиг — слушать подобное каждую ночь. Только ведь и мне без удовольствия. Вот никакого кайфа, веришь? Если бы не сегодняшняя игра, спать тебе на балконе. Март на улице, не замерз бы!

— Блин, Конев, прекращай ворчать, — Андрей не выдержал. Он бы и сам предпочел засыпать и просыпаться в другой компании, вот только… А дальше все мысли обрывались, упираясь в странный тупик женской логики и, как он подозревал, страхов.

* * *

На прикроватной тумбочке негромко пискнул о входящем сообщении телефон. Сон женщины как рукой сняло. Она одним глазом глянула на настенные часы и застонала от досады. Семь утра. Ну что за проклятие? Будильник был заведен на семь тридцать. Последние, самые сладкие минуты сна, и кто-то безжалостно их похитил.

«Одно из двух, — подумала Настя. — Или Репину не терпится спихнуть на ее голову очередную проблему, или кое-кто другой спустя сутки нашел-таки свой мобильный телефон». Первого даже вспоминать не хотелось. Ведет себя так, словно он пуп мира. А вот по «кое-кому другому» уже истосковалась.

Сладко зевнув, Барская потянулась за трубкой. Короткое сообщение из четырех слов заставило счастливо улыбнуться. И пусть Таранов в очередной раз продемонстрировал свою беспардонную самоуверенность — все равно обрадовалась. «Ночью возвращаюсь. Соскучился. Приезжай» — просто и по существу. Никаких сантиментов и обещаний, просто «соскучился». В убедительности капитану невозможно было отказать. За одно это слово сразу простила и подъем в семь утра, и вчерашние неотвеченные звонки.

— Хотя… — Настя притянула к себе вторую подушку, на которой обычно спал Андрей, и обняла. — Нет. Прощать не буду. Звонки ты мне будешь долго и старательно отрабатывать.

Фантазия тут же подсказала как именно. С ним можно было по-разному, без стеснения и стыда, без унижения и насилия над собой. И пусть не всегда все заканчивалось, как хотелось бы обоим, но зато какое счастье спать подле его теплого бока! Целовать его спящего в колючую щеку, изучать пальцами сложные узоры татуировок на руках, гладить широкую сильную спину. За это смирилась даже с храпом. За это каждый день и час готова была благодарить Бога. Сейчас даже подумать было страшно, как сложилась бы судьба, не решись она в далекую осеннюю ночь открыть Андрею всю правду.

Жизнь изменилась, и Настя явственно ощущала перемены в самой себе. Возможно, все происходило не так быстро, как хотел бы ее ненаглядный, но вместо прежних страхов в душе все чаще просыпались нежность и тоска. С этим чемпионатом времени не хватало ни на что. Пока упрямый капитан вел свою команду вперед, она днями пропадала то в офисе, то на радио, то моталась по редакциям. А теперь, когда «Северные волки» пробились в плей-офф, видеться вообще удавалось редко. Команде требовалось победить в четырех играх своей Конференции, но пока на счету была лишь одна победа и одно поражение. Агония четвертьфинала растягивалась, а с ней переносилась на потом и личная жизнь.

В администрации клуба тоже прибавилось забот. Теперь не Насте приходилось гоняться за журналистами, а они устраивали настоящие облавы на пресс-секретаря. Их интересовало все от прогнозов на финал до подробной информации о ведущих игроках. Каких только легенд ни наслушалась Настя за это время! В том числе и о разудалых похождениях капитана. Андрей в свойственной ему манере весело отшучивался журналистам, а она ловила себя на странной, непонятной ревности. В ее жизни подобное было впервые.

С каждой победой команды их связь с капитаном привлекала к себе все больше внимания. Друзья и коллеги были в курсе. Сейчас об этом прознали и репортеры. Нескромные вопросы личного характера нет-нет, да и проскакивали в интервью: «Кем приходится?», «Какие планы на будущее?», «Как долго вместе?» Настя хранила молчание. Она сама старалась не задумываться. О будущем по-прежнему думать не хотелось. Настоящее казалось удобным и счастливым. Любимая работа и любимый мужчина — разве так бывает? Хотеть чего-то еще?.. Боязно. Она не хотела. Гнала от себя любые мысли и предчувствия, а Андрею на всякие «давай» закрывала рот поцелуями. Не надо. Обоим хорошо. Впереди окончание сезона и… Чемпионат мира. Андрей до сих пор ни словом не обмолвился о том, что его не позвали. Лишь Клюев и Конев получили заветные вызовы и даже успели блеснуть на хоккейных Евротурах. Подготовка к мировому первенству была в самом разгаре, хоккеисты притирались к тренеру и друг к другу, а один из лучших нападающих страны оказался за бортом.

Отбросив невеселые размышления, Настя в последний раз потянулась и встала из кровати. День обещал стать напряженным, а значит — не стоило тратить время впустую.

* * *

«Северным волкам» с огромным трудом удалось вырвать свою вторую победу в четвертьфинале Чемпионата. Трибуны ликовали, а вымотанные игроки наконец смогли выдохнуть спокойно. Поражение было слишком близко. Два последних периода счет 1:1 стоял на месте, как заколдованный, несмотря на сумасшедшие скорости и жесткие стычки. Вратари обоих команд раз за разом совершали чудеса, оставляя ни с чем забегавшихся нападающих, хотя сами уже едва держались на ногах. Общее напряжение дошло до того пика, когда и музыка, и поддержка трибун способны были вызывать у игроков лишь тихое бешенство. И откуда только у капитана взялись силы для молниеносного прохода и голевого паса Клюеву? Шайба на последней минуте влетела в ворота противника. Никто так и не понял, как «двойке» это удалось. Последовавшее за этим стремительное контрнаступление успеха не принесло. «Волки» не позволили нападающим даже приблизиться к воротам Ивана Гагарина. Две победы в трех играх — пока дела команды шли неплохо.

Награждение лучших игроков поединка проходило, как по маслу, быстро и слаженно. Под шумные аплодисменты болельщиков принимать поздравления вызвали вратарей обоих команд. Гагарин недовольно покачал головой, но делать было нечего. Так часто, как в этом сезоне, его еще никогда не вызывали. Лучший игрок команды — он, каких бы чудес ни устраивал на площадке капитан клуба.

— Знаешь что, Таранов, — стоявший рядом с Андреем Конев задумчиво почесал подбородок. — Интересная ерунда у нас получается: ты вроде как есть, но тебя нет. Человек-невидимка. А вокруг не идиоты — все понимают, как было бы весело команде без твоего паса.

Андрей злобно сплюнул. Ответить ему было нечего. Даже Градскому оказалось не под силу что-либо изменить, а сам капитан уже перепробовал все. Старые связи, общих знакомых, лидерство в личном зачете — бесполезно. По прихоти всего одного человека Лига оставалась слепа к лучшему из своих игроков. Чего уж сейчас ломать копья? Победили, слава Богу, авось, и в финал удастся пробиться. А потом отпуск. Куча свободного времени и глухая неопределенность. Мысли не утешали, а сердце ныло от досады.

— Лично мне на Чемпионате мира тебя будет не хватать, — ни с того ни с сего пробасил Борис. Потом, как ни в чем не бывало, снял перчатку и принялся ковыряться в ушах. Внимание болельщиков его не волновало. — Колька все ж до твоего уровня не дотягивает, а остальные там… Ай, скучные они!

— Так ты, наверное, и там никого кроме группы поддержки не замечаешь, — хмыкнул капитан, оглядываясь назад.

Аппетитные девчонки в коротких платьицах с символикой клуба уже суетились возле выхода, поджидая игроков. На сегодня их пляски закончились.

— Не-е-е! Таких, как наши, там нет! — важно протянул защитник. — Наши лучше! Уж не знаю, где Репин их взял, но девки — высший сорт. Я, когда они задницами вертеть начинают, даже о тебе забываю.

— Это я понял, — Андрей аккуратно ощупал синяк под глазом. Свеженький, еще красный.

— Ну, подумаешь, один раз сам кулаками помахал, — Борис громко хлопнул его по плечу. — Не кисейная барышня, не развалишься! Будет хоть чем перед Настей посветить. Женщины убогих любят.

— Тебе виднее!

— Вот зараза!

Поздравительная речь очередного важного гостя раздавалась под крышей ледовой арены. Громкая, веселая, как и смех двух игроков «Северных волков». Тафгаю и стоящему рядом с ним капитану было плевать, первому — всегда, а второму — уже.

Пресс-конференцию после игры проводить не планировалось. Все слишком устали, чтобы чесать языками, да и самолет никого ждать не стал бы. Помощник тренера лично отвадил целую толпу журналистов от раздевалки, но самым бойким удалось перехватить игроков у автобуса. Все внимание досталось непризнанному герою матча Таранову. Андрей и рад был бы уйти от допроса, но репортеры уже навели на него свои камеры. Увидев это, Борис подхватил под ручки двух самых симпатичных девчонок из поддержки и двинулся на выручку к капитану.

* * *

Настя снова задержалась в офисе допоздна. За окнами уже стемнело. Поздний вечер. Через час должен был приземлиться самолет с хоккейной командой, а заехать домой она не успевала. Только в магазин за продуктами — в холодильнике Андрея наверняка мышь повесилась. Почти весь последний месяц он прожил в гостиницах и изредка ночевал у нее.

В стекло ударили капли то ли мокрого снега, то ли дождя. Представляя, что сейчас творится на улице, Настя поежилась. Холод и сырость уже так надоели, но зима никак не хотела сдавать позиции. Засыпала город противным, липким снегом, разводила грязь по дорогам.

«Когда все закончится, надо обязательно уговорить Андрея поехать на море. В Италию или Испанию — не важно. Отогреться на средиземноморских пляжах, запастись впрок солнечным теплом», — от одной этой мысли на душе стало светлее. Верилось: они обязательно уедут. Вместе. Сбегут из дурдома будней в собственный теплый рай. Может там ей удастся, наконец, отогреться и поверить в счастье. Отпустить себя полностью.

Напротив, за стеклянной перегородкой, развалившись в кресле, засыпал Репин. Ему тоже в последнее время приходилось несладко. Полным ходом шел процесс переговоров о переходах спортсменов между клубами. Новый сезон был уже не за горами, а руководство «Северных волков» имело на руках несколько заканчивающихся контрактов, среди которых числились контракты капитана и основного вратаря. Хорошего мало! Иллюзий о том, что эти двое захотят продолжить игру в команде, никто не испытывал.

Только Настя выключила компьютер и закрыла дверь в свой кабинет, как в блок администрации, словно фурия, влетела Алла. Не здороваясь, направилась к огромному телевизору на стене, включила спортивный канал. От неожиданного, громкого звука проснулся Юра. Бросил на жену недоумевающий взгляд, но картинка на экране тут же перехватила все внимание на себя. Рядом с ним, глядя вперед, замерла и Настя.

Капитан команды в обнимку с двумя грудастыми девицами и Борисом Коневым на заднем плане, весело улыбался какой-то смазливой журналистке. На лице последней красовались восторг вперемешку с вожделением. Уж это Настя рассмотрела отчетливо! Интервью уже заканчивалось, и понять что-либо из ответа капитана было сложно. Да никто и не слушал. Смотрели.

— А наш красавчик не тратит время попусту, — Алла ядовито улыбнулась. — Молодец. Сколько ж можно довольствоваться одним суповым набором?

В чей огород полетел камень, поняли и Настя, и Юра. Репин изобразил смущение и даже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Барская справилась сама.

— Ах, Алла, боюсь, Вы судите по себе, — она печально вздохнула. — Но понимаю. Когда вместо содержания звенящий вакуум, только на формы и остается рассчитывать.

— Стерва… — противно прошипела Репина.

Настя не ответила. Помахала на прощание Юре и, цокая каблучками, скрылась за дверью. Тратить время на общение с Аллой, ей было некогда. Впереди по плану значились самолет и магазин. Именно в такой, а не какой другой, последовательности. И не важно, как планировала изначально. Каким бы довольным ни выглядел на телевизионном экране капитан, она заметила и другое. Хотела бы не заметить, да как тут закрыть глаза? Свой ведь — все видно. Проклиная и чемпионат, и дядюшку, и упрямую натуру Таранова, Настя завела машину. Ехать в аэропорт по такой погоде — не самое приятное занятие, но тоска в глазах самого дорогого человека пугала сильнее скользкой трассы.

* * *

Андрей, закинув на плечо сумку, вышел из здания аэропорта. Стоило сделать лишь шаг за дверь, как ветер бросил в лицо охапку мокрого снега. Снежинки каплями воды тут же осели на бороде и усах — даже погода решила сегодня его позлить. Прикрыв ладонью глаза, Таранов стал всматриваться в проезжающие мимо автомобили. Сам Борис смилостивился над ним и клятвенно обещал подкинуть до дома. Такая жертва с его стороны — возиться с капитаном, в то время, когда остальная команда будет заботиться о драгоценной группе поддержки!

Девчонки, конечно, были хороши. Молодые, красивые, вполне доступные — все, как нужно, только лично он от их внимания уже немного устал. Достали! На лбу что ль нацарапано «Ценный трофей»? Куда их столько на него одного? Март, конечно, никто не отменял, но ведь он не кот! У него плей-офф! За день порой так клюшкой намашешься, что коньки снять, спина не гнется. А тут то конкурс бикини в коридорчике, то поцелуй в щечку на ночь. Хочешь не хочешь, а задумаешься: может досужий Репин премию кому обещал за соблазнение? С него станется — штатный прихвостень господина Барского. Вездесущий Скрудж явно не в восторге от их связи с племянницей.

Нет, рисковать Настей ради минутного удовольствия Андрею не хотелось. Однако и постоянное мельтешение полуголых женских тел перед глазами не способствовало душевному равновесию. Измотался вусмерть, даже маска беззаботности больше не держалась на лице. Хотелось простых вещей, прямых разговоров и тишины. Хотя бы на один вечер окунуться в уютную атмосферу, где нет матчей, тренировок, опостылевших гостиниц и подлости спонсоров. Только при этом не чувствовать себя ненужным и одиноким. Чтобы было все как в детстве, но немного иначе — с учетом нынешнего себя, взрослого.

Вот только ни родители, ни любимая сестренка для этого не годились. Им он заботливый сын и брат, гордость и надежда семьи, а хотелось быть просто Андреем. Без грузной важности и порой обременительного внимания. Быть принятым и понятым без условий. Как есть, со всеми тараканами и желаниями. Отчего-то рядом с Настей это удавалось. Удавалось изначально, после первой настоящей близости, словно в ответ на ее горькое откровение и он снял собственные запреты. Баш на баш. А потом втянулся. Стал неуловимо зависим от этой свободы и интимности.

Порой ловил себя на мысли, что даже жалеет… Жалеет, что Настя не требует чего-то более серьезного. Ключи от его квартиры и те брать не желает, упирается. А он бы и ключи отдал, и много чего еще… Глупость, конечно, но что было, то было. Мыслям «Вон, из головы!» не прикажешь. Они появляются и делают свое черное дело: разжигают желания и переворачивают сомнения.

Огромный громоздкий джип Бориса уже показался из-за поворота. Скоро он будет дома, а там и Настя подъедет. «Скорей бы уже добраться до нее!» — только Андрей об этом подумал, как аккурат возле него притормозил знакомый серебристый Фиат.

— Черт возьми! — он радостно вскрикнул, не веря своим глазам.

Пассажирская дверца открылась, и ухоженная женская ручка поманила вовнутрь. Раздумывать Таранов не стал. Махнул обалдевшему Борису и, бросив сумку на заднее сиденье, нырнул в салон.

— Солнце, ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, — за Фиатом мгновенно образовалась настоящая пробка, но ладошка женщины легла на коротко стриженный затылок, а губы оказались слишком близко, мягкие, теплые и желанные. Сорвался, как голодный щенок. И не отпускал, пока не услышал позади требовательный гудежь машин.

— Ух! То, что доктор прописал! — Андрей пригладил заметно отросшую бороду.

— Куда едем, пациент? — облизав зацелованные губы, весело спросила Настя и нажала на газ.

— Туда, где есть кровать и нам не помешают!

— Может ко мне? — с надеждой в голосе уточнила женщина. Тянуться в холостяцкую квартиру Таранова не хотелось. Никакая кровать не компенсирует пустого холодильника, а кормить героя придется, и не лишь бы чем.

— Нет, солнце, давай в мою берлогу. У меня с собой целая сумка грязного шмотья, а завтра с утра тренировка, будь она проклята, — он устало потер глаза и откинулся в сиденье. Все-таки как же хорошо, что Настя приехала. Стоило очутиться рядом, как сразу легчало.

— Андрей, ты даже не представляешь, на какие чудеса способны современные стиральные машинки, — Барская была верна себе: заботлива, но упряма.

— Не тем манишь! — капитан плотоядным взглядом прошелся по одетой в строгий брючный костюм фигурке. — А почему не в юбке?

— Переодеться не успела, — не отвлекаясь от дороги, бросила Настя. После того, как Андрей однажды сознался, что без ума от ее ног, количество юбок и платьев в гардеробе значительно увеличилось. Не грудью, так ножками, а взор бойца следовало баловать. — А ты чего такой бодрый? Вроде игра была нелегкой. Даже синяк под глазом заработал, красавчик.

Игнорировать синяки и ушибы она пока не научилась, хоть Таранов и ворчал каждый раз, как упоминала. Насмотреться — насмотрелась. Каким он только после матчей не возвращался! А вот не беспокоиться — пока не выходило. Не было у нее раньше таких драчунов! Бизнесмены были, все в костюмах, выбритые и лощеные, а вот усато-бородатых форвардов — нет. Не попадались.

Как и ожидалось, Андрей даже упоминание о синяке проигнорировал.

— То есть я тебе сонный и ленивый больше нравлюсь? — он всем корпусом развернулся в ее сторону. — Дездемона, кто ж тебя так утомил? Вот и оставь женщину на неделю в одиночестве!

— Да я, как раз, рада. Только необычно это. Ты ведь, как медведь, спишь после матчей, а тут…

— Вырубился в самолете. Поел и вырубился, — простой ответ. О том, что снилось Андрей предпочел не рассказывать. Хватило и того, что Иван вынужден был дважды будить его. Нервы в последнее время были ни к черту, даже поспать спокойно не получалось.

— И даже симпатичные барышни из группы поддержки о колени не потерлись? — как бы не всерьез поинтересовалась Настя.

— Не хочешь услышать правду — не спрашивай! — наставительно, словно мудрый учитель нерадивым ученикам, пробубнил собеседник.

Но не успел он закончить фразу, как Настя вжала в пол педаль тормоза. Машину немного повело, но Барская справилась. Резко отстегнула ремень безопасности, рывком откинула кресло Таранова и взобралась к нему на колени. На все про все секунды три. Андрей, довольный тем, как сработала провокация, не сопротивлялся. Даже шею вытянул, чтобы удобнее было душить — их любимая игра, которая всегда заканчивалась одинаково и не скоро.

— Подлец… — Настя, рыча, прихватила зубами его за нижнюю губу и немного оттянула. — Играться он удумал!

Капитан время тратить не стал — добыча сама попалась в руки. Вытащил рубашку из брюк, просунул под нее руки и жадно провел ладонями по голой женской спине. Своя. Аромат, бархатная кожа и приглушенный стон узнавания… Соскучился.

Застежка бюстгальтера сдалась с первой попытки. Рубашку просто задрал повыше и впился губами в острый сосок. «Вот теперь действительно хорошо», — промелькнула мысль.

* * *

В себя пришли лишь через пару минут. У Андрея мучительно ныло в паху от неудовлетворенного желания. Настя кое-как приводила в порядок одежду. Хорошо хоть ничего не порвали впопыхах. С этим несносным мужчиной бывало и такое. Сегодня обошлось, лишь соски саднило так, что бюстгальтер хотелось стянуть через рукав и закинуть подальше.

— Знаешь, солнце, — Таранов раздраженно поерзал в сиденье. — В брюках меня больше не встречай! Это жестоко!

— Потерпи. Я как-нибудь заглажу свою вину, — многозначительно ответила Настя, заводя машину.

— Ну-ну, я запомнил! Загладишь, пригладишь и не раз!

— Пошляк, — Барская прыснула со смеху. Такой серьезный и уставший, а мысли все об одном: не поспать — так отдохнуть иначе. И как он только справлялся до нее и без нее? Может зря она не ревнует?

— Я не пошлый, а целеустремленный и соскучившийся, — с показной обидой пояснил Андрей.

— Очень? — Настя мысленно взвесила все «за» и «против». Уже самой не терпелось стянуть с него куртку и все остальное, забраться вдвоем под одеяло и не отпускать до утра. Показывать, как соскучилась, не словами, а делом.

— Страшно! — не стал лгать.

— Тогда никаких магазинов, сразу едем ко мне, — и пока он не успел возразить, добавила. — Ты ведь не хочешь, чтобы я снова испортила кофе и подпалила твою турку?

Против этих аргументов Таранову нечего было сказать. За время, проведенное вместе, он твердо убедился в одном: какой бы красивой и умной ни была эта женщина, какой бы понимающей и способной ни была она в постели, а кофе Барская варила ужаснейшее. Отрава хуже и не придумаешь, причем в его любимой турке. А это само по себе кощунство!

* * *

Свет в квартире зажигать не стали. Настя не успела дотянуться до выключателя, как оказалась прижатой к стене. «Вот так всегда!» — она не удивлялась. С подозрительным звоном упала на пол тяжелая спортивная сумка. За ней еще что-то, шуршащее, легкое. Оставалось лишь догадываться, что именно. Таранова было не остановить. Он то целовал, то стаскивал одежду, то матерился, ударяясь о стену и дверь. Все в спешке, как на пожаре. Словно кто-то посмел бы вырвать у него из рук женщину.

— Милый, дай хоть секунду отдышаться, — Настя уперла ладони ему в грудь, отдаляясь. Кто ж знал, что это самое «соскучился» будет таким прямолинейным и нетерпеливым. Они так и до кровати не доберутся, а на утро вся квартира будет напоминать поле боя. Хорошо, вазы и цветы уже переставлены — сказывался горький опыт. Но сегодня спешить не хотелось. И темноты не хотелось. Она была хороша лишь для тайн, а для занятия любовью — нет. В этом процессе не до секретов. Глаза в глаза, душа в душу — и уже не секс.

Но дотянуться до выключателя все равно не сумела. Капитану до темноты не было дела. Он хотел свою женщину и прямо сейчас.

— Может, поужинаешь вначале? Я быстро подогрею, — без особой надежды прошептала Настя.

— Солнце, нас в самолете кормили, — Андрей, не обращая внимания на сопротивление, упрямо тянул вниз ее строгие брюки.

— И тебе хватило? — в интонации Барской сквозило недоверие.

— После третьей порции — да! — голос был хриплым — верный признак того, что мысленно он уже глубоко в ней.

С брюками удалось разобраться, и сейчас настал черед рубашки. Пуговиц на ней оказалось немерено. Подумав пару секунд, мужчина переключился на трусики и чуть не порвал шелк. Настя издала отчаянный стон и поддалась. Как можно было бороться с сытым, нетерпеливым и возбужденным мужчиной? Гиблое это дело. Проще бульдозер остановить. Упрощая задачу обоим, она принялась за рубашку. Пальцы быстро расправились с маленькими пуговичками, и вскоре та вместе с бюстгальтером бесшумно упала на пол. Андрей, заметив это, довольно крякнул, потом подхватил Настю под ягодицы и понес в кровать.

«Ничего со времен каменного века не поменялось», — подумалось ей. Остальные связные мысли потонули в потоке ощущений. Ничего не видя в кромешной темноте, оба постоянно натыкались губами на пустоту, путались в постельном белье, ударялись о спинку кровати. Не выдержав, Андрей прижал Настю своим телом к матрасу, одной ладонью заломил за голову руки, а вторую просунул между бедер. Женщина послушно замерла. Попалась.

— Скучала? — еле сдерживаясь, прорычал над ухом.

— Ни капельки, — Настя толкнулась бедрами навстречу его пальцам.

— Врешь!.. — чуть не взвыл, почувствовав, какая она влажная и горячая. Его! Готова.

— Да-а-а… Не останавливайся…

Опытные пальцы неспешно ласкали чувствительную плоть. Лишая разума, делали, все как нужно. Правильно для нее. Ритм, нажим и точки — все, как любила. Каждый палец на своем месте, каждое движение безукоризненно, и только по свистящему, резкому дыханию понятно, как трудно ему самому держаться. Аванс за право обладания. Плата за скорое удовольствие и возможность выпустить на волю собственные желания. Как хочет, сколько хочет — с ней и для нее.

Настя кусала губы, отворачивая лицо от поцелуев. Все поцелуи потом, сейчас только ощущения. Ноющие, томительные, зажигающие внутри сладкую пульсацию. И когда только ее способный ученик успел превратиться в маэстро? Или сама так изголодалась? Стала отзывчивой к малейшему касанию и научилась отпускать мысли. Это он, и не нужно волноваться. Он поймет и не осудит. Примет такой, какая есть, и сделает обычной. Удовлетворенной, расслабленной и медлительной. Может даже чуточку глуповатой.

Каждый раз поражалась переменам. И как только раньше жила на свете, не зная, что можно так забываться? Где Барская, где Настя — кто их разберет. Все переворачивалось с ног на голову. Вот и сейчас сердце от восторга останавливалось. Еще чуть-чуть, и прощай самоконтроль.

У них получится, не в первый раз — так во второй, не во второй — так в третий. Без поддавков и ожидания — само собой.

Зарисовка 3. Сон.

Андрей проснулся от резкого толчка в бок. Разлепил глаза. Нет, не гостиница, и пнул его не Борис. Рядом с тихими стонами металась, словно в бреду, Настя. Что-то шептала, хныкала, изгибалась всем телом. Подобное было впервые. Таранову потребовалось несколько секунд, чтобы окончательно придти в себя, и еще целая минута, чтобы разбудить ее.

Ей снова снилась зима. Вновь перед глазами ветер закручивал на земле снежные кольца, вновь дикий холод пронизывал тело.

Нужно было идти. Шагать непонятно куда, искать спасения. Кто-то с другой стороны снежной стены ждет ее — чувствовала. Кому-то там она нужна. Муж, дядя, родители? Сама не знала, вязла в глубоких сугробах и путалась в лицах, что чередой проносились в памяти. Кто же он? Нет ответа. Дойти и узнать — только так, несмотря на усталость, непроглядную белую завесу и собственный ужас.

«Там любят!» — сбила с ног неожиданная догадка. Непонятно откуда взялись уверенность и новые силы. Любят! Ее! Ее, а ни кого-нибудь другого.

