1
В ожидании большой войны: западные военные округа на рубеже веков
Определяющее значение в развитии армии в конце XIX – начале XX в. имели возможности казны, которые были крайне ограниченны. Действовала система пятилетних циклов финансирования военно-сухопутных сил (предельных бюджетов), удобная тем, что Военное министерство получало твердое финансирование на пять лет и могло строить перспективные планы развития армии. Цифра предельного бюджета складывалась на основании представления командующими военными округами докладов о нуждах подчиненных им войск. Начальники интендантского, артиллерийского, инженерного главных управлений составляли свои расчеты по новым формированиям, постройкам, мобилизационным потребностям и т. д.
Утверждение бюджета всегда велось в длительных тяжбах с Министерством финансов, всячески ограничивавшим военные расходы. Предельный бюджет расходовался фактически на текущие нужды армии, тогда как на ее развитие и улучшение материально-бытового положения военнослужащих средств не оставалось. Для этих целей Военное министерство испрашивало дополнительные суммы, за которые с Министерством финансов шли ожесточенные «бои». Сверхбюджетные требования Военного министерства всегда кардинально урезались. Так, на пятилетие 1898–1903 гг. А.Н. Куропаткин (стал военным министром с 1 января 1898 г.) испрашивал дополнительно 455 млн рублей, а получил лишь 160 млн. На 1904–1908 гг. испрашивалось уже 825 млн рублей, а получено было и вовсе 130 млн рублей. Армия в течение десятилетий находилась на голодном пайке. Остро назревшие мероприятия многократно откладывались.
Между тем над 17000-верстной государственной границей Российской империи сгущались тучи. На Дальнем Востоке стремительно обострялось противостояние России с молодой, набиравшей силу империалистической державой Японией. На Западе к концу XIX в. сложился и окреп австро-германо-итальянский Тройственный союз, обращенный против России и Франции. Именно 2260-верстный участок западной границы с Германией и Австро-Венгрией считался на рубеже веков приоритетным в военных планах российского правительства. По мере складывания в Европе противостоящих лагерей великих держав и оформления враждебного России Тройственного союза первостепенной задачей командования и штабов западных приграничных округов в конце XIX – начале XX в. стали планирование и подготовка их войск к защите рубежей на западе страны.
В последнее десятилетие XIX в. развертывание сил западных округов в случае войны планировалось на основании Положения о полевом управлении войск 1890 г., в соответствии с которым предусматривалось создание трех армий (а не одной по аналогичному положению 1876 г.). Каждая из них должна была включать силы и средства одного из трех приграничных округов – Виленского, Варшавского и Киевского. Причем окружные штабы преобразовывались в армейские, а командующие войсками округов и их начальники штабов становились командующими армиями и начальниками армейских штабов, подчинявшимися, в свою очередь, главнокомандующему, который располагал небольшим оперативным штабом. Это не только существенно сокращало время на развертывание армий, но и обеспечивало их «самую тесную связь» с окружным тылом, главной задачей которого на время войны становилось материальное обеспечение всех потребностей действующих войск.
Однако в течение 1890-х гг. численность и оснащенность армий вероятных противников – Германии и Австро-Венгрии – быстро возрастали. В 1900 г. Австро-Венгрия могла выставить 1 112 000 человек, а Германия – 1 860 000. Особо следует подчеркнуть, что благодаря более развитой железнодорожной сети противник мог перебрасывать войска в районы сосредоточения в 5 раз быстрее. В докладе по Главному штабу в декабре 1901 г. отмечалось, что «имея более развитую дорожную сеть, германцы могут значительно быстрее сосредоточить войска и уже на 12 день перейти к решительным действиям, в то время как наши войсковые перевозки завершатся лишь наполовину. Считалось, что против Франции Германия сможет выставить заслон в 6–7 корпусов, а на Россию двинуть 15–17 корпусов».
Российское правительство вынуждено было непрерывно наращивать группировку войск в западных округах. Соответственно усложнялась задача оперативного управления их возраставшей массой. Пути его оптимизации стали предметом серьезного обсуждения специалистов Главного штаба и ведущих управлений Военного министерства. Вопрос о принципиальной перестройке управления западной группировкой войск в военное время был решен царем 30 мая 1899 г. на основании всеподданнейшего доклада по Главному штабу от 21 мая 1899 г.
Отныне решено было развертывать на западной границе шесть армий, объединенных в два главнокомандования (фронта) – одно против австро-венгерской армии, другое – против германской. Верховное главнокомандование оставалось в руках императора (официально введение такой инстанции военного управления, как Верховный главнокомандующий и его штаб, относится к 1903 г.). Считалось, что Австро-Венгрия сможет выставить против Российской империи всю свою армию, а Германия – большую часть своей. С учетом меньшей численности и более низкой боеспособности австро-венгерской армии в сравнении с германской, российское руководство отводило на каждое из фронтовых объединений (по терминологии тех лет – соединений) примерно равное количество сил.
Преобразования в планах стратегического развертывания вносили серьезные коррективы в деятельность военно-окружных управлений. Окружная система находилась в полной зависимости от стратегического планирования, адаптировалась под его требования. Установленный положением (1890) порядок формирования штаба главнокомандующего, пусть и небольшого, из состава штаба округа отныне не годился, так как теперь в трех округах должны были быть сформированы управления двух фронтов и шести армий (в 1903 г. их было уже семь). Хотя это положение и предусматривало возможность разделения округа на несколько частей с формированием новых окружных управлений, порядок их взаимоотношений не был прописан. В связи с этим потребовалось изменить 68 статей положения 1890 г., а также внести поправки в проект нового положения, обсужденный в январе 1901 г. на совещании начальников штабов западных округов.
Кардинальная переработка требовала большой подготовительной работы всех главных управлений Военного министерства и гражданских ведомств (в том числе министерств финансов и путей сообщения). При этом военные специалисты напоминали, что составление положения 1890 г. было начато в 1881 г. и растянулось почти на десять лет, а два приложения к нему (положения о военных дорогах и деятельности казначейств) не были изданы и в начале 1900-х гг.
Изменился и порядок назначения командующих армиями. Теперь ими не обязательно становились командующие войсками приграничных округов. Так, по высочайшему рескрипту от 17 июня 1903 г. на должность командующего II армией был назначен помощник командующего Варшавским военным округом генерал-лейтенант А.К. Пузыревский, а командующим VII армией стал командующий Московским округом великий князь Владимир Александрович. Остальные армии возглавили командующие войсками Виленского, Московского, Киевского и Одесского округов.
Предлагались и оригинальные подходы к решению кадровой проблемы: выбрать командующих из числа «наиболее выдающихся и достойных, высоко стоящих по старшинству генералов» – командиров корпусов приграничных округов (I, II и IV армии), а частично (III, V, VI армии) – за счет выделения чинов из управлений внутренних округов – Одесского, Московского и Петербургского.
Штаб командующего армией предназначался для руководства собственно военными действиями, а потому был немногочисленным, компактным и подвижным. Начальник штаба являлся единственным докладчиком командующему.
