1. Блокированный город

Ленинград в блокаде — это легендарные дни обороны великого города, когда его защитники и население, испытывая нечеловеческие страдания и лишения, показали в сражениях с врагом невиданные образцы мужества, доблести и геройства.

С первых же дней блокады немцы начали варварские артиллерийские обстрелы и авиационные бомбардировки с целью уничтожения города и его жителей. Первые вражеские снаряды из 240- миллиметровых дальнобойных орудий, расположенных в районе ст. Тосно, разорвались 4 сентября 1941 г. С этого дня начались почти непрерывные обстрелы, которые вела тяжелая немецкая артиллерия, расположенная в районе Красного Села, Пушкина, Стрельны и даже Урицка. Обстрелы вызывали большие жертвы. Они застигали ленинградцев всюду — на работе, дома, на улице, в трамвае. Вот что говорили об этом сами немцы.

Пленный командир орудия 910-го артиллерийского полка, обстреливавшего Ленинград, Ф. Кепке на допросе 31 января 1944 г. показал: «В сводках немецкого верховного командования говорилось: „Военные объекты Ленинграда были обстреляны огнем тяжелой артиллерии"… В действительности артиллерийские обстрелы города преследовали одну цель — разрушение города и уничтожение его населения… Когда наше командование еще надеялось захватить Ленинград, артиллерийские обстрелы города ставили себе целью сделать невозможной жизнь в городе и тем заставить его капитулировать. В дальнейшем, когда стало ясно, что о капитуляции Ленинграда не может быть и речи и что для штурма его у немецкой армии не хватило сил, обстрелы Ленинграда были направлены на разрушение города и уничтожение его населения. Долгое время обстрелы города были бессистемны, менялся только характер огня. Стреляли то беглым огнем, ставя целью разрушение целых кварталов и массовое уничтожение жителей города, или вели редкий методический огонь для терроризации населения. В последнее время обстрел города систематизировали. Преимущественно стали стрелять по утрам в 6–7 часов, затем днем в 17–18 часов и около 22 часов. Время это было выбрано не случайно. В эти часы поражаемость населения была наибольшей, так как жители города шли на работу, возвращались с работы, а к 22 часам собирались на квартирах.

С ноября — декабря обстрелы стали вести ночью. Цель преследовалась все та же: как можно больше вызвать жертв среди гражданского населения, которое в этом случае застигалось обстрелом в сонном состоянии.

За все время моего пребывания в полку я ни от одного солдата или офицера не слышал ни одного слова сожаления или возмущения по поводу разрушений города и массового истребления гражданского населения».

Военнопленный 240-го артполка 170-й пехотной дивизии Р. Ловиен на вопрос: «На что рассчитывало немецкое командование и солдаты, производя обстрелы Ленинграда?», ответил: «Немецкое командование, а также и солдаты до последнего дня рассчитывали на то, что чем быстрее они разрушат город и истребят его жителей, тем быстрее овладеют Ленинградом и закончат войну. Я должен сказать правдиво, что разрушение города путем обстрелов было не только результатом приказов немецкого командования, а желанием каждого немецкого солдата, и, следовательно, в разрушениях жилых домов и истреблении жителей города виновен каждый солдат, виновен и я.

Как мне, так и другим солдатам и офицерам было хорошо известно, что путем обстрелов города мы истребляем его жителей, но немецкое командование приказало нам истреблять русских людей, оно убедило нас в том, что в России много людей и их надо истреблять, что если мы не истребим русский народ, то нам не победить. Поэтому путем обстрелов мы уничтожали мирных жителей — женщин и детей. Немецкая пропаганда внушила нам, что русская нация должна быть истреблена и русский народ должен быть сметен с лица земли. Мы, солдаты, верили немецкой пропаганде и выполняли то, о чем говорила пропаганда по этому вопросу…».

С 4 сентября по 30 ноября 1941 г. город обстреливался 272 раза общей продолжительностью 430 часов. Бывали дни, когда население было вынуждено сидеть в бомбоубежищах почти целые сутки. 17 сентября, например, обстрел длился 18 часов 33 минуты.

Артиллерийскими снарядами в осенние месяцы 1941 г. было убито 681 и ранено 2269 человек. Из них на предприятиях и в учреждениях убито 218 человек, ранено 1006, на улицах убито 395 человек и ранено 1067 человек. В домах погибло 100 и ранено 262 человека.

Почти одновременно с артиллерийскими обстрелами немецкое командование начало бомбардировки Ленинграда авиацией. Первая массированная бомбардировка города была произведена 6 сентября. Через день, 8 сентября, Ленинград был подвергнут особенно жестокой бомбардировке. На город было сброшено более 6 тыс. зажигательных и 48 фугасных бомб, от которых в разных районах города возникло 183 пожара.

Более пяти часов бушевал огонь на Бадаевских складах, на которых хранились для текущей потребности некоторые продовольственные товары. Правда, отдельные авторы утверждали, что на складах находилось продовольствие, которого хватило бы для населения Ленинграда на несколько лет, и что именно его уничтожение в результате пожара явилось главной причиной наступившего затем голода. На самом деле, по документам Управления внутренних дел С.-Петербурга и Ленинградской области, из 135 складских строений Бадаевских складов сгорели 27. В них огнем было уничтожено около 5 тыс. т сахара, 360 т отрубей, 18.5 т ржи, 45.5 т гороха, свыше 286 т растительного масла, 10.5 т животного масла, около 3 т макарон, 2 т муки и почти 209 т бумаги.

Массированная бомбардировка города 8 сентября повергла многих ленинградцев в шок. Профессор М. М. Кольцова, работавшая тогда врачом в детской больнице на Васильевском острове, пишет, что «тогда казалось, что вокруг все рушилось и громыхало. Выли сирены… Каждому из нас казалось, что это именно около него рушится мир, настал конец света».

С этого времени авиационные налеты повторялись почти каждые сутки, 108 раз бомбила вражеская авиация в сентябре — декабре 1941 г., сбросив на город 3295 фугасных и 99717 зажигательных бомб.

Сразу же после массовых налетов немецкой авиации исполком Ленсовета 11, 15 и 17 сентября 1941 г. принял решения о рассредоточении запасов муки, зерна и крупы, материальных ценностей Ленинградского территориального управления госрезервов и нефтепродуктов. Мука, зерно, крупа рассредоточивались за счет разгрузки баз № 1 (Московская товарная), № 4 (Финляндская товарная), № 6 (Варшавская товарная), портового элеватора, комбината им. Ленина (Ленинград-Навалочная) и размещались в подвальных помещениях и промтоварных магазинах, расположенных вблизи — от хлебозаводов и трамвайных путей. Всего было вывезено в порядке рассредоточения 5205 т муки и загружено 33 точки, не считая складов самих хлебозаводов и торгующих организаций. Основная часть хлебных запасов пригородных баз Пушкина, Колпина, Петергофа, ст. Рыбацкое была вывезена раньше в связи с приближением противника к Ленинграду. Материальные ценности перемещались с территории Кировского, Московского и Володарского районов в Выборгский, Василеостровский, Петроградский и Приморский районы. Рассредоточение нефтепродуктов производилось с нефтебазы «Красный нефтяник».Артиллерийские обстрелы и бомбардировки, приводившие к большим разрушениям, нарушали деловую жизнь города и не только держали ленинградцев в постоянном напряжении, что сказывалось на их физическом и психическом состоянии, но и вызывали среди них большие жертвы. Бомбы и снаряды настигали ленинградцев всюду — в общественных местах, в трамваях, на улице. Сжимается сердце при чтении материалов, зафиксировавших злодеяния немецко-фашистских преступников. Вот один из актов, назад его мать поехала с шестилетним сыном и вот с этим грудным в Кировск. Где-то недалеко от станции Мга их поезд попал под бомбежку, а потом немцы с низко летящих самолетов расстреливали из пулеметов бегущих женщин и детей. Молодая мать бежала, держа за руку старшего мальчика, и прижимала к себе малыша. Они укрылись в каком-то сарае и переждали там налет. И только тут, когда стало светать, обнаружилось, что она увела в темноте и в панике чужого мальчика, а своего потеряла. Все поиски оказались бесплодными. Найденыша забрали его родные, а мать с грудным ребенком отправилась в Ленинград: передвигалась то пешком, то на попутных машинах. В дороге малыш простудился и поступил к нам в очень тяжелом состоянии, с двусторонней пневмонией. В каком состоянии мать — о том невозможно и говорить — полубезумна, сколько горя вокруг — и какого горя! — сразу обрушилось на людей» (Звезда. 2004. № 8. С. 112, 113).

представленных на Нюрнбергском процессе. «6 сентября 1941 года снаряд разорвался на улице. На панели с распростертыми руками лежит убитая женщина. Рядом валяется корзина с продуктами. Деревянный забор скошен и обагрен кровью. На нем налипли куски размозженного человеческого тела: петли кишок, окровавленные осколки костей, куски мозга. На панели — разорванный пополам труп беременной женщины: виден труп почти доношенного младенца. Во дворе пять трупиков девочек в возрасте 5–7 лет. Они лежат полукругом, в том же порядке, как стояли тут до смерти, играя в мяч».

Одним из самых тяжелых дней для Ленинграда было 19 сентября 1941 г., когда город был подвергнут особенно интенсивным бомбардировке и артобстрелу. В этот день фашисты сбросили 528 фугасных и 1435 зажигательных бомб и выпустили 497 снарядов. В результате в 11 районах города было разрушено 80 жилых домов, нанесено 24 повреждения водопроводу, 10 — высоковольтной и кабельной сетям, 23 — трамвайным путям. 254 человека было убито и 1485 ранено среди населения города. Страшная трагедия разыгралась в военном госпитале на Суворовском проспекте, который от попадания трех крупнокалиберных фугасных бомб и многих зажигательных был сильно разрушен и охвачен пожаром. «Капитальные стены, обращенные внутрь замкнутого двора, обвалились, — пишет Б. И. Кончаев, бывший в годы войны начальником штаба противопожарной службы ПВО Ленинграда. — Разрушенными оказались все лестничные клетки. Кое-как державшиеся части конструкций угрожали падением. От взрывной волны все оконные стекла вылетели вместе с рамами, и образовавшиеся сильные сквозняки еще сильнее раздували огонь. Пламя стремительно стало распространяться по обнажившимся деревянным частям и охватило все этажи. Уже через 15 минут после взрыва бомб здание превратилось в огромный костер. Многие раненые — а там их было около тысячи! — и медицинский персонал оказались в плену у огня, едкий дым быстро заполнял палаты, расползался по всем коридорам. Люди пытались спастись через окна, проломы в стенах, прыгали с верхних этажей». Более 400 человек было убито и ранено, в том числе 160 сотрудников госпиталя.

24 сентября прямым попаданием бомб в торговые помещения Гостиного двора было убито 98 и ранено 148 человек.

21 ноября бомбой, попавшей в дом № 30 на Невском проспекте, убито 52 и ранено 83 человека.

26 ноября в результате бомбардировки было разрушено студенческое общежитие университета на 5-й линии Васильевского острова, убито 52 и ранено 36 человек.

21 декабря 1941 г. в 14 часов на площади Сытного рынка 4 артиллерийскими снарядами было убито 55 человек и 41 человек, в том числе 8 детей, ранено.

Положение Ленинграда ухудшалось с каждым днем. Правда, немецкая авиация, произведя в декабре 1941 г. девять налетов, до апреля 1942 г. над городом не появлялась. Зато артиллерийские обстрелы с каждым месяцем усиливались. В декабре 1941 г. по городу было выпущено 5970 снарядов, в январе 1942 г. — 2696, в феврале — 4771, в марте — 7380, в апреле — 6469. В результате обстрелов за период декабрь 1941 г. — март 1942 г. 519 человек было убито и 1447 ранено.

Трупы людей, ставших жертвами немецких артобстрелов и бомбардировок, доставлялись в построенные на спецплощадках морги, которые, как сказано в отчете управления предприятий коммунального обслуживания, «представляли собой жуткое зрелище. Здесь можно было видеть изуродованные, обезображенные трупы людей, части трупов, т. е. оторванные головы, ноги, руки, размозженные черепа, трупы грудных детей, трупы женщин с крепко обнятыми в агонии смерти трупиками грудных и других возрастов детей. В моргах с утра до наступления темноты бродили люди с унылыми, озлобленными лицами и искали: родители — погибших детей, дети — погибших родителей, братья — сестер, сестры — братьев и просто знакомых».

Острейшей в городе стала продовольственная проблема. Трудной она была потому, что Ленинград, являвшийся центром высокоразвитой пищевой промышленности, не имел запасов, которых бы хватило на продолжительное время, а с началом блокады подвоз продовольствия был связан с огромными трудностями. На 21 июня 1941 г. на складах Ленинграда имелось муки и зерна, предназначенных для экспорта, на 52 дня, крупы — на 89 дней, мяса — на 38 дней, масла животного — на 47 дней, масла растительного — на 29 дней.

Правда, до блокады в Ленинград было доставлено около 24 тыс. т зерна и муки из портов Эстонии и Латвии и свыше 60 тыс. т зерна, муки и крупы из Ярославской и Калининской областей.

К сожалению, в это время в организациях, ведавших продовольственными запасами города, царила неразбериха. Одновременно с перевозками хлеба в Ленинград из Ярославской и Калининской областей в эти же области зерно и мука вывозились из Ленинграда. А в начале летней эвакуации населения из Ленинграда в разные области страны отправлялись продукты для снабжения прибывших туда ленинградцев. Например, 4 июля 1941 г. исполком Ленинградского городского совета утвердил план отгрузки продуктов питания в июле 1941 г. для детей, отправляемых из Ленинграда в Ленинградскую и Ярославскую области. А это ни много ни мало 450 т мяса, 134 т рыбы, 215 т животного масла, 322 т сахара, 267 т крупы, 134 т макарон, 1347 т картофеля, более 2000 т овощей, около 2000 т муки и другие продукты. 7 августа 1941 г. исполком Ленгорсовета обязал управление продторгами отправить в Кировскую область для снабжения эвакуированных из Ленинграда детей и взрослого населения 30 т сахара, 2 т животного масла, 3 т растительного масла, 12 т макарон, 30 т крупы, 1 вагон яиц и другие продукты. Всего во второй половине 1941 г. в Ленинградскую область было отгружено 1513 т муки и крупы. Кроме того, вплоть до 1 сентября 1941 г. проводилась коммерческая торговля продовольственными товарами.

Из-за неразберихи и трудностей подвоза имевшиеся запасы продовольствия быстро уменьшались. На 27 августа в городе муки и зерна было на 17 дней, крупы — на 29 дней, рыбы — на 16 дней, мяса — на 25 дней, масла животного — на 29 дней.

Не была использована появившаяся в первые месяцы войны возможность пополнить продовольственные запасы города. А. И. Микоян, ведавший снабжением вооруженных сил и страны продовольствием, вспоминал: «…в самом начале войны, когда немецко-фашистские войска развертывали наступление, многие эшелоны с продовольствием, направляемые по утвержденному еще до войны мобилизационному плану на запад, не могли прибыть к месту назначения, поскольку одни адресаты оказались на захваченной врагом территории, а другие находились под угрозой оккупации. Я дал указание переправлять эти составы в Ленинград, учитывая, что там имелись большие складские емкости.

Полагая, что ленинградцы будут только рады такому решению, я вопрос этот с ними предварительно не согласовывал. Не знал об этом и И. В. Сталин до тех пор, пока ему из Ленинграда не позвонил А. А. Жданов. Он заявил, что все ленинградские склады забиты, и просил не направлять к ним сверх плана продовольствие.

Рассказав мне об этом в телефонном разговоре, Сталин сказал, зачем я адресую так много продовольствия в Ленинград.

Я объяснил, чем это вызвано, добавив, что в условиях военного времени запасы продовольствия, и прежде всего муки, в Ленинграде никогда не будут лишними, тем более что город всегда снабжался привозным хлебом (в основном из районов Поволжья), а транспортные возможности его доставки могли быть и затруднены. Что же касается складов, то в таком большом городе, как Ленинград, выход можно было найти. Тогда никто из нас не предполагал, что Ленинград окажется в блокаде. Поэтому Сталин дал мне указание не засылать ленинградцам продовольствие сверх положенного без их согласия».

Начавшаяся блокада Ленинграда потребовала строжайшей экономии в расходовании продовольствия. После того как в конце августа был проведен учет продовольственных товаров и всех видов пищевого сырья на складах и предприятиях, в городе были снижены хлебные нормы, введенные с 18 июля 1941 г. в соответствии с решением Советского правительства. Со 2 сентября рабочие и инженерно-технические работники стали получать 600 г, служащие — 400 г, иждивенцы и дети — 300 г хлеба в день. Но запасы продовольствия с каждым днем уменьшались, и на 6 сентября для снабжения населения Ленинграда имелось: муки — на 14.1 дня, крупы — на 23 дня, мяса и мясопродуктов — на 18.6 дня, жиров — на 20.8 дня. Поэтому 11 сентября было проведено новое сокращение норм выдачи продовольствия населению. Теперь рабочие и инженерно-технические работники получали 500 г хлеба, служащие и дети — 300 г, иждивенцы — 250 г.

Несмотря на то что хлеб стали выпекать с различными примесями — сначала ячменной, овсяной муки и солода, а затем отрубей и даже жмыхов, продовольственные запасы быстро таяли. Это заставило в третий раз сократить нормы снабжения хлебом.

С 1 октября рабочим и инженерно-техническим работникам выдавали 400 г и остальным категориям населения — 200 г. Это уже означало наступление реальной угрозы голода.

Положение Ленинграда стало еще более тяжелым, когда немецко-фашистские войска захватили Тихвин. Это не только удлинило путь доставки грузов в Ленинград, но и создало реальную угрозу полной блокады города.

На 9 ноября 1941 г. в Ленинграде оставалось муки на 7 дней, крупы — на 8 дней, жиров — на 14 дней. Это вынудило руководство обороной города с 13 ноября в четвертый раз снизить нормы снабжения населения продовольствием. Рабочие стали получать 300 г, а остальное население 150 г хлеба в день. Через неделю, 20 ноября, была установлена самая низкая норма хлеба за все время блокады: по рабочей карточке — 250 г, по служащей, детской и иждивенческой — 125 г. Суточный лимит расхода муки и примесей для населения города составлял 310 т. Другие продукты ленинградцы получали нерегулярно, а иногда и совсем не получали. На 1 января 1942 г. муки в Ленинграде оставалось всего 980 т.

Энергетическая ценность пищи, получаемой ленинградцами с января чо март 1942 г., составляла в зависимости от категории от 403 до 1009 килокалорий в сутки при физиологической норме 3200.

В пищу, после соответствующей переработки, пошли разные заменители — технический клей, соевое молоко, белковые дрожжи. Люди ели вазелин, касторку, столярный клей. Нельзя без волнения читать документ, хранящийся в одном из заводских музеев: «Прошу пропустить за ворота завода т. Гамова с дополнительным питанием — 0.5 литра олифы и 1 кг клея».

Особенно широко разные заменители — отруби, жмыхи, рисовая лузга, обойная пыль, мучные сметки и др. — использовались в хлебопекарной промышленности. В начале октября 1941 г. примеси к муке достигали 40 %. В конце ноября в хлебопечении стала использоваться целлюлоза, которой предприятия города зимой 1941/42 г. приготовили около 1000 т. Всего за годы блокады на выпечку хлеба пошло более 26 тыс. т различных примесей, что дало возможность увеличить выпечку хлеба на 50 тыс. т. Широко использовались заменители при выработке мясной и молочной продукции.

«По вечерам… пьем гофманские капли…, — записал 28 декабря 1941 г. в своем дневнике блокадник И. Жилинский. — В аптеке ничего не стало. Нет ни гофманских, ни валериановых капель, нет скипидара — вообще трудно что-либо приобрести общеупотребительное — просто нет, а такие предметы, как сушеная черника, малина, клей и прочее, все разобрано полностью для употребления в пищу. В магазинах давно исчезла горчица. Из нее после вымочки пекли лепешки. Голод ужасная вещь».

Ленинградцы радовались, когда в своих закромах вдруг обнаруживали что-то похожее на еду. «В кухонном столике нашел 3 сморщенных, высохших, с зеленой местами плесенью, картофелины, — читаем в том же дневнике И. Жилинского. — Они превратились в бобовую величину, наполненную будто канифолью. Запах картошки. Оля их устроила на буржуйке распарить, и их мы съели с шелухой, очистив лишь от зелени и грязи. Маленькое наслаждение ароматом картофеля, который для нас лишь мечта».