Ветер, играючи, сорвал с головы платок, разметал волосы. Вьюга пыталась остановить, одурманить своей заунывной песнью, увлечь не туда. За шиворот и в сапоги попал снег. Он стекал по спине и по щиколоткам противными тонкими ручейками, но женщине было все равно. Как угодно, но выдержит все. Не собьется с пути, не остановится. Впереди кто-то был. Фонарь качнулся, осветив на миг человеческий силуэт. Мужчина. Протягивает к ней руки.

Сердце от радости сжалось, а на глаза накатились слезы. Настоящие слезы, не те горькие слезинки отчаяния, что выклянчил ветер. Сейчас уже ревела, не сдерживаясь. От счастья и навзрыд.

Вдруг в шуме ветра со спины что-то прогрохотало, со свистом ударило в грудь. Красивый полушубок, который и от холода то не спасал, против этого вовсе был бессилен. Боль пришла не сразу. Вначале отяжелели ноги, потом ослабли руки. Веки налились свинцом, но она продолжала бороться. Ведь впереди он! Еще шаг, два, три…

Липкая, теплая струйка медленно стекла с груди по животу. Густые бурые капли упали под ноги.

Четыре, пять… Оглушительная боль острым кинжалом пробила тело насквозь.

Шесть, семь… Тело обессилено валилось в глубокий сугроб, а тот, кто мог бы подхватить, был слишком далеко.

Восемь, девять… Она не дошла — это было сильнее боли и страха.

Одиннадцать… Судорожно хватая воздух, Настя с ужасом поняла, что снова проиграла. Навсегда осталась в своей ледяной могиле, украшенной кровавыми алыми маками. Спасения не было.

Настя с трудом вынырнула из кошмара. Как затравленный зверек, огляделась по сторонам. Ее квартира и кровать… Андрей. Он был рядом, пытался как-то успокоить, гладил ее своими большими сильными руками. Руки! Да, сейчас она вспомнила их. Эти руки тянулись к ней во сне. До него она не дошла и потеряла навсегда.

«Навсегда!» — паника комом подкатила к горлу. Холод острыми колючками впился в спину, заставил вздрогнуть.

Ее мужчина, вот он рядом, такой надежный и большой. Он близко, он никуда не уходит, но не верилось. Ужас снежной ночи держал клещами. Там не дошла, там потеряла… Все было так реально, по-настоящему! «Не отдам!» — Настя чуть не взвыла от отчаяния. Смутные предчувствия, воспоминания и догадки слились в одну чудовищную лавину, которая смяла все на своем пути. Кошмар из сна выплеснулся в реальность, а ничего не понимающий Андрей все пытался успокоить ее дрожащее тело. Растирал спину, что-то шептал. Но все было не то. Бесполезно. Только настоящая близость. Он. Весь. Каждый сантиметр горячей кожи, запах, голос, страсть… Без остатка и прямо сейчас!

Настя, как безумная, прижалась к нему, толкнула на подушки и устроилась сверху. «Милый, не противься, не мешай мне, умоляю!» — кричал каждый жест и каждый взгляд. Останови он ее хоть на миг, и все — быть истерике. Оголенные нервы, казалось, звенели от напряжения. Андрей каким-то шестым чувством ощутил ее потребность! Он по-прежнему ничего не понимал, но не сопротивлялся. Даже когда раздвинула языком его губы и с тонким всхлипом вся отдалась жадной ласке. Совершенно незнакомая Настя, дикая и голодная. Она заражала своим желанием, выбивала почву из-под ног бешеным напором. Пылающие тонкие ладошки были везде. Гладили мускулистую грудь и плечи, царапая, спускались к животу и ниже. Дотрагивались так, что он готов был кончить от малейшего касания тонких пальчиков к нему, готовому и твердому. Вслед за пальцами она и сама придвинулась ближе, развела бедра и медленно опустилась сверху.

Пусть не готова, пусть больно и трудно — так даже лучше. Уж боль точно не даст ей забыться. Эта давно знакомая спутница сейчас не пугала, наоборот — успокаивала, держала в реальности. Ее мужчина, ее боль… Остальное — сон. Андрей ошалел от первого проникновения. Тесно и почти сухо. Ярость адреналиновой волной ударила по голове. Он готов был обматерить ее, сбросить с себя, перекинуть через колено и лупить по заднице, пока не поймет. «Сумасшедшая! Что ты творишь?» — немой вопрос сверкал в злых серых глазах. После третьего проникновения терпение лопнуло. Что бы там ни требовали хищные инстинкты, чего бы ни желало его собственное дикое начало, как бы сильно ни хотелось продолжить… Нет. Дурацкое изнасилование, и он в этом участвовать не желает! Хрен с ним, с возбуждением. Перетерпит, не впервой, но продолжать… Нет! Пас!

Он рывком прихватил ее за бедра, попытался оттолкнуть. Не вышло. Откуда, спрашивается, столько сил нашлось в хрупком женском теле? Пришлось действовать жестче. Настя даже охнуть не успела, как мужчина под ней, резко крутанулся. Один миг, и они поменялись местами. Яростные, непримиримые и соединенные в одно целое. Теперь уже он нависал сверху, смотрел и сходил с ума. Это оказалось превыше любых сил. И Бог с ними, со слезами, но вот взгляд… Мочи не было с ним бороться. Отчаяние в купе с фанатичной потребностью — куда ему против такого?

Ненавидя себя, сдался. Внутри будто что-то надломилось, выпуская наружу сокрушительную нежность. Сам захватил в плен ее дрожащие от рыдания губы, сам толкнулся в горячее тело. Вначале медленно, плавно, лаская каждым миллиметром своей плоти ее истерзанное, чувствительное лоно. Потом немного быстрее, глубже, загибаясь от возбуждения, радуясь первой влаге.

«Что же ты делаешь со мной, глупая? Хорошая моя…» — сквозь пелену полузабытья почудились слова. В ответ Настя еще больше выгнула спину, позволяя войти в себя целиком. Хотелось до сердца, до того самого трусливого женского сердца, что так сильно любит этого мужчину и боится потерять. С тихим проклятием Андрей откликнулся на предложение. Крепко подхватил ее под ягодицы и вошел. До упора, неторопливо, тягуче и заботливо. Не заглядывая вопросительно в глаза, не ругая и не останавливаясь. Останавливаться поздно… Во всем поздно.

* * *

Оба с трудом шевелились, словно близость вытянула все силы. Настя попыталась приподняться с кровати, но черные круги перед глазами и резкая слабость заставили упасть обратно. «Полежи!» — выдохнул на ушко мужчина, а затем незаметно выскользнул из кровати. Спустя минуту она тихо вздрогнула, ощутив как влажная, махровая ткань полотенца интимно коснулась разгоряченной, припухшей плоти. Он обтирал ее, трепетно, аккуратно. Стирал с бедер свое семя, гладил живот. Это было чересчур, но разве можно было сопротивляться? И она не смогла. Закусила губу и смиренно позволила продолжить. Ее страхи и кошмарные сны, пережитые испытания и неуверенность — все тонуло в простой искренней заботе. В чутких прикосновениях сильных рук к обнаженному телу, в легких, успокаивающих поцелуях, в бездонном затуманенном взгляде любимого.

Ради этого можно было ждать годы, ради этого можно было пойти на все…

Закончив, Андрей отбросил полотенце на пол, закутал Настю в одеяло от пяток до ушей. «Такая маленькая и легкая!» — удивился, словно не замечал этого раньше. Потом, подумав немного, усадил к себе на колени и принялся баюкать, как ребенка. Ни один кошмар больше не был страшен. Никто не посмеет отобрать покой. Он на страже, он не отпустит.

Оба незаметно провалились в сон спустя несколько коротких минут. В этот раз сновидений не было. Только чистый, исцеляющий беспамятный омут, заслуженный, проплаченный.

* * *

Ночь длилась еще долго. Все такая же темная, но уже не пугающая. На смену ему пришло утро, и оно тоже оказалось иным, несравнимым со всеми предыдущими. Проводив Андрея на тренировку, Настя забралась с ногами на узкий неудобный диванчик в гостиной и удивленно замерла. Прямо перед ней, на журнальном столике, сиротливо лежала небольшая связка ключей. Простенький на вид брелок в виде шайбы казался необыкновенным украшением.

Шайба, ключи, заботливый мужчина… И вот уже нет права отказаться, нет желания продолжить борьбу. Проиграла или выиграла — лишь Богу известно, а пока оставалось одно — принять реальность, и без оглядки довериться судьбе. Она ни у кого не просила таких отношений, не искала и не мечтала. Они родились сами, с тем, с кем могли и тогда, когда пришло время. Может, если бы ни брак, ни ее проблемы, и оценить этот дар не смогла… Прошла бы мимо, посмеявшись над желаниями странного капитана. Может быть… Сколько всех этих «может быть», но случилось так, как случилось. Теперь остается жить. Смаковать выпавшее на долю счастье, стараясь не проронить ни крупицы. Запоминать вкус и ощущения. Идти сквозь вьюгу к тому, кто протягивает руки и баюкает после любви.

 

Глава 21. Тайм-аут

Еще одна неделя плей-оффа пронеслась кометой в череде будней. Одержав долгожданную, четвертую победу «Северные волки» заслужили себе право на участие в полуфинале Чемпионата. Заветный кубок казался близким, как никогда. Ради этого двухнедельный перерыв, заверениями Градского, должен был стать настоящим тренировочным адом. «И живые позавидуют мертвым!» — отшутился неунывающий помощник тренера.

Двум другим шутникам команды, Клюеву и Коневу-младшему, усиленных тренировок удалось ненадолго избежать — подготовка к очередному этапу Еврокубка пришлась, как нельзя вовремя. Пара дней отдыха, неделя тренировок в составе сборной страны, и сумасшедший режим Эдуарда Станиславовича будет казаться вполне сносным. Остальной части команды пришлось довольствоваться короткими выходными.

* * *

Настя уменьшила громкость автомобильного радио и отключила надоевший, как горькая редька, телефон. Сегодня ее нет ни для кого, а те, кому без работы не жить, пусть крутятся, как хотят. У нее выходной, законный и более чем заслуженный. На соседнем сиденье, сладко посапывая, раскинулся капитан хоккейной команды. Последние три игры не прошли для него бесследно. Чем выше становились ставки, тем больше сил приходилось выкладывать. Каждый игрок теперь играл на максимуме своих способностей, а капитан — далеко за его пределами. Порой лишь на голом упрямстве и злости он выдерживал накал матчей. Без поблажек и жалости к себе. Вратаря можно было сменить, нападающие звенья — перетасовать, даже грозному тафгаю Коневу, позволялось выбить зубы у любого из соперников и, обессилив, рухнуть на скамейку штрафников, но не капитану. На его уверенности в команде да на смекалке тренера зиждились как защита, так и нападение.

И вот сейчас отдых. Первый выходной особой насыщенностью не выделялся: челночный бег от холодильника к кровати, сон и ленивые разговоры ни о чем. Поначалу Настя еще пыталась расшевелить Таранова, но совместная поездка в ближайший гипермаркет поставил точку на всех попытках. Она отвлеклась всего на пару минут, как он задремал на первом попавшемся стуле. Распознав в странном заросшем мужчине капитана местной хоккейной команды, рачительные работники магазина и любопытные покупатели обалдели. Даже живой Дед мороз перед Новым годом не имел такого успеха. На фоне Андрея фотографировались, в него показывали пальцем и даже записывали на видео, но все молча и бесшумно. Впрочем, сама Настя готова была биться о заклад, что ходи они на головах и греми посудой, восходящая звезда ютуба, ничего не заметила бы. Мощный капитанский храп надежно заглушал любой иной звук.

Вот и сегодня, в свой второй выходной, Андрей сумел вполне бодро собраться, сгрузить в багажник Фиата кучу вещей для детского хоккейного клуба, но стоило тронуться в путь, как сонливость вновь взяла над ним верх. «А ведь проснется голодным, будто не храпака давал, а гонял шайбу,» — Настя знала наперед. Оставалось благодарить Бога за службу доставки и надеяться, что голод в этом мужчине возьмет верх над утонченным вкусом гурмана. Хлипкая, на самом деле, надежда. Стоило бы самостоятельно заняться обедом, но в клуб отчего-то хотелось больше. Детвора уже к ней привыкла, перестала дичиться, а немолодой тренер нарадоваться не мог такой поддержке.

Теперь у клуба появились настоящие спонсоры, с деньгами и связями. Больше никто не срывал занятий юных хоккеистов, никто не угрожал закрытием из-за шалостей маленьких сорванцов. Пустяковое дело для нее — и огромная победа для них. Таранов буквально раздувался от гордости, когда Виктор Петрович пел Насте свои хвалебные оды.

Жаль только, что бывать в клубе получалось нечасто. Редкие свободные дни проходили либо в постели, либо в гостях у шумного семейства вратаря. Заметно округлевшая Мария по-прежнему баловала их своими вкусными яствами, а мужчины спокойно, с легкой иронией обсуждали события последних дней. Выход в плей-офф, стратегию Градского, команды противников — что угодно, но не Чемпионат мира. Словно тот был чем-то незначительным. Со временем даже Настя стала в это верить и немного успокоилась.

«Может, не так и важно для Андрея участие?» — вопрос с каждым разом звучал все более утвердительно. Отголоски прежних опасений вернулись лишь сейчас, к четвертьфиналу. Они вернулись вместе с навязчивыми расспросами журналистов, тревожными снами и толстой картонной папкой. Той самой, которую собрал по ее просьбе старый друг. Сомнительные делишки дядюшки во всей красе, с датами, фамилиями и суммами — орудие давления и источник тревог. Прикасаться к ней и то было неприятно — душило собственное предательство.

Но сегодня Настя выбросила из головы все ненужные мысли. Пусть папка пылится в недрах ее маленького сейфа и не понадобится никогда. Сегодня на улице весна, в ее машине, рядом, сладко спит любимый мужчина, и никто не помешает им интересно и насыщенно провести последний выходной день. Уж мальчишки, заждавшиеся своих кумиров, постараются! Нет, они, конечно, дождались бы их и с полуфинала и с финала, но, ставший вдруг расчетливым, Борис, убедил всех ехать именно сейчас, когда команда на пике популярности. В довершение ко всему, о месте пребывания спортсменов были проинформированы репортеры. Барская лично сообщила им. Изголодавшиеся акулы пера, не получив своего интервью после матча, просто обязаны были клюнуть. О такой рекламе ни один детский клуб и мечтать не мог.

Для нее же остался сущий пустяк — довезти капитана до назначенного места и передать сонное тело на руки инициаторам мероприятия, Ивану и Борису. На повороте в дворик спортивного комплекса тело вяло пошевелилось, ударилось головой о стекло, но вместо того, чтобы проснуться, захрапело еще громче. Настойчивость капитана поражала. Настя осторожно припарковала машину и набрала номер Гагарина.

— Груз прибыл! — смеясь, сообщила она после дружеского приветствия.

* * *

Такого журналистского столпотворения никто не ожидал. Самые шустрые газетчики умудрились даже проскользнуть внутрь здания, но и здесь их поджидал неприятный сюрприз. По совету Барской хоккеисты клятвенно заверили собравшихся, что ответят на все вопросы, но позже, после тренировки с детишками. Массовый стон возмущения потонул в скрежете коньков о лед и стуке клюшек. Делать было нечего.

Когда в сторону малолетних хоккеистов развернулся с добрый десяток фотообъективов и видеокамер, легионеры поздравили друг друга с успехом. От нечего делать журналисты снимали все: и короткую разминку профессионалов, и шумный учебный матч детворы. Фотоаппараты щелкали затворами, а счастливый тренер под руку с коварным пресс-секретарем «Северных волков» попивали чай на трибуне для зрителей.

— Настенька, а ведь я действительно не знаю, как Вас и благодарить, — Виктор Петрович незаметно пододвинул поближе к Барской пакетик с домашним печеньем. Искусница-жена опять расстаралась. — С тех пор, как Вы у нас впервые появились, клуб так расцвел!

— Ну, скажем так, сама бы я не справилась, — коря себя за слабость, Настя потянулась за третьим печеньем. — С такой приманкой, грех было бы не наловить хорошей рыбы.

— Да… — важно протянул тренер. — Глядя, как орудуют клюшками эти трое, мне впервые за последние годы верится в победу. Причем, в победу не только на нашем Чемпионате, но и на мировом. Уж Тор точно разнесет в пух и прах не одни ворота.

После этих слов Настя напряглась. В интонации тренера не было и намека на неуверенность. Нет, наоборот, он не допускал и мысли, что Таранова не будет в составе сборной страны. Открыть неприглядную правду Барская не решилась.

— Виктор Петрович, — требовалось срочно перевести тему беседы в другое русло. Она осмотрелась по сторонам в надежде ухватиться взглядом хоть за что-нибудь, отвлекающее. — А почему не все наши маленькие хоккеисты в новой форме? Мне казалось, она им нравится…

— Милая моя, голубушка, да как же не все? Все в новой, только двое мальчишек в своем.

— Вот этих я и имела ввиду, — Настя указала на дальний угол площадки, где возле Таранова, словно рыбки-прилипалы, носились шумные ребята. Самый высокий и самый низкий из них выделялись на фоне остальных не только габаритами, но и забавными пушистыми свитерами.

— Так то Лешка и Костя, — отмахнулся тренер, будто это само по себе говорило обо всем.

— И?..

— Это ж не мальцы, а сплошной форс-мажор, — мужчина залился хохотом. — Лешка, тот что повыше, свою форму умудрился порвать в первый же день. Другой, Костя, наотрез отказывается ее носить. Как я только его не убеждал — все бесполезно.

— Странно, они так радовались, когда я ее привезла, — Настя задумалась. Мальчишки тогда действительно были на седьмом небе от счастья. Новые, яркие комплекты с мордочками волчат на груди были сшиты по индивидуальному заказу и стоили немалых денег. Вряд ли маленькому Косте форма пришлась не по вкусу. — Я поговорю с ним.

— Поговорите, — пожал плечами тренер. — Но предупреждаю — он очень упрямый паренек.

— Везет мне на упрямцев, — тяжело вздохнула женщина и поднялась с места. Чувствовала — все эти разговоры в купе с вкусным печеньем до добра ее не доведут.

Костю, как настоящую спортивную звезду, пришлось дожидаться долго. Мальчик был так увлечен игрой со своим кумиром, что даже настойчивым журналистам никак не удавалось сделать его фото. Он крутился и вертелся, как волчок, разгонялся и резко тормозил, буквально выковыривая шайбу у менее шустрых сотоварищей. Таранов неотступно следовал за ним по пятам, подсказывая приемы и ходы. Талант притягивал к себе талант, и другим оставалось лишь тихо завидовать такой помощи. Немного устав за час тренировки, оба, не сговариваясь, рухнули на неудобную лавку у входа.

— Как игра? — услышали они за спиной веселый голос Насти.

— Ой, солнце, — Андрей умудрился одной рукой потрепать по голове мальчугана, а второй сгрести к себе на колени женщину. Она не сопротивлялась, хотя и знала, что сейчас на них начнется настоящая фотоохота. — Остается радоваться, что с такими соперниками нам в полуфинале не встречаться. Против этих, вон, даже Ваня устоять не может.

Хитрец Гагарин как раз пропустил очередную шайбу. Он бы дотянулся, но азарт и хрупкая вера в свои силы в глазах спешащего к его воротам мальчишки заставили замедлиться и нырнуть в другую сторону.

— Да… сито, а не вратарь, — улыбнулась Настя. — Хуже него только Боря. Того сегодня удалось обойти всем волчатам.

— На то они и волчата. Быстро схватывают, — капитан повернулся к сидящему рядом, красному от гордости и усталости пареньку. — Правда, Костя?

— Э… Все равно Вы нам поддаетесь, — невозмутимо, как взрослый, возразил тот и совершенно по-детски, громко шморгнул носом.

— Вот, шпана растет! — удивленно хохотнул Андрей. — Все они видят, все понимают. Костян, а ты уверен, что тебе пять?

— Уже пять с половиной, — с обидой произнес мальчик.

— М-да… Возраст, однако! Все серьезно, — поцокал языком капитан и еле слышно добавил. — Чувствую себя древним стариком.

— Судя по тому, сколько кое-кто спит, он, скорее, младенец, — не удержалась Настя.

— И ты Брут! — Андрей незаметно ущипнул Барскую за мягкое место. От неожиданности та чуть не взвизгнула, остановил лишь серьезный, настороженный взгляд мальчишки.

— Таранов-Таранов, — она кивнула головой в сторону целившегося в них фотографа. — Кажется, твой невинный жест завтра украсит кучу обложек.

— Ну, хоть на что-то путное я годен, — хитро подмигнул он. — Может, покажем еще что-нибудь из нашего репертуара? Чтобы и на разворот было что разместить.

— Так, для одного волка объявляю окончание перерыва, — она ловко соскочила с колен мужчины. — Дуй на лед, гладиатор! Там тоже можно заработать кадр для разворота, это я тебе как специалист говорю.

Изобразив обиду, Таранов медленно поднялся с места. Детвора на площадке тут же оживилась. Рядом быстро надевал на голову шлем Костя.

— Так, будущий Харламов, — Андрей обернулся к пареньку. — Тебе еще пять минут отдыха, и не спорь! Чтобы хорошо играть, отдыхать тоже нужно хорошо. По себе знаю, Настасья Игоревна может подтвердить.

С трудом сдержав смех, Настя утвердительно закивала. Фантазия услужливо нарисовала образ мальчишки, сладко по-тарановски посапывающего на лавке. Сердце мучительно сжалось. Было что-то в этой картинке, смешное, но горькое и желанное. Бросив на удаляющего мужчину задумчивый взгляд, она обернулась к Косте.

— Костя, а у тебя здорово получается играть, — о хоккейной форме все-таки следовало разузнать, но, боясь обидеть, Барская решила подойти издалека. — Даже наш капитан в твоем возрасте наверняка играл хуже.

— Он начал играть в семь! — возмутился мальчик, словно это была та самая информация, не знать которую стыдно.

— Вот как… Выходит, к его возрасту опыта у тебя будет больше. Клубу, за который ты будешь играть, очень повезет.

— Я буду играть за океаном, в НХЛ, — в голосе мальчишки звенела такая уверенность, что Настя не посмела усомниться. Похоже тренер об упрямстве подопечного ничуть не преувеличивал.

— И за какую команду ты хотел бы играть там?

— За самую богатую, — без всякого смущения ответил маленький, но серьезный хоккеист и снова шморгнул носом.

— А если здесь заплатят больше?

— Я спрашивал у тренера, — тяжело вздохнул парнишка. — Он сказал, что такого не бывает.

— Да, у вас честный тренер.

— Точно.

— И клуб хороший.

— Ага.

— Кость, — Барская внимательно осмотрела его старенький вязаный свитер. — А почему ты форму не надел?

Во взгляде мальчишки промелькнула настороженность. Ответа не последовало.

— У вас ведь красивая форма, удобная, — Настя не оставляла надежды выяснить правду. — Может тебе размер не подошел? Ты только скажи, и сошьем еще, на вырост.

— А прежнюю сдавать надо будет? — сморщив лоб, будто решал какую-то сложную задачу, уточнил юный хоккеист.

— Нет… — в голову Насти прокралась смутная догадка. — Оставь себе.

— Точно? — радостно переспросил мальчишка.

— Да, можешь носить сейчас, а новую я тебе через пару недель привезу.

— Ой, здорово! — от счастья он не мог усидеть на месте. — Вот бабушка обрадуется. Спасибо большое.

— Не за что, — такая же счастливая улыбка озарила и Настино лицо. — Если еще что-то понадобится, можешь смело мне говорить.

— Да нет, — мальчишка отмахнулся. — Я все аккуратно ношу, но эта форма такая красивая…

— Значит, будет у тебя два красивых хоккейных комплекта, — заговорщицки подмигнула женщина. — А теперь давай, беги на лед. Вижу, что не терпится.

— Ага! Ой… Ну, я пошел, — и чуть не рухнув, засмотревшись на нее, сделал первый шаг.

За мальчишкой и след простыл, а Настя все смотрела на место, где он недавно стоял, погруженная в свои мысли. Волей-неволей, припомнилось собственное сиротское детство. Такие же, как у этого Кости, гордость, упорство и никому другому не понятная одержимость быть лучшей. И пусть не из-за нищеты. Право на беззаботное детство эта одержимость лишала одинаково. Раз и навсегда превращая ребенка во взрослого.

* * *

Запоздалое интервью проходило в теплой, дружеской обстановке. То ли из-за детишек, то ли потому что первый запал прошел, но журналисты больше не напоминали голодную свору. На троих игроков сыпались вполне невинные вопросы, и никто не вспоминал о досадных поражениях и ошибках. Подобное Настя видела впервые в своей карьере. Ей, официальному пресс-секретарю команды, нечего было добавить к словам спортсменов. Даже вопрос о ее взаимоотношениях с капитаном прозвучал без скандальной пошлости. Хитрец Таранов перевел все стрелки на Настю и с любопытством стал дожидаться ответа.

— Я всего лишь женщина, — она кокетливо пожала плечами. — Разве можно перед ним устоять?

В награду за сообразительность Андрей послал ей воздушный поцелуй, а репортерская братия залилась веселым хохотом.

Интервью продолжилось. Следующим от нескромных вопросов отбивался Борис. По примеру своего капитана могучий защитник доверил поведать о себе очередной подружке. Миловидная брюнетка, которая все это время робко жалась к сильному боку Конева, расцвела как майская роза. Столько внимания ей и не снилось.

Казалось, все прошло, как по маслу, и можно расслабиться. Репортеры уже начали собираться, спеша в офисы редактировать тексты и обрабатывать фотографии, хоккеисты с чувством выполненного долга поглядывали на выход и даже мальчишки принялись зевать. Закончилось все, да не все. Неожиданно в фойе, словно выстрел, прогремел забытый всеми вопрос.

— Андрей, а все-таки, — скрипучий голос журналиста звучал тихо, еле слышно. — Почему Вас нет в составе сборной страны?

Шум и гам затихли, а радушные улыбки мгновенно слетели с лиц игроков.

— Ваш коллега по команде, Николай Клюев, в личном зачете набрал гораздо меньше очков, чем Вы, однако, он в сборной, — теперь, в гробовой тишине, голос журналиста звучал громко и отчетливо.

— Не я определяю состав команды, так к чему этот вопрос? — проговорил сквозь зубы Таранов.

— Вам не обидно? — будто контрольный в голову.

Эмоции, плескавшиеся в глазах капитана, испугали Настю. Как же сильно она ошиблась, считая, что Чемпионат мира не так уж важен! Все было иначе. Он важен. Важен до крепко сжатых кулаков, до перекошенного от ярости лица, до опущенных, понурых плеч. Сколько ж всего ее мужчина держал в себе? Зачем?

