Первый локаут. – Обмен в «Питтсбург». – Возвращение на Бродвей. – Свист в «Мэдисоне».

Начало локаута стало для всех шоком. В отличие от забастовки, состоявшейся в 2004 году, в середине 90-х мы не были слишком грамотными в юридических вопросах. Почему профсоюз игроков отказался подписывать коллективное соглашение с НХЛ? С какой стати хозяева клубов решили закрыть стадионы на замок? Сколько дней мы будем сидеть без работы?

Я решил не ждать у моря погоды, и поехал в Тольятти, чтобы играть за «Ладу». Как раз у меня появилась возможность дебютировать в клубе, в школе которого я провел все детство. Помню, позвонил отец и сказал, что «Лада» хочет пригласить меня в состав. Все равно было нужно побывать дома. Прилетел в Тольятти, встретился с руководством. Оговорили условия, и я подписал контракт. Помню, еще Андрюха Коваленко подтянулся в команду, потом Слава Буцаев…

За «Ладу» я провел 12 матчей, в которых набрал 16 (8+8) очков. Без всяких проблем влился в российский чемпионат. После сумасшедших матчей в плей-офф Кубка Стэнли наше первенство показалось мне заторможенным, даже спящим. В первую очередь, на это восприятие влиял размер площадок. Они не компактные, как в НХЛ. Это настоящее русское поле, как в песне – очень большое, потеряться на нем легко. Я пытался поддерживать темп игры, к которому привык в Америке. И с трудом боролся – нет, не с соперниками, а с вязкостью, которая затягивала меня, сковывала ноги, тормозила движение. Словно кто-то держал меня сзади за свитер и говорил: «Ну куда ты бежишь, чудак. Посмотри на других, никто здесь так не носится».

Ближе к зиме я принял участие в турне «Звезд России», в котором играли все наши энхаэловцы – Вячеслав Фетисов, Сергей Федоров, Павел Буре, Александр Могильный… Ребята собрались вместе, чтобы поддержать форму во время локаута. Но, самое главное, хотелось показать нашим болельщикам всех тех парней, которые за последние годы уехали из России в НХЛ. Так сказать, провести хоккейные гастроли.

Конечно, особой спортивной борьбы в тех матчах не было. Хотя вот ярославский «Локомотив» нас обыграл, а ЦСКА в Москве мы победили только со счетом 5:4. Но результат отходил на второй план… За океаном уже закончился локаут, а Фетисов, Буре и Могильный так вошли во вкус, что даже провели один официальный матч за московский «Спартак». Смотрелось это необычно – три экс-армейца в красно-белых свитерах со спартаковским ромбом.

О том, что локаут подошел к концу, я узнал от своего агента. Официально о подписании коллективного соглашения еще не объявляли. Но агент сказал мне: «Собирайся и приезжай в Америку. Сделку заключат со дня на день». Так и произошло. А через две недели начался регулярный чемпионат, который получился усеченным – каждая команда провела не по 84, а по 48 матчей. «Рейнджеры» попали в плей-офф. В первом раунде прошли «Квебек» (4–2), но во втором по всем статьям уступили «Филадельфии» (0–4). Наша команда уже не была такой цельной. Дай Майк Кинан не сдержал слова и перешел в другой клуб. Новым главным тренером был назначен «обожаемый» мной Колин Кэмпбелл.

Вообще, это удивительно: я в «Рейнджере» играл до 1998 года, и все это время меня считали молодым. Какой-то стереотип сложился, что вот, Ковалев еще зеленый, ему стабильности не хватает. Лига в середине 90-х совсем не была похожа на нынешнюю. Это сегодня может появиться 18-летний Сидни Кросби, которому сразу будут готовы нашить букву «С» на свитер и дать львиную долю игрового времени. Теперь делают ставку на молодых, и они раскрываются при новых игровых правилах, когда ставка делается на атаку, скорость, технику.

А в мое время больше доверяли ветеранам. Они пока не завершали карьеру, практически не уходили с площадки. Сложно проявить себя в условиях, когда тебе редко доверяют. Поэтому и получалось, что я переигрывал смены – так хотел показать себя, что из кожи лез вон. Но это наоборот, даже вредило моей статистике: я больше уставал, а люди начинали называть меня индивидуалистом, который увлекается красотой ради результата. И получался замкнутый круг: я набирал мало очков, потому что на меня не делалась ставка в команде, а ставка не делалась, потому что я набирал мало очков. В конце концов, я приучил себя быть более рациональным. Да и переход в «Питтсбург» пошел на пользу – там я почувствовал себя, как рыба в воде.

Почему же тогда у меня в сезоне – 1993/94 все так хорошо получалось? Да потому, что Кинан нашел общий язык с командой – за исключением концовки финала Кубка Стэнли. Когда тренер становится единым целым с игроками, такой коллектив может горы свернуть. Для Майка не существовало авторитетов – звезда-ветеран или новичок, неважно: если ты достоин, будешь часто выходить на лед. Огромное достоинство Кинана в том, что он умеет чувствовать игроков. Может разобраться за короткое время, что представляет собой тот или иной человек. Помню, как поначалу Кинан часто пробовал меня в разных тройках. Искал правильную «химию», при которой я смогу принести наибольшую пользу «Рейнджере». И так в отношении каждого хоккеиста.

