Глава 1

«– …Не в добрый час мне рыбки захотелось, – сказал кавалер Юон, отодвигая от себя блюдо с обглоданными костями. На лице его заиграла мрачная ухмылка.

Затем кавалер встал и…»

Встал и… поклонился? Встал и схватился за шпагу? Встал и упал замертво? Или все-таки пожил еще немного?..

Вероника перечитала последнюю коротенькую фразу трижды, испустила долгий вздох и выключила компьютер. Затем она встала и… отойдя к окну, закурила.

Блестящий кавалер Юон, бретёр и умница, кажется, и в самом деле приказал долго жить. Впал в коматозное состояние еще в середине второй главы. С тех пор реплики кавалера не отличались остроумием, а поступки – логичностью, и, по всей вероятности, его надо было убирать из повествования и заменять кем-то другим.

Новая книга не задалась с самого начала. То ли был выбран неверный тон, то ли сюжет хромал, то ли герои попросту не желали в нем участвовать, намереваясь жить своей, неведомой автору жизнью – кто его знает? Может быть, в число причин следовало включить еще и отчаянную нехватку в собственной жизни Вероники денег, солнца, любви… сама она, во всяком случае, никак не могла понять, в чем дело.

Тоска.

Надеялась, что, проводив на лето сына к бабушке, воспрянет духом. Сдвинет наконец с места этот застрявший воз, слова польются рекой… Ничего подобного. Настроение по-прежнему оставалось упадочническим, написанный кусок по-прежнему казался неживым и скучным.

Не таким должен быть сказочный роман. Нет, черт побери, совсем не таким…

На подоконник сел воробей, скосил на Веронику круглый блестящий глазок, чирикнул и улетел.

Она хмуро улыбнулась, погасила сигарету и взглянула на часы. Пора выходить, чтобы не заставлять Антона ждать. Он обещал принести денег, напоить пивом и даже, может быть, покормить. В ресторане.

Старый, верный друг. Цены бы ему не было, если б только он не мучил ее своими вечными предложениями руки и сердца. В десятом классе начал и не успокоился до сих пор, когда обоим уже по тридцать.

Красавец Антошка, голубоглазый блондин, преуспевающий кинорежиссер, прямо-таки женский идеал. И что он нашел в этой серой мыши? – шипели еще школьные подружки. Некоторые, наверное, и теперь пошипывали, только не так откровенно.

Вероника, натягивая на себя плащ, посмотрела в зеркало, висевшее в прихожей. И вовсе она не мышь, хоть и серая. Вернее, пепельная. Короткая стрижка шапочкой, чуть вьющиеся волосы, прямой нос, хорошие глаза. Большие, меняющие цвет под настроение – от серо-грозового до бирюзового. А еще – черные брови и черные ресницы. Признак породы, говорят. Знать бы еще, какой…

Она отвернулась от зеркала, подхватила сумочку и вышла из опостылевших четырех стен на такую же опостылевшую улицу, где ее наверняка не поджидали никакие приключения, никакие встречи и никакие озарения, которые могли бы наполнить жизнь новым смыслом. Одарить, например, вдохновением и помочь разобраться в том, чего же она все-таки хочет от жизни, эта молодая талантливая писательница с неуёмным воображением и дурным характером…

* * *

Антон, конечно, уже ждал ее у метро. Издалека помахал рукой, словно боясь, что она не увидит его в толпе. Как же, как же – эта гордая золотая голова возвышалась над всеми остальными, словно одуванчик над травой. Вероника, которая и так-то не могла похвалиться ростом и дородностью, рядом с ним казалась совсем малюткой. Дочечкой…

– Ну что, горемыка, – сказал он, наклонившись и коротко поцеловав ее в щеку. – Пиво пить будем?

– А то, – сказала она. – Только не в кафе. Солнышко сегодня, благодать на улице. А что это ты меня горемыкой обзываешь?

– Ну, как же! Не пишется – по глазам вижу. Максимку опять же проводила… Он звонил? Доехал нормально?

Вероника со вздохом кивнула. Вот так всегда – угадывает ее настроение с полувзгляда, полуслова. Любовь…

– Одной беде могу помочь, – заявил Антон, покупая в ближайшем ларьке две бутылки пива. – Давай сделаем другого сынишку. Меньше будешь скучать.

– Тошка, ну не надо, а? – грустно попросила Вероника. – Может, хоть сегодня обойдешься без предложений? И без того на душе паршиво…

– Благодарю вас, Вероника Андреевна, – сухо сказал он. – Умеете вы человеку доброе слово сказать.

– Ну, извини…

Они отошли от ларьков и огляделись. Свободных скамеек не было вдоль по всей Фурштадтской. Почуяв солнышко, в этот воскресный день на улицу, кажется, вышли все, кто только был в состоянии ходить – и бабушки, и внуки, и собачники, и алкоголики, да и приличные граждане, при костюмах и галстуках, не побрезговали… Их можно было понять – май выдался на редкость дождливый и холодный, даже белые ночи казались черными из-за вечно затянутого тучами неба, и сирень не хотела расцветать. Зато сегодня грозди ее, казалось, распускались прямо на глазах…

– Да, присесть негде, – все еще сухо, не глядя на Веронику, проворчал Антон.

– Может быть, там?

Она показала на белые пластиковые столы и стулья, вынесенные из кафе и аккуратно расставленные на тротуаре под гладким зеленым тентом.

– Погонят.

– Погонят – уйдем. Или закажем что-нибудь.

– Ладно.

Они расположились за одним из столиков, и Антон раскупорил пиво. Как всегда, из той бутылки, что досталась Веронике, немедленно полезла пена. Заметив горестный взгляд подруги, устремленный на это безобразие, Антон без единого слова обменялся с ней бутылками.

Сделали по глотку, закурили.

– Рассказывай, – потребовал Антон. – Что там с твоей душой?

Вероника нахмурилась.

– Сам все знаешь. Зачем спрашивать?

Антон пожал плечами.

– Думал, может, что новенькое приключилось… Да, кстати, денежку я тебе принес, три сотни. На пару дней хватит, а потом еще подкину… Ну, давай. Вот тебе моя жилетка. Не смотри на меня такими глазами. Давай, поплачь. Девчонкам это полезно.

– Тошенька, – вздохнула Вероника, – да ничего со мной не приключается больше. Все то же, что ты уже тысячу раз слышал. Жизнь унылая и однообразная. Гонорары маленькие. Не пишется. Весна холодная. Максимка вырос и хамит без устали. Одиноко…

Она запнулась. Ой, быть сейчас предложению!

– Я молчу, – примирительно сказал Антон, тут же догадавшись, о чем она подумала. – Продолжай.

Вероника окинула его внимательным взглядом и в который раз сама себе подивилась. Почему не полюбить такого мужика? И хорош, и умен, и при деле, и при деньгах, и на руках ее носить готов, и Максимке отец что надо…

Ей стало еще грустнее. И почему она, в самом деле, все время его обижает? Язвит и щуняет, и совершенно не считается с его чувствами? Друг он ей или не друг? Неужели так трудно быть с ним помягче?

На мгновение она растрогалась. В конце концов, Антон никогда еще ее не подводил и вполне заслуживал откровенности с ее стороны. Да и что такого, если она расскажет и о последней своей глупости… мало он глупостей от нее слышал? А вдруг на душе станет легче?

– Продолжаю, – Вероника деланно усмехнулась. – Тошка… только не смейся, пожалуйста!.. у меня тоска нынче какая-то такая безысходная, сама не знаю почему. Я тебе признаюсь кой в чем… Всю свою жизнь, когда мне бывает плохо, я хожу и мечтаю… о волшебнике. Да-да, вообрази. Представляю себе, как он ко мне является, как я ему все выкладываю, и он исполняет три моих желания. Взрослая тетенька, а до сих пор мечтаю. И это помогает. Тоска уходит, надежда появляется… Понимаешь?

– Ну, – осторожно сказал Антон. – И что же у тебя за желания?

– Да ты их все знаешь, – отмахнулась Вероника. – Они меняются… в детстве были одни, теперь другие, когда-нибудь потом, возможно, будут третьи – такие же идиотские, как и нынешние. Не в них дело. Просто я заметила в последнее время, что мне не удается больше об этом мечтать. Чувствую себя какой-то дурой, как будто волшебник никогда уже не придет. И с чего я взяла, что он вообще может прийти?

– Действительно, – Антон сдвинул брови. Смеяться он вроде и не думал. – Тебе не кажется, Никушка, что это как-то уж… слишком? Ты, конечно, сказки пишешь…

– Да что ты цепляешься к моим сказкам! При чем тут они? – Вероника мгновенно разозлилась и сразу пришла в себя.

Вот это было нормально, это было в порядке вещей. Почти все их встречи с Антоном заканчивались тем, что он доводил ее до белого каления, и она уходила, хлопнув дверью. С чего она вдруг забылась?

– Я не цепляюсь, Ника! Но ты так выразилась… можно подумать, что ты и вправду веришь в волшебников…

– Верю, – упрямо сказала Вероника, и глаза ее наполнились слезами. – Верю. Только ко мне волшебник уже никогда не придет…

Антон переменился в лице. Чей-нибудь любящий взгляд сразу заметил бы, каким трогательным кажется выражение беспомощности в глазах у такого большого и красивого человека, как искренен его испуг и горячо желание помочь… чей-нибудь, но только не Вероникин.

– Послушай… но, может, твои желания вполне исполнимы и без волшебников? Может, я могу что-то сделать?..

Ответить Вероника не успела. В этот момент у нее за спиной послышался холодный, уверенный голос:

– Молодые люди, ну-ка, освободите столик.

Антон поднял взгляд, Вероника медленно повернула голову. Перед ними стоял вышедший из кафе не то охранник, не то вышибала. И смотрел на них, как на врагов, с нарочито безразличным лицом и неуловимым презрением в глазах.

Вероника на мгновение опустила ресницы. Ну почему в ее жизни все должно происходить именно так? Почему?!

– А нельзя ли повежливей? – подчеркнуто спокойно спросила она, хотя хотелось ей одновременно вспылить и разрыдаться. – Ну, там «будьте добры», к примеру, или хотя бы «пожалуйста». Мы ведь все-таки тоже люди…

– Это места для посетителей кафе. Хотите здесь сидеть – закажите что-нибудь.

– Сейчас и закажем, – примирительно сказал Антон. – Одну секундочку. Ника, что тебе взять?

– Ничего. Я хочу допить свое пиво и спокойно уйти.

– Освободите столик, – холодно повторил вышибала.

– Через несколько минут, – сказала Вероника.

– Сейчас.

Вышибала шагнул ближе.

– Уходим, уходим, – Антон успокаивающе потрепал подругу по руке. – Все в порядке.

Он поднялся, отодвинул свой стул, освобождая ей проход.

Остатки благоразумия подсказывали Веронике, что ее верный рыцарь прав. Пора сдаваться, чтобы не доводить ситуацию до абсурда. До драки, не дай Бог. Все правы, кроме нее. Но уйти просто так, не оставив за собой последнего слова?

Она начала медленно, неохотно выбираться из-за столика. И тут в голову ей пришла мысль, неожиданная и озорная, затмившая раздражение и обиду и так обрадовавшая Веронику, что сказочница даже не стала задумываться, как осуществление этой мысли будет выглядеть со стороны.

Поднявшись на ноги, она придала лицу самое надменное выражение, какое только могла, и внушительно, с расстановкой произнесла:

– Ладно. Будь по-вашему. Но примите к сведению, молодой человек, – я ведьма. И за этот стол, из-за которого вы нас выгоняете, до конца дня не сядет больше ни один посетитель!

Антон издал горлом неопределенный звук и испуганно покосился на нее.

Охранник тоже оторопел, выпучил глаза. Но всего на мгновение. Затем он скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что видывал в жизни всякое, в том числе и психованных дамочек. И не отвяжется, пока стол не будет свободен.

После этого только и оставалось, что гордо удалиться и допивать пиво, стоя в тени ближайшего дерева и бросая в сторону кафе уничтожающие взгляды.

– Жаль, что я не ведьма на самом деле, – усмехнулась Вероника, настроение у которой слегка улучшилось, и поставила наземь пустую бутылку. – Вот было бы славно, если б мое грозное предсказание сбылось! Посмотреть бы в конце дня на личико этого красавца…

Вместо ответа Антон пригласил ее пообедать. А потом, сказал он, можно будет зайти в гости к некоему замечательному художнику и продолжить праздник. Простые народные средства борьбы с депрессией, сказал он, кажутся ему вернее мечтаний о каких-то там волшебниках. Я не буду сегодня звать тебя замуж, сказал он, так уж и быть. Не бойся. Голубые глаза его улыбались, рука, которую он протянул Веронике, помогая сойти с газона, была теплой, сильной и удивительно надежной. Вероника вздохнула и согласилась, потому что поняла, что сегодня ей решительно не хочется оставаться одной.

Вскоре она забыла об охраннике злополучного кафе. Обед в ресторане удался на славу, художник, обещанный Антоном, оказался человеком приятным и интересным, коньяк, который они пили весь вечер, был из дорогих и удивительно вкусный, так что тоска как будто и впрямь отступила, затаилась в ожидании более благоприятного момента.

Молодой сказочнице и в голову прийти не могло, что столик под зеленым тентом весь день, до самого закрытия кафе, оставался свободным. И что охранник выходил из кафе неоднократно и крепко чесал в затылке, сверля этот стол недоуменным взором. Он то и дело предлагал кому-нибудь из многочисленных посетителей занять за ним места. Ответом ему были непонимающие взгляды, и посетители, неизвестно почему, торопливо уходили вовсе…

* * *

Утром того же самого дня, когда случилось это маленькое, оставшееся для Вероники незамеченным происшествие, Кароль Хиббит, тридцатитрехлетний капитан из разведывательного управления Первой Лучистой армии, проснулся в холодном поту. Капитана всю ночь преследовало его уголовное прошлое.

Он полагал, что давно забыл о былой неблаговидной деятельности. От того темного времени сегодняшний день отделяли вот уже пять лет – ярких, сложных, зачастую очень утомительных, но никогда не скучных. Оказывается, нет. Не забыл.

В окно напротив кровати заглядывало еще низкое, розовое солнце, и кактус, стоявший на подоконнике, светился, притягивая взгляд. За ночь на нем распустился диковинный бледно-зеленый цветок, похожий на кочанчик капусты. Кочанчик этот, заметив, что Кароль смотрит на него, шевельнул толстыми лепестками и испустил трель, весьма похожую на милицейский свисток. Кароль вздрогнул. Если проклятое растение именно так и распевало ночью, тогда неудивительно, что снилась всяческая чертовщина. «Предупреждать надо! – сердито обратился он про себя к хозяину цветочной лавки. – Человек покупает поющий кактус согласно прейскуранту, а что получает?..»

Затем Кароль потянулся и сел в постели, протирая глаза. Да, конечно… накануне он малость перебрал, это тоже надо учесть. Неужели он надеялся, что кактус будет исполнять арии из репертуара Марии Каллас?

Тут Кароль снова вздрогнул. В раскрытое окно неожиданно влетел ворон с длинным синим конвертом в клюве. Зловещая птица сделала круг по комнате, выронила конверт – тот спланировал на постель – и вылетела вон.

Это был вызов. В управление. Капитан Хиббит почти все время держал заслон против телепатического общения – уж очень ему не нравилось, что всякий может заглянуть к нему в мысли – и начальство, зная об этой его привычке, в случае нужды присылало специально обученную птицу.

Кароль хмуро покосился на конверт и решил, что сначала взбодрится, а уж потом вскроет послание. Ведь мог же он еще спать, когда прилетел ворон?

Он нехотя поднялся с постели, принял душ, с содроганием припоминая эпизоды кошмарного сна, в числе коих было, в частности, и вязание его белых рученек за спиною, потом постоял немного перед зеркалом, разглядывая себя с головы до ног. Эта привычка тоже была наследием бурного прошлого. Мошенник на доверии (среди прочих специализаций), когда-то он часами отрабатывал жесты, взгляды, улыбки, как борцы отрабатывают боевые приемы. Небесполезные навыки приобрел, как оказалось. Они годились и сейчас, в новой жизни.

Общим впечатлением – не считая мелочей вроде мутности лица после вчерашней попойки – капитан остался доволен. В свои тридцать три он все еще выглядел мальчишкой. Тому немало способствовали маленький рост – метр шестьдесят пять – и кажущаяся хрупкость телосложения. Со спины его вполне можно было принять за подростка. Да и глядя в лицо частенько принимали, пока не обнаруживали, что волосы у него не белые, а совершенно седые. Встречались, конечно, иногда очень внимательные люди, которые могли определить возраст и по глазам, но много ли их, таких внимательных?

Среди прочих полезных умений Кароль в совершенстве владел магией изменения внешности и при желании вполне мог бы прибавить себе росту и вообще стать красавцем мужчиной, голубоглазым блондином, к примеру. Многие из его знакомых магов так и поступали и всю жизнь жили не в том обличье, которое было дано им природой. Но Кароль до сих пор устраивал себя таким как есть.

Он ослепительно улыбнулся своему отражению в зеркале, накинул на плечи халат и отправился завтракать.

– Задание, капитан, задание, которого ты так долго ждал!

Кароль Хиббит откинулся на спинку стула и сощурил глаза.

– Очень рад, кавалер-майор… но позволь узнать, какого это задания я так долго ждал?

– Не какого-то, а задания вообще, капитан. По-моему, ты засиделся в Квейтоке. Бурные ночи, и так далее… теряешь форму. И вообще изрядно распустился.

– Ну, я бы так не сказал.

– Попрошу не вольничать. Ворон доложил, что ты вскрыл письмо только через полчаса после вручения.

– Откуда он знает?

Кавалер-майор Эме Каваль оставила вопрос без ответа. Эта светловолосая красавица-ведьма с зелеными глазами и лукаво вздернутым носом обычно и сама все знала, без помощи обученных воронов и прочих средств информации. Кароль даже подозревал порой, что коллеги-разведчики исхитрились каким-то образом вшить в его родное, любимое туловище магический передатчик, дабы следить за каждым его шагом. Шпионы есть шпионы. Они всегда одинаковы, независимо от того, кем и где рождены – магами в волшебной стране или обыкновенными людьми на Земле…

– Итак, слушай, капитан. На сей раз тебе предстоит отправиться на Землю. В том самом городе, откуда ты родом – почему для этого задания и выбрали тебя – проживает некая дама. Ее имя – Вероника Андреевна Крылова. Род занятий – писательница. Наши постоянные наблюдатели оттуда докладывают, что в прошлом году она опубликовала два романа… ты слушаешь меня?

Кароль на мгновение отвел взгляд от своих ногтей, на одном из которых заметил белое пятнышко, предвещающее подарок.

– Я весь внимание.

– …два романа, где довольно подробно описывается наш мир. Это, конечно, еще не повод для подозрений – мало ли куда занесет человека фантазия, но слишком уж узнаваемы детали. Более того, она точно указывает название страны – Квейтакка – и названия некоторых городов. Наше руководство желает знать, откуда у Крыловой эти сведения. С кем из квейтанцев она встречается, кто передает ей запрещенную информацию? Поскольку ты тоже человек, как и она, да к тому же ее земляк, тебе будет проще других войти с нею в контакт. Войдешь в контакт – хоть в интимный, если понадобится – и установишь личность болтуна.

Кароль забыл о ногтях.

– Послушай, кавалер-майор, я, конечно, все понимаю… но не слишком ли это?

– Что – это?

Эме Каваль устремила на него настороженный взгляд, и выражение лица ее похолодело. Кароль замялся. Не имело ни малейшего смысла объяснять сей «железной леди», что сказанное ею может противоречить чьим-то жизненным принципам…

– Э-э-э… я хотел сказать, что… все проживающие в том городе квейтанцы должны быть нашему управлению известны. Их наверняка немного. Не проще ли побеседовать с ними?

– Уже беседовали. В том-то и дело, капитан, что никто из них даже не знаком с вышеупомянутой дамой. Следовательно, в городе находится еще кто-то, возможно, выбравшийся из Квейтакки нелегально. И этот кто-то очень интересует полковника Рон Аннона.

«Вечно полковника Рон Аннона что-то интересует», – с тоской подумал Кароль, а вслух сказал:

– Выбрать способ установления… э-э-э… контакта предоставляется мне самому?

– Безусловно. Мы тебе полностью доверяем.

«Как же!» – саркастически воскликнул про себя Кароль.

– Когда приступать?

– Немедленно. Пропуск для Стражи на твое имя уже выписан. Выходить будешь через Лигийские ворота. Адрес Крыловой – улица Шпалерная, дом сорок четыре, квартира пять. Вперед, капитан, и удачи тебе!

Кароль картинно откозырял, после чего поднялся со стула и вышел.

Задание показалось ему несложным. С новыми людьми он обычно сходился без всякого труда, разве что уж совсем бирюки и мизантропы попадались. Вызывать приятелей и приятельниц на откровенность он тоже умел. Главное – произвести должное впечатление… Боже, как давно он не производил впечатления! В этой стране, среди чертовых магов – да легче слезу из камня выжать, чем удивить кого-то из них!

Одержимый этой мыслью, капитан Хиббит первым делом отправился на склад управления. Уж что-что, а как он оденется для вылазки в свой родной город, Кароль понял сразу. И, вооружившись каталогами, представлявшими земную моду, всласть погонял кладовщиков, которые никак не могли уловить разницу между галстуками от Жана Поля Готье и Поло.

Когда, уже с пропуском в кармане, одетый в светлый летний костюм от Валентино и туфли от Балдинини, благоухая любимым парфюмом «Le mаle», он зашел в кабачок пропустить на дорожку и пропустил, в голове его сложился великолепный план знакомства с писательницей, и на душе сразу потеплело. Он выпил еще несколько рюмок коньяку и утвердился в своих намерениях окончательно. Значит, ему доверяют. Чудесно.

Затем он покинул Квейток – столицу волшебной страны. Ворота между мирами Кароль миновал в приподнятом настроении и впервые за пять долгих лет вновь ступил в перламутрово-жемчужных майских сумерках на мостовые города, знакомого ему до боли, до сладкого сердечного обмирания…

* * *

Вероника возвращалась домой поздно. По счастью, не настолько, чтобы нуждаться в провожатых, потому что с Антоном, все-таки не удержавшимся от очередного предложения, ей пришлось поссориться и расстаться, тем не менее было уже около полуночи. Набежавшие откуда-то тучи затянули бессонные в это время года небеса, ветер тревожно шумел в верхушках старых лип, стоявших вдоль ограды Таврического сада, и сказочница невольно прибавила шаг, торопясь успеть под крышу, пока не разразился очередной дождь.

На душе у нее скреблись кошки. Ко всем прочим неприятностям, неустанно питавшим в последнее время ее дурное настроение, прибавилась еще и ссора со старым другом. Совершенно ненужная ссора. И пускай он кругом неправ, но завтра надо бы как-то позвонить и извиниться…

Додумать свою мысль до конца Вероника не успела. Из-за толстого ствола дремучей липы навстречу ей вдруг выступил смутной тенью человек. Испугаться она тоже не успела. Человек этот остановился и сказал с изысканной вежливостью:

– Приветствую вас, Вероника Андреевна. Позвольте представиться – Кароль Хиббит, волшебник.

 

Глава 2

Поскольку Вероника, услышав это, превратилась в соляной столп, Кароль, выдержав небольшую паузу, непринужденно продолжил:

– Я заходил к вам на квартиру, но не застал. Пришлось ждать возле дома. И довольно долго. Я, право, не имел мысли напрашиваться на чашечку кофе, но разговор на улице в столь поздний час, тем более вот-вот пойдет дождь…

– Позвольте, – перебила его Вероника, мысли которой изрядно смешались. – Как вы сказали, кто вы такой?

– Кароль Хиббит, волшебник, – скромно ответствовал он.

– Ах, волшебник!

Тут только она вспомнила давешний разговор с Антоном, и сердце у нее дрогнуло. Что это – дурацкая шутка Тошки, у которого полно знакомых актеров? Кому-то из его приятелей захотелось поучаствовать в розыгрыше, и из-за другого дерева выйдет сейчас сам Антон? Сколько же ее тут ждали… погодите… с Антоном они расстались всего час назад, когда же он успел? И к чему такие шутки? Помириться хочет? Нашел способ!..

Она окинула быстрым любопытным взором стоявшего перед ней человека. Ростом невысок, строен, хорошо одет, волосы белые… в сумерках много не разглядишь. Ну, погоди, Антошечка!

– Кофе, вы сказали?

– Если вас не затруднит…

– Угостить волшебника чашечкой кофе – помилуйте! Кого же это затруднит? Сочту за честь. Пойдемте!

Вероника, хихикая про себя, подхватила шутника под руку, и через несколько минут она уже заваривала в кухне кофе, а Кароль, сидя в гостиной за круглым столом, рассматривал обстановку, пытаясь составить мнение о хозяйке по вещам, которыми она себя окружила.

В доме у сказочницы, с которой ему предстояло «войти в контакт», было уютно. Скромно, но мило. Симпатичные рисунки на стенах, забавные безделушки, книги на полках вразброд, безупречный порядок на письменном столе и пыль на экране телевизора. Темно-розовые с ручной вышивкой шторы на окнах, увядающая роза в керамической вазе… Тут вошла сама Вероника с двумя чашками на подносе, распространяя вокруг дивный аромат.

– Невероятно вкусно, – любезно сказал Кароль, сделав глоточек кофе. – Как вы его готовите?

Оба улыбались, у обоих в глазах прыгали лукавые чертики. Вероника подробно рассказала рецепт, продолжая изучать гостя. Волосы, оказывается, не белые – седые. Лицо, однако, молодое… лет тридцать с хвостиком? Глаза… глаза, как у беса-искусителя. Темные, живые, одновременно насмешливые и непроницаемые. Изящен. Кокетлив. Не красавец, но весьма обаятелен. Одет так, что невольно становится стыдно за свои потертые джинсики и купленную на распродаже майку. Где Антон его выкопал?

Она покончила с рецептом, поднесла к губам чашку с кофе. Он тоже сделал глоток и вдруг усмехнулся.

– Вы мне, разумеется, не верите. А зря. Я и вправду волшебник. И готов исполнить ваше заветное желание.

– Три, – сказала Вероника.

– Что?

– Три желания.

Он слегка поперхнулся. Быстрым движением выхватил из нагрудного кармана пиджака белый платок, обмахнул губы. Потом взглянул на Веронику с некоторым беспокойством в темных глазах.

– Ну что ж, три – так три… Выкладывайте.

– Ну, не спешите, – протянула Вероника с серьезным видом, хотя ее неудержимо разбирал смех. – Я, конечно, рада поверить, что вы волшебник, но прежде чем излагать свои заветные желания, мне хотелось бы, знаете ли, получить какие-то доказательства.

Кароль широко улыбнулся.

– Сотворить чудо на ваших глазах? А вы не упадете в обморок? Современные люди не приучены к чудесам…

– Не упаду, – сказала Вероника. – Что бы такое вам заказать?.. Может, превратитесь… ну, например, в хомячка?

Он улыбнулся еще шире.

– Рискуете, Вероника Андреевна!

– Чем же?

– Подумайте сами. Если я превращусь в хомячка, следующим вашим желанием неизбежно будет, чтобы я превратился из хомячка обратно в человека. А это уже минус два…

– Ах, вот как? Вы хотите сказать, что какое бы доказательство я от вас ни потребовала, это станет одним из моих желаний?

– Разумеется. Что же вы думали?

Она не выдержала и рассмеялась.

– Ловко! Ну, хорошо. Попытаюсь сэкономить. Сотворите букет белых роз – уж его-то точно не придется убирать туда, откуда взяли, – и я вам поверю.

– Нет проблем, сударыня, – Кароль кивнул.

Исполнить это желание для него действительно не составляло труда. Искусством телепортации он овладел в совершенстве еще в первый месяц обучения магии. Тогда оно представлялось Каролю самым полезным из всех искусств. В секундный срок переноситься из одного места в другое самому и переносить таким же образом предметы – чего еще желать бывшему вору?.. И теперь в его воображении незамедлительно сложилась простенькая цепочка: монетка из собственного бумажника – прилавок цветочного магазинчика, в котором его угораздило купить вчера поющий кактус – белые розы – круглый стол, за которым он сидит. Затем – формула.

Для эффекта Кароль театрально взмахнул рукой, и на столе перед ним из ничего появились три белые розы.

Вероника побледнела. Она смотрела на цветы, наверное, целую минуту, не в силах пошевелиться, потом сглотнула вставший в горле комок и медленно подняла взгляд на Кароля.

– Что это?

– Не фокус, – сказал он с мягкой улыбкой. – И не галлюцинация. Возьмите их в руки. Поставьте в вазу. Кажется, я вас все-таки напугал? Не бойтесь, не надо.

Он потянулся через стол и успокаивающе погладил ее по руке.

…Кое-что капитан Хиббит уже понял – когда увидел, как застыло лицо Вероники. Судя по ее реакции, эта женщина никогда в жизни не присутствовала при магическом акте. И это значило, что знакомых квейтанцев у нее нет и быть не может. Какой маг рассказал бы ей о своей стране и о себе, не продемонстрировав при этом хотя бы парочку «чудес»? Ни один не удержался бы. И, стало быть, про Квейтакку она узнала из других источников. Что же это за источники?

Задание руководства начинало выглядеть не таким простым, каким казалось вначале. Да еще и оставшиеся два желания Вероники…

Некоторые подробности ее жизни, как и краткое содержание опубликованных книг, были известны Каролю из досье, с которым он успел ознакомиться перед выходом из Квейтока. Чего может хотеть молодая, красивая женщина, в одиночку воспитывающая ребенка и отчаянно нуждающаяся в деньгах? Разумеется, денег. А еще – хорошего мужика. Богатый муж – вот тебе и оба желания сразу. «Трудно будет, но достанем», – подумал Кароль, слегка перефразировав старый анекдот. Он успел даже прикинуть, к кому из прежних знакомых, живущих здесь, он может обратиться по этому поводу. Не исключено, что дело обойдется вовсе без магии. А пока – можно немного расслабиться. «Контакт» есть.

– Кто вы? – тихо спросила Вероника.

Она так и не прикоснулась к цветам.

Вместо ответа Кароль встал, вынул из керамической вазы, стоявшей на столе, увядшую розу и выбросил ее в раскрытое окно. Небрежно воткнул на ее место свои цветы. После чего вынул из внутреннего кармана пиджака плоскую, как пачка сигарет, фляжку со своим любимым коньяком.

– Выпейте немного.

Вероника встала, как автомат, достала из серванта две крохотные хрустальные рюмки и поставила их на стол. Напряженно повернулась к Каролю и повторила вопрос:

– Кто вы?

Кароль разлил коньяк, пододвинул к Веронике одну из рюмок.

– Выпейте, – мягко сказал он. – А потом – говорите. Теперь вы мне верите?

Вероника кивнула, сделала маленький глоток, нервно облизала губы.

– Вы… вы и вправду можете исполнять желания? – спросила она чуть охрипшим голосом.

Глаза ее потемнели, и ни с того ни с сего мысль об «интимном контакте» показалась капитану Хиббиту весьма соблазнительной. Но он отогнал ее усилием воли.

– Разумеется. Для этого я здесь.

– Но как… откуда вы здесь взялись? Как вообще узнали о моем существовании? И почему пришли именно ко мне?

Ко всем этим вопросам капитан был готов.

– У нас, у волшебников, есть свои тайны, знаете ли. Позвольте мне не отвечать.

«Не это ли самое большое чудо на свете? – иронически подумал он про себя. – Магическая разведка, которой известно все про всех …»

Выпив коньяку, Вероника чуть-чуть расслабилась. Дрожащей рукой взяла из предложенной Каролем пачки сигарету, он щелкнул золотой зажигалкой «Данхилл», и оба закурили.

– Итак, я слушаю вас, Вероника Андреевна, – напомнил Кароль, отгоняя ладонью дым от лица. – Час уже поздний, вы, наверное, устали. И мне не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Ах да, – спохватилась она. – Вы, должно быть, торопитесь. Но позвольте мне собраться с мыслями. Одно желание я уже истратила, теперь надо сообразить…

– Пожалуйста, пожалуйста. Я подожду. Еще коньяку?

– С удовольствием.

Мысли у Вероники разбегались в разные стороны, и собраться с ними было совсем непросто. Уже одно то, что напротив за столом сидит волшебник, могло выбить из колеи кого угодно, даже самого хладнокровного человека, каковым она отнюдь не являлась. Но зря она, что ли, мечтала столько лет о подобной встрече? Страх упустить этот уникальный, единственный и неповторимый шанс заставил ее взять себя в руки. И поскольку выбора перед ней практически не стояло, размышляла Вероника недолго.

Без малейших колебаний она решила променять на розы третье и не самое главное свое желание, касавшееся материального благополучия. Что уж теперь поделаешь! Остальными двумя мечтами – теми самыми, из-за которых Антон, да и другие близкие друзья посматривали на нее порой с жалостью, как на умственно отсталого ребенка, – пожертвовать было никак невозможно…

– Во-первых, – ужасно волнуясь, медленно начала Вероника, – я хочу побывать в Квейтакке. В мире, о котором я пишу свои сказки.

Розовые шторы внезапно всколыхнул сильнейший порыв ветра, ворвавшийся в раскрытые окна. Темный двор за ними озарился голубым электрическим светом молнии. Затем раздался неистовый грохот.

– Во-вторых…

Вероника подняла руки, расстегнула серебряную цепочку на шее и положила на стол перед Каролем плоский овальный камушек темно-синего цвета, усыпанный светлыми искорками, словно ночное небо звездами. В верхней его части мягко переливался врезанный в камень крохотный перламутровый кружок – луна.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне найти человека, который увидит в этом талисмане изображение летящего дракона.

И снова сверкнула молния, и следом ударил оглушительный гром.

Затем с небес стеной хлынула вода. Под шум дождя и затихающие раскаты грома Вероника, не сводя глаз со своего чудесного гостя, напряженно ждала ответа. А гость молчал.

«Что делать? – с тихим ужасом спрашивал себя Кароль. – Доигрался… в который раз!»

Больше всего ему хотелось встать и убежать. Но это было невозможно. Вернуться в Квейток и доложить, что провалил задание?! Да ни за что на свете!

Проваленное задание – это еще полбеды. Дела обстояли куда хуже. Невообразимо хуже. Во что он вляпался, вот бы знать?

Вероника, разумеется, не заметила связи между своими словами и сопровождавшими их громом и молниями. Но для Кароля это было прямым указанием на то, что он попал в ловушку обратного эффекта. Сказав: «Я сделаю, я исполню», он уже не мог не сделать и не исполнить. И переложить эту работу на чьи-то чужие плечи тоже не мог.

Если б он только знал… но кому бы в голову пришло, что у этой дамочки окажутся такие желания? И что именно в этот момент придут в движение дремлющие силы рока и станут свидетелями его неосторожного обещания? Ох, уж эти силы… никогда они не были симпатичны и интересны капитану Хиббиту, привыкшему полагаться вовсе не на судьбу, а исключительно на изворотливость ума и ловкость рук!

Кароль машинально плеснул в рюмку еще коньяку, выпил. Заставил себя расслабиться. Не рано ли паниковать? Все-таки и ум, и руки пока при нем, никуда не делись. К тому же появился недурной повод завязать интересующий его разговор…

Он бросил на Веронику короткий взгляд и откашлялся.

– Итак, вы хотите побывать в Квейтакке? В мире, о котором пишете? Вы полагаете, что он существует на самом деле?

– Да, – просто сказала Вероника.

– Откуда такая уверенность?

Она закусила губу.

– Ну… может быть, это и не уверенность вовсе… скорее, даже знание.

Кароль снова напрягся, стараясь не выдать свою крайнюю заинтересованность. Батюшки, неужели ему все-таки удастся выполнить задание?

– Понимаете, я верю во многое из того, что большинству людей кажется чушью, – продолжала между тем Вероника. – Например, в сны. Квейтакку я впервые увидела во сне несколько лет назад. С тех пор она снится мне постоянно. Причем настолько реалистично и детально, что у меня нет никаких сомнений в ее действительном существовании. Трудно объяснять такие вещи… но когда я пишу об этом мире, подробности всплывают у меня в голове подобно воспоминаниям, я их вовсе не придумываю. И что-то внутри меня говорит, что все это – чистая правда. Других доказательств мне не надо. Квейтакка существует, я это знаю.

– Хм, – настороженно сказал Кароль. – Это наводит меня на мысль…

Тут он спохватился. Мысль, на которую навели его слова Вероники, следовало приберечь для кавалер-майора Эме Каваль.

– В отличие от большинства людей я вас понимаю, Вероника Андреевна, – поспешно добавил он. – Ваше желание, безусловно, будет исполнено, но… дайте мне немного времени. Я тоже должен убедиться в том… что ваша Квейтакка существует. Завтра я позвоню и…

– А второе желание?

Кароль, уже привставший было, чтобы выйти из-за стола и бежать отсюда, бросил взгляд на синий камень с перламутровым кружком и снова опустился в кресло.

– Очень редкий лазурит, – со вздохом сказал он. – Мечта коллекционеров. Что он значит для вас? И почему кто-то должен увидеть в нем… как вы сказали, дракона?

– Летящего дракона.

Вероника подняла камень и любовно провела пальцем по поверхности.

– Многие друзья посмеиваются надо мной за веру в легенды… Но это – фамильная драгоценность, что-то вроде талисмана. Принадлежит нашей семье с незапамятных времен и передается по наследству по женской линии. Семейное предание гласит, что женщины нашего рода должны выходить замуж только за мужчин, которые увидят в нем изображение летящего дракона. Об этом мне рассказывали мать и бабушка, которые никогда не были замужем. Потому что не встретили таких мужчин. Детей рожали, что называется, от проезжего молодца. Еще они говорили, что если мои прабабушки нарушали запрет, они были крайне несчастливы в браке. Поэтому я тоже… хоть и обзавелась ребенком от симпатичного человека, но замуж выходить не стала. Уж если даже моя очень земная и прозаичная мама не решилась ни с кем связать свою судьбу… да вы возьмите его в руки, взгляните на него! Сами почувствуете!

Кароль неохотно протянул руку, и каменный овал лег ему в ладонь.

Лазурит был странно теплым – от рук Вероники? Вряд ли, она прикасалась к нему лишь кончиками пальцев. Значит, скрытая магия. Затем капитан ощутил еще и легкое покалывание в ладони, подтвердившее его подозрения. Он бросил беглый взгляд на звездную поверхность талисмана – никаких драконов, затем перевернул другой стороной. И там, на другой стороне, неожиданно увидел кое-что, показавшееся ему весьма и весьма любопытным.

Это «любопытное», похоже, полностью подтверждало мысль, на которую навел Кароля рассказ о снах Вероники. И не исключено, что свое задание он мог считать уже выполненным…

– Вас заинтересовала надпись? – услышал он голос сказочницы и поднял глаза. Вероника смотрела на него с каким-то непонятным выражением на лице. Каролю отчего-то показалось, что это разочарование. – Увы, ни мать, ни бабушка не знают, на каком она языке и о чем в ней говорится. А хотелось бы знать!

– Мне тоже, – пробормотал Кароль. – Вы позволите ее срисовать?

– Разумеется. Так вы поможете мне?

– Что? А, найти того, кто увидит дракона… Конечно, помогу, – с тяжелым сердцем сказал капитан Хиббит, ощущая себя в этот момент персонажем кошмарного сна – первоклассником, которому предстоит сдавать экзамен по алгебре.

Вероника принесла с письменного стола лист бумаги и карандаш. Тщательно перерисовав причудливую вязь букв, не похожих ни на один земной алфавит, Кароль спрятал сложенный вчетверо листок в карман пиджака и поднялся из-за стола.

– Теперь разрешите откланяться, Вероника Андреевна, – сказал он. – Я позвоню вам завтра и скажу, где и когда мы встретимся, чтобы начать заказанное вами путешествие. Надеюсь, это будет путешествие именно по Квейтакке, раз уж вы так уверены, что она существует. Спокойной ночи и приятных снов!

* * *

Вырвавшись наконец на волю, он поспешно телепортировался в район Новой Голландии, к Лигийским воротам. Ни желания, ни настроения бродить по родному городу у капитана Хиббита уже не было, тем более что гроза к тому времени перешла в мелкий занудливый дождичек, грозивший испортить выданные на складе костюм и туфли. Предъявив Страже пропуск, он быстренько перенесся в столичный город Квейток, в собственную квартиру на улице Гобеленов, и, вместо того чтобы лечь спать, уселся в самом мрачном расположении духа пить коньяк и обдумывать свои дальнейшие действия.

Задание – ладно, с этим все ясно. Кавалер-майор будет довольна, и, надо надеяться, полковник Рон Аннон – тоже. Но буквально с завтрашнего дня Каролю требовались отпуск – неизвестно, на какой срок – и глухая конспирация. Коллеги-разведчики должны были потерять его из виду всерьез и надолго.

Остроумная затея представиться волшебником обернулась для Кароля крутыми неприятностями.

Начать с того, что у него не было никакой возможности провести эту женщину в Квейтакку легально. Чтобы вымолить у начальства официальное разрешение, пришлось бы для начала признаться в том, какой оригинальный способ он выбрал для «установления контакта». Это само по себе грозило суровым наказанием – он не имел права обнаруживать свое магическое уменье перед иномирянами, да к тому же все официальные пути, как любая бюрократия, занимали немало времени. А что же это за волшебник, который исполняет желания через месяц, а то и через два?

Стало быть, оставался только контрабандный путь. Каковой требовал от капитана квейтанской разведки Кароля Хиббита, обязанного быть лояльным по отношению к приютившей его стране, вполне определенных криминальных действий.

Это капитана не страшило. К подобным ситуациям ему было не привыкать, и с первым желанием Вероники он надеялся как-нибудь да справиться. Куда хуже обстояли дела со вторым заказом – в поисках ее загадочного суженого Кароль категорически не мог обойтись без посторонней помощи. И то сказать – где он может находиться, этот драконовидец? На Земле? В Квейтакке? В каком-нибудь вовсе постороннем мире? Как прикажете вести поиск – совать чертов лазурит под нос каждому прохожему? Никакого отпуска не хватит, даже длиною в жизнь.

Оставалось надеяться лишь на то, что надпись на камне, если ее удастся расшифровать, даст какую-нибудь ниточку. Расшифровкой Кароль и решил заняться в первую очередь, благо все равно собирался с утра предъявить сии загадочные письмена своему начальству. На всякий пожарный случай он снял с них копию для себя, затем набросал приблизительный план действий на завтрашний день и, наконец, чувствуя немалое головокружение не то от коньяка, не то от гнусной ситуации, в которую влип, как всегда, по собственному легкомыслию, отправился почивать.

Правда, перед тем как заснуть, ему пришлось еще, проклиная все на свете, вынести из спальни кактус, продолжавший заливаться милицейскими трелями, и запрятать его в дальний угол кладовой…

 

Глава 3

Чудеса, как оказалось, гораздо легче придумывать, чем видеть собственными глазами.

…С утра встреча с волшебником представилась Веронике не то пьяным бредом, не то порождением депрессивного состояния и воспаленного воображения. Это, естественно, было первое, о чем она вспомнила, открыв глаза. И сразу же ей стало очень не по себе. Что лучше – выйдя сейчас в гостиную, не увидеть роз на столе (и убедиться, стало быть, что разговор с Каролем всего лишь галлюцинация, плод белой горячки) или же увидеть их? Последнее означало, что ей придется изрядно потрудиться, чтобы в мире, вставшем с ног на голову, расставить все по своим местам. Одно дело – мечтать о чуде, и совсем другое – жить внутри сбывшейся мечты…

Не решаясь встать и проверить, она некоторое время таращила глаза то в потолок, то в окно, за которым опять с тихим шорохом сеялся с неба дождь. Наконец ей сделалось невмоготу дальнейшее пребывание в неизвестности. Вероника решительно поднялась и, обмирая от волнения, прямо в пижаме проследовала в гостиную.

Розы были на месте. Стояли себе в вазе, куда воткнул их накануне Кароль, и в полумраке пасмурного утра, кажется, даже слегка светились…

Вероника, вздохнув, остановилась на пороге. Значит, это правда. Все было на самом деле. Волшебник, и разговор с ним, и обещание позвонить… Она бросила быстрый взгляд на телефонный аппарат. И поняла, что не сможет отлучиться сегодня из дому даже и на минуту.

Руки у нее задрожали. Она поставила телефон на предельную громкость, чтобы, не дай Бог, не прозевать звонка, пока будет торчать в ванной или в кухне, и занялась привычными утренними делами, совершенно не соображая, что делает. Почистив зубы, вынесла тюбик с пастой из ванной и аккуратно убрала его в холодильник. Насыпала в джезву чая вместо кофе. Когда запахло жареной «Принцессой Канди», спохватилась, начала заново и сварила себе кофе такой крепости, что пришлось разбавить этот ужас кипятком. Затем, зажав в зубах сухарик, попыталась его прикурить. Тогда Вероника поняла, что ей надо как-то успокоиться и взять себя в руки.

Необходимо было до времени выбросить мысль о волшебнике из головы. Он ведь мог позвонить и вечером. Что же ей, с ума сходить целый день?..

Покончив с завтраком, Вероника попыталась заняться уборкой. Но получалось это у нее неважно. Взгляд попеременно притягивали то розы на столе, то упорно молчавший телефонный аппарат, и в результате она трижды стерла пыль с телевизора, забыв проделать ту же процедуру с любимым компьютером.

«Может, поболтать с кем-нибудь? – Она в сердцах отставила швабру. – Если услышит, что занято – перезвонит! Пусть не думает, что я сижу тут у телефона как дура…»

Мысль блистала типичной женской логикой, но Веронику это не смутило. Для нее такая мысль была совершенно естественной.

Вероника не забыла замирания сердца, которое испытала вчера, когда Кароль взял в руки ее талисман. Совершенно неизвестно с чего, но в тот момент ей вдруг захотелось, чтобы этот странный, элегантный волшебник с седой головой и молодым лицом… увидел дракона. Разумеется, он ничего не увидел, и, безусловно, все, что ни делается, – к лучшему, но… Вероника еще не простила себе самой ни внезапной надежды, ни последовавшего разочарования и потому, следуя все той же пресловутой женской логике, слегка сердилась на Кароля.

Так, кому бы позвонить? Антону, конечно… надо извиниться перед ним за вчерашнее. Если все, что случилось ночью – правда, если не сегодня-завтра она отправится в совершенно невозможное, фантастическое путешествие в мир магов – кто знает, когда она вернется домой? Нехорошо, если он будет дуться на нее все это время. Да еще начнет искать… Кстати, не мешало бы предупредить всех близких друзей, что она может уехать. Чтобы тоже не искали.

Без долгих размышлений Вероника набрала номер Антона и, едва услышав в трубке его голос, начала с места в карьер:

– Тошенька, родной, не сердись на меня, пожалуйста!

Он помолчал немного, потом нехотя сказал:

– Уже не сержусь. Но…

– Вот и хорошо! – обрадовалась Вероника. – Я тебя очень, очень люблю. Послушай…

– Нет, это ты послушай, – перебил Антон. – У меня, кажется, намечается отпуск. И я подумал – что если нам вместе съездить в Крым? Ты ведь давно там не была?

Вероника чуть не застонала вслух. Опять он за свое!..

– Не могу, – решительно сказала она. – Я еду совсем в другое место и как раз хотела тебя предупредить…

– Ника, – голос у него вдруг изменился, стал низким и очень серьезным. – Ладно. Бог с ним, с Крымом, поезжай куда хочешь. Но выслушай меня до конца, пожалуйста, хоть один раз в жизни! Я давно хочу сказать – мне не нравится то, что с тобой происходит. Нет, я все понимаю, конечно, ты сочиняешь сказки, это накладывает свой отпечаток – фантазии там, то да се… но ведь ты и вправду взрослая женщина! И должна знать, что книжки – это одно, а реальная жизнь – совсем другое. Нельзя жить фантазиями. Это смахивает на безумие. Рядом с тобой есть мужчина, настоящий, нормальный, который любит тебя всю жизнь и который в состоянии в одно мгновение решить все твои проблемы! Ты же носишься с какими-то драконами, волшебниками… сколько можно верить в эту чушь?

– Чушь?!

Она завелась с пол-оборота. Антону это всегда удавалось – довести ее до белого каления в считанные секунды. А уж сегодня, после пережитого чуда, услышать такое!.. И Вероника забыла об осторожности.

– Чушь, говоришь? Да что ты об этом знаешь? Ты даже представить себе не можешь… Я, значит, полоумная сказочница? А я… а ко мне, между прочим, все-таки пришел волшебник!..

Тут она опомнилась и прикусила язык, но было уже поздно. Несколько мгновений в телефонной трубке стояла мертвая тишина, потом Антон медленно произнес:

– Этого-то я и боялся. Ты окончательно съехала с катушек? Или какая-то сволочь догадалась наконец соврать, будто видит твоего мифического дракона?

– Нет, – ее бросило в жар. Дался ему этот дракон! – Он просто обещал… – и Вероника опять прикусила язык. Да куда же ее несет, в самом деле? Нет, чтобы сказать – пошутила, мол…

– И что же он тебе обещал?

В голосе Антона звучала нескрываемая ирония. И Вероника опять завелась.

– Исполнить мои желания, что же еще!

– Ах, да. Ну, наконец-то я понял. Туповат стал на старости лет, извини. Ладно, желаю тебе удачи, дорогая. Исполнения желаний, здоровья, счастья. Счастливого пути в том числе. Пока.

В трубке послышались короткие гудки.

– Дурак! – сказала Вероника. – Ничего-то ты не понял. Слава Богу!

Лиха беда начало…

Минут пять Вероника еще мысленно ругалась с Антоном, потом плюнула и снова схватилась за телефон. Позвонила любимой подруге Анке. Сообщила, что уезжает на несколько недель, куда – еще не решила. И, не удержавшись, потому что неслыханная, небывалая тайна так и распирала ее, добавила:

– Я еду не одна.

Короче, проговорившись один раз, во второй не проговориться было просто невозможно. Все-таки любимая подруга!..

Анка не стала высказывать предположений о том, что Вероника сошла с ума, во всяком случае, вслух. Но, разумеется, отнеслась к рассказу о волшебнике достаточно скептично, чтобы Веронике нестерпимо захотелось предоставить ей доказательства. Таковых, однако, не было. На чудесных белых розах Кароля не стояло клейма «Изготовлено магическим способом»…

– Пусть он возьмет меня тоже в Квейтакку, – хмыкнула Анка. – Тогда я, может быть, и поверю.

В запальчивости Вероника обещала перезвонить ей, когда договорится с волшебником о следующей встрече. И, только положив трубку, начала соображать, что натворила.

Антон, Анка, Полина, Татьяна, Юрочка… уже через час все будут знать о том, что она спятила. Незамедлительно соберется консилиум. И если вдруг ей понадобится выйти из дому, все они попрутся за нею. Она живо представила себе следующую картину – Кароль стоит… ну, скажем, где-нибудь возле Новой Голландии, на берегу речки Пряжки… и видит приближающуюся Веронику, за которой плетется целая вереница друзей и приятелей…

Веронике даже дурно сделалось.

И в этот момент зазвонил телефон.

Она подпрыгнула от неожиданности, затем поспешно схватилась за трубку и трясущейся рукой поднесла ее к уху.

– Вероника Андреевна? – услышала она знакомый мягкий голос с чуть мурлыкающими интонациями. – Здравствуйте, дорогая. Это Кароль. Если вы готовы в дорогу, я жду вас через час на набережной Пряжки… ой нет, извините. Не на Пряжке. На набережной Обводного канала, возле железнодорожных мостов…

* * *

Капитану Хиббиту все-таки не до конца изменило его обычное везение, почему он и сумел позвонить Веронике в столь урочный час. Хотя готовился капитан к самому худшему.

В управление – доложить о результатах вылазки – он явился аж в половине седьмого утра. Предполагая, что денек предстоит небывало хлопотливый, решил начать его как можно раньше…

Эме Каваль выслушала отчет и подняла на Кароля удивленный взгляд.

– Талисман со скрытым драконом? Браво, капитан. Как тебе это удалось? Всего за одну ночь?

– Секрет, – самодовольно сказал Кароль и кивнул в сторону листка бумаги, лежавшего на столе между ними. – Это действительно староквейтанский? Я не ошибся?

– Ну, разумеется, не ошибся, – с легким раздражением в голосе ответила Эме, снова склоняясь над добытым им важным документом. – Чему тебя учили пять лет?

– Уж всяко не лингвистике, – проворчал Кароль. – Я и на современном-то вашем языке могу читать только приказы да вызовы. А на старом…

Кавалер-майор его уже не слушала.

– Стало быть, в роду у Крыловой были квейтанцы, – сказала она, разглядывая каракули на листке. – Это все объясняет. Она просто обязана обладать телепатическими способностями. И, возможно, даже кое-какими мелкими магическими уменьями. Судя по языку надписи, талисман изготовлен не менее тысячи лет назад, и, значит, предком Крыловой стал кто-то, эмигрировавший еще до закрытия проходов. Надо срочно доложить Рон Аннону, пусть попросит архивариусов проследить родословную и составить генеалогическое древо.

– А о чем в ней говорится, в этой надписи? – осторожно спросил Кароль.

– Не могу сказать точно, – буркнула Эме, делая какие-то пометки рядом с витиеватыми буквами. – В нескольких местах неразборчиво… то ли ты срисовал коряво, то ли надпись попорчена временем, непонятно.

– Ну, хоть в общих чертах?

– В общих… Это заклинание, составленное в стихотворной форме, как обычно и делалось в те времена. «Именем… Отца» – имя отца, как таковое, практически не читается, только одну букву и можно разобрать – «м». Да, кажется, пострадали и все имена собственные… стало быть, именем какого-то Отца «связываю сердца. На …ой горе» – вот опять! – «дочери рода»… угу… «станет супругом тот, кто ведет»… угу-гу-гу… «род. Память»… угу… «и Кровь – единственная любовь». Примерно так. Заклинание на счастливое супружество, как я понимаю.

– Единственная любовь, – задумчиво повторил Кароль. – Угу. А какое отношение имеют к супружеству драконы?

– Черт их знает. Вообще-то они моногамны и живут устойчивыми парами.

– То есть? – вежливо удивился Кароль. – Ты хочешь сказать, кавалер-майор, что они где-то живут?

– Разумеется, капитан. У нас в Квейтакке. Ну, ладно, содержание надписи не так важно, главное – она является доказательством происхождения дамы…

Кое-как переварив известие о драконах, живущих в Квейтакке – ни разу не слышал об этом за пять лет! – Кароль взял себя в руки и безразличным тоном поинтересовался:

– Что вы думаете делать дальше? Откроете девушке тайну ее происхождения?

– Зачем?

– Ну… вам же надо прекратить дальнейшую утечку информации? А если Крылова будет и впредь считывать ее телепатически и продолжать писать свои «сказки»?

Эме Каваль задумалась на целых шесть секунд.

– Не знаю, – буркнула она наконец. – Пусть решает полковник. В конце концов, можно попробовать ментальное вмешательство. Перекрыть телепатические каналы…

– Фи, – сказал Кароль. – В земных триллерах это называется промыванием мозгов. Грязное занятие. Лучше бы рассказать все как есть и попросить…

– Что это с тобой, капитан?

– Извини, – спохватился Кароль и мысленно обругал себя идиотом. Нашел, с кем говорить о грязных занятиях! И правда, что с ним творится в последнее время? Промах за промахом… – Не выспался сегодня, вот и несу незнамо что.

– Ты часом не влюбился?

– Эме! Ты же меня знаешь.

– Все, что я о тебе знаю, – ты не женат и не имеешь постоянной подруги.

– Как и положено настоящему разведчику, – ухмыльнулся Кароль.

– Ну что ж, настоящий разведчик… благодарствую. Свободен!

– А награда?

– Какая еще награда?

– Отпуск и премиальные за блестяще проделанную работу.

– Нет, каков наглец! – сказала Эме. – До последнего задания ты два месяца валял дурака за казенный счет, уже забыл?

– Сегодняшняя ночь стоила мне года жизни, кавалер-майор.

Говоря это, Кароль был серьезен, как никогда. Но Эме Каваль, естественно, сочла его заявление шуткой.

– Свободен, капитан, – повторила она. – И никаких отпусков!

К отказу Кароль был готов. Как уже говорилось, он был готов ко всему. Капитан Хиббит успел смириться даже с тем, что Вероника Крылова действительно станет его последним заданием, и мысленно распрощался со своей блестящей шпионской карьерой.

К несчастью, полковник Себастьян Герьер, чьим протеже был Кароль, находился в отсутствии. Как это водится у военных, в страшно секретном отсутствии. А жаль – Герьеру Кароль мог довериться абсолютно, и тот обязательно пришел бы на помощь. Совершенно непонятно, по каким причинам сей могущественный маг проникся пять лет назад симпатией к заурядному мошеннику с Земли, но факт остается фактом – проникся. И даже вывел в люди. И опекал до сих пор.

Вот именно, мрачно сказал себе Кароль. До сих пор. Пока ты не сунулся куда не надо. И то, что Себастьяна именно сейчас нет на месте, вполне естественно и закономерно. Потому что в этой ситуации тебе не поможет никто. И ведь тебя предупреждали об обратном эффекте. Учили думать, что говоришь, и следить, в какой именно момент открываешь рот. А ты пренебрег целыми тремя магическими принципами: не придал значения дурным сновидениям в ночь накануне – раз, ради дешевого эффекта назвался волшебником – два, и не обратил внимания на то, что за окном в решающий миг собиралась гроза – три. Попал как кур в ощип. Понадеялся на банальность людского мышления. Вот и расхлебывай теперь, умник!

Надпись – и та подвела! Что бы могли означать все эти «угу-гу» кавалер-майора? Эме Каваль такие подробности не интересовали. Но Кароль нутром чуял, что именно в нечитаемых местах и кроется путеводная нить к загадочному драконовидцу.

Странно, однако, что время не пощадило как раз названия горы и родовых имен. Очень странно…

Невзирая на унылые свои мысли, капитан Хиббит, покидая управление, испытывал легкий сладостный трепет во всем существе и волнующий холодок под сердцем. Так бывало всегда, когда он собирался очертя голову броситься в лихую авантюру – и неважно, какие опасности и трудности поджидали на избранном пути!

Первым делом он заскочил домой и позаботился о том, чтобы обеспечить себя самой мощной защитой, как заклинательной, так и амулетной. Чтобы коллеги-разведчики не смогли добраться до него ни по воде, ни посуху. Ни ментально, ни физически. Ибо следующий его шаг относился уже к числу подлежащих запрету и гонениям…

Знакомство с лешим Ёррой – одним из великого множества квейтанцев, с которыми за прошедшие годы Кароль успел сойтись довольно близко, – не могло служить украшением ничьей репутации, а тем более репутации мага, коему поручено стоять на страже порядка. Уроженец легендарного Бросельянского леса, родные пенаты Ёрра покинул еще на заре своей очень туманной юности – в угоду низменным инстинктам и страсти к сомнительным приключениям. Проще говоря, Ёрра являлся выдающимся представителем квейтанского преступного мира. Чаще всего он занимался контрабандой, хотя время от времени не брезговал и другими специальностями.

По этой самой причине Кароль не рискнул связаться с ним телепатически. Ментальная связь – довольно уязвимое средство сообщения, особенно когда желаешь скрыться от всех и вся. Он только проверил, чисты ли окрестности любимого местонахождения Ёрры, и перенесся туда, уповая на везение. И везение в кои-то веки не подвело – леший оказался дома.

Через пятнадцать минут после того, как капитан Хиббит распрощался со своим начальством, он стоял уже в глухом переулке под гордым названием Лебединый, перед небольшой лавчонкой, над которой красовалась облезлая вывеска «Скупка краденого».

Вывеска гласила чистую правду. Хотя многие благонамеренные квейтанцы считали ее остроумной шуткой…

На задворках лешачьих владений располагался огороженный сад, беспорядочно заросший светло-голубыми кустами вощаника, в которых хозяин хранил кое-какие товары – вощаник обладал загадочным свойством отбивать запахи. Сад обнимал лавочку справа и слева, и Кароль перед тем, как войти, успел заметить за высокой оградой несколько темных стремительных теней, активно обживающих густой кустарник.

– Привет, колобок, – сказал он, остановившись на пороге. – Что это за волчары носятся у тебя на заднем дворе?

– Привет, мошенник, – пробасил леший, фигура которого и впрямь напоминала названный Каролем предмет, только обросший длинным бурым волосом. – Это не волчары, это доберманы. И не спрашивай, где я их достал.

– Не буду, – кивнул Кароль.

Задаваться подобными вопросами он и не собирался, хотя доберманов в Квейтакке не водилось со дня ее сотворения. Капитан прекрасно знал, к кому шел.

– Что за нелегкая тебя принесла? – поинтересовался Ёрра, выуживая из тайника под прилавком контрабандное виски «Джонни Уокер».

– Не поверишь, но у меня возникла к тебе нужда, ты, старый обормот!

– Кабы я не сидел на стуле, так свалился бы от удивления, – сказал Ёрра, выставляя на прилавок стаканы. – И что тебе нужно на этот раз?

– Так, пустячок, – небрежно сказал Кароль. – Всего лишь маленькое, славненькое одноразовое сверлышко.

Последнее слово он произнес по-русски. В квейтанском языке оно отсутствовало за полной ненадобностью, как и названия многих, весьма полезных на Земле инструментов. В мире магов любые работы производились с помощью волшебства, даже картины держались на стенах без всяких гвоздей…

– С-с-сверлишко? – с забавным присвистом повторил Ёрра, обожавший новые словечки. – А что это такое?

– Это такая штучка для проделывания дырок. В сейфах, например. И в стенах тоже…

– А, – леший, несмотря на внешнюю неотесанность, схватывал быстро. – Ты, никак, имеешь в виду пробиватель?

– Что-то в этом роде.

– Слушай, приятель… а ты знаешь, сколько оно стоит, это «с-с-сверлишко»? – со вкусом на этот раз выговорил Ёрра, и Кароль понял, что словарь квейтанского преступного мира обогатился еще одним заимствованием из словаря мира земного. Давно пора… термин «пробиватель», на его взгляд, звучал довольно неуклюже по отношению к изящному крохотному магическому предмету, открывавшему на несколько секунд проходы в границе между мирами.

– Знаю.

– Тебе так необходимо отсюда выбраться?

– Ну, не то чтобы очень…

– Через черный ход гораздо дешевле, – практично заметил Ёрра, разливая виски по стаканам.

Пройдоха-леший имел в виду нелегальный и жутко засекреченный проход, которым пользовались контрабандисты и который в целях безопасности то и дело переносился ими из одного места в другое.

– Не пойдет, – вздохнул Кароль. – Не та ситуация. Не хотелось бы начинать знакомство дамы с нашей прекрасной страной с лицезрения – уж прости! – жутких рож твоих единомышленников.

– Дамы, – со значением повторил леший. – Ага. Но, капитан, тебе в таком случае потребуются не одно, а два или даже три с-сверлишка. Чтобы сначала выйти, а потом войти. А потом опять выйти. Или ты умудрился отыскать-таки среди всех этих неподкупных психов-стражников одного подкупного?

– Чего ради я бы тогда к тебе пришел?

– Интересно. Неужели дама стоит того, чтобы отдать за – как это ты там выразился? – за ее знакомство с Квейтаккой целое состояние?

– Тебе не понять, – Кароль снова вздохнул. – Так найдется у тебя пара-тройка этих игрушек? Или мне обратиться к кому другому?

– Пошел ты, – без выражения сказал леший. – Конечно, найдется. Сыпь золотишко, и они твои. Шапка-невидимка в придачу не нужна?

– А что, и это у тебя есть?

Ёрра хмыкнул и выудил откуда-то из-под прилавка гнилую замшелую тряпицу, имевшую лишь отдаленные очертания головного убора.

– Раритет, однако, – с гордостью сказал он, расправляя эту ветошку. – Век, должно быть, седьмой. Но удивительно, что еще работает!

Ёрра водрузил шапку на голову и исчез. Правда, не весь, а местами.

– Ну, как? – пробасил он, поворачиваясь перед Каролем кругом.

– Колоссально! – неискренне восхитился тот, глядя на косматый хвост лешего, растущий как будто ниоткуда. – Замечательная вещь. Только я, пожалуй, не унесу сразу столько покупок. Зайду за ней завтра. Отвернись-ка, друг сердечный, ненадолго…

Леший снял шапку-невидимку и послушно повернулся к Каролю спиной.

Капитан Хиббит неохотно сосредоточился на своем домашнем сейфе. Проделал несколько специфических пассов, произнес про себя кодовую фразу, отпирающую замок, и через мгновение на прилавке между ним и Ёррой возникла внушительная груда золотых монет – жалованье Кароля за полгода.

Леший ссыпал деньги в шкатулку, вышел в заднюю комнату и тут же вернулся с тремя магическими «сверлышками» в руках.

То были легкие, тонкие, завитые спиралью палочки длиной в мизинец, и впрямь слегка походившие на эти экзотические для мира магов инструменты. Из чего их делали, Кароль не знал, да и не интересовался – ему все равно было не под силу магическое уменье, которое требовалось для изготовления пробивателей. Однако кто-то где-то постоянно занимался их незаконным производством – спрос был достаточно велик, несмотря на дороговизну, и каналы для сбыта находились без труда. В Квейтакке хватало желающих посетить иные миры без официального разрешения.

– Они в порядке? – спросил Кароль, пряча «сверлышки» в карман.

– Обижаешь! Стал бы я подсовывать тебе негодный товар!

– А то нет. Никогда не подсовывал…

– Что было, то прошло. Тогда я тебя еще плохо знал, – примирительно пробасил Ёрра.

– Ладно. Поверю на слово…

Они выпили за покупку, и Кароль, испытывая немалое облегчение, уже собрался было уходить со своей дорогостоящей добычей, когда вспомнил вдруг о списке с камня Вероники, второй экземпляр которого лежал у него в нагрудном кармане.

– Да, кстати… о великий и ужасный знаток раритетов, – обратился он к лешему, – не найдется ли у тебя часом еще и коллеги, разбирающегося в староквейтанском?

– У меня найдется все, о ходячее недоразумение с куриными мозгами! И что тебе надо от этого моего коллеги?

Кароль с тяжелым вздохом выудил из кармана листок бумаги.

– Мне бы восстановить надпись…

Ёрра несколько секунд бессмысленно таращился на листок, потом взял его из рук Кароля и поднес поближе к глазам.

– Надпись? По-моему, это конь копытом прошелся… что ты имеешь в виду под восстановлением?

– Сам не видишь? Буквы кое-где стерлись.

– С чего они стерлись? С этой бумажки? – недовольно вопросил Ёрра. – Где оригинал?

– Далеко…

Каролю пришлось вкратце рассказать ему о волшебном лазурите. На мгновение, начав описывать камень, он испытал жестокое искушение выложить Ёрре все как на духу и смиренно попросить о помощи. Но это было совершенно невозможно. Не таков капитан Хиббит, чтобы признаваться кому-то в своих ошибках и неумении справиться с возникшими трудностями… нет, не таков!

Леший выслушал и покачал косматой головой.

– Сдается мне, для такой работы нужен сам камень, – с сомнением сказал он. – Я спрошу, конечно, у специалиста… но что он может сделать с этой бумагой? Она мертвая. Просто список. Что бы там не попортило надпись – время или магия, – бумажки-то они не касались.

– Ладно, – капитан Хиббит поднялся на ноги. – Если все пойдет хорошо… тьфу-тьфу-тьфу… принесу я тебе и камень.

– Неси. И денежку не забудь. Мой специалист бесплатно трудиться не любит.

– Да уж понятно, грабители вы все!

Ёрра ухмыльнулся.

– Один совет могу дать даром. Не пользуйся этими с-сверлишками в людных местах.

– Вот спасибо так спасибо! Что бы я без тебя делал?

Они распрощались, и Кароль, покинув «Скупку краденого», немедленно перенесся в выбранное заранее укромное местечко, вполне подходившее для перехода и располагавшееся не слишком далеко, но и не слишком близко от Лигийских ворот.

Без пропуска соваться в эти ворота было совершенно бессмысленно. А пользоваться вблизи них нелегальными «сверлышками» – довольно рискованно. Однако капитану Хиббиту ничего другого не оставалось, кроме как рискнуть.

Столь дорого стоившие ему магические пробиватели могли открыть одноразовый проход когда угодно, где угодно и куда угодно. Единственным ограничением являлось то, что пускать их в ход надо было в определенных географических пунктах, если хотелось попасть в нужное место, а не черт знает куда. Граница же Квейтакки с родным городом Кароля была не слишком протяженной, всего-то километров пять. Она начиналась от Лигийских ворот в Белом лесу – главного официального выхода к петербургской речке Пряжке – и заканчивалась у маленького городка Аркура, где тоже имелись ворота в Питер, только выводили они, повинуясь причудам энергетического строения границы, в северный конец города, на самую окраину. Ими пользовались реже, но Стража не дремала и там. Поэтому Кароль выбрал позицию для перехода точно посередине между двумя воротами, в маленькой необитаемой рощице на берегу какого-то безвестного пруда, от души надеясь, что везение его на том не закончится и что он не вывалится из Квейтакки прямехонько в Неву или под машину на оживленной трассе.

Он принял все меры предосторожности, чтобы Волшебная Стража не засекла вспышку магической активности, затем свел вместе спиральные концы одного из пробивателей и прочел нужную формулу.

Ёрра не подвел, и «сверлышко» сработало как надо – быстро и бесшумно. Воздух перед Каролем заколыхался, помутнел и раздвинулся, явив взору капитана вместо зеленого берега пруда край мокрого асфальтированного тротуара и что-то вроде неухоженного газона. Слава Богу, не бездонные глубины Невы!.. Кароль вздохнул с облегчением и торопливо шагнул на этот тротуар.

Затем огляделся по сторонам – проход к тому времени уже затянулся – и обнаружил себя на берегу Обводного канала, под пасмурным питерским небом и мелким дождичком.

Везение все еще сопутствовало легкомысленному капитану.

Денег, потраченных на пробиватели, он не жалел. Главное, Ёрра оказался на месте, покупка совершилась быстро, попал Кароль во вполне удачную часть города, откуда и уходить будет удобно… он еще раз огляделся – ни души кругом, никто не видел, как он вышел из воздуха. Лучше местечка не придумать – заброшенное, безлюдное, с редко проезжающими машинами, – спасибо все тем же причудам границы, забросившим его почему-то южнее главного выхода…

Капитан Хиббит еще раз облегченно вздохнул и отправился искать телефон-автомат.

* * *

Трепещущая от волнения Вероника явилась на встречу без опоздания. Даже раньше минут на пять – так торопилась выбраться из дому, пока не начали собираться всполошенные друзья…

Кароль, укрываясь от дождя под черным элегантным зонтом, ждал ее возле железнодорожных мостов. На этот раз – одетый в темный костюм от Армани. Вместо управленческого склада к его услугам были теперь все бутики города, чем он и не преминул воспользоваться, пока ждал Веронику.

Она тоже постаралась приодеться сегодня – в лучшие свои черные брючки и пушистый голубой свитерок, но куда им было до Армани!

При виде сказочницы Кароль заулыбался, бросил недокуренную сигарету и, шагнув навстречу, галантно поцеловал ей руку.

– Какая вы умница, – сказал вместо приветствия, – что догадались не брать с собой багажа!

Вероника растерянно посмотрела на свои пустые руки. Такая мысль ей и в голову не пришла… хорошо, хоть зонтик захватила да сумочку через плечо, с ключами от квартиры и последней сотней!

– Все замечательно, – Кароль заметил ее смятение и ободряюще улыбнулся. – Ну что, вперед?

– Ох, – сказала она. – Так, значит… значит, Квейтакка действительно существует?!

– Как выяснилось, да, – небрежно ответил капитан.

– И мы… вот так сразу в нее и попадем?

– Не вижу смысла торчать здесь на набережной, – Кароль пожал плечами.

Ему хотелось покончить с этой опасной экскурсией как можно быстрее. Прогуляться по столице – он уже придумал, как замаскировать присутствие в городе человека, не обладающего магическими способностями, – потом заскочить к Ёрре, показать ему лазурит… да и отправить девушку обратно в Питер. Хватит с нее. Первый визит в Квейток – испытание не для слабонервных…

– Дайте-ка мне руку.

– Вы сегодня не в духе? – нервно поинтересовалась Вероника, складывая зонтик.

– Ну, не то чтобы… – пробормотал Кароль. Он вдруг вспомнил, что его спутница наделена телепатическими способностями, и слегка напрягся. Сложил и свой зонт, затем крепко сжал левой рукой ее тонкие теплые пальцы, а правой вытащил из кармана пробиватель. – Просто это несколько рискованный момент. У нас всего две секунды. Делайте все, как я, и не мешкайте! Не дай Бог, споткнетесь…

Он почувствовал, что Вероника тоже напряглась, но сейчас ему было не до того, чтобы ее успокаивать. Момент и впрямь был ответственный. Только бы не засекли стражники! Так… свести концы, формула…

Воздух заколебался, загустел, начал расходиться створками диковинного полупрозрачного занавеса. Кароль стиснул руку Вероники еще крепче и приготовился шагнуть в ворота. Как вдруг…

В конце открывшегося прохода он увидел нечто такое, что заставило его отпрянуть и крепко выругаться. Вероника, которой он едва не наступил на ногу, тоже отшатнулась и ойкнула.

– Что за черт? – в полном изумлении вопросил Кароль, тараща глаза на явившуюся их взорам глухую каменную стену.

Он готов был поклясться, что стоит сейчас на том же самом месте – с точностью до сантиметра – куда ступил по выходе из Квейтакки. Ворота должны были открыться в облюбованную им рощицу на берегу пруда… откуда там взялась стена?!

Видение растаяло, проход закрылся.

– Так, – сказал капитан, вспомнив о присутствии Вероники, и заставил себя криво улыбнуться. – Маленькая техническая неувязка. Попробуем еще раз.

Он огляделся по сторонам, отошел, продолжая держать Веронику за руку, шагов на двадцать вправо, вынул из кармана третий и последний пробиватель. Почувствовал, как на лбу выступает мелкими капельками пот. Неужели Ёрра все-таки подвел, всучил негодную игрушку? А ну как и эта не сработает?!

Рука предательски задрожала. Кароль с трудом свел вместе концы «сверлышка», прочел формулу. Напрягся…

Проход послушно открылся. Но в конце его капитан Хиббит снова увидел непроходимую стену. Везение кончилось.

 

Глава 4

– Так… – повторил Кароль, когда этот факт дошел до него во всей своей непоправимости. – Ну, Ёрра…

Он запнулся и обескураженно посмотрел на сказочницу.

– Или не Ёрра?.. Вы хорошо разглядели стену, Вероника Андреевна?

– Не знаю. – Ей вдруг стало весело. Дела, кажется, пошли не так, как ожидалось? Волшебник опростоволосился? Как интересно! – А что, это очень важная стена? Ее надо было разглядывать?

– Нет, – мрачно сказал Кароль. – Не надо было. Но, может быть, вы все-таки заметили… какую-нибудь особенность?

Вероника задумалась.

– Возможно. Она была серая, из больших камней, явно старинная – мхом поросла. Кладка в форме креста…

– Вот-вот, – Кароль кивнул. – В форме креста. Это была одна и та же стена. Теперь я уверен.

Вероника посмотрела на него с любопытством. Пепельные волосы ее уже потемнели и закудрявились от сеявшейся с небес мороси, но глаза возбужденно сияли.

– И что это значит?

– Это значит… – медленно начал Кароль. – Погодите, дайте подумать, – он с силой потер лоб и отвернулся.

Чье-то чужое вмешательство, но чье?.. О своих намерениях он не говорил никому. Да почти ни с кем и не виделся со вчерашнего дня. Ментальный щит держал все время. Ни Ёрра, ни родное ведомство прочесть его мысли не могли. Но даже если прочли… Лешему лезть в его дела было незачем, а разведчики если бы и вмешались, то гораздо раньше, до того, как он выбрался из Квейтакки. Тогда кто? Кому понадобилось вставать у него на пути? И с какой целью?

Враги у капитана Хиббита, разумеется, имелись. Куда же без врагов!.. Но сообразить прямо сейчас, кто именно мог спутать все его планы столь изощренной местью, он был не в состоянии. В первую очередь надо было спасать свою репутацию волшебника в глазах Вероники…

Капитан Хиббит зажмурился. Одним врагом больше, одним меньше… ладно, с Ёррой они как-нибудь разберутся. Он сосредоточился и телепортировал из задней комнаты «Скупки краденого» еще один пробиватель. На сей раз – бесплатный.

Сунув руку в карман и ощутив в ладони закрученную спиралью палочку, Кароль вздохнул с облегчением. Потом взглянул на Веронику.

– Мы сделаем еще одну попытку, – сказал он, стараясь казаться беззаботным. – Если и она провалится, тогда я вам все объясню. Пожалуйста, не бойтесь ничего.

С этими словами он снова взял Веронику за руку. Она только открыла рот, чтобы сказать: «А я и не боюсь», как обстановка вокруг решительно переменилась.

Вероника не успела даже понять, что произошло. Только обнаружила, что стоят они с Каролем уже совсем в другом месте – тоже на набережной, но не Обводного канала, а какой-то другой, кривой и узкой грязной речушки с крутыми неухоженными берегами.

Голова у Вероники закружилась.

Кароль же, не дав ей толком осмотреться, вновь пустил в ход пробиватель. Но в конце открывшегося прохода глазам обоих явилась все та же глухая серая стена с кладкой крестом и – теперь Вероника вспомнила – все с тем же маленьким желтым цветочком, пробившимся из земли справа у основания.

Через две секунды складки воздуха сошлись, и видение исчезло.

Вероника закрыла глаза, надеясь таким способом избавиться от головокружения, потом открыла их и посмотрела на Кароля.

Этот элегантный, но незадачливый волшебник – а какой еще мог к ней явиться, при ее-то удачливости! – хмуро глядел себе под ноги, молчал. Она тоже молчала, с нетерпением ожидая, что будет дальше. Дождь потихоньку усиливался.

И наконец Кароль заговорил.

– Я вынужден кое в чем признаться, Вероника Андреевна… – нехотя произнес он. – Увы… я не могу провести вас в Квейтакку. Более того, я и сам не могу туда вернуться. Дело не в моих возможностях или способностях, – поспешно добавил он, словно догадавшись, о чем она подумала, – а в том, что нам кто-то мешает. Кто – ума не приложу. И я понятия не имею, что теперь делать…

Через час Вероника знала все. Каролю не удалось признаться наполовину.

Он, в общем-то, и сам понимал, чем дело кончится. Сказав «а», придется сказать и «б». К тому же чертова писательница, с которой он связался на свою голову, начала задавать вопросы. То ли эти самые вопросы были слишком точны и проницательны, то ли ясные глаза Вероники обладали способностью вынимать из собеседника душу… кто его знает. Только капитан Хиббит в результате повинился во всех грехах, заложив заодно родную разведку, и даже выдал благородной даме тайну ее происхождения.

– Мы не можем попасть в Квейтакку, – повторил он напоследок. – Я в данном случае бессилен. Образования не хватает. Простите…

Кароль досадливо поморщился, отвел взгляд и залпом допил коньяк, остававшийся в рюмке.

Они сидели за угловым столиком в небольшом кафе на Малом проспекте Васильевского острова – грязная речушка оказалась Смоленкой – и разговаривали чуть ли не шепотом, чтобы не привлекать к себе внимания столь странными речами.

Потрясенная его рассказом Вероника замешкалась с ответом. Нелегко переварить сразу столько откровений, тем более когда многие из них относятся непосредственно к тебе самой! Благородная дама, квейтанская кровь, телепатические способности, магический мир, который, оказывается, так близко… одно дело – собственная, ни на чем не основанная уверенность в существовании этого мира, и совсем другое – услышанное тому подтверждение из уст настоящего, хоть и не слишком умелого волшебника!

К потрясению примешивалось еще и разочарование – значит, не будет сказки, не случится в ее жизни ни чудесного путешествия, ни встречи со своим единственным и неповторимым мужчиной…

Наконец она вздохнула и с грустью посмотрела на Кароля.

– Разумеется, я вас прощаю. И освобождаю от данного слова. Раз уж так получилось – Бог с ними, с моими желаниями…

Вопреки ее ожиданиям, волшебник не просиял и не кинулся целовать ей ручки. Вместо этого он поднял на нее недоумевающий взгляд и нахмурился.

– Разве вы не поняли, Вероника Андреевна? Я ведь объяснил про обратный эффект. Вы не можете меня освободить! Ужас моего положения в том и заключается, что я не в состоянии исполнить ваши желания и в то же время обязан это сделать.

– Действительно, ужас, – неискренне сказала Вероника, ощутив почему-то после этих его слов тихую радость на сердце. – А что будет, если вы так и не исполните их?

– Не знаю, – мрачно ответил Кароль. – Может случиться что угодно… – Он многозначительно помолчал и продолжил: – Теперь я просто вынужден искать помощника. Но ни к кому из квейтанцев, которые живут в Петербурге, обратиться не могу – любой из них немедленно сдаст меня Страже. Я ведь здесь нелегально…

– Удивительно, – сказала Вероника. – Обычно мои предчувствия меня не обманывают. Ах, ну да – я ведь тоже отчасти квейтанка, по вашим словам, и значит, отчасти ведьма… Очень приятно. Так вот, предчувствия отчего-то продолжают мне твердить, что куда-нибудь мы с вами все равно попадем, несмотря ни на что. Давайте не будем отчаиваться. Поедем сейчас ко мне и…

Тут Вероника запнулась и умолкла.

Кароль устремил на нее проницательный взор.

– Что-то не так?

Вероника замялась.

– Настало время и мне кое в чем признаться, – с деланным смешком сказала она. – Я успела растрепаться о волшебнике. Боюсь, что телефон уже разрывается от звонков…

– Спасибо вам, Вероника Андреевна, – вежливо сказал Кароль.

– И вам спасибо, капитан Хиббит, – парировала Вероника. – Я ведь не ожидала – хотя следовало! – что ко мне явится волшебник-недоучка.

Кароль сверкнул глазами, но промолчал.

– Итак, ко мне идти не стоит, – как ни в чем не бывало продолжила она. – Жизни не дадут. У вас здесь пристанища нет, если я правильно поняла…

– Я могу снять номер в гостинице. Если хотите, два номера.

– Вы так богаты?

Кароль неопределенно пожал плечами. В чем-чем, а в том, что он успел совершить небольшой налет на известный всему городу «Злато-Банк», он признаваться не собирался. Операция не заняла много времени, но произвела в «Злато-Банке» изрядный переполох и породила массу нелепых толков. Еще бы – сразу у шестерых служащих банка, производивших расчеты с клиентами, прямо из рук одновременно исчезло по стодолларовой купюре – на глазах у этих самых изумленных клиентов!..

Пропавшие купюры благополучно материализовались в кармане у Кароля. Но операцией он остался не слишком доволен, поскольку переполох и толки были ему ни к чему. Они могли навести магическую разведку на след пропавшего капитана Хиббита. Однако отложить процедуру до того времени, когда банк закроется, было невозможно. И без того пришлось проделывать ее наспех, буквально на пороге кафе, куда пожелала зайти дама…

Дама истолковала его пожатие плеч по-своему.

– Ротшильд, – ехидно сказала она. – Что ж, я тоже не знаю, как теперь быть. Вы довольны?

Ответить Кароль не успел.

Ему, собственно, и нечего было на это ответить.

Ситуация казалась абсолютно безвыходной и безнадежной. Требовались долгие, серьезные размышления, прежде чем решаться что-то предпринимать, но капитан Хиббит пока не представлял себе даже, с какого конца браться за дело. В голове у него царила совершенная пустота.

И тут снова проснулись и активизировались то ли таинственные силы судьбы, то ли таинственные недруги Кароля… только на свободном стуле рядом с ним откуда ни возьмись материализовался тощий серый кот. Как будто перенесся сюда из какого-то дальнего угла.

И, глядя на капитана в упор горящими желтыми глазами, это мелкое невзрачное помоечное создание нанесло по его тщательно сконструированному ментальному щиту такой направленный и мощный удар, что Кароль даже покачнулся.

– Ты чего? – невольно спросил он вслух, откидываясь на спинку стула.

Кот пошевелил усами и повторил атаку.

– С кем это вы там? – Вероника приподнялась и заглянула через стол. – А, котик. Худющий какой… На-ка тебе колбаски!

Серое чудовище проглотило колбасу не разжевывая. И перевело пронзительные желтые глаза на Веронику.

Та плюхнулась обратно на свой стул и окаменела.

Кароль мгновенно узнал этот обращенный внутрь взгляд и сосредоточенное выражение лица. Крайне заинтригованный, он решился ненадолго убрать защиту и включиться в их с котом загадочные мысленные переговоры.

В тот же миг он услышал у себя в голове хрипловатый старческий голос: «…сибо, девушка, золотце мое!»

«Ты кто?» – ошарашенно спросила Вероника. «Дед Пихто, – прохрипел кот. – Кажись, вам с парнишкой помощь нужна? Али нет?»

«Ты умеешь говорить по-человечески?» – зачем-то поинтересовалась Вероника. «Ну! – небрежно ответил кот. – Жалко мне стало тебя, сердечную. Могу пособить беде».

«Ничего не понимаю…»

«А и не понимай, так послушай. Знаю я одного колдуна, который ежели захочет, то поможет. Он точно не кви… кве… ну, не из тех, короче, кого вы опасаетесь».

Кароль насторожился.

«Здешний он. А я кто такой – докладать вам не буду. Он меня по головке не погладит, коль узнает, что это я вас на него навел. Да, впрочем, пусть хоть пришибет, не жалко! Мне одно надо – штоб вы его упросили поколдовать. А то сидит ровно пень, талану своего признавать не желает. Так вы уж того, расстарайтеся, ладно? Коль получится, я вас отблагодарю. Уж так отблагодарю!»

«Все равно ничего не понимаю, – пролепетала Вероника. – Кому помощь нужна, нам или ему?»

«И вам, и ему – всем польза. Дело нехитрое».

«А если он и нас заодно того… пришибет?»

«Вас он не тронет. Токо отнекиваться будет, не колдун, мол, я никакой. А вы не слушайте, стойте на своем да плачьте, какая у вас беда. Глядишь, и сжалится. Ну што, пойдете? Думайте скорее, пока я здеся. А то мне на службу пора».

После этого удивительное создание отвело от Вероники свои горящие глаза и принялось умываться, как самый обыкновенный кот. Кароль поспешно вновь подключил защиту и повернулся к ошеломленной сказочнице.

Та смотрела на кота, хлопая длинными ресницами, и, по-видимому, не в состоянии была вымолвить ни слова. Конечно, первый настоящий телепатический контакт…

Кароль решил пока не беспокоить ее и попытался собраться с собственными мыслями.

Что это? Счастливый случай, надежда все-таки исполнить неосторожно данное обещание? Снова везение? Или ловушка?

Последнее казалось более вероятным. Тот, кто не позволил им с Вероникой пройти в Квейтакку, обладал великим магическим уменьем, не в пример капитану Хиббиту, за плечами которого было всего пять лет обучения. Волшебнику такого уровня ничего не стоило и подослать кого угодно, чтобы вовлечь их в дальнейшие неприятности, покруче предыдущих. А Кароль не умел даже распознать, что за существо скрывается в образе жалкого помоечного зверька…

Послать кота к черту? Но если это все-таки счастливый случай? Капитан Хиббит не знал, честно говоря, что и думать. Он до сих пор – после явления каменной стены – чувствовал себя изрядно выбитым из колеи. Наверное, потому и соображал медленней обычного. Даже врожденная бесшабашность – пан или пропал – куда-то подевалась…

Решение приняла Вероника. Пока он размышлял, она наконец пришла в себя, перестала хлопать ресницами и тихонько ахнула. Потом обратила к Каролю полные восторженного изумления глаза.

– Капитан…

– Я все слышал, – перебил он.

– Так что же вы сидите? Идемте скорей!

– Куда?

– К этому колдуну!

– Вероника Андреевна… – Кароль сделал паузу и показал бровями, – вам кажется, ему… можно доверять?

Она озадаченно покосилась на кота. Паршивец немедленно принял умильный вид и даже замурлыкал.

– А что? По-моему, он просто лапочка.

– Лапочка?! А как насчет ваших предчувствий?

– Все будет хорошо – вот что они говорят, – решительно заявила Вероника.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Ну что ж… Надеюсь, мне не придется говорить потом: «Спасибо вам, Вероника Андреевна…»

– Придется в любом случае.

Она допила свой сок, поставила стакан на стол и слегка потянулась.

– Пойдемте, горе-волшебник. Что-то я уже заскучала без чудес. И жажду продолжения.

Кароль дернул ртом, но промолчал и на этот раз. Только кивнул в сторону кота.

– В таком случае спросите у него адрес колдуна. Мне лучше не светиться, снимая защиту.

– Как спросить?

– Головой. Знаете, в ней есть такое отверстие, именуемое ртом…

– Благодарю, – сухо сказала Вероника.

Но едва она повернулась к сомнительному коту, как тот спрыгнул со стула и лениво направился к выходу из кафе. Сказочница вскочила на ноги и последовала за ним.

Капитану Хиббиту ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним обоим, хотя сердце у него так и ныло, предчувствуя недоброе.

 

Глава 5

Михаил Анатольевич Овечкин мыл в кухне оставшуюся после завтрака посуду и с грустью поглядывал в окно. Дождь… Окаянная морось то затихала, то усиливалась, не оставляя никакой надежды, что выглянет солнце и можно будет выйти с детьми погулять.

Михаил Анатольевич тяжело вздохнул и, отвернувшись от окна, начал складывать чашки в сушилку.

Судя по звукам, доносившимся из детской, младшие Овечкины развязали третью мировую войну. Крики и грохот наверняка были слышны и в нижней, и в верхней квартирах. Слава Богу, понедельник, все соседи на работе…

Михаил Анатольевич в который раз подивился, откуда у них с женою – спокойных, рассудительных и уравновешенных людей – взялись такие буйные отпрыски. Илюшенька – ладно, мальчик все-таки. Но уж Лизочка-то!..

В этот момент дверь детской распахнулась. Из нее с автоматом наперевес вылетела именно трехлетняя Лизочка. Она тут же залегла за углом коридора, вполне профессионально поводя дулом из стороны в сторону в ожидании противника. Следом, тоже вооруженный до зубов, выскочил Илья. Но не успели оба открыть огонь, как из ванной, мгновенно учуяв непорядок, выглянула раскрасневшаяся Фируза с каким-то недовыжатым бельишком в руках.

– Дети, – строго сказала она, – ну-ка, марш к себе! Нечего здесь шуметь! Папа болен, вы забыли?

Михаил Анатольевич машинально поднял руку и поправил согревающий компресс. Не так уж он и болен, подумаешь, горло покраснело! Но с женой не поспоришь. Она – медсестра.

– Мама, – заныл четырехлетний Илюша, отвлекшись от военных действий, – а скоро мы поедем на море?

– Как только папа поправится.

С этими словами Фируза снова скрылась в ванной.

– Папа, а ты скоро поправишься?

– Скоро, – сипло сказал Михаил Анатольевич. – Может быть, завтра…

Лизочка, которой эти недолгие мирные переговоры уже успели наскучить, швырнула брату под ноги гранату.

– Бах! – завопила она так, что у Михаила Анатольевича заложило уши. – Твах!

Илья ринулся обратно в детскую, Лиза в два прыжка оказалась там же. Дверь захлопнулась. Застрочили пулеметы, завыла выпущенная по неведомому противнику ракета…

За всем этим шумом Михаил Анатольевич не сразу услышал звонок в дверь. А, услышав, расстроился. Ну вот… видимо, кто-то из соседей все-таки дома. Сейчас придется извиняться и как-то урезонивать своих головорезов. Скорей бы и впрямь уехать в отпуск, на вольную природу, где дети смогут резвиться, никому не мешая!

– Звонят, – высунулась из ванной Фируза.

– Уже иду, – откликнулся Михаил Анатольевич.

Он торопливо вышел в прихожую, поправляя на ходу неудобную повязку на шее, и отворил дверь нежданному посетителю.

Посетителей оказалось двое. Не только нежданных, но еще и совершенно незнакомых. Миниатюрная, хорошенькая молодая женщина с пепельными, потемневшими от дождя волосами и огромными серыми глазами, с нею – белоголовый молодой человек, чуть повыше своей спутницы, томный и элегантный, как английский лорд.

– Здравствуйте, – с нерешительной улыбкой сказала женщина.

Молодой человек приветствовал хозяина сдержанным коротким поклоном.

– Нам нужен Михаил Анатольевич Овечкин, – продолжала женщина.

– Здравствуйте. Это я, – сказал Овечкин и снова нервно поправил свой компресс. – Вы по поводу?..

Он посмотрел на гостей вопросительно. Если не соседи, то кто? Коммивояжеры? Свидетели Иеговы, не дай Бог?

– Даже не знаю, как и сказать, – замялась женщина. – Повод очень странный. Вы, кажется… нам сказали, что вы…

– Разговор не для лестничной площадки, – мягко перебил ее белоголовый. – Не позволите ли вы нам, Михаил Анатольевич, пройти в квартиру? Поверьте, для визита к вам у нас имеется чрезвычайно важная причина.

– Да проходите на здоровье, – пожал плечами Овечкин и посторонился, пропуская визитеров в прихожую.

Те вошли и чинно разулись, пока он запирал дверь. Затем хозяин препроводил их в маленькую, тесную гостиную, где усадил на потрепанный диван, перед которым стоял шаткий журнальный столик. Сам он сел в кресло напротив и снова поглядел на гостей с вопросом.

– Позвольте представиться, – спохватился белоголовый и бросил взгляд на свою спутницу. – Вероника Андреевна Крылова, писательница. А я – капитан Хиббит.

– Очень приятно, – отозвался Овечкин, все больше недоумевая. Писательница? Капитан? Кто такие? И что им нужно от скромного библиотекаря?

Тут в комнату заглянула встрепанная после стирки Фируза.

– Здравствуйте, – удивленно сказала она, увидев незнакомых людей.

Капитан Хиббит галантно поднялся на ноги и повторил процедуру представления.

– Ну, а я Фируза, – сказала в ответ на это милая женушка Овечкина. – Пойду поставлю чайник, если вы не против.

И, не слушая возражений, удалилась в кухню. А гости, еще немного помявшись и повздыхав, приступили, наконец, к изложению фантастических обстоятельств, которые привели их в дом Михаила Анатольевича.

Загадочное существо, прикинувшееся серым помоечным котом, по пути в этот самый дом поведало им историю библиотекаря Овечкина достаточно подробно, чтобы Кароля и Веронику ничто не могло удивить – ни образ жизни хозяина, ни его скромность, ни полное нежелание признавать себя колдуном и пользоваться своим магическим уменьем.

Они узнали, что лет пять тому назад, когда Михаил Анатольевич был еще самым заурядным, затурканным и всего боявшимся маленьким человечком, он пережил совершенно невероятные приключения, в результате которых переменился, возмужал и перестал бояться чего бы то ни было. Кроме одного – своего далекого прошлого.

В предыдущем воплощении, как оказалось, он был великим колдуном и в погоне за магическими знаниями преступал многие нравственные принципы и законы, за что и был во время посмертных странствий сурово наказан. В нынешнем же воплощении к нему неожиданно вернулась память о прошлом вкупе со всеми былыми знаниями.

Любой разумный человек решил бы, наверное, что ему дается шанс исправиться окончательно. Пользоваться этими знаниями исключительно на благо людям, например, творить добрые дела, наказывать зло… да мало ли хорошего можно совершить, обладая таким могуществом! Но Михаил Анатольевич ничего этого не желал. Он был так потрясен, узнав о своих прежних грехах, подлости и коварстве, что теперешнюю жизнь намеревался прожить, как обыкновенный человек, совершенно не сведущий в магии и даже не подозревающий о ее существовании.

Теоретически Кароль Хиббит способен был это понять. Но на практике…

Он никак не мог избавиться от неприятного недоумения, глядя на обшарпанные обои и старомодную мебель в тесной двухкомнатной квартирке Овечкина, слушая вопли детей за тонкой стенкой, глотая дешевый чай из облезлой чашки, – все это говорило о суровой бедности, хуже того, о нищете. Хозяева явно пытались существовать на доходы – если это можно назвать доходами – библиотекаря и медсестры. Но к чему такой аскетизм, когда несколько нехитрых формул позволят раздвинуть пространство за счет любого необитаемого измерения, а другие, не менее простенькие заклинания сделают грязное чистым и старое новым? Ладно, сам Овечкин, он вправе жить, как ему нравится, но детишки-то за что мучаются?

Более же всего капитана раздражал вид согревающего компресса – любой, даже самый захудалый маг никогда не позволяет себе болеть! Вот уж что совершенно лишнее, все эти хвори, температуры, мешающие жить и работать…

Может быть, чертов кот ошибся? Или же, исполняя приказ неизвестного недоброжелателя, нарочно заманил их к постороннему человеку, который ни сном, ни духом?.. На волшебника этот Овечкин ну никак не походил. Одна внешность чего стоила – полноватый, с невыразительным круглым лицом, с белесыми овечьими кудряшками… какая-то безвозрастная размазня! Капитан Хиббит уже готовил себя к тому, что уйдут они из его дома ни с чем, только зря потеряют время.

Но Вероника, кажется, думала иначе. Эта болтливая сказочница пустилась в подробные объяснения, и, хотя Кароль несколько раз подталкивал ее ногой под столом, чтобы не очень распускала язык, она взволнованно выложила Овечкину буквально все, начиная с прихода к ней волшебника и заканчивая его же чистосердечным признанием. Утаила только личность кота, который направил их сюда. И сколько Михаил Анатольевич ни допытывался, что за идиот объявил его колдуном, она держалась партизаном.

– Нелепость, – качал головой Овечкин. – Вы просто шутите. Я не понимаю…

– Михаил Анатольевич, – ныла Вероника, – ну, пожалуйста! Мы же все знаем о вас!

– …зачем вы пришли ко мне с такой странной историей? – не сдавался тот. – Вероника Андреевна, будьте благоразумны! Какие колдуны? Откуда? В наше время…

Кароль был склонен ему верить.

Но кое-что все-таки настораживало капитана и удерживало от того, чтобы вежливо распрощаться с хозяином и покинуть этот дом. Первое – на пальце у Овечкина горел и переливался невероятно дорогой изумрудный перстень. Кароль достаточно разбирался в драгоценностях, чтобы понимать – продай Михаил Анатольевич эту красивую игрушку, и вся его семья могла бы прожить, не бедствуя, лет этак десять… И второе – любой нормальный человек на месте Овечкина перепугался бы до полусмерти, как только Вероника произнесла слово «волшебник», и тут же выгнал бы их обоих. Или вызвал бы «скорую». Овечкин же, не моргнув глазом, и даже не без интереса, выслушал весь этот бред и артачиться начал, только когда его попросили о помощи.

Была еще и третья причина – Кароль слишком нуждался в помощнике, чтобы пренебречь даже и самой шаткой надеждой…

– Михаил Анатольевич, – снова завела свою песню Вероника, – ну, пожалейте же нас! Капитан Хиббит попал в ловушку обратного эффекта. Вы знаете, что это означает?

– Откуда? – отбивался Овечкин. – Я еще раз повторяю – вы пришли не по адресу. Ума не приложу, кому и зачем понадобилось вас разыгрывать, посылая ко мне…

Жена его, Фируза, в пятый раз встала и прошла в детскую. Вопли за стеной в пятый раз ненадолго прекратились.

Когда эта маленькая, симпатичная женщина, очень похожая на мужа пухленькой фигуркой и светлыми кудряшками, возвращалась на свое место за столом, Кароль исподтишка окинул ее настороженным взглядом. Фируза явно нервничала. Она так выразительно посматривала на Овечкина, словно хотела что-то ему сказать, но не решалась. Овечкин же делал вид, будто не замечает этого.

Может быть, хозяйка дома втихаря уже вызвала «скорую»? – мелькнула в голове у Кароля невеселая мысль. В самом деле, что толку спорить с сумасшедшими? Их надо поить чаем, терпеливо слушать бред, который они несут, и так, тихо-мирно, дожидаться подмоги…

Вероника наконец выдохлась и умолкла. Овечкин умолк тоже. Все уставились в свои чашки, словно надеясь увидеть там что-то интересное, и за столом воцарилась неловкая тишина.

Нарушила ее Фируза.

– Капитана Хиббита, конечно, жаль, – задумчиво сказала она, ни к кому не обращаясь. – Неважнецкое у него положение. Но самое неприятное во всей истории, на мой взгляд, – это нависшая над Вероникой Андреевной угроза… как его?.. ментального вмешательства.

Сказочница встрепенулась.

– Зовите меня просто Вероникой. Да, это и вправду мерзость. Какая-то там разведка влезет в мои мысли, будет их рассортировывать… противно!

– Противно, но не смертельно, – сердито сказал Овечкин.

И как-то так прозвучали эти слова, что капитан Хиббит мгновенно воспрянул духом. В этот миг ему сделалось ясно, что они с Вероникой все-таки пришли по адресу.

Одновременно он понял, что Фируза – их союзница в нелегком деле уламывания несговорчивого колдуна. Она и подсказала верный путь…

Кароль выпрямился и вступил наконец в разговор.

– Вам хотелось бы, чтобы подобную процедуру проделали над вашей женой? – вкрадчиво осведомился он.

Овечкин даже подпрыгнул на своем стуле.

– Если вы маг, как утверждает Вероника Андреевна, – раздраженно сказал он, – то вы и сами способны защитить ее от ментального вмешательства!

– Не способен, – смиренно соврал Кароль. – Я недоучка.

– Миша, – просто сказала Фируза. – Помоги им.

За столом снова воцарилась тишина. Даже дети в соседней комнате перестали вопить, словно почувствовали важность происходящего…

– Ни за что! – после некоторой паузы нервно воскликнул Овечкин и схватился за чашку с чаем.

Кароль незаметно улыбнулся. Тут уж не только ему, но и всем сделалось понятно, что колдун практически сдался. Михаил Анатольевич при всей своей нелюбви к магии просто не мог бросить на произвол судьбы беззащитную женщину.

Дальнейшие уговоры длились не более пяти минут и происходили только для проформы.

– Ну, хорошо, – промолвил наконец с тяжелым вздохом Овечкин. – Я попытаюсь помочь вам…

И не успел он договорить эту фразу, как за окном ни с того, ни с сего сверкнула молния. Грянул гром, и с небес стеной хлынули водяные потоки.

Михаил Анатольевич замер с открытым ртом. Потом медленно повернулся к окну.

– Вот те на, – сказал он. – Оказывается, это заразно…

Неизвестно, что подумали женщины, услышав его слова, но Кароль прекрасно понял, что тот имеет в виду. И возликовал про себя. Теперь уж Овечкину точно не отвертеться. Обратный эффект, как ни крути, штука серьезная!

Михаил Анатольевич, однако, взял себя в руки на редкость быстро. Нахмурился, отвернулся от окна и, сплетя пальцы, громко хрустнул ими. Сверкнул изумрудный перстень…

– Учтите, я давно не практиковался. Столетий этак три… И никакого оборудования у меня нет. К тому же не следует забывать о вашем неведомом враге. Вряд ли он оставит вас в покое, если уж взялся препятствовать…

– Им займусь я, на досуге, – небрежно бросил Кароль. – Но для начала, если позволите, я бы хотел посмотреть ваше горло.

Овечкин посмотрел на него испытующе.

– Вы лечите?

Кароль пожал плечами.

– Так, по мелочам.

– Пожалуй, я уж лучше сам, учитывая ваше признание… – и Михаил Анатольевич впервые за все время разговора улыбнулся.

Капитан Хиббит при виде этой улыбки едва не выронил сигарету.

Внезапное преображение колдуна могло удивить кого угодно. Мало того, что его невыразительное доселе лицо неожиданно посветлело и сделалось живым и лукаво-обаятельным. Оно обрело еще выражение твердости и силы. Исчезли рыхловатость и размазанность черт. Глаза засветились, и оказалось, что они – ярко-голубого цвета. Даже белесые овечьи кудряшки как будто напружинились и вдохновенно вздыбились в художественном беспорядке вокруг этого нового лица…

Толстенький, сорокалетний, неуклюжий мямля неожиданно обернулся уверенным, сильным и твердо знающим, чего он хочет, мужчиной. И Кароль, глядя на него, невольно подумал о том, что себя не обманешь и что напрасно Овечкин потратил пять лет, пытаясь забыть о своих колдовских дарованиях.

Вероника тоже глазела на Михаила Анатольевича с изумлением во взоре. А Фируза только кивнула, и на круглом личике ее явственно выразилась гордость за своего прекрасного мужа.

Преображенный Овечкин неторопливо размотал повязку на шее, покрутил головой и облегченно вздохнул.

– Так… это пустяки. А сейчас мы займемся делом, и начнем, разумеется, с вас, Вероника Андреевна. С вашей защиты от всех и всяческих вмешательств!

* * *

Трудно сказать на самом деле, кому в данный миг больше требовалась защита, Веронике или Каролю. Ибо, пока происходили вышеописанные события, по следу капитана Хиббита, словно мало было ему неприятностей – чего стоило одно только унижение, которое он пережил, признаваясь в своей некомпетентности! – пустилась, помимо таинственного недруга, еще и магическая разведка.

Везение, кажется, окончательно изменило капитану. Памятуя о двухмесячном перерыве между последними заданиями, он надеялся, что и теперь случится пауза, хотя бы в несколько дней, и начальство о нем не вспомнит. Не тут-то было. Капитан Хиббит, краса и гордость разведывательного управления Первой Лучистой, лис-одиночка, умеющий находить выходы из самых безвыходных ситуаций и решать самые неразрешимые проблемы, как нарочно понадобился начальству в то же самое утро, когда злая судьба заточила его в Петербурге.

Полковник Рон Аннон прослышал о некоем заговоре, в очередной раз составленном темными силами против светлых, и возжелал узнать подробности. За Каролем, помня о его привычках, послали ворона, каковой вернулся ни с чем, вернее, с так и не врученным конвертом в клюве.

Кавалер-майор Эме Каваль раздраженно щелкнула пальцами.

– Вечно его нет на месте, – пробормотала она себе под нос, забирая у ворона конверт. – И где только черти носят?..

Эме в этот момент возвращалась от полковника в свой кабинет. Она подняла голову и окинула безнадежным взглядом пустой коридор управления.

Тот оказался не совсем пустым. В углу возле окна маялся бездельем подпоручик Кичига – представитель одного из магических лесных племен, название которого могли выговорить разве что только он сам да его сородичи. Звучало оно примерно как «хрхойх».

Подпоручик Кичига имел ярко-зеленый цвет кожи, рост десятилетнего ребенка и фигуру выдернутой из частокола жерди. Он великолепно умел прикидываться свежесрубленной веткой. Больше, к сожалению, никакими достоинствами подпоручик не отличался, кроме энтузиазма да горячего желания служить родине.

В разведку Кичигу взяли из жалости и любопытства – хрхойхи нечасто выползали из своего леса, и о племени этом практически никто ничего не знал. Однако любопытство сотрудников управления так и осталось неудовлетворенным. Кичига то ли не хотел, то ли не умел рассказывать о себе и своей жизни в племени. Вместо этого он рвался в бой.

Но после первого же задания стало ясно, что и жалость в данном случае была неуместной. Подпоручик завалил дело с треском и остался при этом в полной уверенности, что все прошло как нельзя лучше. Короче говоря, он оказался непроходимым тупицей.

Больше на задания его не посылали. И вот уже полгода Кичига без дела болтался по управлению, путался под ногами, бегал по мелким поручениям и поедал начальство преданными зелеными глазами. Он ждал своего великого часа.

Эме Каваль при виде подпоручика поморщилась. Она все еще жалела бедного дурачка. А тот, как всегда, вытянулся в струнку и устремил на нее исполненный горячей надежды взор.

Чем бы занять бедолагу? И тут в голову Эме пришла мысль, позволявшая убить разом двух зайцев.

– Сюда, подпоручик, – кавалер-майор со вздохом поманила Кичигу к себе. – Полковнику Рон Аннону срочно нужен капитан Хиббит. Найди его и вручи этот конверт. Пусть немедленно явится в управление. Ты помнишь, кто такой капитан Хиббит?

Кичига восторженно закивал.

– Срочно? – уточнил он, пряча конверт за пазуху.

– Да, – сказала Эме Каваль. – Приступай безотлагательно.

Зеленый подпоручик заметался на месте и… выпрыгнул в окно. Кавалер-майор покачала головой при виде такого усердия и поспешила к себе в кабинет. Через минуту она уже забыла об отданном приказании, погрузившись с головой в другие, не менее важные дела.

Эта «железная леди», как называл ее про себя Кароль, и не подозревала о том, что умудрилась попасть в яблочко. Она спустила с цепи лучшего сыскного пса, какой только существовал на свете, о чем, впрочем, не догадывался никто. Даже сам подпоручик Кичига.

Такое случалось нередко в волшебной стране Квейтакке, самый воздух которой, равно как земля, вода и огонь, был насквозь пропитан магией. Любой житель ее мог обладать скрытым талантом, о существовании коего сам узнавал лишь тогда, когда для проявления этого дара возникали подходящие условия. Бывало, однако, и так, что скрытый дар оставался тайной для своего носителя весь его бесконечный век.

Но подпоручику Кичиге повезло. Он неожиданно для себя получил задание, которое могло позволить его таланту развернуться во всей красоте и силе.

 

Глава 6

Михаил Анатольевич взялся за дело столь решительно и уверенно, что Каролю ничего не оставалось, кроме как, скромно сидя в сторонке, продолжать удивляться. Словно не было никаких зря потраченных лет, не говоря уж о загадочных трех столетиях, упомянутых Овечкиным!

Преобразившийся хозяин дома одним мановением руки создал вокруг комнаты звуконепроницаемую завесу, и в гостиную перестали доноситься детские голоса. Затем он попросил Веронику пересесть на стул возле окна. Снял свой великолепный перстень, быстро и сосредоточенно размял пальцы и произвел несколько вдохновенных пассов вокруг головы молодой сказочницы. Куда только подевалась его неуклюжесть? То были руки дирижера! Каждый жест выразителен и точен, словно Михаил Анатольевич упражнялся день и ночь…

Затем он склонил голову набок и закрыл глаза, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

– Расслабьтесь, Вероника Андреевна.

Та покорно опустила плечи, откинулась на спинку стула.

Овечкин проделал еще несколько пассов. Руки его неподвижно застыли над головой Вероники. И вдруг он резко опустил их и повернулся к Каролю.

– Капитан Хиббит, подойдите-ка!

Кароль мгновенно насторожился. Что-то не так?

Когда он, поднявшись с дивана, приблизился к Овечкину, тот одним быстрым жестом проверил защиту самого капитана и нахмурился.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Кароль.

Неужели без осложнений не обойдется даже и теперь, когда им взялся помогать столь могущественный маг?

– Вы уже пытались поставить Веронике Андреевне защиту? – ответил вопросом Овечкин.

– Нет.

– Тогда взгляните сами!

Он отошел в сторону, уступая Каролю место позади Вероникиного стула. Сказочница, ничего не понимая, завертела головой, пытаясь увидеть разом обоих мужчин.

– Сидите смирно, – строго сказал капитан Хиббит. – Я хоть и горе, но все-таки волшебник.

Затем простер руки над ее головой и прислушался к ощущениям.

В первое мгновение ему тоже показалось, что Вероника уже наделена защитой. Он не смог уловить ни единого живого импульса. Потом, закрыв глаза и сосредоточившись, все же услышал ток энергии. Чернота под сомкнутыми веками капитана неожиданно окрасилась в холодные сине-зеленые тона, ладони ожгло холодом… Он отдернул руки и отступил от Вероники.

– Черт!..

– Да, – сказал Овечкин, кивая головой.

– Что такое? – с тревогой спросила Фируза.

Вероника, повернувшись, с любопытством переводила взгляд с одного на другого мага.

– Ничего страшного, – хором сказали оба.

Но выражение их лиц не предвещало и ничего хорошего.

– Так, – Михаил Анатольевич зачем-то огляделся по сторонам. – Никакого оборудования у меня нет, как я уже говорил… придется обойтись зеркалом. Вы мне поможете, капитан?

– Разумеется.

– Но что же все-таки случилось? – нетерпеливо спросила Вероника.

Овечкин вздохнул.

– Без дополнительных исследований точно сказать не могу. Но весьма похоже, голубушка, что кто-то наложил на вас заклятие. Может, ваш неизвестный враг постарался, а может, и квейтанская разведка успела подобраться… Сейчас мы попытаемся это выяснить. Фирузочка, нам кое-что понадобится – свеча, зеркало… Вы позволите, Вероника Андреевна, срезать у вас прядку волос?

Глаза сказочницы вновь загорелись любопытством.

– Конечно. А мне можно присутствовать?

– Лучше не надо. Вы, дамы, пока поставьте чайник. Сделайте какие-нибудь бутерброды. Мы тут скоренько…

Фируза встала, подала мужу ножницы, свечу и зеркало. И обе женщины, после того как Михаил Анатольевич осторожно срезал у Вероники с головы несколько волосков, безропотно удалились в кухню.

Обратно их позвали действительно скоро, минут через пятнадцать. Фируза гордо внесла поднос, на котором дымился в чашках свежезаваренный чай и возлежали горкой на двух тарелках бутерброды. Однако мужчины не обратили на это великолепие ровным счетом никакого внимания. У обоих были встревоженные и озадаченные лица, и сердце у Вероники на мгновение ушло в пятки.

Верно, судьба у нее такая несчастливая, – покаянно думала она, усаживаясь за стол и не решаясь поднять глаза. Мечтала, мечтала о волшебнике и домечталась. Вот уже два человека страдают из-за ее дурацких желаний и, кажется, бессильны что-либо сделать. Забрать бы их обратно, эти желания, вернуться домой и больше никого не мучить!.. Надо спросить у Овечкина, вдруг это все-таки возможно?

– Ну что, Мишенька, – заговорила тем временем Фируза, – все выяснили?

Голос ее звучал так мирно и уютно, что на сердце у Вероники немного полегчало. Что это она распереживалась? Может, ничего страшного не происходит? И она с надеждой вскинула взгляд на Михаила Анатольевича.

– Выяснили, – со вздохом отвечал тот. – Но не все. Скажите, пожалуйста, Вероника Андреевна, не знаком ли вам человек, который выглядит следующим образом – лет тридцати пяти, среднего роста, худощавый, белокурый, носит волосы забранными в хвост? Глаза карие, на левой щеке шрам – такое, знаете ли, боевое украшение, женщинам должно нравиться…

– Симпатичный? – с интересом спросила Вероника.

– Возможно, – пожал плечами Овечкин. – Я в мужской красоте не разбираюсь. Но улыбка у него приятная.

– Нет, к сожалению, не знаком, – вздохнула в свою очередь сказочница. – А то бы я в него влюбилась. Вы его в зеркале увидели? Это и есть наш таинственный злодей?

– Похоже на то, – угрюмо сказал Кароль. – Странно, но мне он тоже не знаком. И с какой стати этот тип взялся нам мешать?

– А чем именно он мешает?

– Он наложил на вас, Вероника Андреевна, заклятие, не позволяющее вам – именно вам – пройти в Квейтакку, – объяснил Овечкин. – Капитан Хиббит защищен, его эти чары не коснулись. Он может вернуться домой… вернее, мог бы, когда бы не обратный эффект, привязавший его к вам. Вы же беззащитны, тем колдун и воспользовался.

– А снять заклятие можно?

– Можно. Но очень трудно. Оно совсем свежее и потому работает в полную силу. Мне не справиться одному. И даже вдвоем с капитаном не справиться, хотя, смею вас уверить, он очень хороший маг. Знает пока не слишком много, и это понятно, но уж что умеет, то умеет. И желания ваши он исполнит, не сомневайтесь. Как бы вот только обойти этого незнакомца с его чарами…

Кароль криво улыбнулся.

– Спасибо на добром слове, Михаил Анатольевич. Слава Богу, хоть вы меня понимаете!.. А что до этого незнакомца, так я хотел бы не обойти его, а, наоборот, найти. Поговорить с глазу на глаз…

– Лучше не надо, – нахмурился Овечкин. – Если мы начнем его искать, мы никогда не выберемся из ловушки обратного эффекта. А это для нас гораздо важнее.

Он не глядя взял с тарелки бутерброд, надкусил его и принялся жевать, задумчиво глядя в стену.

– Мишенька, – сказала Фируза, – сделай так, чтобы детей было слышно. А то я волнуюсь.

– Ах, да, – он щелкнул пальцами, и из-за стенки немедленно донесся громкий плач. Жена его вскочила и выбежала из комнаты.

– Как же нам теперь быть, Михаил Анатольевич? – растерянно спросила Вероника, которую снова начали мучить угрызения совести. Мало было катавасии с обратным эффектом, так теперь еще и заклятие на ее голову!

– Как быть… – задумчиво повторил Овечкин. – Да так и быть… Я сейчас отправлюсь к одному своему знакомому, за советом. Он – старый, очень знающий колдун…

– Квейтанец? – подозрительно спросил Кароль.

– Ни боже мой. Что ж, по-вашему, на Земле своих магов нет?

Плач затих, и через несколько секунд вернулась Фируза.

– Заснули, – озадаченно сказала она. – Среди бела дня!

– Чудеса!

Михаил Анатольевич сделал удивленное выражение лица. Но тут же опять нахмурился и сказал жене:

– Дружочек мой, я отлучусь на часок. Гости побудут у нас… я экранирую квартиру снаружи, чтобы хоть как-то обезопасить Веронику Андреевну. Увы, из-за этого заклятия ее, бедняжку, невозможно защитить. Поэтому надо поторапливаться, пока нас не нашла разведка.

– Отлучись, конечно, – сказала кроткая Фируза, которую как будто не могло удивить ничто на свете.

Впрочем, так оно, наверное, и было, если вспомнить, что она разделила со своим супругом все его невероятные приключения, о коих Веронике и Каролю поведал кот из кафе.

Не подвело загадочное создание, направило к нужному человеку…

Правда, Кароля по-прежнему томили дурные предчувствия. Осложнения и препятствия возникали на каждом шагу, не говоря уже о том, что все больший круг народу оказывался вовлеченным в их личное, казалось бы, с Вероникой дело. Вот уже и Овечкину понадобилась помощь, и, стало быть, на сцене появится еще один колдун… что же будет дальше? О капитане квейтанской разведки Кароле Хиббите узнает весь город Петербург?! Ох, не сносить ему головы!

Воистину, хлопотливый выдался денек. Времени – почти два часа пополудни, беготни и суеты выше головы, а капитан между тем и на шаг не приблизился к главной своей цели – исполнению Вероникиных желаний…

Кароль угрюмо наблюдал за тем, как Михаил Анатольевич, переодевшись и вооружившись зонтом, строго-настрого наказывает сказочнице ни под каким предлогом не высовываться на улицу. Целый час ожидания в одной компании с этой вздорной женщиной, тоскливый чай… Еще дети проснутся, опять начнут орать… Тут он вспомнил о заветной фляжке и немного повеселел.

Когда Фируза, проводив мужа, вернулась в гостиную, Кароль уже бодро разливал свой любимый коньяк в три пыльные стеклянные рюмки, обнаруженные им после недолгих поисков в буфете.

– Я не буду! – испуганно сказала она. – У меня дети, хозяйство…

– Капельку, – Кароль придвинул к ней рюмку. – Такого напитка вы не попробуете больше нигде и никогда… если, конечно, ваш муж не возьмется за ум и не продолжит занятия магией. Почему он до сих пор этого не сделал? Он же прирожденный волшебник!

– Да, и он сам знает, как для него лучше, – Фируза строптиво вздернула подбородок. – Попрошу не критиковать!

Вероника негромко фыркнула. Оказывается, женушка Овечкина не такое уж и кроткое создание!

– Я не критикую, – миролюбиво сказал Кароль. – Но как можно так жить?

Он повел рукой по сторонам.

– Хотите, через пять минут у вас здесь будет четырех… нет, пятикомнатная квартира? С белоснежными обоями, паркетными полами и хрустальными люстрами? С балконом и лоджией? Со спортивным залом и бассейном для малышей?

Фируза, которая с каждой его фразой вздергивала подбородок все выше, словно готовясь прочесть суровую отповедь, неожиданно сменила гнев на милость. И взглянула на Кароля с лукавой улыбкой.

– Хочу. А вы и вправду можете это сделать?

– Могу. И сделаю, – Кароль налил себе еще коньяку.

– Крепко сказано, капитан Хиббит. По-моему, вы слишком много пьете, – недовольно заметила Вероника.