Вместо Андрея вперед выдвинулся Гагарин. Вратарь незаметно положил руку на плечо друга и, сжав, что-то шепнул на ухо. Таранов коротко кивнул и развернулся к выходу.

— Господа, — Иван откашлялся. — Завтра у нас начинаются серьезные тренировки, и времени на отдых больше не будет. Так что, с вами хорошо, но без Вас… сами знаете.

— Позвольте откланяться! — зычно поддержал вратаря Конев. — Нас, поймите правильно, уже дамы заждались.

Он демонстративно расшаркался, одарил всех щербатой улыбкой и, схватив под руки свою подружку и Барскую, направился за капитаном. Ошарашенная Настя буквально повисла на сильной руке, но Борис ее веса не замечал. Слишком далеко зашло интервью, чтобы оставаться рядом с журналистами еще хотя бы минуту.

* * *

Андрей подпирал спиной маленький Фиат и, казалось, ничего вокруг себя не замечал. Только когда Барская распрощалась с остальными и завела машину, он бесшумно открыл дверь и уселся рядом. Ни слова, ни взгляда. Она тоже смолчала, выжидая.

Полчаса дороги пролетели под бессмысленное болботание диктора на радио, но оно было бессильно разрядить напряжение. Настя собственной кожей ощущала, как салон авто превратился в душегубку для обоих. Андрей мог смотреть в боковое стекло или под ноги, однако каждый выдох и даже поворот головы, выдавали скованность и злость. Кулаки то разжимались, то снова сжимались добела, а сложенные в ниточку губы не вызывали никакого желания целоваться. Казалось, что не Таранов сидит рядом, а какой-то незнакомец.

— Андрей, — ласково позвала она. — Почему ты ничего не говорил мне?

— О чем? — хрипло, словно человеческая речь давалась тяжело, переспросил он.

— О том, как переживаешь из-за Чемпионата, — Настя старательно подбирала слова. — О том, как тебе важно участие в нем…

— Черт! — вспылил. — И эта туда же!

— Андрей?..

— Нет, блин! Ни о чем я не переживаю! Вкалываю, как проклятый, на каждой игре и не фига не переживаю, — переполненный обидой, он уже не мог контролировать себя. — Можешь так любимому дяде и передать: я счастлив!

— Андрей, пожалуйста… — Барская закусила губу.

— Что «пожалуйста»? — он развернулся всем корпусом в ее сторону. Гневный взгляд, как дуло пистолета, уперся в висок. — По его прихоти я уже за бортом! Еще несколько лет, и Лига спишет меня в отходный материал. Кем я останусь? Нулем! Хоть сдохни сейчас на этом гребанном льду, а выхода нет.

— Выход можно найти, — не выдержала Настя. — Ты зря молчал.

— Вот только не надо заговаривать мне зубы. Тошнит!

Лучше бы он ударил обо что-нибудь, грохнул своими кулачищами в дверь или разнес в щепу приборную панель, но не такое. Яростное пренебрежение било сильнее. Настя вся сжалась, словно именно она была виновна во всем.

— Мы поговорим, когда ты остынешь, — шепотом, но уверенно произнесла она.

Андрей безразлично махнул рукой и вновь отвернулся к окну. К привычной обиде теперь примешалось еще и непонятное раздражение. А ведь ничто не предвещало бурю. Как так вышло — не знал. Думать нормально пока не получалось, а журналиста, с вопроса которого все началось, дико хотелось придушить.

На ужин домой к Насте Таранов ехать отказался. Знал, что там ее ждут неотложные дела, но чувствовал, что недостаточно остыл. Он сухо распрощался, даже не поцеловав, забрал свою сумку и исчез за обшарпанной дверью подъезда. Крамольную мысль «догнать и разобраться» Барская сразу же от себя отогнала. Ей требовалось поразмыслить. Многое слишком быстро изменилось, чтобы, как раньше, прятать голову в песок, надеясь на авось. Андрею нужен был Чемпионат. Он хотел двигаться дальше, расти, показывать свой талант на мировых площадках, он хотел… Не большего и не меньшего чем другие, но стоило ли это предательства?

* * *

Картонная папка жгла пальцы. Настя за вечер уже третий раз брала ее, держала в руках, словно взвешивала, и клала назад, в сейф. Информации, содержащейся там, наверняка хватит, чтобы изменить состав хоккейной сборной. Только цена для нее самой может оказаться слишком высокой. Прощать Барский не умел, уж это единственная племянница знала, как никто другой.

Обхватив руками гудящую голову, Настя босиком протопала в кухню. Надо было что-то съесть. Заставить себя, хоть и не лезло. Ни еда, ни питье — ничто. Желудок громко урчал, напоминая о себе, а она не могла. Открывала дверцу холодильника и тут же захлопывала обратно. Еще вчера они с Андреем планировали готовить настоящий плов. Ярко-красная, как флаг, мясная вырезка и мытая оранжевая морковь сразу бросались в глаза. Сегодня они не нужны, а понадобятся ли завтра…

От отчаяния к глазам подступили слезы.

Дядя, Андрей… Выбора на самом деле не было. Сплошная иллюзия. Как можно выбирать между тем, кого любишь, и тем, кому должен? Разные, несравнимые понятия. Предать любимого, позволить ему угаснуть или навлечь на себя обиду родственника. Того самого, который много раз выручал, который растил и заботился?.. Если бы существовали в мире весы для взвешивания решений, от ее задачи они сошли бы с ума. Одно или второе — это как отказаться от какой-то части себя, откреститься от прошлого ради туманного будущего или вернуться в прежнюю жизнь. Четыре месяца назад… Выбор… Проклятие…

Звонок в дверь Настя услышала не сразу. В кухне было так спокойно и тихо. Холодный кафельный пол, мягкий свет люстры, тихое гудение холодильника — безмятежность. Она закрыла уши, чтобы не слышать тревожащего хрупкий покой звонка. Бесполезно. Кто-то там, за железной дверью, был слишком серьезно настроен.

* * *

Андрей сбился со счета, сколько раз нажимал на кнопку звонка. Почему она не открывает? Почему из квартиры не доносится ни звука? Что произошло? Мобильный тоже ничем не мог помочь, «абонент недоступен» и ни причин, ни пояснений. Раздражение переросло в тревогу, а когда и стук в дверь не принес успеха, он готов был выбить ее плечом. К счастью, последнее не понадобилось.

Тихие шаги, неспешные повороты ключа в замочной скважине и удивленная, немного потерянная женщина за порогом.

— Солнце, прости меня, — Таранов рывком сбросил с плеча сумку и, не мешкая, подхватил на руки Настю. Крепко прижал к своей широкой груди. — Мне без тебя хреново.

Она смолчала, не до конца веря в происходящее.

— Ты злишься? — серые глаза светились сожалением. — Солнце?..

Женщина отрицательно помотала головой.

— Это что значит? Нет мне прощения? — Андрей хитро сощурился, будто что-то задумал. — Эх, Анастасия Игоревна, совсем вы меня не бережете.

Подтолкнув ногой свою сумку, гость решительно вошел в квартиру. Дверь со щелчком захлопнулась, отрезая двоих от всего мира.

— Ты точно сумасшедший… — наконец прошептала Настя.

— Сама выбирала, теперь уж куда деваться?

Первый поцелуй получился быстрым и неуклюжим, отчего-то мешали носы и настороженный взгляд из-под ресниц. Во второй раз вышло значительно лучше. Настя всхлипнула, отдаваясь на волю любимых сильных рук и горячих губ, а потом совсем забылась. Третий поцелуй закончился уже в спальне, но как они туда добрались, никто не понял. Понимать вообще ничего не хотелось, хотелось продолжать и никогда не останавливаться. Вместе, и плевать на трудности. Эта чаша весов уже давно перевесила любые страхи и опасения. Выбора действительно не существовало. Ни четыре месяца назад, ни пять… Все решилось еще в тот самый день, когда странный мужчина в зеленой шапке переступил порог массажного кабинета. С первого хмурого взгляда.

* * *

Капитан все же приготовил свой плов. Уже почти ночью, когда и есть то никому не следовало. Ароматный, сдобренный доброй жменей барбариса, он заставил голодный Настин желудок пойти на преступление и наесться перед сном. Довольный Таранов в одном лишь развеселеньком фартуке радостно посматривал, как она ест, и сам старался не отставать. С ней все получалось особенным: и плов, и секс, и жизнь. Порой трудным и непонятным, но точно лучшим. Потерять такое он не хотел, впервые в жизни так сильно не хотел.

В его одинокой берлоге без нее было уже никак. И не привычка — другое качество жизни, словно ему, дальтонику, показали настоящие краски и оттенки. Подарили собственную радугу.

Настя щурилась, будто кошка, каждый раз, когда направляла в рот вилку с ароматным пловом. Сегодняшний поздний ужин оказался чудо, как хорош. Даже, когда мобильный телефон Андрея незамысловатой мелодией известил о звонке, никто и не подумал волноваться. У них все хорошо, с вопросами, с проблемами, но хорошо. Нарушать такое не хотелось, но телефон не замолкал.

Устав ждать, Таранов дотянулся до трубки и, зевая, проговорил «слушаю».

До слуха Настя не доносилось ни слова, но и того, что замечала, было достаточно. Видела, как высокий лоб ее мужчины прорезали морщины удивления, а губы сжались в линию. Видела, как темнеют глаза, и что-то рассеянное и злое сверкает во взгляде.

— Что? — прямо спросила она, когда разговор закончился.

— Клюев попал в аварию, — Андрей устало провел ладонью по лицу. — Он с товарищами ехал в аэропорт и… Черт! Короче, машину занесло.

— Все живы? — Настя отставила тарелку. От недавнего аппетита не осталось и следа. Весельчак-Колька уже давно стал не только коллегой, но и другом. Даже когда его, а не Таранова, позвали в сборную, никто не обиделся на парня. Как на него вообще можно было обижаться?

— Да, вроде только переломами отделались. Блин… — он глубоко вдохнул, надув щеки, и, как делал всегда, когда пытался удержать гнев, со свистом выпустил воздух. — Собственными руками придушу дурака. Пусть только выкарабкается, так и удушу. Опять гнал на «красный». В машине еще двое было, а этот гнал!

— В какой они больнице? — глянув на часы, уточнила Настя. — Поедем?

— Нет, солнце. Сегодня дальше спальни мы никуда не поедем, — притянул ее к себе. — Во-первых, к ним не пустят, а во-вторых… Меняю трех побитых хоккеистов на одну красивую женщину. Пошли в кровать!

— Уверен, что не хочешь ехать?

— Нет, сегодня я готов кататься только в тебе.

Фартук с его бедер неслышно упал на пол. И спустя несколько секунд прямое доказательство мужских намерений продемонстрировало себя во всей красе.

— А ты умеешь убеждать! — хмыкнула Барская, на ходу скидывая с себя тонкий халатик.

Мужчина вместо ответа аккуратно подтолкнул свою даму к двери. Уж лучше поспешить, пока мысли не настигли его. Лежащие на койках хоккеисты, такие же, как и он, чуть менее удачливые и молодые, как наяву, проносились перед глазами. Нелепая случайность может стоить им карьеры, а могла стоить и жизни. Смогут ли еще играть? Выйдут ли на лед? Пугающе.

Андрей тряхнул головой и вновь поднял глаза на Настю. Красивая.

«Как же хорошо, что приехал!» — подумал, накрывая ее губы своими.

 

Глава 22. Мат ладьей

Утро перевернуло все. Ни Настя, ни Андрей даже опомниться не успели, как в бесконечных телефонных разговорах и неожиданных встречах прошло начало дня. Отложив тренировку на вечер, в неизвестном направлении исчез Градский. Команде это было только на руку. Воспользовавшись случаем, большая часть игроков вернулась домой досыпать сны, меньшая — ринулась в больницу. Бедолага Клюев уже после пятого такого посетителя готов был ползком направиться искать инвалидную коляску, чтобы скрыться подальше.

Обалдевший медицинский персонал тоже не знал, куда деваться. Хоккеисты из разных команд, многочисленные родственники и слезливые фанатки — кого только не было? И никто не молчал. «Когда сможет встать?», «Через сколько дней выйдет на лед?», «Зачем вообще держать в больнице?», «Что за диагноз такой — сотрясение мозга?»… — десятки вопросов сыпались со всех сторон, и каждый как обухом по голове. Эскулапы уже замучились объяснить настырным хоккеистам, что травма — это серьезно. Ни переломов, ни сотрясений те не признавали. Как заведенные, упрямо требовали обезболивающих посильней и на выписку. Толпы сочувствующих в приемном отделении пели те же песни.

К счастью для врачей, скоро все встало на свои места. С истечением действия промедола, введенного после операций, оптимизм героев начал угасать. В обед ко всем троим пришла настоящая боль. Та самая, что развеивает наивные надежды и приковывает к постели. Мужество отошло на второй план, а вместе с ним и все текущие дела: Чемпионат страны, Чемпионат мира, поклонницы и кубки. Доктора пугали длительными сроками восстановления, и с каждой минутой боли их слова казались все более правдивыми.

Судьба жестоко обошлась с несчастными парнями. Представители разных клубов, старые друзья, они только-только заиграли в полную силу, показав талант. Еще не матерые хоккеюги, но уже и не желторотые новобранцы. Гордость и надежда всей страны. Два форварда и один защитник — слишком большая потеря для сборной накануне международного турнира.

Настя отстраненно наблюдала за суетящимися посетителями. Голова работала четко, как часы. Эмоций с нее хватило и вчера, сегодня пришла пора холодного расчета. Она не была бы племянницей своего дяди, если бы расслабилась и упустила шанс. Ни Клюеву, ни второму форварду сейчас нельзя было помочь. Минимум на три месяца они останутся за бортом. Не такой уж большой срок, но больше ей и не нужно. На скамейке запасных сильных нападающих осталось мало, а равных Таранову — ни одного.

* * *

Конев-старший и Репин даже ухом не повели, когда Барская объявила о внеочередной пресс-конференции. В кои-то веки пригодились и старые связи — журналисты прибыли по первому звонку. Кто-то еще после предыдущего интервью готов был есть у нее с рук, кто-то опасался оказаться в числе неудачников. Глядя в переполненный зал, Настя пыталась угадать, скольким из присутствующих сумеют закрыть рот после… После того, как она бросит перчатку Правлению Лиги.

Первые ударные дозы адреналина уже попали в кровь. Страх понемногу стал рассеиваться. Сейчас не до страха, это потом будут трястись руки и рваться наружу нервный смех. Потом она даст волю эмоциям — у себя в кабинете, без свидетелей и быстро. А сейчас и горы по плечу.

Сердце гулко отсчитывало последние мгновения перед шоу. Она покажет, она сможет. Градский очень вовремя исчез, а Юра ей не ровня.

Недовольный тем, что его сорвали с тренировки, Андрей сверлил журналистов ледяным взглядом. С него хватило и вчерашнего. Зачем еще сегодня устраивать что-то? Из состава «Северных волков» выбыл только Клюев, два других хоккеиста играли за совершенно посторонние команды. Вряд ли руководство клуба считало весельчака Кольку настолько ценным кадром, чтобы собирать целый зал репортеров из-за сломанной ноги. Или это был такой пиар-ход? Нет, он совершенно не понимал Настю.

Рядом с заинтересованным видом сидел Гагарин. В отличие капитана, он согласился сразу. Барская подготовила целую речь, чтобы убедить его присутствовать, но не понадобилось и слова. Вратарь лишь хитро ухмыльнулся, словно разгадал коварный замысел, и бодрым шагом направился в зал. «Занимать места» — как он отшутился.

— Раз-раз, — Юра проверил микрофоны. — Ну, что ж начнем? Всем здравствуйте.

Нестройный хор голосов что-то пророкотал в ответ. Репин ослепительно улыбнулся и продолжил.

— От имени клуба благодарю за то, что пришли. Сейчас, когда «Северные волки» в двух шагах от кубка нам особенно нужна ваша поддержка.

Словно в теннисе, репортеры приняли подачу и направили первые вопросы. Все по стандартной программе: стратегия, перестановки, надежды и опасения. Таранов катал по столу ручку и еле сдерживал зевоту. Будь его воля, он бы запер Репина наедине с журналистами, чтобы уже точно наболтались, и сам пошел бы на лед. Впереди полуфинал, а у него из звена выбыл игрок. Сейчас пока нормальную замену подберешь, пока сыграешься — нужна уйма времени.

Закончив с общими темами, журналисты принялись за частности. Здесь даже у хоккеистов молча отсидеться не получилось. Мнения вратаря, как старожила «волков» и капитана, как самого результативного игрока, интересовало акул пера по целой дюжине вопросов. Не молчала и Барская. Ее короткие, меткие ремарки заполняли паузы и незаметно подталкивали ко все новым и новым проблемам. Словно опытный кукловод, Настя заправляла процессом, хотя сама, при этом, находилась в тени, за широкими спинами мужчин.

— Вчера вечером один из игроков, Николай Клюев, попал в аварию, — высокий сутулый журналист из первого ряда сверился с записями в своем блокноте. — Какой диагноз ставят врачи, когда мы сможем снова увидеть его на площадке?

— У него закрытый перелом ноги. Все довольно серьезно, хоть Коля и рвется в бой, — Репин взял со стола бутылку с водой, смочил горло. — Наш орел, будь его воля, прикрепил бы конек прямо к загипсованной ноге и играл бы дальше. Но нельзя.

— А как же Чемпионат мира? — раздалось с галерки. — Осталось всего полтора месяца до начала.

— Николай больше в этом сезоне на лед не выйдет, — Барская коротко отсекла любые надежды.

— Как скажется на игре команды отсутствие одного из форвардов? — тут же прозвучал следующий вопрос.

— Наши соперники по полуфиналу лишились сразу двух игроков, — усмехнулся генеральный менеджер. — Само стечение обстоятельств выровняло позиции команд.

— Выходит, Клюев пострадал не напрасно, — пошутил кто-то из зала.

— Как-то так, — Юра пожал плечами.

— Подскажите, сборная лишилась трех игроков из основного состава, двух форвардов и одного защитника, — знакомый скрипучий голос невозможно было не узнать. Тот самый репортер, что давеча своим вопросом взбесил Таранова, сейчас с равнодушным видом взирал на представителей команды. — В связи с этим, не поступало ли в адрес клуба заявок на других хоккеистов?

— Зачем? — округлил глаза Репин. — В составе сборной достаточно запасных игроков.

— Перефразирую свой вопрос, — журналист недовольно прокряхтел, полистал какие-то распечатки. — Согласно последним данным, капитан вашей команды лидирует по количеству очков в личном зачете. Это общеизвестная информация, голые цифры, так сказать. В основном составе сборной появилось три вакантных места. Логично, что в такой ситуации руководство Лиги обязано обратить внимание на господина Таранова.

— Мы не отвечаем за такие решения, — осклабился Репин. — Следующий вопрос, пожалуйста.

Но журналистская братия уже почуяла скандал и хищно набросилась на самого Андрея. Тот чуть не сломал шариковую ручку, когда сразу три газетчика скороговоркой выдали:

— Андрей, Вы не получили вызов?

И пока капитан не послал всех к чертовой матери, Настя четко ответила за него.

— Нет, вызова не было.

— Но почему? — пропел тот же хор голосов.

Именно этого она и ждала. Вот оно. Не зря потратила два часа на личное приглашение именно тех, кто спросит. Ставки сыграны. Теперь осталось одно — затянуть петлю потуже.

— Думаю, этот вопрос необходимо задать руководству Лиги, — стараясь не смотреть на ошарашенного генерального менеджера, Настя продолжила. — На сегодняшний момент Андрей Таранов является самым результативным игроком… страны. Статистика говорит сама за себя.

— Анастасия, позвольте… — почуяв запах жаренного, Юра поднялся с места.

Однако Гагарин был быстрее. Вратарь молниеносно схватил второй микрофон. «Мое!» светилось у него во взгляде, и пока Репин пытался понять, что же такое происходит, Барская окончательно завладела всем вниманием собравшихся. Неоспоримые аргументы в пользу включения Таранова в состав сборной были подхвачены на «ура».

Никаких упреков Лиге, никаких угроз или призывов — только голые факты. Бескомпромиссная статистика матчей: шайбы, голевые передачи, эффективность игры в меньшинстве и общее время, проведенное на площадке. За сезон все настолько привыкли видеть капитана на льду, что это стало казаться чем-то естественным, повседневным. Сейчас же, в сравнении со средними показателями, обнажилась совершенно другая реальность. Таранов пахал. Пахал, как проклятый, на каждой игре, несмотря на травмы и общую усталость.

С каждой цифрой шум в зале становился все громче. Общее недоумение пчелиным ульем напряженно жужжало в воздухе. Первые же домыслы попали в цель, но Барская все отвергала, не позволяя дискредитировать Совет директоров Лиги. Только белыми и пушистыми они пойдут на встречу. Союзники, и ни в коем случае не противники.

Андрей чувствовал себя лотом на каком-то дурацком аукционе. Его расхваливали, как яйцо Фаберже, и чуть ли не под микроскопом пытались найти хоть какой-нибудь изъян, причину, по которой такой экспонат не подходит Лиге. Словесный теннис превратился в пинг-понг. Голова шла кругом от всех этих «Здоров?», «Готов?», «Хочет?» и «Сможет?». Он даже отмолчаться не мог, предатель Гагарин каждый раз тыкал включенный микрофон под нос.

Бесило все. А когда спустя десять минут, побелевший Репин с телефоном в руках, рванулся из зала, до него дошло…

— Ну, Настасья, вот дает! — вратарь восторженно наблюдал, как официальный пресс-секретарь команды вгоняет последний гвоздь в крышку гроба собственной карьеры. — Если после этого тебя не вызовут, журналисты линчуют Совет директоров и поставят крест на всей сборной. Четвертая власть как-никак!

— Кто ее просил… — зло прошептал Таранов. В памяти тут же всплыла вчерашняя ссора в машине. А ведь он искренне надеялся, что на этом все и закончится. Болван, который за полгода так и не понял, с какой женщиной имеет дело. Ведь это Настя! Барская от маленьких, аккуратных пальчиков на ногах, до кончиков волос. Его женщина! — Блин…

— Да, Андрюха… — протянул друг, выключая ставший ненужным микрофон. — В кои-то веки с бабой тебе повезло.

— Угу, как утопленнику, — капитан засунул сжатые кулаки в карманы удобной спортивной кофты.

— Это ее выбор.

— Ты думаешь, мне от этого легче? — Андрей вопросительно приподнял бровь. — А ни хрена!

— Может и обойдется… по-родственному.

— Ты в это веришь? — сам он не верил. За несколько пренеприятнейших бесед со Скруджем, на личном опыте успел убедиться: этот человек никому ничего никогда не прощает. Слишком много «не» и «ни» — сплошные рамки. И Настя в них росла… От размышлений стало хуже. Хотелось подняться и разогнать к чертя собачьим всех журналистов. С него хватит, с нее — тем более.

— Я?.. Наверное, все же не верю, — и Иван, словно почувствовав его намерения, добавил. — Но ты сиди! И не думай рыпаться! Прокомпостировано.

Сразу после пресс-конференции поговорить не удалось. Журналисты еще долго что-то выясняли у Барской. Обменивались какими-то бумагами, переписывали цифры. Настя, радушно улыбаясь, доигрывала свою роль. Напряженный взгляд Таранова, который остро ощущала спиной, на нее будто бы и не действовал. От адреналина ломило в висках, а ноги подкашивались. Давненько подобного не было. Со свадьбы. Неожиданное воспоминание заставило женщину вздрогнуть. Тогда действительно было так же: нервы, как натянутая струна, счастливый оскал улыбки и… А вот последнего, ощущения ошибки, сейчас не было. Все правильно. Она, Барская Анастасия Игоревна, официальный пресс-секретарь команды, уполномоченное лицо, элегантно рвала невидимую паутину, которую сплел ее собственный дядюшка, такой же Барский. Заявление об увольнении уже лежало на письменном столе — не такая большая цена. Главное: она не пустила в ход папку. Выбрала меньшее из зол. Осталось выслушать отповедь Андрея, и на сегодня свободна.

Собирав в кучу остатки сил, Настя вновь с головой окунулась в работу.

* * *

Первая статья появилась на главном спортивном портале через два часа. К вечеру она обросла доброй сотней комментариев. На орехи досталось всем — болельщики особой деликатностью не отличались. Они хотели победы страны на Чемпионате, видеть Таранова в составе сборной и побольше красивых девчонок туда же в группу поддержки. Извечные ценности.

В офисе было тихо. Ни Репина, ни его красавицы жены, ни тренера — как вымерли. За прозрачной перегородкой белокурая женщина собирала в коробку свои вещи. Баночка натурального кофе, записная книжка да старенькая толстая визитница — ничего особенного, ничего, что могло бы рассказать о ее жизни. Только работа. Рядом, развалившись в удобном кресле для посетителей, ожидал мужчина. Не мешая, но и не помогая, молча наблюдал за сборами. Говорить было не о чем. Наговорились. И хотя Настя упрямо твердила, что не жалеет, он по-прежнему чувствовал себя паршиво.

И больше всего из-за того, что именно благодаря ее эффектному демаршу и кошмарной аварии, он получил, чего хотел. Получил. Недавний звонок первого тренера принес вести об успехе аферы. Официального вызова пока не было, но с десяток статей и телевизионное выступление разворошили змеиное гнездо в Совете директоров. Завтра-послезавтра он будет зачислен в сборную. Потом окончание плей-оффа, тренировки, Чемпионат мира и, если удача не отвернется — приглашение играть за океаном. Мечта, и в этом сезоне она была близка, как никогда. Градский честно сознался, что им уже интересовались.

Осталось дело за малым — блеснуть на международной арене. Он верил что сможет. Всего-то: выдержать темп двух соревнований подряд, не загнуться от напряжения, обойтись без сильных травм. Голова шла кругом. И за все он должен быть благодарен ей. Вот этой хрупкой на вид, изящной женщине с печальной улыбкой и чертями в глазах. Гагарин был прав, ему повезло. Очень, но… Благодарность и чувство вины душили.

— Настя? — позвал шепотом.

Она кивнула, оборачиваясь, мол «что-то нужно?».

— Иди сюда, — похлопал по коленям.

Настя окинула взглядом кабинет. Все собрано, и можно было уходить. Картонная коробка стояла у двери, словно первая спешила на выход. «Уже скоро…» — с грустью подумала Барская. Затем убрала с лица выбившуюся прядь и приняла приглашение. Посидеть на дорожку, да еще на коленях капитана команды — что может быть лучше?

Андрей усадил ее поудобнее и крепко обнял.

— А знаешь, — Настя потерлась щекой о сильное мужское плечо. — Я, когда в первый тебя увидела, сразу почувствовала: эта встреча не просто так.

— Судьба? — невесело хмыкнул он.