В пищу шло даже то, что трудно себе представить в качестве еды. «Оля подобрала сегодня на улице свежий круглый конский помет, — записано в том же дневнике. — Он замерз. Положила его морозить за окно. Будет мука. Попробуем делать лепешки. На самое голодное, безвыходное положение… Ведь сегодня днем я так испытывал голод, что хотел сушить на плите, потолочь и съесть с чаем древесных опилок, что были на полу, после пилки с мамой дров на кухне». Ели кошек, собак, ворон. «Весь день занимает мысль что бы поесть, — говорится в одном письме. — Мы с папой съели двух кошек, их так трудно найти и поймать, все смотрим собачку, но их совсем не видно. Одно спасение это дуранда, мама печет из нее лепешки. Кое-когда ее удается достать на рынке путем обмена на разные вещи».

На рынках у спекулянтов и перекупщиков можно было обменять на хлеб и другие продукты ценные вещи, одежду, обувь. «Ура! М. И. принесла за крепдешиновое платье 3 кило хлеба», — пишет И. И. Жилинский. Но многие становились жертвами жуликов. Например, одной женщине вместо манной крупы всучили какой-то состав, из которого делался клей.

«Безнадежное положение, — записал в своем дневнике 28 декабря 1941 г. И. И. Жилинский, — смерть надвигается страшная, голодная, но мы как-то атрофированы безысходностью из этого положения. Каждый день все с жадностью прислушиваются к радио — не принесет ли оно новое продвижение наших войск к Ленинграду, но слышим всегда: или дело на месте, или продвигается медленно».

Столь же сложной была в Ленинграде и топливная проблема. С началом блокады город лишился привозного топлива, на котором в основном базировались его промышленность, транспорт и городское хозяйство, а также и значительной части местного топлива, так как районы Ленинградской области, где располагались торфопредприятия и лесоразработки, были заняты противником.

На 1 сентября 1941 г. в Ленинграде оставалось 642 тыс. т угля, что обеспечивало промышленность на 50 дней, электростанции на 100 дней и других потребителей на 60–65 дней. Имевшихся на складах 370 тыс. куб. м дров могло хватить хлебозаводам на 60 дней, столовым на 22 дня, электростанциям на 18 дней. Запасы нефтепродуктов не могли обеспечить и месячной потребности города.

Резко сократилась выработка электроэнергии. Причиной этого являлся не только недостаток топлива, но и то, что такие электростанции, как Волховская, Свирская, Дубровская, оказались за кольцом блокады. Если в первой половине сентября 1941 г. дневная выработка электростанций Ленинграда составляла 6.8 млн квтч, то с 25 декабря она упала до 1 млн квтч. В последующие месяцы произошло еще большее падение выработки электроэнергии. Если в декабре 1941 г. всего было выработано 50 млн квтч, то в январе 1942 г. — 13.07 млн квтч, а в феврале — 7.48 млн квтч. Поэтому были приняты меры к строгой экономии топлива и электроэнергии. С 17 ноября Ленинград погрузился во тьму. С этого дня пользоваться электроэнергией в пределах установленных лимитов разрешалось только в зданиях Смольного, Главного штаба, отделений милиции, райкомов партии, райисполкомов, райвоенкоматов, штабов МПВО, телеграфа, почтамта, телефонных станций, городской пожарной охраны, судебных органов, в госпиталях и больницах, конторах домохозяйств, здании Ленэнерго. 6 декабря прекратилось центральное отопление жилых зданий, 20 декабря на улицах и площадях города застыли троллейбусы, а 3 января 1942 г. остановилось движение трамваев. 52 трамвая, не добравшись до парков, застряли на линиях.

Наступившие холода резко изменили быт блокадного Ленинграда. Зимой 1941/42 г. жилые помещения освещались коптилками и лучинами. Во многих домах не работал водопровод. Всего по городу зимой 1941/42 г. оказались замороженными 6369 домовых вводов или 43 % от общего количества и 91 адрес уличных магистралей протяжением 40 км. Замерзание водопроводов и прекращение подачи воды обусловило и прекращение работы канализационной сети, что привело к значительному загрязнению квартир и домов. «Во дворах ужасно грязно, — записал 27 января 1942 г. в своем дневнике один блокадник. — Туалет и канализация не функционируют. Все отходы выносят во двор. Там вырыты две ямы для отбросов, но вокруг них все так загажено, что к ним не подступиться. Что будет, когда потеплеет? Есть приказ двор вычистить в течение 5 дней. Но нет никого, кто мог бы это сделать. Все так слабы при такой порции хлеба».

Обессиленные люди, проживавшие в домах с замерзшим водопроводом, вынуждены были, выстаивая в длинных очередях, брать воду у водоразборных колонок и в прорубях рек. Для голодных и истощенных людей это было очень тяжелым и непосильным трудом. «Возили мы воду из Невы, — вспоминала Г. И. Петрова. — Это против Медного всадника… там прорубь была большая. Мы на коленочки вставали около проруби и черпали воду ведром… И вот пока довезем эту воду, она, конечно, уже в лед превращается. Приносили домой, оттаивали ее… Приходилось чаще ходить за водой. И было страшно скользко. Спускаться вниз к проруби было очень трудно. Потому что люди очень слабые были: часто наберет воду в ведро, а подняться не может. Друг другу помогали, тащили вверх, а вода опять проливалась».

Не работали бани, прачечные, комнаты обогревались печами-времянками, так называемыми «буржуйками», которые мастерились самими ленинградцами и выпускались местной промышленностью. Но дров не было. «Дрова, — записал в дневнике И. И. Жилинский, — продаются на улицах на саночках по баснословной цене, а больше на продукты. Предлагают дрова на шоколад, который выдается по детским карточкам, и т. д.». За отсутствием дров «буржуйки» топили мебелью, книгами, но «буржуйки», сделанные из кровельного железа, давали тепло пока топились.

«Наша жизнь робинзоновская, — записано в дневнике И. И. Жилинского 30 января 1942 г., — у нас в ходу лучинушка…, забыли баню…, нет парикмахерских, в квартирах, как, например, у нас, температура ночью 2—1,5 градуса, днем же всего 6–8 градусов, так что умыться не всегда можно. С ночи умывальник замерзает, днем холодно. Руки как у кочегаров, к тому же от работы изранены, загрязнены и закоптелые, с пригорелыми конечностями. Спим мы в ватниках, не раздеваясь (снимаем лишь валенки), под одеялом и сверху — пальто».

«Ночевать было, конечно, страшно, — вспоминала К. Н. Дубровина, — …все было выбито, мороз, холод страшный…, два окна забила — одно одеялом, другое старым ковром, так, чтобы хотя не дуло… Но это… лишило меня света. И я приспособилась так: я приходила в темноте и знала, что вот здесь — у меня кровать, залезала в эту нору, как я ее называла, ложилась до утра и в таком холоде… Несколько подушек на себя наваливала».

Очень осложнял обстановку в Ленинграде активизировавшийся преступный мир. Человек в экстремальных условиях проявляет не только свои лучшие человеческие качества — доброту, взаимопомощь, мужество и героизм. Природа человека полна зла, и это зло у отдельных личностей в войну вылезает наружу, что и нашло свое проявление в блокадном Ленинграде.

Преступники грабили квартиры, особенно когда их хозяева, спасаясь от бомб и снарядов, прятались в убежищах, а также квартиры эвакуированных и призванных в Красную Армию, возле булочных и в темных местах вырывали у женщин и стариков хлеб и хлебные карточки, похищали продукты в магазинах, на складах, в столовых. В январе 1942 г. было зарегистрировано 84, а в феврале — 48 случаев ограблений и убийств граждан с целью завладения продуктами питания и продуктовыми карточками. С целью похищения хлеба в этом же месяце было 72 случая нападений на повозки с хлебом и продуктовые магазины. За пять месяцев в столовых было выявлено хищений продовольствия на 260 тыс. р., что по тем временам было значительной суммой.

На почве голода в Ленинграде развилось своеобразное блокадное воровство. «Мальчишки, особенно страдавшие от голода (подросткам нужно больше пищи), — вспоминал переживший блокаду академик Д. С. Лихачев, — бросались на хлеб и сразу начинали его есть. Они не пытались убежать: только бы съесть побольше, пока не отняли. Они заранее поднимали воротники, ожидая побоев, ложились на хлеб и ели, ели, ели». Но голод доводил некоторых ленинградцев до безумия. В ноябре 1941 г. в городе появилось трупоедство и людоедство. Трупоедство выражалось в обрезании у трупов мягких частей и употреблении их в пищу. Людоеды с целью поедания человеческого мяса убивали людей. Как правило, убивали незнакомых людей, заманивая их в квартиры для обмена товаров на продукты. «Так съели одну из служащих издательства АН — Вавилову, — пишет в своих воспоминаниях Д. С. Лихачев. — Она пошла за мясом (ей сказали адрес, где можно было выменять вещи на мясо) и не вернулась. Погибла где-то около Сытного рынка».

Арестованные людоеды на допросах подробно рассказывали, сколько человек они умертвили и каким способом они это делали. Их рассказы здесь приведены не будут. Не следует из души человека вытаскивать самое мрачное. Скажу только, что людоеды убивали и употребляли в пищу взрослых и детей, родственников и даже своих детей.

Большинство трупоедов и людоедов преступления совершали с целью добывания человеческого мяса для себя. Но были и такие, которые и ели человеческое мясо, и обменивали его на разные вещи. Некоторые добывали человеческое мясо для продажи.

Наибольший размах каннибализм получил в самый тяжелый период блокады, в январе — марте 1942 г. В дальнейшем эти преступления пошли на убыль, но не исчезли вплоть до конца 1942 г. 13 апреля 1942 г. начальник управления милиции Е. Грушко писал председателю исполкома Ленгорсовета П. С. Попкову: «За последнее время число случаев трупоедства в г. Ленинграде резко сократилось, однако еще довольно значительно и идет исключительно за счет похищения трупов и трупных частей с кладбищ: Охтинское, Серафимовское, Волковское, Митрофаньевское, Смоленское и др. Охрана на кладбищах… поставлена плохо. Хищения трупов и трупных частей совершаются в любое время суток. На кладбища приходят с мешками, топорами, где открыто производится расчленение трупов и части тела уносят с кладбища, а сторожевая охрана кладбищ бездействует».

Голод и холод вызвали массовую смертность среди населения Ленинграда. Причиной смертности явилась алиментарная дистрофия — общее заболевание организма, вызванное голодным истощением (главным образом из-за отсутствия белков и жиров) и характеризовавшееся слабостью, исхуданием, отеками и резкими изменениями всех органов и тканей. «…то, что делалось в результате голода, — вспоминал блокадник Е. С. Ляпин, — это было особенно ужасно, как менялся облик человека. Менялся облик, лицо, человек был вроде движущегося трупа, а известно, что это зрелище тяжелое. Эти желтые лица очень страшны, причем заметно остановившийся взгляд. Это не то, что когда болит рука или нога, и человек очень сильно мучается. Тут весь организм расстраивался, часто имелись нарушения психических процессов. Желтое лицо, остановившийся взгляд, заметно терялся голос, нельзя было по голосу судить, мужчина это или женщина, дребезжащий голос, существо, потерявшее возраст, пол».

«Уже в начале декабря, — говорится в отчете управления предприятий коммунального обслуживания исполкома Ленсовета, — в городе все чаще и чаще можно было встретить людей истощенных, с опухшими лицами, отекшими ногами и замедленной походкой, опирающихся при ходьбе на палочки. Наблюдались нередко случаи, когда люди разных возрастов, нередко молодые мужчины, без всякой видимой причины падали на мостовых и панелях и не в состоянии были без посторонней помощи подняться. Некоторые из них поднимались и плелись дальше, не реагируя уже ни на что окружающее… а частично тут же на улице умирали». За неделю с 6 по 12 декабря на улицах города скоропостижно скончался 841 человек, а в январе 1942 г. — 2207 человек. 2559 человек истощенных были подобраны на улицах и отправлены в больницы. В феврале на улицах города скоропостижно скончались 2105 человек. «Умирали сначала мужчины, потому что мужчины мускулистые и у них мало жира, — вспоминает врач Г. А. Самоварова. — У женщин, маленьких даже, жировой подкладки больше. Но и женщины тоже умирали, хотя они все-таки были более стойкими». Умирали женщины, отдававшие свою еду детям. «Так умерла наша сослуживица по издательству — О. Г. Давидович, — вспоминает Д. С. Лихачев. — Она все отдавала ребенку. Ее нашли мертвой в своей комнате. Она лежала на постели. Ребенок был с ней под одеялом, теребил мать за нос, пытаясь ее разбудить».

Некоторым ленинградцам жизнь спасала смерть их близких. После кончины родственников они старались не сдавать их продовольственные карточки и продолжали получать по ним хлеб. «Каждый день канонада, взрывы, разрывы дальнобойных снарядов противника, но все так атрофировались, так всем осточертела эта жизнь, что не уделяют никакого внимания никакому грому, — записал И. И. Жилинский 30 января 1942 г. — Убьют, так убьют — лишь бы наповал и сразу. Один конец. Надоело страдать. У людей умирают родные — мужья, матери, сестры, больные дети. Никто не проронит слезы, как будто идет все нормально. Смерть ближнего, родного в семье приносит жизнь остающимся. Умершего выдерживают в холоде до конца месяца и получают по его карточке хлеб для себя… Сколько покойников есть, но скрываемых! А сколько их ежедневно везут и везут, без гробов, на детских саночках… На улице видишь: человек слаб и приседает на крыльце, так дворник просит не садиться и идти дальше, зная, что он умрет и надо потом его сплавлять в морг. Но если этот хорошо одет, то дворники относятся более почтительно и даже предлагают присесть на табурет — ведь потом он его и разденет. Сколько по городу умирают на улицах, а из морга на кладбище увозят голышами». Известен случай, когда одна женщина спрятала в квартире труп своей сестры и, получая по ее карточкам хлеб, выжила. Видимо, боясь разоблачения, женщина труп не захоронила, и он оставался в квартире и после блокады. И лишь спустя много лет труп, превратившийся в высохшую мумию, был обнаружен новыми квартирантами.

Каждый житель Ленинграда за зиму 1941/42 г. в среднем потерял 22.7 %, а в отдельных случаях и 35–40 % своего веса. Падение веса шло за счет почти полного израсходования жира (до 90–95 %), от потери веса сердца, печени, мышц.

Трагедия пришла в каждый ленинградский дом. Многие семьи вымирали полностью. Вот какую жуткую картину увидел заместитель директора ремесленного училища № 12, посетивший в феврале 1942 г. жилище одного из своих учеников — отличника Кирюшкина, не являвшегося в училище несколько дней. В закопченной комнате ученик уже 18 дней спал на постели вместе с завернутым в полушубок отцом, умершим 18 дней назад. На другой кровати лежала его мать, умершая 14 дней назад. Рядом с матерью лежала также мертвая его 12-летняя сестра, умершая 10 дней назад. В углу копошились две его маленькие сестренки 6 и 8 лет, которых Кирюшкин просил не беспокоить, так как они скоро должны были умереть.

Нельзя без содрогания читать ставший всемирно известным трагический дневник одиннадцатилетней школьницы Тани Савичевой, в котором со страшной последовательностью фиксируется, как один за другим погибали от голода члены большой семьи Савичевых.

«Женя умерла 28 дек. в 12.30 час. утра 1941 г.

Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.

Лека умер 17 марта в 5 час. утра 1942 г.

Дядя Вася умер 13 апреля в 2 ч. ночь 1942 г.

Дядя Леша 10 мая в 4 ч. дня 1942.

Мама 13 мая в 7 час. 30 утра 1942.

Савичевы умерли. Осталась одна Таня. Умерли все». [185]

Но и Таню не удалось спасти. Ее в тяжелом состоянии в августе 1942 г. по Ладоге вывезли из Ленинграда. 1 июня 1944 г. она умерла от прогрессирующей дистрофии и похоронена в поселке Шатки Нижегородской области.

В ноябре 1941 г. от истощения в городе погибло 11 тыс. человек, в декабре — около 54 тыс. человек. С наступлением холодов, когда в результате резкого обострения продовольственных трудностей, недостатка топлива и отсутствия электроэнергии страдания и лишения ленинградцев достигли апогея, смертность приняла катастрофические размеры. По подведенным в октябре 1942 г. итогам перерегистрации паспортов, осуществленной в июле— августе 1942 г., в Ленинграде, Колпине и Кронштадте в январе 1942 г. умерло 126 989 человек, в феврале — 122 680 человек, в марте — 98 481 человек, в апреле 66 365 человек, в мае — 43 127 человек. Наибольших размеров смертность в городе достигла в январе, феврале. Великий город умирал. Но как писала находившаяся в Ленинграде Ольга Берггольц: «Смерть не дохнула нам в лицо удушающими газами, она просто вошла в каждого из нас как предельная слабость плоти, как грызущий голод, как постоянный ледяной озноб».

Гитлер, стремившийся уничтожить жителей Ленинграда, внимательно следил, как выполняется его указание. В застольном разговоре со своими подчиненными в своей Ставке 9 апреля 1942 г. он заявил: «Ленинград обречен… число его жителей из-за голода уменьшилось до 2 миллионов. Если вспомнить, что согласно сведениям, полученным от турецкого посла в России, даже в городе, куда эвакуировались дипломаты (г. Куйбышев. — В. К.), невозможно нормально поесть, а также, что русские все чаще и чаще употребляют в пищу мясо сдохших лошадей, то можно представить себе, насколько еще уменьшится население Ленинграда. Разрушение в ходе бомбежек и артобстрелов также способствовало гибели там всех и вся».

Гитлеровское военное командование, осуществлявшее истребление ленинградцев, тоже пристально наблюдало за «развитием ситуации в Ленинграде». Вот бесстрастное сообщение начальника полиции безопасности и СД от 18 февраля 1942 г.: «Уже в декабре у большей части гражданского населения Ленинграда наблюдалось опухание от голода. Все чаще жители падают на улицах и остаются лежать мертвыми. В январе среди гражданского населения началась массовая смертность. В вечерние часы трупы везут на санках из домов на кладбища, где из-за невозможности разрыть замерзшую землю их просто бросают в снег. В последнее время близкие умерших экономят силы на дорогу от дома до кладбища и сгружают трупы уже по пути — на обочину дороги. Один перебежчик пытался сосчитать в конце января на оживленной улице Ленинграда во второй половине дня провозимые мимо него сани с трупами и насчитал их в течение часа около 100. Часто трупы складываются во дворах или на огороженных свободных площадках. Во дворе одного разрушенного жилого блока штабель из трупов был около 2 м высотой и 20 м длиной. Часто трупы даже не вывозятся из квартиры, а просто оставляются в неотапливаемых помещениях. В бомбоубежищах часто находят мертвых, о вывозе которых никто не думает. Например, в Александровской больнице, в неотапливаемых помещениях, в проходах и во дворе находится 1200 трупов. Уже в конце января количество ежедневно умиравших от голода и холода составляло 2–3 тысячи человек.

В конце января в Ленинграде ходил слух, что ежедневно умирает уже около 15 тысяч человек, и в течение трех последних месяцев от голода умерло уже 200 тысяч человек. Но это по отношению ко всему населению не слишком много. Следует, однако, учесть, что количество умерших будет с каждой неделей неслыханно возрастать, если сохранятся теперешние условия — голод и холод. Сэкономленные продовольственные пайки, поделенные на каждого, не имеют значения. В большом числе жертвами голода могут стать дети, особенно — малыши, для которых нет питания. К тому же в ближайшее время ожидается вспышка эпидемии оспы, от которой должно погибнуть много детей».

Чтобы скорее уморить ленинградцев голодом, командование вермахта привлекло профессора Цигельмайера, известного специалиста по вопросам питания, занимавшего должность заместителя интенданта гитлеровской армии. Точно зная, сколько в Ленинграде людей и продовольствия, Цигельмайер высчитывал, когда ленинградцы начнут умирать и сколько потребуется времени, чтобы вымер весь Ленинград. «Я писал справки, — говорил Цигельмайер после войны советскому профессору А. Д. Беззубову, — что люди на таком пайке физически не могут жить. И поэтому не следует рисковать немецкими солдатами. Ленинградцы сами умрут, только не надо выпускать ни одного человека через фронт. Пускай их останется там больше, тогда они скорее умрут, и мы войдем в город совершенно свободно, не потеряем ни одного немецкого солдата». Как видно по словам Геббельса, Ленинград «должен быть уничтожен почти научно обоснованным методом». Потом Цигельмайер говорил Беззубову: «Я все-таки старый пищевик, я не понимаю, что за чудо у вас там произошло».

Если отбросить цинизм и звериную жестокость Цигельмайера, следует сказать, что его заявление о том, что «люди на таком пайке физически не могут жить», было правильным.