– Разве ж это много? – Он широко и обаятельно улыбнулся ей. – Это слезы! – И опрокинул рюмку.

– Таких слез вы, однако, влили в себя с утра… – Она покачала головой.

– Вы даже не представляете себе, Вероника Андреевна, – медленно сказал Кароль, терпение которого иссякло окончательно, – сколько я выпью коньяка, когда сдам вас наконец с рук на руки вашему драконовидцу!

Вероника вспыхнула.

– Я бы с удовольствием избавила вас от этой обязанности, будь оно в моей власти! И вообще, я вас вовсе не просила являться ко мне и браться исполнять мои желания!

– Не в добрый час мне выпендриться захотелось, – сказал Кароль, отодвигая от себя тарелку с бутербродами. На лице его заиграла мрачная ухмылка.

* * *

То был поистине недобрый час для капитана Хиббита – час, когда ему пришло в голову назваться волшебником…

Подпоручик Кичига явился пред светлые очи кавалер-майора Эме Каваль уже через полчаса после своего прыжка в окно и в обычной лаконичной манере заявил:

– Нужен пропуск на Землю.

Та изумленно воззрилась на него.

– Кому?

– Мне.

– Это еще зачем?

– Последнее задание капитана Хиббита, – проскрипел подпоручик, преданно моргая зелеными ресницами.

– Ничего не понимаю, – нетерпеливо сказала Эме, которую он оторвал от очередного неотложного дела. – При чем тут его последнее задание?

– Капитан исчез.

– Если ты его не нашел, это еще не значит… Как исчез?

– Скрывается.

Эме Каваль на секунду зажмурилась. Господи, что этому придурку от нее надо?

– Ну, и для чего тебе в таком случае пропуск на Землю?

– Его задание. Надо идти по следу.

– Он уже вернулся с этого задания, – возразила кавалер-майор.

– Не такой, как был.

– Что? – снова изумилась Эме.

– Запах, – туманно пояснил подпоручик Кичига. – Вчера – коньяк, духи. Он был спокойный. Веселый. Сегодня тоже коньяк, но…

Кичига замялся, не умея подобрать слова.

– Вот здесь, – он показал на стул, на котором утром сидел перед кавалер-майором капитан Хиббит. – Он что-то скрывал от тебя.

Эме Каваль, с трудом преодолев изумление, вызванное неожиданной проницательностью тупицы-подпоручика, призадумалась. Ей ведь и самой показалось, что капитан вел себя как-то не так…

– Есть связь, – сбивчиво продолжал между тем Кичига. – Я проверил. Был у Лигийских ворот. Был у него дома. Он ушел от тебя и спрятался. Чтобы узнать, куда, надо узнать, почему.

Эме покачала головой.

– Твои соплеменники все такие крутые следопыты? – с невольным уважением спросила она.

Кичига в ответ только тупо заморгал.

Кавалер-майор снова погрузилась в размышления. Может быть, ничего серьезного с капитаном Хиббитом все-таки не произошло? Просто загулял человек. К вечеру объявится, и не стоит шум поднимать… Но почему-то, чем больше она думала, тем значительнее казались ей слова Кичиги о том, что капитан вернулся «не такой, как был».

– Ты успел все это выяснить за полчаса? – недоверчиво поинтересовалась она.

Подпоручик пожал плечами.

– Побывал там. Побывал здесь. Нюхал…

– Ладно, – решилась Эме. – Если ты обещаешь, что и на Земле уложишься в такой же короткий срок, я выпишу тебе пропуск.

Кичига кивнул.

С тяжелым сердцем выписывала Эме Каваль этот пропуск, ох, с тяжелым!.. Она прекрасно помнила, чем закончилось первое и последнее задание Кичиги. Подпоручик был тогда всего лишь связным, и то умудрился сорвать операцию. А тут – Земля, на которую разведчиков посылают только после тщательнейшей подготовки. Другой мир, другие обычаи и нравы, о которых лесной дикарь Кичига не имеет ни малейшего представления. Но если он и впрямь уложится в полчаса…

– Улица Шпалерная, дом сорок четыре… – она подняла голову, строго посмотрела на подпоручика. – Запомни, не больше получаса!.. дом пять. Вероника Андреевна Крылова…

Кичига спрятал пропуск в карман и пулей метнулся к двери.

– Цвет лица смени! – только и успела крикнуть ему вслед Эме.

* * *

– Не ссорьтесь, ребята, – попросила Фируза. – Капитан, вы мне, кажется, обещали кое-что сделать…

– Легко, – сказал Кароль и выпил еще рюмку. – Пусть только Вероника Андреевна перестанет смотреть на меня такими злыми глазами.

– Это не злые глаза. Это глаза обалдевшие, – Вероника встряхнула головой. – Вы мне просто напомнили кое-кого… ох, кажется, я и впрямь обладаю телепатическими способностями!

– Кого же я вам напомнил?

– Кавалера Юона, – нехотя ответила Вероника.

– Боже мой, – сказал Кароль. – Этого склочника и скупердяя, каких свет не видал? Ну, спасибо вам, Вероника Андреевна!

– Не за что. Я его придумала.

– Ничего себе придумали! Да мне пришлось утешить столько обиженных им дам, что я в конце концов перестал ходить на вечеринки, куда приглашали кавалера Юона!

– Что-то вы не слишком похожи на утешителя вдов и сирот, – ядовито сказала Вероника. – И потом, я придумала совсем другого Юона. Он не скупердяй.

– Да? Значит, он волшебник-недоучка?

– Ребята, не ссорьтесь, – снова попросила Фируза.

– Мы не ссоримся, – сказала Вероника. – Это у нас такая любовь, блин. С первого взгляда.

Кароль чуть не подавился коньяком.

– Вы и впрямь многовато пьете, капитан, – Фируза отняла у него рюмку. – Чувствую, сейчас вместо скромной квартирки с бассейном вы сотворите мне что-нибудь несусветное. Например, дворец в мавританском стиле…

– Могу и дворец, – сказал Кароль. – Но это будет посложнее. Нужны эскизы, чтобы ничего не напутать.

– Не надо дворца. Сделайте уж то, что обещали. Пусть будет сюрприз детишкам, когда проснутся.

– Ах, да, детишки…

Кароль попытался сосредоточиться. Для этого пришлось отвернуться от Вероники, которая продолжала смотреть с ехидцей в глазах, явно не доверяя его магическим способностям. Тут еще и телефон зазвонил, и Фируза бросилась к нему, едва не опрокинув стул. Никаких условий для спокойной работы!

– Это вас, – она протянула ему трубку. – Миша звонит.

Кароль схватился за телефон, как за спасательный круг.

– Капитан Хиббит? – услышал он мягкий басок Овечкина. – Вы можете перенестись сейчас вместе с Вероникой Андреевной к воротам еврейского кладбища, что на проспекте Александровской фермы?

– Конечно.

– Тогда поторопитесь. Мы тут кое-что придумали, и надеюсь, все пройдет благополучно. До встречи!

Овечкин отключился, и капитан бодро поднялся на ноги.

– Нам пора.

Вероника не двинулась с места.

– Вы кое-что обещали Фирузе! – с вызовом сказала она.

– Ладно, – отмахнулась та. – Пора – так пора.

Кароль резко развернулся и вышел в прихожую. Огляделся по сторонам. Нет, лучше закрыться в туалете. Там уж точно никто не помешает…

Уединившись, капитан Хиббит стиснул зубы и прочел про себя необходимые формулы. Затем снова огляделся.

Ничего не изменилось. Те же облезлые стены, унитаз, которому место на помойке… что за чертовщина? Ему уже отказывает даже собственное уменье?

Но тут унитаз дрогнул и все-таки преобразился. Засверкал белым фаянсом и обтекаемыми формами… Стены начали раздвигаться и покрываться новенькой, янтарного цвета плиткой, и Кароль облегченно вздохнул. Он всего лишь перепутал временную формулу. Квартира будет превращаться постепенно, и весь процесс займет не пять, а двадцать пять минут. Но это уже пустяки.

Он покинул сверкающий туалет и прошел в ванную. Там вытащил из кармана все деньги, на которые кинул сегодня «Злато-банк», и положил на полочку возле раковины. Фируза найдет их сегодня же. И пусть это будет знаком его благодарности ее мужу. Ведь Овечкин никогда не пойдет на криминал. А в библиотеке много не заработаешь…

Ванная комната тоже начала потихоньку преображаться. Кароль улыбнулся своему отражению в зеркале и снова вышел в прихожую.

Там пока ничего не изменилось. Узкий коридорчик, ветхий коврик у дверей, древняя вешалка. Возле нее, поджидая капитана, стояли Фируза и насупившаяся Вероника. Жаль, конечно, что чертова сказочница не увидит новой квартиры. Но дожидаться некогда.

– Прощайте, Фируза, – Кароль галантно поцеловал хозяйке руку. – Прощайте, красавица. Сюрприз детишкам все-таки будет!

Он подмигнул ей, затем шагнул к Веронике.

– Давайте руку, скандалистка!..

Через мгновение оба оказались у ворот еврейского кладбища. Дождь временно прекратился, и Овечкин поджидал их, беспокойно вычерчивая острым навершием зонта какие-то знаки на асфальте.

– Нам сюда? – весело поинтересовался капитан Хиббит, настроение у которого слегка поднялось после удачного колдовства, и указал на ворота.

– Нет, на другое кладбище, – ответил Овечкин, махнув рукой налево. – Я присмотрел там местечко, где никто не помешает. Идемте быстрее, а то как-то неспокойно…

Они торопливо двинулись в указанную сторону.

– Что вы придумали? – спросил по дороге Кароль. – Мы сможем пройти в Квейтакку?

– Надеюсь. Я потом объясню все в подробностях…

Вероника вдруг тихо ахнула, остановилась и схватила своих спутников за руки.

Навстречу им из кладбищенских ворот выходил человек, которого она никак не ожидала и меньше всего хотела сейчас увидеть.

 

Глава 7

Это был Антон. При виде Вероники он тоже остановился как вкопанный и вытаращил глаза.

– Ника? Что ты здесь делаешь?

В растерянности она не нашла ничего лучшего, кроме как ответить:

– А ты?

– Я навещал родителей, – он перевел взгляд на ее спутников и сразу помрачнел. – Сегодня день поминовения.

– И я… – Вероника растерялась окончательно. – И мы…

– Если ты хочешь сказать, что вы идете навестить твою прабабушку, я, извини, не поверю. Насколько мне помнится, она похоронена в Нижнем Новгороде.

– Ну да…

– Так что ты здесь делаешь?

– А по какому праву ты меня допрашиваешь? – немедленно взвилась Вероника.

На самом деле к сценам ревности со стороны старого друга ей было не привыкать. Антон просто видеть не мог рядом с нею посторонних мужчин. Обычно Вероника старалась отделываться шутками. Но сегодня… и надо же было ему оказаться именно здесь, именно сейчас!

Антон шагнул ближе.

– Ника… погоди, не злись. Давай отойдем на минутку.

Она топнула ногой и беспомощно посмотрела на Овечкина.

– Михаил Анатольевич…

– Мы подождем, – сказал тот. – Но только минуту… – И незаметным жестом показал на часы.

Колдун явно нервничал, Вероника видела это. Однако деваться было некуда, и она с тяжелым вздохом приняла предложенную Антоном руку.

Отведя ее на несколько метров в сторону, он незамедлительно продолжил допрос.

– Кто эти люди?

– А тебе какое дело?

– Ника, ну пойми же меня правильно! Я ведь волнуюсь. Ты звонишь мне, несешь какую-то ахинею, потом исчезаешь из дому… а потом я нечаянно обнаруживаю тебя возле кладбища с этими подозрительными типами! Кто они такие? Ты давно их знаешь?

– Только что познакомилась, – сказала Вероника. – Один – людоед, а второй – сексуальный маньяк.

– Ника, прошу тебя, будь серьезнее!

– Ну что, что в них подозрительного? Люди как люди, вполне интеллигентные. Михаил Анатольевич вон – библиотекарь, гуляем мы…

– А другой? Тоже библиотекарь?

– Волшебник. Оба они волшебники, – устало сказала Вероника. – Послушай, Антоша, уйди, а? Дай мне пожить своей жизнью, без твоего неусыпного надзора!

– С кем из них ты собираешься жить своей жизнью? С этим тюфяком в кудряшках? Или с этим голубоватым пижоном в тряпках от Армани?

– Армани? – Вероника с любопытством оглянулась на Кароля. Потом снова повернулась к Антону. – Послушай, у меня нет времени на сцены. Ни с кем я жить не собираюсь, честное слово. Тут совсем другое… Увидимся на днях, я все расскажу…

Антон вскинул голову.

– И ты думаешь, я позволю тебе остаться с ними наедине в таком глухом месте?

– Вероника Андреевна! – некстати позвал Овечкин.

– Сейчас иду!

– Я тоже иду, – сказал Антон и, подхватив ее под руку, решительно направился к воротам. – Волшебники, значит? Надеюсь, у вас нет никаких страшных тайн, из-за которых мне нельзя погулять с вами? По тихому кладбищу?

– О Боже, – сказала Вероника, беспомощно пытаясь высвободиться.

Овечкин и капитан Хиббит посмотрели на них с удивлением. Кароль нахмурился и сделал шаг вперед.

– Требуется помощь, Вероника Андреевна?

– Да, ей требуется помощь, – сказал Антон. – Только не твоя.

Они смерили друг друга недобрыми взглядами. Каролю мерить пришлось дольше – роста Вероникин рыцарь, как уже упоминалось, был немалого.

Капитан поморщился. Драться он не любил страшно. Тем более с такими верзилами…

– Спокойно, спокойно, – примирительно сказал Овечкин. – Сейчас разберемся. Это ваш друг, Вероника Андреевна?

– Да! – в отчаянии почти выкрикнула та. Кажется, все срывалось… откуда черти принесли Антона?

– Спокойно, – повторил Овечкин. – Видите ли, молодой человек…

– Не вижу, – сказал Антон. – Не вижу причины, почему бы нам не прогуляться вчетвером.

Овечкин посмотрел на Кароля, Кароль посмотрел на Овечкина. Оба понимающе вздохнули. Похоже, не оставалось другого выхода, кроме как попытаться угомонить нежданного защитника дамы каким-нибудь не совсем корректным, но безопасным способом. Усыпить, к примеру. Не драться же с ним, в самом деле!

Вероника заметила эти переглядывания, тоже все поняла и, внезапно обеспокоившись за своего друга, перестала вырываться. Нужно было срочно спасать положение… и тут, поскольку злиться на Антона она отнюдь не перестала, в голову ей пришло довольно жестокое, но показавшееся единственно возможным в этой хреновой ситуации решение.

В глазах Вероники вспыхнули опасные огоньки.

– Хорошо, Антошечка, – сказала она. – Прогуляемся вчетвером. И ты узнаешь все наши страшные тайны!

Капитан Хиббит охнул про себя. Что она делает? И впрямь решила подключить к своим похождениям весь город?!

Однако вмешиваться было уже поздно. Вероника решительно прошла вместе со своим красавцем в ворота, и им с Овечкиным оставалось только поспешить следом.

Михаил Анатольевич в ответ на отчаянный взгляд Кароля молча пожал плечами и, прибавив шагу, возглавил процессию. Капитан же занял место в хвосте и в сотый раз проклял себя на все лады за идиотскую затею представиться волшебником. Неужели ему теперь придется таскать по Квейтакке двоих? За какие такие грехи?..

Он начал перебирать в уме список своих грехов, но довести до конца сие богоугодное дело не успел. То ли список был слишком длинным, то ли укромное местечко, присмотренное Михаилом Анатольевичем, оказалось совсем близко от входа, только Овечкин очень скоро остановил свой маленький отряд. Среди густых зеленых зарослей он повернулся к сказочнице и наконец-то открыл рот.

– Вы хорошо подумали, Вероника Андреевна?

– Нет, – ответила она. – Но пусть будет так. Пусть он сам убедится в том, что волшебство существует.

– Что ты затеяла? – настороженно спросил Антон.

– Сейчас увидишь.

Овечкин покачал головой.

– Так не пойдет. Лучше объяснить заранее. Несведущий человек может все испортить. Послушайте, Антон… как вас по батюшке?

– Николаевич.

– Так вот, Антон Николаевич, сейчас среди этих кустов появится проход между мирами. Он откроется всего на несколько секунд, поэтому действовать надо быстро. Переходить по одному, не задерживаясь…

– Что? – растерянно спросил Антон. – Что вы несете? Ника, и ты веришь в эту чушь?! Бог мой, вот не ожидал!.. Ну, ладно, – хмыкнул он и слегка расслабился. Видимо, перестал ревновать. – Давайте, открывайте свой проход. В конце концов, это даже забавно. Сейчас ты наконец поймешь, дорогая, что тебе просто морочат голову. А уж потом я поговорю с этими жуликами…

– Будьте внимательны, молодой человек, – продолжил Овечкин, словно не слыша. – Если застрянете в проходе, когда он начнет закрываться, вас уже ничто не спасет. На всякий случай идите первым. За вами пойдет капитан, потом Вероника Андреевна, потом я. Всё понятно? Тогда – приготовились!

Он протянул к кустам сжатую в кулак правую руку. Раскрыл ее. На ладони блеснуло что-то вроде маленького стеклянного кубика. Из этого загадочного предмета вдруг вырвался тонкий золотистый луч, уперся в листву и растаял. В тот же миг кусты начали медленно исчезать, словно стекая в землю. И там, где только что виднелась черная оградка чьей-то могилы, возникли очертания песчаной дороги…

– Пора! – сказал Овечкин и с неожиданной прытью подтолкнул Антона, стоявшего с разинутым ртом, в сторону этой дороги. Тот потерял равновесие и, чтобы не упасть, вынужден был не по своей воле пробежать несколько шагов, отделявших его от другого мира. Как только он очутился там, в проход нырнул капитан Хиббит.

Сложности перехода Кароля не занимали. Все это было давно знакомо, привычно и неинтересно. И волновало капитана в сей ответственный момент лишь одно – в каком месте Квейтакки они окажутся? В тихой глуши? Посреди города? Или в руках Волшебной Стражи?..

Сначала он вздохнул с облегчением, обнаружив, что проход вывел их в безлюдные края, на опушку какой-то рощи. Но уже в следующее мгновение капитан Хиббит насторожился и всмотрелся в эту рощу внимательней. Еще через мгновение у него отвисла челюсть, и Кароль резко обернулся, собираясь задать Овечкину вопрос, который при данных обстоятельствах напрашивался сам собой: «Куда ты завел нас, Сусанин, старик?»

Первой на глаза ему попалась Вероника, с ошалелым видом озиравшаяся по сторонам. Он успел заметить, что на лице ее тоже начинает прорисовываться недоумение, затем перевел взгляд на Овечкина, за спиной которого как раз в это время закрывался проход.

– Не удивляйтесь, – торопливо сказал Михаил Анатольевич, делая последний шаг и останавливаясь. – Это не Квейтакка.

– А что же это?

Михаил Анатольевич широко улыбнулся.

– Мир Арриго – прошу любить и жаловать!

– На кой он нам сдался? – удивился Кароль.

– Действительно, – сказала Вероника. – Что это значит, Михаил Анатольевич?

Овечкин успокаивающе замахал на них руками.

– Не волнуйтесь! Сейчас все расскажу.

Он подошел поближе, бросив по пути беспокойный взгляд на Антона. Тот так и стоял столбом, вытаращив глаза на раскинувшийся перед ним пейзаж чужого мира, и, видимо, пока еще не мог понять, что произошло. Даже как-то осунулся, бедолага. Ну ладно, пусть немного придет в себя…

Кароль с Вероникой и вовсе забыли про Антона, обнаружив, что ожидания их не оправдались и вожделенный волшебный мир по-прежнему далек, как звезда в небе.

– Арриго нам нужен в качестве перевалочного пункта, – сказал Овечкин. – Вон там, под горой домишки, видите? Это городок Пузиранга. Из этого-то городка вы сегодня же и отправитесь в свою ненаглядную Квейтакку!

Кароль посмотрел в указанном направлении. Рощица, к которой вывел их проход, уютно расположилась на вершине высокого холма. Вниз от нее вела желтая песчаная дорога, из песка кое-где выпирали массивные корни деревьев, растущих на склоне. У подножия холма и впрямь виднелись дома, много серых и черных крыш среди зелени. А еще дальше, у самого горизонта синела полоска не то моря, не то большого озера. Ветер пах солью, и Кароль решил, что, наверное, это все-таки море.

Пейзаж как пейзаж, мир как мир, ничего особенного. Голубое небо, зеленая трава. От Земли почти не отличается. Даже сумасшедшая сказочница и та сразу догадалась, что это не Квейтакка.

О, милая Квейтакка!.. О, светлая краса, вся радость и сиянье! Ее не спутаешь ни с чем…

– И все-таки я не совсем понимаю, почему через Арриго? В жизни не слышал о таком мире! – Кароль вытащил сигареты и, закурив, настороженно посмотрел на Овечкина.

– Вы забыли о заклятии Вероники Андреевны? – с упреком в голосе спросил тот.

Вероника встрепенулась, отвела взгляд от крыш Пузиранги.

– Дайте и мне сигаретку, – тихо попросила у Кароля.

Взгляд у нее все-таки был зачарованный. Конечно, впервые на земле чужого мира… Серые глаза как будто даже слегка поголубели от восторга. Или позеленели?

Пытаясь решить этот вопрос, Кароль на мгновение отвлекся от объяснений Овечкина. Но тут же спохватился, отвернулся от Вероники и принялся внимательно слушать.

– …две причины, – говорил тем временем Михаил Анатольевич. – Во-первых, мы здесь для того, чтобы сбить со следа вашего недруга, если он продолжает наблюдать за вами. Потому я и не стал предупреждать заранее, куда мы отправляемся. Вдруг он читает мысли Вероники Андреевны? А во-вторых, пройти сразу в Квейтакку нам все равно не позволило бы ее заклятие – ведь сначала, как вы понимаете, его надо снять. Способ мне подсказал колдун, с которым я консультировался, величайший специалист по параллельным мирам, переходам и противопереходным чарам. Оказывается, подобные заклятия уязвимы. Их можно ослабить и даже частично разрушить, перейдя в любой другой мир – кроме того мира, разумеется, в который ход заказан. После этого снять заклятие не составляет труда. Его расшатывает сама энергетическая активность действующего прохода.

И вот мы с Каверинцевым просмотрели карты и выбрали Арриго – один из миров, что граничат одновременно и с Землей, и с Квейтаккой. Снимем здесь заклятие, после чего – пожалуйста, вон она, Пузиранга, ваш выход к горной гряде Делла-Магеста…

– Делла-Магеста – это хорошо, – Кароль успокоился. – Там нас точно никто не увидит. Разве что тролль какой… но они всегда не в ладу с властями. Не выдадут…

– Специально и выбирали место, – кивнул Овечкин. – А теперь давайте займемся делом. Чем скорее я вас провожу, тем лучше. Сюда мы прошли благополучно, но у меня на душе все еще неспокойно… боюсь, не случилось ли чего дома?

Капитан Хиббит и сам не видел ни малейших причин затягивать их пребывание в Арриго. Он тоже был неспокоен – хотелось как можно быстрее разобраться с заклятием и спихнуть с плеч хотя бы одно желание…

Тут Антон, неподвижно стоявший до сих пор в стороне, напомнил о себе, громко чихнув, и мысли капитана приняли другое направление. Как бы исхитриться отправить этого буяна обратно на Землю? Может, попросить Михаила Анатольевича захватить его с собой – не лаской, так силой?

Антон тем временем снова чихнул, медленно провел рукой по лицу и повернулся к остальным. Вид у него был ужасный – глаза покраснели и слезились, нос распух, лицо действительно осунулось и пошло пятнами, словно в воздухе чужого мира присутствовало нечто, вызвавшее у него сильнейшую аллергию.

– Ребята, – сказал он. – Я, кажется, умираю…

И, продолжая безудержно чихать, тяжело осел на землю.

* * *

Не одному Антону было худо в этот час. Почти одновременно с ним очень похожие ощущения испытывал и маленький зеленый подпоручик Кичига, высунувший нос за Лигийские ворота и впервые в жизни нюхнувший отравленного копотью и смогом воздуха Земли.

Только он выглянул, так тут же и прянул обратно, чуть не сбив с ног одного из доблестных охранников ворот. Те с любопытством уставились на него.

– Задохнусь, – лаконично сказал Кичига.

Стражники поняли, что он имеет в виду, и усмехнулись.

– Придется привыкать. Противогазов для туристов у нас не предусмотрено, – сказал кавалер Брунт, толстый рыжий гном с огромной бородой и маленькими хитрыми глазками.

Кичига впервые слышал о противогазах, но спрашивать, что это такое, не стал. Не предусмотрено, значит, не предусмотрено.

– Как же быть?

– Как хочешь, так и выкручивайся, – пожал плечами второй стражник, водяной по имени Загалин.

Подпоручик задумался, но ненадолго. Размышлял он не долее трех секунд. И судя по тому, что сделал Кичига в результате своих размышлений, он понял слова водяного буквально.

Вытянувшись в струну, подпоручик принял обличье зеленой ветки и начал столь стремительно крутиться на месте, что обоим стражникам померещилось нечто несусветное – будто благословенный воздух Квейтакки наматывается на его тощее тело, как нить на веретено. Так он вращался, все ускоряя движение, около минуты, после чего стремительно сорвался с места и вылетел за ворота.

Водяной Загалин и гном Брунт обменялись изумленными взглядами и дружно покачали головами.

– Такого я еще не видал, – сказал гном. – Кажется, он и впрямь прихватил с собой запас воздуха!

– Очень может быть, – глубокомысленно ответил водяной. – Эти хр… хры… ну, эти, одним словом… кто знает, на что они способны?

– Уж всяко не я, – сказал гном. – Ладно, будем надеяться, что он там выживет. И зачем только таких в город посылают?

– Начальству видней, – лениво протянул водяной. – Ну что, сыграем еще разок?

– Давай.

Гном проворно выудил из-за пазухи колоду карт, и стражники продолжили игру, которую ровно через полчаса снова прервал своим появлением подпоручик Кичига.

Он вернулся живым и невредимым, только еле держался на ногах и был очень бледен. Цветущий зеленый цвет лица подпоручика полинял до пастельно-салатового. Но живительный воздух Квейтакки очень быстро привел его в чувство, и Кичига, отдышавшись, помчался с докладом к Эме Каваль.

…По улицам Санкт-Петербурга в тот серый дождливый день пронесся необычайно свежий и душистый ветер. Носился он недолго, и ощутить его дыхание успели немногие жители города. Эти счастливцы, ощутив чудесный аромат, даже застывали на мгновение на месте, застигнутые врасплох внезапной и необъяснимой переменой в своем настроении. Старикам ветер навевал ностальгические воспоминания о молодости, первой любви и неуемном кипении крови в жилах. В молодых он вселял надежду, уверенность в счастливом будущем и желание немедленно совершить подвиг. Некоторые даже и совершили его в тот же день, сумев решить злободневные проблемы ко всеобщему удовольствию. Старики же геройствовали на свой лад, в кои веки обходясь без брюзжания на домашних и не вспоминая о многочисленных недугах…

Сам Кичига, летая по городу, старался дышать как можно реже. Он бы с удовольствием и вовсе не дышал эти полчаса, но как тогда нюхать?..

След Вероники Андреевны Крыловой он взял в квартире на Шпалерной, проникнув туда через окно, которое сказочница второпях оставила открытым. До набережной Обводного канала Кичига добрался без малейшего труда и там обнаружил свежий запах любимого коньяка и любимого парфюма капитана Хиббита. А также нашел кое-какие материальные улики. Далее проследить путь обоих людей было несколько сложнее, поскольку они телепортировались, а не ходили по улицам, но Кичига справился. Сделал над центром города несколько кругов, и ветер с залива донес до него все тот же знакомый коньячный дух…

В маленьком кафе на Васильевском подпоручик слегка озадачился. К человеческим следам присоединились следы не человека и не зверя, а какого-то незнакомого магического существа. Но ломать голову над этой загадкой Кичига не стал и благополучно добрался, руководствуясь запахами, еще до какой-то неизвестной квартиры. В нее проникнуть не удалось – квартира была защищена, и воздух вокруг прямо-таки искрился от магической активности.

Капитан Хиббит вполне мог находиться внутри, в полной недосягаемости для Кичиги. Но что-то твердило подпоручику, что это не так. Полчаса, отпущенные ему Эме Каваль, еще не истекли, и Кичига вновь принялся носиться над городом, постепенно расширяя круги.

Новый след обнаружился на весьма приличном расстоянии от той защищенной квартиры. Подпоручик сначала даже не поверил своему носу. Но, разумеется, снизился и далее передвигался уже по земле.

Место было очень странное и зловещее – украшенное какими-то камнями и крестами, и маленькими домиками, от которых пахло смертью. Подпоручик Кичига видел смерть редко и знал ее только в том прекрасном обличье, в каком она была знакома всем жителям Квейтакки – в виде огненного преображения. Тем не менее сомнений у него не было. Здесь царили смерть и скорбь.

С трудом преодолев естественное неприятное чувство, Кичига прошел в ворота по следам капитана Хиббита. Но очень скоро остановился и снова начал активно принюхиваться.

Нос говорил, что здесь побывали уже четыре человека, а не два. Остаточный эффект свидетельствовал, что все эти четверо, включая искомого капитана, открыли проход и перешли в другой мир.

Последовать за ними Кичига не мог. Да и время у него кончалось. Поэтому он поспешно отправился обратно в управление, за разрешением продолжить поиски и за помощью для перехода в иные миры.

Эме Каваль была совершенно поражена, когда зеленый подпоручик, возбужденно посверкивая глазками, выложил перед ней на стол почерневшие остатки двух нелегальных пробивателей и поведал о результатах своей вылазки. Выражался он, как всегда, лаконично и не очень внятно, но главное кавалер-майор поняла без труда и сделала совершенно закономерные выводы.

Капитан Хиббит, кажется, сошел с ума. По какой-то неизвестной причине – по какой именно, подпоручику вынюхать не удалось – он совершил за сегодняшнее утро целый ряд должностных и государственных преступлений. Хуже того, он продолжал их совершать. Капитана следовало задержать как можно быстрее, пока он не натворил чего-нибудь непоправимого, допросить и подвергнуть соответствующему наказанию.

В помощь Кичиге она придала двух молодых кавалер-лейтенантов – эльфов Тинтаэля и Галлиэля. Выписала экстренный пропуск всем троим, снабдила их казенными пробивателями и спецоборудованием, необходимым для задержания преступника, обладающего магическим уменьем. Разумней, конечно, было бы направить по следу мятежного капитана парочку профессиональных стражников, а не своих разведчиков, но Эме не хотелось до времени выносить сор из избы. Все-таки краса и гордость… вдруг капитан Хиббит еще сумеет предоставить объяснения, которые позволят замять дело?

– Удачи вам, – напутствовала она своих посланцев. – Постарайтесь обернуться поскорее.

И после того, как все трое удалились, Эме Каваль со стесненным сердцем отправилась к полковнику Рон Аннону – докладывать о чрезвычайном происшествии, могущем бросить тень на их безупречное управление.

* * *

Вероника испуганно вскрикнула и бросилась к своему другу. Овечкин и Кароль тоже поспешили на помощь.

Антон, однако, не умер. Он сидел на земле, прикрывая руками лицо, и чихал так, что, казалось, голова у него вот-вот отвалится.

– Очень похоже на аллергию, – озабоченно сказал Овечкин. – Черт, действительно надо поторапливаться! Вы уж не обессудьте, молодой человек, – обратился он к Антону, – но, по всей вероятности, придется вам вернуться со мною на Землю. Здешний климат явно не для вас!

Кароль внутренне возликовал. Одной заботой меньше!..

– Капитан, – повернулся к нему Овечкин, – вы говорили, что умеете лечить? Окажите первую помощь. А я займусь Вероникой Андреевной.

– Конечно, конечно, – радостно сказал Кароль.

Он принялся разминать руки, спешно припоминая нужные формулы. К сожалению, ему никогда не приходилось иметь дело с аллергиями. Но он умел, по крайней мере, немного облегчить страдания болящего, а потом… потом можно будет телепортировать откуда-нибудь необходимые лекарства.

Михаил Анатольевич тем временем отвел Веронику в сторону и принялся колдовать над ее заклятием.

Капитан Хиббит возложил руки на голову Антона, пробежался пальцами по главным точкам и… ничего не ощутил. Руки воспринимали информации не больше, чем могли бы воспринять два деревянных обрубка.

Антон негромко застонал.

– Сейчас, сейчас, – успокаивающе пробормотал Кароль. Снова торопливо размял пальцы, попробовал прощупать энергетическую оболочку страдальца. И снова – ничего!

Капитан Хиббит озадачился. Не может же быть у этого человека такой крутой защиты! Ведь он не маг! Да и потом, любую защиту можно почувствовать…

Он повторил все заново, и опять без малейшего результата.

Капитана прошиб холодный пот. Что такое? Он окончательно утратил уменье?

Кароль выпрямился и оглянулся на Михаила Анатольевича.

Тот как раз в этот момент сам опустил руки, и на лице его Кароль увидел такое же недоумение, какое испытывал сам, – граничащее с испугом.

– Ничего не понимаю, – встретившись с ним взглядом, сказал Овечкин и попытался принять спокойный вид. – Ни-че-го! Отойдемте-ка в сторонку, капитан.

Каролю сделалось чуточку легче, когда он понял, что не одинок в своей беспомощности, и, стало быть, дело не в его уменье.

– Заклятья нет, – продолжил Михаил Анатольевич, когда они отошли. – Импульсов нет. Энергии нет. Руки – как не мои. Что это значит?!

– У меня то же самое, – признался Кароль.

И чувство облегчения его исчезло без следа – как только до капитана дошло, что это может означать.

У Овечкина, похоже, мелькнула такая же мысль. Он нервно огляделся по сторонам.

– Надо попробовать что-нибудь другое…

…В течение следующих двадцати минут они перепробовали все. Телепатия не работала, телепортация тоже. Попытки сотворить что-либо из воздуха завершились полным провалом. Не действовал ни один вид магии.

Под конец Михаил Анатольевич, достав волшебный кубик, попытался даже открыть проход обратно на Землю, но кубик был мертв.

Капитан Хиббит с горя полез за своей заветной фляжкой, в которой никогда не кончался коньяк. Она оказалась пустой…

Антону между тем становилось все хуже. Он уже не сидел, а лежал. Перестал чихать и начал задыхаться. Вероника сидела рядом с ним, беспомощно гладила по голове и в кои-то веки молчала. Только с надеждой посматривала на обоих магов.

– Все ясно, – уныло сказал Овечкин, рассматривая свои руки. – Кажется, мы больше не волшебники. Ох… неужели ваш недруг все-таки выследил нас и успел навредить в последний момент? Другой причины я просто не вижу. Худо дело… без магии мы пропали. Нам не выбраться отсюда. Да еще…

Он посмотрел на задыхающегося Антона.

– Вы случайно не знаете каких-нибудь немагических методов лечения, капитан? Вроде китайского массажа или чего-нибудь в этом роде?

– Нет, – вздохнул Кароль.

– Увы, я тоже. Но попробую. Вроде бы на руках должно быть полно всяких точек…

Овечкин подошел к Антону, сел рядом и взял бедолагу за руку. Но не успел он найти и одной точки, как на песчаной дороге, что вела к городку под холмом, неожиданно послышались чьи-то громкие, возбужденные голоса и буйный смех.

«Начинается», – обреченно подумал Кароль и обернулся взглянуть на эту новую напасть. Ничего хорошего от жизни ждать уже, кажется, не приходилось…

На холм, весело переговариваясь, поднималась целая компания. Впереди шел нарядно одетый юноша – в красном бархатном камзоле, шитом золотом, в шляпе с перьями и со шпагой на боку. За ним следовали еще четверо, по виду – сущие головорезы, все в шрамах, с загорелыми дочерна лицами. Эти были постарше и одеты попроще – в цветные шаровары с широкими кушаками и короткие кожаные безрукавки, зато у каждого за поясом торчало по паре огромных дуэльных пистолетов и по кривому ножу.

Нарядный предводитель заметил незнакомых людей на холме первым. Он замедлил шаг, негромко сказал что-то своим спутникам. Те немедленно затихли, посуровели и подобрались.

Затем вся эта не слишком приятная толпа молча, не сводя глаз с незадачливых путешественников между мирами, продолжила подъем и остановилась метрах в десяти от них. Предводитель вздернул подбородок и строго вопросил, обращаясь к Каролю:

– Куи вусэтас?

 

Глава 8

«Только этого и не хватало! – с тоской подумал капитан. – Языковый барьер. И как, позвольте узнать, мы будем объясняться?»

– Рипундес а кестин! – потребовал юнец в бархате, хватаясь за рукоять шпаги.

– Боюсь, что мы вас не понимаем, – развел руками Кароль, стараясь выглядеть как можно более дружелюбным.

– Датрис! – немедленно загалдела вся компания. – Парлис атраман! У, ригар! Тут блондас!

Предводитель нахмурился.

– Проблимон вусэта лиспиан ду ру Аллибелли? – рявкнул он и потянул шпагу из ножен. – Арит лис!

Капитан Хиббит решительно не знал, что на это ответить. Переговоры явно зашли в тупик, и близилось время военных действий. Будь его магическое уменье при нем, такой проблемы не возникло бы – углубленный телепатический контакт, которому его обучили в свое время наряду с обычным, давал возможность общаться на любом языке, не зная ни одного слова. Причем иномиряне даже не догадывались, что разговаривают с чужаком. Но и это уменье куда-то подевалось вместе с остальными… с уменьем, например, расшвырять всю эту братию легким движением руки. Да, не везет, так уж не везет!

Овечкин и Вероника тоже пребывали в растерянности. Аборигены меж тем стремительно начали окружать всех четверых и, судя по выражениям лиц, вовсе не с мирными намерениями.

Капитан Хиббит, показывая врагам пустые руки, шагнул поближе к своим спутникам. Михаил Анатольевич оставил Антона и вскочил на ноги, намереваясь защищать даму.

– Сопротивляться не надо, – выдавив из себя улыбку, сказал ему Кароль. – Целее будем.

Овечкин кивнул, соглашаясь, но не отступил.

Помощи, казалось, ждать было неоткуда.

Однако она пришла – с совершенно неожиданной стороны.

Сначала откуда-то из-под ног донесся короткий, лающий кашель, потом хриплый, задыхающийся голос произнес с длинными паузами:

– Ну… не сом па… дезэспион.

Кажется, это по-французски?! «Мы не шпионы»? Кароль с изумлением уставился на Антона. Тот, с превеликим трудом оторвав голову от земли, смотрел мутными глазами на юнца в бархате. И выговаривал из последних сил:

– Ну… сом арривэ… данзотр монд… Де ля Терр…

– Кье? – удивленно спросил юнец.

Но Антон снова уронил голову и, похоже, потерял сознание.

Молодой предводитель властно махнул рукой своим соратникам, останавливая их. Быстрым шагом подошел к Антону, опустился на колени и заглянул в лицо. Потом кивнул и сказал:

– У, ливирис, – или нечто в этом роде.

После этого он подозвал парочку головорезов и оживленно затараторил, отдавая какие-то приказания. Один бандит извлек из-за пазухи увесистую флягу и протянул ему. Второй в знак понимания энергично кивал головой.

Кароль напряженно вслушивался в звуки чужой речи. Как ни странно, язык и впрямь походил на французский, знакомый ему из школьного курса, но казался исковерканным до неузнаваемости.

– Уси апор шуаль! – закончил юнец. – Нин, до шуалес!

Бандит в последний раз кивнул и стремительно помчался бегом вниз по дороге. Остальные трое слегка расслабились, но тем не менее не сводили глаз с подозрительных незнакомцев, следя за каждым их движением.

А предводитель отвинтил крышку фляги, мягко отстранил всполошившуюся Веронику, сказав: «Пурдон, мидам!», и принялся вливать в Антона какой-то напиток, похожий на красное вино.

Голова у Кароля закружилась.

Ничего другого, кроме как «пардон, мадам» эти слова юнца означать не могли. Чудно, конечно, обнаружить в другом мире подобие одного из земных языков, но чего только не бывает на свете! Предки нынешних французов вполне могли в незапамятные времена перебраться из Арриго на Землю – через какой-нибудь из существовавших тогда во множестве естественных проходов между мирами. Или наоборот, в Арриго проникли с Земли французы и положили начало новому этносу…

Он принялся лихорадочно припоминать слова и фразы, сохранившиеся в памяти со школьных лет. Молодец, однако, Антон – даже в таком плачевном состоянии сумел сообразить и ответить!

Овечкин повернул к нему голову.

– Вы, кажется, тоже понимаете, что они говорят?

– Не совсем, – сказал Кароль. – Но попробую объясниться.

Он шагнул к предводителю, вежливо кашлянул и спросил по-французски:

– Месье, что происходит с нашим другом?

– Что? – спросил в свою очередь тот, если, конечно, слово «кье» означало именно это.

– Он заболел внезапно, – сказал Кароль. – И мы не знаем, почему.

Юнец бросил на него быстрый взгляд из-под своей широкополой шляпы.

– Трава ливирис. Когда она цветет, многие болеют, как ваш друг.

Кароль понял всего пять слов из десяти, но смысл все же уловил и обрадовался.

– Значит, у вас есть лекарство?

– Да, конечно. Сейчас его привезут, – все на том же ужасном наречии отвечал юнец. И кивнул в сторону бесчувственного Антона. – Он сказал правду? Вы пришли из другого мира?

– Уи, – кивнул Кароль. – Это чистая правда.

Он повернулся к Овечкину.

– Аллергия, как вы и предполагали. Но у них есть против нее средство. Так что жить будет.

Сразу после этих его слов Антон открыл глаза и натужно закашлялся. Вероника, стоявшая рядом на коленях, испустила глубокий облегченный вздох. Предводитель улыбнулся ей и быстро протараторил что-то – судя по интонациям, комплимент. Потом, видя, что она не понимает, обратился к Каролю:

– Ваша дама не знает франси?

– Нет.

– Тогда переведите ей, что ее красота и милосердие сделали бы честь самой королеве.

Капитан Хиббит не успел ответить. Снова подал свой хриплый голос Антон:

– В добродетелях этой дамы я лично не сомневаюсь.

– О, – обрадовался юнец. – Вам уже лучше, масьёр?

– Чуть-чуть.

– Сейчас станет совсем хорошо. Потерпите немного…

В этот момент на песчаной дороге послышался глухой стук копыт. Все обернулись. Со стороны городка верхом на коне возвращался отосланный бандит, ведя в поводу еще одну лошадь. Он скакал во весь опор, не опасаясь, что лошади могут споткнуться о выступающие из земли корни, и на вершине холма лихо осадил скакуна. Столь же лихо соскочил на землю и подбежал к предводителю, издалека протягивая небольшой кожаный мешочек.

– Вот и спасенье, – сказал юнец, принимая его. – Две… нет, три пилюли, и вы вернетесь к жизни, масьёр.

Антон покорно проглотил лекарство, запил вином из той же фляги. Все напряженно уставились на него, ожидая результатов.

Улучшение не заставило себя долго ждать. Буквально через полминуты с лица исчезли красные пятна, кашель и удушье прекратились. Глаза еще слезились, и нос был заложен, но это казалось сущими пустяками по сравнению с предыдущим приступом. Вскоре Антон смог сесть, потом, отдышавшись после столь тяжкого усилия, даже поднялся с помощью юнца на ноги.

– Пожалуй, вам придется принимать пилюли все время, пока не отцветет ливирис, – сказал тот озабоченно. – Обычно хватает двух штук, чтобы человек выздоровел полностью, но у вас, как видно, тяжелый случай.

– Благодарю вас, – просипел Антон. – Похоже, вы спасли мне жизнь.

– Пустое, – отмахнулся юнец. – Позвольте представиться – шуалье Бредак.

– Антон. Просто Антон.

Шуалье Бредак вопросительно посмотрел на остальных чужестранцев.

– Мидам?..

– Вероника, – сдержанно сказал капитан квейтанской разведки, решив последовать примеру Антона и не заставлять шуалье выговаривать отчества. – Это вот – Мишель. А я – Кароль.

Юнец раскланялся, белозубо улыбнулся даме, затем снова повернулся к Антону.

– Мой долг – препроводить вас к губернатору нашего острова. Ему уже дали знать, и масьёр Асель с нетерпением ожидает гостей из другого мира. Вы сможете забраться в седло?

– Попробую, – сипло ответил тот. – Если я правильно понял, вторая лошадь приведена для дамы?

– Разумеется!

Антон взглянул на подругу школьных лет.

– Ника, ты как насчет верховой прогулки?

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

– Слушай, а ты здорово болтаешь по-французски! Не знала…

– Тебя это никогда не интересовало, дорогая. Так что, сумеешь залезть на лошадь?

– Я бы лучше прошлась пешком, – поежилась Вероника. – Ни разу в жизни не ездила верхом.

Антон перевел шуалье Бредаку ее слова, и на лице юноши выразилось такое огорчение, что Вероника немедленно передумала.

– Ладно, – со вздохом сказала она. – Рискну. Похоже, здесь не принято, чтобы дамы передвигались на своих двоих…

Шуалье галантно подставил ей руку. Хорошо, Вероника вовремя вспомнила, что это означает, и не ударила в грязь лицом. Смело встала на эту руку ногой и, благословив моду на женские брюки, умудрилась более-менее изящно взгромоздиться в седло.

У Антона это получилось гораздо хуже. Он еще с трудом держался на ногах, и подсаживать его пришлось двоим бандитам. Однако через некоторое время и он очутился в седле. Тогда шуалье Бредак взял его коня под уздцы и, дав знак своему отряду трогаться в путь, зашагал вниз по тропе.

Честь вести лошадь дамы оспаривали сразу два головореза, но капитан Хиббит выразительно сверкнул на них глазами, и те, посмеиваясь, отступили. Овечкин занял позицию с другого конского бока, и так, охраняя Веронику с двух сторон, они отправились вслед за Бредаком в городок Пузирангу…

В небе весело светило солнце, давно преодолевшее в этом мире зенит и клонившееся к закату, в лицо задувал свежий, пахнущий солью и какими-то незнакомыми цветами ветер.

Шуалье Бредак завел с Антоном оживленную беседу. Кароль, улавливая смысл с пятого на десятое, переводил их разговор для своих не понимающих французского спутников. У него немного отлегло от сердца, когда стало ясно, что ни убивать, ни сажать в темницу их покуда не собираются, и потому капитан развлекался, как мог, стараясь развеселить и остальных.

– «Ну, и с како-тако этого Земейль ваша нога тут взошла?» – «Хм, вас, кажется, совсем не удивляет наша невероятная история, в которую я сам не могу поверить?» – «Удивление имеет велико быть, но одеяния с вас тому подобны. Итак, Земейль?…» – «О, это параллельный мир, очень похожий на ваш». – «Истина? Вас имеет править коруль? Или корулева?» – «Ни тот, ни другая». – «О? Дикий нрав? Закон – тайга?» – «Ну что вы, есть у нас законы, и вполне цивилизованное общество». – «А за что ваша нога взошла на наш остров?» – «Мне и самому хотелось бы это знать, шуалье»… ну, это он лишнее, мог бы и соврать что-нибудь!

Вероника улыбалась сдержанно, слушая его, а Овечкин так и вовсе не улыбнулся ни разу. Он напряженно думал о чем-то своем и через некоторое время, не выдержав, попросил:

– Антон Николаевич, узнайте у него, пожалуйста, что это за остров и как местные жители сообщаются с материком?

Антон обменялся с шуалье Бредаком по меньшей мере двумя десятками фраз, прежде чем повернулся и сообщил:

– Это остров Кортуна.

Лицо у него было мрачное.

– Я должен предупредить всех – не спускайте глаз с Вероники! Здесь очень мало женщин, и все они… определенного сорта. А учитывая основное занятие жителей острова…

Он многозначительно умолк.

– Что вы имеете в виду? – забеспокоился Овечкин. – Какое основное занятие?

– Пиратство.

И видя удивленные взгляды своих спутников, Антон пояснил:

– Остров Кортуна – аналог земного острова Тортуги. Надеюсь, все здесь помнят историю средиземноморских пиратов?

Михаил Анатольевич ахнул.

– Не может быть!

– Может, – мрачно сказал Антон. – Кстати, городок под холмом называется Козиринга, а не Пузиранга.

– Что?

Овечкин даже остановился на мгновение. Потом сорвался с места и чуть ли не бегом догнал лошадь Антона.

– Умоляю, спросите у Бредака, что это за мир?

Вновь последовал оживленный обмен репликами. Шуалье как будто не мог понять, о чем его спрашивают. Потом сообразил, просветлел лицом и гордо произнес:

– Сет Маго.

Михаил Анатольевич побледнел.

– Маго… Он сказал – Маго?!

* * *

Подпоручик Кичига довел кавалер-лейтенантов Тинтаэля и Галлиэля до того места в кладбищенских кустах, где оборвался след капитана Хиббита, и скромно отступил в сторону.

Эльфы, осмотревшись, полностью согласились с мнением Кичиги относительно того, что здесь недавно открывали проход, и достали пробиватели, которые выдала им Эме Каваль.

Через несколько секунд все трое ступили на землю иного мира. Они оказались на опушке рощи, раскинувшейся на вершине высокого холма, вниз от которой вела белая песчаная дорога. Под холмом среди зелени садов приветливо краснели черепичные крыши какого-то маленького городка. Вдали у горизонта виднелась полоска моря.

Солнце клонилось к закату, ветер благоухал мятой и солью.

Подпоручик пал на землю и начал принюхиваться.

– Они, должно быть, спустились в город, – предположил Тинтаэль, глядя на ползающего в траве Кичигу.

– Нет! – неожиданно вскричал тот и вскочил на ноги. – Здесь их не было!

Кичига возмущенно уставился на эльфов.

– Куда вы открыли проход?

Галлиэль пожал плечами.

– Если ты правильно указал место, подпоручик, мы прошли туда же, куда и эти четверо.

– Нет! Идем обратно!

Эльфы переглянулись. О глупости подпоручика Кичиги по управлению ходили легенды. Но кавалер-майор приказала слушаться его беспрекословно…

Все трое вернулись на земное кладбище.

– Учуял, – сказал Кичига, едва закрылся проход. – Это было в самом проходе.

– Что – это? – нетерпеливо спросил Тинтаэль.

– Изменение направления. Открыли в один мир, а прошли в другой.

Эльфы снова переглянулись.

Зачем бы капитану Хиббиту и его спутникам понадобилось проделывать столь головокружительный трюк? Да и возможно ли такое вообще – изменить направление открытого прохода?!..

– Давайте еще раз, – сказал Кичига. – Я буду нюхать внутри.

– Ты сошел с ума? – поинтересовался Галлиэль. – Хочешь нас всех угробить?

– Нет, – Кичига захлопал зелеными ресницами. – Хочу найти капитана Хиббита.

– Мы с тобой не пойдем.

– Хорошо. Я один. Только откройте проход.

– Ни за что! Кавалер-майор приказала нам сопровождать тебя, а вовсе не убивать.

Кичига растерялся. Мысль о том, что ему не позволяют идти по следу, не укладывалась в его дубовой голове. А когда наконец улеглась, подпоручик, ведомый пробудившимся магическим даром, впервые в жизни пошел на хитрость.

– Хорошо, – смиренно промолвил он. – Я не буду заходить. Только понюхаю, и все. Иначе что мы скажем кавалер-майору?

Звание Эме Каваль он произнес с таким благоговением, что эльфы не заподозрили подвоха и призадумались. И вправду, надо же что-то сказать кавалер-майору, которая доверила им столь ответственное задание…

Тинтаэль достал еще один пробиватель, встал на указанное Кичигой место и прочел формулу. Складки воздуха разошлись, Кичига осторожно просунул в них нос и начал нюхать.

Одна секунда, вторая… Эльфы вздрогнули, когда маленький подпоручик внезапно возопил:

– Туда! – и ткнул рукою в левую сторону прохода.

Не успел никто ничего сообразить, как он уже ринулся внутрь. Галлиэль дернулся было следом, но Тинтаэль схватил его за рукав.

– Поздно!

И в это последнее мгновение оба эльфа ощутили некое дуновение, которым повеяло из искривленного туловищем Кичиги пространства.

– Назад, Кичига! – в ужасе вскричал Тинтаэль, отшатываясь. – Назад! Это же Маго!

Но проход уже закрылся.

* * *

– Проклятый близнец Арриго, – упавшим голосом произнес Михаил Анатольевич. – Ну, ребята, мы влипли… врагу не пожелаешь!

– Миль пардон, шуалье. Масьёр Мишель хочет сообщить нечто важное, – испуганно сказал Антон Бредаку и снова повернулся к Овечкину. – О чем это вы?

– Кто бы подумал, что может случиться такое?.. – «Масьёр Мишель» впал в полную удрученность. – Когда Каверинцев – ну, тот колдун, с которым я консультировался – рассказывал мне об Арриго, он рассказал и о Маго… о том, что во Вселенной существует феномен – два совершенно одинаковых мира. Они ничем особенно не выделяются среди других, миры как миры, если не считать этой удивительной схожести. И единственная разница между ними заключается в том, что в незапамятные времена жители Маго умудрились чем-то обидеть некоего великого колдуна, и он наложил на их мир заклятие. Теперь в нем не действует никакая магия. Вообще никакая. Здесь даже не гадают… Теперь вы понимаете? Мы действительно больше не маги, и у нас нет ни малейшей возможности выбраться отсюда!

– Мило, – сказал капитан Хиббит. – Вы уверены, Михаил Анатольевич, что при переходе не произошло ошибки?..

– Каким образом? – Овечкин сердито посмотрел на него. – Вы не хуже меня знаете, как действуют талисманы, открывающие границы. Ошибка исключена. Нет… это чужое вмешательство. Кто-то сознательно навредил нам. И никто, кроме вашего недруга со шрамом, не мог этого сделать.

– Господи, кто же это такой? – Кароль задумчиво почесал нос. – Говорил я вам, масьёр Овечкин, что надо было сначала отыскать этого типа и побеседовать с ним по душам!

– Пожалуй, вы были правы, капитан, – вздохнул тот. – Я надеялся, что нам удастся от него оторваться. Но, как видно, не удалось. Антон Николаевич, – окликнул он, – не говорите пока ничего нашему командиру! Надо пораскинуть мозгами, вдруг все же найдется какой-нибудь выход…

Антон угрюмо кивнул и, повернувшись к Бредаку, продолжил светскую беседу, отвечая на многочисленные расспросы шуалье о мире «Земейль».

Кароль больше не переводил. Но не потому, что красу и гордость квейтанской разведки после неприятного известия охватило отчаяние и происходившее вокруг перестало интересовать капитана. Как раз наоборот – он всегда предпочитал знание незнанию, справедливо полагая, что первое – сила. Теперь он знал, что именно случилось с ними. И понимал, что рассчитывать отныне можно только на свои человеческие и профессиональные качества.

Первой задачей всех четверых стало, по мнению Кароля, выживание в незнакомых и не слишком благоприятных условиях. На нее он и намеревался бросить все имевшиеся в его распоряжении силы и навыки.

Требовалось в короткие сроки узнать о мире, в котором они очутились, как можно больше и сделаться здесь своими. Далее, следовало придумать способ защитить Веронику от возможного посягательства на ее честь со стороны необузданных, изголодавшихся по женской ласке пиратов Кортуны. Проще всего было бы кому-то из троих ее спутников выдать себя за мужа. Но от неугодных мужей в некоторых случаях избавляются без труда – посредством дуэли, а то и ножа в спину…

И только потом, когда все уладится и они заживут на Кортуне спокойно, может быть, даже вступят в пиратское братство, можно будет заняться поисками выхода. Не век же им торчать в этом мире!

Уныния капитан Хиббит отнюдь не испытывал. У него было чем заняться.

* * *

Несчастный подпоручик Кичига между тем вынужден был прекратить погоню по не зависящим от него обстоятельствам. Предупреждения Тинтаэля он не услышал, а если бы и услышал, все равно уже не смог бы повернуть обратно.

Для существа, созданного магией, дышавшего ею и, собственно говоря, представлявшего собою не что иное, как сгусток магической энергии с малой примесью материи, воздух Маго, лишенный этой самой магии, оказался смертоносным.

Подпоручик Кичига даже не успел понять, что произошло. Едва он ступил на опушку рощи на холме, как превратился в зеленую ветку. Ветка упала на землю и так и осталась лежать под палящими лучами солнца, которые, постепенно иссушая листья и ствол, начали превращать бедного Кичигу в превосходный сучок для растопки…

 

Глава 9

Городок Козиринга представлял собой причудливый лабиринт ветхих лачужек, крытых тростником, добротных деревянных домов с черепичными крышами и каменных особняков, кои были украшены колоннами и скучающими вооруженными стражами у дверей. Садов здесь не было, но на кривых узких улочках в изобилии росли деревья, похожие на пальмы, и цветущие кустарники, от терпкого благоухания которых кружилась голова.

Юный шуалье Бредак на ходу сорвал несколько прекрасных белых цветков, напоминавших магнолию, и с поклоном преподнес Веронике.

– Примите сей скромный дар, – высокопарно сказал он, – от вашего недостойного слуги!

Антон переводить этого не стал и принялся, в свою очередь, расспрашивать Бредака о городе. Тот охотно объяснил, что Козиринга является резиденцией губернатора Аселя и вообще столицей Кортуны, а потому проживают здесь люди богатые и благородные – арматоры со своими семьями, знаменитые капитаны, негоцианты, ростовщики… ну и, разумеется, те, кто обслуживает знатных господ. Сам шуалье, невзирая на молодость, был, как оказалось, первым помощником капитана Легада, ходячей легенды пиратского острова, и потому тоже удостоился чести проживания в Козиринге.

За разговорами они незаметно добрались до единственной, по всей вероятности, площади городка, и взорам путников открылся губернаторский дворец – белокаменный, высотою аж в три этажа, с вызолоченной крышей и щегольским крыльцом, резной навес которого поддерживали деревянные статуи – нечто вроде кариатид, только очень грозных и при пистолетах за поясом.

Стражники, конечно же, имелись тоже – два вооруженных до зубов молодца с самыми зверскими рожами. Они уставились на Веронику с таким любопытством и восхищением, что та покраснела до ушей. Кое-как сползла с лошади и немедленно укрылась за спиной Овечкина, к которому, по-видимому, испытывала больше всего доверия.

Но шуалье Бредак не позволил даме спрятаться. Он предложил ей руку и торжественно возвел на крыльцо, пока капитан Хиббит помогал спешиться брошенному им Антону. Тому опять стало плохо, и, прежде чем войти в дом, бедолага вынужден был принять еще одну пилюлю. Они вдвоем вынужденно замешкались у входа, но Овечкин не дремал и быстренько вошел в дом следом за Вероникой, чтобы не оставлять ее без присмотра ни на минуту.

И, наконец, в полутьме и прохладе просторного вестибюля, уставленного аляповатыми цветочными вазонами, взорам четверых путешественников между мирами предстал сам губернатор Кортуны, масьёр Асель.

Это был представительный мужчина лет шестидесяти на вид, с пышной седой шевелюрой, осанистый и важный, каким не выглядел бы и король. И со всей своей важностью он первым делом принялся целовать руки даме, пожирая Веронику выразительными взглядами.

– Приветствую, мидам… или мидимасель?..

– Мадам Вероника, – сколь мог сурово ответил за нее Антон, зажимая распухший нос платком. – Моя жена.

– О, – лицо губернатора слегка вытянулось, – очень, очень приятно…

Все представились друг другу, и масьёр Асель любезно сказал:

– Вы как раз успели к обеду. На стол подадут через полчаса. Тем временем вы можете умыться и привести себя в порядок с дороги. После же обеда, надеюсь, мы будем иметь с вами долгую и приятную беседу о цели вашего визита в наш мир и о многом, многом другом…

Улыбка его показалась Каролю улыбкой шакала. Потенциальный враг номер один, отметил про себя капитан Хиббит. Запомним.

По знаку губернатора в вестибюль откуда-то выбежали слуги и развели гостей по комнатам, расположенным на третьем, последнем этаже особняка. Там уже были приготовлены деревянные чаны с горячей водой и даже одежда на смену.

Не имея никакого желания напяливать на себя этот шутовской наряд – бархатные панталоны и камзол, – капитан Хиббит ограничился тем, что ополоснул лицо, и шмыгнул в апартаменты Овечкина, находившиеся рядом с его комнатой.

Михаил Анатольевич, как оказалось, тоже не стал нырять в чан с водой. Он в задумчивости стоял у окна и очень обрадовался приходу Кароля.

– Надо бы кое-что обсудить…

– Для того я и пришел, – сказал Кароль. – Но обсуждение хотелось бы провести вчетвером.

Тут в открытую дверь заглянула Вероника.

– Можно?

– Нужно, – отозвался капитан. – Далеко ли у нас Антон Николаич?

Вероника снова покраснела.

– Поскольку он выдал себя за моего мужа, его срочно переселяют ко мне в комнату. А потом он хочет принять ванну, надеется, что станет легче…

– Позовите его, – приказал Кароль.

Вероника исчезла и вернулась через полминуты вместе с Антоном. Тот, по-прежнему прижимая к лицу платок, тяжело рухнул на ближайший стул.

– Чертов ливирис, – пожаловался со стоном. – Он меня убивает.

– Да, – сказал Михаил Анатольевич. – Это несколько осложняет дело. Мы могли бы не торопясь осмотреться здесь, обжиться и наметить план действий. Но ваша болезнь вынуждает нас поспешить…

Кароль кивнул.

– Согласен с вами, масьёр Мишель. По всем пунктам, кроме одного – мы не можем спешить, пока не будем знать, куда спешим.

– И зачем, – добавил Овечкин. – Что, кстати, мы скажем губернатору о цели нашего визита в Маго?

– Может быть, правду? – робко предложила Вероника. – Заблудились, мол…

– И решили погостить на Кортуне неопределенное время? Не годится, – сказал Кароль. – Из гостей мы очень скоро превратимся в пленников, если станет известно, что мы не можем уйти.

– Признаваться в том, что мы маги, лишившиеся своего уменья, тоже нельзя, – вздохнул Овечкин.

И тут Кароля осенило. Он помолчал немного, прикидывая в уме открывавшиеся перспективы, потом широко улыбнулся.

– Знаете, кто мы с вами, ребята?

Все вопросительно уставились на него.

– Мы – научная экспедиция, посланная земным правительством, – веско сказал Кароль. – Изучаем иные миры. Нет, лучше возможности перехода из мира в мир – а то еще, не приведи Господи, опять заподозрят в шпионаже. И больше всего нас интересует… как вы думаете, что?

– Что? – спросили хором все трое.

Кароль лукаво улыбнулся.

– Случаи загадочного исчезновения людей в одних и тех же местах.

Вероника нахмурилась, не понимая. Овечкин же разинул рот и вдруг просиял.

– Вы умница, капитан! И как я сам не додумался! Ну, конечно, естественные проходы! Их же не закроешь никаким заклятием!

– Ничего не понимаю, – сказал Антон в нос. – Говорите проще. У меня и так голова кругом от всех этих проходов-переходов…

– Вы тоже умница, Антон Николаевич! – горячо воскликнул Овечкин. – Я все ждал случая сказать, что я восхищен вашим самообладанием – не всякий человек, впервые столкнувшийся с магией, может держаться так, как вы! Да еще ваше знание французского… вы нас просто спасли!

Антон нахмурился.

– Уж извините, о вас я не думал. Вы вовлекли в свои идиотские авантюры человека, который мне дорог. И хорош бы я был, если б позволил себе впасть в истерику и забыть о ней, – он кивнул в сторону Вероники.

Вероника вдруг побледнела. Сглотнула комок в горле и тихо сказала:

– Ты не прав, Антоша. Вовлекла всех в эту авантюру я. Это я виновата в том, что произошло. Только я… и мои идиотские желания.

Она отвернулась, отошла к окну.

Кароль был совершенно с нею согласен, но в этот момент ему стало жаль сказочницу. Так вот почему она притихла и почти не подавала голоса! Мучилась угрызениями совести…

– Не корите себя, Вероника Андреевна, – мягко сказал Овечкин. – Вы же не могли знать, что процесс исполнения ваших желаний… э-э-э… будет сопряжен с такими трудностями…

Антон вскинул брови.

– Так это была правда, Ника? То, что ты сказала мне утром по телефону?

– Да, – ответила она не оборачиваясь. – Ко мне пришел волшебник.

– И кто из них?..

– Ну я, я, – сказал капитан Хиббит. – Каюсь, виноват. Пришел, свалял такого дурака. Убейте меня теперь.

Антон внимательно посмотрел на него, щуря воспаленные глаза.

– Убивать я тебя не буду. Но ты вытащишь нас отсюда, – очень спокойным, хотя и несколько сиплым голосом сказал он. – Пусть не всех, а только ее. Ты понял?..

– Можете не продолжать, масьёр Антуан, – досадливо поморщился Кароль. – Это и в моих интересах. Так вот, повторяю для непонятливых – наша единственная надежда выбраться отсюда заключается в том, чтобы найти естественный, то бишь созданный самой природой, проход между мирами. Куда мы через него попадем, значения не имеет, лишь бы покинуть Маго и снова стать магами… черт, вот злая ирония! И кто только додумался до такого названия!.. – Он покачал головой и продолжил. – В местах, где существуют естественные проходы, некоторые люди имеют тенденцию исчезать без следа. У населения по этому поводу частенько возникают мифы и легенды. И каждая такая легенда может стать для нас якорем спасения…

Закончить свои объяснения Кароль не успел.

В дверь постучали и гнусаво пригласили гостей к столу. Все четверо, так и не переодевшиеся к обеду, вынуждены были прервать сей важный разговор и поспешили спуститься на первый этаж, в парадные покои губернаторского дома.

Обед прошел в довольно непринужденной обстановке, если не считать юношески пылких взглядов, который масьёр Асель бросал на Веронику. Он собственноручно подкладывал ей на тарелку лучшие куски, наливал вино и то и дело норовил приложиться к ручке. Губернатора не смущало даже присутствие рядом с дамой «мужа», и капитан Хиббит вновь подумал о том, что со стороны Антона это была не слишком удачная идея. Теперь надо было приглядывать еще и за ним, учитывая ревнивый нрав Вероникиного друга и его вспыльчивость.

Шуалье Бредак, сидевший по другую сторону от сказочницы, тоже изо всех сил ухаживал за ней, но делал это, по крайней мере, рыцарственно – с должной долей уважения. Губернатор, однако, несколько раз нахмурился, глядя на галантного юношу, и Кароль понял, что обстановка накаляется с нежелательной быстротой.

Похоже, пылкий старец был не женат. Во всяком случае, Вероника оказалась единственной дамой за столом, где, кроме землян и шуалье Бредака, присутствовали еще несколько местных «аристократов» – два купца и капитан пиратского судна.

Все они были смуглы, черноволосы, носаты и экспансивны. Гости с Земли резко выделялись на их фоне сдержанностью, светлыми волосами и светлой кожей. Бледноватым казался даже капитан Хиббит, который хотя и был смуглым от природы, однако никогда не загорал, считая это занятие плебейским.

Но только он из всех землян и вел себя вполне непринужденно. Охотно пил кислое местное вино, охотно вступал в разговоры, первым смеясь над своим произношением, и вообще трепался без умолку. Казалось, он в полном восторге от новых знакомых и не прочь подружиться с каждым. Пиратского капитана так просто попросил принять его в команду, а купцам умудрился дать какой-то дельный совет, после чего те всё порывались отозвать его в уголок и побеседовать еще на торговые темы. Шуалье Бредаку Кароль задал некий вопрос на ухо, отчего юноша слегка покраснел, заулыбался и, отвлекшись ненадолго от ухаживаний за Вероникой, поведал ему – тоже на ухо, – что полусветские красотки Козиринги берут за свои услуги дорого, но дело того стоит. Заручившись обещанием скорого знакомства с ними, Кароль принялся очаровывать масьёра Аселя. Это тоже оказалось делом несложным – пара комплиментов по поводу необыкновенно моложавого вида, и губернатор растаял.

– …это при том, что у вас столько забот, – заливался соловьем Кароль, – вы же правите целым островом! Ваши подданные, должно быть, очень непростой народ, и нужно обладать немалым терпением и мудростью…

Масьёр Асель значительно кивал и жаловался, что королева Дюфтель вот уже второй год обходит его своими милостями, хотя только благодаря его стараниям хисбанский флот практически перестал заходить в южные моря.

Словом, обед удался. Подавали необычные для землян, но восхитительные салаты из местных овощей и зелени; мясные блюда были выше всяких похвал, закуски из различных морских тварей – тоже; фрукты просто таяли во рту. Под конец подали даже нечто вроде кофе и коньяка, очень недурных на вкус.

Из всех гостей один Антон почти ни к чему не прикоснулся. Принял за супом еще пару пилюль и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Ему, разумеется, тоже приходилось участвовать в застольной беседе – язык он знал куда лучше Кароля. Только вот удовольствия от общения получал куда меньше…

Капитан Хиббит знал, почему. По пути в столовую они успели решить, что с губернатором после обеда пойдут объясняться Антон и Михаил Анатольевич. Первый – как переводчик, второй – как самый подходящий кандидат на роль научного руководителя «экспедиции». Кароль с удовольствием пошел бы вместо него и наверняка сумел бы выкачать из губернатора гораздо больше информации. Но Веронике присутствовать при этом разговоре было незачем, и кто-то должен был остаться присматривать за ней. Овечкин же в качестве охранника доверия как-то не внушал.

Поэтому во время обеда Антон с Михаилом Анатольевичем, делая вид, будто обсуждают блюда, уточняли, что именно они будут говорить масьёру Аселю и какие вопросы задавать. Кароль, общаясь направо и налево, ухитрялся прислушиваться еще и к ним и периодически подавал советы…

Гости уже вставали из-за стола, когда на сцене неожиданно появился еще один персонаж.

В комнату легкой походкой вошла стройная молодая женщина, одетая в длинное, до пят, голубое платье, смуглая и черноволосая, как все обитатели острова, но красивая, как богиня. Большие темные глаза ее блистали живостью, черты лица отличались аристократическим изяществом, рот казался полураспустившимся бутоном алой розы… Капитан Хиббит понимал толк в женской красоте. И ему подумалось, что если это чудо является женой губернатора, заглядываться на посторонних женщин старику не пристало вовсе.

Масьёр Асель, однако, представил ее гостям с Земли как свою племянницу, «мидимасель» Бьячи.

– Прошла мигрень, что помешала тебе спуститься к обеду? – заботливо спросил он.

Красавица, пристально изучая Веронику, стоявшую рядом с губернатором, кивнула. Потом перевела взгляд на Антона и больше не замечала уже никого.

Ее можно было понять – даже сейчас, будучи несколько подпорченным аллергическими симптомами, сей образец мужественной красоты продолжал оставаться идеалом для любой женщины. В каком бы мире и в какие времена она ни родилась…

– Я хочу познакомиться с этими людьми поближе, – сказала девушка, зачарованно глядя в его голубые глаза. – Они такие странные, ни на кого не похожие!

– Следи за словами, дитя мое, – усмехнулся губернатор. – Кое-кто из наших гостей говорит на франси.

– Вот как? – Бьячи медленно облизнула пухлую нижнюю губку. – Тем лучше.

– Что ж, детка, ты можешь поболтать пока с мидам Вероникой и масьёром Каролем. С мужем мидам и масьёром Мишелем у меня сейчас важный разговор…

– Хочу важный разговор, – сказала Бьячи.

– Тебе будет скучно, милая.

– Нет.

Судя по небрежному тону красавицы, она вертела губернатором как хотела и нимало не сомневалась в том, что отказа не будет. И, действительно, масьёр Асель пожал плечами и сдался.

Он приказал стоявшему неподалеку слуге:

– Принеси ко мне в кабинет бутылку роммо. И кафо с пирожными – для мидимасель.

Затем со слащавой улыбкой обратился к Веронике:

– Желаю вам приятного отдыха, мидам. Надеюсь увидеться вновь за ужином, – и повернулся к Овечкину с Антоном. – Пойдемте, господа!

* * *

Вновь поднявшись на третий этаж губернаторского дома, Кароль с Вероникой обнаружили там, помимо отведенных им комнат, еще и просторную общую гостиную с открытым балконом, обильно заставленную цветочными вазонами. В ней было полно удобных диванчиков, столиков, кресел, а в углу красовался некий квадратный предмет черного дерева, покрытый красивой резьбой и чертовски походивший не то на маленький орган, не то на большое пианино.

Решив расположиться на послеобеденный отдых здесь, капитан Хиббит приказал сопровождавшему их слуге принести вина, затем подошел к этому предмету и откинул крышку.

Взору его открылся ряд черно-белых клавиш. Проведя по ним пальцем, Кароль убедился, что это и впрямь пианино, и удивленно вскинул бровь.

– Какими, однако, похожими путями движутся цивилизации! – пробормотал он себе под нос. Огляделся по сторонам, нашел подходящий табурет и подтащил его к инструменту.

– Вы играете, капитан? – спросила Вероника, усаживаясь на диванчик рядом и закуривая сигарету.

– Немного, – он повернулся к ней, окинул с ног до головы критическим взором. И неожиданно заявил: – Мидам, вам следует переодеться. В вашей комнате наверняка лежит платье – полагаю, нам всем выдали парадные одеяния, которыми мы пренебрегли. Так вот, вам я настоятельно советую его надеть.

– Это еще зачем? – сердито спросила Вероника. – И, ради Бога, не называйте меня «мидам»!

– А как мне к вам обращаться? Мидимасель?.. Я просто вынужден заметить, что хотя мужской наряд вам и к лицу, он привлекает ненужное внимание. Подчеркивает формы, знаете ли. И выглядит довольно вызывающе.

– Мне одеться в мешок?

– Это было бы лучше всего. Серенький такой, длинненький, скрывающий все…

Вероника вспыхнула.

– Вы нарочно злите меня, капитан?

– Ради Бога, не называйте меня капитаном! «Масьёр Кароль» звучит куда благородней.

Она встала, негодуя, и вышла из комнаты. Вслед ей понеслись звучные аккорды – капитан Хиббит принялся пробовать инструмент.

Он, разумеется, был прав.

Но руки у Вероники тряслись, когда она переодевалась в роскошное золотисто-лимонное платье с кружевным воротником, действительно поджидавшее ее на кровати в спальне.

На душе у сказочницы было скверно как никогда. Она совершенно извелась, полагая причиной всех бед себя и свои желания. А главное – теперь от нее уже ничего не зависело! События стремительно неслись снежным комом под гору, а ведь это было еще только начало! Всего-то полдня прошло с той минуты, как она проснулась в собственной спальне и, глядя в окно, мучительно гадала, приснилась ей встреча с волшебником или произошла на самом деле…

Полдня – и столько впечатлений! Голова у нее кружилась, мысли путались.

Было бы полбеды, если бы в эти невероятные приключения влипла она одна. Или хотя бы вдвоем с Каролем – в конце концов, никто и впрямь не просил капитана квейтанской разведки являться к ней под видом волшебника. Но впутаны оказались еще и Михаил Анатольевич, и несчастный Антошка. Овечкина дома ждет жена, недоумевая, куда он мог подеваться. У Антона наверняка дела на киностудии…

Все молчат – рыцари чертовы! – никто не осыпает ее упреками. Даже капитан Хиббит ехидничает скорее по привычке, нежели потому, что таит на нее злобу. И что ей теперь делать, как быть? Чем она может помочь этим троим мужчинам, вынужденным расхлебывать заваренную ею кашу?..

Никакого от нее толку, одни неприятности. Теперь еще и от пиратов надо как-то отбиваться…

Вероника тяжело вздохнула. И неожиданно вспомнила про таинственного мага со шрамом. Про того, кто носил волосы забранными в хвост, имел приятную улыбку и, по мнению Овечкина, всячески препятствовал их с Каролем переходу в Квейтакку.

Может быть, все-таки причина всех бед не в ней одной? Может быть, и капитан Хиббит виноват – насолил кому-то, и теперь расплачивается?

Расправив пышную юбку, она мельком, почти без интереса, глянула на себя в зеркало, потом подошла к окну. За ним открывался вид на кривую тихую улочку, заросшую кустами… магнолии? Камелии? Вероника уставилась на белые цветы невидящим взглядом.

Еще какая-то мысль, затаившаяся в глубинах сознания, не давала ей покоя и упорно не желала выходить на поверхность. Немаловажная мысль… ах, да! Конечно!

Не она ли сама, сочиняя романы о волшебной стране Квейтакке, вывела однажды основополагающий постулат магической науки, гласивший – «все неспроста»? Разумеется, все неспроста!

И если дела пошли наперекосяк, если их с капитаном Хиббитом приключения разделили посторонние, на первый взгляд, и ни в чем не повинные люди – значит, так почему-то надо. Почему, кому, зачем и отчего – вопросы не для незрелого человеческого ума. Существует еще судьба… карма, предначертание, Божий промысел… как хочешь, так и назови, но оно существует. И в жизни человека периодически случаются моменты – их можно назвать узловыми, – когда он, желая того или не желая, вынужден решать некие важные для него вопросы. Совершать поступки. И тем изменять весь дальнейший ход событий, изменять саму судьбу.

Подумав так, Вероника ощутила некоторое облегчение. С чего это она, в самом деле, возомнила, будто все вертится вокруг нее одной? Тоже мне, пуп земли!

Наверняка у каждого из четверых имеется за душой нечто, из-за чего их нынче и призвали к ответу. Да. Очень на то похоже. Настал момент такой. Потому судьба и собрала их в кучку («Долго Я вас собирал на один корабль!») и дала хорошего пинка.

Она многозначительно подняла перед собою палец. Есть еще и пятый. Тот, со шрамом. Это он загнал их сюда, и значит, он тоже – в этой кучке, в одной связке с ними.

А потому не исключено, что загадочный недруг может предпринять и еще какие-то действия. Например, вытащить их отсюда, чтобы продолжить издевательства. Совсем не исключено…

И, парадоксальным образом успокоенная этой мыслью, Вероника отвернулась от окна и решительно направилась к выходу из комнаты.

А капитану Хиббиту она еще покажет…

 

Глава 10

Навстречу ей из гостиной доносились дивные, меланхоличные звуки, и Вероника немного замедлила шаг, прислушиваясь.

Шопен?.. ей-богу, Шопен!

Ну, дает капитан! И ведь хорошо играет, подлец…

Она вошла в комнату на цыпочках, боясь помешать. Но Кароль все же услышал шаги, прервал игру, повернулся и снова окинул ее оценивающим взглядом.

– Лучше, но не намного.

Вынеся это странное резюме, он потянулся за вином. Слуга уже успел принести требуемое, и капитан Хиббит устроился музицировать со всеми возможными удобствами. Подтащил к инструменту один из многочисленных столиков, поставил на него кувшин и бокалы, выложил сигареты и даже умудрился приспособить под пепельницу какое-то хрустальное блюдце.

– Что вы хотите этим сказать, масьёр?

– Что вы, к сожалению, соблазнительны в любом наряде, мидам.

Он сделал глоток вина и поморщился.

– Ну и кислятина! Как можно пить такую дрянь?

Затем отставил бокал и начал другую шопеновскую прелюдию.

– Я надеялся, что хоть в сосуде, который поставили возле губернатора, винцо окажется поприличнее, – продолжил Кароль под музыку. – Увы, приличнее оно оказалось лишь самую малость. Пил и давился, пил и давился…

– Зачем же вы вообще пили? – спросила Вероника, садясь на диван возле пианино.

– А что было делать? Позволить этому престарелому ловеласу схомячить все в одно грызло?

Вероника не удержалась и фыркнула.

– Фи, что за выражения, масьёр? В присутствии дамы!

– Миль пурдон, мидам. Сейчас исправлюсь. Специально для вас…

Он прервал Шопена, вдохновенно встряхнул головой, вновь широким жестом возложил руки на клавиши. Сыграл вступление и запел:

– «В сиянье ночи лунной тебя я увидал, и арфой многострунной мне твой голос прозвучал…»

Вероника онемела.

Ничего подобного она не слышала еще никогда. Ну, не то чтобы вовсе никогда, но вот так, сидя рядом с певцом… не со сцены, не по радио, не в записи!..

У капитана Хиббита оказался контртенор – редчайший, чистый, прозрачный, обворожительно легкий… женский голос. Мужская ария в его исполнении звучала несколько комично, но тем не менее это было прекрасно.

Хрустальные звуки музыки заполнили всю комнату, выплеснулись из открытых окон и дверей на балкон, на улицу… и мгновенно исчез куда-то пиратский остров Кортуна, исчезли все мысли о постигших путников бедах и вообще мысли как таковые, исчезло все на свете. Остался только голос, поющий о любви и печали, только любовь и печаль, только любовь…

Вероника слушала как завороженная. И даже когда певец умолк и снова потянулся за вином, она пришла в себя не сразу.

Кароль сделал три больших глотка и подмигнул ей.

– В горле пересохло. Ну что, я загладил свою вину?

– Да, – Вероника откинулась на спинку дивана, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Скажите, капитан, у вас от природы такой чудесный голос? Или это магия?

– Мне чудится в вашем вопросе, мидам, какой-то нездоровый и двусмысленный скепсис! Очень хотелось бы сказать, что это магия – дабы оправдать свою репутацию волшебника в ваших глазах. Но вы, если немного подумаете, можете вспомнить ненароком, что магия здесь не работает. Поэтому придется признаться – природа…

– Зачем же вы пошли в разведку? Вам прямая дорога на сцену!

– Когда-то я и впрямь пел на сцене, – сказал Кароль, закуривая. – В хоре мальчиков питерской капеллы. И даже был солистом. Мог бы, наверное, сделать карьеру… но, видите ли, Вероника Андреевна, когда я вступил в совершенные лета, моя общественная деятельность приобрела, если можно так выразиться, несколько теневой характер. Какая уж тут сцена! Она была мне противопоказана. Да и теперь… я человек с прошлым. За мной охотится полиция миров этак семи, включая того-этого… Земейль.

Не выпуская из губ сигарету, Кароль повернулся к инструменту и снова начал тихонько наигрывать Шопена.

Пораженная его откровением, Вероника на некоторое время примолкла. Только рассматривала капитана во все глаза. Был солистом в хоре капеллы – стало быть, он уроженец Петербурга, а не волшебной страны Квейтакки. Разведчик, маг, пианист, певец и, если она правильно поняла, преступник… какие еще неожиданные глубины могут таиться в этом странном человеке?

– А почему у вас такое необычное имя? Вы поляк?

– Гражданин мира, – усмехнувшись, ответил Кароль. – Но вообще-то, это псевдоним. Я водил и вожу такие компании, где частенько пользуются псевдонимами. Великие мистификаторы, знаете ли… Но что это мы все обо мне да обо мне! Расскажите-ка лучше о вашем друге, мидам. Антон Николаич на почве ревности всегда изволят быть такие бешеные? Боюсь, когда мы найдем вашего драконовидца, он его попросту убьет!

– Не исключено, – со вздохом сказала Вероника. – Антоша, конечно, не самый лучший спутник в романтическом приключении…

– Зачем же вы взяли его с собой?

– А что мне оставалось делать? Позволить вам с Михаилом Анатольевичем стереть его в порошок?

– Могли, могли, – самодовольно сказал Кароль.

Он перестал играть и налил себе еще вина.

– Я, кстати, слышал, как он обозвал меня пижоном. Не знаю, как я его не разорвал там же, у кладбищенских ворот!

– Чего ж не разорвали?

– Так ведь вы, мидам, защищали его, аки тигрица. Признайтесь, вы его все-таки чуточку любите?

– Как друга.

– Я вас не понимаю. Зачем искать суженого на краю света, когда рядом такой роскошный мужик? Аполлон во плоти!

– Вот именно, – сказала Вероника. – Ах, масьёр, и вы туда же! Ну не знаю, не знаю я, как объяснить! Он – само совершенство. Хоть бы один недостаток! Ростом был бы поменьше, что ли, лысинку бы имел, ноги кривые, волосы в носу…

– Боже, – Кароль глотнул вина, – вы меня пугаете! Неужели вам больше подошел бы такой, как я? Пижон с голубоватыми замашками? Ах, нет, просто голубоватый пижон…

– Почему бы и нет? – не без вызова сказала Вероника и тоже потянулась за вином.

Кароль предупредительно перехватил кувшин и налил ей полный бокал.

– О, вы не видели Чижа, мидам! Вот кто понравился бы вам непременно. Есть у меня такой знакомый – еще меньше ростом и уродливей меня, ведет себя, как самый что ни на есть гей, но дерется, как бог. Он убийца.

– Познакомьте.

– Обязательно. Вот доберемся до Квейтакки…

Вероника пригубила вина, глядя на Кароля сквозь прищуренные ресницы. Кажется, капитан уже изрядно набрался… Она сказала с улыбкой:

– Но этот ваш Чиж должен увидеть дракона. Иначе я не смогу выйти за него замуж. Надеюсь, вы не забыли о моем талисмане?

– О, если бы я мог позволить себе забыть о нем! – вздохнул Кароль. – А заодно – и о вашем последнем желании. Вся жизнь моя озарилась бы новым светом. Я бы, наверное, тоже женился, остепенился, перестал делать глупости…

– А почему вы до сих пор не женаты, масьёр? Тоже из-за своей… теневой деятельности?

Он повертел в руках бокал, зачем-то заглянул в него. И тихо сказал:

– Почему… Кто любил ангела, не может полюбить смертную женщину.

– Ангела? – Веронике показалось, что она ослышалась.

– Да. Асильфи.

– Асильфи? Что это такое?

– Не что, а кто, – поправил ее Кароль. Допил вино, отставил бокал и закурил новую сигарету. – Есть в Квейтакке такой магический народ… не только феи и эльфы там водятся. Земные слова «сильф» и «сильфида» произошли, должно быть, от слова «асильфи». А при виде самих асильфи на Земле родилось слово «ангелы»…

– Они так красивы?

– Не просто красивы. Они еще умеют летать – на крыльях, невидимых глазу простого смертного. Разглядеть эти крылья может лишь тот, кто обладает седьмым внутренним зрением. Впрочем, ангелами их называют не поэтому. Просто… если есть на свете воплощение добра, света, любви, милосердия, силы и справедливости – то это асильфи.

– И вы… любили такую женщину?

– Да, – коротко сказал Кароль.

– А она?..

– А она меня, разумеется, нет.

– Странно. Воплощение любви и милосердия…

– Что вы понимаете в ангелах, Вероника Андреевна? – Капитан криво улыбнулся. – Она – жена моего брата. И этим все сказано, и давайте переменим тему.

Вероника, которой тему менять совсем не хотелось, возмутилась.

– Конечно, как у меня выпытывать, так пожалуйста!..

– Да что у вас можно выпытать, мидам?

– Как что? Я, может быть, тоже женщина с прошлым.

– Не смешите. Тоже мне прошлое! Примерная мать, примерная писательница… Когда бы не ваша взбалмошность, не из чего было бы и косточки перемыть. А так – хоть какая-то изюминка…

Вероника выпрямилась и сдержанно произнесла:

– Капитан Хиббит! Вы выпили!

– Да. Извините, увлекся. Сам не знаю, что говорю.

Кароль бросил на нее быстрый косой взгляд.

– На самом деле я весь издергался. Одна мысль в голове – как там переговоры? Пожалуй, надо было все-таки мне идти вместо Овечкина. Вряд ли пираты столь несдержанны, что начнут покушаться на вашу честь, едва успев отобедать…

И только он это сказал, как над перилами балкона, увитыми розовыми цветами, неожиданно показалась чья-то голова в широкополой шляпе с перьями. Затем через перила перемахнуло и все остальное туловище, и взорам Кароля с Вероникой предстал взволнованный шуалье Бредак.

Ворвавшись в комнату, он незамедлительно пал на колени перед сказочницей, снял шляпу, прижал ее к груди и умоляющим голосом начал произносить какую-то длинную речь.

Вероника только хлопала ресницами, не понимая ни единого слова, и пыталась мило улыбаться. Кароль же, выслушав шуалье до конца, смешливо фыркнул и перевел:

– Он просит вас спеть еще, мидам. Обещает, что умрет, если не услышит более этого ангельского голоса!

Она на мгновение вытаращила глаза.

А потом принялась хохотать, да так звонко и заразительно, что шуалье Бредак, глядя на нее, тоже начал смеяться, сам не зная чему.

– Спеть?.. Ой, не могу… Я ему спою, – плачущим от смеха голосом кое-как выговорила Вероника. – Ой, спою…

– В чем дело, мидам? – с совершенно серьезным видом осведомился Кароль. – Неужели вам не жаль бедного юношу? Он ведь сказал, что умрет.

– Объясните же ему!..

Вероника вытерла выступившие на глазах слезы.

– В последний раз, когда я пела, это была колыбельная для сына. Максимка, на мое горе, научился говорить. И сказал: «Мама, перестань выть. Ты мне спать мешаешь!» С тех пор я больше не пыталась…

Она снова расхохоталась. Шуалье, ничего не понимая и все еще стоя на коленях, радостно вторил ей.

– Скажите же ему, что это пели вы!

– Не могу, – все так же серьезно ответил Кароль. – Вдруг он решит, что я переодетая мидимасель, и вздумает, чего доброго, разлюбить вас и влюбиться в меня?

Он повернулся к Бредаку.

– Мидам Вероника просит ее извинить. Она опасается, как бы трава ливирис, которая так подкосила ее мужа, масьёра Антона, не повредила и ее ангельскому голосу, и потому не желает больше петь. Как-нибудь в другой раз!

На лице юноши выразилось живейшее огорчение.

– Ливирис будет цвести еще целый месяц, – уныло сказал он и поднялся наконец с колен. – Что ж, простите меня за столь бесцеремонное вторжение. И передайте мидам, что она не только поет, но и смеется, как ангел. Я буду с нетерпением ждать возможности услышать ее пение снова. Услышать и умереть!..

Бредак патетически взмахнул шляпой, раскланялся и удалился, как пришел, через балкон, едва не своротив по пути – от расстройства, видимо, – парочку вазонов.

Вероника, кое-как успокоившись и перестав хохотать, помахала ему вслед рукой.

– Вот и первое покушение на вашу честь, – меланхолично заметил Кароль, наливая себе вина. – Всполз аж на третий этаж! Непонятно только, что именно окончательно добило беднягу – ваша неземная красота или мой небесный голосочек.

– Полагаю, и то, и другое, – усмехнулась Вероника. – Ну, шуалье, уморил!.. Что вы ему сказали? Почему он отстал?

Капитан Хиббит неожиданно нахмурился.

– Неважно. А вот шуалье ненароком сообщил кое-что действительно важное – ливирис будет цвести еще месяц. Этак Антону Николаичу, чтобы выжить, придется подъесть у них все запасы чудо-пилюль – если запасов, конечно, хватит! Надо поскорее выбираться с Кортуны. Сомневаюсь, чтобы проход нашелся на наше счастье прямо здесь, на острове – нет у нас нынче никакого счастья. И стоит, пожалуй, завтра же начать договариваться о переезде на материк. По возможности, на торговом, а не пиратском судне. Черт, денег нет…

Он нахмурился еще сильней.

– Что-то беседа с губернатором затягивается. Пора бы им и вернуться!

– Придут, куда денутся, – сказала Вероника. – Представляю, как масьёру Аселю любопытно. Не каждый день к нему являются гости из другого мира. Кстати, капитан, не расскажете ли вы мне, пока делать нечего, о естественных проходах? Что это такое?

– Должны бы и сами знать, – проворчал Кароль. – В ваших сказках очень много верно угаданной информации…

– И все же?

– Ну, то, что это дыры в границах, созданные самой природой, вы, надеюсь, помните. Я об этом уже говорил. Масьёр Овечкин заявил тогда несколько необдуманно, будто их не закроешь никаким заклятием. На самом деле закроешь. Квейтакка вон была запечатана намертво целую тысячу лет – правитель Миун в пылу негодования не пропустил ни одного прохода, ни искусственного, ни естественного. То же самое может оказаться и здесь. И в таком случае мы действительно пропали. Одна надежда, что колдун, проклявший Маго, забыл каким-то чудом об этих дырах… – Он закурил сигарету и продолжил: – Естественные проходы могут со временем затягиваться и сами. Или вдруг появляться ни с того ни с сего. Между Землей и Квейтаккой их когда-то было очень много, особенно в районе Ирландии и Англии. Потому-то на этих островах и появились такие чудесные сказки. Легендарный Бросельянский лес, в котором рыцари короля Артура сражались с великанами и драконами…

Капитан на мгновение запнулся.

– Драконы… а это мысль! Надо будет заглянуть к бросельянцам… Так вот, этот лес расположен на самом деле на территории Квейтакки, а не на Земле. Рыцари даже не подозревали, куда въезжают…

– Как интересно! – воскликнула Вероника. – Вы полагаете, там до сих пор водятся драконы? И стоит поискать моего суженого в Бросельянском лесу?

– Если мы когда-нибудь доберемся до него, – мрачно сказал Кароль. – На самом деле не исключено, что драконы к вашему суженому не имеют ни малейшего отношения. Для талисмана мог быть выбран случайный символ. Но мне все же кажется, что это неспроста…

Тут в коридоре послышались наконец шаги и голоса. Капитан насторожился. И через несколько секунд в гостиную заглянул Овечкин.

– Вот вы где!

Выражение лица Михаила Анатольевича трудно было назвать веселым. Скорее озабоченным. Вслед за ним в комнату вошел Антон, тоже отнюдь не радостный, одной рукой по-прежнему зажимая нос платком, а в другой – держа мешочек с новым запасом пилюль.

– Результаты двоякие, – сказал Овечкин в ответ на невысказанный вопрос во взоре капитана Хиббита и тяжело опустился в кресло возле дивана, на котором сидела Вероника. – Что-то я даже устал…

Антон подсел поближе к столику, сервированному Каролем, и налил себе вина в Вероникин бокал.

– Докладывайте во всех подробностях, – потребовал капитан. – Что у нас еще за неприятности?

– Неприятности у нас вот какие – масьёр Асель не в меру интересуется проходами. Видимо, полагает, что это недурная возможность завоевать благосклонность королевы Дюфтель – разграбить пару-тройку, а то и десяток городов в каком-нибудь ближайшем мире и безнаказанно смыться обратно на Кортуну. Его не слишком удивило наше появление, поскольку мы, оказывается, не первые гости на острове. Были и до нас…

– Откуда? – настороженно спросил Кароль.

– Неизвестно. Во всяком случае, губернатор не сказал. Сообщил только, что вида они были престранного и дикого, на франси не говорили и плохо кончили. Что он имел в виду под последним, уточнять мне не хотелось… На нас, однако, масьёр Асель возлагает большие надежды. Мы, конечно, будем так любезны, что покажем ему дорогу на Землю, а если отыщем на острове еще проходы, то обязательно поставим его в известность…

– Значит, проходы на Кортуне есть?

– Похоже на то. И это хорошее известие. Хотя бы один да должен быть, если здесь и вправду появлялись иномиряне.

– Престранного и дикого вида, – пробормотал Кароль – Звучит обнадеживающе…

Овечкин взглянул на него с удивлением.

– По-моему, не слишком. А, вы шутите… Во всяком случае, что действительно звучит обнадеживающе – мадемуазель Бьячи утверждает, будто знает место, где частенько пропадают люди. И готова его показать.

Капитан Хиббит недоверчиво хмыкнул.

– Красавице, скорее всего, просто нечем заняться.

– Возможно, и так, – с сомнением сказал Михаил Анатольевич. – Она желает участвовать в поисках. Масьёр Асель, ввиду страшной занятости, себе этого позволить не может, но с завтрашнего же утра выделяет нам небольшой отряд – для сопровождения и охраны.

– Вот как? Да, результаты и впрямь двоякие, – задумчиво протянул Кароль. – С одной стороны – надежда выбраться. С другой – неусыпное наблюдение… Ну, дорогу на Землю мы им при всем желании показать не сможем. Уже легче. А вот в какой-нибудь другой, ни в чем не повинный мир… тут придется расстараться. Если мы, паче чаяния, найдем-таки лазейку, ломиться в нее сразу не стоит. Уходить будем тайно, под покровом ночи.

– Как? – в нос спросил Антон. – Губернатор, полагая, что из-за насморка я плохо слышу, уже отдал потихоньку приказ усилить стражу вокруг дома.

– Хм, – сказал Кароль. – Тоже мне ловкач! Кого решил перехитрить?.. Ладно, что-нибудь да придумаем, когда придет время. Если оно вообще придет. Кстати, для отвода глаз я бы завтра отправил вас, масьёр Антуан, в порт. Походить, поспрашивать, не отплывает ли вскорости какое торговое суденышко, готовое принять на борт любознательных путешественников…

– Согласен, – кивнул Антон. – Похожу, поспрашиваю. А вы трое…

– А мы возьмем мидимасель Бьячи и прогуляемся по заповедным местам. Боюсь, правда, она расстроится, бедняжка, узнав, что вас не будет с нами.

Антон едва заметно поморщился.

– Переживет.

Вероника с интересом посмотрела на него.

– Она в тебя влюбилась?

– Девушке и вправду нечем заняться, – неохотно ответил он. – Надеюсь, байку об исчезающих людях она не придумала тут же, по ходу разговора. А то вы только зря потеряете время.

– Нам все равно надо с чего-то начать, – пожал плечами капитан Хиббит. – Вот и начнем – оттуда, куда нас приведут. А, кстати, насколько вообще велик сей славный остров Кортуна?

Овечкин с Антоном переглянулись.

– Забыли спросить, – огорченно сказал Михаил Анатольевич.

– Так я и думал, – скривился Кароль. – Ладно. Завтра выясним. Ну что, надеюсь, нынче вечером от нас больше ничего не потребуется? Я сегодня поднялся в такую рань, что даже стыдно признаться. Порядочные люди во столько не встают. Хотелось бы наверстать упущенное.

Овечкин посмотрел на большие напольные часы возле дальней стены. Знаки, изображавшие цифры, были никому из четверых незнакомы, но сам циферблат практически не отличался от земного. И судя по расположению стрелок, время в мире Маго близилось к восьми.

– Губернатор сказал, что ужинают здесь в девять. Он будет рад видеть нас за столом. Но если мы устали с дороги, то можем отдыхать. Завтрак подают в десять утра, либо в постель, либо в столовую – по желанию. Слуг вызывают колокольчиком…

– Какая прелесть, – устало сказала Вероника. – Всегда мечтала вызывать по утрам слуг именно колокольчиком.

Она перевела взгляд на Антона.

– Масьёр, вы, небось, тоже хотите лечь?

– Если ты собираешься спуститься к ужину, я останусь.

Антон бросил в рот пилюлю, запил вином. Вид у него был столь плачевный, что Вероника с жалостью покачала головой.

– Разве я похожа на изверга? Не потащу тебя никуда, даже если буду умирать с голоду.

– Тебе понадобится переводчик. И потом, я не так уж плох. Еще поживу.

– Не надо. То есть поживи, конечно, но ужинать я не пойду.

– Тогда я, пожалуй, посплю. Михаил Анатольевич, вы пока не ложитесь?

– Нет. Посижу, подумаю. И заодно покараулю нашу прекрасную даму.

Капитан Хиббит порывисто поднялся на ноги и опустил крышку пианино.

– Спокойной ночи, господа! Встретимся за завтраком. Если вдруг что, масьёр Овечкин, будите меня, не стесняйтесь.

Он вышел, демонстративно зевая и потягиваясь на ходу.

Вероника вновь обратилась к Антону.

– Давай-ка я тебя провожу. На два слова…

– Не стоит, – буркнул он, вставая. – Я и так знаю, что ты хочешь сказать. Лягу на диване. Но если ты проснешься раньше и соберешься звонить в свой колокольчик, сперва подними меня. Слугам ни к чему видеть, что мы спим отдельно. Спокойной ночи.

После его ухода Овечкин и Вероника долго сидели молча, думая каждый о своем. За окном быстро темнело, как это обычно бывает в южных широтах. Пришел слуга, зажег свечи, спросил, не желают ли господа чего. Но «господа» от всего отказались.

Внизу, под балконом негромко переговаривались мужские голоса. Сладко и сильно пахло цветами, на улице отчаянно стрекотали какие-то насекомые. Стрекотание их звучало звонче, чем у земных цикад, и вызывало в душе чувство смутной, неизъяснимой тревоги.

Впрочем, подумала Вероника, причин для тревоги и без того хватает. Может быть, в другое время эти звуки навевали бы всего лишь сладкие сны…

Она посмотрела на Овечкина. Тот, закинув ногу на ногу, не сводил глаз с темного окна, и выражение его лица было совершенно непроницаемым.

– О чем вы думаете, Михаил Анатольевич?

Он вздрогнул, перевел взгляд на нее.

– О чем?.. Сейчас, признаться, думал о жене. Она, должно быть, беспокоится…

– Простите меня, – покаянно сказала Вероника. – Я совсем не хотела…

Овечкин тихо рассмеялся.

– Полно вам! Я все понимаю. Хотели вы совсем не этого. Но уж что вышло, то вышло.

Вероника встрепенулась.

– Михаил Анатольевич, скажите, пожалуйста, – может быть, существует все-таки способ освободить вас и капитана Хиббита из ловушки обратного эффекта? Я могу как-то отказаться от своих желаний? Чтобы мы выбрались отсюда и вернулись на Землю, и на том бы все и кончилось…

– Существует такой способ, – сказал он, внимательно вглядываясь в нее. – Вы сами только что его назвали – отказаться от своих желаний. Перестать желать. Вы можете это сделать?

Она растерялась.

– Как?..

Овечкин снова негромко рассмеялся.

– Вот видите. Кажется, все очень просто. Но поди сделай!

Вероника призадумалась.

– Я могу отказаться – на словах. Но ведь в глубине души я никогда не перестану этого хотеть.

– Именно. Не мучайте себя, Вероника Андреевна. Не стоит. Видите ли, никто и никогда еще не попадал в ловушку обратного эффекта просто так. Случайно, что называется. У каждого из нас в глубине души живут некие потаенные желания. И пока они не исполнятся, мы не можем знать покоя.

Про себя, например, я уже понял – мне тоже всегда хотелось увидеть Квейтакку. С тех самых пор, как я узнал о ее существовании. Но для этого надо было заняться магией…

– А как вы узнали о Квейтакке?

– От своих друзей, – коротко ответил Овечкин. – Я не могу знать, что творится в душе капитана Хиббита, – продолжал он задумчиво. – Но и он имеет желания, в которых, возможно, не хочет себе признаваться. Как бы так выразиться понятнее… на самом деле мы сами загнали себя в ловушку. Как бы нечаянно создали такие условия, когда не идти навстречу своим желаниям стало невозможным.

– Все неспроста? Вы это имеете в виду?

– И это тоже. Представьте себе, к примеру, ситуацию – человек хочет уйти из семьи. По каким-то причинам он не может этого сделать. Не желает, допустим, быть виноватым. И тогда он начинает вести себя так, чтобы его выгнали. Очень часто – не отдавая себе в этом отчета. Понимаете?

– Кажется, да…

– Вот и славно. Еще раз повторю – не мучайте себя. На самом деле все идет как надо. А обратный эффект… можно сказать, что тайные силы судьбы нам даже помогли. Отрезали все пути назад. И если толчком послужили ваши желания – что ж, значит, так должно было случиться.

– Спасибо, Михаил Анатольевич, – от души сказала Вероника. – Вы мне очень помогли. Я и сама, в общем-то, это подозревала… но от вашего подтверждения мне стало гораздо легче. Спасибо!

– Не за что. Надеюсь, капитан Хиббит тоже все понимает…

– Кто его знает, что он понимает, этот капитан, – скорчив гримаску, сказала Вероника. – Во всяком случае, спит он, кажется, спокойно. Пойду и я!

Она тепло распрощалась с Овечкиным, и на этом первый день их невероятных приключений – такой долгий и сумасшедший день! – благополучно завершился.

* * *

Ничего удивительного не было в том, что кое-кто из заплутавших путешественников между мирами к этому времени уже действительно крепко спал, хотя на покинутой ими Земле вечер только начинался. Количество пережитых впечатлений могло свалить с ног кого угодно. И утомленного их обилием (а может, и обилием выпитого) капитана Хиббита разница во времени, во всяком случае, не беспокоила совершенно. Он благоразумно отложил все размышления до утра и погрузился, едва коснувшись головой подушки, в блаженный сон без сновидений.

Хотя именно ему из всех четверых следовало бы видеть кошмары, потому что магическая разведка ни спать, ни дремать пока отнюдь не собиралась…

В Квейтакке тоже был еще не вечер. Кавалер-лейтенанты Тинтаэль и Галлиэль, вернувшись в управление, подробнейшим образом доложили Эме Каваль о случившемся и не забыли выразить свои соболезнования по поводу утраты столь ценного сотрудника, как подпоручик Кичига. Перед гибелью он успел совершить невозможное – изменил направление перехода, и теперь на месте границы Земли с Арриго образовалась еще и граница с Маго!..

Эме опечалилась искренне, но ненадолго.

Утрата капитана Хиббита волновала ее куда больше. Ведь тот, кажется, действительно сошел с ума, если зачем-то сунулся в Маго…

Кавалер-майор приказала эльфам никуда не отлучаться и вновь поспешила в кабинет полковника Рон Аннона.

Всего через какой-нибудь час план вызволения капитана из мира, лишенного магии, был ими составлен, подписан и утвержден.

Эме Каваль, имея под рукой подробные карты, без труда определила самое вероятное местонахождение Кароля – остров Кортуна.

И кавалер-лейтенанты отправились на Землю с новой, очень непростой миссией – отыскать и нанять пару-тройку крепких парней со здоровой психикой, никогда в жизни не занимавшихся магией, но способных силой задержать нарушителя закона. Этих землян следовало соблазнить хорошими деньгами, тщательно проинструктировать – даже слегка загипнотизировать, чтобы они не слишком понимали, что происходит, – и переправить в Маго. Там, учитывая полную невозможность для капитана Хиббита оказать магическое сопротивление, наемники должны были захватить его – живым и невредимым, затем вернуться со своим пленником к назначенному месту и ждать, пока их заберут. Эльфы получили на руки основательный запас пробивателей, чтобы, поджидая своих посланцев на Земле, каждые восемь часов открывать для них проход.

На изловленного капитана Тинтаэль и Галлиэль должны были немедленно надеть зачарованные серебряные наручники, после чего, стерев у наемников память об этом приключении и отпустив их, доставить арестованного в Квейтакку.

Задание не слишком легкое, но в принципе исполнимое. Кавалер-майор подумывала, не отправиться ли и ей тоже на Землю, но слишком уж много дел требовало ее постоянного присутствия в управлении. А на молодых кавалер-лейтенантов вполне можно было положиться…

Так и вышло, что пока капитан Хиббит спал себе сладким сном, в городе Петербурге началась полным ходом вербовка группы захвата по его душу.

К утру следующего дня два кандидата с литыми мускулами были уже подобраны. Оставалось найти третьего – чуть поумнее остальных, чтобы руководить этой грубой силой, но в то же время не слишком догадливого. И знающего французский язык…

Наемникам ни к чему было знать, что их отправляют в другой мир. Им собирались внушить под гипнозом ложные воспоминания о перелете во Францию. Но поскольку без объяснений с аборигенами обойтись они не могли, а накладывать на них чары для преодоления языкового барьера было бесполезно, оставалось только искать в командиры человека, говорящего по-французски. И поиск третьего кандидата мог затянуться на весьма неопределенное время…

 

Глава 11

Мадемуазель Бьячи явилась к завтраку в костюме для верховой езды.

Последовать ее примеру никто из землян, кроме Антона, не догадался, хотя слуги вместе с утренним «кафо» принесли в комнату каждому такой же наряд – куртку и облегающие штаны из тонкой серой замши, шапочку с пером и чудесные кожаные сапожки с короткими голенищами. Вероника спустилась в столовую в новом платье из бледно-розового шелка, в котором выглядела совсем юной и невинной, а Овечкин с капитаном Хиббитом так и не пожелали расстаться со своими земными костюмами.

Бьячи как будто не обратила внимания на то, как оделись гости. Губернатор почему-то отсутствовал за столом, и она, исполняя роль хозяйки, весело болтала о всяческих пустяках то с Антоном, то с Каролем – больше с последним, поскольку капитан опять блистал остроумием, заставляя красавицу то и дело смеяться. Но, покончив с салатом и разрезая изящным ножичком некий фрукт, похожий на яблоко, она с недоумением спросила у Антона:

– Разве ваши друзья не собираются сегодня никуда ехать?

Долгий ночной отдых пошел этому красавцу-блондину на пользу. Невзирая на темные круги под глазами, выглядел Антон куда лучше, чем накануне. Правда, по-прежнему прикрывал лицо платком – то ли спасаясь от аллергической пыльцы ливириса, то ли стесняясь своего болезненного вида. И проглотил на завтрак больше пилюль, чем еды.

– Не знаю, – сипло сказал он и посмотрел на Веронику. – Ты думаешь скакать на лошади прямо в этом платье?

– На лошади? – Сказочница наморщила нос.

– На лошади?! – с неподдельным ужасом в голосе переспросил и капитан Хиббит. – Я – и на лошади? Как вы себе это представляете? Чтобы я влез на такое чудище, да еще и трясся на нем?! Нет, нет и нет! Ни за что на свете, – он повернулся к Бьячи. – Неужели, мидимасель, у вас не найдется какого-нибудь плохонького экипажа? Мидам Вероника, кстати, тоже не любит верховой езды!

Девушка улыбнулась. По всей вероятности, в ее хорошенькой головке в одно мгновение промелькнул ряд соблазнительных картин – они с Антоном, в отличие от прочих, скачут верхом, отстают от экипажа или, наоборот, обгоняют его… во всяком случае, неудовольствия в этой улыбке Кароль не заметил.

– Хорошо, я прикажу запрячь коляску, – сказала она. – Так даже лучше – мы сможем взять с собой еды и не возвращаться к обеду.

– Чудненько, – просиял Кароль. – Больше успеем осмотреть. А долго ли нам ехать до этого замечательного места, где исчезают люди?

Она пожала плечами.

– Верхом – часа полтора. В коляске немного дольше.

И тут Антон испортил ей настроение, сказав:

– Мадемуазель, я с вами сейчас не поеду. Кто из ваших слуг мог бы проводить меня в порт?

– В порт? Зачем?

– Ну… мы явились в ваш мир в надежде отыскать как можно больше всевозможных проходов. Осмотрев Кортуну, мы хотели бы добраться и до ближайшего материка…

Бьячи нахмурилась.

– Кортуна не так уж мала, масьёр. Вам некуда торопиться.

– И все же я хотел бы уточнить, как часто и куда именно отплывают торговые суда.

– Как пожелаете, масьёр.

Она закусила губу, отвернулась и нетерпеливым щелчком подозвала слугу, который дожидался в стороне возможности заняться уборкой со стола, когда господа разойдутся.

– Отыщи сержанта Крено и пришли ко мне. Он проводит масьёра Антона в порт. Заодно вели конюхам приготовить мою коляску. И скажи на кухне, пусть соберут корзинку для пикника. На… четверых.

– На пятерых, – мягко поправил ее Антон. – Надеюсь, поездка в порт не отнимет у меня много времени, и я еще догоню вас. Сержант Крено знает то место, куда вы собираетесь?

Мадемуазель Бьячи не смогла скрыть улыбку облегчения.

– Конечно. Холм Призраков – так его называют на острове. Теперь там мало кто бывает – люди побаиваются, знаете ли, но дорога к холму известна каждому.

– Прекрасно.

Антон, склонившись над ее рукой, на мгновение отнял от лица платок и галантно поцеловал смуглые пальчики мадемуазель.

Вероника посмотрела на него с некоторым изумлением.

– И где только успел всему научиться? – недовольно пробормотала она себе под нос. – И по-французски-то лопочет, и на лошадях скачет, и ручки лобызает…

Друг ее сделал вид, что не слышит.

А капитан Хиббит едва заметно усмехнулся:

– Само совершенство! – и повернулся к Михаилу Анатольевичу. – Масьёр Овечкин, позвольте вас на два слова. Пока еще запрягут ту коляску…

Выехали они в результате всех сборов только через час.

Антон покинул губернаторский дом намного раньше – ускакал с сержантом Крено во весь опор. Его стремление поскорее обернуться и вновь присоединиться к своим спутникам проистекало, как подозревал капитан Хиббит, больше из беспокойства за Веронику, чем из желания полюбезничать с красоткой Бьячи. Но вслух Кароль говорить этого не стал. И сам, в свою очередь, кокетничал с девушкой напропалую.

Бьячи очень быстро надоело скакать верхом в одиночестве. Она спешилась, передала свою лошадь одному из сопровождавших вооруженных всадников – их было шестеро, и держались они на почтительном расстоянии позади коляски, но все же ни на миг не выпускали ее из виду, – а сама пересела к гостям. Благодаря капитану немедленно завязался общий оживленный разговор – о моде и обычаях, о погоде и развлечениях, и Бог знает о чем еще. Попутно Кароль учил Бьячи русским словечкам, а Веронику – ломаным французским, и умудрялся время от времени вовлекать в беседу даже задумчивого и молчаливого Овечкина.

Жара постепенно заставила мужчин расстегнуться, а потом и вовсе снять пиджаки и ослабить галстуки. Бьячи извлекла откуда-то кружевные зонтики, и дамы укрылись под ними от солнца.

– Моне! – восхищенно изрек, глядя на обеих, капитан Хиббит. – Или Мане?.. нет, наверное, все-таки Ренуар. Впрочем, любой из них помер бы от такой красоты, не то что кисти в руках удержать!

После этого он поведал Бьячи о земной моде на короткие юбки и шорты, чем поверг девушку минуты на три в мучительное оцепенение. Отгоняя наваждение, она с силой встряхнула головой и тоскливо сказала, что на Кортуне ее точно не поймут, обрежь она юбки. Капитан выразил свое глубочайшее сочувствие и предложил устроить на третьем этаже губернаторского дома закрытый показ, только для избранных, каковая идея была встречена с полным восторгом.

Одним словом, дорогу до холма Призраков они одолели не заметив. А там…

Капитан Хиббит наконец замолчал.

Лицо его вытянулось и поскучнело, глаза затуманились неизбывной печалью.

– Да тут работы на год, – проворчал он. – Масьёр Овечкин, кажется, первоначальный план надо менять.

– Боюсь, что так, – сдержанно согласился Михаил Анатольевич, глядя на открывшийся их глазам пейзаж. – Придется привлекать к поискам всех.

Холм Призраков оказался весьма внушительным холмом. Чуть ли не горой. По просьбе капитана начали объезжать его кругом, и выяснилось, что с трех сторон склоны покрыты густым лесом. А четвертая являет собой почти отвесную каменную стену.

В ней виднелось около десятка темных отверстий – входы в пещеры. К трем вели вырубленные в камне ступени, но остальные, располагавшиеся выше, казались совершенно неприступными.

Кароль велел кучеру остановиться и уныло обратился к Бьячи:

– Дорогая, можете ли вы сказать, где именно пропадают люди? В лесу или в пещерах?

Девушка пожала плечами.

– Кто их знает? Они не возвращались, чтобы поведать правду о своих злоключениях. Но, кажется, в те верхние пещеры никто никогда не забирался. Слишком трудно, да и незачем. В нижних, во всяком случае, нет ничего интересного.

– А откуда вы знаете, что там ничего интересного?

– О… разговорилась как-то с сынишкой нашего повара – такой забавный мальчуган! Он со своими приятелями все здесь обшарил… дети ведь не боятся слухов.

– А если и боятся, так это только подхлестывает, – проворчал Кароль. – Знаем мы, что такое дети. И никто из них не пропал?

– Как будто нет.

– Понятно. Значит, и нам тут нечего ловить. Один только вопрос – те престранные и дикие люди, о которых рассказывал ваш дядя… ну, которые будто бы явились из другого мира… они случайно не выглядели так, словно упали с большой высоты?

Бьячи проследила за его взглядом до самой верхней пещеры и вздохнула.

– Я их не видела, – с сожалением сказала девушка. – Это было давно, и моя мать тогда еще была жива, и мы с ней жили в самой столице прекрасного Фаранса, в Нувапари…

Капитан Хиббит сочувственно покачал головой и повернулся к Овечкину.

– Ну, масьёр, с чего начнем?

– С прочесывания леса, полагаю, – хмуро ответил тот. – Исследовать пещеры сегодня все равно невозможно. Необходимо альпинистское снаряжение, веревки, фонари…

– Ясно. Тогда поступим так. Вы инструктируете Веронику Андреевну, а я – всех остальных. Начинаем искать, и если кто-то из нас натыкается на проход – молчим, никому ничего не говорим. Если, не дай Бог, кто-то из них его обнаружит – тянем время всеми правдами и неправдами, пока не появится Антон Николаич. А потом… Вы сумеете, когда мы выскочим отсюда и магическое уменье вернется, быстренько запечатать проход?

– Боюсь, что нет, – сказал Овечкин. – Это очень сложная магия.

– Знаю, – буркнул Кароль. – Плохо дело. Мы не можем оставить им такой подарок – целый мир на разграбление. Но если искать проход только втроем, не привлекая аборигенов, как собирались сначала, мы провозимся здесь!..

Он горестно покачал головой.

Вероника, до сих пор молчавшая, вдруг предложила:

– Давайте пока перекусим! Выгадаем время на размышления. Там, глядишь, и Антошка подъедет, может, что умное подскажет.

Кароль бросил на нее косой взгляд.

– Ваш рыцарь, конечно, будет поумнее двух магов, вместе взятых, – язвительно сказал он. – Но… давайте перекусим. Или хотя бы выпьем.

Последние две фразы капитан, немедленно расплывшись в лучезарной улыбке, перевел для Бьячи, и заскучавшая было красавица воспрянула духом.

Все выбрались из коляски, расположились в тени под высоким раскидистым деревом неподалеку от дороги и приступили к полднику.

– Пока что в голову приходит одна-единственная мысль, – сказал капитан, продолжая беззаботно улыбаться Бьячи, передавая ей бутерброды и наливая фруктовый напиток. – Перейдя в другой мир, запустить туда всю компанию, усыпить их и стереть память о проходе. А самим быстренько смыться подальше.

– Как? – удивилась Вероника. – И бросить этих людей на произвол судьбы?

– Да что с ними сделается, мидам? Вы только взгляните на их рожи! – Кароль небрежно махнул рукой в сторону шестерых головорезов, расположившихся на отдых поодаль от господ. По кругу там переходила массивная бутыль с вином, и время от времени слышались громкие восклицания и грубый гогот.

– Я бы скорее пожалел тех престранных и диких аборигенов, которым придется иметь с ними дело!

– А женщина? – вкрадчиво поинтересовался Михаил Анатольевич. – Ее вы тоже предполагаете оставить в другом мире, стерев память?

– Женщина… это да, это проблема.

Капитан Хиббит щедрой рукой налил себе вина. Предложил и Овечкину, но тот отказался, предпочтя фруктовый напиток.

– Взять ее с собой? – задумчиво спросил сам у себя Кароль. – Мне, по большому счету, уже без разницы – таскаться по Квейтакке втроем, вчетвером или вдесятером. Голову все равно оторвут…

Он без паузы о чем-то оживленно заговорил с мадемуазель Бьячи, вновь заставил ее расхохотаться, после чего продолжил по-русски:

– Сколько времени вам нужно, Михаил Анатольевич, чтобы все-таки запечатать проход?

– Нисколько, – покачал головой Овечкин. – Я этого просто не умею.

– Черт вас побери… не могли сказать сразу? Я уже целый план придумал, куда девать этих типчиков, пока вы будете возиться!..

И Кароль, отвернувшись, опять начал болтать с Бьячи, а Михаил Анатольевич с улыбкой сказал Веронике:

– Уникальный человек! И когда только успел?

– Я все успеваю, – немедленно ответил капитан Хиббит, подмигивая племяннице губернатора. – И, между прочим, рассчитываю и на ваши умственные способности. Вряд ли мы наткнемся на проход в ту же секунду, как начнем поиски. Так что время есть. Предлагаю думать всем. Что до меня, то я, пожалуй, положусь на вдохновение. Обычно оно осеняет меня в самый последний момент. В крайнем случае… пожертвую собой и женюсь на мидимасель. Кажется, она уже почти согласна!

Судя по искреннему веселью Бьячи, которая как будто ни разу не вспомнила об отсутствующем Антоне, Кароль был не так уж далек от истины…

Подкрепившись, они убрали корзину в коляску и, подозвав вооруженных охранников, приступили к инструктажу.

Поиск прохода должен был заключаться в следующем – каждому предстояло, наметив для себя определенный, не слишком большой квадрат на заросшем лесом склоне холма, неторопливо и методично обойти его весь, начиная с наружного периметра и заканчивая центральной частью, стараясь не оставить необследованным ни один сантиметр. Практически на каждом шагу следовало замирать и осматриваться по сторонам.

