Международный женский день 8 марта старший следователь по особо важным делам Зоя Юрьевна Василевская планировала провести дома у телевизора. Поздравления с женским праздником начались еще вчера – в обеденный перерыв всех представительниц прекрасного пола городской прокуратуры пригласили в актовый зал, где их от лица всего мужского коллектива поздравил прокурор города, потом весь день она принимала поздравления от друзей, коллег и просто знакомых. И что было особенно приятно, ближе к вечеру к ней с шикарным букетом цветов приехал в прокуратуру начальник УУР Сергей Сокольский, который был для нее больше чем другом, и Зоя всегда рада была его видеть. Когда-то они вместе работали в одном райотделе – Сокольский в отделении по раскрытию тяжких преступлений против личности, а Зоя тогда занималась криминальными делами несовершеннолетних, и о служебном романе с ним у нее остались самые теплые воспоминания. С той поры немало воды утекло. Зоя успела за это время выйти замуж за прокурора района Бориса Кравцова и разойтись с ним и теперь жила одна в двухкомнатной квартире, что ее вполне устраивало. По бывшему мужу, закатывавшему ей сцены ревности по любому поводу, она уж точно не скучала. Это был у нее уже второй неудачный брак, и особой трагедии она из этого не делала.

В первый раз Зоя, носившая тогда еще девичью фамилию Корж, выскочила замуж за курсанта летного училища Ивана Василевского, едва ей исполнилось восемнадцать. По окончании училища Иван получил назначение на Крайний Север, отчего Зоя пришла в уныние. Она только поступила в институт физкультуры получить высшее педагогическое образование и бросать учебу не собиралась. После долгих споров и выяснения отношений она заявила новоиспеченному летчику, что следовать за ним в ссылку не намерена. Расстались легко и без взаимных упреков. Лейтенант Василевский убыл в заполярный гарнизон и больше о себе никогда не напоминал. Зое от этого непродолжительного брака досталась фамилия мужа, и очень скоро выяснилось, что она беременна. Эта новость ее доконала. Остаться одной с ребенком на руках? Господи, ну какая же она дура! Зоя в порыве отчаяния записалась на аборт, но в последний момент испугалась: а вдруг она больше никогда не сможет иметь детей?

…В положенный природой срок у нее родилась девочка, которую она назвала Анной. Шли годы, росла дочь, Зоя, стремясь сделать карьеру, получила два диплома о высшем образовании – педагогическом и юридическом, заочно окончив юридическую академию, а вот заняться личной жизнью ей все было как-то недосуг. Дочь оказалось проще выдать замуж, чем самой найти того единственного, с которым она решилась бы навеки связать свою жизнь, но жаловаться на судьбу «важняк» Василевская не привыкла – она сама избрала профессию, требующую от нее полной отдачи, и, что называется, горела на работе. Каждое дело ей казалось захватывающей жизненной драмой, которую только она могла распутать во имя торжества справедливости.

Киношной романтики в ее профессии, правда, было мало. Следователь не бегает с пистолетом за преступниками, не участвует в погонях, хотя, конечно, в жизни всякое бывает. Следователь что прокуратуры, что милиции – это в основном кабинетный работник, допрашивающий пострадавших, свидетелей, подозреваемых и обвиняемых, назначающий экспертизы, дающий поручения оперативникам; его основное «табельное оружие» – дырокол для подшивки бумаг в уголовное дело. Такая вот «кабинетная романтика», и для Зои поиск истины в реальных уголовных делах был процессом куда более увлекательным, чем пресловутые погони и перестрелки. Расследование особо тяжких преступлений давало ей ощущение собственной значительности. Она знала, что занимается общественно полезным и, главное, крайне необходимым делом. И пусть катастрофически не хватало свободного времени на личную жизнь, как бы ни тяжелы были порой для нее прокурорские погоны, Зоя не променяла бы их на халат домохозяйки. Ну а вволю выспаться, посмотреть любимые сериалы можно и в выходные дни, которые редко, но все же бывают. У итальянцев есть такое выражение – «Dolce far niente», что переводится как «сладость ничегонеделания», означающее не лень и не праздность, а умение никуда не спеша отвлечься от забот, получить удовольствие от уединения. Зое это удовольствие было теперь доступно. Ей вообще так понравилось жить одной, что у Кравцова, еще надеявшегося к ней вернуться, не оставалось уже ни малейшего шанса.

Вот и сегодня, пусть за окном все белым-бело от выпавшего ночью снега, в воздухе уже пахло весной, что не могло не радовать, но даже в законный выходной она держала мобильный телефон под рукой. Мало ли что, она же «важняк» и в праздничный день. О том, какие происшествия произойдут в городе, она сможет узнать и завтра из суточной сводки, а сегодня она хотела устроить себе праздник «ничегонеделания» – наслаждаясь тишиной и спокойствием, просто поваляться на диване с пультом от телевизора, бесцельно переключая разные каналы, что было ее любимым домашним занятием.

Прокурор города Михайловский Иван Анатольевич позвонил, едва она успела позавтракать. Михайловский поздравил ее с 8 Марта, отметив при этом, что считает ее лучшим следователем городской прокуратуры, и от поздравлений сразу перешел к делу.

– Сегодня около восьми утра в пятиэтажном доме по улице Герцена соседи обнаружили труп молодой женщины, – сообщил он. – Дверь в квартиру была открыта, а женщина лежала на полу в прихожей, вот соседи и обратили на нее внимание.

– Убийство? – уточнила Зоя.

– Да, – подтвердил он. – Как только что мне доложил дежурный по городу, на шее потерпевшей обнаружена странгуляционная борозда. По ее характеру эксперты предположили, что женщина могла быть задушена брючным ремнем. Вот такой «подарок» на Восьмое марта она получила…

– Я так понимаю, вы предлагаете мне принять это дело к своему производству? – обреченно осведомилась она.

Ей, конечно, было приятно, что прокурор назвал ее лучшим следователем, но особо на этот счет Зоя не обольщалась, потому как знала цену таким комплиментам. Из всех прокурорских следаков именно ей шеф решил поручить расследование этого убийства, скорее всего, не потому, что она такая уж супер-пупер «важняк», а просто он не захотел отрывать от праздничного стола тех, кто отмечает этот день сегодня в кругу семьи. А раз она с некоторых пор женщина как бы свободная, по этой причине прокурорский выбор, видимо, и пал на нее.

– Зоя Юрьевна, мне, право, неловко, что я беспокою вас в такой день, – извиняющимся тоном произнес прокурор, – но я подумал, что вас, как следователя по особо важным делам, заинтересует это дело. Служебную машину, чтобы вы лично осмотрели место происшествия, пока там все не затоптали, я за вами сейчас вышлю. Если вы, конечно, согласны взяться за это расследование.

– Иван Анатольевич, вы сделали мне предложение, от которого нельзя отказаться, – без особого энтузиазма согласилась она.

Возиться в праздничный день с криминальным трупом радости мало, как, впрочем, и в любой другой. Описывать страшные раны на теле еще недавно живого человека, а трупы ведь разные бывают, – занятие не для слабонервных. Но как бы ни тошнило от вида окровавленных останков и нестерпимого запаха начавшихся процессов гниения, это ее работа и она должна выполнять ее добросовестно. Что характерно, в бытовой ситуации Зоя могла упасть в обморок от вида крови, но при осмотре места происшествия она абсолютно хладнокровно воспринимала любые кошмары как рабочую обстановку, в которой на первом месте должен быть профессионализм, а не эмоции.

Когда прокурорская «Волга» доставила Зою по адресу, судмедэксперта на месте происшествия еще не было. Потерпевшая же лежала в коридоре на полу, поджав ноги к животу. Подол платья был задран так, что на ее полноватых бедрах уже отчетливо проступили трупные пятна синюшно-фиолетового цвета – типичного при смерти от асфиксии.