Рассматривался в этот период и вопрос о том, чтобы в целях облегчения перехода к военной организации войск оставить на западной границе только два округа (Киевский и объединенный Варшавско-Виленский), командующие которыми вступили бы в случае войны в должности главнокомандующих направлениями (армиями фронтов), а штабы округов преобразовывались бы в их штабы. Командующим Киевским и Варшавским военными округами вскоре были отправлены соответствующие указания и штаты Южного и Северного фронтов. Территории последних должны были соответствовать районам фронтового развертывания и тыловым районам сосредоточиваемых против Германии и Австро-Венгрии армий. Для упрощения тылового обеспечения войск предлагалось создать только два тыловых района в ведении железнодорожных отделов штабов главнокомандующих, что упрощало перевозки и приближало структуру управления транспортом к привычной структуре мирного времени. Московский округ (к нему планировалось присоединить Казанский) образовывал в случае войны стратегический тыловой район – «источник всех сил и средств страны». Однако это предложение не было принято.
Несоответствие границ округов и районов развертывания армий представлялось существенной проблемой. На территории одного округа должны были сосредоточиваться две или три армии, причем разных фронтов. Так, в Варшавском округе формировались три армии, две из которых подчинялись 1-му главнокомандующему (Северный фронт), а одна – 2-му (Южный). В данном случае командующий военным округом оказывался в подчинении сразу пяти лиц – двух главкомов и трех командармов. Следовательно, «деятельность его будет затруднена в высшей степени». В Киевском округе также формировались три армейских управления, подчиненные, правда, одному главнокомандующему. Кадров для приведения окружных территорий в соответствие с армейскими районами развертывания путем разукрупнения Варшавского и Киевского округов не имелось.
В порядок проведения мобилизации первые коррективы были внесены в мобилизационное расписание № 17, введенное в действие с 1 января 1898 г. Мобилизационные расписания – планы призыва запасных, потребных для развертывания армии по штатам военного времени, их распределения по частям и др., – начиная с 1870 г. являлись важнейшей несущей конструкцией военного планирования в рассматриваемый период. Они отражали мобилизационные возможности населения, транспорта, военной промышленности и т. д. на тот или иной момент.
Было решено, чтобы в новом расписании с целью ускорения мобилизации и сокращения железнодорожных перевозок сначала призывной контингент распределялся между войсками и тыловыми учреждениями, назначенными по оперативному (или иначе «боевому») расписанию в действующие армии.
На этом основании мобилизационное расписание № 17 разделялось на две части. В первую часть предусматривалось включить все войска, полевые и запасные, и учреждения Варшавского, Виленского и правобережной территории Киевского военного округа, направлявшиеся в соответствии с боевым расписанием после окончания мобилизации в районы сосредоточения. Сюда же входили передовые артиллерийские запасы и запасы лошадей формируемых армий.
Во вторую часть расписания предполагалось включить: в Московском, Казанском и Кавказском округах второочередные резервные дивизии (8) и все запасные части; в Петербургском, Одесском и левобережной части Киевского округа – запасные войска.
Укомплектования для войск и учреждений, предназначенных расписанием во вторую часть, составляли примерно не более одной пятой части общего количества укомплектований.
Сравнение мобилизационных расписаний № 16 и № 17 показывает, что силы, которые могли использоваться в случае «большой» войны, наращивались медленными темпами. Это говорит о предельных возможностях военного бюджета, неизменно ограничиваемого и не удовлетворявшего действительным потребностям армии. Так, если по расписанию № 16 (1895) требовалось призвать по мобилизации 1 804 000 нижних чинов и 465 тыс. лошадей, то по расписанию № 17 эти цифры составляли 1 810 000 и 506 тыс. соответственно. Из них в полевые войска предназначались 560 тыс. человек, в войска, формировавшиеся из резервных частей, – 594 тыс., в крепостные – 159 тыс., в запасные – 315 тыс. и в тыловые учреждения – 175 тыс. человек. Предполагалось также, что при благоприятных внешнеполитических условиях (например, нейтралитете Турции в европейской войне) западную группировку русских войск можно было бы существенно усилить за счет Кавказского, Туркестанского, Сибирского и даже Приамурского военных округов. По подсчетам А.Н. Куропаткина, по мобилизации в этих округах можно было призвать 530 тыс. человек. Для полевых и резервных войск западной приграничной полосы (сюда входили 69 пехотных полков, 13 артиллерийских бригад, 61 конный полк, 24 конные батареи и 16 резервных полков) мобилизационная готовность определялась от 2 до 8 дней с начала мобилизации.
В целях экономии средств и времени на перевозку Военное министерство добивалось максимального использования округами местных ресурсов. По расписанию № 17 лишь пятая часть мобилизованных перебрасывалась из других округов (прежде их было около четверти). Как и раньше, основную часть пополнений извне получали Кавказский, Финляндский и Варшавский округа, где нерусское по составу местное население призывалось в армию в ограниченном количестве. В целом удавалось поддерживать высокий уровень количества запасных, которые могли поступить в войска в течение первой недели мобилизации (1 059 000 человек при мобилизационной потребности 831 тыс.).
Почти во всех округах к началу XX столетия получили большое развитие железнодорожные перевозки, что привело к сокращению отправки контингентов запасных походным порядком. Например, в Варшавском и Петербургском округах удельный вес железнодорожных перевозок составил 88 %, в Кавказском – 89 %. В то же время в Виленском округе он не превысил 60 %, а в Одесском даже снизился на 11 % и едва перевалил за половину. При этом увеличились сроки посадки резервных контингентов на поезда, а время высадки их на конечных пунктах не изменилось, что говорило об увеличении скорости движения воинских эшелонов. Прибытие укомплектований оканчивалось скорее прочих в Варшавском и Виленском округах (на 9-й день), Киевском (на 10-й день), в прочих округах – в конце четвертой – начале пятой недели.
В особой ситуации находился Кавказский военный округ, положение которого было охарактеризовано как «исключительно неблагоприятное»: свыше половины чинов запаса он получал извне, при этом контингентам предстояло совершить продолжительный переход по морю или через Главный Кавказский хребет от Владикавказа до железнодорожных станций, располагавшихся в Закавказье.
Следующее расписание № 18, высочайше утвержденное 27 апреля 1902 г. [введено в действие 1 мая 1903 г. (по учетным данным 1901 г.) в Киевском, Одесском и частично в Московском округах; а к 1 января 1904 г. – во всех остальных на основании новых данных 1902 г.], также было разделено на две части, причем в первую, включавшую, как и ранее, все без исключения войска Варшавского, Виленского и правобережной территории Киевского округов, были добавлены войска Туркестанского и Сибирского округов. Из состава остальных округов сюда по-прежнему включались части, предназначенные в состав действующей армии. Вторую часть составили пять второочередных дивизий (от 75-й до 79-й), часть резервной артиллерии и большинство запасных частей.