Поражает, как «Рейнджеры» развалились всего за одно межсезонье. Ведь как в других клубах? Тот же «Нью-Джерси» выиграл Кубок Стэнли в 1995-м. Конечно, в команде за лето произошли изменения, у кого-то закончился контракт. Но «Дьяволы» сумели сохранить костяк команды, свое лицо. А «Рейнджеры» – нет. Получилось, что клуб пришлось строить заново. С тех пор ньюйоркцы из сезона в сезон меняют игровую концепцию, теперь вот в команде задает тон Яромир Ягр, которого окружает почти десяток чехов. Но стать фаворитом у «Рейнджеров» пока не получается.

Об обмене в «Питтсбург» я узнал осенью 1998-го. Получилось это при смешных обстоятельствах. В то время я уже уверенно пилотировал самолет. Часто после тренировок отправлялся на аэродром, чтобы покружить в небе и снять психологическую нагрузку. Тогда я летал почти весь день. Потом решил позвонить жене из другого города: мол, у меня все нормально, не переживай. А Женя говорит: «Ты сейчас не за штурвалом? Присядь куда-нибудь… Ты знаешь, что тебя продали в «Питтсбург»?». Я удивился: «Нет, не знаю». – «Тебя уже обыскался генеральный менеджер нового клуба, весь телефон нам оборвал. Ты должен был сегодня ехать в Вашингтон и играть за «Пингвинов».

Эту новость я воспринял спокойно. Уже до такого отчаяния дошел в «Рейнджере», где никакие получалось заиграть в полную силу, что вздохнул с облегчением. С другой стороны, было жалко уезжать из Нью-Йорка, в котором я провел пять лет, обзавелся жилищем. Срываться с места и ехать в другой город… Такие мысли крутились в голове, пока возвращался домой. Никуда спешить не стал: завтра прибуду в «Питтсбург», он от меня не убежит. Вечером позвонил генеральному менеджеру Крэйгу Патрику. Тот рассказал, что делать, куда ехать. Утром я отправился на новое место работы.

О моей эпопее в «Питтсбурге» расскажу в следующей главе. Ну а сейчас вспомню о своем втором пришествии в «Рейнджере». Это случилось зимой 2003 года. «Пингвины» не имели денег, чтобы продлить со мной контракт. Стало ясно, что я покидаю клуб. Агент спросил, где хочу играть. Я ответил, что приоритет отдаю Нью-Йорку, чтобы быть рядом с домом, в команде, где начиналась моя карьера в НХЛ. Да и «Рейнджеры», как стало известно, были заинтересованы в моем возвращении – зрители в «Мэдисоне» меня любили, в клубе я знал всех и вся.

Руководство «Питтсбурга» из благодарности, что я немало сделал для команды, пошло мне навстречу и незадолго до дедлайна обменяло меня именно в «Рейнджере». Возвращение в «Мэдисон» получилось символическим. В моем первом матче мы играли против… «Питтсбурга» и победили с футбольным счетом (1:0), причем единственный гол забил именно я. Но «Пингвины», думаю, особо не расстроились, потому что плей-офф им тогда не светил. А «Рейнджеры» в него снова не попали.

Я знал, что в организации поменялось руководство. Кэмпбелл давно ушел в центральный офис НХЛ, где возглавил дисциплинарный комитет. А командой руководил Глен Сатер, исполнявший обязанности и главного тренера, и генерального менеджера. Я думал, что уже доказал свою состоятельность в «Питтсбурге». Возвращался в Нью-Йорк не молодым, а зрелым форвардом. За пару сезонов до этого установил личный рекорд, набрав 95 (44+51) очков за чемпионат. Я полагал, что меня в «Рейнджере» будут использовать как лидера команды. Но я ошибся…

Начиналось же все неплохо. Первый матч – в гостях против «Флориды». Я сразу забил гол, правда, в пустые ворота. Потом была та домашняя игра против «Питтсбурга». В концовке первого сезона я за 24 матча забросил 10 шайб. Приличный результат. Зрители и тренеры были довольны моей игрой. Но расстроились, что «Рейнджеры» снова не попали в кубковую восьмерку. В клубе есть традиция – когда заканчивается последний матч регулярного чемпионата, игроки выкатываются на центр площадки и дарят свои свитера с автографами для самых преданных болельщиков. Так вот, после того сезона во время церемонии звучал недовольный гул: «Буууу»… Народ выражал свои эмоции: лучше бы вы, ребята, не сувениры нам подарили, а плей-офф, который мы с прошлого века не видели.

А потом началась та же ерунда, из-за которой я раньше мучился в «Рейнджере». Меня снова задвинули на вторые роли. Все понимаю, в команде играли звезды – Эрик Линдрос, Марк Мессье, позже подтянулся Яромир Ягр. Но ведь и я – не мальчик на побегушках и не козел отпущения, на котором можно отрываться за все неудачи клуба. В какие звенья меня только не ставили… Был как в бочке затычка. Дошло до того, что впервые в жизни меня начали освистывать зрители. Едва я получал шайбу, как народ в «Мэдисоне» принимался «букать» в мой адрес. В конце концов, меня вызвали в офис к помощнику генерального менеджера, и тот сообщил, что я обменян в «Монреаль». Некоторые расстраиваются, когда им предстоит уезжать в другой клуб. А я только обрадовался. Как камень свалился с души. Уехать бы подальше из этой команды, играть в которой было невыносимо.

В «Канадиенс» я не сразу пришел в себя – потребовалось прилично времени, чтобы найти игру, к которой я привык в «Питтсбурге». В концовке регулярного чемпионата я почти не набирал очков. Хорошо хоть в плей-офф отошел от скованности, появившейся у меня в «Рейнджере». Вот такой парадокс – свой пока единственный Кубок Стэнли я выиграл с «Рейнджерами». Но никак не могу сказать, что это была моя команда. За исключением редких сезонов, я там не играл, а мучился.