– Если неожиданно местность вокруг изменится, – поучал Веронику Михаил Анатольевич, в то время как капитан Хиббит втолковывал то же самое говорящим по-французски, – лес, например, исчезнет, или вы обнаружите, что не видите рядом никого из спутников, немедленно остановитесь и как можно осторожнее сделайте шаг назад. Старайтесь наступить точно в свой след. Когда окажетесь снова на нашем холме, замрите и сразу же зовите меня или капитана Хиббита… только тихо, стараясь не привлечь внимания остальных.

– Это понятно, – кивнула Вероника.

– Главное – не паникуйте и не бросайтесь бежать, куда глаза глядят! Если не удастся вернуться, стойте на месте и ждите. Мы с капитаном будем присматривать за вами и, если что, обязательно найдем и вытащим.

– Главное – наткнуться на проход, – вздохнула сказочница. – Уж я-то не запаникую…

Поиски решено было начать от подножия холма, постепенно поднимаясь к вершине. Капитан Хиббит самолично расставил людей по местам так, чтобы они могли видеть друг друга и слышать голоса. Первый квадрат, который намеревался обследовать сам, он отметил, привязав к ветке дерева алую ленточку, выданную мадемуазель Бьячи. И наконец по его команде все приступили к делу.

Каким же нудным и скучным оно оказалось, это самое дело!..

Шагать, словно автомат, по кругу, то и дело замирать и вертеть головой, не имея возможности перекинуться с кем-нибудь словечком, на каждом шагу выпутывать подол длинного платья из цепких подножных зарослей, да еще и неустанно отгонять кошмарных кровососущих, которых оказалось в лесу видимо-невидимо… Вероника прокляла все на свете уже в третьем по счету квадрате. Она успела неоднократно позавидовать удобному наряду Бьячи и дала себе слово, что плюнет на предостережения Кароля и тоже наденет завтра брюки. И рубашку с длинными рукавами. И смастерит себе какой-нибудь накомарник…

Племянница губернатора, однако, заскучала еще раньше. В квадрате, должно быть, первом. Вскоре она начала поминутно окликать капитана Хиббита, то прося принести ей попить, то испуганно восклицая, что местность вокруг переменилась и она, кажется, уже в другом мире, то просто подзывая его, чтобы о чем-нибудь спросить.

Капитан, которого тем самым отвлекали от поисков, мрачнел на глазах. И после того, как каждый обследовал по пять квадратов, он объявил передышку. Велел отметить чем-нибудь места остановки, и все снова отправились перекусывать и освежаться прохладительными напитками.

К этому времени подъехал Антон, и мадемуазель Бьячи немедленно переключила свое внимание на него. Кароль вздохнул с облегчением.

За последний час, возясь с капризной девицей, он успел уже не раз пожалеть о том, что отправил Вероникиного рыцаря в порт. Какая разница, в самом деле, через два дня отплывает первое торговое судно или через неделю, если на исследование одного только проклятого холма Призраков уйдет не меньше месяца!

Людям, ищущим проход, надо отдыхать, и отдыхать часто. Монотонная, медленная ходьба по кругу усыпляет и расслабляет. Незаметно для себя можно впасть в подобие транса и забыть, чего ради ты тут расхаживаешь вообще. Забыть о правилах безопасности и отшагать немало, прежде чем спохватишься, что вокруг творится что-то неладное. Особенно, если перейдешь из леса в такой же лес…

Затея с поисками прохода казалась ему все более и более бессмысленной. Где гарантия, что какой-нибудь олух, наскучив топтаться на одном месте, возьмет да и не срежет угол? Тот самый угол, который нужен? Хоть бы холм был поменьше, что ли, или лес пореже… ни малейшего удовольствия – наступать на кусты чертополоха, вместо того, чтобы их обходить!

Состояние духа капитана Хиббита давно уже миновало отметку «пасмурно» и близилось к отметке «буря». Антон явился очень вовремя.

Выглядел красавец опять неважно, не стал ничего есть, кроме пилюль, и сообщил, что подходящее торговое судно отплывает послезавтра. После этого Кароль задушевно попросил его не заниматься поисками, а посидеть лучше с мадемуазель Бьячи в тенечке – и больному отдых, и девушке развлечение, а всем остальным – сплошная польза.

Антон поморщился, но согласился. Место в квадрате Бьячи занял приехавший с ним сержант Крено, и после отдыха поиски возобновились.

…Тоскливое это занятие длилось, с парой коротких передышек, еще несколько долгих часов, пока солнце не начало клониться к закату. Тогда капитан Хиббит с тяжелым вздохом объявил, что на сегодня достаточно, и вновь приказал всем искателям отметить место своего последнего шага.

Начали радостно собираться в обратный путь, и тут обнаружилось, что сержант Крено пропал. Принялись звать его, но он не откликался, и когда вмиг насторожившийся Кароль стал выяснять, как давно его видели в последний раз, выяснилось, что Крено отсутствует уже более часа.

Вся компания землян воспрянула духом. Исчезновение сержанта казалось весьма многообещающим!

– Кто и где его видел? – продолжил допрос капитан Хиббит.

– Вон там! – один из пиратов махнул рукой в сторону леса. – Он как раз рядом со мной ходил, и я еще дал ему глотнуть из своей фляги…

– Показывай, – скомандовал Кароль.

Они вдвоем буквально ринулись в лес, и все остальные, невзирая на усталость, поспешили следом.

– Черт, мы же так и не сообразили, как избавиться от пиратов! – с досадой сказала на ходу Вероника Овечкину. – Или вы что-нибудь придумали?

– Нет, – ответил Михаил Анатольевич. – Но если мы и впрямь сможем их усыпить, как предложил капитан, время у нас еще будет.

– Вы о чем? – спросил Антон, догоняя.

– О том, как нам смыться через проход, оставив эту братию в дураках. Чтобы они не потянулись за нами, – сказала Вероника.

– А, – протянул Антон. – Я, конечно, не волшебник… но, по-моему, это невозможно. Самим бы спастись…

Впереди, в лесу, раздался громкий крик:

– Крено! Крено-о!

Капитан Хиббит, вступая на территорию последнего квадрата, который обследовал пропавший сержант, досадливо поморщился и сказал сопровождавшему его пирату:

– Чего орешь-то? Если он в другом мире, он нас не слышит.

Пират выпучил глаза.

– Как это не слышит?

– А, что тебе объяснять, – махнул рукой Кароль, отворачиваясь. – Ори на здоровье. Да погромче!

И в этот момент он обо что-то споткнулся и едва не полетел носом в колючие заросли растения, которое про себя называл чертополохом. Кое-как извернулся, на ногах устоял, но с ужасом услышал треск ткани и понял, что пиджаку от Армани пришел конец. Невосполнимая потеря…

– Да будь оно все проклято! – от души сказал капитан Хиббит, останавливаясь и не желая больше ничего и никого искать. – Вместе с сержантом Крено и всеми мирами на свете!

Тут предмет, о который он споткнулся, глухо заворчал, приподнялся, помогая себе руками, и сел.

– Крено! – возрадовался пират. – Ты заснул, что ли? А мы тут с ног сбились, ищем тебя…

– Чертов пьяница! – с ненавистью сказал Кароль, учуяв крепкий дух перегара, доносившийся от сержанта.

Затем, потеряв к нашедшемуся всякий интерес, капитан резко развернулся и зашагал вон из леса, осматривая на ходу понесенный ущерб.

Карман, которым он зацепился за ветку, был наполовину оторван, к счастью, по шву. Дело, конечно, поправимое… но что это за одежда – после штопки!

Настроение у капитана Хиббита испортилось окончательно.

– Нажрался, подонок, и задрых в холодке, – буркнул он своим спутникам, спешившим навстречу, и прошел мимо них, не останавливаясь, прямо к коляске. – Своими руками задушил бы гада! Все, поехали домой, пока я и впрямь кого-нибудь не убил…

Подавленные разочарованием, обратный путь они проделали, почти не разговаривая друг с другом, благо Антон и мадемуазель Бьячи ехали верхом, и в коляске сидели только Кароль, Вероника и Овечкин.

Кучер нахлестывал лошадей, пытаясь угнаться за хозяйкой, ускакавшей далеко вперед. Сзади, тоже в молчании, скакал отряд голодных, измученных скучным и не слишком понятным времяпрепровождением пиратов. Солнце быстро садилось, но прохлады вечерний час с собой не принес.

Изнемогая от жары, Вероника уныло любовалась окрестностями дороги, которых так и не разглядела толком с утра, когда капитан Хиббит, будучи на подъеме, умело развлекал всю компанию. Теперь он сидел мрачнее тучи и смотрел исключительно себе под ноги. Перелески, поля и холмы иного мира не имели в его глазах никакой прелести. Вероника надеялась, что злится он не на нее, но все равно чувствовала себя чертовски неуютно. К тому же ее слегка знобило, в носу непрерывно ощущалось какое-то щекотание… она даже начала опасаться, что ядовитая трава ливирис потихоньку подбирается и к ней. Только этого не хватало для полного счастья – оказаться для своих спутников совершенной обузой…

Когда добрались до дому, близилось время ужина. Нетерпеливый губернатор встретил путников чуть ли не на пороге своего дома и, узнав, что прохода пока не нашли, тоже изобразил на лице разочарование. Затем выразил надежду встретиться через полчаса за столом и услышать подробный рассказ о том, как прошел день.

Гости с Земли разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться к ужину.

Капитан Хиббит, после того как ополоснулся в чане с горячей водой, вызвал колокольчиком слугу и приказал принести костюм для верховой езды. Эта одежда, на его взгляд, выглядела все-таки несколько приличнее, чем бархатные камзол и панталоны. Скрипя зубами, он надел белую шелковую рубашку с вычурным кружевным воротником, натянул узкие замшевые штаны. Туфли от Версаче с этим нарядом не смотрелись вовсе, пришлось обуться в сапоги.

– Черт знает что, – в сердцах сказал Кароль, глядя в зеркало. – Шут гороховый, а не человек. Являться на ужин в каких-то жокейских штанцах… может, еще и седло с собой прихватить?

Настроение у него лучше не стало, аппетит пропал окончательно.

Снятую с себя одежду и запылившиеся туфли он вручил слуге, строго-настрого приказав привести все это в порядок к утру. Затем понуро поплелся в гостиную, где музицировал накануне, ждать своих еще не переодевшихся спутников. И там на диване Кароль с удивлением обнаружил юного шуалье Бредака.

Тот вскочил на ноги, прижимая к груди шляпу.

– О, масьёр!.. Приветствую вас! Позвольте мне… я долго думал, все не мог решиться… такие высокие гости…

– Это я-то высокий? – иронически поинтересовался Кароль.

Шуалье на секунду сбился, бросил на него непонимающий взгляд, потом, запинаясь, продолжил:

– Я хочу сказать… позвольте пригласить вас на ужин! Всех вас, если, конечно, мидам Вероника снизойдет…

Кароль поднял бровь.

– На ужин? Куда?

– Ко мне в дом, – юноша скромно потупился. – Я понимаю, это не Бог весть что, но… будет стол, хорошее вино, будут мои друзья…

– Милый мой, – протяжно сказал капитан Хиббит. – Это не Бог весть что, но это прекрасно. Я принимаю ваше приглашение. Боюсь, правда, что только я один. Губернатор ждет отчета, и масьёр Антон прийти к вам не сможет. Его жена, разумеется, останется с ним. А масьёр Мишель не любит холостяцких развлечений… это ведь холостяцкая пирушка?

– О, да!

В этот момент в гостиную вошли остальные гости с Земли.

Капитан Хиббит резко повернулся на каблуках.

– Господа, я вас покидаю. Шуалье Бредак оказал мне честь, пригласив на небольшую дружескую вечеринку. Так что вы уж как-нибудь без меня, ладно? Передайте масьёру Аселю мои извинения!

Может, кто-то из его спутников и был против такого поворота событий, но возражений Кароль дожидаться не стал. Лицо его вмиг разгладилось и посветлело, от понурости не осталось и следа. Преувеличенно широким движением он перекинул через плечо куртку от верхового костюма и чуть ли не вытолкал шуалье из комнаты, торопясь покинуть губернаторский дом.

Этот внезапный уход не обрадовал никого из оставшихся. Но делать было нечего, пришлось идти на ужин без капитана.

Трапеза сия, в отличие от предыдущего обеда, прошла тускло и довольно напряженно. Губернатор задавал тысячи вопросов, и, отвечая на них, Антону и Михаилу Анатольевичу приходилось выкручиваться, как могли. Без спасительной непринужденной болтовни Кароля, как выяснилось, обходиться было нелегко. К тому же взгляды, которые любвеобильный старец бросал на Веронику, делались все более и более откровенными, и верный рыцарь ее еле сдерживался, чтобы не вспылить. И не поставить тем самым под угрозу безопасность всей их «научной экспедиции»…

 

Глава 12

Обратно с «небольшой дружеской вечеринки» капитана Хиббита принесли далеко за полночь.

Ни Овечкин, ни Вероника, ни Антон еще не спали, тревожась по поводу его долгого отсутствия, и, заслышав голоса и тяжелые неуверенные шаги в коридоре, все трое тут же выглянули из своих комнат.

Доставкой тела руководили шуалье Бредак, сам еле державшийся на ногах, и кто-то из губернаторских слуг. Кароля нес на руках – бережно, как ребенка, – один из подчиненных Бредака, здоровенный верзила с черной повязкой на глазу.

Растрепанная беловолосая голова капитана квейтанской разведки была запрокинута, руки безвольно свешивались, шелковую рубашку украшало огромное кровавое пятно, при виде которого Веронике сделалось дурно. Она испуганно вскрикнула, но тут шуалье Бредак, держась за стену, чтобы не упасть, широко улыбнулся ей и начал пылко и бессвязно произносить какую-то речь на языке, не напоминавшем французский даже отдаленно.

Сообразив, в чем дело, Вероника успокоилась и слегка рассердилась. Вновь прибывшие были попросту отчаянно пьяны, а более всех – капитан Хиббит. И на рубашке его оставило след вино, а не кровь…

Антон, покачав головой, распахнул перед верзилой дверь и помог уложить капитана на кровать в его комнате. Пират, освобожденный от своей ноши, враскачку вышел в коридор и остановился перед Вероникой.

– Ваш друг, мидам, большой весельчак! – сказал он, осклабившись. – Мы все со смеху чуть не…

– Цыц! – вскричал шуалье Бредак. – З-зесь дама. Прос-стите нас…

Слуга, державший подсвечник с тремя свечами, умоляюще обратился к нему:

– Тише, шуалье! Вам пора уходить. Не дай Бог, масьёр Асель проснется!

– Мы уходим, – медленно, чересчур членораздельно выговорил юноша. – У-хо-дим! Спокойной ночи, мидам. Как вы поете! Услышать и умереть…

Последние слова донеслись до слуха Антона, прикрывавшего за собой дверь капитанских апартаментов.

– Ты поешь? – удивленно спросил он у Вероники. – С каких пор?

– Ах, вот он о чем, – Вероника не удержалась от смеха. – Говорит, говорит что-то… я же ничего не понимаю!

– Это не… не смешно, мидам. Это божественно!

Шуалье Бредак отлепился от стены и чуть не упал. Верзила с повязкой на глазу тут же подхватил своего юного командира и повлек его к выходу. Слуга засеменил вперед, поминутно оглядываясь на них и прикладывая палец ко рту.

– Спокойной ночи! – умудрился еще промычать шуалье, и наконец пираты удалились, и на третьем этаже вновь воцарилась тишина.

– Ну, что ж, теперь и мы можем поспать, – неприязненно сказал Антон и мотнул головой в сторону комнаты Кароля. – Надеюсь, он в состоянии будет завтра заниматься поисками?

– Кто его знает, – вздохнул Овечкин.

– Не сможет – заставим, – железным голосом заключил Антон, и, услышав этот голос, Вероника невольно поежилась.

Процесс возвращения капитана Хиббита к жизни, кажется, обещал быть долгим и весьма неприятным…

Именно таким он и стал.

Спуститься к завтраку Кароль со стоном отказался. Сказал, что не хочет есть и лучше полежит еще немного.

Губернатор, узнав о вечеринке у Бредака, проявил сердобольность и отправил к капитану слугу со стаканчиком «роммо» на подносе, но слуга вернулся с полным стаканчиком и сообщил, что масьёр Кароль никогда не похмеляется.

После завтрака к Каролю заглянул Михаил Анатольевич. Воротился он с известием, что капитан совсем плох и просит ехать без него. Тогда за дело взялся Антон.

Плотно прикрыв за собой дверь, он подошел к постели страдальца, лежавшего без движения лицом вниз, и безжалостной рукой потряс его за плечо.

– Ну что, что вам всем надо! – простонал Кароль, неохотно переворачиваясь на спину.

– Ты сказал, что вытащишь нас отсюда, – холодно напомнил Антон. – Так давай, вытаскивай!

– Масьёр, вы ослепли? Я умираю…

– Мне плевать. Поднимайся!

– Послушай… ты что, никогда в жизни не пил? Или родился садистом?

– Ага. Родился. И если ты сейчас не встанешь, я собственноручно волью тебе в глотку стакан этого здешнего рома. И посмотрю, что с тобой сделается.

– Что сделается? На холм Призраков понесете меня на руках. И если вам нужен в компанию овощ – извольте. Вы его получите.

– Тогда что? Влить в тебя рассола? Холодного молока? Кофе? Сунуть головой в чан с водой? Что тебе нужно, чтобы подняться?

– Уйди, пожалуйста. Меня сейчас стошнит.

– Это тоже дело, – без всякого сочувствия сказал Антон. – Пару литров теплой воды…

– Скотина! – простонал Кароль, отворачиваясь. – Ну, хорошо. Уйди. Я сейчас встану. Только уйди!

– Ладно. Уйду, но не больше, чем на десять минут. А потом вернусь. Я делаю это не ради себя. Ради Ники, ты это знаешь.

– Дал бы лучше воды глоток, – проворчал Кароль. – Я тоже, между прочим…

– Что ты тоже?

– Ничего. Уйди. Слугу какого-нибудь пришли…

Антон, хлопнув дверью, вышел, поймал слугу и отправил его к капитану. Минут через пятнадцать тот действительно покинул свою комнату – во вчерашних замшевых штанах, но в чистой рубашке. Бледный, с мутными, ничего не выражающими глазами, но с тщательно причесанными мокрыми волосами. Тяжело опираясь на плечо слуги, он ввалился в гостиную и сказал со стоном:

– Изверги! Неужели без меня не обойтись? Хоть один денечек?

Михаил Анатольевич склонил голову набок, разглядывая Кароля.

– М-да, вид плачевный. Может, и вправду обойдемся?

– Душераздирающее зрелище, – подхватила Вероника. – Ладно уж, Антошечка. Пожалей его.

– Нет, – сказал Антон. – Какого черта? Он втянул нас всех в этот кошмар, а сам будет пьянствовать и спокойненько отлеживаться? Я, может, чувствую себя не лучше, однако дома сидеть не собираюсь!

Кароль оттолкнул слугу, рухнул в ближайшее кресло.

– Не найдем мы сегодня проход, – сказал сквозь зубы. – Вот увидите. И моя смерть будет на вашей совести. На вашей лично, масьёр Антуан.

– Вставай! – ответил тот и, схватив его за плечи, рывком поднял на ноги. – Экипаж уже подан, люди ждут.

Капитан Хиббит на мгновение крепко зажмурился, пошевелил губами, словно ругаясь про себя. Потом, передернув плечами, высвободился из рук Антона.

– Эх, вернется магия, – пробормотал он и, пошатываясь, двинулся к выходу. – Поговорим мы кое с кем…

* * *

Как он и предсказывал, второй день поисков тоже не принес результатов.

Губернатор без всяких просьб со стороны гостей придал им в помощь еще дюжину своих людей. К вечеру объединенными усилиями восемнадцати солдат, троих землян и мадемуазель Бьячи (которая, правда, как и накануне, больше мешала, чем помогала) успели прочесать практически весь южный склон холма Призраков. Но никто не наткнулся на проход, и никто не исчез…

Капитан Хиббит почти все это время, являя собой обещанный «овощ», пролежал в тени под деревом у дороги.

– Ты хочешь после дневных трудов искать еще и мое бесчувственное тельце, как вчера мы искали сержанта Крено? – умирающим голосом спросил он у Антона, когда тот попытался все-таки загнать его в лес.

Антон с досадой махнул рукой, выругался и отступился.

Ожил Кароль, только когда солнце начало клониться к закату. Он сумел проглотить половинку бутерброда, запил его, морщась, стаканом вина и немного повеселел. В поисках участия он так и не принял. Но перед возвращением собственноручно пересчитал людей и, убедившись, что все на месте, предложил на следующий день устроить для разнообразия экскурсию по пещерам.

Возражений никто не имел. Солдаты вскочили в седла, господа заняли свои места в коляске. На сей раз к ним присоединился и Антон, которому опять стало хуже. Мадемуазель Бьячи возглавила отряд, и все тронулись обратно в Козирингу.

Минут через пятнадцать пути Михаил Анатольевич Овечкин, то и дело озабоченно поглядывавший на своих спутников, вдруг спросил:

– Вы плохо себя чувствуете, Вероника Андреевна?

Антон и Кароль разом повернули к ней головы.

– Да как-то так, – неопределенно ответила Вероника. – Знобит. Голова побаливает. Пройдет. Вчера вечером было то же самое, и ничего…

Антон нахмурился. Его любимая женщина была на самом деле бледна до голубизны, и под глазами ее залегли легкие тени.

– Слова ваши, мидам, противоречат вашему виду, – заметил и капитан Хиббит. – Возможно, климат Кортуны вреден не только масьёру Антуану…

– Может быть, попросить у губернатора еще людей? – предложил Овечкин. – Чем быстрее мы разделаемся с этим холмом, тем раньше сможем убраться с острова. Антон Николаевич мне тоже совсем не нравится. Он еще и не ест ничего!

– Вы прямо как заботливая мамаша, – усмехнулся Кароль. – И сегодня на ваших руках аж трое болящих…

Овечкин бросил на него косой взгляд.

– Ну вы-то, положим, болеете исключительно по своей вине.

– По вине вина, – снова усмехнулся капитан.

– Зачем вам это было нужно… ну, так напиваться вчера?

– Вам, увы, не понять, – вздохнул Кароль. – Может быть у человека голубая мечта? Моя голубая мечта – вот уже пять лет – сравняться по части пития с кавалером Хароном. Этот подлец пьет раз в пять больше меня и никогда не пьянеет. Я тоже хочу научиться не пьянеть. Вчера мне казалось, что я стою на пороге исполнения своей мечты. Все шло совершенно замечательно, как вдруг… что-то случилось. Свет померк в моих глазах…

От группы солдат, скакавших позади, неожиданно отделился один и, пришпорив лошадь, начал догонять коляску.

Капитан Хиббит, который сидел спиной к кучеру и лицом к арьергарду, увидел это и прервал свои поэтические объяснения.

– Вот скачет тот, кто меня понимает, – меланхолично промолвил он. – Доблестный сержант Крено, по вине которого я лишился своего любимого костюма. Интересно, что ему нужно?

Сержант догнал коляску, придержал коня и поскакал рядом.

– Масьёр Кароль, – прохрипел он, глядя на капитана сверху вниз, – я хочу перекинуться с вами парой слов. Вы можете меня выслушать?

– Прямо сейчас?

– Почему бы и нет?

– Говорите, – Кароль пожал плечами.

Сержант нагнулся к коляске, и капитан Хиббит немного отодвинулся, опасаясь, что тот сейчас вывалится из седла прямо ему на голову.

– Я вот что хочу сказать, масьёр, – мы не там ищем.

– О чем это вы?

– Да о той дыре, которая ведет в другой мир. Так вот, я знаю, где она.

– Неужели?

– Клянусь своей зад… о, миль пурдон, мидам!

– Ничего, ничего, мидам не понимает франси, – успокоил его Кароль. – Продолжайте, милейший.

– На западном склоне холма Призраков есть ручей. Он вытекает из небольшой пещерки… ну, вроде грота. Так вот, там эта дыра и находится, а вовсе не в лесу.

– Откуда вы знаете?

– Откуда? Я там был. И сам видел.

– Что вы видели?

Сержант Крено тяжело вздохнул, раздосадованный непонятливостью капитана.

– Дыру видел. И проходил в нее…

Капитан Хиббит и Антон насторожились и придвинулись ближе к той стороне коляски, с которой скакал сержант.

– Расскажите поподробней, – потребовал Кароль. – Куда именно вы проходили, и как вас занесло в этот грот?

– Ну… как занесло, я и сам не знаю. Бывает со мной такое. Выпью лишку и ухожу не пойми куда. Товарищи пытаются держать, да меня поди удержи! Так и тут было. Проснулся как-то утром и ничего не пойму. Лежу почему-то возле ручья, вода журчит… Ну, напился я той воды, потом кой-как голову поднял, глядь – пещерка. Темно в ней, прохладно небось… Лежал я этак, глазел на вход. Потом любопытство разобрало. Самое место, думаю, чтоб клады прятать! Ну и решил посмотреть, что внутри. А вдруг и впрямь кто чего припрятал? Пошел… Она неглубокая оказалась, пещерка-то, шагов двадцать всего сделал, да вдруг и вышел наружу. Опять же ничего не понял. Скалы кругом, земля потрескавшаяся, ни травинки, в небе – две луны. И холод собачий! Ветер свищет!.. Я бегом назад…

– Как вы нашли дорогу назад?

– А чего ее искать? Вышел из скалы, да в скалу и зашел. С той стороны тоже вроде как пещерка…

Капитан Хиббит и Антон обменялись многозначительными взглядами.

– Любопытно, – пробормотал Кароль. Затем вновь повернулся к сержанту. – Это очень важная информация, Крено. Почему вы до сих пор молчали?

– Так я ж не знал, чего мы тут ищем! Только что ребята втолковали… Я как скумекал, так и говорю им – помните, я рассказывал про пещерку с ручьем, откуда черт меня вынес в какие-то скалы? Они – в смех. Тебе, говорят, спьяну еще и не то мерещится. Не верят, одним словом. Я подумал-подумал и решил вам рассказать. Вас ведь такая дыра интересует?

– Молодец, сержант! – покровительственно сказал Кароль. – Вы поступили совершенно правильно. Ничего не говорите больше вашим товарищам. А завтра… завтра проведете нас к этому гроту. Дорогу помните?

– Не то чтобы помню, а найти нетрудно. Вверх по ручью пойдем, да и упремся.

– Очень хорошо. Значит, поняли? Никому ни слова… чтобы над вами больше не смеялись! Если найдем этот проход, я лично похлопочу перед губернатором о награде для вас. Тогда вы и докажете всем, кто пьяница, а кто умный…

Крено ухмыльнулся.

– Да уж, докажу. А сейчас совру, будто вы мне тоже не поверили. Пусть посмеются – в последний раз!

Довольный сержант развернул коня и поскакал обратно к своим.

А Кароль принялся возбужденно пересказывать Овечкину и Веронике этот важный разговор.

– Теперь остается решить только одно, – он откинулся на спинку сиденья. – Крено мы, так и быть, можем забрать с собой – ему никакие миры не страшны. Но как заставить всю остальную армию ждать у дороги, пока мы будем гулять вдоль ручья?

– Если еще сержант не врет, – скептически заметил Антон. – А то ведь ему и впрямь могло померещиться спьяну!

– Да еще мидимасель Бьячи, – не слушая продолжал Кароль. – Она-то уж точно увяжется за нами.

Вероника болезненно повела плечами, поморщилась.

– Девушку можно попытаться обмануть, – неуверенно сказала она. – Если Антон сделает вид, что остается дома и не едет с нами, она наверняка останется тоже. А ты, – она повернулась к своему рыцарю, – ускользнешь тайком и догонишь нас.

Антон испустил тяжелый вздох.

– Это будет не так уж и легко, – пробормотал он. – Ускользнуть от нее тайком…

– Но попробовать можно, – капитан Хиббит ожил окончательно. – Еще лучше, масьёр Антуан, если вы ускользнете пораньше, до завтрака, например, и будете ждать нас где-нибудь у западного склона холма. Ручей наверняка найти несложно. А девушке мы скажем, что вы опять уехали в порт.

– Может, нам всем попробовать это сделать? – вступил в разговор Михаил Анатольевич. – Я имею в виду, удрать на рассвете? Имея такой ориентир, как ручей, обойдемся и без сержанта…

Кароль скривился.

– Ехать верхом? Не самая удачная мысль. При нашей сноровке догонят без труда. Тем более что лошадей надо как-то оседлать… вы это умеете? Да еще чтобы конюхи не заметили?

Овечкин покачал головой.

– Боюсь, что нет.

– То-то же. Ну ладно, на размышления у нас еще целый вечер и ночь. Что-нибудь да придумаем.

Воодушевление капитана Хиббита, отчего-то безоговорочно поверившего в рассказ сержанта Крено, передалось и остальным. Они принялись увлеченно обсуждать другие возможности стряхнуть с хвоста стражу, приставленную губернатором, и за этими обсуждениями не заметили, как добрались до Козиринги. А там…

Никаким их планам, как выяснилось, не суждено было сбыться. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц.

Едва только гости с Земли, подъехав к дому губернатора, выбрались из коляски, их немедленно окружили вооруженные солдаты. Никто из четверых не успел еще сообразить, что происходит, как масьёр Асель, стоявший на крыльце, сурово приказал препроводить арестованных в свой кабинет.

И выражение лица губернатора, когда он отдавал этот приказ, не сулило гостям, внезапно оказавшимся пленниками, ровно ничего хорошего…

Сия внезапная перемена в отношении к ним и тем более арест казались совершенно необъяснимыми и привели всех, кроме, пожалуй, капитана Хиббита, готового к любым неожиданностям, в полное недоумение. Мадемуазель Бьячи и та была ошарашена и смотрела на своего дядю, открыв рот и вытаращив глаза.

Однако ничего другого не оставалось, кроме как подчиниться и подняться в сопровождении стражи в кабинет масьёра Аселя на втором этаже особняка.

Там-то все и разъяснилось…

* * *

– Как в музее, ей-богу! – с восхищением сказал на франси капитан Хиббит, озираясь по сторонам.

Кабинет губернатора, казалось, сплошь состоял из бархатных портьер, серебряных и золотых подсвечников, зеркал и мраморных статуй. Все это, кроме бархата, ослепительно сверкало и искрилось в розовых лучах закатного солнца, заглядывавшего в огромное полукруглое окно.

Сверкали и ножи за поясами солдат, выстроившихся вдоль стен, и металлические насечки на стволах их грозных пистолетов…

Помимо солдат, в кабинете находились еще два человека, тоже арестованных – судя по тому, что руки у них были связаны, и у каждого по бокам стояло по охраннику.

– Не надо лести! – сурово ответствовал на восклицание Кароля масьёр Асель, проходя вперед и останавливаясь возле большого стола, на коем серебряным огнем горели начищенные до блеска принадлежности для письма. – На меня она больше не подействует!

Он, нахмурясь, посмотрел на капитана.

Четырех новоявленных пленников заставили встать перед губернатором посреди комнаты. Правда, для дамы он приказал подать стул, и Веронике разрешено было сесть, но она отказалась. Только гордо вскинула голову и взяла Антона под руку.

– Теперь я знаю, кто вы такие! – продолжал масьёр Асель. – Мне вообще-то сразу показалось подозрительным, что у научной экспедиции, за которую вы себя выдаете, нет ни специального оборудования, ни багажа, ни денег…

– Я все ждал, когда же он до этого додумается, – сказал сквозь зубы Кароль, на этот раз – по-русски.

– …Есть только то, что на вас! – ораторствовал губернатор. – Но я решил до времени не давать воли своим подозрениям, пока не обрету полной уверенности. И сегодня эти подозрения подтвердились. Мои солдаты захватили еще двоих из вашего мира – вот они! – Он ткнул рукой в сторону связанных незнакомцев, и земляне с любопытством уставились на них. – Эти люди признались, что посланы арестовать вас, масьёр Кароль, поскольку в своем родном мире вы являетесь преступником, нарушившим многие законы…

– Ах, вот оно что! – Кароль всмотрелся в незнакомцев с удвоенным интересом. – И кто же вас послал, ребятки?

– Спецзаказ ФСБ, – ошеломленно промямлил один, совершенно, по-видимому, не понимавший, куда они с сотоварищем попали и что за маскарад устроили для них чертовы лягушатники. Но его тут же перебил губернатор:

– Молчать! Говорить только на франси!

– Пожалуйста, пожалуйста, – успокаивающе сказал Кароль. – Тем более что мне и говорить-то нечего в ответ на ваши бредовые обвинения.

– Бредовые?

– Ну, конечно! Это всего лишь недоразумение. Если вы позволите мне побеседовать с этими людьми, все разъяснится в тот же миг. Они меня с кем-то спутали…

– Перестаньте! – сердито сказал губернатор. – Я ожидал от вас большей изобретательности, капитан Хиббит.

– В данный момент изобретательность мне ни к чему, масьёр. Неужели вы думаете, что мои спутники – тоже преступники? В особенности мидам Вероника?

– Вы, капитан, способны заморочить голову любым порядочным людям, в этом я уверен, – усмехнулся губернатор. – Кто знает, что вы наплели о себе мидам и ее мужу, и масьёру Мишелю, который, возможно, и впрямь является ученым – один из вас всех?

Он отвернулся, повелительно махнул рукой начальнику стражи.

– Тех двоих увести. Я еще допрошу их, попозже. Всем выйти из кабинета, пятеро пусть караулят за дверью, пятеро – возле лестницы. Остальным – оцепить дом.

На некоторое время, пока солдаты выполняли приказ, допрос был прерван. Когда же в кабинете, кроме масьёра Аселя и четырех пленников, никого не осталось, губернатор вновь повернулся к Каролю.

– Меня совершенно не интересуют, капитан, ваши объяснения. Меня интересует другое…

Он пододвинул к себе стул, сел, обвел всех четверых тяжелым взглядом.

– Мне нужен проход. В какой мир – совершенно безразлично. Я не желаю больше тратить время на исследование холма Призраков. Сдается, куда проще и быстрее найти тот проход, через который явились к нам вы. Стоит лишь показать место… Масьёр Антон, переведите мои слова мидам и масьёру Мишелю.

Антон устало вздохнул и приступил к исполнению обязанностей переводчика. А губернатор опять обратился к капитану Хиббиту.

– Я могу сдать вас вашим преследователям. И сделаю это с удовольствием, если мы не договоримся. Надеюсь, вы будете благоразумны?

– Прямо не знаю, что и сказать, – пожал плечами Кароль. – У меня нет и не может быть никаких преследователей.

– Нет – в данный момент, потому что они у меня в руках. Я могу подождать, пока за вами явится кто-нибудь еще, и сдать вас им, а могу освободить и этих людей. И спокойно проследить, куда они с вами отправятся.

Капитан фыркнул.

– Смею вас уверить, никуда. Вот уж против чего, а против сдачи меня этим людям я нисколько не возражаю. Сделайте милость!

Губернатор посмотрел на него с подозрением.

– Вот как? Вообще-то у меня есть вариант и получше… Вы решительно отказываетесь показать проход на Землю?

– Правительство, отправившее нас сюда, не дало нам полномочий приводить незваных гостей…

– Хватит болтать о мифическом правительстве! Вы – беглецы, скрывающиеся от правосудия!

– Вы можете думать, как вам угодно. Но мы – научная экспедиция.

– Экспедиция? Как же вы объясните отсутствие…

– Багажа и прочего? Очень просто. Нашей задачей было всего лишь прогуляться по вашему миру, осмотреться и в тот же день вернуться обратно. Но…

– Значит, шпионаж? Что вы хотели здесь высмотреть?

– Мы…

– Хватит, – резко оборвал его губернатор. – Я уже говорил, что ваши объяснения меня не интересуют. Вы покажете проход?

– Увы… – вздохнул Кароль.

– Очень хорошо. – Масьёр Асель поднялся на ноги и, заложив руки за спину, принялся неторопливо расхаживать перед пленниками. – Тогда поступим так. Я не буду освобождать посланных за вами и не стану вас выдавать. Напротив, если с Земли явятся еще посланцы, я постараюсь задержать их тоже. Чем больше народу, тем лучше. Под пытками кто-нибудь обязательно скажет мне то, что я хочу знать. А начну я с вашей четверки, капитан… и даже пыток пока устраивать не буду. Для начала просто отберу у масьёра Антона его пилюли. И посмотрим, долго ли он протянет…

Антон, старательно переводивший эту речь, запнулся на полуслове. Бросил на губернатора беспомощный взгляд.

– Вы это серьезно?

– Что он сказал? – тут же встревожилась Вероника.

Антон отмахнулся, не отводя глаз от масьёра Аселя.

– Вы пойдете на то, чтобы убить ни в чем не повинного человека?

Губернатор хищно улыбнулся.

– Каждый из нас в чем-нибудь да виновен! Надеюсь, ваша супруга достаточно любит вас, чтобы захотеть спасти?

Капитан Хиббит негромко кашлянул и выпрямился.

– Довольно, масьёр Асель. Не нужно лишних слов, все и так предельно ясно. Разрешите нам посовещаться, обсудить ваше предложение? Ответ мы дадим утром.

– Так нескоро? Может быть, мне забрать пилюли прямо сейчас? Это заставит вас думать быстрее…

– Не стоит, масьёр. Мы оценили угрозу.

– Ну-ну… Что ж, так и быть, посовещайтесь.

Губернатор подошел к столу, взял серебряный колокольчик, тряхнул им несколько раз, и через мгновение в кабинет заглянул начальник стражи.

– Увести их. Запереть в гостиной третьего этажа. Удвоенный караул у дверей, на балконе и под балконом. Да проверьте, нет ли у них оружия!

…Через несколько минут все четверо оказались заключенными в комнате, в которой так недавно звучало безмятежное ангельское пение капитана Хиббита, и, оставшись в уединении, если не считать маячивших за балконной дверью солдат, в смятении уставились друг на друга.

 

Глава 13

Первым собрался с мыслями и заговорил Кароль.

Однако мысли эти, по всей видимости, были столь неутешительны, что капитану на сей раз изменил даже его обычный легкомысленный тон.

– Ну, теперь мы, кажется, влипли по-настоящему!

Он рухнул на диван возле пианино и похлопал себя по карманам.

– Черт, сигареты кончились…

– У меня еще есть, – хмуро сказал Антон. – Из-за этого ливириса я и курить не могу.

Он выдал Веронике и Каролю по сигарете, а сам нервно проглотил еще пару пилюль.

– Пока не отобрали…

Все уселись кружком перед капитаном и долго сидели молча, по-прежнему пребывая в растерянности. Угрозы губернатора отнюдь не казались шуткой. Но провести его на Землю они не смогли бы ни под какими пытками. И положение, хоть убейся, выглядело совершенно безнадежным…

Наконец Кароль встрепенулся. Затушил сигарету и сказал небрежно:

– Надо делать ноги. Это очевидно. Но вот в какую сторону? И второй вопрос, не хуже первого, – как быть со стражей? Куды ее, родимую, девать?

Вероника поморщилась.

– Хоть сейчас оставили бы свои шуточки!

– Хотите, всплакну? – с готовностью предложил он. – Если это вас взбодрит…

– Довольно паясничать, – буркнул и Антон. – Говори о деле!

Кароль с умоляющим видом повернулся к Овечкину.

– Они сговорились против меня! Заступитесь, масьёр!

Михаил Анатольевич только тяжело вздохнул.

– Вы неисправимы, капитан. Но, может быть, у вас уже есть очередной хитроумный план?

– Ни единого, – с искренним огорчением сказал Кароль. – Как я уже говорил, вдохновение обычно осеняет меня в самый последний момент. Когда ведут на казнь, например. Когда же призываешь его и жаждешь – увы!

Вероника снова поморщилась.

– Как я понимаю, первым на казнь отправят Антона, а не вас…

– Ни Боже мой, Вероника Андреевна! Неужели вы думаете, что мадемуазель Бьячи позволит это своему дяде? Вы не видели, как она смотрела на него, когда нас арестовывали? Да она съест его с потрохами, этого масьёра Осёля, чтоб ему провалиться, честолюбцу проклятому! Дайте только девушке время выяснить, что он затеял…

– Вы и вправду так думаете? – внезапно преисполнившись надежды, спросила Вероника.

– Ну, конечно! Я знаю ее характер. Не знаю только, какова будет цена. Может, она выпросит Антона Николаича себе в мужья, чтобы освободить дяде дорогу к вам, мидам. И тогда на растерзание ему останемся лишь мы с Михаилом Анатольевичем, а, может, на радостях он и нас помилует…

– Не самая заманчивая перспектива, – усмехнулся Овечкин, тоже поддавшись поневоле обаянию мрачноватого оптимизма капитана Хиббита.

– Ничего, ничего, – подбодрил его Кароль. – Главное, остаться в живых.

Он попросил у Антона еще сигаретку и, затянувшись, продолжил:

– Я на самом деле с удовольствием показал бы губернатору проход на Землю – подозреваю, его там ждет хорошая встреча. Даже жаль, что это невозможно.

– Хорошая встреча? Почему? – удивилась Вероника.

– Все очень просто. Вы слышали, что сказал тот угрюмый молодец в кандалах? Будто бы меня ловят по спецзаказу ФСБ! Это ж надо! С каких пор, интересно знать, фээсбэшники владеют техникой открывания проходов? Нет, ребята… будьте уверены, на нашем тихом кладбище затаились квейтанцы. Это они меня выследили и запустили ловцов. И ждут. Открывают время от времени наш с вами проходик, заглядывают – не ведут ли им капитана Хиббита в серебряных наручниках? Ох… Другого варианта просто не может быть. Так что масьёру Осёлю мало не покажется, сунься он туда!

– Хм, – сказал Овечкин. – В таком случае, возможно, ничего страшного и не произойдет, если мы отведем его на это место?

Кароль дернулся.

– Мы?! Без меня, пожалуйста. И вообще, кем из нашей компании вы предлагаете пожертвовать?

– В каком смысле пожертвовать?

– Ну как же! Губернатор, хоть и Осёль, но отнюдь не дурак. Если вдруг там откроется проход, неужели он сунется в него первым?..

Тут капитан Хиббит на мгновение замер с открытым ртом. Затем лицо его прояснилось, и он порывисто поднялся на ноги.

– Худосочная, но мысль, – сказал деловито. – Пойду-ка я перекинусь с нашим славным дядюшкой парой слов. Попробуем договориться.

– О чем? – Антон тоже вскочил, глядя на него с подозрением.

– Ой, да сидите вы, масьёр Антуан! Предоставьте все мне. Я всего лишь собираюсь признаться губернатору в том, что я действительно преступник и беглец от правосудия, укрывшийся за вашими честными спинами. Сообщу, что по ту сторону прохода ждет засада, и потому мне не резон туда соваться. Пусть он навалится на мрачных ребятишек, которые пришли меня ловить. Они ему все покажут… и если удастся убедить его в этом, наша казнь будет отложена – на какой-то срок!

Кароль ослепительно улыбнулся, помахал всем рукой и легким шагом направился к двери.

– Пожелайте мне удачи, – попросил на ходу. – Что-то ее так не хватает в последнее время!..

Отсутствовал капитан Хиббит долго. Очень долго. Невозможно долго для любых признаний и убеждений…

После его ухода прошло около полутора часов, и на улице давно успело стемнеть, когда узникам принесли ужин. Убрать со стола слуги явились через час. И еще два часа после этого все трое провели в унылом молчании, не зная, что и думать, пока Кароль наконец не возвратился, целый и невредимый, с каким-то тяжеленьким кожаным мешочком в руках. Он снова был под хмельком, но изрядно воодушевленный.

– Все хорошо, – заявил капитан с порога. – Завтрашний день можем жить спокойно.

– Рассказывайте, – нетерпеливо потребовала Вероника. – Вы что же, все это время пьянствовали с губернатором?!

– Разве это пьянство? Это…

– Слезы, знаем уже, – перебила она. – Говорите!

Кароль снова рухнул на диван возле пианино, бросил рядом свой мешок и сладко потянулся.

– Ух, ребята… не поверите, но я гений!

– Вы его убедили? Нас оставят в покое?

– На время, как я и говорил. Пока он будет разбираться с теми парнями. Но дело не в этом. Оказывается, когда я вчера пировал у шуалье Бредака и внезапно потерял сознание, я потерял его не до конца. В полном помрачении ума я еще успел научить пиратов играть в карты. Сам же их и нарисовал, всю колоду!

– Ну и что? – мрачно осведомился Антон. – В чем гениальность-то?

– Ах, масьёр, – Кароль посмотрел на него с жалостью. – Сразу видно праведную душу! Вы никогда не знали азарта? Бедняжка… Так вот, до губернатора дошел слух… ма-аленький такой слушок об этой удивительной игре. Не поверите, но относительно нашего дела я договорился с ним минут за пять. Все остальное время мы с масьёром Осёлем играли. В покер. Сегодня я выиграл сотню золотых. Завтра проиграю их. И если так пойдет и дальше, у меня есть надежда в конце концов выиграть у него… даже нашу свободу!

Все посмотрели на него скептически, и, заметив это, Кароль довольно рассмеялся.

– Не верите. А я, между прочим, профессиональный игрок. И шулер к тому же. Губернатор же оказался азартным, как черт. Он впервые в жизни ощутил вкус к игре. А это, знаете ли, чревато!

Он полез в кожаный мешочек, лежавший рядом, вынул из него золотую монетку и покрутил ее в пальцах.

– Профиль прекрасной королевы Дюфтель, – сказал мечтательно. – Странноватые, однако, имена и названия в этом мире. Будто кто специально их придумывал… например, вы постарались, Вероника Андреевна… Одна Козиринга чего стоит! Спортплощадка для козлов… А эта королева Тефтель! А масьёр Осёль! А юный шуалье Забредак! Про пьяницу-сержанта с его откренениями от курса я уж и не говорю…

Вероника не выдержала и рассмеялась.

– Пощадите хотя бы девушку! – сказала она.

– А… мидимасель Бьячи? Вам хочется ее пощадить? Странно, однако…

Капитан Хиббит снова был в ударе.

Постепенно, слушая его болтовню, начал улыбаться даже Антон. Спать никому не хотелось, несмотря на поздний час, и через некоторое время пленники губернатора вернулись к обсуждению своего нелегкого положения.

Завтрашний день им так или иначе предстояло провести под замком, пока губернатор будет разбираться с двумя другими землянами, и перспектива эта никого не радовала. До грота на холме Призраков – обещанного сержантом Крено прохода в другой мир – было не добраться. До торгового судна, на котором они могли бы бежать с Кортуны, – тоже.

А бежать хотелось всем. Каждый понимал, что если губернатор не добьется своего от амбалов, присланных за Каролем, он снова возьмется за них. И вряд ли, несмотря на все уверения капитана, мадемуазель Бьячи сумеет спасти от расправы хотя бы одного Антона…

Часа через два обсуждений и споров они снова начали падать духом, поскольку пришли к выводу, что полностью зависят от того, как сложатся обстоятельства. Нужно было опять полагаться на удачу. На капризное вдохновение капитана Хиббита. Или на его умение играть в карты, что почему-то особенно бесило Антона, «праведную душу», как обозвал его Кароль.

Тогда Овечкин призвал всех к порядку, сказав, что утро вечера мудренее, и предложил хоть немного поспать, ибо время близится к рассвету, а Вероника Андреевна неважно себя чувствует, а на Антона и вовсе страшно смотреть…

– Уснешь тут с вами, – сказал раздраженный Кароль, но тем не менее первым принялся выбирать себе диванчик.

Этих условных спальных мест в гостиной хватало с избытком. И хотя заснуть никто особенно не надеялся, потому что все слишком устали и перенервничали, пленники начали неохотно разбредаться по углам. Отдохнуть все же следовало…

Лечь, однако, они так и не успели.

Только Вероника и капитан Хиббит решили выкурить перед сном еще по сигаретке, как произошло нечто совершенно неожиданное.

За балконной дверью послышался приглушенный шум, замелькали какие-то темные тени, затем дверь распахнулась, и в комнату, прижимая шляпу к груди, заглянул шуалье Бредак.

– Мидам, масьёры… вы еще не спите? Какое счастье!

– Очень вовремя, шуалье, – сердито сказал Кароль. – Кажется, пять утра не лучшее время для визитов… постойте! Откуда вы взялись?

Все застыли, в изумлении глядя на юного Бредака. Тот тяжело дышал, и растерзанный бархатный наряд его был щедро залит кровью.

– Я пришел спасти вас, – гордо заявил шуалье. – Узнал о коварных замыслах масьёра Аселя убить вас всех и завладеть мидам Вероникой… и вот я здесь!

Он отвел в сторону руку со шляпой и низко поклонился.

– Черт возьми, – сказал капитан Хиббит. – Вы здесь… стража что, перебита?

– Разумеется, масьёр Кароль! Внизу нас ждут лошади, а в гавани – «Черный лебедь», корабль капитана Легада. Он тронется в путь, как только мы будем на борту.

На лице Бредака засветилось совершенно мальчишеское удовлетворение.

– Славная работа, – растерянно сказал Кароль. – Но…

Он оглянулся на своих спутников. На мгновение задержал взгляд на Веронике.

Все это, конечно, просто замечательно… гран мерси влюбленному и храброму шуалье… но бежать на пиратском корабле? Такую возможность они даже не обсуждали, рассчитывая на торговые суда, где команда должна быть все-таки поприличнее…

«Спокойно, – скомандовал сам себе капитан Хиббит. – Это не все, что нам осталось».

И перевел взгляд на остальных мужчин.

– Масьёры… что будем делать?

– Как что? – нахмурился Антон. – У нас есть выбор?

– Конечно! Вы забыли о гроте сержанта Крено? Мы еще можем быстренько смотаться туда и проверить…

– Да… – Овечкин потер подбородок. – Не так уж это и быстренько. Станет ли нас дожидаться капитан Легад?

Кароль вновь повернулся к Бредаку. Но тот, услышав о возможной задержке, энергично замотал головой.

– Капитан вообще собирался сняться с якоря на рассвете, – сказал он. – Я объяснил ему, в какую беду вы попали, и он согласился задержаться, но ненадолго. Видите ли, время рассчитано… мы можем не успеть перехватить у мыса Чиргано хисбанский корабль… а это очень хороший приз!

– Понимаю, – протянул Кароль, – приз – это, конечно… – и почесал в затылке. – Черт, что же делать? Вы хоть представляете себе, ребята… ну ладно, положим, нам чудом удастся пережить парочку абордажей, и до материка мы доберемся, не понеся особого ущерба. Но там придется начинать поиски заново, а здесь у нас уже есть маленькая, но надежда!

Все трое его спутников смотрели на Кароля в полной растерянности, точно так же не зная, что предпочесть – полное опасностей плавание на пиратском судне или полное опасностей блуждание по холму Призраков, где еще может и не оказаться никакого прохода. Зато губернатор отыщет их без труда, по наводке того же сержанта Крено…

Кароль хлопнул себя по лбу.

– Бросим жребий, – сказал он, метнулся к своему мешочку с золотыми и вытащил из него монету.

– Орел – уплываем с Легадом, решка – едем на холм…

– Погодите, – сказал Овечкин. – Вы забыли, капитан, что гадание здесь не работает? Жребий бросать бессмысленно!

– Жребий – он и в Африке жребий, – возразил Кароль. – Но пусть… если вы считаете, что бессмысленно, мы поступим ровно наоборот. Наперекор тому, что выпадет. Итак…

Он подбросил монетку, ловко поймал ее и раскрыл ладонь.

– Решка.

– И, поскольку все наоборот, мы уплываем, – решительно сказал Антон. – Хватит балаболить. Пошли, пока не начался переполох!

Он хлопнул шуалье по плечу.

– Вперед! Ведите нас, благородный друг!

Бредак просиял.

– Для дамы приготовлена веревочная лестница, – похвастался он и ринулся на балкон.

– Для дамы… – проворчал Кароль. – Мне она тоже пригодится. Не люблю, знаете ли, падать с третьего этажа…

На балконе обнаружились два мертвых и два живых пирата. Последние проворно, но без суеты помогли всем четверым беглецам по очереди перебраться через перила, после чего те, спустившись по веревочной лестнице, попали в объятия отважного шуалье, который каким-то образом успел очутиться на земле гораздо раньше. Каждого он тут же подводил к приготовленной для него лошади и подсаживал в седло.

– Лошадь, – тихонько охнул капитан Хиббит, когда до него дошла очередь. – Вот она, моя смерть. Пришла все-таки!

На спину «своей смерти» он взлетел, однако, легко, как птица, обойдясь без помощи Бредака.

Вероника, уже сидевшая в седле, только покачала головой, глядя на него. Для чего врал, будто не умеет ездить верхом?

Она лишний раз порадовалась, что надела сегодня костюм для верховой езды и, по причине внезапного ареста, не успела переодеться в платье. Не хватало сейчас мучиться с юбками!

Голова у нее отчаянно кружилась от усталости и треволнений этого долгого дня, и даже трупы, лежавшие на балконе и под балконом, не произвели на сказочницу особого впечатления. События последних дней были столь удивительны и неправдоподобны, что сейчас ей казалось, будто все происходит во сне…

Шуалье Бредак, усадив беглецов, тоже вскочил на коня, негромко скомандовал что-то, и кавалькада под его предводительством, растянувшись длинной цепочкой, помчалась по тесным улочкам Козиринги.

Городок очень скоро остался позади. Всадники выехали на широкую дорогу, пролегавшую среди полей, и перешли на галоп.

В лицо им бил свежий ветер, пахнувший солью, впереди, далеко за морем, уже занималась узкая полоска зари.

Красота, но уметь бы еще… галопом-то… Вероника, забыв о поводьях, судорожно вцепилась в конскую гриву.

Антон заметил это.

– Шуалье! – крикнул он, пришпоривая коня и догоняя предводителя. – Моя жена плохо держится в седле! Нельзя ли помедленнее?

– Можно! – ответил Бредак. – Успеем и так!

Он натянул поводья, помахал рукой своим пиратам, и вся кавалькада резко сбавила скорость.

– В конце концов, капитан Легад без меня не уйдет, – хвастливо сказал шуалье, когда беглецы поравнялись с ним. – Я ведь его первый помощник!

– Как вас угораздило, если не секрет? – тут же поинтересовался Кароль. – Вы же юноша из хорошего рода. И вдруг – пират?

– Да, – шуалье выпятил грудь. – Мой отец – маркиз Гиблен. Но я всегда хотел стать моряком. А дома меня не понимали… Шторма! Сражения! Подвиги! Пришлось бежать…

– Что ж, сегодня подвиг вам определенно удался, – ворчливо сказал Кароль. – И как это вы не убоялись масьёра Аселя?

– Он мне не указ! Я подчиняюсь только капитану Легаду!

– Ну-ну… А как вы узнали, что мы попали в беду?

– Как? Я был начеку! Вы же сами вчера намекали, масьёр, что вашей экспедиции угрожает опасность. Особенно мидам Веронике. Вы сказали еще, что с радостью отдали бы за нее жизнь…

– Что? – с ужасом спросил Кароль.

– …и добавили, что, так и быть, уступите мне эту честь, если позволят обстоятельства.

– О Боже, – поежился капитан Хиббит. – Хорош же я вчера был!

Антон угрюмо покосился на него.

– Это уж точно.

Кровь горячо прилила к щекам Вероники, ехавшей рядом. Пусть спьяну, но капитан сказал такое…

И только тут она, к величайшему своему изумлению, сообразила, что понимает, о чем говорят мужчины.

«Нет, наверно, это все-таки сон, – подумала она. – Не может быть!»

Ну, а если это сон…

– Шуалье, – окликнула она, и Бредак немедленно обернулся. – Я очень благодарна вам за то, что вы сделали! – продолжила Вероника, сама не зная на каком языке говорит.

Юноша просиял.

– Ну что вы, мидам! Я сделаю это еще тысячу раз! И мне не нужна благодарность!

Антон и капитан Хиббит тоже повернули головы к Веронике.

– Так ты знаешь французский? – недовольно спросил Антон. – Зачем же притворялась?

Она некоторое время помолчала. Потом сказала осторожно:

– Но ведь это же сон…

– Сон?!

Капитан Хиббит резко натянул поводья.

– Шуалье, остановите ваших людей! – Затем повернулся к Овечкину. – Михаил Анатольевич, а вы как… тоже спите?

– Нет, – кротко ответил тот, придерживая коня. – Размышляю над этим феноменом вот уже целых две минуты. Я-то точно никогда не знал французского!

– Телепатия?! Но ведь это значит…

– Сейчас и проверим, – сказал Овечкин, сползая с седла. – А то скакать надоело, знаете ли. Верхом я тоже никогда не ездил…

* * *

На безымянном холме, откуда к городку Козиринге спускалась желтая песчаная дорога, в это самое время ожила и тихонько зашевелилась некая сухая ветка. Хорошо, что была ночь и на холме не оказалось ни единой человеческой души. Иначе душа эта, пожалуй, вмиг рассталась бы с телом от страха при виде того, что случилось потом…

Ветка подскочила, встала стоймя. Увядшие листья ее распрямились и позеленели. Затем она еще несколько раз подпрыгнула на месте и неожиданно оборотилась тощим, как жердь, нескладным человечком. В полной темноте вспыхнули двумя зелеными огоньками глаза.

Человечек, принюхиваясь, медленно повернулся кругом и остановился, глядя в сторону невидимой в ночной тьме Козиринги.

– Туда, – скрипнул он сам себе.

После этого он взвился в воздух, преображаясь на лету не то в мелкую птицу, не то в крупного мотылька – разглядеть было трудно, и стремительно понесся вперед, бесшумно рассекая воздух.

…Запах любимого парфюма капитана Хиббита изрядно повыветрился за три дня, которые подпоручик Кичига пролежал в сухом виде. Запах коньяка – тем более. Но и слабых следов их Кичиге хватило, чтобы через несколько секунд очутиться возле губернаторского дома. Там чувствительный нос его обожгло смрадом свежей крови, от которого подпоручику на мгновение захотелось немедленно оказаться в родном лесу и вообще бросить разведку.

Но он взял себя в руки. И был вознагражден за это.

Кое-как освоившись с жутким запахом, нос сказал ему, что капитан Хиббит побывал здесь совсем недавно. И сейчас находится где-то близко. Очень-очень близко…

Подпоручик в пылу погони не сразу сообразил, что эльфов Тинтаэля и Галлиэля рядом нет. Вернее, не сразу о них вспомнил.

А вспомнив, огорчился. Как же он задержит капитана в одиночку?

Никак…

Не имея привычки перегружать свою зеленую голову мыслями, огорчался Кичига недолго. Не возвращаться же ему ни с чем, если капитан – вот он, рядом? Надо просто дождаться более удобных для задержания времен!

И завидев впереди на дороге кавалькаду, он еще более уменьшился на лету, дабы стать совсем незаметным, и легко понесся вдогон.

* * *

Капитан Хиббит первым делом схватился за любимую фляжку, с которой не расставался никогда, ни при каких жизненных обстоятельствах, даже здесь, в Маго, где толку от нее не было ни малейшего.

Ему даже не понадобилось ее открывать, чтобы понять – фляжка снова полна.

А Михаил Анатольевич не мешкая вынул из потайного кармана кубик-пробиватель. Тот засиял в руке хозяина живым светом, и Овечкин обратил к своим спутникам радостный взгляд.

– Мы свободны, ребята!

Кароль все-таки отвернул крышку и приложился к фляге. И только окончательно убедившись в том, что магия вернулась и любимый коньяк ничуть не испортился на вкус после столь долгого отсутствия, он удивленно сказал:

– Что за чудеса?

– Я, кажется, знаю, в чем дело, – ответил Овечкин с необычным для него воодушевлением. – Жребий… Вы бросили монетку, помните?

– Ну?

– Это был магический акт, который сработал! Нет, не в том смысле сработал, что указал нам верное направление… он разрушил заклятие! В основе великого волшебства зачастую лежит некое необычайно простое действие… я ведь говорил вам, что здесь не гадают? Так вот, оказывается, всего-то и надо было, что погадать, чтобы снять заклятие с целого мира!

Капитан Хиббит захлопал глазами, потом спохватился и сделал умное лицо.

– Надо думать, вы правы. Черт, знать бы с самого начала!..

Он спрятал фляжку и выпрямился.

– Ну, что теперь? Благодарим шуалье Бредака и переносимся на холм Призраков? Вот денек выдался! Телепортироваться уже и сил не осталось…

– Нет, зачем же на холм, – сказал Михаил Анатольевич, сжимая кубик в кулаке. – Мир, описанный сержантом Крено, не кажется мне уютным – холод, скалы, ни травинки… Давайте уйдем прямо отсюда… нам ведь все равно, куда идти, лишь бы покинуть этот негостеприимный остров. А там разберемся.

Антон и Вероника поспешно соскочили с лошадей.

– В чем дело? – удивился, глядя на них, шуалье Бредак. – Мы же опоздаем!

– Поезжайте без нас, шуалье, – Вероника повернулась к нему и помахала рукой. – Я открою вам великий секрет – мы нашли проход. Прямо здесь, на дороге. И поэтому сейчас распрощаемся с вами.

Он стремительно выскользнул из седла, подбежал к ней и упал на колени.

– Как? И я никогда не услышу больше вашего дивного голоса? Мидам, молю вас… на прощанье!

– Я вас лучше поцелую, шуалье, – сказала Вероника, с трудом удержавшись от смеха. – А то вдруг мы так увлечемся пением, что вы не успеете на свой корабль…

Она наклонилась и поцеловала юношу в полуоткрытые влажные губы. Выпрямляясь, увидела при лунном свете слезы в его глазах и смутилась.

– Не надо…

Он шмыгнул носом, отвернул лицо.

– Прощайте, мидам. Я всегда буду помнить вас.

– Спасибо, – шепнула Вероника.

…Через несколько мгновений шуалье Бредак и его пираты стали свидетелями короткого, но весьма необычного зрелища, которого никто из них не забыл до конца своей жизни.

Из волшебного кубика в руке «масьёра Мишеля» вырвался золотой луч света, лег сияющим кругом на траву у дороги. Таинственные и странные гости из другого мира шагнули один за другим в этот круг и пропали, как будто их и не было никогда.

Чудесный свет медленно угас, волшебство кончилось…

Шуалье Бредак, помешкав немного, вытер глаза рукавом, затем громко скомандовал:

– В седло!

И вскоре кавалькада уже скакала дальше, навстречу морю, пороховому дыму, мысу Чиргано, сражениям, смертям и победам.

Никто не заметил, в том числе и путешественники между мирами, крохотной божьей коровки, которая приземлилась в последний миг на растрепавшуюся от ветра белую челку капитана Хиббита и торжественно удалилась на ней из мира Маго в иные, неведомые края.

 

Глава 14

Утро еще не наступило, когда солдаты, явившиеся сменить караул, обнаружили трупы своих товарищей и опустевшую гостиную на третьем этаже губернаторского дома. Они, разумеется, сразу подняли тревогу, и начальник стражи поспешил к масьёру Аселю с вестью о побеге пленников.

…Сказать, что губернатор, услышав эту весть, рвал и метал, значило бы ничего не сказать. Он был настолько вне себя, что едва не приказал повесить начальника стражи. Вернее, даже приказал, но через минуту все-таки передумал и отменил приказ. Лейтенант Ливрет служил ему верой-правдой много лет, замену так сразу не найдешь… К тому же первой заботой губернатора стало теперь разыскать беглецов и тех, кто помог им бежать, и примерно покарать всю компанию. А лейтенант и в том, и в другом деле не имел себе равных.

Он не зря пользовался такой славой. Не прошло и двух часов, как губернатор уже знал, что предводителем разбойничьего нападения на его дом был юный шуалье Бредак, первый помощник капитана Легада, и что в ближайшее время покарать виновного не удастся, поскольку «Черный лебедь» покинул порт, едва рассвело.

Судя по всему, на борту он увозил беглецов, и пытаться их изловить тоже не имело ни малейшего смысла…

Губернатор, поклявшись повесить всех до единого, немедленно настрочил донос ее величеству королеве Дюфтель, в коем объявил капитана Легада изменником, похитившим чрезвычайно важных для государства пленных. Это его немного успокоило.

А к полудню масьёр Асель окончательно взял себя в руки. У него ведь оставалось еще два землянина, и уж из них-то он намерен был выкачать всю информацию, какую только возможно, и какую невозможно – тоже.

Потирая в предвкушении руки, он велел привести обоих к себе в кабинет и настроился на долгий, изощренный допрос.

Однако прибегнуть к пыткам и отвести душу губернатору так и не удалось. Эти земляне, в отличие от сбежавших, были настолько ошеломлены самим видом пиратов и обескуражены диковинной окружающей обстановкой, что и не думали ничего скрывать. Растерянные и покорные, они, наверное, готовы были бы даже провести губернатора по всем кругам ада, только вот никак не могли взять в толк, чего от них, собственно, хотят, какого такого прохода.

Наконец тот из наемников, который был посмышленей и говорил по-французски, начал что-то соображать.

– Месье, – сказал он, – вы хотите видеть тех, кто послал нас сюда? Нет проблем. Я не собираюсь подыхать здесь ни за какие доллары и ни за какие евро. Не понимаю, что за проход вы имеете в виду – я лично знаю только, где задний, – но могу отвести вас в то место, откуда нас должны забрать. И когда они явятся, сами с ними и разбирайтесь.

– Отлично, – возликовал масьёр Асель. – Большего и не требуется!

Тут явился начальник стражи и доложил, что его солдаты задержали еще одного типа, одетого по чужестранному и не знающего франси. Пойманного привели, и это оказался третий наемник из группы, посланной за Каролем, который до сих пор околачивался вокруг города, не зная, как выручить своих товарищей из лап карнавально разряженных французишек. Он почти обрадовался тому, что его поймали тоже, и уж конечно, не стал возражать против решения командира заложить нанимателей.

– Да тра-та-та в бога душу мать, – сказал он в сердцах. – Туда их и растуда! Загнали, понимаешь… ни кафе, ни гостиницы, ни мотеля хотя бы, где кости кинуть…

Командир взглянул на свои наручные часы, которые были приняты солдатами губернатора за оригинальный, но дешевенький браслет, и только поэтому остались при владельце.

– Нам велено было, когда захватим капитана, явиться на место встречи либо в двенадцать дня, либо в восемь вечера, либо в четыре ночи. На моих сейчас – одиннадцать. Значит, через часик можно туда заглянуть…

Радостный масьёр Асель не мешкая отдал приказ собираться в путь.

Без десяти два по кортунскому времени (по земному – без десяти двенадцать) его отряд, состоявший из тридцати солдат, взял то место на вершине холма, где находился предполагаемый проход, в плотное кольцо. Наемников подвели к опушке рощи, и после некоторых колебаний губернатор велел развязать командиру руки. Тот, по его замыслу, должен был войти в проход первым.

– Месье, – сказал командир, растирая запястья, – вы думаете, наши наниматели свалятся сюда с неба? – и с сомнением посмотрел на тесный круг охранников.

– Не морочьте мне голову, – ответил довольный губернатор. – Делайте, что вам велели, остальное – не ваша забота.

Командиру это показалось весьма странным. Но, откровенно говоря, странным ему казалось и то, что велели делать наниматели. Ровно в двенадцать он зачем-то должен был пройти между двух кустов на опушке рощи, тех самых, меж которых они из нее и вышли. Однако, как справедливо заметил тутошний главный, чудной месье, так и ходивший в своем маскарадном костюмчике с кружевами, зачем и почему – это была не его забота.

Без одной минуты двенадцать наемник встал возле вышеупомянутых кустов и замер, не отводя взгляда от наручных часов.

– Ливрет, Эшак, за ним! – скомандовал губернатор. – Я надеюсь на вас, друзья мои!

Секундная стрелка обежала последний круг, и землянин решительно сделал несколько шагов вперед. Двое магойцев ломанулись за ним.

Никто не успел ничего разглядеть, а тем более понять. Все трое в тот же миг попросту исчезли, и взамен не появилось ни одного человека…

Губернатор тут же послал следом еще парочку солдат, но те, пробежав между кустами, ни в какой другой мир не попали. Они остановились среди деревьев, обернулись и уставились в растерянности на масьёра Аселя.

Тот прикусил нижнюю губу и задумался.

– Будем ждать, – мрачно обнародовал он через некоторое время результаты своих размышлений. – У нас осталось еще двое землян. Не спускать с них глаз!

* * *

Эльфы Тинтаэль и Галлиэль, истомленные ожиданием, радостно встрепенулись при виде командира своих наемников (кодовая кличка Умник), который неожиданно вышел наружу из открытого в двенадцать часов прохода. Но тут же они и насторожились. Вслед за Умником на земное кладбище вывалились еще два человека, на других посланных ими бойцов ничуть не похожие, – жгучие брюнеты в диковинного вида красных мундирах, с огромными пистолетами наготове.

В разведпрактике подобные ситуации носили название «экстренная № 2». Поэтому оба эльфа, знавшие инструкции назубок, сначала пустили в ход чары и на всякий случай обездвижили незнакомцев, и лишь потом Тинтаэль задал Умнику вопрос:

– Что случилось?

Несколько минут Умник только ругался, как будто позабыв остальные слова родного языка. Тем не менее кавалер-лейтенанты поняли из его гневного монолога главное – все пошло наперекосяк и операция, считай, провалилась.

Плохо дело… а еще хуже то, что командир вернулся один.

– Где остальные? – улучив паузу между ругательствами, спросил Галлиэль.

– Остальные?!

Умник оглянулся, никого за спиной не увидел, кроме двух стоявших столбами губернаторских солдат, и сам остолбенел.

– Они же… только что были здесь!

Тинтаэль крепко почесал в затылке. Черт бы побрал этих тупых людей, не владеющих магией!

Он наспех прочел заклинание, после которого наемник перестал наконец удивляться и ругаться и внятно, хоть и без всякого выражения, пересказал все случившееся с ними на Кортуне.

Узнав, что по ту сторону прохода стоит наготове целое войско с губернатором во главе и два землянина остались заложниками, эльфы переглянулись и призадумались. Дело повернулось совершенно нежелательным образом. Мало того, что капитан Хиббит по-прежнему гулял на свободе, теперь необходимо было еще и выручать наемников. Кто же знал, что на Кортуне процветает пиратство!..

– Надо связаться с кавалер-майором, – сказал Галлиэль.

Тинтаэль кивнул, прикрыл глаза и погрузился в телепатические переговоры. Вскоре он повернулся к напарнику и сообщил:

– Эме Каваль будет здесь через полчаса, а может быть, и раньше. Она приведет специалиста по массовой телепортации. Зачем – не знаю. Велено ждать и ничего не предпринимать.

Долго себя ждать кавалер-майор не заставила. Она явилась всего через двадцать минут вместе с обещанным специалистом, каковым оказалась маленькая фея по имени Остра из рода управляющих ветром, очаровательное воздушное создание, чьи ножки, казалось, на ходу не касались земли.

Эме Каваль изложила эльфам свой план вызволения наемников, те согласились с ним, и кавалер-майор незамедлительно приступила к делу.

Легонько стукнув Умника в лоб, красавица-ведьма кратко проинструктировала его, затем точно так же поступила с обоими магойскими солдатами. То были не чары, которые на территории Маго немедленно развеялись бы, а самый обыкновенный гипноз.

После этого Эме достала из сумочки пробиватель, да не простой, а из тех, что открывают проходы на целый час. Необыкновенно дорогая и сложная в изготовлении штучка!

И все трое загипнотизированных послушно отправились обратно в Маго.

* * *

Масьёр Асель, который начинал уже не на шутку нервничать, воспрянул духом, увидев, что они возвращаются.

– Ну! – вскричал он, в нетерпении делая несколько шагов навстречу. – Что там?

Лейтенант Ливрет нес огромный букет цветов, выданный ему Эме Каваль. Цветы были настоящие, хотя в руках старого вояки, покрытого шрамами, смотрелись совершенно неестественно.

Он почтительно поклонился и вручил этот букет масьёру.

– Господин губернатор, вас ждут. Чрезвычайно милые люди… они подготовили торжественную встречу и очень рады будут познакомиться с обитателями другого мира.

Масьёр Асель окинул его подозрительным взглядом.

– Да? А почему никто из наших людей не смог последовать за вами?

Тут в разговор вступил Умник.

– С этим проходом небольшие сложности, – выдал он текст, коим снабдила его расторопная и предусмотрительная разведчица. – Он не всегда бывает открыт.

– Вот как? А вдруг он закроется, пока мы будем на Земле?

– Откроется снова, – поспешил успокоить губернатора начальник стражи. – Проход действует строго по расписанию.

Масьёр Асель все сверлил его глазами.

– Ты ручаешься?

– О, да! – Лейтенант вытянулся в струнку. – Отвечаю головой. Идите, господин мой, и ничего не опасайтесь.

Преданность лейтенанта была хорошо известна губернатору, а на то, что у Ливрета слегка остекленевший взгляд, он внимания не обратил. Тем не менее масьёра Аселя по-прежнему терзали невнятные подозрения.

– Торжественная встреча, – проворчал он. – Зачем она мне? Ну-ка, Ливрет, войди туда опять. И выйди. А я посмотрю…

Губернатор подошел вплотную к заветным кустам и внимательно следил за тем, как лейтенант проходит между ними, исчезает и появляется снова.

– Теперь ты, – масьёр ткнул рукой в ближайшего солдата.

Тот повиновался и, в свою очередь пройдя между кустами, исчез. Отсутствовал он на несколько секунд дольше лейтенанта и вернулся с выпученными глазами.

– Господин губернатор, какие там девки стоят, поджидают! Красотки почище той бабы, что сбежала, и пофигуристей даже вашей племянницы, мидимасель Бьячи!

Упоминание о красивых женщинах сделало свое дело. В жилах губернатора вскипела пиратская кровь, и все сомнения тут же забылись.

– Отряд, стройсь! – скомандовал он, торопливо отходя от кустов. – Две десятки идут первыми, потом войду я с лейтенантом Ливретом, последняя десятка – замыкающая. Шагом марш!

* * *

Далее дело пошло как по маслу, если не считать того, что место торжественной встречи – среди могильных памятников – оказалось несколько тесноватым для такой большой компании.

Памятников, по счастью, никто не заметил, ибо всех появлявшихся из прохода солдат буквально ослепляли улыбки прекрасных квейтанок – ведьмы Эме и феи Остры. Затем Тинтаэль и Галлиэль поспешно разводили вновь прибывших по сторонам, чтобы остальным было куда пройти, и заодно быстренько накладывали на них обездвиживающие чары.

– Добро пожаловать! – без устали восклицали все четверо. – Рады приветствовать вас на Земле.

Наконец появился губернатор Кортуны, которого легко можно было отличить от солдат по букету в руках и пышности бархатного наряда, за ним – еще десять магойцев, и последними из прохода вынырнули трое наемников, о которых масьёр Асель в суете совсем забыл. Хорошо, что загипнотизированный Умник тщательно выполнил инструкции – развязал своих товарищей и вытолкал их, совершенно очумевших, следом за остальными. Эльфы, не теряя времени, разобрались и с ними, и вот все было кончено.

– Отличная работа! – сказала Эме Каваль, обводя взглядом неподвижно застывших среди могил пиратов Маго. – Тинтаэль, отведи, пожалуйста, землян подальше. Ими мы займемся потом. А теперь, Остра, душечка, твой черед!

Маленькая фея выступила вперед и, глядя на пришельцев из другого мира, подняла перед собою бледные, почти прозрачные руки.

– Ветер белого севера, ветер зеленого юга, – еле слышно забормотала она, – алого запада ветер и ветер златого востока, вас призываю я, братья мои, для защиты меня от врагов. Тоньше воздуха сделайте вы их тела, легковесней мечты…

Эме Каваль поспешно отошла в сторонку, чтобы заклинание ненароком не зацепило и ее. Оглянулась на эльфов – где они, не угодили ли в опасное пространство?

Тут она увидела, что кавалер-лейтенант Тинтаэль, находившийся ближе всех к открытому проходу, неожиданно застыл столбом, совсем как обездвиженные магойцы, словно к чему-то прислушиваясь. Затем он ожил, подошел к проходу вплотную. Поманил к себе Галлиэля, и оба эльфа принялись принюхиваться к соленому морскому ветру, задувавшему с территории Маго. На лицах их явственно выразилось недоумение.

Эме Каваль, с любопытством поглядывая на своих подчиненных, молчала, боясь помешать колдовству Остры.

А та все бормотала:

– Да развеются пухом весенним, беспамятным все их помыслы злые, и да забудут они все, что успели узнать! Нет и не будет отныне им хода на Землю, помнят пускай лишь один из миров – тот, что зовется Маго!

Затем голос феи окреп.

– Прочь, возвращайтесь домой!

Остра с силой опустила руки, и над кладбищем пронесся внезапный, мощный порыв ветра. Обжигающе холодным и знобяще горячим показался он Эме Каваль, когда коснулся невзначай ее щеки, и ведьма торопливо отступила еще на шаг. А ветер обвил кольцом всю группу неподвижно стоявших магойцев и понесся по кругу, постепенно его сужая.

Человеческие фигуры начали бледнеть и таять. Меньше чем через полминуты они растаяли совсем, и на кладбище не осталось ни одного пришельца.

– Ну вот, – устало сказала маленькая фея. – Все, как заказывали. Они дома. Вспомнят, конечно, что побывали здесь, но не сразу. И людям, не привыкшим к магии, это будет казаться сном.

– Можно закрывать проход? – спросила Эме.

Остра не успела ответить. Тинтаэль вдруг воскликнул:

– Минуточку! Погоди закрывать. Можно попросить тебя подойти, кавалер-майор?

– Что случилось?

Эме Каваль приблизилась к открытому проходу.

– Мы не понимаем, в чем дело, – горячо заговорил Тинтаэль, – но, кажется, в Маго вернулась магия! Прислушайся!

Эме сосредоточилась, прислушалась и кивнула.

– Капитан Хиббит, не сомневаюсь, – задумчиво сказала она. – Кто еще мог сотворить такое?

– Нужно войти, чтобы проверить, – Галлиэль от возбуждения даже разрумянился. – Но если мы ошибаемся, и на мире этом по-прежнему лежит заклятие, нам, эльфам, туда соваться нельзя. А тебе можно. Ты – человек. Если даже лишишься уменья, оно восстановится, как только ты вернешься…

– Да знаю я, – отмахнулась Эме. И безбоязненно вошла в проход.

Сделала еще несколько шагов и остановилась на желтой песчаной дороге.

Взору ведьмы открылись крыши Козиринги у подножия холма и далекая полоска моря. Она постояла немного, всматриваясь в синий горизонт. Где теперь неуёмный капитан? В каких краях его искать?

Эме, хотя и знала, что это бесполезно, попыталась коснуться его разума мыслью.

Отклика она, как и ожидала, не ощутила. Кароль всегда закрыт…

Но магическая энергия здесь, несомненно, присутствовала. Ее было не больше и не меньше, чем в любом другом мире, не считая Квейтакки. И казалась она свежей, юной, жаркой, игривой… как молодой зверек. Словно проспала безмятежным сном все эти века, что существовало заклятие, и хорошенько отдохнула…

Эме Каваль усмехнулась собственным мыслям. И позвала про себя эльфов: «Тинтаэль, Галлиэль, войдите. Все в порядке».

Те нерешительно прошли в Маго, остановились рядом с Эме. Она, словно очнувшись ото сна, резко повернулась к ним.

– Задание не отменяется, – проговорила жестко. – С наемниками я разберусь сама, а вы продолжайте искать капитана. Боюсь, правда, что на Кортуне его уже нет. Может быть, нет и в Маго. Но попробуйте взять след. Пробивателей у вас достаточно, карты есть… смотрите только, не заблудитесь! Запоминайте, где вошли и вышли.

Эльфы понимающе улыбнулись ей. Они хоть и были молоды – всего-то по четыреста лет каждому! – но работали на разведку далеко не первый год и по праву могли считаться опытными агентами.

– Найдем, – сказал Тинтаэль, а Галлиэль добавил:

– Жаль, подпоручика Кичиги нет с нами. Уникальный нюх…

Кавалер-майор встрепенулась.

– Подпоручик мог и выжить, – сказала она деловито. – Может, где и столкнетесь. Ведь он, если жив, идет по следу – в этом я не сомневаюсь. Удачи вам, мальчики! А мне пора.

С этими словами Эме Каваль развернулась и вышла из Маго обратно на Землю.

– Удачи и тебе! – хором откликнулись эльфы.

После чего они переглянулись, кивнули друг другу, перешли в состояние невидимости и без промедления отправились обследовать пиратский остров Кортуну. Наконец-то, после долгого ожидания – дело!

 

Глава 15

– Какое счастье! – воскликнул капитан Хиббит, едва нога его успела ступить на землю нового мира.

А вернее сказать, на мостовую, поскольку на сей раз путешественники очутились не в дикой местности, среди лесов и полей, а на городской, освещенной фонарями улице, весьма чистенькой и опрятной.

– Прогресс и цивилизация! Зубные щетки, мыло и приличная одежда!!!

Все дружно принялись озираться по сторонам.

Однако долго заниматься этим им не пришлось, чтобы понять, что капитан Хиббит прав. С первого взгляда было ясно – уж здесь-то обитают не дикари и не пираты…

Четырех- и пятиэтажные дома по обеим сторонам улицы даже ночью, при свете газовых фонарей, стоявших через каждые пятнадцать метров, казались свежевыкрашенными и выглядели очень солидно. Основательная кладка из крупных, тщательно подогнанных камней прямоугольной формы; резные и лепные архитектурные украшения над дверями и окнами; гладкие, словно лакированные, каменные ступени у входов – все было красиво, все говорило об аккуратности и, пожалуй, немалой зажиточности местных обитателей.

Только вот окна домов выглядели непропорционально маленькими и тонули в глубоких нишах, походивших на бойницы. Каждую такую нишу украшали низенькие горшочки, из которых свешивались наружу где широкие, где игольчатые листья каких-то незнакомых растений, но и это не могло смягчить суровости общего впечатления. Здания-крепости…

Улица была вымощена большими каменными плитами, необыкновенно ровными и гладкими, и хотя ни одной урны на ней не наблюдалось, мусора тоже было не видать. Ни окурка, ни скомканной бумажки, ни огрызочка…

В неярком свете фонарей на чистых плитах этих мягко серебрился иней. И при виде его путники ощутили наконец царивший здесь холод.

Мороз был не менее двух градусов. А они бежали из Маго в легких замшевых куртках и штанах для верховой езды, только Михаил Анатольевич остался в своем земном костюме, который, впрочем, тоже был летним и от холода никак не спасал…

– Ну что, двинулись куда-нибудь, – предложил, поеживаясь, Кароль. – В таком солидном городишке обязательно должна быть гостиница. Переночуем, выспимся наконец, а утром уже и разберемся, что к чему. Черт, сотворить бы какие-нибудь шубейки, да сил совсем нет…

– У нас еще и денег нет на гостиницу, – напомнил Овечкин.

– На этот счет не беспокойтесь, – усмехнулся Кароль. – Со мной не пропадете! Надо только место запомнить, где мы вышли, – на случай, если придется вернуться в Маго. Так… вот этот деревянный чертик над дверями будет неплохим ориентиром…

Михаил Анатольевич пожал плечами, Антон смерил капитана Хиббита очередным подозрительным и угрюмым взглядом, Вероника плотнее запахнула курточку. И после того, как капитан запомнил нужные приметы, все четверо торопливо зашагали по улице, надеясь встретить какого-нибудь лунатика или просто страдающего бессонницей горожанина, который указал бы дорогу к ближайшему приюту для странников.

Вероника, чтобы поменьше думать о холоде, неумолимо пробиравшемся под тонкую одежду, завела разговор о телепатии. Она все не могла понять, каким образом вдруг научилась говорить на франси…

Кароль, постукивая зубами, охотно пустился в объяснения. Все дело в той малой толике квейтанской крови, сказал он, которая течет в ее жилах. Иметь своим предком квейтанца – великая вещь!

– Это магическая кровь, и она наделяет своих носителей многими необычными способностями. Телепатия и лингвистический талант – первейшие из них и самые устойчивые. Ваши прабабки и прадедки, Вероника Андреевна, могли, как и вы, ничего не знать о своем происхождении. Но многие из них уж точно были ведьмы и колдуны чистейшей воды. Гадалки, провидцы, знахари… и невероятные долгожители, если только не погибали на костре. Со временем эта кровь разжижается, конечно, магических умений порождает все меньше, но и в вас она еще сказывается. И будет жить в ваших далеких потомках.

– Да, – задумчиво сказала Вероника. – Я не раз замечала, что Максимка как будто читает мои мысли. И все в нашем роду действительно долгожители. Бабушке моей уже под девяносто, а она бодра и весела, как девочка… А в вашем роду, капитан, есть квейтанская кровь?

– Увы, ни капельки, – со вздохом сказал Кароль, – я всего лишь простой смертный. И науку приходится постигать тяжкими неустанными трудами!

Они дошли до перекрестка, огляделись. На поперечной улице тоже не было ни души. Дорогу спросить не у кого…

– Мой измученный внутренний голос подсказывает повернуть направо, – капитан Хиббит зевнул и посмотрел вверх. – Светает, однако.

Небо из черного, усеянного мелкими звездами, постепенно становилось темно-синим. Звезды бледнели и гасли одна за другой.

Придя после короткого совещания к выводу, что им все равно, куда идти, четверо путников повернули направо и, хотя ноги от усталости уже отказывались слушаться, прибавили шагу – холод давал себя знать все сильнее.

– А шуалье Бредак, – вспомнила вдруг Вероника. – Он почему-то совсем не удивился, когда я заговорила с ним!

– Еще бы, – усмехнулся Кароль. – О, прекрасная и безмозглая юность!.. Малыш утопает в любовном бреду. Он не удивился бы, даже сообщи вы ему, что приходитесь побочной сестрой королеве Тефтель!

Вероника слегка смутилась, припомнив заодно и еще кое-что. Кажется, «малыш» действительно неважнецки соображал, там, на дороге из Козиринги, если позволил себе воспроизвести вслух пьяные откровения капитана Хиббита в присутствии ее мнимого мужа! И желая скрыть свое смущение, она торопливо сказала:

– Жалко юношу…

– Это еще почему? – скептически поинтересовался капитан.

– Ну… безответное чувство…

– Безответное чувство – это же замечательно, мидам! Как вы не понимаете? Юноше можно только позавидовать. Отныне наш молодой пират будет жить возвышающей душу мечтой о прекрасной и недоступной даме…

– Как вы? – не удержалась Вероника.

Капитан Хиббит вздрогнул так, словно его ударили. И тут же, указуя рукой куда-то вперед, вскричал:

– Ой, смотрите! Что это?

Вероника подняла взгляд. Улицу перебегал мелкий зверек, похожий на кошку, но совершенно круглый и без хвоста. Этакий меховой шарик…

– Надеюсь, не крыса, – озабоченно добавил Кароль. – Впрочем, есть в этом маленьком чудовище что-то смутно знакомое, волнующее сердце…

Вероника рассеянно смотрела зверьку вслед, когда Овечкин, почуявший, видно, что разговор между ними грозит перейти на некие скользкие рельсы, сказал ей:

– Не переживайте, Вероника Андреевна. Шуалье Бредак еще очень молод. Все пройдет и забудется…

– Мальчик плакал, – упрямо сказала она. – И мне его жалко!

– Некоторые мужчины, – небрежным тоном сообщил капитан Хиббит, – вопреки общепринятому мнению, плачут. Часто, легко и охотно. Вот я, например, ужасный плакса! Рыдаю по поводу и без повода. Я еще и трус к тому же – мышей и тех боюсь, не говоря уже о людях с пистолетами. А вы, Михаил Анатольевич?

– Что-то не припомню, когда я в последний раз плакал, – усмехнулся тот. – Но отчаянным смельчаком я бы себя тоже не назвал.

– А вы, масьёр Антуан?

Вместо ответа Антон вдруг остановился и схватил Веронику за руку.

– Ника, послушай, – сказал он горячо и тихо. – Давай вернемся, а? Ну, зачем тебе все это? Ладно, пока магия не действовала и мы вынужденно торчали среди пиратов… но сейчас-то? Куда мы идем? Что мы здесь забыли? Неужели тебе мало того, что уже случилось? Ведь, если бы не шуалье Бредак, мы пропали бы на Кортуне! Пожалуйста, давай вернемся домой!

Вероника высвободила руку.

– Я тебя не держу. Хочешь – возвращайся.

– Ты же знаешь, я тебя не оставлю, – с тоской сказал Антон. – Но подумай сама – что будет, если ты… если мы погибнем в очередном, никому не нужном приключении? Вспомни о Максиме!..

Вероника отвернулась.

Они стояли посреди улицы, дрожа от холода. И трое мужчин, затаив дыхание, ждали, что ответит женщина. Прошла минута, другая…

– Я бы вернулась, – сказала она наконец, поворачиваясь и обводя их по очереди печальным взглядом. – Но… я по-прежнему не могу отказаться от своих желаний. А, значит, обратный эффект остается в силе. И это опасно для Михаила Анатольевича и капитана Хиббита. А у Максимки, к счастью, есть еще бабушка. И прабабушка… Прости, Антоша. Ты можешь вернуться.

Он дернул уголком рта, насупился.

Некоторое время еще все молчали. Потом Антон неохотно буркнул:

– Ладно, будь по-твоему. Идемте дальше.

Капитан Хиббит длинно вздохнул, и они снова зашагали по улице, неведомо куда, неведомо зачем…

Вероника не смела взглянуть на своих спутников.

Ее опять начали терзать угрызения совести. Ведь, если б не ее желания, все с радостью вернулись бы на Землю, в этом она не сомневалась. Но что она могла сделать? Черт бы побрал этот самый обратный эффект! И кто его только выдумал?..

Михаил Анатольевич нашел ее руку, тихонько сжал, подбадривая. Пальцы у обоих были холодные, как ледышки. У Вероники от этого безмолвного выражения сочувствия немедленно подкатили к глазам слезы. Она зажмурилась изо всех сил…

И в этот момент капитан Хиббит неожиданно воскликнул:

– Вот те на! – и остановился.

Державший сказочницу за руку Овечкин остановился тоже, и она поспешно открыла глаза.

– Кажется, к нам вернулось везение! – возбужденно сказал Кароль. – Я знаю, где мы находимся, и должен сказать, большей удачи пожелать было невозможно!

– И где мы находимся? – мрачно поинтересовался Антон.

Сморгнув слезы, Вероника увидела, что стоят они перед высоким, в пять этажей, зданием. От прочих оно отличалось наличием над входными дверями большой вывески с надписью на незнакомом языке. А еще по обеим сторонам от его широких дверей возвышались каменные статуи. Да такие, что, увидев их единожды, никто не сумел бы забыть. Это были король и королева, судя по коронам на головах, в пышных нарядах. У ног их сидели каменные зверьки, меховые шарики, вроде того, что перебежал недавно путникам дорогу. Но самым примечательным в статуях были лица, вырезанные столь искусно, что казались совершенно живыми. Король и королева, улыбаясь, всматривались в стоявших у двери с таким дружелюбным любопытством, что невольно хотелось улыбнуться в ответ…

– Гостиница «Королевская»! – победно заявил Кароль. – Шемора, столица Киникеи, мир Тариана… да, нам неслыханно повезло!

– Вы здесь бывали? – спросил Овечкин.

– Провел в этой самой гостинице несколько дней, было дело. Но главное, Михаил Анатольевич, – Тариана граничит с Квейтаккой!

Овечкин расцвел.

– Это действительно удача так удача! Значит, все, что нам осталось, это снять заклятие с Вероники Андреевны…

– Именно! – Капитан Хиббит тоже сиял от радости. – Всё, греться, спать! Одна просьба, Михаил Анатольевич… соберитесь, пожалуйста, с силами, создайте иллюзию, что мы – в шубах и при чемоданах. А то неловко как-то – мороз на улице, а гости чуть ли не нагишом, да еще и без багажа. Что о нас подумают?

Он подождал еще немного, пока Овечкин, пыхтя, накладывал на всех четверых заказанные чары. Затем взялся за тяжелый металлический молоток, подвешенный у дверей, и принялся колотить им так, словно собирался оповестить постояльцев о пожаре.

Через несколько мгновений заскрежетали внутренние засовы, двери распахнулись, и пожилой мужчина в синей униформе с золотыми позументами радушно пригласил путников войти.

В холле гостиницы жарко пылал камин. Это было первое, что увидела Вероника, переступив порог.

И едва ли не последнее…

Ее потянуло к огню, словно магнитом. Иззябшее тело в тепле немедленно расслабилось, ноги подкосились, и глаза начали закрываться сами собой. Антон подхватил подругу под руку.

– Держись!

Однако даже вполне естественное любопытство не смогло превозмочь накопившуюся усталость. Вероника еще пыталась оглядеться, вслушаться в то, что капитан Хиббит говорит портье, – дабы убедиться, действительно ли она способна понимать любую незнакомую речь, – но в ушах у нее звенело, со всех сторон безудержно наплывал туман…

Портье разразился радостными восклицаниями, из которых она разобрала только одно: «Господин Хиббит!..»

Вероника успела подумать еще, что капитана здесь, кажется, узнали, и это неудивительно – при его-то компанейском характере!

Но все, что происходило потом – как путники поднимались по лестнице, как портье отпирал двери номера, как сама она дошла до кровати, – утонуло и растворилось для нее в глубоком тумане.

Здесь было безопасно – так казалось. Никаких пиратов, прочные каменные стены, огонь в камине, цивилизация опять же…

* * *

Она проспала глубоким и сладким сном до полудня. Спала бы и дольше, но ее разбудил Антон. Он постучал в дверь номера – какое счастье, подумала Вероника, что здесь не надо изображать из себя супругов и ночевать в одной комнате! – и сообщил, что все уже встали и ждут ее завтракать.

Оба мага, язвительно добавил Антон, когда Вероника, умывшись и приведя себя в порядок, вышла в коридор, прямо-таки трепещут от счастья в ожидании того дивного мгновенья, когда снимут наконец заклятие и смогут исполнить хотя бы первое желание своей подопечной – попасть в Квейтакку…

Она только покосилась на него и ничего не ответила. Не хотелось портить себе настроение, которое сделалось значительно лучше со вчерашнего вечера. Как и самочувствие. Великое все-таки дело – выспаться и сознавать, что тебе ничто не грозит!

Антон как будто тоже полностью оправился от зловредного воздействия ливириса. Перестал чихать и вновь превратился в писаного красавца, на которого заглядывались гостиничные горничные, торопливо семенившие мимо парочки – кто с тележкой, груженой снедью, кто со стопкой постельного белья в руках.

Веронику же гораздо больше интересовали сами горничные, и, пока они с Антоном шли по коридору и спускались в ресторан на первом этаже, сказочница провожала каждую исполненным любопытства взглядом.

Казалось, однако, что они ничем не отличаются от землян. Белокурые, светлоглазые, статные – знакомый скандинавский тип… При виде первой девушки Вероника ощутила даже некоторое разочарование. Стоит ли с риском для жизни путешествовать по мирам, чтобы везде находить то же, что есть и дома? Ну, не совсем то же, конечно… вряд ли на Земле можно встретить пиратов или попасть в девятнадцатый век – а в этой гостинице все напоминало о нем, во всяком случае, о литературных его описаниях, – но все-таки и магойцы, и тарианцы были люди как люди. Отнюдь не рогатые монстры с клыками…

Но уже при виде второй горничной Вероника насторожилась. Что-то в этой красавице все же было не так!

В третью она вглядывалась с почти неприличным интересом. И опять не поняла, в чем дело. Походка какая-то не такая или выражение лица?

Поняла это Вероника только в ресторане, когда уже садилась за стол к своим спутникам, и к ним подошел официант.

Овечкин и капитан Хиббит приветствовали сказочницу радостными улыбками. Кароль даже выдал какой-то комплимент по поводу ее посвежевшего вида, но Вероника отвечала рассеянно. Она не могла оторвать взгляда от рук официанта. Кисти их были необыкновенно узки, пальцы – столь гибки, как будто в них не имелось костей. Ногти и впрямь отсутствовали…

Потом она посмотрела тарианцу в лицо – тот, улыбаясь, ждал, пока капитан Хиббит, изучавший меню, сделает заказ, – и невольно вздрогнула. Глаза… вот оно что! Неестественно большие, без радужной оболочки. Сплошной матово-голубой белок и узкий черный зрачок, вертикальный, как у кошки…

Официант все с той же вежливой улыбкой перевел взгляд на Веронику. Она снова вздрогнула, но, вспомнив о приличиях, заставила себя улыбнуться в ответ.

«Хотела монстров – получи, – подумала сердито. – И нечего таращиться, как в зоопарке…»

– Вы позволите сделать выбор за вас? – Капитан Хиббит повернулся к ней, держа в руках раскрытую книжечку меню. – Боюсь, с непривычки это сложновато.

– Конечно, конечно, – торопливо сказала Вероника.

Кароль заговорил с официантом, почему-то наполовину по-русски. Однако тот принялся кивать в ответ, делая пометки в своем блокноте, словно понимал его без малейшего труда.

– Четыре салата лин-а-марок, четыре филе ригот, коктейли королевские, десерт шерун-да-порт…

Михаил Анатольевич, заметив удивление Вероники, сказал негромко:

– Обычная практика, когда не знаешь языка. Капитан вошел в углубленный контакт. И официанту кажется, будто он говорит по-тариански. Или по-киникейски… уж не знаю, сколько тут у них языков.

– А я так сумею? – живо заинтересовалась Вероника.

– Вы уже сумели один раз, на Кортуне. Попробуйте снова. Расслабьтесь, попытайтесь услышать мысли этого человека… вернее, не мысли, а то, что за ними, – бессловесный образ.

Как раз в этот момент официант открыл рот, произнес какую-то короткую фразу и с вежливым поклоном удалился.

– Ничего не поняла, – разочарованно сказала Вероника.

Капитан Хиббит широко улыбнулся ей.

– А вы думали, это просто? Упражняйтесь, – он махнул рукой в сторону зала. – Вон сколько народу сидит, и все тарианцы.

– Вы предлагаете мне подслушивать чужие мысли?

– Почему бы и нет?

– Не хочу, – сердито сказала Вероника. – Как не стыдно!

Кароль только усмехнулся.

– Вот за это вы мне и нравитесь. За душу чистую, сердце доброе… – и тут же перевел разговор на другую тему. – Ну что, масьёр Овечкин, как вы себя нынче ощущаете? С заклятием справитесь? Помощь не нужна?

– Надеюсь, – коротко ответил Михаил Анатольевич.

– Хорошо. Значит, после завтрака и займетесь. А мы с Антоном Николаичем, пока суд да дело, прогуляемся по городу. Вы не против, масьёр? – Он подмигнул Антону. – Надо бы прикупить настоящих мехов, здесь без них никуда. Тариана – холодный мир, солнце у них далекое, едва греет. Заодно я бы заглянул в ювелирные магазины. Грешно побывать в Шеморе и не сторговать тинтаровый браслетик или хотя бы колечко!

Он прервался при виде официанта, спешившего к их столу с заказанными блюдами. И продолжил свою непринужденную болтовню, когда тарелки и бокалы были расставлены перед ними, и все четверо приступили к завтраку.

Вперемежку с неназойливыми объяснениями, что именно они едят и каким образом это полагается есть, он поведал своим спутникам, что побывал в Тариане несколько лет назад с неким пустяковым заданьицем. И что мир этот, вернее, государство, в которое они попали, – королевство Киникея – славится своими резчиками по металлу, а пуще того – самим металлом, тинтаром.

– Залежи его имеются только в Киникее, – сообщил Кароль. – И когда наши разведчики пронюхали о них, Квейтакка немедленно открыла постоянные ворота, прислала сюда наблюдателей и установила с Тарианой прочный контакт – как и со всеми мирами, которые нам хоть чем-то полезны. В данном случае расходы окупаются с лихвой. Хоть мы и покупаем здесь тинтар по весьма высокой цене, в Квейтакке он стоит еще дороже. Местные ценят его за лечебные свойства, известные им одним. А квейтанцы – за то, что по какой-то неизвестной причине тинтар увеличивает магическую силу, причем значительно. Наши ученые вот уже несколько лет ломают голову, пытаясь установить эту причину, а просто маги носят при себе тинтаровые безделушки и радуются жизни…

Кароль многозначительно постучал пальцем по карману куртки, в котором лежала его заветная фляжка.

– Ах, вот оно что, – улыбнулся Овечкин. – Да, вдвойне полезный магический предмет!

– Хотите, куплю вам такую же? – немедленно поинтересовался Кароль. – А для вас, Вероника Андреевна, – он повернулся к сказочнице, – мы с Антоном Николаичем подберем хорошенькую цепочку или браслет. Еще краше станете, и телепатические способности усилятся!

– Благодарю, – сказала Вероника с некоторым холодком в голосе. – Но на какие средства вы собираетесь приобрести все это? Меха, украшения…

– Да, мне тоже интересно, – Антон, отодвинув тарелку, достал пачку сигарет и предложил их своим курящим спутникам.

– Я бы попросил! – слишком громко возмутился Кароль. Но сигарету взял. – За кого, хотелось бы знать, вы меня принимаете? Представитель квейтанской разведки, который, собственно говоря, и нашел этот самый тинтар, не имеет, по-вашему, никаких привилегий? Даже неограниченного кредита в войсковой кассе?

Антон усмехнулся.

– Насколько я успел понять из предыдущих разговоров, вся квейтанская разведка идет по твоему следу, капитан. В войсковой кассе небось только и ждут, когда ты явишься за своим кредитом!

Кароль поднес зажигалку даме, закурил сам и нервно помахал рукой перед лицом, отгоняя дым.

– Ну да, – неожиданно согласился он. – Я как-то забыл об этом. Но у меня, между прочим, имеются тут и личные сбережения. В банке Доггера и Доггера. Зайдем, сниму со счета…

– Вы имеете сбережения в каждом мире, в котором побывали? – с ехидцей осведомилась Вероника.

Он затянулся, внимательно посмотрел на нее сквозь дым, щуря глаза.

– Сдается, вы что-то затаили против меня, мидам. В чем я провинился?

Тут Антон резко поднялся, отодвинул свой стул.

– Давайте не будем выяснять это сейчас. Кажется, у нас еще есть дела.

– Да, – сказал и Овечкин, вставая. – Предоставим капитану Хиббиту расплатиться с официантом… Будем уж так любезны, что даже и поблагодарим его за вкусный и сытный завтрак. И займемся делом. Поднимемся в ваш номер, Вероника Андреевна, или в мой?

– Все равно, – сказала она, закусив губу. И тихо добавила: – Извините, капитан.

Кароль демонстративно вынул из кармана пачку ярко раскрашенных купюр и, отсчитав несколько штук, положил их на стол. Затем столь же демонстративно спрятал деньги и, отвернувшись от своих спутников, принялся высматривать официанта.

Антон молча предложил Веронике руку и повел ее к выходу из ресторана. Овечкин, немного помешкав, двинулся следом.

Когда, минут через пять, Кароль вышел в гостиничный холл, он обнаружил там только Вероникиного друга, который сидел в кресле возле пылающего камина и угрюмо курил. Самой сказочницы и Овечкина было не видать. Они уже поднялись наверх.

Капитан Хиббит, приблизившись к Антону, сухо сказал:

– Вы тоже можете остаться и не ходить со мной, масьёр Антуан. Если испытываете такие жуткие сомнения относительно моей порядочности…

– Да нет уж, пойду, – столь же сухо ответил Антон. – Короткий разговорчик имеется, капитан.

Кароль бросил на него косой взгляд.

– Ну-ну… Вы позволите накинуть на вас иллюзорную шубу, масьёр? Дабы не поражать портье своей морозоустойчивостью?

– Отчего же не позволить? Накинь.

– Хотелось бы, чтобы вы перестали мне тыкать, масьёр. Иначе пойдете без шубы.

– Плевать. Толку-то от этих иллюзий…

– Не скажите. Я могу сделать так, что она будет еще и греть. А могу и не сделать.

– Плевать, – повторил Антон и поднялся на ноги. – Пошли уже, наконец!

 

Глава 16

Небо Тарианы днем имело тот особенный, синий и глубокий цвет, какой оно приобретает на Земле в начале вечерних сумерек. Бледное, серебристо-серое солнце, стоявшее почти над самым горизонтом, казалось размером с мелкую монетку и как будто таяло в этой густой синеве, не в силах развеять ее своими лучами.

Тем не менее на улице было чуть теплее, чем ночью. Даже иней на дорожных плитах растаял. А жителям Шеморы, привыкшим к вечному холоду (в Тариане нынче было лето, по словам капитана Хиббита), этот редкий ясный денек, похоже, казался и вовсе жарким.

Выйдя из гостиницы, Антон и Кароль вынужденно задержались на ступенях у входа. На узкий тротуар так просто было не сойти – в отличие от ночного безлюдья, сейчас его буквально заполонили прохожие. Многие из них были в расстегнутых нараспашку, подбитых мехом пальто и куртках, да еще и головные уборы поснимали, с удовольствием подставляя на ходу лица своему неприветливому солнышку.

По мостовой то и дело проезжали необычного вида экипажи, круглые, чрезвычайно аккуратные – ни царапинки на украшенных цветной росписью и крытых лаком боках, – с маленькими занавешенными окошками. Запряжены в них были животные, мало похожие на лошадей. Низкорослые, толстые (или казавшиеся таковыми из-за густой длинной шерсти), неуклюжие на вид, своими мохнатыми лапами они, однако, перебирали довольно резво. И у каждого под задранным кверху пушистым хвостом был подвязан кожаный мешок. Горожане свято блюли чистоту улиц…

Кучер одного из таких экипажей, завидев на крыльце гостиницы застывших в нерешительности потенциальных седоков, придержал своего «конька» и призывно помахал рукой.

– Вперед, – скомандовал капитан Хиббит, и они с Антоном сбежали со ступеней, искусно лавируя между прохожими.

Кучер, соскочив наземь, предупредительно распахнул перед ними круглую дверцу.

– В банк Доггера и Доггера, – сказал ему Кароль достаточно громко, чтобы Антон услышал эти имена.

Они забрались в экипаж, уселись напротив друг друга на обитые мехом сиденья. Дверца захлопнулась, кучер вскочил на козлы, и заменитель лошади мягко затопал по гладким плитам мостовой.

– Я слушаю, – после некоторой паузы напомнил Кароль. – Вы обещали, масьёр, какой-то разговорчик.

– Не ерничай. Почему бы не называть меня просто Антоном, как делают все нормальные люди?

– С чего ты взял, что я нормальный?

Антон на мгновение сбился. Потом сказал, не отводя от Кароля тяжелого взгляда:

– Ты можешь говорить серьезно?

Тот вздохнул.

– Почему-то, именно когда я серьезен, меня держат за шута. А когда шучу, воспринимают всерьез и норовят съездить по физиономии! Я, конечно, выражаюсь фигурально – насчет физиономии. На такого милашку, как я, еще ни разу и ни у кого не поднялась рука. Но поползновения бывают, бывают… Так что ты хотел сказать?

Лицо Антона еще более похолодело.

– Не знаю, за кого ты держишь меня, но относительно моих намерений люди обычно не обманываются.

– Ну, ты-то точно человек серьезный, – закивал Кароль. – Это я заметил.

– Умница. Я надеялся, что заметил. Профессионал все-таки… Так вот – забудь о ней. Она не для тебя.

Капитан Хиббит, услышав это неожиданное предложение, почему-то совсем не удивился. Только откинулся на спинку сиденья и устремил на Антона внимательный, изучающий взгляд. Помолчав немного, сказал:

– Ах, вот вы о чем. Должен заметить, масьёр… неувязочка имеется, по обоим пунктам. По первому – полная. Я бы рад забыть о Веронике Андреевне, да никак! Обязан, знаете ли, сначала исполнить ее желания…

– К черту… слышать уже не могу об этих желаниях! – взорвался Антон.

– А зря! Потому что и по второму пункту частичная неувязочка, как раз из-за них, – эта женщина и не для тебя тоже.

– Ну, это мы еще посмотрим!

– Что уж тут смотреть, – вздохнул Кароль. – Она ждет своего драконовидца. И тебе точно так же ничего не светит, как и мне… не светило бы, будь я настолько глуп, чтобы зависнуть на женщине, которой не нужен.

– Все вздор! – сказал Антон раздраженно, однако без прежнего запала. – Признаться, раньше я вообще не верил в то, что ее сказки о талисмане имеют под собой какую-то реальную почву. Теперь вынужден верить. Но никто и никогда не убедит меня в том, что этот… как ты его называешь… драконовидец может являть собой настоящего соперника. Мечта, фантазия, бабьи глупости, и ничего более!

– И это ты зря… ах, масьёр Антуан, масьёр Антуан! Неужели ты до сих пор не понял, что только отпугиваешь от себя женщину, упрямо объявляя вздором все, во что она верит?

Антон открыл рот, закрыл его. Потом открыл снова.

– А ты неглуп.

У капитана Хиббита вырвался удивленный смешок.

– Благодарю!.. До тебя это только сейчас дошло?

Антон не ответил, и некоторое время они ехали молча. Потом Кароль придвинулся к окну, выглянул наружу.

– Вот и банк. Надеюсь, ты сказал все, что хотел? Ко мне больше нет претензий?

– Не знаю.

– Узнай, пожалуйста. Очень не люблю, когда на меня наезжают без всякого повода. И не хотелось бы, знаешь ли, повторений…

– А повторений не будет, – сказал Антон. – Если я только замечу, что ты… смотришь на нее как-то не так, у меня, пожалуй, поднимется на тебя рука. На такого милашку. И надеюсь, тебе это не понравится.

– Да вы еще и шутник, масьёр Антуан, – Кароль отвернулся от окна и скорчил недовольную гримасу. – Мне бы это не понравилось даже в те далекие времена, когда я еще не был магом, так что не советую. Приготовьтесь, выходим…

* * *

После того, как капитан Хиббит на глазах у Антона проделал все необходимые операции и получил в банке Доггера и Доггера солидное количество местных купюр, Вероникин рыцарь как будто перестал подозревать его в мошеннических махинациях. Успокоился, притих, и дальнейшие их походы по модным магазинам сопровождались немногословными, но вполне мирными разговорами.

Конечно, откуда было знать Антону, что капитан способен без труда отвести те самые глаза кому угодно и при каких угодно обстоятельствах!.. Впрочем, на этот раз он и вправду обошелся без противозаконных действий. Хотя Кароль и не мог вспомнить, с какого куража сотворил такое, но счет, открытый на его имя в банке, был настоящим, и деньги действительно принадлежали ему, а не кому-нибудь другому…

Некоторое время – до порога первого попавшегося на пути магазина – капитана Хиббита еще терзала мысль о том, что Антон оказался чересчур проницательным и умудрился заметить, что он смотрит на Веронику «как-то не так». Однако, быстренько перебрав в уме все ситуации, в которых мог содержаться хоть малейший повод для подобных подозрений, он пришел к выводу, что повода не было – все сказанное и сделанное им любой разумный человек счел бы шуткой – и что виною всему только буйный нрав этого мрачного рыцаря. Такой и к чашке с чаем может приревновать, не говоря уже о фонарных столбах.

И, с удовольствием выбросив мысли об этом из головы, капитан Хиббит всей душой отдался одному из своих самых любимых занятий – перебиранию красивых шмоток… Разумеется, покупки были сделаны только в самом дорогом магазине. В остальные он заглядывал исключительно из любопытства. Зато в одежде, которую Кароль подобрал для всех четверых, не стыдно было бы выйти на улицу и в Париже двадцать третьего века! Любой понимающий человек из любого мира и времени с первого взгляда оценил бы и качество ткани, и красоту мехового подбоя, и элегантность стиля – то были воистину вселенские шедевры…

Антон под конец изнемог – поход их длился часа четыре, поскольку неуемный капитан запасся еще и костюмами, и вечерним платьем для Вероники («не ходить же даме по Квейтакке в лошадином наряде!»), и даже носовыми платками. «Мрачный рыцарь» устало поинтересовался, к чему такие роскоши, если они могут покинуть Тариану уже сегодня, и получил ответ, что в жизни всякое бывает и капитан Хиббит в любом случае желает дойти до места перехода, будучи одетым как цивилизованный человек, а не кортунский пират. И что своих спутников ему тоже приятнее видеть в нормальной одежде!

Когда Кароль наконец полностью удовлетворился, время близилось к обеду. Они отправили покупки в гостиницу с мальчиком-рассыльным и славно перекусили в маленьком ресторанчике на площади у королевского дворца. И напоследок, уже направляясь в гостиницу сами, посетили еще и ювелирный магазин.

Кароль непременно желал приобрести какое-нибудь тинтаровое украшение для Вероники Андреевны. Но при виде прилавка он остолбенел и долго таращил глаза на ценники, прежде чем присвистнуть и вымолвить:

– Ого!

Антону эти цифры ни о чем не говорили. Он вопросительно посмотрел на капитана, и тот, хмурясь и тыча рукою в какой-то перстенек из красивого голубого металла, пояснил:

– Паршивое колечко обойдется во весь остаток моих сбережений! Они подняли цены ровно в десять раз! Что случилось?

– Может быть, и ну его? – без всякой надежды спросил измученный Антон.

– Как это «ну его»? – возмутился Кароль. – Они тут взбесились, что ли? Эй, любезный! – Он повелительно махнул рукой продавцу. – Подойдите-ка!

Дальнейший разговор между капитаном и продавцом был понятен Антону только наполовину, поскольку на вопросы, задаваемые по-русски, тарианец отвечал на киникейском. Антон особенно и не прислушивался, предпочитая после получить от Кароля подробный перевод.

Но и он поневоле стоял и любовался человеком, который был, откровенно говоря, не слишком ему приятен, – этим пижоном, вруном, карточным шулером и Бог знает кем еще! Капитан Хиббит превратился в само обаяние. То улыбаясь, то хмурясь, то откровенно кокетничая, он ровно через полминуты разговорил тарианца, заставил его смеяться и под оживленную болтовню перемерил все до единого украшения из тинтара. Затем остановил свой выбор на браслете, который, насколько мог судить Антон, стоил дороже прочих безделушек, и, перестав улыбаться, вступил с продавцом в доверительную, чуть ли не на ухо, беседу.

Тарианец виновато разводил руками, словно извиняясь перед покупателем за непомерные цены. Кароль качал головой, удивленно вскидывал брови и цокал языком. Затем все же попросил «завернуть» браслет, отдал за него почти все деньги, какие еще оставались, и получил на руки красивую атласную коробочку, перевитую золотистой лентой. После чего очень душевно распрощался с продавцом, пообещав заходить еще, и покинул наконец вместе с Антоном сие разорительное заведение.

– Ну и ну, – покачал головой Кароль, когда они оказались на улице. – Чудные дела творятся, однако! – и протянул коробочку с браслетом Антону. – Держи. Подаришь сам.

– Это еще зачем? Ты покупал, ты и…

– Балда! Держи, кому говорю! Тебе двадцать раз повторять надо? Смирись уже с тем, что эта женщина обладает магическими способностями. Такой подарок она оценит, не сомневайся.

Антон убрал руки в карманы нового роскошного пальто.

– Ника знает, что денег у меня нет, и купить я ничего не могу.

Кароль пожал плечами.

– Уговаривать не стану. Но если тебе вдруг что-нибудь померещится, когда я буду его вручать…

– Я отвернусь, – сварливо сказал Антон. – Или выйду из комнаты.

– Как знаешь.

Капитан махнул рукой проезжавшему мимо экипажу, кучер которого держал в руке алый флажок в знак того, что свободен, и они отправились в гостиницу. Давно пора было уже узнать, как обстоят дела с заклятием Вероники…

По дороге Кароль принялся пересказывать свой разговор с продавцом.

– Что-то неладное происходит с тинтаром, – он озабоченно сдвинул брови. – Торговля этим металлом и украшениями из него всегда была основой благосостояния Киникеи. Сюда съезжаются покупатели со всей Тарианы, последние несколько лет еще и квейтанцы мотаются, и вдруг… Парнишка поведал мне по секрету, что не только торговые поставки сократились, отчего и взлетели цены. Ходят слухи, будто закрылись многие ювелирные мастерские, работавшие с тинтаром, – им перестали поставлять слитки. Резчики остались без работы. А все потому, мол, что прикрыли несколько рудников, принадлежавших богатым промышленникам. Продолжают разрабатываться лишь те залежи, что являются королевской собственностью. И это странно… если рудники закрываются, к примеру, по причине полной выработки, то почему только частные? Нет… больше похоже на то, что кто-то хочет монополизировать тинтар…

– Ну и к чему ты мне это рассказываешь? – хмуро поинтересовался Антон. – Мне ваш тинтар, да и вся Киникея с ее благосостоянием – до лампочки, как ты понимаешь. Была бы Ника цела и здорова…

– Извините, масьёр. Увлекся. Для меня-то это почти личное дело.

– Твои дела меня интересуют постольку, поскольку касаются Вероники. И не более того.

Кароль досадливо поморщился.

– Понял. Извините еще раз.

Остаток пути до гостиницы они проделали в угрюмом молчании и, выйдя из экипажа, поспешили подняться в номер Овечкина. Кароль вдруг вспомнил, что не оставил этому честному магу денег на обед, всполошился и понесся вверх по лестнице с такой скоростью, словно опасался застать обоих уже мертвыми от голода…

Разумеется, Михаил Анатольевич и Вероника были живы. И даже не похудели. И не сразу потребовали еды при виде капитана Хиббита…

Оба выглядели усталыми и не слишком радостными. Ибо, как выяснилось после первого же вопроса, дела с заклятием обстояли неважно. Не то чтобы вовсе плохо, но снять его Михаилу Анатольевичу удалось пока лишь частично.

– То ли в нем какой-то подвох имеется, то ли секрет, до которого мне не докопаться, – сказал он, разводя руками. – Только оно ничуть не ослабело после наших переходов из мира в мир. Могучий маг накладывал!.. Приходится разбирать буквально по кирпичику, слой за слоем. И я понятия не имею, сколько их там еще осталось, этих кирпичиков…

Кароль помрачнел, задумался. Потом энергично кивнул сам себе головой и сказал:

– Ну ладно. Торопиться нам некуда, работайте дальше… Я вообще-то знаю здесь одного человека, вернее, квейтанца, который может нам помочь. Сильный маг, к тому же – мой друг, и точно не сдаст меня Страже. Но… не хотелось бы его подставлять. Меня же ищут. И если Стража узнает, что я к нему обращался, а он не поставил в известность…

– Не надо, не надо! – поспешил успокоить капитана Овечкин. – Я надеюсь справиться сам.

– Хорошо бы так, – задумчиво сказал Кароль. – Опять двадцать пять… удача прямо извертелась перед нами – то передом, то задом!.. Что-то уже не верится, что и дальше все пойдет гладко. Но пусть, оставим магистра Аррсона про запас. В крайнем случае, если и он не сможет снять заклятие, Аррсон превратит нас в карликов и пронесет в Квейтакку в собственном кармане. Я в него верю. А пока – обедать? Или уже ужинать? Покупки распаковали? Нет? Господи, чем же вы занимались все это время? Вероника Андреевна, будьте любезны… где-то в этих тюках есть чудное платьице для вас, туфельки какие-то…

Он хлопнул себя по лбу, метнулся к своему новому пальто – щегольскому, длиной до пят – и выудил из кармана коробочку с тинтаровым браслетом.

– Он замечательно ко всему этому подойдет. И, кстати… если не жалко, одолжите его после ужина Михаилу Анатольевичу! Пусть работает в браслете – какая-никакая, а помощь.

Вероника, собравшаяся было поинтересоваться, кому же все-таки предназначен подарок, ей или Михаилу Анатольевичу, увидела браслет и тихо ахнула.

Драгоценная вещица стоила отданных за нее денег. Браслет был красив невероятно. Столь тонкой работы, что казался сделанным скорее из сплошной резьбы, чем из металла, он как будто лишь чудом сохранял устойчивую форму круга, вместо того чтобы болтаться на запястье цепочкой, в виде которой и был вырезан. По узорчатой поверхности при каждом движении гуляли серебристо-голубые переливы, создавая впечатление, что браслет мерцает сам по себе, излучая внутренний свет.

– Да, таков тинтар, – с гордостью сказал Кароль, сам залюбовавшись. И тут же сменил тон на привычно легкомысленный. – Наденьте его к обеду, и сможете общаться с официантами без всякого труда!

Он положил браслет на стол, предоставив сказочнице взять его в руки и примерить самостоятельно, и тут же занялся разборкой многочисленных пакетов с покупками.

– Спасибо, капитан Хиббит, – сдержанно сказала Вероника, хотя хотелось ей застонать от восторга. – Вещь просто чудесная.