По расписанию № 18 для укомплектования армии из Европейской России и Кавказа назначалось 1 881 000 человек (1 538 000 человек по первой части расписания и 343 тыс. – по второй) и 542 тыс. лошадей. По категориям войск нижние чины распределялись следующим образом: в полевые войска назначались 654 тыс. человек (34,6 %), в войска, формировавшиеся из резервных частей, – 603 тыс. (32 %), в крепостные – 182 тыс. (9,8 %), в запасные – 315 тыс. человек (16,8 %), в тыловые учреждения поступало 131 тыс. человек (6,9 %). Из всего этого числа в пехоту назначались 1 431 000 человек, в кавалерию 41 тыс., в артиллерию 231 тыс. и в инженерные части 38 тыс. человек.
Сравнив расписания № 17 и 18, Главный штаб пришел к следующим выводам. Мобилизационная готовность частей по-прежнему является сравнительно поздней. Прорыва в сокращении времени окончательной готовности достичь не удалось. Также не удалось сократить сроки подвоза людских ресурсов в пункты сосредоточения. Все это вынудило военного министра А.Н. Куропаткина признать в 1903 г., что «мы недостаточно готовы к обороне не только против Германии, но даже против Австро-Венгрии». Генерал-лейтенант Ф.К. Гершельман, назначенный в январе 1901 г. на должность начальника штаба Варшавского округа, при вступлении в должность обнаружил совершенный сумбур в планах ведения предстоящей войны: «Все это составляло скорее разные частные предложения, какие-то обрывки без сводки их в одно стройное целое, без окончательной выработки затронутых вопросов…»
Согласно плану военного министра, утвержденному царем 9 декабря 1903 г., в пятилетие 1904–1908 гг. предполагалось усилить войска западных округов за счет сумм, отпущенных министерству сверх предельного бюджета. В число первоочередных мероприятий входили усиление крепостного строительства, инженерного и транспортного обеспечения театра военных действий. Правда, сверхбюджетных средств в это пятилетие было отпущено еще меньше, чем в предыдущее, – лишь 130 млн рублей. Поэтому круг запланированных мероприятий был довольно узок. Предусматривалось увеличить количество войск на 56 батальонов пехоты, 14 эскадронов кавалерии, 12 батарей и саперный батальон. Наиболее опасный участок фронта – полоса Варшавского военного округа – с 1903 г. усиливалась одной полевой дивизией за счет австрийского фронта. Кроме того, в пятилетие 1904–1908 гг. две резервные бригады Варшавского округа предполагалось развернуть в пехотные дивизии и свести их в новый корпус. Еще одна бригада переформировывалась в две с условием их дальнейшего развертывания в 4 дивизии. В целом силы и средства Варшавского округа за пятилетие должны были возрасти в мирное время на 24 батальона и 120 орудий, а при мобилизации на 48 батальонов и 208 орудий. Планировалась заготовка запасов имущества для формирования при мобилизации 62 запасных батальонов. Следует отметить, что лишь по одному резервному батальону предусматривалось сформировать в Сибирском и Приамурском округах – считалось, что они уже получили достаточное усиление в предыдущее пятилетие.
В целом на рубеже XIX–XX вв. Военному министерству приходилось обходиться весьма ограниченными средствами, не позволявшими существенно наращивать группировку войск на западной границе, а тем более иметь существенный стратегический резерв. Как показали события Русско-японской войны, это обстоятельство самым неблагоприятным образом сказалось на боеспособности западных округов.
По Положению о полевом управлении войск 1890 г. командующие округами в случае войны, как уже говорилось, принимали армии, а армейские штабы и управления должны были возглавить соответствующие окружные военачальники. Выше было показано, что этот принцип, особенно при назначении командующих армиями, не всегда соблюдался. Однако в целом он выдерживался, что вызывает необходимость остановиться вкратце на характеристике высшего командно-начальствующего состава округов на рубеже веков, их месте и роли в системе управления русской армией.
Должности командующих военными округами, и это уже отмечалось, зачастую совмещались с генерал-губернаторскими должностями, что требовало от командующего не только военных, но и административно-полицейских талантов. По сложившейся в Российской империи бюрократической традиции деловые качества кандидата далеко не всегда играли решающую роль при назначении на высокий пост. Большое значение играл принцип старшинства, заставлявший назначать на ключевые должности почтенных, но уже не пригодных к полноценной службе генералов. Назначенный летом 1905 г. военным министром А.Ф. Редигер вспоминал, как в 1900 г. по поручению Куропаткина он подбирал кандидатуру на должность командующего войсками Варшавского округа, для чего ему потребовалось выяснить у намечавшегося на эту должность престарелого генерала П.П. Павлова, «сможет ли он ездить верхом». Однако после того как оказалось, что Павлову «верховая езда даже прописана врачами», на должность совершенно неожиданно был назначен еще более дряхлый генерал от кавалерии М.И. Чертков (1829–1905). По свидетельству того же А.Ф. Редигера, генерал М.И. Драгомиров не был назначен на важнейшую должность главнокомандующего Южным фронтом только потому, что он «уже разваливался» (он родился в 1830 г.). Что касается молодых генералов, то они вынуждены были ожидать своей «очереди» для назначения на округ десятилетиями и нередко умирали, так и не дождавшись ее. Так случилось с человеком «выдающегося ума и знаний» А.К. Пузыревским (1845–1904), которому вначале обещали должность командующего Киевским округом после Драгомирова, затем Варшавским после Черткова, однако ни того ни другого старца он пережить не смог.
Нередко на должности командующего оказывались люди больные и немощные, доживавшие свой век, и там «оставались до смерти, так что новых лиц редко приходилось назначать». В своих должностях в начале 1900-х гг. скончались командующие Одесским округом граф А.И. Мусин-Пушкин (1827–1903), Туркестанским С.М. Духовской (1838–1903) и НА. Иванов (1842–1904), Варшавским М.И. Чертков; из-за тяжелой болезни оставил пост командующего войсками Киевского военного округа генерал от инфантерии М.И. Драгомиров и т. д. Впрочем, преклонный возраст высшего командного состава и длительное пребывание в одной должности были общей проблемой русской армии того периода. С другой стороны, для военных чиновников высшего ранга назначение на округ, тем более удаленный от центра, расценивалось как своего рода ссылка. Генералы А.Н. Куропаткин, А.Ф. Редигер, В.В. Сахаров в разное время сумели ее избежать, чему были очень рады.
Все это, конечно, не говорит о том, что среди командующих не имелось талантливых генералов. Тот же Драгомиров считался одним из передовых военных мыслителей своего времени, а руководимый им много лет Киевский округ был в числе лучших. Командующий войсками Приамурского округа генерал от инфантерии Н.И. Гродеков (1843–1913) много сделал для наращивания военной мощи России на Дальнем Востоке и развития инфраструктуры региона.
