Разбирая фрагменты своего прошлого, Степаныч нашёл в памяти светлые кусочки воспоминаний, касающиеся его сестрёнки – тогда ещё совсем маленькой девочки. Вспомнил, как приходилось после школы брать коляску и идти с ней гулять, а спустя пару лет забирать маленькую Светку из садика. Почему-то вспомнилась фотография, на которой сестрёнка, лет трёх-четырёх, сидит у него на плече и улыбается. Вспомнилось её первое замужество, когда она, съездив как-то к родственникам в Пермь, вернулась оттуда с молодым человеком, которого она представила, как жениха.

Жених этот был большим любителем выпить, а приложившись к стакану, не прочь был распустить руки. Но цепляться к мужикам он побаивался и попадало Светке.

…Однажды Саша с первой женой был в гостях у родителей (Светка с мужем жили вместе со стариками). Были там и ещё какие-то гости. К вечеру стали расходиться и сестрёнка с поддатым мужем пошли кого-то провожать. Через полчаса Светка вернулась одна и в слезах.

– Что случилось? Где твой благоверный? – спросил брат, у которого тоже хмель клубился в голове.

Но сестра только всхлипнула и ушла в свою комнату. Следом за ней пошла мать. А вернувшись объяснила, что пьяного муженька понесло и он ударил Светку.

Тогда хмель ударил в голову уже Сане:

– Сейчас я вернусь, – только и сказал он, и выскочил на улицу.

Уже темнело и разглядеть что-то вокруг было не так-то просто. Но Саню вела тогда интуиция наверное, и он пошёл вокруг дома к территории детского садика. Искать долго не пришлось – зятёк развалился в крайней беседке на лавочке и уже собирался вздремнуть.

У Сани откуда и силы взялись – ухватив пьяного родственника одной рукой за ремень, он поднял его с лавки и швырнул на землю.

– Поднимайся, скотина! Иди домой, там тебя ждёт горячий приём. Бить тебя, козла, не буду. Но ещё раз узнаю о чём-то подобном и длительный отпуск в психлечебнице тебе обеспечен. Знакомые у меня там есть, так что вылечат!..

Впоследствии сестрёнка одумалась и зятя отослали обратно в Пермь, чтобы не портил здесь кислород. Потом Саню упекли в тюрьму на долгие 15 лет, ну а сестричка тем временем снова вышла замуж. На этот раз найдя себе покладистого и вполне вменяемого лошка, из которого можно было верёвки вить. С ним и живёт по сей день, обосновавшись в квартире родителей. Никто ведь не ожидал, что брат выйдет из тюрьмы, да ещё попросит чего-то!. А тут такой конфуз…

Ведь Степаныча родственники давно уже похоронили и даже фотографии его они уничтожили, чтобы и следа никакого не осталось на земле. А тут он возвращается, да ещё парализованный – они, естественно, растерялись и даже прописали (или это был «ход конём»? – ведь в противном случае их могли бы обязать сделать это) его у себя. Но быстро опомнились и уже через месяц папенька начал бурную деятельность по выживанию сына из квартиры – заключалась она в ежедневном «компостировании мозгов» по любому поводу, а то и без оного. И через два месяца Степаныч был готов сбежать отсюда куда угодно. Держал на месте только паралич да не оформленное ещё пособие по инвалидности. Но папенька был не дурак – понял это и поставил условие, чтобы сразу после оформления группы инвалидности сын съехал с квартиры. И даже расписку с него взял об этом. Только и сын, доведённый отцом до отчаяния, поставил условие – «я съезжаю с квартиры при условии, что в течение ближайших двух недель, т. е. до предполагаемого отъезда, не услышу от отца в свой адрес ни слова – ни хорошего, ни плохого». Папенька согласился и в знак этого поставил свою подпись под распиской. Но уже через день он принёс расписку обратно и отдал сыну со словами:

– Не могу я больше молчать!..

И вынесение мозгов продолжалось с новой силой. А сестрёнка в это время, как и мать, заняла выжидательную позицию – не нападая на брата, но и не защищая его от нападок отца. Хотя и видела, что тут откровенно попахивает старческим маразмом. Но ей в то время было уже под 40, от стройной молодой девчонки не осталось и следа – после родов её основательно разнесло. К тому же, жизнь научила её ждать. Да и взять с братца нечего. Так, одни проблемы!

Потом брат, оформив наконец-то инвалидность и во избежание конфликтов, уехал в Крым к своей будущей жене, где прожили они благополучно более года на съёмной квартире. Но вследствие событий, от них не зависящих, в 2014-м году из Крыма пришлось уехать. Степаныч, недолго думая, потянул жену обратно в Харьков, где рассчитывал на помощь родни, забыв уже про то, что с ним эта родня сделала. Какое-то время они снимали квартиру в отдалённом районе, но из-за роста цен вынуждены были съехать. А перед этим Степаныч сел с сестрой за стол переговоров и попросил о помощи – заимообразно несколько тысяч долларов в долг на покупку хоть какой-то лачуги километрах в 60–70 от Харькова. Дешевле ничего не было. Не всё ли равно – выплачивать долг сестре или платить сумасшедшую квартплату?