– Не мне спасибо, – откликнулся Кароль, с треском разрывая оберточную бумагу. – Антон Николаич выбирали, его и благодарите.

Антон с изумлением покосился на него, но ничего не сказал. Нагнувшись, подставил Веронике щеку для благодарственного поцелуя, и, подхватив пакет с костюмом, купленным для него Каролем, отправился переодеваться к себе в номер.

* * *

Когда Вероника увидела себя в зеркале – в новом платье, с тинтаровым браслетом на руке, – она так и застыла с открытым ртом, не веря своим глазам. Через мгновение опомнилась и невольно покачала головой.

Ну, капитан Хиббит! Учили его, что ли, искусству одевать женщин?

Она ни секунды не сомневалась в том, что платье это выбирал Кароль. Как, впрочем, и браслет. Антон никогда не замечал, что на ней надето и чем ей вздумалось себя украсить. Где уж ему…

Из зеркала на нее смотрела блоковская незнакомка. Томный взгляд, тонкий стан, схваченный синими шелками, которые струились водопадом до самых туфелек. Тоже, кстати, синих и шелковых.

Эта нежная синева как будто передалась и глазам. А пепельные волосы стали, наоборот, казаться еще светлее. Обнаженные плечи приобрели прямо- таки снежную белизну. На столь же белой руке живым синим огнем пылал тинтаровый браслет, и Вероника пожалела, что нет у нее второго такого же. Левая рука, на ее взгляд, сделалась гораздо стройнее и изящнее правой…

Она принялась придирчиво сравнивать руки, но тут в дверь номера постучали.

– Ника, ты готова?

– Иду, – со вздохом откликнулась она и неохотно оторвалась от зеркала.

Ну, берегитесь, мужики, сколько вас там ни есть в ресторане!

Антон, когда она вышла из номера, уставился на нее не мигая и даже побледнел. И Вероника ни с того ни с сего вспомнила, что вот уже несколько дней – с самого начала этого безумного путешествия – он не предлагал ей выйти за него замуж. Безобразие… ну, ничего, сегодня уж точно предложит!

Она вплыла под руку с ним в зал ресторана, чувствуя себя королевой. И чувство это только усилилось, когда со всех сторон на нее и впрямь начали бросать восхищенные взгляды. Бросали их, разумеется, мужчины-тарианцы – других здесь не было, кроме ее же спутников, – и то, что Вероника не принадлежала к этой расе, как будто нисколько не вредило ей в их глазах.

– Ого! – сказал при виде ее Михаил Анатольевич.

А у капитана Хиббита в глазах промелькнуло на мгновенье такое неожиданно растерянное и беспомощное выражение, что у нее невольно екнуло сердце. Но он тут же расплылся в улыбке, рассыпался в комплиментах, и ничего, кроме равнодушной любезности, ни тон, ни лицо его больше не выражали.

Тем не менее, решила Вероника, начало неплохое. И обед – или ужин? – обещает быть весьма приятным.

И как же она ошибалась!..

Ресторан был полон в этот час, в отличие от полудня, когда они приходили сюда завтракать. На эстраде в углу зала играли негромко и сладостно музыканты – звучание инструментов казалось несколько странным для земного уха, но в самих мелодиях, то веселых, то грустных, ничего необычного не было. Трепещущий свет свечей на столах, пляшущие по стенам тени высоких широколистых, похожих на фикусы растений, что стояли вдоль стен в деревянных кадках, тихая музыка – все навевало романтическую меланхолию, расслабляло и успокаивало…

Однако ждать заказа на этот раз пришлось несколько дольше, и капитан Хиббит начал налегать на коктейли, которые были поданы на стол первыми – по его же требованию. В промежутках между коктейлями он прикладывался к своей фляжке, и очень скоро стало понятно, что капитан опять намерен надраться. Михаил Анатольевич попробовал было мягко намекнуть, что делать этого не стоит, но Кароль отмахнулся, небрежно заявив, что чувствует себя нынче в ударе и потому не прочь вновь померяться силами с кавалером Хароном.

Наконец принесли еду, но она его нисколько не заинтересовала. Кароль продолжал пить не закусывая и, то и дело задумываясь о чем-то своем, почти не принимал участия в общем разговоре.

И тут неожиданно за одним из соседних столиков обнаружилась компания тарианцев, знавших и помнивших капитана Хиббита по прошлому его пребыванию в Шеморе. Его окликнули, радостно замахали руками, зазвенели бокалами, и Кароль немедленно воспрянул духом.

Коротко извинившись перед своими спутниками – «вряд ли вам будут интересны воспоминания старых друзей о совместных попойках!» – он покинул их и пересел за стол к тарианцам. И понеслось!..

Вплоть до самого конца их обеда-ужина Вероника имела сомнительное удовольствие наблюдать, каким невыносимым – при всем его обаянии – может быть капитан Хиббит. Когда это самое обаяние распространяется на других…

Про своих спутников он, казалось, забыл, словно их и не было. Он говорил. Глаза сияли, руки взлетали, белая челка падала на глаза, и капитан отбрасывал ее коротким изящным движением головы. И говорил снова. Тарианцы – и тарианки – хохотали без умолку. Мужчины то и дело тянулись через стол и легонько толкали капитана в плечо, а женщины – черт знает, что это могло означать! Может быть, что-то вроде поцелуя? – время от времени брали его за руку и нежно прикладывали ее к своим щекам. Капитан Хиббит взирал на это вполне благосклонно и, в свою очередь, без устали целовал дамам ручки.

Очень скоро нарушилось и все романтическое благолепие, царившее до того в ресторанном зале. Словно безудержное веселье за одним из столов постепенно передалось и прочим посетителям. Голоса сделались возбужденней, музыка заиграла громче, официанты засновали чаще…

Когда начались танцы, и капитан Хиббит вошел в круг, Михаил Анатольевич спокойно сказал:

– Пожалуй, нам с вами пора, Вероника Андреевна. Как ни жаль вас мучить, но надо продолжить работу.

Она с трудом отвела взгляд от Кароля. Тот лихо выдавал самый настоящий рок-н-ролл в паре с тощей сухопарой тарианкой, которая была выше его на полторы головы, и делал это столь же безупречно, как пел в свое время на Кортуне арию Надира…

– Конечно, Михаил Анатольевич. Пойдемте.

Антон вскочил, подал Веронике руку, помог выйти из-за стола.

– Я, пожалуй, останусь, – сказал он. – Если уйдем все трое, могут подумать, что мы собираемся сбежать не расплатившись! А потом, когда ты освободишься, я позову тебя замуж. Ладно?

Он, хотя и не был магом, опять угадал, о чем она думает, совсем как прежде, в той, оставшейся позади и немыслимо далекой жизни… Вероника растрогалась, вздохнула, улыбнулась, кивнула – все одновременно. И ступая гордо, как королева, удалилась под руку с Михаилом Анатольевичем из этого бардака и вертепа…

 

Глава 17

Освободиться в тот вечер ей так и не удалось. Овечкин провозился с заклятием до полуночи, но покончить с ним все же не успел. И сам он выдохся, и у Вероники начали слипаться глаза от усталости и скуки – поди-ка посиди целый день в безмолвии и неподвижности, пока над твоей головой сосредоточенно творят пассы!

Пришлось отправляться спать, отложив завершение работы на утро. По словам Михаила Анатольевича, помучиться оставалось не более часа, но сил на это у него уже не хватало.

Ночь прошла спокойно, и, как и в предыдущий день, четверо путешественников между мирами собрались за завтраком в ресторане.

Капитан Хиббит, к немалому удивлению своих спутников, явился к столу столь бодрый и ясноглазый, словно накануне вовсе ничего не пил. И когда Антон поинтересовался, как это ему удалось, гордо ответил, что благое стремление переплюнуть кавалера Харона начинает потихоньку приносить плоды. Ибо в любом деле важна неустанная практика!

Правда то была или нет – кто знает?.. Вероника, во всяком случае, ему не поверила. Она подумала, что капитан на сей раз вполне мог прибегнуть к помощи магии, чтобы избавиться от похмелья, чего, увы, не в состоянии был сделать на Кортуне. Но разве от него услышишь, как оно обстояло на самом деле?..

Завтрак тоже прошел мирно. Кароль развлекал сотрапезников рассказами о королевстве Киникея. Оказалось, что форма правления здесь очень похожа на британскую – король и королева существовали больше для красоты и респекта, как дань старинным традициям, и почти не вмешивались в дела государства, а управлял страною выборный сенат, в который, естественно, могли попасть только представители знати и, с недавних пор, обладатели больших капиталов. Напоследок Кароль красочно описал один из местных праздников, День прощания с летом, и, покончив с едой, все четверо поднялись в номер Овечкина.

Дел у них нынче не было никаких, кроме как дождаться окончания магической работы Михаила Анатольевича, да и отправляться себе в Квейтакку. С этим волшебным миром, по словам капитана Хиббита, граничила чуть ли не половина Киникеи, так что проблем с выбором места для перехода не существовало.

Одно такое местечко он знал в пригороде самой Шеморы – вроде и близко, но в то же время достаточно далеко от официальных ворот, открытых квейтанцами внутри столицы. Там можно было пересечь границу без риска привлечь к себе внимание Стражи.

– Как только закончите, закажем экипаж, – оживленно сказал он, входя в апартаменты Овечкина. – Можно было бы заказать и прямо сейчас, но вдруг вы провозитесь больше часа?

– Вряд ли, – бодро отвечал отдохнувший за ночь Овечкин. – Но так уж и быть, не станем искушать судьбу!

Вероника с тяжелым вздохом уселась на стул, на котором провела весь предыдущий день, сложила руки на коленях и приготовилась еще к целому часу молчания и скуки. Михаил Анатольевич, быстренько размяв пальцы, занял место у нее за спиной и застыл неподвижно, отрешаясь от всего постороннего.

А капитан Хиббит и Антон скромно устроились в уголке с намерением любоваться его вдохновенными пассами, поскольку другого развлечения на ближайшее время не предвиделось.

Однако случилось так, что и этим зрелищем насладиться им не пришлось. Злая судьба всех четверых не стала дожидаться никаких искушений, чтобы в очередной раз преподнести своим подопытным кроликам неприятный сюрприз…

Михаил Анатольевич не довел до конца и первого пасса, когда лицо его вдруг побледнело, глаза выпучились и руки замерли в воздухе.

– О, боги… – пробормотал он. – Что это?!

Капитан Хиббит взвился со стула, словно ужаленный.

– Опять?! – вскричал он испуганно. – В чем дело, Михаил Анатольевич?

Тот отступил от Вероники, опустил руки и обескураженно посмотрел на капитана.

– Оно вернулось, – сказал упавшим голосом. – Не знаю… не понимаю, как такое может быть, но оно восстановилось!

– Заклятие?! Подождите, ведь это же невозможно! Вы, верно, ошиблись… проверьте еще раз!

Михаил Анатольевич покачал головой.

– Никакой ошибки. Я еще вчера чуял подвох… Оно восстановилось полностью, словно никто его и не касался!

Некоторое время они растерянно смотрели друг на друга. Затем Кароль, слегка опомнившись, промямлил:

– В жизни не слыхал ничего подобного. Этот чертов маг, должно быть, покруче самого правителя Квейтакки!

– Да уж. – Овечкин сел на краешек кровати, похлопал светлыми ресницами. – Не знаю, имеет ли смысл разбирать чары заново?

Кароль посмотрел на Веронику. Та ответила ему испуганным взглядом провинившегося ребенка, обхватила себя руками за плечи и зябко поежилась.

Капитан тяжело вздохнул, отвернулся и принялся шарить по карманам в поисках сигарет. Ничего не нашел и пробормотал себе под нос:

– Чего хочет женщина, того хочет Бог… так, кажется, говорил кто-то из великих? В нашем случае, судя по всему, Бог хочет невозможного.

Вероника вздрогнула.

– Капитан Хиббит, – сдержанно сказала она, – позвольте еще раз напомнить, что это не я пришла к вам с просьбой исполнить мои желания…

– Помню, помню, – поспешно перебил он, – и признаю свою вину целиком и полностью. Воистину велики грехи мои перед Господом, если Он отнял у меня разум и позволил эту злополучную эскападу!.. Когда все закончится – если оно когда-нибудь закончится! – ей-богу, уйду в монастырь на покаяние. Но пока что… разбирать заклятие заново, сказали вы, Михаил Анатольевич? Боюсь, возникнет ситуация точь-в-точь как с ковриком Пенелопы. Тем самым, который она вязала и распускала по ночам, терзая женихов…

Вероника, не в силах слушать этот гаерский монолог, поднялась со стула и подошла к окну.

– Не коврик, и не вязала, – сказала она все еще сдержанно, не глядя на Кароля. – И не ради женихов она старалась…

– Да? Может, это была еще и не Пенелопа?

– Пенелопа. Только в этом вы и не ошиблись, капитан. Похоже, ваше знакомство с мифологией оставляет желать много лучшего!

– На кой она мне? – пожал плечами Кароль. – Я не пишу сказок. Я их творю.

– Левой ногой? – саркастически осведомилась Вероника, поворачиваясь к нему. – Как в Маго – монетку подбросили, и на тебе?

Капитан Хиббит оскалил зубы в деланной усмешке.

– Дуракам – счастье, вы это хотите сказать? Возможно, возможно. Ох… я всегда подозревал, что большинству женщин ум дан исключительно для бутафории!

Это было уже прямым оскорблением, и Вероника вспыхнула.

– Вы!..

Договорить она не успела. Овечкин так резко поднялся на ноги, что все невольно вздрогнули и посмотрели на него. И сказал, не дав Веронике закончить фразу:

– Друзья мои, я попросил бы вас вернуться к обсуждению более насущного вопроса. А именно – что нам делать дальше?

– Что, что… – проворчал, остывая, Кароль. – Идти сдаваться магистру Аррсону, что же еще…

– Кому? А… другу, о котором вы говорили, – задумчиво протянул Овечкин. – Но вы же, кажется, не хотели его подставлять?

– Придется. Мы не можем проторчать в Шеморе всю оставшуюся жизнь. Да и разговор у меня к магистру имеется, парочка вопросов по личному делу…

Вероника, пытаясь успокоиться, вновь повернулась к окну и невидящим взглядом уставилась на оживленную улицу. Что за человек этот капитан Хиббит?.. Язык как помело… ни слова в простоте, и никому не известно, о чем он думает на самом деле, какие чувства испытывает и чего хочет!

И напрасно она будет ломать над этим голову. Лучше не думать вовсе. Не слушать, что он говорит, и поменьше смотреть ему в глаза… Насколько проще и легче с Антоном, всегда открытым для нее, всегда готовым помочь и защитить!..

…Она смотрела на какого-то мужчину, неподвижно стоявшего на другой стороне улицы, но, занятая своими мыслями, не видела его. И то ли этот мужчина взмахнул рукой, подзывая экипаж, то ли просто пошевелился, переступив с ноги на ногу, только что-то вдруг привлекло к нему внимание Вероники.

Смерив его с ног до головы безразличным взглядом – джинсы, свитер, стройная фигура, белокурые волосы, собранные в хвост, – она собиралась уже отвести глаза, как вдруг сообразила, что видит нечто невозможное для холодного мира Тарианы. Человек без верхней одежды, в джинсах… более того, на кого-то смутно похожий…

Вероника подалась вперед, всматриваясь в его лицо, и тихо ахнула. Шрам на левой щеке!

– Михаил Анатольевич, – позвала она негромко, словно боясь спугнуть неожиданное видение. – Подойдите сюда, пожалуйста…

Овечкин обернулся, увидел, как напряженно она приникла к маленькому окошку-бойнице, и, прервав разговор с капитаном, торопливо подошел к Веронике.

– Взгляните, – сказала она, уступая ему место. – Вам этот человек напротив никого не напоминает?

Овечкин увидел его сразу – из-за того, что за окном была еще глубокая ниша, вид, открывавшийся на улицу, походил на живую картину в раме, и незнакомец с хвостом стоял в самом ее центре. Михаил Анатольевич присвистнул.

– Капитан Хиббит! – позвал он в свою очередь. – Посмотрите… кажется, с заклятием все ясно!

Капитан вмиг очутился рядом, бросил в окно всего один короткий взгляд и тут же рванулся к двери.

– Вот и поговорим! – выпалил он на бегу. – Антон Николаич, может понадобиться грубая сила…

Антон не заставил себя упрашивать и кинулся следом.

– Это он? – возбужденно спросила Вероника у Овечкина. – Тот самый маг?

– Тот самый, – как-то неуверенно ответил Михаил Анатольевич, продолжая всматриваться в незнакомца. – Ах, черт… напрасно они выскочили! – Он ударил кулаком по подоконнику. – Это не человек! Фантом!

Вероника выглянула из-за его плеча как раз вовремя, чтобы увидеть, как их таинственный недруг медленно тает в воздухе…

Через несколько мгновений на его месте появились Кароль с Антоном, успевшие перебежать улицу. Они остановились и принялись озираться по сторонам. Но было уже поздно. Вражина, вернее, его фантом, пропал без следа, и вычислить, куда он делся, не смог бы, без специального оборудования под руками, даже самый сильный в их компании маг, Михаил Анатольевич Овечкин…

– Стало быть, мы от него не оторвались, – с досадой сказал капитан Хиббит три минуты спустя, когда они с Антоном, запыхавшиеся, вернулись обратно. – Преследует и издевается, как хочет. Вот скотина!

– Ну, зато хоть что-то стало понятно, – вздохнул Овечкин. – Заклятие как заклятие, никакой сверхъестественной силы в нем нет, просто…

– Просто этот гад может подновить его в любой момент, только и всего! И значит, мы попали, – подвел итог Кароль. – Тут уж нам и магистр Аррсон не поможет.

– Ты, кажется, говорил, будто твой магистр сможет пронести нас в Квейтакку в кармане? – с иронической усмешкой напомнил Антон.

Кароль бросил на него косой взгляд.

– И пронесет! Поехали к нему, не будем терять времени.

Они разошлись по своим номерам, где торопливо накинули теплую одежду, и встретились уже у выхода из гостиницы.

Вероника, кутаясь в чудесную белую шубку, выбранную для нее капитаном Хиббитом, все смотрела, пока ловили экипаж, на противоположную сторону улицы, словно надеясь снова увидеть там белокурого мага с хвостом.

– А он ничего, симпатичный, – задумчиво уронила она, когда карета была подана, все забрались в нее и покатили к магистру Аррсону. – Что же ему все-таки от нас надо? Ведь совершенно незнакомый человек!

– Он не человек, – мрачно сказал Кароль. – Он сволочь. Сколько крови попортил! И еще попортит, не сомневайтесь. Как же до него добраться?

– Возможно, ваш друг что-то присоветует, – сказал Овечкин. – Увы, я тоже начинаю опасаться, что иначе нам не выпутаться. С ковриком Пенелопы вы попали в точку, капитан.

– Я всегда попадаю в точку, – проворчал Кароль. – Пусть даже левой ногой… Не беспокойтесь, Эттир все придумает. И достанет нам этого типа из-под земли.

Ехать пришлось всего около десяти минут, и вскоре все четверо оказались на Пятой Восточной улице, перед красивым трехэтажным особняком, справа и слева от которого было разбито по небольшому скверу. Там, среди деревьев с сизо-голубой, похожей на еловую хвою листвой, стояли аккуратные скамейки, крашенные в тон светло-коричневому песку дорожек. На скамейках в одном из сквериков сидели три пожилые тарианки в шубах нараспашку и, оживленно переговариваясь между собой, качали детские коляски, выглядевшие точь-в-точь как земные, только целиком, вплоть до колес, сделанные из дерева. Мирная, почти привычная глазу картинка, если не считать незначительных деталей…

Путники вошли в дом, и в полутемном вестибюле, освещенном двумя газовыми горелками, их остановил консьерж.

– Здравствуйте, господа. Вы к кому?

Вероника с тинтаровым браслетом на руке поняла вопрос без труда, как будто он был задан по-русски. Впрочем, подумала она, усмехнувшись, уж это можно было понять и без телепатии…

– К господину Эттиру Аррсону, любезнейший, здравствуйте, – улыбчиво затараторил капитан Хиббит. – Он дома?

На лице консьержа выразилось удивление.

– Эттир Аррсон? Здесь такого нет. Вы, верно, ошиблись адресом…

– Как это ошиблись? – изумился капитан. – Я бывал здесь у него неоднократно! Аррсон живет на втором этаже… там на двери еще такая забавная резная картинка – два махора дерутся из-за фитачьего хвоста!

– И давно вы у него бывали?

Капитан задумался.

– В последний раз… ну, года два назад.

– Я служу в этом доме всего полтора месяца, – сказал консьерж. – Но точно могу сказать, что господин Аррсон не проживает ни на первом, ни на втором, ни на третьем этаже. Хотя на втором действительно имеется резьба, о которой вы говорите.

– И кто же там теперь проживает?

– Госпожа Коди Балайн, известная художница.

– А куда делся Аррсон?

– Не могу знать, – развел руками консьерж. – Возможно, поменял квартиру.

– Не поставив в известность уп… – капитан Хиббит осекся. – Странно, что он не сообщил об этом своим друзьям!

Тарианец терпеливо улыбнулся и снова развел руками.

– Простите, а мы могли бы побеседовать с госпожой Коди Балайн? – спросил Кароль. – Возможно, она что-нибудь знает…

– Исключено, – ответил консьерж. – Госпожа въехала лишь месяц назад, а до того квартира пустовала.

В этот момент заскрипели деревянные ступени лестницы, что вела наверх, и из-за поворота ее показалась тарианка лет тридцати пяти на вид, с пышной гривой светлых волос, рассыпавшихся по плечам, в пушистой шубке, ничуть не хуже той, что была на Веронике, только серебристо-серого цвета. Дама начала спускаться в вестибюль, и консьерж поспешно добавил:

– А вот и сама госпожа Балайн. Если желаете…

– Ну, разумеется!

Капитан Хиббит повернулся к тарианке, расплылся в ослепительной улыбке.

И начал врать – с тем же вдохновением, тем же блеском в глазах, с теми же неповторимо изящными движениями рук, которые Вероника уже имела удовольствие наблюдать накануне, когда он пировал со своими знакомыми в ресторане гостиницы…

Она только головой качала, стараясь, чтобы дама не заметила ее скептической усмешки.

…И красота-то госпожи Коди Балайн, которую он наконец имеет счастье видеть собственными глазами… И картины-то ее, которые хороши настолько, что могут украсить собой королевский дворец… И какая невероятная удача, что случайно, зайдя справиться о своем друге, он может засвидетельствовать почтение… Представляете, госпожа Балайн, друг мой жил в той самой квартире, которую теперь занимаете вы! Если бы он только знал, мой бедный Аррсон – он такой фанатичный поклонник вашего таланта…

Госпожа Коди Балайн, которая внимала всему этому вздору с милой, меланхоличной улыбкой, периодически кивая головой, при упоминании имени Аррсона неожиданно вздрогнула и оживилась.

– Так это ваш друг? – сделав таинственное лицо, спросила она. – И вы ничего не знаете?

– О чем, божественная?

– Такая загадочная история! – возбудилась художница. – О, я обожаю загадки! И въехала в эту квартиру только потому, что в ней произошло столь удивительное, внушающее страх и благоговение событие. Никто не хотел здесь жить, лишь у меня достало смелости… ведь я не суеверна и, наоборот, мечтаю, чтобы и со мной произошло что-нибудь такое же мистическое!

Дама восторженно закатила глаза. А капитан Хиббит встревожился.

– Продолжайте, молю вас, – галантно сказал он, пытаясь скрыть эту тревогу. – Что случилось с Аррсоном?

– Никто не знает! – гордо заявила художница. – В том-то и дело! Он просто исчез… приехал как-то вечером к себе домой – его видели привратник и соседи по этажу – и больше из своей квартиры не вышел. В ту ночь был пожар, и к дому съехалось целых два десятка тушителей. В комнатах Аррсона пылал огонь и озарял всю улицу! Но когда взломали дверь, не обнаружили никаких следов пожара. Как и самого господина Аррсона. Мистика! Представляете?

– Представляю, – упавшим голосом сказал Кароль. – Давно это случилось?

– Месяца три назад.

– И что было дальше… его не искали?

– Ну что вы! Конечно, искали, хотя привратник клятвенно уверял, что из дому Аррсон не выходил. После него остались вещи – прекрасная мебель, книги, словом, все имущество. Поэтому искали сперва Аррсона, потом его наследников… об этом случае много писали в газетах. Однако никто так и не отозвался. Через месяц наш почтенный домовладелец свез имущество Аррсона на склад и дал объявление о сдаче квартиры. Но желающих не было. Можете представить, какие слухи ходили! Только я…

– Благодарю вас, мадам, – торопливо сказал Кароль. – Я все понял. Благодарю, целую руки, надеюсь увидеться снова… а сейчас нам пора!

Знаменитость вытаращила на него свои голубые белки с кошачьими зрачками, пораженная столь внезапным и невежливым окончанием разговора. Но Кароль, не обращая на госпожу Балайн больше никакого внимания, жестом велел своим спутникам выбираться наружу и выскочил за дверь первым.

Они заторопились следом.

И, увидев лицо Кароля при дневном свете, Вероника даже испугалась – таким оно было белым! Черты его, которые, казалось, не знали иного выражения, кроме смешливого лукавства, даже в редкие минуты задумчивости капитана Хиббита, сейчас искажала непередаваемая гримаса горечи и скорби…

Кароль, впрочем, сразу же отвернулся. Трясущимися руками извлек из кармана свою фляжку и приложился к ней так надолго, что сказочница забеспокоилась, как бы он не задохнулся.

Они стояли, смотрели на него и ждали. Никто не знал, что сказать.

Потом он отшвырнул фляжку, вцепился руками в ограду скверика и зашелся в приступе кашля, едва не вывернувшем его наизнанку.

Антон попытался было похлопать капитана по спине.

– Уйди, – сквозь зубы сказал тот. – Отстань от меня!

Кажется, он плакал…

Вероника стояла и тупо смотрела, как вытекает из незакрытой фляжки на каменные плиты мостовой коньяк – тонкой, бесконечной струйкой.

Она догадалась, что произошло с другом капитана. Эттир Аррсон был квейтанцем. И, соответственно, магом. А бессмертные квейтанские маги тоже иногда умирают. И происходит это так – вокруг них вспыхивает пламя, золотое пламя «последнего преображения». Так они называют этот процесс. Огонь последнего преображения растворяет их тела без остатка. И возносит бессмертную душу в иные, заоблачные миры, уже ничем не похожие на человеческие…

Свет этого пламени, конечно, показался тарианцам пожаром. Но исчезновение Аррсона, мистически необъяснимое для них, для Кароля было вполне объяснимым.

Кто-то тронул Веронику за руку. Вздрогнув, она вскинула голову и увидела госпожу Коди Балайн.

– Он так любит своего друга? – сочувственно спросила тарианка, кивая в сторону капитана Хиббита. – Передайте ему… потом, не сейчас… что я очень сожалею о своей бестактности. Ведь господин Аррсон всего лишь пропал, а не умер, и я не думала…

Вероника наконец решилась взглянуть на Кароля. Тот стоял, уткнувшись лицом в грудь Овечкина, Михаил Анатольевич легонько обнимал его за вздрагивающие плечи и что-то тихо говорил.

– Я передам, – сказала она госпоже Балайн.

Потом нагнулась, подняла фляжку. Подержала немного, не зная, куда девать – крышка осталась у Кароля, а волшебный сосуд опять был полон, в карман не положишь… На помощь Веронике пришел Антон. Отобрал у нее фляжку и сам сделал несколько добрых глотков.

Тарианка удивленно посмотрела на него. Потом сказала неловко:

– Я пойду, прощайте, – и торопливо зашагала прочь.

«Наверное, это не в обычае тарианцев – пить на улице, – подумала Вероника, глядя ей вслед. – И, кажется, нам пора знакомиться со здешними обычаями всерьез. Мы здесь надолго…»

Капитан Хиббит вскоре взял себя в руки. Отвернувшись от всех, вытер лицо белоснежным платком, нервно скомкал его. Постоял немного, потом, нагнувшись, смахнул тем же платком какую-то соринку со своего щегольского башмака. Огляделся по сторонам в поисках урны. И, не найдя, спрятал платок в карман.

Потом он повернулся к своим спутникам. Лицо его еще было бледным, но не выражало уже ничего, кроме легкой озабоченности. И заговорил он голосом ровным и спокойным, словно ничего особенного и не случилось. Слишком ровным и спокойным.

– Что ж, – сказал Кароль, – следует признать, что ситуация с заклятием безнадежна. Снять его мы не можем, ни сами, ни даже с посторонней помощью. Все, что нам остается, – это выйти на нашего преследователя, припереть его к стенке и узнать, какого черта он к нам привязался. А для поиска его нужна хорошо оборудованная лаборатория… Приобрести ее мы тоже не можем. Тарианцы почему-то никогда не занимались магией, среди них даже знахарей нет, и магического оборудования не купить здесь ни за какие деньги. Оно имеется только у наших постоянных наблюдателей, квейтанцев, живущих в Шеморе. И, может быть, еще у каких-то заезжих магов, вроде нашего врага. Но я, к сожалению, не знаю никого, кроме своих.

Он сделал паузу, перевел дух и продолжил:

– Лаборатория была у Эттира – мир его душе. У других наблюдателей они тоже должны быть. И мы имеем, собственно говоря, весьма скромный выбор – либо уйти еще в какой-нибудь мир и поискать магов там, либо посетить с просьбой о помощи здешних квейтанцев. Первое – занятие тоскливое и долгое. А последнее сопряжено с немалым риском для меня. В отличие от Эттира, эти двое абсолютно благонадежны и сразу же сдадут беглого капитана Страже. А стало быть, под угрозу подпадает и вся наша компания.

Кароль обвел своих спутников ничего не выражающим взглядом.

– Так что мы выберем?

– Риск, – незамедлительно откликнулся Овечкин, как будто уже думал об этом и успел принять решение. – Вы не пойдете к этим вашим наблюдателям. Пойдем мы с Вероникой Андреевной. Нужно только придумать легенду, которую мы им преподнесем.

– Хорошо, – равнодушно сказал Кароль. – Давайте найдем тихое и теплое местечко, пока не замерзли окончательно, и продолжим разговор там.

Никто из его спутников особенного холода не чувствовал – на улице, как и накануне, была почти плюсовая температура, а одеты все были основательно, – но возражать они не стали. Остановили экипаж, попросили отвезти их в ближайший ресторан и через некоторое время уже сидели за столом и пили заказанные Каролем согревающие коктейли.

Капитан Хиббит то ли чувствовал озноб, то ли не оправился еще после известия о гибели друга. Во всяком случае, руки у него подрагивали, а от неестественного спокойствия капитана остальным троим даже делалось временами не по себе – настолько это было на него не похоже.

– Что-то нет у меня вдохновения, – сказал он все таким же ровным голосом, опустошив свой бокал. – Есть какие-нибудь предложения по поводу легенды?

– Да, – сказал Овечкин. – Она будет простенькой и незамысловатой. Как известно, правду говорить легко и приятно, поэтому далеко отклоняться от нее мы не станем.

– Слушаем вас.

– Я – странствующий маг, – начал Михаил Анатольевич. – Вероника Андреевна – моя ученица. Изучая технику перехода, мы забрели в Тариану…

– Откуда? – спросил Кароль.

– С Земли, конечно. И даже тем самым путем, каким мы и вправду сюда пришли. Через Маго. Чем ближе к истине, тем лучше… Путешествовали мы с Вероникой Андреевной якобы вдвоем, но с самого начала нас преследовал некий маг, о чем мы не подозревали. Он загнал нас в Маго, и, видимо, он же и снял с этого мира чары…

– Хорошо. Дальше.

– Дальше… мы пережили немало приключений, оставшись без своих магических способностей, страшно удивились, когда магия вернулась, и с перепугу рванулись куда глаза глядят. Так мы попали в Шемору. Передохнув здесь, я собрался вести свою ученицу обратно на Землю, но обнаружил, что не могу этого сделать. Проверил ее поле, нашел противопереходное заклятие – все почти так, как оно и было… Затем, посредством зеркального гадания, я выяснил, что чары наложил совершенно незнакомый человек, и снова удивился. Попытался эти чары снять, столкнулся с эффектом коврика Пенелопы… извините за «коврик», Вероника Андреевна, но мне почему-то понравилось это слово!.. Ну, а потом мы увидели на улице фантом нашего преследователя и поняли, что самостоятельно нам отсюда не выбраться. Потому и стали искать помощи.

Кароль одобрительно кивнул.

– Действительно простенько, но со вкусом. Однако есть еще один, и весьма немаловажный, вопрос – как вы узнали, к кому здесь можно обратиться за помощью?

– Ах, да, – сказал Овечкин. – Ну… это можно объяснить так – на Земле у меня есть друг, большой специалист по параллельным мирам. Он знает вся и всё, что творится в этих самых мирах. Так почему бы ему не знать и квейтанцев, живущих в Шеморе?

Кароль нахмурился.

– Что же, он заранее знал и то, что вас занесет именно сюда, и дал адресок?

– Ах, да, – снова сказал Михаил Анатольевич. – Мы ведь не собирались в Шемору…

– Именно. Да и в саму Тариану попали случайно.

Овечкин усмехнулся.

– Случайно ли?.. Ладно, придумаем что-нибудь другое. Допустим, мой талисман-пробиватель, Ксантор, реагирует на присутствие поблизости магической силы…

– Что, правда? – слегка оживился капитан Хиббит.

– Я сказал – допустим. Некоторые свои талисманы Каверинцев действительно наделяет этим свойством, но мне он выдал тот, что был под рукой, с другими особенностями… Смотреть на Ксантор я, однако, никому не позволю, так что проверка исключается.

– Это уже лучше. Значит, вы просто шли по улице, столкнулись нечаянно с кавалером Киваном или дамой Лестриу, и талисман дал вам понять…

– Совершенно верно. Вот мы с Вероникой Андреевной и решились просить их о помощи, поскольку без лаборатории нам своего преследователя не найти.

– Сойдет по нашей бедности, – сказал Кароль. – Постойте, а общаться с ними как будете?

– В углубленном контакте я уже попрактиковался, – со смущенной улыбкой признался Овечкин.

– Отлично. Тогда вперед? Сейчас перекусим, и отправляйтесь. Сначала поедете к кавалеру Кивану. Благородную даму Летицию Лестриу оставим напоследок. Я ее плохо знаю. Вдруг она, вопреки распространенному мнению о женском добросердечии, окажется свирепой и подозрительной, как скунс, защищающий детенышей, и сдаст вас обоих Страже – просто так, на всякий случай!

Вероника поморщилась.

Выпад против женского добросердечия она почему-то восприняла, как камешек в свой огород, и подумала, что капитан Хиббит, кажется, начинает потихоньку приходить в себя…

– Хорошо, начнем с Кивана, – согласился Овечкин. – Но думаю, что и дама не представляет для нас опасности. Мы – земляне, к торговым и прочим делам Квейтакки с Тарианой никакого отношения не имеем…

Антон беспокойно пошевелился.

– Может быть, и мне поехать с вами?

Михаил Анатольевич повернулся к нему.

– Вряд ли это необходимо. Скорее, даже лишнее. Как я объясню еще и ваше присутствие? За ученика не выдашь – маги чувствуют наличие силы… Справимся вдвоем, не беспокойтесь.

Антон тяжело вздохнул.

– Что ж, как знаете.

Кароль подозвал официанта и заказал обед.

За едой они еще несколько раз прошлись по всем пунктам и деталям легенды, чтобы Овечкин никоим образом не мог попасть впросак, беседуя с кавалером Киваном. Затем покинули ресторан и разделились.

Кароль с Антоном отправились обратно в гостиницу. А Михаил Анатольевич с Вероникой поехали к кавалеру Кивану, магистру фон Мею – предпоследней надежде всех четверых, загнанных в ловушку незнакомым магом, который неведомо что против них затаил…

 

Глава 18

Добираться им пришлось довольно долго. Жилище кавалера Кивана находилось в прямо противоположной части города, в квартале, где располагалось большинство ювелирных мастерских, так и называвшемся – Резчицкий.

Небеса быстро темнели – день в Киникее был короток. На улицах уже зажигались первые фонари, и Вероника, припав к круглому окошку, с любопытством наблюдала за фонарщиками. Те неторопливо шествовали от одного столба к другому, с лесенками и прочими принадлежностями своего ремесла в руках, – где еще такое увидишь! Взобравшись по ступенькам к стеклянному колпаку, они сперва снимали его и аккуратно пристраивали на собственной голове – шляпы у них были особенные, с узким цилиндрическим верхом и широкими полями из какого-то твердого материала. Потом фонарщики отвинчивали запирающее устройство на трубах, подающих газ, щелкали кресалом и возжигали крохотный огонек запальника. После чего регулировали подачу газа и, добившись нужной силы пламени, накрывали его колпаком, который предварительно прочищали специальными ершиками…

Жизнь в столичном городе не угасала со светом дня. На улицах по-прежнему было полно прохожих, горели зазывно свечи и газовые лампы в нарядных витринах магазинов, двери ресторанов и прочих увеселительных заведений то и дело распахивались, впуская и выпуская посетителей. Непривычные костюмы, лица, экипажи, уличные сценки… там было на что посмотреть! Одни королевские гвардейцы чего стоили – трое их, попавшихся на глаза Веронике, явно были в увольнительной и прогуливались по городу в свое удовольствие. Прохожие тем не менее почтительно расступались перед ними, этими усатыми красавцами в щегольских, подбитых мехом мундирах, высоких киверах и с саблями на боку…

Но Вероника прилипла к окошку не только потому, что ее интересовала вечерняя жизнь чужого города и его жителей.

Едва только они сели в карету, как ей стало казаться, что Михаил Анатольевич хочет о чем-то поговорить с нею. Но поскольку он упорно молчал, словно собираясь с духом перед важным откровением, вынуждена была молчать и она.

Желая избавиться от неловкости, которую ощущалась все сильнее, Вероника попыталась несколько раз привлечь внимание Овечкина к сценкам, увиденным на улице, и заставить в результате разговориться. Он, однако, отвечал односложно, взглядывал в окошко коротко и снова умолкал. И наконец Вероника не выдержала, повернулась к нему и сказала прямо:

– Не томите, Михаил Анатольевич! Что у вас на уме?

Он кашлянул, перевел на нее взгляд своих кротких голубых глаз и смущенно улыбнулся.

– Я не люблю лезть не в свои дела, Вероника Андреевна. Вот и сижу, размышляю – насколько это не мое дело, а насколько мое. Мы ведь связаны неким образом, все четверо, и то, что происходит с одним или двумя из нас, волей-неволей касается и остальных.

– Разумеется! – торопливо согласилась заинтригованная Вероника. – Я уже думала об этом – судьба не зря свела нас в одну компанию.

– Да, и хотелось бы… чтобы эта компания жила по возможности дружно. Кто знает, что ждет нас впереди, какие еще предстоят сложности? Мы должны быть уверены, что можем без опаски положиться друг на друга.

– К чему вы клоните? – Вероника почуяла неладное и насторожилась.

– К тому и клоню… извините, если я все-таки лезу не в свое дело… но скажите мне, пожалуйста, отчего вы все время пикируетесь с капитаном Хиббитом?

– Я? – удивилась Вероника. – По-моему, это он…

– Вы оба, – терпеливо поправил Овечкин. – Но сейчас я спрашиваю у вас – зачем вам это надо?

– Он меня раздражает, – сухо сказала Вероника.

– Чем же?

– Да тем, что не говорит ни слова правды! Он все время играет! Вот и сегодня, с этой госпожой Балайн… с три короба наплел, и так легко, словно репетировал заранее! Я уже начинаю подозревать, что он и не капитан вовсе, и никакого отношения к разведке не имеет…

– Что заставляет вас так думать?

– Ну, как можно доверить что бы то ни было такому легкомысленному человеку? Пьет, как лошадь, врет на каждом шагу… кстати, о лошадях – зачем, например, он притворялся, будто не умеет ездить верхом?

– А вы не поняли?

– Нет.

– По-моему, он заботился о вас – вы же не умеете держаться в седле. И обо мне тоже…

– Нужны мы ему! – сердито возразила Вероника. – Вчера, в ресторане, он про нас вовсе забыл… ну себе пить и плясать с этими тарианцами!

Овечкин чуть заметно усмехнулся.

– Он работал, Вероника Андреевна. Вы и этого не заметили?

– Что значит – работал?

– Капитана Хиббита очень беспокоит тинтар. У своих знакомых он между делом выяснял, что с этим металлом происходит. И почти не пил, только делал вид!

Вероника слегка озадачилась.

– Правда?

– Правда.

– Вы хотите сказать, что он нарочно притворяется хуже, чем есть? Плетет о себе всякие небылицы – и шулер-то он, и трус, и плакса…

– Нет, – сказал Овечкин. – Он такой и есть. Трус и плакса… лгун, актер, шулер. Прирожденный разведчик. Очень талантливый человек и очень эмоциональный. Щедрый, внимательный, тонко чувствующий, все понимающий. И очень уязвимый… Признайтесь, ведь на самом деле он вам нравится?

– Нет, – резко сказала Вероника. – Не спорю, он вызывает восхищение… иногда, но мне он не нравится.

– А мне кажется, что все-таки нравится. И не стоит его обижать… Кроме того, вы ему нравитесь тоже. Не замечали?

У Вероники на мгновение перехватило дыхание.

– Михаил Анатольевич… с чего вы это взяли?

Он усмехнулся.

– Видимо, я более наблюдателен. От кого вы защищаетесь, Вероника Андреевна? От себя?

Она немного помолчала. Потом сказала:

– Не знаю. Может быть. И потом… нравится, не нравится… это еще не любовь.

– Но может стать таковою?

– Нет. Он любит ангела… И не видит дракона в моем талисмане. А, значит, не судьба!

– Не судьба… – задумчиво повторил Овечкин. – Вы позволите мне взглянуть на ваш талисман, как-нибудь на досуге?

– Конечно. Хоть сейчас.

Радуясь перемене темы, Вероника сняла с шеи цепочку и протянула ему камень. Овечкин взял его в руки, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

– Очень старая магия, – сказал он через несколько секунд. – Этому талисману больше тысячи лет, я правильно помню?

– Да. Так, во всяком случае, говорит капитан Хиббит.

– Ваш предок, мне кажется, поступил не слишком умно, приговорив дочерей своего рода к одной-единственной возможности супружеского союза. Ну да Бог ему судья… Интересно, жив ли он еще?

– Кто?

– Тот, кто сделал талисман. Мужчина это был или женщина?

– Не знаю…

Михаил Анатольевич вернул камень Веронике.

– Я попробую с ним поработать, потом. Может быть, удастся расшифровать надпись. А может быть, лучше просто выбросить его?..

– Как это выбросить? – испугалась Вероника. – Зачем?

– Подумайте…

Тут экипаж остановился, и кучер что-то весело прокричал.

– Приехали, – перевел Овечкин. – Ну что ж… надеюсь, несмотря ни на что, вы еще вспомните наш сегодняшний разговор. А пока – забудем о нем и настроимся на беседу не менее важную. Во время которой нам тоже придется врать и играть, ничего не поделаешь!..

Они покинули экипаж, расплатились с кучером деньгами, которыми снабдил их капитан Хиббит, и, уточнив у прохожего местонахождение дома номер пятнадцать по Каменной улице, постучались при помощи дверного молотка во входную дверь. Жилище кавалера Кивана было далеко не столь роскошным, как у покойного Эттира Аррсона, – маленький одноэтажный домик, рассчитанный всего на одну квартиру, и вряд ли здесь имелся привратник.

– Странно, – сказала Вероника, пока они дожидались ответа, – почему тарианцы не обращают внимания на то, как мы отличаемся от них? Глазами, руками…

Овечкин бросил взгляд на ее маленькие руки в пушистых перчатках и улыбнулся.

– Это заклинание личины. Мы выглядим так же, как они.

– Какой ужас! У меня тоже голубые белки без зрачков?!

– Только на взгляд местных жителей, – поспешил успокоить сказочницу Овечкин. – А мы видим вас в вашем истинном обличье. Как и вы нас.

Тут дверь отворилась, из нее выглянула хмурая женщина в длинном вязаном платье.

– Чего надо? – спросила она довольно грубо.

– Здравствуйте. Мы хотели бы повидаться с господином Киваном, – вежливо ответил Михаил Анатольевич.

– Нету его тут.

– Как нету?

– А вот так и нету. Здесь мы живем, семья Ашту.

– Это дом номер пятнадцать?

– Да. Только помер ваш Киван, – поеживаясь от холода, сказала женщина. – Не то без вести пропал, не помню. Идите, не морозьте меня. Коли интересно, загляните к домовладельцу, в номере тридцать четвертом он живет, у него и спросите. А мы тут честно снимаем и знать ничего не знаем!

После этих слов она захлопнула дверь, а Вероника с Михаилом Анатольевичем растерянно уставились друг на друга. Потом Овечкин нахмурился.

– Надо идти к домовладельцу. Что за чертовщина?

Они быстро дошагали до тридцать четвертого номера, который ничем не отличался от пятнадцатого, и, по счастью, застали хозяина дома.

Тот всполошился, услышав, что они знакомые господина Кивана. И принялся сбивчиво объяснять, что закон позволяет домовладельцу в случае отсутствия наследников распоряжаться имуществом покойного по своему усмотрению…

– Подождите, – перебил его Овечкин. – А вы уверены, что Кивана нет в живых?

Домовладелец смутился еще больше и зачастил:

– А где же он? Я в полицию обращался? Обращался! Объявление в газету давал? Давал! Три месяца ни слуху, ни духу, а мне квартиру сдавать надо? Или не надо? А куда вещи девать?

– Да Бог с ними, с его вещами! – осерчал кроткий Михаил Анатольевич. – Вы хотите сказать, что господин Киван пропал?

– Ну да! Может, и умер… может, убили его да скинули тело в прорубь на Химаи, кто знает? Полиция искала, не нашла, а мне что прикажете делать?

– И никто его не спрашивал после исчезновения, кроме нас?

– Никто, ни одна живая душа!

Похоже, разговаривать с домовладельцем было больше не о чем…

Обескураженные Овечкин с Вероникой вышли на улицу, остановили экипаж и поехали обратно в «Королевскую» гостиницу. Предпочтительней, конечно, было бы отправиться к даме Лестриу, чтобы не терять времени даром, но капитан Хиббит не дал ее адреса.

По дороге Михаил Анатольевич сказал, что вся эта история кажется ему очень странной.

– Живут в одном городе три квейтанских мага, постоянные наблюдатели… они ведь должны быть знакомы между собой, и наверняка общаются! И если после исчезновения Аррсона и фон Мея ими не интересовался никто из друзей, напрашивается вывод, что третьего наблюдателя, дамы Лестриу, тоже нет на месте. Эти двое, как я понимаю, пропали практически в одно время… и я очень опасаюсь, что завтра мы услышим то же самое и о даме!

* * *

Как показали дальнейшие события, Овечкин был совершенно прав в своих опасениях, которые с ним полностью разделил капитан Хиббит, выслушав отчет об этой напрасной поездке.

Правда, до того, как на следующее утро они побывали на квартире дамы Лестриу и получили подтверждение, случилось еще кое-что.

Случилось оно в тот же вечер, выбило из равновесия всех четверых наших героев и даже заставило их на время разделиться на два противоборствующих лагеря. Разделение же это стало причиной того, что им пришлось вскоре напрочь позабыть свою основную цель и заняться совсем другими делами, которые относились уже к профессиональной компетенции капитана Хиббита…

Когда Овечкин с Вероникой вернулись в гостиницу, Антон и Кароль сидели в номере Михаила Анатольевича и в ожидании их развлекались… игрой в карты. Вернее, в местное их подобие, с замысловатыми картинками и пространными надписями на киникейском языке.

Капитан, успевший соблазнить «праведную душу», обставился, по своему обыкновению, многочисленными бокалами и проводил время с максимальным комфортом. Но, узнав об исчезновении еще и кавалера Кивана, он моментально протрезвел и посуровел.

– Я даже не опасаюсь, что дамы Лестриу нет в живых. Я в этом почти уверен, – сказал Кароль. – Черт, что за эпидемия? Как это они все сразу?..

Овечкин спросил без особенной надежды:

– А отозвать их обратно в Квейтакку не могли?

– В таком случае прислали бы других наблюдателей, – буркнул Кароль. – И они не пропали бы бесследно, искушая домовладельцев и будоража общественность, а съехали бы с квартир чинно-мирно, как все порядочные люди, вместе с имуществом!

Капитан Хиббит закурил – к этому времени он перешел уже на киникейские сигары, тонкие и длинные, из зеленоватого табака, предоставив остатки земных запасов в пользование Вероники и Антона, – и хмуро продолжил:

– Боюсь, это больше смахивает на массовое истребление… И в Квейтакке, скорее всего, еще не знают об их исчезновении – наблюдатели отчитываются перед начальством всего раз в полгода, если, конечно, не случается что-нибудь экстренное.

Он немного помолчал, раздумывая.

– Но если Эттира и Кивана убили… кто мог это сделать? Нашего брата голыми руками не возьмешь, значит, поработали маги. Или один маг. Наш симпатяга со шрамом? – Кароль бросил короткий взгляд на Веронику. – Нет, это маловероятно. С него, возможно, и сталось бы поубивать всех, кто может нам помочь. Но в то время, когда пропали Аррсон и Киван, еще никакой черт, даже самый ушлый, не мог знать, что через три месяца мы окажемся в Шеморе, и нам понадобится их помощь. Если только ясновидящий. А ясновидящий мог бы заодно предвидеть, что я этого так не оставлю. – Кароль придвинул к себе бокал с вином, но отхлебнуть из него забыл. Черты лица его на мгновение исказились горечью. – Бедняга Эттир… он был такой славный, пузатый старикан… вернее, такова была личина, которую он здесь носил… но мне нравилась эта личина! Умница, гурман, эрудит, добрейшей души человек… он никому не желал зла. И его убили! Тот, кто это сделал, – ответит, клянусь этим хлебом и этим вином!

Он тронул двумя пальцами лежавший перед ним на тарелке ломоть хлеба, после чего окунул пальцы в бокал и стряхнул с них капли вина на пол.

Смуглое лицо капитана вновь покрылось меловой бледностью.

Вероника невольно прислушалась – не грянет ли гром за окном?

Но все было тихо и мирно в холодных небесах Тарианы, и свидетелями клятвы Кароля на сей раз остались только трое его спутников. Да еще хлеб и вино…

Наступило молчание. Капитан жадно затягивался сигарой, ни на кого не глядя. Лицо его нервно передергивалось, когда дым попадал в глаза.

Овечкин вдруг ни с того ни с сего тоже потянулся за сигарой. Неумело раскурил ее и сказал:

– Это еще не все неприятности. Сдается мне, убийца… или убийцы вашего друга положили глаз и на нашу компанию.

Кароль вздрогнул и вопросительно уставился на него.

– Всю обратную дорогу до гостиницы за нами с Вероникой Андреевной следили, – продолжал Михаил Анатольевич. – Магическим способом, не в открытую.

– И вы это почувствовали? – резко спросил Кароль.

– Еще там, у дома кавалера Кивана. Я же не держу постоянной защиты, как вы, капитан. Пользуюсь ею по мере надобности… Так вот, кто-то пытался просканировать мои мысли. Боюсь, что с Вероникой Андреевной это таки сделали. Мы допустили серьезный промах, забыв о том, что она у нас все еще не защищена от ментального вмешательства…

– Черт! – Капитан скривился. – Это моя вина, не подумал… Но, значит, убийца не больно-то и скрывается? Хорошо. Просто замечательно!

Он сделал глоток вина, поразмыслил немного и сказал:

– Поступим так. Сегодня же вечером меняем внешность, сматываемся из гостиницы и находим другое жилье. Вы трое остаетесь там, а я возвращаюсь сюда…

– Еще чего! – немедленно возмутилась Вероника, и ее поддержал Овечкин:

– К чему такие крайности, капитан?

Кароль посмотрел на них обоих, и хмурая сосредоточенность на его лице вмиг сменилась такой естественной, искренней и легкой улыбкой, как будто речь меж ними зашла всего лишь о том, сколько бутылок вина брать с собой на загородную прогулку.

– Ребята, – сказал он, – ну что вы, право! Я же не маленький, да и вы тоже. Выслеживают-то, скорее всего, не вас… мне еще с позавчерашней ночи кажется, будто за мной наблюдают. Причем не кто-нибудь, а кусты! Вчера, например, в ресторане, пока я плясал, какой-то драный фикус чуть шею не вывернул, пытаясь за мной уследить…

– Фикус? Шею? – растерянно переспросила Вероника. Легкомысленный тон капитана совершенно сбил ее с толку.

– Ну да, – подтвердил Кароль. – Фикус! Да и сейчас – вон, горшок с елочкой подсматривает…

– Капитан, – сдержанно сказал Овечкин, словно не слыша этих безумных речей. – Тем более… если следят за вами, вы не должны оставаться в одиночестве.

– Что со мной сделается! – отмахнулся тот. – Я из любой воды сухим выйду. А вот если у меня на руках будут еще три человека, тогда могу и утонуть. Так что лучше не спорьте!

И в этот момент к ним в номер постучали.

Капитан Хиббит, мгновенно насторожившись, легко вскочил на ноги и подошел к двери. Открыв ее, увидел за порогом дежурного портье и какую-то незнакомую женщину.

– Господин Хиббит, – сказал портье, – эта госпожа разыскивает господина в черном пальто и госпожу в белой шубе, которые подъехали сегодня к гостинице в наемном экипаже ровно в восемь вечера. По описанию они похожи на ваших друзей…

– Этих? – Кароль, не сводя глаз с незнакомки, немного отступил от двери, чтобы она смогла увидеть Овечкина и Веронику, сидевших в глубине комнаты.

– Да, кавалер Кароль, – сказала женщина, и капитан вздрогнул – заговорила она по-русски. – Именно этих людей я и искала. Но неожиданно нашла тебя. Позволь представиться – высокородная дама Алиэтта фон Мей, вдова кавалера Кивана. Мы знакомы с тобой заочно.

Несколько мгновений еще Кароль пристально вглядывался в нее, потом кивнул.

– Очень рад. Входи, высокородная дама.

И Алиэтта фон Мей вошла.

Вероника возненавидела ее с первого взгляда.

Эта женщина была невероятно, прямо-таки неприлично хороша собой. Рыжеволосая, зеленоглазая, пышногрудая, с тонкой талией… воплощение мужской погибели, соблазнительница Лилит! Даже строгость черного траурного платья Алиэтты не могла убавить ни грана той роковой притягательности, какой обладали ее походка, каждое движение, каждый взмах ресниц…

Когда капитан Хиббит помог ей снять пальто, она отблагодарила его коротким взглядом через плечо и мимолетной улыбкой. Но и этого хватило, чтобы глаза у капитана расширились и губы дрогнули.

И Вероника, быстро глянув на остальных своих спутников, окончательно утвердилась в первоначальном мнении – Алиэтте фон Мей не следовало рождаться на свет. По меньшей мере, ей не следовало оставаться вдовой, а значит, быть женщиной свободной и вольной выбирать себе мужчину.

Верный Вероникин рыцарь как уставился на нее, так и не отводил более глаз. На скулах его проступил легкий румянец, и голос, когда Антон ответил на приветствие дамы, зазвучал низко, хрипловато и вкрадчиво.

А Михаил Анатольевич Овечкин, который и вовсе не должен бы замечать никого, кроме своей жены, залился краской до самых ушей. И в ответ на приветствие Алиэтты только кивнул, не будучи в силах, по-видимому, говорить вообще…

Капитан Хиббит, повесив пальто на вешалку, мягко взял даму под локоток.

– Садись, Алиэтта.

Вдова кавалера Кивана, ненадолго задержав взгляд на Антоне, вновь улыбнулась и медленно прошествовала к столу. Там она опустилась на свободный стул, расправила складки длинной юбки, затем повернулась к Каролю, который уселся напротив, и (словно отвечая на не заданный Вероникой вслух вопрос – зачем ее черти принесли?) сказала:

– Твои друзья, кавалер, интересовались сегодня моим покойным мужем. Поскольку я временно исполняю вместо него обязанности наблюдателя, я и пришла узнать, кто эти люди и чего они хотели от Кивана. Но, может быть, теперь, когда я вижу тебя, я должна задаться другим вопросом – чего хотел от него ты?

Михаил Анатольевич Овечкин никогда не подозревал, что при виде посторонней, совершенно незнакомой, пусть и очень красивой, женщины можно испытать такое смятение и такую бурю чувств, что внезапно охватили его, затронув даже те струны, которые он считал не существовавшими в своей душе.

А вернее сказать, в теле – ибо Алиэтта фон Мей была в совершенстве наделена даром вызывать у мужчин откровенное, ничем не прикрытое и не желающее прикрываться никакими возвышенными масками вожделение…

Он с трудом взял себя в руки, отвел от нее глаза. Но и не глядя на Алиэтту, продолжал ощущать ее волнующее присутствие каждой клеточкой своего существа.

– Киван никогда не рассказывал мне о своей жене, – сказал тем временем капитан Хиббит, уклонившись от прямого ответа. – Я думал, он старый холостяк.

Алиэтта сдержанно улыбнулась.

– Мы перестали жить вместе еще до того, как ты родился, кавалер. Лет пятьдесят назад. Но развода он мне так и не дал.

«Неудивительно», – подумал Михаил Анатольевич. И снова поднял взгляд. Лучше смотреть на нее, чем слушать. Ибо звучание голоса этой квейтанской ведьмы заставляет не на шутку разыгрываться воображение…

– Как же случилось, что ты оказалась здесь, чтобы его заменить? – поинтересовался Кароль.

Она пожала плечами.

– Попросили… Я ведь тоже профессиональный наблюдатель. И в тот момент, когда произошло несчастье, как раз была без работы.

– Какое несчастье?

– Киван погиб, проводя магический эксперимент. Ты ведь знаешь, как он увлекался всякими опасными опытами.

– Вот оно что, – сочувственно сказал Кароль. – А не в курсе ли ты, Алиэтта, что случилось с магистром Эттиром Аррсоном?

– Нет. Давно его не видала, – она сделала паузу. – С ним что-то случилось?

– Да. Возможно, тоже неудачный эксперимент…

– Сожалею. Надо будет доложить в ведомство.

– Доложи. А как поживает дама Лестриу? С нею, надеюсь, все в порядке?

Алиэтта снова пожала плечами.

– Я никогда не дружила с Летицией. И не виделась с ней после приезда ни разу. Но думаю, она в порядке… Может быть, ты все же расскажешь мне о вас, кавалер? Давно ли вы в Шеморе? И как попали сюда? Стража ворот не докладывала о вашем посещении!

Она медленно обвела всю компанию сияющим взглядом своих дивных зеленых глаз и опять ненадолго остановила его на красавце Антоне.

Вероника, неприязненно следившая за ней, тоже взглянула на Антона. И даже немножко испугалась за своего старого друга.

Он явно не видел и не слышал никого, кроме Алиэтты фон Мей. Сидел с позабытой сигаретой в руке и смотрел на нее так, как должно быть, смотрел Адам на первую и единственную женщину на земле. Не отрываясь, с откровенной жаждой… скулы его порозовели, глаза казались бездонными. Губы отчего-то сделались ярче… и никогда еще он не выглядел таким красивым, как сейчас, ревниво подумала Вероника, с трудом подавляя желание подойти и встряхнуть его за плечи, чтобы привести в чувство.

Да ну его, в самом деле… что там говорит своим воркующим голосом капитан Хиббит?..

– Мы прибыли сюда не из Квейтакки. И у нас здесь личные дела, не имеющие никакого отношения ни к закупке тинтара, ни к прочим ведомственным предприятиям. Как, кстати, идет торговля, успешно?

– Не очень, – уронила Алиэтта и отвернулась от Антона, словно не заметив, как он подался вперед в ответ на ее взгляд. – Мне, к сожалению, трудно разобраться, что именно происходит с тинтаром, жду прибытия комиссии… Ваши личные дела были как-то связаны с покойным кавалером Киваном?

– Не совсем, – уклончиво сказал Кароль, и только тут Вероника увидела, что глаза у него на самом деле холодные, да и в вежливой, застывшей на губах полуулыбке не сквозит ни малейшего душевного тепла. – Скажи, Алиэтта, его лаборатория погибла вместе с ним?

– Думаю, да.

– Думаешь? Ты не предъявляла своих прав на оставшееся после мужа имущество?

– Разумеется, нет. Какое там имущество? Киван был аскетом, и едва ли среди его вещей могло найтись хоть что-нибудь ценное. Тебе нужна лаборатория?

– Возможно, она мне понадобится, – все так же уклончиво отвечал капитан.

– Всегда к твоим услугам, кавалер, – Алиэтта фон Мей улыбнулась. – У меня есть своя, и я с удовольствием предоставлю ее тебе. Как и любую другую помощь. Нас, квейтанцев, здесь так мало! Я буду только рада, если ты и твои друзья найдете повод для визита ко мне. Они тоже квейтанцы?

– Нет, – суховато сказал Кароль. – Арригойцы.

Вероника удивленно покосилась на него.

– И после того, как мы закончим свои дела, – продолжал капитан, – мы сразу же отбудем в Арриго. Так что, полагаю, нет необходимости ставить шеморскую Стражу в известность о нашем визите.

– Я тоже не вижу необходимости… спешить с этим, – сказала Алиэтта и поднялась на ноги. – Что ж, мне пора. Мой адрес – улица Акантовая, четыре. Надеюсь вскоре увидеть вас снова, у себя в гостях.

– Мы сделаем для этого все возможное, – капитан галантно поднялся тоже.

Но к вешалке, чтобы подать даме пальто, подойти не успел.

Его опередил Антон. Он встал, потянулся – с грацией хищного зверя – и шагнул к дверям.

– Если дама позволит, я провожу ее до экипажа.

Алиэтта улыбнулась.

– Не возражаю…

Он помог ей одеться. Затем дама фон Мей вежливо распрощалась с остальными, и они вдвоем удалились.

Пораженная в самое сердце Вероника смотрела им вслед, пока не захлопнулась дверь. И повернулась в поисках сочувствия к Овечкину, который все еще казался ей самым здравомыслящим из всей компании.

– В жизни не видела Антона таким! Влюбился, что ли… – сказала она озадаченно, пытаясь скрыть свои истинные чувства.

И неожиданно услышала в ответ задумчивое:

– Я его понимаю. Пожалуй, и сам бы пошел ее провожать, если б никто не спас меня от этой участи.

Капитан Хиббит фыркнул.

– Батюшки, да вы тоже старый греховодник, масьёр Овечкин?!

Михаил Анатольевич смутился.

– Нет… Просто… есть в Алиэтте фон Мей что-то такое… эдакое…

Кароль посерьезнел.

– Вы не представляете, как вы правы, масьёр! Ох, есть… все есть, и такое, и эдакое!.. чертовка она, а не женщина, чувствует мое сердце!

– Она вам не понравилась? – удивился Овечкин.

– Не понравилась – не то слово. Она так похожа на одну мою знакомую, которая не к ночи будь помянута, что мне даже стало не по себе.

– Мне тоже, – сказала Вероника, ощутив от этих слов капитана немалое облегчение на сердце. – По-моему, она злая.

Кароль бросил на нее быстрый косой взгляд.

– Рад, что у меня нашлась единомышленница. Потому что всех остальных эта дама, кажется, зачаровала. А я так думаю, что в лабораторию к ней мы пойдем только в том случае, если ничего другого нам вообще не останется! Даже хода обратно в Маго…

– Вы преувеличиваете, капитан, – укоризненно сказал Овечкин. – Какие чары? Может быть, она и недобрый человек, но нам зла не желает. Я бы это почувствовал.

– Да, если б она не строила вам глазки. И не улыбалась так зазывно, словно встретила мужчину своей мечты. Вы не обратили внимания на то, что точно так же она смотрела и на меня, и на Антона Николаича? Кстати, что-то его долго нет. Пойду-ка проверю…

И, торопливо набросив на плечи пальто, капитан Хиббит вышел из номера, оставив Михаила Анатольевича пожимать в недоумении плечами, а Веронику – предаваться тихой радости, оттого что на удочку рыжеволосой соблазнительницы попались не все окружающие ее мужчины…

 

Глава 19

Капитан Хиббит имел свои тайные подозрения насчет этой соблазнительницы, и они, разумеется, оправдались. Иначе быть не могло – слишком уж вдова кавалера Кивана походила на недоброй памяти Марут, демоницу-шлюху, с коей его однажды свела судьба и из рук которой он спасся только благодаря изворотливости своего ума и врожденному нахальству. К счастью, он знал тогда, с кем имеет дело, не то быть бы и ему призраком, как всем прочим ее возлюбленным…

Но говорить об этом Веронике и Овечкину Кароль не стал. Как не стал и рассказывать, где он обнаружил Вероникиного друга и чем тот в это время занимался.

Ничего особенного, конечно, Антон и не совершил. Он всего лишь самозабвенно целовался со вдовушкой в гостиничном вестибюле, прямо на глазах у портье, который усиленно делал вид, будто не замечает бесстыжей парочки. Когда Кароль, ужаснувшись, положил этому безобразию конец и вежливо выпроводил Алиэтту фон Мей за дверь, Антон сразу же опомнился. «Сам не знаю, что на меня нашло», – испуганно сказал он и попросил ничего не говорить Веронике.

Кароль обещал не говорить, хотя в глубине души считал, что малая толика ревности в любовных делах отнюдь не вредит. Не в его это было интересах – помогать Антону в любовных делах… Кроме того, он был уверен, что без чар тут и впрямь не обошлось, потому и ужаснулся при виде их тесных объятий. Алиэтта фон Мей явно была ученицей Марут и знала, чего хочет…

Тем не менее красавец получил от капитана Хиббита хорошую выволочку.

– Ты что, не понял, что она ведьма? – злобно шипел Кароль, ведя его обратно в номер. – Заморочит голову, и поминай, как звали! Или вообразил, что она на тебя запала? Да у нее таких уродов, как ты, полная Квейтакка! А нам только и не хватает искать по всей Шеморе, в какой ты с ней койке валяешься!

Антон слушал, стиснув зубы. Потом попытался объяснить, что он – не мальчик, но муж…

– «Не мальчик!» – капитан Хиббит закатил глаза. – Тебе сколько лет? Целых тридцать? А ей – всего-то тыщ пять! Понял, нет? Лучше бы губернаторскую племянницу трахнул, если так невтерпеж! Масьёр Осёль тебя всего лишь повесил бы! А эта… я даже говорить не хочу, что она может сделать!

Он перевел дух и продолжил чуть спокойней:

– Нет, я все понимаю… невозможно тридцать лет любить безответно, хочется иногда женской ласки, но надо же знать, чьей! Короче, никаких больше шашней у меня за спиной. Я тебе всегда скажу, с кем можно, а с кем нельзя. Слушайся дяди Кароля!

– Не много ли ты на себя берешь? – угрюмо осведомился Антон.

– Не много, – сказал Кароль, заталкивая его в номер. – Не много ли, говорю, хлопот у нас было нынче? – обратился он к Веронике и Овечкину, заходя следом. – И не пора ли отдохнуть и расслабиться? Поужинать, к примеру, при свечах и с цыганами?

Только цыган им, конечно, и не хватает, сказала в ответ Вероника, с подозрением вглядываясь в обоих. Антон показался ей рассерженным, капитан Хиббит – чересчур возбужденным, и чуткое сердце подсказывало, что между ними что-то произошло, о чем спрашивать бесполезно.

Цыгане так цыгане, сказал и задумчивый Михаил Анатольевич, во всяком случае, против самой идеи поужинать он отнюдь не возражает.

Они спустились в ресторан, где Кароль заказал такой стол, словно хотел компенсировать все неприятности, пережитые за день, а заодно и грядущие. Блюда и напитки, выбранные им, были вкусны чрезвычайно, свечей в зале хватало с избытком… так что отсутствие цыганского ансамбля на эстраде, кажется, никого не удручило.

Зато капитана Хиббита удручило другое.

Когда снова заговорили об Алиэтте фон Мей, и выяснилось, что двое из компании все-таки голосуют за визит к ней – в том случае, если дама Лестриу ничем помочь не сможет, – Кароль надулся и даже обиделся. Особенно когда Михаил Анатольевич вновь принялся уверять, будто злых намерений у Алиэтты нет, иначе он, как маг, почувствовал бы это.

– Магия магией, а я, например, ж. й чую – доведет нас эта дама до цугундера! – непривычно грубо выразился капитан Хиббит, плюнув на политес. – И ж. а моя еще никогда меня не подводила! Простите, мидам…

– Ничего, ничего, – сказала Вероника. – Как литератор, я знаю выражения и покрепче. И я на вашей стороне, капитан.

– Слава Богу! – буркнул Кароль. – Не хватало еще и вам втюриться в прекрасную вдовушку!

Этим высказыванием он изрядно подпортил впечатление, которое произвела на Веронику его стойкость перед чарами квейтанской ведьмы, но в памяти ее еще был свеж недавний разговор с Овечкиным, и потому она сдержалась и ничего не ответила.

Затем недовольные друг другом противники и сторонники дамы фон Мей вернулись к другой насущной проблеме – предстоявшей перемене местожительства, каковую желательно было совершить незаметным образом. Хотя визит Алиэтты доказывал, что следила за Овечкиным и Вероникой она, а вовсе не предполагаемый убийца Кивана и Аррсона, Кароль по-прежнему настаивал на крайних мерах предосторожности.

Сложность, однако, заключалась в том, что Веронику невозможно было защитить и сделать невидимой для магического наблюдения. Мешало злополучное заклятие – маг со шрамом постарался на славу, чтобы не упустить из виду сказочницу, а вместе с нею и капитана Хиббита, и теперь ее не спасло бы никакое ложное обличье, поскольку при слежке фиксировалось энергетическое излучение личности, а вовсе не внешний вид.

– Если не от убийц, то уж от мага этого нам просто необходимо оторваться, – сказал Кароль. – Давайте, Михаил Анатольевич, думайте. На вас вся надежда.

Михаил Анатольевич подумал, повздыхал и сказал, что видит только один способ помочь делу. Поверх уже существующего заклятия наложить другое, не менее сильное. Сделать, скажем, так, чтобы Вероника Андреевна впала на время в летаргический сон…

– Это, конечно, черная магия, – добавил он, – и мне ни в коем случае не хотелось бы в ней практиковаться. Но если иначе никак…

– А мне бы не хотелось получить на руки дополнительную неходячую ношу, – раздраженно сказал Кароль. – Нельзя ли придумать что-нибудь более комфортное?

– К сожалению, нельзя, – ответил Овечкин. – Чтобы перебить противопереходное… – и замер на мгновение с открытым ртом. – Можно! «Всепереход»!

– Это еще что такое?

– Тоже малоприятная штука, – пустился в объяснения Овечкин. – Человек, на которого наложено заклятие «всеперехода», превращается в игрушку обстоятельств, особенно когда он не знает, что происходит. Куда бы он ни шел, на его пути открываются проходы между мирами – там, где есть границы, конечно. И заходит он в результате очень далеко, как вы понимаете… Однако в нашем случае Веронике Андреевне это не грозит. Если половина Киникеи граничит только с Квейтаккой, в которую ей не пройти, никуда она у нас не денется. Зато мы перебьем старое излучение.

Кароль уважительно покачал головой.

– Круто! И откуда только вы это знаете?

Михаил Анатольевич невесело усмехнулся.

– Когда-то я это еще и делал. Ничем не брезговал… Вы согласны на такой эксперимент, Вероника Андреевна?

– А что мне остается? – Она пожала плечами. – Правда, после сегодняшних разговоров об опасных опытах…

– Опасности никакой, – заверил ее Овечкин. – К тому же мы все время будем рядом!

– Тогда валяйте, накладывайте свой «всепереход»…

Михаил Анатольевич сказал, что им надо уединиться. Наложение чар – дело не быстрое, и на взгляд посторонних свидетелей крайне странное…

Они с Вероникой покинули зал, а капитан Хиббит тут же подозвал к столу знакомого официанта и принялся выяснять, существует ли возможность выйти из гостиницы незаметно – на тот случай, если за ними следят еще и обычным способом, то бишь визуально.

Ровно через три минуты вопрос был решен. Официант, глядя на капитана с обожанием, пообещал после полуночи выпустить всю компанию через черный ход ресторана, который вел на другую улицу, и даже отказался взять за это деньги.

Далее Каролю с Антоном только и оставалось, что пить коктейли да гадать, удастся ли Михаилу Анатольевичу его непростая чернокнижная затея.

Затея удалась.

Через час Овечкин вернулся вместе с Вероникой в зал ресторана и устало сообщил, что дело сделано и предыдущего импульса почти не ощущается.

– Если мы не будем расхаживать по улицам, – добавил он, – а сразу телепортируемся в другой конец города, его вообще никто не успеет засечь.

– Так и сделаем, – кивнул Кароль. – Четверых перекинуть разом сил у меня хватит, и я даже знаю, куда.

– Не промахнитесь, – бесшабашно сказала Вероника, на которую напало какое-то нервное веселье. – Не то влетите со мной к черту на рога. Я, между прочим, собираюсь держать вас всех за руки – пропадать, так вместе!

Так они и сделали. Незадолго до полуночи опять поднялись к Овечкину. Капитан Хиббит решил, что энергетическая невидимость лучше ложного обличья, тем более что Веронику все равно таким образом не спрячешь, и Михаил Анатольевич наделил самой надежной защитой, какую только знал, и Антона, и себя, и Кароля. Затем, дождавшись закрытия ресторана, они оделись, потихоньку спустились вниз, прошмыгнули мимо портье, и официант, как и обещал, выпустил их через черный ход.

Оказавшись на заднем дворе, среди ящиков с мусором – очень аккуратных и чистеньких, все четверо взялись за руки, и капитан Хиббит прочел необходимую формулу.

Через мгновение они очутились в другом конце города – на берегу реки Химаи, рассекавшей Шемору пополам, в той части ее, куда блага цивилизации добредали, как видно, изрядно охромев по дороге, и где покатые спуски к воде, обильно заросшие кустами и заиндевелой травой, не обзавелись еще ухоженными каменными парапетами.

Фонари на улице, проходившей вдоль берега, горели через один, а то и через два, да и сама улица оказалась не плитами выложенной, а усыпанной мелкой щебенкой. Дома, стоявшие на ней, выглядели еще скромнее, чем в Резчицком квартале, – некоторые вовсе походили на сараи, а, возможно, и были таковыми, кто их знает. Света, во всяком случае, не виднелось ни в одном окошке, и трудно было сказать, живут ли здесь люди вообще.

Другими словами, путники перенеслись на самую окраину столичного города, на задворки цивилизации, и, как сообщил капитан Хиббит, за этой улицей, так и называвшейся – Крайняя, начинались уже бесплодные заснеженные поля и густые леса Киникеи, где людям, собственно говоря, вовсе нечего было делать…

Когда они двинулись вперед, всего через два шага Вероника споткнулась о бревно, позабытое кем-то посреди улицы. Еще через несколько метров Овечкин запутался ногою в куче тряпья, которую тоже никто не удосужился убрать с дороги.

– Ничего, ничего, – успокаивающе сказал капитан Хиббит. – Зато меня здесь искать никому не придет в голову, зная мои пижонские привычки. А Веронику Андреевну не сыщут тем более. Что в таком месте делать даме?

– Вот именно, – сказала Вероника. – Особенно в белой шубке. Куда мы идем?

– Есть тут одно местечко… Белую-то шубку придется замаскировать, не поймут, – озаботился вдруг Кароль. – Ох… Михаил Анатольевич, как ни неловко вас беспокоить, но не могли бы вы еще разок потрудиться и переодеть нас? Под рабочий класс?

– А как тут одевается рабочий класс? – со вздохом спросил тот.

– Как… да примерно, как наш в конце девятнадцатого века. Поддевки, кацавейки… черт их знает!

Овечкин, хоть и утомленный изрядно после целого вечера колдовства, покорно выполнил просьбу капитана.

В результате прочитанного им заклинания Вероникина шубка превратилась в потрепанный салопчик, а изысканные мужские пальто – действительно в какие-то кацавейки на рыбьем меху. Обувь стала выглядеть так, словно досталась с чужой ноги – стоптанной и не по размеру. Но на ощущениях путников эти внешние изменения не сказались нисколько. Им по-прежнему было тепло и удобно, и капитан Хиббит остался доволен.

Он только начал, подделываясь под простонародный говор, благодарить Овечкина, как произошло то, к чему они, в общем-то, должны были быть готовы, но о чем благополучно забыли.

На очередном шагу Вероника, которая в этот момент никого не держала за руку, потому что ощупывала свой салоп, дивясь превращению, неожиданно исчезла.

…Хорошо, что это случилось вблизи фонаря, и исчезновение ее мужчины заметили сразу. Хорошо также, что они сразу сообразили, в чем дело!..

Михаил Анатольевич мигом выхватил из кармана талисман Ксантор и ринулся следом. Кароль с Антоном, едва не сбив друг друга с ног, тоже успели проскочить в открытый им проход.

И в тот же миг все трое застыли на месте, боясь не только пошевелиться, но даже вздохнуть.

В другом мире, куда занесло ее заклятие «всеперехода», Вероника успела по инерции пройти немного вперед. И теперь стояла в нескольких метрах от своих спутников, балансируя на краю обрыва.

Под ногами ее темнела пропасть. Вокруг возвышались бесконечные скалы. А в черном небе сияли две огромные луны, и в свете их было очень хорошо видно, какие жалкие миллиметры отделяли сказочницу от верной гибели…

Она смотрела вниз, в пропасть, и, видимо, не в состоянии была сделать и шагу – ни назад, ни хотя бы в сторону.

Первым опомнился Антон.

Он оттолкнулся от скалы и перелетел разделявшее их расстояние одним прыжком, как гепард, настигающий жертву. Никто не успел даже заметить, когда именно он схватил Веронику в охапку, как, прижимая ее обеими руками к себе, Антон уже падал на спину – ногами к обрыву, головой к скале, из которой они вышли в этот мир.

Упасть ему не дал капитан Хиббит. Метнулся вперед, подхватил, затем с неожиданной для его хрупкого телосложения силой оттащил Антона от обрыва и помог утвердиться на ногах.

На свою голову…

Потому что Антон, продолжая прижимать к себе Веронику левой рукой, немедленно развернулся и кулаком правой с размаху заехал ему в челюсть.

Вернее, заехал бы.

Если бы Кароль этого не предвидел, и кулак не налетел на невидимый щит…

Антон со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, опустил разбитую в кровь руку. По лицу его градом покатился пот.

– Вы, оба, – сказал он, тяжело дыша и переводя недобрый взгляд с Кароля на Михаила Анатольевича. – Никакой опасности?! Мы будем рядом?!

Тут Вероника вывернулась из его ослабевшей хватки.

– Молчи, молчи, Антошечка, – торопливо сказала она, пытаясь прикрыть ему рот своею рукою. – Все хорошо… все уже хорошо…

Антон увернулся.

– Хорошо?! Это ты называешь – хорошо?

Он отвлекся от притихших магов. Схватил ее за плечи, заглянул в лицо.

– Ника… прошу тебя, давай вернемся домой! Прошу… и буду просить. Ну, пожалуйста!

– Вернемся. Когда-нибудь, – тихо сказала она. – Обязательно вернемся. Спасибо, что спас…

А потом привстала на цыпочки и припала к его губам долгим поцелуем.

Капитан Хиббит отвернулся.

Михаил Анатольевич тоже отвел взгляд и принялся высматривать место для обратного перехода.

* * *

Когда они вернулись в Шемору, на Крайнюю улицу, разговора о возвращении на Землю более не возникало.

Но и дойти по этой улице до приюта, обещанного Каролем, было теперь для Вероники делом невозможным. На пути лежала граница с неведомым скалистым миром. И обходить ее смысла не имело – кто знает, как далеко она простиралась, эта граница! Поэтому Михаилу Анатольевичу пришлось безотлагательно заняться снятием со сказочницы своих опасных чар.

На сей раз он провозился недолго, минут пятнадцать, но обессилел совершенно. И, закончив, тихо сказал – больше самому себе, чем своим спутникам:

– Никакой черной магии… никогда!

И они двинулись дальше, чувствуя себя изрядно выбитыми из колеи этим пугающим происшествием и не имея ни сил, ни желания вообще разговаривать друг с другом.

Идти, по счастью, оставалось совсем недолго.

Капитан Хиббит минут через десять завернул всю компанию в темный, без единого фонаря, переулочек, столь незаметный, что найти его смог бы только тот, кто знал о его существовании. И там наконец путники увидели слабый свет в окошке-бойнице одного из жалких домишек.

Дверь в него Кароль отворил без стука. Внутри обнаружилось подобие подпольного кабака – несколько расшатанных столов и лавок, полки с бутылками, стойка, на которую облокачивался угрюмый бармен с располосованным царапинами лицом, и несколько молчаливых посетителей самого подозрительного вида. Освещалось это тесное грязноватое помещение двумя тусклыми горелками – газ горел еле-еле, то ли из экономии, то ли из нежелания привлекать на огонек ненужных клиентов.

Капитан Хиббит направился прямо к стойке с исцарапанным барменом.

– Привет, Шатун, – сказал он негромко. – Как делишки?

Несколько мгновений тот всматривался в его лицо, потом глаза бармена расширились и угрюмая рожа озарилась улыбкой.

– Ба, – сказал он, – Командир! Тебя ли я вижу?

– Меня, меня, – весело ухмыльнулся Кароль. – А также моих новых друзей… и все мы жаждем выпить по рюмочке и узнать последние новости о нашем старом приятеле. Как он, Кутерьма-то, жив еще?

– А что ему сделается!

Бармен со странным именем Шатун проворно повернулся, снял с полки за спиной какую-то невзрачную бутылку и мигом разлил из нее бесцветную, как водка, жидкость по четырем крохотным рюмкам.

– Твоя любимая. Мы ее так и прозвали – командировка… За стол сядете или торопитесь?

– Торопимся, – сказал Кароль и оглянулся на своих спутников. – Подходите, ребята!

Антон, Овечкин и Вероника нерешительно приблизились к стойке. В довольно неожиданное и не слишком приятное местечко завел их капитан Хиббит, да что уж тут поделаешь! В данный момент все трое, почти ничего не знавшие о Шеморе, полностью зависели от него…

– Вам, Михаил Анатольевич, особенно рекомендую, – капитан пододвинул к Овечкину одну из рюмок. – Взбодрит.

Тот не стал спорить и выпил «командировку» одним глотком. Так же поступил и усмиренный Антон, одна только Вероника замешкалась. Черт его знает, что это за напиток и почему капитан Хиббит вдруг сделался Командиром?!

Кароль между тем продолжал разговор с барменом.

– Все у нас по-старому, тихо-мирно, – вещал Шатун. – Кое-кого из ребят порезали полгода назад в заварушке с бандой Лихача, насмерть. Да Эку Цветочек посадили наконец. Нарвалась не на того фраера… А Кутерьма в порядке! Ему что, он парень тихий, законы не нарушает. Ну, хранит порой кой-какое барахлишко, затихариться пускает. Кто же его, такого хорошего, обидит?

– Рад слышать, – непринужденно отозвался капитан Хиббит. – Пароль он не сменил? Живет все там же?

– Там же, ничего не сменил… ты, значит, к нему собрался? То-то у него праздник нынче будет!

– Скучает?

– Не то слово. Все норовит уехать куда-нибудь, но только соберется, так и передумает. Сидит, тебя ждет.

– Ладно, придумаю я что-нибудь, вытащу его отсюда. Спасибо, Шатун, пойдем мы дальше. Посидели бы еще, да совсем некогда…

– Неприятности? – проницательно спросил бармен.

– У кого их нет? – ухмыльнулся Кароль.

Он положил на стойку несколько киникейских монет и снова повернулся к спутникам.

– Пошли!

…Никто не знал, в какое еще сомнительное место собирается отвести их капитан Хиббит, но мрачный кабачок все покинули с удовольствием. И когда они снова вышли на Крайнюю улицу, Вероника не удержалась.

– Разнообразные, однако, у вас знакомства, капитан! От высокородных дам до Шатунов с Цветочками…

– Жизнь, – вздохнул Кароль. – Сейчас еще одного увидите… колоритный типчик!

– Этот ваш Кутерьма? И почему вы Командир?

– Очередной псевдоним, ужели не догадаться, мидам? – с укоризной в голосе сказал Кароль. – Не представляться же мне этим славным ребятишкам капитаном квейтанской разведки!

– Ладно, ладно, поняла. Так кто такой Кутерьма?

– Беглый квейтанский гном, – ответил капитан так запросто, словно с беглыми квейтанскими гномами собеседница его общалась каждый день и удивления у нее это сообщение не могло вызвать никакого.

Вероника тихо икнула.

– Г… гном?

– Ну да! Он мне кое-чем обязан. Пару лет назад, когда я плотно тусовался в Шеморе, я помог ему удрать из Квейтакки. Бедняге грозило, на мой взгляд, слишком суровое наказание за пустячную проделку.

– А что он такого сделал?

– Ну что такого мог сделать гном? Спер хорошенький камушек, конечно… и не смог замести следы, дурачина. А шуму подняли, будто то был камень из парадной короны правителя! Собрались лишить парня его горнорудного уменья… нет чтобы понять, что мимо такой редкости ни один гном спокойно не пройдет!

– Это все-таки была редкость?

– Да, – неохотно признал Кароль. – Полихромный альгит, который позволяет заглядывать как угодно далеко в прошлое. Бесценная вещь для шантажиста. Их на всю Квейтакку три штуки… так и нечего было выставки устраивать! Держали бы под замком…

– Как же гнома могли лишить его уменья?

– Запросто. Эта одна из самых распространенных мер пресечения у нас – око за око, зуб за зуб. Камень спер – больше ни одного добыть не сможешь. Напустил из зависти саранчу на соседский сад – до конца жизни сам ни цветочка не вырастишь. И так далее.

– А какие еще меры бывают? Вот вам, например, что грозит, если Стража вас все-таки поймает?

– Ох… лучше не спрашивайте, мидам! Я нарушил столько запретов, что, боюсь, меня ждет худшее из наказаний.

– И все-таки?

– Лишение магического уменья и депортация из Квейтакки. Спасибо, если вообще всю память не сотрут! Есть у меня, правда, один влиятельный защитник, может, не даст пропасть…

Крайняя улица тем временем кончилась, и путники шли уже по какому-то полю, покрытому кочками, где царила кромешная тьма. Капитан Хиббит и Овечкин, собравшись с последними силами, зажгли каждый в правой руке по загадочному магическому огоньку. Только при помощи этого исходившего невесть откуда света они и видели дорогу под ногами.

Впрочем, то, что виднелось у них под ногами, – слегка примятая заиндевелая трава, – дорогой назвать было трудно. И путь они держали черт знает куда – на краю поля торчала лишь небольшая кучка деревьев, среди которых не имелось ничего похожего на человеческое жилье…

Капитан Хиббит, не дав сказочнице возможности выразить свое сочувствие по поводу ужасной кары, которую он для себя предвидел, продолжал болтать без умолку. Тема была все та же – преступление и наказание. Он поведал своим спутникам, что еще совсем недавно, при старом правителе Миуне, в Квейтакке царило невероятное благолепие. Нарушителей закона почти не было, и наказывали всех практически одинаково – ссылкой на остров Кентавров, где не работала никакая магия, совсем как в мире Маго. Колдовать там умели одни лишь кентавры. Они и служили охраной для провинившихся волшебников, которые на их острове были вынуждены жить, как самые обыкновенные люди, – кто в течение года, а кто и лет эдак сто, в зависимости от тяжести проступка.

Теперь же, рассказывал Кароль, все стало значительно хуже. Или лучше – на чей взгляд посмотреть… После открытия проходов и прочих послаблений, сделанных новым правителем, воспрянули духом все потенциальные авантюристы и ненавистники закона. Они так рьяно взялись за дело, что прежний уголовный кодекс мгновенно устарел, и квейтанским юристам пришлось попотеть, составляя новый, который предусматривал бы все возможные виды преступлений и соответствующие кары.

Самым скромным наказанием сделались денежные штрафы, самым суровым – лишение всяческого уменья, стирание памяти и депортация из волшебной страны. Места на острове Кентавров стало катастрофически не хватать, и потому стражи порядка сначала принялись создавать искусственные острова без магии, а потом – попросту лишать преступников их уменья. Научились, гады!..

Слушая сей увлекательный рассказ, путники не заметили, как добрались наконец до деревьев на краю поля. Позади скромной рощицы расстилалась еще одна необозримая равнина, но капитан Хиббит остановился здесь, возле самого толстого дерева с огромным дуплом, начинавшимся от земли.

– Неужели нам туда? – с испугом глядя на это дупло, спросила Вероника.

Капитан, проигнорировав вопрос, заглянул в него. К чему-то прислушался, а потом выпрямился и дивным своим, воистину ангельским голосом громко пропел несколько тактов из арии Кармен.

– «У любви, как у пташки крылья…»

Через несколько мгновений в ответ на это из глубины дупла донесся такой отчаянный рев, что содрогнулось все могучее дерево:

– Ка-а-ароль!!!

 

Глава 20

Внутри дерева забрезжил свет.

Он разгорался все ярче, поднимаясь откуда-то из-под земли, потом послышались шорох и громкое пыхтение. Следом в дупле появился ярко пылающий факел, а за ним – взлохмаченная голова, которая безостановочно бормотала:

– Кароль, Кароль, Кароль, Кароль…

Свет факела поочередно озарил копну черных с сединою волос, косматые брови, маленькие блестящие глазки, топорной работы носище. Затем добрался до пышной черной бороды, в которой запутались мелкие сухие листья, и, наконец, когда гном выбрался из дупла, выхватил из темноты и всю его приземистую фигуру с короткими ножками и могучими мускулистыми руками.

Голова беглеца от квейтанского правосудия доставала Веронике, которая и сама не могла похвалиться ростом, только до плеча. А рыцарю ее, Антону, он вообще был по пояс…

Гном, не обращая ни на кого внимания, шагнул к капитану Хиббиту и дружески хлопнул его по плечу мощной дланью – капитан аж присел.

– Кароль, неужели это и вправду ты?!

– Нет, это не я, – морщась и потирая плечо, сказал тот. – Это тень моя…

– Ты не забыл обо мне? Не забыл бедолагу Грикардоса?

– Тебя забудешь! – Капитан повернулся к своим спутникам. – Знакомьтесь – кавалер Грикардос. Временно проживающий под псевдонимом Гришка Кутерьма…

– Очень рад, – церемонно сказал гном и поклонился.

– Мы к вам пришли навеки поселиться, – сообщил Кароль. – Примешь?

Грикардос окинул всю компанию удивленным взглядом.

– Тоже беглецы, что ли?

– Почти.

– Что ж, милости прошу!

В дупле, куда пригласил их гном вслед за этим, обнаружилась деревянная лестница, ведущая в глубокое подземелье, то ли вырытое кем среди древесных корней, то ли образованное самой природой – неизвестно.

Кавалер Грикардос полез туда со своим факелом первым. За ним отправили Веронику, потом Овечкина, Антона, и последним, замыкающим, в оригинальное жилище гнома спустился капитан Хиббит.

Жилище оказалось очень скромным, но не лишенным относительного уюта. Земля со стен и потолка на головы гостям не сыпалась – гном выложил их ровными каменными плитами, как и пол своего подземелья. В одном углу полыхала жарким пламенем печка, дым из которой уходил через трубу, аккуратно протянутую под потолком, и тепла ее хватало, чтобы обогреть всю эту импровизированную пещерку.

Из мебели у гнома имелись только круглый стол и несколько грубо сколоченных табуреток. Кровать – или кровати – заменяли кучи сухих листьев, насыпанные по углам и небрежно прикрытые дырявыми одеялами. На длинной скамье вдоль одной из стен красовалась кухонная утварь – сковородки, кастрюльки, кружки, миски. И это было, по-видимому, все имущество кавалера Грикардоса…

Хозяин ринулся к сковородкам.

– Говорите сразу – есть будете?

– Есть мы не хотим, спасибо, – откликнулся Кароль. – Но кое-кто из нас валится с ног. Где можно прилечь?

Гном недоуменно выпятил нижнюю губу – оказалось, рот у него тоже был, надежно укрытый в зарослях бороды, – и ткнул рукою в ближайшую лиственную кучу.

– Места навалом!

– М-да, – сказал Кароль, обозревая указанный предмет. – Для твоих нынешних дружков, может, и навалом… Ладно, напрягу последние силы.

Он покрутил головой, разминая шейные позвонки, затем вздохнул и сосредоточился.

Секунда, вторая, третья… и листья по углам зашевелились, стянулись плотнее и преобразились в толстые тюфяки. Ветхие одеяла стали простынями, сверху с потолка на них откуда-то обрушились подушки, следом посыпались новые одеяла – шерстяные, в щегольских белоснежных пододеяльниках.

– Ну ты даешь, – сказал Грикардос. – Я на такое и лечь-то побоюсь!

– Извини, – вздохнул Кароль. – О тебе не подумал. Ложитесь, ребята. Мы тут с Гришкой еще посидим, поболтаем.

Михаил Анатольевич без разговоров стянул с себя пальто, скинул ботинки и залег на один из тюфяков. И мгновенно заснул.

Антон последовал его примеру и занял второе ложе.

Вероника недоверчиво потрогала третий и последний тюфяк. Все-таки капитан Хиббит умеет… Только куда ляжет он сам, и куда денется хозяин?

Она оглянулась на Кароля.

– Ложитесь, ложитесь, разберемся, – успокаивающе сказал он, встретившись с ней глазами. И отвернулся.

– Давай свои кружки, Гринечка!

Гном захлопотал вокруг стола. А Вероника, скинув шубку, забралась под одеяло и устроилась на боку так, чтобы видеть их обоих.

Спать ей не хотелось – тревожили мысли. В этой глуши, за городом, под землей, казалось, можно не тревожиться ни о чем. Приняты все меры предосторожности… но сказочнице уже плохо верилось в то, что для их четверки может найтись на свете хоть одно надежное место, где их не достанет таинственный маг со шрамом…

В жилище кавалера Грикардоса сладко пахло дымком, влажным деревом, жухлой осенней листвой. Освещало его только пламя, жарко пылавшее в печке. Оранжевые отсветы гуляли по гладким плитам стен, играли на топорной физиономии гнома, на тонком, живом лице Кароля, вспыхивали золотыми огоньками в глазах обоих…

Они говорили вполголоса, чтобы не мешать спящим, но подземелье было невелико, и Веронике не приходилось напрягаться, чтобы слышать каждое слово. Поначалу, когда капитан вновь завел разговор о своем ненаглядном тинтаре, она особенно и не прислушивалась. С интересом рассматривала гнома сквозь неплотно сомкнутые ресницы, любовалась игрой света на боках глазурованных глиняных кружек, в которые капитан Хиббит кощунственно наливал свой любимый коньяк – и отнюдь не по глоточку… Но очень скоро собеседники заговорили о другом.

– Не знаю я ничего про твой тинтар, – сказал гном. – В городе не бываю, нечего мне там делать. Квейтанцев, само собой, не вижу. Тебя-то видеть как рад, ты даже не представляешь! И вообще ты меня вовремя застал. Уезжаю я.

– Куда это? – недовольно спросил Кароль.

– Скопил деньжат, в горы хочу податься. Не гномье это дело – в дуплах жить.

– В какие горы, Гришка?

– Есть же тут какие-нибудь горы? Где тот же тинтар добывают, например?

– Ах, Гришка, Гришка, – капитан покачал головой. – Знаю я, о чем ты думаешь. Есть тут, конечно, горы, только нету в тех горах гномов. Что ты там один будешь делать?

– Гномов нет? – изумился Грикардос. – Господи, что за страна! Если бы ты знал, Кароль, как я хочу домой…

Он подпер всклокоченную голову руками, хлюпнул носом.

– Эй, – сказал капитан Хиббит, – ну-ка, не хныкать! Я попытаюсь тебе помочь. Дай мне только самому добраться до Квейтакки…

– И что ты сделаешь?

– Всё, – сказал капитан Хиббит. – Ты мне веришь?

– Верю, – вздохнул гном. – Наливай…

Веронику поразило выражение глубокого сострадания, появившееся вдруг на лице капитана Хиббита, когда тот взглянул на понуренную голову гнома. Словно Кароль и сам очень хорошо знал, что такое тоска по дому…

«Тонко чувствующий, все понимающий», – вспомнила она слова Овечкина. И закрыла глаза, поспешно отгоняя явившуюся следом непрошенную мысль – неужели капитан Хиббит способен понять даже то, что происходит с нею? Когда она сама этого не понимает?..

…Постепенно их тихие голоса все же убаюкали Веронику.

И всю ночь ее преследовал довольно неожиданный сон. Событий этого сна наутро припомнить она не могла. Но хорошо помнила, что то и дело появлялся в нем белокурый маг с карими глазами и шрамом на левой щеке. Молча взглядывал на нее и исчезал…

* * *

Когда Вероника проснулась, все уже были на ногах.

Кавалер Грикардос варил на своей печурке кашу. Остальные сидели за столом и вполголоса обсуждали, чем займутся сегодня. Капитан Хиббит уверял, что скрываться ему больше нет смысла – дама фон Мей знает, что он в Шеморе, а, следовательно, об этом очень скоро узнает и Стража. Если еще не узнала. Поэтому к даме Лестриу они вполне могут наведаться вдвоем с Овечкиным, оставив Антона и Веронику Андреевну под присмотром Кутерьмы.

Мнения сказочницы никто не спрашивал, и к тому времени, как Вероника, ополоснув лицо над тазиком с водой, выданным кавалером Грикардосом, тоже села за стол, вопрос был решен.

– Посидите, покалякаете с Гришкой, – сказал ей Кароль. – В кои-то веки приличная компания… он, поди, уже и забыл, какие бывают нормальные люди.

Гном так обрадовался этому решению, что спорить Вероника не стала. Да и прав был капитан Хиббит, как всегда… выследить их могли только по ее заклятию, и лучше ей было не высовываться.

После завтрака Михаил Анатольевич на всякий случай окружил своей фирменной защитой все жилище Грикардоса.

А Вероника, пока он занимался этим, вспомнила свой сон и призадумалась. Что бы могло означать сие назойливое явление белокурого мага? Отражение ее беспокойных мыслей? Или он уже знает, где они спрятались? В толковании сновидений она была не сильна. Но в том, что обладает способностью видеть вещие сны, не сомневалась. И нынешнее видение вполне могло означать, что все их меры предосторожности излишни. Преследователь гораздо сильнее в магии и Овечкина, и Кароля, вместе взятых, и явлением своим хотел показать, что напрасны старанья от него укрыться…

Пока сказочница пребывала в сомнениях, стоит ли рассказывать об этом своим спутникам или не стоит, Кароль с Овечкиным уже собрались в путь. Еще раз велели им с Антоном не высовываться и дружно телепортировались к месту проживания дамы Летиции Лестриу.

Но не прошло и получаса – кавалер Грикардос только-только разговорился, вдохновенно повествуя о своих любимых горах, – как они вернулись. И вернулись, как и опасались накануне, с дурными вестями.

Дама Лестриу исчезла при невыясненных обстоятельствах около трех месяцев тому назад. Никто из друзей и знакомых даму после этого не искал, квартира ее пустовала, имущество было свезено на склад – словом, в точности повторилась история с кавалерами Эттиром и Киваном.

Более того, едва покинув дом Летиции, капитан Хиббит снова почувствовал, что за ними кто-то следит. Возможно, кусты…

Когда он в обычном легком тоне сообщил о том Овечкину, Михаил Анатольевич пожал плечами и сказал, что никакой слежки не ощущает. Но капитана это не успокоило. Он велел погодить с телепортацией, и они с Овечкиным двинулись по Третьей Западной улице пешком.

Минут через десять, оглянувшись во второй раз, Кароль пробормотал себе под нос:

– Сдается мне, эта маленькая девочка в синей шапочке – совсем не маленькая девочка… Притормозим, Михаил Анатольевич.

Они остановились, и капитан Хиббит начал неторопливо раскуривать сигару, краем глаза наблюдая за подозрительным ребенком.

Синяя шапочка, которой было всего-то лет восемь на вид, остановилась тоже – перед витриной магазина, в которой для малолетнего дитяти женского пола как будто не могло содержаться ровно ничего интересного. Это был магазин охотничьих принадлежностей…

– Всякие, конечно, дети бывают, – глубокомысленно заметил капитан Хиббит. – Но я бы на нашем месте сделал ноги. Бегом, Михаил Анатольевич… влетаем вон в ту лавчонку и телепортируемся на глазах у изумленной публики. Только не к Гришке, а совсем в другом направлении.

Так они и поступили, и повторили процедуру телепортации в разные районы города еще несколько раз. Теперь, чтобы снова выйти на их след, любому магу – даже самому правителю Квейтакки – понадобилось бы не менее трех суток.

– …Чертовщина какая-то, – так закончил Кароль свой рассказ. – У меня скоро голова лопнет от всех этих загадок! Сколько же народу гоняется за нами? Этот козел, меченный шрамом, следит постоянно – раз, – он начал загибать пальцы. – Вчера следила дама фон Мей – два. Сегодня вообще не пойми кто – три… Все это на фоне убийства наблюдателей, и всякий раз, похоже, на наш след выходили, когда мы совались в их квартиры. Значит, наблюдают за квартирами наблюдателей? Кто, черт побери? Меченый? Невозможно! Он все-таки не Господь Бог, чтобы знать все наши помыслы и замыслы. Дама фон Мей? На кой ей это надо? Остается тот, кто предположительно убил наших наблюдателей… это синешапочное дитя?! Сейчас умру, ей-богу… Ну, положим, дитя – вовсе не дитя, а кровожадный злодей в ложном обличье. Но мы-то ему зачем сдались? И что нам теперь делать?

– Полагаю, это самый актуальный вопрос, – холодно сказал Антон и повернулся к Веронике. – Не кажется ли тебе, дорогая, что настало время образумиться наконец и вернуться домой?

Она нахмурилась. Опять он за свое!..

– И бросить на произвол судьбы наших спутников?

– А что еще можно сделать? Магов, которые могли помочь, нет в живых. Нужного оборудования не достать…

– Нет, – решительно начала Вероника, но ее перебил Михаил Анатольевич.

– У нас есть еще дама фон Мей. Она предлагала помощь…

Кароль беспокойно заерзал на табуретке.

– Только не дама фон Мей!

– Что ты против нее имеешь, в конце концов? – сердито спросил Антон, еще не забывший, как видно, вчерашнего выговора.

– Действительно, капитан, – удивился и Овечкин. – Отчего такое суровое неприятие?

Кароль фыркнул.

– Видели бы вы вчера свои лица!.. Ну черт с вами, скажу. Я очень сильно подозреваю, что эта красавица специализируется на любовном вампиризме. Знавал я таких… И чем отдавать вас в ее цепкие ручки, я лучше вернусь на Землю. Бог с ним, с обратным эффектом, выкручусь как-нибудь…

– Все так серьезно? – недоверчиво улыбаясь, спросил Михаил Анатольевич.

– Серьезней не бывает. Я боюсь таких дамочек – это уже при том, что имел с ними дело и знаю, как себя вести. А вы… особенно Антон Николаич…

– За меня не беспокойся, – проворчал тот, бросив короткий взгляд на Веронику.

А та немедленно спросила:

– Неужели в Квейтакке водятся вампиры?

– Там всё водится, – проворчал Кароль. – Особенно в последнее время.

Овечкин рассудительно сказал:

– Положим, вы правы, капитан. Но, во-первых, поскольку вы нас предупредили, мы будем держаться настороже. А во-вторых – что еще остается, кроме как воспользоваться ее предложением?

– Уходить обратно в Маго. Во вчерашние скалы… куда угодно!

– И начинать все заново? Вспомните, как вы сами говорили в Маго – здесь у нас есть маленькая, но надежда…

– Да, – буркнул Кароль. – И еще одно дельце есть, без которого не обойтись. Я хочу попросить вас, Михаил Анатольевич, наведаться к воротам в Квейтакку, здешним, шеморским…

– К официальным?

– Да. Вы сумеете незаметно передать человеку, которого я вам укажу, клочок бумаги и смыться, прежде чем он успеет его прочитать?

– Не знаю, – растерялся Овечкин. – Смогу, наверное. А в чем дело?

– Мне необходимо привлечь внимание стражников к тому, что здесь творится. Чуть ли не у них на глазах пропадают наблюдатели, с тинтаром какая-то неразбериха, и никто в ус не дует! Пусть разбираются.

– Ладно. Это я сделаю, – сказал Овечкин. – Но давайте сначала все-таки решим вопрос с дамой фон Мей. Нам всего-то на часок нужна лаборатория… и при чем тут ее любовные чары? Можно, конечно, плюнуть на все и вернуться. Но если вы, капитан, и готовы сгинуть в ловушке обратного эффекта, то я, знаете ли, хотел бы пожить еще немного. У меня семья, дети…

– Вот-вот, – сказал Кароль. – Советую покрепче помнить о них, если пойдете к даме фон Мей.

Михаил Анатольевич слегка покраснел. Тут вмешалась Вероника:

– Фируза ваша такая чудная! Просто прелесть! Она, наверное, уже вся извелась из-за вас, бедняжка…

– Нет, – сказал Овечкин. – С чего бы? Я связался с ней сразу, как только вернулась магия, и сказал, что немного задержусь. Так что ничуть она не волнуется… и, кстати, капитан Хиббит, Фируза просила передать вам большое спасибо. Сказала, вы знаете, за что, а я, мол, пойму, когда вернусь…

– А, – небрежно отмахнулся Кароль. Но улыбка у него сделалась довольной. – Пустяки…

На некоторое время за столом воцарилось молчание. Кавалер Грикардос, которому табуретки не хватило, хлопотал у печки, помешивая какое-то варево. До сих пор он не принимал участия в разговоре, пытаясь, видимо, разобраться, что к чему, поскольку никто до сих пор не удосужился посвятить гнома в суть проблем его незваных гостей. Но тут он оторвался от своего котелка, выпрямился и подошел к ним.

– Есть у меня чем помочь вашей беде, – важно сказал Кутерьма. – Коли речь о любовных чарах, так, пожалуйте, амулетики – вернее не бывает!

И с этими словами он выгреб из кармана кучку разноцветных камушков и высыпал их на стол.

– Вот эти розовые – аккурат то, что надо! Класть лучше в кармашек на груди, поближе к сердцу, стало быть…

– Гришка! – воскликнул капитан Хиббит. – Цены тебе нет! Вот что значит настоящий гном!

Он схватил кавалера Грикардоса в охапку и расцеловал в обе щеки – вернее, в скулы, где растительности было поменьше. Гном смущенно захихикал и отстранился, не будучи, видимо, привычным к таким немужественным выражениям эмоций.

Михаил Анатольевич тем временем провел ладонью над камушками и одобрительно кивнул.

– Чистая магия!

– Значит, вопрос решен? – Антон взглянул на Кароля. – Теперь-то ты согласен пойти к Алиэтте?

Тот помолчал пару секунд, потом кивнул.

– Согласен.

Но особенной радости в его ответе не прозвучало. Про себя капитан Хиббит подумал, что для Антона эта дьяволица, кажется, все еще Алиэтта, а не дама фон Мей, и, значит, камушки гнома действительно будут очень кстати…

Эта мысль не оставляла Кароля и позднее, когда они уже покинули жилище кавалера Грикардоса и перенеслись вчетвером в центр города.

Местонахождения Акантовой улицы, где проживала Алиэтта фон Мей, он не знал и потому не мог телепортировать своих спутников прямо к ее дому. Пришлось нанимать экипаж. Кучер сказал, что это «тут, за углом», и, пока они ехали до того угла, капитан Хиббит то и дело посматривал на Антона, ища в выражении его лица признаки какой-нибудь необычной мечтательности. Ничего не нашел, но не успокоился. И решил пойти другим путем.

…Вероника, как всегда, с любопытством смотревшая в окошко, неожиданно услышала у себя в голове знакомый голос. Голос этот произнес: «Тук-тук-тук, Вероника Андреевна. Можно к вам?» и умолк.

В полном изумлении она отвернулась от окна и бросила взгляд на Кароля. Тот с безмятежным видом глядел в потолок. Потом чуть скосил глаза на сказочницу и подмигнул.

«Да, это я», – снова услышала Вероника его голос.

«Чего вы хотите, капитан Хиббит?» – растерянно спросила она, снова поворачиваясь к окну.

«Если коротко, то я беспокоюсь, – отвечал он. – Антон Николаич изрядно действуют мне на нервы, не скрою, но это еще не повод махать на них рукой. Тем более, что это ваша, в некотором роде, собственность. И у меня к вам просьба…» – Капитан замялся, и Веронике пришлось спросить: «Какая просьба?»

«Приглядите за ним, – неохотно продолжил Кароль. – Вчера его хорошенько шарахнуло по мозгам, когда вы чуть не свалились в пропасть… чары развеялись. Но сегодня, когда дьяволица вновь возьмется за дело, все может вернуться на круги своя. Будьте бдительны. И если заметите что-нибудь такое… ну, не знаю. Вы сами женщина… он любит вас… так сделайте что-нибудь! Как вчера… поцелуйте, изобразите пылкие чувства… что угодно, только бы он отвлекся на вас. Это не будет грехом, скорее ложью во спасение».

«Вчера это было правдой…» – Вероника почему-то разозлилась на капитана Хиббита. «Неважно, – перебил он ее, не дав закончить мысль. – Главное – сделать это и сегодня. Хорошо?» «Хорошо, – без всякой охоты сказала Вероника. – Я за ним пригляжу. А вы…»

На сей раз она сама не закончила фразу. Капитан отключился – это почувствовалось в тот же миг. Возникло мимолетное ощущение пустоты и холода…

Все тут же и прошло, но Вероника осталась в полном смятении. Внезапное чувство обездоленности, пусть и недолгое, успело поразить ее до глубины души.

Неужели это прикосновение его мысли было таким теплым и живым, что без него ей сразу стало холодно?

Или так всегда бывает после телепатического общения?

Немного опомнившись, она покосилась на Овечкина. Попробовать, что ли, поговорить и с ним? Чтобы проверить… Как же это делается? Как позвать?..

Она попыталась сосредоточиться, но мысли разбегались.

И в этот момент экипаж остановился, кучер прокричал:

– Акантовая улица!

Проверку пришлось отложить на потом…

 

Глава 21

Дама фон Мей оказалась дома. Как будто ждала их.

И была так рада, так рада…

В том, что она будет рада, капитан Хиббит не сомневался.

Но вот чего он никак не ожидал, пребывая в неизбывном беспокойстве за своих спутников мужского пола, так это того, что у Алиэтты фон Мей окажется в наличии еще и брат…

Красавец-вампир встретил их на втором этаже, в большой гостиной, отличавшейся необыкновенной изысканностью обстановки.

Все здесь, от паркета до штор, было явно изготовлено на заказ в лучших мастерских Шеморы. Интерьером занимался не иначе как самый модный дизайнер, если в столице Киникеи водились таковые. Да и вообще дом Алиэтты фон Мей был не чета домам остальных квейтанских наблюдателей. Она занимала двухэтажный особняк целиком, и похоже было, что строили его вовсе не киникейцы – окна, которые в их стране повсеместно делались похожими на бойницы и маленькими, для защиты от вечного холода, в этом доме оказались более чем приемлемой величины. Арки их начинались от пола и заканчивались под самым потолком. Дама фон Мей как будто не стремилась скрывать свое чужестранное происхождение…

В этот день она понравилась Каролю ничуть не больше, чем накануне. И дом ее капитану не понравился, со всей его красотой и изысканностью, и огромные окна не вызвали у него восхищения. И запах специфических благовоний был ему не по душе, и бальзам, который дама предложила гостям добавить в кофе – кофе, кстати, оказался настоящим, не тем суррогатом, который им приходилось пить в Маго, да и здесь, в Тариане.

А пуще всего капитану Хиббиту не понравился ее брат.

Кавалер Эдмон, магистр Конкайт, был чрезвычайно хорош собой и наделен не меньшей соблазнительной притягательностью, чем его сестра.

Что там зеленые глаза, что там алый рот – «лук Амура», что там темно-рыжая грива волос, широкие плечи и тонкая талия – все это мелочи! Мало ли на свете существует красивых мужчин? Беда заключалась в том, что от этих самых глаз, этих губ, от всей стройной и гибкой фигуры кавалера Эдмона исходили прямо-таки зримые волны любовных чар. Этот негодяй просто светился ими!

Капитан Хиббит при виде его мгновенно позабыл об Антоне и Михаиле Анатольевиче. В конце концов, те были предупреждены и имели при себе амулеты. А вот Вероника…

Пока пили кофе и вели светскую беседу, он украдкой бросал на нее встревоженные, испытующие взгляды. А она не сводила глаз с кавалера Эдмона.

Надо отдать должное, держалась сказочница безупречно. Взор ее был ровен и чист, лицо – спокойно, голос звучал, как всегда.

Не совсем, как всегда. Слишком сдержанно. И когда кавалер Эдмон, сказав, что никогда не видел таких удивительных, меняющих цвет глаз, как у нее, вдруг взял и поднес ее руку к своим алым губам, от лица Вероники медленно отхлынула вся кровь.

Этого Кароль вынести уже не мог. Он поднялся на ноги и обратился к Алиэтте фон Мей:

– Дорогая, как ни приятно нам ваше с магистром Конкайтом общество, но я предлагаю устроить небольшой перерыв. Дело есть дело… проводи нас, пожалуйста, в лабораторию! Через час мы вернемся и продолжим эти… дружеские посиделки с легким сердцем и чистой совестью.

– Конечно, – любезно отвечала Алиэтта, ненадолго отрывая взгляд от Антона. – Очень трудно предаться отдыху всей душой, когда она неспокойна. Моя лаборатория к твоим услугам, кавалер, но… что ты имел в виду, сказав «проводи нас»? Разве это дело требует присутствия кого-то еще из твоих друзей?

Кароль похолодел. Так вот на что рассчитывают вампиры-соблазнители! Разлучить их…

Он быстро взглянул на Овечкина. И с трудом скрыл вздох облегчения.

Михаил Анатольевич с самым невозмутимым видом тоже поднялся из-за стола и прозаично сказал:

– А иначе чего бы нам, старикам, дома не сиделось? Голубушка Вероника Андреевна, пожалуйте на выход. И вы, Антон Николаевич…

Антон поспешно вскочил на ноги. Кажется, амулеты Грикардоса все-таки помогли, радостно подумал капитан Хиббит, и снова посмотрел на Веронику.

Кавалер Эдмон все еще держал ее за руку, и она сидела, потупив глаза.

– Неужели вам нужна для работы и эта благородная дама? – с превеликой печалью в голосе спросил вампир.

– В первую очередь, – заверил его Овечкин.

– Как жаль, – вздохнул Эдмон и неохотно выпустил ее руку.

– Всего на час? – спросила Алиэтта.

– Не больше, – сказал Михаил Анатольевич.

Кароль, глядя на него, только покачал головой.

Непонятно, что произошло с этим земным колдуном, не любившим магию, какие такие неведомые силы неожиданно включились в нем, но самый звук его голоса, казалось, разрушал эротические чары, которыми лучились вампиры! Очарование Алиэтты фон Мей стремительно блекло, Эдмон Конкайт перестал светиться…

Вероника коротко вздохнула и, словно очнувшись ото сна, вскинула голову.

– Я готова, – просто сказала она. – Куда идти?

* * *

Лаборатория дамы фон Мей располагалась в полуподвале, но отличалась той же красотой и изысканностью обстановки, что и прочие помещения особняка. Обитые бело-розовой тканью стены, алые шелковые шторы на вытянутых в длину окнах под потолком, резные полированные шкафы белого дерева с безупречно чистыми стеклами, сверкающая посуда для химических опытов на столах, ни пылинки на сложных магических приборах…

Однако гостям Алиэтты было уже не до разглядывания красот. Едва дама фон Мей успела оставить их одних, как Вероника, обведя беспомощным взглядом мужчин, сказала:

– Я не хочу туда возвращаться!

– Слава Богу! – вырвалось у Кароля. Но он тут же поправился: – Я хотел сказать, что мы туда и не вернемся. И вообще…

Он огляделся и с деловым видом направился к одному из столов.

– Работать здесь мы тоже не будем. Михаил Анатольевич, быстренько отберите, что вам нужно… телепортируем это в «Королевскую» гостиницу, к вам в номер, и сами уберемся следом.

– Что случилось? – удивился тот. – Пусть они вампиры, теперь я с вами совершенно согласен, но поработать-то можно…

– Нет, – сказал Кароль. – Я не знаю, что именно они задумали, но в том, что нам необходимо убраться отсюда, уверен. Да побыстрее… вот это нам надо? А это?

Овечкин покорно принялся отставлять на край стола нужные для работы приборы.

– Что вас беспокоит, капитан? – спросил он.

– Не знаю. Они вампиры, да, но это полбеды. По-моему, они еще и не квейтанцы.

– Почему вы так думаете?

– Этот… – поморщился Кароль, – братишка – он обращался к Веронике Андреевне на «вы».

– И что?

– Не знаю. В Квейтакке так не принято. Там говорят друг другу «ты».

– Но, живя в Тариане, он, наверно, привык к здешним обычаям…

– Ох, Михаил Анатольевич… я же говорю вам, не знаю. Просто чувствую… Все? Этого довольно?

– Ну… – с сомнением сказал Овечкин. – Сейчас еще в шкафах посмотрю кое-что…

Капитан Хиббит нетерпеливо щелкнул пальцами, и отставленные на край стола приборы исчезли.

– Поторопитесь!

И в этот момент Вероника испуганно вскрикнула:

– Смотрите! Что это?

Капитан резко повернулся к ней. Проследил за ее взглядом, быстро обвел глазами всю лабораторию и досадливо вскрикнул тоже.

– Черт… уходим немедленно!

По потолку, по алым шторам окон, по бело-розовым обоям всех четырех стен, по двери, что вела из лаборатории наружу, бежали мелкой рябью какие-то золотисто-синие огоньки. Они не причиняли вреда ни ткани, ни дереву, словно были холодными. Но в течение нескольких секунд волны их охватили все помещение, стекли на пол и начали сплошным ковром смыкать круг, стремительно приближаясь к людям в центре комнаты.

Михаил Анатольевич отпрянул от шкафа, тоже залившегося сине-золотой рябью магического огня, и подбежал к остальным.

Все четверо быстро схватились за руки. Капитан Хиббит торопливо прочел заклинание переноса и…

Никакого эффекта не последовало. Магический огонь создавал одновременно мощную защитную стену, не позволявшую им телепортироваться.

– Я так и знал, – сказал сквозь зубы Кароль. Он резко взмахнул рукой, и круг смертоносного огня с шипением расширился, отступив от центра, словно на него брызнули невидимой водой. – Михаил Анатольевич…

– Сейчас, сейчас, – пробормотал тот. Он тоже взмахнул руками, и сине-золотые огоньки, затрещав, отодвинулись еще дальше, к стенам. – Сейчас…

– Я сам придержу этот огонь! – крикнул Кароль. – Вытаскивайте нас отсюда! Попытайтесь достать вампиров! Хоть дом обрушьте, если сможете!

Овечкин вскинул голову. Затем выхватил из кармана свой Ксантор, устремил в потолок тонкий золотой луч и зашевелил губами, читая про себя заклинание.

– Решили сделать из нас шашлык, – напряженно сказал капитан Хиббит, продолжая разгонять огонь, и криво ухмыльнулся. – Забыли, что мы не бессмертные? Ну, мы им тут навоняем!..

Антон обхватил Веронику за плечи, готовясь прикрыть ее собою от чего угодно, даже и от падающего на голову дома.

Она только прерывисто вздохнула и закусила губу.

Неужели всё… неужели конец? И капитан Хиббит, как обычно, был прав, когда отказывался идти в этот дом?..

Малая толика квейтанской крови, которая текла в ее жилах, знала, что это за огонь. Веронике хотелось кричать, выть, все существо ее противилось этому знанию и требовало бежать отсюда немедленно. Но бежать было некуда. А воем делу не поможешь… Эх, была бы она и впрямь ведьмой!..

Где-то наверху, далеко за пределами лаборатории послышался грохот. Лицо Овечкина побелело от напряжения, кудряшки вздыбились, глаза, устремленные в потолок, заполыхали двумя голубыми зеркалами. Вероника напряглась тоже, не зная, как помочь магу, но всеми силами стремясь сделать это. Она перевела взгляд на потолок и мысленно подтолкнула то, что, по ее мнению, направлял туда Михаил Анатольевич.

В тот же миг по потолку пошла, змеясь, огромная трещина, и сине-золотые огни исчезли. Грохот наверху усилился. Кажется, дом и вправду собирался обрушиться…

– А теперь, блин, ложись, кто куда! – заорал капитан Хиббит. – Скорее, в этот угол… здесь балка!