Действительно, продолжительность жизни при энергетической ценности пищи от 403 до 1009 калорий в сутки при физиологической норме 3200 калорий может составлять не более месяца. Но так как такой паек ленинградцы получали два-три месяца, то они все должны были умереть. Но этого не произошло. И никакого чуда здесь не было. Цигельмайеру не суждено было в этом разобраться.

Российские ученые-медики предполагают, что «в роковые моменты в организме пробуждаются неведомые ранее скрытые резервы и реализуется возможность противостоять умиранию». И этим резервом при полном голодании, единственным, по их мнению, источником существования были собственные структуры организма, доказательством чего являлось полное исчезновение жировых отложений и резкое уменьшение массы сердца, печени, селезенки. У человека, умершего от дистрофии, оставались неизменными только мозг и почки.

В то же время ученые считают, что выживанию блокадников мог способствовать и психоэмоциональный фактор, о чем Цигельмайер тоже не мог знать. Профессор М. В. Черноруцкий, сам переживший блокаду, писал: «Нам приходилось видеть немало случаев, когда ослабление воли к жизни, упадок сил и отказ от привычного ритма жизни при прочих равных условиях заметно ускоряли развитие болезненного процесса и резко ухудшали общее состояние больного, приближая неблагоприятный исход. И, наоборот, твердая и целеустремленная воля к жизни, бодрость духа, постоянный оптимизм и неизменная организованность трудового режима вопреки, казалось бы, самой очевидности, „наперекор стихиям“, поддерживали немощное тело и как бы вливали в него новые силы».

Согласны с М. В. Черноруцким и другие ученые медики. Пережившая блокаду в детском доме доктор биологических наук С. В. Магаева пишет: «Многие блокадники убеждены, что выжили только потому, что не позволили себе слечь («залечь», как тогда говорилось) и смириться с обреченностью на смерть. Рабочие, врачи, педагоги и комсомольцы, патрулировавшие промерзшие дома в поисках осиротевших детей, продолжали трудиться из последних сил, а потом из самых последних… По утрам колоссальным усилием воли они превозмогали голод и слабость, вставали с кровати, собирались с силами и шли за хлебным пайком для обессилевших, истощенных голодом детей и стариков. Неимоверными усилиями, преодолевая желание лечь и больше не вставать, они шли на свою ежедневную непосильную, но необходимую работу, от которой зависела жизнь сотен тысяч людей».

Это же отметили А. Адамович и Д. Гранин в «Блокадной книге». «Было и бесчувствие, была черствость, — писали они. — Воровали карточки, вырывали кусок хлеба, обирали умирающих… всякое было, но удивительно не это, удивительно, как много было спасений… Те, кто спасал, те, кто за кого-то беспокоился, кому-то помогал, вызволял и кого-то тащил, те, на ком лежала ответственность, кто из последних сил выполнял свой долг — работал, ухаживал за больными, за родными — те, как ни странно, выживали чаще».

А. Адамович и Д. Гранин обратили внимание и на то, что блокадникам очень помогали коллективизм и товарищество. «Довольно скоро многие почувствовали спасательную силу товарищества, старались соединиться, быть вместе… переходили на так называемое казарменное положение… Главным в казарменном положении, в этой коллективной жизни была взаимовыручка, взаимодействие, которое поддерживало дух».

Важнейшую роль в выживании играла работа блокадников. «Работа заглушала непрестанные, доводящие до безумия мысли о еде. Через работу люди приобщались к жизни страны, от которой они были отрезаны».

Но главным, что помогало ленинградцам выжить в страшные месяцы блокадной зимы 1941/42 г., могли быть дополнительные, кроме блокадного пайка, источники питания.

Наибольшей группой блокадников, имевших дополнительный источник питания, являлись работники столовых, хлебозаводов, госпиталей, продовольственных складов и магазинов. Кроме продуктов, получаемых по продовольственным карточкам, они имели возможность не только потреблять продукты, не предназначенные для них, но и помогать ими своим родным и знакомым и даже продавать похищаемые ими продукты.

Могли блокадники покупать продукты или обменивать их на вещи и ценности на разных рынках города. Но так как продукты продавались и обменивались из-под полы, потому что были похищенными, они, как пишет один блокадник, были «трудно находимыми и трудно доступными». Это потому, что правоохранительные органы, ведя с расхитителями и спекулянтами решительную борьбу, систематически проводили облавы на рынках. И все-таки в эти же месяцы продукты можно было достать по следующим ценам: 100 г хлеба за 30 р., 100 г масла за 70–80 р., 100 г сахара за 30 р., 1 кг хлеба за 200 р. Дамское пальто можно было обменять на пуд картофеля, карманные часы — на 1.5 кг хлеба, валенки с галошами — на 4 кг жмыха, русские сапоги — на 3 кг хлеба. Правда, как записал в дневнике блокадник Н. П. Горшков, «на рынке купить ничего нельзя за деньги. Идет только натуральный обмен». По сведениям и. о. директора горуправления рынками Кириллова, на большинстве колхозных рынков, в особенности на Клинском, Кузнечном, Октябрьском, Мальцевском и Сытном, толкучкой ежедневно пользовались свыше тысячи человек.

Одним из дополнительных источников питания могли быть какие-то запасы продуктов. У некоторых запасливых ленинградцев могли быть не только довоенные запасы, но и накопленные в первый месяц войны до введения 18 июля 1941 г. карточной системы на продукты и даже в какое-то время после 18 июля, когда нормы выдаваемых продуктов по карточкам были достаточно высоки, а некоторые продукты по повышенным ценам продавались без карточек.

Осенью 1941 г. некоторые ленинградцы принимали участие в уборке урожая в пригородных хозяйствах, за что получали картофель и овощи. Кроме этого, позднее, под огнем немецкой артиллерии, они там же добывали из-под снега неубранные овощи.

Отдельные ленинградцы могли иногда получать что-то из продуктов от изредка бывавших в городе родственников или знакомых, находившихся на фронте под Ленинградом, хотя там продовольственный паек был тоже довольно скудным.

Мы не знаем, сколько ленинградцев имели дополнительные источники питания, но несомненно именно эти источники были одной из причин того, что не все ленинградцы, находившиеся в блокированном городе, погибли от голода.

В сложнейшую проблему превратились захоронения погибших. «Сейчас умереть гораздо легче, чем похоронить», — записал в своем блокадном дневнике 13 декабря 1941 г. известный ученый-востоковед А. Н. Болдырев. Захоронения проводились на многочисленных ленинградских кладбищах, в том числе на Пискаревском, Волковском, Татарском, Большеохтинском, Серафимовском, Еврейском, Киновеевском, Богословском и на специально отведенных земельных участках.

Вначале родственники сами отвозили на кладбища умерших родных и близких. Как это происходило, написано в отчете городского управления предприятий коммунального обслуживания: «По городу двигалось множество своеобразных похоронных процессий, а на уличных магистралях, ведущих непосредственно к кладбищам…, они представляли сплошную вереницу… В густой дымке трескучих морозов закутанные человеческие фигуры медленно и молча с сумочками-авоськами двигались по улицам осажденного, непокоренного города, волоча за собой саночки, фанерные листы с уложенными на них в самодельных гробах, ящиках или зашитыми в одеяла или простыни одним или несколькими покойниками, а иногда толкая перед собой ручную тележку с покойником, подпрыгивающим на ней, или двигающие перед собой детскую колясочку с покойником, зашитым в одеяло простынь и усаженным в нее. Перед входами на кладбища скоплялись сотни людей, саночек, тележек, автомашин, детских колясочек.

Конторы кладбищ были битком набиты людьми. Здесь люди ожидали оформления документов… Здесь же толпились так называемые кладбищенские „волки" с ломами, лопатами, топорами и кувалдами. Эти люди, пользующиеся бедствием других, их бессилием, отсутствием на кладбищах штатных могильщиков, за хлеб, крупу, табак, водку, продовольственные карточки нанимались рыть могилы…, но поскольку надзора за их работой со стороны администрации кладбищ не было, а граждане, доставившие покойника, усталые и иззябшие, не всегда могли ждать конца захоронения покойника, то „волки" в отдельных случаях бросали незахороненных покойников на кладбище, иногда отрывали неглубокие ямки-могилы, ставили гроб или укладывали „куклу" (покойник, зашитый в одеяло или простынь), прикрывали его несколько землей или просто снегом и считали свое дело сделанным…

С половины декабря 1941 г. кладбища, особенно Серафимовское, Большеохтинское и Волково, представляли такую картину: перед воротами кладбищ прямо на улице, на самих к кладбищах у контор, церквей, на дорожках, в канавах, на могилах и между ними десятками, а иногда и сотнями, лежали оставленные покойники в гробах и без них, их постоянно работники кладбищ и привлеченные убирали, хоронили в траншеях, но покойников продолжали подбрасывать, и это зрелище оставалось до марта».

Но с усилением голода и холода количество индивидуальных захоронений сокращалось. Главным при погребении умерших был трест «Похоронное дело». Но уже в декабре 1941 г. трест явно не справлялся с захоронением умерших, в городе скапливалось много незахороненных трупов. На 20 января 1942 г. в прозекторских больниц города находилось более 4 тыс. незахороненных трупов. В восьми районных моргах — 5783 трупа, в кладбищенских моргах — 4735 трупов. На Пискаревском кладбище в отдельные дни февраля 1942 г. их количество достигало 20–25 тыс. Они были сложены в штабеля длиною до 180–200 м и высотою до 2 м.

Для рытья траншей, которые становились братскими могилами, были привлечены штаб МПВО, 4-й полк НКВД, 5-е особое строительное управление, располагавшее экскаваторами, и другие организации. Кроме того, в феврале 1942 г. для захоронения трупов на кладбищах было привлечено около 4 тыс. человек. Работы по отрывке траншей с помощью экскаваторов и взрывов проводились круглосуточно. На Пискаревском кладбище с 16 декабря 1941 г. по 1 мая 1942 г. было вырыто 129 траншей. В шести траншеях длиной до 180 м, шириной 6 м было захоронено по 20 тыс. с лишним трупов. Всего с 1 июля 1941 г. по 1 июля 1942 г. под захоронение на кладбищах города и на вновь отведенных участках было вырыто 662 братские могилы длиной более 20 тыс. м, не считая занятых под захоронение песчаного карьера, противотанкового рва, бомбовых воронок на Богословском кладбище и волчьих ям на Серафимовском.

В целях ликвидации накопившихся тел умерших начальник государственной санитарной инспекции Ленинграда М. Я. Никитин предлагал производить массовое сжигание трупов простейшим способом в кострах. Он ссылался на то, что такой способ имел место в истории во время войн и эпидемий как за рубежом начиная со средних веков до наших дней, так и у нас. До костров дело не дошло. Но в феврале 1942 г. трупы стали сжигать в термических печах Ижорского завода, а с марта 1942 г. — и в тоннельных печах 1-го Кирпичного завода. Всего с 7 марта по 1 декабря 1942 г. там было кремировано 117 300 трупов.

Положение Ленинграда зимой 1941/42 г. трудно представить. Вот как описывал его переживший блокаду писатель Н. Тихонов: «Наступили дни, которых не смог бы выдумать самый неуемный писатель-фантаст. Картины Дантова ада померкли, потому что они были только картинами, а здесь сама жизнь взяла на себя труд показывать удивленным глазам небывалую действительность. Она поставила человека на край бездны, как будто проверяла, на что он способен, чем он жив, где берет силы…».

Руководство города — Военный совет фронта, Ленинградская партийная организация, городской и районные советы депутатов трудящихся — проводило огромную работу по спасению жизни населения города. Прежде всего была развернута интенсивная борьба с немецкой артиллерией и бомбардировочной авиацией. Правда, до весны 1942 г. контрбатарейная борьба, которую вела артиллерия Ленинградского фронта и Балтийского флота, носила в основном оборонительный характер. Артиллеристы вступали в борьбу с артиллерией противника, когда она обстреливала город. Это объяснялось недостатком боеприпасов, средств артиллерийской инструментальной разведки, отсутствием корректировочной авиации и другими причинами. Поэтому действия советской артиллерии осенью и зимой 1941/42 г. не были достаточно эффективными, хотя ее удары и наносили урон боевой мощи врага.

С марта 1942 г. борьба с вражеской артиллерией приняла наступательный характер на основе принципа планового уничтожения стабильных батарей противника. В результате обстрел Ленинграда сократился. Если с декабря 1941 г. по март 1942 г. вражеская артиллерия выпустила по городу 20 817 снарядов, то за второе полугодие 1942 г. — 15 747 снарядов, большая часть которых была направлена против советских батарей, ведших контрбатарейную борьбу.

Большую роль в организации борьбы с немецкой артиллерией сыграли командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров, представитель Ставки Верховного Главнокомандующего Н. Н. Воронов, командующий артиллерией фронта Г. Ф. Одинцов, начальник артиллерии Балтийского флота И. И. Грен, начальники артиллерии армий, командиры артиллерийских частей и подразделений.

Кроме этого, Военный совет Ленинградского фронта 16 сентября 1941 г. обязал исполкомы Ленинградского областного и городского советов в двухдневный срок переселить из наиболее подвергавшихся обстрелам врага южных пригородных районов города и из части Кировского (до виадука), Московского (до виадука у завода «Электросила») и Володарского (до Куракиной дороги) районов больницы, родильные дома, детские сады, а также женщин с детьми. Население, проживавшее в пригородах, переселялось в Парголовский и Всеволожский районы, а проживавшее в Кировском, Московском и Володарском районах — в северные районы города. Переселение производилось в комнаты, освободившиеся в связи с отъездом их владельцев из Ленинграда, а также путем уплотнения жильцов. 20 сентября 1941 г. Военный совет Ленинградского фронта принял постановление о переводе некоторых промышленных предприятий из этих же районов в северную часть города. Двадцать один завод и фабрика были переведены на Васильевский остров, Выборгскую и Петроградскую стороны. Среди переведенных были заводы Ижорский, «Большевик», им. Егорова, Подъемно-транспортных сооружений им. Кирова, Канонерский, фабрика «Скороход», Мясокомбинат им. Кирова. Затем были перебазированы «Электросила», Кировский завод и др. «Электросила» расположилась в основном на «Светлане», Кировский — на Металлическом и четырех других заводах.

Немецкую бомбардировочную авиацию Ленинград встречал сотнями поднятых аэростатов заграждения, артиллерийским и пулеметным огнем, действиями истребительной авиации. В ночь на 5 ноября 1941 г. младший лейтенант А. Т. Севастьянов совершил ночной воздушный таран, в результате которого сбил вражеский бомбардировщик.

В результате успешных действий противовоздушной обороны противник нес большие потери. Из 4306 самолетов, принимавших участие в налетах на Ленинград, в июле — сентябре 1941 г. прорвались к городу только 508 самолетов, из которых 333 были уничтожены в воздушных боях.

К борьбе с последствиями воздушных налетов и артиллерийских обстрелов привлекалось значительное число ленинградцев, входивших в состав формирований МПВО. Так, 19 сентября 1941 г. для ликвидации очагов поражения и спасения пострадавших было привлечено 25 390 человек, 70 автомашин скорой помощи, 103 автонасоса и автоцистерны.

Руководством города принимались меры для решения продовольственной проблемы. Здесь важную роль играла сеть общественного питания, которая серьезно помогала жителям. Количество столовых, в которых они питались по своим продовольственным карточкам, все время увеличивалось, и к 1 февраля 1942 г. в городе насчитывалось 2012 столовых и 10 фабрик-кухонь, обслуживавших 1 млн 150 тыс. человек. Кроме того, было открыто 73 чайных, а при домохозяйствах — кипятильники, отпускавшие населению кипяток. В 275 продовольственных магазинах была организована продажа чая и кофе.

Были в Ленинграде и такие столовые, где горожане получали питание на льготных условиях. Так, в октябре — ноябре 1941 г. — в январе 1942 г. в столовых большинства предприятий и организаций и, в частности, в Домах ученых им. Горького и писателей им. Маяковского, в Смольном питание по продовольственным карточкам отпускалось с вырезкой только 100 % талонов на хлеб и 50 % талонов на мясо, а за блюда из крупы и макарон талоны не вырезались.

Но в столовых некоторых предприятий (Охтинский химкомбинат, электростанции и др.) в декабре 1941 г. и январе 1942 г. питание отпускалось без продовольственных карточек (за исключением хлеба). 17 декабря 1941 г. Исполком Ленгорсовета разрешил Ленглавресторану отпускать ужин без продовольственных карточек секретарям райкомов партии, председателям исполкомов райсоветов, их заместителям и секретарям исполкомов райсоветов. 26 декабря Ленинградская контора «Гастроном» получила указание организовать с доставкой на дом единовременную продажу без продовольственных карточек академикам и членам-корреспонден- там Академии наук СССР масла животного — 0.5 кг, консервов мясных или рыбных — 2 коробки, яиц — 3 десятка, сахара — 0.5 кг, печенья — 0.5 кг, шоколада — 0.3 кг, муки пшеничной — 3 кг, виноградного вина — 2 бутылки. 17 января 1942 г. Ленгастроном получил указание открыть 18 января 1942 г. специальный магазин для членов Академии наук и других прикрепленных для ежемесячной продажи им без продовольственных карточек 2 кг муки, 3 кг крупы, 0.5 кг жиров, 2 кг мяса, 1 кг сахара. Этим же указанием к магазину были прикреплены 20 ученых университета (ректор, деканы факультетов, заведующие кафедрами) и 7 членов Географического общества. Величина дополнительного питания руководящих работников Ленинграда была разной и определялась уровнем их власти и управления. Директора промышленных предприятий, их заместители и главные инженеры дополнительно к продовольственным карточкам получали обеды, обеденные карточки и сухие пайки. Это же получали и крупные деятели науки, литературы и искусства. Руководящие работники партийных, комсомольских, советских и профсоюзных организаций кроме этого имели еще и ужин. Командование Ленинградского фронта и Балтийского флота, высокопоставленные командированные, семьи генералов, адмиралов и Героев Советского Союза имели особое литерное питание.

По поводу питания руководителей обороны Ленинграда очень правильно написал участник обороны города, известный историк и писатель Даниил Аль: «Смешно звучат постоянно повторяемые упреки в адрес руководителей Ленинграда: ленинградцы голодали, а то и умирали от голода, а начальство в Смольном ело досыта, обжиралось. Что касается вопроса о том, как в Смольном питались, следует сказать: вероятно, хорошо. Но ведь и слава Богу, как говорится. Если бы руководители обороны города поумирали или хотя бы ослабли от голода, они не смогли бы организовать и возглавить ту огромную работу, которая спасла более двух миллионов жизней (в том числе считая воинов Ленинградского фронта), и обеспечить разгром фашистов, пытавшихся уничтожить Ленинград и его жителей».

29 декабря 1941 г. Исполком Ленгорсовета принял решение о развертывании для наиболее истощенных горожан сети стационарных лечебно-питательных пунктов, получивших название «лечебно-питательных стационаров для ослабевших». В начале января 1942 г. на базе госпиталя № 108, а в феврале 1942 г. и гостиницы «Астория», был создан городской стационар для деятелей науки, техники, искусств, стахановцев и руководящих кадров партийных, советских и хозяйственных организаций. Одновременно были организованы районные стационары и стационары на заводах и фабриках. В феврале 1942 г. во всех стационарах имелось 18 855 койко-мест (в том числе 400 мест в городском и 16 850 в районах). Направлявшиеся в стационары на 2–3 недели ленинградцы получали питание со 100 % вырезки талонов из продовольственных карточек на хлеб и 50 % на мясо, жиры, крупы и сахар и медицинскую помощь. С февраля 1942 г. за питание взималась плата по 7 р. 75 коп. в сутки. До конца апреля 1942 г. в стационарах поправили свое здоровье около 64 тыс. ленинградцев.

Важную роль в городе играли медицинские работники. Персонал скорой медицинской помощи, работая в основном на улицах под осколками бомб и снарядов среди горящих и рушащихся зданий, оказывал первую помощь раненым. С 1 июля 1941 г. по 1 ноября 1942 г. медперсонал скорой помощи оказал первую помощь 75 227 пострадавшим и внезапно заболевшим. На санитарном транспорте перевез 105 095 больных.

В феврале 1942 г. в каждом домохозяйстве были созданы санитарно-бытовые комиссии, которые во многом способствовали возможному тогда решению бытовых нужд ленинградцев. В марте 1942 г. в Ленинграде действовало 2559 таких комиссий.