— Скорее рок, — оттянув воротник майки, Барская вдохнула любимый аромат. Свежий, только после душа. Ее мужчина, и не надышаться им. — Ни о чем не жалею. Все равно сезон почти закончен, а в следующем тебя здесь не будет. Без тебя и я не хочу.

— Ой, — Андрей тяжело вздохнул, не зная, что ответить.

— Поехали домой!

— К тебе или ко мне? — привычный вопрос, но почему-то сегодня эта альтернатива вызвала у капитана раздражение. Сколько уже можно было кататься то туда, то сюда? Достало. — Может…

— К тебе, — Настя не дала договорить. — У меня сейчас уйма свободного времени, а из дел только ты.

— Хорошее дело, — прижал ее к себе еще крепче. Такая своя, податливая. — Правильное дело.

— Мне тоже нравится, вот только… — она вывернулась, чтобы видеть глаза.

— Что только?

— Я борщ варить не умею, — Барская закусила гулу, ожидая его реакцию. Даже черти в глазах попрятались.

Андрей пару раз моргнул, ничего не понимая. Какой борщ? Зачем он? А когда, наконец, уловил смысл сказанного — чуть не расхохотался. Такой момент, и чуть не испортил.

— Придется учиться, — спустя еще мгновение ответил наставительным тоном. — Над рецептурой, конечно, обоим придется потрудиться, но, мне кажется, у нас получится…

— Борщ!

— Очень вкусный борщ, — с каждым словом голос мужчины становился все более хриплым. Наконец, он не выдержал. — Поехали скорее!

Она не спорила. Позволила помочь надеть пальто и первой выскочила за дверь.

 

Глава 23. Неожиданные и долгожданные вести

Полтора месяца спустя. Стокгольм

Андрей проснулся первым, но открывать глаза не стал — в кровати было слишком хорошо. Никто не орет, не галдит и не свистит. Вместо неугомонного тренера — красивая женщина, а вместо ледовой площадки — огромная белоснежная постель. Идиллия. Последние минуты покоя, и он растягивал их, как мог. Даже когда рядом заворочалась Настя, даже, когда она тихонько ткнула в него пальчиком. Лежал, не шевелясь. Казалось, кроме секса или кофе не существовало в мире вещей, способных заставить очнуться. И то, и другое было достижимо. Причем, если первое «блюдо» интереснее было готовить, чем принимать, то второе за полгода делать самому уже надоело. Даже новенькая кофе-машина, приобретенная за сумасшедшие деньги, не спасала. Его ненаглядная женщина и в ней умудрялась сварить помои.

К счастью, в отеле, где расселили сборную, был бар. Один звонок портье, и гремя тарелками, в номер ввалится официант с заказом. Мечта! И вчера они с Настей уже успели опробовать эту спасительную услугу. Вспоминая прошлое утро, Таранов с трудом сдержал улыбку. Божественное было начало дня. После него и игра шла, как по маслу. Ни много ни мало, а разгромить без овертайма неудобную, известную своей игрой в обороне, сборную Германии — задача не из легких. После победы Андрей даже задумался, не взять ли на вооружение новую примету? Секс и кофе — сочетание куда приятнейшее, чем колючая поросль на лице. А уж сколько «вариаций на тему» можно было придумать с этими двумя составляющими! Бурная фантазия и воображение тут же сделали позу «на животе» мучительной. Кое-кто настойчиво потребовал внимания и ласки, но последние минуты были дороже.

— Ну, что за мужчина? — Настя сладко зевнула, косясь на соседа по кровати. — Морфей, похоже, ему за что-то сильно задолжал. Так спать…

Услышав это, Таранов улыбнулся в подушку и захрапел еще громче. «Давай же, солнце, разбуди меня, как ты умеешь!» — чуть не проболтался он вслух.

— Спящая красавица! — ласково позвала Настя. — Ты что же это, решил наспать на игру с итальянцами?

Андрей не отреагировал. Однако, Барская, внимательно присмотревшись к его лицу, заметила, как дрогнули веки.

— Спишь, значит. — Одеяло миллиметр за миллиметром ползло в сторону. — Ну-ну…

Первым показалось плечо. Мощное, широкое — плечо настоящего мужчины. Оставалось лишь гадать, сколько десятков, а то и сотен дюжих парней оно надежно припечатало к бортику. Уж ее Тор это умел! Без жалости к себе и к другим. Насмотрелась уже. Хоккей — жесткая игра, никто ни с кем не церемонится, а ей каждый удар, как по себе самой, каждое столкновение — катастрофа. Как к этому привыкнуть? Кто-то мог, кто-то даже наслаждался, а она не могла. Отвлекала себя каждую игру, чем могла, выработав табу на телевизор и радио. А потом настороженно встречала дома своего победителя. Вздыхала, ругала противников и молча мазала мазью ушибы. И так постоянно. Без права что-либо изменить. Только принимать как есть.

Отогнав от себя ненужные мысли, Настя продолжила задуманное. Тяжелая, сильная рука обнажилась до локтя. Рельефные мышцы, украшенные сложным узором татуировок, приковали взгляд. Сила притягивала. Настоящая, давшаяся кровью и потом, закаленная в регулярных тренировках и играх, она вселяла уважение и уверенность. Ей хотелось покоряться, а еще больше хотелось покорить. Лаской, нежностью, собою. Плавить напряжение поцелуями, оплетать руками и ногами мощь, чувствовать настоящую власть и оставаться хрупкой женщиной. Противоположности, которым природой дано притягиваться. И ее тянуло. Влекло к нему отовсюду. Ни расстояние, ни дела не имели значение. Хотя бы день рядом, и сразу становилось хорошо. Собственная вселенная возвращалась на место.

А сейчас эта вселенная настойчиво притворялась спящей. Но ненадолго.

Когда одеяло сползло ниже лопаток, захотелось прикрыть глаза. Очередной синяк. Большой и наверняка болезненный. Красный след размером с половину ее ладони на гладкой, бархатистой коже смотрелся хоть и привычно, но все равно пугающе. И вряд ли докторам было сказано хоть слово. Упрямец!

Поддавшись внезапному порыву, Настя склонилась над мужчиной и нежно поцеловала в спину. Андрей, позабыв храпеть, вздрогнул.

— Иногда я мечтаю, чтобы на всех хоккейных площадках растаял лед, — тяжело вздохнула женщина.

— Не поможет, милая, — послышался хриплый мужской голос.

— Верю, но, может, хоть неделю — две ты походил бы без подобной красоты.

— Насть, не забивай себе голову, — и Андрей ловким движением сбросил с себя одеяло. — Все не так больно, как кажется.

— Не верится…

— Это еще цветочки! — Таранов лукаво подмигнул, притягивая ее к себе поближе.

— А вот это ягодки? — женская ладошка скользнув по широкой груди и упругому животу мужчины, остановилась в самом пикантном месте.

— Какая ж это ягодка? — с показной обидой проворчал Андрей и подался бедрами навстречу пальцам. — И кое-кто сейчас напросится на сбор урожая!

Настя даже ответить ничего не успела, как оказалась на спине. Сверху над ней склонился еще недавно спавший Таранов, а снизу прогнулся мягкий, упругий матрас. «Идеальное сочетание!» — подумала она, игриво раздвигая ноги.

* * *

Кофе в номер заказали лишь через полчаса. Пока Настя боролась с навалившейся слабостью, Андрей сделал звонок портье и смылся в ванную. Времени до предматчевой тренировки оставалось катастрофически мало, но легкость во всем теле и отличное настроение стоили такого «утра». Приходилось лишь сожалеть, что Настя не смогла вырваться на весь период Чемпионата. Он уже ненавидел эту ее новую работу. Куда спешила, зачем так быстро устроилась? Он бы понял, если бы дело было в деньгах, но она в них не нуждалась, да и он бы с удовольствием обеспечил. Хоть месяц, а лучше два, но нет — неделя размеренной жизни, и вновь проекты, командировки и полный беспредел. Пора было все это менять, и он уже не раз обдумывал, как именно.

Когда спустя десять минут в дверь постучали, Таранов был уже одет. Бросив на кутающуюся в одеяло женщину ревнивый взгляд, он взял деньги и направился к двери. Попасть в номер у бедолаги официанта не было ни единого шанса. Широкая грудь хоккеиста перегородила вход, а быстрые руки, сунув деньги, мигом выхватили поднос с кофе. Все на автомате, стремительно, как на площадке.

— О, великий и ужасный, — Барская задумчиво осмотрела добытчика. — Надеюсь, официанта не придется теперь лечить от заикания.

Таранов аккуратно поставил чашечки на столик и хищно воззрился на свою собеседницу. Волосы всклокочены, глаза блестят, а из-под одеяла соблазнительно выглядывают стройные ножки. Еще недавно они крепко обнимали его за талию. От мимолетного воспоминания Андрей почувствовал, что снова завелся.

— Если кое-кто сейчас же не оденется… — он запнулся, поглядев на часы. Время поджимало. — Черт…

— Андрей Батькович, — Настя сдула с лица длинную прядь волос. — Что это Вы такой злой?

— Во-первых, я не злой, а опаздывающий… — Таранов залпом опустошил свою чашку. — А во-вторых, я не Батькович! — задумчиво почесал затылок. — С папой тебя что ль познакомить?..

Настя на всякий случай придержала челюсть. В последних словах не ощущалось и намека на шутку.

— А что это с вашим величеством? — Андрей ловко опрокинул женщину обратно на подушки. Всмотрелся. — Глазки то какие круглые! Испугалась?

— А… — после такого намека, привести мысли в порядок было не просто. — Боюсь, моя хрупкая психика двух Тарановых не выдержит.

— Твоя? — хитро ухмыльнулся мужчина. — Это мне, скорее, за отца переживать надо.

— Значит, так ты обо мне думаешь? — Настя напрягла все силы, но вывернуться из крепкого мужского захвата не удавалось.

— Так! — самодовольно улыбнулся ее оппонент. — А еще я думаю, что давно пришла пора проредить поголовье тараканов в твоей голове.

— Не трогай их. Им и без того нелегко с тобой приходится.

— Хм… Стараюсь. — В голову опять без спроса полезли пошлые фантазии. — Все, Настя, марш из койки!

— А может мне и здесь хорошо?

— Нет уж! — склонился еще ниже. — Дама в горизонтальном положении наталкивает только на одни мысли.

— Ненасытный!

— Развратная!

— Я? — Барская чуть не закашлялась. Чего-чего, а подобного эпитета по отношению к себе и она еще не слышала.

— А ты видишь здесь другую даму? — хитро сощурился Андрей. — Еще одну?.. Заманчивая идея!

— Ах, ты… — в грудь мужчины легонько ударили острые кулачки. Останавливаться Настя не собиралась.

Таранов хохотал, не сопротивляясь избиению. Да и как можно было сопротивляться такому фонтану эмоций? Ведь это дурачится его собственная женщина, такая вечно серьезная и собранная. Небывалое дело. Маленькое чудо, от которого у него самого на сердце становилось теплей.

— Ну как, отлегло? — взглянув через минуту на ее раскрасневшееся лицо, спросил он.

— Ага! — Настя, как нашкодивший ребенок, прикрыла ладошкой довольную улыбку. — Никогда бы не подумала, что я такая ревнивая.

— О… — Андрей тяжело вздохнул. — Чувствую, то ли еще будет!

* * *

В обед, гуляя по уютным магазинчикам Стокгольма, Настя не без удивления вспоминала сегодняшнее утро. Во-первых, она умеет ревновать. И как только раньше не открыла в себе такое качество. Прожить на свете почти тридцать четыре года, побывать в браке и благополучно из него выпутаться, не зная о собственной ревнивой сущности! Вот это она умудрилась! Во-вторых, Андрей… Он серьезно настроен на встречу с родителями. Она и его семья. Даже сейчас не верилось, а ведь Таранов не шутил. Так еще месяц — другой и дело может обернуться… А дальше даже фантазировать было странно. Соблазнительная мысль заполучить в свое законное безраздельное владение горячего капитана «Северных волков» с каждым днем все с большей радостью отзывалась у нее на душе. Слишком соблазнительно и слишком ново. «Где прежние страхи? Где желание прожить жизнь для одной себя?» — спрашивала она и не находила привычного ответа.

«Неужели я исцелилась?» — мысль казалась крамольной. Ей хотелось этого до безумия. Исцелиться от неуверенности, ущербности и нелюбви, научиться без оглядки впускать в душу другого человека и строить совместные планы на будущее. Верить, что любят без всяких признаний и доказательств. Хотелось. Требовалось.

Дожидаться любимого с бесконечных матчей, лечить ушибы и молчать при виде синяков. Осилить искусство приготовления кофе или даже, наконец, попробовать довериться врачам. Дети… Раньше и думать об этом не решалась. Поставив крест на собственной личной жизни, отреклась и от шанса стать матерью. Вначале из-за нежелания, потом из-за болезни — ирония судьбы. Еще не так давно, будучи замужем, она откладывала эту возможность, просила супруга подождать. Повременить, будто в запасе была вечность. Он обижался, но не спорил. Терпит и ладно — заверяла себя, а сама… Опоясавшись делами, все спешила куда-то. Год, два, три… Болезнь, развод.

И лишь недавно, рядом с Андреем поняла, что вечно спешила не куда-то, а от кого-то. От успешного мужа, идеального брака, прочь из связывающих по рукам и ногам оков. И появление ребенка пугало. Не сознательно, втайне от себя самой. Крошечное, зависимое от нее чудо могло прочнее любой клятвы или штампа в паспорте укрепить их с мужем союз. Она никогда бы не ушла. Другие могут, но не она. Завидный брак и полноценная семья — в этом и варилась бы вечно. Осознание пришло только сейчас, в других отношениях, рядом с совершенно иным мужчиной. С новыми желаниями, всего за одну короткую неделю безделья.

Настя загадочно улыбнулась, и руки сами легли на живот. Погладили.

«Не страшно?» — спросила у себя.

«Хочу!» — сердцем услышала ответ.

Внезапно из соседнего кафе послышалось громкое «Шайбу!». Кричали на русском. Реальность прервала размышления. Барская взглянула на часы и поежилась. Игра с итальянцами началась строго по расписанию. Чуда с таяньем льдов не случилось. Видимо, свой лимит чудес она исчерпала с вылетом «волков» из полуфинала плей-офф.

Теперь осталось выждать в каком-нибудь уютном месте без телевизоров пару часов, узнать итог и можно будет облегченно выдохнуть до следующего матча. Для нее Чемпионат мира мало чем отличался от Чемпионата страны. Та же игра на износ.

* * *

Едва сев на скамейку запасных, Борис потянулся за бутылкой с водой. Пить хотелось адски. Сегодняшние итальянцы оказались похлеще вчерашних немцев. Первую шайбу удалось закатить только в начале второго периода, да и то через пять минут счет сравнялся. Соперник отчаянно не желал проигрывать.

— Вот макаронники пошли, — Конев злобно сплюнул. — И кто только научил их клюшками пользоваться?

— А тебе канадские морды под итальянскими шлемами ни о чем не говорят? — ответил вопросом на вопрос невысокий, плотно сбитый мужчина с хитрыми глазками, тренер сборной Сергей Иванович Терехов.

— Вот, а я то думаю, что это от них так лососятинкой несет, — защитник облизал губы.

— Эти всегда были хитрожопыми, — тренер бросил яростный взгляд на скамейку запасных противника. — Продуете мне сегодня, всем такого лосося вставлю… Ректально. Мало не покажется.

— Иваныч, не пугай, — послышался рядом чей-то мощный бас. — Вон, Таранов, как на итальянском вратаре развалился. Еще пару раз так покачаются, и Андрюха макаронника на что-нибудь уговорит.

— Да, Таранов сегодня вообще… — цокнул языком тренер. — Прима-балерина, блин.

— Еще бы, — Борис с трудом удержался от смеха. — Он у меня за стенкой полночи такие «па» оттачивал.

— Не понял! Что он оттачивал? Да еще полночи… — забыв на секунду об игре, тот самый Иваныч обернулся к Коневу.

— Храпел он… Громко, — Борис понял, что сболтнул лишнего. Пришлось выкручиваться. — Аж стены тряслись.

— Стены? Не кровать? — тренер хитро сощурился. — Ты уверен?

— Зубами клянусь! Передними!

— Хорошо хоть не мозгами… — фыркнул в усы суровый наставник.

Возразить Борис не успел. Только-только сменившийся Андрей, растолкав товарищей по команде, громко шмякнулся аккурат возле Конева.

Тренер все тем же сканирующим взглядом прошелся и по нему, а затем полностью переключился на игру. Особых претензий к новому форварду у него не было, а пожурить для острастки всегда успеется.

Таранов даже внимания не придал странному поведению тренера. Увлеченный игрой, он ничего вокруг себя не замечал. Даже, когда Борис бросил в него крышечкой от бутылки, даже когда прозвучал сигнал об окончании периода.

— Таранов, отомри! — крикнул на ухо товарищу Конев.

— Черт, Борис! Ты охренел? — Андрей потряс головой. — Так ведь и оглохнуть можно.

— Да ты сегодня и так контуженный, — дождавшись, когда большая часть команды дотопала к коридору, Конев поднялся со своего места.

— Я, в отличие от некоторых, работаю не только этим, — Андрей продемонстрировал свои кулаки в перчатках. — Но и этим! — указал на голову.

— Остальное можешь не показывать, — Борис осмотрелся по сторонам и добавил. — За ночь наслушался.

— Зависть, Борис, плохое качество!

Андрей хлопнул товарища по плечу и первым направился в раздевалку. До следующего периода было пятнадцать минут. Улыбающийся во весь щербатый рот Борис прихватил клюшку и двинулся следом. Самое интересное он так еще и не узнал.

* * *

В третьем периоде подопечные Терехова собрались и за первые же десять минут игры загнали две шайбы в ворота противника. Огорчение болельщиков итальянской сборной было неподдельным. Команде с таким трудом удалось вырваться в лидеры Первого дивизиона, чтобы принять участие в этом Чемпионате — и вот уже третье поражение на предварительном этапе. Шанс на выход в плей-офф становился все призрачнее. Горячие итальянские хоккеисты даже с помощью своих канадских «сограждан» не смогли противостоять другим, обладающим многолетними хоккейными традициями, сборным.

Впрочем, претензии итальянского тренера к его команде оказались смехотворными, по сравнению с выволочкой, которую устроил своим орлам Терехов. Сергей Иванович, несмотря на победу, не забыл «вялые трепыхания» первого и второго периодов. Не забыл и позорную шайбу «от каких-то макаронников». Его стараниями команда счастливых победителей очень быстро превратилась в «сборище инвалидов» и «шарашку беспредельщиков».

Что Андрей, что Борис возвращались в номера уже поздно вечером и не в самом жизнерадостном настроении. Какими бы обидными ни казались нападки тренера, но доля истины в них присутствовала. Два периода тянуть резину с аутсайдером Чемпионата — это слишком. Итальянцы не финны и, тем более, не канадцы. Такой халявы вообще больше не будет, а они медлили.

— Никогда бы не подумал, но сегодня я впервые скучаю по старому пню Градскому, — уже у двери своего номера проворчал Борис.

— Да, Сивкой, небось, приятнее быть, чем… — Андрей напряг память. — Как он там тебя назвал?

— Чья бы уже корова мычала, а твоя, прима-балерина, молчала.

— Что, серьезно? — Андрей чуть ключи не уронил. — Меня балериной?

— Угу! — ехидно усмехнулся Конев. — Ишь как пачку разинул? Ничего, скоро привыкнешь, зато потом Станиславович будет казаться ангелом.

— Да, надеюсь, что и без Градского обойдусь, — ответил себе под нос Андрей, но Борис услышал.

— Значит, мне не показалось…

— Что?

— Что один жлоб единственному товарищу по команде коньяк зажимает! — Конев многозначительно подмигнул. — Я видел, как агент канадский перед игрой с тобой разговаривал.

— Мало ли кто со мной разговаривает, — Андрей уже собрался закрыть дверь, но огромный ботинок защитника в проеме двери помешал.

— Дурила ты, Андрюха! — Незваный гость, как ни в чем не бывало прошел в номер. — Играть в НХЛ… Нет, я тебе, конечно, завидую, но себе — больше. Наконец-то избавлюсь. И не нужно будет трястись над сохранностью твоей звездной задницы.

— Не гони коней, — сердито кинул Андрей и, наконец, закрыл дверь. С беспардонным посетителем пришлось смириться. Борис — это Борис. Редко какому форварду удавалось пройти грозного тафгая. А ведь так хотелось побыть в одиночестве до прихода Насти, подумать обо всем.

Через полчаса в номер принесли ужин: ароматную пиццу и чай. После цветистой отповеди тренера, даже Борис отказался от пива. Поклявшись припомнить должок в виде коньяка, он, не дожидаясь хозяина номера, набросился на еду.

С пиццей им повезло. Повар не пожалел начинки. Аппетитные, щедро присыпанные сыром, кусочки салями на томатной основе, завладели всем вниманием. Под довольное урчание желудков на второй план отошла и недавняя победа, и заманчивое предложение агента канадского клуба. Таранов так ничего и не рассказал. Он не хотел, а Борис, довольствуясь хорошим ужином, не напирал. Обоим было комфортно, будто давним друзьям. Разошлись так, что к моменту прихода Насти еды почти не осталось.

— Приветствую, мальчики. Ого, это вы победу над итальянцами пиццей празднуете? — махнув Андрею, чтобы даже не поднимался, Барская сама сняла плащ и повесила в шкаф: — Как жаль, что японская сборная не прошла отбор на Чемпионат. От суши я бы не отказалась.

— Привет, красавица! Следующие у нас белорусы, — облизав пальцы, прошамкал Борис. — Бульбу будешь?

— О, нет, — Настя весело рассмеялась. — Я уж как-нибудь потерплю до чешских кнедликов.

— Вообще, повод изначально был другой, но твой благоверный молчит, как партизан, — и Конев направил в рот последний кусочек пиццы. — Попыфай его фегодня фарафенько!

Настя, округлив глаза, обернулась к Таранову. Сегодня ее драгоценный форвард напоминал шкатулку с сюрпризами. Утром был папа, что же будет вечером? Андрей молчал. Загадочно улыбаясь, пил свой чай и никакими тайнами делиться не желал.

— Значит, попытать… — она забрала из рук Андрея чашку и, ни секунды не раздумывая, уселась на колени.

— Да с такой инквизиторшей… — руки Таранова так и чесались подтянуть упругую попку поближе к паху. — Может, выгоним Бориса и…

Неожиданно в дверь постучали. Все трое дружно замолчали и переглянулись. На лицах читалось недоумение.

— Кто? — не вставая с дивана, крикнул Андрей.

В ответ послышалось недовольное кряхтение.

— Конь… с клюшкой! — все сразу же узнали голос тренера. — Открывай, давай!

— Сергей Иванович, а Вы чего вообще пришли? — Андрей бросил взгляд на Настю, затем на Бориса. Скандала было не миновать. Проклиная дурацкие правила, он направился к входу.

— Колыбельную тебе спеть! — послышалось из-за двери. — Я сегодня добрый, всем пою.

— Да я и так справлюсь, — проворчал Таранов, поворачивая ключ в замке. Чему быть — того не миновать, а он давно не пацан, чтобы девушек или товарищей от тренеров в шкафу прятать.

— Добрый вечер всем! — Терехов кивнул Борису и нарочито почтительно полонился Барской. — Анастасия Игоревна, не ожидал Вас здесь увидеть. Какими судьбами?

Андрей перевел настороженный взгляд с тренера на Настю. Та поставила на стол свою кружечку и подала руку гостю. Все будто само собой разумеющееся, как у давних знакомых, и только он один мимо кассы.

— Сергей Иванович, если не ошибаюсь? — женская ладошка утонула в теплых руках наставника сборной.

— И каким ветром… Позволю себе повториться, — как борзая, почуявшая дичь, не унимался вошедший.

— Так ведь Анастасия Игоревна наш бывший пресс-секретарь, — нашелся Борис. Он все еще ощущал вину за то, что проболтался. — А они, как боевые подруги, бывшими не бывают!

Барская закивала, мгновенно подхватывая идею, но Андрей и слушать никого не хотел.

— Настя приехала ко мне, — короткой фразой прервал представление. Слишком неожиданно и резко. Неудавшиеся актеры обалдело повернулись к нему.

— Ну да, конечно, справиться о делах капитана команды?.. — Терехов прищурил левый глаз. На губах заиграла лукавая усмешка.

— Нет, — Таранов подошел сбоку к даме и по-хозяйски обнял за талию. — Я же сказал: она ко мне.

От красноречивости поступка даже у Насти на щеках выступил румянец, а привыкший к сдержанности парочки Борис закатил глаза. Из всех четверых только тренер, казалось, воспринял сказанное спокойно, как должное. Осмотрел внимательным взглядом стол, чайные кружки и грязные тарелки, принюхался, что-то про себя прикинул и развернулся к выходу.

— Анастасия Игоревна, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы наш лучший форвард завтра был в идеальном состоянии. — У самой двери Терехов обернулся. — Ему завтра предстоит особенно напряженная тренировка.

— Обещаю, — краснея еще сильнее, ответила Настя.

— А ты, Таранов… — тренер вздохнул. — Кажется, теперь я понял, по какой причине тебя не звали в сборную. Счастливчик ты.

Пожилой мужчина махнул на прощанье рукой и, не дожидаясь реакции остальных, вышел.

— И что это вообще было? — Андрей кивнул в сторону двери.

— Завтра на тренировке поймешь, — пробормотал Борис и тут же засобирался. — Пойду и я. Не охота завтра наравне с тобой круги наматывать.

— Вот, дармоед! Вали уже! — Таранов сунул Насте меню и с облегчением разлегся на диване. Незаметно от всех в его руках материализовался телевизионный пульт. — Наконец-то покой.

* * *

Спать собрались лечь рано, в строгом соответствии с режимом. Настя за этим проследила лично, да и Таранов, в отличие от прошлого и позапрошлого вечера не возражал. Вымотался. Новая команда, новые правила, сумасшедший график игр. Даже соблазнительное предложение расслабиться и получить удовольствие не заинтересовало. Проигнорировав свою восставшую «гордость», он поднял Барскую с колен и привлек к себе.

— Нет, солнце, так у меня еще больше аппетит разыграется, а завтра тебе улетать, а мне вкалывать, — он быстро разделся и юркнул под одеяло.

— Однако! — Настя удивленно изогнула бровь. В предыдущие вечера ее мужчина не проявлял и намека на подобное благоразумие. — Это на тебя так Терехов повлиял?

— Почти, — прозвучал уклончивый ответ.

Настя сбросила одежду.

— Это как-то связано с новостью, которую Боря просил у тебя выпытать? — она откинула уголок одеяла и, эротично вильнув попкой, уселась на кровать спиной к мужчине.