Командующие округами подчинялись непосредственно царю, однако были подотчетны военному министру и обязывались выполнять все его указания, что нередко создавало напряженность в отношениях между ними. Формальные отношения опосредовались степенью близости командующего к государю и авторитета военного министра. По наблюдениям А.Ф. Редигера, хотя военный министр П.С. Ванновский пользовался доверием Александра III и мог контролировать большинство военных округов, однако в противостоянии с великими князьями он проигрывал (командующим гвардией и Петербургским округом был великий князь Владимир Александрович). Независимо вел себя и варшавский командующий И.В. Гурко. При Куропаткине «эмансипировались» Московский (великий князь Сергей Александрович) и Киевский (М.И. Драгомиров) округа. В короткий период руководства министерством генерал-адъютантом В.В. Сахаровым (апрель 1904 – июнь 1905 г.) появился еще один «автономный» округ – Кавказский – во главе с царским наместником графом И.И. Воронцовым-Дашковым. Зато Московский округ вновь «подчинился» министру после замены покойного великого князя «старцем Малаховым». «Командующие войсками в округах чувствовали себя в них полными хозяевами, – пишет А.Ф. Редигер, – и не только относились критически к указаниям министра, но даже отменяли у себя высочайше утвержденные уставы».
В таком «ненормальном и просто нетерпимом» виде А.Ф. Редигер принял министерство с твердым намерением поставить на место «сатрапов». Однако его назначение состоялось одновременно с выделением Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) из состава Военного министерства и надстройкой над всеми Вооруженными силами России Совета государственной обороны (СГО), что в значительной мере размыло авторитет и возможности министра. Положение осталось во многом прежним.
Командующие округами и их штабы принимали самое непосредственное участие в обсуждении оперативно-стратегических вопросов, а также проблем военного строительства на вверенной им территории. Формально основным итоговым документом об их работе были ежегодные всеподданнейшие отчеты царю, в которых не только подводились итоги деятельности за год, но и высказывались текущие нужды, а также перспективные планы округа. Знакомство с подлинниками всеподданнейших отчетов показывает, что император уделял им, или, по крайней мере, их секретной части, касавшейся вопросов мобилизации и боевой готовности войск, пристальное внимание. Ходатайства командующих могли резюмироваться Главным штабом в виде отдельного небольшого доклада царю с собственными комментариями в пользу или против представленных предложений. Николай II иногда делал на полях пометки и оставлял резолюции, по которым Главный штаб затем составлял «объяснения по высочайшим резолюциям», снова отправлявшиеся на рассмотрение императора. Если он вновь оставлял свои резолюции на докладе, то Главный штаб составлял вторичный доклад, делал необходимые запросы в других ведомствах и т. д.
Здесь необходимо отметить, что само составление доклада в штабе округа затягивалось на многие месяцы. Затем он долго ходил по инстанциям, пока не принимались необходимые меры. Например, всеподданнейший отчет командующего Сибирским округом за 1901 г. попал на стол императору лишь спустя год – 7 января 1903 г. Затем он был возвращен в Главный штаб для составления справки и вновь был подан царю 1 марта 1903 г. На его вторичные резолюции 20 мая 1903 г. последовал новый доклад военного министра. За полуторагодичный отрезок времени, прошедший после ходатайства командующего Сибирским округом, кардинальным образом изменилось положение на Дальнем Востоке и, несомненно, требовались уже другие меры. Поэтому реальное значение всеподданнейших отчетов не следует преувеличивать.
Между командующими и Военным министерством поддерживался регулярный контакт. Командование и штабы округов играли заметную роль в обсуждении оперативно-стратегических вопросов. Иллюстрацией этому может служить десятилетний период, предшествовавший Русско-японской войне. Командующие Приамурским военным округом генерал-лейтенант С.М. Духовской (1893–1898) и Н.И. Гродеков (1898–1906) постоянно информировали Главный штаб и военного министра о нуждах округа, военно-политической обстановке в регионе, выходили с инициативами по вопросам военного строительства, развертывания войск округа, планирования боевых действий. В 1895 г., поручив С.М. Духовскому составление плана возможных действий против Японии, начальник Главного штаба отмечал, что все указанные им предложения сообщались «только для соображений», а в действительности ему, командующему войсками округа, предоставлялась полная свобода относительно распределения войск по отрядам и порядка их направления в Маньчжурию сообразно «ближайшим местным обстоятельствам». Н.И. Гродекова Куропаткин в докладах царю упоминал как инициатора тех или иных мероприятий («генерал Гродеков полагает…», «генерал Гродеков предлагает…»).
Начальники штабов округов на рубеже веков образовали своеобразный оперативный орган – ежегодное январское совещание, проводившееся в Петербурге. В основу обсуждения ложилась записка военного министра, составлявшаяся им в конце предыдущего года после обсуждения проблем развития военного ведомства с царем. Военный министр и управления Главного штаба разрабатывали перечень выносившихся на обсуждение вопросов. Начальники штабов заблаговременно оповещались о тематике обсуждения, многие готовили доклады по отдельным проблемам. Так, на совещании в январе 1901 г., где председательствовал начальник Главного штаба генерал-лейтенант Сахаров, присутствовали начальники штабов округов генерал-лейтенанты Г.Р. Васмундт (Петербургский округ), И.М. Поволоцкий (Виленский), А.К. Пузыревский (Варшавский), В.А. Сухомлинов (Киевский), А.П. Протопопов (Одесский) и Л.Н. Соболев (Московский). В работе совещания также принимали участие помощник начальника Главного штаба, начальник управления военных сообщений и управляющий делами Мобилизационного комитета, а также ряд других высших должностных лиц военного ведомства. Обсуждались такие проблемы, как сосредоточение русских армий (в соответствии с расписанием № 17), предполагаемые действия в начальный период войны германских и австрийских вооруженных сил, организация войск и подготовка театра военных действий (устройство мостовых переправ, усиление некоторых крепостей), вопросы мобилизации.
Значение штаба округа как оперативного органа при командующем постепенно повышалось. Так, при обсуждении поправок в положение (1890) целесообразным признавалось объединить в руках начальника штаба деятельность всех управлений и сделать его единственным докладчиком перед командующим войсками округа.
Многочисленные заседания и планы, однако, мало помогали делу усиления западной границы. Мешали хроническое недофинансирование и традиционная бюрократическая волокита. А.Н. Куропаткин в своем дневнике так описал свои впечатления от совещания начальников штабов в Киеве, происходившего в начале марта 1903 г.: «Вчера вечером у меня собрались в первый раз Сухомлинов, Соболев, Протопопов, Гершельман, Маврин, Жилинский для выслушивания моих указаний в качестве будущего, в случае войны, главнокомандующего о задачах III, IV и V армий… Еще раз на заседании подтвердилась наша неготовность к наступлению. Ни по одной из армий соображений о наступлении не составлено. Но и по обороне лучше других обставлена только четвертая армия, но в ней позиции наши у Ровно, Луцка и Дубно скорее только обозначены, чем укреплены…»
2
Война на Дальнем Востоке и военно-окружная система
В последние годы XIX столетия важным внешнеполитическим фактором стало соперничество ведущих держав за рынки сбыта в Восточной и Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. Все более активную роль в этой борьбе играла быстро наращивавшая свой военный потенциал Япония. Ареной столкновений стала слабая Китайская империя. В 1895 г. в короткой, но кровопролитной Японо-китайской войне островная империя стала победительницей, но под давлением европейских держав вынуждена была отступить. Территориальные интересы России и Японии в Китае в значительной мере пересекались – на экономическое и военно-политическое господство в Маньчжурии, на Квантунском полуострове и в Корее претендовали оба государства. На рубеже веков российское правительство протянуло по территории Северной Маньчжурии железнодорожную ветку – Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), продолжившую стратегическую сибирскую магистраль. После подавления народного восстания в Северном Китае (ихэтуаньского) против иностранного засилья в 1900 г. русские войска заняли Маньчжурию, а на полуострове Квантун было образовано царское наместничество. Строительство железнодорожной ветки продолжилось на юг к новой военно-морской базе русского флота – Порт-Артуру, арендованному у китайского правительства после ухода японских войск. Это не могло не вызвать осложнение взаимоотношений с Японией, которую поддерживали практически все великие мировые державы, также опасавшиеся усиления России в Азиатском регионе.