Большую помощь обессиленным ленинградцам оказали дружинницы общества Красного Креста. Они помогали ослабевшим людям на улицах, обследовали квартиры, ухаживали за больными, устраивали в детские учреждения осиротевших детей. За первые полгода 1942 г. дружинницы РОКК обследовали 110 тыс. квартир, из которых 12 тыс. квартир, оказавшихся в антисанитарном состоянии, были приведены в порядок. При обследовании квартир они выявили около 32 тыс. больных, из которых свыше 11 тыс. госпитализировали, а за 10 700 организован уход на дому. Около 4 тыс. детей были устроены в детские учреждения.

В феврале 1942 г. в Приморском районе города был создан первый комсомольский бытовой отряд во главе с мастером фабрики «Красное знамя» комсомолкой Полиной Догадаевой. В памятке отряду говорилось: «Тебе, бойцу комсомольской бытовой бригады, поручается забота о повседневных бытовых нуждах тех, кто наиболее тяжело переносит лишения, связанные с вражеской блокадой. Эта забота о детях, женщинах, стариках — твой гражданский долг. В этом сегодня выражается твое непосредственное участие в защите своего родного города, в спасении жизни и здоровья его граждан, в помощи героической Красной Армии, громящей врага». Зимой 1941/42 г. такие отряды были созданы в каждом районе города, в них постоянно работало около 1000 человек. Кроме того, к работе отрядов в районах привлекалось 500–600 человек. Бойцы бытовых отрядов, несмотря на то что они были голодны и слабы, шли по квартирам, убирали комнаты больных, доставляли им дрова, приносили обеды и продукты, получали зарплату и продовольственные карточки. За январь — март 1942 г. бытовые отряды обследовали 29 800 квартир, оказали помощь 8450 больным, наладили постоянный уход за 10 350 человеками.

Важнейшим делом руководства Ленинграда являлось спасение детей, оставшихся без родителей, число которых увеличивалось с каждым днем. Для поиска и дальнейшего устройства безнадзорных детей стали создаваться детские приемники-распределители (ДПР). В феврале — марте 1942 г. в Ленинграде было создано 15 ДПР. Комсомольцы, для которых спасение осиротевших детей стало кровным делом, проводили сплошной обход домов и квартир и выявленных осиротевших детей доставляли в ДПР, через которые до 20 июня 1942 г. прошло 18 тыс. детей. Пройдя в ДПР санитарную обработку и получив необходимую медицинскую помощь, сироты определялись в детские дома и дома малюток, сеть которых была значительно расширена: 17 декабря 1941 г. в Ленинграде было 17 детских домов, к 1 февраля 1942 г. — 64, к 7 марта 1942 г. — 98.

По мере формирования новых детских домов их срочно по Ладоге вывозили из Ленинграда. Руководителями новых детских домов обычно назначали преподавателей ленинградских школ. Директором одного из таких детских домов, № 37, в составе которого было более 100 детей от 5 до 11 лет, была назначена Вера Ивановна Чернуха — учительница русского языка и литературы одной из школ Кировского района. Не имея опыта в руководстве такого типа детскими учреждениями, она успешно вывезла из блокированного города и в труднейших условиях сохранила более сотни ленинградских детей. Вначале детский дом находился в Краснодарском крае, а в августе 1942 г. Вера Ивановна буквально на глазах немцев, прорвавшихся на Кавказ, вывезла ребят в Киргизскую ССР. Вместе с детским домом № 37 были эвакуированы и дети Веры Ивановны — пятилетний сын Анатолий и одиннадцатилетняя дочь Валентина, ставшая после войны известным российским историком.

Серьезнейшей проблемой было обеспечение города топливом. В середине октября 1941 г. начались лесозаготовки. В Парголовском и Всеволожском районах работали около 3 тыс. ленинградцев, в основном женщины и подростки, которые в течение первого квартала 1942 г. в тяжелейших условиях, вручную заготовили около 300 тыс. кубометров дров. На торфоразработках «Ириновка» и «Янино» ленинградцы заготавливали торф. В январе 1942 г. в город ежедневно отправлялось 67 вагонов торфа, в феврале — 92, в марте — 75.[224]900 героических дней. С. 300.

В декабре 1941 г. приступили к слому на топливо деревянных домов. Кроме того, были разобраны на дрова трибуны стадиона им. Ленина, летние постройки в Центральном парке культуры и отдыха им. Кирова, знаменитый аттракцион «Американские горы» в парке Госнардома и ряд других деревянных сооружений.

В результате в январе — феврале 1942 г. было заготовлено около 38 тыс. кубометров дров, а за всю зиму около 140 тыс. кубометров.[225]Там же.

В условиях блокады потребовалось много усилий для борьбы с преступным миром. Только за октябрь — декабрь 1941 г. за хищение и спекуляцию были арестованы 1524 человека, у которых изъято 192 т продовольственных товаров. В январе 1942 г. за активное участие в нападениях на магазины были арестованы 184 человека. Из 75 человек, осужденных военным трибуналом, 8 человек были расстреляны, а 10 человек приговорены к лишению свободы на 10 лет. С февраля по май 1942 г. были пойманы 25 воров, которые взламывали комнаты эвакуированных и находившихся в Красной Армии ленинградцев и похищали их вещи. 5 из них были приговорены к расстрелу, 19 — к лишению свободы на 10 лет.

А всего до 1 октября 1942 г. за бандитизм и разбой, грабежи, бытовые убийства, кражи, хищения и спекуляцию органами милиции были арестованы и преданы суду более 17.5 тыс. человек.

В числе арестованных за уголовные преступления были в основном лица без определенных занятий, подростки, работники домоуправлений. Основной контингент арестованных за спекуляцию и хищения продуктов питания и других нормированных дефицитных товаров составляли служащие торгово-снабженческих организаций. У арестованных было изъято различных ценностей и товаров на сумму 150 млн р.

Беспощадно велась борьба с людоедством, которое квалифицировалось как бандитизм. Помощник секретаря горкома партии А. Кузнецова С. Д. Воинов сообщал, что за людоедство расстреливали. «Для борьбы с людоедами» были созданы специальные отряды, службы. До мая 1942 г. за употребление в пищу человеческого мяса было арестовано 1965 человек. 586 человек приговорены к расстрелу, 668 человек осуждены к разным срокам лишения свободы.

Вся эта многогранная работа, проводившаяся Военным советом, советскими и общественными организациями Ленинграда, способствовала в какой-то степени улучшению положения горожан, однако жизнь ленинградцев продолжала оставаться невероятно тяжелой. Но ни трудности, ни жертвы не поколебали ленинградцев — стойкость духа, их мужество были беспредельны. Высокий нравственный облик ленинградцев помог им сохранить непреклонную волю к победе.

Ленинградцы продолжали трудиться в интересах обороны родного города. Правда, работа ленинградской промышленности из-за недостатка электроэнергии и топлива все время сокращалась, и в результате зимой 1941/42 г. было законсервировано около 270 заводов и фабрик. Из 68 крупных заводов оборонной, судостроительной и машиностроительной промышленности законсервировано 50 предприятий, из 71 фабрики легкой и текстильной промышленности — 70, из 44 заводов местной промышленности — 41.

Но полностью производственная деятельность в Ленинграде не прекратилась. Небольшое количество заводов и фабрик продолжали в той или иной мере выполнять заказы фронта. Тысячи рабочих, ежедневно приходившие на предприятия, не только следили за сохранностью оборудования и станков, но и выполняли работы, нужные фронту. Они в основном ремонтировали танки, пушки, минометы, стрелковое вооружение и в ряде случаев изготовляли новые вооружение и боеприпасы. И все это делалось вручную слесарным способом и на станках с ножным приводом. Не надеясь на централизованное снабжение электроэнергией, заводы устанавливали мелкие блок-электростанции мощностью 30—150 киловатт. Для этого использовались паровые и газогенераторные двигатели, дизели, автомобильные моторы, тракторы, паровые краны. К середине марта 1942 г. было установлено 65 таких блок-электростанций.

Истощенным рабочим приходилось трудиться в нетопленых помещениях. Для обогревания устанавливались небольшие жаровни. Иногда при ремонте танков ослабевшие рабочие, чтобы не свалиться, привязывались к стволу орудия. «Работали не считаясь со временем, — вспоминает контролер ОТК завода им. Карла Маркса А. Семуленкова. — Лишь урывками отдыхали и вновь — на рабо-

Сто двадцать пять блокадных грамм. 1941 г.

Остановился городской транспорт. Зима 1941 1942 гг.

Ленинградцы добывают воду зимой 1941–1942 гг.

Перед Охтинским кладбищем. Февраль 1942 г.

Так провожали в последний путь зимой 1941 1942 гг.

Дневник Тани Савичевой.

В детском саду. 1941 г.

Все для фронта.

Так работали ижорцы в 1941 г.

Д. Шостакович за сочинением 7-й симфонии. 1941 г.

Д. Шостакович на посту MIIBO. 1941 г.

Н. Тихонов в дни блокады.

Занятия в школе. Зима 1941 1942 гг.

Герой Советского Союза Ф. Л. Смолячкой.

Последствия голодной зимы. Весна 1942 г.

Разборка деревянных домов на топливо. 1942 г.

На очистке города 8 марта 1942 г.

чее место. От голода и тяжелого, изнурительного труда с каждым днем силы слабели. Многие умирали прямо на рабочих местах, отдав свои жизни для победы над врагом. Но никто из нас никогда не сомневался в нашей победе».

И в этих труднейших условиях с 15 декабря 1941 г. по 14 марта 1942 г., т. е. в самую страшную блокадную зиму, ленинградские рабочие изготовили 1 танк КВ, 88 полковых пушек, 2657 ППД, 481 миномет и отремонтировали 53 танка (из них 23 КВ), 43 артиллерийские системы, 18 самолетов, 23 авиамотора. Кроме того, было изготовлено и снаряжено большое количество различных боеприпасов, взрывателей, капсюлей воспламенителей и детонаторов, пошито 6900 шинелей, более 350 тыс. комплектов теплого обмундирования и белья, 20 700 пар армейских сапог, 135 тыс. шапок-ушанок.

В это же время из Ленинграда на другие фронты и на заводы в тылу было отправлено 50 тыс. бронебойных 76-миллиметровых снарядов, большое количество разных капсюлей воспламенителей и детонаторов, много авиационных, танковых и артиллерийских приборов.

За трудовой подвиг 739 работников ленинградской промышленности в январе — феврале 1942 г. были награждены орденами и медалями Советского Союза.

Несмотря на блокаду, продолжали свою работу научные учреждения и вузы города. Совершенно справедливо отмечал президент АН СССР, академик С. И. Вавилов, что «история советской науки не должна забывать тех ленинградских ученых, которые более двух лет под бомбами самолетов, под артиллерийским обстрелом, в условиях голода, холода и невиданных лишений продолжали свою научную работу, читали лекции, работали в госпиталях, писали книги. Последние силы отдали они на помощь бойцам, оборонявшим город».

Работы ленинградских ученых были призваны помочь фронту. Ученые Химико-технологического института им. Ленсовета создали новые виды пиротехнических средств для партизан. В Институте теоретической астрономии под руководством профессора И. Д. Жонголовича продолжалась работа по составлению астрономических ежегодников, дававших возможность штурманам путем астрономической ориентировки определять местонахождение кораблей и самолетов. Небольшая группа оставшихся после эвакуации сотрудников Радиевого института под руководством профессора А. Б. Вериго изготовляла для кораблей Военно-Морского флота светосоставы, позволявшие в ночное время без демаскировки пользоваться различными приборами управления. Сотрудники Физико-технического института во главе с А. П. Александровым, И. В. Курчатовым, В. М. Тучкевичем с целью защиты кораблей Военно-Морского флота от неконтактных магнитных мин и торпед продолжили начатые еще до войны работы по размагничиванию кораблей. Они выезжали на Балтийский, Черноморский и Северный флоты. Сотрудники Ботанического института, возглавляемые профессором А. А. Корчагиным, составляли комплексные военногеографические карты и географические очерки прифронтовой полосы. Группа специалистов под руководством профессора Лесотехнической академии В. И. Шаркова разработала технологию гидролиза целлюлозы для превращения ее в пищевой продукт.

Видные ученые Ленинграда были привлечены к работе образованных в начале войны при городском комитете партии комиссий. В специальную техническую комиссию, которая помогала предприятиям в освоении производства оборонной продукции, входили академик АН УССР Н. Н. Давиденков, профессора В. М. Андреев, П. А. Кобеко, А. В. Загулин, Б. А. Остроумов и др. Возглавлял комиссию директор Центрального котлотурбинного института Н. Г. Никитин. В состав комиссии по рассмотрению и реализации оборонных предложений под председательством академика Н. Н. Семенова входили академики А. Ф. Иоффе и Б. Г. Галеркин, профессора Я. Б. Зельдович, Н. Н. Миролюбов, А. А. Петров, Д. В. Тищенко, Ю. Б. Харитон, М. А. Шателен и др. До 1 января 1942 г. в комиссию поступило 945 предложений, из которых 84 наиболее ценных были отобраны для реализации. «Нигде и никогда, — писал академик А. Ф. Иоффе, — я не видел таких стремительных темпов перехода научной идеи в практику, как в Ленинграде в месяцы войны».

Плодотворно работали ученые общественных наук. Они писали и издавали книги о героическом прошлом русского народа, выступали с лекциями и докладами на предприятиях и в воинских частях. Только работниками университета за первые полгода войны было издано около 50 брошюр, а за первый год войны прочитано около 2 тыс. лекций и докладов. Наиболее активно работали профессора Е. В. Тарле, А. А. Вознесенский, В. В. Мавродин, Д. С. Лихачев, О. Л. Вайнштейн, Н. А. Корнатовский, Н. П. Полетика, Д. П. Каллистов.

В декабре 1941 г. в Эрмитаже ленинградские ученые и писатели торжественно отметили 500-летие со дня рождения основателя узбекской литературы Алишера Навои. «Проведение праздника культуры народов Советского Союза, — писал Б. Б. Пиотровский, — показывает, с каким подъемом могли работать люди в тяжелых условиях».

Академик С. А. Жебелев, возглавляя Институт истории материальной культуры и руководя комиссией по делам ленинградских учреждений АН СССР, до самой смерти, которая наступила 28 декабря 1941 г., редактировал 3-й том «Всемирной истории». Академик И. Ю. Крачковский, возглавлявший Всесоюзное географическое общество и Институт востоковедения, а после смерти С. А. Жебелева и комиссию по делам ленинградских учреждений Академии наук, работал над «Обзором арабской географической литературы». Вел большую научную работу, более 200 раз выступал с лекциями и докладами и стойко стоял на страже сокровищ Эрмитажа академик И. А. Орбели.

Продолжали свою работу в условиях блокады и ленинградские вузы. Правда, в связи с уходом многих студентов на фронт и ослаблением и смертью от голода и студентов, и преподавателей учебная жизнь в большинстве институтов постепенно замирала. Однако в университете, Горном институте, Институте инженеров железнодорожного транспорта, Политехническом институте, Электротехническом институте им. В. И. Ульянова (Ленина) и в некоторых других учебные занятия продолжались. Из-за отсутствия электроэнергии работа в вузах зимой 1941/42 г. проводилась в основном в дневное время. В 1941/42 учебном году в вузах Ленинграда работали около 1000 преподавателей, среди которых было 500 профессоров и доцентов. И несмотря на тяжелейшие условия — голод, холод, отсутствие света, вузы Ленинграда в первую блокадную зиму выпустили 2500 специалистов.

Дети Ленинграда в блокадную зиму 1941/42 г., помогая взрослым, вели борьбу с зажигательными бомбами, оказывали помощь семьям военнослужащих. Но самый великий их подвиг был в том, что они учились. В октябре — ноябре 1941 г. приступили к занятиям около 100 тыс. школьников. Занятия часто проходили в холодных бомбоубежищах. В декабре 1941 г. в связи с тем, что голодная смерть ежедневно уносила все новые жизни, школам было разрешено прекратить занятия. Однако 39 ленинградских школ, преодолевая трудности и лишения, продолжали работать всю первую блокадную зиму. Вот в каких условиях проходили в этих школах занятия: «В январе и феврале к блокаде добавились еще страшные морозы, которые были Гитлеру на руку, — записала в «Наш блокадных! альбом» шестнадцатилетняя ученица средней школы на Тамбовской улице Люба Терещенкова. — Наши занятия продолжались по принципу „вокруг печки“. Однако места здесь заранее не распределялись, и если вы хотели получить место поближе к печке или под печной трубой, нужно было приходить в школу пораньше. Место перед печной дверкой оставалось для учителя. Вы усаживались, и вдруг вас охватывало ощущение необычайного блаженства: тепло проникало сквозь кожу и доходило до самых костей; вы начинали чувствовать слабость и вялость; ни о чем не хотелось думать, только дремать и вбирать в себя тепло. Встать и идти к доске было мукой… У доски было так холодно и темно, и рука ваша, стесненная тяжелой перчаткой, немела и коченела, отказываясь подчиняться. Мел то и дело выскальзывал из пальцев, строки на доске кривились… К началу третьего урока топливо было на исходе… Печь остывала, и из трубы шла струя холодного воздуха. Становилось страшно холодно. И вот тогда-то можно было увидеть, как Вася Пугин с хитрым выражением лица, крадучись, выходил из класса и возвращался с несколькими поленьями дров из неприкосновенных запасов Анны Ивановны. Несколько минут спустя мы снова слышали чудесное потрескивание огня в печке… Во время перемен никто не вскакивал с места, потому что никто не хотел выходить в ледяной коридор».

В июне 1942 г. 532 ученика окончили десятый класс, 70 из них получили аттестат отличника.

Писатели и поэты, композиторы и художники, артисты и журналисты, находившиеся в блокадном Ленинграде, своими произведениями и выступлениями поддерживали боевой дух ленинградцев и воинов, защищавших город. Многие писатели Ленинграда, находясь на разных должностях в армейских и дивизионных газетах, вели большую творческую работу. Разрабатываемая ими тема Ленинграда как тема патриотизма оказывала мобилизующее воздействие на жителей и защитников Ленинграда. В историю советской литературы вошли многие написанные в Ленинграде во время блокады произведения, среди которых поэмы «Киров с нами» Н. Тихонова, «Пулковский меридиан» В. Инбер, стихи В. Саянова и М. Дудина, Б. Лихарева и А. Прокофьева, «Февральский дневник» и «Ленинградская поэма» О. Берггольц. «Первый мой сборник стихов, вышедший в Ленинграде с обеими поэмами примерно в августе 1942 г., — писала О. Берггольц в автобиографии, — в городе покупали за хлеб от 200 до 300 граммов за книгу. Выше этой цены для меня нет и не будет».

Плодотворно работали композиторы Ленинграда. Д. Шостакович до своего отъезда из Ленинграда в октябре 1941 г. написал три части своей знаменитой 7-й симфонии, ставшей монументальным памятником войны, «…почти вся симфония сочинена мною в родном Ленинграде, — писал Д. Шостакович. — Город подвергался бомбардировкам с воздуха, по городу била вражеская артиллерия. Все ленинградцы дружно сплотились и вместе со славными воинами Красной Армии поклялись дать отпор зарвавшемуся врагу. В эти дни я работал над симфонией, работал много, напряженно и быстро. Мне хотелось создать произведение о наших днях, о нашей жизни, о наших людях, которые становятся героями, которые борются во имя торжества нашего над врагом, которые делаются героями и побеждают… Нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родному городу Ленинграду я посвящаю свою седьмую симфонию». Патриотическая тема, начатая Д. Шостаковичем, была основной в творчестве и других ленинградских композиторов. К ноябрю 1941 г. на конкурс строевых песен и маршей было представлено 190 произведений. Выдающийся композитор и музыковед Б. В. Асафьев, работая в небольшой комнатушке, не имея даже рояля, написал четвертую симфонию «Родина» и сюиту «Суворов».

Целеустремленно работала в осажденном Ленинграде большая группа художников, среди которых были В. А. Серов, И. А. Серебряный, А. А. Казанцев, В. В. Пакулин, В. Б. Пинчук. Огромную работу они проводили по созданию различных плакатов, являвшихся живым откликом на события. Работы художников, отражавших героическую борьбу с врагом, в 1941 и 1942 гг. экспонировались на пяти выставках. «В декабре 1941 г. открылась выставка плакатов, — писал руководитель Управления по делам искусств Ленгорсовета Б. И. Загурский, — в январе 1942 г. — выставка картин и эскизов, на которой было представлено 126 работ, в мае ленинградцы увидели выставку 86 эскизов на темы партизанского движения, в сентябре демонстрировалась выставка „Великая Отечественная война", где было экспонировано 250 названий, и, наконец, в ноябре проходила выставка, посвященная XXV годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, включавшая уже 343 произведения. Кроме того, были организованы десять передвижных выставок в частях Красной Армии, в госпиталях, в театрах и в садах города».