Перед сном следовало кое-что одеть. Несмотря на все старания владельцев отеля, в номерах было прохладно. По ночам спасали только вязанные шерстяные носки. Андрей, пользуясь заминкой, отмалчивался.

— Я жду! — обернулась Настя. Лицо женщины светилось заинтересованностью и нетерпением.

— Упрямая ты у меня такая! — сгреб ее в охапку.

— Ну, уж не упрямее тебя, — возразила Барская. — Говори, вижу по глазам — скрываешь что-то важное.

Сокрушаясь на то, что Конев лишил его возможности все заранее обдумать, Андрей тяжело вздохнул.

— Мне контракт предложили, в НХЛ, — самому не верилось. — Очень хороший контракт, только нужно будет здесь кое-что утрясти.

— Андрей?.. — Настя извернулась и крепко его обняла. — Я так за тебя рада!

— Честно?

— Очень!

— Ух… — облегченно выдохнул. — Только вот еще…

— Договаривай!

— Не хочу бежать впереди паровоза, но… — он на секунду замешкался, а потом спросил. — Ты ведь поедешь со мной? В Канаду.

Тишина. Настя открыла и закрыла рот. Молчание. Все слова куда-то исчезли. Раз — и нет их. Только ощущение нереальности происходящего. Будто не она сейчас здесь, не ее просят поменять всю свою жизнь, не она счастлива, как никогда прежде.

— Насть, солнце? — встревожено позвал Андрей. — Ты ведь поедешь со мной, правда?

— Таранов… — она проморгалась, разгоняя так некстати нахлынувшие слезы. — Я с тобой когда-нибудь точно с ума сойду.

— Если со мной — то можно. Со мной разрешаю, — покусывая маленькую нежную мочку с золотой сережкой, рядом расслабился Андрей.

Настя зажмурилась, растворяясь в ощущениях. Подставила шею для поцелуя. Хорошо. Сладко. Тело плавилось от нежности и желания. Руки и губы, казалось, зажили своей жизнью, вновь наплевав на режим. Проиграв сражение поцелуям и ласке, утихла всколыхнувшаяся глубоко на душе тревога.

Сейчас все правильно, а дальше… Дальше не важно. Подумает после.

 

Глава 24. Сделка

Чемпионат мира преподнес хоккейным фанатам кучу приятных сюрпризов и не меньшее количество горьких разочарований. Чем ближе дело шло к плей-офф, тем яростнее и напряженнее становились матчи. Болельщицкая братия не жалела голоса, а хоккеисты — сил и здоровья. Отдых и восстановление будут потом, сейчас существовала только победа. Лучшие из лучших собрались на две с половиной недели в Стокгольме, и возвращаться без победы никто не хотел.

Сергей Иванович Терехов не делал послаблений никому — новички и ветераны отдавали все силы ради одной общей цели. Нисколько не заботясь о мнение окружающих, он свел к минимуму общение сборной с прессой, а для самих игроков ввел жесткий, рассчитанный буквально поминутно распорядок. Сурово, но никто не роптал. Победа следовала за победой, и это оправдывало любые перегибы. Так, уже за полторы недели команда сплотилась настолько, что даже Таранов, влившийся в ее состав относительно недавно, чувствовал партнеров не хуже остальных.

Мясорубка предварительного этапа для него и для других игроков прошла незаметно. За ним напряженно, но все также успешно начался плей-офф. После собственных континентальных чемпионатов это был уже второй плей-офф за год. Набраться сил и передохнуть, как следует, не успел никто. Сказывались травмы и усталость, однако лед творил чудеса. В кураже схваток забывалась боль. Под ударными дозами адреналина совершались настоящие чудеса ловкости, воли и выносливости.

И только в четвертьфинале, когда ставки взлетели вверх, а игра пошла на выбывание, сборная заставила своих болельщиков всерьез поволноваться. Терехов зверствовал, выжимая все из игроков и не спуская арбитрам даже малейших ошибок. Все под контролем: от эмоций каждого отдельно взятого хоккеиста до общих настроений в судейском корпусе. Как опытный кукловод, он ничего не оставлял на потом и без присмотра. Его команда — его ответственность. С гудящей головой и напряженными нервами Сергей Иванович ежедневно продумывая новые комбинации, взвешивая прежние решения. И только когда подопечные прошли в финал, обнажилась картина сложной и напряженной тренерской работы. Все за победу! Извечный лозунг всех битв снова зазвучал как никогда актуально.

Финальный же поединок не оставил равнодушными даже далеких от хоккея людей. Улочки Стокгольма еще больше заполнились туристами, повсюду звучало раскатистое 'шайбу' на русском языке. Фанаты ждали, сжимали кулаки на счастье и ставили последние деньги на победу своей команды. Сами хоккеисты ожидали этого события не меньше. Нынешний сезон вот-вот должен был стать прошлым. Впереди еще предстояли бытовые хлопоты вроде смены клубов и организации собственного отдыха. Однако, они — ничто, в сравнении с пройденным. А пройденное хотелось украсить настоящей победой. Уйти достойно, прогремев на весь мир.

* * *

Проклиная соседа и его перфоратор, Андрей повернулся на другой бок. Настя снова уехала рано. Один. Надо было бы подняться, принять душ и приготовить себе кашу, но он ленился. В кровати было хорошо. Не так хорошо, как вдвоем, но все равно. За две недели после окончания Чемпионата мира он совершенно разленился что-либо делать. Отсыпаться готов был сутками, и даже в еде на удивление стал неприхотлив. Ел все, что приготовит Барская, не обременяя себя готовкой.

Что за напасть? Почему? Настя спрашивала, что с ним. И не раз, да только ответа путного не находилось. Поначалу думал, что усталость. Победа в финале многим обошлась недешево. Но парочка ушибов и растяжение — дело бытовое. Боль как боль, золотая медаль оправдывает и не такое. Потом вообще думать перестал. Жил, словно плыл по течению. Завтрак, дела, обед, дела, ужин, Настя и ночь. Вроде и нормально, а все равно угнетало. Неопределенность Дамокловым мечом висела над головой, не позволяя полноценно жить. Ждал. Просматривал повторы некоторых игр, раз десять пересмотрел вручение медалей. Вспоминал скупые слезы тренера, вспоминал каково это было там, на пьедестале, смотреть на счастливых товарищей по команде и радоваться, что всё. Что конец.

Для него этот конец должен был стать началом. Дверью в новую жизнь. До окончания контракта с 'Северными волками' оставалось чуть меньше месяца, а приглашение играть в заокеанской лиге уже поступило. Требовалось лишь утрясти мелочи, разобраться с бумажками и он свободен. Пустяки, да как-то с наскока одолеть их не получалось.

Все соревнования позади. По сути, он был уже не нужен. Зачем? Ради парочки показательных матчей да рекламных роликов? Справился бы и Борис с тем же Клюевым. Коля уже давно сменил свои костыли на позерскую трость, а улыбка Бориса и до Андрея слыла визитной карточкой команды. Ради фотографий в газетах и журналах? Так и старого материала хватило бы на целую жизнь вперед. А для чего еще он был так необходим? Почему медлил канадский агент? Уйма вопросов, и все без ответов.

В конце концов с кровати пришлось-таки встать. Голова начала гудеть, а желудок настойчиво требовал свою кашу. Привычный для спортсмена режим питания не сбивался даже в свободное время: утром — сложные углеводы, вечером — белки. И хоть тресни, а организм не обманешь. Пока в тарелке запаривалась овсянка, Андрей кое-как заправил кровать и набрал Ивана. Гагарин еще вечером звонил, да ответить не вышло. И поза, и момент были неподходящими. Сейчас уже вратарь не брал трубку. Прошло не меньше пяти гудков, пока вызываемый абонент соизволил произнести свое «слушаю».

* * *

В просторном офисе председателя Правлении одного из банков сегодня было необычайно тихо. Новая молодая секретарша перенесла все утренние встречи боса на более позднее время, и сейчас готовила кофе. На две персоны. Начальнику — с молоком, а гостю — черный без сахара. И то, и другое она уже успела усвоить — не в первый раз.

Пока посетитель ожидал свой напиток, Александр Михайлович Барский справился о погоде в Монреале, трудностях долгого перелета и общем настроении. Гость, не вдаваясь в подробности, отделался короткими фразами. Он так до конца и не понял, как вести себя с этим странным русским. Его щедрое предложение до сих пор не укладывалось в голове, и руководство клуба было бы сборищем тупиц, не ухватись за него с руками и ногами. Подумать только, они получат ценного хоккеиста, а через год, если что-то не заладится, смогут не только расторгнуть контракт, не затратив ни единого доллара, но еще и заработать! Неслыханная удача.

Немногословность собеседника Барского не расстроила. Ему уже самому не терпелось перейти к делу. Все бумаги давно были готовы, осталось определиться с последними мелочами, и этот, порядком поднадоевший ему вопрос, наконец-то можно будет закрыть. И забыть — что предпочтительней.

— Ну, что ж, голубчик, — Барский отхлебнул кофе и вальяжно откинулся в кресле. — Порадуйте меня хорошими новостями от вашего руководства.

— Признаться, задачка, которую Вы нам подбросили, несколько удивила акционеров клуба, — гость ослабил галстук. То ли взгляд собеседника, то ли мешала эта чертова удавка, но ему было не по себе. И ведь это далеко не первый его контракт.

— Рад, очень рад! — банкир улыбнулся одними губами. В холодных глазах не отражалось никаких эмоций. — Думаю, что ваше руководство понимает: эта сделка выгодна скорее вашей стороне, нежели мне.

— Без сомнения. Наши юристы уже ознакомились с предложением и даже дали свое согласие.

— Еще бы! Я совершенно безвозмездно переуступаю вам отличного форварда, одного из лучших на недавнем Чемпионате мира, прошу заметить. А вы, в свою очередь, обязуетесь вернуть мне его по первому требованию, — и, заметив нервозность гостя, Барский добавил: — За немалое отступное и после окончания сезона, конечно же.

— Да, именно это условие больше всего порадовало в предложенном договоре.

— Что ж я не понимаю, каково это терять игрока, когда команда сыгралась и адекватной замены не найти? — он еще хорошо помнил, чего стоила «волкам» авария с Клюевым. Вроде бы один игрок, нападающий, а когда кубок был почти в руках, именно его, возможно, и не хватило. — По сути, за все время вашего трехлетнего контракта с Тарановым, я смогу отозвать его лишь два раза. После первого и после второго сезона.

— В проект контракта с ним уже внесены соответствующие условия о досрочном расторжении и обязательном переходе в любой иной клуб, по нашему усмотрению.

— Отлично. Я в Вас не сомневался, — очередная улыбка, и снова лишь губами.

— Александр Михайлович, — агент не знал, как начать, но оставить самый главный вопрос не озвученным не мог. — А какая выгода Вам от этой сделки. Нам-то понятно: тридцатилетний форвард — это уже риск сам по себе. Спортивные травмы только с виду не заметны, на самом деле они в любой момент могут вылезти на поверхность, а расторгать контракт дорого.

— Продолжайте, — Барский махнул рукой. — Мне интересна ваша логика.

— Да… Мы приобретаем возможность в конце сезона «слить» игрока Вам и, при этом еще заработать. Нонсенс!

— Маленькая, но существенная деталь, — банкир придвинулся поближе, положив локти на стол. — Сольете Вы его только по моему требованию. Не когда он сломается, а когда я посчитаю, что надо возвращать.

— Конечно-конечно… — посетитель потер подбородок. Досадно, но старый русский лис не повелся на уловку.

— Я соглашаюсь досрочно освободить Вам форварда. Я не требую за переуступку ни цента. Я выплачиваю немаленькие отступные в случае отзыва. И, снова, я компенсирую все расходы на содержание игрока все три года.

Тон, которым были сказаны эти слова, больше подошел бы для судьи, оглашающего приговор. Любые доводы против потеряли значение. Даже то, что до конца срока контракта Таранова с «Северными волками» осталось меньше месяца, даже жесткие условия отзыва. Банкир мастерски разыграл свои карты.

— Что ж… — уже иначе, мягко, продолжил Барский. — Тогда, если Вы уполномочены подписать договор об уступке игрока, я бы перешел к реализации наших планов.

Гость засуетился, к такому повороту событий он не был готов, да и вариант договора, хранящийся в его чемоданчике несколько отличался от изначального.

— Вы не прихватили договор с собой? — Барский изобразил удивление. — Не беда. У меня все готово.

И тут же достал из верхней полки своего стола две аккуратные стопочки документов. Тупик. Осознавая это, агент расплылся в улыбке.

— Здесь все в точности, как в электронной версии, которую Вы получили от меня две недели назад, — Александр Михайлович пододвинул листки незадачливому посетителю. — Суммы, сроки и условия. Ничего не поменялось. Можете смело подписывать. И передайте мне, пожалуйста, оригинал доверенности. Предпочитаю, чтобы она хранилась у меня. Банк — это самое надежное место для бумаги любого рода! Уж я то знаю.

Оппоненту ничего не оставалось. Предоставив доверенность, он взял со стола ручку и принялся подписывать. Такое развитие событий было в планах, и свое «добро» на подписание он уже получил. Все же Андрей Таранов по всем статьям обходил главного конкурента на освободившееся место в команде. Скорее всего, они бы забрали его и так, даже без щедрого предложения этого банкира. Но с предложением было в разы привлекательнее.

Дойдя до последней страницы первого экземпляра, агент остановился.

— Позвольте, мне кажется, Вы забыли последнюю подпись, — он указал на незаполненную графу.

— Все верно, — кивнул Барский, но документ в руки не взял. — Это окончательная подпись. После нее договор вступает в силу.

— И? вы забыли подписать?

— Я, с вашего позволения, подпишу его но завтра.

— Не уверен, что понял… — агент еще больше ослабил галстук. Взгляд опустился на бумаги. Неужели где-то был подвох?

— Сегодня или завтра в первой же половине дня мне предстоит одна важная встреча. Именно после нее я и подпишу последнюю страницу. Вам не стоит беспокоиться. Это скорее технический момент.

— Но без этого договора мы не можем подписать прямой контракт с Тарановым. Вначале договор об уступке, а потом — контракт с игроком…

— Я знаю, — Барский как ни в чем не бывало улыбался. — Подождите один день. Всего день! Вы ведь еще не успели созвониться с Андреем?

— Нет, но собирался после окончания наших переговоров.

— Значит, пока не звоните. Очень Вас прошу. Это важно.

— Один день? — собеседник натужно вздохнул.

— Да. К обеду мой водитель привезет ваш подписанный экземпляр договора прямо в отель.

Некоторое время оба выжидающе молчали. Для одного из них результат встречи был немного неожиданным. Мало того, что сделка совершалась на изначальных, не самых выгодных условиях, так еще и в подписании возникла отсрочка. Ничего страшного или опасного, но последнее заставляло волноваться.

«День. Один день!» — мысленно взвешивал все «за» и «против» агент. Его пальцы тихо барабанили по столу, но Барский заранее знал, каков будет итог.

Через минуту гость вернулся к подписанию. А еще через минуту оба экземпляра договора перекочевали в верхнюю полочку того самого стола. Банкир улыбался. Задуманное на половину исполнилось. Осталась еще одна встреча, еще один разговор, и все закончится. Возможно, это и жестоко, но иначе он не мог. Любимая племянница слишком сильно увязла в очередном болоте. И кто, как не он, обязан ее оттуда вытянуть. Любой ценой.

* * *

Этого звонка Настя не ждала. Телефон буднично просигналил о входящем вызове, а у нее внутри все содрогнулось. Не хотела отвечать. Всем сердцем не хотела. Знала, что от разговора не уйти, но отчаянно надеялась оттянуть момент. Сколько они уже не общались? Полтора-два месяца? Бег времени в последние недели совершенно не ощущался. Оно летело, как… Иногда ей казалось, что как пуля, выпущенная из ствола снайперской винтовки. И этот звонок вряд ли мог иметь какую-либо приятную причину. Не стоило обманываться, Александр Михайлович Барский никогда не прощал предательства. А ее последняя пресс-конференция «Северных волков» была именно им.

Телефон все звонил…

* * *

Андрей сидел напротив друга в уютном маленьком баре. Под столом уже выстроилась целая шеренга из пустых пивных бутылок. Мужчины расслаблялись. В кои-то веки не нужно было думать о предстоящей игре и проклинать жесткий режим. Нынче дозволялось все.

— Ох, хорошо, — крякнул Иван, опустошив очередной бокал.

— Я тебе еще на прошлой неделе предлагал встретиться и посидеть, — хмыкнул Таранов.

— Из моего женского царства не так просто вырваться, — уставшие глаза вратаря были тому подтверждением. — После рождения третьей дочки хлопот не просто прибавилось — их стало раза в три больше! Я уже забыл, когда спал больше четырех часов подряд. И это не самое худшее.

— Младшая концерты устраивает?

— Да нет… С ней, сейчас проще всего, — друг отмахнулся. — Дочь хоккеиста — сон и еда по расписанию. А вот старшие, особенно невеста твоя… У меня от бесконечных «почему» и «как» мозги плавятся. С появлением ребенка в доме, у них как будто энергии прибавилось.

— Может это временное?

— Конечно, временное, — Гагарин весело рассмеялся. — Вот замуж всех троих выдам — и сразу отпустит. Да не лыбься ты так, родит тебе Настя кого-нибудь — попомнишь мои слова.

Таранов задумался. За всё то время, сколько они с Барской спят вместе, вопрос о предохранении и беременности вставал лишь однажды. Да и то вскользь, между делом. Настя нехотя призналась, что без медицинского вмешательства это сложно, а он, убедившись, что ей точно ничто не грозит, перенес проблему в раздел «решаемых и не срочных». Расслабился и продолжил получать удовольствие, не заморачиваясь необходимостью прерываться или натягивать презерватив. Позволительное удобство — предел мечтаний любого мужчины.

Сейчас все переменилось. Впереди маячил заветный шанс на переезд в Канаду. НХЛ, новые возможности, постоянные перелеты, травмы — круговерть хоккейной жизни. В свете этого перспектива оказаться в чужой стране с беременной женщиной на руках пугала. Времени там не будет, ни на себя, ни на семью. Иностранец, новичок, которому еще доказывать и доказывать свою состоятельность, он и недели не сможет пробыть с ней.

— Что-то ты, дружище, молчишь? — Гагарин прищурил один глаз. Совсем как тренер сборной Терехов, когда застукал в его номере Барскую, — Выкладывай!

— Достало меня все, Иван. Этот сезон был самым тяжелым в карьере. Одно дело — быть хорошим хоккеистом, играть в свое удовольствие, не парясь о будущем. Другое — выкладываться на каждом матче, будто от него зависит вся последующая жизнь.

— И каким боком здесь Настя? — вратарь уже подозревал, к чему ведет друг, но хотел услышать ответ из его уст. Андрей и так слишком долго не замечал очевидного.

— Вань, я просто не выдержу еще одного такого сезона, — внимательно рассматривая дно пивного бокала, произнес тот. — Если сейчас все получится, если позовут — поеду. На три года, если не случится чего-то из ряда вон. А Настя… Черт, как же все оказалось сложно.

— Что? — друг глаз с него не спускал. Момент истины. — Все слишком далеко зашло?

— Не хочу без нее! — сказал прямо. В голосе не прозвучало и доли сомнения. — Но если она не захочет, или… Или все зайдет еще дальше…

— Куда уж дальше? — Иван от удивления чуть не подавился пивом. — Обычный сценарий: сойдетесь окончательно, женитесь, родите себе маленького Таранова. Настюхе, кстати, давно пора!

— Знаю.

Андрей обхватил голову руками, словно та стала совсем тяжелой. Гагарин попал в цель, будто не вратарь, а настоящий бомбардир. В сумасшедшей цепочке вопросов этот не был последним. Позовут ли его в НХЛ? Поедет ли Барская? Смогут ли они еще на три года оттянуть со следующим этапом, с детьми? Так хотелось закрыть на все глаза, и не изводить себя лишними вопросами. Он бы и закрыл, да не мог. Видел, как она смотрела на мальчишек в хоккейном клубе, чувствовал — как сдерживалась, когда спросил о беременности. В глазах тоска — а с виду кремень.

— Раньше, когда на нее кто-то из мужиков пялился, я готов был убить, — Андрей усмехнулся собственным воспоминаниям. — А сейчас наслаждаюсь. Они глазеют, облизываются, а я знаю — моя. И другие не нужны. Вообще.

— Расслабился, значит, — понимающе кивнул Гагарин.

— Еще как! Если бы не ее работа, еще на прошлой неделе с родителями познакомил бы.

— Ого! Тебя сестренка в оборот взяла?

— Нет. Сам хочу.

— То есть Канада все-таки на втором месте?

Андрей поморщился, даже думать об альтернативе было больно. Именно это Гагарин и предвидел. Барская — это не какая-нибудь отчаянная молодая фанатка, которой терять нечего, а заграница видится в розовых тонах. Взрослая, самостоятельная, с планами и связями, Настя не годилась на роль симпатичного балласта. Друг влип по самую макушку. От этого Ивану было радостно.

— Да, Таранов, куда мировому экономическому кризису и голодающим в Африке до твоих бед? — вздохнув, ответил он. — Ты только не злись, но возможно нет у тебя никакого выбора. Некоторым мечтам лучше оставаться мечтами. Уж мне, отцу троих детей, это очень хорошо известно. Поверишь или нет, но я бы не променял ни единого дня радом с ними на какую-нибудь напряженную забугорную игру.

— Даже если бы эта игра была смыслом твоей жизни много лет?

— Таранов, вообще-то, у нормального человека смыслы жизни с возрастом меняются, — будто бы между делом возразил собеседник. Затем глянул на еще более загрустившего друга и добавил: — Ладно. Не гони лошадей. Может, все обернется лучшим образом: и Настя поедет, и там у вас сложится.

— Угу… — все так же безрадостно протянул Андрей.

— За это надо выпить! — и Иван засуетился, подзывая к себе официантку.

Настроение немного улучшилось. В последние дни все эти вопросы и дилеммы порядком портили жизнь. Мысленный диалог с самим собой ни на минуту не утихал. А ведь переход в НХЛ еще не был состоявшимся фактом. Перемениться могло все.

— Твоя ответственность, Андрюха, штука хорошая, незаменимая для капитана, — Гагарин поднял бокал. — Только не надо брать на пуп слишком много. Дай канадцам время все уладить, дождись окончания контракта.

Таранов исподлобья глянул на друга.

— Я разговаривал со своим прежним агентом…

— Погоди, — прервал удивленный Гагарин. — Это с Васькой что ли? Которого ты год назад с лестницы спустил вместе с контрактом «Северных волков»?

— Да, с тем самым, — Андрей взъерошил волосы. — Пришлось извиниться.

— Ха, еще бы! Парень пострадал ни за что ни про что.

— Вань, я тогда слабо соображал. И хорошо, что еще никого не прибил по тихой грусти…

— М-да, — добавить что-либо друг не мог. Все равно самая большая вина за случившееся лежала именно на нем. — Ладно, опустим. Что удалось узнать от этого проныры?

— Нельзя мне дожидаться окончания контракта. Я не единственный претендент на место в команде.

— Оппа! А ну подробнее.

— Подробностей мало, — собеседник пожал плечами. — И так не знаю, как Васька все выведал. В общем, канадцы параллельно еще какого-то парня смотрят. Молодого. Он тоже вот-вот освободится.

— Так что у вас: кто первый встал — того и тапки?

— Не совсем… — Андрей замялся. Никакой конкретной информацией он не располагал. — Канадец клянется, что очень заинтересован во мне. Каждый раз, когда разговариваем, поет дифирамбы и всячески успокаивает…

— Но ты по-прежнему без контракта, а о конкуренте монреальская крыса молчит. Блеск!

Вместо ответа Андрей опрокинул в себя остатки пива. Где-то на задворках сознания проскользнула мысль, что надо бы предупредить Настю о затянувшейся встрече с другом. Он уже потянулся за телефоном, как подали горячее. Запеченная на гриле рыба и новая порция Будвазейра отвлекли все внимание на себя.

* * *

Ожидавшая его возвращения домой, женщина всерьез начала волноваться. Стопочка использованных бумажных салфеток давно перекочевала в мусорное ведро, а заплаканные глаза уже не пугали краснотой. Почти в норме. Почти готова к разговору. Почти…

Он все не приходил. И телефон молчал. Молчал, проклятый, как не молчал в обед, когда все завертелось.

Досадно.

Горько.

Больно.

* * *

Войдя в просторную приемную, женщина первым делом посмотрела на часы. Опоздала на полчаса. Плевать. То, из-за чего опоздала, наверняка стоило того. Теперь она во всеоружии. Так спокойнее. Действительно, «если в начале спектакля на стене висит ружьё, то в конце, оно обязательно выстрелит». Ее ружье висит уже давно. И не была бы она Барской, если бы заранее не почувствовала опасности. Дядя что-то готовил. Его ласковый, доверительный тон мог обмануть кого угодно, но не ее. Александр Михайлович позволял себе любезность и обходительность лишь в одном случае — видя, как его конкурент признает свое поражение. Сегодня он был очень добр. Без папки с хорошим компроматом такую «доброту» вряд ли удастся осилить.

Секретарша с первого взгляда догадалась, кто перед ней. Засуетилась. Любезно поприветствовала и, уведомив сурового босса, провела в следующий кабинет. Все с улыбкой, фальшивой и насильной… Пугающей. Настя вспомнила, что тоже умела так раньше. Теперь разучилась. Счастливая. Вырывая из размышлений, тишину кабинета нарушило громкое приветствие дяди.

— Дорогая моя! Проходи. Очень рад тебя видеть.

Воображаемое дуло винтовки уперлось в висок.

— Здравствуй, дядя, — вот и все.

Исполнительная секретарша перегородила собой выход.

— Наташенька, принесите нам… — Барский повернулся к своей гостье. — Настя, ты что предпочитаешь?

Вариантов «яду» или «веревку с мылом» в меню наверняка не было. Она попросила чай.

Неспешно убирая со стола лишние документы, банкир изредка поглядывал на свою посетительницу. Волнуется, понимает — его девочка. Возможно, стоило вмешаться и раньше, но думал: само собой разрешится. Нахальный хоккеист — смесь упрямства и тестостерона. Такие меняют подружек как перчатки, не обременяя себя их чувствами и планами. Не вышло. Этот Таранов оказался стойким малым. И нынешняя Настина сосредоточенность говорила об одном — она пришла бороться.

Все-таки нужно было раньше вмешаться, не доводить до последней черты.

— Мы давно с тобой не виделись, Настюша… — он начал первым. — Не хорошо. Могла бы и позвонить как-нибудь, в гости заехать.

— Дядя Саша, давай опустим эту вводную часть, — прервала собеседница.