Приамурский военный округ, основанный в 1884 г., на многие годы стал стратегическим форпостом России на Дальнем Востоке. Первый план возможного вооруженного столкновения с японской армией был составлен командующим округом С.М. Духовским в 1895 г., вскоре после заключения Симоносекского мирного договора между Японией и Китаем и вынужденного отступления Японии из Маньчжурии и с Квантуна.
Ко второй половине 1898 г. обстановка на Дальнем Востоке изменилась коренным образом. 15 марта за Российской империей было закреплено обладание Порт-Артуром, Талиенваном и всем Квантунским полуостровом. В Северной Маньчжурии шли и частично заканчивались работы по устройству железнодорожной ветки в Квантун. Помимо прежних задач – прикрытия Владивостока и района среднего течения р. Сунгари – на войска Приамурского округа легла новая обязанность – охранять уже проложенное полотно железной дороги. Кроме того, войска округа должны были поддерживать связь с небольшой по численности группировкой войск Квантунской области и при необходимости оказать им немедленную поддержку. Следовало учитывать огромную географическую разбросанность объектов обороны (например, расстояние между Владивостоком и Порт-Артуром составляло 1500 км).
Оценивая обстановку, командующий войсками округа генерал-лейтенант Н.И. Гродеков предложил поставить войскам строго оборонительную задачу, состоявшую «в сосредоточении всех сил к угрожаемым пунктам, дабы затянуть оборону их до крайнего предела, замедлить развитие успехов неприятельского оружия до прибытия главных резервов, направляемых из России». Главными пунктами обороны были названы Владивосток и Порт-Артур, второстепенными – среднее течение р. Сунгари и устье р. Амур. На этой оборонительной концепции основывался план штаба Приамурского округа 1898 г. и последующие его редакции, ежегодно представлявшиеся в Главный штаб. Войска округа группировались в два корпуса – Южно-Уссурийский (23 батальона, 14 эскадронов и сотен, 76 орудий, 3,5 инженерные роты, несколько лазаретов и госпиталей) и Маньчжурский (14 батальонов, 27 сотен, 32 пеших и 18 конных орудия, 1,5 инженерного батальона и прочие подразделения), районы предполагаемых действий которых отстояли друг от друга почти на 1000 км. Взаимодействие между ними практически исключалось.
Чрезвычайная протяженность ТВД, разбросанность сил округа и крайняя нехватка руководящего состава заставляли несколько отступить от предписаний Положения о полевом управлении войск в военное время (1890): некоторые функции полевых учреждений были возложены на окружные управления, остававшиеся в пределах округа, а полевые штабы и управления не получили полного развития.
Командующий округом подчеркивал, что, поскольку Маньчжурский корпус вынужден будет действовать на солидном удалении от государственной границы, это потребует организации больших запасов на месте еще до объявления мобилизации. Поэтому предлагалось создать в Северной Маньчжурии военное генерал-губернаторство, хотя при этом признавалась дипломатическая и организационная (нехватка людей) трудность осуществления этого замысла.
При весьма значительных силах, которые могли выставить Приамурский и Сибирский округа (последний выполнял роль резервной базы для Приамурского округа), своевременное сосредоточение их в исходных районах в случае войны было почти непреодолимой проблемой. Ее разрешение всегда запаздывало в сравнении со сроками мобилизации и сосредоточения японской армии. Получалось, говорилось в одном из докладов командующего, что «пройдет не менее 5 месяцев, когда мы сможем сосредоточить 100 000 против 150 000 японцев. Все это говорит о том, что Япония предпримет наступления с Корейского полуострова на Владивосток или Порт-Артур или на вновь занятую нами Квантунскую область, [и] это помешает нашему сосредоточению в средней Маньчжурии».
Выход из этого положения виделся генералу Н.И. Гродекову в наращивании группировки русских войск непосредственно в составе Приамурского военного округа. Причем большую их часть предлагалось сосредоточить в Северной Маньчжурии, заняв на р. Сунгари срединную позицию между Владивостоком и Квантунским полуостровом с тем, чтобы успеть выдвинуть войска в зависимости от того, куда будет направлен главный удар японцев. План генерала Гродекова встретил противодействие Главного штаба, считавшего, что «вне сферы чистых случайностей нельзя допустить», что Порт-Артур сможет продержаться сколько-нибудь продолжительное время, а потому раздергивать войска Приамурского округа для обороны Квантуна не следует. Однако военный министр А.Н. Куропаткин встал на сторону Гродекова, оставив на записке Главного штаба резолюцию: «Совершенно не согласен» – и указав, что надо принять план в том виде, «как рассчитывает Гродеков». Министр согласился с мнением командующего округом, что Порт-Артур при усилении припасов сможет держаться длительный срок, а войска Приамурского округа следует активнее использовать в Маньчжурии.
План штаба Приамурского округа, выработанный в 1898–1899 гг., лег в основу всего дальнейшего планирования возможных действий русских войск на Дальнем Востоке на случай войны с Японией. Принципиальное предложение выдвинуть войска округа на территорию Китая для упреждения развертывания японских войск систематически стало повторяться позже. По мере строительства железнодорожных путей и наращивания дальневосточной группировки русских войск план развивался уже не вокруг вопроса – быть или не быть Маньчжурскому корпусу, а насколько южнее выдвинуть его расположение – в район Гирин или на линию Мукден, Лаоян, Хайчен. Усилению этой тенденции способствовали и события 1900 г., когда в Северном Китае вспыхнуло восстание против засилья европейцев и русским войскам пришлось участвовать в его подавлении на территории Маньчжурии. Это только укрепило уверенность в жизнеспособности плана штаба Приамурского округа – теперь русские войска естественным образом оказались в Маньчжурии, связав квантунскую группировку с южноуссурийской.