Вероника не успела ничего понять, когда Антон буквально швырнул ее в угол, о котором кричал капитан, и сам прыгнул следом. Магического огня не было уже и там. Кароль подхватил сказочницу, заставил сесть на пол. И оба мужчины нависли над нею, словно надеясь, что спины их выдержат тяжесть двух этажей этого дома, обстоятельного, как все дома в Шеморе, сложенного из массивных каменных глыб…

Грохот уже оглушал. Прошло несколько томительных, казавшихся вечностью секунд…

– Господи, что я за идиот, – сказал вдруг Кароль в сердцах. – Защиты-то больше нет! Вылезайте отсюда, – и подхватил Веронику под мышки, помогая ей подняться на ноги. – Хватайтесь за Овечкина!

Михаил Анатольевич по-прежнему стоял в центре комнаты, не сводя глаз с потолка и сотрясаясь от непосильного напряжения. Но теперь казалось, что он, наоборот, удерживает наверху все то, что готово рухнуть им на головы.

Трое его спутников ринулись к нему, окружили, ухватились кто за что, и…

Через мгновение, выброшенные из полуподвала заклинанием Кароля, они уже стояли на Акантовой улице и, оцепенев, смотрели, как рушится особняк дамы фон Мей.

Казалось, его взорвали непосредственно из лаборатории. А под лабораторией обнаружилась некая подземная каверна с мощным всасывающим устройством… Во всяком случае, камни и прочие обломки не разлетались по сторонам. Стены сложились внутрь, крыша ссыпалась туда же, со звоном лопнули и всосались в адскую воронку стекла роскошных, невиданных в Шеморе окон…

Не прошло и минуты, наверное, как на месте дома остались лишь груда камней, не слишком высокая, да облако пыли.

На улице уже собрались зеваки, и с каждой секундой их становилось все больше.

– Валим отсюда! – сказал капитан Хиббит, оглядевшись по сторонам.

Они пробились сквозь возбужденно галдевшую толпу, свернули за ближайший угол, и Кароль вновь спешно телепортировал всю четверку. На сей раз – в какой-то большой городской сад, или парк, усаженный сизо-голубыми деревьями и кустами.

Михаил Анатольевич, бледный, весь мокрый от пота, немедленно повалился на скамейку и обессиленно закрыл глаза.

Капитан Хиббит шагнул к нему, вытаскивая свою коньячную фляжку.

– Эк вас… ну, ничего, сейчас полегчает.

Он заставил Овечкина сделать несколько глотков и, когда тот открыл глаза, сказал:

– Спаситель вы наш! Вот уж не думал, что вы такой крутой маг!

Михаил Анатольевич кое-как отдышался и сипло пробормотал:

– Сам не знаю, откуда силы взялись. Мой Ксантор, конечно, Разрушитель Стен, но не настолько же… Разве вы не помогали?

– Я? – удивился Кароль. – Мне было не до этого. Глотните-ка еще…

Вероника присела на край скамейки.

Помогали… она вспомнила свое ничтожное усилие, покачала головой и решила, что об этом не стоит даже говорить.

– Ну как, легче? – спросил Кароль.

– Пока не очень, – слабым голосом ответил Овечкин.

– Ладно…

Капитан Хиббит поднял голову, увидел сказочницу.

– Вот что, Вероника Андреевна… пока я тут занят… нам нужна большая сумка или пакет, или мешок – все равно, – и не обращая внимания на ее удивление, продолжил: – Возьмите Антона Николаича, прогуляйтесь до выхода из сада. Там должен быть универсальный магазинчик, то ли «Гемма», то ли «Камея», не помню. Найдете сами. Купите что-нибудь… и бегом назад, не копайтесь. Времени у нас немного.

Она покорно поднялась на ноги, а Кароль принялся рыться по карманам в поисках денег.

Неистребимое любопытство, которому было нипочем даже недавнее пребывание на волосок от гибели, заставило сказочницу спросить:

– А куда мы торопимся?

Он бросил на нее короткий взгляд.

– Нас найдут через полчаса, если не раньше. Надо основательно помотаться по городу, чтобы они потеряли след.

– Кто они?

– Алиэтта Конкайт, разумеется… никакая она не вдова Кивана… и ее братик!

Вероника удивилась.

– Вы думаете, они не погибли? Ведь от дома ничего не осталось!

– Фи, – сказал Кароль. – Что им этот дом! Смылись наши вампиры, как только поняли, что происходит… да они и не просто вампиры.

– А кто?

Лицо капитана Хиббита передернулось.

– Убийцы Эттира и остальных наблюдателей. Которые решили заодно покончить и с нами. Потом поговорим. Бегите!

Он вручил ей деньги и, снова повернувшись к Овечкину, начал разминать руки.

Когда Вероника с Антоном, раздобыв сумку и приобретя заодно теплые куртки для всех четверых, поскольку верхняя одежда их сгинула в особняке Конкайтов, минут через пятнадцать благополучно вернулись, Михаил Анатольевич уже более или менее пришел в себя. Во всяком случае, сидел он на скамейке выпрямившись, порозовел немного и разговаривал нормальным голосом, а не сипел.

Капитан взял сумку в руки, прочел заклинание, и та немедленно раздулась и встопорщилась острыми углами. В нее перекочевали из «Королевской» гостиницы магические приборы, похищенные у Алиэтты фон Мей.

– Надеюсь, ничего не разбилось, – озабоченно сказал он, заглянув в сумку. – Ладно, потом проверим. Беритесь за руки, друзья, полетели дальше…

Они телепортировались раза четыре, из одного конца города в другой, пока не оказались еще перед какой-то гостиницей, пониже классом, нежели «Королевская», но вполне приличной, на взгляд капитана Хиббита. Называлась она «Рыжий махор», и Вероника получила наконец ответ на вопрос, давно ее мучавший, – что такое махор. На вывеске были изображены два меховых шарика рыжего цвета – зверьки, которые в Киникее с успехом заменяли кошек. Теперь сказочнице оставалось решить еще одну загадку – что такое фитачий хвост…

Здесь, в «Рыжем махоре», они и остановились, чтобы немного передохнуть. Кароль сказал, что после стольких переносов выследить их практически невозможно, но тем не менее к кавалеру Грикардосу спешить пока не стоит. А похищенные приборы лучше и вовсе оставить на хранение в этой гостинице, потому что кто знает, какие на них могут быть наложены чары. Не дай Бог, наведут на след!

Он снял до вечера один большой номер, попросил принести туда вина и закусок на четверых. И, когда они оказались под крышей и заперли за собой дверь, приступил к проверке целости этих самых приборов.

Михаил Анатольевич, еще не до конца пришедший в себя, расслабленно сидел в кресле у стола, попивал красное вино и по мере сил участвовал в осмотре добычи. Правда, он сразу сказал, что толку от нее мало, потому что не хватает определителя тонкости какого-то там уровня и порошка, без которого не вычислить направление поиска.

Вероника сидела рядом и засыпала магов вопросами. Ей вдруг тоже, после сегодняшнего, захотелось хоть чему-нибудь научиться…

Только Антон не проявлял ни малейшего интереса к происходящему. Он не проронил ни слова с тех пор, как они выбрались из гибнущего дома Алиэтты фон Мей. И, едва войдя в номер, лег ничком на диван и так и лежал, не поднимая головы.

Его оставили в покое. Вероника догадывалась, в чем дело, – он не мог и не хотел сказать своим спутникам ничего, кроме как «давайте вернемся домой». Но что толку было это говорить?

– Значит, вы думаете, капитан, эти двое и есть убийцы наблюдателей? – спросила она, когда Кароль отвлекся от приборов, чтобы налить всем вина.

– Конечно, – кивнул он. – И как я сразу не сообразил, в чем дело, когда Алиэтта заявила, будто ничего не знает об Аррсоне! Не могла она не знать, будучи наблюдателем! Видно, мне тоже снесло полголовы любовными чарами – метод-то довольно безотказный… так и вижу бедного Эттира, млеющего в ее объятиях, пока эти мерзавцы готовили ему смертельную ловушку!

Капитан Хиббит сердито отодвинул от себя бокал.

– Но зачем? – спросил он сам себя и недоуменно покачал головой.

Потом извлек из сумки очередной магический прибор. Повертел его в руках, заглянул под круглую подставку. И сдвинул брови.

– Что это?

Михаил Анатольевич начал было рассказывать о назначении прибора, но Кароль не слушал. Взгляд его прилип к обратной стороне подставки, лицо капитана, и без того хмурое, потемнело окончательно.

– Я не про то, – перебил он Овечкина. – Здесь какое-то клеймо…

И тут он вскочил.

– Не клеймо, а знак! Люмьер Нуар! Так вот кто они такие! О, черт…

– Что еще за Люмьер Нуар? – растерянно спросил Овечкин.

Кароль все смотрел на подставку. Угол рта у него дергался.

– Теперь я понял… Взгляните – круг, и в нем перечеркнутая свеча!

Он бросил прибор на стол и брезгливо отряхнул руки. Затем сунул их в карманы, отступил на несколько шагов и окинул столь же брезгливым взглядом все добытое в лаборатории дамы фон Мей.

– Знак Ордена Черного Света! Фоментаторы – так называют себя его рыцари. Поджигатели войны… Железки не виноваты, конечно, но что-то мне расхотелось к ним прикасаться!

– Объяснитесь, капитан, – потребовал Михаил Анатольевич, рассматривая загадочный знак в изножье прибора. – Какие фоментаторы?

Кароль перевел на него взгляд и тяжело вздохнул.

– Хорошо вам жилось на свете, масьёр Овечкин, если вы до сих пор этого не знаете. И то правда, зачем разумному человеку магия? Только такой психопат, как я, мог с радостью связаться с нею…

Он снова подошел к столу, сел – подальше от приборов – и щедрой рукой налил себе вина.

– Надеюсь, вам не надо рассказывать, господа, что на свете, помимо белой магии, существует еще и черная? И что у каждой имеются свои адепты?

– Не надо, – сказал Овечкин. – Ближе к теме.

– Так вот, Люмьер Нуар – это орден черных магов. Его рыцари-фоментаторы топчут землю уже примерно полторы тысячи лет. Не то чтобы очень много, но и не мало, – Кароль поморщился. – Народец искушенный во всяческих происках и интригах. И сильно не любят квейтанцев. Те их били, конечно, неоднократно, но орден есть орден. Сто рыцарей убьешь – двести обрящешь. Руководители всегда остаются в живых, становятся еще злее и начинают все заново… И теперь, как я понимаю, фоментаторы проведали про тинтар. Конечно, очень нужная и полезная штука… все складывается! Они начали потихоньку монополизировать рудники, наблюдателей убрали, – он снова поморщился, – за квартирками их прислеживают, чтобы убирать тех, кто явится на смену. Нашу компанию, очевидно, приняли за таковых, вот мы и попали под обстрел. И в покое они нас не оставят.

Капитан Хиббит залпом допил вино, посмотрел на Овечкина.

– Михаил Анатольевич, я к вам снова со своей маленькой просьбой – надо ставить в известность Стражу, теперь уже срочно. Пусть вызывают помощь. Алиэтта Конкайт и ее братец действуют не одни, здесь должен быть целый отряд рыцарей во главе с каким-нибудь черным магистром. И мне, одинокому волшебнику-недоучке, с такой кучей магов не справиться. Даже вдвоем с вами…

– Разумеется, я схожу к воротам, – сказал Овечкин. – Но…

– Мы сходим, – перебил его Кароль. – Отошлем сейчас наших спутников к кавалеру Грикардосу, да и отправимся. По дороге решим, как мне не попасться Страже на глаза.

– Может быть, я все-таки один схожу? – с сомнением спросил Овечкин. – Если ко всем прочим неприятностям еще и вас арестуют… что мы-то будем делать?

– Ну, – сказал Кароль, – после сегодняшнего я в вас уверен, масьёр, даже больше, чем в себе. Вы не пропадете. Да и Грикардос поможет. А потом, чтобы меня арестовать… – он усмехнулся и покачал головой, – …понадобится вся Первая Лучистая армия. Да и то мы еще посмотрим, чья возьмет!

«Что-то он задумал, – поняла вдруг Вероника, глядя в напряженное, несмотря на легкомысленный тон и улыбку, лицо капитана Хиббита. – Не зря он так рвется к этим воротам!»

– Вы что-то задумали, капитан? – неожиданно спросил и Овечкин. – Я все-таки возьму на себя смелость напомнить, что вы…

– Я все помню, – снова перебил его Кароль. – А если что и забыл, вы мне потом скажете, по дороге, ладно? Время к ночи, а дел еще много!

Он вскочил на ноги, небрежно запихал магическое оборудование из лаборатории дамы фон Мей обратно в сумку и пошел к дверям.

– Сдам на хранение… Будите своего друга, Вероника Андреевна. Сейчас придется еще немного полетать!

 

Глава 22

Через каких-нибудь десять минут после этого Антон с Вероникой, слегка ошарашенные, очутились в жилище кавалера Грикардоса.

В первый раз их телепортировали только вдвоем, без спутников… оказалось, что маги умеют и такое!

Слабые попытки возражать приняты не были. И Вероника даже не успела взять Антона за руку, как выяснилось, что это совершенно необязательно…

Гном был предупрежден Каролем телепатически и не удивился, когда они вдруг появились посреди его подземелья. Обрадовался и тут же захлопотал, накрывая на стол. Антон с Вероникой переглянулись, пожали плечами и принялись усердно составлять Кутерьме компанию – ничего другого все равно не оставалось. Как ни томили Веронику тревожные предчувствия, как ни терзался беспокойством за дальнейшую судьбу любимой ее друг, сейчас они могли только терпеливо дожидаться возвращения двух магов из рискованной эскапады к Шеморским воротам.

Овечкин обещал, что потом они непременно займутся вычислением Меченого, как прозвал мага со шрамом капитан Хиббит, и что он надеется справиться и без недостающих для этого колдовства ингредиентов. Михаил Анатольевич вообще как-то воспрянул духом, развалив особняк дамы фон Мей, – видимо, окончательно уверовал в свои силы.

Кароль тоже обещал заняться Меченым – но несколько неуверенно. Все больше во множественном числе первого лица, кивая в сторону Овечкина. Он явно думал о чем-то другом… но о чем?

Не о сражении же с рыцарями Черного Света?! При этой мысли Вероника похолодела и перестала сознавать, где находится и что делает.

С нее хватило и одной встречи с этими самыми рыцарями – Алиэттой и Эдмоном Конкайтами. Вампиры, убийцы, черные маги… ох! Неужели капитан Хиббит решится… и тут она вспомнила кое-что, и руки у нее задрожали.

– …Ника, – услышала она голос Антона, – где ты витаешь? Куда столько соли?

Сказочница вздрогнула, опустила взгляд на свою тарелку. Чудесное жаркое кавалера Грикардоса было уже сплошь усеяно белым инеем, и соль продолжала сыпаться на него из кружки, которую Вероника судорожно сжимала в руках.

Она отставила кружку, убрала руки под стол.

– Прости, кавалер…

– Ничего, – понимающе сказал гном, забирая ее тарелку и подставляя другую. – Бывает!

* * *

– Простите, Михаил Анатольевич, – говорил в этот самый момент капитан Хиббит Овечкину. – Но вычислять Меченого вам придется одному.

– Я так и понял, – кивнул тот. – И знаю, о чем вы думаете. Но благоразумно ли это, капитан?

– Разумеется, нет, – сердито сказал Кароль. – Однако я поклялся, и я должен это сделать. Пока еще в Шемору прибудет летучий отряд, пока они разберутся, что к чему… Алиэтта и ее братец могут успеть скрыться.

Они шли по одной из центральных улиц Шеморы, приближаясь к воротам. Те располагались в довольно неожиданном месте – шеморским стражникам крупно повезло. Вместо того чтобы изнемогать от скуки где-нибудь в лесу или на берегу реки, здешние охранители ворот совмещали приятное с полезным и превесело коротали время в модном, работавшем круглосуточно, кафе в центре города. Кафе называлось со значением – «Львы на страже» – и было построено всего несколько лет назад.

Построили его три ловких ресторанных предпринимателя, якобы уроженцы одного из южных государств Тарианы. На самом деле это были, конечно же, квейтанцы, а пришла им в голову такая удачная мысль лишь потому, что один из них, кавалер Тимотис, имел в Квейтакке собственное кафе, в городе Туне, как раз на границе с центром Шеморы. Ворота получились на славу – оба заведения объединяла тайная задняя дверь, через которую квейтанцы теперь и шастали туда и обратно.

В это кафе и направлялись Овечкин с Каролем. Последний изменил внешность и выглядел сейчас, как совершеннейший тарианец, даже в глазах Михаила Анатольевича, – личина была сработана по всем правилам.

– Мне не хотелось бы лишний раз напоминать вам об этом, капитан, – сдержанно сказал Овечкин, – но вы в ответе за Веронику Андреевну. Случись что с вами…

– Со мной ничего не случится!

– Сплюньте.

Кароль сплюнул.

– Не хотелось бы хвастаться, но капитаном всего через пять лет службы в разведке меня сделали не зря. Кое-кто добивается этого звания лет этак по двести.

– Не сомневаюсь в ваших способностях, – все так же спокойно сказал Михаил Анатольевич. – Однако считаю, что на первом месте для вас должны все-таки оставаться желания Вероники Андреевны.

Кароль бросил на него косой взгляд.

– У вас никогда не убивали друзей?

– У меня убивали друзей, – сказал Овечкин. – Правда, не в этой жизни. Но на свете есть кое-что поважнее мести…

– Что? Поиски жениха для взбалмошной дамочки? Которая не в состоянии даже понять, чего это стоит?

– Вероника Андреевна понимает, чего это стоит, будьте уверены. И очень переживает из-за того, что не может отказаться от своих желаний. А также – из-за нас с вами.

Кароль фыркнул.

– Что-то непохоже! Я так, например, уже боюсь слово ей сказать. Смотрит волком… и вообще, кажется, считает меня недоумком.

Михаил Анатольевич усмехнулся, но сразу же посерьезнел.

– Это не так, капитан. Она действительно переживает, поскольку человек она добрый и совестливый. И ее импульсивность…

– Вздорность, я бы сказал.

– Возможно, – кротко согласился Овечкин. – Так вот ее импульсивность – это всего лишь разновидность психологической защиты. В глубине души Вероника Андреевна – одинокий ребенок… которому отчаянно не хватает отца. Не буквального отца. А мужчины, который мог бы его заменить.

Кароль снова фыркнул, но промолчал.

– Это должен быть человек взрослый, спокойный, мудрый, – продолжал Овечкин, – который только улыбался бы в ответ на ее дерзости…

– Все мы одинокие дети, – не сдержался капитан Хиббит.

– Да. Но некоторые из нас вырастают и становятся одинокими взрослыми…

– Я не таков, – сказал Кароль. – И уж я-то, во всяком случае, не смогу заменить ей отца…

Он осекся, но было поздно. Михаил Анатольевич устремил на него проницательный взгляд и мягко спросил:

– Она вам нравится, капитан?

– Что за детский сад – нравится, не нравится! – немедленно взъярился Кароль. – Я должен найти ей жениха, вы забыли?

– Вот-вот, – сказал Овечкин. – По-моему, именно вы упорно забываете об этом. Так не хочется его искать, что вы готовы скорее сложить голову в поисках Алиэтты Конкайт и ее брата?

– Бред какой-то, – сердито сказал капитан Хиббит. – Вы сами не знаете, что говорите. Я вообще не способен…

– На что?

Кароль тяжело вздохнул.

– Прямо какой-то предсмертный разговор! Я должен сей секунд исповедаться перед вами?

– Да нет…

– Тогда и закончим. Тем более, что мы уже пришли.

Метрах в пятнадцати перед ними и впрямь блистала золотом и янтарем вывеска «Львов на страже».

– А вдруг кому-то из нас действительно суждено умереть сегодня? – спросил неожиданно Овечкин, замедляя шаги. – А то и обоим? Так на что вы не способны, капитан?

Кароль скрипнул зубами. Но, видя, что собеседник его намерен дождаться ответа, неохотно сказал:

– Любить. У меня уже была любовь, Михаил Анатольевич. Вполне безнадежная. Хватит.

И, не дожидаясь, пока тот задаст еще какой-нибудь вопрос, он решительно зашагал к дверям кафе, скрывавшего в своих глубинах ворота в столь желанную, но недоступную Квейтакку.

Обо всем они договорились заранее.

Войдя в кафе, капитан Хиббит и Михаил Анатольевич должны были расположиться за разными столиками, но так, чтобы хорошо видеть друг друга и стойку бара. Кароль собирался взглянуть сначала, не дежурят ли нынче его знакомцы, и если да, то указать Михаилу Анатольевичу самого нерасторопного из стражников – такого, который не схватит за руку, прежде чем ему успеют передать записку.

Если бы стражники оказались незнакомыми… что ж, он в любом случае должен был подсказать своему спутнику, кто здесь кто, поэтому без его присутствия было не обойтись. Капитан Хиббит знал, как отличить своих.

Овечкину, получившему от него знак, надлежало встать, подойти к указанному человеку, вручить послание и немедленно испариться – телепортироваться в заранее выбранное местечко неподалеку от кафе, и черт с ним со всем, что там подумают об этом внезапном исчезновении! Только бы смыться… Кароль собирался задержаться еще на пару минут – посмотреть на реакцию стражников, – а потом скромно удалиться тоже и перенестись к месту встречи. И снова начинать путать следы…

Как будто простенький и вполне исполнимый план… но с самого начала все пошло наперекосяк.

Во-первых, в модном заведении «Львы на страже» было полным-полно народу, и свободные места удалось найти с трудом. Это полбеды… хуже, если бы Кароль и Овечкин оказались единственными посетителями и тем самым привлекли к себе максимум внимания со стороны обслуги. Но со своих мест они не видели друг друга, и это значило, что знак подать невозможно и придется общаться телепатически, рискуя сразу же насторожить охранников. Те замечали любое магическое действие – для того тут и находились!

Во-вторых, стражник, который традиционно исполнял роль бармена, оказался Каролю незнакомым. И к тому же сильно ему не понравился. Взгляд зоркий, руки цепкие… сразу видно – человек на посту.

Человек… это удивляло. В Стражу обычно набирали только стихиалей – эльфов, водяных, фей и представителей прочих магических племен, ибо они не знали усталости, и тронуть их не склонные к милосердию сердца было невозможно никакими мольбами.

Но, заглянув под тарианскую личину этого стражника – особым способом, которому его обучили в разведке, – капитан Хиббит не обнаружил характерного для стихиалей излучения. Маг-человек… небывалое дело!

Второй стражник и вовсе отсутствовал. Кароль проверил официантов и кое-кого из посетителей, показавшихся ему подозрительными. Но все они были тарианцы.

Посмотрев еще раз на бдительного бармена и прислушавшись к своим предчувствиям, капитан начал уже склоняться к тому, чтобы покинуть кафе и прийти сюда завтра, после смены караула. Но тут в зале появился наконец кавалер Тимотис, хозяин «Львов на страже», и Кароль вздохнул с облегчением.

Кавалер Тимотис, дородный и благодушный лешак, даже не трудился носить личину. Он выдавал себя за уроженца тарианской южной страны Гарады, а у гарадцев глаза имели радужную оболочку вокруг зрачка, хоть и маленькую, так что Тимотису всего-то и требовалось, что носить очки. В остальном он от южан не отличался – все они были толсты, волосаты и благодушны. А Тимотис плюс ко всему был еще и рассеян. Поди уследи за двумя заведениями сразу – по ту сторону границы и по эту!

Короче, идеальная кандидатура для передачи донесения… и капитан Хиббит немедленно просигналил Овечкину четыре слова: «Толстяк в зеленом пиджаке».

Через несколько секунд Михаил Анатольевич поднялся со своего места и неторопливо двинулся через зал к стойке. Хозяин в это время, оживленно улыбаясь, разговаривал с барменом, и, как показалось Каролю, ни тот, ни другой не услышали его краткого мысленного послания.

Капитан тем не менее весь напрягся, наблюдая за Овечкиным. Почему-то ему вдруг отчаянно захотелось остановить своего спутника… но было уже поздно.

Михаил Анатольевич подошел к кавалеру Тимотису. Тот повернулся к нему и, поправив очки, улыбчиво спросил:

– Что вам угодно?

Овечкин протянул ему сложенный вчетверо листок бумаги.

– Просили передать.

Кавалер Тимотис удивленно вскинул над очками пушистые светлые брови. И, в свою очередь, протянул руку.

В следующее мгновение пальцы его вместо листка бумаги сомкнулись вокруг правого запястья Овечкина. Тот дернулся, а капитан Хиббит, увидев это, невольно привскочил на своем стуле.

Бармен, перегнувшись через стойку, схватил Овечкина за левую руку. Еще через мгновение на обоих запястьях Михаила Анатольевича сверкнули серебряные наручники.

Капитан Хиббит не поверил своим глазам. Но кавалер Тимотис, все так же оживленно улыбаясь, уже загородил пленника собою от посетителей кафе и, легонько подталкивая, повел его к двери в углу зала, за которой находились служебные помещения.

Пораженный столь неожиданным проворством стражников Кароль на мгновение утратил бдительность.

Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы два тарианца, сидевшие с ним за одним столом, успели ловко и незаметно для окружающих схватить за руки самого капитана. И его собственные запястья обожгло холодное прикосновение зачарованного серебра.

Далее события развивались, как в кошмарном сне. Заклинание безволия тошнотворной змейкой скользнуло по пищеводу в желудок. Капитана Хиббита, словно куклу, вздернули на ноги и торопливо провели к той же двери.

Чары быстро развеялись – серебро, лишавшее пленников возможности пользоваться магическим уменьем, не позволяло и заколдовать их долее, чем на несколько секунд. Кароль пришел в себя, еще не дойдя до двери. Но сопротивляться все равно не имело смысла – физические данные капитана и его пленителей были слишком неравны.

Все произошло так стремительно, что сидевшие в зале люди не заметили ни процедуры надевания наручников, ни даже изменения внешности одного из посетителей – когда эти самые наручники вернули капитану Хиббиту его настоящее обличье. А если кто и заметил, так наверняка решил, что померещилось…

В просторном служебном коридоре, куда у него на глазах только что затолкали Михаила Анатольевича, Кароль не увидел никакого кавалера Тимотиса. Бедолагу Овечкина вместо него крепко держал за плечо незнакомый высокий человек, плотно сложенный, с жестким лицом и темными волосами до плеч.

Он был одет в узкие черные брюки и черную тунику с бледно-золотым шитьем на груди. На поясе его висела шпага. На голове красовался тинтаровый обруч.

В центре обруча, над самым лбом, горел бриллиантовый знак Ордена Черного Света – круг с перечеркнутой крестом свечой…

Кароль посмотрел на Овечкина.

– Да вы никак колдун, – сказал он насмешливо. – Умрем, умрем… накаркали! Я, впрочем, тоже хорош – так обрадовался при виде Тимотиса, что забыл проверить, не личина ли это!

Михаил Анатольевич ничего не ответил, только вздохнул.

– Помолчите, – жестко сказал незнакомец с обручем. Говорил он по-русски, но с каким-то акцентом. – Обыскать их!

Тарианцы, захватившие капитана Хиббита, приступили к обыску. Они тоже преобразились, вернее, преобразилась их одежда – в такие же, как у главаря, черные мундиры с золотым шитьем. Но сами они остались тарианцами, что немало удивило Кароля.

Силен Орден Люмьер Нуар, если даже уроженцы этого трудолюбивого мира, никогда не знавшего магии, уже становятся его рыцарями!

В результате обыска Овечкин лишился своего Ксантора и амулета, выданного Грикардосом, а капитан Хиббит – заветной фляжки.

– Вы там, поосторожней с нею! – недовольно сказал Кароль, провожая ее взглядом. – Чтоб вернули в целости и сохранности!

Главарь с недоумением покосился на него. И, вручив всю добычу одному из своих подчиненных, отдал следующий приказ:

– К магистру Робинрауду!

Тарианцы, заделавшиеся фоментаторами, быстро повели пленников к задней двери. Но не к той, что вела в Квейтакку, а совсем к другой…

На улице уже ждал экипаж – черный, с выписанными золотом кругами на боках. В кругах этих были изображены все те же перечеркнутые свечи, и на козлах сидел человек в длинном черном плаще с пелериной, из-под которого высовывался кончик шпаги.

Овечкина и Кароля подсадили в экипаж, рыцари-тарианцы вскочили следом. Кучер щелкнул кнутом, мохнатые «лошади» взяли с места в карьер и стремительно повлекли своих пассажиров черт знает куда…

* * *

Дрова в печи прогорели. В маленьком подземелье потемнело и сразу сделалось неуютно.

Гном Кутерьма сбегал наружу и, пыхтя, приволок еще охапку поленьев. Уселся перед печкой, поворошил угли и пристроил поверх заиндевелый обрубок. Тот зашипел и начал плеваться.

– Что-то их долго нет, – в десятый раз сказала Вероника. – Который теперь час, кавалер Грикардос?

– Полночь, – коротко ответил тот.

– Они давно должны были вернуться. Капитан Хиббит сказал – через час, самое большее. А прошло уже два с половиной…

Гном помолчал, потом сказал глубокомысленно:

– Значит, что-то случилось.

У Вероники екнуло сердце. А Грикардос добавил:

– Я и думаю, что надо бы пойти проверить.

– Куда?

– Да к воротам, куда ж еще.

Гном, кряхтя, поднялся на ноги, повернулся к своим гостям и озабоченно продолжил:

– Сдается мне, что прихвати Кароля Стража, ваш кавалер Овечкин уже сто раз бы вернулся. Кто б его-то стал арестовывать, коли он не в бегах, да и вовсе не квейтанец? А, стало быть, не в Страже дело. Дурака свалял Кароль… как вы про фоментаторов рассказали, я сразу смекнул, что ворота тоже тю-тю, не иначе! Попытался было с ним связаться, чтоб предупредить, так ведь он завсегда щит держит, не достучишься, – Грикардос покачал головой. – А ежели ворота тю-тю и никакой Стражи там в помине нету, значит, я могу сунуться туда без опаски. Пеньком прикинусь…

– Мы пойдем с тобой, кавалер, – решительно сказала Вероника. – Нам Стража тоже не опасна…

– А фоментаторы? Они ведь вас в лицо знают!

– Да мы-то им на что? Мы ведь даже не маги!

Гном снова покачал головой.

– Оно тебе надо, благородная дама? Вот парня твоего я бы еще взял, будь он маг…

Антон встрепенулся.

– Пригожусь и без магии, однако, – сказал он. – Как у нас шутят, я знаю дзюдо, каратэ и еще много страшных слов. Чем тут сидеть…

– Что ж, пойдем, – гном окинул внимательным взглядом рослую фигуру Антона, его широкие плечи и одобрительно кивнул.

– А я? – жалобно сказала Вероника. – Вы оставите меня одну? А вдруг сюда придут… ну, хоть твои приятели-уголовники, кавалер? Что я буду делать? Я даже страшных слов не знаю!

– Ох…

Кавалер Грикардос тяжко вздохнул, почесал в затылке и вопросительно посмотрел на Антона.

– Правильно дама говорит. Ведь могут, могут заглянуть на огонек… а дверь у меня не запирается!

– Хитра эта дама не по годам, – проворчал Антон. – Знает, на что нажать. Ладно, пошли все вместе. Мне же спокойнее, когда она на глазах…

Гном сразу оживился.

– Пошли так пошли!

Он суетливо приблизился к стене, приложил к ней руки. Одна из каменных плит от этого легкого прикосновения неожиданно ушла в глубину, а потом со скрежетом поползла вверх.

Открылась глубокая ниша, в которой чего только не было – и банки с какими-то съестными припасами, и связки кореньев, и подозрительного вида тюки, и маленькие резные шкатулки, и грубо сколоченные из досок ящики…

Грикардос придвинул к себе один из ящиков, откинул крышку. И вынул оттуда… пистолет. Большой, с длинным вороненым дулом, с полированными деревянными щечками на рукоятке. Повертел его в руках и передал Антону.

– Стрелять умеешь?

– Да.

– Это хорошо.

Гном достал из ящика еще два таких же пистолета, с сомнением глянул на Веронику.

– Давай сюда, – решительно сказала она. – На курок как-нибудь нажать смогу.

– Молодец. Это я люблю, – сказал гном. – Благородных дам, их сразу видно – ни в чем кавалерам не уступят! Только погоди, зарядить надо.

Он положил грозное оружие на стол и достал из ниши небольшую коробочку.

– Познакомился я тут с одним златокузнецом… или тинтарокузнецом, по-ихнему. Ох, и мастер! Это он из тинтаровой пыли отлил, что после работы остается…

В коробочке оказались патроны из драгоценного голубого металла.

– А я эти пульки еще и заговорил немножко, – похвастался Грикардос, высыпая их на стол. – Теперь они не только человека – и эльфа взять могут. Против серебра куда эффективней! Жаль только, оборотней тут нет, не проверить.

Он быстро и ловко зарядил все три обоймы, вставил их на место. Потом, немного подумав, зарядил еще три – про запас, и вручил по штуке Антону и Веронике.

– Черт знает, сколько их там окажется, этих рыцарей, – проворчал гном. – А в магии я и сам не больно разумею. Только по своему горному делу.

Напоследок он вытащил из ниши еще одну шкатулку, полную мелких разноцветных камушков, отобрал штук десять и сложил к себе в карман.

– Это так… авось, пригодится. Ну, теперь все. Пошли, ребятушки…

Они покинули подземелье, выбрались из дупла наружу и оказались перед широким бесплодным полем.

Огоньки жилых кварталов Шеморы казались отсюда невероятно далекими.

– Эй, а мы что, пешком шагать собрались? – поинтересовался Антон. – До утра не доберемся!

– Ну зачем же пешком, – сказал Грикардос. – Только… не совсем оно у меня по-человечьи. Я, вишь, живность всякую так и не научился перекидывать, зачем оно мне? А вот камушки – легко. И потому…

Он не договорил. Нагнулся, кряхтя, подобрал что-то с земли и, распрямившись, вручил Антону и Веронике по довольно увесистому, покрытому инеем булыгану.

– Я перекину эти камни, – объяснил гном. – А вы, главное, держитесь за них покрепче. Так и долетите.

Антон негромко охнул.

– Ты уже пробовал это делать? – спросил он.

– А как же!

– И что, все живы оставались?

– Обижаешь, парень! Ну… пару раз ноги кое-кто ломал… только поначалу! Теперь-то уж я наловчился.

Антон посмотрел на Веронику. В глазах ее плясали отсветы факела, который держал в руках кавалер Грикардос, и была в них одна решимость. Ни тени страха. Он вздохнул и повернулся к гному.

– Ну, валяй. Перекидывай…

Через пару мгновений они оказались прямехонько перед Шеморскими воротами. Вернее, перед злополучным кафе, служившим для этих ворот прикрытием.

Перенос совершился без малейших неудобств, словно и не был наколдован столь экзотическим способом. Булыжники даже не успели оттянуть руки.

– Пока не выбрасывайте их, – предупредил своих спутников гном – Может, еще понадобятся.

Он вперил пристальный взор во входную дверь «Львов на страже». Антон с Вероникой тоже обратили к ней свои взгляды.

И сразу же сделалось ясно всем троим, что внутрь заглянуть не удастся. Да, пожалуй, и незачем. На двери болталась наискось табличка «Закрыто», в окнах не горел свет.

Грикардос посмотрел направо, потом налево. Улица была пуста, ни одного прохожего или проезжего. Шеморцы рано ложились спать…

– Ну вот, – со вздохом сказал он. – Похоже, опоздали. Ладненько, попробуем по-другому.

Гном выудил из кармана пригоршню камешков. Отобрал один, белый и почти идеально круглый, остальные ссыпал обратно. И в ответ на вопросительные взгляды землян пояснил свои действия так:

– У кавалера Овечкина остался мой амулет. Он ведь его не выбросил, надеюсь? Ну, а коли даже выбросил, делать все равно больше нечего… Камушек к камушку ровно беги, – добавил он тем же тоном и бросил белый шарик на дорогу. – Братца сыскать твоего помоги!

Камень подпрыгнул. Помешкал немного, словно что-то соображая, и вдруг покатился вперед, постепенно набирая ход.

– За ним! – скомандовал Грикардос и припустил следом первым.

– А эти-то, – взмолилась Вероника, – эти хоть бросить можно?

Гном оглянулся на бегу, посмотрел на увесистый булыжник в ее маленьких ручках.

– Бросай, – разрешил милостиво. – А то не догонишь!

 

Глава 23

…Когда экипаж остановился и пленников вывели наружу, они оказались еще перед одним особняком, на сей раз пятиэтажным, в отличие от обиталища дамы фон Мей, и капитан Хиббит при виде его тихонько присвистнул.

Удивила капитана не роскошь резиденции вражьего магистра, хотя особняк был под стать иному дворцу – с колоннадой черного мрамора по всему фасаду, с огромными стрельчатыми окнами, блиставшими свежевымытым стеклом даже в неярком свете фонарей, и с обильной лепкой в виде обнимавших эти окна невиданных чудищ. Над парадным входом, высеченный из того же черного мрамора, откровенно красовался знак Ордена Люмьер Нуар. И это-то и поразило Кароля до глубины души.

Орден явно чувствовал себя в Шеморе хозяином. Квейтанцы никогда не позволяли себе ничего подобного, предпочитая оставаться скромными, неузнанными гостями. И если даже кто-то из них занимал порой высокое положение в обществе чужого мира или какой-нибудь важный пост, делалось это лишь в исключительных обстоятельствах, только во благо этого самого мира, и с ведома и одобрения высшего руководства Квейтакки. Да и то – такой квейтанец вынужден был постоянно носить личину и прикидываться уроженцем страны, в которой служил.

Фоментаторы, однако же, не стеснялись!..

И капитан Хиббит, пока их с Овечкиным вели в кабинет магистра Робинрауда, всю дорогу усиленно размышлял о причинах такого беспардонного поведения, не забывая, правда, при этом осматриваться по сторонам.

Лестница внутри дома, объединявшая все пять его этажей, тоже поражала воображение – как роскошью отделки, так и оригинальностью архитектурного решения. Она начиналась в центре вестибюля и была винтовой, но ширина ее достигала почти четырех метров. Через каждые тридцать шесть расположенных веерным кругом, сверкающих черным мрамором ступеней на пути идущих возникала площадка, украшенная статуей, ковром и пальмовым деревом в посеребренной кадке.

На каждой площадке были изящные арочные проемы, за которыми виднелись просторные коридоры, тоже все в коврах и статуях.

В пятый и последний такой коридор и завели пленников, и один из сопровождавших их орденских рыцарей негромко постучал в единственную обнаружившуюся там дверь.

Разрешение войти услышал, по всей видимости, только он. Во всяком случае, сразу после этого стука рыцарь решительно распахнул дверь, и через несколько секунд капитан Хиббит и Овечкин предстали перед черным магистром Робинраудом.

Магистр при виде их поднялся с кресла, стоявшего возле ярко пылавшего камина, обошел это кресло, молча принял у рыцаря пакет с отобранными у них магическими предметами и бросил его на письменный стол. Затем жестом отпустил сопровождающих и все так же молча принялся разглядывать пленников.

Те, в свою очередь, смотрели на него.

Магистру Робинрауду на вид казалось около пятидесяти лет. Среднего роста, худощавый, двигался он тем не менее легко, как юноша, с той неповторимой уверенностью, которую дает человеку только сознание своей прочной власти над окружающими. Короткий ежик волос на голове серебрился сединой, но редкие морщины на лице магистра происходили не от возраста, скорее, от манеры много гримасничать при разговоре.

Взгляд его черных горящих глаз был взглядом фанатика. И, глядя на него, капитан Хиббит понял, что магистр Робинрауд способен на все – и возлюбить ближнего пламенной любовью и глотку этому же ближнему перерезать, если что не по нём…

Черный магистр поднял руку, унизанную драгоценными тинтаровыми перстнями, и задумчиво погладил подбородок.

– Итак, – сказал он, – я имею честь видеть перед собою знаменитого капитана Хиббита, надежду и опору квейтанской разведки. Очень, очень приятно. Однако ведь сами вы не квейтанец, капитан?

Кароль выпрямился.

– Слава моя столь велика, что докатилась и до ваших ушей? Такая известность меня прямо-таки пугает! Откуда вы узнали, что я – это я?

– Ну, это было несложно, – усмехнувшись, ответил магистр Робинрауд. – Всего-то и дела, что прочесть мысли вашей спутницы – она как раз размышляла о том, как поступит капитан Хиббит, услышав о пропаже еще и кавалера Кивана… Где она, кстати, эта молодая дама с красивым именем Вероника?

– Понятия не имею, – сказал Кароль. – А Кивана, стало быть, убили вы? И Аррсона, и Лестриу?

– Не собственноручно, – с легкой издевкой снова усмехнулся магистр. – У меня есть кому выполнять подобные поручения. Мои верные слуги убрали еще и Стражу ворот, как вы, должно быть, уже догадались. И роль кавалера Тимотиса давно и с успехом играет по обе стороны границы рыцарь Грийе, гаситель второй ступени.

– И до сих пор никто ничего не заметил? – капитан Хиббит покачал головой. – Ну и ну…

– Ничего удивительного в этом нет, капитан. Вы, полагаю, успели понять, чего ради наш Орден обосновался в Киникее?

Кароль кивнул.

– Тинтар, – черный магистр тоже кивнул. – Именно с его помощью рыцарь Грийе столь безупречен в исполнении своей роли! И это еще не все свойства тинтара… Ваши ученые знают лишь часть того, на что он способен. Иначе Квейтакка позаботилась бы о том, чтобы охранять его получше, не посредством всего трех наблюдателей!

– И что же это за чудесные свойства, о которых мы не знаем? – иронически осведомился Кароль.

– Думаю, вас они особенно заинтересуют, капитан Хиббит. Вы же не квейтанец, а простой смертный, как и мы, рыцари Черного Света…

– Не понимаю, почему вас так беспокоит мое происхождение? Вы уже второй раз упоминаете об этом!

– Сейчас поймете. Наши ученые обнаружили, что тинтар, помимо того, что многократно увеличивает магические силы, еще и продлевает жизнь простых смертных… прилично продлевает. Раз в десять, а то и в пятнадцать.

Магистр сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление его сообщение произвело на капитана Хиббита. Тот старательно вытаращил глаза, демонстрируя изумление. Но ничего не сказал.

И Робинрауд продолжил:

– Конечно, квейтанцам это его свойство ни к чему. Они и без того живучи! – Лицо его на мгновение исказилось ненавистью. – Проклятая кровь… бессмертие, которое дается от рождения, ни за что, безо всяких усилий! – Он стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки. – Они не удосужились даже проследить историю тинтара, возможности его распространения по другим мирам, последствия обладания им для смертных людей, не являющихся жителями Тарианы, которых он только лечит! А между тем попадаются кое-где в иных мирах счастливые его обладатели, и есть среди них такие, которым уже по тысяче лет! Мы брали анализы крови, исследовали организмы этих счастливцев до мельчайшей клетки… и знаем теперь точно, что это – тинтар!

Он перевел дух.

– Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю, капитан Хиббит?

– Ну как же! – воскликнул тот. – И еще больше сожалею о своей любимой фляжечке!

Кароль мотнул головой в сторону письменного стола, на котором лежал пакет с отобранными у них вещами.

– Нельзя ли мне получить ее обратно?

Магистр Робинрауд растерянно похлопал глазами. Видимо, сбился с мысли, которая его так горячила… Потом он шагнул к столу, рывком разорвал пакет и взял в руки тинтаровую фляжку. Неторопливо открыл, понюхал и, повернувшись к Каролю, сказал:

– У вас хороший вкус, капитан!

– Кто бы сомневался, – буркнул тот, ревниво следя за его действиями.

Магистр завернул крышку, выдвинул ящик, положил в него фляжку и смел туда же имущество Михаила Анатольевича.

– Присядьте, – предложил он после этого обоим пленникам. Лицо его было уже совершенно спокойным, тон – любезным. – Устраивайтесь поближе к огню, поговорим. О хорошем вкусе, тинтаре, долгожительстве и прочих приятных вещах.

Они не стали возражать. Уселись в кресла у камина, сложили на коленях скованные серебряными наручниками руки и приготовились к продолжению интересной беседы.

Магистр Робинрауд устроился напротив так, чтобы видеть лица обоих. Совсем близко… какой-нибудь знаток боевых искусств запросто удушил бы его собственными наручниками, немедленно подумал капитан Хиббит не без сожаления о полной своей к тому неспособности.

– Вы мне нравитесь, господин Хиббит, – неожиданно заявил магистр. – Сколько вы уже работаете на квейтанцев? Лет пять? И все еще капитан?

Кароль вскинул бровь.

– Все еще?.. Мне нравится быть капитаном, – ответил он небрежно. – Генералы, они все больше по кабинетам сидят. А я бродяга и авантюрист от природы.

– От Бога, – кивнул Робинрауд. – Или от черта, не знаю, – он тонко, лукаво ухмыльнулся. – Вряд ли это имеет значение в вашем случае…

– Вы собираетесь меня перевербовать? – без обиняков спросил Кароль.

Магистр немного помедлил с ответом, изучая горящими черными глазами лицо капитана.

– Я уже сказал, что вы мне нравитесь. И мне было бы очень приятно… если б вы работали на меня.

– И за это вы усыпали бы меня тинтаром с ног до головы, – сказал Кароль. – Благодарю, я предпочитаю умереть молодым.

– Именно это с вами и случится, капитан. Как ни жаль…

– Ничего. Я пережил уже столько, что кому другому хватило бы и на все три жизни. А то и на пятнадцать.

– Я понял, – сказал магистр. – Но, может быть, ваш друг не отказался бы пожить еще немного?

Он посмотрел на Овечкина. Тот сморгнул, но ничего не ответил.

Робинрауд тоже не стал продолжать затронутую тему. Вместо этого он перевел задумчивый взгляд на огонь, пылавший в камине, и заговорил негромко, словно сам с собою:

– Киникея практически наша. Свои люди везде – на рудниках, в мастерских и даже в сенате. Королевской власти и ее праву собственности на отдельные рудники недолго осталось существовать. Тарианцы вполне обойдутся без тинтара. Квейтанцы – тоже. Они не додумались предложить здешним жителям могущество магии. А мы додумались. Тинтар нужен нам. И отныне Шемора – наш форпост на границе с Квейтаккой. Ворота надежно перекрыты… кстати, ваш поход к ним нетрудно было предугадать, капитан Хиббит. В кафе сидели одни только рыцари Ордена, и вы были обречены, едва переступив порог.

Он бросил быстрый взгляд на Кароля.

– Вы солгали, капитан. Зачем? Каждый смертный хочет жить. Как можно дольше. И вы не исключение.

– Положим, – сказал тот. – Но я бы на вашем месте мне не доверял, магистр Робинрауд. И вы, как умный человек, разумеется, мне не доверяете. Так чего ради ведется этот ненужный разговор? Вы прекрасно знаете, что служить вам я не стану…

– Тем не менее я готов отпустить вас, – перебил его магистр, оживляясь. – И неважно, что вы работаете и впредь будете работать против меня. Иметь своим противником столь искусного профессионала кажется мне немалым удовольствием. Вечный бой… я, пожалуй, даже наградил бы вас долголетием!

Кароль пожал плечами.

– Теперь лжете вы, магистр.

Робинрауд ухмыльнулся.

– Положим. Но передо мной не стоит выбор – верить вам или нет. А перед вами – стоит.

– Чего вы от меня хотите? – прямо спросил Кароль.

– Где ваши остальные спутники? – ответил неожиданным вопросом черный магистр. – Отдайте их мне, и вы свободны.

Кароль вытаращил на него глаза, на этот раз изумившись по-настоящему.

– Зачем они вам? Они даже не маги. Всего лишь парочка безвредных жителей Земли, где им самое и место.

– И опять вы солгали, капитан, – Робинрауд выпрямился в кресле, и в глазах его вновь вспыхнул фанатичный огонь. – В ком-то из них течет квейтанская кровь, это я знаю точно. Проклятая кровь! И я не допущу, чтобы хоть один квейтанец вышел из Тарианы живым!

Наступила долгая пауза. Потом выпрямился и капитан Хиббит. И медленно сказал:

– Да вы маньяк, магистр Робинрауд! К психопатологу никогда не обраща…

Рыцарь Черного Света не дал ему закончить фразу. Взмахнул рукой, унизанной перстнями, и несильно ударил капитана по губам.

Брызнула кровь – оправа какого-то из перстней имела зубчатые острые края.

Алые капли на губах и подбородке капитана Хиббита, казалось, вспыхнули флуоресцентным огнем – так побелело его лицо.

Кароль закрыл глаза. Потом открыл их. Утерся скованными руками и очень спокойно сказал:

– За вами будет должок, магистр Робинрауд. Вы первый человек, который осмелился поднять на меня руку.

Магистр усмехнулся.

– Я не прочь и увеличить этот должок. Если не скажете, где ваши спутники.

– Ну, знаете, – Кароль скорчил презрительную гримасу. – Вы требуете невозможного. Это даже неприлично – ждать от положительного героя, чтобы он кого-то выдал! Я думал, вы умнее.

Робинрауд молча кивнул и перевел глаза на Овечкина.

Его горящий взгляд отчетливо сказал капитану Хиббиту, что магистр возьмется сейчас за Михаила Анатольевича, и на время Кароль забыл о нанесенном оскорблении, так ему сделалось не по себе.

Не то чтобы он опасался слабости со стороны этого земного мага, которого сам же и вовлек ненароком в совершенно не нужные тому и опасные приключения, – вовсе нет. Но мысль о том, что кто-то посмеет тронуть человека, который столь безропотно сносил все невзгоды, всё понимал и не только не падал духом, но еще и умудрялся как-то незаметно поддерживать своих нервных спутников, была капитану нестерпима.

– Где… – начал магистр Робинрауд.

И тут Кароля, стремительно перебравшего в уме события последнего дня в надежде наткнуться на какой-нибудь выход, осенило.

– Оставьте его в покое, магистр, – сказал он. – Мы не знаем, где наши спутники. Потому и отправились к воротам, искать помощи. Спросите у своей дьяволицы, Алиэтты Конкайт, и ее братца… уж они-то должны знать, и где наша девушка, и где молодой человек! Мы же не видели обоих после того, как разрушили дом Алиэтты…

Робинрауд резко повернулся к нему.

– Что? Вы разрушили ее дом?

Капитан Хиббит с трудом скрыл охватившее его облегчение. Кажется, он попал в точку… магистр ничего не знает! Алиэтта и Эдмон то ли не успели, то ли побоялись доложить ему о своей неудаче! Это был шанс…

– Так уж получилось, – он небрежно пожал плечами. – Гниловатый, видать, домик был… я чихнул, и все рухнуло. Но своих спутников мы потеряли, и я уверен, что вампиры допивают сейчас из них последние соки…

Черный магистр его уже не слушал. Он щелкнул пальцами, и в кабинете откуда ни возьмись появился молодой фоментатор с тинтаровым обручем на лбу.

– Арнуа, – резко сказал Робинрауд, – почему рыцари Алиэтта и Эдмон Конкайты до сих пор не явились с докладом? Немедленно разыщите их и отправьте ко мне!

Фоментатор прижал руку к груди, поклонился и исчез. А магистр, словно вспомнив о чем-то еще, быстро взглянул на часы. И снова щелкнул пальцами.

На сей раз в кабинет вошли два тарианца, которые привели пленников сюда.

– Заберите их, – скомандовал Робинрауд, небрежно отмахивая рукой в сторону капитана Хиббита и Овечкина. – Заприте в Красной комнате. Караул можно не ставить. Всех свободных рыцарей предупредить, чтобы были готовы выйти через два часа… чей отряд дежурит сегодня?

– Рыцаря Жермена.

– Хорошо. Скажите ему, чтобы зашел ко мне перед выходом.

Капитан Хиббит встал на ноги, не желая, чтобы его поднимали силой, и шагнул к тарианцам. То же сделал и Михаил Анатольевич. Черный магистр смерил обоих напоследок недоверчивым и угрюмым взглядом.

– Если это очередная ложь, капитан, относительно рыцарей Конкайтов, мне придется еще разок побеседовать с вами. И когда закончится следующая беседа, я буду перед вами в неоплатном долгу!

Кароль кивнул.

– Неплохо сказано, – одобрительно молвил он. – Но вы уж не взыщите, магистр, если мне взыскать этот долг все-таки удастся. До встречи!

* * *

Пленников отвели в Красную комнату, вход в которую вел с третьей площадки винтовой лестницы, и оставили одних.

Капитан Хиббит сразу же прильнул к двери и некоторое время прислушивался к удаляющимся шагам фоментаторов.

– Слышимость отличная, – пробормотал он наконец, выпрямляясь и поворачиваясь к Овечкину. – Это и хорошо, и плохо… ну ничего, прорвемся!

– У вас есть план? – как ни в чем не бывало спросил Михаил Анатольевич, присаживаясь на канапе, обитое темно-красным бархатом.

Кароль тихонько рассмеялся, глядя на него почти с нежностью во взоре.

– Если б вы знали, как вы мне нравитесь! «У вас есть план?» И ни слова упрека?

– Помилуйте, – сказал Овечкин. – Мы с вами оба были одинаково небрежны. Уж о том, что ворота заблокированы, даже я мог догадаться, если б взял на себя труд подумать. Так что делать будем?

– Конечно же, ноги! В смысле, выбираться из этого гнезда порока. Я хоть и предпочитаю умереть молодым, но не сейчас и не здесь!

– И как?..

Кароль подмигнул ему.

– Они думают, что изловили капитана квейтанской разведки, мага к тому ж… А изловили они обыкновенного земного жулика!

И с этими словами он повернулся к Овечкину спиной.

– Будьте так любезны, масьёр… когда мне подгоняли в магазине пиджак, швея оставила в подкладке булавку. Я все собирался вынуть ее, да как-то забывал… не там, правее. Отлично!

Он взял у Михаила Анатольевича булавку, поковырял ею в замке наручников, и через минуту руки были свободны и у него, и у его спутника.

– Ну вот, теперь мы снова маги, а не жулики, – сказал Кароль и рассовал обе пары зачарованных оков по карманам. – Авось, пригодится… Побежали?

Он осторожно коснулся рукою своих вспухших губ, и ранки, оставленные перстнем магистра Робинрауда, начали заживать прямо на глазах.

…Попытка телепортации, однако, провалилась. Красная комната оказалась окруженной защитной стеной – Бог знает, на какой всякий случай, и выбраться из нее магическим способом было невозможно.

Пленники растерянно посмотрели друг на друга, потом Кароль пожал плечами.

– Делать нечего, пойдем через дверь. Тем лучше! Мы совсем забыли… нельзя же оставлять черному магистру в подарок ваш Ксантор! Да и фляжку мне жаль, я к ней привык…

Дверной замок поддался отпирающим чарам почти мгновенно. Но высовываться сразу на лестницу они не стали. Кароль напомнил Овечкину, что все «свободные рыцари» должны вскоре куда-то уйти, а перед этим к магистру Робинрауду еще зайдет рыцарь Жермен, и вдруг он потащится по лестнице, как обычный смертный… лучше немного подождать. Пусть особняк покинет как можно больше народу.

– Арнуа, Жермен, Грийе… Ля бель Франс нас так и преследует! – сказал он полунасмешливо-полузадумчиво. – Как будто было мало Кортуны! В чем, интересно, мы провинились еще и перед французами?

Они сели на пол у дверей и принялись ждать, прислушиваясь к звукам, доносившимся с лестницы.

* * *

– Амулетик мой здесь, – кавалер Грикардос смерил взглядом особняк с колоннадой из черного мрамора, к парадному входу в который подкатился его зачарованный белый шарик. – Значит, и Овечкин здесь. Надо думать, и Кароль неподалеку…

Вероника с трудом перевела дух – бежать за шариком им пришлось около двадцати минут, – взглянула на красивое пятиэтажное здание и тихонько ахнула.

– Это же знак фоментаторов!

– Ну! А я что говорил, благородная дама, – проворчал гном. – Они и сидели на воротах.

– Да-а-а, – протянул Антон, разглядывая вражье гнездо. – И как мы будем все это штурмовать?

Гном почесал в затылке, огляделся по сторонам.

– Как, как… обыкновенно. Сейчас. Проведем эту… дислокацию… нет, диспозицию…

– Рекогносцировку, – подсказала Вероника.

– Ее, родимую, – обрадовался Кутерьма. – Вон славный садик напротив, пошли туда. Наведу на нас каменное обличье, чтоб никто не засек, да и осмотримся потихоньку. А ты, дама, из военного рода, что ли?

– Да, – сказала Вероника. – Мой папа генерал.

Антон крякнул, но сдержался и промолчал.

– Оно и видно, – похвалил ее гном. – Так, садитесь на корточки, поближе к ограде. Если кто оттуда глянет – камни и камни лежат… А теперь помолчите, я стенки проницать буду.

Он уставился на особняк и умолк. Антон и Вероника, припав к ограде, терпеливо ждали.

Не прошло и пяти минут, как двери парадного входа вдруг растворились. Из них торопливым шагом вышло человек тридцать, все как один одетые в черные плащи с пелеринами, на головах – обручи, сверкающие знаком Ордена. Они построились в три неровные шеренги и споро зашагали прочь, в ту сторону, откуда прибежала спасательная команда, – к Шеморским воротам.

– Не скрываются, – шепотом удивился Грикардос. – Чего это они так разнагличались? Ну да ладно, нам их уход – только подмога. В доме осталось человек пятнадцать, не боле. У дверей двое, еще на первом этаже штук десять. Двое – на третьем, один – на самом верху. И сейчас мы их всех и повыманим…

Он снова вытащил из кармана свои камушки и принялся колдовать над ними.

Тем временем к дому подкатил экипаж. Из него выскочил некто, тоже в черном плаще, и стремительно взбежал по ступеням. Постучал, и его пропустили без расспросов.

– Шестнадцать, – не поднимая головы, сказал Грикардос. – Ну, абы только не тринадцать… несчастливое число! Пистолетики-то готовьте, сейчас палить придется…

Когда звуки шагов и возбужденные голоса внизу лестницы затихли, капитан Хиббит сказал «пора», и они с Михаилом Анатольевичем выбрались из Красной комнаты.

– Магистр Робинрауд сидит у нас на пятом этаже, и сдается мне, что в полном одиночестве, – шепнул Кароль, и глаза его загорелись каким-то нехорошим огнем. – Поспешим, однако, пока кого-нибудь не принесло.

Они начали подниматься наверх, стараясь не шуметь, что было совсем непросто. Каблуки так и цокали по гладкому мрамору, просторы широченного лестничного проема норовили отозваться эхом на каждый звук. Идти пришлось медленно и ставить ногу на ступени крайне осторожно.

И не успели беглецы добраться до площадки четвертого этажа, как внизу послышался стук, снова зазвучали шаги, голоса и заскрипела открываемая парадная дверь.

– Быстрее, – шепнул Кароль, подталкивая Овечкина.

Они одолели последние ступени бегом и укрылись за углом арки. По счастью, в коридоре за ней никого не оказалось.

По лестнице загремели шаги. Эхо сбивало с толку, мешая определить, сколько народу поднимается наверх, но чем ближе они становились, тем уверенней можно было сказать, что идет один человек.

Капитан Хиббит осторожно выглянул, отпрянул обратно, и лицо его осветилось прямо-таки дьявольским весельем. Не сказав и слова, он выхватил из кармана наручники и, шепча обездвиживающее заклинание, неожиданно выпрыгнул из арки на площадку.

Рыцарь Черного Света замер как вкопанный на последней ступени. Капитан коршуном бросился на него и поволок в арку, на ходу защелкивая на его руках зачарованное серебро. И удивленный Михаил Анатольевич увидел наконец лицо плененного фоментатора. Это был кавалер Эдмон, магистр Конкайт…

 

Глава 24

– Попался, гаденыш, – тихим, но бешеным голосом сказал капитан Хиббит. – Сейчас я тебе покажу!

– Что вы собираетесь с ним делать? – испуганно спросил Овечкин.

Однако обездвиживающие чары уже рассеивались, и кавалер Эдмон зашевелился, силясь поднять руки.

Он был значительно выше и тяжелее Кароля, который сразу же вспомнил собственную мысль об удушении наручниками. Времени предварять свои действия подробными объяснениями не оставалось. И потому капитан сказал только:

– Я знаю, чего эти твари боятся больше всего! – и обрушил на красавца вампира всю мощь тайного заклинания, которому его обучили отнюдь не в разведывательном управлении Первой Лучистой. Были, были у капитана Хиббита среди квейтанцев хорошие друзья!..

– За Эттира!

Через мгновение Эдмон исчез, и зачарованные наручники глухо брякнулись на ковер. А Кароль нагнулся и подхватил с пола… пучеглазую зеленую жабу.

– О, – только и молвил Овечкин, отступая на шаг.

– Вот вам и «о», – довольно произнес капитан, двумя пальцами плотно обхватывая жабье горло и легонько его сжимая.

Глаза жабы выпучились еще больше.

В них отчетливо читались вполне человеческие ужас и мольба…

– И не проси, – усмехнулся Кароль. – Недолго тебе мучиться осталось. Двадцать четыре часа – и все, прощайте, рыцарь Конкайт!

– Что вы этим хотите сказать? – спросил Михаил Анатольевич, невольно отворачиваясь.

– Это особое заклинание, – с удовольствием объяснил Кароль. – Сутки еще у него сохранятся разум и все человеческие чувства. А потом он станет самой обыкновенной жабой, с которой бесполезно снимать заклятие. Если она и превратится в человека, это будет полный идиот, пожиратель мух…

Жаба пискляво застонала.

– Лучше убейте его сразу, – брезгливо посоветовал Михаил Анатольевич. – И кто вас только этому научил?

– Убить не могу, – сказал Кароль. – Противно это моей тонкой натуре. А потом, у него еще есть шанс… задам-ка я Эдмончику любимый вопрос магистра Робинрауда – где? Где красотка Алиэтта? Если скажет, может, и верну ему человеческий облик…

Жаба сделала безнадежную попытку кивнуть головой, и капитан слегка разжал пальцы.

– Ну, говори!

– Она прячется, – раздался писклявый шелест, и Овечкин содрогнулся от этого ужасного звука. – Прячется от магистра…

– Где?

– Так не найдешь… предместье Шеморы, Бродяжья пустошь, спросить торговца птицами Цинарта… он проведет, если… если скажешь ему, что хочешь купить зимородка с желтым оперением… преврати, преврати обратно, пожалуйста… я дам тебе все, что хочешь…

– Спасибо. Я, пожалуй, удовольствуюсь тем, что у меня уже есть, – сказал капитан Хиббит.

Он быстрым шагом подошел к окну в конце коридора, открыл форточку и выбросил жабу на улицу.

Затем, вытирая руки носовым платком и морщась, повернулся к Овечкину.

– Пошли дальше, масьёр. Все свои «фу» выскажете после.

Михаил Анатольевич вздохнул.

– Пойдемте. Без Ксантора нам не обойтись…

Они покинули коридор четвертого этажа и начали крадучись, как и прежде, подниматься на пятый. И едва успели взойти на лестничную площадку, как внизу у входа грянул оглушительный взрыв.

* * *

Зачарованный камушек, пущенный ловкой рукой кавалера Грикардоса, вынес парадную дверь особняка фоментаторов с таким грохотом, словно этот малый осколочек преобразился на лету в минометный снаряд.

Дверь обрушилась внутрь. На ее месте ярко воссиял правильный четырехугольник – в вестибюле горело множество ламп, – и не успел грохот стихнуть, как в пустом дверном проеме появились два темных силуэта с магическими жезлами в руках.

Гном не стал дожидаться, пока рыцари Черного Света пустят в ход свое колдовское уменье. Прозвучали два выстрела, и оба попали в цель.

– Вперед, – буднично сказал Кутерьма, первым вскочил на ноги и ринулся через улицу к особняку. Антон и Вероника помчались следом.

И снова загремели выстрелы – ко входу начали сбегаться остальные рыцари охраны.

Перед сказочницей почему-то все время маячила широкая спина Антона, не давая ей не то что прицелиться, но даже и увидеть врага. Когда добрались до входных ступеней, Антон и вовсе отодвинул Веронику в сторону, под прикрытие стены, сами же они с Кутерьмою, словно сговорившись заранее, мигом заняли места по бокам дверного проема и принялись палить по мелькавшим внутри силуэтам.

У фоментаторов, похоже, огнестрельного оружия при себе не оказалось, и в ответ неслись только яростные крики да снопы искр – испускаемые магическими жезлами энергетические заряды.

Кавалер Грикардос свободной рукой метнул в глубь вестибюля еще пару камешков, после чего прекратились и колдовские вспышки. Он махнул Антону, оба перестали стрелять и прислушались.

Когда затихло эхо пальбы и воплей, до слуха отчаянных освободителей донесся только негромкий треск – и тот затухающий, похожий на шкворчание жира на остывающей сковороде.

Гном осторожно заглянул в дверной проем.

– Готово, – удовлетворенно кивнул он. – Идемте, – и безбоязненно прошел внутрь, чуть не оступившись на валявшейся у входа двери.

Антон с Вероникой двинулись следом.

Взорам их предстало воистину удивительное зрелище. Убитых тинтаровыми пулями рыцарей в вестибюле оказалось немного, всего человек пять или шесть. Остальные же охранники являли собою… каменные статуи, застывшие тут и там в разных позах. И статуи эти медленно, с постепенно затихающим шорохом рассыпались прямо на глазах, превращаясь в груды песка.

Антон восхитился:

– Ну ты даешь, Кутерьма! В магии, значит, не силен? Только по горному делу?

– Ну да, – сказал гном. – Ты погоди шуметь-то, может, тут еще кто остался.

Он сторожким шагом двинулся налево, к открытым настежь дверям караульного помещения, а Вероника иронически хмыкнула. Шум они уже подняли такой, что сбежаться на него должны были все, кто только находился в орденском особняке, – и живые, и даже мертвые. Антон, видимо, подумав о том же, занял позицию у подножия лестницы и устремил взгляд вверх.

Вероника, крепко сжимая в руке свое так и не пущенное в ход оружие, заглянула на всякий случай под лестницу.

Все, однако, было тихо – и наверху, и внизу.

– Порядок, – сказал Грикардос, выныривая из комнаты охранников. – Никого. Пошли дальше!

И они начали бегом подниматься наверх, держа пистолеты наготове. Пока гном осматривал каждый этаж, вышибая запертые двери с помощью своих чудесных камешков, Антон с Вероникой держали под прицелом лестницу. Но никто не спускался и не поднимался по ней, и ни на втором, ни на третьем этаже не обнаружилось ни одной живой души.

* * *

Когда внизу началась пальба, капитан Хиббит не стал задумываться, что это может означать, а бросился прямиком к кабинету магистра Робинрауда.

Однако добежать не успел – всполошенный черный магистр сам выскочил навстречу.

При виде пленников, вырвавшихся на свободу, он заметно опешил. Тут же все понял, притормозил и попятился.

– Стой! – грозно крикнул Кароль, но Робинрауд уже снова скрылся в кабинете, и массивная дверь за ним захлопнулась.

Капитан в два прыжка очутился рядом, схватился за дверную ручку, рванул… но, разумеется, без малейшего толку.

– Черт, ломай ее теперь!

Овечкин выпрямил плечи и шагнул вперед.

– Отойдите-ка в сторонку.

Кароль поспешно отскочил от двери.

– Поторопитесь, Михаил Анатольевич! Уйдет ведь, гадина!

Тот сосредоточился, вскинул правую руку и начал читать заклинание.

…Для нетерпеливого капитана Хиббита секунды растягивались в часы.

Стрельба внизу тем временем прекратилась, и по мраморным ступеням опять загрохотали, приближаясь, шаги. Грянул еще один взрыв, послабее. Кароль напрягся. Враги или друзья?..

Враги – понятно, кто такие, а друзья… ими могли оказаться только представители Волшебной Стражи, которых ему совершенно не хотелось здесь увидеть, сколь бы своевременным их появление ни было. И Кароль, готовясь к защите в любом, даже и в самом благоприятном случае, занял позицию за спиной Овечкина, лицом к лестнице.

Но тут мощные чары разнесли наконец в щепы дерево вокруг дверного замка, да и сам замок в придачу, и Овечкин негромко воскликнул:

– Есть!

Капитан Хиббит, мгновенно забыв о поднимавшихся наверх, но все еще невидимых людях, снова метнулся к двери кабинета. Вдвоем с Овечкиным они навалились на нее, и дверь открылась… в тот самый миг, когда магистр Робинрауд, швырнув в огонь камина какие-то бумаги, вдруг слабо заискрился и растворился в воздухе.

– Ушел! – досадливо вскрикнул Кароль. – Так я и знал… ладно, черт с ним. Бегом, Михаил Анатольевич… хватаем Ксантор и сматываемся тоже!

Он подскочил к письменному столу и выдернул хорошо памятный ящик, куда Робинрауд ссыпал их с Овечкиным имущество.

Всё оно, по счастью, оказалось на месте. Ну, а если рядом валялись кое-какие безделушки, принадлежавшие самому магистру, тем хуже для него. Нечего бросать без присмотра столь роскошные вещи, как тинтаровые пробиватели…

Сунув Ксантор в руки Михаилу Анатольевичу и спешно рассовав по карманам остальное, капитан Хиббит бросил взгляд на распахнутую дверь. Тяжелые шаги слышались уже на лестничной площадке.

– Уходим, но не к Гришке Кутерьме, – сказал Кароль. – Если это Стража…

И тут он услышал басовитый голос самого Кутерьмы.

– Стой… еще туда загляну! Куда они, ироды, кавалеров наших дели?

– Спасители! – ворчливо сказал Кароль через несколько секунд, обнимая Грикардоса. – Спугнули черного магистра… не дали мне поквитаться! А девушку-то зачем с собой притащили, герои? Нашли женское дело – с фоментаторами биться!

Он подмигнул Веронике, словно в опровержение своих слов, и крепко пожал руку Антону.

– Спугнули, спугнули, – передразнил Кутерьма. – И правильно сделали. Я так и знал, что ты попрешь напропалую, квитаться с ним, ишь ты! Нет чтобы ноги уносить…

– Кстати, о ногах, – спохватился Кароль. – Уносим их скорее, пока городская стража не набежала. Или рыцарь Жермен не вернулся со своим отрядом. Отправимся к тебе, Гришка, но ненадолго. Опасно это. Пришла пора бросать насиженную норку… Однако поехали, потом поговорим!

Они дружно телепортировались в жилище гнома и вскоре сидели уже за столом, лениво ковыряясь в тарелках с жарким. Грикардос, не слушая никаких возражений, не поленился первым делом разогреть ужин, положил Каролю на тарелку больше всех и старательно надоедал ему требованиями съесть еще кусочек…

В печке весело полыхали дрова, озаряя подземелье живым оранжевым светом, и вновь казалось, что все страхи позади и никто их здесь не достанет… но это только казалось. Хотя час был поздний, и все, кроме гнома, едва держались на ногах, капитан Хиббит сразу заявил, что спать ложиться они не будут. Дела не кончены, и убежище это им желательно оставить еще до рассвета и больше сюда не возвращаться, потому что рыцари магистра Робинрауда отыщут его очень скоро. Как только сам магистр вернется в особняк и вычислит направление телепортации…

– Он намерен убивать каждого квейтанца, который сунется на его территорию, – мрачно сказал Кароль. – Спятил на почве зависти к бессмертным… И потому, Гришка, нельзя тебе больше оставаться в этой стране. Найдут обязательно. Так что собирай манатки, отправим мы тебя сегодня же… ну, хоть в Маго, подальше от фоментаторов. На Кортуне есть леса, холмы, пещеры, гроты… а пираты тебе не страшны. Поживешь там, пока я утрясу все неприятности, идет?

– Чего ж не пожить, поживу, – задумчиво отозвался гном. – А как ты их утрясать собираешься?

– Потихоньку, – сказал Кароль. – Как обычно. Доберемся до Квейтакки, я за тебя похлопочу. Расскажу о твоих подвигах – как ты разгромил вражий особняк и спас капитана Хиббита. Думаю, этого хватит, чтобы приговор заменили штрафом. А потом и заберу тебя с Кортуны. Долго скучать не придется!

– Да я-то ничего, и поскучаю, так не рассыплюсь, – Грикардос смерил его проницательным взглядом. – Ты, главное, себя побереги!

Кароль фыркнул.

– Чтобы я себя, любимого, не поберег! Можно подумать, ты меня плохо знаешь.

– Хорошо… в том-то и дело, – проворчал гном.

– Отстань, – сказал капитан Хиббит. – Ну что, все сыты? Пора! Проводим Гришку, а сами махнем еще в какую-нибудь гостиничку. Там и отоспимся.

Кавалер Грикардос, бурча что-то себе под нос, начал собираться в дорогу. Сборы его заключались, в основном, в укладывании в заплечную суму самых любимых и полезных камушков. А имелось их у запасливого гнома немало…

Некоторое время все молча наблюдали за ним.

И вдруг Антон сказал:

– Но если магистр Робинрауд охотится за квейтанцами… значит, из нас четверых Веронике угрожает наибольшая опасность?

Кароль повернулся к нему.

– Да. Не то чтобы наибольшая, но угрожает. И я с удовольствием отправил бы и Веронику Андреевну куда-нибудь подальше отсюда, пока…

– Пока – что? – тяжело спросил Антон.

– Пока я не разберусь с Алиэттой Конкайт, – ответил капитан Хиббит, глядя ему прямо в глаза. – И… если поиски Меченого затянутся, то и с Орденом Черного Света тоже.

– Вот как?

Кароль пожал плечами.

– Это, в конце концов, моя работа. Тариану надо спасать. И при сложившихся обстоятельствах все, что я могу предложить для вашей безопасности, – это переправить всех троих на время в другой мир. Только вот куда? И потом, не хотелось бы оставлять вас без присмотра…

– Разве это ваша работа, капитан? – неожиданно спросил Овечкин. – Я имею в виду, воевать с Орденом. Вы ведь разведчик, а не солдат!

Кароль тяжело вздохнул.

– Разведчик – тоже солдат. У меня нет возможности сообщить квейтанцам о том, что здесь происходит. И значит, я должен попытаться сделать все сам.

Из угла, где возился с камнями Грикардос, донесся не менее тяжелый вздох.

– Так я и думал…

Гном бросил суму и подошел к столу.

– Никуда я не пойду, Кароль!

– Пойдешь, – жестко сказал капитан Хиббит. – Кроме всего прочего, у меня есть для тебя поручение. Ты – моя единственная надежда. Будешь караулить на Кортуне квейтанцев – они непременно явятся туда за мной, если уже не явились, – и передашь донесение. Хоть тресни… даже ценой собственного ареста. Ты понял? Я потом тебя выручу, обещаю.

Грикардос почесал в затылке.

– Ну, если только донесение передать… чтоб подмогу прислали…

Он раздумчиво покивал головой и ушел в свой угол.

– Подождите, – сказал Михаил Анатольевич. – Коли на то пошло, кавалер Грикардос не единственная ваша надежда, капитан. Есть еще я… и я вполне могу отправиться ненадолго на Землю и передать ваше донесение тамошней Страже.

– Можете, – сказал Кароль. – Но вы также можете привести за собой хвост. Что, скорее всего, и случится, как бы вы ни старались оторваться. В Стражу кого попало не берут. Вам устроят форменный допрос – кто вы, откуда знаете про Тариану и про ворота…

– Но мы уже шли на такой риск здесь…

– Это другое дело, – перебил Кароль. – Я был рядом.

– Не вижу логики…

– Логика проста. Если бы вас задержали, я бы это увидел. И мог принять меры. Стража вас в конце концов отпустила бы, но вы не привели бы ее к нам. А уж потом я как-нибудь да связался бы с вами… Поймите меня правильно – я не зря так опасаюсь встречи со Стражей. Если меня арестуют, мне придется по-настоящему плохо… в сравнении с этим даже Орден Люмьер Нуар – семечки. И рисковать я больше не хочу.

В разговоре вновь наступила пауза. Капитан Хиббит впервые заговорил о грозившем ему наказании без обычной насмешливой улыбки, и Веронике, когда она представила, что все это – стирание памяти и высылка из волшебной страны – может случиться с ним на самом деле, сделалось очень не по себе. Все из-за нее и ее желаний…

Затянувшееся молчание снова прервал Овечкин.

– Я вот думаю порой, – сказал он, ни к кому не обращаясь, – так ли уж важно это самое спасение мира, о котором постоянно пекутся герои – и в литературе, и в жизни? Мне почему-то кажется, что спасение отдельной человеческой души важно не менее. А то и более. Ведь мир, в конце концов, состоит из людей…

– Да, – перебил его Кароль. – Вы абсолютно правы, Михаил Анатольевич. Я понимаю, что вы хотите сказать, и о людях, поверьте, я тоже думаю. О тарианцах, например. А еще… – Он криво усмехнулся. – Вы знаете, чего я всегда боюсь – пока спасаю миры? Боюсь, надо признаться, больше всего на свете… столкнуться на этих крутых дорожках со своим старшим братом, Идали!

Он умолк, вытащил из кармана коробку сигар, раскурил одну – руки при этом слегка дрожали. И, сделав несколько глубоких затяжек, продолжил:

– Так уж случилось, что мы служим разным силам. И как в моем случае выбор сделали за меня – нашелся добрый человек, который вытащил из грязи, – так и брат мой не сам выбрал свою дорогу. Он от рожденья обладал магическим талантом… и был еще маленьким мальчиком, когда им заинтересовался один из Восставших Изначально. Демон высшей иерархии взялся за дело самолично – где уж тут устоять ребенку!

Теперь Идали служит тьме. Он тоже – черный магистр. И не сегодня-завтра… через год, через двадцать лет судьба обязательно сведет нас лицом к лицу. И что вы предложите мне делать – печься о спасении его души, когда на карте будут лежать судьбы мира?! Все не так просто, Михаил Анатольевич… О его душе есть кому позаботиться, помимо меня, и, надеюсь, душа эта не вовсе потеряна для добра, если в ней живет – способна жить! – великая любовь к женщине. Я же буду лучше думать о мире, который мне придется защищать от своего брата, иначе… страшно подумать, чем это может кончиться.

Кароль снова нервно затянулся, и Овечкин, воспользовавшись паузой, сказал:

– Я не предлагаю вам печься о его душе или чьей-то еще. Я говорю о вашей собственной…

– О моей? – деланно удивился капитан Хиббит. – С ней что-то не в порядке? Нет, я, конечно, ангелом себя не считаю, но все-таки…

Михаил Анатольевич улыбнулся.

– Будьте вы хоть чертом, капитан… я имею в виду вовсе не ваши грехи.

– Да? А что же?

– Подумайте немного – в кратком промежутке между спасениями миров.

Капитан Хиббит посмотрел на него сердито.

– Это вы к тому, что желание мести недостойно благородного человека? Вы уже намекали… Может, оно и так, но я имел неосторожность дать клятву. И сдержу ее.

Михаил Анатольевич тяжело вздохнул.

– Ну, если вы хотите думать, что я говорю именно об этом, – думайте… Кажется, кавалер Грикардос уже собрался в дорогу?

– Давно, – сказал гном. – Да заслушался… Это ты про того своего братца, Кароль, который взял в жены деву из рода асильфи?

Капитан молча кивнул.

– Чудны дела Твои, Господи, – благочестиво молвил Кутерьма. – Никому не ведомо, где они умудрились встретиться и как полюбили друг дружку… Ладно. Пойдемте, что ли?

Гном забросил за плечи тяжеленную суму с камнями и окинул, прощаясь, печальным взглядом свое подземелье – этому уютному жилью только и оставалось теперь, что сделаться приютом воров и прочего разбойного люда Шеморы, успевшего протоптать сюда дорожку.

Но у беспокойных гостей Кутерьмы возникла тем временем некоторая заминка с верхней одеждой. Поскольку Кароль и Михаил Анатольевич волей обстоятельств оставили свои куртки в кафе «Львы на страже», им опять не в чем было выйти на мороз. Гному пришлось еще порыться в запасах и выдать им какие-то драные тулупчики, которые Овечкин по требованию капитана срочно превратил в приблизительное подобие прежних модных нарядов.

Уладив наконец этот вопрос, они оделись и взялись за руки. Переносить всю многочисленную компанию предстояло капитану Хиббиту – только он и помнил деревянного чертика и прочие приметы места, где вышел со своими спутниками из Маго.

И вскоре они уже стояли на пустынной улице и прощались с кавалером Грикардосом.

– …Ты все понял? – в третий раз спросил у него Кароль. – Опушка рощи на вершине холма, откуда спускается дорога к Козиринге, – там и карауль. Хоть письменные сообщения подкидывай, хоть знаки на земле черти, хоть сам стой столбом дожидаючись, но чтобы все было передано!

– Да понял я, понял, – в третий раз покорно ответил Грикардос. – Выпускайте уж наконец!

Михаил Анатольевич достал свой Ксантор, прицелился…

И тут гном вдруг сказал:

– Стой-ка… нагни голову, Кароль! Что это у тебя там?

Капитан Хиббит наклонился к нему, и Кутерьма осторожно, двумя пальцами, снял с его белой челки крохотную божью коровку.

– Надо же… и откуда только взялась, среди мерзлоты этой? – Гном покачал головой, выудил из кармана маленькую коробочку и запустил в нее жучка. – Выпущу на Кортуне. Тепло там, говоришь?

– Даже жарко. Ну, счастливо, Гришка!

Все обнялись и расцеловались с гномом.

Из Ксантора вырвался золотой луч. Кавалер Грикардос шагнул в образованный им на мостовой круг света и пропал…

Оставшиеся четверо путников тут же перенеслись в гостиницу, местоположение и название которой знал один только капитан Хиббит. Разглядывать, куда они попали, уже ни у кого не было ни желания, ни сил. Разойдясь по номерам, все немедленно улеглись спать – Кароль грозился разбудить их чуть свет, а до этого самого света оставалось лишь несколько часов.

Время не ждало и не позволяло им отныне задерживаться в одном месте надолго. По следу их вот-вот должен был пустить своих поджигателей войны черный магистр Робинрауд. Можно было не сомневаться в том, что разгром особняка и побег пленников разозлили его чрезвычайно. И не зря, надо полагать, так старательно пряталась от магистра его же собственная приспешница, провинившаяся красотка Алиэтта…

 

Глава 25

Едва проснувшись, капитан Хиббит заказал завтрак на четверых, и пока он будил остальных, горничная накрыла скромный стол у него в номере.

Спутники капитана, сонные и хмурые, разместились за этим столом не без труда – кто на стульях, кто на кровати. Сам капитан выглядел не лучше прочих, а то и хуже. Лицо его казалось серым и осунувшимся… хотя, возможно, в том повинен был тусклый свет газовой лампы, единственной на всю тесноватую комнатушку.

Гасить лампы было еще рановато. Небеса хоть и сделались уже из черных темно-синими, но рассветом это назвать было трудно. Спать хотелось смертельно, и кусок никому не лез в горло.

Вероника ограничилась чашкой какого-то невнятного напитка, похожего на чай. Аппетита у нее не было вовсе. И пока мужчины нехотя жевали бутерброды, запивая их той же сладковатой бурдой, сказочница думала о белокуром маге со шрамом – о Меченом, который успел явиться ей вновь в недолгие часы сна, выпавшие в эту бурную ночь на долю злополучных странников.

И опять он молчал, только взглядывал на нее печальными карими глазами и уходил куда-то, растворяясь во тьме…

Но в этом сне, в отличие от предыдущего, было нечто необычное, растревожившее ее сердце, и Вероника никак не могла подобрать слова, чтобы рассказать о нем своим спутникам. А рассказать было надо, потому что скрывать второе явление Меченого она не собиралась. Это что-то да значило… и кому же и разбираться в таких вещах, как не магам?

Наконец Вероника решилась. Все как раз покончили с едой, курящие закурили, капитан Хиббит уже два раза посмотрел на свои драгоценные часы от Картье – из белого золота, с сапфировым колесиком… вот-вот потянет, мститель чертов, всю компанию куда-нибудь еще, и станет не до разговоров…

Она открыла рот, снова закрыла. И в этот момент Кароль взглянул на нее.

– Вы хотите что-то сказать, Вероника Андреевна?

– Хочу…

И, запинаясь, испытывая почему-то ужасную неловкость, она поведала им о том, что вот уже вторую ночь ее преследует во сне Меченый.

Оба мага нахмурились. Антон стиснул зубы.

– Я надеялся, что он нас потерял, – сказал после некоторой паузы Кароль. – Вот ловкий черт! Уж сколько мы носились по городу… Впрочем, потерял, не потерял, разница невелика. Все равно нам надо искать его самим. Михаил Анатольевич, может, займетесь наконец?

Тот вместо ответа посмотрел на сказочницу. И мягко спросил:

– Вы что-то не договорили, Вероника Андреевна?

– Да. Мне кажется… он нам не враг, – смущенно сказала она. – Я не знаю, что ему надо, но…

Вероника снова запнулась.

Трое мужчин молча смотрели на нее и ждали продолжения. Пришлось собраться с духом.

– Он очень странно выглядел сегодня. Как будто… ох, так трудно описать… как будто у него два лица, и одно просвечивает сквозь другое. Нет, не так. Не просвечивает. За одним лицом – тем, со шрамом, которое вы все видели, – как бы встает другое… и не лицо даже – лик. Все сияет – глаза, волосы… И этот лик… он не красив, он – прекрасен. Именно такими мне всегда представлялись ангелы…

Она бросила короткий взгляд на капитана Хиббита, сбилась окончательно и умолкла. А тот вдруг сказал:

– Похоже, наш Меченый и есть ангел.

И добавил обычным легкомысленным тоном:

– Вы, Вероника Андреевна, достаточно точно описали эффект, который возникает у асильфи в аффективном состоянии!

– Что? – растерялась она. – В каком состоянии?

Кароль криво усмехнулся.

– Эк загнул… самого оторопь взяла! – сказал он. – Не пугайтесь… сейчас попытаюсь объяснить по-человечески.

Он заново раскурил погасшую сигару, глубоко затянулся.

– Асильфи… с ними все непросто, – капитан поморщился, отгоняя дым. – Эти чудные создания Божьи обычно выглядят совсем как люди. Очень привлекательные, но люди. И только в двух случаях проявляется и становится виден земному глазу их истинный ангельский лик – в бою и… в любви. Так говорят. Впрочем, в бою я видел это собственными глазами, – тон Кароля вновь сделался насмешливым. – А вот в любви, извините, не довелось… в отличие от вас, Вероника Андреевна. Ибо, учитывая, что этих аффективных состояний всего два, а также припоминая обстоятельства вашего сна, я бы сказал, что асильфи Меченый вряд ли жаждет вас прикончить!

Вероника вспыхнула, потому что он, как всегда, попал в точку. И воспоминание о печали, словно навеки застывшей в сияющих глазах ангела, до сих пор отзывалось в ее сердце глубоким состраданием.

– Я бы на вашем месте не смеялась над этим, капитан!

– Я не смеюсь, я плачу! – немедленно вспыхнув тоже, резко ответил он. – Потому что, по какой бы причине Меченый ни сверкал своим ликом вам, нас он точно старается загнать в могилу! А вам, видите ли, кажется, что он не враг!

Капитан Хиббит вскочил на ноги.

– Все… я ухожу!

– Куда? – растерянно спросил Овечкин.

Эти двое на сей раз умудрились поссориться так быстро, что даже он не успел вмешаться. И, чувствуя, что закипает сам, Михаил Анатольевич повторил чуть громче:

– Куда?

– На Бродяжью пустошь.

– Ага, – сказал Овечкин и тоже поднялся на ноги. – Вижу, вчерашний разговор так и не заставил вас задуматься, капитан?

Кароль несколько мгновений смотрел на него, словно не понимая вопроса, потом махнул рукой.

– Попробуйте заняться делом, Михаил Анатольевич, – тускло сказал он. – Сейчас я телепортирую сюда приборы, потом переселимся в другую гостиницу, и там…

– Я еще раз спрашиваю вас, капитан Хиббит, – перебил его Овечкин. – Что мы трое будем делать, если вы сегодня уйдете и не вернетесь?

Зависла долгая пауза. Кароль смотрел в пол, не желая отвечать. Но по всей позе его, по напряженности плеч было видно без слов, что он все равно уйдет. Попытки удержать бесполезны…

И тут поднялся на ноги Антон.

– Я пойду с ним, – сказал он устало, но твердо. – И своими руками придушу эту рыжую шлюху, лишь бы покончить уже со всеми клятвами и прочей белибердой!

Овечкин быстро повернул к нему голову.

– Ага, – снова повторил он. – Чудненько. Ну что ж, если на этом походе настаиваете уже вы оба, мне только и остается, что немедленно телепортировать Веронику Андреевну на Землю. Хоть она будет спасена. А сам я… что поделаешь, пойду с вами! Чем погибать от обратного эффекта в одиночестве, сложу лучше голову на миру, где и смерть красна…

– Черта с два вы меня телепортируете, – сказала Вероника. – Хотите, чтобы я потом жила с сознанием трех смертей на своей совести?

Михаил Анатольевич тихонько застонал.

– Единственный человек, в ком я надеялся обрести хоть каплю благоразумия! – Он обратил к Веронике укоризненный взгляд.

– Напрасно надеялись, – бесшабашно сказала она. – Короче, мы идем на Бродяжью пустошь вчетвером. Или никуда не идем. Ясно вам, капитан Хиббит?

Он наконец оторвал взгляд от пола. Молча посмотрел мимо Вероники на дверь.

– И когда мы оттуда вернемся, – добавила сказочница с вызовом, – вы услышите от меня еще кое-что. То, что не дали досказать и чего я теперь и не доскажу, хоть убейте, пока ваша чертова клятва не будет исполнена!

* * *

Утро выдалось пасмурное, и рассвет, казалось, не наступит никогда. Над Шеморой низко нависло черно-синее небо, в туманном воздухе кружились редкие снежинки. Касаясь мостовой, они сразу таяли, и каменные плиты влажно блестели в свете фонарей, кое-как разгонявших не желающие уходить ночные тени.

Выйдя из гостиницы, четверо путников зябко поежились. Холодно не было, но на улице стояла промозглая, нездоровая сырость, и все обрадовались, когда свободный экипаж подкатил без промедления.

Они, правда, еще не догадывались, как им на самом деле повезло. Но поняли это очень скоро.

Телепортироваться на Бродяжью пустошь было невозможно, потому что капитан Хиббит не знал, где она находится.

Кучер, как оказалось, тоже этого не знал. И почти полчаса им пришлось без толку колесить по темному и безлюдному городу, пока он окликал каждого из своих встречных собратьев по кнуту и повозке, пытаясь выяснить, куда везти седоков. Собратьев же за эти полчаса встретилось всего трое. То ли день был воскресный, то ли час слишком ранний, но улицы казались попросту вымершими.

Настроения седокам невежественного кучера это отнюдь не улучшило. И без того все они пребывали на взводе, в изрядном расстройстве чувств, и почти не разговаривали между собой. Только когда с третьей попытки удалось наконец узнать дорогу к Бродяжьей пустоши и карета покатилась быстрее, приближая их к цели, они немного расслабились, уселись поудобнее и начали посматривать друг на друга.

В темноте, впрочем, ничего не было видно, и Вероника отдернула занавеску на окошке со своей стороны. Теперь хоть проплывавшие мимо фонари бросали внутрь экипажа свои тусклые отсветы, выхватывая из тьмы то угрюмый профиль Антона, то белую челку капитана Хиббита.

Эти двое сидели напротив, а Михаил Анатольевич расположился рядом со сказочницей. И при каждом толчке кареты колено его слегка касалось ее ноги. Такое теплое колено…

Хороший, умный, добрый человек… Веронике очень хотелось досказать сон хотя бы ему – уж Овечкин-то понял бы, в этом она не сомневалась. Да и капитан Хиббит понял бы, конечно, но… какой же он все-таки злой, этот капитан! Ладно. С рассказом она подождет. Пусть он сделает свое дело и успокоится. А то ведь еще и не услышит из вредности самого главного. Не захочет услышать. Вон ведь как взбеленился, когда она сказала, что Меченый им не враг!

А маг со шрамом действительно не был врагом, в этом Вероника теперь не сомневалась…

– Михаил Анатольевич, – сказала она, чувствуя, что снова начинает злиться на Кароля, – а как вы думаете, что сделает капитан Хиббит с Алиэттой? Если, конечно, найдет ее?

– О, – сказал Овечкин. – Лучше вам этого не знать.

– Почему?

– Вы не видели, что капитан сделал с ее братом…

– С Эдмоном? Когда? Где? Почему я ничего не знаю?

– Да вчера же, как раз пока вы с кавалером Грикардосом громили орденский особняк.

– Расскажите!

– Не хотелось бы…

Кароль, невидимый в этот миг в темноте, фыркнул.

– Будет вам, Михаил Анатольевич, – сказал он прежним смешливым голосом, словно и не было никакой ссоры с утра, и в маленьком тесном экипаже необъяснимым образом сразу сделалось уютнее и теплее. – Что бы вы себе ни думали, а есть на свете… твари, иначе не скажешь, которые не заслуживают другой участи.

Овечкин вздохнул.

– Наверное, вы правы, капитан. Но лучше бы вы его просто убили.

– А что вы с ним сделали, если не убили? – Любопытство превозмогло обиду, и Вероника повернулась к Каролю.

– Да убил я его, убил! – сказал тот. – В этом климате вряд ли он дожил до утра. Поди, заснул летаргическим сном, как все жабы на морозе…

– Жабы? – ахнула Вероника. – Вы что, превратили его в жабу?

– Нет. Я бросился на него аки лев, схватил за горло и вонзил ему в грудь свой верный кинжал. Вырезал сердце и скормил собакам. Это вам приятнее слышать?

– Да уж не знаю…

– То-то же. Михаил Анатольевич, надо думать, тоже не знает. Вряд ли ему случалось кого-нибудь убивать…

– Случалось, – коротко сказал тот.

– Человека?

– Демона.

– Демон не считается. И потом, в жизни не поверю, что вы убили его собственными руками. С помощью магии, небось?

– Не совсем, – вздохнул Овечкин. – Давайте переменим тему.

– Давайте, – охотно согласился Кароль. – А то разговор начинает приобретать какой-то профессиональный оттенок. Можно подумать, тут собрались убийцы. А ведь это не так. За нашим круглым столом сидят деятели искусств, деятели просвещения… всего один служитель Марса и затесался, но и ему почему-то не нравится убивать. Не нравится, поверьте. Я слишком люблю жить. А с моим богатым воображением совсем не трудно представить на месте убиваемого себя самого. Ох… лучше уж пусть превратят в жабу. Я не вампир-любовник, красота мне ни к чему. Зато какой-никакой, а все же шанс выкрутиться!

Он отодвинул занавеску и выглянул в окно.

– Через весь город едем… Далеко же спряталась наша красавица!

…Ехать пришлось действительно долго.

Разговор вскоре снова угас, все притихли, думая о своем, и Вероника даже начала задремывать, пристроив, с разрешения Михаила Анатольевича, голову у него на плече. Постепенно она пригрелась, и только-только в темноте под веками забрезжили какие-то картинки, обещая превратиться в настоящий сон, как экипаж остановился наконец, и кучер, по обыкновению всех шеморских кучеров, протяжно прокричал:

– Бродяжья пустошь!

Седоки высадились, капитан Хиббит расплатился, экипаж уехал. И в так и не рассеявшемся пасмурном сумраке все четверо принялись озираться по сторонам, мучительно соображая, куда же это они попали и как им, скажите на милость, отыскать здесь торговца птицами Цинарта.

Бродяжья пустошь являла собою именно что пустошь. Мусорную свалку. Чего здесь только не было – и груды ломаной мебели, и кучи тряпья, и ржавые железяки, и горы прочего хлама, изначальное предназначение которого теперь уже невозможно было определить. Поодаль, у подножия невысокого холма, чье происхождение тоже казалось сомнительным – не то природа создала, не то люди накидали, – виднелось десятка два вроде как обитаемых хижин, слепленных все из того же мусора – гнилых досок и битых каменных плит. Сквозь щели в стенах этих убогих построек просвечивал слабый свет, над трубами курился дымок.

– Здесь еще и живут, – вздохнул капитан. – Бомжи, не иначе. Неудивительно, что кучер не знал дороги – вряд ли сюда когда-нибудь приезжали приличные люди в экипажах… Что ж, делать нечего, надо стучаться в двери, беспокоить мирных обывателей.

Они торопливо зашагали к маленькому поселку, лавируя между кучами хлама. Кое-где даже из этой загаженной земли умудрились пробиться к свету чахлые пучки сизо-голубой растительности, при виде которых Кароль заметил, что кусты, кажется, перестали за ним следить.

– Такое облегчение, вы не представляете. Как-то не по себе делается, когда под каждым листом не то глаза мерещатся, не то уши… – и продолжил без перехода, не дав никому высказать свое мнение по этому поводу: – Знаете, чем больше я думаю, тем больше сдается мне, что «торговец птицами» – это иносказание. В столь прелестном местечке только зоомагазина и не хватает, вам не кажется?.. Торговец – ладно, но что может иметься в виду под птицами? Какие-нибудь наркотические зелья? Или просто яды? По киникейским поверьям, души умерших уносят на небеса именно птицы, так что вполне логично предположить, что средства, отнимающие жизнь…

– Избавь нас, Христа ради, от своих лекций, – буркнул Антон. – Ты вроде бы на дело идешь, вот и иди!

Этот мрачный красавец держался чуть позади Вероники, ни на секунду не упуская ее из виду, лишь изредка зыркая настороженным глазом по окрестностям. Да и остальные мужчины, не сговариваясь, окружили ее с разных сторон, так что шла сказочница, обладавшая на свою беду малой толикой квейтанской крови, посреди треугольника бдительных стражей.

Сама она, впрочем, страха не испытывала, свято веруя в немереные силы Овечкина и того же капитана Хиббита. Давно прошли времена, когда последний казался ей недоучкой, а про первого и говорить нечего. И куда больше Вероника волновалась за них, за своих мужчин, все еще чувствуя себя виноватой в их общих злоключениях. Подумать только, и здесь, в Тариане чуть ли не весь сыр-бор разгорелся из-за нее, из-за той самой квейтанской крови, пропади она пропадом!..

– Ах, масьёр, – с подозрительным благодушием ответил Кароль Антону, – когда все закончится, я, наверное, вызову вас на дуэль. Потешусь напоследок – перед тем как уйти в монастырь…

Он остановился перед первой же хижиной и негромко постучал в перекошенную, облезлую дверь, которая держалась не на петлях, а была попросту прислонена к дыре, заменявшей вход.

Внутри кто-то недовольно заворчал.

– Ох-грррх… Тилина, ты, што ль? Воротилась, паскуда? Дверь не сдвинуть, так надухарилась? Ох-гррр…

Послышались шаркающие шаги. Затем дверь рухнула наружу – визитеры едва успели отскочить, – и из дыры высунулась опухшая синеватая физиономия, увенчанная неровными клоками белесых волос.

– Хто? – растерянно спросила она при виде четверых незнакомцев, вылупливая голубые белки. – Чё надо?

– Ничё, – сказал капитан Хиббит. – Цинарта надо. Покажи, где живет, на бухло дам.

Физиономия слегка оживилась.

Ни по чертам ее, ни по голосу ее обладателя невозможно было определить, кто с ними говорит, мужчина или женщина. И когда сей примечательный житель Бродяжьей пустоши высунулся из дыры по пояс, Вероника так и осталась в недоумении. Округлости под рваной фуфайкой вроде как женские, во всем же прочем – мужик мужиком…

– Сперва дай, потом покажу, – жадно сказало это непонятное существо.

– Милый, – задушевно произнес капитан Хиббит, вмиг развеяв сомнения Вероники, – здесь командую парадом я. Сперва Цинарт, остальное после.

Видимо, он знал, как надо разговаривать с этими людьми. Опухший абориген почесал в затылке и нехотя сказал:

– Да нечего показывать. Обойдешь Кривую горку, сразу и увидишь его нору.

– Проводи, – потребовал Кароль.

– Не… не пойду.

Абориген приуныл.

– И бухла не надо, – скорбно добавил он. – Вроде там заварушка была под утро… облава, што ли, не знаю. А только Цинарт орал так, будто его резали, на весь околоток слыхать было. Я уж думаю, не пропала ли моя баба заодно… как пошла с вечера за птичкой, так и нету ее…

– Сходи да проверь, – сказал Кароль. – Давай, давай, шевелись.

Для убедительности он вытянул из кармана ассигнацию, показал ее краешек опухшему, и тот сдался.

– Щас, накину чего-нибудь…

Он скрылся в дыре и через полминуты выбрался из нее целиком, закутанный в какую-то невообразимую шаль, давно утратившую форму, цвет и все прочее, что только можно было утратить. Вероника с трудом сдержала улыбку – в этом наряде бомж-тарианец чрезвычайно походил на оплывшую под лучами весеннего солнца снежную бабу.

– Пошли…

Он попытался было пропустить капитана вперед, но Кароль только повелительно махнул рукой, и бомж неохотно поплелся первым.

– А как там засада, – бормотал он на ходу, – и меня заметут, и вас, господа хорошие… Полиция, она враз разберется… вам-то, может, и ничего, а меня, коль решат, что я тоже птичками балуюсь, упекут на всю катушку…

– А нечего и баловаться, – наставительно сказал Кароль. – Или твоя Тилина в одиночку употребляет?

– Ну да, – закивал оборванец. – Я эту гадость в жизни не нюхал. Чтоб в небесах летать, мне и честной бражки хватает!

– Ага, – многозначительно сказал Кароль. – Все-таки «птицы» – это наркотики.

– Они, зараза. А вы не знали? Не за ними, што ль, приперлись в такую даль?

– Не твое дело. Веди давай.

Они обогнули сомнительный холм, прозванный местными обитателями Кривой горкой, и бомж остановился.

– Вы как хотите, а я дальше ни-ни. Пропади она пропадом, эта Тилина. Вон Цинартова нора, дойдете сами.

Он показал на лачугу из неровных булыжников, одиноко прилепившуюся к склону холма. И задумчиво добавил:

– Тихо, однако. И полицейских не видать. Должно, внутри затаились…

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда капитан Хиббит все-таки достал из кармана обещанную ассигнацию.

– Держи, пьянчуга.

Оборванец снова вылупил белки, не веря своим глазам. Потом выхватил деньги и припустил обратно куда живее, чем плелся сюда.

А четверо путников, тут же позабыв о своем провожатом, медленным шагом двинулись к дому Цинарта, настороженно в него всматриваясь.

Булыжниковая лачуга была слишком мала, чтобы внутри мог затаиться большой отряд полицейских. Человек пять, ну шесть от силы… это, конечно, тоже немало – для бомжей с пустоши, подумала Вероника. Для магов же – сущая ерунда. Но что-то ей плохо верилось в полицию, так кстати – или наоборот, некстати, – устроившую облаву на местных наркоманов именно в эту ночь…

Спутники Вероники явно думали о том же.

– Черт, мы тут как на ладони, – проворчал капитан Хиббит. – Может, вернетесь в поселок, ребята? Я сам туда загляну.

– Нет, – сказал Михаил Анатольевич. – Мне легче защищать всех вместе, не раздваиваясь.

– Ладно…

Медленно они приблизились к дому, остановились у входа. Дверь здесь была самодельная, сколоченная из мелких дощечек, но подвешена по всем правилам. Кароль постучал и прислушался.

Никто не ответил. Внутри лачуги царила мертвая тишина. Капитан постучал еще раз, подождал немного и решительно толкнул дверь.

Та со скрипом отворилась.

В доме было темно, как в самой настоящей норе. Из черного разверстого проема сразу же потянуло затхлостью, плесенью и еще чем-то незнакомым – слабой приторной вонью, не более приятной, чем запах плесени.

Капитан Хиббит зажег в ладони магический огонек и, стоя на пороге, неторопливо осветил им, как лучом фонарика, всю маленькую, заставленную ломаной мебелью с помойки комнатенку.

Где-то в недрах ее неожиданно послышался слабый скрип.

– Нет, – донеслось вслед за скрипом. – Больше не надо… я же все сказал…

Голос у говорившего был тихий, ломкий, словно тот боялся даже вздохнуть.

– Ты кто? – спросил Кароль, безошибочно высвечивая в дальнем углу лачуги узкое, убогое ложе.

Одеяло на нем зашевелилось, магический луч отразился в паре насмерть перепуганных глаз.

– Как… – пролепетал их хозяин. – Цина… Цинарт я…

Капитан Хиббит шагнул в комнату, и торговец «птицами» немедленно закричал:

– Нет! Нет! Не трогайте меня! Я не при чем!

– Да не трону я тебя, – досадливо поморщился Кароль. – Больно надо… Не ори! Расскажи-ка нам лучше… про зимородка с желтыми перышками, и мы тут же уйдем.

– Как… – снова пролепетал Цинарт. – Я ведь уже сказал…

– Кому?

– Ему…

Капитан выпрямился, еще раз безнадежно осветил всю комнату. Затем опять устремил луч на Цинарта и коротко поинтересовался:

– Где она?

Торговец не стал переспрашивать, о ком идет речь. Поднял трясущуюся руку и показал на шкаф у задней стены дома, примыкавшей к склону холма.

Шкаф почему-то стоял к стене под углом. И, посветив за него, Кароль увидел темный лаз в половину человеческого роста, ведущий куда-то в глубины Кривой горки.

Он оглянулся на своих спутников.

– Не ходите за мной.

И решительно нырнул в этот лаз.

В комнате сразу стало хоть глаз коли, и Михаил Анатольевич, вздохнув, тоже зажег в руке магический огонек. Направил луч его так, чтобы видеть своих спутников и Цинарта заодно.

На несколько секунд в доме и внутри хозяйского тайника воцарилась полная тишина. А потом из дыры в стене донеслись звуки, в значении которых невозможно было ошибиться, – капитана Хиббита, обнаружившего наконец то, что искал, начало выворачивать наизнанку…

Торговец Цинарт затрясся всем телом и спрятался под одеяло с головой. Вероника побледнела, к горлу ее тоже подкатила тошнота.

Антон придвинулся ближе, обхватил подругу за плечи. А Овечкин снова прерывисто вздохнул и опустил руку с магическим лучом, высветив круг на полу у своих ног…

Капитан появился минут через пять.

Он махнул рукой всем троим, веля им выбираться наружу. Сам же подошел к постели Цинарта и рывком стянул с него одеяло. Торговец коротко вскрикнул, потом тихонько заскулил.

Вероника, замешкавшись на пороге, услышала, как Кароль бормочет:

– Не бойся, я только гляну, что с тобой такое. Цел вроде…

В доме он задержался ненадолго. Выйдя, остановился у дверей, огляделся, щурясь, по сторонам. Потом повернулся к своим спутникам.

Лицо его было бледным, но спокойным.

– Наркобарон, мать его, – сказал капитан. – Жить будет, однако, а жаль – поганый и прискорбный человечишка… Нагнал на него страху магистр Робинрауд. Опередил нас, мерзавец…

Антон откашлялся.

– Что… что он сделал с Алиэттой?

– Господи, какие вы все любопытные! – сердито сказал Кароль. – Что, что… то, что обычно делают с вампирами! Кто не знает – читайте книжки про графа Дракулу.

– Она действительно умерла? – негромко спросил Овечкин.

– Не сомневайтесь. Это не изощренное вампирье притворство. Проверено…

Некоторое время они стояли молча. Потом опять заговорил Антон.

– Надеюсь, это все, капитан? Мы можем наконец заняться своими делами?

Голос его был таким холодным и неприязненным, что Вероника непроизвольно передернула плечами. Словно за шиворот запустили ледышку…

– Можем, – отстраненно отозвался Кароль. – Вернее, можете. А я еще должен получить должок с магистра Робинрауда. И уж его-то я, пожалуй, способен даже убить.

Вероника снова вздрогнула.

Равнодушие, с которым были произнесены последние слова, звучало убедительнее всех обещаний и клятв, которые она слышала до сих пор от капитана Хиббита…

 

Глава 26

Пятью часами ранее описанных событий кавалер Грикардос, очутившись в Маго, поправил лямки тяжеленной сумы на плечах и, словно не замечая этой тяжести, бодро зашагал по дороге, что соединяла городок Козирингу с морской гаванью.

Направление – в город, а не к морю, – он выбрал безошибочно, руководствуясь инстинктом, присущим одним только гномам. Там, за городом, находились холмы и скалы, пещеры и гроты, они-то и манили его к себе. А за спиной ощущалась пустота – волны, волны и волны, без конца…

Вдыхая всей грудью чистый, благоухающий солью и травами воздух, Кутерьма минут за десять ходьбы вдосталь налюбовался ущербной луной, чье сияние четко обрисовывало дальние темные громады холмов на горизонте, и решил, что жить здесь можно. Не милая родина, конечно, но все-таки и не угрюмая Тариана с ее вечными морозами, к которым никогда не привыкнет ни один квейтанец. Даже такой, кто вырос и стал мужчиной в прохладном, без преувеличения, климате дивной, дивной подгорной страны.

Жарковато здесь, однако… не в одну, так в другую сторону перебор!

Тут Кутерьма сообразил, что можно же снять тулуп… что это он, в самом деле! Совсем обалдел…

Гном остановился, сбросил ношу на землю и начал деловито разоблачаться.

Кругом стрекотали цикады – давно забытая примета живой, цветущей, горячей и благодатной земли. Кутерьма, скинув тулуп и ощутив дуновение свежего ветерка, сразу ощутил немалое облегчение. И поневоле заслушался. Нет… хорошо все-таки. Жить можно.

К стрекотанию ночных певцов неожиданно примешался какой-то назойливый писк.

Гном решил поначалу, что это звенит у него в ухе. Но писк все продолжался и продолжался, и начал, в конце концов, перебивать даже звучные голоса цикад.

– Комары, что ли?

Грикардос повертел головой, оглядываясь по сторонам, и, не получив ответа на заданный вопрос, кроме все того же писка, пожал плечами. Затем принялся проверять карманы – не выбросить бы вместе с тулупом что-нибудь ценное… Рука его наткнулась на какую-то маленькую коробочку. И когда он вытащил ее на свет Божий, коробочка эта взорвалась прямо-таки отчаянным писком. Гному послышалось в нем даже отчетливое произнесенное слово:

– Идиот!

От неожиданности он выронил коробку.

Крышка при падении сдвинулась, из-под нее выстрелил зеленый вихрь… и через мгновение перед Грикардосом явился маленький, но чрезвычайно разъяренный хрхойх.

– Вот те на, – сказал гном и сел на землю.

Хрхойх – в Маго?! Когда они и в Квейтакке-то редкость?

– Идиот! – грозно проскрежетало невозможное видение. – Что ты наделал? Какого черта меня уволок? Задание сорвал! Как я теперь доберусь до капитана Хиббита?

– До капитана Хиббита? – растерянно переспросил Кутерьма.

И тут ему вспомнилась божья коровка, которую он сам же и сунул в эту коробочку, и гном начал что-то соображать.

– Да! – продолжал яростно скрежетать хрхойх. – Я должен следить за ним! Болван!

– Постой, постой, – сказал Кутерьма. – Ну, ладно, я идиот и болван… а сам-то ты кто такой?

– Подпоручик Кичига! Из разведки! Как мне попасть обратно в Тариану?

– А никак, – сказал Кутерьма, окончательно все поняв и ухмыльнувшись. – Шиш тебе, подпоручик. Кончай надрываться и садись, поговорим ладком.

Кичига умолк, но садиться не стал. Он смотрел на гнома сверху вниз и злобно сверкал зелеными глазками.

– Коли ты следил за Каролем, – невозмутимо продолжил Кутерьма, – ездил себе на нем, как на бесплатном извозчике, стало быть, ты слышал все его разговоры и знаешь, что творится в Тариане. И про тинтар, и про фоментаторов…

Кичига сердито кивнул.

– Ну, значит, тебе и карты в руки, – снова ухмыльнулся гном. – Живое донесение! Ступай-ка ты, голубчик, погуляй по Кортуне. Где-то тут должны быть наши, из Волшебной Стражи, тоже капитана Хиббита ищут. Стакнешься с ними, все и расскажешь. За такой ценный доклад с тебя спишется, что ты капитана потерял, это уж точно.

– Где эта Стража? – недовольно спросил хрхойх.

– Ищи, – фыркнул Кутерьма. – А я по своим делам пойду, обживаться мне как-то надо, ночь уже на исходе…

Он резво поднялся на ноги, снова забросил за плечи суму с камнями.

– Счастливо, господин подпоручик!

– Провались, – ответствовал злой Кичига.

Кавалер Грикардос ни с того ни с сего буйно расхохотался.

И так, хохоча и хватаясь за бока, он и удалился. Хоть чем-то Каролю помог… избавил от страшного выслеживателя! Заодно и сам от его поручения избавился, пусть-ка теперь хрхойх побегает! А он, Кутерьма, лучше как-нибудь так… подальше от Волшебной Стражи. Свобода, что ни говори, дело сладкое!

…Он бы так не радовался, если бы знал, на что способен по части выслеживания зеленый подпоручик Кичига. Знал бы – попытался бы снова загнать его в ту же коробочку, теперь уже навсегда!..

Но и не зная ничего, кавалер Грикардос через некоторое время забеспокоился. Как раз из-за того, о чем беспокоиться не следовало вовсе, а именно – вдруг подпоручик проищет стражников слишком долго? И Кароль не дождется подмоги и сгинет в неравном бою с рыцарями Черного Света?

Повздыхав, покряхтев, почесав в затылке, Кутерьма решил все-таки выполнить поручение друга, хотя бы отчасти. И, добравшись до Козиринги, поднялся на указанный Каролем холм.

Ни записка, ни знаки, начерченные на земле, не казались гному достаточно надежным способом передать донесение. Мало ли, местные жители бумажку подберут, знаки затопчут… Стоять же здесь и дожидаться Стражи… ох!

Покряхтев еще немного, Грикардос высыпал из своей сумы на землю часть груза и приступил к долгому, утомительному колдовству.

Уже светало, когда на обочине дороги, спускавшейся к Козиринге, трудами гнома появился небольшой, сложенный из мелких камешков холмик, мимо которого не смог бы пройти спокойно ни один маг. От холмика так и веяло древними гномьими чарами – «Остановись! Здесь что-то есть!»

Покончив с этим делом, Грикардос отошел от дороги подальше в кусты и там уже прикопал письменные сведения, оставив торчать из-под земли лишь уголок бумажного листка.

Теперь он мог не сомневаться – Волшебная Стража, наткнувшись на каменный холмик, обшарит окрестности хоть на пол-лиги кругом, а записку его найдет.

Кутерьма отряхнулся, снова выбрался на дорогу. Окинул свою работу одобрительным взглядом и с чистой совестью отправился подыскивать укромное местечко для жилья – не думая, не гадая и даже не подозревая о том, что подпоручик Кичига со своей работой справился гораздо быстрее…

Тот отыскал кавалер-лейтенантов Тинтаэля и Галлиэля всего через полчаса после того, как вырвался на свободу.

Эльфы не успели еще покинуть Кортуну, разбираясь с многочисленными следами капитана Хиббита. Они как раз бродили по холму Призраков, недоумевая, для чего капитану понадобилось так его истоптать, когда прилетела вдруг зеленая птица, грянулась оземь и превратилась в подпоручика Кичигу, которого они не чаяли уже когда-нибудь увидеть.

– Он в Тариане, – проскрипел подпоручик вместо приветствия. – За мной!

Обозленный Кичига и не вспомнил о том, что в Тариане неладно и что гном просил его рассказать об этих неладах Волшебной Страже. К тому же Тинтаэль и Галлиэль были вовсе не стражниками, а его коллегами, и он, даже вспомнив порученное, не сообразил бы, что доклад предназначался именно им…

Эльфы беспрекословно подчинились приказу Кичиги. Кавалер Грикардос еще только собирался приступить к постройке своего магического холмика, когда троица преследователей капитана Хиббита оказалась уже на дороге в порт, и Кичига повел их, принюхиваясь к следам гнома, прямехонько к месту перехода его из Тарианы в Маго.

Капитан и его спутники еще спали тревожным сном в гостинице, названия которой никто не удосужился выяснить, когда эти трое ступили на землю Тарианы, и подпоручик Кичига с тяжелым вздохом посмотрел на деревянного чертика, служившего Каролю ориентиром.

– Где он теперь? – проворчал хрхойх. – Начинай все сначала…

Кавалер-лейтенанты, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждали очередного приказания. Наконец в голове у Кичиги забрезжил какой-то свет.

– Надо идти на Бродяжью пустошь, – неуверенно сказал он. – Капитан Хиббит туда собирался. Если уже был – оставил след. Не был – так придет.

– И где эта пустошь? – спросил Тинтаэль.

– Не знаю, – растерялся Кичига.

Тут он был бессилен. Следы следами, запахи запахами, а вот найти в незнакомом городе неведомое место… для исконного жителя лесов это было делом невообразимым.

– Надо спрашивать, – сказал Галлиэль. – Только у кого?

Они огляделись по сторонам.

Шемора спала крепким сном. И никакое магическое уменье не могло помочь трем разведчикам-квейтанцам попасть на Бродяжью пустошь, пока не проснутся первые горожане, знающие туда дорогу, или не побредут по улицам первые фонарщики.

Эльфы и хрхойх взлетели на ближайшую крышу и расположились там, с тоскою поглядывая вниз, на пустынные мостовые. Они не знали, что эта досадная задержка спасла их от столкновения с черным магистром Робинраудом и его рыцарями, которые как раз под утро и добрались до провинившейся Алиэтты Конкайт…

* * *

– Капитан Хиббит, – сдержанно сказал Овечкин. – Ни убить магистра Робинрауда, ни хотя бы взыскать с него долг вы клятвы не давали. Я свидетель.

– И что? – Кароль взглянул на него пустыми глазами и сразу же отвел взгляд.

– А то, – сказал Антон все тем же холодным и неприязненным тоном. – Придется тебе отложить личные счеты на потом. Пока ты тянешь время, с Вероникой может стрястись настоящая беда. И я этого не допущу.

Кароль пожал плечами.

– Я все равно не нужен Михаилу Анатольевичу. Искать Меченого он может и без меня.

– Вы опять за свое? – рассердился вдруг Овечкин. – Опять хотите нас покинуть…

Глаза его недобро засверкали, и Вероника поняла, что мешкать более нельзя. Если уж даже кроткий Михаил Анатольевич окончательно вышел из себя, об Антоне и говорить нечего. Вот-вот ее верный рыцарь снова набросится на Кароля с кулаками, и тогда… черт его знает, что может случиться тогда, но лучше, пожалуй, этого не дожидаться.

– Михаил Анатольевич, – быстро сказала она, – можно вас на два слова?

– Можно, – машинально ответил он, не отводя сердитого взгляда от капитана Хиббита, который по-прежнему смотрел в сторону. – Слушаю вас.

– Пожалуйста, проверьте еще раз мое заклятие, – попросила Вероника. – Прямо сейчас.

– Что? – не понял Овечкин.

– Проверьте мое заклятие, – громко и внятно повторила она.

– Зачем?

Он наконец повернулся к сказочнице. И, глядя прямо в его голубые, непривычно холодные, непонимающие глаза, Вероника медленно произнесла:

– Я думаю, что его больше нет.

Михаил Анатольевич похлопал ресницами. Взгляд его постепенно прояснился, сосредоточился на ее лице, брови недоуменно сдвинулись.

– Как это – нет?

– Меченый его снял, – сказала она.

И задохнулась на секунду, вспомнив, как въяве, конец своего сегодняшнего сна, – то, о чем молчала до сих пор, потому что рассказывать об этом казалось ей предательством.

Кареглазый маг со шрамом на щеке, сияющий асильфи… За все время ее недолгого сновидения он так и не промолвил ни слова. Только смотрел на нее. И в последнее мгновение – перед тем как он кивнул и исчез – печаль в его глазах стала поистине нечеловеческой. С такой печалью, верно, мог бы смотреть настоящий ангел, изгоняемый из рая, на Того, кто его изгоняет.

Она все поняла – когда его боль неожиданно передалась ей… Тогда, во сне, Веронике хотелось кричать от нестерпимой муки утраты, хотелось вернуть его, сказать что-то… но что? Этого она не знала.

Зато, проснувшись, она знала, что заклятия больше нет.

Меченый ее отпустил…

– …С чего вы это взяли, голубушка? – озадаченно спросил Овечкин.

Вероника коротко вздохнула.

– А вы проверьте.

Как объяснишь?..

Антон смотрел на нее, открыв рот. Капитан Хиббит и тот проявил наконец интерес, соизволил повернуться…

Михаил Анатольевич бросил на Кароля быстрый взгляд, пожал плечами.