Дождавшись, когда секретарша оставит чай и удалится, Барский вынул из верхнего ящика стола какие-то бумаги.

Положил перед собой. Пока рано было их предъявлять.

— Что ж, тогда о главном, — одним движением руки он полностью раздвинул жалюзи, заполняя кабинет светом.

Яркое майское солнце озарило каждый уголок строгого офиса. Дорогое кожаное кресло, массивный письменный стол, картины, шкаф и самого хозяина. «О Боже, как он постарел!» — с удивлением заметила гостья. К настороженности примешалась вина. В круговерти борьбы и ожидания расплаты она совсем забыла о его возрасте. Несгибаемый магнат, властолюбивый самодур — он тоже болел и старел. Сеточка морщинок на лице стала заметнее, взгляд потускнел. Все такой же привычно холодный и цепкий, сейчас он не горел — еле тлел. Как так вышло? Раньше это не было заметно. Редкие встречи в офисе, ужины в ресторанах — каждый думал о своем, не замечая в блеклом свете настоящего лица, под маской бизнесмена. И лишь сейчас оно обнажилось, будто бы вместе с жалюзи отодвинулась и его собственная ширма. За деловой сосредоточенностью показался старик. Насте стало не по себе.

— Два года назад, когда тебя еле живую доставили в больницу, я думал, что хуже уже не будет. Мой самый страшный кошмар превратился в явь. — Александр Михайлович осторожно опустился в кресло. Даже сейчас воспоминания о том времени отзывались тупой болью в сердце. — Никто не мог понять, как такое произошло. Замерзнуть возле дома — непостижимо! Висевшая на волоске от смерти, ты с таким трудом выкарабкивалась. Казалось бы — счастье, повезло, спасли. Физическое состояние стабилизировалось, но ты была не ты. Оболочка, — он тяжело вздохнул, нужно было продолжать. — Я платил медсестрам, чтобы они отвлекали тебя от ненужных мыслей, нашел самого лучшего психотерапевта, чуть не придушил своими собственными руками твоего мужа…

Во взгляде Насти вспыхнуло недоумение.

— Да, — невесело хмыкнул старик. — Пока ты методично избавлялась от нанятых мною специалистов и игнорировала все медицинские рекомендации, я искал ответы. Сам, не доверяя никому.

— И как, нашел? — мысль о том, что кто-то мог докопаться до нелицеприятной правды, пугала. Одно дело Таранов. Ему она призналась лишь под страхом потерять. Но дядя… Захотелось спрятаться от стыда.

Барский внимательно следил за калейдоскопом эмоций на лице племянницы: злость, недоумение, боязнь. Все он тогда разгадал правильно. Его девочка сбежала из своей идеальной семьи, не найдя там настоящей любви и заботы. Он был таким дураком, будучи уверенным, что в браке она счастлива. Несколько лет фальши. А все почему? А потому что в глубине души его маленький стойкий оловянный солдатик был слишком робок, чтобы сдаться. Настоящие трусы не капитулируют. Они спасают свою шкуру, наплевав на косые взгляды и упреки других. И только застенчивые, чуткие, не знающие, что такое настоящая любовь и опека — тянут из последних сил свою лямку. Тянут, да не вытянут. И сейчас Настя взваливает на свои плечи очередную чужую ношу.

— Да. Свои ответы я нашел. Основная вина лежала на мне. Твоему черствому сухарю только собак дрессировать или поучать нерадивых сотрудников, — Барский горько усмехнулся. — С одной единственной девочкой я не справился. Провалил самое важное дело в своей жизни.

Настя отвернула лицо. Слышать подобные признания от дяди ей еще не приходилось, будто это противоестественно. Ее строгий наставник раскаивался за свою строгость. Почему-то отчаянно захотелось к Андрею. Прижаться к нему близко-близко и попросить, чтобы не отпускал. Никогда.

— А сейчас, моя дорогая, я вижу, как ты вновь затягиваешь себя в ловушку, — дальше откладывать было нельзя. Главное он высказал, осталось самое неприятное. — Та пресс-конференция… Она стоила тебе любимой работы. Я бы не уволил, но ты решила сама: вынесла себе приговор и понесла наказание. Проклятие! У меня руки чесались стереть твоего Таранова в порошок. Как он мог позволить?

— Он не знал, — надтреснутым голосом произнесла Настя. — Андрей не пошел бы на такое. Я организовала все за его спиной.

— Черта с два! — Барский поджал губы, сдерживая гнев. — Он мог не знать заранее, однако очень ловко принял твою подачу. Его ответы я слышал — капитан не упустил подвернувшуюся возможность. И цена для тебя, я так понимаю, его не интересовала.

— Все не так… — она не договорила.

— Расскажи мне как! — Барский резко встал со своего места. — А еще расскажи зачем!

Она замерла на вдохе. Первая пуля попала точно в цель. Проницательность дяди поражала.

— И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет… — многозначительно изрек банкир. — Настя, только не говори, что не понимала, для чего Андрею нужен был Чемпионат мира. Ты ведь умница. Мировое первенство для такого спортсмена как он — ступенька к НХЛ. Не к ЗАГСу или в семью, а за границу.

— Я не могла иначе, — она опустила голову на грудь.

— Ты не могла, он не мог. Девочка моя, Таранов действительно хороший хоккеист, а у таких на первом месте только дело. — Дядя обошел стол и стал прямо напротив гостьи. — И ближайшие три года он будет заниматься только им. За границей.

— Если позовут.

— Позовут. Не тешь себя иллюзиями.

— Договор еще не подписан. — Настя перевела взгляд с лица старика на стол. Стопка документов привлекла к себе внимание.

— Да. Ты все правильно поняла, — похлопав ладонью по бумагам, ответил банкир.

Настал момент истины — то, ради чего она здесь. Грустные предисловия и обоснования позади, и не сбежать — уже догадалась, что произойдет в следующий момент.

— Одно твое слово, и он останется здесь. — Вот он выстрел. Сердце дрогнуло. — Одно твое слово. Его мечта в твоих руках. Я подпишу документы, и он уедет на три года. Отличная команда, выгодные условия, пресловутая заокеанская Лига, до которой нашей, к сожалению, еще расти и расти.

— Ты ведь не за этим меня звал, — крепко сжала в руках сумочку с папкой. — Каким будет условие?

— Я не хотел, чтобы это выглядело как шантаж. Настя, ты ведь понимаешь, он не сможет мотаться к тебе на ужины, а тебе оставить здесь все и перебраться к нему — безумие. Из известных журналисток в домохозяйки! Какая-нибудь пустышка смогла бы, но ты другой породы. — Барский перевел дыхание. Правда не давалась легко. Вроде и готовился к этому разговору, а все равно сердце болело. — Ты знаешь, каково жить рядом со мной. Поверь — с ним будет не намного легче. А ты не так сильна, как пытаешься казаться. Воля и сила — не тождественные понятия. Родная, к окончанию его контракта тебе будет тридцать семь. Без детей, рядом с молодым, только-только освободившимся хоккеистом… Это, знаешь ли, не работой пожертвовать — расклад совсем иного уровня.

— Мы бы что-нибудь придумали…

— Как ты уже придумала с Чемпионатом мира? Или как до того, в браке? — теперь жалость была не к месту. — Если он сейчас примет приглашение, то ни о каких детях и думать не захочет. На три года, не меньше.

— Я справлюсь, — и тут же поняв, что оговорилась, добавила: — Мы справимся.

— Ты — да! Угробишь нервную систему и здоровье, но справишься, — Барский кивнул. — Только кому это будет нужно? Девочка моя, да он променяет тебя на какую-нибудь смазливую фанатку, едва на твоем прекрасном личике появится первая морщинка.

Дядя знал, куда целил. Страхи, которые она долгие месяцы постоянно гнала от себя, сейчас с новой силой отозвались в душе. Пара ли они: красивый, успешный спортсмен и она, немолодая любовница, ублажить которую не так уж просто? На сколько еще хватит его интереса, так ли сильна привязанность? Она тысячу раз задавалась этими вопросами! Самыми страшными. Рядом с Андреем все было просто и легко, но стоило расстаться хотя бы на день, и тревога возвращалась. Продвинулись ли они хоть на шаг за полгода? А смогут ли продвинуться дальше там, в Канаде, где у него будет любимое дело, а у нее — ничего.

— Настя, еще раз говорю: если ты считаешь, что у вас получится, я готов расторгнуть контракт. Место в моей команде ему всегда найдется, в канадской — решать тебе.

— Это его единственный шанс… — женщина обхватила руками голову. От напряжения адски ломило в висках. Проклятый выбор. Нежданно и жестко. Сейчас она знала лишь, что расстаться со своим капитаном пока не готова. — Я поеду с ним.

— Все-таки хочешь попробовать? — упрямая племянница не оставляла шансов. — Сунешь голову в петлю и будешь ждать, когда затянет потуже.

— Господи, ну как ты не понимаешь?.. — не удержалась. — Я действительно люблю его. Мне хорошо с ним. Впервые в жизни так хорошо!

— Подобное я предвидел, — старик пододвинул к ней стопочку листков. — Прости меня, милая, но допустить твой отъезд я не могу.

— Дядя, нет… — Настя вжалась в кресло.

— Все равно, на слово ты не поверишь. Читай, — Барский указал на контракт. — Канадцы его уже подписали.

Она не хотела даже прикасаться, а лучше — не видеть и не слышать об этих бумагах. Вышколенные юристы Барского были похлеще пираний. Если контракт был делом их извращенных умов, то и надеяться найти уловку не стоило. Но если нет…

Собрав волю в кулак, Настя принялась читать. Никогда еще ей не приходилось так внимательно и дотошно вчитываться в документ. Каждое слово и запятая, каждое «в праве» и «обязуется», но лазейки не было. Договоренности, как невидимая, но прочная паутина прочно опутали свою жертву. Клубы договорились обо всем, и дядюшка не пожалел денег, чтобы иметь возможность дергать за нити.

С каждым прочитанным абзацем Насте становилось все хуже. Воздуха уже не хватало.

— Ты сможешь его отозвать… — отложив бумаги, горько проронила она. — Завершить заокеанскую карьеру по щелчку пальцев. Бесчестно.

— Да, после любого сезона. Клуб отпустит.

— За такие-то деньги…

— Из него выжмут все соки и прибыль, а затем вернут мне, — спрятав документ, подтвердил Барский. — А я отзову. Уж можешь мне поверить.

Последние слова прозвучали будто приговор. Сомневаться не приходилось. Хладнокровию ее драгоценного дядюшки можно было лишь позавидовать. Уж он точно во имя «так будет лучше», не дрогнув, отрезал бы себе руку или ногу. Сейчас же ради этого «так будет лучше» единственный родной человек на мелкие кусочки резал ее. Мастерски, как опытный хирург, только без анестезии.

— Настя, я хочу, чтобы ты понимала: не нужно слез и просьб. Я делаю это не ради себя. Ты — самое дорогое, что у меня есть, и позволить тебе рисковать своей жизнью я не могу, — он попытался погладить ее по голове, но влажный, злой взгляд остановил. — Ты не веришь сейчас — боишься увидеть правду, но от нее не уйдешь. Вы слишком разные, рано или поздно его страсть к тебе угаснет. А я не смогу быть рядом, чтобы вовремя помочь…

— Помочь? Ты уже помогаешь! Закапываешь меня живьем!

— Это эмоции. Он скоро уедет, найдет себе другую, — дядя упрямо гнул свою линию. — А что будет с тобой? Там!

— Мне бы «здесь» пережить теперь…

Это был даже не выстрел — по горлу словно лезвием полоснули. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ком.

Любые доводы бесполезны, а компромат как рогатка для танка. Ради нее он скупит всех. Уже скупил.

— Я никогда не строила иллюзий о долгой совместной жизни. Я жила! Без иллюзий, принимая каждый день за подарок, — заплакать не получалось — глаза словно пересохли, а голос охрип, как от долгого плача. — Но ты хочешь лишить меня и этих дней.

Барский отшатнулся. Эмоции, с которыми были произнесены последние слова, пугали. Совсем как два года назад, когда он умолял ее принять помощь и начать жизнь с чистого листа. Ужасное повторение. Он слишком поздно спохватился выручать свою девочку. Не доглядел!

— Надо заканчивать этот бесполезный разговор, — Александр Михайлович снова уселся в свое кресло. — Все равно ничего толкового не выходит. Я свое мнение уже высказал. Время для того, чтобы подумать и принять взвешенное решение, у тебя есть. До утра. Выбирай: его мечта или ваша совместная жизнь. Но стоит тебе нарушить условие, я отзову его мечту. Навсегда.

* * *

В квартире было тихо. Удивительно тихо для десяти часов вечера. Настя не решилась ехать домой сразу после встречи — боялась не сдержаться. Наматывала по городу круги пока вместо раздирающего душу горя ни осталось остывших углей. Ее первое пепелище. Сколько еще их будет? Сколько еще раз придется сжечь всю себя, чтобы забыть?

А может не терпеть? Сознаться Андрею во всем, и пусть выбирает. «Это его мечта, не твоя, ему и решать!» — вкрадчиво нашептывал внутренний голос, соблазняя надеждой.

Мучая себя сомнениями, она ждала. Бродила по квартире, как неприкаянная, суетилась, убирала разбросанные вещи. От Андрея не было ни записки, ни СМС, а телефон отвечал одними лишь долгими гудками — абонент не желал брать трубку. Впервые.

В полночь полились слезы.

 

Глава 25. Решение

Андрей не вернулся домой в час, не вернулся в два. Без причины. Его вещи, все то, что они перевезли из съемной квартиры к ней, находилось на своих местах. Даже золотая медаль. Не было лишь мужчины. Не зная, что и подумать, Настя молилась на телефон. Все надеялась на звонок, но пластмассовый идол был равнодушен к женским мольбам.

— Сговорились вы все, что ли?.. — она запустила в стену пустую картонную упаковку от бумажных салфеток. — Ну почему именно сегодня?

Уже утром дяде нужно будет дать ответ, а как его дать? Даже в глаза Андрею посмотреть нет никакой возможности, не то что поговорить. Куда его могла занести нелегкая и, главное, с кем? Неожиданные вспышки ревности сменялись липким страхом, страх — раздражением, и так по кругу. Женская фантазия рисовала картинки, одна пугающей другой. Скудным остаткам здравого смысла нелегко было бороться с этой мешаниной.

В конце концов, отчаявшись, Настя набрала номер Гагарина. Новоиспеченному папаше, конечно же, было не до ночных звонков, однако и сама она дольше ждать не могла.

В этот раз повезло — Иван поднял трубку почти сразу. Под веселый смех жены Маши и звон посуды, мужчина промямлил свое «але». Судя по заплетающемуся языку, вратарь был в стельку пьян.

— Иван, прости, что беспокою ночью, но ты не знаешь, где Андрей? — четко и громко, как диктор на радио, произнесла Барская.

— Таранов? Так он уже… Ик… Дома должен быть. Ик… — с трудом выдал собеседник. — Ищи под одеялом!

Барская с тоскою глянула на кровать. Андрея на ней она точно б заметила. Тот где угодно умудрялся развалиться по-царски.

— Искала, — вздохнула Настя. — Нет его там.

— Странно, — Гагарин на секунду умолк, словно пытался понять, как это возможно. — Настасья Игоревна, такого быть не может. Ик… Потому что… Ик… Не может быть. Да он мне весь вечер голову дурил, что… Ааа… — вратарь громко зевнул в трубку, и разговор неожиданно прервался.

Настя непонимающе уставилась на экран телефона, но у него кроме «разговор завершен» никаких пояснений не было. Пришлось набирать номер еще раз.

— Привет, Настя, — после двух гудков послышался шепот Маши. — Вырубился мой орел. Клювом о кухонный стол. Хорошо хоть мимо кружки с горячим чаем промахнулся.

— Маш, привет. Извини за звонок, но… Мой орел до сих пор не долетел.

— Они с Иваном набрались, как поросята, — хохотнула собеседница. — Если бы ни автопилот, не знаю, как бы и добрался.

— Хм… — Барская задумалась. Мысль о том, что Андрей не зажимался с какой-нибудь фанаткой, а банально напивался с другом, согрела душу. Однако отсутствие его дома по-прежнему тревожило. — Видимо, у форвардов с автопилотом хуже, чем у вратарей.

— Это, конечно, само собой, но странно… Ванька уже полчаса как дома.

— Тогда буду ждать, — Барская уткнулась лбом в стену. Сегодня ожидание давалось ей труднее, чем всегда. — Маша, в любом случае, спасибо за вести. Андрей ни о чем не предупредил.

— А у них с Иваном это всегда спонтанно. Я за несколько лет уже привыкла. Ты тоже привыкнешь.

— Вряд ли… — чуть слышно проронила Настя.

— Ладно, дорогая. У меня младшая проснулась, — детский плач был слышен даже в трубке. — Спокойной ночи и не переживай. Таранов никогда не был бродячим котом, а значит вернется.

— Маш, спасибо еще раз. Не буду задерживать. Пока.

Выпив вторую кружку кофе за вечер, Настя уселась в удобное кресло у окна и продолжила ждать. Усталость, физическая и эмоциональная опустошенность отодвинули на задний план самую главную проблему. Было и не больно, и не страшно. Никак. Выбор словно бы перестал существовать. Она ждала своего любимого, но по-прежнему чужого мужчину, вглядывалась в огромное звездное небо за окном и тихонечко раскачивалась из стороны в сторону, убаюкивая саму себя.

— Таранов, какой же ты все-таки… — прошептала, потирая слипающиеся глаза. — Эгоист и самовлюбленный индюк.

* * *

Андрей очень удивился бы, услышав эти слова. Как раз сегодня, после разговора с другом он отчетливо понял, что реализовывать свою мечту готов только рядом со своей женщиной. Канада без Насти казалась уже не такой привлекательной.

Он так спешил домой, поделиться этим открытием, что впопыхах назвал водителю адрес съемной квартиры. Тому было все равно, куда везти. Кто платит, тот и заказывает музыку.

У дома было темно. Отпустив авто, незадачливый клиент привычно направился в сторону подъезда. Ноги, заплетаясь, преодолевали метры, а глаза все никак не могли высмотреть нужную дверь. Пройдя с десяток метров, он понял ошибку.

— Черт!.. Хорошо хоть не Ленинград, — зло сплюнул на тротуар.

Снова вызывать такси и ждать не хотелось. Настя дома наверняка уже спала. Поспать решил и он, а в чьей квартире стало вдруг не важно — была бы кровать.

* * *

Когда под утро в квартиру вошла женщина, он видел пятый или шестой сон. После выпитого и выговоренного спалось особенно сладко. Закрыв за собой дверь, гостья сняла обувь, положила на столик в гостиной ключи от Фиата и бесшумно направилась в спальню. О том, что хозяин дома, поняла еще у входа — по храпу. Такие громкие, рокочущие звуки мог выдавать только один человек.

Первые лучи солнца пробились через прозрачную штору, заполнив комнату мягким, бархатно-туманным светом. Вошедшая осмотрелась. На полу, рядом с кроссовками, сиротливо валялись майка и джинсы, на тумбочке, придавленные тяжелыми наручными часами, примостились носки — картина «Воин пришел с войны» на современный лад. Сам воин, укрывшись до подбородка одеялом, раскинулся поперек кровати и храпел. Присев на краешек матраса, гостья печально улыбнулась. Ее отчаянный капитан даже во сне оставался собой: хмурым и важным, как перед выходом на ледовую площадку. Даже сон не смог разгладить тонких морщинок на лбу, делавших его старше. «Он у нас почти ветеран!» — вспомнились слова Конева-младшего.

Ветеран в тридцать лет.

Лучший нападающий здесь, но так и не показавший себя там.

Отогнав опостылевшие мысли, гостья отвернула краешек одеяла и замерла. Под боком мужчины, вместо любимой женщины лежала старая, еще времен молодежной сборной, клюшка. Сколько раз уже она видела ее в этой квартире! Треснутая, негодная даже в качестве раритета фанатам, клюшка была дорога ее владельцу. С нее началось его восхождение: взрослая Лига, первый чемпионский кубок, заокеанский контракт. Старье, ненужный хлам. Стоило бы выбросить, да рука не поднималась.

И вот сегодня они были рядом — человек и дело его жизни, словно две половинки одного целого.

Спортсмен, профессионал, почти всю жизнь посвятивший себя хоккею… Он ведь останется. Как пить дать — пошлет к черту ее дядюшку с его предложением и останется. А сумеет ли она расплатиться потом?..

Имеет ли вообще она право спрашивать, ставить любимого перед выбором?

Женщина до боли закусила губу. Решиться стало просто. Альтернативы исчезли, оставив на поверхности бесконечную искреннюю любовь. Никогда еще она не любила его так, как в этот момент.

— Настало время отпускать, — прошептала, нежно гладя спящего по теплому плечу. — Нам обоим будет трудно в начале, но иного выхода нет.

Мобильный телефон оказался на самом дне ее сумочки. Стараясь не разбудить мужчину, она аккуратно извлекла устройство и написала одно короткое сообщение «согласна». Палец даже не дрогнул, когда нажимала «отправить». На душе было горько, но спокойно. Все правильно. Так и должно было быть. Ее прекрасные полгода закончились — не катастрофа и не трагедия. Просто пришло время платить по счетам, а в оплату не было ничего кроме своего счастья. Дорого, но цену устанавливала не она. Чужая мечта оказалась дороже своей, да и чужая ли она? Мечта любимого мужчины…

Больше никаких дел не осталось. Анастасия Игоревна Барская бесшумно разделась, убрала клюшку и нырнула под одеяло. Последние мгновения она не отдаст никому. Наводящее сон расслабление волной прокатилось по телу. Хорошо. Словно почувствовав ее рядом, Андрей закинул руку на талию и ткнулся губами в белокурые волосы. Следом послышалось невнятное бормотание, и храп перешел в тихое, протяжное сопение. Как всегда… Как в радостном прошлом.

Спустя несколько минут спали уже оба.

* * *

Утро началось со звонка. Проклиная головную боль и самого себя, Таранов принял из рук Насти ненавистный телефон. На очередной фотосессии требовалось обязательное присутствие капитана. Сам капитан слабо соображал, зачем это нужно, но отказаться не мог. Проснувшись в своей холостяцкой квартире рядом с любимой женщиной, он вообще ничего не соображал. События предыдущего дня помнились обрывочно, а все мысли были лишь об одном. Впрочем, здесь его поджидал очередной прокол. Мало того, что Барская категорически отказалась целовать его, благоухающего перегаром, так еще и потребовала завтрак. И это в пустой квартире, где даже коробки из-под овсянки было не сыскать.

Начавшийся суматошно день пролетел совершенно незаметно. Настя загрузила себя делами, чтобы не осталось ни единой возможности одуматься и пойти на попятную. От Андрея до вечера не было ни единой вести. Уже в девять, когда она во второй раз ставила разогреваться ужин, послышался лязг ключей в дверном замке. Пару секунд спустя на пороге материализовался Таранов с шампанским и цветами.

— А по какому поводу праздник? — улыбнуться не получалось.

— Настя! — Андрей быстро сунул на тумбу для обуви бутылку и букет, а потом, в чем был, рванул к ней и закружил в объятиях. — В Канаду едем! Мне такой контракт предложили — сказка!

«Улыбайся же, Настя!» — пыталась заставить себя хозяйка, но губы никак не хотели слушаться. Не выходило притвориться, как ни старалась. В конечном итоге, отбросив эту затею, она накрыла его губы своими и пробралась руками под майку.

Время понеслось как сумасшедшее.

 

Глава 26. Последние мгновения вместе

Три недели спустя

Маленький, шустрый Фиат бодро преодолевал колдобины и ухабы старой загородной дороги. Резво скакал по лужам, поднимая фонтаны брызг. Словно унылой осень, а не ласковым летом, дождь шел уже вторые сутки. Барабанил прохладными каплями по стеклам и крыше, заставляя ежиться. Тучам на небе не было видно конца и края.

В машине ехало двое. Водитель — молодая белокурая женщина, изредка бросала гневные взгляды на навигатор и тихо шептала проклятия. Пассажир — рослый крепкий мужчина, смеялся с нее и все норовил положить руку на колено. Соседка от этого злилась еще больше. Отвлекало.

— Если бы я знала, в каких дебрях находится дача Клюева, ни за что бы не согласилась на поездку, — женщина убрала за ухо выбившуюся прядь и вновь недовольно скосилась на навигатор.

— Насть, если бы ни твоя проклятая работа и невероятное упрямство, мы бы преспокойно провели бы эти выходные в другом месте, — не менее сердито ответил пассажир.

— Ну, знаешь ли… Лететь через океан, чтобы за два дня пытаться хоть что-то увидеть — какое-то сомнительное удовольствие.

— Во-первых, побыть со мной, — он загнул один палец. — Во-вторых, все два дня ты любовалась бы только одной достопримечательностью — широкой кроватью в моей квартире. А в-третьих…

И Андрей в подробностях рассказал, что и как он планировал сделать на этой кровати, в-третьих. Планов было много. К окончанию рассказа Настя так завелась, что даже дышать ровно не получалось. От внимания собеседника это не утаилось. Довольный результатом, он расслабленно откинулся в кресле. Настроение, несмотря на дождь и слякоть, заметно улучшилось. Две чертовски длинные недели закончились, все организационные вопросы решились. Теперь у него на руках был трехлетний договор, обустроенная просторная квартирка в центре Монреаля и жгучее желание вернуться туда в компании с Барской.

— Ты когда летишь обратно? — как между делом поинтересовалась Настя.

— Пара недель от силы еще есть, а потом надо лететь. Подготовка к сезону, реклама. У космонавтов график подготовки и тот проще, — Андрей обернулся вполоборота. — Но вообще, я рассчитывал не на «ты» обратно, а на «мы».

— Тогда, у тебя есть время, чтобы убедить меня, — многозначительно проронила женщина.

— Сегодня же по приезду и начну. За две недели столько «убеждения» собралось. Боюсь, завтра ты и ходить не сможешь…

— Хм… Понятно, чем ты скучал! — слово «чем» она особо подчеркнула.

Собеседник плотоядно зыркнул на ножки в ненавистных брюках, но спорить не стал. Надо было все-таки по прилету сразу направиться в койку. Теперь вот сиди и мучайся.

Когда, наконец, машина въехала в поселок, дождь усилился еще больше. На небе, словно плотину прорвало. Невинный летний дождик обещал превратиться в настоящий потоп. Дворники не справлялись расчищать лобовое стекло, а от мысли, что скоро придется выходить на улицу, бросало в дрожь.

В конце длинной извилистой улочки показался знакомый Андрею двухэтажный деревянный домик. Навигатор радостно заверещал об окончании поездки, и Барская, ориентируясь по силуэтам заборчиков, вырулила к калитке. Подогнать Фиат под самое крыльцо не представлялось возможным. Тяжелые кованые ворота явно открывались изнутри.