Первоначально руководство всей группировкой войск в Маньчжурии и Приамурской области до Цзиньчжоуской позиции (перешеек, соединявший Квантунский полуостров с остальной территорией Китая) возлагалось на командующего войсками Приамурского округа, в то время как оборона Квантуна и Порт-Артура возлагалась на начальника Квантунской области (адмирала Е.И. Алексеева). Однако постепенно, по мере того как линия развертывания Маньчжурского корпуса отодвигалась на юг, руководство всей группировкой русских войск в Китае перешло в руки стремительно поднимавшегося по служебной лестнице начальника Квантунской области, а вскоре наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева. Это во многом судьбоносное назначение, по замечанию С.Ю. Витте, было сколь неожиданным, столь и «сказочным», имея в виду головокружительную фаворитскую карьеру наместника, совершенно не связанную с реальным руководством ни флотом, ни войсками, а тем более боевыми действиями на море или на суше. У него «мыслей своих не было, а было то, что, казалось ему, будет приятно государю».
Вскоре после начала войны с Японией на должность командующего сухопутной армией в Маньчжурии был назначен генерал от инфантерии Куропаткин, и руководство операциями еще более усложнилось. Роль командования и штаба Приамурского округа в этих условиях быстро свелась к задаче прикрытия незначительными силами Южно-Уссурийского корпуса второстепенных направлений: крепости Владивосток, устья Амура, русско-китайской границы и острова Сахалин. Здесь ожидались только «демонстрации» противника.
Учитывая ухудшавшиеся с каждым годом отношения с островной империей и обострение ситуации в Китае, российское правительство вынуждено было на рубеже XIX–XX вв. уделить первостепенное внимание усилению дальневосточной группировки войск. Эта задача стала одной из основных. В составленной в феврале 1900 г. пятилетней программе усиления Приамурского военного округа (1901–1906) закладывалось 14,2 млн рублей постоянных расходов и 12,6 млн рублей единовременных. В частности, предполагалось усилить крепостные гарнизоны городов Владивосток и Николаевск путем развертывания уже существовавших, сформировать одно корпусное управление, две стрелковые, резервную и казачью бригады, несколько полков и батальонов. Согласно же отчету военного министра А.Н. Куропаткина от 28 ноября 1903 г., представленного государю, к осени 1903 г. на Дальнем Востоке были реализованы следующие мероприятия: сформированы управления I и II Сибирских армейских корпусов; 11 сибирских линейных батальонов Приамурского военного округа переформированы в двухбатальонные стрелковые полки и сведены в 4, 5 и 6-ю Сибирские стрелковые бригады; в том же округе образованы два резервных пехотных батальона, Приморский драгунский полк и два казачьих полка. Кроме того, к концу 1903 г. планировалось сформировать еще 10 батальонов, сведенных в 7-ю и 8-ю Сибирские стрелковые бригады. В целом за пять лет войска Приамурского округа, насчитывавшие в 1898 г. лишь несколько полевых и крепостных батальонов, увеличились на 31 батальон, 15 эскадронов и сотен, 32 полевых орудия, саперный батальон и 3 батальона крепостной артиллерии. Численность пограничной стражи возросла с 8 до 25 тыс. человек. Дальневосточная группировка в целом стала больше на 50 тыс. человек.
Нужно отметить, что командующий Приамурским военным округом получил даже большее усиление, чем запрашивал. Военный министр не без основания гордился результатами работы, считая необходимым присоединить к существовавшей группировке два полноценных корпуса из Киевского и Московского округов (X и XIII) и довести численность войск Приамурского округа до 164 батальонов, 96 эскадронов, 396 орудий, 4,5 саперного батальона.
Развертывание войск Сибирского и Приамурского военных округов, а также Квантунской области на случай войны в начале 1900-х гг. должно было осуществляться по частному мобилизационному расписанию № 8. Дислоцированные в этих округах 77 батальонов, 33 эскадрона и сотни, 156 орудий развертывались в 127 батальонов, 81 эскадрон и сотню и 212 орудий. Обращает на себя внимание крайне незначительная насыщенность войск артиллерией – лишь 1,7 орудия на батальон, что более чем вдвое ниже нормы.
Начавшаяся в 1904 г. война с Японией только усугубила проблему боеготовности западных военных округов, и без того поддерживавшуюся с предельным напряжением сил. Задуманная как «небольшая войнишка» (выражение министра внутренних дел Плеве), полезная для «укрепления правительства», война с Японией быстро переросла в крупномасштабный вооруженный конфликт, потребовавший предельного напряжения всех возможностей государства.
По свидетельствам современников событий, весьма самонадеянные настроения относительно перспектив войны вначале господствовали во всех кругах российского общества, и прежде всего в руководящих. Это касалось не только придворных авантюристов вроде Безобразова и Абазы, но и военной элиты. «Кажется, никто не помышлял, что маленькая Япония может восторжествовать над исполинской Россией в военном состязании». Военный министр Куропаткин излучал полную уверенность в победе. Такие настроения не могли не отражаться на приготовлениях к войне. Рядовое офицерство имело о будущем противнике весьма смутное представление. Полковник М.В. Грулев вспоминал, как при объявлении мобилизации в Виленском военном округе офицерами Генерального штаба были устроены лекции о японцах, их традициях, вооруженных силах. Лекторы, как оказалось, «ни одного японца в жизни не видели» и сосредоточили свое внимание на малом росте и физической слабости неприятеля. Грулев отмечает крайнюю вредность этого «лягушечьего бахвальства», неверно ориентировавшего русских воинов и стоившего затем больших жертв. Сделанная М.В. Грулевым, бывавшим в Японии и воочию наблюдавшим ее военный потенциал, попытка внести поправки к залихватскому докладу «гастрольных лекторов», немедленно вызвала упреки в «непатриотичности и несвоевременности таких поучений, которые могут действовать на других обескураживающе».
Сил Приамурского округа и Квантунской области для ведения кампании на обширном Дальневосточном театре военных действий было явно недостаточно. В экстренном порядке к отправке на Дальний Восток стали готовиться части внутренних и западных округов. В среде военного руководства имелись существенные разногласия о сроках и порядке проведения мобилизации. Генерал Куропаткин, в феврале 1904 г. заступивший на должность командующего Маньчжурской армией, настаивал на немедленной (в апреле) и одновременной мобилизации, чтобы в ожидании отправки дать войскам несколько месяцев на боевую подготовку и сколачивание. Принявший от него Военное министерство генерал-лейтенант В.В. Сахаров, напротив, полагал, что многомесячное содержание мобилизованных непосильно для военного бюджета. И кроме того, экономически и политически нецелесообразно было отрывать от весенних полевых работ десятки тысяч крестьян. Позиция последнего перевесила и в итоге частная мобилизация запасных проходила в западных округах в несколько этапов, растянувшись с 25 апреля (для X и XVII армейских корпусов) до 1 июня (для V Сибирского корпуса). Мобилизованные нижние чины, немалую часть из которых составляли старшие возраста, не получили достаточно времени для того, чтобы освежить свои воинские навыки.