– Пожалуйста!

Они до сих пор стояли на пустыре, неподалеку от лачуги Цинарта. Вокруг высились груды всевозможного хлама, и черно-синее небо нависало над головами, и по-прежнему кружились в воздухе редкие белые снежинки.

Овечкин быстро разогрел озябшие руки, подышал на них. Приблизился к Веронике, провел ладонями вокруг ее головы и застыл прислушиваясь.

Вероника закрыла глаза. До чего все-таки мрачный мир эта Тариана, подумалось ей вдруг. Неужели они сейчас и вправду уйдут отсюда?

Плечи ее свело от неожиданно навалившейся страшной усталости. Сколько они пробыли здесь – три дня? Или четыре? А кажется, что месяц, не меньше…

Тут она услышала голос Михаила Анатольевича. Удивленно, но не слишком, как будто он ко всему на свете был готов, Овечкин сказал:

– Вероника Андреевна права, – и опустил руки. – Заклятия больше нет.

Она вздохнула. Открыла глаза, обвела взглядом своих спутников.

Капитан Хиббит смотрел на нее недоверчиво и хмуро. Антон отчего-то побледнел, но в ответ на ее взгляд попытался выдавить улыбку. Овечкин же деловито пошевелил губами, словно подсчитывая про себя что-то, потом энергично кивнул головой и с просветлевшим лицом повернулся к Каролю.

– Капитан, задерживаться больше нет никакого смысла. Я, наоборот, посоветовал бы нам поспешить с переходом. Кто их знает, эти коврики Пенелопы, – он улыбнулся Веронике и опять обратил взгляд на Кароля, – что с ними может случиться через десять минут?

Кароль встряхнул головой, приходя в себя.

– Хорошо, – с усилием выговорил он. – Магистр Робинрауд подождет. Я сюда еще…

Договорить он не успел.

В этот миг из-за поворота тропы, что огибала Кривую горку и вела к поселку тарианских бомжей, неожиданно появились три весьма оригинальные фигуры, и капитан Хиббит, увидев их, замер с открытым ртом. Потом захлопнул его, быстро шагнул поближе к Овечкину и тихонько сказал:

– Караул…

Ни страха, ни паники в его голосе Вероника, однако, не услышала. И потому с любопытством уставилась на новоприбывших. Было на что посмотреть!..

Те тоже приостановились на секунду, увидев капитана Хиббита. Но тут же решительно двинулись вперед, направляясь прямо к нему, – два высоких, стройных молодых человека с темными волосами до плеч и… нечто маленькое, зеленое, весьма похожее на ожившую ветку, но имеющее при этом руки и ноги.

«Квейтанцы!» – сразу поняла Вероника. Молодые люди были красивы, как эльфы, и глаза их излучали сияние, заметное даже издалека. Они еще и одеты были совершенно не по сезону – в тонкие светлые рубахи, облегающие черные штаны; на ногах – легкие сапоги с короткими голенищами, наподобие тех, что выдали путникам на Кортуне для верховой езды. А зеленое существо и вовсе шло босиком. Но холода все трое явно не ощущали…

Капитан Хиббит сделал еще шаг к Овечкину, как будто намереваясь укрыться у него за спиной. Но вместо этого выпрямился и скрестил руки на груди, не сводя взгляда, сделавшегося вдруг чрезвычайно ироничным, со своих приближавшихся преследователей.

Необычная троица остановилась шагах в десяти от кучки многострадальных путешественников между мирами, и один из юношей выступил вперед.

– Капитан Хиббит, – сказал он бесстрастно, – приказом полковника Рон Аннона мы уполномочены тебя арестовать.

– Здравствуйте! – саркастически ответствовал на это Кароль, и изумленному взору Вероники явилась неожиданно еще одна ипостась этого многоликого человека – похоже, тот самый «Командир», в честь которого темные личности Тарианы окрестили алкоголическое зелье, так ею и не отведанное…

Капитан Хиббит покачал головой.

– Дети мои… нашли время меня арестовывать! Вон отсюда, немедленно! – гаркнул он, и все трое пришельцев попятились. – Вы хоть знаете, что здесь убивают квейтанцев? И вас, эльфов, – в первую очередь?

– Мы… – заикнулся первый юноша, но капитан не дал ему закончить.

– Я сказал – вон отсюда, если жить хотите! И это чучело забирайте… оно-то здесь на кой черт?

– Это же подпоручик Кичига, – робко сказал второй эльф. – Он тебя и выследил.

Зеленое существо приосанилось.

– Он? – изумился Кароль. – Каким образом?

– Божья коровка, – горделиво скрипнул Кичига. – Цветок здесь, кустик там…

– Что?! Так это был ты! Боже милосердный… кустик, цветок… а я-то думал, что схожу с ума!

На лице капитана Хиббита на мгновение появилось совершенно неописуемое выражение – отвращения, негодования и облегчения одновременно.

– Уф-ф… – Он встряхнул головой и немедленно снова посуровел. – Ну, вот что, ребята, времени на разговоры у нас нет. Здесь слишком опасно. Отправляйтесь домой – тем путем, которым пришли – да побыстрее! Доложите кавалер-майору, что в Шеморе обосновался Орден Люмьер Нуар. Наблюдатели фоментаторами перебиты, ворота заблокированы. На квейтанцев ведется самая настоящая охота. Причина – тинтаровые рудники. Всё. Прощайте. Да… скажите еще, чтобы Эме больше не присылала меня арестовывать каких-то кавалер-лейтенантов. Я сдамся только полковнику Себастьяну Герьеру. Ясно?

Эльфы подтянулись, кивнули. Лица их тоже посуровели – они поняли, в отличие от подпоручика Кичиги, важность сообщения, которое им надлежало передать.

– Тогда – марш! – сказал Кароль и обратился к зеленому подпоручику: – Чтобы я тебя больше не видел… кустик! Ни букашкой, ни цветочком… раздавлю, растерзаю! Понял? Убирайтесь!

– А ты?.. – снова заикнулся эльф, который столь бесстрастно заявил поначалу, что собирается арестовать капитана.

– У меня еще есть тут дела. Марш, я сказал!

Эльфы снова кивнули. Ухватили подпоручика Кичигу за коротенькие ручки и… исчезли. Без шума, треска, световых вспышек и прочих привлекающих внимание эффектов…

А капитан Хиббит устало вздохнул и повернулся к своим спутникам.

– На этот раз выкрутился. Что ж… пора и нам убираться отсюда, пока еще кто-нибудь не приперся. Кажись, с меня довольно!

Вопрос, куда именно убираться, более не вставал, и Вероника вздохнула с облегчением. Пусть, пусть магистр Робинрауд подождет – авось, дождется прибытия квейтанской армии раньше, чем возвращения капитана Хиббита, и последнему не с кого будет взыскивать свой должок…

«Вот как, оказывается, выглядят наши перелеты со стороны, – подумала она, когда все четверо тоже взялись за руки. – Пожалуй, можно ничего и не заметить, если не смотреть в упор, как я смотрела на эльфов. И по Шеморе не расползутся слухи о нечистой силе, пропадающей прямо на глазах!»

Все дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы успеть хотя бы отчасти осознать и прочувствовать – вот он, долгожданный миг исполнения мечты, вот она, свищущая сквозняками больших дорог свобода от всех и всяческих заклятий, вот оно, торжественное вступление на землю загадочного волшебного мира…

Капитан Хиббит шевельнул губами, и они оказались в другом предместье киникейской столицы – в отличие от Бродяжьей пустоши благоустроенном, ухоженном, похожем на настоящий дачный поселок. Тут даже садики имелись вокруг домов, хотя с трудом верилось, что в них когда-нибудь могут зацвести цветы.

На узких улочках не видать было ни души, но в окнах кое-где горел свет. Тарианцы просыпались. Небо так и не расчистилось, мокрый снегопад усилился. И уж совершенно не верилось, что где-то – совсем рядом, по другую сторону незримой границы между мирами – стоит ясное, непреходящее лето. И что четверо путников войдут сейчас под своды зеленого, озаренного солнцем леса, или окажутся на берегу реки, искрящейся в солнечных лучах, с порхающими над камышом стрекозами, или пусть даже в городе – но в другом, светлом, теплом, под чистыми голубыми небесами…

Михаил Анатольевич вынул из кармана свой Ксантор. Золотой круг света лег на мостовую, где начал уже скапливаться серый, слякотный снежок.

Все четверо торопливо шагнули один за другим в этот круг и оказались… в сказке.

 

Глава 27

Вероника, которую на сей раз пропустили первой – из опасения, как бы заклятие вдруг не вернулось в последний миг, – даже не устояла от неожиданности на ногах. Так и села, где была, прямо в высокую, по колено, траву.

…Сколько раз ей снилась эта земля, сколько раз она силилась представить себе ее красоту!.. Но действительность превосходила все ожидания, и самые смелые фантазии блекли перед истинной прелестью колдовской страны, которую, как теперь только поняла Вероника, невозможно описать никогда, никакими словами…

Спутники ее один за другим тоже опустились наземь, словно бы и их не держали ноги. Но Веронике сейчас было не до них.

В Квейтакке вставало солнце – настоящее солнце, и половина неба пламенела огненно-розовой зарей. Небольшая лужайка, на краю которой они очутились, выйдя из Тарианы, находилась еще в тени холма, возвышавшегося по левую руку. Но трава, вся в брызгах росы, сама по себе излучала нежное зеленоватое сияние, и разноцветными радужными искрами сверкали разбросанные в ней мелкие полевые цветы. По правую руку начинался лес, высокий, прозрачно горящий зелено-золотым костром, и в кронах его звенели дивно слаженным оркестром голоса небывалых птиц. Куст шиповника пышно раскинулся на берегу мелкого ручья, пересекавшего лужайку, и… тихо пел тоже – алые светящиеся цветки перекликались тонкими, едва слышными голосками.

За ручьем лужайка поднималась, постепенно переходя в склон холма, на котором там и тут росли кряжистые, похожие на дубы деревья с раскидистыми кронами. Надо ли говорить, что они тоже светились, каждым листком, каждой морщинкой коры?..

К стволу одного из них, стоявшего ближе к вершине, прилепился крохотный домишко, желтый с красной крышей, – поместиться в таком мог разве что енот. В стене, обращенной к путникам, виднелось круглое окошечко с кружевной занавеской, еноту явно не надобной… В боковой стене домика была овальная дверь. На ней висел миниатюрный замочек.

Что-то упало с дерева, возможно, желудь, мелькнуло на лету оранжевой искоркой, кануло в траву. В лесу застучал дятел, послышался чей-то далекий, тихий, серебристо звучащий смех. На цветок шиповника опустилась большая бабочка, синяя с позолотой. Повернулась к Веронике и неожиданно погрозила ей тонюсенькой лапкой…

– …Стоило пережить всю эту кучу неприятностей, чтобы увидеть такое лицо, какое сейчас у Вероники Андреевны, – услышала сказочница смеющийся голос капитана Хиббита и повернулась к нему.

Кароль смотрел на нее, улыбаясь, и сам выглядел… таким капитана она еще не видела. Лицо – смягчившееся, растроганное. В глазах – тепло, в улыбке нежность… пожалуй, сейчас он был даже красив. Почти как эльфы, что явились его арестовывать.

За эту улыбку Вероника простила ему разом все былые обиды. И так же легко улыбнулась в ответ.

Он отвел взгляд. Посмотрел на Антона, на Овечкина. Она тоже взглянула на них и поняла, что имел в виду капитан Хиббит. Ради того, чтобы увидеть такие лица, можно было пережить и побольше!

Притихшие, побледневшие, с широко распахнутыми глазами, оба казались завороженными до конца своей жизни. Два маленьких мальчика, попавшие в волшебный сон наяву, сидели перед Вероникой, а не взрослые мужчины, давно и хорошо знающие, что такое страдание, борьба, любовь, смерть… Антон, закусив губу, смотрел на поющий куст шиповника так, словно хотел запомнить его навеки, и в глазах ее старого друга стояли слезы. А Михаил Анатольевич замер, уставясь на пламенеющие лесные кроны, и, казалось, ничто и никогда не заставит его отвести от них взгляда.

Но тут Кароль заговорил снова.

– Как ни жаль разрушать очарование момента, – сказал он, – но я вынужден поднять вас на ноги, друзья. Надо двигаться дальше – даже здесь еще слишком опасно для нас. И граница рядом, и городок Туна, где скоро, как я надеюсь, будет полно правительственных войск…

Оба медленно повернули к нему головы. Заморгали растерянно, пробуждаясь от волшебного сна. Потом Антон опять отвернулся, а Михаил Анатольевич тяжело вздохнул. Провел по лицу рукой, и взгляд его, утратив отрешенно-мечтательное выражение, вновь сделался спокойным и твердым.

И даже несколько холодным, как будто он еще помнил последний разговор с Каролем на Бродяжьей пустоши и до сих пор сердился на капитана за мстительные его планы. Так, во всяком случае, подумалось Веронике, и сердце у нее слегка екнуло. Похоже, «очарование момента» сейчас разрушится окончательно и бесповоротно…

И когда Овечкин заговорил, подозрения ее полностью подтвердились.

– Дальше… надеюсь, вы не забыли, капитан Хиббит, что я не обещал сопровождать вас до самого конца? – спросил он, глядя на Кароля испытующе. – Моя роль почти завершена, и очень скоро я с вами расстанусь!

После чего он поднялся на ноги и принялся расстегивать куртку.

До сих пор никто и не вспомнил, что одеты они соответственно тарианским морозам. Теперь же Кароль, вскочив на ноги, последовал примеру Овечкина и торопливо сбросил ненужную куртку с плеч.

– То есть? Что вы этим хотите сказать?

Маленький, легкий, гибкий, ростом он был даже ниже Михаила Анатольевича и казался рядом с ним пятнадцатилетним подростком. Овечкин так и посмотрел на него – чуть снисходительно, как на неразумного ребенка.

– До Квейтакки вы добрались, и мне осталось помочь вам только в одном, – спокойно объяснил он. – Защитить Веронику Андреевну от ментального вмешательства. После чего с моим обратным эффектом будет покончено, и я смогу вернуться домой, где меня, между прочим, давно ждут жена и дети.

Кароль досадливо цокнул языком.

– Черт… я, конечно, не забыл, но…

– Думали, что я уже никогда не расстанусь с вами? – Овечкин сдержанно улыбнулся. – Увы! Мавр сделает свое дело, и может, как говорится, уходить. Так что простите меня, конечно, и не обижайтесь, но далее все возникающие проблемы лягут исключительно на ваши плечи, капитан.

– Я понял, – сказал Кароль.

Он бросил быстрый взгляд на Веронику, на Антона, нахмурился. Затем снова вскинул глаза на Овечкина.

– Разумеется, никаких обид быть не может. Я очень благодарен вам за все, что вы сделали для нас… но одна только просьба, Михаил Анатольевич… последняя!

– Какая же?

– Не могли бы вы не просто защитить Веронику Андреевну, но и научить ее ставить защиту самостоятельно? На всякий пожарный случай? Это ведь недолгое дело, учитывая способности нашей с вами очаровательной подопечной – день, два, не более!

Вероника встрепенулась и поспешно поднялась на ноги, скинув заодно подбитую мехом курточку, ставшую вдруг невыносимо жаркой.

– Да, Михаил Анатольевич, пожалуйста, – сказала она, умоляюще глядя на него. – Я тоже прошу вас об этом!

Мысль о том, что он может уйти, испугала ее так, что даже чудеса колдовского мира внезапно потеряли в ее глазах всякую привлекательность. Уж кому-кому, а Веронике было совершенно ясно, что без Овечкина их маленькая, и так-то не слишком дружная компания сразу же развалится окончательно. Антон смотрит на капитана Хиббита волком. Капитан Хиббит как был, так и остается темной лошадкой… никто не знает, о чем он думает, а спрашивать – и страшновато, и бесполезно. Сама она реагирует на каждое не понравившееся слово, как минный взрыватель… да, положеньице! И представить только, что никто уже не улыбнется им мягкой, подкупающей улыбкой и не уведет разговор в безопасную сторону…

Михаил Анатольевич как будто заколебался.

– Вы же хотели увидеть Квейтакку, помните? – торопливо добавила Вероника. – Вы даже говорили, что обратный эффект поймал вас в ловушку только из-за этого желания. И неужели вам нельзя задержаться еще немного? Хотя бы на два дня?

– Я увидел Квейтакку, – сказал Овечкин. – И ни о чем не жалею.

– И вы думаете, этого достаточно? – удивилась Вероника. – Силы судьбы сорвали вас с места ради вот этого короткого мгновения?

– Разумеется, нет, – спокойно ответил он. – Суть я понял не сразу… но все-таки понял.

Михаил Анатольевич окинул вновь смягчившимся взглядом волшебную поляну, пламенеющие лесные кроны, осиянные светом дубы на склоне холма. И, повернувшись к сказочнице, продолжил:

– Я сказал вам тогда, Вероника Андреевна, что Квейтакка долгое время была моей несбыточной мечтой. Несбыточной потому, что попасть сюда можно только с помощью магии, а ею я заниматься я не хотел. Так вот… я перепутал причину и следствие – я думал, что меня вовлекло в ловушку обратного эффекта и заставило заняться магией именно это желание, которое я таил от себя самого, – увидеть Квейтакку. Оказалось, наоборот – я хотел увидеть ее, для того чтобы вернуться к магии. Вроде бы просто… но отчего-то самые простые вещи бывает труднее всего понять!

Пять лет я боялся смертельно… себя самого. Я был уверен, что стоит мне хотя бы один раз снова ощутить свою силу, свою власть над вещами и людьми, как этот гибельный соблазн завладеет мною целиком. И я опять стану тем, кем был когда-то, в другой жизни – безжалостным, бессердечным человеком, которого не будет интересовать уже ничто, кроме этой власти и знаний, ее дарующих.

Я ошибался. Вот я попробовал… и ничего не случилось. Я остался самим собой. И понимаю теперь, что возврата к прошлому нет. И страха больше нет.

Он перевел дух, светло улыбнулся Веронике и Каролю, слушавшим его с напряженным вниманием.

– На самом деле это путешествие дало мне так много, что я не знаю, как и отблагодарить вас за то, что вы меня в него вовлекли. Всю жизнь, должно быть, буду благословлять тот миг, когда открыл дверь и увидел на пороге вас – двух вестников судьбы. Великое счастье – свобода от прошлого!.. Не знаю, к чему в конце этой дороги придете вы, но от всей души желаю того же – понять, зачем вы туда шли. Все неспроста – помните, Вероника Андреевна? Уж вы-то всяко поймете.

Михаил Анатольевич перевел взгляд на Кароля.

– Надеюсь, поймете и вы, капитан… невзирая на все ваше упрямство. И вы… – он повернул голову к Антону.

Тот, сидя в стороне, тоже напряженно слушал, не сводя с Овечкина горящих странным огнем глаз. И Михаил Анатольевич продолжил:

– Вы, Антон Николаевич, кажетесь на первый взгляд человеком, угодившим в ловушку судьбы совершенно случайно. Но это не так. Вы мужественны и сильны, и как будто хорошо знаете, чего вы хотите. Но и это не так. Как и все мы, вы находитесь в ловушке, которую на самом деле создали для себя сами. Выберитесь из нее, пожалуйста. У вас достанет для этого силы.

Антон коротко кивнул, и Овечкин снова повернулся к Веронике и Каролю. Увидел их растерянные, ожидающие лица и, смущенно улыбнувшись, сказал:

– Ну вот, целую речь произнес! Как будто и впрямь уже прощаюсь с вами. Ладно… так и быть, задержусь на пару дней. Вы правы, капитан. Надо научить Веронику Андреевну защищаться самостоятельно. На всякий случай…

Лицо капитана Хиббита просветлело, а Вероника, испытав невероятное облегчение, еле удержалась от того, чтобы броситься Овечкину на шею.

– Михаил Анатольевич, милый… спасибо! – пролепетала она, сама не зная толком, что говорит. – Я так рада! Я давно… может быть… когда-нибудь… потом вы возьмете меня в настоящие ученицы?

– А что, и возьму, – сказал он с добродушной усмешкой. – Когда мы все вернемся домой. Если, конечно, к тому времени у вас не появится другой учитель… И если вы признаетесь наконец, – добавил он неожиданно, – кто же все-таки направил вас с капитаном ко мне? Надеюсь, теперь вы уже не думаете, что я способен оторвать ему голову?

Вероника несколько растерялась.

– Ой, – сказала она, хлопая глазами. – Кто направил… я бы и сама хотела это знать! Кот какой-то, серенький, тощий, назваться отказался…

Овечкин состроил недоуменную мину. Потом лицо его прояснилось.

– Мой домовой, не иначе. Вот ведь холера неугомонная! Во второй раз уже засаду устраивает! Ну да ладно, прощу. Был он у меня безымянный, а теперь так и буду его звать – Засада… Что ж… полагаю, все решено, пора и в путь. Куда вы собирались нас переправить, капитан?

Кароль широко улыбнулся.

– Я очень рад, что вы согласились задержаться, Михаил Анатольевич. Уверен, не пожалеете. Так… для начала давайте-ка сюда все свои курточки. Надо закинуть их подальше, чтобы следа не осталось. Чертов подпоручик Кичига наверняка слышал наши разговоры о Квейтакке. И здесь нас тоже будут искать.

«Пусть ищут!» – с легким сердцем подумала Вероника, вспомнив, как лихо разобрался капитан с посланными за ним эльфами. А вслух спросила:

– И что же мы теперь будем делать?

– Ну, – сказал Кароль, поворачиваясь к ней, – ваше первое желание, благородная дама, исполнено еще не до конца. Эту прелестную лужайку нельзя считать всей Квейтаккой. Полетаем, посмотрим страну. Отдохнем заодно от треволнений – все-таки убивать нас здесь никто не станет! А потом займемся последним желанием…

Антон, до сих пор сидевший в стороне, после этих его слов поднялся, сбросил свою куртку в общую кучу. И снова отошел к ручью.

– Куда вы, масьёр? – окликнул его Кароль. – Мы не задержимся здесь ни на секунду!

– Сейчас, – глухо отозвался тот. Встал на колени и принялся умываться, щедро плеща в лицо и на волосы голубой, прохладной водой.

Вероника посмотрела на него не без зависти, потом перевела взгляд на крошечный домик на склоне холма. И задала наконец вопрос, мучавший ее с первой минуты пребывания на квейтанской земле:

– Интересно, кто там живет?

– Суслик какой-нибудь, – без всякого интереса в голосе ответил капитан Хиббит, мановением руки отправляя в никуда их теплую верхнюю одежду. Потом смерил взглядом скромный Вероникин наряд – она опять была в костюме для верховой езды. Чудесное синее платье затерялось безвозвратно в какой-то из шеморских гостиниц.

– А может, хоббит? – спросила она.

– Может, и хоббит… Вы не против, Вероника Андреевна, переодеться по здешней моде? Не скажу, что я от нее в восторге, но так здесь одеваются многие, и вы не будете бросаться в глаза.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала она. – А скажите, капитан, ваша фамилия… то есть псевдоним… часом не от слова «хоббит»?

– Не знаю, – рассеянно ответил он, продолжая присматриваться к ее фигуре взглядом опытного портного. – Предлагали разное, но мне понравилось звучащее в нем ехидство. Хи-и-иббит… Я и согласился.

Кароль щелкнул пальцами.

– Готово! – и повернулся к Антону. – Масьё-ор!

Вероника критически осмотрела свой новый наряд – широкая темно-красная юбка ниже колен, терракотового цвета корсаж со шнуровкой, белая блузка, плетеные кожаные сандалии. К поясу подвешена маленькая, шитая бисером сумочка. На руке – тарианский тинтаровый браслет. Должно быть, неплохо… жаль, зеркала нет!

Кароль тем временем столь же быстро разобрался с костюмами Антона и Михаила Анатольевича. И когда сказочница взглянула на них, все трое были уже одеты, как эльфы с Бродяжьей пустоши – в светлые рубашки апаш, в узкие черные штаны, подпоясанные широкими черными кушаками, и обуты в мягкие сапоги с короткими голенищами.

Они посмотрели на нее с таким же восхищением, какое вызвали у Вероники их наряды. После чего капитан Хиббит патетично провозгласил:

– Пейзане и пейзанки! Слушайте мое предложение! После всех злоключений лично у меня, бедняжки, остался только призрак здоровья. И потому я предлагаю совершить небольшую экскурсию в замечательное курортное местечко, которое называется Дом Безумного Магнуса. Кто такой этот Магнус, знает один лишь камень Шиль… а я, со своей стороны, смею уверить, что климат там превосходный, вода целебная, солнце самое лучистое во Вселенной! Вперед, господа!

И не успела любопытная Вероника поинтересоваться, что такое «камень Шиль», как теплая рука капитана уже крепко стиснула ее руку и телепортация в Дом загадочного Безумного Магнуса совершилась.

* * *

– …Вот, – завершил свой доклад Тинтаэль и выложил на стол серебряные наручники, которые им с напарником так и не удалось применить по назначению.

Кавалер-майор Эме Каваль закусила губу.

– Это не капитан, это черт! – сказала она после небольшой паузы. – Он опять выполнил задание, которое ему еще даже не успели поручить!

Эльфы согласно кивнули и потупились.

– Что ж, – продолжила Эме, – я не виню вас, кавалер-лейтенанты. Ваше сообщение куда важней задержания капитана Хиббита. Надо немедленно связаться со штабом действующей армии… – Она коротко вздохнула и добавила: – Хорошо все-таки, что мы не стали обращаться к Страже по поводу этой его выходки. Разберемся сами. Но что с ним были за люди?

– Трое землян, – пожал плечами Тинтаэль. – Разглядеть как следует мы не успели, но, кажется, кто-то из них тоже маг.

– Дама, – скрипнул подпоручик Кичига. – Та самая… последнее задание капитана.

– Дама – маг? – удивилась Эме. – Скорее уж, ведьма…

– Нет, маг один из кавалеров, – сказал Тинтаэль. – Остальные двое – просто люди.

– Не совсем, – поправил его Кичига. – Дама – ведьма, правильно говорит кавалер-майор. Только умения нет. А сила есть.

– Зачем же он их водит за собой?

Эме Каваль устремила взгляд в пространство, полагая свой вопрос безответным.

– Не зачем, а куда, – неожиданно проскрипел подпоручик. – Они идут в Квейтакку. И все время ругаются.

Эме устремила на хрхойха долгий задумчивый взгляд.

Затем хлопнула себя по лбу, выдвинула ящик стола, достала оттуда листок бумаги, испещренный неровной вязью букв староквейтанского алфавита, и внимательно в него всмотрелась.

– «Именем… Отца связываю сердца», – пробормотала она себе под нос. – Так. Кое-что складывается, – и подняла голову. – Кавалер-лейтенанты, вы продолжаете следовать за капитаном. Завтра…

– Прошу прощенья, кавалер-майор, – перебил ее Галлиэль. – Но нам нет смысла следовать за ним. Капитан сказал, что сдастся только полковнику Герьеру.

Она тяжело вздохнула.

– Он так сказал?.. Ну, что ж, значит, вы свободны. Мы побеседуем с полковником Герьером – кажется, он уже вернулся. Ты, подпоручик, возможно, нам еще понадобишься. А возможно, и нет. Пока отдыхайте. Удачи!

– И тебе удачи, – хором откликнулись ее подчиненные и покинули кабинет.

А кавалер-майор Эме Каваль, зажав в руке листок с загадочной надписью, отправилась с докладом к своему непосредственному начальнику, полковнику Рон Аннону.

Не прошло и часа, как в походном штабе Первой Лучистой армии закипела жизнь. Забегали ординарцы, понеслись в разные стороны вороны-рассыльные с синими конвертами в клювах… Засидевшиеся без дела командующие разом оживились, подтянулись, зашуршали картами и начали припоминать в ожидании военного совета, что им известно о Тариане и Ордене Люмьер Нуар.

Разведывательного управления все это уже не касалось. Передав важное сообщение в штаб действующей армии, там вплотную занялись списком с талисмана некоей земной сказочницы, ибо полковник Рон Аннон по-прежнему полагал главнейшей своей заботой немедленное пресечение незаконной героической деятельности капитана Хиббита. И через час у него в кабинете собрались маг-лингвист, эльф-шифровальщик и два гнома-реставратора – все из числа наилучших в стране, мастера на все руки.

Полковник Себастьян Герьер, тоже приглашенный на это совещание, удивленно вскинул бровь при виде столь блистательного общества.

– Что тут происходит? Нам прислал ультиматум на Первоязыке сам Люцифер? – скептически поинтересовался он. – Или вы откопали где-то мемуары Архистратига Михаила?

– Ни то, ни другое, – сердито ответил Рон Аннон. – Твой дружок, капитан Хиббит…

– А! – сказал Герьер и махнул рукой. – Так это из-за него началась военная кампания.

– Да, – вздохнул Рон Аннон. – Он, конечно, молодец, но видишь ли, Себастьян…

– Вижу. Как всегда, противозаконные действия. Заслуги заслугами, а порядок есть порядок…

– Именно! – еще больше рассердился старый разведчик. – Вечно ты ему потакаешь! Но, в конце концов, он мой подчиненный, а не твой! И я требую…

– Что от меня-то нужно? – бесцеремонно перебил его полковник Герьер, падая в кресло и вытаскивая сигареты.

Рон Аннон поморщился.

– С помощью этих уважаемых магистров, – он повел рукой в сторону собравшихся, – я надеюсь выяснить, куда капитан в данный момент направляется. И когда я это узнаю, ты отправишься туда же и арестуешь его. Вот и все.

– Почему я? – спросил Герьер, закуривая. – У меня что, других забот нет?

– Твой полк остается в резерве, – напомнил Рон Аннон. – А этот паршивец заявил, что сдастся только тебе!

Полковник Герьер подавился дымом и закашлялся.

– Ну, если так… – прокаркал он сквозь кашель, и непонятно было, задыхается он или пытается удержаться от смеха. – Ну, если этот паршивец так заявил…

Начальник разведывательного управления полковник Рон Аннон, обычно носивший обличье солидного немолодого мужчины интеллигентного, но неприступного вида – под стать должности, поправил свой строгий галстук и уставился на этого черноволосого красавца-асильфи – вечно растрепанного, в расстегнутом мундире, выглядевшего едва ли на тридцать, – с негодованием.

– Себастьян!..

– Всё, всё, – полковник Герьер подавил наконец свой не то кашель, не то смех и поднялся с кресла. – Я все понял. Позовёте, когда придет время, и я его, так и быть, арестую…

Он, посмеиваясь, удалился из кабинета.

А Рон Аннон и его специалисты не мешкая приступили к исследованию листка бумаги, исписанного рукою капитана Хиббита – этого вечного нарушителя спокойствия, так и не утратившего привычек своего бурного прошлого…

 

Глава 28

Капитан отпустил руку Вероники и принялся похлопывать себя по карманам штанов в поисках неведомо чего.

– Местечко это на самом деле из ряда вон, – сказал он беспечно. – Совсем не для таких, как мы, еле живых путников с растерзанными нервами. Но зато обладает двумя большими достоинствами – расположено в глуши, и постояльцев здесь, как правило, немного.

– И что же в нем необычного? – спросила Вероника.

Никаких неприятных ощущений, вроде головокружения, после телепортации она давно уже не испытывала – успела привыкнуть, и теперь жадно разглядывала здание, перед которым они очутились.

На первый взгляд в нем и вправду не было ничего странного. И тем более безумного. Красивый трехэтажный дом с башенками и полукруглыми окнами, выкрашенный в бледно-розовый цвет, стоял среди обильно цветущих деревьев, похожих на земные каштаны, и на открытом пространстве перед ним были выставлены столы и стулья. На столах красовались вазы с пышными, отливавшими золотым блеском розами, в стороне тихо журчал фонтан в виде купающейся под водопадом русалки. И нигде ни души – в этот ранний час постояльцы Дома Безумного Магнуса, равно как и его хозяева, похоже, еще сладко спали.

Кароль выудил наконец из кармана тинтаровый перстень и, катая его в пальцах, повернулся к Веронике.

– О, – сказал он, – внешность бывает обманчива, как известно. А по отношению к дьявольской выдумке сумасшедшего мага это изречение верно не то что вдвойне, а стократ!

– Да? – с сомнением спросила Вероника, озираясь по сторонам.

Каштановый парк раскинулся кругом насколько видел глаз. И выглядел совершенно безобидным. На ветке ближайшего дерева сидели три длиннохвостые птицы с голубым оперением, похожие на соек, и с любопытством таращились на людей. Белые свечи цветов излучали жемчужное сияние. Аромат жасмина, покой, тишина…

– Это сейчас все так мило, – усмехнулся Кароль. – Птички, цветочки! Но через минуту, через два часа, через трое суток – время предсказать невозможно – тут окажется замок, обнесенный рвом. А, может быть, палаццо в стиле позднего Возрождения. Или дворец спорта «Юбилейный». Или походный лагерь крестоносцев. В общем, черт знает что. Это может случиться и среди ночи. Я разок ночевал здесь и больше не хочу, благодарю покорно, – он скорчил выразительную гримасу. – Не люблю, знаете ли, просыпаться оттого, что на грудь прыгает черная кошка. Или кровать встает дыбом и сбрасывает тебя на пол. Утром тоже… не вижу ничего приятного в том, чтобы очнуться не в своей тихой светлой комнатке, а в застенках инквизиции, и битый час искать выход, потому что лестницы исчезли и появились новые коридоры! Нет, нет, даже не уговаривайте… я и зайду-то в него только на минутку, снять номер. Думаю, мы отдохнем здесь денька два, как раз, пока Михаил Анатольевич сделает свое последнее доброе дело. Никто не возражает?

– Нет, – хмыкнул Овечкин, а Вероника озадачилась.

– Что-то я не совсем поняла. Где именно мы отдохнем, если вы не хотите в этот Дом даже входить?

Рассказ капитана Хиббита ее нисколько не удивил. Чего еще и ждать от волшебной страны, как не постоянных чудес? Но переворачивающихся среди ночи кроватей и прочих превращений ей тоже не хотелось. Хотелось хотя бы разок выспаться спокойно.

– Хозяева Дома хитры и мудры, – нараспев произнес Кароль. – Постояльцев терять не хотят. И дают им время от времени отдышаться от ужаса вне зачарованной территории – в маленьких коттеджиках на берегу озера. В один из них мы и направим свои стопы – если пожелаете, разумеется.

– Ой, конечно, – с облегчением сказала Вероника. – А на экскурсию сюда можно будет сходить?

– В любое время, – заверил ее Кароль. – По вечерам здесь обычно бывают концерты – в духе очередного преображения. То миннезингеры, то гондольеры. А то и симфонические оркестры, – он повернулся к Антону и протянул ему перстень. – Масьёр, наденьте, пожалуйста. Это – колечко-переводчик, добрая память о… Тариане. Запомните – ко всем встречным надо обращаться на «ты», даже если встретите самого Мафусаила, и называть их «кавалерами» либо «дамами». Для пущей важности можно и «благородными». Мы, конечно, не будем особенно мозолить глаза здешним обитателям – лучше держаться подальше, но мало ли что может случиться!

Антон молча кивнул, принял перстень, надел на палец.

Вероника посмотрела на своего рыцаря и слегка нахмурилась. Вид у него был такой, словно его уже совершенно не интересовали никакие чудеса и Домов Безумного Магнуса он навидался в своей жизни до оскомины. Отсутствующее выражение лица, усталые глаза…

И спрашивать не надо, что с ним происходит, подумала она, все ясно и так. Сомнений уже не осталось – капитан Хиббит доведет дело до конца, исполнит и последнее ее желание, чего бы это ни стоило. Возможно, поиски «драконовидца» займут еще немало времени и впереди их ждут еще самые невероятные приключения, но Антон уже не может надеяться на то, что она передумает и решит вернуться домой. До чудес ли ему?..

Вероника закусила губу. И не в первый раз пожалела, что вовлекла его в свои похождения. Прав, прав был капитан Хиббит, когда говорил об ее взбалмошности… к черту, не нужны ей такие «изюминки»! Пора бы уже научиться сдержанности. И помнить хоть иногда о последствиях…

Каким праздничным мог бы стать этот день, первый день на квейтанской земле – не будь рядом Антона, один вид которого неустанно взывает к ее совести! И не будь у нее самой тайной смуты на сердце… смуты, с которой надо что-то делать, но она понятия не имеет, что и как…

Думать об этом решительно не хотелось. И Антону помочь она, увы, ничем не могла. Вероника встряхнула головой, отгоняя уныние, и принялась рассматривать голубых птиц, все еще восседавших на дереве неподалеку. У них, по крайней мере, вид был веселый. Как будто они понимали, о чем говорят стоящие внизу люди, и страшно забавлялись. Вертели хвостами, подпрыгивали, перечирикивались…

– Подождите меня здесь, – сказал Кароль. – Схожу за ключом.

И, бодро насвистывая какую-то мелодию, зашагал к Дому.

Никому уже и в голову не приходило спрашивать у капитана, где он берет деньги, чтобы оплачивать все их безумные расходы – проживание в гостиницах, обеды и ужины в ресторанах, одежду и прочее. Но Веронике сейчас, когда она вспомнила об этом, снова сделалось не по себе. Кажется, процесс исполнения ее желаний оказался для волшебника весьма разорительным!

В мечтах все происходило иначе. Волшебник щелкал пальцами – и готово! Вот тебе прогулка по Квейтакке, вот тебе суженый-ряженый… Да и сам он был другой – почтенный седобородый старец в черном балахоне, а вовсе не обаятельный разведчик в модном костюмчике…

Тут Овечкин шумно вздохнул, и Вероника повернулась к нему, надеясь отвлечься от ненужных мыслей разговором. Но он сказал всего лишь:

– Сообщу-ка я жене, что задерживаюсь, – и отошел в сторонку.

А сказочница, которой его слова напомнили о том, что Михаил Анатольевич через два дня все-таки собирается вернуться на Землю, нерешительно покосилась на Антона.

Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову и криво усмехнулся.

– Не беспокойся обо мне, – сказал неожиданно. – Гуляй, веселись. Я постараюсь соответствовать.

– Антошечка… – жалобно начала Вероника, не зная, как предложить ему уйти с Овечкиным. Но он не дал ей закончить, словно опять угадал ее мысли.

– Не надо! Я был дураком, когда на что-то надеялся… но теперь я досмотрю этот спектакль до конца. Кроме того, кто знает – вдруг я еще пригожусь. Просто не думай обо мне.

– Как? – спросила Вероника.

Антон вздохнул.

– Вон идет капитан Хиббит, – сказал он вместо ответа. – С ним не соскучишься!

* * *

Да уж, соскучиться с капитаном Хиббитом было, пожалуй, делом невозможным!..

Из Дома Безумного Магнуса он вернулся, сияя самой обаятельной из своих улыбок, – ни дать ни взять старый добрый приятель всех троих, никогда в жизни ни с кем не ссорившийся… Подмигнул Веронике и Овечкину, затем привстал на цыпочки, чтобы заглянуть Антону в лицо, и скомандовал:

– Крошки мои, за мной! – с такой уморительной интонацией, что даже Антон не выдержал и улыбнулся.

А потом капитан, треплясь без умолку, повел их через каштановый парк к месту будущего пристанища, и уже через несколько минут стало казаться Веронике, что никакой Тарианы с ее рыцарями-фоментаторами никогда не было на свете, и пиратской Кортуны не было, а просто – собирались они в Квейтакку и вот, пришли наконец. Радуйтесь и веселитесь!

Квейтакка…

Чертовски красивая страна, конечно, и полная чудес, разумеется… но что такое, в конце концов, даже и чудеса, как не следствие всего лишь некоторых потаенных законов природы? Природа здесь иная – вот и законы иные, все очень просто, так, во всяком случае, следовало из небрежных объяснений Кароля. Деревья и цветы, оказывается, светятся потому, что в земле живут, неустанно удобряя ее, мелкие и довольно гадкие на вид червячки-астрофоры. Дивный климат обеспечен всего лишь удачным географическим расположением пяти квейтанских материков, а на полюсах планеты хватает и льда, и снега. Что же касается жителей этого мира, то далеко не все они столь прекрасны и совершенны, как можно было бы подумать. Красавицы-русалки, к примеру, с этими их экзотическими хвостами и зелеными волосами, глупы в большинстве своем как пробки. С ними и поговорить-то не о чем… А в основе любых, даже самых поражающих воображение превращений лежат сухие магические формулы – строгая наука, и ничего, по сути, увлекательного!

Неизвестно, воспользовался ли сам капитан какой-нибудь формулой или пустил в ход свой природный дар, немногим, в общем-то, и уступавший колдовским чарам, только он очень скоро и без малейшего труда заразил легкомысленным весельем всех. Антон оттаял, Овечкин проявил себя непринужденным и остроумным собеседником, и Вероникины тревоги и страхи отступили, и развеялась душевная смута…

Первый день на квейтанской земле и впрямь обещал стать если не праздничным, то весьма и весьма приятным. Особенно, когда и чудеса, обилие которых могло бы довести с непривычки до нервного потрясения, перестали в результате комментариев капитана Хиббита казаться чудесами и начали восприниматься как нечто само собой разумеющееся…

Последним, пожалуй, от чего у Вероники еще закружилась голова, было преображение коттеджа, в который привел их Кароль.

Деревянный, резной и прянично-хорошенький, он казался слишком маленьким для четырех жильцов – до того мгновения, когда капитан Хиббит вставил ключ в скважину.

Стены двинулись вширь, крыша – вверх, и не успела сказочница глазом моргнуть, как перед ними возвышался уже совсем другой дом. Кудрявая пряничность резного дерева сменилась строгими линиями беленого камня; по стенам, обвивая высокие окна, заструился плющ; крыша покрылась голубой черепицей; вдоль боковой стены протянулась открытая терраса с видом на озеро; вокруг раскинулся цветник…

Вероника ахнула. А капитан Хиббит сказал, пожимая плечами:

– Девяносто восьмое уравнение Ариманши. Им могут пользоваться даже школьники – надо только научиться выговаривать без запинки ключевое слово «кстифраанойя»… Но я, оказывается, и не подозревал до сих пор, как это на самом деле приятно – быть волшебником, – он бросил на Веронику смешливый взгляд. – Когда кругом одни маги, забываешь о естественной человеческой реакции!

Внутри дома обнаружились четыре спальни, каждая со своей ванной комнатой, и общая гостиная. А также примыкавшая к террасе кухня. Обстановка была скромной, но очень уютной. На столах и подоконниках – вазы с голубыми цветами, похожими на гиацинты, но с ароматом сирени; на полах – пушистые ковры. В гостиной – камин, рядом наготове дрова…

– А зачем камин, если здесь всегда лето? – поинтересовалась Вероника.

– По ночам бывает прохладно, – объяснил Кароль, – особенно после грозы. К тому же любителей живого огня хватает и среди магов. А маги – народ хитрый и ленивый… загляните – там, внутри, встроенная искусственная саламандра. И с растопкой возиться не надо!

Вероника заглянула и отшатнулась. Маленькая золотистая ящерка, прилепившаяся к задней стенке камина, отнюдь не показалась ей искусственной – она скалила мелкие острые зубки и сверкала глазами!

Осмотрев дом, они вышли на просторную веранду, где стоял стол, накрытый белоснежной скатертью. И ровно через минуту на этот стол прилетело несколько подносов – капитан успел сделать в гостинице заказ. Кофе, свежие булочки, ветчина, сливки…

– Обед я приготовлю сам, – сообщил Кароль, усаживаясь за стол. – Что-то вдруг размяться захотелось. А вечером сходим на концерт, там и поужинаем.

– Вы еще и готовите? – удивилась Вероника.

– Немного, – скромно сказал он.

Но сказочница сразу вспомнила, что точно так же капитан Хиббит ответил, когда она спросила, играет ли он на фортепьяно. И вслед за тем выдал Шопена, чьи опусы требуют от исполнителя весьма незаурядного мастерства!

Что за человек?.. И есть ли на свете что-нибудь, чего он не умел бы делать?

Они с аппетитом позавтракали. Затем остатки трапезы вереницей улетели со стола куда-то вдаль, и Михаил Анатольевич торжественно пригласил Веронику на первый урок.

Кароль, когда она выходила с террасы, успел шепнуть ей на ухо:

– Если вы окажетесь не слишком сообразительной ученицей, я лично отнесусь к этому с полным пониманием и одобрением!

Она только фыркнула в ответ.

Хотелось бы, конечно, задержать Овечкина подольше… Но вряд ли можно надеяться, что маг, владеющий телепатией, не заподозрит подвоха!

…День действительно получился чудесный. Долгий, спокойный, заполненный вперемежку развлечениями и делами, причем и то и другое казалось отдыхом, столь приятная и непринужденная атмосфера воцарилась в их маленькой компании. И еще казалось, что только такой и должна быть настоящая жизнь. Неспешной, веселой и легкой. И люди всегда должны окружать именно такие – беззаботные, улыбающиеся, довольные…

Даже Антон, как и обещал, соответствовал. Развлекался, похоже, вполне искренне.

Впрочем, пока Овечкин преподавал Веронике основы искусства ставить ментальный щит, Антон с Каролем успели немного поспать. Может быть, поэтому друг ее взбодрился и повеселел. А капитан сделался еще общительней и лучезарней…

По окончании первого урока Михаил Анатольевич тоже ненадолго прилег. Веронике же спать совсем не хотелось – как ни странно, но, невзирая на почти бессонную ночь, чувствовала она себя прекрасно.

Капитан Хиббит объяснил это все той же квейтанской кровью, магические силы которой, по его словам, крепли от соприкосновения с родной землей. И они втроем отправились купаться в озере и загорать – в шкафах спален нашлись купальные костюмы на любой вкус.

Кароль, правда, от этого удовольствия отказался. Он даже рубашки не снял. И, сидя в тени плакучей ивы, с удовольствием наблюдал за тем, как Антон отбивается от двух немедленно вынырнувших откуда-то русалок. Их очень заинтересовал красавец-блондин, сунувшийся по неосторожности в воду, и в результате Антону пришлось спасаться бегством – с растерзанной гирляндой из кувшинок на шее.

Веронику водяные жительницы не тронули, но плавать в одиночестве она побоялась и тоже поспешила выбраться на берег.

Потом они с Антоном лежали на маленьком, залитом ласковым солнцем пляже, и Кароль, по-прежнему сидя в тенечке, развлекал их байками из жизни своих друзей-контрабандистов.

– Авось пригодится что-нибудь для ваших сказок, – заметил он, когда Вероника отсмеялась после очередной истории. – Вы черпаете сюжеты исключительно из воображения или из жизни тоже?

– Я их вообще не черпаю, – пожала плечами та. – Они образуются сами.

– Как так?

В глазах капитана светился искренний интерес – что может быть заманчивей для писателя? И Вероника, не удержавшись, пустилась в объяснения.

– Я никогда не придумываю сюжеты заранее, – сказала она. – Верите или нет, но мне на самом деле их диктуют герои… которые и сами-то не пойми откуда берутся! Бывает, приснится или пригрезится, а то и так, ни с того ни с сего, в голову вскочит какой-нибудь персонаж – оригинальный или просто симпатичный, но интересный настолько, что о нем хочется написать. И уже не отстает от меня – заставляет о себе думать, пока я не пойму досконально, кто он такой и что ему в этой жизни может быть надо. А дальше… сюжет обычно с того и начинается, что мистер Икс попадает в такую-то и такую-то ситуацию и пытается сделать то-то и то-то – следуя своим желаниям, заметьте, а не моим! И тут откуда ни возьмись являются другие персонажи, которые помогают ему или препятствуют, и повествование развивается себе потихоньку в направлении, заданном их желаниями и поступками. Герои сами знают, чего хотят, и действуют сами. Мое же дело – не мешать, не пытаться повернуть ход событий в ту сторону, которая кажется нужной мне, а не им. Иначе все застопоривается, и приходится начинать думать заново…

Таким вот образом мои сюжеты и складываются, и каждый поворот в них – я не преувеличиваю – полностью зависит от этих, казалось бы, вымышленных, но оч-чень самостоятельных личностей!..

– И все они сказочные? – полюбопытствовал Кароль. – Вы никогда не писали о реальной жизни?

Вероника захлопала глазами.

– Это о какой? – с комической растерянностью спросила она.

– Да, действительно… О чем это я говорю?

Кароль заразительно расхохотался. Она тоже рассмеялась.

Антон рассеянно улыбался, глядя на светлые воды озера, в которых отражались облака. Мимо пролетела стайка стрекоз всех цветов радуги, оседланных крохотными человечками. Вероника, перестав смеяться, вытаращила им вслед глаза.

– Цветочные эльфы, – сказал Кароль, провожая стайку взглядом. – Жутко сварливые существа!

– Правда?

– Правда. Хотя по ним и не скажешь.

– Боже мой, – вздохнула Вероника, – какой же вы счастливый человек, капитан! Живете здесь, каждый день любуетесь этой красотой, – она посмотрела на светящиеся прибрежные кусты, подняла глаза к небу, – видите эльфов, гномов и фей, знаете о них все…

– Везунчик, – усмехнулся он. – Согласен с вами, Вероника Андреевна, но… На самом деле жизнь здесь не так проста, как это может показаться на первый взгляд. И совсем не безоблачна. Не зря приходится постоянно держать защиту – утратишь бдительность, тут тебя и пришибет шальным заклятием, предназначенным совсем другому «персонажу»… Да и колдовство не даром дается. Оно, знаете ли, требует изрядных усилий… помните, как выглядел Михаил Анатольевич после разгрома Алиэттинного особняка?

– Да, конечно, я понимаю, – сказала она. – Я никогда и не думала, что это легко.

– Думали, думали, – снова усмехнулся Кароль. – Ну ничего, вот возьмется за вас Овечкин по-настоящему, узнаете, почем фунт лиха! Что здесь хорошо – колдовать легче. Помогает природная магия – земли, воздуха, воды. На Земле придется потруднее!

– Справлюсь, – самонадеянно сказала Вероника. – Что-то вы такое, помнится, говорили насчет обеда, капитан? Помощь не требуется?

– Ни боже мой! Сейчас и займусь, – он с готовностью поднялся на ноги. – Надеюсь, купаться вы больше не хотите? Можно оставить вас тут без присмотра?

– Нет, – Вероника поспешно вскочила тоже и принялась отряхиваться от песка. – Может, нас никто и не утащит, но я в жизни не пропущу такого зрелища – капитан Хиббит в фартуке, с ножом в руках!.. Хоть картошку-то почистить доверите?

– За кого вы меня принимаете? – возмутился капитан. – Сейчас… все бросим и кинемся чистить картошку и прочие корнеплоды! Или мы уже не маги?.. Ладно, так и быть, присутствовать при этом таинстве разрешаю. Но на почтительном расстоянии. Очень почтительном!..

Он и впрямь никого не подпустил к своему «таинству». Более того, когда Вероника, приняв душ и переодевшись в белый сарафан, найденный в шкафу, явилась в кухню, все, что требовалось чистить, было уже очищено, и даже пущено в дело, и запахи стояли – только держись! На плите пыхтела кастрюля и скворчало сразу несколько сковородок, а сам капитан колдовал над миской с чем-то загадочным, в состав которого входили среди прочих ингредиентов мука и зелень.

– Будет дивное мясо, – сообщил он Веронике, с фантастической скоростью нарезая на доске луковицу. – Такого вы еще не пробовали. И скромный супчик – ностальгическое воспоминание о детстве!

Она уселась возле стола, чуть в стороне, чтобы не мешать, и принялась завороженно наблюдать за тем, как он энергично орудует то ножом, то ложкой.

– Кто учил вас готовить, капитан?

– Никто, – весело сказал он. – Сам, всё сам, совсем как ваши герои. Мне просто было интересно… мне вообще все на свете интересно. Кроме разве что физики с математикой. При виде формул сразу становится дурно!

– Врете, – фыркнула Вероника. – Как же вы занимаетесь магией, ведь там сплошные формулы!

– Так и занимаюсь, – он скорчил гримасу. – Падаю то и дело в обморок, стенаю и стражду. Сам не знаю, зачем мне это нужно…

– А где вы взяли продукты?

– Заказал в городке неподалеку. Чтобы лишний раз в гостинице не светиться.

Он подлетел к Веронике – рукава засучены, руки по локоть в муке, – наклонил голову.

– Поправьте, пожалуйста, челку, ничего не вижу!

Она откинула ему волосы со лба, заглянула в лицо. Кароль благодарно улыбнулся ей, вернулся к плите.

– Спасибо!

И почему с ним не всегда так легко и просто? – подумалось ей вдруг не без грусти. Ведь могли бы, наверное, и вправду стать друзьями…

Вероника торопливо прогнала эту нечаянную мысль. И спросила:

– Капитан, а чье мясо мы собираемся есть? У меня отчего-то создалось впечатление, будто все звери и птицы здесь наделены разумом!

– Ну что вы! Далеко не все. Есть несколько разумных пород – олени Золотые Рога, к примеру, волки-оборотни, жар-птицы, само собой, и прочие гамаюны, но это все лесные твари. Их никто и не трогает. А домашний скот вполне безмозглый, не переживайте. Налейте мне вина, пожалуйста, вон из той бутылки…

Тут в кухню вошел Антон и, услышав про вино, повернулся к Веронике.

– И мне, пожалуйста.

Кароль наморщил нос.

– Не соблазняйте, масьёр! Я собирался вылить сей дивный напиток в жаркое, а вовсе не пить! Впрочем, я уже передумал. Выпью, так и быть, Бог с вами…

Он ополоснул руки, вытер их фартуком и подошел к столу, где Вероника разливала вино. Все трое чокнулись, затем Антон придвинулся со своим бокалом к плите, заглянул в сковородку.

– Это по-каковски же мясо, капитан?

– А кто его знает? – откликнулся Кароль. – И по-таковски, и по-сяковски. Но соус – бешамель, бешамель…

– Бешамель уважаю, – сказал Антон и, приподняв крышку, заглянул в кастрюлю. – А это, никак, прентаньер?

– О! – восхищенно воскликнул Кароль. – Масьёр – знаток французской кухни?

– Конечно, сам ее и придумал, – сообщил Антон. – Когда будет готово?

– Никогда, если все время заглядывать под крышку. Уйдите от плиты, масьёр, не пугайте моих детушек, нежных котлетушек, ликом своим диким и безобразным!

– Я им песенку спою, – сказал Антон, – баю-баюшки-баю, – и заглянул в следующую сковороду. – А это что?

– Буквально не ваше дело! Вам бы понравилось, если б каждый, глядя на вас, вслух задавал вопрос: «А это кто?» Накройте их немедленно, пока не разбежались!

Кароль отставил пустой бокал и вновь подскочил к плите.

– Грибочки мои, – задушевно сказал он сковороде, убавляя под ней огонь. – Так и норовят вас обидеть. Думают, ежели вы с луком, то и сдачи дать не можете?..

На запахи вышел из своей спальни и Михаил Анатольевич, сладко потягиваясь на ходу. И вскоре они уже сидели на террасе за столом, который капитан Хиббит сервировал не хуже, чем в первоклассном ресторане, и с удовольствием истребляли его изумительных «детушек» – и суп, и мясо, и грибы в сметане… Да, готовить он тоже умел, не придерешься!

После обеда снова был урок защиты – Михаил Анатольевич очень хвалил Веронику, а потом они вчетвером гуляли по лесу, дивясь небывалым кустам и папоротникам. Встретили несколько живых кочек, о которых Кароль сказал, что называются они «бауки» и разума у них хватает лишь на то, чтобы бегать, визжать, когда на них наступят, да воровать.

Потом посидели над озером, полюбовались закатом – под ленивые переругивания капитана Хиббита с назойливыми, как комары, русалками, то и дело пытавшимися заманить кого-нибудь из мужчин в воду. Когда же снова почувствовали голод, они отправились в Дом Безумного Магнуса – ужинать и слушать музыку.

 

Глава 29

Солнце село, но темнота так и не наступила. Напротив, лес, окружавший их коттедж, сделался еще прекраснее – деревья и кусты засветились ярче, и можно было без труда разглядеть каждую травинку и каждый листок. Угомонились дневные птицы, зато запели ночные. Выпала роса, благоухание цветов и трав усилилось… гулять бы и гулять – хоть до рассвета!

Но до зачарованной территории Дома было всего двадцать минут ходьбы. И когда Вероника увидела, во что превратились за время их отсутствия владения Безумного Магнуса, она забыла про волшебный лес. И даже капитан Хиббит почесал в затылке и сказал, что иногда, по-видимому, стоит рисковать!..

Каштановый парк исчез. Теперь на его месте был разбит сад – сплошь цветущие вишни, вернее, их квейтанские подобия, множество зеркальных прудов, горбатые мостики, уютные беседки на двоих… Здесь тоже сиял каждый листочек, и как будто этого было мало, над головами гостей стаями летали светящиеся алые и зеленые бабочки.

Сам Дом превратился в нечто вроде пагоды с золоченой крышей. Такая же крыша держалась и на резных столбах над выставленными перед гостиницей столами. Откуда все это берется при превращениях? – поинтересовалась Вероника. Никто не знает, ответил Кароль, даже сами хозяева Дома, трое гоблинов, которые без зазрения совести врут постояльцам, будто были лично знакомы с Безумным Магнусом.

– Историческая загадка, – глубокомысленно добавил он, – и разгадать ее не могут многие поколения ученых…

Вероника с любопытством рассматривала исподтишка других постояльцев удивительного Дома. За столиками в саду их сидело немного – несколько кавалеров и дам, о которых капитан Хиббит сказал, что это люди-маги; отдельный стол занимали два страшилища – одно из них, косматое и хвостатое, было лешим, по словам того же капитана, а второе – здоровенным троллем (его сказочница опознала сама), и поодаль от всех устроилась еще одна, необыкновенно красивая пара – юноша и девушка с бледными, несколько надменными лицами и волосами, похожими на лунный свет.

– Это случайно не асильфи? – с замиранием сердца спросила Вероника.

Кароль бросил на парочку короткий взгляд.

– Нет. Темные эльфы. Или ночные – кому как больше нравится называть. Жители холмов. Тоже малоприятный народ, как и цветочные… почти все эльфы не любят никого, кроме своих соплеменников. Одни только лесные и живут в ладу с остальными квейтанцами.

– Там, на Бродяжьей пустоши, были лесные эльфы?

– Да.

– А как вы их отличаете друг от друга?

– Как? Да черт его знает. По выражению лиц, наверное… Одно могу сказать точно – все здесь собравшиеся – кроме нас, разумеется, – обладают железными нервами, пресыщены и жаждут острых ощущений. Других в Доме Безумного Магнуса не встретишь, так что знакомиться с ними поближе не советую.

– Не буду, – кивнула Вероника. – Но вы, если увидите где асильфи, толкните меня, пожалуйста. Очень хочется на них посмотреть.

– Ладно, толкну…

Тут из Дома вышли музыканты. Одетые в разноцветные балахоны, они несли диковинного вида инструменты, и Вероника насторожилась.

– Ой, чует мое сердце неладное, – жалобно сказала она. – Музыка, которую мы сегодня услышим, наверняка не из тех, что ласкают слух!

И она оказалась права. Чудесный сад вскоре огласился дикими трубными завываниями и зловещим уханьем – Бог знает, народ какого мира и какой эпохи мог услаждать себя подобными звуками, но для земного, и даже для квейтанского слуха они были, по мнению Вероники, совершенно невыносимыми. Все трое ее спутников согласились с этим мнением ровно через полминуты. И, быстренько покончив с ужином, они покинули зачарованную территорию и пресыщенных постояльцев Дома, способных, возможно, получать удовольствие даже от воя привидений…

Еще час провели на террасе своего коттеджа, попивая вино, болтая о разных пустяках и любуясь озерными водами, в которых играли и переливались отражения разноцветных звезд и розового месяца, неизменно стоявшего почему-то посередине неба. Потом глаза у всех начали слипаться – дневной сон не слишком-то помог после многотрудной ночи. Первой сдалась Вероника, невзирая на квейтанскую кровь. Она сердечно распрощалась с мужчинами и ушла спать.

Остальные тоже просидели недолго.

Вскоре после ее ухода пожелал всем спокойной ночи и Антон. Следом удалился, позевывая, Овечкин.

Капитан Хиббит немного задержался.

Оживление его сразу угасло, на лицо легла тень задумчивости. Он зачем-то перемыл бокалы, хотя вполне мог отправить их обратно в ресторан грязными, постоял немного на террасе, покурил. Потом сказал негромко, сам себе:

– Ну, вот вам и Квейтакка, – и, вздохнув, прошел в свою комнату – тихо, чтобы не потревожить спящих.

* * *

В этот самый миг, а может быть, чуть позднее, сказочный сон, который снился Веронике – лунноволосые эльфы, танцевавшие в полной тишине над гладью озера, – неожиданно и без всякого перерыва сменился другим, куда как более реалистичным. И начался этот другой сон с того, что ей показалось, будто она проснулась.

Хотелось пить, и, надев сарафан, Вероника отправилась в кухню – босиком, с удовольствием ощущая под ногами шелковистый ворс ковров.

Хотя Кароль и уверял, что по ночам бывает прохладно, никакого холода она не чувствовала. В открытые окна задувало теплым и душистым ветром, струился золотистый свет, который излучали росшие вокруг коттеджа деревья и цветы. И так это было хорошо и чудесно, что сказочница, пока добиралась до кухни, успела забыть, зачем туда шла.

А потому через некоторое время, так и не попив, зато полюбовавшись сиянием цветника вокруг террасы, она отправилась обратно. И, проходя через гостиную, заметила вдруг тонкую светлую полоску под дверью спальни капитана Хиббита. Кажется, он еще бодрствовал…

Никогда и ни за что на свете не решилась бы Вероника постучать в эту дверь, а тем более войти – не будь это сон. Но во сне мы порой совершаем поступки, на которые категорически не способны наяву… И не успела она подумать о том, что интересно бы знать, чем там капитан занимается, если не спит, как оказалась вдруг у него в комнате, рядом с ним, практически у него за плечом.

А занимался капитан Хиббит тем, что сидел за столом и писал – при свете круглой матовой лампы, которая, как и все остальные в доме, загоралась и гасла от одного прикосновения ладони.

Вероника бросила беглый взгляд на лежавший перед Каролем на столе лист бумаги. Красивый почерк – элегантный, как и его обладатель, четкий, без завитушек и росчерков…

– Решили податься в писатели? – смешливо спросила она, без предисловий, как это бывает во сне, даже не подумав, что надо бы сначала объяснить свое присутствие в его комнате.

Капитан не ответил. И головы не повернул. Закончил фразу, поставил точку и задумчиво прикусил ручку зубами. И ручка-то у него была щегольская – с золотым пером!..

Вероника стояла так близко, что чувствовала теплый запах его волос, не говоря уже о благоухании любимого парфюма. Ей вдруг захотелось дотронуться до этих волос, провести по ним рукой… и, борясь с искушением, она снова бросила взгляд на исписанный лист бумаги. Нечаянно, совершенно того не желая, прочла несколько слов.

«Уважаемый Михаил Анатольевич, Бога ради, простите…»

– Вы пишете письмо Овечкину? – изумилась она.

Но капитан опять не ответил. И тогда, поддавшись вечному своему любопытству, Вероника наклонилась у него над плечом и начала читать дальше.

«…простите меня за то, что я еще раз воспользовался Вашей безотказностью и добротой и вынудил Вас задержаться. Знаю, Вы осудите меня, но я не мог поступить иначе. Другого случая – когда Вас уже не будет с нами – мне не представится. Поэтому я отправляюсь в Тариану сегодня…»

– Что?! – оторопев, вскричала Вероника. – Что это значит, капитан?

Он молча продолжал писать. И когда, возмущенная, она попыталась тряхнуть Кароля за плечо, рука ее прошла насквозь, не ощутив прикосновения. Черт… призрак она, что ли? И он не видит и не слышит ее?

Похоже, так оно и было. Но собственное состояние ее сейчас не занимало. Он спятил? Какая Тариана?!

«…Если я не вернусь», – прочла она следующие строки, – «Вы позаботитесь о Веронике Андреевне и Антоне? Поможете им добраться до дому? Впрочем, я не оставляю Вам выбора. Разумеется, позаботитесь и поможете.

Простите еще раз. Я таков, каков есть. Хотя и признаю Вашу правоту, но, в отличие от Вас, никогда не подставлю вторую щеку. И вряд ли когда-нибудь изменюсь.

Не ждите меня слишком долго. Если не вернусь через три дня, смело можете отправляться на Землю. И передайте, пожалуйста, Веронике Андреевне, что у меня есть веская причина не мучиться угрызениями совести по поводу ее последнего неисполненного желания. Когда Вы сделаете из нее настоящую ведьму, она и сама сумеет отыскать, кого ей вздумается. Поэтому я спокоен. На всякий случай – прощайте…»

Вероника судорожно вздохнула. Он все-таки не отступился. Хочет добраться до магистра Робинрауда… и как же его остановить?

Капитан поставил подпись под своим кратким посланием и отложил ручку.

Сказочница сделала последнюю попытку. Шагнула в сторону и встала так, чтобы видеть его лицо.

– Вы хотите умереть? – чуть не плача спросила она.

На этот раз он поднял голову, словно прислушиваясь. Но опять ничего не ответил, только вздохнул и покачал головой. На губах его играла рассеянная, немного грустная улыбка.

– Вдруг Робинрауд вас убьет… что мы будем делать? – в отчаянии воззвала Вероника к его совести.

Кароль закрыл глаза. И сказал чуть слышно, словно сам себе:

– Нет, умирать я не хочу. Но и жить спокойно, оставив позади такой хвост, не могу.

Вероника вздрогнула. Неужели услышал?

– Прошу вас, останьтесь! – взмолилась она. – Плюньте, забудьте, мало ли…

– Уйдите, нежная тень, – все так же тихо сказал он. – Не говорите под руку.

Кароль коротко, резко выдохнул и решительно поднялся на ноги. Сдвинул свою записку в центр стола, прижал ее пепельницей. Огляделся по сторонам, словно проверяя, не забыл ли чего. Провел ладонью по шару лампы, и тот начал медленно меркнуть.

А потом капитан… исчез.

Вероника ахнула. Дернулась его удержать, но было поздно. Куда же он?..

Вдруг она сообразила, куда он отправился. Рванулась к нему всем своим существом… и в тот же миг оказалась рядом.

Капитан Хиббит стоял уже в месте перехода их из Тарианы в Квейтакку, на лужайке, где рос над ручьем поющий куст шиповника. И держал на раскрытой ладони какой-то маленький предмет, очень похожий на кубик-Ксантор Овечкина, только металлический и без искорки внутри.

Вероника увидела, как он вытянул руку вперед, и в траве засветился голубоватый круг. Капитан шагнул в него и снова исчез. А она не сдвинулась с места. Исчезновения эти ее больше не пугали, потому что каким-то образом ей стало понятно, что в нынешних передвижениях своих в магии она не нуждается. Она хотела быть рядом с Каролем – и была рядом. И когда он шагнул на заиндевелую мостовую в шеморском предместье, она мгновенно очутилась там же.

Тьма, редкие фонари, черное небо, вьющаяся по ветру мелкая снежная крупа…

Вероника невольно зябко поежилась, хотя, к немалому своему удивлению, и теперь не ощутила холода. Неплохо, однако, быть всего лишь тенью!..

Зато капитан Хиббит досадливо сказал вслух:

– Черт, опять забыл о погоде! – и щелкнул пальцами.

И Вероника снова удивилась, да еще как!

Кароль вдруг сделался значительно выше ростом, чуть ли не с Антона. Костюм его превратился в черный с золотым шитьем мундир фоментатора, на плечах появился плащ с пелериной. Над лбом засверкал бриллиантовым огнем обруч со знаком Черного Света. И когда Вероника заглянула ему в лицо, она с трудом подавила вскрик и попятилась. Потому что даже в неверном свете газового фонаря невозможно было не узнать того, кто стоял сейчас перед нею – недоброй памяти кавалер Эдмон, магистр Конкайт! Рыжая грива волос, обольстительная улыбка, зеленые, как у кошки, глаза…

Воскресший кавалер мановением руки заставил уличный фонарь разгореться ярче. Еще одним щелчком пальцев вызвал из небытия… зеркало высотой в человеческий рост, которое словно выросло из мостовой. «Эдмон» быстро оглядел себя с головы до ног, крутанулся на каблуках и одобрительно хмыкнул.

Опять взмахнул рукой, и зеркало исчезло, фонарь потускнел.

– Вперед! – скомандовал сам себе неузнаваемый капитан. И в следующее мгновение ошарашенная Вероника оказалась вместе с ним… у дверей особняка магистра Робинрауда, где уже не было никаких следов недавнего налета.

Тут сказочнице стало по-настоящему страшно.

– Кароль! – позвала она в последний раз, понимая, что не сумела бы остановить его, даже находясь рядом во плоти. Он лез на рожон; в здравом уме и при ясной памяти шел туда, откуда мог никогда не выйти. И не слышал ее отчаянного призыва… а даже если бы и слышал, то не ответил бы.

Капитан Хиббит постучал в двери. И все, что оставалось Веронике, это следовать за ним до конца. Беспомощным, бесполезным свидетелем его встречи с могущественным магистром…

Дверь со скрипом распахнулась.

– Магистр Робинрауд у себя? – властно спросил «Эдмон», не дав охраннику вымолвить и слова. – Доложите обо мне!

– Рыцарь Конкайт? – удивленно откликнулся тот. – Но… как же…

– Доложите, я сказал!

– Хорошо…

Стоя рядом с Каролем на пороге, Вероника отлично разглядела недоумение на лице у охранника и растерянность у еще двоих рыцарей, замерших возле подножия лестницы. Черт… почему они так смотрят на него? Не слишком похож? Или все уже знают, что на самом деле случилось с рыцарем Конкайтом? Нашли ту самую жабу?! Нет, тогда двойника встретили бы иначе…

Стражник, похоже, связался с магистром Робинраудом мысленно, потому что даже не сдвинулся с места. Лицо его приняло на несколько секунд сосредоточенное выражение, уже знакомое Веронике, а потом он кивнул головой и повернулся к «Эдмону».

– Проходите, рыцарь. Магистр ждет вас.

Капитан Хиббит не стал утруждать себя подъемом по лестнице, так торопился навстречу желанному мигу отмщения. Или смерти… Неотступно следовавшая за ним Вероника с похолодевшим сердцем обнаружила, что они стоят уже возле других дверей. И услышала, как молодой фоментатор, карауливший там, громко говорит:

– Ваши шпагу и жезл, рыцарь!

Он тоже таращился на «Эдмона» с недоумением. И пока тот отстегивал от пояса оружие, тихонько спросил:

– Ты спятил, Конкайт? Пришел сам?

Мнимый Эдмон только высоко вскинул голову.

– Заткнись, Арнуа.

Фоментатор пожал плечами и открыл перед ним дверь. И в следующую секунду Вероника увидела наконец человека, которому Кароль так страстно стремился отомстить.

За что? – она только сейчас поняла, что не знает этого…

Магистр Робинрауд сидел на краю письменного стола, небрежно покачивая ногой, и смотрел в огонь, полыхавший в камине, как будто вошедший рыцарь был ему совершенно не интересен. Отблески огня играли в его черных глазах и на моложавом лице, и у Вероники опять стеснилось сердце. Сама не зная как, она поняла вдруг, что человек этот очень опасен. Невероятно опасен. И не пощадит никого, кто осмелится встать у него на дороге…

«Эдмон» тем временем тщательно прикрыл за собой дверь, произведя возле замка короткий магический пасс, которого его невидимая спутница, занятая разглядыванием магистра, не заметила. Затем он повернулся, прислонился к двери спиной и, скрестив руки на груди, молча уставился на Робинрауда.

Если черный магистр и ждал от визитера каких-то объяснений или хотя бы приветствия, он этого никак не показал. Робинрауд покачал еще немного ногой, потом, по-прежнему глядя в огонь, равнодушно произнес:

– Меня удивляет ваша внезапная отвага, рыцарь Конкайт. После того, как вы подвели меня, вы все-таки решились явиться мне на глаза? Я полагал, что искать вас придется очень долго!

Столь же равнодушным тоном лже-Эдмон ответил:

– Хотите, удивлю вас еще больше?

Робинрауд резко развернулся и вмиг оказался на ногах, лицом к лицу с капитаном. Глаза магистра полыхнули бешенством.

– Что вы себе позволяете, рыцарь?! – прорычал он.

Вероника невольно попятилась. Но «Эдмон» только усмехнулся. Разомкнул скрещенные на груди руки, быстро провел обеими ладонями по лицу, и у черного магистра самым натуральным образом отвисла челюсть. Капитан Хиббит принял свой настоящий облик…

Немного опомнившись, Робинрауд захлопнул рот и сделал несколько шагов назад, к столу. Затем сказал с деланной усмешкой:

– Ах, вот это кто!.. Если я не ошибаюсь, мне угрожает взыскание долга? И как же вы предполагаете это осуществить, милейший капитан?

– Я не в наручниках, – все тем же равнодушным тоном ответил Кароль.

Он оторвался наконец от двери, выпрямился.

Магистр следил за ним настороженно. Но без страха.

– Не в наручниках, вот как, – он иронически скривил рот. – Вы, кажется, забыли о моих рыцарях…

– Я заблокировал кабинет, – сообщил ему Кароль. – Вашего зова никто не услышит. И никто не войдет сюда и не выйдет отсюда, пока я не сниму свой блок.

В глазах Робинрауда промелькнула растерянность.

Вероника почти физически ощутила посланную им в тот же миг ментальную волну и отражение этой волны от невидимой силовой стены, окружавшей комнату. Затем последовал мощный энергетический удар, который в стене просто растаял… все произошло в ничтожную долю секунды, но на лбу у магистра мелкими бисеринками выступил пот.

– Допустим, – сказал Робинрауд, стараясь говорить так же спокойно, как капитан Хиббит. Он вынул из нагрудного кармана платок и, проведя им по лбу, спрятал обратно. – Но в таком случае вы забыли еще кое о чем… мои личные магические силы равны вашим, если не превосходят их. Вы не можете причинить мне никакого ущерба…

– Я вас просто убью, – Кароль сунул руки в карманы, и магистр вздрогнул. – За тем и пришел.

Вероника смотрела на капитана открыв рот. Вот уж таким она его точно никогда не видела – способным нагнать страх даже на магистра черного ордена! В глазах у него был лед, лицо застыло, губы едва шевелились, словно он испытывал омерзение, разговаривая с Робинраудом. Но загадочным образом страшнее всего было спокойствие, почти безразличие, с которым он произнес следующие слова:

– Один из нас двоих умрет в любом случае. Это я вам обещаю.

Вероника ужаснулась, потому что поверила сразу. Поверил и магистр Робинрауд. Ему снова срочно понадобился платок, чтобы вытереть лоб. Но он еще держался.

– Как вы себе это представляете, капитан? Поединок…

– Именно поединок, – сказал Кароль. – Необычный. Думаю, вам понравится. Если вы, конечно, способны не только на то, чтобы ударить скованного человека.

Робинрауд вспыхнул.

– При магической защите оружие бесполезно…

– Оружие тут ни при чем, – перебил его Кароль. – Я же сказал, что предлагаю не обычный поединок.

С этими словами он двинулся к столу – магистр вздрогнул всем телом, но все же умудрился не попятиться, – и, вынув из кармана руку, положил перед Робинраудом нечто, весьма похожее на колоду карт.

Тот посмотрел на сей предмет с недоумением и, кажется, занервничал еще сильнее. Капитан же слегка оскалился и сказал:

– Не пугайтесь. Затевать с вами долгие игры я не собираюсь. Мы поступим проще. Зачаруем карту… – он поднял со стола колоду, которая мгновенно разошлась в его руках веером и снова сошлась, – например, вот эту.

Вероника не уследила, в какое мгновение колода снова оказалась на столе. Но Кароль держал уже всего одну карту и показывал ее Робинрауду.

– Символично, не находите? Птица-смерть Ли-Анту, уносящая души на небеса…

На карте и впрямь была изображена птица, вернее, птичья голова. Черное оперение, красные глаза, массивный, как у орла, клюв. Сверху и снизу шли надписи на незнакомом языке, и Вероника вдруг поняла, что это за колода. Та самая, с помощью которой Кароль так недавно учил Антона тарианскому варианту джокера…

– Несколько специфических заклинаний и… Тот из нас, кому взглянет в глаза Ли-Анту, станет ее добычей, согласны? – невозмутимо спросил капитан Хиббит.

Магистр Робинрауд нервно облизал губы.

– Если вы откажетесь, – добавил Кароль, – нам придется сидеть тут до тех пор, пока один из нас не умрет с голоду. Других вариантов нет, поскольку, как вы сами справедливо заметили, никакого ущерба, ни физического, ни морального, причинить друг другу мы не в состоянии. Я лично предпочитаю покончить с этим делом побыстрее. Мне будет чертовски неприятно целый месяц – или сколько там занимает голодная смерть? – находиться с вами в одних стенах.

Робинрауд снова облизал губы – кажется, в отличие от Вероники, он прекрасно понимал, что за странный поединок предлагает капитан, – но ничего не ответил. Кароль осуждающе покачал головой.

– Неужели вы трус, магистр? Я, конечно, подозревал это, но все же надеялся…

Магистра передернуло. Он бросил на Кароля короткий, исполненный ненависти взгляд. Затем лицо его вдруг разгладилось.

– Согласен, – бросил он. – Давайте покончим побыстрее.

Задумал что-то?..

Капитан Хиббит кивнул.

Вероника широко раскрытыми глазами, все еще ничего не понимая, смотрела, как он кладет карту с изображением птицы-смерти на стол. Как читает шепотом заклинания, не забывая следить при этом за каждым движением магистра. Как разгораются угрожающим красным светом зрачки нарисованной птицы и вся карта, вбирая чары, накаляется до багрового сияния…

В голове у нее билась одна мысль – что он делает? Ради чего собирается поставить на кон собственную жизнь?!

– Готово, – сказал Кароль.

Глаза у птицы Ли-Анту погасли. Карта вновь казалась совершенно обыкновенной и безобидной. Он без всякой боязни взял ее в руки, сунул в середину колоды, перетасовал. Передал колоду Робинрауду. Тот тоже перетасовал карты и осторожно положил их на стол.

Кароль, соединив над колодой кончики пальцев обеих рук, прошептал еще какое-то короткое заклинание. Потом бросил непередаваемый взгляд, в котором смешались сарказм и презрение, на черного магистра и снова кивнул.

– Не сомневаюсь, вы хотите, чтобы я сделал это первым…

И решительно снял верхнюю карту.

Посмотрел на нее и отбросил в сторону.

– Ваша очередь, магистр.

Робинрауд побледнел и как будто даже постарел за те несколько минут, в течение которых Кароль колдовал над нарисованной птицей. Теперь он протянул к колоде дрожащую руку, помедлил. Кончиками пальцев, словно боясь обжечься, взял следующую карту. Еще помешкал, прежде чем перевернуть ее.

Веронику затрясло. Наконец-то она поняла… На происходящее смотреть было жутко, но и отвернуться она боялась. И следила за смертельной игрой так, словно только ее напряженное внимание могло спасти капитана Хиббита от взгляда роковой птицы…

– …Не она, – выдохнул наконец магистр и положил снятую карту перед собой.

Кароль непринужденно поднял третью. Коротко глянул на нее, кивнул, оскалился.

– Себе…

Робинрауд снова выхватил платок. Пот уже лил с него градом.

И опять его дрожащая рука зависла в нерешительности над колодой.

..Четвертая карта – не та. Пятая – не та. Шестая – тоже мимо. Седьмая…

Веронике казалось, что к концу этого дьявольского поединка она поседеет не хуже капитана Хиббита. Восьмая – не та. Девятая. Десятая…

С каждым разом руки у магистра Робинрауда тряслись все сильнее. Он перестал вытирать пот. И едва не выронил десятую карту, вернее, она чуть не выскользнула у него из влажных пальцев. Он начал переворачивать ее – все с той же медлительностью, не решаясь взглянуть судьбе в глаза так, как это делал капитан Хиббит – с вызовом и презрением.

И тут…

Кароль, не сводивший с него взгляда, вдруг резко подался вперед и схватил магистра за руку, не позволяя… что? Разжать пальцы? Или?..

Вероника не сразу сообразила, в чем дело. А сообразив, похолодела с головы до ног. От карты, которую держал черный магистр, исходило багровое сияние! Ли-Анту!

Она досталась Робинрауду, и тот, опознав по этому сиянию свою судьбу, попытался в последний момент перевернуть карту так, чтобы смертоносный взгляд птицы пришелся в глаза противнику. Но Кароль, как будто был готов к подобному коварству, успел вцепиться в его кисть мертвой хваткой и выворачивал ее теперь в обратную сторону. Тем самым он лишил магистра и последней возможности – разжать пальцы и выронить роковую карту…

Вероника перестала дышать.

Сейчас она полностью разделяла чувства капитана Хиббита и даже его жажду мести. И сама с удовольствием хватила бы Робинрауда по голове чем-нибудь тяжелым – так, чтобы убить! Но увы, она была всего лишь тенью и ничего не могла сделать. Только одно… хотя бы мысленно, всем своим существом, всей той силой, которая таилась в ее магической крови, попытаться помочь Каролю. Ведь однажды ей, кажется, удалось… и, сцепив зубы, не сводя глаз с побелевшей от напряжения руки капитана, Вероникаподтолкнула ее.

…Что-то хрустнуло – она не поняла, что, – и Робинрауд застонал.

Взгляд ожившей от его прикосновения Ли-Анту – два тусклых красных луча – заскользил по комнате, приближаясь к лицу магистра. Ударил ему в плечо, метнулся вверх. Задержался на уровне подбородка… Багровое сияние, исходившее от карты, разгорелось ярче, словно птица-смерть почуяла близость добычи.

– Нет! – истошно закричал Робинрауд и зажмурился что было сил. – Не…

Крик оборвался.

Красные лучи уперлись прямо в его закрытые глаза.

Капитан Хиббит тут же разжал свою руку и, брезгливо вытирая ее о штаны, выпрямился. А Робинрауд как стоял, так и рухнул – лицом вперед, задев лежавшую на краю стола стопку книг. Книги посыпались на пол. И больше черный магистр не шевелился, ибо был мертв с того мгновения, когда встретился взглядом с Ли-Анту.

Вероника отвернулась, сотрясаемая дрожью ужаса и облегчения одновременно. Она…

…В следующее мгновение она проснулась.

 

Глава 30

За окнами было темно – наступил предрассветный час, тот единственный час, когда перестают светиться колдовские цветы и деревья Квейтакки, и весь мир магов погружается ненадолго во мрак…

Некоторое время Вероника еще лежала с бешено колотящимся сердцем, не понимая, что это было – сон или все-таки явь?! Потом резко села, спустила ноги на пол.

Сны такими не бывают. Явь – тоже.

Возможно, случилось нечто третье… и она видела как бы во сне события, происшедшие наяву? Как в случае с Меченым?..

Ломать голову над этим вопросом было бессмысленно. Ответить на него мог только один человек. Который либо спокойно спал сейчас у себя в комнате, либо… не спал. Потому что заснуть сразу после таких событий вряд ли сумел бы даже он. А значит…

Сердце колотилось по-прежнему, и, горя желанием немедленно увидеться с капитаном Хиббитом и все выяснить, Вероника вскочила с кровати. Зажгла прикосновением ладони лампу на ночном столике, огляделась.

Белый сарафан, в котором она будто бы следовала за Каролем, смирно висел на спинке стула.

В доме царила полная тишина, и от каждого предмета вокруг веяло таким уютом и спокойствием, что на мгновение она заколебалась. Может быть, все-таки сон… но, быстро перебрав в памяти виденное, Вероника решительно покачала головой. Слишком уж все правдоподобно и последовательно! А главное, логично – от капитана Хиббита и нельзя было ожидать ничего другого! Мнимой беззаботностью усыпил бдительность и…

Подгоняемая беспокойством, она торопливо оделась и вышла в общую гостиную. Остановилась возле спальни Кароля, прислушалась.

Ни звука. И внутри, кажется, темно. Во всяком случае, наружу не пробивается ни единой полоски света. Но он ведь погасил лампу, уходя?.. Или это было во сне?

Веронику вновь охватили сомнения. Она еще немного постояла у двери, то поднимая руку, чтобы постучать, то опуская. Ну что, что она ему скажет, если не дай Бог разбудит?! Сейчас-то уж точно все происходит наяву… и поди-ка, вломись так запросто среди ночи в чужую спальню!..

В чем-чем, а в том, что сейчас она не спит, сомневаться не приходилось. Голые руки ее и плечи покрылись мурашками от ночной прохлады – в доме было изрядно свежо, как и предвещал капитан Хиббит. Поеживаясь, сказочница прошла наконец в кухню. Попила воды, стараясь успокоиться. Что делать? Лечь спать? Или подождать… но чего? Вдруг утром Кароль как ни в чем не бывало выйдет из своей спальни, а она будет сидеть тут дура дурой, невыспавшаяся и злая… Попытаться потихоньку войти к нему и посмотреть, лежит ли на столе записка, адресованная Овечкину? Немыслимо!

Она вернулась в гостиную и опять остановилась у его двери. По-прежнему ни звука. Может, он уже тоже вернулся и лег спать. Или вовсе не вставал. Или…

Воображению ее представилась жуткая картина – после ее исчезновения в кабинет магистра Робинрауда врываются разъяренные фоментаторы, хватают капитана Хиббита… и Вероника поняла, что ложиться в постель ей, во всяком случае, бессмысленно. Пока она не увидит Кароля живым и невредимым, о том, чтобы заснуть, нечего и думать.

Ей пришло было в голову разбудить Антона и попросить его заглянуть в спальню капитана. Но, представив себе, какими глазами все будут смотреть на нее поутру, если окажется, что Кароль на месте, Вероника эту мысль отринула. И, уже начиная злиться, она отыскала у себя в шкафу какой-то плащ, завернулась в него и снова отправилась в кухню – с твердым намерением досидеть там до появления капитана Хиббита…

…Медленно, исподволь, небеса посветлели. Одновременно с ними начали разгораться нежнейшими радужными переливами цветы под террасой. Засветились деревья на берегу озера и вокруг дома. Запели первые птицы. Затем небо запылало и заиграло золотыми бликами, и в тон ему окрасились золотом и киноварью воды озера. На берег, на маленький пляж, принадлежавший временным обитателям коттеджа, выбралась маленькая нагая девочка с длинными зелеными волосами. И, глядя на свое отражение в воде, принялась расчесываться хрустальным гребнем…

Сказочница смотрела на русалочку без малейшего интереса. Ее больше не радовали никакие чудеса и красоты Квейтакки. Проклятый капитан Хиббит!.. К этому времени она почти не сомневалась в том, что уж он-то в отличие от нее сладко дрыхнет. И решительно никуда из дому не отлучался. Все ее дурацкие сны… и надо же было увидеть такой кошмар вместо того, чтобы мирно спать тоже!

Едва взошло солнце, как сразу потеплело, и Вероника скинула плащ. Пошарила в кухонных шкафчиках, нашла банку молотого кофе и немного утешилась. Черт с ним, с капитаном! Сон – так сон. Зато она в кои-то веки встретила рассвет… не часто это удается, с ее безобразным режимом и ночами напролет за компьютером!

Она сварила кофе и уже собиралась перелить его в чашку, когда за сердце вдруг рванула внезапная тревога. Руки у нее задрожали, и Вероника торопливо поставила ковшик обратно на плиту. Подняла голову. И увидела, что к дому со стороны леса приближается… капитан Хиббит. Глядя себе под ноги, походкой медленной и усталой. И никаких фоментаторских одеяний…

– Так, – сказала она, выпрямляясь.

И где же он, интересно, был?

Этот вопрос она и задала, как только Кароль, взойдя на террасу, приветствовал ее удивленным кивком. Даже рта ему не дала раскрыть.

– Где вы были, капитан?!

Он остановился в дверях, что вели с террасы в кухню, и пожал плечами.

– Гулял. В лесу сейчас хорошо… Кофейком угостите?

Вид у него был измученный. Ночь явно не спал. Глаза тусклые, голос бесцветный…

– И давно вы проснулись? – вкрадчиво, чувствуя, что начинает закипать, поинтересовалась Вероника.

Он снова пожал плечами.

– Не очень. Светало…

– Врете, – решительно сказала она. – Я сижу здесь с… еще темно было. И не видела, чтобы вы выходили из спальни.

Кароль вскинул брови.

– Я вышел в окно. А с чего это вы вдруг сделались такой ранней пташкой?

Вероника не ответила. Схватилась за ковшик с кофе и молча налила себе и капитану по полчашки.

Кароль так и не вошел в кухню – прислонился к дверному косяку и протянул за своей порцией руку. И, передавая чашку, сказочница вперила в него инквизиторский взгляд.

– Мне приснился странный сон!

– Да? И какой же?

– А такой, что этой ночью вы были в Тариане. И встретились с магистром Робинраудом!

Кароль вздрогнул. Но тут же весьма натурально изобразил удивление.

– Хм, ну и сны вам снятся, благородная дама! И что?.. Я его прикончил, надеюсь? Хоть в паука-то превратил, на худой конец?

– Вам не хуже меня известно, что вы с ним сделали, – резко сказала Вероника. – Никакой это был не сон, и не морочьте мне голову! Слава Богу, что проклятая карта выпала не вам… как вы могли так рисковать?

Он наконец оживился, глаза заблестели.

– Что за карта?

– Географическая! – рявкнула она. – Не делайте из меня дуру!

– Ну, пожалуйста, – Кароль скорчил умоляющую гримасу, – расскажите! Карты – моя слабость, вы же знаете.

– Капитан Хиббит… я много чего знаю! Даже про записку для Михаила Анатольевича, которая лежит на столе у вас в комнате!

Он усмехнулся.

– Спорим, не лежит. Можете пойти проверить. Но вы не ответили – неужели мы играли с магистром в карты?

Вероника с трудом подавила желание брякнуть своей чашкой об пол.

– Да. В «птицу Ли-Анту», – сквозь зубы сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Со смертельным исходом.

– Как интересно! – воскликнул он без тени смущения. – И кто выиграл?

– Капитан… – Вероника сдерживалась уже из последних сил, – вы были сегодня в Тариане. Вы предложили Робинрауду поединок. Зачаровали карту и тянули по очереди… эта карта могла достаться вам, и я не понимаю…

– Погодите, погодите, – Кароль замахал на нее рукой, – о чем вы говорите? Вам снился сон…

– Это был не сон! – почти закричала сказочница. – Да, возможно, свою записку вы уже уничтожили, и я не могу доказать… но я знаю, что вы делали этой ночью! Я была рядом и все видела! Еще раз спрашиваю – как вы могли так рисковать? Я чуть с ума не сошла от страха!

Капитан шагнул наконец в кухню, поставил пустую чашку на стол и остановился перед Вероникой.

– О каком риске речь? – вопросил он, глядя на нее с какой-то снисходительной нежностью во взоре. – Это был сон, дорогая моя. Уж поверьте. И потом… ну представьте себе, что я вдруг решился проделать нечто подобное наяву… неужели вы думаете, что я отправился бы к магистру Робинрауду, не подготовившись? К этому-то скользкому типу? И не сумел бы – хоть и с завязанными глазами – узнать карту, на которую сам же наложил чары? – Он ухмыльнулся. – А узнав, не подменил бы ее другой… припасенной в рукаве?

Вероника открыла рот. Но сказать ничего не смогла. На несколько секунд она просто онемела. И когда наконец заговорила, то даже задохнулась от возмущения.

– Вы… вы… я думала, вы рисковали жизнью… а вы, оказывается, обыкновенный жулик?!

– Конечно, жулик. Разве вы этого не знали?

Кароль все еще ухмылялся – прямо ей в лицо, и Вероника, не в силах смотреть на него, отвернулась.

Что тут скажешь? Он ничем не рисковал! А она… надо же быть такой идиоткой! Но… он ведь все-таки предполагал, что может не вернуться? Записка…

…Капитан не дал ей додумать до конца эту сбивчивую мысль, исполненную самых глубоких и противоречивых переживаний. Он снова заговорил.

И когда она услышала его изменившийся голос – тихий, непривычно мягкий, чуть глуховатый от некоего затаенного чувства… сердце у нее дрогнуло. Мысли куда-то подевались…

– Так вы беспокоились обо мне, Вероника Андреевна?

Она только покачала головой. Беспокоилась?..

Еще не зная, что скажет или сделает, сказочница нерешительно повернулась к нему.

Глаза их встретились. И в следующее мгновение капитан Хиббит, стоявший совсем близко, неожиданно взял ее голову в свои руки, и губ Вероники коснулись его горячие губы.

* * *

Наверное, это было лучшим способом заставить ее забыть о магистре Робинрауде и его бесславной кончине. А заодно – и о своих жульнических наклонностях. Только ни о чем подобном Кароль не думал. Не подумала и Вероника…

Они целовались так, словно мечтали об этом всю жизнь… с той самой минуты, когда впервые увидели друг друга в пасмурной полутьме под старыми липами Потемкинской улицы. Да так оно и было, и оба сейчас отчетливо сознавали это, не понимая только одного – почему они медлили, ради чего сдерживались?

Не безумие ли это – отказывать себе в любви, не величайшая ли глупость – мучить себя и другого? Забылось все, что заставляло их до сих пор таить свои желания. Все преграды рухнули, когда обоими внезапно завладело иное, сладостное безумие. Мужчина и женщина, одни во Вселенной, сейчас они желали только любить и целовать, и не расставаться никогда. Никогда не возвращаться к одиночеству и томительной тоске сердечной пустоты…

Но что-то стукнуло в глубине дома, как будто распахнулась дверь, и столь же внезапно оба опомнились. Разжав объятия, отпрянули друг от друга и опустили глаза.

– Простите, – хрипло сказал капитан Хиббит, дрожа всем телом. – Простите…

Он резко развернулся, быстрыми шагами вышел на террасу, перемахнул через перила и исчез в прибрежном лесу.

А Вероника, даже не взглянув ему вслед, без сил опустилась на стул и спрятала лицо в ладонях.

Ночные похождения капитана ее больше не интересовали. На бедную голову снежной лавиной обрушилось все, о чем она до этой минуты так не хотела и боялась думать. И укрыться было негде, и заслониться нечем…

…Да, он ей нравился, этот удивительный человек, Михаил Анатольевич угадал верно. Нравился с первого взгляда, отчаянно нравился!.. Но что толку?

Она верила в семейное предание, в то, что женщины ее рода могут обрести счастье лишь в браке с тем, кто увидит в талисмане дракона. И талисман этот не был игрушкой. Его держали в руках настоящие маги и признали таившуюся в нем силу, а значит, предание не лгало, и всякая другая любовь была обречена.

Что же в таком случае она могла предложить капитану Хиббиту – мимолетный роман? Ни к чему не обязывающую интрижку? Он заслуживал большего. Да и сама она не признавала подобной сердечной легкости.

И что она могла думать о своем влечении к нему, о любви, волей неведомого предка предназначенной совсем для другого человека? Только то, что ее сердце сбилось с пути, слишком изголодалось по нежной близости, и потому готово уступить первому же настоящему искушению…

Уже одного этого было достаточно, чтобы сдерживаться изо всех сил. Чтобы стараться не смотреть на капитана Хиббита (даже про себя она почти не называла его по имени, боясь и этой, столь малой интимности) и не слушать его, и не поддаваться его обаянию.

Она старалась, как могла. Защищалась и от него, и от себя – и это тоже угадал проницательный Овечкин, предложивший ей во время разговора, казавшегося сейчас невероятно далеким, попросту выбросить злополучный талисман. Тогда Вероника испугалась, но теперь…

За прошедший день его предложение вспомнилось ей не один раз.

Она больше не хотела искать того, кто увидит дракона.

Кем бы и каким бы ни оказался этот загадочный «суженый», в ее сердце не осталось для него места. Это Вероника знала точно. Только сказать об этом никому не могла…

…Как будто мало ей было безуспешных попыток обуздать влечение к капитану Хиббиту, мыслями ее со вчерашнего утра завладел еще и белокурый ангел Меченый. И память о его любви и печали разрывала ей сердце надвое.

Откуда он взялся, этот ангел, и почему никогда не показывался наяву? Разве она устояла бы перед ним… да она наверняка забыла бы в тот же миг обо всех талисманах мира! Зачем он скрывался, если и впрямь любил ее? И где он мог ее увидеть, чтобы полюбить? Загадка, жгучая тайна, неотступно будоражащая воображение и душу!..

Не исключено, что именно из-за этой тайны она теперь и думала о Меченом с замиранием сердца, чрезвычайно похожим на любовь. А, может, это и была любовь. Вероника уже ничего не понимала. Разве можно любить двоих?

Любишь двоих, значит, не любишь никого. Общеизвестная истина. Но попробуй-ка, заставь себя перестать вздрагивать, надеяться, мечтать и ждать!..

Ей было худо, как никогда в жизни. И не только из-за душевной раздвоенности. Двоих она на самом деле любит или десятерых – какая разница, если никого из них она не имеет права любить! А того, кого должна, попросту не желает видеть!

Кто-кто, а «драконовидец» уж явно был лишним в сумятице, воцарившейся в ее мыслях и чувствах, – только третьего и не хватало, да еще такого, который невесть с чего будет иметь право первенства на ее любовь и руку! Душа впервые взбунтовалась против произвола далекого предка – как он посмел, действительно, ограничить дочерей своего рода в делах сердечных, в делах, коими могут ведать лишь Бог да судьба!

А еще Вероника впервые чувствовала, что священная для нее прежде теория о двух половинках яблока, о том, что для каждого в мире существует лишь один-единственный избранник, стала ей ненавистна…

…Она могла бы попросить Кароля отправить ее домой. Последнее желание перестало быть желанием, и, значит, ловушка обратного эффекта утратила силу. Капитан Хиббит был свободен, хотя еще не знал об этом.

Но что она будет делать, вернувшись? Ждать ангела? Он ушел навсегда, отпустил ее, и никогда не придет снова. Мечтать о капитане Хиббите? Но он тоже уйдет. И выпьет столько коньяку, сколько ей и не снилось. Зачем ему женщина, которая сама не знает, чего хочет, и не может полюбить его всей душой, потому что душа эта тянется еще и к неизвестному ангелу?

Бред, да и только!..

Ей хотелось плакать, но слез не было. Как не было и выхода из тупика, в котором она внезапно очутилась.

Оставалось только одно. Как сказал Антон – досмотреть «этот спектакль до конца». Дойти до конца дороги, и тогда, может быть, сбудется по слову Михаила Анатольевича и станет понятно, чего она хочет. И кого она любит.

А значит, о возвращении домой говорить не приходится. Надо искать «драконовидца» и досматривать спектакль, чем бы он ни закончился.

Чем-нибудь все да закончится. Как-нибудь да разрешится. Должно разрешиться.

Вероника сидела и повторяла себе это, как заклинание. Она не может разобраться в своих чувствах, не может ни запретить их себе, ни позволить. И остается только ждать разрешения. Продолжать идти вперед и надеяться на свет в конце тоннеля…

* * *

Для капитана Хиббита это ясное летнее утро тоже обернулось ураганной осенней ночью. Солнце скрылось за тучами, ветер обрывал листву, дождь хлестал потоками…

…Он ведь гнал, гнал от себя всякую мысль об этой женщине. Он знал, что она не для него. Так какого же черта… что с ним случилось? Милая растерянность, беззащитный взгляд… неужели такой малости достаточно, чтобы потерять голову?

Но она ответила на поцелуй. С той же пылкостью, без малейшего движения оттолкнуть.

Что случилось с ними обоими? Чьи недобрые чары витали этим утром над их головами, ища себе жертву? Иначе, как чарами, и не объяснишь…

Кароль горько усмехнулся, остановился, вынул из кармана фляжку с коньяком.

…Не ври себе, капитан.

Он огляделся по сторонам – отшагал порядочно, уже и озера не видать, – сел под дерево, прислонился головой к стволу и хорошенько приложился к фляге. Потом закурил, глядя прямо перед собой невидящими глазами.

…Сколько ты ни запрещал себе смотреть на нее «как-то не так», но ты даже не заметил, когда именно оказался на грани. И стоило ей один раз взглянуть на тебя нежно, без обычной готовности к отпору, как ты тут же и сорвался. Ну и зачем? Тебе это нужно? С тобой уже все случилось однажды и, слава Богу, прошло. Ты хочешь повторения?

…Пока грызлись, было гораздо легче. Или проще. Понятней, во всяком случае. Без гаданий – любит, не любит… А теперь… что ты собираешься делать? Сбежать ты не можешь. Поверить в то, что тебя могут полюбить, – тоже. Лучше бы она оттолкнула. Сказала что-нибудь вроде: «Вы спятили, капитан?»…

Ты и впрямь спятил, капитан. Вспомни ту, другую. Которая не любила тебя и никогда не полюбила бы, даже останься она вдовой и забудь через пару сотен лет твоего брата. И каково тебе было в те времена, когда ты даже смотреть не мог ни на каких других женщин, кроме нее? Когда потом тебе запретили смотреть и на нее тоже?

И эта женщина тебя не полюбит. Не сможет. Так, порыв… Она – под властью проклятого талисмана, на нее слишком много претендентов… но даже если бы она и была свободна – это ничего не изменило бы. Ты – шут гороховый, а не человек, и прекрасно это сам понимаешь. Халиф на час, со всем своим хваленым обаянием. Ты мал ростом, некрасив, не мужественен. И если ей не нужен даже этот ее красавец-атлет, на хрена ей сдался ты? «Я чуть с ума не сошла от страха»… вот, собственно говоря, и все. Все, что было.

…И опять ты врешь. Было не только это. Боже мой, зачем?!

Он подтянул колени к животу, уткнулся в них лицом, забыв о недокуренной сигарете.

…Сам виноват. Какого черта полез целоваться? Мало тебе тошной муки из-за того, что ты должен собственными руками отвести ее к другому мужику? Если ты теперь будешь надеяться на взаимность, Кароль, ты спятишь окончательно. Решиться, что ли, и спросить, что означали сии пылкие объятия? Но тогда придется объясняться самому… а это невозможно. Пропади она пропадом, вся любовь, какая только существует на свете! Нет и не будет у тебя подруги, Кароль, кроме какой-нибудь шальной квейтанской феи из тех, что вообще ничего не знают о любви. Вот они – для тебя, а вовсе не эта милая, земная, смертная женщина с ясными глазами. Сумасбродная и смешливая, любопытная и бестолковая, но весьма решительная в трудную минуту… ведьма, уже и сейчас, без обучения, способная видеть очень необычные сны!..

…Ты просто устал, Кароль. Тяжелая ночь, и все такое… Забудь. Сделай вид, что ничего не было. Ни снов, ни поцелуев. Она точно забудет. Ты ей не нужен… поэтому делай свое дело и уходи, как тот проклятый мавр!

…«Проклятый мавр» прочно засел в голове. И это, кажется, помогало. Ибо главное – вовремя уйти.

Коньяк тоже потихоньку действовал. Сердце ныло, но в глазах уже прояснялось. У капитана Хиббита не было ощущения, будто он – в тупике. И не будет такого ощущения никогда. Не нашелся еще человек, который смог бы загнать его в тупик!

Он глотнул коньяка, бросил потухшую сигарету, закурил другую. Сейчас… надо взять себя в руки, успокоиться. Все забыть и начать доделывать дело…

 

Глава 31

Кавалер-майор Эме Каваль материализовалась посреди своего кабинета в седьмом часу утра. И первое, что бросилось ей в глаза, – весьма объемистая пачка бумаг на письменном столе, которой вчера здесь не было и в помине.

Эме тяжело вздохнула. Опять!.. Что, интересно, стряслось на этот раз?

Она любила свою работу. Не просто любила – работа была ее жизнью. Но даже и бессмертные иногда устают. И тоже не прочь хоть изредка спокойно пообедать. Толщина же пачки такой возможности на сегодня явно не обещала!

Кавалер-майор подошла к столу. Не присаживаясь, взяла в руки верхние листки, сколотые скрепкой. Заглянула в них…

Про обед она больше не вспомнила. Минут через пятнадцать, бегло просмотрев примерно половину этих бесценных бумаг, Эме Каваль мысленно связалась с полковником Рон Анноном, после чего решительно сгребла всю пачку и перенеслась с нею в кабинет своего начальника.

Рон Аннону хватило и трех минут, чтобы оценить важность новоприбывших документов. Он прочел только прилагавшуюся к ним докладную записку за подписью капитана Хиббита.

– М-да, – глубокомысленно произнес полковник, откидываясь на спинку стула. – Стало быть, военная кампания отменяется.

Эме кивнула.

– Пока шеморское отделение Ордена остается без руководителя, для восстановления порядка хватит и двух летучих отрядов, – деловито сказала она. – И еще по отряду надо будет заслать в миры, где фоментаторы планируют обосноваться…

– Так и сделаем, – Рон Аннон вздохнул. – Ты проверила, кавалер-майор, откуда присланы бумаги?

– Проверила. Из Тарианы.

– И это означает, конечно, что капитана Хиббита там уже нет.

Эме снова кивнула.

– Разумеется. Он бы не оставил нам в качестве подарка такой след… Кого назначим новыми наблюдателями в Шемору?

– Подумаем. Пожалуй, теперь их понадобится не меньше десятка, и в Шемору, и в другие крупные города. Фоментаторы, пронюхав про тинтар, так просто не успокоятся, и Киникею придется охранять всерьез. Наблюдатели нужны опытные, новички не подойдут.

– Снимем с постов в других мирах, где поспокойнее. Это не проблема.

– М-да, – снова сказал полковник. – Не проблема. Похоже, проблема у нас скоро будет одна-единственная – остановить капитана Хиббита. Пока он не оставил нас вовсе без работы.

Эме Каваль удивленно покосилась на своего начальника. Рон Аннон – шутит?!

Но нет, это было невозможно, и он, конечно же, не шутил. Смотрел на груду документации Ордена Люмьер Нуар и хмурил брови…

– Как продвигается расшифровка надписи? – осторожно спросила Эме.

– Никак, – ответил полковник. – Специалисты в один голос заявили, что без оригинала им не обойтись. Поэтому я дал задание составить генеалогическое древо дамы Крыловой – на мастера, изготовившего талисман, мы можем выйти только через ее квейтанского предка. Который, скорее всего, сам его и сделал!.. Но результатов, боюсь, ждать придется долго. За тысячу лет от земных архивов обычно мало что остается.

Эме Каваль задумалась.

– Альгит?.. – нерешительно предложила она после некоторой паузы.

– Альгит… – полковник тяжело вздохнул.

Они обменялись понимающими, печальными взглядами.

– Правитель Гратта не питает к нашему ведомству ни малейшего уважения, – сказал вслед за тем Рон Аннон. – Но обратиться за разрешением можно… отчего же не обратиться? Займись этим, кавалер-майор. Надеюсь, ты сумеешь подыскать веские обоснования для просьбы использовать альгит. Только… пожалуйста, без подробностей.

Она кивнула и поднялась на ноги.

– Со штабом я свяжусь сам, – он со вздохом придвинул поближе бумаги Ордена. – Удачи тебе, Эме!..

* * *

Капитан Хиббит вернулся в коттедж на берегу лесного озера через три часа – когда уже проснулись и Антон, и Михаил Анатольевич, и все успели позавтракать, не дождавшись его, остатками вчерашнего обеда. После чего праздно сидели на террасе, гадая, куда Кароль мог подеваться.

Овечкин попытался, правда, дать сказочнице еще один урок, но толку из этого не вышло.

Ученица его оказалась нынче не просто несообразительной, а вовсе никакой. И чем дольше задерживался капитан, тем меньше она понимала, что пытается втолковать ей об энергии и различных участках мозга Михаил Анатольевич. Под конец он даже слегка рассердился – Вероника хотя и извинялась перед ним то и дело за свою рассеянность, но причин ее, сколько он ни допытывался, так и не объяснила.

Да и что она могла сказать?

Ее сердечное смятение решительно никого не касалось. Ангелы, капитаны, драконовидцы… услышав этот бред, Михаил Анатольевич, пожалуй, усомнился бы и в последних умственных способностях своей подопечной!..

О ночных же подвигах капитана Хиббита Вероника с самого начала решила никому не рассказывать. Жив – и слава Богу… то-то он обрадовался бы, начни она молоть языком! Стал бы все отрицать, а доказательств нет, и дурой опять же выглядеть не хочется, и Овечкина лишний раз сердить ни к чему…

Капитан уговорил его задержаться только для того, чтобы оставить Веронику с Антоном под надежным присмотром, пока он будет осуществлять свои планы. Уроки защиты были всего лишь предлогом. И если Овечкин об этом узнает, он немедленно уйдет. Что тогда делать?

Доброта и спокойствие Михаила Анатольевича казались самой лучшей защитой. Само его присутствие утешало. Помогало держать себя в руках. Вселяло надежду, что как-нибудь все да уладится, – даже сейчас, когда и он был не в духе и, сидя на террасе, нетерпеливо посматривал в сторону леса.

Наверняка заподозрил, что в нынешнем тупоумии его ученицы повинен не кто иной, как капитан Хиббит. И не прочь получить от него объяснения!

Про Антона и говорить нечего – тот, обнаружив, что любимая женщина с утра сама не своя, не стал задавать никаких вопросов. Но на лес тоже бросал весьма красноречивые взгляды.

Куда же, действительно, подевался этот чертов капитан?..

…Когда в просветах между деревьями замелькали наконец знакомые белые вихры и голубая рубашка, Вероника вздохнула с облегчением.

Теперь – держаться. Ничего не случилось, и никаких объяснений!

Она улыбнулась Антону и Овечкину и сказала так непринужденно, как только могла:

– Идет. Интересно, чем он сегодня будет нас развлекать?

Овечкин, завидев капитана, как будто тоже испытал облегчение.

– Что-нибудь да придумает, – сказал он с улыбкой. Но тут же укоризненно добавил: – На вашем месте, Вероника Андреевна, я бы меньше беспокоился о развлечениях, а больше…

– Я исправлюсь, – торопливо перебила она. – Честное слово! Просто так давно не видела лета и солнышка, что голова кругом! Еще и Квейтакка… мечта всей моей жизни!

Антон вздохнул. Перестал хмуриться и потянулся за сигаретами.

– Да, здесь славно…

– Правда? Тебе нравится?

Он кивнул, а Овечкин повернул голову к лестнице, что вела с террасы вниз, в цветник.

– Доброе утро, капитан. Где вы пропадали?

– Ох… извините, ребята!

Кароль легко взбежал по ступенькам, быстрым шагом подошел к столу.

– Заждались? Представьте – пошел пройтись, прилег на травку, да и заснул! Нет мне оправданий…

Вероника бросила на него короткий взгляд. Немного бледен, волосы растрепаны… но выглядит уже не таким усталым. И голос звучит весело, почти как вчера.

На нее он не посмотрел. Обратился к Михаилу Анатольевичу:

– Сообразили уже, чем перекусить? Или умираете с голоду?

– Да уж сообразили, – сказал тот. – Развлечений теперь некоторые жаждут…

– Это хорошо, – Кароль упал на свободный стул, щелкнул пальцами. Из кухни мгновенно прилетели графин с вином и бокалы. – Развлечения будут. Я тут подумал – что нам торчать в этой глуши? Пора и в столицу! Заодно делом займемся…

И, не спросив, желают ли выпить его спутники, принялся разливать вино на четверых.

– Каким еще делом? – с подозрением осведомился Овечкин.

– Михаил Анатольевич! Вы забыли о талисмане? Я уже почти договорился насчет расшифровки!

– А как же наши занятия с Вероникой Андреевной?

– Продолжите в Квейтоке. Не беспокойтесь, условия будут. А домой… не все ли вам равно, откуда возвращаться?

Овечкин вздохнул.

– По большому счету, конечно, все равно…

– Ну вот и прекрасно! – воскликнул капитан Хиббит. – Надеюсь, против прогулки по столице никто не возражает? Тогда сейчас же и отправимся!

На Веронику он по-прежнему не смотрел.

И правильно делал. Она вдруг все поняла и едва не задохнулась от негодования. Испепелила бы его взглядом, если бы могла!

Торопится, значит. Так любит, что мечтает поскорее от нее избавиться. Сбыть, как говорится, с рук. Вспомнил, должно быть, о своей прекрасной даме. Ну, что ж… кажется, она подумывала, не вернуться ли ей тоже домой?.. Никаких «домой»! Да, конечно, исполнение желаний начинает потихоньку превращаться в форменный кошмар, и она сама с удовольствием покончила бы одним махом со всей этой канителью, но раз так… она не откажется от последнего желания. Ни за что. Даже если искать драконовидца придется еще целый год…

– Чудесная мысль! – оживленно сказала Вероника. – Хочу в Квейток… и какой вы молодец, капитан, что договорились о расшифровке! Зачем тянуть, в самом деле?

Он наконец взглянул на нее. Вернее, не на нее, а на бокал с вином, который она держала в руках. Вероника и не заметила, когда успела взять его со стола, и теперь, спохватившись, торопливо поднесла бокал ко рту.

– Уверяю вас, – Кароль тут же отвел взгляд, – что тянуть у меня нет ни малейшего желания. Так уж получается… Вы отправитесь в путь в этом сарафанчике, Вероника Андреевна? Если да, я включу его в счет. Это собственность гостиницы…

– Вообще-то мне хотелось бы вернуть свою собственность, – с трудом сохраняя непринужденный тон, сказала Вероника, которой вдруг сделалось тошно от всех благодеяний и подарков капитана Хиббита и от полной своей от него зависимости. – Ту, что осталась на Кортуне. Одежду и сумку с ключами от квартиры. Но если это невозможно…

– Возможно, – Кароль поднялся на ноги. – Будете возвращаться домой, я все верну. А пока – ни к чему вам теплый свитер, да и ключи без надобности… Ну что, поехали?

Сборы, как обычно, никакого времени не потребовали. Багажа у них не было, грязная посуда со стола и из кухни улетела сама. И в какой именно момент капитан Хиббит успел расплатиться за постой, так и осталось неизвестным его спутникам. Потому что, едва отойдя от стола, он уже нетерпеливо манил их к себе.

Все четверо взялись за руки.

И через секунду оказались в Квейтоке – столице волшебной страны, в одном из ее многочисленных, тихих и кривых, но чрезвычайно уютных переулков, носившем гордое название «Лебединый».

А в следующую секунду капитан Хиббит неожиданно воскликнул:

– Вот те на!

И, выпустив руки Антона и Овечкина, уставился, пораженно хлопая глазами, на какой-то газон, в котором не было ровным счетом ничего примечательного. Кроме, конечно, светящихся цветов и травы, но их вряд ли можно было счесть чем-то необычным для Квейтакки…

– Что еще стряслось? – Антон быстро огляделся по сторонам и на всякий случай шагнул поближе к Веронике.

Капитан не ответил. Он смотрел на пустое место, где должна была находиться лавочка «Скупка краденого», и никак не мог осознать до конца тот факт, что ее там больше нет.

Поросший цветочками прямоугольный газон, обрамленный голубыми кустами вощаника, – и всё, и ни следа….

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Кароль себе под нос и, подойдя вплотную, поворошил носком сапога высокую траву. Выглядела она так, словно росла тут не первый год…

Вероника отвернулась и, закусив губу, принялась изучать перспективу Лебединого переулка.

Проблемы капитана Хиббита – это проблемы капитана Хиббита. Ее больше не интересует, как он будет выкручиваться из постоянно возникающих неприятностей. Такая у него, стало быть, судьба. Тянуть у него, видите ли, нет желания…

– Капитан, может, вы все-таки объясните, что случилось? – услышала она за спиной спокойный голос Овечкина. – Мы не туда попали?

– Объясните… кабы я знал, – проворчал Кароль. – Подождите, спрошу… эй, благородный кавалер! Можно тебя на минутку?

Вероника не выдержала и обернулась. Что там еще за кавалер?

По переулку к ним приближался пожилой мужчина, с виду – обыкновенный человек. Усатый, бородатый, с темными, тронутыми сединой волосами до плеч, одетый в нечто вроде тоги синего цвета с золотой каймой по подолу.

– Слушаю вас, кавалеры и благородная дама, – приветливо сказал он басом и остановился.

Капитан Хиббит откашлялся.

– Не приходилось ли тебе бывать, почтеннейший, в лавке под названием «Скупка краденого», которая еще неделю назад стояла на этом месте?

Он махнул рукой в сторону газона.

Вероника, услышав название лавки, смешливо фыркнула.

– Приходилось, – пробасил незнакомец. – Пару раз и сам сдавал туда добычу! – и от души расхохотался.

Кароль из вежливости рассмеялся тоже. Потом озабоченно спросил:

– А не знаешь ли ты часом, куда она подевалась?

– Нет. Но я слышал, что хозяин ее, кавалер Ёрра, жаловался, будто кто-то повадился обворовывать его самого. И потому он, не желая тратить силы на защиту, решил переехать.

– Благодарю, – растерянно сказал Кароль. – Больше вопросов не имею.

– Что ж, удачи вам всем!

– И тебе удачи…

Прохожий, посмеиваясь, удалился. А капитан Хиббит почесал в затылке и пробормотал нечто непонятное:

– Что за недостойная месть за какой-то жалкий одноразовый пробиватель!..

Потом посмотрел на своих спутников.

– Подождите немного, ребята, я свяжусь кое с кем…

– Ждем, куда мы денемся, – пожал плечами Антон.

Капитан сразу же отвернулся, и лицо его приняло сосредоточенное выражение.

…Ввиду столь непредвиденных обстоятельств он решился ненадолго убрать ментальный щит, хотя здесь, в Квейтоке, чуть ли не по соседству с родным ведомством, это было очень рискованно. Но ничего другого не оставалось. Ёрра обещал помощь, а как теперь еще до него добраться?..

Разговор с лешим, однако, получился весьма коротким, короче даже, чем хотелось Каролю.

«Ах, это ты, – сказал Ёрра. – Не рад тебя слышать, не рад!..»

«Подожди, – заторопился Кароль, – не возникай. Я отдам тебе деньги, ты же знаешь!»

«Откуда мне знать? – обиженно возразил Ёрра. – Коли деньги у тебя есть, мог бы сперва заслать их, а потом уже тырить сверлышки…»

«Что значит – «сверлышки»? Я взял всего одно!»

«Для меня это был удар в самое сердце. Как будто ты взял их все!»

«Деньги сейчас будут у тебя, – сухо сказал Кароль. – Дай только адрес».

«Пошел ты к черту. Не надо мне ни твоих денег, ни тебя самого».

«Ёрра, перестань. Ну не мог я в тот момент расплатиться! Расплачусь теперь. Не собирался я тебя обманывать, мне нужна твоя помощь…»

«Вспомнил бы об этом прежде, чем красть сверлышки!»

«Ёрра! Ты обещал специалиста…»

«Не будет тебе от меня никаких специалистов. Ищи их, где хочешь. Хоть в Бросельянском лесу!» – сварливо сказал леший и отключился.

– Скотина! – в сердцах выругался вслух капитан Хиббит и топнул ногой. – Чтоб тебе провалиться! Можно подумать, сам не ворюга!

Все трое его спутников посмотрели на капитана с недоумением.

– Извините, – спохватился он. – Это я о своем… Черт, вот незадача-то…

И растерянно огляделся по сторонам.

Идти было некуда, ловить нечего, и капитан Хиббит на мгновение почувствовал себя совсем как в том питерском кафе, где сидели они с Вероникой до встречи с котом-домовым. Полная безнадежность, пустота в голове… только рядом уже не один, а целых три человека, за которых он отвечает. И что ему теперь делать – снова признаваться в своей беспомощности? Взывать к Овечкину: «Спасите, помогите, придумайте что-нибудь»?!

Кароль даже зажмурился от безысходности. В темноте под веками ни с того ни с сего промелькнула вдруг синяя тога прохожего кавалера…

И тут его осенило.

Гемиона!.. Вот кто его спасет! Господи… как он мог о ней забыть? Почему не вспомнил раньше, неделю назад, прежде чем пуститься в эту кошмарную авантюру?

Красотка Гемиона, которая дарит своей любовью половину Квейтакки; умница Гемиона, которая со всеми в ладу… ведьма Гемиона – знаток высшей магии!

На сердце вмиг полегчало. И к спутникам своим повернулся с улыбкой уже прежний, уверенный в себе капитан квейтанской разведки, которому сам черт был не брат.

– Если не возражаете, мы заглянем сейчас к одной моей знакомой, – сказал он тоном, не допускающим никаких возражений. – Там все и обсудим. Пройдемся пешком, благо это недалеко. А по дороге я расскажу вам о ней… о прекрасной и мудрой Гемионе, о которой день и ночь слагал бы я поэмы, если б дал мне Бог на то таланту!

Вероника ревниво насторожилась. Стихами заговорил?..