Не замирала в Ленинграде и театральная жизнь. До конца 1941 г. в городе работали театры комедии, им. Ленинского комсомола, ТЮЗ. В самое тяжелое время блокады продолжал давать свои спектакли Театр музыкальной комедии. До конца декабря 1941 г. он работал в своем здании на улице Ракова, а с 25 декабря после повреждения здания немецким снарядом — в помещении Академического театра им. А. С. Пушкина. Только с 26 января по 4 марта 1942 г., когда перестала поступать электроэнергия, театр был закрыт. В сентябре — декабре 1941 г. театр показал около 140 спектаклей, собравших до 130 тыс. зрителей, а в январе 1942 г. — 24 спектакля, на которых присутствовало около 15 200 зрителей. Всего в 1942 г. Театр музыкальной комедии дал 378 спектаклей, собрав 490 115 зрителей. С октября 1942 г. постановкой спектакля «Русские люди» К. Симонова начал действовать новый драматический театр, получивший название Городской театр (его еще называли «блокадным»). Он был создан приказом Управления по делам искусств Ленинградского городского совета 14 сентября 1942 г. из артистов Радиокомитета и группы оставшихся в осажденном Ленинграде артистов театра им. А. С. Пушкина. Он работал вначале в помещении Театра комедии, а затем Малого оперного театра. К его драматическим спектаклям затем подключились и спектакли оперно-балетного коллектива. Так, в афише Городского театра на декабрь 1942 г. значились спектакли «Фронт», «Эсмеральда», «Евгений Онегин», «Русские люди». Кроме этого, ленинградские работники искусств проводили большую шефскую работу. С начала войны и до конца ноября 1942 г. они дали около 30 тыс. концертов и 680 выездных спектаклей в частях Красной Армии, Балтийского флота, в госпиталях, на оборонных стройках и предприятиях. Только одна великая певица, будущая народная артистка СССР, Клавдия Шульженко дала в 1941 г. 500 концертов.

Продолжали выходить в городе газеты. В период всей блокады работало ленинградское радио. По словам Ольги Берггольц, «нигде радио не значило так много, как в нашем городе в дни войны». Оно держало горожан не только в курсе событий на Ленинградском фронте, но и в стране и в мире. Ленинградцы никогда не жили лишь своими радостями и печалями. Они переживали все, чем жила наша великая Родина. Радио передавало сигналы воздушной тревоги и звуки метронома, ставшего символом блокадного города. По радио выступали наиболее отличившиеся бойцы и командиры, члены Военных советов фронта и Балтийского флота, ученые, писатели и артисты. Рассказывая о наших успехах на фронте и в тылу, блокадное радио давало надежду измученным ленинградцам.

Большое значение имели звучавшие по радио всю блокаду музыкальные передачи. Они поднимали настроение горожан и защитников города, укрепляли их веру в победу. О значении музыки, исполнявшейся в блокированном городе, говорит следующий эпизод, рассказанный после войны К. И. Элиасбергом, дирижером оставшегося в городе симфонического оркестра. Через много лет после войны в Ленинград приехала группа туристов из ФРГ.

И один из них попросил Элиасберга принять его. На встрече турист вынул из кармана и показал ему записную книжку, в которой были записаны все даты исполнения классической музыки по ленинградскому радио в дни блокады. В ответ на вопрос удивленного дирижера турист ответил: «Я находился в числе солдат, осаждавших Ленинград. Мы постоянно слушали ваши передачи по радио, и каждая вселяла в меня все большую уверенность, что вы выстоите. Если город, находившийся в таком чудовищном положении, мог ежедневно транслировать концерты классической музыки, значит, его никогда не взять. Когда я понял это, то сдался» в плен. Благодаря вам я остался жив».

Ученые Ленинграда, писатели, работники искусств, работая, как и все ленинградцы, в тяжелейших условиях фашистской блокады, несли страшные потери. В первую блокадную зиму 1941/42 г. умерли от голода исследователь античности академик С. А. Жебелев, семитолог академик П. К. Коковцов и десятки других крупнейших ученых. Из состава профессоров и преподавателей университета умерли 98 человек, Горного института — 36 человек, Химико-технологического института — 8 человек, Института железнодорожного транспорта — 7 человек. Не выдержали тягот блокады 50 писателей, 20 композиторов, 83 художника.

Активно действовала в блокаду и гонимая до войны православная церковь. В храмах Ленинграда зачитывалось послание патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия, с которым он в первый же день войны обратился к верующим, благословляя их на борьбу с врагом. Возглавлявший ленинградскую епархию митрополит Алексий написал обращение к духовенству и верующим «Церковь зовет к защите Родины», в котором говорилось, что церковь благословляет подвиги и все то, что творит русский человек для защиты своего отечества, и молится о полной и окончательной победе над врагом. В богослужениях, регулярно проводившихся в православных храмах, вводились специальные молитвы о даровании победы воинам Красной Армии. Служба продолжалась и зимой. Митрополит Алексий ежедневно служил молебен святителю Николаю, а затем с иконой, обходя Никольский собор, в котором он жил, молился за сохранение храма и города. Духовенство и верующие собирали деньги на военные нужды, и 22 августа 1941 г. Никольский собор перевел для этого 200 тыс. р., а 1 сентября еще 100 тыс. р. Поздравляя верующих с Пасхой, Алексий в праздничном послании отметил, что в 1942 г. исполняется 700 лет со дня разгрома немецких рыцарей Александром Невским в Ледовом побоище и что эта годовщина дает нам и врагам много материала для размышления и выводов. Деятельности церкви способствовала свернутая, ранее активно проводившаяся антирелигиозная пропаганда. Руководство ВКП(б) стало поддерживать патриотическую работу церкви. Ленинградские власти оказывали ей прямую помощь, регулярно снабжая приходы вином и мукой для причащения верующих.

Таким образом, вражеская блокада, принесшая ленинградцам неисчислимые лишения и жертвы, не сломила их боевого духа. Правда, тяжелые условия блокады и главным образом продовольственные трудности, а также призывы немцев к прекращению сопротивления привели к появлению у некоторых жителей Ленинграда пораженческих и даже антисоветских настроений. Появились призывы к сдаче Ленинграда, к превращению его в открытый город.

Управление НКВД по Ленинграду и Ленинградской области через своих информаторов собирало сведения о настроениях жителей города и в своих спецсообщениях докладывало о них руководителям обороны Ленинграда. Вот, например, что писал в спец-сообщении 13 декабря 1941 г. начальник НКВД П. Н. Кубаткин: «В связи с продовольственными затруднениями среди населения, особенно среди женщин, отмечается рост негативных настроений. Эти настроения сводятся к тому что: а) положение Ленинграда безнадежно, блокады не прорвать, население погибнет от голода; б) в декабре в городе кончится весь запас продуктов, после чего Ленинград будет сдан немцам; в) в случае сдачи города облегчится положение с продовольствием; г) голодать дальше немыслимо, необходимо действовать организованно, устраивать бунты, погромы хлебных и продовольственных магазинов. Рост отрицательных настроений показывают и данные военной цензуры… Некоторые жены военнослужащих в письмах на фронт призывают мужей бросать оружие и прекратить войну». «Ваня, бросайте винтовки и не смейте больше защищать, пока не дадут больше хлеба. Бросайте винтовки, переходите к немцу, у него хлеба много».

«Вы, бойцы, бросайте воевать, сдавайте город и приходите домой. Вы погибнете и Ваши семьи погибнут от голода».

«У нас идут слухи от военных, которые говорят: „Пусть рабочие начнут бунт, и мы начнем и сметем советскую власть, довольно мучить нас“. Я уверена, это будет, потому что ты себе представить не можешь, что здесь творится».

Однако доля негативных настроений была незначительной. Подавляющее большинство ленинградцев и их защитники стойко переносили лишения блокады, верили в победу над врагом и были настроены до конца отстаивать свой город. Даже 25 ноября 1941 г., когда ленинградцы получали самую низкую норму хлеба, П. Н. Кубаткин в спецсообщении писал, что «трудящиеся города выражают готовность стойко перенести продовольственные лишения, еще больше помогать фронту, чтобы разорвать блокаду и обеспечить победу над врагом». «Я согласен перенести любые лишения, — говорил кузнец завода им. Ленина Дмитриченко, — только бы отогнать от Ленинграда эту нечисть». Известная русская художница А. П. Остроумова-Лебедева записала в своем дневнике: «Я всем существом своим, умом, душой и сердцем сознаю, что нам сдавать немцам Ленинград нельзя! Нельзя! Лучше нам всем умереть! Погибнуть, но не сдаваться». «Мы детям клянемся, клянемся могилам, что нас покориться никто не заставит» — так выразила чувства ленинградцев А. А. Ахматова в стихотворении «Клятва».

«Многие меня изумляли, — пишет один антисоветски настроенный блокадник, покинувший СССР и издавший в Нью-Йорке под фамилией Криптон книгу «Осада Ленинграда». — Группа лиц, жестоко голодавших, среди которых были люди очень близкие мне, нисколько не изменили своих осенних взглядов. „Да, ужасно, — говорили они, — но все-таки лучше, чем победа немцев" — старых беспощадных врагов всего русского… Те, кто держался крепче, пытались всячески спасти или хотя бы облегчить участь умирающих… Зачастую это было безнадежно и приводило к тому, что, спасая близких, люди чересчур быстро начинали умирать сами… Общей чертой людей, несмотря на жестокие страдания, оставалась изумительная выдержка».

Да и сами немцы, внимательно следившие за положением в Ленинграде, не придавали большого значения возмущению ленинградцев. В сводке начальника полиции безопасности СД от 12 февраля 1942 г., когда положение в Ленинграде было самым тяжелым, говорилось: «Даже если учесть отдельные проявления возмущения, нельзя рассчитывать на организованное выступление, которое может привести к какому-либо изменению. Город прочно находится в руках Советов».

Несмотря на ужасы блокады, ленинградцы не потеряли человеческого облика. Как пишет Д. Гранин, «большинство людей не расчеловечилось». За небольшим исключением, ленинградцы продолжали оставаться людьми и делали все возможное для победы над врагом. «Многие ленинградцы в тех нечеловеческих условиях, — пишет блокадница С. Павлова, — показывали примеры такой духовной высоты, такой жизнестойкости и человеколюбия, какие трудно встретить в обычных житейских условиях. Голод не убил человека в человеке, мы продолжали мыслить, чувствовать».

 

2. Попытки прорыва блокады

После окружения Ленинграда немецкими войсками положение блокированного Ленинграда было очень тяжелым. На южных подступах к нему фронт проходил по линии Урицк — Пулковские высоты — подступы к Колпино и далее от устья р. Тосно по левому берегу Невы до Шлиссельбурга. На севере финские войска находились на линии государственной границы 1939 г. На востоке от Ладожского оз. линия фронта шла примерно по р. Свирь и выходила на побережье Онежского оз.

Если на севере фронт в отдельных местах проходил в 45–50 км от города, то на юге передний край находился всего в нескольких километрах от городской черты. Кировский завод отделяли от линии фронта всего 6 км. В осаде оказались войска 42-й, 55-й и 23-й армий, корабли и части Балтийского флота, которым стало очень трудно оборонять город, так как связь с ними могла поддерживаться только по Ладожскому оз. и по воздуху. На Приморском плацдарме, отрезанном противником от Ленинграда, оборонялись войска 8-й армии и части береговой обороны Балтийского флота. 54-я армия, включенная 26 сентября 1941 г. в состав Ленинградского фронта, находилась за пределами блокадного кольца восточнее Шлиссельбурга.

Тяжесть положения Ленинграда хорошо понимала Ставка Верховного Главнокомандования, и, естественно, ее первой реакцией было стремление разорвать кольцо блокады. «Учитывая исключительно тяжелое положение, в котором находились войска и население Ленинграда, — пишет маршал Советского Союза А. М. Василевский, — Верховное Главнокомандование принимало все меры к тому, чтобы как можно быстрее снять блокаду с осажденного города». А в конце 1941 г., когда И. В. Сталин давал разрешение на открытие Ледовой дороги через Ладожское оз., он написал М. С. Хозину и А. А. Жданову: «Вы не должны забывать, что единственное средство добиться надежного и регулярного снабжения Ленинградского фронта и г. Ленинграда заключается в том, чтобы поскорее, не теряя ни часа, прорвать кольцо противника и пробить себе дорогу».

Первая попытка прорвать кольцо блокады была предпринята в конце сентября. 54-я армия и соединения Ленинградского фронта, вошедшие затем в состав Невской оперативной группы, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования перешли в наступление в направлении Синявина и Мги. Но, как писал потом Г. К. Жуков, «условия деблокирования Ленинграда в сентябре 1941 года требовали, чтобы 54-я армия действовала более энергично и в полном взаимодействии с частями Ленинградского фронта. Однако нам не удалось решить вопросы совместных действий так, как этого требовала обстановка». Прорвать блокаду им не удалось, но их действия способствовали успеху оборонительных боев наших войск на южных подступах к Ленинграду. Во время этих сентябрьских боев войска Ленинградского фронта захватили небольшой плацдарм на левом берегу Невы в районе Московской Дубровки, где, неся страшные потери, перемололи несколько фашистских дивизий. Этот знаменитый плацдарм, получивший название «Невский пятачок» и ставший символом мужества и массового героизма советских воинов, наши части удерживали до конца апреля 1942 г.

В условиях, когда войска противника находились в непосредственной близости от Ленинграда, перед командованием Ленинградского фронта встала неотложная задача усиления обороны города. Прежде всего был приложен максимум усилий для пополнения войск людскими резервами. Это было особенно необходимо, так как войска фронта, остановившие врага, сами понесли тяжелые потери и имели большой некомплект личного состава.

С сентября по декабрь 1941 г. население Ленинграда и войска фронта продолжали огромную работу по созданию глубокоэшелонированной обороны города. Укреплена была главная полоса обороны, на которой располагались советские войска. Особое внимание обращалось на укрепление района Урицк — Пулково — Колпино. Коллективы ленинградских заводов оснастили главную полосу значительным количеством артиллерии и укреплениями из стали и железобетона. По внутренней окружной железной дороге оборудовалась вторая линия обороны, которая состояла из стрелковых окопов, пулеметных и артиллерийских дотов и других сооружений, прикрытых проволочными заграждениями, минными полями, железобетонными и металлическими надолбами. Была также создана и третья линия обороны, проходившая по южным окраинам Ленинграда через Угольный порт, Алексеевку, Автово, Слободку, Александровскую, пос. Николаевский, ст. Фарфоровскую, завод им. М. Б. Ломоносова.

Сильные оборонительные сооружения возникли по правому берегу Невы до Ладожского оз. С севера Ленинград прикрывался укреплениями, расположенными между Финским заливом и Ладожским оз. по линии государственной границы 1939 г. Морские подступы Ленинграда защищались силами и средствами Балтийского флота. Восточная часть Финского залива от о. Гогланд была заминирована.

Большие работы проводились по созданию укреплений и в самом Ленинграде. В 110 узлах обороны, созданных в городе, имелось 570 артиллерийских дотов, около 3600 пулеметных дотов, 17 тыс. амбразур в зданиях, более 25 км баррикад, около 12 тыс. стрелковых ячеек, свыше 300 наблюдательных пунктов и большое количество других инженерных сооружений.

Наиболее угрожаемые южные районы Ленинграда были разделены на три сектора — Кировский, Московский и Володарский, имевшие по нескольку оборонительных позиций. Первая позиция проходила от Кировского завода через ст. Броневая и Товарная, пос. им. С. Г. Шаумяна к Неве; вторая — по Обводному каналу; третья — по р. Фонтанке и четвертая — по Неве от Галерной гавани до Уткиной Заводи. В случае необходимости эти позиции должны были оборонять воинские части Ленинградского гарнизона, войска НКВД, специально сформированные 12 батальонов милиции, дивизия военизированной пожарной охраны, 79 рабочих батальонов, сведенных в 5 стрелковых бригад, а также 24 батальона моряков, сформированных из экипажей кораблей Балтийского флота. Руководство всеми этими силами было возложено на специально созданное Управление внутренней обороны города (ВОГ) во главе с начальником гарнизона генералом А. П. Ивановым. С началом ледостава на Финском заливе перед внутренней обороной встала задача защиты Ленинграда и с моря.

Город был превращен в неприступную крепость.

Осенью 1941 г. в частях Ленинградского фронта, находившихся в блокадном кольце, зародилось снайперское движение по истреблению немецко-фашистских захватчиков. Под руководством командования фронта оно вскоре приобрело массовый характер. В начале 1942 г. 216 снайперов были награждены орденами и медалями, а Ф. А. Смолячкову, И. Д. Вежливцеву, П. И. Голиченкову, А. А. Калинину, Н. А. Козлову, С. П. Лоскутову, В. Н. Пчелинцеву, Ф. Ф. Синявину, Ф. Ф. Фомину, М. И. Яковлеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

И хотя положение Ленинграда продолжало оставаться тяжелым, войска Ленинградского фронта вели активные боевые действия. В первых числах октября 1941 г. в интересах 42-й и 8-й армий по приказу Г. К. Жукова в тылу немцев были высажены пять небольших десантов — четыре в районе Стрельны и один в районе Петергофа. Но соединиться с войсками армий им не удалось. «За семь дней флотом было высажено 1832 солдата и матроса, — писал адмирал Ю. А. Пантелеев, бывший тогда командиром Ленинградской военно-морской базы. — Однако эта небольшая сила была распылена. Высадка производилась отдельными частями, да еще вблизи фронта противника. Совершенно очевидно, что если бы мы одновременно высадили в ближайший тыл врага сразу почти 2 тыс. человек, то вправе были бы ожидать положительных результатов. Конечно, и в этом случае высадку следовало начинать лишь после обозначившегося успешного начала наступления 42-й и 8-й армий».

В октябре 1941 г. была предпринята вторая попытка прорыва блокады.

Встречными ударами 54-й, 55-й армий и Невской оперативной группы намечалось уничтожить шлиссельбургско-синявинскую группировку противника и восстановить сухопутную связь Ленинграда со страной. Ленинградским фронтом в это время командовал генерал И. И. Федюнинский, а с 26 октября — генерал М. С. Хозин. Но 16 октября 1941 г., когда подготовка операции еще не была завершена, немецко-фашистское командование начало наступление на Тихвинском направлении. Цель наступления немцев состояла в том, чтобы перерезать сухопутные коммуникации, подводящие к Ладожскому оз., соединиться с финскими войсками на р. Свирь и тем самым полностью блокировать Ленинград.

Бои развивались неблагоприятно для советских войск. 20 октября оборона 4-й и 52-й армий была прорвана, а через два дня немцы захватили Будогощь и создали непосредственную угрозу Тихвину.

События под Ленинградом все время находились под пристальным вниманием Ставки Верховного Главнокомандования, но прорыв немцами обороны 4-й и 52-й армий вызвал у нее особую тревогу за судьбу Ленинграда. И. В. Сталин неоднократно связывался с командованием Ленинградского фронта и не только выяснял обстановку, но и давал довольно конкретные указания, как надо действовать.

23 октября в 2 ч. 30 м. А. М. Василевский по прямому проводу передал И. И. Федюнинскому: «Верховный Главнокомандующий приказал мне передать вам следующее: противник наступлением от Чудово через Волхов на Будогощь и Тихвин стремится сорвать вашу операцию. Поэтому необходимо принять все меры к быстрейшему соединению с Хозиным с тем, чтобы немедленно вслед за этим прочно обеспечить себя с юга. Выбросить четыре-пять дивизий с танками на р. Волхов и далее на Тихвин и тем обезопасить себя с востока и окончательно закрепить за собой свободу сообщений для того, чтобы обеспечить быстрый успех прорыва. Необходимо взять с других участков все, что возможно, и, прежде всего, сосредоточить здесь большую часть всей артиллерии фронта, РС». Федюнинский доложил, какие меры принимаются для усиления войск на восточном берегу р. Волхов, и сказал, что «приказ Главнокомандующего мне ясен. Будем принимать все меры к тому, чтобы как можно быстрее связаться с Хозиным».

Через два часа, в 4 ч. 25 м. 23 октября, А. М. Василевский по прямому проводу передал Военному совету Ленинградского фронта новое, очень тревожное указание Сталина: «Судя по вашим медлительным действиям, можно прийти к выводу, что вы еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта. Если вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и, особенно, для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток — для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении, и она не в состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней…».

То же самое в тот же день подтвердил А. М. Василевский в разговоре по прямому проводу с командующим 54-й армией М. С. Хозиным. «Прошу учесть, — говорил он, — что в данном случае идет речь не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленфронта… Еще раз прошу принять все возможное для того, чтобы всемерно помочь ленинградцам, иначе в ближайшее время может случиться, что уже будет поздно…».