Люди в машине задумались.

— Придется бежать, — невесело глядя на дождь, постановил пассажир. — Я заберу вещи из багажника, а ты прямиком туда. Вот ключ.

— Промокнем до нитки, — Настя осмотрела свою тонкую блузку и брюки. — У меня даже одежды теплой нет на смену…

— Там есть горячая вода и камин, — Андрей весело подмигнул. — Высохнем, согреемся. А одеждой я тебя обеспечу!

— Звучит обнадеживающе.

— Тогда вперед! — и он первым открыл дверь.

* * *

Босые ноги прошлепали по полу от ванной комнаты до диванчика в гостиной. Андрей подкинул в камин парочку поленьев и обернулся. Оказалось, не зря. Задом к нему, склонившись над дорожной сумкой, копошилась Настя. Его спортивная кофта, одетая ею на голое тело, задралась, выставив напоказ соблазнительные полушария. Руки так и чесались облапить эту красоту.

— Солнце, ты меня специально провоцируешь? — предательски хриплым голосом поинтересовался зритель.

— Сейчас перестану, — она выудила из недр сумки свежий комплект белья и развернулась к мужчине.

Тот сидел на корточках и не сводил глаз с ее ног. Настя хотела еще что-то сказать, но слова застряли в горле. «Вот нахальный гипнотизер!» — возмутилась она про себя.

— Положи, что взяла, на место! — приказным тоном заявил Таранов. — И иди сюда.

— Нет, — она отрицательно помахала пальчиком. — Если я к тебе сейчас подойду, то не будет ни ужина, ни тепла.

— А как же аперитив?.. — обидчиво хмыкнул Андрей. — Он, знаешь ли, повышает аппетит. А согреть тебя я смогу и без огня. Проверим?

Барская демонстративно облизнула губы, но и на метр не сдвинулась в его сторону. Сегодня и завтра никакой спешки. Телефон отключен, и никто кроме хозяина дома не знает, где они. Это ее дни. Пускай законы физики идут к черту, туда же куда она уже сослала свое право на счастье. Последнее, оставшееся у них на двоих, время будет течь по ее правилам. Медленно и неспешно, оставляя в памяти самые яркие и радостные картинки.

Соскучившийся за две недели, Андрей с немым укором смотрел, как объект его желаний грациозной походкой удаляется в кухню. Белье осталось на месте, а пару минут спустя из кухни послышался какой-то шум и один глухой хлопок.

— А есть ли в этом доме бокалы? — Настя с бутылкой вина в руках выглянула из-за двери.

— Вряд ли… — Андрей попытался припомнить, из чего они пили осенью на пикнике. — Нет. Бокалов не было.

Теперь вспомнил точно. Какая-то настойчивая девица просила его раздобыть их и даже вызвалась помочь в поисках. Ни у него, ни у девицы ничего не вышло. Зря она терлась о его ширинку и строила глазки. Уже тогда он думал только о том, как затянуть в кровать странную дамочку пресс-секретаря. С тех пор прошло почти десять месяцев, а «дамочка» по-прежнему занимает большую часть его мыслей. И одного секса теперь мало.

— Иди сюда, — мужчина отложил кочергу. Пламя с тонких щепок уже перекинулось на поленья, и не нужно было постоянно за ним присматривать. — Будем пить из горлышка.

Настя с недоумением посмотрела на бутылку, а затем сделала первый глоток. Пить коллекционное вино из горлышка ей еще не приходилось. Даже вкус показался другим, более терпким. Только ли из-за бокала, или сегодня все будет ощущаться иначе? Не задумываясь, отпила еще. Терпко. Одинокая кроваво-красная капля напитка стекла по губе, и она быстро вытерла ее тыльной стороной ладони. Зацелованные губы раскраснелись еще больше. Таранов это заметил. Кадык на шее мужчины дернулся, а глаза сузились в щелки.

— Даже не смотри на меня так, — Настя прошла в гостиную, но вместо того, чтобы передать вино Андрею, уселась на подоконник. Холодный дождь стучал в стекло, и лишь вино, глоток за глотком, согревало изнутри. — Я хочу тебя. Очень. Но не под одеялом, укрывшись с головой, а здесь, у огня. Хочу видеть, как ты входишь в меня. Каждое движение.

Она сделала еще глоток, не сводя взгляда от его затуманившихся глаз. Отблески огня в камине и желание плясали в них дикий первобытный танец. Вызов и скопившееся за две недели возбуждение подстегивали к действиям. Андрей готов был сорваться в любой момент и, заглушая стук дождя собственными ударами, взять ее прямо на этом подоконнике. Сдержался с трудом. Молча стянул с себя майку, швырнул ее на диван. Пусть пьет вино и смотрит. Сама придет.

— Это тяжелая артиллерия, — Настя залюбовалась.

— Ты первая начала.

— И ты решил меня искусить? Взять на живца?

— Думаешь, мне легко? — Таранов указал взглядом на собственный пах. Там, под легким спортивным трико, он давным-давно уже был в состоянии полной боевой готовности. — Шастаешь тут передо мной полуголая…

— И как ты только две недели выдержал? Или какая-нибудь симпатичная канадская девчонка помогала? — вроде бы простая шутка, а самой стало горько. Ревновать скоро тоже будет нельзя.

— Одна помогала, — собеседник хищно осклабился. — В фантазиях. Только ими и перебивался по ночам. Хочешь, расскажу?

— Расскажи…

— Тогда иди сюда и отдай вино. Горло пересохло.

Настя ни капли не поверила, но пошла. Не могла не пойти — слишком сильно тянуло прикоснуться. Мускулистый торс, освещенный лишь огнем, магнитом притягивал к себе. С майкой он все точно рассчитал.

— Попалась! — У камина было жарко. Андрей одной рукой взял у нее бутылку, а второй схватил за лодыжку. — Не пущу.

— Не умею я от тебя бегать. Совсем.

— Наконец-то осознала! — одна рука пробралась под кофту и по-хозяйски похлопала по попе. — Эх, Настя… Мне тебя там очень не хватает. Ты бы знала…

Не желая слушать, Барская зарылась пальцами в его отросшие за последние недели волосы и грубо потянула. Большой сильный лев чуть не заурчал от удовольствия, а вино тут же отказалось отставлено подальше.

— Нравится? — ноготками прошлась от затылка к вискам.

— Очень! Давай еще.

— Вначале ты! Обещал ведь рассказать о своих фантазиях. Чем ты там без меня перебивался по ночам?

Он многозначительно ухмыльнулся и сощурил глаза.

— Пожалуйста, расстегни кофту, — мог бы и сам это сделать, но не хотел подниматься с пола. Снизу открывался самый лучший вид. — Без этого рассказать не получится.

— Какой интересный рассказ мне предстоит, — собачка медленно опустилась до самого низа.

Андрей чуть не зарычал, нетерпеливо распахивая кофту. Под ней было только голое тело. Белоснежная кожа, пахнущая мылом и ею самой. Настоящая женщина, совершенная в каждой мелочи. Инстинкты во все трубы трубили «Хочу!», а маленький, идеально остриженный треугольник волос напротив его глаз сводил с ума.

— Точь-в-точь, как в моих фантазиях, — прохрипел он, прикасаясь губами к чувствительной коже возле него. Настя вздрогнула. Язык прошелся выше, до самого пупка, и, выписывая невероятные фигуры, вернулся обратно. — Там в спальне у меня стоит широкая кровать. Я представлял, как укладываю тебя на нее, развожу эти чудесные ножки и долго-долго, старательно-старательно вылизываю каждый миллиметр бархатной кожи здесь… — он заставил ее расставить ноги шире и скользнул языком по уже влажному входу.

От неожиданности Настя попыталась отодвинуться, но мужчина крепко держал за бедра, продолжая свою игру. Его совершенно не волновало ее, непонятно откуда взявшееся, смущение. Язык не знал роздыху. Давно изучив все точки, каждый изгиб и складочку, теперь он направил все знания и опыт на то, чтобы лишить ее рассудка. Колени подгибались.

— Нет, милая, даже не думай опускаться, — Андрей на секунду отвлекся, чтобы полюбоваться результатом. — Ты ведь хотела узнать о моих фантазиях, вот и держись.

Его губы вновь жарко обхватили самое чувствительное место, и вместо ответа из горла женщины вырвался всхлип. Реальность растворилась в ощущениях. Ее капитан, ее безумно красивый и любимый мужчина… От происходящего невозможно было оторвать взгляда. С ним все было иначе. Почему-то неловко, но ярче, чем с другими. Словно и не было никогда других. Только он и только так. Чувственно, с азартом, в удовольствие. Как с любимой…

Тело плавилось от ласки. А когда через минуту к языку подключились пальцы, она застонала, не сдерживаясь. Волны приближающегося оргазма с каждым мгновением становились все сильнее. Мужские плечи и шея под пальцами окаменели.

— Господи, как я тебя… — признание само сорвалось с губ. Настя готова была кричать об этом на весь мир, но, бесправная, лишь молча, одними губами, добавила: — Люблю.

Поток ветра брызгами дождя ударил в стекло. Андрей последний раз толкнулся пальцем внутрь. И ожидание разбилось вдребезги от бурного, яркого наслаждения. Как подкошенная, Настя рухнула в крепкие мужские объятия. Тело подрагивало, сердце рвалось из груди, а глаза застилали слезы.

Первое воспоминание опустилось в копилку.

* * *

До широкой двуспальной кровати на втором этаже добрались уже ночью. В комнате было прохладно, но удобный матрас и огромное одеяло оказались сильнее холода. Глаза слипались, а расслабленные после долгого, неспешного секса тела хотели лишь отдыха. Отключиться хоть ненадолго. Дождь постепенно стал стихать. Редкие капли глухо молотили по крыше, убаюкивая, словно колыбельная: «Кап! Кап! Кап…». Так, под тихий перестук в пропитанной ароматами дерева спальне вскоре послышался мерное посапывание. Двое, тесно прижавшись друг к другу, видели сны.

Андрей проснулся среди ночи. За последние недели режим сна и бодрствования совсем сбился. Разные часовые пояса, бестолковая дрема в самолете. Вдобавок ко всему, в мысли закралась непонятная тревога, которая никак не хотела отпускать. С Настей было что-то не так. С виду прежняя Барская. Домашний, ласковый вариант, но иная. Сердце так и екало в груди от каждого ее взгляда. Разлука ли во всем виновата или его «солнце» и вправду была не такой, как обычно?..

Он аккуратно приподнялся, опершись на локоть, посмотрел на спящую под боком женщину. Настя скрутилась калачиком будто замерзла. Надо было бы встать, набросить на одеяло толстый плед, но боялся разбудить свое сокровище. Хрупкое, изящное, будто видение. Ничего общего с дебелыми поклонницами, что стайками вились возле команды. Настя. И за что ему только досталось такое счастье? Он, не банкир, не бизнесмен, а обычный хоккеист и она… Неужели заслужил? Если да, то хотелось верить, что навсегда.

Иногда непонятная, ранимая и строгая, она незаметно оказалась самым дорогим для него человеком. Его собственная тигрица с душой испуганного котенка. Подумать только — Барская. Все по Шекспиру. И никуда они уже друг от друга не денутся. Прикипели оба. Пусть еще посопротивляется, но итог один — поедет с ним. А там…

Андрей осторожно притянул женщину поближе к себе и, совершенно серьезно прошептал на ухо:

— Будешь ты у меня не Барская, а Таранова. Беременная, босая и на моей канадской кухне.

Классика жанра, но от собственных слов стало легко. Воображение подсуетилось и мигом нарисовало задуманное. Все виделось четко, словно реальная жизнь. Единственно возможное развитие событий. Довольный собой, он просунул руку вниз, в развилку ног и стал ласково, но настойчиво пробираться к заветной цели. С целями и достижениями форвард был на «ты». Когда пальцы опустись на лобок, Настя проворчала сквозь сон что-то невнятное, но ноги раздвинула.

— Солнце, ты прелесть, — любовник передвинулся, устаиваясь удобней. Нестерпимо хотелось поскорее оказаться внутри, будто бы и не засыпали пару часов назад, утомившись от ласк.

Деревянная кровать предательски скрипела, когда мужчина вначале неторопливо, а затем все быстрее стал проталкиваться в тесный и уже влажный вход. От нежности щемило в груди.

— Моя… — властно прохрипел он в затылок.

Настин стон-вздох в ответ показался музыкой. Самой лучшей. И как только раньше жил без нее?..

* * *

Еще недавно Настя крепко спала. Вино, выпитое накануне, и томительный долгий секс заставили забыться. Так хорошо не было даже в начале отношений, после ее признания. Под горячим мужским боком сновидения, и те, получались ярче. Не мешали ни посторонние шорохи, ни тревога. Даже когда рука Андрея бесстыдно принялась ее возбуждать, сонливость никуда не делась. Лениво приподняв колено, она уткнулась носом в подушку. Пусть творит, что хочет, лишь бы не будил.

Таранов понял все правильно. Забросил ее ногу на свое бедро и неспешно продолжил. На боку, лицом в затылок, он плавно и настойчиво скользил внутрь. Ненадолго замирал, наслаждаясь теснотой, и еще более медленно выходил, чтобы повторить еще и еще. Единственная желанная женщина, темная ночь и размеренный, словно у давних супругов, томительно-нежный секс… Любовь. Естественная, как дыхание.

Поскрипывая, под любовниками прогибался матрас, и даже необъятное плотное одеяло не могло приглушить этот звук.

— Обещай, что приедешь ко мне, — проложив обжигающую дорожку из поцелуев по спине, Андрей на секунду вышел. — Обещай не откладывать с этим!

Влажный язык прошелся по шее, и тут же резкий выпад бедрами вперед заставил женщину ахнуть.

— Я жду! — снова вышел, выдерживая паузу для ответа.

Ответа не последовало. С шумом сквозь зубы выпуская воздух, Таранов начинал свирепеть. Неужели так трудно сказать «да»? Обычное «да»! Ни клятву или расписанный по пунктам план. Просто «Да».

Тишина.

Хотелось обхватить ладонью ее шею и немного придушить. Сколько можно бегать вокруг да около?

Настя кожей почувствовала, как за спиной назревает буря. Раскрыла было рот, чтобы хоть что-нибудь солгать, но новый выпад выбил все мысли. В этот раз Андрей не стал останавливаться. То ли почувствовал что-то, то ли озверел от молчания… Четкие, резкие шлепки, совсем не похожие на ленивое начало, становились все яростнее. Даже скрип кровати больше не был слышен. Только жесткие удары острым наслаждением отзывающиеся во всем теле.

Вскоре и этого стало мало.

— Проклятие, — как безвольную куклу, Андрей рывком поставил ее на колени, прижал спиной к своей груди и продолжил исступленно вонзаться. Теперь еще глубже. От нежности не осталось и следа, словно выгорела от возбуждения. — Не могу без тебя. Понимаешь?

В голосе прозвенела сталь. Ни доброты, ни терпения. От такого признания Настя невольно сжалась. Совсем забыла, с кем имеет дело.

— Настя… — слова закончились.

Голос охрип до немоты. Секс, как электричество, пронизывал обоих, лишая воли. Остались только движения. Одна рука мужчины легла ей на грудь, до боли сжимая то один сосок, то другой, другая — устремилась в развилку ног. Андрей не церемонился. Сейчас ее заботливый любовник и не думал дарить удовольствие — он расчетливо и беспощадно сводил с ума.

Ни вырваться, ни обернуться. Безвольная и любимая, Настя, казалось, бесконечно долго балансировала на грани наслаждения и боли. Мужчина позади словно с цепи сорвался. Ему всего было мало. Стонал, толкался, целовал ее плечи, крепко прижимал к себе — как мог, вбивал в подкорку безоговорочное «Да». Самый важный ответ.

Мышцы сводило от напряжения. Каждая секунда ожидания и близости стоила адских усилий. Он спешил. Отчаянно хотел продолжить, но оргазм настиг, как цунами. Настя закусила губу от собственного спазма наслаждения, когда в нее излилось горячее семя. Успела. Горло перехватило от немого крика. Комната поплыла перед глазами. Не виделось, не ощущалось больше ничего. Только маленькое распятие у изголовья кровати и бесконечная, разрывающая душу на части тоска.

Копилка воспоминаний обогатилась еще на один драгоценный миг.

* * *

Время неслось неумолимо: две недели как один день. Законы физики безжалостно нагоняли свое, приближая расставание. Оглянуться никто не успел, как пришла пора собирать чемодан. На этот раз уже не на две недели, а на другой, непоправимо долгий срок. Последний вечер закончился в суматошных сборах, посиделках с друзьями и бесконечных препирательствах.

Утром в пятницу самолет унес новоиспеченного НХЛовца в другую страну. Долгожданный рейс «прежняя жизнь» — «манящее будущее» состоялся точно по расписанию. Опасаясь расплакаться в самый неподходящий момент, Настя осталась дома. Таранов не возражал. Чувствовал во всем этом прощании что-то непонятное и угнетающее, но новая, обещанная, встреча вселяла уверенность в лучшем.

— Даже «пока» твое слышать не хочу, — уже на пороге сердито заявил он. — Даю пару недель на все про все, и встречаемся в аэропорту Пьера Трюдо.

— Береги себя, пожалуйста, — Настя всем телом прижалась к нему. От желания остановить и сознаться во всем уже начинало трясти. — Обещай, что будешь беречь!

— Солнце, что за бред, — он неохотно высвободился из объятий. Такси уже ждало. — Ты меня будешь беречь. Вот приедешь и займешься! Поняла?

— Буду. — Во рту пересохло. — Беречь…

— Умница, — Таранов, как маленькую, поцеловал ее в лоб и скрылся за дверью.

Он спешил на свой рейс. Там, за океаном, его уже ждали. Новая, идеально сшитая форма, современная ледовая площадка, менеджеры, тренеры, хоккейная команда и игра. Та, ради которой вкалывал многие годы. Наконец-то.

* * *

Настя, не шевелясь, сидела на диване. Сколько прошло времени, после того, как ушел Андрей? Час, а может половина дня. Она потеряла счет минутам. Часы на стене о чем-то тикали, но глаза болели так сильно, что глянуть было невмоготу.

К этому нельзя было подготовиться. Невозможно пропустить или отложить на потом. Он уехал. На три года… Навсегда от нее. Желания и надежды лопнули, как мыльные пузыри. Все, к чему успела прикипеть, сейчас с пронизывающей болью, в полной тишине, отрывалось от души.

Зачем делала себе больно? От привычки не жить… Почему решила за двоих? Из-за боязни быть недостойной… Барская, состоятельная наследница, светская львица, почти королева… А на душе дыра размером с человека. Не залатать.

К обеду пришло опустошение. Когда в дверь неожиданно позвонили, она даже с места подняться не смогла. Звонок прозвучал еще раз, и дверь толкнули.

Случайная догадка шаровой молнией мелькнула в сознании: «Вернулся! Не улетел!»

Сорвалась, как сумасшедшая.

На пороге действительно стоял мужчина. Хмурился, что-то причитал, тыча огромной ладонью на замок. Большой, бритый налысо, щербатый хоккеист.

— Насть, что с тобой? — Борис встревожено покосился на женщину.

— Уже ни-и-чего… — тело колотило, как в лихорадке. Зуб на зуб не попадал.

— Это ты отъезду Таранова так радуешься? — Конев почесал подбородок. — Лихо!

— Что тебе? — с трудом выговорила «радушная» хозяйка.

— Да я за ключами. Хотим с Колькой шашлыки устроить на даче.

Настя взглядом указала на тумбочку у двери. Связка лежала аккурат посередине. Давно стоило вернуть, но было не до того. Борис ловко подхватил ключи, но уходить вдруг раздумал. Что-то остановило.

— Настасья Игоревна, а что это у тебя глаза такие красные? — на манер Красной шапочки из сказки поинтересовался незваный гость.

— Борь, иди уже.

— Пойду! — отмахнулся он. — Ты только ответь мне на один вопрос: Ромео в курсе, что его кинули?

Барская ошарашено посмотрела на него. В ужасе, как умалишенная: глаза горящие, злые, а губы белые, словно мел.

— Черт! Барская, твою ж мать!

— Боря, ты ничего не понимаешь. — Соврала бы, да больше не могла. Истощилась. Перед глазами все кружилось, а ноги подкашивались. Так, не удержавшись, и осела плавно по стеночке.

— Я лежачих и баб не бью, но из тебя, если не расскажешь, весь дух вытрясу, — он быстро разулся и, подхватив Настю под локоть, потянул в гостиную. — Рекомендую сдаться подобру-поздорову.

Настя не сопротивлялась. Горе рвалось изнутри. Вместе со словами вскоре потекли и слезы. Конев витиевато матерился, проклиная весь род Барских вместе с Тарановым, разливал коньяк по рюмкам и бранил ее. Ни шантажу, ни стремлению Андрея он не удивился. Обычная суровая реальность и хоккейные мечты. Оставалось лишь радоваться, что не его реальность и не его мечты.

Ушел гость только поздно вечером, в стельку пьяный и злой. Угрозами дядюшкой, мольбами и слезами Настя выпросила у него клятву молчать. Он дал, но как же это было непросто! Сроднился за год и с зазнайкой-капитаном, и с заносчивым пресс-секретарем. На душе было тошно.

— Вот дура, баба, — все твердил он, бредя до такси. — Такая дура!

* * *

Настя кое-как убралась со стола, выбросила охапку использованных бумажных салфеток. Ноги заплетались. Столько пить в жизни еще не приходилось. Стараясь не думать об обеспеченной ей с утра головной боли, наплевав на душ, она рухнула в кровать.

Впервые за две недели одна.

— Не думать, не вспоминать! — попыталась приказать себе, но воспоминание явилось без проса.

Поутру на луг у дома выпала роса. Прозрачные капли, как бриллианты, рассыпались по траве, и ласковое солнце сияющими бликами отражалось в каждой. Природа встречала новый день. Ни ветра, ни дождя, ни серых тучек. Словно юная красавица, нарядившаяся в новый цветастый сарафан, лето улыбалось ярким солнышком и приятно припекало игривыми лучами.

Настя сбросила туфли у крыльца и пошла босиком по траве. Подошвы щекотало от влаги и редких маленьких камешков. Прохлада поднималась по ногам, и приятный озноб волной катился до самой макушки.

— Господи, как хорошо!

Она вдохнула полной грудью чистый, пахнущий свежестью и травами, воздух. Сейчас идея с выходными на даче казалась невероятно хорошей. В городе все было бы иначе. Обыденно.

Позади хлопнула дверь, и такой же босой и сонный Андрей, разминая голые плечи, вышел навстречу. Трико сползло на бедра, выставив напоказ эротичную дорожку из черных курчавых волос, что спускалась от пупка и уходила под резинку.

— С добрым утром, солнце! — щурясь от яркого света, весело крикнул он. — Выспалась?

— Твоими стараниями, — насмешливо ответила Настя.

— Я бы так всю жизнь «проспал»!

— Не сомневаюсь. Только, переживаю, такими темпами я скоро и вправду ходить не смогу.

— Тогда я буду тебя носить, — мужские руки обняли ее со спины, — и ублажать.

— Ты все о своем, — она обернулась и поцеловала любимого в колючую щеку. — Маньяк… Сексуальный.

— Вот будешь всегда рядом — не буду маньяком.

Улыбка слетела с лица женщины.

— Не все зависит от нас. Иногда обстоятельства сильнее.

— А ну, что там у тебя за сильное обстоятельство! — Таранов принялся щекотать ее до хохота. — Давно я никому морду не бил.

— Какой грозный! — Настя с трудом вырвалась из рук.

— Я голодный и сонный! — он потянулся, как грациозный хищник, и вновь загреб Барскую в охапку.

С минуту простояли, не шевелясь. Слушали биение сердец друг друга и думали каждый о своем. Вокруг не было видно ни души. Лес на опушке, голубое небо и трава.

— Андрей… — можно было не спрашивать. Самое главное всегда понятно без слов, однако, если существовал хоть какой-то шанс, хоть мизерная возможность все изменить, она корила бы себя за то, что не воспользовалась. — А если бы тебе предложили только год? Не три, а один…

— К счастью, у меня три.

— Но все-таки? — Настя отошла на шаг.

— Один — еще хуже, чем ничего. Знаешь, когда в прошлый раз пришлось отказаться от договора из-за Ивана, я не сорвался только потому что верил: смогу пробиться еще раз, — он подхватил с земли сухую веточку и, повертев в руках, с хрустом разломил. — Рискованно было и чертовски тяжело. Сезон стоил мне сил, а тебе работы — дорого заплатили все. Ради одного года? Нет. Даже три мало.

— Если бы хватило одного года…

Поглощенный своими мыслями и планами, мужчина не услышал ни слова.

— Солнце, три года пролетят быстро, — он глянул ввысь, на безоблачное небо и, улыбнувшись, добавил: — Тебе еще понравится!

— Мне… Понравится…

Настя подняла с земли ту самую сломанную ветку.

Раньше целое — теперь отдельное. И не срастить. Никогда. Так и с ней. Обманщиков не прощают, не важно, насколько благими были цели.

Слез не было. Только роса на траве. Бескрайний океан прозрачных капель.

Под ее ногами. Под его ногами. Словно настоящее плакало о несбыточном.

 

Глава 27. Ожидание, расстояние и время

Засушливый зной наконец-то спал. Тучи все чаще застилали небо, пряча прохожих от палящих лучей. Конец лета, но погода уже напоминала осень. Приходя домой после долгого рабочего дня, Настя больше не включала кондиционер, а любимые шерстяные носки перебрались из вместительного комода под подушку. Ноги без них мерзли, и никакое одеяло не спасало, как ни оборачивай.

Вместе с носками вернулась из прошлого еще одна привычка — отключенный на ночь телефон. Суровая необходимость, но только нынче она никак не была связана с работой. Работа вообще утратила значение. Можно было бы уволиться и уехать куда-нибудь на моря. Соблазнительная альтернатива, но Барскую она не прельщала. На море времени будет больше, а время сейчас враг. Уж лучше работа. График, дела, обязанности, необходимость выглядеть соответствующе и хотя бы вынуждено, но улыбаться. Подобие жизни. Самое лучшее лекарство для того, кто потерял к ней страсть.

Другое не помогало. Еда потеряла вкус, а книги и кино — интерес. До боли развороченную душу ничто не могло зацепить. Ошметки. Написанные на бумаге слова, чужие чувства и желания — все проходило насквозь. Просеивалось сквозь сито собственных глухонемых ощущений. За короткое время от энергичной и радостной женщины осталось тусклая тень. С виду такая же, как после развода, но внутри — иная. Прежняя замерзла в снегах и полностью разуверилась в себе. Нынешняя — отогрелась в теплых объятиях любимого, и пусть пока не знала, как жить дальше, но помнила вкус настоящей жизни.