Но сестра в помощи отказала, мотивируя отказ отсутствием денег. Хотя тут же обмолвилась о том, что потеряет проценты на депозите, если снимет деньги. Тем не менее она, будучи риэлтором, успела за непродолжительный срок собрать и себе на квартиру, и дочке готовила жильё в качестве свадебного подарка. Но брат в эти планы как-то не вписывался. Да и не для того она в обход закона за годы братова отсутствия подготовила документы, делающие его бомжом. А он только спустя почти три года после освобождения узнал о наличии фальшивой доверенности, якобы от его имени.

А после того, как Степаныч выложил статью в интернете, где подробно всё это описал, сестра и вовсе подала в суд на выписку брата с занимаемой жилплощади – купленная квартира заранее была оформлена на неё. А параллельно написала заявление участковому о том, что брат якобы её шантажирует. Свидетелями в том и другом случае шли родители, не постеснявшиеся лжесвидетельствовать против своего ребёнка. А своего ли?! – в который раз подумал Степаныч. Ведь не могут родители сживать со свету своего ребёнка, каким бы плохим он ни был! Впрочем, их свидетельские показания и не нужны были особо – ведь на данный момент только она являлась собственником квартиры и могла кого либо вписывать-выписывать по своему желанию. И «брыкался» в суде он, ещё не зная о фальшивке, только для того, чтобы не сдаваться без боя.

А о совести и родственных чувствах речь в данном случае не шла вовсе – и в письме на электронную почту сестра уведомила брата, что с лёгкостью выпишет его за месяц. 21-й век – загрызи ближнего своего…

– Но ведь такого не может быть! – сказала как-то его жена по поводу происходящего. – Противоестественно это!

– Тем не менее, – грустно ответил Степаныч. – Я понимаю, что нормальному человеку проблематично поверить в такое. И всё-таки… всё это было. А как красиво и гениально закручено! – ведь чем больше у человека судимостей, тем меньше ему верят, особенно в правоохранительных органах. И ведь надо признать, что они правы в большинстве случаев. Сам долгое время пробыл в этой среде и должен признать, что шакалов, выживающих благодаря изощрённой подлости, среди них гораздо больше, чем матёрых волков, кормящихся своими клыками. Но количество моих судимостей увеличилось втрое только из-за того, что была первая судимость. И она же – единственная за дело!. Две других обеспечила милиция и… добрые люди.

– «Добрые люди» – это кто? – спросила Таня.

– В случае со второй судимостью они доподлинно известны – это две… плохих девочки, не захотевших отвечать за содеянное. А вот третья судимость… не могу ничего сказать с уверенностью. Знаю только, что не делал этого. Но как красиво всё было обставлено! Наверняка срежиссировал эту сценку человек с гибким, хитрым умом.

– И кто это?

– Да откуда я знаю, Таня! Могу только поимённо назвать тех, кто выбросил меня на улицу подыхать. И как-то не очень приятно сознавать, что возглавляют этот список мои родители и сестра. А и знал бы – что бы я мог сделать? Разве что горло перегрызть! – чуть ли не прорычал Степаныч.

– Зачем горло-то? – удивилась его жена.

– А затем, Танюша, что доказать и, следовательно – наказать, я сейчас ничего уже не смогу. Можно было бы попробовать, если забыть о том, что в нашей стране, согласно статистике, всего 0,6 % оправдательных приговоров. Но для этого нужны очень большие по нашим с тобой меркам деньги. А без них… никто не станет руки пачкать. Тем более что в этой истории наверняка и милиция замешана.

Таня задумалась, а Степаныч продолжал:

– Вот скажи честно – ты ведь тоже до конца мне не веришь?

– Не знаю даже. Ситуация, конечно, из ряда вон. Но ведь и заминированный суд тоже ни в какие рамки не лезет! С обычным человеком такого не должно было случиться. После этого можно поверить и не только в три судимости.

– Спасибо, больше не надо. Сыт по горло!.. Вот потому я и вцепился бы в глотку – а что ещё я могу сделать?! Кто поверит мне – человеку с тремя судимостями, если даже родная жена сомневается?!.

… А сестрёнка, расправившись с неудобным братцем, попыталась вернуться к привычной работе. Совесть её не мучила – ну подумаешь, очередного уголовника из квартиры выкинула? Такое частенько встречалось в её практике. К тому же случалось ей выкидывать и вполне благополучных людей в случаях материальной заинтересованности. Ну подумаешь – кое-какие документы подделала. Тоже ведь не для себя – вон дочка растёт, ей жить где-то надо будет. Никто ведь не ожидал, что брат сможет выбраться живым из этой передряги. При этом она не испытывала угрызений совести – просто обеспечивала свою семью.

Но агентства, после предания огласке этой истории, от неё отказались, а рядовой клиент предпочитал работать именно с агентствами – всё-таки больше вероятность не быть обманутым. Поэтому каждая копейка давалась с трудом.

А тут ещё тихий до сих пор муж начал чудить – уже не раз Светлана, при его возвращении домой с работы, чувствовала исходящий от него тонкий запах женских духов или находила чужие волосы на одежде. Да и задерживался он теперь частенько. Но всякий раз более-менее удачно отмазывался. К тому же не верилось как-то, что её лоховитый супруг пошёл налево. Не хотелось верить! Она и замуж-то вышла за него будучи уверенной, что на такого … никто не клюнет. Стало быть, можно будет спать спокойно.

Однако приходилось признать – жизнь дала серьёзную трещину, в которую готовы устремиться потоки грязи и затянуть в свою пучину Светлану Калинину…