Через день, 25 октября, А. М. Василевский передал И. И. Федюнинскому и А. А. Кузнецову новое указание И. В. Сталина. «Товарищ Сталин приказал мне передать Военному Совету фронта его категорическое требование — ускорить наступление и прорыв на восток. Только в этом он видит единственное спасение Ленинграда и, прежде всего, армии Ленфронта. Он категорически требует усилить восточную группу войск, предназначенную для прорыва, до максимума и сосредоточить здесь не менее 10 или даже 12 стрелковых дивизий за счет других участков фронта, прежде всего за счет 8-й армии. Он также требует подготовить для переброски вслед за 191 сд водой и воздухом еще одну сд и быстро организовать ее переброску в район Тихвина. Все это он приказывает принять немедленно к исполнению, так как время не ждет. Через несколько дней прорыв может оказаться неосуществимым».

Однако, несмотря на принятые меры по усилению советских войск, наступление немцев продолжалось. 8 ноября И. В. Сталин по прямому проводу сказал А. А. Жданову и М. С. Хозину (он теперь стал командующим Ленинградским фронтом): «Нас очень тревожит ваша медлительность в деле проведения известной вам операции. Вам дан срок в несколько дней. Если в течение нескольких дней не прорветесь на восток, вы загубите Ленинградский фронт и население Ленинграда. Нам говорят, что после артиллерийской подготовки пехота не решается идти вперед. Но вы должны знать, что пехота без танков не пойдет. После артиллерийской подготовки нужно пустить танки, и только после танков и за ними нужно пустить пехоту, дав артиллерии задачу бить по противнику километра на 3–4 к востоку от линии фронта впереди наших танков. Чтобы танки и пехота могли продвигаться свободнее, а противник не мог подвести свежие силы, и вообще, по мере продвижения наших танков и пехоты огонь надо переносить дальше на восток. Без такой организации наступления у вас ничего не выйдет. Понятно, авиация и PC должны делать свое дело… Надо выбирать между пленом, с одной стороны, и тем, чтобы пожертвовать несколькими дивизиями. Повторяю, пожертвовать и пробить себе дорогу на восток, чтобы спасти ваш фронт и Ленинград. Как только пробьете дорогу, железная дорога будет. Без танков пехота не пойдет. Примите меры к переброске танков КВ на левый берег. Если танки слишком тяжелы, пусть облегчат их броню тонн на 10–20. Если есть другие танки поменьше весом — переправьте. Если 55-я армия может ударить с юга на север в тыл противнику, стоящему у Невы, пусть ударит. Повторяю, времени осталось мало, сидеть и ждать у моря погоды неразумно. Заставьте артиллерию работать ночью по площадям. Выберите площадь в один-два километра и сосредоточьте весь огонь артиллерии и РСов. Повторяю, времени осталось у вас очень мало, скоро без хлеба останетесь. Попробуйте из разных дивизий выделить группы охотников, наиболее смелых людей, составить один или два сводных полка. Объясните великое значение того подвига, который требуется от них, чтобы пробить дорогу. Возможно, что эти сводные полки смелых людей потянут за собой и остальную пехоту… Если не согласны или если есть какие сомнения, скажите прямо. Вы плохо расходуете ваши силы. Если у вас такие хорошие дивизии на фронте, то тем печальнее, что вы их неправильно использовали. Не может пехотная дивизия с ее винтовками и пулеметами справиться с укрепленными районами противника. Надо сначала уничтожить укрепрайоны артиллерией, минометами, пустить после этого в ход танки, и только вслед за танками пехотная дивизия может показать себя как настоящая сила. Без танков пехота беспомощна перед лицом укрепленных районов противника».

9 ноября Сталин снова разговаривал с командованием Ленинградского фронта по прямому проводу. Разговор прерывался в связи с тем, что Сталину стало известно о занятии противником Тихвина. «Приостановите передачу, — сказал Сталин. — Тихвин занят противником. Выясняем положение. Если будет возможно, соединимся с вами по проводу. Этот провод идет через Тихвин… Ждите у аппарата». После перерыва Сталин сказал: «Для ликвидации противника мы перебросили в район Тихвина Мерецкова с некоторыми войсковыми частями из 7-й армии. Направляем туда 113 же танки и одну полнокровную дивизию. Думаю, что 54-я армия могла бы ограничиться выдвижением одной своей дивизии для заслона своего тыла. Как видите, противник хочет создать вторую линию окружения против Ленинграда и вовсе прервать связь Ленинграда со страной. Медлить дальше опасно. Торопитесь создать большую группу частей, сосредоточить на большом участке всю силу огня артиллерии, авиации, 120 мм минометов, PC и пробить дорогу на восток, пока не поздно. А тихвинскую группу противника, я думаю, мы ликвидируем своими силами».

Тихвин был занят немцами 8 ноября, а на следующий день, 9 ноября, в дневниковых заметках Лееба записано: «Благодаря взятию Тихвина перерезана также водная коммуникация, ведущая к Ленинграду через Ладожское озеро. Теперь противник имеет возможность связываться с внешним миром только воздушным путем или по радиосредствам. Во всяком случае дальнейшая доставка предметов снабжения в больших объемах уже больше невозможна. Тихвин взят спустя два месяца после падения Шлиссельбурга. Это значит, что после достигнутого окружения по суше теперь последует блокада всех его средств доставки и через Ладожское озеро».

Действительно, с потерей Тихвина Ленинград оказался в исключительно тяжелом положении.

Военный совет Ленинградского фронта, как предлагал Сталин, сформировал ударные добровольческие полки из лучших, наиболее мужественных воинов фронта, задача которых состояла в том, чтобы, встав в первые ряды наступающих дивизий, первыми пробить брешь в кольце вражеских орд, окружающих Ленинград, и обеспечить наступление других войск фронта. «Самой жизнью вопрос поставлен так: либо мы пробьем кольцо вражеской блокады под Ленинградом и прорвемся на восток для соединения со страной, — говорилось в обращении Военного совета к личному составу полков 10 ноября, — либо Ленинград и армии попадут в ненавистное ярмо гитлеровского крепостного рабства… От каждого из вас потребуется особое мужество, бесстрашие, смелость, готовность отдать все силы и саму жизнь за наш народ, за родину, за Ленинград. Помните, что с вами весь Ленинград, вся наша страна, наш любимый Сталин. Пусть это сознание умножит ваши силы для нанесения беспощадного удара врагу, вдохновляет вас на великий подвиг».

И уже 20 ноября в дневниковых заметках Лееба появилась запись, что «противник не прекращает попыток прорвать кольцо окружения Ленинграда. В целом следует сказать об обстановке под Ленинградом то, что противник не имеет возможности улучшить свое снабжение, кроме как сделать это воздушным путем. Но этого недостаточно. Впрочем, он может еще ослабить кронштадтский район путем вывоза оттуда в Ленинград скота и продуктов. Кроме того, доставка в город возможна из незанятого нами района между финским фронтом на Свири и нашими позициями. Но и этого едва ли хватит, чтобы организовать бесперебойный подвоз запасов».

Через три дня 24 ноября в дневниковых заметках Лееба записано: «Следует учитывать то, что противник после того, как замерзло Ладожское озеро, может доставлять любое количество подкреплений».

Действительно, по ледовой дороге для усиления войск на Тихвинском и Волховском направлениях из Ленинграда на восточный берег было перевезено шесть стрелковых дивизий. А еще раньше, в осеннюю навигацию 1941 г., на восточный берег озера были перевезены две стрелковые дивизии и одна морская бригада.

9 ноября Ставка назначила К. А. Мерецкова командующим 4-й армии, усилила свои войска на Тихвинском направлении, и они в середине ноября остановили наступление противника и сами перешли в контрнаступление.

9 декабря Тихвин был освобожден, а к концу декабря немецкие войска были отброшены за р. Волхов, на рубеж, с которого они в октябре начали свое наступление. И хотя завершить операцию по прорыву блокады не удалось, контрнаступление под Тихвином сорвало план гитлеровского командования замкнуть второе кольцо блокады вокруг Ленинграда и полностью изолировать город.

Это была великая победа советских войск, спасшая ленинградцев и их защитников от нависшей над ними страшной опасности.

По словам бывшего гитлеровского генерала Дитмара, отступление немецких войск от Тихвина «явилось началом первого сильного кризиса, охватившего всю немецкую Восточную армию. Как и на всем Восточном фронте, наступательные возможности северного крыла немецких войск иссякли. Мечты о быстрой победе рассеялись, как дым».

В тихвинских оборонительной и наступательной операциях советские войска понесли большие потери. Только безвозвратные потери составили 40 667 человек.

11 декабря, в разгар контрнаступления, в целях объединения армий, действовавших к востоку от р. Волхов, Ставка приняла решение образовать Волховский фронт во главе с генералом К. А. Мерецковым.

Третья попытка прорыва блокады Ленинграда была предпринята в январе 1942 г. и являлась составной частью общего наступления Красной Армии, которое Ставка запланировала для развития успеха, достигнутого в контрнаступлениях под Москвой, Ростовом и Тихвином. Войска Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов при содействии Балтийского флота должны были разгромить группу армий «Север» и снять блокаду Ленинграда. Решающая роль отводилась Волховскому фронту. Сталин, придавая большое значение предстоящим действиям, 29 декабря 1941 г. писал в личной записке командующему Волховским фронтом К. А. Мерецкову: «Уважаемый Кирилл Афанасьевич! Дело, которое поручено Вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков. Жму руку и желаю Вам успеха. И. Сталин».

Особенностью планируемой Ставкой операции являлось то, что наступление Волховского фронта должно было явиться продолжением контрнаступления, начатого под Тихвином. Однако этого не получилось. Практическое осуществление намеченного Ставкой плана деблокады Ленинграда нашло свое выражение в проведении войсками Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта Любанской наступательной операции с 7 января по 30 апреля 1942 г.

В связи с тяжелым положением Ленинграда, где к жертвам артиллерийских обстрелов и бомбардировок с воздуха прибавились жертвы голода и холода, и Ставка, и командование Волховского фронта торопились с наступлением. Однако, как признавал К. А. Мерецков, «к назначенному сроку фронт не был готов к наступлению». В 59-й армии прибыли и успели развернуться только пять дивизий, остальные три находились в пути. Во 2-й ударной армии исходные для наступления позиции заняли только немногим более половины соединений, не прибыла армейская артиллерия, не сосредоточилась авиация, не были накоплены боеприпасы, продовольствие и горючее. Фронт, по существу, не имел своего тыла.

Причинами медленного сосредоточения войск и техники были и большие расстояния путей подвоза, слабо развитые сети автомобильных и железных дорог, недостаток автотранспорта и его изношенность, сильные морозы и снежные заносы, нарушившие график движения транспорта.

Но Мерецков приказал начать наступление 7 января. Он это сделал, даже несмотря на предложение Сталина отложить наступление, если 2-я ударная армия к нему не готова.

Завязавшиеся бои носили ожесточенный характер. Но наступление успеха не имело. Советские части, встреченные сильным минометным и пулеметным огнем противника, отошли в исходное положение. К. А. Мерецков вынужден был признать, что «боевые действия показали неудовлетворительную подготовку войск и штабов. Командиры и штабы теряли управление, взаимодействие отсутствовало, атака началась неодновременно и неорганизованно».

Не дало результатов и наступление в начале января войск 54-й армии Ленинградского фронта, которой в это время командовал генерал И. И. Федюнинский. Продвинувшись на 4–5 км, они под нажимом противника отошли в исходное положение. И 10 января командование Волховского фронта с разрешения Ставки приостановило наступление.

Судя по переговорам по прямому проводу Сталина с Мерецковым, Запорожцем и Мехлисом 10 января, наступление предполагалось возобновить на следующий день, 11 января. «По всем данным у вас не готово дело наступления к 11 числу, — говорил Сталин. — Если это верно, надо отложить еще на один или на два дня… У русских говорится поспешишь — насмешишь. У вас так и вышло. Поспешили с наступлением, не подготовив его, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова (2-я ударная армия. — В. К.) не готова. Вы отказались отложить, а теперь пожинаете плоды своей поспешности». Мерецков предложил наступление 2-й ударной, 4-й и 59-й армий начать 12 января, а 52-й армии — 13 января.

Сталин согласился с этим предложением, но заметил: «Обдумайте хорошенько, может быть, отложить еще на день, то есть на 13, с тем, чтобы все армии выступили вместе с 52-й армией. Не нужно хорохориться, а нужно сказать честно — готовы будете к 12 или нет».

Наступление Волховского фронта после полуторачасовой артиллерийской подготовки возобновилось 13 января, хотя за три дня мало что удалось исправить. Войска фронта, имевшие над противником превосходство в людях в 1.5 раза, в орудиях и минометах в 1.6 раза, в самолетах в 1.3 раза, продолжали уступать ему в обеспечении боеприпасами, всеми видами снабжения. Части 59-й и 2-й ударной армий не имели опыта ведения боевых действий.

Наступление Волховского фронта проходило на местности, покрытой громадными лесными массивами, заболоченность которой благодаря обилию малых рек и озер доходила до 60 %. Почти полное бездорожье, так как дороги мирного времени были выведены из строя еще осенью 1941 г., глубокий снег сильно затрудняли маневрирование войск. Противник, знавший о предстоящем наступлении советских войск, приготовился к нему и оказывал сильное сопротивление.

Войска 4-й армии (командующий генерал П. А. Иванов), наступавшие в направлении Кириши, Тосно, и 52-й армии (командующий генерал В. Ф. Яковлев), наступавшие в направлении Новгород, Сольцы, уже 14–15 января перешли к обороне. Причиной этого было не только сильное сопротивление противника, но и просчеты командования фронта в подготовке наступления. В войсках ощущался недостаток боеприпасов и продовольствия. В 52-й армии, например, во второй половине января не было хлеба, муки, соли и фуража. В качестве фуража были использованы даже соломенные крыши всех домов в ближайших населенных пунктах. Происходил падеж лошадей. Только с 12 по 25 января пало 120 лошадей.

Причиной неудач в действиях 4-й и 52-й армий являлись также недочеты в организации наступления, выразившиеся в равномерном распределении сил на всем фронте наступления.

Советские воины, несмотря на тяжелейшие условия, в которых им пришлось вести борьбу с врагом, проявляли исключительное упорство и массовый героизм. Одним из ярких образцов мужества и самопожертвования явился групповой подвиг, который совершили 29 января на западном берегу р. Волхов воины 229-го стрелкового полка 225-й стрелковой дивизии 52-й армии сержант И. С. Герасименко и рядовые А. С. Красилов и Л. А. Черемнов. Израсходовав свои гранаты, они одновременно бросились на амбразуры вражеских огневых точек и закрыли их своими телами. Их подвиг позволил уничтожить вражеское гнездо, мешавшее продвижению наших войск. И. С. Герасименко, А. С. Красилову и Л. А. Черемнову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Успех обозначился в полосе наступления 2-й ударной армии (командующий генерал Н. К. Клыков) и левого фланга 59-й армии (командующий генерал И. В. Галанин). Ударные группировки этих армий уже на второй день наступления пересекли р. Волхов и на ее левом берегу овладели несколькими населенными пунктами.

К концу января 2-я ударная армия и введенный в прорыв входивший в состав армии 13-й кавалерийский корпус (командир генерал Н. И. Гусев) углубились в расположение противника на 40–45 км. В феврале, продвинувшись на 75 км, советские войска с юга и юго-запада охватили Любанско-Киришскую группировку врага, насчитывавшую 7 дивизий. Однако дальнейшие попытки наступления 2-й ударной армии с целью овладеть Любанью успеха не имели.

Наступление 54-й армии Ленинградского фронта, начавшееся одновременно с войсками Волховского фронта, противник встретил упорным сопротивлением, и оно не дало существенных результатов. Только к 17 января ей удалось захватить лишь населенный пункт Погостье. Главной причиной неуспеха действий армии явилось равномерное распределение сил на всем 30-километровом фронте наступления. В феврале наступление войск 54-й армии продолжалось. Вместе с ней на ее правом фланге на фронте Ладожское оз. — ст. Малукса вела борьбу с противником 8-я армия (командующий генерал А. В. Сухомлин). Она была создана приказом Ставки 26 января в основном за счет соединений 54-й армии, а также переброшенных из Ленинграда управления и армейских частей 8-й армии.

Прорвать оборону противника и выйти к Любани с севера соединениям 54-й и 8-й армий не удалось. Однако их действия заставили немецкое командование перебросить сюда с других участков фронта две пехотные дивизии, что способствовало наступлению войск Волховского фронта.

В феврале на Волховский фронт был командирован в качестве представителя Ставки маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов по его просьбе. Однако, как записано в постановлении политбюро ЦК ВКП(б) от 1 апреля 1942 г., «пребывание товарища Ворошилова на Волховском фронте не дало желаемых результатов. Желая еще раз дать возможность товарищу Ворошилову использовать свой опыт на фронтовой работе, ЦК ВКП(б) предложил товарищу Ворошилову взять на себя непосредственное командование Волховским фронтом. Но товарищ Ворошилов отнесся к этому предложению отрицательно и не захотел взять на себя ответственность за Волховский фронт, несмотря на то что этот фронт имеет сейчас решающее значение для обороны Ленинграда, сославшись на то, что Волховский фронт является трудным фронтом, и он не хочет проваливаться на этом деле».

Ставка Верховного Главнокомандования, несмотря на неудачу наступления с целью овладеть Любанью, но считая, что глубокий прорыв 2-й ударной армии в оборону противника дает возможность полностью ликвидировать немецкую любань-чудовскую группировку, 28 февраля приказала командующему Волховским фронтом главные усилия сосредоточить на наступлении на Любанском направлении и «станцией и городом Любань безусловно овладеть и прочно закрепиться не позднее 4–5 марта».

Ленинградский фронт, согласно директиве Ставки от 26 февраля, должен был содействовать Волховскому фронту наступлением 54-й армии на Любань.

54-я армия, усиленная 4-м гвардейским стрелковым корпусом, прорвала оборону противника, продвинулась на 22 км, выйдя на рубеж Погостье, Кородыня, Посадников Остров, но из-за возросшего сопротивления противника прорваться к Любани не смогла.

Войска 2-й ударной армии вели бои на всем фронте. Они действовали стойко и мужественно, проявляли массовый героизм. Однако, как докладывал Мерецков в Ставку 30 марта, «наступление 2-й ударной армии на Любань… развития не получило. Многодневные наступательные бои в исключительно трудных условиях бездорожья, лесистой местности положительных результатов не принесли. На этом направлении противник успел создать сильную систему опорных пунктов в лесу и дальнейшие попытки прорвать У оборону противника повлекли за собой еще большее истощение войск». Лишь 15 км отделяли 2-ю ударную армию от Любани и 30 км — от войск 54-й армии.

Неудача советских войск объяснялась и тем, что гитлеровское командование за счет перегруппировки своих войск под Ленинградом и переброски из Западной Европы в период января — марта усилило 18-ю армию семью дивизиями и одной бригадой.

Завязывавшиеся у основания прорыва 2-й ударной армии бои с перешедшим в наступление противником носили ожесточенный характер. Воины 52-й и 59-й армий Волховского фронта мужественно отбивали атаки врага, но противостоять ему не смогли. 19 марта противнику удалось закрыть горловину прорыва 2-й ударной армии западнее Мясного Бора и тем самым перерезать ее коммуникации. Это очень осложнило положение армии, оказавшейся в окружении. Снабжение армии всем необходимым теперь было возможно только самолетами. Направленный К. А. Мерецковым во 2-ю ударную армию генерал А. А. Власов 23 марта доносил: «…подача армии и эвакуация из нее полностью прекращены… Армия имеет запасы: хлеба по 25 марта 1942 г., жиров, сала, овса, сена, сахара, соли нет. Начался падеж конского состава. Боеприпасы на исходе. Особенно нужны патроны к ППШ. Приняты меры для сокращения норм потребления и ограничения огнеприпасов и зернофуража до доставки авиацией. В ночь на 23 марта прибыло во Вдицко 8 самолетов „У-2“ с продовольствием и медикаментами. В армии скопилось до 3000 раненых».

«В предвидении длительной борьбы в условиях окружения, — вспоминал командующий 2-й ударной армии генерал Н. К. Клыков, — мы приняли меры по заготовке продовольствия: порезали на колбасу лошадей, убавили выдачу хлеба, заложили в неприкосновенный запас сухари. Авиация помогла нам боеприпасами и небольшим количеством продовольствия».

Командование Волховского фронта особое внимание проявляло к участку прорыва. Сюда были подтянуты все возможные резервы. «Мы вынуждены были, — писал К. А. Мерецков, — ввести в бой все, что было под рукой: весь состав курсов младших лейтенантов и учебную роту младших командиров».