Все трупы с признаками насильственной смерти обязательно должна осматривать прокурорская группа, состоящая из дежурного следователя прокуратуры и судмедэксперта, а поскольку на дежурство заступает одна такая группа на весь город, то выезжают они на осмотр в порядке поступления заявок. Кто раньше вызвал, в тот район дежурный по городу прокурорскую группу и направляет. А вот следственно-оперативная группа райотдела должна выезжать на место происшествия более оперативно, и хотя она тоже дежурит одна на весь район и завалена вызовами, на убийство оперативный дежурный райотдела направит СОГ в первую очередь. Чем раньше прибудет СОГ на место происшествия, тем больше шансов задержать преступника по горячим следам.

Поднявшись на пятый этаж «хрущевки», Зоя застала следственно-оперативную группу райотдела в полном составе. Дежурный следователь с дежурным участковым и оперативником опрашивали соседей, а эксперт-криминалист исследовал замок на входной двери.

– С праздником вас, Зоя Юрьевна, – поприветствовал ее эксперт.

– Спасибо, Иванович, – поблагодарила она. – Чем порадуешь? Нашел что-нибудь интересное?

– Ну что, следы рук в квартире после убийства никто не затирал, и если убийца был без перчаток, то где-то он должен был наследить, – ответил он. – Следов взлома на двери, сама видишь, нет. Замок открывали своим ключом. Похоже, наша потерпевшая сама впустила убийцу. Смотри, она лежит в коридоре, а на полке в прихожей – связка ее ключей с брелком, на котором есть только ее отпечатки пальцев, и букет цветов, который она не успела поставить в вазу. Возможно, кто-то, кого она должна была хорошо знать, пришел ее поздравить с Восьмым марта.

– Поздравил, – удрученно вздохнула Зоя.

– Ее задушили прям как Отелло Дездемону, – подметил дежурный опер.

– А кто у нас муж? Личность потерпевшей установили?

– Погибшую звали Юля Быстрова, она проживала в этой квартире с мужем Виктором. Еще у них сын, годика три. Выяснить, куда они запропастились, пока не удалось.

– Восьмое марта, цветы, труп жены, а мужа нет. И со стороны родственников движения никакого. Странно все это как-то, – размышляла вслух Зоя.

– В принципе, потерпевшая, возможно, и не знала убийцу. Преступник или преступники могли поджидать ее на лестничной площадке, а когда она открыла дверь своим ключом, втолкнули ее в квартиру и задушили, но, думаю, такой сценарий для нашего случая маловероятен, – высказал свое мнение эксперт. – Это последний этаж, и любой посторонний человек, если бы он кого-то здесь поджидал, сразу бы вызвал подозрения у соседей, и те могли вызвать милицию, – пояснил он свою мысль.

– А что соседи говорят? – спросила Зоя оперативника.

– Никто из опрошенных нами соседей подозрительных лиц в подъезде не видел, – ответил он. – Кстати, Зоя Юрьевна, обратите внимание – в шкафах все вещи на своем месте, книги стоят корешок к корешку, детские игрушки аккуратно сложены, посуда чистая на кухне. В общем, вряд ли ее убили ради того, чтобы обнести квартиру. При квартирной краже воры все вверх дном переворачивают, чтобы найти хозяйские нычки, а тут везде идеальный порядок. Мобильный телефон, кстати, у потерпевшей мы не нашли, очевидно, убийца прихватил его с собой, да и в кошельке у нее лишь мелочь осталась, но на гоп-стоп это не похоже.

– Да, что-то здесь не так, – задумчиво протянула Зоя.

– Я так понимаю, главный подозреваемый у нас сейчас муж потерпевшей? – осведомился оперативник.

– Других пока нет, поэтому чем быстрее вы его найдете, тем лучше.

– Наши этим уже занимаются, – заверил он.

– Молодцы, – похвалила она. Как работают опера, Зоя знала.

Для уголовного розыска раскрытие преступления начинается с момента получения сообщения о его совершении. И если произошло убийство, то поднимается на ноги весь оперсостав райотдела, и пока следственно-оперативная группа занята осмотром места происшествия, опера уже землю роют, чтобы найти убийцу. Следователь прокуратуры возбуждает по нему уголовное дело, а уголовный розыск заводит свое оперативно-розыскное дело (ОРД), в котором документируются все оперативные мероприятия по розыску преступников, задания агентуре и справки об их выполнении, докладные об исполнении поручений следователя, принявшего дело к своему производству. Имея собственный опыт оперативной работы, Зоя легко находила общий язык с сотрудниками уголовного розыска (а в их начальника Сокольского даже когда-то была влюблена). Ему она и решила позвонить в первую очередь, чтобы согласовать с ним как с начальником городского розыска план оперативно-розыскных мероприятий. Как она и ожидала, подполковник Сокольский оказался на работе (праздничных и выходных в уголовном розыске не бывает). Он был в курсе, что произошло на улице Герцена, и сказал, что «убойный отдел» УУР уже работает по этому делу. Вот за что Зоя уважала уголовный розыск, так это за оперативность и профессионализм. Процессуально она руководит расследованием, но и без ее ценных указаний уголовный розыск примет все необходимые меры для раскрытия преступления и будет оперативно сопровождать уголовное дело вплоть до суда над убийцей, которого еще предстояло установить.

Наконец-то приехал судмедэксперт с дежурным следователем прокуратуры, и можно было приступать к осмотру трупа. Чтобы установить время наступления смерти, судмедэксперт первым делом измерил ректальную температуру уже успевшего окоченеть тела. По его заключению, потерпевшую задушили вчера около семи вечера плюс-минус полчаса.

Муж Юли объявился только в полдень, когда осмотр уже был закончен. Следственно-оперативная группа на милицейском УАЗе возвращалась в райотдел, и по пути оперативник заметил человека, похожего на Виктора Быстрова, причем шел тот не один, а с какой-то пожилой женщиной, которая вела за руку ребенка. По его внешнему виду сразу было видно, что он чем-то сильно расстроен. Остановившись, убедились, что это действительно он, и пригласили в райотдел для беседы, но о том, что он уже вдовец, решили ему пока не говорить. Пожилая женщина, оказавшаяся его матерью, начала интересоваться, по какой причине задерживают ее сына, а сам Виктор воспринял свое фактически задержание как должное. И не сильно удивился, когда в райотделе ему сообщили о смерти жены. Все это вызывало определенные подозрения, но «колоть» Виктора на убийство собственной жены опера не стали, поскольку тот оградил себя непробиваемым алиби. Вчера он решил проведать свою маму, проживавшую в другом конце города, чтобы поздравить ее с 8 Марта, а так как Юля задерживалась на корпоративной вечеринке, он взял с собой и трехлетнего сына, которого не на кого было оставить. Вечером того же дня он собирался вернуться домой, но после ужина ему вдруг стало плохо – появилась сильная одышка и резкая головная боль, и мама вызвала ему «скорую помощь». От госпитализации, на которой настаивал врач «скорой», он отказался, но из-за плохого самочувствия остался ночевать у матери – ведь ему надо было отлежаться после уколов.

На подстанции «скорой помощи» его алиби полностью подтвердили – вчера этот вызов был зафиксирован в восемнадцать тридцать пять, а бригада «скорой» приехала к больному через двадцать минут и пробыла у него минимум полчаса. Подозрительно, конечно, что вызов «скорой» совпал со временем убийства его жены, но опровергнуть это алиби было невозможно. Врач «скорой» в своем журнале записал, что у больного был гипертонический криз, давление 220/120 – такое не симулируешь.

Оперативники вместе с Виктором съездили к нему домой, чтобы составить опись похищенных из квартиры вещей. Трясущимися руками тот не сразу смог попасть ключом в замочную скважину, и присматривающий за ним старший опер «убойного отдела» Иван Бессмертный обратил внимание на то, что ключ в связке, которым Виктор открыл замок, заметно отличался от других, потускневших от времени.

– Ну-ка, покажи мне свои ключи, – попросил Иван.

Виктор молча протянул ему связку ключей.

– Витя, ты свой ключ от квартиры, случайно, не терял? – поинтересовался Иван.

– Нет, не терял, – уверенно ответил тот.