Работы по мобилизации возлагались на окружные штабы. В основном они справлялись со своей работой, хотя не обходилось без излишней суеты, путаницы и бумажной волокиты. М.В. Грулев, которого развернувшиеся события застали на штабной должности в 11-м Псковском пехотном полку 3-й пехотной дивизии, вспоминал, что по объявлении мобилизации «полетели телеграммы взад, вперед и в стороны, и – пошла писать губерния. Писаний была тьма, хотя по основному требованию нашего наставления для мобилизации с объявлением мобилизации таковой не должно быть вовсе, так как все должно быть выяснено и решено своевременно». Многочисленны были злоупотребления, ненужная переброска и замена офицеров буквально накануне посадки в вагоны. «Мобилизационная стихия сама собою, а старая рутина канцелярская тоже сама собою», – резюмировал Грулев. В то же время на полковом и дивизионном уровнях мобилизация шла без всяких «трений и сутолоки».
Назначенные для отправки на войну части доукомплектовывались личным составом, вооружением и снаряжением за счет военных округов. Так, в начале января 1904 г. командующий Московским округом получил телеграмму генерала Сахарова следующего содержания: «Тридцатого декабря последовало Высочайшее соизволение безотлагательно довести полки второй бригады 35-й пехотной дивизии до состава восьмидесяти четырех рядов в ротах, не считая новобранцев. Добавляемых нижних чинов выделить распоряжением округа из частей округа кроме предназначенных для отправления в случае надобности на Дальний Восток частей XVII корпуса». Снаряжение, оружие, боеприпасы надлежало выделить из неприкосновенных запасов полков. Подразделения, вооружения, боеприпасы, предметы снаряжения потекли на восток непрерывным потоком без оглядки на нужды остававшихся войск, довольно быстро приходивших в плачевное состояние. Наблюдая начавшиеся с первых же чисел января 1904 г. «импровизации», А.Ф. Редигер заметил, что «дальнейшие меры этого рода прямо грешили против здравого смысла». Он склонен был возлагать вину за это на «организаторскую манию» Куропаткина, который «постоянно требовал всего, что в армии было лучшего, а получив требуемое, не умел им распорядиться. Получив из России слаженный корпус, он его тотчас разрывал на части по бригадам и даже по полкам, которые разбрасывались в разные места». Эта тенденция проявилась не только в первые недели и месяцы войны, а сохранялась чуть ли не до ее окончания. Как отмечал один из свидетелей событий Н. Воронович, «в состав IV корпуса была переведена из XVI корпуса наша 16-я артиллерийская бригада, в XVI армейский корпус переведена из XX корпуса 26-я артиллерийская бригада, а саперный батальон и парковая бригада VI корпуса были взяты из корпусов соседнего Варшавского округа». В артиллерийской бригаде, в составе которой Н. Воронович отправился на войну, не было ни одного старшего офицера и лишь несколько средних и младших офицеров, служивших в этой части до войны.
Уже 31 августа 1904 г. великий князь Николай Николаевич (младший), который в случае войны с Тройственным союзом должен был стать главнокомандующим германским фронтом, направил военному министру В.В. Сахарову письмо, в котором выразил тревогу состоянием западных округов: «Настоящая война, отвлекшая значительные силы на Дальнем Востоке, существенно изменила наше внешнее положение на Западе. Подготовительные наши к войне работы с настоящим положением не согласованы… Положение наших армий в этой новой обстановке окажется чрезвычайно опасным, так как армии развернутся на границе меньшим числом корпусов». Николай Николаевич настаивал на необходимости скорейшего пересмотра районов и порядка сосредоточения, планов перевозок войск, так как «от этого зависит безопасность государства».
Положение с оценкой и пересмотром мобилизационных планов затруднялось, однако, тем, что и в течение последующих месяцев из западных округов продолжали изымать части и подразделения для отправки на Дальний Восток. Генерал-адъютант Сахаров ответил на запрос великого князя только в январе 1905 г., когда «смог оценить происшедшее уменьшение резервов на западе». В развернутом докладе Главного штаба, представленном 10 января 1905 г., показаны катастрофические масштабы ослабления войск западных округов: из утвержденных по боевому расписанию 1902 г. для борьбы с державами Тройственного союза 1533 батальонов, 1079 эскадронов и сотен, 4746 орудий и 179 инженерных рот уже были отправлены на восток 312 батальонов, 102 эскадрона и сотни, 1052 орудия и 57 инженерных рот. При этом, утверждалось в докладе, «расстройство, внесенное войною с Японией в подготовку нашу борьбы на западе, далеко не исчерпывается отвлечением части сил на Дальний Восток, оно идет гораздо глубже» (выделено в источнике. – Авт.) [498]Там же. Л. 6.
. Из состава западных округов были изъяты самая современная артиллерия (прежде всего из Виленского и Варшавского), много инженерных рот, вследствие чего серьезно пострадала организация многих корпусов. Например, в XXIX корпусе на 39 батальонов пехоты оставалось 32 орудия, в XXV на 16 батальонов и 12 сотен было только 6 орудий, в XXVIII корпусе осталось 8 батальонов, артиллерия же сохранена полностью, то есть 96 орудий. Четыре корпуса остались вообще без саперных частей. Серьезно были нарушены запасы снаряжения и обмундирования западных округов. Недостаток исчислялся десятками тысяч комплектов.
Наконец, значительно осложнились условия перехода военно-сухопутных сил Европейской России на военное положение.
Уже к январю 1905 г. наличный состав нижних чинов запаса после семи частных мобилизаций снизился с 2 200 000 человек до 1250 000. С учетом того, что неявка поднимаемых контингентов могла достигать, как считалось, 15 % и при мобилизации до 200 тыс. человек надлежало отправить на Кавказ и в Туркестан, то, по подсчетам мобилизационного отдела, на укомплектование западных частей можно было бы использовать не более 900 тыс. человек. Этих людей хватило бы лишь на приведение в полные боевые составы полевых и крепостных войск. На укомплектование резервных войск, которые развертывались в дивизии, ресурсов уже не было, кроме не проходивших военную службу ополченцев.
Еще более плачевно обстояло дело с резервом офицерского состава. Дефицит офицеров составлял 9500 человек (при мобилизационной потребности в 14 500 человек). В докладе мобилизационного отдела от 5 января 1905 г. констатировалось: «Есть вероятие ожидать, что в случае общей мобилизации большинство пехотных полков выйдут в поход, не имея вовсе в ротах младших офицеров».
Хотя говорилось, что «скорейший пересмотр подготовительных соображений к войне на западе… является делом первостепенной важности» (выделено в источнике. – Авт.), и тут же отмечалось, что «в крупных штрихах» эту работу можно было бы закончить к весне. Однако к этому времени положение нисколько не улучшилось. 11 апреля 1905 г. В.В. Сахаров вынужден был признать: «Наша боевая готовность на западных фронтах настолько пострадала, что вернее будет сказать, что эта готовность совершенно отсутствует и крайне сомнительно, чтобы при все возрастающих требованиях с Востока мы могли пополнить недостающее, ибо, очевидно, теперь все усилия должны быть направлены, прежде всего, на снабжение действующих армий…» Позже в справке «По вопросу о нашем положении на западных границах» от 27 мая 1905 г. он повторил: «Мы на наших западных границах совершенно бессильны».