И в результате тяжелых боев, руководство которыми по указанию Ставки осуществлял К. А. Мерецков, советским войскам удалось 27 марта очистить от противника горловину, связывавшую 2-ю ударную армию с фронтом. По ней снова пошли транспорты с продовольствием, фуражом и боеприпасами.

Однако положение армии продолжало оставаться тяжелым, так как горловина, по которой осуществлялось ее снабжение, не превышавшая 3–5 км, насквозь простреливалась огнем врага. Попытки уничтожить противника в этих районах, предпринимавшиеся авиацией, не дали результатов. Авиация Волховского фронта в марте произвела всего 7600 самолетовылетов.

В середине апреля командование группы армий «Север» решило провести новое наступление против 2-й ударной армии. Командующий группой Кюхлер, докладывая 13 апреля Гитлеру общую обстановку, просил его выделить для этого новые силы, так как не считал, «что противник сам погибнет в своих плохо снабжаемых районах». Однако, как записано в дневнике верховного главнокомандования вермахта, Гитлер заявил, что рассчитывать на выделение новых сил ни в коем случае не следует, так как они необходимы для решения других важных задач на юге Восточного фронта (нефтяные районы Кавказа). Поэтому группе армий необходимо отказаться от планируемых наступательных действий с целью ликвидации котлов и ограничиться медленным изматыванием противника, постепенно выбивая его с командных высот, расположенных в котлах, «выкуривая его из убежищ и все более лишая противника возможности снабжения путем недопущения наводки мостов через Волхов». Он приказал авиации беспокоить противника сбрасыванием бомб замедленного действия на его коммуникации и дал согласие на выделение группе армий дополнительных противотанковых средств.

Положение войск Волховского фронта, особенно 52-й и 59-й армий, стало еще более трудным, когда в результате наступившего в конце марта потепления раскисли проложенные по болотам дороги. О строительстве новых дорог в этих условиях не могло быть речи. Поэтому, чтобы обеспечить войскам грузовые и эвакуационные перевозки, дорожники занимались в основном постройкой гатей на болотах и укреплением разбитых грунтовых участков землей и хворостом. Перебои в снабжении войск, острый недостаток боеприпасов и продовольствия, возросшее сопротивление противника явились причиной временного затишья, наступившего на всех участках Волховского фронта. То же самое имело место и в полосе наступления 54-й армии Ленинградского фронта.

Положение 2-й ударной армии не могла не осложнить и происшедшая в это время смена командующего армией. 17 апреля Военный совет Волховского фронта в связи с тяжелой болезнью генерала Н. К. Клыкова допустил к командованию армией генерала А. А. Власова.

Командование Волховского фронта приступило к подготовке нового наступления на Любань.

Но нового наступления не произошло «В конце апреля в Ставку прибыл командующий Ленинградским фронтом М. С. Хозин, — пишет А. М. Василевский, — и доложил, что неудача Любанской операции произошла вследствие отсутствия единого командования войсками, защищавшими Ленинград. Он предложил объединить войска Ленинградского и Волховского фронтов, а командование объединенным фронтом возложить на него. Б. М. Шапошников сразу выступил против такого предложения, И. В. Сталин, напротив, встал на позицию Хозина».

21 апреля Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение с 24 апреля объединить Ленинградский и Волховский фронты в единый Ленинградский фронт в составе двух групп: группы войск Ленинградского направления и группы войск Волховского направления. Командующим Ленинградским фронтом и командующим группой войск Волховского направления был назначен М. С. Хозин, командующим группой войск Ленинградского направления — генерал Л. А. Говоров.

В мае 1942 г. советские воины продолжали бои на Любанском плацдарме, но развить наступление на Любань не удалось. «С середины марта 2-я ударная армия и войска 59-й и 52-й армий, расположенные западнее р. Глушица, — писал Хозин Сталину 11 мая 1942 г., — испытывают большие трудности в продовольственном и материально-техническом обеспечении. Вся эта группировка общей численностью до 62 382 человек базируется на единственную дорогу, проходившую в узком коридоре шириной 3 км… Этот коридор находится под постоянным минометным обстрелом и ударами авиации противника. Постройка в этом коридоре узкоколейки Мясной Бор — Новая Кересть не обеспечивает устойчивого подвоза, так как узкоколейка регулярно выводится из строя наземным огнем и бомбометанием с воздуха».

Немецкое командование, сосредоточив крупные силы у путей подвоза 2-й ударной армии, поставило ее под угрозу полного окружения. В связи с этим Ставка приказала генералу М. С. Хозину вывести 2-ю ударную армию из занимаемого ею плацдарма. Однако приказ не был выполнен. Ее воинам пришлом с боями пробиваться через узкую горловину у основания прорыва. Сталин признал, что «мы допустили большую ошибку, объединив Волховский фронт с Ленинградским. Генерал Хозин, хотя и сидел на Волховском направлении, дело вел плохо. Он не выполнил директивы Ставки об отводе 2-й ударной армии. В результате немцам удалось перехватить коммуникации армии и окружить ее».

8 июня 1942 г. Сталин и Василевский подписали следующий приказ Ставки Верховного Главнокомандования: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Разделить войска Ленинградского фронта на два самостоятельных фронта: а) Ленинградский фронт в составе войск ныне существующей Ленинградской группы войск; б) Волховский фронт в составе существующей Волховской группы.

2. Ленинградскую и Волховскую группы упразднить.

3. Разграничительной линией между Ленинградским и Волховским фронтами оставить существующую линию между Ленинградской и Волховской группами войск.

4. За невыполнение приказа Ставки о своевременном и быстром отводе войск 2-й ударной армии, за бумажно-бюрократические методы управления войсками, за отрыв от войск, в результате чего противник перерезал коммуникации 2-й ударной армии и последняя была поставлена в исключительно тяжелое положение, снять генерал-лейтенанта Хозина с должности командующего войсками Ленинградского фронта и назначить его командующим 33-й армией Западного фронта.

5. Отстранить от должности члена Военного совета Ленинградского фронта тов. Тюркина как не справившегося с работой и передать его в распоряжение Военного совета Ленинградского фронта.

6. Назначить командующим войсками Волховского фронта генерала армии тов. Мерецкова, освободив его от командования 33-й армией.

7. Утвердить в должности командующего войсками вновь выделенного Ленинградского фронта командующего Ленинградской группой генерал-лейтенанта тов. Говорова».

Командование Волховского фронта принимало все меры для вывода из окружения 2-й ударной армии, в результате чего был пробит коридор шириной 2–3 км, через который выходили остатки армии.

Положение 2-й ударной армии еще более осложнялось поведением Власова, который, по словам А. М. Василевского, «по натуре крайне неустойчивый и трусливый, совершенно бездействовал. Создавшаяся для армии сложная обстановка еще более деморализовала его, он не предпринял никаких попыток к быстрому и скрытому отводу войск». Находившийся в одной группе с Власовым начальник связи 2-й ударной армии генерал-майор А. В. Афанасьев, вывезенный из окружения на самолете, в докладе Военному совету Волховского фронта, характеризуя Власова, писал, что у него «чувствовалась какая-то растерянность или забывчивость…, заметно было потрясение чувств… Власов был безразличен…». 11 июля Власов добровольно сдался гитлеровцам в плен и перешел на черный путь измены Родине. Член Военного совета 2-й ударной армии дивизионный комиссар К. В. Зуев погиб при выходе из окружения. Он выстрелил в себя, когда, отстреливаясь от фашистов, израсходовал все патроны, кроме последнего.

Советские войска потеряли в Любанской операции 308 367 человек, из которых безвозвратные потери составили 95 064 человека.

Таким образом, операция советских войск на Северо-Западном направлении зимой 1941/42 г. не привела к разгрому немецкой группы армий «Север» и к деблокаде Ленинграда. Одной из причин этого явились просчеты Ставки Верховного Главнокомандования в планировании боевых действий. Для общего наступления страна еще не имела достаточных стратегических резервов и боевых средств, а развернувшееся наступление на всем советско-германском фронте привело к распылению имевшихся сил. Отрицательно сказались на развитии операции также длительный, больше месяца, без достаточной маскировки период подготовки войск Волховского фронта и начало операции до завершения сосредоточения войск, предназначенных для наступления. Это привело к потере оперативной внезапности и удару слабыми силами. Противник раскрыл намерение советского командования и усилил свою группировку, что заставило армии Волховского фронта вместо продолжения наступательных действий, которые они вели в декабре 1941 г., прорывать немецкие оборонительные полосы. Затягивали развитие операции и ввод в бой сил по частям, и частые перегруппировки в ходе наступления. В результате операция фронта превратилась в наступательную операцию только 2-й ударной армии, правда, значительно усиленной. Но и эта операция, как писал Сталину 3 марта 1942 г. Ворошилов, побывавший в районе действия 2-й ударной армии, «была совершенно неподготовлена и это сказывается до сих пор. Большинство сил 2-й ударной армии по мере продвижения вперед растягивались и отвлекались на сковывание противника на большом пространстве и для Любанской оставалась слабая, наскоро собранная, а главное, плохо организованная и слабо материально обеспеченная группа».

На действиях 2-й ударной армии отрицательно сказалось и отсутствие четкого и твердого руководства войсками. Распоряжения командования доходили до частей с опозданием. Начальник оперативного отдела 2-й ударной армии неправильной информацией вводил в заблуждение штабы армии и фронта. Практически отсутствовал учет убитых и раненых. Некоторые подразделения пропадали из виду и не обеспечивались продовольствием и боеприпасами. В результате Ставке пришлось 5 марта 1942 г. отстранить от обязанностей начальника штаба 2-й ударной армии генерала В. А. Визжилина и начальника оперативного отдела полковника Пахомова.

Серьезной причиной неуспеха наших войск являлись перебои в снабжении войск в ходе операции основными видами материального обеспечения. «Положение с боеприпасами в армиях фронта из-за несвоевременности прибытия транспортов создалось угрожающее, — доносил 20 февраля в Главное артиллерийское управление начальник штаба Волховского фронта Г. Д. Стельмах. — По 19 февраля из 70 транспортов, запланированных на февраль, было получено только 24. Минометы и артиллерия на 18 февраля имели боеприпасов всего 0.2–0.9 боекомплекта». Для налаживания снабжения на Волховский фронт в конце января 1942 г. прибыл заместитель наркома обороны, начальник тыла Красной Армии генерал А. В. Хрулев.

Перебои в снабжении были связаны и с объективными трудностями. Железная и автомобильная дороги, по которым двигались транспорты, были слишком перегружены. По ним одновременно шло снабжение для Ленинграда и для севера страны.

Вследствие понесенных потерь и несвоевременного их восполнения как в людях, так и в вооружении и особенно в автоматическом оружии советские силы уменьшились, а противника значительно возросли.

Одной из причин неудачи советских войск было и то, что между Ленинградским и Волховским фронтами не было настоящего взаимодействия, что позволяло фашистскому командованию с помощью маневра живой силой и техникой ослаблять и заставлять перейти к обороне наступательные группировки фронтов. «Мы действовали разрозненно, — докладывал в Генеральный штаб М. С. Хозин 18 апреля 1942 г. — В январе начал наступление Волховский фронт, Ленинградский фронт его не сумел по-настоящему поддержать, потому что войска 54-й армии были истощены в людском и материальном отношении. В феврале и марте начал наступление Ленинградский фронт, но не поддержанный Волховским фронтом тоже выдохся. На днях вновь начал наступать Волховский фронт; Ленинградский не в состоянии поддержать, так как дивизии 54-й армии выдохлись».

Однако войска Ленинградского и Волховского фронтов в Любанской операции добились крупных успехов. Советские воины, наступая в лесисто-болотистой местности, без дорог, часто по пояс в снегу или по колено в воде, проявляя невиданный героизм, вышли в район Любани и поставили противника в критическое положение. Они сковали группу армий «Север», что лишило ее возможности организовать новое наступление на Ленинград и не позволило немецко-фашистскому командованию за ее счет усилить свои войска на других направлениях, и в частности на западном, где в это время шло наступление советской армии. Любанская наступательная операция привела даже к тому, что врагу пришлось усиливать группу армий «Север» соединениями, переброшенными из Западной Европы.

Четвертая попытка прорыва блокады была предпринята в августе — октябре 1942 г. Она была спланирована как упреждающий удар, так как немецкое командование намеревалось вновь предпринять операцию по захвату Ленинграда. Правда, вначале немцы предполагали начать наступление только с целью ликвидации Ораниенбаумского плацдарма. 21 июня 1942 г. был даже отдан приказ по 18-й армии о подготовке этого наступления, зашифрованного как операция «Бетелыштаб» («посох нищего»). Однако уже 19 июля Генеральный штаб сухопутных сил сообщил командованию группы армий «Север», что «в настоящее время возникло предположение вместо наступления на фронте кронштадтской бухты должно быть предпринято наступление на Ленинград с целью занять город, восстановить связь с финнами севернее Ленинграда и этим самым выключить Балтийский флот».

Через несколько дней этот вопрос был решен окончательно, и 23 июля Гитлер подписал директиву № 45, в которой говорилось: «Группе армий „Север“ к началу сентября подготовить захват Ленинграда. Операция получает кодовое наименование „Фойерцаубер“ («Волшебный огонь». — В. К.). Для этого передать группе армий пять дивизий 11-й армии наряду с тяжелой артиллерией и артиллерией особой мощности, а также другие необходимые части резерва главного командования». Руководство операцией было возложено на генерал-фельдмаршала Манштейна, считавшегося специалистом по взятию крепостей. Он должен был отрезать Ленинград и установить связь с Финляндией, а затем занять город и сравнять его с землей. Особые надежды Гитлер возлагал на артиллерию, которая при тесном взаимодействии с авиацией могла, по его словам, «осуществить величайший фейерверк в мире».

Однако план немецкого командования не мог быть выполнен. Во-первых, гитлеровское командование не могло выделить крупные силы для наступления на Ленинград, так как было вынуждено направлять их на юг. Во-вторых, началась операция советских войск по прорыву блокады Ленинграда, получившая затем название Синявинской.

Замысел операции состоял в том, чтобы встречными ударами Ленинградского и Волховского фронтов (командующие Л. А. Говоров и К. А. Мерецков), которых разделяло всего 16 км, при поддержке Балтийского флота разгромить мгинско-синявинскую группировку противника и снять блокаду Ленинграда. Главная роль в операции отводилась Волховскому фронту. Начали наступление войска Ленинградского фронта. 19 августа соединения 55-й армии фронта форсировали Неву и захватили в районе Ивановского на восточном берегу р. Тосно плацдарм, но удержать его не смогли.

Причиной неудачи, как было сказано в приказе командующего Ленинградским фронтом Л. А. Говорова, была «полная беспечность и безграмотность Военного совета и штаба армии, командиров и штабов дивизий в организации и ведении тактической разведки противника, в результате чего ни перед боем, ни в ходе боя, ни командарм (им был генерал-майор И. Г. Свиридов. — В. К.), ни командиры дивизий не знали противника».

3 сентября войска Ленинградского фронта форсировали Неву на участке Анненское—2-й Городок, но из-за сильного сопротивления противника и вследствие недостатков в организации наступления были вынуждены отойти на исходные позиции.

27 августа в наступление перешли части 8-й армии Волховского фронта и к исходу второго дня подошли к Синявину. На пятый день в бой был введен второй эшелон фронта — 4-й гвардейский стрелковый корпус. К 4 сентября волховчане находились всего в 6 км от Невы. В разгар этих ожесточенных боев 26 сентября войска Невской оперативной группы Ленинградского фронта вновь форсировали Неву и захватили небольшие плацдармы в районе Арбузово и Московской Дубровки. Немецкое командование было вынуждено использовать для отражения советского наступления силы, предназначенные для штурма Ленинграда, и благодаря этому ему удалось остановить советское наступление. Введенная в бой 2-я ударная армия не изменила положения.

Чтобы избежать излишних потерь, советское Верховное командование приказало прекратить бои и отвести войска в исходное положение. К 1 октября 1942 г. войска Волховского фронта отошли на правый берег р. Черной. На левом берегу Невы бои продолжались до 7 октября. Когда все войска были эвакуированы, разведка, высланная с рассвета 9 октября в район Московской Дубровки, противника не обнаружила. В связи с этим на левый берег Невы была переправлена усиленная стрелковая рота 70-й стрелковой дивизии, которая заняла плацдарм в районе Арбузово — Московская Дубровка, использованный затем в операциях при прорыве блокады в январе 1943 г.

Синявинская операция не привела к прорыву блокады. Однако она оказала большое влияние на обстановку под Ленинградом. Главным положительным результатом был срыв немецкого плана очередного штурма города, так как предназначенные для этого силы немецкое командование было вынуждено использовать для отражения советского наступления. «Дивизии нашей армии понесли значительные потери, — писал Манштейн. — Вместе с тем была израсходована значительная часть боеприпасов, предназначавшихся для наступления на Ленинград. Поэтому о скором проведении наступления не могло быть и речи».

В ходе боев на Синявинском направлении немцы потеряли убитыми и пленными около 60 тыс. человек, 200 танков, более 200 орудий, 400 минометов, 710 пулеметов, 260 самолетов.

В период Синявинской операции в тылу противника развертывалась борьба ленинградских партизан с карательной экспедицией немцев против Ленинградского партизанского края. Они нанесли им ощутимые потери, чем облегчили действия наших войск в Синявинской операции.

В результате Синявинской операции на Северо-Западном направлении были также скованы значительные немецкие силы, что не позволило гитлеровскому командованию перебрасывать их на юг, в частности под Сталинград. Как и в период Любанской операции, противник вынужден был усиливать группу армий «Север» частями, перебрасываемыми из Западной Европы и с других участков советско-германского фронта.

Основными причинами неудач предпринимавшихся до сих пор попыток прорыва блокады Ленинграда являлись недостаток сил и средств и отсутствие у советских войск опыта в подготовке и проведении крупных наступательных операций: советское командование еще не умело как следует организовать взаимодействие сил, войска фронтов и армий действовали разрозненно, имелись недостатки в управлении войсками и в использовании родов войск.

 

3. Водные перевозки по Ладожскому озеру осенью 1941 г

Испытания блокады, обрушившиеся на ленинградцев, всколыхнули всех советских людей. Несмотря на тяжелые условия войны, недостаток продовольственных товаров, в сторону Ленинграда непрерывно шли эшелоны с мукой, маслом, крупой, сахаром и другими продуктами.

Снабжение города и фронта всем необходимым для жизни и борьбы находилось под контролем советского правительства. Непосредственно этими вопросами занимались заместители председателя СНК СССР Н. А. Вознесенский, А. Н. Косыгин, А. И. Микоян. На местах организацией помощи Ленинграду ведали советские органы и общественные организации.

Со всех концов страны непрерывным потоком шли ленинградцам подарки, сбор которых превратился в массовую политическую кампанию. Даже партизаны и колхозники Ленинградского партизанского края, образовавшегося на оккупированной территории Ленинградской области, собрав 3500 пудов различных продуктов, в марте 1942 г. отправили их ленинградцам на 223 подводах через линию фронта. Это был небывалый, уникальный эпизод войны.

Широкая кампания помощи Ленинграду, развернувшаяся по всей стране, раскрывала великую силу народного единства, наполняла сердца ленинградцев чувством глубокой благодарности, придавала им новые силы в борьбе с врагом, вдохновляла на новые подвиги.

Однако доставка грузов непосредственно в Ленинград представляла очень трудновыполнимую задачу. Единственным путем, по которому были возможны более или менее значительные перевозки, являлось Ладожское оз. Поэтому на него было обращено все внимание командования. 30 августа 1941 г. ГКО принял специальное постановление «О транспортировке грузов для Ленинграда», в котором были намечены конкретные меры по организации водных перевозок по Ладожскому оз. и р. Неве.

Организация водных перевозок была делом очень сложным. Южное побережье Ладоги находилось, можно сказать, в естественном состоянии, так как до войны из-за бурного характера озера перевозки проходили приладожскими каналами, на нем почти не было портовых сооружений и причалов. Положение стало особенно сложным после захвата немцами Шлиссельбурга. В спешном порядке на западном берегу Шлиссельбургской губы стали вестись дноуглубительные работы и сооружались причалы. К концу сентября 1941 г. в гаванях Осиновецкой и Гольсмана были построены по 2 причала и одна дамба в бухте Морье.

Северо-Западное речное пароходство (начальник И. И. Логачев) выделило для перевозок 43 деревянные сухогрузные баржи (из них 20 из-за ветхости не могли плавать по озеру в осенний период), 4 металлические и 2 деревянные нефтеналивные баржи. Ладожская военная флотилия (командующий Б. В. Хорошкин, а с октября 1941 г. В. С. Чероков) для обеспечения перевозок выделила 5 канонерских лодок, 3 транспорта, тральщики и буксиры. Руководителем организации перевозок был назначен уполномоченный Военного совета Ленинградского фронта по перевозкам А. М. Шилов.