– Не терял, значит, – констатировал Иван. – Но ведь этот ключ совсем новый. Тут без всякой экспертизы видно, что он изготовлен вот только что. Если ты себе новый ключ заказал, то кому ты тогда свой старый отдал, с которого сделал этот дубликат?

– Никому я свои ключи не давал и никаких дубликатов не делал. У меня жену убили, а вы тут прицепились ко мне с этим дурацким ключом! – истерично вскрикнул Виктор.

– Ты еще скажи, что без своего адвоката отказываешься отвечать на мои вопросы, – с сарказмом произнес Иван.

– Я не отказываюсь отвечать, – пошел на попятную Виктор. – Но сами должны понимать, в каком я сейчас состоянии. Голова, как в тумане, не соображаю ничего. Давление опять, наверное, подскочило, – пожаловался он.

– Ладно, успокойся, а то снова придется тебе «скорую» вызывать. Иди посмотри, что из твоей квартиры пропало, – примирительно сказал Иван.

Со слов Виктора, из квартиры бесследно исчезли DVD-проигрыватель, дубленка жены, а также золотая цепочка, которую она обычно хранила в шкатулке. И еще он сказал, что пропали деньги из бара, где-то около трехсот гривен. Получалось, что его жену убили с целью ограбления квартиры, в которой и брать-то особо нечего. В это трудно было поверить, но опера знали, что гопники запросто могут забрать жизнь за кошелек, не говоря уже о конченых наркоманах, готовых за дозу убить собственную мать.

Из всех представителей преступного мира старший опер «убойного отдела» Иван Бессмертный особенно ненавидел гопников, и были на то у него личные причины. Это случилось 5 октября прошлого года, когда Ваня, отметив, как полагается, с коллегами свой профессиональный праздник – День уголовного розыска, очень поздно возвращался домой. По уважительной причине Ваня не совсем уверенно держался на ногах и плохо ориентировался в пространстве, в результате чего сбился с курса и вместо дома забрел в парк, где вдруг услышал женские крики о помощи. Подойдя ближе, он увидел, как какой-то здоровенный мужик пытается ограбить девушку. Табельного ПМа у Вани при себе не было – еще перед началом грандиозной попойки, без которой не обходилось ни одно празднование Дня угрозыска, начальство приказало всем операм сдать оружие в дежурку (от греха подальше), но как настоящий опер он не мог пройти мимо столь наглого гоп-стопа.

– Стоять, милиция! – гаркнул он опешившему грабителю.

Тот, увидев, что невесть откуда взявшийся мент в стельку пьян, наставил на него пистолет и приказал поднять руки. Выпил бы Ваня не так много, он, возможно, не стал бы геройствовать. Но чтобы в День розыска какой-то гопник посмел ему, оперу «убойного отдела», угрожать стволом?! Ваня рванул на груди кожаную куртку и, шагнув вперед, заорал во всю глотку: «На, стреляй! Я – Бессмертный!» Растерявшийся грабитель пальнул в воздух для острастки, но Ивана это не остановило, и он с голыми руками пошел на вооруженного бандита. Гопник выстрелил в неадекватного мента почти в упор и… ничего (пуля аккурат прошла у Вани под мышкой, не задев его самого).

– Ну что, убедился, что я бессмертный?! Давай сюда свою пукалку, гад! – рявкнул он.

Потерявший дар речи гопник покорно отдал свой пистолет, и тут Ваня разошелся. Физически он вряд ли был сильнее, но перепуганный насмерть грабитель, зная точно, что он-то не бессмертный, не сопротивлялся, и Ваня так отделал стрелявшего в него бандита, что на том живого места не осталось. За то, что задержал особо опасного рецидивиста, Иван получил благодарность от руководства, но с тех пор, как напьется, рвется еще раз проверить, бессмертный ли он.

Сейчас Иван очень сомневался в том, что разбойный налет на квартиру Виктора совершили случайные гопники. Как и выезжавший до него дежурный опер, он сразу обратил внимание на царящий в квартире порядок, а то, что грабители какие-то вещи и ценности все же забрали, наводило на мысль об инсценировке грабежа. Да еще эта подозрительная история с ключами. Зачем мужу убитой отрицать очевидное, что он заменил свой старый ключ на новый? Ну потерял ключ и потерял, заказал себе новый (хотя в таких случаях лучше сразу поменять секрет замка, ведь неизвестно, в какие руки попадет утерянный ключ) – и все, никаких вопросов по этому поводу к нему больше бы не возникло. Тем не менее безутешный вдовец сказал, что ключ не терял и новый не делал, а потом под предлогом плохого самочувствия и вовсе уклонился от ответов на безобидные в общем-то вопросы. Подозрительно это, очень подозрительно…

«Не в этом ли «золотом ключике» кроется загадка убийства его жены?» – подумал Иван. Раз дверь была открыта своим ключом, значит, тот, кто взял старый ключ, и есть убийца. Как говорится, «кто шляпку спер, тот и старуху пришил». Вряд ли ключ Виктору могли подменить так, чтобы он этого не заметил, ведь для изготовления дубликата нужно было сначала взять у него старый ключ, а потом его же вернуть хозяину. Злоумышленнику проще незаметно сделать слепок с его ключа на обыкновенный пластилин и по нему уже изготовить дубликат. В таком случае вообще исключено, чтобы вор подсунул хозяину новый ключ вместо его старого.

Проверить свои умозаключения Иван не успел. Когда он уже собрался было расколоть Виктора на заказное убийство своей жены прямо на месте преступления, применив к нему в его же квартире не совсем дозволенные, но весьма эффективные методы дознания, приехали «важняк» Василевская и его непосредственный начальник подполковник Сокольский с информацией, которая никак не вписывалась в его версию. Час назад вскрытием было установлено, что Юля Быстрова была не только задушена, но еще и изнасилована, причем, по заключению судмедэкспертов, она подверглась насилию, будучи уже мертвой. Сам акт некрофилии говорил о том, что убийство было совершено с целью полового акта с трупом (а большое число серийных убийств носит некрофильский характер), и предположение Ивана, что убийство жены заказал ее муж, выглядело теперь не очень убедительно. Тем не менее он изложил свои соображения, когда Василевская пригласила его с Сокольским к себе в прокуратуру обсудить с ними план первоочередных оперативных мероприятий.

Внимательно выслушав его, Василевская с Сокольским согласились с тем, что история с подменой ключа, которую муж убитой на допросе так и не смог объяснить, вызывает серьезные подозрения.

– Если допустить, что он заказал свою жену, тогда это объясняет, почему его гипертонический криз столь удачно для его алиби совпал по времени с убийством его дражайшей супруги. Распереживался, вот на нервной почве давление у него и подскочило, а мог и специально себя накручивать, чтобы был повод вызвать «скорую», – высказала свои соображения Зоя. – Сергей, а ты что скажешь по этому поводу? – поинтересовалась она мнением Сокольского.

– Думаю, при таком раскладе его алиби оборачивается против него же. Но если это заказное убийство, зачем мужу заказывать наемному убийце еще и надругаться над телом своей жены, да еще таким извращенным способом?! – усомнился Сокольский.

– Ты прав, – согласилась с ним Зоя. – Он не стал бы делать такой заказ хотя бы потому, что такая дикая услуга стоила бы на порядок дороже. А зачем ему платить больше? Вы же видели обстановку в их квартире? Украденная дубленка жены была, похоже, самой ценной вещью в ее гардеробе, и вряд ли в их семье водились лишние деньги.

– Ну, на самого занюханного киллера он, может быть, и насобирал бы. А вот найти наемного убийцу-извращенца – это как-то уж слишком сложно для него, – заметил Сокольский.

– Ну, может, он не знал, что тот некрофил? – настаивал на своей версии Иван.

– Ты сам-то веришь в киллера-некрофила? – язвительно осведомился Сокольский.

– Да не очень-то, – признался Иван.

– Нам только сексуального маньяка еще не хватало… – озадаченно произнесла Зоя.