– Ее по праву можно назвать квейтанской Сафо, – мечтательно начал Кароль обещанный рассказ, едва тронулись в путь.

Он так и не объяснил, что произошло между ним и хозяином исчезнувшей лавки и зачем эта самая «Скупка краденого» ему понадобилась. И теперь как-то подозрительно оживился, разулыбался… Квейтанская Сафо? Ну-ну…

– Да что там Сафо! – с воодушевлением воскликнул капитан. – Она Гемионе и в подметки не годится. Моя Гемиона не только жрица любви и поэтесса, а еще и мудрая наставница, и целительница. Лечит пением любые болезни, душевные и физические… и сколькими еще достоинствами обладает, не перечислить!..

Остальные достоинства «его» Гемионы Веронику и не интересовали.

Не желая слушать, она принялась усердно смотреть по сторонам. Ведь это – Квейток… таков ли он, каким грезился ей в мечтах?

Город казался знакомым и незнакомым…

Лебединый переулок плавно повернул направо и перешел в узкую, спускавшуюся под гору улицу, столь крутую, что местами взамен мостовой даже были выстроены каменные ступеньки, позволявшие пройти без риска переломать ноги. Невысокие дома – в два, три этажа – утопали в зарослях цветущей жимолости. Булыжники мостовой, полупрозрачные, искрящиеся на солнце, напоминали самоцветы.

Все так – горбатые улицы, вьющиеся по бесконечному склону горы, синева моря далеко внизу, башенки и шпили на крышах, обилие садов, статуи, мосты над оврагами… только гораздо лучше. Настоящий Квейток походил на… дом. Большой, обжитой, невероятно уютный. Слегка не прибранный, как это порою и бывает с домом, в котором живут, а не соблюдают музейную чистоту; где на спинке дивана лежит забытое вязанье, на столе – раскрытая книга, на полу – детская игрушка… Это был удивительно теплый город. Старый, с запущенными садиками, с обвалившейся кое-где со стен лепкой, с растрескавшимися от древности деревянными лавками, выщербленными мостовыми…

Прохожие встречались нечасто, и почти все они выглядели, как люди. Но раз прямо посреди улицы вдруг появилось из ниоткуда маленькое, непонятное, похожее на зайца существо; в другом месте гревшаяся на солнце белая кошка встала и, потянувшись, превратилась… в благообразную пожилую даму; перебежал дорогу симпатичный мальчуган лет шести – кентавренок…

– Как и Сафо, Гемиона держит школу, – рассказывал тем временем капитан Хиббит, улыбаясь каким-то своим мыслям. – Обучает искусству любви неопытных мальчиков и девочек, а порою даже и почтенных старцев! И я не знаю никого, кто, пройдя эту школу, хоть раз отозвался бы о Гемионе плохо. Она умеет внушить уважение каждому… впрочем, сами увидите!

«Уж и не знаю, хочется ли мне видеть эту очаровательницу, – тоскливо подумала Вероника, отвлекшись от созерцания. – Интересно, капитан тоже прошел ее школу? Наверняка… вон как сияет!»

Каждый взгляд, брошенный на Кароля, отзывался в ее душе одновременно раздражением и болью. Поэтому она старалась на него не смотреть. Как и раньше, не понять, о чем он думает… и что означал на самом деле тот поцелуй?! Не слишком ли много она о себе возомнила?

Последняя мысль была крайне неприятной, и сказочница с удвоенным усердием принялась изучать окрестности. Но тут они снова свернули направо и оказались на небольшой квадратной площади, украшенной двумя фонтанами. В их круглых чашах цвели каменные розы, вода струилась на цветы откуда-то из воздуха, подобно дождю, и, журча, стекала по лепесткам в бассейны.

На бортике одного из фонтанов восседала птица – павлин с распущенным хвостом.

– Страх – вот твой главный враг, – неожиданно произнес он человечьим голосом, когда четверо путников проходили мимо.

К кому обращалась птица, было не понять, но Вероника вздрогнула.

Капитан Хиббит вздрогнул тоже.

– Катись ты, – сказал он павлину. – Тоже мне, вещун! – И остановился. – Ну вот мы и пришли.

Жилище его знакомой оказалось двухэтажным особнячком довольно оригинального архитектурного стиля, сложенным из крупных, грубо отесанных камней белого и светло-зеленого цвета. Второй этаж был значительно меньше первого и возвышался у него на крыше, как отдельный домик, обнесенный садиком. Окна почему-то имели ромбовидную форму. К дверям вело крыльцо в три ступени, с каменными перилами.

Капитан поднялся на это крыльцо и негромко сказал:

– Кароль Хиббит. Привет, Гемиона!

 

Глава 32

Двери распахнулись почти мгновенно, и на пороге появилась улыбающаяся женщина.

Вероника смерила ее быстрым, неприязненным взглядом.

Хороша… Правильные черты лица, белая кожа, мелко вьющиеся черные волосы, сияющие черные глаза. Длинное зеленое платье с разрезом на боку, зашнурованным толстой золотой нитью, похожее на хитон – то ли случайно, то ли в подражание все той же Сафо (будь она неладна!). Да и кудри собраны в старинную прическу на греческий лад.

Однако весьма почтенная и благородная дама на вид – лет сорока, не меньше. К тому же высокая, выше Кароля на полголовы…

Это успокоило было Веронику, забывшую, как легко умеют менять свою внешность квейтанские ведьмы. Но тут Гемиона воскликнула:

– Кароль! – и… мгновенно помолодела.

Обнял капитан уже девушку – вполне цветущего возраста, не старше двадцати… И сердечно сказал:

– Очень рад тебя видеть. Как живешь, дорогая?

– Прекрасно!

Гемиона поцеловала его, для чего ей пришлось слегка нагнуть голову, затем отстранилась и бросила любопытный взгляд на его спутников.

– Привел мне новых учеников, моя радость?

– Нет, – поспешно ответил Кароль. – К сожалению, я к тебе нынче совсем по другому делу. И прошу тебя…

Она остановила его одним жестом.

Усмехнулась. И снова превратилась в почтенную даму. Даже седина в кудрях появилась…

– Приветствую вас, – дружелюбно сказала Гемиона.

Сияющие глаза ее встретились на миг с глазами Вероники.

И все ревнивые чувства той неожиданно развеялись.

На душе потеплело. Эту женщину куда лучше было иметь другом, нежели соперницей…

Чернокудрая ведьма, казалось, заглянула ей в самое сердце. И сказала без слов – «помогу, если хочешь».

Голова у Вероники закружилась. Хочет ли она…

Но Гемиона уже отвела свой удивительный взгляд и шагнула в сторону от двери, уступая дорогу гостям.

– Входите же!

И они вошли.

Гостиная ведьмы-гетеры отличалась, как и весь дом, приятным своеобразием – эта просторная пятиугольная комната была украшена светлыми деревянными панелями, выше которых стены покрывала пастельно-зеленая гобеленовая ткань. По углам свисали с потолка светильники, сделанные из обрезков толстых полых стеблей какого-то растения и украшенные живыми цветами. На ромбовидных окнах – темно-зеленые шторы (похоже, хозяйка предпочитала этот цвет всем остальным), на полу – такого же тона ковер с геометрическим рисунком. Овальный стол желтого дерева на одной ножке, стулья с гнутыми спинками, несколько маленьких диванчиков, обитых зеленым бархатом, – больше в комнате ничего не было, но пустой она не казалась.

Гостям предложили вино и легкую закуску, и, взглянув на стол, капитан Хиббит удивленно вскинул брови.

– Ты помнишь?..

– Еще бы, – улыбнулась Гемиона. – Ничего, кроме «Осеннего ветра» и артонского сыра!

Он взял в руки бутылку алого стекла с горлышком в виде лебединой шеи.

– Урожай три тысячи двадцать восьмого года, конечно, – и посмотрел на красавицу-ведьму так, что Вероника на мгновение опять ощутила укол ревности.

Сомнений нет, капитан Хиббит прошел школу Гемионы…

Антон и Михаил Анатольевич осторожно попробовали это вино, и лица у обоих сделались какими-то отрешенными. Вероника тоже взяла со стола бокал, пригубила.

…И поняла, что теперь, пожалуй, и ей никогда не захочется пить ничего другого.

Горьковатый и нежный аромат осени, опавшей листвы, влажной земли; легкая, светлая печаль, ностальгическая грусть о чем-то ушедшем… Каждый глоток волшебного вина и впрямь, казалось, превращался в глоток осеннего ветра. Обдавал прохладой и ласкал язык и нёбо, и душу одновременно…

Да, спохватившись, скептически подумала она, в чем-чем, а в спиртных напитках капитан разбирается. В этом ему не откажешь.

– …Против меня ополчились все силы судьбы, – полушутливо-полусерьезно говорил он тем временем Гемионе. – На пятки наседает разведка, друзья подводят в самый неподходящий момент – то исчезают, то переезжают… Я уж прямо не знаю, как быть! Вся надежда только на тебя, солнце мое, Гемиона, – капитан Хиббит загасил сигарету в пепельнице. – На твой бесценный ум, на твои обширные связи!

– Хотелось бы посмотреть на этот талисман, – сказала та в ответ на его вопросительный взгляд.

Кароль повернулся к сказочнице.

– Вероника Андреевна…

Она молча расстегнула цепочку и передала камень Гемионе.

Ведьма повертела его в руках, прочла надпись.

– Чудесная вещица, – сказала одобрительно. – Как украшение, и я бы ее носила. Но…

Она не договорила. Зажала камень в ладонях, закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то. И, просидев так с полминуты, вскинула взгляд на Кароля.

– Вынуждена тебя разочаровать, друг мой. Никакие лингвисты и расшифровщики тут не помогут. Надпись испорчена магией, и восстановить ее невозможно.

– Да? – растерянно спросил он. – Ты уверена? И что же теперь делать?

– Я бы посоветовала тебе воспользоваться полихромным альгитом, – задумчиво сказала Гемиона, возвращая талисман Веронике. – Заглянуть в прошлое и увидеть этот камень таким, каким он вышел из рук мастера, вырезавшего надпись. Но, увы, альгит недоступен. И остается только одно – обратиться к магу, который умеет заглядывать в прошлое без него.

Кароль невесело усмехнулся, откинулся на спинку стула.

– Замечательная мысль. Ты знаешь такого?

– Знаю, – кивнула Гемиона, и капитан подскочил от неожиданности.

– Ничего себе! Кто это?

– Ох, – вздохнула она, – я не послала бы к нему даже своего врага… Дело не в нем самом, он-то по большому счету безобиден. Но вот место, где он живет, – самое колдовское и опасное во всем нашем мире… боюсь, ты не сможешь до него добраться, Кароль!

Он сощурил глаза.

– Смогу.

Гемиона устремила на него пристальный взгляд.

– Предлагаю обсудить этот вопрос наедине.

Капитан с готовностью поднялся на ноги.

Но тут неожиданно ожили его спутники, которые до сих пор не участвовали в разговоре, а только слушали.

– Нет… – рассудительно начал Овечкин.

Его перебила Вероника:

– Извини, Гемиона, но мы тоже должны знать, о чем речь. Где бы этот маг ни находился, один капитан Хиббит туда не пойдет!

Антон добавил:

– Именно так, благородная дама. Мы будем сопровождать его в любом случае, и потому…

– Погодите, погодите! – воскликнул капитан, разворачиваясь к ним. – Куда это вы собрались? Может, я еще и сам не отважусь… если Гемиона говорит, что место опасное, значит, оно действительно опасное, а я не такой уж и смельчак!..

– Это Броселиана, Кароль, – значительно произнесла ведьма. – А маг, умеющий видеть прошлое, – Феркаэль, ее хозяин.

Он перевел взгляд на Гемиону. Она кивнула. И капитан Хиббит снова опустился на стул.

– Я, конечно, знал, что я влип с последним желанием, – сказал он неожиданно спокойно. – Но что настолько… Чертов Ёрра словно в воду глядел. Как хотите, ребята, но туда я вас с собой не возьму.

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Предгрозовая…

– Возьмешь, – сказала Гемиона, одним словом предупредив взрыв, который должен был последовать за этой тишиной, и Вероника, уже набравшая в грудь воздуха, выдохнула и расслабилась.

Все, включая капитана, выжидающе и не без удивления уставились на ведьму – слишком уж уверенно прозвучал ее голос.

А Гемиона покачала головой и повторила:

– Возьмешь – всех, кто захочет пойти. И не смотри на меня такими глазами, друг мой… надеюсь, ты не забыл основной постулат нашей науки – «всё неспроста»? Ты дал обещание с обратным эффектом. И думаешь после этого, что тебе позволено действовать так, как считаешь нужным ты?.. Нет, милый. Никто из твоих спутников не является в этом деле человеком случайным. Не тебе решать, взять их с собой или оставить. Решать будут они. И только они. Но… – Она сделала многозначительную паузу. – Боюсь, твои друзья, Кароль, просто не представляют себе, что такое Бросельянский лес. И не мешало бы им узнать, куда они собираются тебя сопровождать, прежде чем принять столь ответственное решение. Взвесить, не торопясь, все за и против… а заодно дать время на размышления и мне. Вдруг это не единственный путь… вдруг в Квейтакке есть еще маги, равные Феркаэлю в умении заглядывать в прошлое! Или, что не исключено, существует какой-нибудь способ все-таки восстановить надпись. А то и обойтись в ваших поисках без нее… Может, мне еще придет в голову разумная мысль, не такая опасная в исполнении! И поэтому…

Она прервалась, бросила взгляд на дверь.

В тот же миг в комнату вошли две молоденькие и хорошенькие девушки-близнецы – черноволосые, черноглазые, как сама Гемиона.

– Мои правнучки, Мелисса и Цинтия, – представила их ведьма. – Знакомьтесь, девочки, – дама Вероника, кавалер Антон, кавалер Михаил… Посидите с гостями, мои милые, пока я отлучусь ненадолго с капитаном Хиббитом. И расскажите им, пожалуйста, о Броселиане – да смотрите, ничего не упустите! Преувеличить ходящие о ней слухи невозможно, а вот забыть о каком-нибудь из страхов – легко. Их так много…

Затем она повернулась к капитану и мягко улыбнулась.

– Пойдем, душа моя Кароль, поднимемся в сад. Я хочу показать тебе цветок, который мне привезли из Лидарри, – такой прелести ты еще не видал!

Он понимающе улыбнулся в ответ и легко вскочил на ноги.

– Пойдем.

Вероника со стеснившимся сердцем проводила их взглядом.

Цветок… как же! Впрочем, ревности к Гемионе она больше не испытывала. Просто этой женщине капитан Хиббит доверял. Они были друзьями. А ей он никогда не станет другом. Только и всего.

Правнучки чернокудрой ведьмы тем временем подсели к гостям.

– Вы не квейтанцы? – поинтересовалась одна, не то Цинтия, не то Мелисса.

– И поэтому ничего не знаете о Броселиане? – спросила вторая. После чего обе, не задавая больше никаких вопросов, затараторили наперебой, старательно исполняя просьбу прабабки.

Вероника смирила свое сердце и принялась не менее старательно слушать.

Хотя на самом деле она уже знала, каким будет ее решение – и неважно, что за ужасы ждут их в Бросельянском лесу. Капитан Хиббит готов идти, значит, пойдет и она. Отказываться нет смысла, потому что тогда он отправится туда один и тайком. Уж ей-то известно, на что он способен – выкрадет талисман, да и…

Пропадать – так вместе. К тому же у нее имелась и еще одна причина идти за разгадкой надписи хоть на край света. Загадочным образом желание отыскать «драконовидца» вдруг воскресло и завладело ее душой снова. Не было сил выносить раздвоение, сердце жаждало ясности и покоя. Как знать, вдруг этот неведомый третий и окажется тем клином, который вышибет все остальные?..

* * *

Никакого лидаррийского цветка у Гемионы, разумеется, не было. И показывать Каролю она ничего не собиралась.

Выйдя в садик на крыше и заглянув еще раз своему другу в глаза, она получила подтверждение своим подозрениям, вздохнула и предложила ему присесть на скамейку, стоявшую у стены под навесом. Села рядом, щелкнула пальцами, и в руках у обоих появилось по бокалу с «Осенним ветром».

– Ну, а теперь говори, – сказала она. – Поведай матушке Гемионе, что стряслось. Чего ради ты вдруг собрался сложить голову в Броселиане?.. Можешь и поплакать, если захочется.

– Может, и заплачу, – сказал он, вертя в руках бокал. – Наверное, я скоро снова приду к тебе за исцелением, Гемиона. Примешь?

– Приму, конечно. Только… кажется мне, что на этот раз исцелить тебя будет нелегко. Ты не хочешь даже поцеловать меня сегодня, а ведь прежде мы с порога бежали в спальню… Что случилось, милый? Эта девочка и ее красавец-телохранитель? Любовный треугольник?

Кароль бросил на нее косой взгляд, невесело усмехнулся.

Ведьма-гетера понимала с полувзгляда все, что касалось сердечных отношений. И почти никогда не ошибалась.

– Хуже.

– Безответное чувство? Не верю, – она погладила его по руке. – Ты же был моим лучшим учеником. Любовную игру усвоил так легко, словно родился с этим знанием. Неужели забыл мою науку?

– Не забыл. Но… с ней я не могу играть, – с усилием сказал Кароль. – Да и не хочу.

– Вот как?

– Да. Что я действительно забыл напрочь, Гемиона, так это то, что я самый лучший мужчина на свете, – то, что ты внушала мне столь долго, нежно и усердно… похоже, я не стоил твоих усилий. И оказался все же не лучшим твоим учеником.

Она обеспокоенно взглянула на него.

– Давненько я не слышала от тебя подобной чуши! Кароль, ты что, совсем потерял голову? И не видишь, что эта прелестная малышка влюблена в тебя по уши?

Он вздрогнул. И саркастически спросил:

– Да? И хочет замуж за другого?

– Ты сам виноват. Давно уже мог бы заставить ее забыть про всяких других. Радость моя, ведь все в твоих руках!

– Говори, говори, Гемиона. Лей мне на сердце мед, – вновь невесело усмехнулся Кароль. – А талисман? А эта проклятая ее «единственная любовь»? Ты же читала надпись!

Она покачала головой.

– Какой ты все-таки глупый! Или я виновата… и в прошлый раз исцелила тебя не до конца? Кое-что ты и впрямь забыл из моей науки – видимо, не хотел помнить! А ведь я говорила тебе, и говорила не раз, что любовь сама является магией, и над нею не властны никакие заговоры и чары… нет, нет, ты не отворачивайся, слушай! Ведь это же так просто – заставь девушку поверить, что единственная ее любовь – это ты, и талисман потеряет всякую силу!

– Ты считаешь, это просто? – устало спросил он. – Мне отчего-то так не кажется.

– Для тебя – просто, – настойчиво сказала Гемиона. – Ты – необыкновенный мужчина, Кароль, добрый, щедрый и ласковый, способный понять малейшее движение женской души… уж мне-то можешь поверить! Лучше, чем ты, любовника у меня не было…

– За все твои полторы тысячи лет? – Кароль иронически скривил рот.

– Да хоть за миллион!

– Говори, говори, – снова повторил он. – Может быть, через миллион лет я и поверю.

– Глупыш! – Гемиона провела рукой по его волосам, растрепала их, поцеловала в ухо.

– Так что там с любовью? – спросил он, словно не замечая этой ласки. – Что в ней за магия?

Она вздохнула, отстранилась.

– Поймешь ли? Когда ты уверял меня прежде, будто девушка-асильфи и есть твоя вечная любовь, а я говорила, что это не так, ты затыкал уши. Но любовь не проходит… Загляни в свое сердце сейчас. Что в нем осталось от того чувства?

– Ничего, – сказал он. – Благоговение перед светлой тенью. Шелест шелкового платья. Запах дождя…

– Вот видишь! Может быть, поверишь мне сейчас? И эту девочку ты еще не любишь, что бы ты себе ни воображал. Только можешь полюбить, если отринешь самолюбие и перестанешь бояться отказа, насмешки… чего там еще боятся люди? Магия любви заключается в доверии, мой мальчик. Когда ты можешь быть самим собой и знаешь, что любимый человек все примет и никогда тебя не обидит, – это и есть истинная любовь.

– Такое бывает? – с усмешкой спросил Кароль.

– Да, хотя и не часто. Мы нетерпеливы, самолюбивы, злы. Боясь, что нас могут ударить, мы спешим предупредить это и наносим удар первыми. Мы насторожены и не взращиваем в своей душе нежность. Откуда же взяться доверию, без которого со временем распадается в прах все – страсть, обожание и даже уважение?

Кароль тяжело вздохнул.

– Ты мудра, Гемиона. Но, боюсь, мудрость твоя не по плечу слабому человеку. Самолюбивому – ты права… боящемуся, что его не полюбят, как это уже было однажды.

Он глотнул вина, вынул из кармана сигареты.

– Может быть, мне поговорить с девушкой? – задумчиво вопросила пространство Гемиона. – Впрочем, нет, она не захочет. Увидела во мне соперницу, а это многое значит, Кароль!

– Не хочешь ли ты сказать, что она меня ревнует? – иронически осведомился он.

– Еще как! Ты ослеп, душа моя, или стал глухим к голосу сердца?

– Пропади все пропадом! – сказал Кароль. – Я заслушался тебя, Гемиона, сирена сладкоголосая, ты совсем заморочила мне голову. Еще чуть-чуть, и я поверю… ничего не говори больше. Главное я понял и запомню – на будущее. Может быть, мне еще встретится женщина, которую я смогу полюбить. А она – не для меня. Я не вижу драконов…

Он нервно щелкнул зажигалкой, закурил. А Гемиона грустно усмехнулась.

– Ничего ты не понял, Кароль. Все такой же… не веришь и сам себе, а хочешь, чтобы тебе поверила женщина?

– Но ты же мне верила, Гемиона? Хотя видела меня насквозь? И я тебе верил – отчего же, к примеру, между нами не возникло любви? Нет, я не хочу сказать, что мы совсем не любили друг друга, но это же не то… и почему у тебя, Гемиона, при всей твоей мудрости нет и никогда не было мужа, того единственного мужчины, чья любовь заставила бы тебя даже закрыть свою школу?

– У меня был муж, – тихо сказала она. – Тот самый, единственный. Ты просто никогда не спрашивал… Смертный человек, он умер больше тысячи лет назад. Школа появилась гораздо позже – когда я устала носить в себе любовь, для которой не было выхода…

– Прости, – сказал Кароль.

Он взял ее руку, прижал к своим губам.

– Прости меня. Я глуп и жесток. Хотел тебя обидеть, и обидел… Ты во всем права, и твоя правота причиняет мне боль, потому что я… дурак. И действительно не стою твоих усилий.

Он обнял Гемиону за талию и уткнулся лицом ей в плечо.

– Ничего, – сказала она. – Это хорошо, что ты понимаешь, что ты дурак. Значит, не все потеряно.

Поцеловала его в растрепанную макушку и добавила:

– Доверие – дело тонкое. И если ты всерьез считаешь, будто мы с тобой доверяли друг другу, то это потому, что ты ничего еще не знаешь об истинной близости между людьми… Даст Бог, узнаешь. А пока… пойдем. Пойдем к твоим друзьям и спросим, что думают они о походе в Броселиану.

Кароль отпустил ее и выпрямился. А Гемиона покачала головой.

– Впрочем, я знаю это и так. Вы все пойдете туда – наперекор здравому смыслу и собственным желаниям. Зачем?.. Возможно, и я уже чего-то не понимаю. С высот своей пресловутой мудрости перестала различать путаные тропинки, по которым бродит сердце в поисках райской долины… Что ж, идите. Я помогу, чем смогу.

Кароль не успел встать и предложить ей руку, как она уже поднялась со скамьи и направилась к лестнице. Он вздохнул, допил одним глотком остававшееся в бокале вино и двинулся следом.

Броселиана – так Броселиана. Не все ли ему равно? Лишь бы уже исполнить поскорее последнее желание и освободиться…

 

Глава 33

– Броселиана так Броселиана, – сказала и Вероника в ответ на вопросительный взгляд Гемионы. – Насколько я понимаю, это самый быстрый путь.

Она покосилась на капитана Хиббита и при виде непроницаемого выражения на его лице утвердилась в своем намерении окончательно. Да, они пойдут в этот страшный лес, искать Феркаэля. И будь что будет!

Антон только молча кивнул. А Овечкин сказал со вздохом:

– Давайте обсудим детали…

Кароль посмотрел на него с удивлением.

– Как, Михаил Анатольевич, вы тоже с нами? Я думал…

– Мало ли что вы думали, – ворчливо перебил тот. – Я обречен, и понял это. Уроки-то не закончены…

Капитан поморщился.

– Вынужден покаяться, – отрывисто сказал он Овечкину. – Я попросил вас задержаться исключительно из эгоистического желания подольше оставаться под вашим крылышком. В уроках, честно говоря, нет никакой надобности, потому что я мог бы и сам…

Овечкин опять не дал ему закончить.

– Позвольте мне судить, есть в них надобность или нет. В Бросельянский лес, во всяком случае, я иду с вами, а дальше… посмотрим!

Вероника с трудом скрыла охватившее ее облегчение. Михаил Анатольевич – с ними, и значит, все не так страшно…

Гемиона посмотрела на правнучек. Мелисса и Цинтия сразу же встали и раскланялись с гостями.

– Удачи вам!

– И вам, – откликнулись все четверо. Девушки вышли.

– Что ж, стало быть, теперь мы обсуждаем детали, – вздохнула мудрая ведьма, подсаживаясь к столу.

Между ее тонких черных бровей пролегло несколько беспокойных морщинок.

– Полагаю, вы отправитесь завтра с утра…

– Нет, сегодня, – сказал капитан Хиббит. – День только начался. Зачем терять время?

Гемиона нахмурилась еще сильнее.

Друг ее уже снова отдалился от нее, думал о своем и был столь решителен, как будто они и не вели только что никакого задушевного разговора.

– Зачем? Да затем хотя бы, чтобы как следует подготовиться к походу! Или тебе, душа моя Кароль, тоже надо сначала рассказать о Броселиане? Ты уверен, что знаешь о ней все?

– Ну… – протянул капитан. – Дурманные поляны. Блуждающие тропы. Болотные огоньки. Лесные девы. Змеи-искусители, лешие. Волки и лисы-оборотни. Великаны… что еще?

– Бездомные баньши, – вкрадчиво дополнила Гемиона. – Призраки-друиды, мороки всех видов и мастей. И сам лес – то, что в нем растет, течет, стоит на месте и даже гниет…

– Ну да, – кивнул Кароль. – Не знаю только, водятся ли там драконы?

– Теперь уже нет. Но и без них не соскучишься, тебе не кажется? Всё перечисленное смертельно опасно для пришельцев. Не только для людей, но и для стихиалей. Дружелюбно к вам может отнестись разве что сам Феркаэль да кое-кто из нейтральных лесных жителей. А все остальные только попытаются заманить в какое-нибудь глухое, погибельное местечко, где и высосут досуха, а остатки превратят в трухлявый мыслящий гриб или в полоумного баука…

Капитан Хиббит передернул плечами.

– Но защита…

– Защита, – перебила его Гемиона, – о, с защитой все очень не просто! Но я вернусь к этому вопросу чуть позже, а пока хочу предупредить – поиски Феркаэля могут и затянуться. Он живет в самом сердце леса, но не сидит на месте, поскольку забот у него хватает. И если вы не встретите никого, кто проводит вас к нему, и задержитесь там, вам понадобятся еда и питье, которых не найти в Броселиане – любая ягода может оказаться ядовитой, любой ручей смертоносным… нельзя брать в рот ничего, что принадлежит этому лесу!

– Стало быть, для начала – запасы еды и питья, – деловито кивнул Кароль. – Что еще?

– Я помогу вам, как уже сказала, – Гемиона бросила на него хмурый взгляд. – Но все же советую перенести выход на завтра. Пока вы запасетесь всем необходимым… может случиться так, что Феркаэля вы не найдете до наступления ночи. А ночлег в Броселиане… – Она тяжело вздохнула. – Спать там нельзя. Огонь разводить тоже нельзя…

– Это пустяки, – нетерпеливо отмахнулся Кароль. – Ну, не поспим ночку, не привыкать. И без огня обойдемся, хватит света деревьев!

– Там светятся далеко не все деревья, – сухо сказала Гемиона. – И не возле каждого можно присесть. Не говоря уже о том, что зло активизируется по ночам!

– Черт с ним… поступим еще проще – телепортируемся на ночь подальше от этого леса, а утром вернемся…

Она покачала головой.

– Нет. Войдя в Броселиану, вы уже не сможете никуда перенестись. Лес полон чар, путающих направление, и всякая попытка телепортации приведет – в лучшем случае! – к тому, что вас раскидает по нему поодиночке. В худшем… сам понимаешь. Так что выйдете вы оттуда только пешком, как пришли. Или же с помощью Феркаэля, единственного, кто способен разогнать эти чары.

Теперь тяжело вздохнул капитан Хиббит.

– Ладно, говори уж все до конца. Чего там еще нельзя, а что все-таки можно?..

– Ходить можно, – так же сухо ответила она. – Но осторожно. Только по тропам, стараясь не наступать ни на что живое и неживое, кроме самой земли. А тропы эти почти все ведут в никуда.

Кароль взял со стола бутылку и чуть было не приложился прямо к горлышку, забыв в расстройстве чувств о хороших манерах. Но тут же спохватился, взглядом предложил вина всем остальным. И когда те отказались, налил себе полный бокал.

– Ты же умница, Гемиона, – сказал он, сделав несколько глотков. – И наверняка знаешь, как быть. Нельзя ли вызвать этого самого Феркаэля сюда телепатически?

– Телепатически он общается только со своими зверями. И никогда не выходит из Броселианы.

– Как же вы с ним познакомились?

– Встретились на опушке, когда я провожала в лес заблудившегося зайчонка. А потом он показал мне свои владения… Но это неважно. А важно то, что тебе, моя радость, необходимо перед выходом отправиться на Эльфово торжище и запастись индикаторами сонного излучения. А также – джеттатурами пятого уровня, не ниже, для распознавания мороков. Если повезет, и ты наткнешься на птенца аурона, не пожалей денег и на него тоже. Не забудь еще про вечные фляги для воды, семена дерева рох и прочие съестные припасы…

– Всего-то? – деланно удивился капитан Хиббит. – А белый слон или там ковер-самолет – они нам разве не понадобятся?

– Ну, если у тебя хватит денег – пожалуйста! Лишним ничто не окажется… Кое-какой защитой обеспечу вас я. Но не абсолютной, – Гемиона выпрямилась. – Абсолютной вы можете обеспечить себя только сами. Вот мы и подошли к главному.

Она обвела испытующим взглядом всех четверых.

– Этот лес – место, враждебное для пришельцев, как уже было сказано. И втройне он опасен для того, кто сам носит в душе ненависть, злобу, обиду, гнев – любое недоброе чувство. Всем известно, что зло притягивает зло. Но там притяжение происходит почти мгновенно, потому что в основе его лежит голод… – Ведьма жестом попросила у Кароля сигарету, раскурила ее и продолжила: – Когда-то Броселиана была гораздо приветливей к гостям и отличалась от других лесов лишь большей населенностью. Но несколько веков назад в нее пришло нечто… Феркаэль называет его Мат Мар; кажется, это означает «великие чары» на языке какого-то из иных миров. И даже сам хранитель леса не знает, кто или что оно такое. Мат Мар – существо невидимое, неосязаемое… если это вообще существо, а не простое скопление энергии. Простое – если бы это было так! Феркаэль пытался изучить его, заточить, уничтожить или хотя бы выжить из своих владений, но не преуспел до сих пор. Колдовство против него бессильно, увидеть его нельзя, в контакт оно не вступает, потому что не обладает разумом. Но действовать – действует, и это-то и есть самое страшное.

Гемиона перевела дух.

– Я назвала бы Мат Мара воплощенным злом, если бы оно имело хоть какое-то воплощение. Оно жаждет страдания и страха, живет и питается ими. Загоняют ли волки оленя, гибнет ли дерево, тонет ли в болоте незадачливый путник – оно тут как тут, вбирает в себя боль и ужас живого существа, разрастается и крепнет. Всякий, кто творит зло, – друг Мат Мара и его слуга, ибо поставляет ему пищу. Мат Мар дарует взамен наслаждение злом и силу разрушать почти любую защиту… и таким образом оно подчинило себе многих жителей леса и сделало их настоящими чудовищами.

Именно поэтому Броселиана теперь так опасна – пришельцев и даже исконных жителей ее постоянно подстерегают слуги Мат Мара, отравленные его прикосновением. Им дана власть над всяким, кто испытывает недобрые чувства или боится, – даже одна-единственная неприязненная мысль, мимолетный импульс страха могут стать брешью, через которую они нанесут удар, разрушая защиту. А потом… они убивают. Но не сразу, а стараясь причинить как можно больше страданий, чтобы продлить собственное удовольствие и накормить своего хозяина, Мат Мара.

Кое-кого из этих чудовищ Феркаэлю удается исцелить, но очень немногих и очень дорогой ценой – отдавая часть собственных жизненных сил. Как я уже говорила, даже хранителю леса не известна природа Мат Мара, и справиться с ним он не может.

И поэтому я снова советую вам всем хорошенько подумать, пока еще не поздно. Сумеете ли вы держать себя в руках, оставаться дружелюбными и спокойными все то время, что пробудете в Броселиане? Сможете ли не дать зародиться злу в вас самих, чтобы не стать добычей для хищников леса?

Это воистину главное, о чем следует помнить каждому входящему туда. Любой морок развеется перед чистым душой человеком, доброта способна противостоять любому нападению…

Гемиона поднялась на ноги, прошлась по комнате, остановилась у окна.

Гости ее подавленно молчали.

– Я, конечно же, попытаюсь вам помочь, – сказала ведьма. – Но, увы, моя защита не безупречна. Слишком многое зависит только от вас. Подумайте, стоит ли…

– Мы подумаем, – сказал капитан Хиббит.

Он тоже встал, аккуратно придвинул свой стул к столу. И, не глядя ни на Веронику, ни на Антона, ни на Овечкина, спокойно спросил:

– Кто со мною на рынок?

* * *

Эльфово торжище от дома Гемионы находилось недалеко, и они отправились туда пешком – свернули с площади на улицу, ведущую под гору, затем в боковой переулок, перебрались по шаткому деревянному мостику через овраг, по дну которого протекал узкий, почти незаметный среди зелени ручей, и оказались у входа на большой шумный рынок.

По дороге к разговору о Броселиане не возвращались. Капитан Хиббит только спросил у Гемионы, как они смогут узнать Феркаэля, если наткнутся на него сами, без помощи случайных доброжелателей.

– Очень просто, – ответила та. – Он никогда не меняет обличье, и прикидываться им никто из лесных жителей не смеет. А выглядит так…

– Одноглазый, однорукий и одноногий, – закончила за нее сказочница. – Верно?

– Да, – удивленно сказала Гемиона.

– Браво, мидам! – воскликнул Кароль, впадая в обычный легкомысленный тон. – Опять земная мифология?

Он наконец-то, чуть ли не впервые за все утро, бросил на Веронику прямой взгляд и даже соизволил ей улыбнуться.

– Она самая, масьёр, – не дрогнув, отозвалась та и повернулась к Гемионе. – Это же Фер Кайле, как я понимаю, персонаж кельтских мифов?

– Возможно, на Земле его называли и так, – кивнула ведьма. – Тебя не затруднит, душа моя Кароль, передать ему от меня небольшой подарочек?

– Разумеется, нет!

Все пятеро – от похода за покупками не отказался никто – остановились возле первого же рыночного шатра и принялись разглядывать выставленные в нем товары.

Шатер был ярко-фиолетовый, изукрашенный живыми цветами и многочисленными зазывными надписями, и торговали в нем всякой всячиной непонятного назначения. Непонятного, во всяком случае, для Вероники – на прилавке лежали какие-то пестрые палочки величиной с карандаш, стеклянные – а может, и хрустальные – разноцветные шарики, зеркальца, которые ничего не отражали, нитяные клубочки и прочая ерунда. Ерунда… если не предполагать, конечно, что все это обладало магическими свойствами!

Прочие торговые павильоны, такие же нарядные и яркие, образовывали, как выяснилось, когда они двинулись дальше, огромную спираль. Первый ее виток, начинавшийся у входа, охватывал все торжище, после чего широкий проход между шатрами постепенно заводил покупателей в самый центр рыночной площади. И чтобы выбраться оттуда, волей-неволей приходилось обходить заново всю спираль. Вернее, приходилось бы, если бы покупатели все как один не владели искусством телепортации. Однако хитрость устроителей рынка все-таки срабатывала, потому что шатры стояли по обеим сторонам прохода. И осмотреть их все за один раз казалось просто невозможным…

– …Вот это, – сказала чернокудрая ведьма возле пятого или шестого по счету прилавка и передала Каролю какую-то маленькую вещичку.

Капитан, взглянув на выбранный ею подарок для Феркаэля, негромко ахнул.

– Как, и он… и с ним ты?..

– Он тоже мужчина, – Гемиона пожала плечами и лукаво усмехнулась.

Веронике не удалось разглядеть подарок. Кароль сразу же спрятал сей загадочный, сказавший ему так много предмет в только что купленный дорожный мешок, и они зашагали дальше. Впрочем, сказочница пребывала в таком подавленном настроении, что утратила, кажется, даже свое врожденное любопытство.

Как ни обидно, но ее совершенно не занимали чудеса волшебного рынка. Она почти и не видела их. Не в состоянии была сосредоточиться на разглядывании тысяч и тысяч удивительных магических предметов, красивых и странных, полезных и забавных, дорогих и дешевых… А сами квейтанцы – кто только ни мелькал здесь, в пестрой рыночной толпе, какие только фантастические существа ни стояли за прилавками, но и до них Веронике не было дела. И любоваться Квейтоком ей не хотелось, поскольку ее неотвязно мучила мысль – верно ли она поступает, упорствуя в исполнении своего последнего, почти угасшего желания? Да еще такими опасными средствами? И сможет ли она лично ни разу не разозлиться на капитана Хиббита и на того же Антона, пока они будут находиться в Бросельянском лесу?..

По всему выходило, что не сможет. Ее по-прежнему лишал равновесия каждый взгляд на Кароля, и чем непринужденней вел себя капитан, тем тяжелее становилось у нее на душе.

Судя по задумчивому виду Антона, он в своей стойкости тоже сомневался. И его не привлекали никакие рыночные диковинки…

Да и сам капитан – долго ли он пробудет непринужденным, когда они останутся вчетвером? В глубине души он, должно быть, ненавидит ее, Веронику. Это просто счастье, что Овечкин идет с ними, иначе точно перегрызлись бы через час!

И не лучше ли им в таком случае оставить Броселиану в покое и поискать иных путей, о которых говорила Гемиона?

Но странным образом, едва только Вероника начинала думать об «иных путях», как в душе ее крепла решимость идти в этот проклятый лес. Найти уже наконец этого проклятого драконовидца. Посмотреть в его проклятые глаза и…

Дальше думать не хотелось. Как-нибудь оно да закончится. Как-нибудь да разрешится!..

Ходили они около двух часов, и обошли шатровую спираль с обеих сторон по три раза.

Как уверили своих спутников Гемиона и капитан Хиббит, на магических прилавках вполне могло в любой момент появиться то, чего минуту назад там не было. Поэтому они и потратили столько драгоценного времени, надеясь подстеречь птенца аурона – вещей птицы, водившейся только в Броселиане. Этот птенец очень помог бы им в поисках Феркаэля, ибо, будучи выпущен из клетки в родном лесу, немедленно полетел бы к своему извечному покровителю. И доложил бы ему о том, что его желают видеть.

Но ауроны, увы, были большой редкостью даже для главного рынка столицы. Все прочее, в чем нуждались, путники приобрели быстро, а птенца так и не нашли.

Наконец они вернулись в дом Гемионы.

Пообедали. Распаковали покупки. Переоделись в дорожные костюмы зеленого цвета, накинули на плечи плащи с капюшонами. Каждый надел на шею шнурок с индикатором сонного излучения, простым белым камнем, излучавшим в случае опасности свет, а также шнурок с джеттатурой – улиточьими рожками, вырезанными из старой, пожелтевшей от времени кости, предназначенными для отведения наваждений и распознавания ложных обличий.

Затем разложили по мешкам «вечные» фляги с водой и кофе, семена дерева рох, отгоняющие сон, и «нескончайки», как незамысловато называли квейтанцы магические съедобные продукты, обладавшие свойством восстанавливаться. Эти самые «нескончайки» оказались преоригинальными штуковинами, не считая хлебной буханки, выглядевшей вполне обыкновенно, и про себя Вероника окрестила их «шишками». С виду они и впрямь напоминали нечто среднее между еловой шишкой и ананасом – толстенькие, продолговатые, покрытые разноцветными чешуйками. Каждая «шишка» имела свой вкус – от мясного до шоколадного, и взамен оторванных чешуек на них в считанные минуты отрастали новые…

Гемиона выдала из собственных запасов старинное, но верное оружие против физического нападения – серебряные пистолеты, заряженные серебряными же пулями, способными убить оборотня и до смерти напугать великана. И, упрятав их в карманы, все четверо ее гостей подняли не сговариваясь и закинули за плечи свои дорожные мешки.

Ведьма нахмурилась. Обвела их по очереди испытующим взглядом.

– Все-таки решили идти прямо сейчас?

– Ну да, – сказал капитан Хиббит. – Зачем ждать до завтра? Спасибо тебе, Гемиона.

Она покачала головой.

Упрямец!.. Ей хотелось спросить – «ты идешь искать Феркаэля или смерти?» Но в опасный путь такими вопросами не провожают… И вместо этого она спросила:

– Это ваше единодушное решение?

Все четверо кивнули.

– И… вы помните, о чем я говорила? Вы хорошо подумали?

– Как могли, – снова ответил за всех Кароль. – Будь моя воля, я, конечно, пошел бы один, но… – и повторил: – Спасибо тебе.

– Постойте, – сказала она. – Вернее, присядьте на дорогу. Ты рано благодаришь, друг мой, ведь я еще не исполнила своего обещания – спеть для вас!

В тот же миг в руках Гемионы откуда ни возьмись появилась гитара, и ведьма легко провела пальцами по струнам.

Капитан Хиббит просиял. С готовностью сбросил мешок с плеча и уселся на стул.

Спутники его сделали то же самое, хотя никакого обещания спеть не помнили и песен отнюдь не жаждали. К этому времени успел слегка помрачнеть даже и Михаил Анатольевич, не ожидавший, по-видимому, от предстоявшего похода ничего хорошего. Странно, что он ни разу не попытался воззвать к благоразумию остальных, подумала Вероника, садясь рядом с ним на диван. Считает уговоры бесполезными и готовится к верной погибели?..

Тут Гемиона вновь пробежалась пальцами по струнам. И негромко, низким, грудным голосом запела:

– «Зову ли я тебя – не знаю…»

Вероника закрыла глаза.

Больше она не слышала ни слова.

Нет… слышала, конечно, но не запомнила. Потому что голос ведьмы Гемионы вдруг вынес ее в какое-то иное пространство, где слова потеряли значение, превратившись в чистую боль и чистую радость – алое и зеленое пламя. В этом едином, но не смешивающемся пламени без остатка сгорело все суетное и земное, что обременяло душу. И душа увидела золотой поток и узнала свой дом – гармонию, которая произвела ее на свет и с тех пор неустанно призывала к себе.

Время тоже потеряло значение. Не осталось никаких желаний. Душа окунулась в поток света и тепла. А потом… вернулась.

В комнате стояла тишина.

«Ночь в ожидании рассвета…» – в самом ли деле в песне Гемионы прозвучали такие слова или это ей показалось?..

Вероника открыла глаза. Взгляд ее упал на капитана Хиббита, который сидел напротив. Он с силой провел ладонью по лицу, как будто стирая слезы, и только тут она ощутила влагу на собственных ресницах.

Но на душе было тихо и ясно. Как после бури. Или… перед рассветом.

Михаил Анатольевич вдруг легко поднялся со своего места, подошел к Гемионе и, наклонившись, поцеловал ей руку.

– Благодарю за нас всех, – сказал он. – Ты умеешь творить настоящие чудеса, благородная дама.

Ведьма улыбнулась.

– Надеюсь… Теперь – идите. Удачи вам!

– Ох, – сказал капитан Хиббит, вставая и светло улыбаясь ей в ответ. – Когда мы увидимся в следующий раз, я кое-что поведаю тебе, солнце мое Гемиона, – поделюсь мудростью, которая мне вдруг открылась. Но не сейчас… сейчас ты, пожалуй, и не поверишь, что я сумел подняться до таких высот! – Посмеиваясь, он тоже поцеловал ей руку. – Удачи, дорогая. Ты ее заслужила.

Вероника, еще не до конца понимая, какое чудо сотворила с ней песня Гемионы, но по-прежнему ощущая на душе небывалый покой, в свою очередь сердечно попрощалась с хозяйкой. Антон выразил надежду, что вскоре они увидятся снова. Затем все четверо подхватили свои дорожные мешки, и поскольку капитан Хиббит никогда не бывал в Бросельянском лесу и не знал, «куды бечь», как он выразился, телепортировала их на сей раз Гемиона. На опушку, на то самое место, где когда-то встретилась с Феркаэлем…

 

Глава 34

Впереди стеной встал лес, позади раскинулись холмистые, цветущие луга. И никого вокруг, ни одной живой души…

Некоторое время они стояли и молча смотрели на этот лес, испытывая вполне понятные чувства – легко храбриться, пока опасность далека!.. Потом капитан Хиббит вздохнул и сделал несколько шагов вперед, всматриваясь в траву под ногами.

– Сдается мне, вот это, – он ткнул пальцем вниз, – можно назвать тропинкой. По ней и пойдем, – и добавил беспечно: – Кстати, заблудившихся зайчат нигде не видать?.. Экая жалость!

– И куда мы по ней придем? – спросил Антон, с сомнением разглядывая едва заметную в густой траве дорожку, что вела от опушки в глубину леса.

– Куда-нибудь! Главное, не в болото. Будь она ложной, мы ее попросту не увидели бы. Ну, с Богом!

И капитан шагнул на тропинку первым.

Следом двинулась Вероника, за ней Антон, и последним, дабы защищать всех своим немаленьким уменьем с тыла, пошел Михаил Анатольевич.

Так, гуськом, испытывая легкое замирание сердца, они и вступили под высокие своды легендарной, исполненной загадочных ужасов Броселианы.

Впрочем, здесь, вблизи опушки, она походила на самый обыкновенный лес – деревья, кусты, травы, мох, ковер из опавших листьев и хвои… Все это, разумеется, светилось и переливалось, но точно такую же картину путники видели и вокруг своего коттеджа в Доме Безумного Магнуса, и на месте перехода из Тарианы в Квейтакку. Птицы пели как ни в чем не бывало, в зарослях цветов копошились, жужжа, шмели и пчелы, сладко пахло соснами и прогретым солнцем медовым разнотравьем. Ничто как будто не угрожало пришельцам с первого же их шага по колдовскому лесу, и потому через некоторое время они немного расслабились. И Вероника, вместе с душевным покоем заново обретшая любопытство, начала задавать вопросы.

– Пока все очень мило, – сказала она, провожая взглядом шестикрылую оранжевую стрекозу. – Ужасы будут позже?

– Хотелось бы, – откликнулся капитан Хиббит. – В смысле – как можно позже. Хорошо бы даже после того, как мы найдем Феркаэля…

– Да, неплохо бы, – сказала Вероника. – Ой, подберезовик! Да какой! И еще!..

– Не засматривайтесь на них, мидам. Жареных на костре грибочков нам тут не поесть!

– Я помню. Но полюбоваться-то можно?

– Это – сколько угодно.

Тут в разговор вступил Антон.

– Вон тебе первый ужас, Ника, – пень с глазами!

– Ай! – Она шарахнулась и чуть было не сошла с тропы.

Антон успел подхватить ее под руку.

– Ни на что не наступать, – напомнил негромко.

– А он не бросится на нас?

– Не должен, – сказал Кароль, останавливаясь и присматриваясь к старому замшелому пню, глаза которого походили на две огненные, недобро горящие щелки. – Но и нам лучше на него не бросаться… Доброго тебе здоровьичка, дедушка!

Он шутовски поклонился. Пень скрипнул, щелки закрылись, огоньки погасли.

Четверо путников, опасливо косясь на него, зашагали дальше – по-прежнему гуськом, поскольку ширина тропинки не позволяла идти рядом. Теперь, вспомнив о предостережениях Гемионы, они принялись старательно смотреть под ноги, чтобы не наступать на траву. Но по сторонам поглядывать тоже не забывали – уж больно неприятным показался им этот глазастый пень, и черт его знает, кто или что еще могло таиться в лесных зарослях! Как заревет, как выскочит…

После пня, однако, долгое время им не встречалось никаких странных существ. Все так же светило солнце, пели птицы, ветер весело шелестел листвой. Лес постепенно становился гуще, деревья – выше и массивней, но тропинка исправно вела пришельцев мимо всех непролазных кустарников, мимо буреломов и оврагов, мимо устрашающей величины муравейников и как будто не собиралась пока пропадать или заводить их в болотную трясину.

Вероника, выпытав у капитана Хиббита все подробности относительно происхождения и рода занятий глазастых пней – это были, как он объяснил, вросшие от старости в землю лешие, – задала следующий вопрос.

– А кто такие призраки-друиды?

– Понятия не имею, – ответил Кароль, оглядываясь на нее через плечо, – да и не хочу иметь. Жил без них тридцать три года и еще столько же с удовольствием проживу!

– Но все-таки? Чем они могут быть опасны?

– Надо думать, уменьем превращать в призраки других!

– А откуда берутся бездомные баньши?

– Вот уж черт их знает!

– Я думаю, – предположил Антон, – что они становятся бездомными, когда вымирает человеческий род, который они опекали.

– Нет, – решительно отвергла его версию сказочница. – Они ведь не живут в домах в любом случае…

Овечкин шел сзади, слушал и молчал.

Мирная беседа, все хорошо и славно… пока.

Он подозревал, что это ненадолго. Колдовство Гемионы не могло действовать вечно. И если спутники его пребывали сейчас, похоже, в состоянии легкой эйфории, отрешась от своих раздоров и горестей, сам он был просто спокоен. И собран. И готовился к худшему.

Чары не произвели на него столь сильного впечатления, как на остальных, – Михаил Анатольевич, в общем-то, и не нуждался в том, чтобы его успокаивали. Он умел держать себя в руках. И в Броселиану-то пошел с единственной целью – уберечь по мере возможности своих спутников, эти горячие головы, от них же самих. Спокойствие и дружелюбие – вот единственное спасение. Хорошо, если они тоже помнят об этом. Но вдруг забудут?..

Время за увлекательными разговорами летело незаметно. Прошло не менее двух часов, и они успели уже порядочно углубиться в лес, когда подверглись наконец первому нападению.

Сказочница, потихоньку общипывавшая на ходу маленькую «нескончайку», напоминавшую вкусом все цитрусовые разом, задала очередной вопрос – каким образом хозяину Броселианы удается передвигаться на одной ноге, прыжками или посредством телепортации?.. И только капитан Хиббит открыл рот, собираясь высказать свои соображения, как на головы всем четверым неожиданно посыпался град шишек, орехов, камней, листвы и черт знает чего еще, сопровождаемый каким-то дьявольским пискливым стрекотанием.

Вероника вскрикнула, закрылась руками и, оступившись, снова чуть не сошла с тропы на травянистую обочину.

Антон сразу же навис над нею в качестве живого щита, а капитан Хиббит, щелкнув пальцами, воздвиг над собой и своими спутниками щит энергетический – так называемый «зонтик». Шишки и камни заскользили по нему в разные стороны, не задевая более людей, и Кароль, вскинув голову, принялся высматривать источник напасти.

Им оказалась целая армия – деревья по сторонам тропинки буквально кишели крохотными, в палец величиной… бесенятами. Вероника так и ахнула, когда вывернулась из-под руки Антона и тоже увидела эту лесную нечисть. Рогатые, хвостатые, покрытые серой и черной шерстью бесенята приплясывали на ветвях, скалили острые зубки и кривлялись, дразня людей. Обстрел прекратился, как только нечисть обнаружила, что не может причинить им вреда, но и уходить она не собиралась, словно ждала чего-то. И звуки при этом издавала точь-в-точь, как пущенная в ускоренном темпе магнитофонная запись…

– Геть отсюда, шпана! – прикрикнул на бесенят капитан Хиббит.

Безрезультатно – те только застрекотали громче и заплясали еще радостней.

Капитан почесал в затылке.

– Так… злиться нельзя, – пробормотал он. – Бить их тоже нежелательно. Как бы мер самозащиты не превысить…

– Может быть, просто пойдем дальше? – робко предложила Вероника. – Под этим вашим «зонтиком»?

Честно говоря, продолжать путь ей хотелось уже несколько меньше, чем пару минут назад. Но ничего другого не оставалось…

– Можно и так, – пожал плечами Кароль. – Только сил удерживать «зонтик» у меня надолго не хватит. Поможете, Михаил Анатольевич?

И в этот момент где-то рядом, но непонятно, с какой стороны, послышался вдруг зловещий хохот. Не вполне человеческий, но не похожий и на писклявый смех мелкой нечисти…

Путники настороженно огляделись.

Никого. Однако в следующую секунду армия бесенят отчего-то стремительно бросилась врассыпную, и стрекотание их затихло вдали.

– Кто здесь? – негромко спросил капитан Хиббит, вновь прощупывая пристальным взглядом окрестности тропы. – Отзовись!

Ответом ему была полная тишина. Лес как будто мгновенно вымер, птицы умолкли, и ветер перестал шелестеть листвой… Ощущение было такое, словно кто-то невидимый присматривается к путникам, выбирая, кого сожрать для начала. И как этому невидимке противостоять – совершенно непонятно!

Вероника вспомнила о Мат Маре и похолодела. Но умудрилась подавить нарастающий страх. Собралась с духом. И в этой напряженной, давящей тишине сказала спокойно и просто, так просто, словно обращаясь к старому другу:

– Мы не желаем Броселиане зла. Пропусти нас, кто бы ты ни был. И если тебе нетрудно, передай, пожалуйста, Феркаэлю, что мы его ищем.

Молчание леса стало иным. Каким-то озадаченным, что ли?.. Затем внезапно напряжение спало. Снова вздохнул ветер в кронах деревьев, защелкали и засвистали птицы. Зашуршала палая листва под чьими-то удаляющимися шагами…

Капитан Хиббит облегченно вздохнул.

– Кажется, пронесло, – и с уважением взглянул на Веронику. – Я, честно признаться, не очень-то поверил Гемионе, когда она говорила о доброте и чистом сердце… А вы умница! И про Феркаэля кстати вспомнили!

Похвала ей польстила, но виду она не подала. Только спросила озабоченно:

– Вы думаете… оно… передаст ему мои слова?

– Кто ж его знает? Будем надеяться. Ну что, пойдем дальше? Или кто-нибудь хочет выпить и закусить по поводу чудесного избавления?

Все отрицательно замотали головами.

– Только не здесь!

– Ладно, поищем местечко поуютней…

И капитан Хиббит снова возглавил маленький отряд, радуясь про себя тому, что любознательная сказочница не стала спрашивать, какое именно неведомое страшилище к ним подступалось. Он сам этого не знал и, по правде говоря, совсем не хотел знать. Впереди их наверняка поджидали встречи и с другими, куда как менее покладистыми обитателями Броселианы. Лучше было поберечь душевные силы на будущее, чем тратить их на бесплодные догадки о благополучно миновавшем…

Вскоре они отыскали уже вытоптанную кем-то полянку, на которой можно было расположиться без риска причинить вред чему-нибудь живому. Там и перекусили. Передохнули немного и двинулись дальше.

За следующие несколько часов ходьбы им опять не встретилось ни души – словно и все чудища куда-то подевались, и те немногие магические существа заодно, что благожелательно относились к людям и могли оказать помощь в поисках Феркаэля. Может быть, это действовали амулеты, распугивавшие мороков, но только лес казался совершенно необитаемым, если не считать птиц. Птицы же, судя по виду их и повадкам, были самые обыкновенные, ничуть не волшебные. Один только раз на тропу выскочил странноватый пестрый кролик – уши белые, тельце в зеленую крапинку, – но и тот при виде людей перепугался сам. Заверещал дурным голосом, заставив Веронику подпрыгнуть от неожиданности, и кинулся наутек…

Но по мере того, как они заходили все дальше в Броселиану, менялся сам лес – потихоньку, исподволь… Все меньше становилось в нем светящейся растительности, все чаще попадались мертвые на вид, безлиственные, но огромные и все еще могучие деревья. Трава и цветы постепенно исчезали, сменяясь сплошным ковром сухой листвы и хвои, под мертвыми деревьями вообще ничего не росло, кроме мерзких поганок – каких-то перекрученных, покрытых мерцающей слизью. Однажды засияли индикаторы на груди у всех четверых, предупреждая, что где-то поблизости находится поляна дурман-цветов, запах которых вызывает неодолимый сон. Но тропа, что вела их в глубины леса, благополучно свернула в сторону, и через несколько минут индикаторы погасли.

Ближе к вечеру появились в изобилии блуждающие огоньки. Они походили на свет далеких костров, но всякий, кто поспешил бы к ним, надеясь встретить людей, неминуемо угодил бы в лапы какого-нибудь болотного чудища. Вблизи увидеть эти огни не удавалось, они держались поодаль, и только ветер доносил временами запах болота – обители кровожадных мороков.

Четверым путникам поддерживать непринужденную беседу о тайнах Броселианы становилось все труднее. Начало казаться отчего-то, что обсуждение этих самых тайн может привлечь внимание каких-нибудь нежелательных слушателей, и в разговоре все чаще возникали долгие томительные паузы.

– Мы, конечно, очень хорошо защищены, – задумчиво сказал после очередной такой паузы капитан Хиббит, поглядывая на небо. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, и облака в вышине полыхали всеми красками заката. – И надо только радоваться тому, что мороки нас избегают. Но… скоро стемнеет. И неужели в Броселиане совсем не осталось нейтральных жителей, способных помочь человеку? Этак, если никто не подаст Феркаэлю весть, мы проищем его всю жизнь!

Вероника, утомленная длительной бесплодной ходьбой и удрученная тем, что окрестные пейзажи становятся все мрачнее, решила предложить еще один привал. Не мешало бы отдохнуть и поразмыслить, может быть, над каким-нибудь иным способом дать Феркаэлю знать об их присутствии… Но сказать она ничего не успела.

Словно в ответ на слова капитана Хиббита, справа от дороги кто-то громко, тяжело вздохнул, после чего послышался замогильный голос:

– Я-а-а… пода-ам хозяину леса ве-есть…

Кароль остановился как вкопанный.

– Кто-о-о? – дурашливо откликнулся он тем же тоном. – Кто-о-о это «я-а-а»?

– Де-ева тума-ана…

– Иди, пожалуйста, своей дорогой, о благородная дева тумана, – вежливо ответствовал на это сообщение капитан Хиббит и сделал на всякий случай джеттатуру еще и из пальцев левой руки. – Не затрудняйся. Твои услуги обойдутся нам дороговато.

– Разве? – удивился голос, теряя замогильные интонации. – О смертный, ужели глоток вина из моего кувшина кажется тебе слишком дорогой платой?

– Ужели, ужели, – сказал капитан. – Мы, конечно, ищем встречи с хозяином леса. Но хотим добраться до него, оставаясь смертными. А не в виде туманных струек.

В ответ донеслось злобное шипение.

– Ты слишком много знаешь! Но я все равно заставлю вас напиться моего вина, хотя бы и силой!

– Попробуй, – Кароль, не теряя присутствия духа, сделал знак своим спутникам приблизиться. Те спешно шагнули к нему, и капитан, произнеся несколько непонятных слов, очертил правой рукой круг над их головами. То же сделал и Овечкин, укрепляя защиту. Потом Кароль шепнул: – Пистолеты, живо!

Миг – и в руках у мужчин появилось серебряное оружие против оборотней. Они не сговариваясь окружили Веронику, и той пришлось привстать на цыпочки, чтобы видеть происходящее через плечо капитана.

Из-за деревьев справа от дороги появилось небольшое голубоватое облачко. Громко шипя, оно медленно поползло к путникам, постепенно сгущаясь и приобретая очертания стройной нагой женщины с кувшином в руках, сотканной из влажной дымки.

Но, заметив в руках у смертных зачарованное серебро, дева тумана зашипела еще громче и тут же начала пятиться.

– Не стреляйте! Пощадите… я скажу Феркаэлю, что вы здесь… без всякой платы!

– Ни черта ты ему не скажешь, дорогая, – любезно произнес капитан Хиббит, не отводя направленный на деву ствол. – Но, так и быть, мы тебя отпустим. Передай всем своим приятелям – мы не желаем зла Броселиане. Пришли сюда с миром и с миром уйдем… если нас не будут обижать.

Дева тумана все продолжала пятиться. Похоже, она не умела передвигаться быстро и, являя собой превосходную мишень, изрядно перетрусила.

– Не стреляйте, – снова взмолилась она, после чего начала таять в воздухе.

Капитан Хиббит дождался полного исчезновения оборотня и опустил пистолет.

– Все, больше она не страшна. Эта дрянь нападает только один раз.

– Вы уверены? – нервно спросила Вероника.

Он не ответил. Быстро глянул по сторонам и вдруг воскликнул с досадой в голосе:

– Черт!

Трое его спутников вздрогнули и тоже огляделись.

До них не сразу дошло, что именно раздосадовало капитана. Но поняв, они содрогнулись еще раз и невольно шагнули поближе друг к другу.

Солнце успело закатиться, и сумерки сгущались прямо на глазах…

Не прошло и нескольких секунд, как на Бросельянский лес пала ночь. Каким образом и куда подевалось время, остававшееся до захода солнца, было совершенно непонятно. Но факт оставался фактом – кругом воцарилась глубокая тьма, лишь кое-где прорезанная сияющими стволами деревьев, как лучами, устремленными ввысь. Да светилась островками земля – там, где росли живые мох и трава…

– М-да, – сказал капитан Хиббит, зажигая в ладони магический «фонарик». И добавил деловито: – Похоже, дева тумана обладает еще и свойством уплотнять время. Сожрала не меньше часа!

Он повел «фонариком» по сторонам.

– В темноте нам далеко не уйти. Не здесь, вблизи болот, хотелось бы заночевать, конечно, но… придется. Дойдем только вон до той сосны. Там поприятнее будет, – и, высветив тропинку под ногами, решительно зашагал вперед.

Остальные заторопились следом, ничуть не обманутые его деловитостью. Ночь – время зла…

Им понадобилось несколько минут, чтобы добраться до ближайшего светившегося дерева. Оно действительно походило на сосну, если не считать того, что вместо хвои на нем росли длинные и узкие, отливавшие голубизной листья. Кругом ствола лежал сухой ковер из них, уже не излучавший света. И значит, здесь можно было присесть без опаски. Мертвой листве все равно…

Но на всякий случай капитан Хиббит все же раскидал ее по сторонам, расчистив под деревом большой круг, где могли не без удобства разместиться все четверо. И после того, как спутники его расположились в этом кругу, он вынул из-за голенища тонкий серебряный стилет, вонзил его в землю и, шепча заклинание, обвел для верности занимаемое ими пространство глубокой чертой.

Потом уселся и сам. Улыбнулся всем, сбросил с плеча мешок и принялся его развязывать.

– С новосельем, ребята! Раз уж спать нельзя, закусим да начнем песни орать и анекдоты травить. А что, вполне приличное времяпрепровождение для интеллигентных людей…

«Нельзя пугаться. Нельзя впадать в панику, – напомнила себе Вероника. – Никаких лишних мыслей! Спокойствие – вот главное оружие…»

Она вздохнула и спросила:

– Эти песни к нам никого не приманят?

– Да хоть и приманят, – беспечно отозвался Кароль, выкладывая из мешка хлеб и «нескончайки». – Я приманю, а вы разгоните. Колыбельную свою еще не забыли?

– Нет, – усмехнулась она. – Но как бы мне вас троих не разогнать!

– Это вы о чем? – спросил Антон, и Вероника поведала наконец ему и Михаилу Анатольевичу о забавной путанице, происшедшей на острове Кортуна, и о бедном шуалье Бредаке, так и оставшемся при своем заблуждении.

– Да, – улыбаясь, сказал вслед за тем Овечкин, – я помню, как вы, капитан, дали знать о своем приходе кавалеру Грикардосу. Потрясающе…

– Женщина! – воскликнул вдруг, перебив его, капитан Хиббит – голосом плачущим и почему-то с кавказским акцентом. – Положи нож, ради Христа!

Он выхватил из рук у Вероники, собравшейся делать бутерброды, свой серебряный стилет и спрятал его за голенище.

– Нашли чем резать!

Сказочница от неожиданности выронила и хлебную буханку.

– А что такое?

– Это же зачарованное серебро! И хлеб зачарованный! Хотите, чтобы он перестал быть нескончаемым?!

– Извините, не подумала…

Кароль, порывшись в мешке, достал обычный складной нож и взялся за приготовление бутербродов сам.

– Сидите уж! Не царское это дело… О том, что стилетом вообще ничего не нарежешь, тоже не подумали?

Ответить Веронике не дал Овечкин, насторожившийся при малейших признаках возможной ссоры.

– Давайте я помогу, капитан! – быстро предложил он. – Надеюсь, потом вы нам и вправду споете… Знаете романс «Гори, гори, моя звезда»? Хотелось бы услышать его в вашем исполнении.

– Услышите, – пообещал Кароль. И добавил шутливо-угрожающим тоном: – До рассвета я вам весь свой репертуар выдам, еще просить будете, чтобы замолчал! Вот только коньячку хлебну…

Михаил Анатольевич вздохнул с облегчением. Это еще не ссора. Капитан пока настроен вполне миролюбиво. Да и сказочница как будто не обиделась…

…Они изо всех сил старались не обращать внимания на сгустившуюся вокруг тьму – спасибо капитану Хиббиту, умевшему болтать без умолку!

После того как перекусили, он действительно спел несколько романсов, приведя всех в полный восторг. Сыпал без устали шуточками, задавал вопросы, не давая разговору заглохнуть ни на секунду. И, когда бы не зоркие взгляды, которые капитан бросал время от времени по сторонам, и то обстоятельство, что к любимой фляжке, вопреки высказанному намерению, он не притронулся ни разу, могло бы показаться, что опасности ночлега в Броселиане его нисколько не беспокоят.

Остальные, как могли, от него не отставали. И даже когда со стороны болот повеяло вдруг зловонной гнилью и ветер стал доносить оттуда подозрительные всхлипы и стоны, все усердно делали вид, будто ничего не замечают. Рассказывали друг другу истории из детства, вспоминали школьных учителей, обменивались и анекдотами…

Вскоре дала о себе знать усталость – отшагали они за день немало. Кости ныли, так и тянуло завернуться в плащ и прилечь. Но о сне никто и не помышлял. Какой уж тут сон, когда над головой то и дело проносятся жуткие черные совы! И пронзительно хохочут при этом…

Капитан Хиббит все же проглотил для подкрепления сил семечко дерева рох, похожее на блестящую фасолинку, и выдал по штучке остальным. Больше нельзя, сказал он, иначе потом суток двое не уснешь!..

Действие этих волшебных семян оказалось почти мгновенным. Минуты не прошло, как усталости словно не бывало. Плечи распрямились, глаза заблестели. Ночная мгла перестала давить, на душе полегчало, и веселость всех четверых утратила последние следы принуждения.

Утро наступит, куда оно денется! Ночь в Броселиане – лишь очередное, и, может быть, не самое страшное приключение… Радуясь чудесному приливу бодрости, они единодушно решили, что теперь уж досидеть до рассвета им не составит ни малейшего труда. Тем более что заскучать он никому не даст, пообещал капитан Хиббит, еще споет и спляшет – особенно ему удается гопак, – и эти «посиделки в аду», как он выразился, запомнятся его спутникам надолго.

Они и не сомневаются, отвечали остальные, гопак – их любимый танец, и не может ли он исполнить свое обещание не мешкая, пока не рассвело? Летние ночи так коротки!.. Успеется, сказал капитан, пусть лучше Вероника Андреевна научит его сначала той замечательной колыбельной песенке, о которой он столь много наслышан!..

Сказочница, однако, петь отказалась наотрез. Зато Антон припомнил кстати какую-то забавную историю из своей режиссерской практики, потом другую… Рассказчиком он был очень даже неплохим, и «посиделки в аду», похоже, стали и вправду превращаться в весьма недурное времяпрепровождение.

Но ночи в Броселиане достаточно длинны, и ад, как оказалось, только начинался…

Кароль в ответ завел рассказ о комических накладках, случающихся в практике разведчиков. И, вдруг прервавшись на полуслове, уставился куда-то вверх и состроил удивленную мину.

Вероника, проследив за его взглядом, тихо взвизгнула и прижалась к сидевшему рядом Антону.

Над их зачарованным кругом проплывала невесть откуда взявшаяся вереница призраков, являвших собою полуистлевшие скелеты, одетые в обрывки саванов. Эти чудовища возникали из тьмы и в ней же и растворялись. Они протягивали к людям фосфорически мерцавшие кости рук и едва слышно стонали, но приблизиться не могли – их как будто увлекал за собою неведомый, неощутимый ветер преисподней…

Длилось сие дьявольское представление, по счастью, недолго. Вереница состояла призраков из пятнадцати. И когда со стоном растаял во мраке последний, самый жуткий скелет, чьи лишенные кожного покрова челюсти могли бы с успехом принадлежать саблезубому тигру, Вероника отлепилась от Антона, встряхнула головой и отважно сказала:

– Тоже мне ужасы! Только детей пугать.

– Действительно, – поддержал ее Кароль и демонстративно зевнул. – Слава Богу, таковых с нами нет. Ну вот, перебили… на чем я остановился?

Вспомнить этого, однако, никто не смог.

А если бы даже и вспомнили, продолжить рассказ капитану все равно не удалось бы. Потому что в ту же секунду где-то вдали, в кромешной тьме за деревьями вдруг послышался детский плач, столь отчаянный, горестный и надрывный, что у путников, застигнутых ночью в Бросельянском лесу, разбежались и последние оставшиеся в голове после явления призраков мысли.

Кроме одной – надо немедленно бежать на помощь…

 

Глава 35

Они повскакали на ноги и принялись напряженно всматриваться во тьму, в ту сторону, откуда доносился плач. И едва не выскочили за пределы магического круга, забыв об осторожности… вовремя опомниться сумел только капитан Хиббит.

– Стоять! – негромко, но властно приказал он своим спутникам, отступая от черты. – Это морок! Откуда здесь взяться ребенку?

Те растерянно оглянулись на него.

– Но…

– Стоять, я сказал. А лучше – сидеть. Сейчас оно выйдет само.

Так и случилось.

Антон, Вероника и Михаил Анатольевич, усмиренные не столько приказным тоном капитана, сколько неведомым ужасом, таившимся в словах «оно» и «само», покорно вернулись на свои места. И плач немедленно начал приближаться.

Веронику трясло от его звуков, хотя она вполне доверяла компетентности Кароля в этих темных колдовских делах… казалось, несчастное дитя бродит по лесу кругами и никак не отыщет спасительное местечко, где сидят они, четверо взрослых, которые помогут и утешат, накормят и согреют… Если нельзя побежать навстречу, может, хотя бы позвать его, окликнуть, подсказать, в какую сторону идти?..

И все же плач раздавался все ближе и ближе. Этот безнадежный, разрывающий сердце плач…

– Заткните уши, – сухо посоветовал капитан, заметив ее волнение.

Вероника чуть не послала его к черту. И тут наконец из-за деревьев показалось оно… действительно ребенок – мальчик лет четырех, в замурзанной рубашонке, со спутанными белокурыми волосиками, с заплаканным грязным личиком… При виде людей он на мгновение замер на месте, и Вероника невольно привскочила, вновь готовая бежать навстречу. Но на плечо ей опустилась рука капитана Хиббита, сделавшаяся вдруг тяжелой, как камень. И мальчик стремглав бросился к людям сам.

…Преображение его походило на страшный сон. На черте, проведенной серебряным стилетом, ребенок споткнулся и едва не упал внутрь круга. Но некая невидимая сила отбросила его назад, словно он налетел на эластичную сетку. Милое заплаканное личико исказилось гримасой жуткой злобы, внезапно вытянулось вперед, заострилось и… покрылось рыжей шерстью. Клочьями поползла рубаха, из-под нее тоже прянула шерсть. Пальцы на руках, протянутых к людям, внезапно скрючились и превратились в кривые черные когти. Затем бывшее дитя, подпрыгнув, перекувыркнулось в воздухе, и на землю на все четыре лапы встала уже лисица – необычно крупная для этого звериного рода, хищно оскалившаяся, с горящими красным огнем глазами…

Вероника отшатнулась.

А капитан Хиббит как ни в чем не бывало сказал:

– Привет, – и многозначительно предъявил зверю серебряный пистолет, появившийся у него в руке словно бы ниоткуда.

При виде магического оружия лисица вздрогнула и попятилась.

Вероника вспомнила деву тумана. Зачарованное серебро заставляет оборотней отступить… правда, в бешеном взгляде этого зверя страха она не увидела. Но на всякий случай схватилась за оружие тоже.

– И ты думала справиться сразу с четырьмя людьми? – непринужденно поинтересовался Кароль, поигрывая пистолетом. – Сильна, матушка!

Лисица, глухо заворчав, отступила еще на шаг.

– Не думала, а думал, – расслышала в этом ворчании Вероника. Боже, еще и разговаривает!.. Как же в такое выстрелишь?

– Извини, братец, – небрежно сказал капитан. – Не разглядел с перепугу, какого ты пола. Шел бы отсюда, пока шкурку не попортили!

Шерсть на загривке оборотня встала дыбом.

– Ненавижу, – прорычал он. Затем развернулся, одним прыжком преодолел пространство в несколько метров, отделявшее его от ближайшего дерева, и пропал во мраке.

Капитан Хиббит вытер пот со лба. Спрятал пистолет, достал из-за голенища свой серебряный ножичек и старательно углубил охранявшую круг черту.

– Если б и можно было поспать, так не дали бы, – сказал он, разгибаясь. – Ну-с, кто там следующий?..

* * *

Перекинувшись черной совой, совершенно неразличимой в кромешной темноте среди мертвых деревьев, с ветки одного из них за пришельцами без устали наблюдал кое-кто еще – из числа верных слуг зла, что поразило много лет назад светлую цветущую Броселиану.

То была лесная ведьма, в роду которой смешалась некогда кровь людей-магов и птиц-оборотней. И обладала она терпением, хитростью и силой, не свойственными большинству жителей леса. Поняв, что эти четверо смертных слишком хорошо защищены, она не спешила показаться на глаза будущим жертвам, предпочитая дождаться более удобного часа, когда с ними можно будет справиться, не прилагая особых усилий. Такой час должен был настать, рано или поздно – безуспешные с виду атаки других слуг Мат Мара не оставались на самом деле без последствий. Капля камень точит…

Ведьма-оборотень умела улавливать малейшие оттенки чувств, испытываемых живыми существами, – даже потаенных. Бессмысленное веселье этих людишек заставляло ее порой болезненно содрогаться. Но она терпела, потому что время от времени сквозь магическую защиту их пробивались и другие, куда более приятные импульсы – страха, раздражения, досады… К сожалению, они оказывались слишком мимолетными, чтобы успеть что-то сделать. И все же это были верные приметы того, что защита не безупречна и может в конце концов дать трещину. А уж тогда…

Пока пришельцы еще отпугивали оборотней, вместо того чтобы убивать их на месте. Заглушали страх шутками. Подбадривали друг друга и держались, как лучшие друзья. Но страшная прислужница Мат Мара чуяла всем существом – истинные их чувства, скрытые чарами, таковы, что цели может достичь один-единственный удар. Главное – не прозевать мгновенья слабости, которую кто-нибудь да проявит. И нанести этот удар не мешкая.

По-настоящему неприступным казался лишь один из пришельцев. Но и он был всего лишь человеком. А значит, мог дрогнуть тоже, когда спутники его вдруг утратят человеческий образ…

…Колдовская ночь Броселианы шла своим чередом, и ведьма выжидала. К магическому кругу людей то и дело наведывались гости, и каждый пусть понемногу, по чуть-чуть, но расшатывал их защиту. То призраки, то оборотни, то болотные мороки со своим ядовитым пивом, то духи-полянники с лукошками столь же ядовитой земляники, то хранители кладов – все они пытались или с ходу убить пришельцев, или хитростью выманить их из круга, соблазняя всевозможными благами.

Те, однако, не сдавались. И ведьма постепенно наливалась злобой. Терпения, правда, она пока не теряла, но первую жертву себе уже наметила – того чересчур смешливого человечка с белыми волосами, который своими остротами то и дело сводил на нет усилия ночных гостей…

До рассвета оставалось немногим более часа, когда она дождалась наконец настоящих, столь желанных ей помощников. Эти исконные враги человечества не могли, да и не имели своей целью причинить пришельцам какой-либо физический ущерб. Но вот вывести их из себя и тем самым нарушить защиту… никто другой не справился бы с этой задачей лучше!

* * *

– Постарайтесь не обращать на них внимания, – сказал капитан Хиббит остервенело почесывавшейся Веронике. – Они совершенно не кусаются! Это нервы… – и тут же сам, шлепнув себя по руке, потер якобы укушенное место. – Проклятье!

Над головами все четверых без устали вились невидимые комары.

Звон стоял такой, словно кровососущих тварей налетели миллионы. Они отчаянно пищали над самым ухом, запутываясь в волосах, то и дело садились на не защищенные одеждой лица и руки, щекоча прикосновением крошечных ножек. Кусать и вправду не кусали, но попробуй, усиди на месте, когда эта психическая атака не прерывается ни на секунду!..

К тому же за час до рассвета погасло и последнее светившееся дерево, и путники оказались в полной темноте, что подействовало на них далеко не ободряющим образом – после всех-то ночных визитов! Если бы не магические «фонарики» капитана Хиббита и Овечкина, хоть немного разгонявшие зловещий мрак, они, пожалуй, пали бы духом и без нашествия комаров…

– Может, все-таки разожжем костер? – взмолилась Вероника. – Маленький, из самых сухих веток…

Капитан покачал головой.

– Поди угадай, где тут ветка, а где живая тварь! К тому же лес не терпит никаких костров. Гемиона настрого запретила…

– Я сейчас сойду с ума, – чуть не плача сказала Вероника, беспомощно отмахиваясь от невидимого полчища. – Неужели ничего нельзя сделать? Отогнать их какой-нибудь магией, например?

– Увы, – вздохнул Кароль. – Это заклятые комары. Магия их не берет. Я и то гадал, почему они так задержались, не навалились на нас, едва стемнело.

– Господи… и кому понадобилось их заклинать?

– Да уж не Феркаэлю всяко, – буркнул капитан. – Закуривайте, Вероника Андреевна! Ничем другим тут не спасешься.

– Не могу я больше курить!

– А вы не затягивайтесь…

– Все равно не могу!

– Тогда плащом накройтесь.

– Душно…

– Терпите! – В голосе Кароля послышались опасные резкие нотки. – Вас предупреждали, куда вы идете?

– Капитан!.. – тут же остановил его бдительный Овечкин.

– Что? А… Не волнуйтесь, Михаил Анатольевич. Я еще в здравом уме.

Вероника беспокойно зашевелилась. Пролепетала:

– Прошу прощения. Что-то я и впрямь разнылась…

– Именно, – проворчал Кароль и хлопнул себя по щеке. – Дьявол!..

Он раскурил – и сам-то через силу – очередную сигарету, помахал рукой, разгоняя дым по сторонам.

…Заклятые комары в очередной раз взвыли, как истребители с вертикальным взлетом. Вероника со стоном зажала уши и уткнулась лицом в колени – дым отпугивал их не дольше, чем на несколько мгновений.

Антон заскрипел зубами. Михаил Анатольевич тяжело вздохнул, натянул на голову капюшон…

Кароль высветил «фонариком» циферблат своих «Картье».

Всего-то полчаса осталось до восхода солнца, но… Нервы на пределе – веселенькая выдалась ночка!.. Он действительно готов был сорваться, спасибо Овечкину, что предупредил. Но если, не дай Бог, кто-нибудь еще начнет жаловаться…

Он покосился на притихшую Веронику.

Знала бы она, как бесят его на самом деле собственное бессилие и невозможность помочь – куда больше, чем любое нытье, и даже сами комары! И даже…

Капитан Хиббит поспешно отогнал от себя мысль, что пробилась вдруг сквозь защитные чары Гемионы, – в Бросельянском лесу она могла оказаться воистину роковой.

…Не каждому случается выносить столь тяжкие испытания для того лишь, чтобы выдать замуж женщину, которую хотел бы взять в жены сам!..

…К тому времени, когда небо начало наконец светлеть и мгла меж деревьев сделалась прозрачнее, пришельцы, осмелившиеся вторгнуться в Броселиану, хотя и не переругались между собою, но были весьма к этому близки. Взрыв могло вызвать одно-единственное неосторожное слово, в таком раздражении они пребывали. И потому, еще помня предостережения Гемионы, друг на друга старались не смотреть и в разговоры более не вступали. Только проклинали про себя комаров, сосредоточив всю злость и досаду на этих мерзких заколдованных тварях.

Давать волю недобрым мыслям и чувствам в любом случае было опасно. Но человек, в конце концов, – всего лишь человек. А комары оказались испытанием воистину нечеловеческим…

И когда из редеющего лесного сумрака выступила вдруг еще одна гостья и неспешно двинулась к защищенному кругу, встрепенуться сумел только капитан Хиббит.

Его спутники даже не выглянули из-под плащей, наброшенных на головы. А Кароль, еще не зная, кто перед ним и что этому существу надобно, автоматически схватился за пистолет – будучи далеко не уверенным в том, что на этот раз не решится выстрелить.

* * *

Ведьма-оборотень, уже готовившаяся нанести свой удар, еле удержалась, чтобы не выругаться вслух, и вновь застыла на ветке в неподвижности. Мат Мар ее побери, не могла эта тварь пройти какой-нибудь другой дорогой?!..

Заклятые комары мгновенно исчезли. По небу разлилось бледно-розовое сияние. Подала голос первая птица. Вновь засветилось, просыпаясь, дерево, под которым сидели путники. И весь Бросельянский лес тихонько, облегченно вздохнул, словно очнувшись от наваждения, от долгого и мучительного ночного кошмара…

– Не бойся меня, человек, – сказала, обращаясь к капитану Хиббиту, рассветная дева, ибо это была она – уж прислужница-то Мат Мара узнала ее сразу!

Жаворонок на плече, алое платье, алые сапоги, алые ленты в золотых косах, сияющие глаза, румянец на щеках… не ошибешься! Чуть ли не зримое облако безмятежности, доброты, спокойной радости – всего того, от чего тело сводят судороги и обдает болезненным жаром, как от огня…

– Я не обижу тебя и твоих друзей, – дева мягко улыбнулась и остановилась на почтительном расстоянии от круга – в знак того, что не собирается причинять вреда. – Кто вы и какая нужда привела вас в Броселиану?

– Мы ищем Феркаэля, – хрипло сказал капитан Хиббит и откашлялся. Но пистолет не убрал. – Можешь ли ты помочь нам, красавица?

Спутники его зашевелились, выглянули из-под плащей и тоже недоверчиво уставились на гостью.

Рассветная дева сочувственно покачала головой, глядя на их усталые лица.

– Разумеется, могу. Несладко, вижу, пришлось вам ночью!

– Где он сейчас? – настороженно спросил Кароль. – Ты возьмешься передать ему весть?

Вместо ответа она сняла со своего плеча жаворонка. Держа его в ладонях, приблизила губы к птичьей головке и что-то тихонько прошептала. Затем вскинула руки.

Жаворонок стрелой взвился в небо.

– Феркаэль отдыхает, – сказала дева, поворачиваясь к пришельцам. – Но если захочет, явится к вам очень скоро.

…Черная сова бесшумно снялась со своей ветки.

Через несколько мгновений волшебный жаворонок, уже скрывшийся за кронами деревьев и не доступный взору хозяйки, пал на землю безжизненным комочком. А ведьма, описав в воздухе круг, вернулась на прежнее место.

Как некстати явилась рассветная дева! Расшатавшаяся за ночь защита пришельцев крепла с каждой секундой…

– Благодарю тебя, – сказал, смягчаясь, капитан Хиббит. – Кто ты, красавица?

Он наконец спрятал пистолет и даже решился выйти из круга навстречу деве.

– Меня зовут Ясница, – ответила та. – Рада была помочь вам. Но мне пора, прощайте! Я иду по земле, ведя за собою рассвет, и мешкать нельзя…

В розовом разливе зари уже играли золотые блики, предвещая скорый восход солнца. Вокруг девы вспыхнуло на миг алое сияние, и она исчезла.

Четверо путников некоторое время еще смотрели туда, где стояло только что это прекрасное видение, подарившее им надежду. Затем переглянулись. И неуверенно улыбнулись друг другу.

Ведьма прикрыла глаза, укрощая приступ злобы, грозившей лишить ее последнего терпения. Рано… Надо выждать еще немного.

Людишки теперь не тронутся с места, полагая, что к ним вот-вот явится Феркаэль. Надежда успокоила их, а значит… они могут утратить бдительность, решив, что больше им ничто не грозит.

Но Феркаэль не придет. И через какое-то время их сердцами вновь завладеет беспокойство…

Она вскинула веки, и горящий взгляд ее обежал круг людей, в который раз прощупывая завесу чар, скрывавшую их истинные чувства. Та еще держалась, но все же изрядно подтаяла за ночь. Кто из них слабее прочих? С кого вернее будет начать атаку?

* * *

– Что-то не торопится к нам хозяин леса, – озабоченно сказал капитан Хиббит через час, когда все успели уже подкрепить свои силы кофе и очередными бутербродами и сидели в магическом кругу, лениво переговариваясь о том о сем.

Бессонная ночь утомила их изрядно, невзирая и на семена дерева рох, но воспоминания о минувших кошмарах потихоньку развеивались. Призраки, оборотни и заклятые комары казались всего лишь сном – сейчас, когда снова светило солнце и пели птицы, и Броселиана выглядела почти обычным, несколько мрачноватым, может быть, но вполне безобидным лесом, где не должно водиться никого страшнее медведя. Даже Овечкин позволил себе расслабиться. Он прилег на свой плащ, закрыл глаза и, кажется, начал задремывать.

– Занят, наверное, – рассеянно откликнулась Вероника.

Боясь пошелохнуться, она следила краем глаза за крохотным розовым бельчонком, спустившимся с дерева, под которым они сидели. Кажется, он подкрадывался к чешуйке, отвалившейся от сырной «шишки», – милая и трогательная картинка!

Тут Антон полез в карман за сигаретами. Бельчонок стремглав метнулся обратно к дереву, молнией взлетел по стволу и скрылся в ветвях.

– Ай, ну зачем ты!.. – с досадой сказала Вероника. – Напугал бедняжку…

– Какую еще бедняжку?

– Не какую, а какого. Бельчонка. Он хотел стащить сыр.

Антон бросил взгляд на дерево.

– Извини, я его не видел, – и повернулся к Каролю. – Мне показалось, эта… Ясница вроде бы не собиралась нас обманывать.

– Нет, конечно, – сказал капитан. – Иначе она не назвала бы своего имени.

– А рассветная дева – это фея или кто? – поинтересовалась неугомонная сказочница.

– Или кто. Дух, насколько я понимаю, – Кароль бросил на нее смешливый взгляд и тоже потянулся за сигаретами. – Только не спрашивайте, умоляю вас, чем феи и духи отличаются друг от друга. Я этого не знаю.

– Как же вы их различаете?

– По повадкам. Феи, они… более человечны, что ли. Любопытны и общительны. Явись к нам фея, она непременно присела бы поболтать. Все выспросила бы и все рассказала…

– А… асильфи? Как они себя ведут в таких случаях?

Сердце у Вероники забилось чуточку быстрее, когда ей вдруг представился выходящий из леса ангел. Разумеется, белокурый, и со шрамом на щеке…

Капитан Хиббит почему-то нахмурился.

– Ангелы, я вижу, заинтриговали вас не на шутку?

Он раскурил сигарету и без особой охоты продолжил:

– Они обычно не живут в столь нецивилизованных местах. Все больше по городам. Прогрессивный народ, держится «во главе планеты всей». Ученые, воины, художники, музыканты… И уж асильфи от человека-мага вы бы точно не отличили, даже признайся он вам в своей ангельской природе.

– А вы отличили бы?

Кароль вздохнул.

– Вряд ли. Тут даже седьмое внутреннее зрение не поможет. Коли ангел хочет казаться человеком…

И тут… словно черт дернул ее за язык!

Вероника собиралась задать совсем другой вопрос. Капитану Хиббиту, как она поняла, не хотелось говорить об асильфи – кто его знает, почему. Наверное, память о былой любви до сих пор была для него болезненной… И хотя саму сказочницу «ангельская» тема волновала чрезвычайно, она решила ее сменить. Не будить спящего зверя, не нарушать мира и поговорить лучше… о природе Феркаэля, к примеру.

Но, возможно, она поторопилась. И открыла рот, не успев сформулировать вопрос.

А, возможно, в глубине души ее ожила вдруг обида на капитана и возникло желание его задеть.

Чары Гемионы за ночь поутратили свою силу. И капитан Хиббит больше не казался Веронике добрым приятелем. Он считал невозможным для себя полюбить смертную женщину, потому что и сам любил когда-то ангела…

Как бы там ни было, но Вероника задала не тот вопрос, который собиралась. И успела пожалеть о нем, еще не закончив фразы. Но было уже поздно.

 

Глава 36

Черная сова, неподвижно сидевшая на ветке, встрепенулась.

Едва только между смертными зашла речь об ангелах, как чары, сдерживавшие их истинные чувства, начали таять прямо на глазах.

Ревность, желание причинить боль… это было то, что надо! И, не дожидаясь, пока они спохватятся, не задумываясь о том, почему вдруг ослабела защита, не заботясь уже и о выборе первой жертвы, ведьма дала полную волю своей накопившейся за ночь злобе и нанесла удар сразу по всем четверым. Кого-нибудь да зацепит, а потом…

Она уж доведет дело до конца!

* * *

– А в ту свою девушку вы влюбились, не зная, что она ангел? И думаете, встреть я Меченого на улице, я приняла бы его за обыкновенного человека?

Вроде бы ничего такого она и не сказала, разве что тон был чуточку сварливым. Но капитан Хиббит вдруг побледнел, и по спине у Вероники немедленно пополз холодок.

– Простите, – поспешно добавила она.

И, кажется, сделала это напрасно.

– За что? – с каменным лицом спросил Кароль, гася сигарету. – Я сам дурак… доверился вам, не ожидая почему-то, что вы приметесь обсуждать мои личные дела прилюдно. И неоднократно – кажется, это уже входит у вас в привычку, мидам? И мне тоже пора начинать привыкать к вашей бестактности?

– Я не хотела… – покаянно начала Вероника, но ее перебил Антон.

– Полегче, капитан! Не надо так разговаривать с нею!

– Отцепись! – бросил тот через плечо. – Конечно, уж со мной-то можно разговаривать по-всякому! Что такое капитан Хиббит? – мальчик на побегушках, пижон и недоучка! Стоит ли с ним считаться? Разве у него могут быть какие-то чувства?

Вероника вспыхнула.

– Вы несправедливы, капитан!

– Я несправедлив? Я и половины еще не сказал…

Тут, почуяв неладное, очнулся от своей дремоты Овечкин.

– Эй, эй, – предостерегающе произнес он, приподнимаясь на локте. – Ребята, вы что это?..

Но его никто не услышал.

– Вот и помолчи, – заявил Каролю Антон. – Придержи вторую половину при себе. Я не позволю…

– Да пошел ты к черту!

– Друзья мои! – повысил голос Овечкин. – Вы забыли…

– Не перебивайте, – не глядя отмахнулась от него Вероника, и Михаил Анатольевич с ужасом понял, что опоздал – хищники Броселианы успели пустить в ход свое черное колдовство!.. – Дайте нам наконец объясниться! С чего вы взяли, капитан Хиббит, будто с вами не считаются?

– Я, по-вашему, клинический идиот? – ядовито осведомился Кароль. – Вы же всю дорогу пинаете меня, как щенка, – и того я не знаю, и этого не умею!.. Ваш приятель тоже держит меня за человека второго сорта – указывает, что я должен делать… и не только делать, но и чувствовать! С какой, интересно, стати? Да, я, конечно, не ангел, в отличие от некоторых, но…

– Еще одно слово, – резко сказал Антон, вскакивая, – и я… к черту уйду!

– Вали по холодку!

…Встревоженный Михаил Анатольевич больше не пытался образумить своих спутников. По отчужденным лицам их было понятно, что это бесполезно – его попросту не видели и не слышали! Он и опоздал-то, возможно, всего на несколько секунд, но то единственное, что могло противостоять завладевшему ими наваждению, – внутреннее спокойствие – они утратили безвозвратно. Способа отвести чары не существовало… все, что он мог теперь, это лишь попытаться каким-то образом нейтрализовать нанесшего удар врага. Но где же этот враг?!..

Антон скрипнул зубами.

– Пользуешься тем, что я не могу тебя ударить?

– Да, пользуюсь! Так же, как ты пользуешься положением старого друга, защитничек!

Вероника, не выдержав, тоже вскочила на ноги.

– Прекратите немедленно! Антон, что происходит? О чем вы говорите, капитан?

– О чем? Что ж, расскажу, пожалуй! Ваш неутомимый рыцарь вообразил, будто я – представьте себе, я, ничтожество! – возымел какие-то виды…

– Если ты не заткнешься, я действительно уйду, – Антон сжал кулаки.

– Я уже сказал – вали!

– Ника… пусть он заткнется.

– Нет уж, пусть договаривает, – возразила она. – Я хочу знать, чем ты его обидел.

– Ладно же, – сказал Антон.

Он развернулся и стремительно зашагал прочь, не разбирая дороги. Гордо вскинутая голова его вспыхнула на мгновение золотым огнем, когда он вышел из тени на солнце; еще миг – и, вломившись в высокий кустарник по другую сторону тропы, он исчез из виду вовсе.

Михаил Анатольевич колебался недолго. Надвое не разорваться… Но капитан Хиббит, в конце концов, тоже маг… вдруг да опомнится… а вот Антона оставлять одного слишком рискованно!..

Вероника посмотрела вслед Овечкину, бросившемуся догонять ее друга. Что-то неправильное было в том, что они уходят. Что-то нехорошее, чего нельзя допускать… Но тут Кароль запальчиво сказал:

– Антона я, кстати, понимаю куда лучше, чем вас, Вероника Андреевна, – и, забыв о них обоих, она снова повернулась к капитану Хиббиту.

* * *

Ведьма-оборотень с трудом сдерживала ликование. Чувства, владевшие смертными теперь, доставляли ей огромное наслаждение. Но расслабляться было еще рано.

Это не конец, далеко не конец! Ударить посильнее, подпитать их злобу своей, заставить ненавидеть друг друга… вот тогда они окажутся в полной ее власти! И познают страх, и хозяин получит свою пищу…

Жаль, что двое ушли, но ничего. Далеко не уйдут. Ее еще ждет сегодня славная охота!

* * *

Капитан Хиббит тоже соизволил наконец подняться на ноги.

– Что я вам сделал? – спросил он сквозь зубы. – Оскорбил вас? Убил любимого котенка? Назвал дерьмом ваши сказки? Что? Почему вы позволяете себе обращаться со мной так, будто я виноват перед вами по гроб жизни?

– Вы ведете себя не лучше, капитан, – снова вспыхнув, сказала Вероника. – Постоянно даете мне понять, что это я виновата перед вами… а мне надоело быть виноватой!

– Скажите пожалуйста! Я не могу отвечать за все, что вам мерещится. Я делаю свое дело, исполняю ваши желания…

– Можете не исполнять. Вы свободны, мне не нужен никакой драконовидец. Отправьте меня домой.

– Вот как? Драконовидец, стало быть, нужен мне? А вам теперь подавай ангела?

– А хоть бы и так!

«Боже, что я говорю? – пронеслось вдруг у нее в голове. – Зачем?»

– Так я и думал, – Кароль даже задохнулся на мгновение. – Я понял это еще в Тариане…

– Ваша проницательность делает вам честь. Отчего же вы еще в Тариане не сказали об этом?

– Потому что вы хозяйка, а я слуга, – он гаерски расшаркался. – Хотите в Квейтакку – нате вам Квейтакку. Хотите в Броселиану – нате вам Броселиану. Хотите ангела – что ж, добудем и ангела! Только на кой черт нам теперь Феркаэль?!

И опять какая-то тревожная мысль промелькнула в сознании Вероники – Броселиана… Феркаэль… что-то не так…

– Перестаньте паясничать, – услышала она собственный голос, как со стороны. – Я всегда подозревала, что вам нельзя верить. Вы не воспринимаете всерьез ни меня, ни мои желания и вполне способны забыть обо мне, увлекшись собственными делами, как это было в Тариане…

– Вы долго еще будете издеваться надо мной?

– Я – над вами?

– Вероника Андреевна… вы что, действительно дура? Или притворяетесь?

– Это уже слишком, капитан Хиббит! Отправьте меня домой, немедленно!

– С удовольствием, – сказал он сквозь зубы. – К дьяволу все обратные эффекты! Моя жизнь так мало значит для вас, что и мне она становится в тягость. Покончим разом…

Голова у Вероники закружилась. Господи, что он говорит?

Капитан принялся рыться в карманах.

– Где этот чертов пробиватель?..

– Постойте, – сказала Вероника, изо всех сил борясь с головокружением. Мысли у нее путались, перед глазами все плыло. – Погодите, Кароль…

– Что еще такое? – раздраженно спросил он.

Что-то главное… никак не сообразить… она вдруг отчетливо ощутила чье-то чужое присутствие, чужую волю, завладевшую ее сознанием, ликующую злобу, которая принадлежала кому-то другому, не ей, и в следующее мгновение вдруг все поняла и ощутила такой ужас, какого не испытывала никогда в жизни.

– Чары, – кое-как выговорила она непослушным языком, глядя капитану за спину. – Берегитесь…

Кароль резко обернулся и чуть не упал.

Ноги отчего-то отказались ему повиноваться. Они словно приросли к земле, налившись свинцовой тяжестью… но разворачиваться и не пришлось – дряхлая, сгорбленная старуха, которую он успел мельком увидеть позади, в следующую секунду оказалась уже стоящей прямо перед ним.

Для этого ей пришлось оттолкнуть Веронику. Та отлетела в сторону, ударилась о ствол дерева, под которым они провели ночь, но на ногах кое-как удержалась. И с ужасом уставилась на старуху.

А капитан Хиббит, при виде столь бесцеремонного поведения очередной гостьи забыв о пробивателе, выдернул руки из карманов и расправил плечи.

– Эй, что это ты делаешь, благородная дама? – сердито вопросил он. – Можно ведь было попросить посторониться – к чему такие крайности?

– Крайности? – проскрежетала лесная ведьма, окидывая его жадным, горящим взором. – Это не крайности. Крайности ты еще увидишь, гаденыш…

– Ну, уж это и вовсе лишнее, – сказал капитан Хиббит и шагнул к старухе.

Вернее, попытался шагнуть, и опять чуть не упал.

Что за черт… Он опустил глаза и остолбенел.

Ноги его до колен являли собой камень. Серый, искусно вырезанный – с сохранением каждой, самой мелкой складки на бывших кожаных сапогах, каждого переплетения нитей в узоре брючной ткани, – тяжелый, неподвижный камень…

Кароль вскинул взгляд на ведьму.

– Что… – Голос у него сорвался.

Задавать вопросы не имело смысла. Защиты больше не существовало – вот что это значило. Понимание было мгновенным, и мгновенно пришло отрезвление… но было уже поздно.

И магического уменья, чтобы справиться с этой новой напастью, у него недоставало. Никто и никогда еще не пытался превратить капитана Хиббита в каменную статую, и его учителя почему-то не предусмотрели такой возможности…

– Да, – мелко закивала головой старуха, читая его мысли. – Поздно, как тебя там… капитан, что ли?.. и уменья маловато! Раньше надо было думать, прежде чем с девкой лаяться. А теперь ты мой!

Она злобно захихикала, и Кароль помертвел. Однако все же сумел подавить приступ паники и спешно принялся собираться с мыслями. Сделанного не поправишь, надо как-то выкручиваться…

Он бросил быстрый взгляд на Веронику – может быть, та уже сообразила, что пора бежать отсюда со всех ног? Догонять Антона с Овечкиным и выбираться из чертова леса… Нет, кажется, не поняла. В столбняк впала.

Что ж, придется отвлекать внимание, пока не опомнится… И Кароль, с трудом взяв себя в руки, заговорил с лесной ведьмой – самым смиренным тоном, на какой только был способен в эту жуткую минуту.

– Похоже, ты права, благородная дама… твой навеки! – Он даже сделал попытку улыбнуться. – Готов служить, чем смогу. Должен заметить, однако, ты напрасно утруждала себя сотворением чар – я и без того сделал бы все, что ни попросишь!.. Так чего же ты хочешь, почтеннейшая? Слушаю тебя внимательно…

Изрытое глубокими морщинами лицо старой ведьмы сморщилось еще сильнее.

– Не пытайся обмануть меня пустой болтовней! – прорычала она. – Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, а я знаю, каково тебе на самом деле – напуган до смерти… только вот думаешь не о том! Надеешься спасти ее? – Она мотнула головой в сторону Вероники. – Побеспокойся о себе! Твоя жизнь почти кончена, слизняк ты этакий, почти… я еще повеселюсь, глядя на твои слезы. И девчонка от меня не уйдет!

Капитан Хиббит невольно передернул плечами.

Ведьма была права – ее чудовищные чары и собственная беспомощность пугали его до такой степени, что, когда бы не сознание опасности, угрожавшей и Веронике, он, пожалуй, утратил бы всякое самообладание. Чего, собственно говоря, проклятая тварь и добивалась.

Но он не мог позволить себе его утратить. Вероника все еще стояла, хлопая глазами, под деревом, дожидаясь беды… Даже тайным заклинанием своим, обезвредившим вампира Конкайта, он не мог воспользоваться, ибо, учинив хоть какое-то насилие над живым существом здесь, в Броселиане, рисковал навсегда сделаться слугой Мат Мара!

Кароль заставил себя изобразить на лице обиду.

– Зря ты обзываешься, почтеннейшая! Я этого не заслужил. И уж совсем не понимаю, на кой ляд тебе сдалась моя жизнь? Мы, кажется, незнакомы, дорогу друг другу не переходили…

– Все ты понимаешь, гаденыш, – старуха оскалилась. – Куда больше, чем надо бы! Но ничего, сейчас тебе будет не до кривляний!

Глаза ее зажглись зловещими красноватыми огоньками. Лесная ведьма уставилась на капитана в упор и зашевелила губами.

…Действие второго заклинания, в отличие от первого, которого в пылу ссоры со сказочницей он и не заметил, Кароль на этот раз прочувствовал полностью – каменный холод пополз по живой плоти, поднялся выше колен… добрался до середины бедер, затем наступило онемение… Ног как будто не стало вовсе.

Он смахнул выступивший на лбу пот. И с нервным смешком сказал:

– Все, все, мне уже не до кривляний, благородная дама! Я понял, что тебе нужно… но, может быть, мы сумеем договориться? – Он снова бросил взгляд на Веронику. Когда она наконец опомнится?.. – Скажи, что представляется тебе достойным выкупом за жизнь… такого жалкого слизняка, как я?

Старуха зарычала, взбешенная наглостью своей жертвы.

– Ты не унялся? Ладно же! Посмотрим, как тебе понравится то, что я сделаю с нею…

И, отвернувшись от капитана, она устремила горящий взор на Веронику.

Кароль зажмурился.

Все напрасно!.. Перед этим чудовищным, алчущим только чужих страданий существом, которое невозможно ни обмануть, ни подкупить, ни соблазнить никакими благами, он бессилен и беспомощен. Как беспомощна и женщина, на чью голову сейчас обрушатся дьявольские чары, – маленькая, хрупкая, не владеющая магией вовсе…

…В следующий миг он услышал злобное шипение ведьмы. Открыл глаза, страшась того, что ему предстоит увидеть.

И увидел… что Вероника, пока еще целая и невредимая, стоит в центре защитного круга, где они провели ночь. И что лицо ее спокойно и на губах играет легкая улыбка.

Сам не зная отчего, он вдруг ощутил облегчение. Не боится…

А потом она заговорила – так же спокойно, продолжая улыбаться. И Кароль перестал дышать, боясь поверить внезапно вспыхнувшей надежде. Ей удалось восстановить защиту?!

Каких усилий это стоило Веронике, знала только она одна.

…Капитан Хиббит ошибался относительно ее состояния – если она и впала при виде лесной ведьмы в столбняк, то очень ненадолго. Привела ее в себя сама же ведьма, оттолкнув с дороги. А потом…

В памяти вихрем пронеслись все предупреждения Гемионы, и Вероника ужаснулась снова, поняв, что они с Каролем натворили. Разрушили свою единственную защиту! Вернуть душевное равновесие теперь, когда в голове бушевала сумасшедшая круговерть мыслей, а в груди – круговерть чувств, не имевших со спокойствием ничего общего, казалось совершенно невозможным. Поди возьми себя в руки, когда хочется одновременно бежать отсюда сломя голову и броситься на мерзкую старуху с кулаками!..

Но тут Кароль принялся отвлекать ведьму, и на какой-то миг ощущение в сознании чужого присутствия, давления чужой воли сделалось немного слабее. «Доброта способна противостоять любому нападению», – вновь зазвучал у Вероники в ушах голос Гемионы, заглушив приказывавшие бежать голоса отчаяния и страха.

Доброта!.. Она только покачала головой, в смятении глядя на бесновавшуюся перед капитаном Хиббитом старуху. Добрые чувства это исходившее злобой горбатое, уродливое существо могло внушить разве что ангелу… у Вероники же оно по-прежнему вызывало лишь сложное, смешанное с безумным страхом желание вцепиться в глотку и придушить, и искать в себе хоть какой-то проблеск симпатии или сочувствия было делом заведомо бесполезным.

Страх – справиться хотя бы с ним, перестать трястись!

Только об этом она и думала, а вовсе не о том, чтобы бежать, как назойливо, перебивая все прочие мысли, принялся твердить вновь оживший голос отчаяния. Бежать – еще чего не хватало! Бросить Кароля?..

Как вдруг, к немалому своему удивлению, она узнала этот голос. Срочно уносить отсюда ноги и догонять Овечкина ей приказывал… Кароль! Это он столь настойчиво требовал: «Беги»! А не страх, и не отчаяние!

Вероника растерялась. И, начав прислушиваться к тому, что твердил ей мысленно капитан, неожиданно обнаружила нечто странное. Нечто такое, чего с нею никогда не бывало прежде, – одновременно с голосом Кароля она слышала в своей голове еще и голос лесной ведьмы, читала и ее мысли! Более того, Вероника и чувствовала то же, что они оба… Разобраться, кому принадлежат кипящие в едином водовороте беспокойство, злоба, бешенство, страх, было бы совершенно невозможно, не понимай она, что должен на самом деле испытывать каждый из них. Так вот откуда эти противоречивые желания!..

– …Мы, кажется, незнакомы, – говорил в это время вслух капитан Хиббит, – дорогу друг другу не переходили…

И Веронике вдруг стало дурно – это ведьму затошнило от его деланно непринужденного тона так, что хотелось завыть… Но старуха лишь оскалилась.

– Все ты понимаешь, гаденыш!..

А потом Вероника похолодела от ужаса – и собственного, и того, который испытал Кароль, когда ведьма принялась читать заклинание во второй раз. Сразу же следом ее окатила волна острого наслаждения, охватившего ведьму при виде мук смертного человека… И тут она начала кое о чем догадываться.

И когда Кароль снова крикнул ей мысленно: «Беги!» и заговорил со всем присущим ему нахальством о выкупе, а ведьма, зарычав, в бешенстве повернулась к Веронике, та уже знала, что делать.

Возможно, она ошибалась. Но проверять догадку времени не было. Неимоверным усилием воли заставив себя отрешиться от всех не принадлежавших ей чувств, она шагнула в центр защитного круга, надеясь, что тот как-нибудь да поможет, и бесстрашно взглянула прямо в яростные глаза старухи.

«Я сильнее, – заявила про себя, – потому что никому не желаю зла!»

Ведьма зашипела, будто обжегшись, и попятилась.

Это подбодрило Веронику. И, улыбнувшись, вслух она сказала:

– Благородная дама, не трать свои силы на меня понапрасну. Все, что я могу тебе предложить – это мир!

Догадка оказалась верной!

Старуха взвизгнула. Ее скрючило так, словно тело свело внезапной судорогой, потом затрясло. Но… выпрямилась она уже через секунду и, тяжело дыша, процедила сквозь зубы:

– Надеешься справиться со мной, человечье отродье? Ну-ну!

Вероника и сама еле устояла на ногах, ощутив, какую боль причинила ведьме своим стоившим немалого труда бесстрашием.

На смену боли вновь явилось жгучее желание напасть, убить на месте проклятую тварь… но это было не ее желание. Оно принадлежало противнице. И бороться с ним оказалось куда трудней – теперь, когда все внимание ведьмы сконцентрировалось на одной Веронике…

Кажется, она взвалила на себя непосильную задачу. Но отступать было некуда.

Сказочница бросила короткий взгляд на капитана Хиббита, следившего за ними обеими с напряженным вниманием, и выпрямилась тоже. Закрыла глаза, чтобы не видеть искаженного злобой лица старухи. Сосредоточилась.

…Не так уж много прожила она на свете, но что такое радость бытия, знала очень хорошо. Столько чудесного было на веку – солнце, цветы, друзья… вдохновение. Звонкий смех сына. Нежность матери… Можно только пожалеть несчастную, обреченную жить в одиночестве и ненависти. Вряд ли та когда-нибудь…

Вероника снова услышала пронзительный визг:

– Прекрати!.. – но не открыла глаз.

…Вряд ли та хотя бы понимала, что это значит – заливаться слезами над книгой. Радоваться удаче друга. Ждать гостей, убрав к празднику свой дом. Танцевать…

Старуха визжала все громче.

Для служительницы Мат Мара каждая картинка, возникавшая в воображении неустрашимой смертной женщины, была подобна капле раскаленного свинца. Обжигала плоть и сводила с ума… Вероника, поневоле чувствуя то же, что и она, и едва сдерживаясь, чтобы не кричать, даже ощутила на мгновение искреннюю жалость к ней, но это только усилило мучения ведьмы. И сказочница все же вскрикнула, не стерпев жгучей боли, и мысли у нее разбежались.

Открыв глаза, она увидела, что старуха, корчась, катается по земле.

Ей и самой хотелось скорчиться и упасть… Но, борясь со слабостью, она повернулась к Каролю.

– Бегите! – сказал он, как только они встретились взглядами.

– Как вы… вам очень плохо? – быстро спросила она вместо ответа.

– Нет. Не беспокойтесь обо мне, спасайте себя!

– Сейчас! Неужели вы думаете, что я вас брошу?

– Мне уже не помочь… бегите же!!!

Визг прекратился, и Вероника торопливо развернулась к ведьме.

Та, сотрясаясь всем телом, поднималась на ноги, и в глазах ее пылало нечеловеческое бешенство.

Злоба прислужницы Мат Мара пересилила даже телесную муку, так жалила ее забота смертных друг о друге!.. И пока Вероника отчаянным усилием подавляла вновь вспыхнувшее в душе желание убить, в голове у нее пронеслась неожиданная мысль – не служит ли сейчас Мат Мару и она сама, причиняя боль живому существу? Ведь бросельянскому злу приятно и желанно любое страдание! Вдруг она станет такой же ведьмой…

Додумать она не успела. Старуха перевела свой пылающий взгляд на Кароля. Вновь зашевелила губами…

Капитан только простонал негромко, когда каменная тяжесть поднялась ему до пояса.

И Вероника, забыв о Мат Маре и обо всем на свете, бросилась к нему и загородила собою.

– Нет! – вскрикнула она. – Не трогай его! Вот я… делай что хочешь, но только со мной, не с ним!

 

Глава 37

Того, что произошло потом, не ожидали ни она сама, ни тем более капитан Хиббит.

…То был кошмар, какой не приснится ни в одном страшном сне.

В Веронику как будто ударила молния. На ногах она удержалась лишь чудом – казалось, взорвались каждая клеточка, каждый нерв в теле… воздуха не стало. Она тонула в огне, который сжигал ее заживо, не в силах сделать ни единого вдоха. Сознание помутилось, и в него уже не могла пробиться спасительная мысль о том, что муку эту приходится терпеть на самом деле не ей, а другому живому существу. Так страдать не должен никто…

Она не почувствовала, как ее схватили за плечи и отшвырнули в сторону чьи-то руки. И не услышала крика:

– Сумасшедшая!

Она и не видела ничего – в глазах было темно… Только боль неожиданно стала слабей. И отпустила совсем.

Дикий вопль, звучавший у Вероники в голове, затих. От наступившей внезапно тишины и пустоты зазвенело в ушах. А потом вдруг кто-то сказал:

– Боже милосердный!

И тьма перед глазами рассеялась.

Вероника обнаружила, что сидит на земле и что перед нею возвышается какой-то черный гранитный валун.

Он стоял у самого защитного круга, и сказочница, еще не пришедшая в себя, тупо заморгала. И как это она не замечала его раньше? Приличная такая глыбина, в половину человеческого роста, похожая на горбатого карлика…

Что-то зашуршало под ухом, она повернула голову.

Увидела капитана Хиббита, который медленно, словно не доверяя своим движениям, опускался рядом с ней на колени. Живой, не каменный… И тут она сообразила, что это за валун.

– Ох… – только и сказала Вероника, вновь уставясь на него широко открытыми глазами.

– Чтоб я сдох! – хрипло подхватил капитан, тоже не сводя взгляда с гранитного изваяния, оставшегося от лесной ведьмы. И добавил, откашлявшись: – Фантастика…

Она спросила слабым голосом:

– Вы в порядке?

– Кажется, да, – сказал он. – Во всяком случае, не в обмороке. Мечтал в него упасть всю дорогу… но слишком живо представлял, как это будет выглядеть со стороны – при каменных-то ногах! – и не мог. Не хотел позориться…

Вероника невольно улыбнулась. Да, кажется, капитан в порядке.

– Сударыня, – после некоторой паузы осторожно поинтересовался он, – вы можете объяснить мне, как вы это сделали?

– Нет, – сказала она.

Хотя на самом деле догадывалась, как.

Что может послужить лучшим щитом против ненависти и злобы?.. Гемиона-то уж наверняка знала об этом. Но почему-то промолчала…

Кароль снова кашлянул.

– В таком случае вы позволите мне высказать собственное… возможно, совершенно безумное предположение?

Сердце у Вероники екнуло.

– Какое же?

– Ну… – Он придвинулся ближе.

Потянулся к ее руке… но в этот момент позади зашуршала опавшая листва под чьими-то торопливыми шагами, и взволнованный голос Овечкина воскликнул:

– Вот они! Целы, слава Богу!

– Ника! – раздался следом возглас Антона.

Капитан тут же отдернул руку, и Вероника, испытав странную смесь разочарования с облегчением, поспешно отвернулась от него.

…Антон и Михаил Анатольевич тоже целы – какое счастье!..

Она привстала, собираясь подняться на ноги. Взгляд нечаянно упал на дерево, под которым все четверо провели ночь. И Вероника снова села, вытаращив глаза.

Там кто-то стоял… очередное удивительное лесное существо!

Очень похожее на человека, стройное и высокое, оно смотрело прямо на нее единственным глазом, сиявшим посередине лба мягким зеленым светом. На плечи его падали древесного цвета волосы, перевитые зелеными листьями. Из-под подола длинного, сплетенного из травы одеяния выглядывала одна босая ступня. И в единственной руке своей оно держало мертвого жаворонка.

За спиной у Вероники кто-то негромко ахнул – кажется, Михаил Анатольевич.

– Феркаэль?!..

* * *

…Лицо этого легендарного создания, гладкое, лишенное всяких примет возраста, казалось выточенным из светлого полированного дерева. Миндалевидное око – без век и ресниц – походило на изумрудное озерцо. Губы напоминали тронутые осенним кармином узкие листья ивы…

…Краешки этих листьев чуть изогнулись кверху – хозяин леса улыбнулся.

И сказал неожиданно низким, красивым голосом:

– Я пришел как раз вовремя, чтобы увидеть финал. Ну и ну… Разреши, благородная дама, принести тебе мои поздравления!

Мертвый жаворонок в его ладони внезапно ожил. Расправил крылья, щебетнул и улетел.

А Феркаэль, по-прежнему улыбаясь, оказался стоящим уже не под деревом, а перед Вероникой.

Как он переместился, она не заметила. Увидела только протянутую руку, взялась за нее – не без некоторого внутреннего смятения – и поднялась на ноги.

Рука его была теплой и сильной. А улыбка – такой, что Вероника, вспомнив ни с того ни с сего Гемиону, поняла вдруг, почему необычная, мягко говоря, внешность хозяина Броселианы не показалась той отталкивающей…

– Поздравления… с чем? – смущенно спросила она, глядя на него снизу вверх.

– Ты победила саму Мэглин Легкокрылую, – ответил Феркаэль. Странное, но привлекательное лицо его слегка омрачилось. – Так она звалась когда-то, пока не сделалась слугой зла и грозой моего леса. Тогда ее стали называть Мэглин Камень. И второе имя, как я погляжу, оказалось пророческим!

Вероника, содрогнувшись, бросила взгляд на гранитный валун.

– Я и не думала, что так выйдет…

– Неужели? – Феркаэль вновь улыбнулся ей. – Храбрая маленькая женщина… ты даже не подозреваешь, сколь многими знаниями обладаешь на самом деле. Но тем ценнее искренний порыв – готовность пожертвовать…

– Нет, нет, – торопливо перебила Вероника, боясь того, что он мог сказать дальше. – Я просто испугалась… а со страху чего не сделаешь! Мне все мерещилось, будто Мат Мар где-то рядом, и вдруг я, мучая ее… Мэглин… тоже стану слугой зла, и лучше, наверно, в камень превратиться, чем такое… в общем, сама не знаю, что было в голове! Вот я и кинулась… – Она запнулась и отвела глаза.

Этому бредовому объяснению мог бы еще, пожалуй, поверить капитан Хиббит, но уж никак не хозяин Броселианы, которому было ведомо все о служителях Мат Мара и защите от их черного колдовства! Вот сейчас он продолжит и…

Феркаэль усмехнулся.

– Благородная дама еще и скромна, – сказал он и перевел взгляд своего сияющего зеленого глаза на ее спутников. – Но спаслись вы только благодаря ей, кавалеры. Мэглин была беспощадной охотницей. И Мат Мар действительно поджидало рядом – правда, не для того, чтобы сделать вас своими слугами… Позвольте спросить, однако, какая жестокая нужда заставила вас четверых – знавших, без сомнения, о существовании бросельянского зла – посетить мой негостеприимный лес?

Вероника покосилась на капитана Хиббита.

Тот, будучи предводителем маленькой компании и считая себя не без оснований искушеннее прочих в общении с иномирянами, а тем более с волшебными существами, обычно вступал во все переговоры первым. Но теперь стоял молча и с таким пристальным вниманием рассматривал носки своих сапог, как будто до сих пор не верил, что цел и невредим. И ответил вместо него Феркаэлю Овечкин – слегка озадаченный, поскольку понятия не имел, что здесь произошло, пока он догонял и успокаивал Антона.

– Мы искали тебя, хозяин леса, – учтиво сказал земной колдун, делая шаг вперед. – Возможно, наша нужда и не покажется тебе такой уж жестокой, когда мы поведаем о ней, но помочь нам можешь только ты. Если пожелаешь, конечно.

Сказочница посмотрела на него с удивлением. Михаил Анатольевич умел, оказывается, изъясняться совершенно в духе благородных кавалеров и дам Квейтакки, как будто вырос среди них!

– Нам сказали, что ты – единственный, кто способен заглянуть в прошлое больше чем на тысячу лет, – продолжал он тем временем. – Об этом мы и хотим тебя попросить. Знаю, дело это нелегкое. Но поверь, мы не отправились бы в полную опасностей Броселиану и не стали бы отнимать время у ее хранителя, если бы скрытая в столь далеком прошлом тайна не была и сегодня жизненно важной для кое-кого из нас, – Овечкин отвесил сдержанный поклон в сторону Вероники.