К этому времени группировка русских войск на Дальнем Востоке достигла 727 батальонов (640 тыс. штыков в составе четырех корпусов и одной дивизии). Для сравнения, на западе оставалось 1011 батальонов. Вместо 1256 батальонов по расписанию № 18 против Германии и Австро-Венгрии можно было выставить только 820 батальонов. План боевых действий пересматривался «на более скромных началах» на основе «строго оборонительной идеи».
Изнурительный характер Русско-японской войны, негативно сказавшейся на боеспособности войск западных округов, стал одной из главных причин того, что русское правительство вынуждено было пойти на заключение мира с Японией. Дальнейшее изъятие резервов из Европейской России грозило необратимым ослаблением обороны западных рубежей страны.
В заключение следует остановиться на ходе боевых действий войск Приамурского округа. Выше уже говорилось о том, что после того, как маньчжурская группировка войск округа была подчинена начальнику Квантунской области и наместнику на Дальнем Востоке, Приамурскому округу ставилась вспомогательная задача прикрытия Владивостока и всего Южно-Уссурийского края. Округ также был подчинен наместнику. По боевому расписанию войск округа, утвержденному императором 14 января 1904 г., полевые части сводились в Южно-Уссурийский отряд в составе 10,5 батальона, 6 эскадронов и 5 батарей (части 2-й и 6-й Восточно-Сибирских стрелковых бригад), располагавшийся в районах Раздольное и Посьет. Гарнизон Владивостока состоял из 14 батальонов, 4 артиллерийских батарей, 2 саперных рот, 2 минных рот, крепостного телеграфа. В Николаевске, Благовещенске, Хабаровске, Никольске-Уссурийском, на острове Сахалин имелись небольшие отряды. Южно-Уссурийскому отряду ставилась задача: в случае, если японцы не станут угрожать Владивостоку и направят удар на Гирин, Харбин, отряд должен активно помогать Маньчжурской группировке русских войск, действуя на коммуникации противника.
Командовал округом в 1904 г. генерал-лейтенант (позже – генерал от инфантерии) Н.П. Линевич. Он был близок к Куропаткину, пользовался его доверием, давно служил на Дальнем Востоке и хорошо знал край. В 1900 г. Линевич участвовал в подавлении боксерского (ихэтуаньского) восстания.
Некоторое время в начале войны, до прибытия 20 марта 1904 г. в Маньчжурию генерала от инфантерии Куропаткина со своим штабом, генерал Н.П. Линевич номинально командовал русскими сухопутными силами. Он и штаб Приамурского округа переместились в Лаоян, где, впрочем, совершенно бездействовали, поскольку боевых действий еще не велось. Прикомандированный к Линевичу молодой офицер Генерального штаба А.А. Игнатьев застал в Лаояне «типичный штаб военного округа мирного времени. На всех его чинах лежал отпечаток скуки захолустного гарнизона». Генерал Линевич был окружен родственниками и имел прозвище «папашка». «Здесь царило бездействие, так как по железной дороге не было подвезено ни одного солдата, хотя с начала войны прошло уже два месяца».
Н.П. Линевич вернулся в Хабаровск, однако после Мукденского сражения в феврале 1905 г. по высочайшему указу сменил Куропаткина на посту главнокомандующего всеми сухопутными войсками на Дальнем Востоке. Назначение это вызвало неоднозначные оценки наблюдателей. «Старый полуобразованный… может быть, недурной полковой командир…» – писал о нем С.Ю. Витте, не простивший Линевичу того, что, взяв в ходе подавления боксерского восстания Пекин, «он произвел громадный грабеж, в коем лично не остался в стороне». А.Ф. Редигер считал это назначение «свидетельством бедности в генералах».
В то же время на должности командующего округом, которую Н.П. Линевич занимал в период активных боевых действий в 1904 и начале 1905 г., он, очевидно, оказался на своем месте, умело организовав оборону Южно-Уссурийского края и производя рейды на Корейский полуостров. 23 марта 1905 г. в командование войсками Приамурского округа вступил генерал от кавалерии Хрещатицкий.
Основная сила округа – Южно-Уссурийский отряд (начальник отряда – начальник 2-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерал-майор Анисимов) – длительное время не принимал участия в боевых действиях из опасения, что японцы, господствовавшие на море, могли высадить десант в тылу русских войск – в Северной Корее или в районе Владивостока. 11 апреля 1905 г. отряд был расформирован и разделен на более мелкие отряды общей силой в 19,5 батальона и 40 орудий.
Летом и осенью 1904 г. в Северной Корее действовал сводный кавалерийский отряд, сформированный из трех казачьих полков (14 сотен). Лишь летом 1905 г., когда на всем фронте Русско-японской войны бои почти прекратились, начались достаточно активные действия войск округа в Северной Корее. В конце июня был сформирован Корейский отряд в составе 7,5 батальона при 20 орудиях и 12,5 сотни (командир – генерал-майор Анисимов), доведенный позже до 12,5 батальона и имевший задачу «возможно продолжительное время удерживать в своих руках Северную Корею, как в целях политических, так и для того, чтобы не допустить противника в наши пределы». Достаточно успешно действуя против немногочисленных (до 12 батальонов) японских сил, Корейский отряд до середины августа беспокоил противника и, по крайней мере, выполнял поставленную перед ним политическую задачу – удерживать Северную Корею. В августе, не имея нормального тыла, отряд был вынужден отступить к р. Тюмень-Ула.
Войска округа постепенно наращивались. К апрелю 1905 г. в составе Южно-Уссурийского отряда имелось 27 пехотных батальонов при 64 орудиях (22,7 тыс. штыков). Гарнизон крепости Владивосток насчитывал 42 тыс. штыков. Корейский отряд ожидал дальнейшего усиления, но война вскоре окончилась.
Войска Приамурского военного округа вполне удовлетворительно выполнили возложенную на них задачу прикрытия сухопутной и морской границ Российской империи. В то же время выполнение этой задачи не позволило им помочь основной группировке русских войск, которые вели тяжелые бои в Маньчжурии и на Квантунском полуострове. Весьма осторожные набеговые действия в Северной Корее велись в большом отдалении от основных коммуникаций противника и имели лишь тактическое значение.
Следует отметить, что план войны с Японией, которым штаб Приамурского округа занялся еще в конце XIX столетия, в основных чертах лег в основу последующего планирования и действий русских войск.
В целом военно-окружная система на рубеже веков находилась в кризисном состоянии, что отражало общие проблемы русской армии. Хроническое недофинансирование, недостаток молодого, энергичного высшего командно-начальствующего состава, недостаточное по сравнению с противником развитие путей сообщения существенно снижали боеспособность русской армии. Война на Дальнем Востоке продемонстрировала неготовность России к крупномасштабной войне. Западные границы фактически были оголены. Должным образом себя проявил, пожалуй, лишь Приамурский военный округ, но следует учесть, что он не подвергся серьезным боевым испытаниям.