– Если это не заказное убийство, то, может, и маньяк, если мотивом убийства была некрофилия, – согласился с ней Сокольский. – Только наш душитель стыдливый какой-то попался. Сделав свое гнусное дело, он оставил дверь в квартиру полуоткрытой, но при этом позаботился о том, чтобы никто из случайно заглянувших соседей не заметил, что убитая им женщина изнасилована. Да что там соседи, при наружном осмотре наш судмедэксперт тоже не установил факт изнасилования, ведь нижнее белье потерпевшей было в полном порядке.

– То есть, – продолжила ход его мыслей Зоя, – если маньяк постарался скрыть следы своих извращений, то это не маньяк, а расчетливый наемный убийца, который не хотел, чтобы заказчик узнал, какую гнусность он проделал с трупом. Правда, – отметила она, – акт некрофилии все равно бы всплыл, но не сразу, а только после вскрытия, а значит, киллер мог получить деньги от заказчика, пока тот не узнал, с каким извращением выполнен его заказ.

– Вот и я о том же! – поддержал ее Иван. – Надо брать этого вдовца за жабры и прессануть его как следует.

– Не следует, Ваня, не следует, – возразила Зоя.

– Это почему же?

– Потому что, если его «прессануть», как ты выражаешься, он у тебя и в убийстве Кеннеди признается, только мне признаний, полученных незаконным путем, не нужно.

– Ну конечно, нашей прокуратуре надо, чтобы все было строго по закону. Но, Зоя Юрьевна, вы же сами знаете: если б мы, опера, скажем так, не импровизировали, хрен бы мы тогда что раскрыли.

– Ваня, угомонись, – примирительно сказала она. – Я не меньше тебя заинтересована вывести его на чистую воду, а в истории с ключами он явно что-то темнит, в этом я с тобой полностью согласна. Сам он свою жену не убивал, у него алиби есть, а ни прямых, ни косвенных доказательств того, что он нанял убийцу-некрофила, у нас нет. Кстати, наш душитель изнасиловал труп без презерватива, и по ДНК-экспертизе оставленной им спермы мы сможем идентифицировать этого киллера-извращенца. А если он есть в нашей базе данных ДНК, тогда вообще никаких проблем. Правда, в такую удачу что-то слабо верится. Вот если бы у нас была введена обязательная генная паспортизация всего населения, тогда другое дело. Отправили любую волосинку или потожировой след преступника на геноскопию – и тут же получили все его паспортные данные, но пока все это из области фантастики, так что найди мне, Ваня, хотя бы одно косвенное доказательство того, что это заказное убийство, и я нашего безутешного вдовца сразу арестую, – пообещала она.

– А новый ключ в его связке, и то, что он не может объяснить, откуда тот у него появился, и, главное, куда он дел старый ключ, которым, возможно, воспользовался убийца, – это разве не косвенная улика? – продолжал горячиться Иван.

– Вот ты и выясни, кто, где и зачем изготовил новый ключ и куда исчез старый. И начни с проверки металлоремонтных мастерских, где делают запасные ключи. Может, какой-нибудь мастер и вспомнит, кто у него заказывал этот ключ, ведь он явно изготовлен совсем недавно. Считай это моим первым поручением. Я их подготовила тут уже целый список, так что покоя я вам не дам, господа оперативники, не надейтесь, – пообещала Зоя.

– Да уж, покой нам только снится, – проворчал Иван. – Зоя Юрьевна, вы хоть представляете, сколько в нашем городе таких мастерских? Что, все их проверять, что ли? – приуныл он.

– Ты только не отчаивайся! Вдруг тебе повезет и ты найдешь нашего мастера в первой же близлежащей мастерской, – подбодрила его Зоя.

– А что, Иван, всем известно, какой ты везучий, тебя даже бандитские пули не берут, и чем черт не шутит, может, через этот ключ ты и выйдешь на убийцу, и тогда все лавры тебе достанутся, – пообещал Сокольский.

– Оно-то заманчиво, конечно. Но, может, вы кого другого пошлете эти мастерские проверять, а я вдовцом лучше займусь, а? Да если бы не вы, я бы расколол его еще там, в квартире, – посетовал он.

– Понимаешь, Ваня, если он не смог тебе ответить, откуда у него ключ, может, он действительно этого не знает, – заметила Зоя. – Ключ ему могли подменить, а он по рассеянности мог этого и не заметить, не все же такие наблюдательные, как старший опер «убойного отдела» Иван Бессмертный. Нет, ну подумай сам, – увидев, что не переубедила его, продолжила она, – ему ведь ничего не стоило тебе сказать, что он изготовил себе ключ взамен недавно утерянного. Но он не стал изворачиваться, а честно тебе признался, что не знает, откуда у него появился новый ключ. Если бы он был злоумышленником, у которого хватило ума обеспечить себе столь безупречное алиби, ему бы ничего не стоило соврать тебе насчет ключа. Логично?

– Ну, в принципе, да, – неохотно согласился он.

– Вот видишь, а ты сразу колоть, – укоризненно произнесла она. – Короче, прежде чем предъявлять какие-то обвинения, надо найти мастера, изготовившего этот ключ. И если окажется, что новый ключ заказал сам Виктор, то за заведомо ложные показания я его в два счета переведу из потерпевших в подозреваемые. И тогда, как пишут в газетах, «под тяжестью предъявленных улик он признался в совершении преступления». В общем, наша задача – такие улики найти.

– Да я и не спорю, – пожал плечами Иван.

– Вот и хорошо. Итак, что нам на данный момент известно? – продолжила она. – У мужа убитой железное алиби, а его ключом от квартиры мог завладеть убийца-некрофил, который проник в квартиру, воспользовавшись этим ключом. Как вариант, он мог подстерегать свою жертву на лестничной площадке или шел за ней следом, и когда Юля открыла дверь своим ключом, он заскочил в ее квартиру, как говорится, на плечах. Возможно также, что это был человек, которого она знала и сама впустила в квартиру.

– Или он поджидал в ее квартире. Если у него имелся свой ключ, то наверняка он так и сделал, – заключил Сокольский. – И то, что обстановка в квартире не была нарушена, говорит о том, что злодей имел достаточно времени спокойно осмотреться и выбрать себе то, что плохо лежало, – деньги в баре, золотая цепочка в шкатулке, видеомагнитофон, дубленка.

– Ориентировки на похищенные вещи обязательно разошлите во все ломбарды, рынки и приемки, – сказала Зоя.

– Сделаем, – кивнул Сокольский.

– Но если кража инсценирована, то это подтверждает мою версию, что убийство жены заказал ее муж! – настаивал на своем Иван. – Самому убийце ведь незачем было устраивать инсценировку квартирной кражи, а вот заказчику такая инсценировка очень даже на руку, чтобы отвести от себя подозрения.

– Что я могу на это сказать? – развел руками Сокольский. – Я безоговорочно бы поддержал твою версию, если бы не этот чертов некрофил. Сейчас же с уверенностью можно утверждать только одно: это убийство совершено не профессионалом. Впрочем, на такие бытовые «заказухи» дилетантов чаще всего и нанимают. Кстати, надо будет проверить, не было ли аналогичных преступлений в других регионах. Ну и, само собой, проверим всех ранее осужденных за преступления на сексуальной почве.

– Я так понимаю, план первоочередных оперативно-розыскных мероприятий у нашего розыска уже есть, – с удовлетворением отметила Зоя. – Добавлю к этому, что нужно отработать все связи Виктора и его жены, которая, кстати, работала в бухгалтерии банка «Аракс», так что нельзя исключать, что убийство может быть связано и с ее служебной деятельностью. Нужно установить круг ее друзей, знакомых, родственников, сослуживцев. Выяснить, когда она ушла накануне с работы, с кем она там поддерживала отношения, кто мог к ней приезжать, навещать ее. В общем, объем работы предстоит немалый, и я очень рассчитываю, Сергей, на помощь городского розыска, тем более что банк «Аракс» находится в двух шагах от вашего Управления, вам и карты в руки.

– Не вопрос, банкиров я беру на себя, – заверил Сокольский.

– А райотделу я поручу, чтобы участковые с операми еще раз прошлись по квартирам, вдруг кто-то из соседей что-нибудь да вспомнит, – сделала Зоя для себя пометку в служебном блокноте.