Та покраснела. Жизненно важной?.. Уж не смеется ли над ней Михаил Анатольевич? После всех кошмарных приключений, которые им пришлось пережить, после Маго, Тарианы – особенно после ведьмы Мэглин! – ей и самой-то последнее желание казалось уже капризом избалованной барышни. Они с Каролем только что едва не погибли – ради чего? Чтобы найти человека, который, вполне возможно, живет себе распрекрасно и без сумасшедших невест с талисманами, и совсем не обрадуется, увидев перед собой таковую?..

– Разумеется, я охотно помогу отважной победительнице Мэглин Камня, – ответил с не меньшей учтивостью на речь Овечкина Феркаэль. – Но… чуть позднее. Как ты справедливо заметил, кавалер, дело это нелегкое и требует времени. Мне же пока недосуг. Да и вы сами, насколько я могу судить, куда больше нуждаетесь сейчас в отдыхе, нежели в разгадке каких бы то ни было тайн… К сожалению, у меня нет дома, куда я мог бы вас пригласить – им служит мне сам лес. Но неподалеку отсюда имеется кое-какое жилье, брошенное хобгоблинами, и надеюсь, там вы сможете спокойно отдохнуть, покуда я занят.

Он негромко свистнул. В тот же миг из-за деревьев вышел… великан – чудовище ростом с двух Феркаэлей, с безобразной, но добродушной физиономией и всклокоченными желтыми волосами, одетое в такой же, как у хранителя леса, плетенный из травы балахон.

– Гиторн, проводи моих гостей на Тикову росчисть, в старый дом, – приказал ему Феркаэль. – Помоги им устроиться, позаботься об угощении. И проследи, чтобы никто их больше не тревожил!

– Будет сделано, хозяин, – пробасил великан. – Пойдемте, гости дорогие, уж я-то вас в обиду не дам!

Феркаэль одарил всех четверых приветливой улыбкой.

– До встречи!..

– Постой, хранитель!

Капитан Хиббит вдруг ожил.

Сорвав с плеча дорожный мешок, он принялся торопливо рыться в нем. Затем протянул Феркаэлю какой-то маленький предмет, похожий на шкатулочку.

– Просили тебе передать…

Подарок Гемионы – вспомнила Вероника. Она так и не разглядела его тогда, на Эльфовом торжище. Да и теперь не успела понять, что это такое – хозяин леса, едва глянув на сей загадочный предмет, вновь расплылся в улыбке и, ничего не сказав, тут же спрятал его за пазуху. Даже не спросил, от кого!

Он только благодарно кивнул Каролю и пропал, как не было…

А Гиторн, дружелюбно ухмыляясь, вразвалку зашагал по лесу, указывая дорогу, и не успели переданные под его опеку путники перекинуться и несколькими словами, как он уже вывел их на просторную заброшенную вырубку, поросшую сосновым молодняком и гигантскими лиловыми колокольчиками.

Там стояла небольшая бревенчатая избушка, обнесенная палисадником, и там они обрели наконец долгожданную возможность отоспаться и прийти в себя после всех перенесенных в Броселиане мытарств. Феркаэль был прав – устали они так, что не хотели сейчас ничего другого, и, сознавая себя наконец-то в безопасности, едва не засыпали на ходу.

Капитан Хиббит воспользовался этой возможностью незамедлительно. Отмахнулся от расспросов Овечкина и Антона, из последних сил желавших все-таки узнать, кто такая Мэглин Камень и что именно сотворила с нею Вероника, и рухнул в наскоро сооруженную из сена постель – даже тюфяков с простынями не потребовал!..

Сказочница и сама не испытывала ни малейшего желания хвастаться своими подвигами. Как-нибудь потом, только и сказала она, притворяясь еще более измученной, чем была, и с удовольствием последовала примеру Кароля. И когда расторопный Гиторн, исполняя наказ хозяина, приволок огромную корзину с угощением и просунул в дверь избушки свою кудлатую голову, он обнаружил, что кормить ему уже некого. Все Феркаэлевы гости спали как убитые.

Пожав широченными плечами, великан оставил корзину на крыльце и уселся под окном – сторожить их покой.

* * *

Очнувшись ото сна – через весьма приличное время, – капитан Хиббит неохотно приоткрыл глаза. Увидел над собой закопченный дощатый потолок, вспомнил, где находится, и снова смежил ресницы.

Вставать не хотелось. Да и надобности в том как будто не было. Никто его не будил, значит, Феркаэль еще не вернулся. Можно и поваляться…

Он полежал немного, прислушиваясь, и понял, что заснуть уже не удастся. Под окном раздавались меланхоличные звуки свирели, в лесу неподалеку старательно стучал дятел. В самом доме кто-то расхаживал, шурша не пойми чем, – возили, похоже, мокрой тряпкой по полу. Пахло и впрямь свежевымытыми деревянными полами… Потом возня прекратилась, у крыльца выплеснули воду из ведра.

Тишина. Легкие шаги.

Щелкнула зажигалка…

Капитан не выдержал и открыл глаза.

Возле маленького оконца в луче солнечного света стояла с сигаретой в руке Вероника, озирая комнату с самодовольным видом полководца, одержавшего только что славную победу.

– О, – сказала она, заметив, что Кароль смотрит на нее, – вас, оказывается, пушкой не разбудишь, капитан! Я тут, пока убиралась, изрядно гремела – не нарочно, конечно… А вы и ухом не вели!

И взгляд, и тон – словно ничего не было между ними…

– На кой черт вам понадобилось убираться в этой дыре? – лениво поинтересовался Кароль, приподнимаясь и садясь на широкой, заваленной сеном лавке, служившей некогда кроватью целому семейству хобгоблинов. – И который теперь час?

– Захотелось – и убрала, – сказала Вероника, – велика важность! Чтобы следующие гости не пугались. А то паутина кругом, полы лет двести не мыты… Что же до часу, то, судя по солнцу, уже не полдень. Но еще не вечер.

– А зачем я, интересно, спрашиваю? – спохватился он и, подняв руку, взглянул на свои «Картье». – Четыре. Это что же, я все девять часов продрых?! Неплохо… Феркаэль не приходил?

– Заглядывал на минутку. Михаил Анатольевич все ему рассказал, он попросил у меня талисман и снова ушел.

– Вот как?.. А что там за зануда на дудочке играет?

– Это Гиторн. Не на дудочке, на свирели.

– Кто бы мог подумать, – проворчал Кароль и опрокинулся навзничь в душистое сено. Сладко потянулся. – О-хо-хо…

– Не выспались? – заботливо спросила Вероника.

– Выспался… И видел дивный сон. Будто бы я – не я, а восемнадцатилетняя Мария Каллас. Сижу на золотом троне и пою, как соловей. А Клаузевиц и Мольтке дерутся из-за меня на дуэли. Сабли заточки «черный гусар», усы палашами торчат!..

– Дудочкой, видать, навеяло… – усмехнулась сказочница. – До чего же у вас все-таки разнообразные интересы, капитан!

– Это да. Что есть, то есть. Только вот, как сказал кто-то из великих, от всеядности – один шаг до ненужности.

Вероника вздрогнула. Подняла на него сделавшийся вдруг виноватым взгляд.

– Кароль… пожалуйста, забудьте, что я вам тогда наговорила… в лесу. Ничего подобного я не думаю и не чувствую.

– Уже забыл, – сказал он. Но глаза отвел. – И вы забудьте. А где все остальные масьёры?

Она вздохнула.

– Масьёр Овечкин лежит под яблоней, закрыв глаза, и делает вид, что размышляет. Заниматься со мной отказался… А масьёр Антон вот уже битый час играет в камушки. С мальчиком, который вылез из колодца, когда я набирала воду. Зовут его Рунна-Ри, и лет ему, по его словам, около семисот. Очень милый ребенок…

– Пойти, что ли, присоединиться к ним? – оживился вдруг Кароль. – У этих пройдох-водяных иногда случаются в наличии такие дивные магические штучки – закачаешься!

Он соскочил с лавки, еще раз с хрустом потянулся и двинулся к распахнутой настежь двери, откуда внутрь дома задувал теплый, пахнущий соснами ветер. Сказал на ходу:

– Вдруг выиграю у него что-нибудь эдакое, отчего начну понимать рыб. Или, на худой конец, женщин.

Придумать достойную ответную реплику Вероника не успела. Кароль застыл на пороге, вглядываясь в даль.

– А вот и хозяин леса! Кажется, вас интересовало, как он передвигается? Самое времечко посмотреть!

Она торопливо подошла к двери, и он посторонился, пропуская ее на крыльцо.

* * *

Феркаэль, как оказалось, не прыгал на своей единственной ноге и не пользовался телепортацией. Он неспешно плыл над самой землей, словно стоя на невидимой платформе, и перевитые листьями длинные волосы его слегка развевались на ветру…

Следом шли два оленя с золотыми рогами, но, завидев людей, эти чудесные звери сразу остановились, зафыркали и, развернувшись, потрусили обратно в лес.

Михаил Анатольевич, лежавший под яблоней, которая росла посреди двора, встрепенулся. Сел и тоже посмотрел из-под руки на Феркаэля. Великан Гиторн опустил свирель. Из-за дома, как будто услышав некий беззвучный сигнал, выглянул Антон, и к тому моменту, когда хранитель Броселианы приблизился к палисаднику, возле крыльца уже собрались все его гости, и великан готовился отчитаться за успешно выполненное поручение.

Явился было и водяной Рунна-Ри, прелестное вечное дитя в венке из водорослей, но, повинуясь строгому взгляду Феркаэля, немедленно поспешил обратно в свой колодец. Великана хозяин леса тоже отослал, поблагодарив за усердие, – как выяснилось, на свирели тот играл вовсе не для собственного удовольствия. Звуки этого волшебного инструмента отпугивали желающих приблизиться к избушке хобгоблина Тика с дурными намерениями…

А потом Феркаэль уселся на пень, появившийся посреди палисадника неведомо откуда, и улыбнулся гостям, обведя их по очереди сияющим взглядом своего зеленого ока.

– Я сделал то, о чем меня просили, – сказал он просто и, сняв с шеи талисман Вероники, передал его владелице.

– Уже? – От неожиданности у нее перехватило дыхание. – И что?..

Дышать, кажется, перестали все. Капитан Хиббит слегка подался вперед.

– Ты прочел эту чертову надпись?!

– Разумеется, – сказал Феркаэль. – И труды мои не оказались напрасными. Вы были правы, полагая, что она поможет вам в поисках.

И, не дожидаясь дальнейших вопросов, он размеренным голосом произнес – наконец-то целиком! – заклинание, составленное неведомым предком Вероники Андреевны Крыловой с целью лишить ее всякого счастья в жизни…

Феркаэль умолк, и в палисаднике на некоторое время воцарилась тишина.

Все, кроме Антона, который, побледнев, уставился себе под ноги, продолжали смотреть на хранителя леса так, словно ожидали от него еще какого-то откровения.

Но тот не прибавил к сказанному ни слова. И первым в том, что ничего не понял, признался капитан Хиббит.

– Ты считаешь, это нам поможет? – спросил он, скептически вскидывая брови и вновь опираясь на перила крыльца. – По мне, так единственная полезная информация здесь – родовая фамилия нашей благородной дамы, Дорэ!..

Судя по всему, капитан оправился уже после столкновения с лесной ведьмой и опять вошел в роль предводителя – знающего, как надо разговаривать и с бродягами, и с магистрами черных орденов, и с непостижимыми волшебными существами, отвечающими за благополучие самых колдовских и опасных мест Квейтакки… Надо думать, он действительно это знал – хозяин Броселианы, во всяком случае, как будто не усматривал в его непринужденных манерах никакой непочтительности.

– Единственная? – удивился Феркаэль. – Но в заклинании сказано все, что вам нужно! Или ты не знаешь, кто такой Ульм-Отец и где находится Священная гора драконов-вивернов?

– Откуда? – Кароль фыркнул и полез в карман за сигаретами. – Своего-то отца не знаю, а уж где там и кому молятся виверны… это что, какие-то особенные драконы?

– Да нет, обычные крылатые, – хозяин леса бросил косой взгляд на огонек его зажигалки. – Я могу помочь и тебе, кавалер. Если хочешь, загляну в твое прошлое.

– Это еще зачем?!

– Ты же сказал, что не знаешь своего отца…

– Я пошутил, – усмехнулся капитан Хиббит. – Именно про меня и придумали поговорку – «ради красного словца…» Нет уж, расскажи лучше, где эта гора… и для чего она нам нужна?

Феркаэль пожал плечами.

– Речь идет, разумеется, о Священной горе Драконьего острова. Заповедника, где живут теперь и мои состарившиеся питомцы, бывшее украшение Броселианы – Карриона и Золотой Глаз, Хвастун и прекрасная Фламмаор… Ну, уж то, что остров этот расположен в Жемчужном море, ты должен знать!

– Допустим, – нетерпеливо сказал капитан. – Черт с ним, с островом… Неужели тот, кого мы ищем, – дракон, а не человек?!

Хранитель Броселианы улыбнулся.

– В былые времена некоторые женщины из человеческого рода и впрямь становились подругами драконов. Но что-то я давно не слыхал о подобной практике…

Вероника вздохнула с облегчением. И нерешительно спросила:

– Значит, на этом острове есть и люди тоже?

– Конечно, – сказал Феркаэль. – Те, кто ухаживает за вивернами. Вожатые, дети Ульма-Отца – так они себя называют… Но я вынужден поправить вас обоих – «людьми», в том смысле, какой вы вкладываете в это слово, квейтанские маги являются лишь отчасти. Поскольку в их жилах, благодаря бракам со стихиалями, течет еще и волшебная кровь, они от рождения обладают силами, несвойственными обычным людям. Потому-то, в отличие от них, и зовутся у нас магами.

Вероника кивнула.

– А кто такой Ульм-Отец?

– Великий прародитель драконов, – с тяжелым вздохом ответил Феркаэль, – павший некогда в схватке с исполином, пришельцем из иного мира. Пришелец этот именовал себя богом. Может, и не лгал – ведь победить Отца драконов в честном бою смог бы далеко не каждый!.. Я очень сожалел о гибели Ульма. Мне приходилось с ним встречаться, и я высоко ценил могучий разум, которым он был наделен – не в пример его нынешним потомкам, которые едва умеют говорить, – он снова вздохнул. – Ульм предвидел то, что случилось с течением времени – драконы отчего-то оскудели умом и почти ничем уже не отличаются от диких животных. Надеясь смягчить в будущем их участь, он заключил некогда братский договор с несколькими магами. Те обязались ухаживать за драконами, лечить их и обучать всему, что знают. Драконы в свою очередь позволили им оседлать себя и обещали оказывать любую помощь, какая потребуется. Так появились первые Вожатые, и договор с Ульмом свято соблюдается по сегодняшний день, хотя, увы, это не слишком помогает делу… – Феркаэль печально покачал головой и продолжил: – Ныне на острове живет около дюжины семей, занимающихся уходом за драконами. Они собрали там всех квейтанских вивернов, которые без постоянного присмотра давно одичали бы совсем. И за свою свирепость были бы, наверное, уже полностью истреблены, как это случилось с линдвурмами, их бескрылыми собратьями.

– А почему Вожатые называют себя детьми Ульма? – спросил Овечкин.

– В силу все того же договора – первые из них стали побратимами Ульма, и считается теперь, что они ведут свой род от него самого. То есть от Дракона, как и сказано в заклинании, – Феркаэль повернулся к Веронике. – Предок твой, судя по всему, был Вожатым, дама Дорэ. И даже если это не так, то в мужья тебе он точно предназначил кого-то из них.

– Понятно… – протянула Вероника без особенной радости в голосе.

– Значит, нам – на Драконий остров, – заключил капитан Хиббит. Воодушевления в его тоне тоже не слышалось, одна только легкая озабоченность. – Никогда там не бывал… как же перенестись-то?

Феркаэль покачал головой.

– С удовольствием помог бы, только вот бывать на Драконьем и мне не доводилось. Мой лес не оставишь и на минуту…

– Намек понят, – вздохнул капитан и сдвинул брови, что-то соображая. Пробормотал себе под нос: – Разве что через побережье?.. Знаю я на Жемчужном один городишко, Итанту. Можно попробовать оттуда…

– Я ни на что не намекал, – мягко сказал Феркаэль. – Но если вы торопитесь… что ж, удачи вам!

Кароль снова вздохнул. Посмотрел на него с несколько странной улыбкой – не то печальной, не то иронической, и ответил с такой же неопределимой интонацией в голосе:

– Удачи и тебе, хранитель Броселианы! Спасибо за все, что ты для нас сделал. Рад был знакомству…

Он обменялся с Феркаэлем коротким, крепким рукопожатием. Бросил беглый взгляд на Веронику и вновь обратился к хозяину леса:

– Мы действительно торопимся. К желанной и заветной цели… Да и тебя задерживать было бы непростительным нахальством, при твоих-то заботах, которых врагу не пожелаешь!.. Можно ли попросить тебя еще об одной, последней услуге? Гемиона говорила, что телепортироваться отсюда невозможно – из-за неких чар…

Вероника опустила голову.

…Вот и все, подумала она с внезапной болью в сердце. «Желанная и заветная» цель близка и неотвратима. Кажется, капитана это не слишком радует, как и ее саму. И очень может быть, что по той же самой причине. Но…

Сказать сейчас «не хочу», повернуть обратно – когда столько уже сделано и столько пережито… да разве это возможно? Что подумают о ней трое мужчин, которые вынуждены были пройти – по ее желанию! – через ужасы Бросельянского леса? Она и в собственных-то глазах будет выглядеть, как…

Тут негромко кашлянул Михаил Анатольевич, словно желая привлечь к себе внимание, и Вероника, сбившись с мысли, вскинула на него взгляд.

А он задумчиво, ни к кому не обращаясь, сказал:

– Мы в долгу перед благородным Феркаэлем. И, сдается мне, не можем уйти, не попытавшись ему помочь.

И повернулся к Каролю.

– Что вы думаете об этом, капитан?

 

Глава 38

– Я? – удивился Кароль. – Я-то – всегда пожалуйста… только чем мы можем помочь?

Овечкин не ответил.

Посмотрел на Феркаэля.

– Почтеннейший хранитель… как ты, наверное, уже догадался, о бросельянском зле нам рассказала дама Гемиона, надеясь отговорить от похода сюда. Она же упомянула и о твоих многочисленных безуспешных попытках избавиться от Мат Мара. Я размышлял обо всем этом по дороге… и пришел к выводу, что, не зная его природы, уничтожить его, пожалуй, действительно невозможно. Изгнать из леса тоже нельзя, поскольку тогда зло уйдет в другие земли и будет продолжать свое черное дело там. А вот заточить… Скажи, какие материалы ты использовал с этой целью прежде?

– Все, какие только есть, – мгновенно помрачнев, ответил Феркаэль. – Камень, землю, воду. Холодное железо, серебро и другие металлы, наделенные силой. Черный дуб, который является неодолимой преградой даже для демонов других измерений. Мат Мар с легкостью просачивается сквозь всё.

Он умолк, а Овечкин, деловито кивнув головой, сказал:

– Ты не назвал еще один материал. Вернее, стихию. Уверен, мысль об ее использовании даже не приходила тебе в голову – учитывая твое отношение к ней, да и отношение всего твоего леса!

Феркаэль непонимающе наморщил лоб.

– Ты имеешь в виду…

– Огонь, конечно же! – оживившись, подхватил капитан Хиббит. – Ну да, вы же все тут боитесь его как чумы!.. А ведь Мат Мара, наверное, можно и вовсе сжечь – почему вы решили, Михаил Анатольевич, что его нельзя уничтожить?

Тот покачал головой.

– Не знаю, не знаю… В чем я точно не сомневаюсь, так это в том, что огненная сфера способна удержать внутри любую разновидность энергии, кроме огненной же. А Мат Мар, чем бы оно ни было, таковой явно не содержит, иначе и самого леса давно не стало бы. Давай попытаемся замкнуть бросельянское зло в огне – я охотно помогу тебе в этом…

– И я! – встрял капитан.

– …А потом, если все пройдет благополучно, эту сферу мы запечатаем в каком-нибудь укромном месте, – продолжил Овечкин. – В лесу наверняка найдется каменная пещера, где огонь не повредит корням растений и подземным жителям. Приставишь к ней охрану…

Лицо Феркаэля сделалось непроницаемым.

– Да, такая пещера есть, – медленно сказал он. – В скале посреди Мутного озера. И я совершенно с тобой согласен, кавалер, – огненная сфера наверняка удержит в себе бросельянское зло. Но… согласиться на твое предложение я не могу. И никогда не попытаюсь его осуществить.

– Почему? – удивился Овечкин. – Я понимаю, ты относишься к огню с подозрением. Однако при известной осторожности…

Феркаэль не дал ему закончить.

– Это – Броселиана, – значительно сказал он, поведя рукой вокруг. – Некогда – прекраснейший лес Квейтакки, в котором всё, даже самая ничтожная из былинок, обладало воплощенной душой!.. Он далеко уже не тот, каким был прежде, но в каждом живом его дереве и теперь обитают дриады, а в кронах гнездятся птицы. Под каждым кустом таятся норы – обиталища мелких зверьков, змей и леших. В травах – жилища эльфов и фей, которые не дано видеть смертному глазу. А муравейники, а пчелиные дупла – всего не перечтешь! Мат Мар же всегда находится там, где страдает какое-нибудь живое существо, а это в последнее время происходит постоянно. Я и сейчас слышу боль своего леса – ласка настигла тетеревиный выводок, и Мат Мар впитывает ужас и смертную муку птенцов… И ты хочешь, чтобы я пошел за ним и окружил его огнем – среди деревьев, или на поляне, где цветет и дышит жизнь, и обрек на погибель сотни, может быть, ни в чем не повинных обитателей леса?..

Михаил Анатольевич не нашелся с ответом.

Остальные тоже растерянно молчали. После некоторой паузы капитан Хиббит сказал неуверенно:

– Вчера мы видели много мертвых деревьев… Там огонь никому не повредит.

– Но что там делать Мат Мару? – пожал плечами Феркаэль. – Оно нуждается в пище, а пища его – среди живых.

В палисаднике перед домом вновь воцарилась тишина, которую нарушали только птицы, перекликавшиеся в лесу. Ветер спал, и сосны, окружавшие Тикову росчисть, замерли неподвижно.

Судя по всему, надо было прощаться и уходить. Другого способа очистить лес от завладевшего им зла никто предложить не мог…

И тут, нарушив тишину, откуда-то сверху до слуха всех пятерых донесся тоненький, тихий голосок, сказавший:

– Если дело только в этом, я могу помочь твоей беде, хранитель! – и Феркаэль, вскинув голову, устремил взгляд на яблоню, что росла посреди двора.

Остальные посмотрели туда же и без труда обнаружили говорившего – им оказалась маленькая, в локоток ростом… женщина, сидевшая на одной из нижних веток.

Будь дерево в цвету, разглядеть ее, пожалуй, было бы не так просто – волосы у малютки были зеленые, личико бело-розовое, одежда тоже сплошь пестрела белыми, зелеными и розовыми пятнами. Но старая яблоня давно уже наполовину засохла, и единственным цветком теперь казалось на ней это чудесное существо – дриада, как с замиранием сердца догадалась Вероника.

– Ты, Стина? – Феркаэль мягко улыбнулся. – О чем ты говоришь, милая?

– Я могу тебе помочь, – повторила малютка. – И хочу это сделать – от всей души.

– Каким же образом?

– Возьми мое дерево, – сказала Стина. – Примани с его помощью бросельянское зло.

– Что?!

– Сожги его, – продолжала дриада. – И когда Мат Мар явится за своей пищей, сожги и его тоже!.. Этот смертный прав, – она кивнула в сторону капитана Хиббита, – зло погибнет в огне. И не нужно будет запирать его в пещере и охранять.

Феркаэль покачал головой.

– Подслушиваем, значит, – сказал он. – Прекрасно… ты хоть понимаешь, дитя мое, что ты мне предложила?!

– Убить мое дерево, – как ни в чем не бывало ответила дриада Стина. – О, не беспокойся обо мне, хранитель! Нам все равно скоро умирать – за яблоней давно никто не ухаживал, дни ее сочтены и…

– Ступай, – сурово сказал Феркаэль. – Ступай домой и никогда больше не подходи ко мне с подобными предложениями. Гиторн принесет с полей плодородной почвы, вскопает землю вокруг твоей яблони и будет поливать ее в положенный срок. Она еще оживет!

Дриада поднялась на ноги, но вместо того, чтобы скрыться в стволе – уйти «домой», как приказал ей хранитель, – с укоризной посмотрела на Феркаэля.

– Я слышала мысли другого смертного, – теперь она указала на Овечкина. – Он лежал под моими ветвями, на моих корнях, и думал о Броселиане. Я знаю, какая опасность ей грозит – рано или поздно умрет весь лес, если ты не убьешь Мат Мара сейчас. Зачем же дожидаться общей погибели, продлевая жизнь тому, кто и так подошел уже к самому порогу заоблачной страны Монтальват?.. Прощай, хозяин!

Больше Стина не сказала ни слова. Она спрыгнула с ветки – прямо на плечо капитану Хиббиту, который как раз в этот момент нервно закуривал очередную сигарету, и выхватила у него из рук золотую зажигалку. В следующую секунду она вновь оказалась на своем дереве и с первой же попытки умудрилась высечь из непривычного для нее орудия огонь.

…Сухая ветвь занялась мгновенно. Дриада вскрикнула так, словно загорелась сама, отпрянула. Затем одним прыжком добралась до верхушки яблони и, судорожно вцепившись в листву, уставилась вниз, на быстро разгоравшееся пламя.

Феркаэль вскочил как ужаленный.

Но что бы ни собирался сделать для спасения своей питомицы хозяин леса, его опередил Антон, выкрикнув во весь голос:

– Рунна-Ри, сюда! Воды, и поскорее!

Малыш-водяной, по всей вероятности, подслушивал тоже, потому что сей же миг явился перед ними невесть откуда и не стал задавать никаких вопросов. Сразу поднял руки, и из кончиков пальцев его струями ударила вода, заливая горящую ветку.

Антон уже лез на яблоню. Не обращая внимания на этот импровизированный фонтан, щедро оросивший и его самого, он быстро добрался до верхушки, не без труда снял оттуда дрожащую, плачущую дриаду, которая цеплялась за ветки, не желая покидать дерево, и, так же быстро спустившись, передал ее Феркаэлю.

Хранитель Броселианы прижал малютку к груди.

– Всё, всё… успокойся, Стина, – сказал он ласково. – Ничего страшного не произошло. Все позади, и раны сейчас заживут… Забери у нее свое огниво, кавалер Кароль.

Тот так и сделал. Сунул зажигалку в карман штанов и для верности застегнул его на пуговицу.

Вероника заметила, что платьице дриады успело слегка обгореть, хотя огонь никак не мог ее коснуться. Ну да, ведь она и ее дерево – одно и то же…

– Зачем?.. – простонала Стина. – Я ведь хотела как лучше!

Феркаэль, не слушая, хмуро уставился на Рунна-Ри.

– Неужели ты не мог заняться этим полезным делом раньше? Поливал бы яблоню хоть иногда, глядишь, Стине и не пришла бы в голову этакая глупость!

Водяной пожал плечами.

– Она меня не просила.

– «Не просила», – проворчал Феркаэль. – А самому не догадаться… Корни полей!

Рунна-Ри покорно опустил руки, и вода хлынула из его пальцев к подножию дерева.

– Я спасу твой дом, – снова обратился хозяин леса к Стине. – Не сомневайся. Вы будете жить еще очень долго… – и вдруг замер, принюхиваясь.

Потом поднял взгляд на яблоню.

Залитая ветка еще слабо дымилась, и маленькая дриада всхлипывала и дрожала.

Феркаэль медленно наклонился, поставил ее на землю. Так же медленно выпрямился.

– Мат Мар здесь, – сказал он, и лицо его окаменело. – Стина!..

Та, поняв все без слов и не дожидаясь продолжения, метнулась к дереву и исчезла в стволе у самых корней.

– Не жалей воды, – коротко бросил Феркаэль Рунна-Ри, затем повернулся к своим гостям.

– Вы все еще хотите мне помочь?.. Тогда – за дело!

В следующую секунду он оказался уже возле калитки палисадника и подозвал к себе Овечкина. Перекинулся с земным колдуном несколькими фразами, энергично кивнул и велел подойти остальным.

– Хорошо, что нас пятеро, – сказал он. – Пентакль надежней треугольника и даже круга, – и резко взмахнул рукой.

Послышался слабый шорох. Земля во дворе вдруг расступилась неглубокими канавками, образовавшими правильный пятиугольник с яблоней Стины в центре, со сторонами длиной около трех метров. Один из углов его едва не коснулся босой ступни Феркаэля, и тот скользящим движением отодвинулся.

Еще раз взмахнул рукой. Канавки пентакля сами собой заполнились чем-то похожим на густую черную смолу.

Затем Феркаэль неуловимым жестом извлек из воздуха некое подобие факела – толстый сухой сук, расщепленный на конце, и передал его капитану Хиббиту.

– Я встану здесь. Ты, кавалер, займешь угол справа от меня – снаружи пентакля, а не внутри! Ты, – он повернулся к Антону и повторил фокус с факелом, – встанешь слева.

После чего достал из воздуха сразу два расщепленных сука и вручил их Веронике и Овечкину.

– Дама занимает оставшийся левый угол, кавалер – правый. Теперь – главное…

– Погоди-ка, – быстро перебил его капитан Хиббит. – Пентакль – это замечательно, конечно, но ты, кажется, забыл, что наша дама… и кавалер Антон не владеют магией…

– Неважно. Магического уменья от них сейчас не требуется.

– Допустим, но зачем же ставить их рядом? Не лучше ли на всякий случай…

– Я знаю, что делаю, – жестко сказал Феркаэль. – Каждый встанет там, где указано. Итак, главное – не двигайтесь с места, что бы ни случилось! Концы факелов должны все время оставаться в огне. Если отведете их в сторону хоть на палец, пентакль разомкнется, и тогда все пропало!.. Дама Дорэ, ты меня слышишь?

Вероника, не сводя глаз с яблони, беспокойно переступила с ноги на ногу.

– Да. Но… как же Стина? – спросила она. – Если я правильно поняла, ее дерево окажется в самом пекле?!

Феркаэль глубоко вздохнул.

– Я постараюсь ее спасти. Огонь придется поднять над землей, чтобы он не задел корней. Это рискованно, но надеюсь, мы все же не упустим Мат Мара…

– А Мат Мар нас не слышит? Вдруг оно уже ушло?

– Нет, оно здесь. И останется здесь до тех пор, пока тлеет живое дерево и страдает его хозяйка, – лицо Феркаэля вновь окаменело. – Слышать нас оно не может, а если бы и слышало, не поняло бы ни слова. Мат Мар не имеет разума. Что ж… начнем. По местам!

Вероника торопливо двинулась к назначенному ей углу пентакля. Антон уже стоял на своем месте, между нею и хранителем леса, и, проходя мимо, она услышала, как он говорит маленькому водяному, который успел налить вокруг яблони целую лужу:

– Рунна-Ри, не уходи. Мало ли что…

Сосредоточенный, насупившийся Овечкин занял позицию слева от сказочницы. Между ним и Феркаэлем встал капитан Хиббит. Он криво улыбнулся Веронике, поймав ее взгляд, и пожал плечами, как будто желая сказать: «Лучше бы я был рядом с вами, но что поделаешь!»

Она улыбнулась в ответ рассеянно, куда больше тревожась сейчас за бедняжку Стину. Затем перевела взгляд на Феркаэля.

Тот, словно только этого и дожидался, выхватил из воздуха еще один факел, поднял его над головой. И сказал:

– Слушай меня, Броселиана!

Ни в лице его, ни в тоне не было никакой особой повелительности. И голос прозвучал совсем негромко – так обращаются к собеседнику, стоящему рядом. Но в ответ…

По всему лесу прокатился вдруг гулкий ропот, будто ветер сотряс могучие кроны деревьев. Сосны, окружавшие росчисть, затрепетали. И в рокочущем этом гуле изумленная Вероника отчетливо разобрала слова:

– Слушаю тебя, хранитель!

– Я возжигаю очищающий огонь, – провозгласил вслед за тем Феркаэль. – Не бойся и не препятствуй мне!

Лес согласно прошумел снова и затих…

А хозяин его направил свой факел указующим жестом на обреченную яблоню, и в тот же миг расщепленный конец сука сам собой занялся магическим огнем.

Высокое пламя немедленно изогнулось влево и струей понеслось в сторону Антона, оставляя за собою в воздухе след в виде ровной, гудящей огненной полосы. Антон поднял навстречу ему свой факел, и едва тот вспыхнул, струя пламени повернула, повторяя очертания пятиугольника, к Веронике. Та, встретив ее в свою очередь, подивилась силе, с какой ударил в конец факела огонь – чуть не выбив из руки и без того тяжелую деревяшку.

А струя, все ускоряя движение, помчалась дальше – к Овечкину, затем к капитану Хиббиту, и уже через несколько мгновений полет ее завершился там, где начался – на факеле Феркаэля. В воздухе, на уровне лица Вероники, между пятью участниками магического действа завис еще один, огненный пентакль, размерами чуть меньше того, что был начертан на земле. Тут же из него брызнули языки пламени – вверх золотистые, вниз багровые – и начали удлиняться и клониться к центру, образуя странную пятиугольную сферу. Потрескивающее гудение огня переросло в рев.

Теперь Вероника могла видеть только Михаила Анатольевича и Антона, остальных от нее загородила сфера. Подняв взгляд, она увидела, что раскидистая крона старой яблони полыхает уже вовсю, создавая над верхним просветом ловушки для Мат Мара своеобразную огненную крышу. Бедная Стина… разве в этом аду может уцелеть хоть что-то?.. Но сверху невидимому чудовищу, конечно, не проскочить. А снизу?..

Только она опустила глаза, как смола – или что там было в канавках наземного пентакля – тоже занялась багровым пламенем, перекрывая бросельянскому злу возможность выползти из-под сферы, пока та не замкнулась.

Весьма предусмотрительно со стороны Феркаэля, подумала Вероника. Однако становится жарковато…

И тут она услышала звук, от которого вся кровь застыла у нее в жилах и мгновенно забылось инстинктивное желание отодвинуться подальше от опалявшего лицо и колени жара.

То был ужасающий вой, или стон невероятной силы… он донесся, казалось, разом со всех сторон – как будто пришло в отчаяние и возрыдало хором все живое, что только было в Бросельянском лесу! В нем звучала какая-то потусторонняя безнадежность, и Веронике померещилось даже, что земля уходит у нее из-под ног и меняется пространство вокруг… Не слышно стало и рева пламени.

Обернуться и посмотреть, что творится за спиной, она не решилась, боясь нечаянно разомкнуть пентакль. Только бросила испуганный взгляд на Овечкина, потом на Антона – на месте ли?

Оба стояли как вкопанные, с суровыми лицами, не сводя глаз с огненной сферы, словно и не слыша этого ужасного воя, который становился с каждой секундой все громче и ближе…

Вероника сглотнула вставший в горле комок. Феркаэль обязательно предупредил бы, если бы им угрожало какое-то нападение. Но он всего лишь велел не двигаться, что бы ни случилось. Значит, ничего страшного…

Она вскрикнула и чуть было не шарахнулась в сторону – мимо головы вдруг стремительно пронеслось что-то черное. Маленькое и юркое, оно вылетело откуда-то из-за спины, ударилось в стену огня и пропало. Но следом промелькнула, быстро вращаясь на лету, другая черная тень, потом еще одна, и еще…

Вскоре они неслись уже сплошным потоком, справа и слева, напоминая осенний листопад в ветреный день – с той только разницей, что вместо листьев в воздухе кружились, исчезая одна за другой в огненной сфере, призрачные фигурки каких-то гротескных и жутких, словно вышедших из ночного кошмара, существ.

Вероника судорожно завертела головой, не зная, откуда ожидать атаки и пытаясь уследить за всеми тенями сразу. Как еще и отбиться-то, стоя на одном месте?!.. Но черные призраки продолжали пролетать мимо, не касаясь ее, и через некоторое время она с облегчением начала понимать, что им нет дела до стоящих вокруг магической сферы людей – этих уродцев с неодолимой силой притягивал к себе огонь. Тогда, немного успокоившись и подавив дрожь отвращения, она попыталась проследить за полетом хотя бы одного из них, надеясь разглядеть, что же они из себя представляют. Тщетно – тени проносились и исчезали слишком быстро.

…Может быть, это черные сущности тех, кто был отравлен прикосновением Мат Мара? – подумалось ей. Зло возвращается к своему истоку, чтобы сгореть вместе с ним, и слуги его теперь исцелятся, и в Бросельянском лесу снова наступит благодать… Как красиво говорил Феркаэль о том, что каждая былинка здесь имела когда-то воплощенную душу!.. Наверно, и впрямь нельзя было шагу ступить, чтобы не задавить ненароком какое-нибудь крохотное существо, живущее в травинке или цветке… Интересно, кто же все-таки воет так жутко? Чудовища Броселианы оплакивают погибель Мат Мара?..

Полет и кружение теней, казалось, будут длиться вечно. В этом зрелище было что-то завораживающее против воли, и Вероника не знала, сколько времени простояла неподвижно, наблюдая за ним и поддерживая между делом магический пентакль. Ее даже перестал пугать неумолчный адский вой невидимых плакальщиков. Но в какой-то момент она снова почувствовала жар от полыхавшего перед нею огня и отвлеклась от своего созерцания.

Припекало уже изрядно… Прищурив глаза, Вероника всмотрелась в пламеневшую золотом верхнюю часть сферы, но определить, есть ли там еще просвет, не смогла. И пожалела, что не спросила, долго ли будет продолжаться это действо. Не то что бы стоять столбом было трудно… но рука с факелом затекала, да и жгло ее порядочно. Знать бы, что до конца осталось немного, терпеть было бы значительно легче…

Тут рядом с нею появился откуда-то Рунна-Ри и тоже уставился на сферу. Вероника машинально – он так походил на обыкновенное человеческое дитя! – опустила свободную руку на его украшенную водорослями голову.

Обычно мокрые волосы водяного оказались сухими и даже горячими на ощупь, и она забеспокоилась:

– Тебе не вредно стоять у огня?

Рунна-Ри дернул головой, сбрасывая ее руку.

Взгляды их встретились, и на губах малыша заиграла недобрая улыбка, удивившая Веронику. А потом…

Она в страхе отдернула руку – черты его миловидного личика вдруг расплылись, утратив всякое сходство с чертами маленького водяного! Хрупкая фигурка вытянулась, сделавшись ростом с нее саму, затанцевала, как пламя на ветру… Миг – и вместо Рунна-Ри перед нею оказалась саламандра, огненная ящерица, стоявшая на задних лапах!..

В следующий миг это диковинное существо, все так же недобро скалясь, качнулось всем телом в сторону магической сферы, дотронулось до Вероникиного факела и… пропало.

Слава Богу!..

Вероника, испытав невероятное облегчение, перевела дыхание, смахнула со лба выступивший холодный пот. Всего лишь еще одна тень из хоровода теней… Но зачем ей вздумалось принимать облик Рунна-Ри?

Она взглянула на свой факел. И вновь похолодела с головы до пят, в ту же секунду поняв, зачем.

…Глядя на пентакль со стороны, всякий, наверное, решил бы, что все пятеро его участников – маги. И что любая попытка помешать их действиям может оказаться и бесполезной, и опасной. Так же, по всей вероятности, рассудило и порождение Мат Мара, желавшее спасти бросельянское зло. Оно не решилось подойти к пентаклю в своем истинном обличье, потому что вовсе не было тенью.

Факела Вероники коснулась настоящая саламандра. И если прежде горел лишь его расщепленный конец, то теперь магический огонь распространялся по всему древку. Золотистые язычки, быстро обугливая сухое дерево, стремились, вопреки законам природы, вниз – к державшей факел руке…

 

Глава 39

Вероника в ужасе бросила взгляд на Овечкина.

Но тот по-прежнему не отрывал глаз от сферы и сосредоточенно шевелил губами – читал, надо думать, какое-то важное заклинание. Окликнуть его означало помешать и, возможно даже, свести на нет всю уже проделанную работу!..

Тогда она безнадежно покосилась направо. Встретилась глазами с Антоном.

Отчаянное выражение его лица сказало Веронике, что он все видел и ничем не может помочь… последнее, впрочем, было ясно и так. Он не мог оставить свой пост, как не мог и погасить на расстоянии в три метра огонь, подбиравшийся к ее руке.

Вероника отвернулась. Сделала глубокий вдох, стараясь собраться с мыслями. Если она бросит факел, пентаклю – конец, это точно. Придется все-таки отвлечь Михаила Анатольевича… Но вдруг он тоже не умеет гасить огонь на расстоянии?!

Ах, если бы она сама была настоящей ведьмой!.. Вероника, закусив губу, уставилась на свой полыхающий факел. Знать бы, как это делается… ведь сила у нее, кажется, есть…

Огонь подползал все ближе к пальцам, и времени на размышления не оставалось. Пора было или звать на помощь, или…

Что ж, попытка – не пытка.

Она снова сделала глубокий вдох. Задержала дыхание. И, следуя уже дважды проторенным путем, мысленно подтолкнула пожиравшие древко огненные язычки в обратную сторону – вверх, к поддерживавшему пентакль концу, где они не могли причинить вреда…

…Эффект последовал незамедлительно и оказался таков, что она чуть не выронила факел – от изумления на этот раз – и в растерянности захлопала глазами.

Может, магический огонь и сдвинулся в результате ее усилий вверх, а может, и нет – это было уже неважно. Потому что, преграждая ему путь вниз, древко факела вдруг окружила появившаяся ниоткуда сверкающая алмазная гарда!

Чудо из чудес!..

Прозрачная чаша ее, искрившаяся всеми цветами радуги, казалась вросшей в дерево. Словно была здесь всегда. И надежно защищала руку не только от огня, но и от жара…

Сказочница глазела на нее с полминуты, наверное, прежде чем опомнилась. И, убедившись, что опасности больше нет, немедленно ощутила приступ гордости за свои удивительные колдовские способности. Покосилась с надеждой на соседей по пентаклю. Увы… никто на нее не смотрел, ни Антон, ни Овечкин, никто не видел, что ей удалось сотворить!..

«Ну и ладно, – сказала она себе. – Еще увидят. Если, конечно, эта штука не исчезнет так же неожиданно, как и появилась! Может, Михаил Анатольевич сумеет объяснить, откуда она взялась. А если вдруг исчезнет… что ж, ничего не поделаешь!»

Осмелев, Вероника сделала крошечный шажок в сторону, перехватила свой роскошный и, надо думать, весьма дорогостоящий теперь факел левой рукой – правая уже затекла до невозможности – и, слегка расставив ноги, встала поустойчивей.

Как оказалось, очень вовремя.

Магическое действо именно в этот момент подошло к своему завершению. Огненная сфера внезапно оторвалась от всех пяти факелов – дернув за них с такой силой, что сказочница, будучи женщиной маленькой и хрупкой, могла бы запросто не удержаться на ногах и влететь прямо в огонь, когда бы не эта ее нечаянная предусмотрительность. И когда бы сама сфера вдруг не сжалась, превратившись в идеально круглый шар всего около полутора метров в диаметре…

Факелы тут же погасли. И, опустив их, участники пентакля принялись с выражением превеликого облегчения на лицах наблюдать за быстро уменьшавшейся сферой.

Огонь, казалось, пожирал сам себя. Не прошло и минуты, как сфера сжалась уже до размеров детского мяча. Потом с легким хлопком исчезла вовсе.

Посреди двора осталась только обугленная яблоня.

Вернее, обугленный пенек…

…На глазах у всех из его не затронутого огнем основания вдруг выбился свежий зеленый побег, покрылся листьями.

Из тоненького ствола выбралась наружу тоже почему-то уменьшившаяся, но живая и невредимая дриада Стина – ростом всего с палец.

Малютка чихнула. И, задрав голову, сердито пропищала:

– Где Рунна-Ри? Налил воды, паршивец… из-за него я, кажется, простудилась!

Ответом Стине после недолгого озадаченного молчания был дружный хохот пятерых победителей Мат Мара, похоже, немало ее удививший…

* * *

– …То, что я сделал для вас, – сказал Феркаэль, – несоизмеримо с тем, что вы сделали для меня. Поэтому я остаюсь вашим должником…

– Ах, оставьте! – вставил капитан Хиббит.

– …и вы всегда будете желанными гостями в Броселиане. Больше никто здесь не посмеет вас тронуть…

– Еще бы, карательный отряд особой свирепости, – пробормотал Кароль, прикладываясь к любимой фляжке.

Хозяин Бросельянского леса не выдержал и рассмеялся.

– Ты дашь мне, кавалер, закончить хотя бы одну благодарственную речь?

– Да за что нас благодарить-то? – удивленно вопросил капитан. – Подумаешь, огонек поддержали! Кавалеру Овечкину спасибо – на мысль навел, а уж остальное… сколько можно об этом говорить? Ты сам же все и сделал!

Он снова глотнул коньяку – в который раз, Вероника не знала, потому что давно сбилась со счета.

Победу над бросельянским злом они праздновали вот уже около часа, и Кароль все это время наливался коньяком с таким усердием, что она даже начала опасаться за результат предстоящей телепортации – как бы не оказаться в Жемчужном море вместо города Итанты… Но попробуй его останови!

Капитан Хиббит пребывал в знакомом состоянии куража. Пил и молол языком, по своему обыкновению, не переставая. Благодаря его шуточкам даже уничтожение чудовища, терроризировавшего Бросельянский лес на протяжении веков, стало и впрямь казаться под конец каким-то незначительным пустяком, о котором поговорили – и ладно…

Феркаэль, однако, так не считал, хотя и веселился, глядя на капитана, от всего сердца. Он неоднократно принимался благодарить своих гостей за помощь и подарил им охранные знаки на случай новых визитов в Броселиану – маленькие деревянные фигурки зверей, которые надлежало носить на шее. На вид в них не было ничего особенного, но Овечкин принял свою с величайшим благоговением и сказал, что столь «доброго», как он выразился, талисмана, ему еще никогда не доводилось держать в руках.

Видно было, что с души хозяина леса снята огромная тяжесть – такой радостью лучилось его зеленое око, такая счастливая улыбка озаряла лицо, казавшееся сейчас, несмотря на всю свою странность, по-настоящему красивым.

Гости его пили легкое земляничное вино, ели необыкновенные, ни на что не похожие фрукты – плоды неведомых лесных деревьев… А по Броселиане тем временем гулял некий удивительный ветер, от которого у Вероники легко и сладко кружилась голова, – в шуме его отчетливо слышались смех, возбужденные голоса, кто-то окликал кого-то и спешил поделиться новостью… вместе с хозяином радовались и все его подданные, не считая затаившихся до поры былых служителей Мат Мара!

…Однако воодушевление, сколь бы ни был значителен вызвавший его повод, все же не могло длиться вечно. И по мере того как оно угасало, настроение у сказочницы начинало потихоньку портиться. В голову снова лезли не слишком приятные мысли о будущем… да и о настоящем тоже – слишком уж весел был капитан Хиббит, чтобы не засомневаться – а вдруг она все придумала?..

Мало ли что может почудиться вздорной женщине? Он делает свое дело, исполняет ее желания, как сам же и сказал. И, возможно, ничто более его не волнует.

Вероника украдкой вздохнула.

Ах, если б можно было плюнуть на все, да и отправиться обратно в Квейток!.. Погулять по столице перед возвращением домой… Правда, куда больше, чем домой, ей хотелось бы сейчас уединиться с Михаилом Анатольевичем – под предлогом очередного урока. И поговорить с ним о… да хоть и о своих колдовских способностях!

Похвастаться алмазной гардой так и не удалось – та действительно почему-то исчезла, как только погас факел. А подобная непредсказуемость проявлений магической силы, согласитесь, не способствует уверенности в ней! Скорее, даже пугает…

И еще кое о чем не мешало бы побеседовать с Овечкиным… но, наверное, не судьба. Судьба ее – остров в Жемчужном море. И тот, кто увидит в талисмане дракона… А капитан Хиббит, кажется, читает ее мысли. Вон, уже смотрит на часы.

– Да, чистка тебе предстоит – не позавидуешь, – сочувственно покивал он головой в ответ на слова Феркаэля о том, что слуг Мат Мара придется исцелять еще очень долго. Затем спрятал наконец фляжку с коньяком в карман и повернулся к своим спутникам. – Ну что… не будем больше, пожалуй, задерживать хозяина? Попировали, пора и честь знать!

Вероника опустила глаза.

Торопится… потому что сколько же можно, в самом деле, носиться по мирам, забросив свои основные обязанности?.. Настоящая любовь – впереди. А это – так, не в меру разыгравшееся воображение. Очередная сказка…

– Не хочется вас отпускать, – вздохнул Феркаэль. – Но меня и впрямь призывают дела. Это не означает, впрочем, что вы не можете остаться и отдохнуть до утра…

– Среди еще не укрощенных мороков и оборотней? – Кароль изобразил на лице испуг. – Ночевали, хватит!

– Я призову Гиторна…

– Спасибо, не надо.

С этими словами капитан Хиббит легко поднялся на ноги и отошел к изгороди палисадника, где лежал его дорожный мешок.

– Отдохнем, если понадобится, в Итанте – без идиллических свирелей, – сказал он на ходу. Затем, подобрав поклажу и выпрямившись, посмотрел на остальных.

– Мидам, масьёры, ваши вещички?.. Или кто-нибудь все-таки хочет остаться? Нет? Тогда пошевеливайтесь. При известном везении мы можем успеть добраться до драконьего царства еще сегодня. А там!..

Капитан закатил глаза и принялся напевать своим ангельским голосом на мотив знаменитой арии из «Риголетто»:

– Сердце Вожатого бурно трепе-эщет, и на драконе он носится по небу!..

Хранитель Броселианы взглянул на него с веселым изумлением – надо думать, в лесу его еще никогда не гастролировали контртенора! – и в очередной раз расплылся в улыбке.

А Вероника, тяжело вздохнув, встала и отправилась в дом за дорожным мешком, испытывая немалое искушение треснуть, вооружившись этим увесистым предметом, капитана по голове. Следом двинулись Михаил Анатольевич и Антон, и судя по вмиг изменившемуся выражению лица последнего, ему от всей души хотелось того же…

А капитан Хиббит меж тем, повысив голос, залился соловьем на всю Тикову росчисть, так что не слышать его было просто невозможно:

– И-ищет он, рыщет, ры-ыщет и свищет – где же неве-е-еста, что-о-о ж не спешит!..

* * *

В этот час в начале вечера кавалер-майор Эме Каваль возвращалась в управление из дворца правителя Гратты. Шла она пешком, желая без помех размыслить по дороге, и пребывала не в лучшем расположении духа.

В использовании полихромного альгита ей было отказано. Ну, не то чтобы вовсе отказано – правитель заявил, что ничего не имеет против. Вот только магический сеанс с этой бесценной вещью должен проводиться непременно в его личном присутствии. А в ближайшую неделю у него, видишь ли, нет ни одной свободной минутки, и он не может пока назначить точное время аудиенции, так что свяжись, благородная дама, с почтеннейшим советником Ахтом, он и сообщит тебе… Короче говоря, практически отказано.

Капитан Хиббит, наверное, уже в Квейтакке, думала она, переходя с солнечной на тенистую сторону улицы Арбалетов. Но Квейтакка слишком велика, чтобы пускать сейчас по его следу хотя бы и такую непревзойденную ищейку, как подпоручик Кичига. Неделя – это очень долго… Надо надеяться, на днях пришлют хоть какую-то информацию из земных архивов о происхождении дамы Крыловой. Если же нет, к правителю придется идти самому Рон Аннону. И рассказывать всю правду, потому что сокращенный вариант, в котором не упоминались ни беглый капитан квейтанской разведки, ни земная сказочница, кажется, не показался магистру Гратте убедительным.

Впрочем, про нынешнего правителя ходили слухи, будто в душе он большой романтик. И с удовольствием пооткрывал бы все проходы вообще и даже отменил бы Волшебную Стражу, когда бы не постановление Великого Межмирного Совета Мудрецов. Если это правда, невесело усмехнулась про себя Эме, магистра Гратту «подвиги» капитана Хиббита, вечного нарушителя законов, могут только порадовать, и способствовать его задержанию он отнюдь не станет!..

…Зайти, что ли, выпить чашечку кофе? В управлении ее не ждут так рано. Принести полковнику неприятное известие она всегда успеет…

Кавалер-майор рассеянно огляделась по сторонам. Где-то тут была скромная, тихая забегаловка – кафе «Ведьмино кольцо». То, что ей сейчас надо, – посетителей почти не бывает, никто не помешает думать о своем…

Кофе, однако, не помог.

В голове не прояснилось и после целых трех чашечек, настроение не улучшилось. Забот у кавалер-майора хватало на самом деле и без капитана Хиббита. Потому-то, должно быть, и не удавалось никак сосредоточиться и измыслить какой-нибудь хитроумный способ разыскать его без всяких полихромных альгитов и генеалогических древ… Эме уже собиралась уходить, когда «Ведьмино кольцо», где она сидела в полном одиночестве, почтили своим присутствием еще два посетителя.

То были молодые маги, загорелые и веселые, одетые в непривычные глазу, но весьма стильные костюмчики из черной кожи – сплошь в серебряных заклепках и каких-то загадочных ремешках; и оба кавалера с порога шумно потребовали водки.

– Ну вот, – сказал один, плюхнувшись за ближайший к выходу стол и лязгнув при этом по полу серебряными шпорами, – он мне и говорит, – тут кавалер взрычал страшным басом: – «Не пойду я на водопой с Бешеным. Он кусается!»

– Так и говорит? – ухмыльнулся второй, падая на стул рядом.

– Так или вроде того. А я ему: «Клянусь Ульмом-Отцом, Задира, ты вообще не пойдешь на водопой, коли так!» И тут он как рванет уздечку…

«Коневоды? – рассеянно предположила Эме Каваль, встав из-за стола и пробираясь мимо них к выходу. – Но что же это за лошади такие разговорчивые?»

В дверях она неожиданно остановилась как вкопанная.

Затем медленно повернулась к одетым в кожу незнакомцам.

– Благородные кавалеры, разрешите спросить…

– Спрашивай, благородная дама, – мгновенно сменив тон, галантно сказал тот из магов, что рассказывал о Задире.

– Мне показалось, ты упомянул Ульма-Отца… – осторожно начала Эме.

Полковник Рон Аннон побарабанил пальцами по столу.

– Думаю, ты абсолютно права, кавалер-майор. Драконий остров… черт побери, как мы сами о нем не вспомнили?

Он поднял листок с надписью на староквейтанском, снова вгляделся, щуря глаза, в витиеватые буквы, выведенные рукой капитана Хиббита.

– Надеюсь, капитан не опередил нас с расшифровкой – вряд ли это удалось бы даже ему! – и не успел еще там побывать… Не будем терять времени – сейчас же найди и отправь на остров подпоручика Кичигу. Держи с ним постоянную связь и, как только он нападет на след, сразу дай мне знать. А я уже свяжусь с полковником Герьером…

Он бросил листок на стол и со вздохом откинулся на спинку кресла.

– Неужели нашли?..

– Похоже на то, – сдержанно отозвалась Эме Каваль, изучая выражение его лица. Каким-то оно вдруг сделалось странным… чуть ли не мечтательным… что со стороны Рон Аннона казалось столь же невозможным, как и проявление юмора. – Полковнику Герьеру, как я понимаю, предстоит арестовать всю компанию? Может, послать кого-нибудь ему в помощь? Один из спутников капитана Хиббита тоже маг, если верить Кичиге, и довольно сильный…

– Это землянин-то? – Рон Аннон выпрямился. – Полковник справится. Впрочем, я спрошу, не нужна ли ему помощь.

Эме кивнула.

– В случае чего я смогу отложить свои дела…

– Хорошо. Будь наготове. Я бы и сам…

И тут лицо полковника Рон Аннона и впрямь приобрело немыслимое, какое-то даже мальчишеское выражение задорной мечтательности… но всего на мгновение. Он сразу же спохватился и посуровел.

– Поторопись, кавалер-майор. Не хватает, чтобы мы упустили капитана Хиббита еще и тут, у себя под носом!

Эме Каваль вновь кивнула и телепортировалась в собственный кабинет.

Только там она позволила себе улыбнуться.

Может, кто другой на ее месте и решил бы, что полковника в столь необычное состояние привела появившаяся вдруг надежда на скорую поимку преступника. Но Эме, которая всего несколько минут назад разговаривала с Вожатыми Драконьего острова и пребывала под неизгладимым впечатлением от встречи, догадывалась, что именно могло взволновать его суровую душу.

Ей самой за всю ее отнюдь не короткую жизнь ни разу не довелось увидеть живого дракона. И некогда было, и в голову почему-то не приходило посетить заповедник на далеком острове – возможно, потому, что существование его давно уже казалось Эме скорее вымыслом, чем реальностью. И лишь сегодня она неожиданно осознала, что эти полумифические создания и впрямь где-то живут, и можно не только увидеть их, но даже потрогать!..

Полковник Рон Аннон, должно быть, тоже мечтал в детстве прокатиться верхом на драконе…

Она покачала головой, вздохнула.

Согнала с лица улыбку.

И, не без сожаления выкинув из головы все неуместные и не идущие к делу мысли о красавцах-вивернах и красавцах-Вожатых, вызвала взамен в воображении цветущую зеленую физиономию подпоручика Кичиги, которому предстояло удовольствие первым из всех ныне живущих сотрудников управления побывать на земле легендарного острова…

 

Глава 40

Над Итантой бесновалась гроза.

Небо от края до края полыхало молниями, грохотало не умолкая, а дождь хлестал с такой силой, что четверо путников успели вымокнуть чуть ли не до нитки, пока пробежали несколько метров, отделявшие их от распахнутой настежь двери ближайшего питейного заведения. Хорошо, капитан Хиббит догадался телепортироваться не куда-нибудь на безлюдный морской берег, а в самый центр города, где таких заведений хватало с избытком!..

Правда, сразу же выяснилось, что дело было вовсе не в догадливости его, а в великой, невзирая на количество выпитого коньяка, предусмотрительности. Он собирался, естественно, навести для начала справки о дальнейшем пути на остров, а заодно, разумеется, и одеться поприличней – «перед визитом-то в благородное общество!» И питейное заведение «Золотой брегет» оказалось на поверку не простым кабаком, а классическим постоялым двором, где капитан тут же и снял на всех комнату – «непременно с душем, а лучше с четырьмя!»

Первой в этот самый душ, который, несомненно, был очень кстати после проведенной в лесу ночи, удалилась дама, но прежде Кароль успел вручить ей прелестный нежно-бирюзовый наряд уже знакомого фасона – юбка, корсаж, блузка, – добытый, как водится, из воздуха. И проговорив с отвращением:

– Никогда в жизни больше не надену зеленого! – начал стаскивать с себя походную куртку. – Ох уж эти мне бойскаутские штучки – костры, плащ-палатки… на дух не выношу!

– Верю, – Вероника прихватила свое бирюзовое великолепие и направилась в ванную. – Я теперь всему верю, что вы ни скажете.

– Польщен, – бросил вслед капитан. – Такого я еще ни от кого не слышал… Масьёры, разбирайте ваши костюмчики!

После душа он и сам принарядился. Темно-вишневый с золотистым отливом атласный жилет поверх песочного цвета рубашки, брюки в тон, элегантные туфли, аромат «Le mаle», разумеется… И остальных мужчин одел не хуже – Михаилу Анатольевичу достался весьма представительный черный костюм, Антону – голубой, сделавший его похожим прямо-таки на сказочного принца в изгнании…

Приведя себя в порядок, они спустились в общую залу, просторную комнату с низким потолком, огромным камином, с массивными столами и лавками в несколько рядов, и не без труда отыскали там свободные места – проливной дождь загнал в бар «Золотого брегета» немалое количество всякого волшебного народу.

Впрочем, гроза уже затихала.

– Скоро и вовсе пройдет, – сказал о ней Кароль. – Как подсохнет, так и двинемся… займусь-ка я в ожидании выяснением, куда!

Он по-прежнему был оживлен и весел. Заказал своим спутникам кофе – после Феркаэлева угощения ни есть, ни пить им не хотелось, – а себе какой-то экзотический коктейль, и с бокалом в руках отправился пообщаться с хозяйкой постоялого двора. Эта симпатичная пожилая ведьма покуривала, сидя за стойкой, трубку и охотно вступала в разговоры с посетителями, в то время как ее пивные кружки и прочие стаканчики наполнялись заказанными напитками сами, без постороннего участия, и сами же улетали в разных направлениях на столы.

Вероника посмотрела капитану вслед.

Оживление его казалось все-таки несколько неестественным. То ли он чувствовал себя неважно на самом деле и притворялся бодрым, то ли, наоборот, был чересчур возбужден, но сдерживался – не понять, как всегда.

Она тихонько вздохнула при виде улыбки, которая расцвела на лице хозяйки после первых же слов, обращенных к ней Каролем, и отвернулась.

Кто знает, когда еще выдастся минутка поговорить с Овечкиным?..

– Михаил Анатольевич, – покосившись на Антона, неуверенно начала она, – я давно хочу у вас спросить…

Антон сделал вид, что ничего не слышит, и принялся разглядывать картину на стене, изображавшую парочку дуэлянтов со шпагами. Та, безусловно, заслуживала внимания – один из фехтовальщиков имел шикарные, закрученные кольцами усы до полу, а второй почему-то был уже без головы…

– Да, Вероника Андреевна?

Овечкин устремил на нее свой мягкий взгляд, так располагавший к откровенности, и сказочница задала наконец изрядно мучавший ее вопрос.

– Как по-вашему, у меня есть магические способности?

– Разумеется, – он поднял брови. – Иначе зачем бы мне брать вас в ученицы?

– А… насколько они велики?

Михаил Анатольевич немного замешкался с ответом.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, говоря о «способностях». Магическую силу или уменье? Ведь это разные вещи.

– Да, я знаю. Я имею в виду силу.

– Ну… – Он снова замялся. – Вы очень огорчитесь, Вероника Андреевна, если я скажу, что сила ваша не особенно велика?.. Благодаря квейтанской крови у вас есть кое-какие врожденные уменья, которыми месяца через два обучения, я думаю, вы будете владеть в совершенстве – это телепатия, эмоциональная восприимчивость, сновидческий дар. Но ими, можно сказать, все и ограничивается.

– Как?..

– Дорогая моя… что такое в вашем представлении магическая сила?

– Талант, – убежденно сказала Вероника, которая уже немало думала об этом. – Особые свойства, данные человеку от рождения. Как писателю – чувство слова, а музыканту – слух…

– Совершенно верно, – подхватил Овечкин. – И согласитесь, талант таланту рознь – у кого-то он большой, у кого-то маленький. Один писатель создает эпохальные романы, а другой способен творить только в жанре школьных сочинений. И из этого другого никаким обучением не сделаешь Льва Толстого, потому что, кроме умения подбирать нужные слова, требуется еще масса качеств, которые у него попросту отсутствуют… Так вот, у вас маленький магический талант. Нет, я не хочу сказать, что вы вовсе не способны ничему научиться – способны, но… Чтобы овладеть магией хотя бы на среднем уровне, вам придется бросить всё и заниматься только ею. На писание книг времени уже не останется.

– А средний уровень…

– Средний уровень – это телепортация, защита, умение расширять пространство за счет других измерений… то, что здесь, в Квейтакке умеет каждый, даже самый слабенький маг. Тоже немало… Но высокое искусство, которое, к примеру, не раз продемонстрировал нам сегодня Феркаэль – воскрешение мертвой птицы, сгоревшего дерева, создание магического пентакля – для вас, увы, навсегда останется недоступным.

– Вы уверены?

Михаил Анатольевич вздохнул.

– Поскольку я вроде как дал обещание вас учить, я не мог не прикинуть меру ваших возможностей. А стало быть, уверен.

– Странно, – сказала обескураженная Вероника. – Значит, сейчас я, по-вашему, не умею ничего, кроме как читать мысли, да и то скорее нечаянно, чем целенаправленно…

– Именно. Еще вы умеете воспринимать чужие чувства – тоже пока не понимая, что воспринимаете. И не более того.

– Странно, – повторила она. – А как же… – и растерянно умолкла.

– Что – а как же? – заинтересовался Овечкин.

– Да вот… – и Вероника, запинаясь, поведала ему о саламандре, подпалившей ее факел, и неожиданном явлении алмазной гарды. О предыдущих попытках пустить в ход свою магическую «силу» она не стала и упоминать, решив выслушать сначала, что скажет Михаил Анатольевич насчет последнего случая.

– Действительно, странно, – сказал он, нахмурясь. – Уж простите, но эта ваша мысль оттолкнуть огонь была довольно-таки наивной… и совершенно бесполезной. Так не колдуют. Загадочная история! Надо будет подумать… – и покачал головой.

– А разве не могла магическая сила проявиться спонтанно? – рискнула спросить Вероника. – Сама по себе – просто оттого, что я очень хотела сделать что-нибудь для своего спасения?

Овечкин снова покачал головой.

– Во-первых, для этого она должна у вас быть. А во-вторых… алмазная гарда… вы держали когда-нибудь в руках подобную вещь, видели ее – хотя бы во сне?!

– Нет.

– Ну, значит, и говорить не о чем. Даже спонтанные проявления силы базируются обычно на образах вещей и ситуаций, хорошо знакомых человеку.

– А подсознание… – начала Вероника.

Михаил Анатольевич вздохнул.

– А сила? Вы просто не представляете себе, дорогая моя, какая мощь требуется, чтобы сотворить нечто из алмаза, да еще в считанные секунды! Не говоря уже об умении! Нет… забудьте пока, не забивайте голову. Я сказал, что подумаю, и я подумаю, и если найду ответ на ваш весьма непростой вопрос, обязательно расскажу, не сомневайтесь, – он улыбнулся. – Самому интересно, что это за сюрпризы мне преподносит будущая ученица!

Вероника скорчила унылую гримаску.

– Сюрпризы… я-то размечталась!..

– Не огорчайтесь, – мягко сказал Овечкин. – Не стоит. Подумайте лучше – так ли уж вам нужна эта самая сила? Вы действительно хотите посвятить себя магии?

– Посвятить полностью – вряд ли. А вот иногда становиться ведьмой…

Михаил Анатольевич усмехнулся.

– Вот видите!..

И тут, прервав их увлекательный разговор, у стола появился капитан Хиббит, уже успевший выяснить все, что требовалось.

– Везет нам, однако, – сказал он бодро, усаживаясь рядом с Овечкиным. – Милейшая дама Гатрианна, наша любезная хозяйка, прекрасно знает, где находится Драконий остров, бывала там неоднократно и готова телепортировать нас туда в любой момент – за определенную мзду, разумеется. Мзда же эта заключается в том, что прежде мы должны распить бутылочку ее фирменной настойки, – и он выставил на стол изящный стеклянный сосуд с золотой пробкой, внутри которого в сиреневой жидкости плавала чайная роза. – Чудо, прелесть… всю жизнь бы так расплачивался!.. Ну что, приступим к дегустации?

Рядом с бутылкой появились четыре маленькие хрустальные рюмки. Капитан откупорил пробку и принялся разливать в них настойку.

– Ох, – упавшим голосом сказала Вероника. – Так сразу и телепортировать? А нельзя ли… доплыть туда на какой-нибудь лодочке?

Все переживания по поводу то ли имевшейся у нее, то ли нет магической силы были ею тут же забыты. Предстоявшие выяснения казались куда неприятней перспективы так и не сделаться настоящей ведьмой…

– На лодочке? – удивился Кароль. – Вы хотите добираться морем? Должен заметить, этот остров совсем не близко. Плыть до него придется дня три – если я, конечно, верно рассчитал расстояние в этих чертовых лигах. И если мне вообще назвали верные цифры – здесь же никто не меряет толком, сколько лиг от пункта А до пункта Б, кому оно надо?.. Что это вы нахохлились, как зяблик… да вы, я гляжу, даже побледнели… Что случилось, Вероника Андреевна?

Все, конечно, тут же уставились на нее, и сказочница торопливо опустила голову.

– Ничего… ничего особенного… – пролепетала она, пряча взгляд. – Просто… как представлю, что их там целый остров, Вожатых этих… и… и что? Ходить и показывать каждому талисман? Кошмар какой-то… я так не могу…

– Ну что вы! – немедленно подхватил Кароль. – Я вас очень хорошо понимаю – так невозможно, это же со стыда помереть!.. Разумеется, мы сделаем по-другому. Но давайте-ка выпьем сначала… давайте, давайте, надо… вот так, умница!

Вероника проглотила содержимое рюмки, не почувствовав вкуса.

– Еще, – тут же велел капитан. – Допинг вам сейчас не помешает.

– Ну конечно, – сказала она. – И без того чувствую себя полной идиоткой, не хватает только пьяной туда заявиться – то-то суженый обрадуется!

– Не его собачье дело, – ответствовал Кароль. – Не дракониха – и ладно… уже за счастье должен почитать! Пейте!

Вероника подавила истерический смешок и покорно выпила вторую рюмку. Он не мешкая налил третью.

– И еще…

– Хватит, – решительно отказалась она. – Лучше расскажите, что вы придумали. Как можно сделать по-другому?

– О, – сказал он, – возможностей масса! – и сам глотнул настойки. – Мне, например, очень симпатичен такой вариант – никому никаких талисманов не показывать вообще. Мы выстроим терем высокий, посадим вас в светлой горенке у окошечка. Вы будете оттуда выглядывать и платочком помахивать, а мы – ходить по острову и клич кликать. Кто на драконе до окошечка допрыгнет? Кто у царевны платочек выхватит?

Вероника поморщилась.

– Капитан… опять ваши шуточки?

– Почему бы и нет? Бросьте вы смущаться, давайте веселиться, как дети! Я так рад за вас, не представляете. Да и за себя тоже – мы ведь уже почти у цели!

– Да, – сдержанно сказала она. – Ну, а если все-таки говорить серьезно?

Кароль бросил на нее короткий пытливый взгляд. Усмехнулся и снова потянулся за бутылкой.

– Если серьезно… – Он налил всем еще настойки, выпрямился. – Насколько я знаю, по традиции общины вроде этой, драконоводческой, управляются советом старейшин. И на нашем острове наверняка имеется хоть один такой аксакал… согбенный годами, убеленный сединами, весь из себя мудрец. Полагаю, ничего лучшего не придумаешь, кроме как двинуться прямиком к нему, все рассказать да и попросить совета. Кому еще и разбираться с подобными делами?

– Пожалуй, вы правы, – сказал, кивая головой, Овечкин. – Это действительно выход… Нам обязательно допивать всю бутылку?

– Нет. Уплочено, – сказал капитан, – и мы вполне можем захватить остатки с собой. Вероника Андреевна, «уплочено» – это цитата, не надо пепелить меня негодующим взором. Дождь кончился?.. Отлично, а впрочем, какая нам разница?.. Масьёр Антуан, если вам так нравится эта картина, на обратном пути я куплю ее вам в подарок. Или закажу копию. А сейчас – пока солнце не село – не соблаговолите ли оторваться от созерцания и пройти десять шагов до стойки, где ждет нас дама Гатрианна? Благодарю… вперед!

– Аксакал?.. – Дама Гатрианна удивленно посмотрела на Кароля.

– Старейшина, – подсказал Михаил Анатольевич.

– Ах, старейшина! – обрадовалась она. – Знаю, знаю, это у них мастер Миннмарк. Душа человек! Вас прямо к нему в дом отправить или?..

– Приземли нас рядом с его домом, дорогая, если тебя не затруднит, – любезно сказал Кароль.

– Не затруднит, – кивнула дама Гатрианна. – Вы готовы?..

…Через краткое, неуловимое, как всегда, мгновение все четверо оказались уже на Драконьем острове, возле дома мастера Миннмарка. И Вероника испытала очередное потрясение, увидев перед собой единственное на этом острове поселение Вожатых – Ульмово Стойбище…

 

Глава 41

…Сами жители, по словам хозяйки «Золотого брегета», называли его попросту Ульмищем.

Это был не городок, и даже не поселок – всего-то пятьдесят домов, и скромное название его невольно располагало увидеть совсем другую картину, нежели та, что внезапно открылась взгляду путников после телепортации – ошеломив их и заставив затаить дыхание. Вид этой маленькой колонии мог на самом деле поразить с первого взгляда всякого, кто не был предупрежден заранее, своим нежданным великолепием – как ландшафтным, так и архитектурным…

Глазам их предстал пейзаж необыкновенной красоты – изумрудная, искрящаяся в солнечном свете серебром бухта и скалистый берег, расположенный полукругом, с узкой песчаной полосой у самой воды; разбросанные среди скал в небрежном, но живописном беспорядке белоснежные, элегантные дома, скорее даже виллы, в два, в три этажа… Галереи с колоннами; террасы, глядящие на море; сады вокруг зданий, небольшие, но ухоженные, непонятно как произрастающие на голом камне… В отдаленном ущелье шумел водопад – откуда-то с гор, что начинались сразу за прибрежными скалами, сбегала река, впадавшая в бухту. А дальше, за горными пиками…

Сколь бы ни был велик Драконий остров, Священная гора, несомненно, была видна из любой его точки.

В том, что это именно она, сомневаться тоже не приходилось. Вплоть до самой заснеженной вершины склоны ее гигантского, золотистого в солнечных лучах, почти правильного конуса пестрели черными пятнышками – входами в драконьи пещеры. Отсюда, с берега, эти входы казались меньше кофейного зерна. И рядом с ними, на уступах, восседали такие же крошечныевроде бы птицы – грелись на солнце, раскинув крылья…

В воздухе стоял острый запах моря и каких-то незнакомых цветов. И еще чего-то – мускусного, резкого, на странной грани приятного и невыносимого…

Вероника глубоко вздохнула, пытаясь справиться с охватившими ее вдруг столь же острыми и противоречивыми чувствами.

Именно в таком месте ей всегда мечталось жить – не без грустной насмешки над непомерностью собственных притязаний. Этот простор, это море, шум прибоя, вросшие в скалы дома, похожие на дворцы, и даже запах – все казалось знакомым и родным, как будто она и впрямь жила тут когда-то… может быть, даже выросла на этом берегу! Неведомый предок ее, уж конечно, не желал худого своим дочерям, предназначая их в жены Вожатым.

А какие здесь писались бы сказки!..

Господи… ну почему в ее жизни все и всегда наперекосяк? Почему должно было так случиться, что этот остров и вся эта красота стали ей не нужны еще до того, как она увидела их… и цена, которую следовало заплатить за право здесь остаться, сделалась для нее невозможной? Почему?..

…Долго заниматься сетованиями ей, однако, не дали.

Вспугнув незаконченную мысль, за спиной послышался негромкий стук в дверь, и следом раздался голос капитана Хиббита, сказавший дружелюбно:

– Привет, кавалер! Как зовут тебя, дитя Ульма, покоритель вивернов?

Вероника обернулась.

На пороге дома, возле которого «приземлила» их дама Гатрианна, стоял ребенок – прехорошенький мальчуган лет пяти, русоволосый и голубоглазый, державший в руке нечто весьма похожее на обыкновенный леденец на палочке.

Щеки «покорителя вивернов» были покрыты липкими грязными разводами, и, прежде чем ответить, он привычным движением вытер рот рукавом.

– Стази мое имя, – сказал, глядя на гостей с любопытством. – Привет. Вы пришли на праздник?

– На праздник? – эхом повторил капитан Хиббит. – Нет, малыш, какой праздник… мы хотим повидать мастера Миннмарка. Это ведь его дом?

Мальчик кивнул.

– Мастер Миннмарк – мой дедушка, – заявил он гордо. – Сейчас позову.

Но не сдвинулся с места, продолжая разглядывать всех четверых.

– А у нас сегодня праздник!

– Поздравляю, – вежливо сказал Кароль. – День рождения?

– Да, у двух птенчиков-братиков. Их назвали Ульм и Биульм…

Тут в глубине холла за спиной малыша распахнулась дверь, до слуха путников донеслись громкие радостные голоса, взрыв смеха. Затем дверь закрылась, и снова стало тихо. Прозвучали быстрые шаги, и позади Стази появился взрослый Вожатый – мужчина лет тридцати пяти на вид, крепко сбитый, с такими же, как у мальчика, пронзительно голубыми глазами и русыми, коротко стрижеными волосами.

– Приветствую вас, благородная дама, благородные кавалеры! – сказал он весело и повторил вопрос Стази: – Вы прибыли на праздник?

– Приветствуем и мы тебя… мастер Миннмарк?

– Да, к вашим услугам. Входите же!

Все, кроме мальчика, который деловито зашагал куда-то со своим леденцом по наружной галерее дома, вошли в полутемный, просторный холл, где тянуло сквозняком из боковых коридоров и было довольно прохладно.

– Мы не знали о вашем празднике, извини, мастер… – начал капитан Хиббит.

– Ничего страшного, – ответил тот. – Если захотите присоединиться к нам, все будут только рады.

Кароль покачал головой.

– Нет… видишь ли, мы пришли по делу. И хотелось бы, прежде чем присоединяться к застолью, на которое нас не звали, обсудить один вопрос… Увы, нам следует, наверно, наведаться в другой раз!..

При виде искреннего огорчения, выразившегося на его лице, старейшина Вожатых посерьезнел.

– Дело есть дело, – сказал он, – и никто не знает, что может произойти в «другой раз»! Лучше я выслушаю вас теперь же. Надеюсь, что смогу помочь, и тогда вы разделите наше веселье с легким сердцем. Ну, а если нет…

Не договорив, мастер Миннмарк взмахнул рукой, и в тот же миг пространство вокруг неуловимо изменилось. Стены сдвинулись, откуда-то брызнул солнечный свет… Все пятеро оказались вдруг вместо холла в небольшой уютной комнате – судя по обстановке, в хозяйском кабинете, раскрытое окно которого смотрело на море.

– Присаживайтесь, – сказал мастер, указывая на кресла, стоявшие полукругом перед письменным столом, и сам присел на его край так, чтобы видеть своих посетителей. – Не желаете ли чего-нибудь выпить… вина, лимонада?

– От лимонада, пожалуй, не откажемся, – ответил за всех Кароль, опускаясь в кресло. – Позволь поинтересоваться, по какому поводу в твоем доме нынче веселье?

Мастер Миннмарк просиял.

– О, сегодня воистину знаменательный день! Не только для меня, но и для всего нашего острова. Мы надеемся, что отныне будем праздновать его каждый год – как начало возрождения великой драконьей расы!

– Вот как? Звучит захватывающе… Что же у вас произошло?

Перед креслами гостей появился маленький круглый столик, заставленный бокалами с прохладительным напитком. Мастер наклонился, подхватил один из них.

– Сегодня утром на Священной горе, – торжественно сказал он, выпрямившись, – появились на свет птенцы Вестры-младшей. И какие – настоящее чудо!.. Не знаю, понятна ли вам будет наша радость – первая кладка молодой драконихи, сразу два яйца… Больше одного за раз они не приносили вот уже семьсот лет, и мы тогда еще преисполнились надежды. Но о таком потомстве никто и помыслить не мог! Один из птенцов заговорил, едва вылупившись, и как заговорил! Это первый по-настоящему разумный дракон со времен чуть ли не самого Ульма! А другой… до сих пор не верится… другой малыш оказался линдвурмом! Бескрылым драконом, которых истребили еще две тысячи лет назад, после чего никто не надеялся, что род их когда-нибудь удастся восстановить! Кровь Ульма оживает – вот что это значит! Сомневаться не приходится – и еще три новобрачные принесли недавно по два яйца…

– Да-а, – протянул, качая головой, Кароль. – Прими наши искренние поздравления, мастер Миннмарк! У вас и вправду великий день… кажется, мы все-таки явились не вовремя!

– Принимаю и благодарю, – тот глотнул лимонада и отставил бокал в сторону. – Но отчего же не вовремя? Я, конечно, сам не свой от радости, как и все мои товарищи. Однако это не должно мешать делу. Слушаю вас и готов служить, чем смогу… кстати, не желаете ли взглянуть на наших замечательных малышей?

– Не сейчас, пожалуй, – отозвался несколько напряженно капитан Хиббит. – Нам нужен твой совет, мастер… в деле, тоже связанном с драконами, разумеется. Думаю, много времени это не займет. А уж потом… – Он повернулся к сказочнице, сидевшей тише мыши. – Вероника Андреевна, ваш талисман…

Та немедленно покраснела. Кое-как, путаясь в цепочке, сняла неловкими руками с шеи волшебный лазурит и передала его мастеру Миннмарку, пролепетав:

– Вот…

Он бережно принял камень, бросил взгляд на звездчатую поверхность, украшенную перламутровой луной. Сдвинул брови.

Вероника перестала дышать.

– На обратной стороне… – начал капитан.

– Знаю, – сказал, невесело усмехнувшись, старейшина Вожатых. – Это работа Иана Дорэ… вот когда довелось снова взять ее в руки!

Он поднял сделавшиеся вдруг печальными глаза на Веронику.

– Я понял, по какому делу вы явились ко мне… Долго же пришлось тебе ждать, благородная дама, больше тысячи лет! Или ты не дочь Иана, а его внучка?

– О, – та растерялась окончательно, – и не дочь, и не внучка, я…

На помощь ей пришел Михаил Анатольевич.

– Невозможно даже сосчитать, какой именно по счету пра-пра-пра… внучкой приходится эта дама названному кавалеру, – сказал он с легким укором в голосе. – И скольких дочерей рода Дорэ этот талисман уже обрек на жизнь в одиночестве!

Мастер Миннмарк вздохнул.

– Догадываюсь. Я предупреждал в свое время Иана, что такое может случиться. Правитель Миун не бросал слов на ветер, когда угрожал закрыть проходы между мирами. Злоупотребления силой, которые позволяли себе квейтанцы среди смертных, приводили его в настоящее негодование. Но многие почему-то не верили, что он это сделает, и многие, не только Иан, были застигнуты его указом врасплох и не успели вернуться в Квейтакку. Кажется, в то время у Иана еще не было детей – прошло всего несколько лет после свадьбы его с земной женщиной, которую тоже звали Вероникой…

Сказочница вздрогнула.

– Я ничего об этом не знаю, – с тоской сказала она. – Жив ли еще Иан Дорэ? И может ли он?..

Она не договорила, увидев, что мастер качает головой.

– За тысячу лет мы не получили от него ни одной весточки. Даже и в последние годы, уже после открытия официальных ворот.

На лице его появилось скорбное, сочувственное выражение.

Капитан Хиббит кашлянул и выпрямился.

– Бог ему судья, этому вашему Иану, – сказал он суховато. – Надо думать, он хотел как лучше. А вышло как всегда… И чем вспоминать прошлое, посоветуй нам, мастер, что делать с талисманом теперь. Мы, честно говоря, совершенно себе не представляем, как полагается искать того, кто увидит дракона… Ты-то сам его, кстати, не видишь?

– Нет.

Мастер Миннмарк тяжело вздохнул и совсем опечалился.

– Похоже, память о свойствах талисмана успела утратиться, и я вынужден кое-что объяснить… – Он повернулся к Веронике и заговорил довольно сбивчиво: – Благородная дама… дракона в нем может увидеть только Вожатый, это верно. Но это не единственное ограничение, которое вложил в свою работу Иан Дорэ. Дракон откроется лишь тому из нас… кто полюбит тебя – всей душой и навеки. А для того, чтобы полюбить, как ты понимаешь, нужно время… хотя, конечно, случается иногда и с первого взгляда… На самом деле Иан предполагал, что девушки его рода будут жить на Драконьем, когда придет пора выбирать мужа, и дело сладится как-нибудь само собой… а талисман поможет выбрать истинно любящего… Однако, видишь, как оно все обернулось. И теперь… – Тут мастер окончательно сбился и умолк, отведя глаза.

– Что? – затаив дыхание, спросила Вероника, в душе которой при виде такого великого его смущения зародилась вдруг робкая надежда. – Что не так, мастер Миннмарк?

Он ожесточенно почесал подбородок.

– Понимаешь… тысяча лет… никто уж и не ждал… Беда в том, что ребята наши все давно переженились! Нет у нас сейчас женихов… кроме разве что моего внука, Стази, ты его видела… и парочки других, еще младше. Ну… И ведь говорил я ему – брось ты эту затею, Иан!..

– Что? – снова спросила Вероника, не в силах удержать счастливую улыбку. – Нет женихов? То есть мне не из кого выбирать?!

– Ну да, – он виновато опустил глаза. – Я, право, не знаю, что делать…

– Благодарю тебя от всего сердца, мастер Миннмарк!

Вероника порывисто поднялась на ноги.

– Зато я знаю, что делать. И сделаю это – как только выйду из твоего дома!

Он поднялся тоже, вскинул на нее удивленный взгляд. И спросил с немалым облегчением:

– Я не огорчил тебя этим известием, благородная дама?

– Нисколько!

– Ты можешь прислать на остров свою дочь, – торопливо предложил он. – Мальчики подрастут…

– Нет у меня дочери!

– Тогда внучку…

– Благодарю еще раз, мастер, за твое великодушное предложение! Я его запомню.

Вероника повернулась к своим спутникам.

Они тоже успели встать и смотрели на нее так же удивленно, как и мастер Миннмарк. Овечкин, правда, одобрительно кивнул, встретившись с нею взглядом.

Антон вздохнул и отвел глаза. Капитан Хиббит нерешительно улыбнулся…

– Ну вот, – сказала всем троим Вероника и сама расплылась в безудержной улыбке. – Шли мы, шли и пришли. Да здравствуют драконы!..

 

Глава 42

Пятью минутами позже, вежливо отклонив еще одно приглашение принять участие в празднике и дружески распрощавшись с мастером Миннмарком, они покинули его дом и спустились по просьбе Вероники к морю, на узкий песчаный пляж.

Солнце уже коснулось горизонта, выкрасив тихую бухту перед Ульмовым Стойбищем в нежные розово-сиреневые тона и перебросив через нее сверкающую золотыми бликами широкую алую полосу. Прибрежные скалы, дома Вожатых, конус Священной горы, возвышавшийся над всем островом, тоже полиловели, стали выглядеть какими-то призрачными, похожими на гряду диковинных, необыкновенной красоты облаков, заполонивших восточную сторону небес. Драконов возле входов в пещеры было уже не разглядеть, но Вероника об этом не жалела.

Окинув прощальным взглядом великолепный, казавшийся почти нереальным в зыбком вечернем свете береговой пейзаж, она отвернулась к морю. И, разжав руку, посмотрела на талисман Иана Дорэ.

Волшебный лазурит тоже казался сейчас фиолетовым. Серебристые искорки звезд, голубая луна. Никаких драконов…

– Последнее желание так и осталось неисполненным, – услышала она мягкий голос Овечкина. Он шагнул вперед и остановился рядом с нею. – Вас это и вправду не огорчает, Вероника Андреевна?

– Нет, – сказала она, переводя взгляд с талисмана на мелкую переливчатую рябь, игравшую на поверхности моря. – Более того… я никогда не пошлю на Драконий остров ни свою дочь, если она у меня будет, ни внучек.

– Так вы поняли…

– Наконец-то, – кивнула Вероника. – Вы были правы, Михаил Анатольевич, самые простые вещи порой труднее всего понять. Это ничего, что я скажу, как и вы, при всех?.. Подумать только, я полжизни своей – пятнадцать лет! – мечтала о человеке, который увидит дракона! Все гадала, каким же он должен быть, этот мужчина, если ради моей встречи с ним кто-то потрудился даже сделать волшебный талисман. И он представлялся мне самым совершенным созданием Божьим – героем, магом, мудрецом, ангелом… я наделила его всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, какими только может обладать человек, – умом, силой, добротой, отвагой, поэтическим даром и даром врачевания… всего не перечислить! – Вероника покачала головой. – И что же? Его попросту не существует!.. – Она коротко рассмеялась. – Вместо него есть всего лишь пятилетний ребенок со славной мордашкой и с леденцом в руке… который вырастет и станет Вожатым драконов. Конечно же, он будет добрым и храбрым, и, разумеется, настоящим мужчиной. Но не лучше и не хуже других…

Боже, сколько я встречала достойных людей! Сколько раз я могла бы любить и быть любимой! Но проходила мимо – ради «идеала», которого никогда не существовало на свете…

Она порывисто повернулась к Овечкину.

– Это действительно великое облегчение – свобода. Теперь я вас вполне понимаю. Вы освободились от прошлого, я – от мифа, который создала себе сама. Увидела наконец «дракона», который застил мне свет! И могу жить и любить, ничего не боясь, ни на кого не оглядываясь… Так неужели же я передам этот проклятый талисман своей дочери и обреку бедняжку на те же бесплодные и безумные мечты, которые сделали несчастными стольких женщин рода Дорэ? Да ни за что и никогда!..

Вероника снова посмотрела на море.

– Вот где ему самое место!

Она решительно размахнулась, собираясь швырнуть талисман в воду.

Но не успела.

Со звоном, похожим на звук лопнувшей струны, он вдруг треснул у нее в руке. И пролился сквозь пальцы фиолетовой сверкающей пылью.

Сказочница, вскрикнув от неожиданности, отступила на шаг от полосы прибоя. Разжала кулак.

В руке осталась одна серебряная цепочка. Ни следа волшебного камня. Даже пыль – и та развеялась…

Несколько мгновений все молча, не веря своим глазам, смотрели на раскрытую ладонь Вероники.

Потом она медленно повернула руку. Цепочка соскользнула и упала в песок.

И, проводив ее взглядом, капитан Хиббит озадаченно протянул:

– Красиво… Да вы настоящая ведьма, Вероника Андреевна?

– Нет, – ответила она. – Я не знаю, как это вышло, – и в растерянности посмотрела на Овечкина.

– Все правильно, – Михаил Анатольевич многозначительно покивал головой – в отличие от остальных он совсем не выглядел удивленным. – Так и должно было случиться. Вы действительно свободны, дорогая моя. Талисман свое отслужил…

И снова ненадолго наступило молчание.

– У вас сейчас совершенно бирюзовые глаза, – сказал вдруг Веронике капитан Хиббит. – Отчего бы это?

– От счастья, – сказала она и улыбнулась ему.

Он, вопреки ожиданию, на улыбку не ответил.

Еще мгновение пытливо смотрел на нее. А потом глубоко вздохнул и повернулся к Вероникиному рыцарю.

Тот, кажется, не произнес ни слова с тех самых пор, как они расстались с хранителем Бросельянского леса. И вид у Антона почему-то даже и в эту минуту был рассеянный и отсутствующий, как будто столь неожиданное и столь благоприятное для него завершение поисков жениха для любимой женщины его вовсе не радовало.

– Ну, а теперь, – медленно сказал капитан Хиббит, – когда все закончилось… вызвать вас, что ли, на дуэль, масьёр Антуан? Или так расколетесь?.. Давайте уж – самое подходящее времечко для задушевных признаний. Может, мы и простим на радостях все доставленные неприятности…

Антон вздрогнул. Перевел на него непонимающий взгляд.

– О чем ты?

– О Маго и Тариане, – сказал капитан. – Особливое за пиратов тебе спасибочко… да впрочем, и все остальное было ничуть не лучше.

Антон на мгновение зажмурился, как от сильной боли.

Затем открыл глаза и решительно покачал головой.

– Маго – это чистое недоразумение. Но… как ты догадался?

Кароль усмехнулся.

– Я же все-таки профессионал. Хотя доказательств, надо отметить, у меня нет до сих пор – маскировка великолепна, игра безупречна. Искренне восхищен!

Вероника, глядевшая на обоих в полном недоумении, снова бросила растерянный взгляд на Овечкина. Михаил Анатольевич слушал этот странный разговор с живым интересом и, похоже, опять-таки не был удивлен!..

– И все же – как? – спросил Антон.

Кароль пожал плечами.

– Ну, подозревать тебя я начал сразу – когда выяснилось, что мы попали не в тот мир, в который собирались. Кто-то умудрился изменить направление открытого прохода – вещь почти невозможная сама по себе, и вдвойне невероятная, если представить, что это сделали, находясь не внутри прохода, а где-то снаружи. Простая логика подсказывала, что поработал один из нас. Но кто? Не Михаил же Анатольевич! И не Вероника Андреевна. И не я.

Ты на редкость некстати появился у кладбищенских ворот. Ты начал умирать в Маго, как это случилось бы с каждым, кто наделен магической кровью… Однако не умер, что меня и смутило – на время. Как тебе удалось? Даже личины не утратил!

– Чуть не умер и чуть не утратил, – сказал Антон. – Ты просто знаешь далеко не все о природе асильфи, они живы не одной магией… Но в этот ужасный мир мы попали случайно, честное слово. Я решил, что вы нашли-таки способ снять с Ники заклятие и идете в Квейтакку. Вот и ломанулся с перепугу сам не зная куда. И когда Нике там тоже сделалось плохо под конец, я проклял все на свете!.. Ладно, продолжай.

– Какого же черта ты тащил нас на корабль?! Надо было бежать на холм Призраков…

– Нет, – перебил его Антон. – После того, как ты бросил монетку, я сразу же почувствовал себя лучше. И понял, что магия вернулась. Ника была в безопасности.

Кароль покачал головой.

– Ну-ну… Что ж, как я уже сказал, на время я свои подозрения отринул. Оставалось только считать, что наш преследователь обладает воистину сверхъестественной силой!.. Но когда заклятие Вероники Андреевны вдруг восстановилось – после целого дня трудов Михаила Анатольевича, я подумал о тебе снова. Очень нехорошо подумал… и тут появился фантом.

Антон кивнул.

– Это был единственный способ хоть как-то сбить вас с толку. Я же понимал, что вы с Овечкиным оба не дураки!

– Ну да, и сбил-таки! Фантомной техникой я еще не владею, но знаю, что двойники должны в точности повторять обличье оригинала, какое он носит в момент их создания. А этот был совсем на тебя не похож. Тоже ваша особая природа?..

Антон снова кивнул, и капитан Хиббит продолжил:

– Потом мне на некоторое время стало не до тебя и не до фантомов – тинтар там, черные рыцари… Однако я замечал, как ты кривился всякий раз, когда я обзывал нашего Меченого скотиной и козлом. Нежный, думаю, какой человек! – даже таких невинных ругательств не выносит… И вдруг – когда до некоторых дошло, что даме грозит настоящая опасность, а капитан Хиббит и не думает ее спасать – заклятие ни с того ни с сего исчезает!.. Больше уж я не сомневался в том, чья это работа. И окончательно уверился в Квейтакке, когда увидел, какими глазами ты смотрел… на тот поющий куст. Сколько веков ты не был дома?

Антон вздохнул.

– Много… Почему же ты молчал?

Кароль чуть замешкался с ответом.

– Ты сдался, как я понял… И козней нам больше не строил. Если тебе хотелось продолжать играть в эти игры, зачем было мешать?

– Значит, говоришь, играл неплохо?

– Весьма. Вылитый земной придурок!

– Спасибо за комплимент, – Антон изобразил кривую усмешку. – Я слишком долго жил среди людей.

Он вдруг повернулся к сказочнице.

– Ника…

Увидел, что она смотрит на него чуть ли не с ужасом, и поморщился. Тихо сказал:

– Прости меня.

Она потрясла головой, надеясь избавиться от наваждения.

– Ничего не понимаю… Что за бред вы несете?

– Это не бред, Ника.

– То есть… ты хочешь сказать… Антон… не Антон?!..

Он снова поморщился. Молча поднял руки, провел обеими ладонями по лицу…

И Вероника невольно попятилась.

Человек, которого она знала с детства, ее вечный поклонник и друг, голубоглазый красавец Антошка исчез. Перед нею стоял асильфи Меченый – стройный худощавый мужчина среднего роста, со шрамом на щеке, с белокурыми волосами, собранными в хвост, с усталыми и печальными карими глазами.

– Кавалер Антоний ван Хорн, к твоим услугам, благородная дама, – сказал он со вздохом. – Любить и жаловать уж не прошу…

– …Я очень виноват перед тобой. Оправдать меня может лишь одно – и лишь в моих собственных глазах, разумеется, – находясь при тебе почти неотлучно, я не однажды сумел уберечь тебя от… неважно, от чего. Но поверь, что не от одних только претендентов на твою руку.

Вероника закусила губу.

Теперь все стало понятно. Алмазная гарда, тот случай, когда она думала, что ей удалось помочь Овечкину… и многое другое, происходившее в прошлом и казавшееся необъяснимыми чудесами. Наверняка он делал и такое, о чем она ведать не ведала!..

Все четверо сидели на берегу, на песчаном пляже, и сказочница, слушая исповедь ван Хорна, не отрываясь смотрела на закат. В сторону этого чужого человека – ангела! – который когда-то был Антоном, она боялась и взглянуть. Даже села подальше от него, спрятавшись за Михаилом Анатольевичем. Но слушала тем не менее с неослабевающим интересом.

Он тоже не сводил глаз с горизонта. Говорил тихо, и в голосе его звучала бесконечная усталость.

– Иан Дорэ был моим лучшим другом. До тех пор, пока мы не встретили и не полюбили одну и ту же земную женщину…

Она жила во Франции, звали ее Вероника, у нее были пепельные волосы и серые, меняющие цвет глаза – точь-в-точь, как у тебя. Дочь простого ремесленника, она растерялась, когда за нею вдруг начали ухаживать два таких высокородных кавалера, как мы с Ианом. И ухаживать нам пришлось долго. Ей нелегко было сделать выбор между нами, мы оба видели и понимали это. Но в конце концов она все же выбрала – Иана.

Тогда он захотел, чтобы я ушел. Чтобы перестал смущать ее далее своим присутствием и своим безутешным горем. И не вызвал бы, не дай Бог, со временем жалости и желания меня утешить… Мы жестоко поссорились, – белокурый асильфи непроизвольно поднял руку и коснулся шрама на щеке. – Он был прав, позднее я понял это, мне действительно следовало уйти. Но в то время я, должно быть, и впрямь хотел в глубине души именно того, чего он опасался – сочувствия к себе и жалости, которые могут далеко завести женщину… Как бы там ни было, в запальчивости я сказал ему, что далеко не уйду и что никто, даже он, не сможет помешать мне взять в жены дочь Вероники, раз уж мне не суждено жениться на ней самой. Он же ответил, что не допустит этого и что напрасно, видимо, считал меня своим другом.

Мы оба были еще очень молоды. Только тем и можно объяснить поступок Иана – он сделал этот проклятый талисман, желая уберечь от меня дочерей своего рода. Мне же свое поведение объяснить и вовсе нечем. Я упорствовал тысячу лет, как последний глупец, и дождался, пока на свет не появилась ты – точная копия моей любимой…

А уж тогда я спятил окончательно. Мне и прежде случалось свататься к женщинам из рода Дорэ – тем, кто походил хоть немного на ту, первую Веронику. Но их отказы меня не слишком печалили. Теперь же… я повел себя, как последний идиот. Чтобы не разлучаться с моей, как я считал, Вероникой, я подружился с твоей матерью и почти все вечера проводил у вас в доме – ты, может быть, еще помнишь старичка-соседа, который дарил тебе кукол, а потом пропал неведомо куда… А днем я превращался в ребенка, чтобы ходить с тобой в школу… я хотел с первых же дней твоей жизни стать для тебя самым близким человеком, единственным возможным избранником! Старался быть лучше всех, умнее, знаменитей, краше… Если б я мог догадаться, что ты ждешь волшебника и ангела!.. – ван Хорн невесело усмехнулся. – Ты еще лежала в колыбели, когда я ночей не спал, колдуя над твоим талисманом, чтобы свести имена и названия, – словно чувствовал, что именно теперь и откроются ворота в Квейтакку, простоявшие запертыми тысячу лет!

Он посмотрел на капитана Хиббита.

– Кстати… разве это не было еще одним препятствием? Я ведь знал, о чем говорится в надписи, и ты знал, что я знаю. Почему же все-таки не выдал меня? И повел нас в Броселиану?

Кароль ответил не сразу. Захватил горсть песка, рассыпал ее. Потом сказал неохотно:

– Ты допустил этот поход. Считай, что я воспринял твое молчание, как вызов.

Овечкин покачал головой.

– Прямо мальчишки, ей-богу, – проворчал тихо, себе под нос, но Вероника услышала.

Остальные услышали тоже.

– М-да, – сказал ван Хорн. – Оба хороши. Асильфи, капитан, только называются ангелами, к твоему сведению. Но отнюдь ими не являются.

– Ну, знаешь! – тихо возмутился Кароль. – Чего тогда ждать от обыкновенного смертного человека?

Ван Хорн тяжело вздохнул.

– Хороший вопрос! Ты когда-нибудь задумывался о том, почему бессмертных магов, и не только магов, но и эльфов, фей и прочий волшебный народ так тянет к смертным людям?

– В каком смысле «тянет»?

– Почему мы с такой охотой живем среди вас и так часто вступаем с вами в браки? Это при необыкновенных-то достоинствах и красоте самих квейтанцев?

– А… думал, конечно.

– И до чего додумался?

– Лучше я промолчу, не то как-то нескромно выйдет. Сам скажи.

Антоний ван Хорн вздохнул снова.

– В людях таится великая загадка, которую мы не можем разгадать. Что позволяет им – таким слабым и уязвимым по сравнению с нами, так мало живущим и так легко умирающим – ни в чем нам не уступать? Ни в мужестве, ни в силе духа, ни в уме, ни в достоинстве… взять хоть Михаила Анатольевича – в свои сорок лет он куда умнее меня, прожившего на свете тысячу с лишним!..

– Ну, – сказал Овечкин, – во-первых, мне не сорок, а больше, учитывая память о прошлом. Во-вторых… мы ведь взрослеем гораздо быстрее вас, бессмертных, которым некуда торопиться. Вы можете позволить себе веками искать ответы на важные вопросы, а мы не можем, и вынуждены порою принимать решение за минуту… Надо думать, потому и заблуждения ваши, как и озарения, отличаются воистину «ангельским» размахом – лет этак на тыщу… в полном соответствии с жизненным потенциалом.

– Благодарю, – хмыкнул ван Хорн. – Теперь мне будет о чем поразмыслить в ближайшую пару веков… Но что нам всего непонятнее в вас – это ваше отношение к смерти. Вы боитесь ее. И тем не менее способны рисковать жизнью с такой легкостью, будто вы на самом деле бессмертны. Это еще можно понять, когда речь идет о высоких принципах, чести, любви… однако мне случалось встречать смельчаков, которые шли на смерть исключительно из того, что капитан Хиббит называет «куражом»! Как такое возможно?..

– То-то же, – сказал капитан. – Знай наших! Но довольно восхвалений… рассказывай лучше, чем там закончилось-то у вас с Ианом Дорэ? Я бы на его месте не стал полагаться на один жалкий талисман. Еще и сам охранял бы своих девчонок!

– Вероника умерла, рожая первую дочь. После этого Иан добровольно ушел из жизни, – ответил ван Хорн. – Без нее он ничего не хотел. Иногда я ему завидую.

На лицо его вновь легла тень неизбывной усталости. И, помолчав немного, он тихо сказал, обращаясь к сказочнице:

– Ника… я знаю, ты меня простишь… потом, когда-нибудь, хоть я и не стою этого. Кому, как не мне, следовало понимать, что тебя обмануть невозможно? Я лгал тебе – всегда, и ты это чувствовала. И не могла ответить на любовь, которая была любовью лишь наполовину. Все остальное – оскорбленное самолюбие… за тысячу лет я так и не смог справиться с ним – не отомстив Иану Дорэ.

Голос его дрогнул, перешел почти в шепот.

– Как справедливо заметил наш мудрый спутник, я сам создал для себя ловушку. Жаль, что от этого страдала и ты. Но… все уже позади. Я тоже разглядел наконец своего «дракона», и мы оба теперь свободны.

Но, Боже мой, как же я устал! Одного хочу – проспать лет сто в Заветной роще асильфи, чтобы забылись все черные думы…

Он прочел это все тем же полушепотом, не сводя глаз с заходящего солнца, и умолк.

Капитан Хиббит, глядя на понурившуюся Веронику, тихонечко скрипнул зубами.

– Ты и впрямь опасный тип, кавалер ван Хорн! – сказал он ровным голосом. – Твои стишки?

– Нет, – ответил тот. – Их написал человек – петербургский поэт, ныне покойный. Ника его знала. Солнце вот-вот зайдет… Кажется, я сказал все, что хотел. Твоя очередь, капитан.

– В смысле?

– Все мы поняли что-то важное в конце пути, как и предвещал Михаил Анатольевич. А ты?

Кароль на мгновение вытаращил на него глаза. И фыркнул насмешливо:

– Я?.. Ничего я не понял. У вас все так красиво, ребята, до чертиков! Куда уж мне, с солдатским-то рылом, в ваш поэтический ряд! Увольте.

Он встал и принялся отряхиваться от песка.

– Всё позади, все свободны, я рад. Разбегаемся сразу или посидим на прощанье в каком-нибудь славненьком кабачке? Есть у меня такой на примете, да не один, и я бы, например, с удовольствием…

Овечкин поднялся тоже, протянул руку Веронике.

Капитан не договорил. Проклятье… она так и не взглянула на ван Хорна, и по виду ее было совершенно невозможно определить, о чем она думает. Рада, что встретила наконец своего ангела, или не очень?..

– И я не откажусь, – сказал вдруг Михаил Анатольевич. – Бокал шампанского был бы сейчас очень кстати. Не правда ли, Вероника Андреевна?

Кароль напрягся в ожидании ответа.

Бокал, другой… а там, глядишь, и станет ясно, кого она предпочитает в провожатые…

И тут, не дав Веронике ответить, прямо посреди их маленькой компании неожиданно появился из воздуха какой-то незнакомец, заставив всех четверых в испуге шарахнуться по сторонам.

После секундного замешательства оказалось, впрочем, что капитану Хиббиту этот внезапный визитер был знаком очень даже хорошо.

– Ба! – радостно воскликнул Кароль. – Себастьян! Какими судь…

И осекся, увидев в руках у новоприбывшего ярко блеснувшие в последних лучах солнца серебряные наручники.

 

Глава 43

– Какими, какими… по твоему же высочайшему повелению, – сказал посланец Немезиды хрипловатым, но приятным баритоном и, шагнув вперед, мгновенно заковал его в зачарованное серебро. – Ты спятил окончательно, Кароль? Я тебе кто – стражник, мент?!

– Ч-черт, – обескураженно протянул капитан. – Мог бы хоть не при даме…

– Познакомь, кстати, – друг его отступил, окинул внимательным взглядом всю компанию. – Ради кого сыр-бор?

– Знакомься… Вероника Андреевна Крылова, Михаил Анатольевич Овечкин, кавалер ван Хорн. А это, друзья мои, полковник Герьер… Себастьян, их-то не трогай!

– Я подумаю, – пообещал тот, зазывно глядя на Веронику. – Позвольте ручку, мадам… значит, вы и есть та самая замечательная земная писательница, которая выдала врагу все наши государственные секреты?

Вероника, хотя была встревожена не на шутку, не смогла удержаться от улыбки.

– Та самая, – ответила она с некоторой даже кокетливостью, и Кароль понял, что и на нее уже успело произвести впечатление неотразимое обаяние этого чертова полковника, устоять перед которым не могла ни одна женщина.

Себастьян Герьер принадлежал к тому редкому типу мужчин, что способны видеть королеву в любой представительнице слабого пола, хотя бы и в замарашке с помойки, – и не только способны, но и видят. При нем начинала кокетничать даже несгибаемая «железная леди», кавалер-майор Эме Каваль…

И не то чтобы такой уж Адонис – коренастый, плотненький, мундир вечно расстегнут, шевелюра всклокочена!..

Полковник поцеловал даме руку и выпрямился.

– Мечтаю прочесть ваши сочинения. И прочту – вот только протрезвею.

– Они не стоят такой жертвы, – мило улыбнулась Вероника.

В ответ он снова обласкал ее сияющим взглядом своих удивительных, золотистого цвета глаз, и Кароль не выдержал.

– Везет вам, Вероника Андреевна, на каких-то расхристанных асильфи! – в сердцах сказал он. – Мечтали увидеть, нате вам – сразу два за вечер, и один другого чище!

– Вы ангел? – спросила она у полковника.

– Имею такое несчастье, – тот ухмыльнулся.

И посмотрел на Овечкина.

– А вы, как я понимаю, маг из Петербурга. Рад встрече.

Он обменялся с Михаилом Анатольевичем рукопожатием и повернулся к ван Хорну.

– О тебе, кавалер, я, кажется, слышал. Пропавший без вести отпрыск ван Хорнов из Торна? Они, между прочим, ищут тебя на Земле. С первого дня, как открылись ворота.

Тот кивнул.

– Сегодня найдут.

После чего Себастьян Герьер обратился ко всем троим:

– Ну вот что, друзья… некоего зеленого соглядатая я отсюда уже отослал. Договоримся так – я вас не видел. Прибыл на Драконий и застал тут одного этого прохвоста, капитана Хиббита. Вы сейчас же возвращаетесь восвояси – пробиватели есть?.. отлично, – и больше на квейтанской территории глаза никому не мозолите. К ван Хорну последнее не относится, но тем не менее я посоветовал бы ему немедленно оказаться в Торне, под защитой семейного клана. Всё. Люблю, целую…

– Извините, – решительно сказала вдруг Вероника. – Но так не пойдет, и ни о чем мы не договоримся. Капитан Хиббит нарушил закон по моей вине, и я не могу допустить, чтобы он ответил за это один. Забирайте и меня тоже. Я выступлю свидетелем защиты на суде… ну или в крайнем случае отвечу вместе с ним.

Полковник Герьер снова окинул ее восхищенным взглядом.

– Именно так и будет, моя драгоценная. Ответите. Ради чего?

– Ради обычной справедливости, – сердито сказала она, краснея.

– И согласитесь даже на стирание памяти?

Она закусила губу. И пригрозила неизвестно кому:

– Я им там все выскажу, на этом суде! Они у меня услышат!

Солнце к тому времени почти скрылось за горизонтом, и хотя небеса еще полыхали, на морском берегу было уже довольно темно.

Поэтому Вероника не разглядела толком выражения лица полковника, с которым он произнес следующие загадочные слова:

– Я вижу, этот лис изрядно потрудился, запудривая вам мозги. Всегда был мастер приврать в свою пользу…

– Что? – не поняла она.

– Никакого суда не будет, золотая моя. Такая мысль не приходила в вашу прелестную головку?

– Как, то есть, не будет?

– А вот так и не будет, – посмеиваясь, сказал полковник. – Нам ли не знать Рон Аннона! Старик пошумит, покричит, потопает ногами, разжалует общего любимчика в кавалер-лейтенанты и посадит его на три месяца под домашний арест. Через недельку почувствует себя как без рук, через две выпустит его, вернет капитана и отправит на очередное срочное задание. Под мою ответственность, надо отметить… пора бы уж тебе остепениться, Кароль!

Вероника растерянно захлопала глазами.

– Это правда, капитан?

– Ну, – сказал тот неохотно, – если Себастьян так говорит…

– Это правда или нет?

– Правда, – вздохнул капитан Хиббит. – И если вы явитесь меня защищать, будет только хуже – для вас. Все нервы вымотают. Да и ментальное вмешательство могут-таки попробовать… Поэтому возвращайтесь вы лучше домой. Там за вами хоть Михаил Анатольевич присмотрит.

– Присмотрю, не беспокойтесь, – сказал Овечкин.

– Да, – спохватился вдруг Кароль и повернулся к полковнику, – Рон Аннон шуметь будет долго, слова не даст сказать… как будто это не я принес ему в клювике Орден Черного Света! Пожалуйста, Себастьян, поговори с ним завтра же – втолкуй, что я непременно сгинул бы в Тариане, если бы не помощь, оказанная мне беглым кавалером Грикардосом. Пускай старик походатайствует за него перед Стражей!

– Будет сделано, – козырнул полковник. – Еще что-нибудь приказать изволите? Или отправимся наконец на ковер?

– Секундочку, – сказал Кароль. – Дай попрощаться-то, – и, со звоном встряхнув руками, сердито выпалил: – Сними ты уже с меня это барахло! Устроил цирк… куда я от тебя денусь?

Герьер, посмеиваясь, освободил его от наручников.

Капитан, брезгливо растирая запястья, шагнул к Овечкину.

– Спасибо вам за все, Михаил Анатольевич. Надеюсь, еще увидимся.

– Не за что, – сказал тот, и они коротко обнялись. – Увидимся непременно.

– Удачи тебе, кавалер ван Хорн… и сладких снов в Заветной роще, – Кароль, криво ухмыльнувшись, изобразил рукою прощальное помахивание.

– Мерси, – ответил белокурый асильфи. – Удачи и тебе, – и отвернулся.

– Вероника Андреевна…

– Капитан, – торопливо перебила она, – вам действительно ничего не грозит? Вы не разыгрываете передо мной спектакль, чтобы…

– Вы же говорили, помнится, будто верите теперь всему, что я ни скажу?

– Ну…

– Вот и верьте. Можно вас на два слова?..

Он осторожно взял ее за руку, и сердце у нее ушло в пятки.

Солнце наконец закатилось, и над горизонтом горела лишь одна тусклая алая полоска. Когда капитан, отведя сказочницу в сторону, остановился и отпустил ее руку, разглядеть в темноте лица друг друга было уже невозможно.

Вероника затаила дыхание. Кажется, она больше не боялась того, что он мог сказать…

Он, однако, молчал. Стоял как истукан, словно забыв, зачем ее отзывал. И ей пришлось напомнить:

– Слушаю вас, Кароль…

Капитан шевельнулся, переступил с ноги на ногу. И сказал:

– Давно хотел спросить, да стеснялся при остальных… что же там все-таки вязала Пенелопа, если не коврик?

Вероника открыла рот.

…Какое счастье на самом деле, что он не видел сейчас ее лица! Она не сразу даже смогла собраться с мыслями. Тоже молчала с полминуты, наверное, прежде чем ответить.

– Пенелопа ткала погребальное покрывало, – сдержанно произнесла она наконец. – Для мужа своего, Одиссея. И распускала его, потому что некого было хоронить, а вовсе не для того, чтобы дразнить женихов. Женихи развлекались сами, натягивая Одиссеев лук, – кто натянет, мол, тот и станет новым супругом…

– А, – сказал Кароль. – Чертовски интересно, надо будет перечитать.

Отчаянный авантюрист, краса и гордость квейтанской разведки, вздохнул. И добавил:

– Благодарю.

Вероника подождала еще немного.

– Это все, о чем вы хотели спросить, капитан?

– Ну да… нам пора, пожалуй, – спохватился он вдруг. – Простите, если что не так… я не всегда бываю корректен, возможно, и нагрубил когда…

– Глупости какие, – сердито сказала она. – Я вам тоже грубила и тоже должна попросить прощения…

Он махнул рукой. И неожиданно громко воззвал:

– Себастьян! Всё, забирай меня отсюда!..

Полковник Герьер явился на зов немедленно.

– Целую ручки, – сердечно сказал он Веронике. – Надо поспешать, не то на этот тихий берег, того гляди, нагрянет сам Рон Аннон. Прощайте, сударыня. Ступайте домой и ни о чем не тревожьтесь!

И через мгновенье на «тихом берегу» остались лишь Вероника с Овечкиным да кавалер Антоний ван Хорн…

* * *

– Пора и нам, – Михаил Анатольевич зажег в руке магический «фонарик». – Мы с тобой расстаемся, кавалер?..

Белокурый асильфи коротко вздохнул.

– Нет. Я немного поторопился, сказав полковнику, что сегодня же буду дома. На самом деле необходимо прежде уладить кое-какие дела на Земле, – он покосился на притихшую сказочницу. – Не пугайся, дама Дорэ, к тебе это не имеет отношения. Я просто вынужден вернуться с вами, поскольку у меня нет своего пробивателя, а выбраться из Квейтакки официальным путем нелегко – пока я буду добиваться разрешения, известного питерского режиссера успеют объявить во всесоюзный розыск… Лучше уж пусть родные подождут еще пару дней. Тысячу лет ждали…

Вероника промолчала.

…Человек, которого она знала и любила, исчез. Асильфи Антоний ван Хорн был для нее совершенным незнакомцем. И как бы он ни вел себя по отношению к ней в прошлом, сейчас ей это было почти безразлично. То, чего не простишь другу, постороннему человеку прощаешь легко. Она не сердилась на него. Но, согласитесь сами, если кто-то, пусть даже и ангел, зарекомендует себя подобным образом, продолжать с ним знакомство как-то не хочется. Может быть, потом, позднее, когда все забудется… Дома она еще поплачет по Антону, потерянному навсегда…

…Обратный путь на Землю состоял из ряда стремительных телепортаций – на знакомую лужайку с поющим кустом шиповника; в пустынную вечернюю Шемору, к дому с деревянным чертиком, что служил ориентиром для перехода в Маго; на остров Кортуну, к особняку губернатора Аселя…

Там они немного задержались, пока кавалер ван Хорн вызволял магическим путем Вероникины вещи – одежду и сумку с ключами от квартиры.

Капитан Хиббит забыл о своем обещании вернуть перед возвращением домой ее собственность. В последние минуты ему, конечно, было не до этого… Зато белокурый асильфи помнил все – даже то, как выглядела сумочка Вероники, не говоря уж о наряде, что и позволило ему незаметно для губернаторских домочадцев телепортировать их прямо сказочнице в руки.

Затем был холм над Козирингой, переход на земное кладбище, и наконец все трое очутились на Шпалерной улице.

Там они и распрощались.

Кавалер ван Хорн вновь принял облик Антона и сразу же покинул своих спутников, вежливо пожелав им удачи.

А Михаил Анатольевич после его исчезновения озабоченно сказал Веронике:

– Я обещал капитану Хиббиту присмотреть за вами, и право, не знаю, как теперь быть. Дома меня ждут с нетерпением, чтобы отправиться наконец на море… детей обманывать нехорошо. Может, поедете с нами? Сразу же и к занятиям приступим!

– С удовольствием, – ответила Вероника. – Завтра съезжу за Максимкой… – Тут она запнулась, вспомнив, что в сумочке у нее лежит одна-единственная сотня. Только до мамы и доехать…

– Билеты – не проблема, вы же знаете, – сказал, догадавшись о причине ее замешательства, Овечкин. – Созвонимся с утра, и я помогу вам забрать ребенка.

– Спасибо, – вздохнула она. – Михаил Анатольевич… как вы думаете – они не соврали? Что-то мне тревожно…

– У капитана Хиббита очень хороший друг, – он опять понял ее с полуслова. – Даже если они и впрямь разыграли небольшой спектакль, чтобы вас успокоить, все же, думаю, обойдется без крайностей. Капитана слишком ценят в его ведомстве… кто станет лишать памяти и депортировать такого работника!

– Спасибо, – снова вздохнула Вероника. – Значит, до завтра?

– До завтра!

И Михаил Анатольевич растворился в воздухе, пользуясь отсутствием прохожих, которые могли бы это заметить, – вечер возвращения оказался таким же дождливым, как и утро, ставшее началом их долгих приключений…

Вероника побрела домой – медленно и неохотно, не обращая внимания на дождь.

Ей казалось сейчас, что все пережитое было всего лишь волшебным сном, который закончился навсегда. Подумаешь, горе – дождичек…

Она не торопясь поднялась по лестнице на свой этаж, долго копалась в сумке, ища ключи. Отперла дверь, бросила на стул в прихожей пакет с одеждой. Скинула успевшие промокнуть сандалии. Прошла босиком в гостиную.

Подняла руку, нашаривая на стене выключатель. И забыла нажать на кнопку, пораженная внезапно мучительной и сладостной болью в сердце.

На столе посреди комнаты ярко светились в темноте три белые розы – первое чудо Кароля…

…В одно мгновение перед ее мысленным взором пронесся целый ряд картинок – вот, еще совсем незнакомый, он сидит напротив и хвалит ее кофе… говорит: «Специально для вас» и поет… потерянно смотрит на нее, одетую в дивное синее платье… хохочет, запрокинув голову… удивленно вскидывает брови… наклоняется к ее губам…

Кароль!..

«Да? – немедленно откликнулся он. – Что случилось?»

«Ты… меня слышишь?» – изумилась Вероника.

«Еще бы! Ты кричишь как сумасшедшая! Что стряслось?»

«Ничего, – пролепетала она. – Я хочу тебя видеть…»

«Правда?.. Сейчас буду».

«Ты же под арестом?..»

«Сбегу!»

«Как?»

«Как-нибудь да сбегу, не сомневайся. Ты действительно хочешь меня видеть?»

«Очень!»

«Жди».

Он отключился – Вероника поняла это, ощутив на мгновение пустоту и холод, уже испытанные однажды после мысленного разговора с ним. Их сменила радость, которой, как казалось ей еще минуту назад, в ее жизни больше никогда не будет…

Свет в гостиной она так и не зажгла. Постояла немного, пытаясь собраться с мыслями. Но не сумела.

И тогда она засмеялась и заплакала. И отправилась в кухню – варить кофе на двоих…