Если бы знать заранее, что так случится? Встретить его и заново решить: пройти мимо или кинуться в омут с головой? Ее собственный омут. Пить после сонного утреннего секса вкусный кофе, собирать по квартире разбросанные мужские вещи, подбирать галстуки к рубашкам, а по вечерам прижиматься к горячему мужскому боку и чувствовать себя самой лучшей на свете.

Если бы знать?.. Получить пульт от телевизора судьбы и, переключая каналы, выбирать то, что понравится больше. Этот выбор теперь пугал. Пугало пройти мимо, так и не изведав вкуса другой жизни. Не познакомиться с собой. Она лучшая — незнакомая раньше истина. В неполных тридцать четыре года — женщина. Без допущений и погрешностей. Желанная и дорогая. Таранов словно одним своими присутствием и принятием перекроил всю ее суть. Никаких жертв не было жалко за это.

Даже слез постепенно становилось меньше. Она все еще плакала, глядя на забытую Андреем турку или на золотую медаль. Но уже не так, как в первый день. Не так, как неделю спустя, и хотелось верить, что когда-нибудь слезы иссякнут вовсе. У нее должно было получится.

* * *

Врезаться можно в бортик, можно в спину соперника. Неприятно, больно, но игра от этого не прекращается. А вот врезаться с разбегу в свою жизнь — будто принять участие в краш-тесте дешевого авто. Несешься в бетонную стену, и одна мысль «На хрена?».

Андрей по привычке смахнул рукавом с лица крупные капли пота. Полотенце, словно деталь амуниции, бестолково висело на шее. Голова гудела. Только что подошел к концу второй предсезонный тренировочный матч. Три периода жесткого, силового североамериканского хоккея — настоящее испытание воли и скорости. За несколько лет в своей Лиге, он и забыл, каков на деле заокеанский стиль игры. Одной техники было мало. Спасала скорость и мощный, хорошо поставленный удар по воротам. Подзабытое на Родине прозвище Тор здесь снова приклеилось намертво.

Болельщики, тренер, менеджеры и даже другие игроки — все дружно называли его Тором. Словно и не существовало никогда Андрея Таранова, капитана «Северных волков», мечтающего об НХЛовском будущем. Был лишь Тор, его клюшка и полюбившаяся всем фанатам меткость. Ничего более. Как когда-то в двадцать лет. Тогда от восторга голова шла кругом — из сотен талантливых парней заметили и выбрали именно его! Невиданная удача. Шанс. Сейчас прежний восторг почему-то не пришел. Явилась раздражение и усталость. Досада вместо предполагавшегося дежавю.

Прошли четыре недели, а он до сих пор терялся в ощущениях. Не ясно было: что правильно — что нет, где хорошо — где плохо. Жизнь несла его стремительным потоком, и лишь ожидание встречи с любимой женщиной поддерживало наплаву.

О том, что «любимая» теперь Андрей знал точно. Осознание пришло внезапно. Еще перед первым матчем с новой командой. Стоило только выйти на лед для разминки. Не жалея голосов и барабанов зрители приветствовали игроков, взволнованно озирались по сторонам еще неопытные новички, энергично раскатывались ветераны, и лишь он один ни на кого не смотрел. Со злостью полосовал коньками лед и, как хищник на арене, дожидался окончания поединка. Привычный кураж так и не пришел.

А ночью после игры приснилась Настя. В летнем сарафане, на лугу у Колькиной дачи. Красивая и счастливая. Такой, какой и запомнил ее, несмотря на нелепое расставание и глупые споры. Во сне она о чем-то рассказывала, но он не слушал. Как дурак, стоял рядом и радовался. Всего лишь рядом, а уже было хорошо. Просыпаться не хотелось.

Без нее теперь стало пусто. И кровать слишком широкая, и ночь слишком длинная. Не обнять, не признаться, как сильно скучал, не забыться в щедрых, ленивых ласках. Реальность переменилась, и дожидаться встречи с каждым днем становилось все труднее. Днем спасали тренировки, ускоренные курсы английского и тренажерный зал. Ожидание незаметно отходило на второй план, выжидало. А ночью, когда голова опускалась на подушку — безжалостно нагоняло.

Четыре недели, в два раза дольше обещанного срока, минуло с его отъезда. Терпение подходило к концу. Проклиная разницу во времени и отключенный телефон Барской, Андрей отправил смс: «Надо поговорить. Серьезно. Включи вечером скайп». Сообщение ушло. Таранов, не дожидаясь уведомления о доставке, сунул телефон в карман и вышел из дома. В том, что Настя послушается, он не сомневался. Смутное, тревожащее сомнение было лишь в результате разговора. На душе кошки скребли, и вразумительно понять «почему», не мог.

* * *

Аккуратно ступая по мокрой плитке, Анастасия Игоревна Барская направлялась в раздевалку «Северных волков». Именно там назначил ей встречу очень занятой в последнее время Иван Гагарин. У бывшего вратаря не было ни единой свободной минутки. Новая должность помощника тренера в юношеской команде накладывала кучу обязательств, оттого Настя согласна была ехать куда угодно и когда угодно. Сама напросилась.

И вот Ледовый дворец — тренировочная база команды, бывшая работа. От воспоминаний замирало сердце, а в пакете позвякивали турка и футляр с золотой медалью. Пришло время расставлять точки и возвращать чужое.

Не дойдя с десяток метров до цели, она остановилась. Дверь в массажный кабинет оказалась приоткрыта. Оттуда доносился разговор. Два знакомых мужских голоса.

— Едрит-Мадрид, Ванька! — Борис Конев чуть не свалился с кушетки, заметив бывшего вратаря. — С какого покойника ты это снял?

Иван покрутил пальцем у виска и обернулся к большому, в рост человека, зеркалу. Строгий костюм сидел отлично. Рубашка и галстук тоже сочетались.

— Знаешь, Боря, — значительно протянул он. — У нормального мужчины кроме парадно-выходных трусов и свежих носков еще и костюм быть обязан.

— Да ладно! Знаю я вас, вратарей! На вас что ни надень, а без вратарской маски лица, как у пучеглазых филинов… Напряженные!

— Ох, Конев. Время над тобой не властно. Ни зубов, ни волос… О мозгах молчу.

— На мозги еще никто не жаловался, — Борис ехидно улыбнулся, кивнув на свои огромные кулачищи. — А вот зубы… Хороший хоккеист зубастым быть не может.

— Ага. Особенно такой мозговитый! — Гагарин весело засмеялся. За несколько лет знакомства Борис действительно ни капли не поменялся. Оболтус. Даже разозлиться на него не получалось.

— Я тебе не Таранов, чтобы и зубы на месте, и нос не ломан, — Конев состроил глупую гримасу и снова плюхнулся на кушетку, предоставляя спину под умелые руки Карена. — Кстати, какие новости от нашего звездного кэпа?

— Цветет и пахнет, — коротко отмахнулся Иван.

— Ну… То, что он вонючка я, допустим, знал. Однако, хотелось бы подробностей.

— Да все у него нормально, — Гагарин равнодушно пожал плечами. — Квартира недалеко от арены, тренировки каждый день, кормежка из ресторана, толпы поклонниц и даже молодая училка английского. Персонально! Говорит, симпатичная.

Борька присвистнул.

— НХЛ, ни хухры-мухры!

— От как… Живет на полную катушку наш орел, — Конев поцокал языком. — Да… Ради молодой училки я бы и на китайскую грамоту согласился. Но Андрюха…

— Андрюха заслужил, — закончил Иван. — Пусть пожинает плоды.

Ответить что-либо Борис не успел. Дверь в комнату раскрылась полностью, и бледная, но удивительно спокойная Барская тихо поздоровалась с присутствующими. Коневу хватило одного взгляда, чтобы понять: она все слышала. Хотелось материться, но вместо этого он крепко сжал челюсть и отвернулся. В памяти были еще свежи события четырехнедельной давности.

— Настя… — Гагарин с подозрением глянул на дверь. — Я совсем не то имел ввиду…

— Ваня, не стоит, — она отрицательно заворочала головой, протягивая вратарю пакет. — Не важно. Прошу, возьми это.

— Что там? — Иван осторожно, словно бомбу с часовым механизмом, взял в руки поклажу.

— Это вещи Андрея, — голос звучал ровно. «Все нормально», «заслужил», «училка английского», «на полную катушку» — вихрем крутилось в голове. — Одежду и экипировку он отвез к родителям. Осталось лишь это…

— Не понял, — Иван потер ладонью лоб. — Сама бы отвезла ему.

Молчание. Холодный, спокойный взгляд.

— Настя… — Гагарин не мигая уставился на нее. Догадался.

— Я не полечу в Монреаль. Никогда.

Комната заполнилась проклятиями. Никогда не позволявший себе сквернословия при женщинах, Гагарин витиевато выругался.

— Таранов знает? — сквозь зубы процедил он, успокаиваясь.

— Сегодня вечером нам предстоит разговор. Узнает.

— Черт… Это, конечно, не мое дело, но ты совершаешь колоссальную ошибку.

— Ваня, ты правильно сказал. Это не твое дело, — она развернулась к выходу. Находиться здесь стало трудно. — Пойми, если ему там хорошо — значит там его место. Пусть будет счастлив, — потом собралась с силами и завершила заученной фразой, — а я подстраиваться под его жизнь не собираюсь.

— Значит, так? — Гагарин вспыхнул от гнева. Лицо покраснело.

— Да. Так. И давай на этом завершим.

— Тьфу… — он сразу припомнил опасения друга о том, что Барская побоится менять свою жизнь. Вспомнил и отчаянный взгляд, который видел каждый день в скайпе. То, что Андрей ее ждет, он не сомневался. Таранов влип, как не влипал никогда. И теперь такой расклад… — Дура… Безжалостная дура…

Последней фразы Настя не услышала. Сделав то, зачем пришла, она быстрым шагом направилась к парковке. Следовало бежать и как можно быстрее. Пока правда не вырвалась наружу.

Борис нагнал ее в узком коридоре у черного входа. Им пользовался только персонал и хоккеисты. Ни окон, ни фотографий на стенах, тусклый свет потолочных светильников — будто тоннель.

— Господи, как только вы, бабы, умудряетесь так бегать на каблуках, — проворчал, отдышавшись. — Насть…

Он замялся, не зная, как продолжить. Ломануться следом додумался, а как спросить не знал.

— Боря, если ты хотел узнать, как я поживаю — то отвечу сразу: все нормально.

— Правда?

Конев наклонился, внимательно разглядывая лицо собеседницы. Не выдержав такого досмотра, Барская открыла сумочку и стала демонстративно что-то искать. Спустя минуту в ладони блеснули ключи от машины.

— У тебя руки дрожат и глаза красные, — дознавателя обмануть не удалось.

— Тебе кажется.

— Вот! — он насильно взял ее руку и протянул вперед. Ключи со звоном упали на пол. — Черт, да тебя всю трясет!

Кисть под пальцами мелко подрагивала.

— Это эмоции, — Настя резко вырвалась из захвата. Собственная слабость уже бесила. Один раз она позволила ему видеть себя слабой, другого раза быть не должно. — С этим местом у меня слишком много связано.

— Ну-ну, — Борис зло усмехнулся. — С местом…

Прерывая беседу, впереди лязгнула металлическая дверь. Солнечный свет резанул по глазам, и в коридоре появилось еще двое. Генеральный менеджер, пропустив вперед жену, удивленно воззрился на спортсмена и бывшего пресс-секретаря. Неожиданно. Не желая становиться участником беседы, он коротко кивнул обоим и постарался пройти мимо. Однако у Аллы были другие планы.

— О, как интересно, сама госпожа Барская, — Репина надменно фыркнула. — Таранова удержать не удалось, теперь вот Борисом заинтересовались? Катитесь по наклонной!

— Дальше тебя не укачусь, — Настя закатила глаза. За несколько месяцев вдали от этих двоих она полностью отвыкла от лицемерия и яда, которым были пропитаны оба.

— Стерва, — змеей прошипела оппонентка. — Андрей правильно сделал, что сбросил балласт.

— Юра! — Конев больше не мог терпеть этого препирательства. Вначале мученица-Барская, отрицающая все и вся, теперь еще эти стервятники. — Закрой пасть своей шавке или я закрою сам!

— Милый! — Алла положила руку на плечо мужа. — Он меня оскорбил.

— Я тебя сейчас в бараний рог скручу! — хищно осклабился Борис, потирая ладони.

— Конев, не надо оскорблять мою жену! — нехотя выдавил Юра. В глубине душе ему было плевать на всех присутствующих, но выслушивать потом упреки благоверной не хотелось еще больше.

— То есть ей всех можно, а мне — нельзя? — бас защитника прозвучал угрожающе.

— Алла, пойдем, — Репин потянул женщину к двери.

— Ну, уж нет! Поздно! — буркнул Борис себе под нос.

От первого же удара генеральный менеджер сложился пополам. Ни сгруппироваться, ни ответить он не успел. Конев наносил удары четко и быстро. Как на льду, когда нужно было наказать зарвавшегося соперника или «отбить» своего игрока.

Алла истошно верещала рядом, а Настя, как зачарованная смотрела на избиение и не двигалась с места. Казалось, вместе с каждым ударом выходила и ее собственная ярость. Пугающее наслаждение пьянило. Дышать и то стало легче, словно давно зажатые легкие, наконец, раскрылись. Репин просил о пощаде, жалобно скулил на холодном полу, а ей было наплевать. Даже когда Борис закончил и потянул ее за собой на улицу, не могла сделать и шага.

* * *

— Черт, хорошо то как! Всегда мечтал это сделать, — Конев зло сплюнул на асфальт и осмотрел руки. — Мяконький он какой-то. Даже ссадины не осталось.

— Борь, у тебя проблемы могут быть… — Настя закусила губу, не находя других слов. Отчего-то больше всего ей хотелось сейчас смеяться.

— От Юры? — Конев вопросительно скривился. — У него кишка тонка. Забудь.

— И все-таки. Я могу поговорить с дядей…

— Ты с ним уже так наговорилась, что дальше некуда, — собеседник отмахнулся. — С Юриком сам справлюсь. Вякнет что-нибудь — в асфальт на фиг закатаю. Вся команда поможет. Разберись лучше со своей жизнью.

Настя кивнула.

— Я серьезно, — Борис не отступал. — Решила что-то — действуй. Смотреть тошно, как вы, бабы, сопли на кулак наматываете. С ним не хочешь — так себя в могилу не закапывай. Чай не вчера улетел! Сколько ж можно?

— Боря! — не выдержав, Настя прервала его монолог. — Я прямо сегодня все решу! Обещаю.

— Честно?

— Да. Вечером с Андреем поговорю, и все.

Конев только махнул рукой, не веря уже никому. Он бы и Таранову с удовольствием разукрасил сейчас лицо, да что толку? Ни Барская, ни сам Андрей уже ничего не изменят. Тому хорошо, а эта смирилась. Оставалось только радоваться вовремя попавшемуся под руки Репину. Хоть на ком-то удалось спустить пар.

 

Глава 28. Глаза в глаза

Настя целый час слонялась по квартире, не в силах подойти к компьютеру. Сегодня предстояло поставить точку в отношениях. Отпустить Андрея, возможно даже — оттолкнуть. Но как? Где взять нужные слова, чтобы безболезненно вырезать себя из жизни любимого человека? Как признаться во лжи и скрыть еще большую ложь?.. Он ведь действительно ждал. Пусть никогда не говорил зачем, но уже одной своей одержимостью быть вместе выдавал потребность… В ней? В образе жизни, который она обеспечивала? В легкости, которой пропиталась насквозь их короткая связь? В чем-то еще… Сейчас эти вопросы потеряли значение. Кем бы она ни была, все должно будет остаться в прошлом. Без возврата. Он выбрал три года, она выбрала его. Выборы, среди которых альтернативы «Мы» не существовало.

Оставалась последнее: включить компьютер, запустить программу и проститься. Женщина последний раз глянула на себя в зеркало, будто пыталась там найти ответы. Она была все той же. Идеально уложенные волосы, легкий макияж и уверенность во взгляде — Анастасия Игоревна Барская. Лишь синева под глазами и бледные губы выдавали истинное состояние. Только в них просматривалась та самая Настя, что боялась и изо всех сил цеплялась за желание «быть вместе». Брешь в защите, непозволительная для предстоящего разговора.

Не задумываясь, она достала из сумочки красную помаду и тональный крем — хорошая упаковка скроет любое содержимое. Всего пара штрихов, и исчезнут последние видимые намеки на страх и боль. Андрей не должен увидеть Настю. Та слишком многое ему открыла и никогда не обманет. Верная и преданная… предающая. Прочь со сцены, сегодня выход Барской. Избалованной мужским вниманием светской львицы, снежной королевы, с которой он изначально и познакомился. На лицо — холод, а душу — в топку. Пусть будет счастлив, даже если не простит.

* * *

Андрей покосился на часы. Насте пора было бы появиться в скайпе. Для нее уже наступил вечер. Время легкого ужина и неспешных домашних дел. Сейчас он бы много отдал, чтобы видеть собственными глазами, как она нарезает овощи для салата, сушит после душа волосы или просто разгуливает по квартире в одной из его маек. Так было раньше.

— Ничего. Уже скоро, — сказал он самому себе, оглядывая квартиру.

В спальне на кровати валялась стопка чистой одежды и постельного белья, на столе возле компьютера — счета из гипермаркета и рекламные буклеты. В кухню и коридор вообще соваться не стоило. С идеальным порядком была беда. Сам он никак не наводился, а у Андрея катастрофически не хватало времени на подобную бабскую ерунду. «Вот появится в доме хозяйка — будет порядок!» — думал он.

Вспомнился предыдущий переезд. Тогда он со всеми своими вещами переехал из съемной квартиры в «апартаменты» Барской. Настя так забавно причитала, рассовывая все по углам. Одними только майками и носками можно было забить под завязку целый шкаф. А ведь оставалась еще амуниция и костюмы! Головы они тогда ломала дня два, но, как показала практика, организация хранений вещей была еще не самой сложной проблемой.

Засадой стал порядок. Существовать в нем было удобно, а вот наводить — адски сложно. Чтобы успокоить Настю, в ход шли самые запрещенные приемы. Ворчливый женский ротик закрывался только одним способом — поцелуями, с продолжением и без, по многу раз на день. Она смеялась, вздыхала и даже пыталась увернуться. А потом, спустя неделю, все как-то само собой разрешилось. Может он приучился, а может Настя приняла его таким, какой есть, и оставила бессмысленные упреки. С ней всегда все получалось, будто знали друг друга вечность. И сейчас ее не хватало.

Когда, наконец, компьютер сообщил о входящем вызове, Таранов, не задумываясь, захлопнул ногой дверь в спальню, и резким движением руки смахнул мусор со стола. Все потом.

Настя выглядела шикарно. Точь-в-точь как в первую встречу. Что-то тягостное незаметно осело на душе.

— Привет, — сказали хором и вновь оба замолчали.

— Ты только домой пришла? — сочувственно поинтересовался Андрей.

— Недавно, — Настя вертела в руках карандаш, не зная как начать.

— Работа, значит?

— В последнее время навалилось всего.

— Ясно, — надежда на то, что его порадуют добрыми вестями, развеялась, как дым. — Все еще работа…

— А как у тебя дела? — делая вид, что не услышала последней реплики, осведомилась Барская.

— Насть, что именно ты хочешь услышать? Количество заброшенных шайб, минут проведенных на льду или хорошо ли я сегодня спал и с кем? — чтобы закипеть Андрею хватило одного только «как у тебя дела». За последний месяц он раз десять отвечал ей на этот вопрос. Отвечал, а потом выслушивал очередные оправдания о делах и невозможности прилететь. И вот опять. Сколько уже можно?

Женщина на экране монитора плотно сжала губы. До боли знакомый жест.

— Проклятие… — Таранов понял, что ляпнул лишнего. — Насть, давай ты приедешь — и я тебе все расскажу. В подробностях. И покажу.

— Андрей, именно об этом я и хотела поговорить…

— Стоп! — прервал он. — Молчи. Пожалуйста. Я больше не хочу слышать никаких объяснений.

— Я не… — она опять не договорила.

— Насть, черт возьми, я уже задолбался ждать! — Андрей устало потер глаза. Все, чего так сильно опасался, наваливалось. — Четыре недели, вместо обещанных двух. Мне что лететь за тобой, чтобы привезти сюда силой? Так я могу!

— Не надо… — Настя опустила взгляд в стол перед собой. — Я не полечу ни силой, ни сама.

— А ну повтори!

— Я не прилечу. Вообще, — на последнем слове зажмурилась, как перед ударом.

Таранов резко сорвался с места. Перед камерой тенью мелькнула спина в домашней застиранной майке. Не усидел.

— Андрей?

Он не отозвался. Стоял, упершись лбом в стену, и ничего не слушал. От ярости хотелось разбить вдребезги и монитор, и камеру, и неповинный ни в чем системный блок. Предчувствовал ведь какую-то неприятность! Но так! В голове не укладывалось.

— Ты специально выжидала месяц? — не оборачиваясь, спросил собеседник. В голосе звенел металл. — Очень умно преподнести мне такой сюрприз накануне начала сезона.

— Прости…

— Прости? Просто прости, и все?

От его рыка Насте показалось, даже сердце биться перестало. «Заслужила, терпи!» — строго одернула себя.

— Клянусь, я не хотела обманывать тебя или делать больно, — она смотрела на его спину, опущенные плечи и ненавидела себя все сильнее. Оказаться бы рядом. Обнять его и никогда не отпускать. Глаза защипало от слез. Не вовремя. Плакать пока нельзя. — Андрей, у тебя была мечта. Ты очень долго шел к ней, и сейчас, наконец-то, осуществил. А я… Я — лишь короткий эпизод твоей жизни.

— Эпизод, говоришь… — он обернулся. Глаза потухшие, пальцы сжаты в кулаки. — А я кто? Тоже эпизод? Может, я слишком много на себя беру, но не верится.

— Ты… — она замялась. Не было на свете слов, чтобы описать все, что он для нее значил. — Ты — это ты.

— Тогда приезжай и перестань нести чушь! — Андрей снова вернулся к столу, но уже не садился. Так и остался стоять, опершись руками о столешницу.

— Нет, — вдох-выдох. — Это решенный вопрос. Моя жизнь здесь. Интересная и важная работа, круг общения, мой дом…

— То есть я в этой иерархии нахожусь где-то между кухонным столом и домашними тапочками? — горько хмыкнул мужчина. — Настя, это бред!

«И ложь!» — хотела добавить она, но не могла. Андрей уже не смотрел в монитор. Прямо в камеру, глаза в глаза, словно и не было между ними семи тысяч километров. Будто он рядом, горячий, любимый, родной. Как солгать? Как отмахнуться?

— Солнце, давай хотя бы попробуем, — прозвучало неожиданно, как просьба.

Такой тоски во взгляде любимого Настя никогда не видела. Раненый зверь, попавший в западню. И все по ее вине. Невыносимо.

— Попробовать… — она попыталась взять себя в руки. Агонию пора было прекращать. Пусть он лучше возненавидит ее, чем так страдает. Себя не жалко, но он… Он важнее. — Мне не семнадцать. Почти тридцать четыре, и тратить еще три года на попытку, начиная жизнь с чистого листа — не благоразумно. Пусть пробуют другие…

— Другие? Как это великодушно! — на губах мужчины заиграла хищная ухмылка. Окажись она рядом, задушил бы. — Анастасия Игоревна, какой жест! И вы готовы меня пожаловать с барского плеча любой семнадцатилетней барышне?

— Андрей, — голос чуть не сорвался на крик. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.

— Тогда прекращай пудрить мне мозги и бери билет на самолет! Прощение будешь отрабатывать здесь и долго.

— Я не могу! И не хочу… — Настя, как болванчик, твердила одно и то же.

— Кого ты пытаешься обмануть?

— Я пыталась обмануть сама себя, связавшись с тобой изначально.

— И тебе было плохо? — Таранов развел руками.

— Мне было отлично! Превосходно! Но становиться твоей приставкой ради хорошего секса я не намерена! В моей жизни есть вещи и поважнее, — выпалила на одном дыхании. Горло перехватило. Ком.

— Вот значит как…

— Да. Мне жаль, если ты видел все в ином свете.

— Ух, — Таранов нарочито медленно опустился в кресло. На лице маска спокойствия, и лишь желваки на скулах выдавали ярость. Каких демонов ему приходилось сдерживать в этот момент, Насте даже подумать было страшно. — Что ж, мне нечем крыть. Действительно, на что какой-то хоккеист годен кроме секса? Черт! Как все просто!

— Андрей…

— Достаточно! — рыкнул он. — Я, дурак, все думал, почему ты не едешь. Выискивал причины, пытался понять… А вот оно как! Теперь многое стало на свои места.

То, как побелело лицо женщины в мониторе, он не заметил. Не заметил и маленькую, скатившуюся из глаз слезу. Он просто не мог смотреть. Не хотел. Раньше видел, а оказалось — ложь. Самообман. Слишком увлекся фантазией о счастливой совместной жизни, что не заметил главного. Ни клятв, ни обещаний, ни признаний — между ними не было никогда, даже в порыве страсти. Забылся.

— Я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь вспоминать меня без обиды, — Настя подняла лицо вверх, не давая скатиться остальным слезам. Вот и все. Конец.

Андрей не ответил. Послать бы ее подальше со всеми напутствиями, но язык не поворачивался. В ушах звенело набатом, а внутри дотлевали угли — все что осталось от собственной души. Выгорела за миг.

Он сам не заметил, как выключил скайп, прихватил спортивную кофту и вышел вон. В голове не было ни единой мысли. У него вообще больше ничего не осталось. Даже надежды и ожидания. Пусто. Чужая страна, незнакомые люди, одиночество и старая, уже ненужная мечта. Образ прежнего двадцатилетнего беззаботного парня остался где-то далеко, а нынешнему хоккеисту нужна была любимая женщина. Нужна. Была.

Хотелось напиться. Сегодня выходной, завтра игра, и между ними куча свободного времени. Сейчас оно действительно было свободным, гуляй — не хочу. Наутро его хватится только тренер, но до утра еще надо дожить. Отсчитав мысленно сколько часов в распоряжении, Таранов вошел в первый попавшийся паб. Веселая музыка и звон посуды заполнили непривычный вакуум в голове. Чужое веселье.

Не прошло и пяти минут, как его опознали болельщики новой команды.

Канада — страна возможностей и большого хоккея. Страна, которой он должен отдать три года своей жизни, а может и больше, приняла его в свои заботливые объятия. Теперь уже окончательно.