– Поквартирный обход надо бы сделать не только в этом доме, но и побеседовать с жителями соседних домов, – добавил он. – Это займет, конечно, немало времени, но может дать результат – киллер же не человек-невидимка, не мог он зайти и выйти из дома никем не замеченный.

– Согласна. Ну что, будут у кого-нибудь еще какие-то соображения? – спросила она.

– Да все возможные версии вроде как рассмотрели, – пожал плечами Сокольский. – У тебя, Ваня, есть к Зое Юрьевне вопросы, предложения?

– Есть пожелание, чтобы поменьше у нее было таких праздничных дней. Сегодня Восьмое марта все-таки. С праздником вас, Зоя Юрьевна!

– Спасибо, Ванечка, – поблагодарила она.

– Ну все, Иван, до завтра! – пожал ему руку Сокольский. – Мне тут с Зоей Юрьевной нужно еще кое-какие вопросы обсудить.

– Понял, – ответил Иван. О том, что «важняка» Василевскую и Сокольского связывают не только служебные отношения, ему было известно, и он не стал стеснять их своим присутствием.

– Ну что, в ресторан? Отметим наконец Восьмое марта, как нормальные люди, – предложил Сергей, когда дверь за Иваном закрылась.

– Ой, Сережа, в ресторан, наверное, уже поздновато, а завтра и тебе, и мне с утра пораньше на работу, – посетовала она.

– Тогда давай я тебя домой отвезу, а по дороге купим торт, шампанское, и ты пригласишь меня на чашку чая, – предложил он.

– Ну, как я могу тебе отказать… – устало улыбнулась она.

* * *

Побеседовать с руководством и сотрудниками банка, в котором работала Юля Быстрова, Сергею Сокольскому удалось только десятого марта, поскольку девятого был выходной день.

– До сих пор не могу поверить в то, что Юлечки с нами больше нет, – горестно вздохнула главный бухгалтер банка Мария Ивановна Резник, дородная, уверенная в себе женщина лет пятидесяти. – Она скромная была, трудолюбивая, с клиентами всегда приветливая.

– А с коллегами у нее конфликтов не было? – спросил Сокольский.

– Да нет, что вы! У нас коллектив очень дружный. А Юля, знаете, она, как это сказать, очень коммуникабельная была. У нас ведь как? Дни рождения, юбилеи мы всегда вместе отмечаем всей бухгалтерией, и Юля никогда коллектива не сторонилась. Так что врагов у нее среди наших точно не было. Наоборот, ее все любили. А если вы подозреваете, что ее могли убить из-за каких-то дел, связанных с банковской деятельностью, то это вряд ли. Она ведь рядовой бухгалтер-операционист, в ее обязанности входило расчетно-кассовое обслуживание юридических лиц. Юля занималась оформлением документов на прием наличных денежных средств в кассу, и клиенты никогда не жаловались, – заверила она.

Сокольский и сам понимал, что никто не станет заказывать убийство скромной операционистки, она же не директор банка и не главный бухгалтер. Так что проверять бухгалтерские операции Юли не имело особого смысла. Поблагодарив Марию Ивановну, Сергей побеседовал с другими банковскими служащими. Восстановить почти поминутно события последнего рабочего дня Юли ему помогли ее сослуживцы. Седьмого марта для сотрудников банка в близлежащем кафе была устроена корпоративная вечеринка – празднование Международного женского дня. За Юлей в тот вечер ухаживал некто Игорь Мирошниченко – клерк из отдела пластиковых карт, и, когда она собралась домой, он вызвался ее проводить, и с вечеринки они ушли вместе. Получалось, что он был последним из коллег, кто видел ее живой, только вот и самого Игоря никто с того дня больше не видел. Сегодня Мирошниченко не вышел на работу, утром он позвонил в офис, сообщил, что его маршрутка стоит в пробке и поэтому он немного опоздает, но по неизвестным причинам до банка он так и не доехал, и где он сейчас, никто не знал – его мобильный телефон был вне зоны досягаемости. Узнав домашний адрес Мирошниченко, Сокольский послал к нему оперативников, но съездили они впустую – дверь им никто не открыл.

Тем временем Сокольский проверил Игоря Мирошниченко по милицейским базам. Оказалось, что это ранее судимый за изнасилование Игорь Дужкин. По приговору суда он отсидел восемь лет, а когда освободился, женился на некой Алисе Мирошниченко и взял ее фамилию. Через год он развелся, но фамилию жены себе оставил и уже как Мирошниченко устроился на работу в банк. С такой неприглядной биографией Дужкин автоматически попадал под подозрение в убийстве и изнасиловании Юли. Его объявили в розыск, и через день оперативники задержали Игоря Дужкина-Мирошниченко, скрывавшегося на загородной даче родителей его бывшей жены.

Уже сам факт, что подозреваемый прятался от милиции, свидетельствовал против него, но «важняк» Василевская не спешила с выводами. Когда розыскники доставили ей на допрос задержанного насильника, вид у того был, прямо скажем, неважный. Понятно, что в угрозыске с ним никто не церемонился. Как женщина, Зоя и сама не испытывала особой симпатии к подобным типам, но как следователь она должна была непредвзято относиться к подследственному, каким бы негодяем тот ни был. Зоя уже не раз убеждалась, что дальнейшие отношения с подследственным определяются с первого допроса: приглянулись они друг другу или нет, и всегда легче найти контакт с «клиентом», если тот видит, что следователь относится к нему без презрения и высокомерия. Как говорится, ничего личного. А если с самого начала испортить отношения с фигурантом, то следствие превратится в сплошную войну нервов и работать по делу в таких условиях будет очень тяжело. Любому злодею присущи человеческие черты, ведь не сразу же он родился злодеем, и Зое, как правило, почти всегда удавалось установить нормальные отношения с подследственными. Некоторые даже влюблялись в нее и ходили к ней на допрос, как на свидание, но чаще ей приходится иметь дело с такими выродками – убийцами и насильниками, общение с которыми она переносила с трудом.

Сейчас ей предстояло провести первый допрос подозреваемого, ранее уже судимого за изнасилование. Затравленно озираясь на своих конвоиров, тот волком смотрел на нее, и Зое стало не по себе от этого взгляда, столько ненависти в нем было. Чтобы оперативники, доставившие на допрос еле стоящего на ногах Дужкина, не оказывали на него психологического давления, она безапелляционно выставила их за дверь.

– Снимите с задержанного наручники и побудьте в коридоре, – потребовала она.

– Может, его это, к батарее пристегнуть? – предложил оперативник.

– Не надо. Я буду допрашивать его без наручников, – твердо заявила она.

– Зоя Юрьевна, и для нас и для вас будет спокойнее, если мы поприсутствуем на допросе, – настаивал опер.

– Я сказала: ждите в коридоре! – сказала она тоном, не терпящим возражений.

Розыскникам ничего не оставалось, как подчиниться, и Зоя осталась с задержанным наедине. Сидя напротив, тот растирал затекшие от стальных браслетов руки и исподлобья наблюдал за ней. Зоя тем временем приступила к заполнению бланка протокола допроса, который начинался с данных о личности допрашиваемого. Дужкин, недоверчиво косясь на нее, назвал ей свою новую фамилию.

– Мирошниченко – это фамилия вашей бывшей жены. До женитьбы вы были Игорем Дужкиным, – напомнила ему Зоя. – Вот здесь распишитесь, что предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, – попросила она.

Дужкин молча расписался в протоколе допроса.

– Вы взяли себе новую фамилию, чтобы скрыть судимость, из-за которой вас не приняли бы на работу в банк? – задала она риторический, в общем-то, вопрос.

– А вам хотелось бы, чтобы я всю жизнь ходил с таким позорным пятном в биографии? – с вызовом ответил Дужкин. – Вот благодаря таким, как вы, я и получил судимость за преступление, которого не совершал, и отсидел по приговору от звонка до звонка.

– Знаете, Дужкин, перед тем как вызвать вас на допрос, я полистала ваше прошлое уголовное дело. Ни во время досудебного следствия, ни на суде вы свою вину в инкриминируемом вам преступлении не отрицали, а наоборот, чистосердечно во всем признались, что суд, кстати, учел при вынесении вам приговора как смягчающее обстоятельство.

– А то вы не знаете, как выбиваются эти «чистосердечные признания», – с упреком бросил он. – Вот сейчас за что меня задержали? Раз я уже был, подчеркиваю, невинно осужден, хотите теперь на меня еще и убийство повесить?

– Пока что вы проходите по делу об убийстве Юлии Быстровой как свидетель. По нашей информации, вы были последним из ее коллег, кто видел ее живой и здоровой. А доставить вас на допрос под конвоем нам пришлось потому, что после того, как было совершено это преступление, вы без объяснения причин не вышли на работу и домой не вернулись. Это дало нам повод подозревать, что вы подались в бега. Согласитесь, основания для вашего задержания вы дали нам сами, – резюмировала она.

– Ну, в общем-то, да, – признал он. – Но поймите и вы меня. У меня уже есть печальный опыт общения с вашими так называемыми правоохранительными органами – удивительно, что я вообще тогда выжил. Поэтому, как только я узнал, что Юлю убили, а все видели, как мы с ней с той вечеринки ушли вместе, ну и решил, что нету мне резона вам попадаться. Вы ж докопаетесь, что я ранее судимый, и начнете меня прессовать по полной. Так что для здоровья лучше в бега податься, чем опять пережить весь кошмар вашего так называемого следствия.

– Можете поверить мне на слово, я, как следователь прокуратуры по особо важным делам, вам гарантирую, что мое расследование будет непредвзятым и объективным, – заверила Зоя.

– Вы знаете, а я вам почему-то верю, – посмотрев ей в глаза, сказал он. – Поверьте же и вы мне: я никого не убивал. В тот вечер я проводил Юлю до подъезда и все. О том, что ее убили, я узнал от нашей секретарши, когда звонил в банк предупредить, что опоздаю из-за того, что моя маршрутка застряла в пробке.

– Да, был такой звонок, мы проверяли, – согласилась Зоя. – А с мужем Юли вы были лично знакомы?

– Нет, не видел его никогда. Юля говорила, что разводиться с ним собиралась, но у них маленький ребенок, и она надеялась, что все у них еще наладится. Мне она, конечно, нравилась, но, пока была замужем, я с ней поддерживал только дружеские отношения. Знаете, после всего того, что мне пришлось пережить из-за ложного обвинения в изнасиловании, которого, повторяю, не было, поскольку все с той девкой было по обоюдному согласию, я не уверен, что у меня вообще с женщинами что-нибудь получится, – признался он.

– Игорь, раз вы все время возвращаетесь к тому, что вас незаконно осудили, давайте тогда расскажите, не для протокола, что там осталось за строкой приговора? – попросила она.

– Да история, в общем-то, банальна, – горько усмехнулся он. – Гулял в кабаке с друзьями, там познакомился с одной девочкой не очень тяжелого поведения, ну и кровь молодая взыграла, только ведь из армии пришел, мой дембель мы тогда и отмечали. В общем, привез я ту девицу крашеную к себе домой, всю ночь мы с ней, ну вы понимаете, а наутро за ней ее брат приехал. Ты, говорит, сестренку мою несовершеннолетнюю изнасиловал, так что если не хочешь, чтобы она на тебя в ментуру заяву накатала, с тебя две штуки баксов. Оказалось, девахе той и взаправду шестнадцать недавно только стукнуло, она при братце мне паспорт свой предъявила, видимо, специально таскала его с собой, чтобы таких лохов, как я, на бабки разводить.

– Да, в нехорошую историю ты влип, – покачала головой Зоя. – За сексуальную связь с несовершеннолетней тебя могли привлечь к уголовной ответственности, даже если у тебя с ней все было по обоюдному согласию. Ну, рассказывай, что дальше было…

– А что дальше? – пожал плечами он. – О том, чтобы откупиться, не могло быть и речи. Я предложил этой сладкой парочке убраться подобру-поздорову, но ее братец угрожать мне стал. Короче, завязалась драка. Пока я с ее братом махался, сестренка его, проститутка малолетняя, вопила на весь подъезд, что я ее изнасиловал, да вдобавок еще и все лицо мне в кровь исцарапала, но и ей от меня тоже досталось. На шум сбежались соседи, они и вызвали, видимо, милицию. Когда наряд приехал, ее братец успел смыться, а меня с его сестричкой застали, так сказать, на месте преступления. Меня забрали, а проститутку малолетнюю на судмедэкспертизу направили. Там подтвердили, что у нее был со мной половой контакт, да плюс синяки, которые я ей наставил, когда от ее когтей отбивался. В результате моя расцарапанная рожа стала чуть ли не главной уликой против меня же, мол, это несовершеннолетняя так пыталась от меня защититься. Я пытался объяснить ментам, как все было на самом деле, мол, откуда я мог знать, что проститутке этой восемнадцати еще нет, что они с братом шантажировали меня, две тысячи долларов с меня вымогали. Ну, менты как про доллары услышали, предложили мне решить вопрос, только уже не за две, а за пять тысяч зеленых, иначе мне светит от восьми до пятнадцати за изнасилование несовершеннолетней. А где я возьму эти пять штук? В общем, когда менты поняли, что взять с меня нечего, начали они меня колоть на изнасилование, в чем я, конечно, добровольно не хотел признаваться… Да что теперь говорить, – тяжко вздохнул он. – Опера, которые меня тогда пытали, предупредили, что если я кому-нибудь когда-нибудь расскажу, что они со мной делали… Ладно, не хочу об этом вспоминать, – махнул он рукой.

Выслушав эту своеобразную исповедь, Зоя могла только ему посочувствовать. То, что ее коллеги не всегда чисты на руку, новостью для нее не было. Главное, что на ее совести нет невинно осужденных.

– Игорь, у меня к вам последний на сегодня вопрос: вы сказали, что Юля собиралась разводиться с мужем. Какие у них были отношения?

– Насколько я знаю, на разводе настаивала сама Юля, когда узнала, что муж ей изменяет с какой-то Светкой с бензоколонки, а тот вроде бы не хотел развода. У них ведь общий ребенок, и при разводе он остался бы с Юлей, а она говорила, что он сына очень любит. Сложная, короче, ситуация. А вообще-то Юля в свои семейные дела меня не очень посвящала, так что мне трудно судить о том, какие у нее с мужем были отношения.

– А кто такая эта Светка с бензоколонки, не знаешь?

– Да вроде Юлин муж вместе с ней на АЗС работает. Она – кассиршей, а он – заправщиком. А вы о любовнице лучше его самого расспросите.

– Обязательно спрошу. Ну что, спасибо за помощь следствию, – поблагодарила Зоя, довольная тем, что ей так легко удалось установить контакт с задержанным. – Подпиши каждую страницу протокола и в конце: «С моих слов записано верно и мною прочитано». Дата и подпись. И на этом допрос, пожалуй, закончим. Сейчас я отпускаю тебя под подписку о невыезде, и ты должен будешь сделать анализ ДНК. Направление на генетическую экспертизу я тебе сейчас выпишу.

– А ДНК-то вам зачем? Вы меня все же подозреваете? – насторожился Дужкин.

– Наоборот, хочу получить доказательства твоей невиновности, – успокоила его Зоя. – Дело в том, что убийца не только задушил Юлю, но потом еще ее и изнасиловал. Сперма насильника обнаружена в ее трупе, так что у нас есть код ДНК преступника, по которому мы его сможем идентифицировать, – наблюдая за реакцией Дужкина, сообщила она.

– Ее что, мертвую насиловали?! – неподдельно ужаснулся он.

– Такое заключение сделали эксперты после вскрытия, – подтвердила она.

– Кошмар… Теперь понятно, почему ваши опера так озверели. Решили, раз сидел за изнасилование, то и Юлю я…

– Ну, в общем-то, да. Так что пройти геноскопическую экспертизу в твоих интересах, и сделать это надо прямо сейчас.

– А насколько точна такая экспертиза? – с недоверием поинтересовался он.

– Вероятность того, что существует второй человек с такой же ДНК, возможна, только если бы существовало шесть миллиардов планет Земля. Так что суд принимает заключения генетиков как абсолютное доказательство виновности или невиновности подсудимого, если его ДНК-дактилоскопия не соответствует ДНК преступника.

– Раз так, тогда я могу быть спокоен, что второй раз меня незаконно уже не осудят, – удовлетворенно произнес он.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала она. – Вот здесь распишись, что направление на геномную экспертизу ты получил, а я попрошу оперативников, чтобы они прямо сейчас отвезли тебя к нашему генетику.

– Да, конечно, – кивнул он.

Поблагодарив Василевскую за доверие, он вышел из ее кабинета, еще не веря тому, что для него все так легко обошлось. Поджидавшие его за дверью оперативники были неприятно удивлены тем, что их главного подозреваемого отпустили под подписку о невыезде, но с «важняком» не поспоришь, а генетическая дактилоскопия, на которую они должны отвезти Дужкина, покажет, права она или нет, не арестовав его.

Зоя тем временем созвонилась с Сокольским. Вкратце рассказав ему о результатах только что проведенного допроса, она попросила Сергея срочно к ней приехать, и тот ответил, что минут через пять будет у нее. Оказалось, Сокольский и без нее уже знает о том, что у Виктора Быстрова есть любовница, и он приехал к ней за санкцией на обыск в ее квартире.

– Я переговорил сегодня с обслуживающим персоналом на АЗС, где наш вдовец работает, и о его любовнице – местной королеве бензоколонки, кассирше по имени Светлана, там все знают. С самой Светланой, правда, побеседовать не удалось – у нее сегодня и завтра выходной. Надо будет к ней наведаться, причем не просто так, а с обыском. Любовница подозреваемого автоматически попадает под подозрение, и претензии по поводу обыска в ее квартире пусть эта Светлана предъявляет своему завравшемуся горе-любовнику.

– Но Виктор у нас пока проходит по делу как пострадавший, а не подозреваемый, – возразила Зоя.

– Это еще не все. Наш Бессмертный Ваня не зря потратил два дня на проверку металлоремонтных мастерских и таки нашел мастера, изготовившего тот самый ключ, который мы изъяли у мужа убитой. И как ты думаешь, кто его заказал?

– Виктор?

– Он самый, – подтвердил Сергей. – Ваня предъявил мастеру фото нашего вдовца, и тот уверенно опознал его – Виктор заказывал у него запасной ключ дней пять назад.

– Только если допустить, что дубликат ключа он сделал для киллера, то этот дубликат, по идее, он и должен был отдать, – отметила она.

– По логике да. Но факт – Виктор взял себе новый ключ, а когда Иван стал интересоваться, куда делся его старый ключ, новоиспеченного вдовца этот безобидный, в общем-то, вопрос застал врасплох, потому он и не смог с ходу придумать хоть какую-нибудь правдоподобную версию. На воре, как говорится, и шапка горит, – подытожил он.

– Похоже, ты прав, – согласилась она. – Во всяком случае, другого объяснения этой ключевой истории я не нахожу.

– Тогда чего мы зря теряем время? Поехали брать этого Виктора! – предложил он.

– А что мы ему предъявим? Арестовать его лишь за то, что он заказал себе запасной ключ от собственной квартиры, сам понимаешь, я не могу. Достаточно ему заявить в суде, что новый ключ ему пришлось заказать, потому что он потерял старый, а для изготовления дубликата он, к примеру, мог дать мастеру в качестве образца ключ жены, – и все, наша версия лопнет, как мыльный пузырь.

– Тоже верно. Тогда давай, как я сразу предлагал, нагрянем с обыском к его любовнице.

– И что ты хочешь у нее найти? – поинтересовалась она.

– Если квартирную кражу он инсценировал, то кому, как ты думаешь, досталась дубленка его жены? – спросил он.

– Думаю, что избавиться от жены ради любовницы – это мотив, – сказала она. – На производство обыска нужно, правда, судебное решение, но в исключительных случаях, когда осмотр жилища не терпит отлагательства, обыск можно произвести на основании моего постановления.

– У нас случай исключительный: у самой любовницы Виктора был мотив убить или заказать убийство его жены.

– Но зачем любовнице заказывать убийство Юли, если ее муж и так собирался разводиться?

– Радикально решить, например, квартирный вопрос, – предположил Сергей. – Я навел справки – однокомнатная квартира Виктора была собственностью его жены, а значит, после развода Виктор остался бы без квартиры.

– Любовница заказала убийство из-за квартиры? Версия принимается, – согласилась Зоя.

Сыщицкая интуиция Сокольского не подвела – при проведении обыска в квартире Светланы Пискуновой были обнаружены вещи, о пропаже которых заявил Виктор. А на шее Светланы красовалась золотая цепочка с кулоном, похожая по описанию на украденную цепочку из квартиры Юли.

Светлана, узнав от Василевской, что Юля убита, была потрясена таким известием и уверяла, что ничего об этом не знала. По поводу же цепочки с кулоном она заявила, что это подарок Виктора, который он сделал ей три дня назад, а DVD-проигрыватель и дубленку Юли он привез тогда же. Мол, все это добро было куплено на его деньги и после развода он не хотел оставлять их жене.

После проведения обыска Светлану вместе с изъятыми у нее вещдоками доставили в прокуратуру. Зоя Василевская допросила ее пока что только в качестве свидетеля. Предъявлять ей обвинение было не в чем. Виктор подарил ей цепочку и завез к ней в квартиру вещи утром, а Юля была убита в тот день вечером.

По указанию Василевской оперативники приводом доставили на допрос Виктора. Зоя провела между любовниками перекрестный допрос, на котором выяснилось, что Светлана об убийстве Юли действительно ничего не знала. Она несколько раз звонила Виктору, но так и не смогла ему дозвониться, за что на него сильно обиделась. Виктор ее показания на очной ставке подтвердил, пояснив, что он временно заблокировал на своем мобильном телефоне номер Светланы, чтобы не травмировать ее сообщением, что Юлю убили, пока милиция это убийство не раскроет. Зоя проверила его телефон – номер Светланы действительно был занесен в фильтр звонков.

Сам Виктор хватался за сердце и клятвенно заверял, что к убийству Юли не имеет никакого отношения – у него же есть алиби. На вопрос: зачем же он дал заведомо ложные показания, что его квартиру ограбили, Виктор внятно ответить не смог. Мол, он был в шоковом состоянии из-за гибели жены и почти ничего не соображал, а когда сотрудники милиции его спросили, что пропало из квартиры, он на автопилоте перечислил вещи, которые сам забрал. Новым вопросом Зоя поставила его в тупик.

– Следствием установлено, что дубликат ключа от вашей квартиры вы лично заказали в мастерской за день до того, как убили вашу жену. Вы же этот факт категорически отрицали. Вопрос: почему вы сочли нужным скрыть этот малозначительный факт и кому вы отдали свой старый ключ? – спросила она.

Виктор, понимая, что влип с этим ключом, лихорадочно соображал, что ответить. С ключом у него вышел явный прокол – нужно было оставить себе старый ключ, а дубликат передать своему приятелю Грине, которому он за десять тысяч долларов заказал убийство своей жены. Но признаться в этом было выше его сил, к тому же его еще ни в чем таком не уличили.

– Да что вы прицепились ко мне с этим ключом? Ну заказал я себе запасной ключ, а старый где-то потерял. Вы бы убийцу с таким усердием искали, как этот ключ, – недовольно проворчал он.

– Гражданин Быстров, мой вам совет: если не знаете, как правдоподобно солгать, лучше говорите правду. Учтите – это в ваших же интересах, – отметила она. – Предупреждаю вас, в вашем положении добровольное сотрудничество со следствием – это единственная возможность избежать «вышки».

– К-какой еще вышки? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Максимальный срок наказания, предусмотренного статьей за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, – пояснила она. – А к отягчающим обстоятельствам относится убийство из корыстных побуждений или по найму и наказывается такое особо тяжкое преступление лишением свободы на срок от семи до пятнадцати лет или пожизненным лишением свободы. Согласитесь, есть разница: получить семь лет или схлопотать пожизненное. Будете продолжать мне лгать, а вы уже так заврались, что дальше некуда, «вышку» я вам гарантирую.

– Вот найдите убийцу и приговорите его к высшей мере, а мне нечего тут лекции читать, – огрызнулся Виктор.

– Вы меня, наверное, плохо поняли, – заметила Зоя. – Я вам не лекции читаю, а ставлю в известность, что вас ждет, если вы будете продолжать морочить голову следствию. К вашему сведению, убийца, после того как задушил вашу жену, ее потом еще и изнасиловал.

– Как изнасиловал?! – опешил Виктор.

– Молча, уже мертвую, – жестко произнесла она.

– Какая сволочь это сделала?! – истерично закричал он.

– Вам лучше знать, – пожала плечами она.

– Вызовите мне «скорую», вы же видите, что мне плохо, – потребовал он.

– Вызову, – пообещала Зоя. – Только не советую вам симулировать сердечный приступ, как это вы уже раз проделали, чтобы заполучить свое алиби.

– Ничего я не симулировал.

– Выпейте валерьянки, успокойтесь и выслушайте меня до конца. Как я уже сказала, это в ваших же интересах. Два раза предлагать вам написать явку с повинной я не буду. – Зоя встала из-за стола, накапала в стакан с водой валерьянки.

– Благодарю, – буркнул Виктор, принимая из ее рук стакан.

– Успокоились? – спросила она, когда он выпил валерьянку.

– Немного.

– Так вот. У следствия есть все основания полагать, что убийцу-некрофила наняли вы, гражданин Быстров. Поэтому предлагаю вам написать явку с повинной. Если же мы раскроем убийство вашей супруги без вашего содействия, на снисхождение суда можете не рассчитывать. А вот за явку с повинной, активное способствование раскрытию преступления и изобличение других соучастников преступления, что является смягчающими обстоятельствами, срок наказания не может превышать трех четвертей максимального срока наиболее строгого вида наказания. За умышленное убийство, как я вам уже говорила, предусмотрен максимальный срок пятнадцать лет. При отягчающих обстоятельствах – пожизненное. Ваши заведомо ложные показания о якобы квартирной краже с целью введения следствия в заблуждение – это отягчающие обстоятельства. Но я согласна закрыть на это глаза, если вы сейчас здесь, при мне, напишете явку с повинной и назовете имя убийцы, которого вы наняли, чтобы избавиться от своей супруги. Будете продолжать юлить, тогда вам никакой адвокат не поможет, а я уж постараюсь, чтобы вы получили по максимуму. Я вам понятно все разъяснила?

– Понятно, – поникнув, ответил Виктор.

– Тогда выбирайте: минимальный срок или пожизненное. Время пошло, – сказала Зоя, перевернув стоящие на ее столе песочные часы.

Виктор обреченно уставился на заструившийся песок.

– Дайте мне ручку и бумагу, – попросил он, когда в верхнем сосуде оставалось несколько песчинок…

* * *

Наемного убийцу Юли Быстровой, которого за десять тысяч долларов нанял ее муж, оперативники задержали в тот же день. Им оказался бывший одноклассник Виктора некий Григорий Мельник, державший пивной ларек, в котором Виктор частенько покупал пиво. Убить жену своего приятеля Мельник согласился за аванс в три тысячи долларов, остальную сумму Виктор пообещал ему отдать после того, как продаст квартиру. Когда же заказчик сдал его с потрохами, отрицать свою вину было бессмысленно, и горе-киллер накатал на три страницы чистосердечное признание с такими подробностями, что ни у оперов, ни у следователя Василевской не оставалось никаких сомнений в том, что он наемный убийца. Экспертизой ДНК спермы однозначно было установлено, что Григорий Мельник изнасиловал Юлю Быстрову, так что с доказательствами у следствия теперь был полный порядок.

На допросе Григорий Мельник рассказал старшему следователю прокуратуры Василевской, что за день до убийства Виктор Быстров дал ему свой ключ от квартиры, а в день убийства заранее предупредил его, когда Юля вернется с работы. Мельник открыл ключом Виктора квартиру Быстрова и, притаившись в комнате, поджидал Юлю. Когда та пришла домой, то сразу позвонила мужу на мобильный, узнать, почему его нет дома. Пока Юля разговаривала с супругом, Мельник подкрался сзади и набросил ей на шею удавку из своего брючного ремня. Задушить молодую и физически развитую женщину – Юля в молодости занималась легкой атлетикой – оказалось не так-то просто. Пытаясь освободиться от перехватившей ей горло удавки, она отчаянно трепыхалась, как выброшенная на лед рыба, и из-за ее конвульсивных телодвижений Григорий так распалился, что не обуздал охватившую его похоть и изнасиловал Юлю, когда та еще билась в предсмертной агонии. Чтобы заказчик не узнал о том, что он надругался над его женой, Мельник постарался скрыть следы изнасилования. Снял с еще теплого тела порванные им трусики и надел на труп Юли новые, которые нашел в ее комоде. «Работал» он в тонких хлопчатобумажных перчатках и ничего в квартире не трогал – все было украдено до него, – Виктор сказал ему, что сам сымитирует квартирную кражу, чтобы менты решили, будто Юлю убили неизвестные грабители. По уговору с Виктором Мельник оставил квартиру открытой, чтобы не Виктор, а соседи обнаружили труп и вызвали милицию, что и произошло.

Виктор Быстров признался на допросе, что мысль избавиться от жены пришла ему где-то полгода назад. Нанять для этого дела своего давнего приятеля Григория Мельника он решился не сразу. Просто при разговоре он как-то спросил Мельника, смог бы тот убить человека, тот ответил: да, наверное, смог бы. Потом Виктор долго вел с ним переговоры, торговался за каждый доллар, вместе они и разработали безупречный, как им казалось, план убийства. Виктор обеспечил себе надежное алиби, имитация квартирной кражи по его задумке должна была сбить сыщиков с толку, вот только с ключом он прокололся. «Нужно было оставить старый ключ себе, а Гришке отдать дубликат», – сокрушался он, кляня про себя ушлых ментов, оказавшихся не такими уж тупыми, как о них рассказывают в анекдотах.

Мотивы, толкнувшие Виктора на страшное преступление, в общем-то, сходны с мотивами Клайда Гриффитса из романа Драйзера «Американская трагедия», убившего беременную от него девушку только из-за того, что она стала ему помехой на пути к успеху, который его ожидал бы в случае удачной женитьбы на дочери богатого фабриканта. Виктор же предпочел жене любовницу, и еще он очень хотел иметь собственный автомобиль, на который сам не мог заработать, потому положил глаз на квартиру, принадлежавшую его жене. На вырученные от продажи квартиры деньги он планировал купить себе машину и на «белом коне» переехать к любовнице. При живой жене продать ее квартиру было невозможно, и Виктор решил устранить Юлю, чтобы та не мешала ему воплотить в жизнь мечту о личном автотранспорте.

Будучи человеком слабохарактерным, безвольным и трусливым, сам Виктор не решился бы пойти на убийство, потому прибегнул к помощи своего дружка-отморозка, не испытывая при этом особых моральных терзаний из-за того, что заказал убийство матери своего малолетнего сына, которого очень любил. Наоборот, привязанность к сыну стала для него решающим аргументом, мол, после развода он хотел остаться со своим ребенком, а Юля ему сына не отдала бы. Поэтому убийство супруги виделось ему единственным способом разрешить эту проблему.

В тот вечер, когда убивали его жену, Виктор, конечно, переживал… за своего дружка-киллера (не обманет ли, получив аванс за убийство?), и на нервной почве у него даже случился сердечный приступ. Только вот его переживания были переживаниями «твари дрожащей», страшащейся наказания за свое преступление. Мучительных угрызений совести, которая человеку лучший судья, чистосердечного раскаяния за содеянное от такого «Раскольникова» нашего времени ожидать не приходится…