Водные перевозки по Ладожскому оз. начались 12 сентября 1941 г. В Ленинград шло продовольствие, вооружение, боеприпасы и другие грузы, из Ленинграда перевозились промышленное оборудование, население города и воинские контингенты. Пассажиры перевозились в основном на транспортах и боевых кораблях Ладожской военной флотилии, а первое время и на баржах СЗРП.

Транспортировка грузов в Ленинград осуществлялась сложным и длинным путем. До ст. Волхов грузы доставлялись по железной дороге через Вологду, Череповец и Тихвин. Затем вагоны подавались на пристань Гостинополье, где грузы переваливались на мелкосидящие речные баржи. Из Гостинополья речные буксиры проводили баржи по Волхову до Новой Ладоги, где на Волховском рейде грузы перегружались на озерные баржи. Дальнейший путь барж до Осиновца проходил по Ладожскому оз., по которому их вели озерные буксиры или корабли Ладожской военной флотилии. Кроме основной трассы Новая Ладога — Осиновец для использования при перевозках речных судов была оборудована трасса, проходившая между Осиновцом и бухтой Черная Сатана на восточном берегу Шлиссельбургской губы.

Перевозки происходили в исключительно трудных условиях. Недостаточное число барж и буксиров, слабо развитая система причалов, частые штормы и постоянные налеты немецкой авиации — все это серьезно осложняло работу моряков и речников.

Одним из самых опасных врагов для кораблей и судов и особенно для барж были осенние штормы. В штормовую погоду баржи разбивало волной, срывало с якорей, выбрасывало на берег. Только с 14 по 18 сентября 1941 г. в Осиновце штормом были разбиты 12 барж. При этом, что особенно печально, потери были связаны с гибелью людей. Так, 17 сентября 1941 г. на переходе из Осиновца в Новую Ладогу штормом была разбита баржа, на которой находились около 300 эвакуировавшихся ленинградцев, часть которых спасти не удалось. 18 сентября затонули еще две баржи. После этого от перевозок людей на баржах отказались и стали это делать только на самоходных судах и боевых кораблях Ладожской военной флотилии. Но и в этом случае имели место серьезные потери, теперь уже от немецкой авиации. Так, 4 ноября 1941 г. сторожевые корабли «Конструктор» и «Пурга», имея на борту эвакуируемых ленинградцев, после выхода из Осиновца были атакованы вражескими самолетами. Носовая часть «Конструктора», в результате попадания двух бомб, отвалилась и затонула. Корабль удалось спасти, отремонтировать и ввести в строй, но около 200 человек эвакуируемых и команда корабля погибли.

Несмотря на сложные условия перевозки грузов в Ленинград и эвакуационные, перевозки продолжались до декабря 1941 г. За короткую осеннюю навигацию 1941 г. на западный берег Ладожского оз. было доставлено около 60 тыс. т различных грузов, из них 45 тыс. т продовольствия. Среди других грузов для Ленинграда были перевезены горюче-смазочные материалы, вооружение, боеприпасы и вещевое имущество. Хотя доставленных на западный берег Ладоги грузов для Ленинграда было совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить потребности осажденного города, но в какой-то мере они облегчили положение ленинградцев.

В период навигации 1941 г. из Ленинграда было эвакуировано 33 479 человек (из них 18 625 жителей города) и перевезено на восточный берег Ладоги две стрелковые дивизии и одна морская бригада (более 20 тыс. человек с вооружением и военным имуществом) для усиления советских войск на Тихвинском и Волховском направлениях, где шло наступление немцев.

Следует сказать, что еще с июля и до установления фашистами блокады Ленинграда эвакуация населения города осуществлялась водным путем на баржах по Неве, Ладожскому оз., Свири, Онежскому и Белому озерам, Рыбинскому водохранилищу. Сколько людей было перевезено этим маршрутом, установить не удалось. Но этот путь был очень трудным для эвакуируемых главным образом из-за плохого питания. Многие из них страдали желудочно-кишечными расстройствами. В Череповце была оказана помощь 5028 эвакуируемым и снято с барж 128 умерших, из них 27 взрослых и 101 ребенок.

Гитлеровское командование в течение всей навигации 1941 г., используя в основном свою авиацию, стремилось нарушить судоходство по Ладоге. Но осуществить это ему не удалось. Советская истребительная авиация и зенитные части, оборонявшие Ладогу, в сентябре — ноябре 1941 г. сбили 142 немецких самолета.

Водные перевозки осенью 1941 г. были первым этапом борьбы за ладожскую коммуникацию, ставшую для блокированного Ленинграда подлинной дорогой жизни.

Кроме перевозок по Ладожскому оз. велись работы по созданию утраченной проводной связи Ленинграда со страной. В октябре такая связь была создана прокладкой по дну Шлиссельбургской губы морского бронированного кабеля, обеспечившего надежную телефонную и телеграфную связь Ленинграда с Москвой и со всей страной. Эта работа была выполнена совместными усилиями 14-го отдельного запасного полка связи, Военно-морского института связи и телемеханики, завода «Севкабель», судов и кораблей ЛВФ и СЗРП, водолазов ЭПРОНа. Возглавляли работу военные инженеры П. А. Анисимов, Н. Я. Розенблит, Н. Е. Плешков, А. П. Удалов, П. Н. Кулаков.

Наряду с водными перевозками связь Ленинграда со страной была организована также с помощью транспортной авиации. Для этого были привлечены особая северная авиагруппа и Московская авиационная группа особого назначения ГВФ, авиация Ленинградского фронта и Балтийского флота. Кроме того, И. В. Сталин 9 ноября приказал выделить 24 транспортных «Дугласа» и 10 самолетов ТБ-3 для перевозки в Ленинград продовольствия (не менее 200 т в день) и ценных грузов из Ленинграда с 10 по 14 ноября дополнительно к работавшим на ленинградской линии 26 «Дугласам». Однако решить проблему снабжения осажденного Ленинграда силами воздушного транспорта из-за недостатка самолетов не удалось. Наибольшее количество грузов было перевезено самолетами Московской авиагруппы, которые с 10 по 25 октября 1941 г. доставили в Ленинград более 6 тыс. т грузов, в том числе свыше 4300 т продовольствия и более 1270 т боеприпасов. Из Ленинграда самолетами был вывезено 35 118 человек, из которых 18 158 — ленинградцы.

 

4. Ладожская ледовая автомобильная дорога зимой 1941/42 г

С наступлением ледостава была построена автомобильная дорога по льду Ладожского оз., уникальнейшее сооружение, не имевшее аналогов в мировой истории. Подготовка к организации ледовой дороги через Ладожское оз. началась в октябре 1941 г., когда по озеру еще шли водные перевозки. В короткий срок была проведена большая работа по уяснению ледового режима Ладожского оз., определена возможность осуществления перевозок по льду, намечены варианты трасс, предложены проекты необходимых инженерных сооружений. 19 ноября, после проведения тщательной ледовой разведки, был подписан приказ войскам Ленинградского фронта «Об организации автотракторной дороги через Ладожское озеро». Дорога протяженностью 30 км создавалась по трассе мыс Осиновец — острова Зеленцы с разветвлением на с. Кобона и на с. Лаврово.

Начало действию ледовой дороги положил конно-санный обоз в составе около 350 упряжек под командованием М. С. Мурова, отправившийся 20 ноября на восточный берег озера. Несмотря на громадные трудности — тонкий, потрескивающий лед, из-за чего упряжки часто проваливались, сильно истощенные лошади, не по-зимнему одетые люди, утром 21 ноября в Осиновец были доставлены первые десятки тонн муки.

Автомобильное движение по ледовой дороге, которая стала называться Военно-автомобильная дорога № 101 (ВАД-101), началось 22 ноября. Первые рейсы грузовых автомашин совершили автомобили 389-го отдельного автотранспортного батальона (командир В. А. Порчунов, комиссар П. М. Каливердов). В первое время условия работы на трассе были очень тяжелыми. Неокрепший лед порой не выдерживал тяжести машин, и они проваливались. Уже на 29 ноября было потеряно 52 автомашины (из них 9 затонули, 41 провалились частично, 2 разбиты авиацией противника) и 60 лошадей. Через неделю, 6 декабря, застряло и затонуло уже 126 автомашин.

Осложняли движение разводы и трещины. Автобатальоны, укомплектованные в основном изношенными автомашинами, испытывали недостаток инструмента и ремонтных средств, серьезной проблемой являлось обеспечение автотранспорта горюче-смазочными материалами. Кроме того, противник стремился бомбардировками с воздуха и огнем артиллерии сорвать перевозки. Поэтому результаты перевозок вначале были очень небольшими. В ноябре на западный берег Ладоги ежедневно завозилось не более 165 т грузов, в то время как суточная норма расхода муки для населения города составляла 310 т.

В первое время подвоз грузов к западному берегу озера производился главным образом со складов ст. Войбокало. Но с выходом немецких войск к этой станции и захватом Тихвина базы снабжения были перенесены на ст. Заборье и Подборовье, находившиеся от западного берега Ладожского оз. на расстоянии более чем 300 км.

Поэтому Военный совет Ленинградского фронта для подвоза грузов к восточному берегу Ладожского оз. 24 ноября 1941 г. принял постановление «О строительстве зимней фронтовой автомобильной дороги ст. Заборье Северной железной дороги — Кобона, южный берег Ладожского озера». Дорога стала именоваться Военно-автомобильной дорогой № 102 (ВАД-102). Сооружение и эксплуатация дороги были связаны с преодолением огромных трудностей, так как трасса проходила по глухой пересеченной лесистоболотистой местности.

7 декабря 1941 г. ледовая дорога была подчинена начальнику ВАД-102. Вскоре вся объединенная магистраль стала называться военно-автомобильной дорогой Ленинградского фронта. Начальником дороги был генерал А. М. Шилов, а начальником ледового участка капитан 2 ранга М. А. Нефедов.

Работа дороги постепенно улучшалась. В ноябре — декабре 1941 г. по ней было доставлено в Ленинград 16.5 тыс. т грузов. Военный совет фронта, учитывая наметившийся рост поступления продовольствия, повысил с 25 декабря нормы ежедневной выдачи хлеба населению — рабочим и инженерно-техническим работникам до 350 г, остальному населению — до 200.

Однако, хотя прибавка и подняла настроение ленинградцев, вызвав у них надежду на улучшение, положение города оставалось еще тяжелым. На 1 января 1942 г. в Ленинграде оставалось муки на 2 дня, крупы на 4 дня, мяса на 9 дней, жиров и сахара на 6 дней.

Военное командование приняло срочные меры, направленные на увеличение грузооборота дороги. Важную роль в этом сыграло обращение А. А. Жданова 5 января 1942 г. к водителям автомашин и ко всему личному составу автомобильной дороги с призывом «выполнять свою задачу как боец на передовых позициях…, быстро наладить доставку грузов для Ленинграда и фронта в количестве, установленном планом».

Были приняты меры для сокращения пути подвоза грузов автотранспортом. В январе — феврале 1942 г. была построена железная дорога от ст. Войбокало до Кобоны и Лаврово, перевалочные базы были приближены непосредственно к восточному берегу Шлиссельбургской губы. Теперь автомобильная дорога почти полностью проходила по Ладожскому оз. Это дало возможность увеличить оборачиваемость машин и позволило водителям делать два, три и больше рейсов в сутки.

Большие работы были осуществлены по приведению ледовых трасс в проезжее состояние. Хотя толщина льда, достигшая 1 м, и позволяла быстрое движение автотранспорта, однако нужна была большая работа по расчистке трасс от снега, сооружению объездов в местах трещин и повреждений авиацией и артиллерией противника. С 5 января по 25 марта 1942 г. на ледовой дороге было расчищено от снега более 2100 км дорог, проложено около 1100 км новых путей, построено 263 км временных объездов.

Совершенствовалась служба регулирования движения автомобилей, а в феврале 1942 г. была создана диспетчерская служба, ставшая важным средством организации движения на Ладоге. «При подходе эшелонов с эвакуированным населением или оборудованием, — писал бывший старший диспетчер Коккоревской оперативной группы военно-автомобильной дороги С. А. Иофинов, — концевой диспетчер ст. Борисова Грива, куда приходили эти эшелоны из Ленинграда, давал сигнал по линии и порожняковый транспорт концентрированно подавался на эту станцию».

Полностью был реорганизован ремонт автомобилей, которым стали заниматься специально созданные ремонтные подразделения автомобильных батальонов, два отдельных ремонтно-восстановительных батальона и ленинградские авторемонтные заводы № 1 и № 2, организовавшие свои филиалы на обоих берегах Шлиссельбургской губы. Для технического обслуживания транспорта непосредственно на трассах на них были расставлены пункты технической помощи («летучки»), имевшие необходимые инструменты и запасные части.

Большая работа была проделана сводным отрядом областного управления милиции, созданным при Военно-автомобильной дороге еще в декабре 1941 г. Укомплектованный милицейскими работниками разных специальностей, отряд имел задачи борьбы с расхитителями грузов, осуществления технического контроля за состоянием автотранспорта и обеспечения бесперебойного его продвижения по трассе. До 15 марта 1942 г. оперативно-инспекторским составом отряда было задержано за хищение перевозимых грузов и передано военному прокурору и в народный суд 586 военнослужащих и 232 гражданских лица, у которых было изъято около 33.5 т различных продуктов, в том числе более 23.5 т муки. Госавтоинспекторские группы отряда проверили техническое состояние 2881 автомашины и 967 оказали помощь на месте, отбуксировали 1577 застрявших и неисправных машин, выявили 589 бесцельных простоев.

Огромную работу по налаживанию перевозок по Военно-автомобильной дороге проделал уполномоченный Государственного Комитета обороны, заместитель председателя СНК СССР А. Н. Косыгин, прибывший в Ленинград 19 января 1942 г. с большой группой ответственных работников СНК СССР и Московского комитета партии. Он совместно с руководителями обороны Ленинграда повседневно занимался всеми вопросами, связанными с эвакуацией населения и промышленных грузов по ледовой дороге, возобновлением выпуска продукции, необходимой для фронта, предприятиями города.

В результате усилий военного командования Военно-автомобильная дорога превратилась в крупное, хорошо организованное соединение тыловой службы. В конце января 1942 г. в состав дороги входили 4 дорожно-эксплуатационных полка, 2 строительных батальона, 13 автобатальонов, 2 отдельных ремонтно-восстановительных батальона, перевалочные базы, военно-санитарные учреждения и другие части. В них насчитывалось около 19 тыс. человек и 4053 автомашины различных марок.

Проводившиеся мероприятия положительно сказались на деятельности дороги и привели к росту объема перевозок. В январе 1942 г. было перевезено около 53 тыс. т грузов, в феврале — более 86 тыс. т, а в марте свыше 118 тыс. т.

Одной из причин роста перевезенных грузов являлся рост числа водителей, делавших два и три рейса в сутки.

Увеличение перевозок по ледовой дороге позволило снова поднять нормы выдачи продовольствия населению. С 24 января 1942 г. ленинградцы стали получать по рабочей карточке 400 г хлеба в день, служащие — 300 г, дети и иждивенцы — 250 г, а с 11 февраля 500, 400 и 300 г соответственно. В феврале были также увеличены нормы выдачи населению мяса и крупы.

Кроме перевозок в Ленинград продовольствия и других грузов по ледовой дороге проводилась эвакуация населения города. Зима 1941/42 г. была одним из самых драматических этапов в эвакуации населения блокированного Ленинграда, тяжелым испытанием для ленинградцев.

Подготовка к эвакуации проводилась задолго до ее начала. 19 ноября 1941 г., в день подписания приказа о создании ледовой дороги, Военный совет Ленинградского фронта создал комиссию по эвакуации людей из Ленинграда под председательством П. С. Попкова, на которую возложил заботу о средствах и способах эвакуации, установлению контингента, количества эвакуируемых и очередности их эвакуации. Позже в Ленинграде были созданы 15 районных эвакуационных комиссий и 8 эвакопунктов — на Финляндском вокзале, в кинотеатре «Звездочка», в Борисовой Гриве, Кобоне, Лаврово, Жихарево, Войбокало, Волхове.

6 декабря Военный совет принял постановление об эвакуации населения, согласно которому она должна была начаться с 10 декабря и осуществляться по Ладожскому оз. по трассе Ваганово — ст. Заборье. Но 12 декабря Военный совет отложил эвакуацию до особого распоряжения. В постановлении не объяснялись причины такого решения, но совершенно ясно, что это было связано главным образом с плохим состоянием ледовых трасс, которые часто не выдерживали тяжести автомашин.

Однако, несмотря на отмену эвакуации, она проводилась, но проходила походным порядком и неорганизованно автотранспортом, и с конца декабря 1941 г. по 22 января 1942 г. по Ладожскому оз. было эвакуировано 36 118 беженцев.

18 января 1942 г. в день перевыполнения плана перевозок грузов по ледовой дороге Совнарком СССР обязал Ленгорисполком ежедневно эвакуировать из Ленинграда автотранспортом 2 тыс. человек до станций Жихарево, Войбокало и Новый Свет Северной железной дороги с пересадкой на железнодорожный транспорт. И, видимо, во исполнение этого распоряжения Совнаркома Военный совет Ленинградского фронта 21 января принял новое постановление об эвакуации населения из Ленинграда.

Массовая эвакуация началась 22 января 1942 г. Ленинградцы начали нервничать уже с первых чисел декабря, когда стали распространяться слухи, что эвакуация связана с предстоящей сдачей Ленинграда, что эвакуация через Ладожское оз. — глупость, что проход по льду очень узкий и немцы его обстреливают и по нему никому из Ленинграда не выбраться.

Начальным пунктом эвакуации являлся Финляндский вокзал. Но путь до вокзала для истощенных людей при сильных морозах и при отсутствии трамвайного движения представлял немалые трудности. Правда, дети из детских домов, ученики ремесленных училищ и значительная часть профессорско-преподавательского состава и работников искусств доставлялись автотранспортом. Большинство же ленинградцев, покидавших город, шли до Финляндского вокзала пешком, везя свои вещи на санках. «Большие группы истощенных от голода людей шли на Финляндский вокзал, закутанные в ватники и тулупы, — пишет А. Августынюк. — Они тащили за собой саночки, нагруженные тюками, чемоданами. На многих саночках сидели дети или ослабленные от голода взрослые. Их везли более крепкие люди. На платформах и в залах Финляндского вокзала сидели на тюках тысячи людей». С вокзала до Ладожского оз., в соответствии с постановлением Военного совета, они следовали железнодорожным транспортом по Ириновской ветке. От Борисовой Гривы через Ладожское оз. до Жихарево, а позже до Лаврово и Кобоны, они провозились в основном на грузовых автомашинах. Многосемейных ленинградцев, детей и больных старались перевозить на автобусах. От станций на восточном берегу Шлиссельбургской губы в глубь страны ленинградцы следовали железнодорожным транспортом, в основном в товарных вагонах. Это был самый продолжительный этап эвакуации, длившийся неделю, а иногда и больше.

Весь путь, по которому двигались эвакуируемые, особенно по льду Ладожского оз., был очень тяжелым и опасным. Ледовая трасса находилась под воздействием авиации и артиллерии противника. Не меньшую опасность представляли подвижки льда, в результате которых возникали торосы и открывались огромные полыньи, в которые проваливались автомашины.

Вот несколько примеров. «Темной декабрьской ночью, — вспоминал водитель 390-го автобатальона М. В. Ляпкало, — погрузив на станции Борисова Грива эвакуировавшихся ленинградцев, я отправился в рейс на „Большую землю“ , строго придерживаясь проложенной трассы. Мой „газик“ прошел уже большую часть пути, когда я почувствовал, что руки у меня замерзли… Еще хуже было моим пассажирам в открытом грузовике. У меня просто сжималось сердце при мысли о них. Вдруг впереди возникла фигура регулировщика. Он сигналит фонарем, показывая, что нужно изменить курс. Я снизил скорость и начал поворот, чтобы объехать опасное место. И в этот момент случилась беда: мой автомобиль провалился и на моих глазах ушел под лед. Мне и рядом сидящему пассажиру удалось выскочить из кабины, искупавшись по пояс, а остальные пять человек оказались в ледяной воде. Сзади шел „газик“ комсомольца Сережи Шанцева. Остановив машину, Сережа с веревкой в руках бросился к нам на помощь. Одного за другим мы вытаскиваем несчастных людей на лед. Последним извлекли из воды мальчика лет пятнадцати, который держался руками за плавающую льдину. Один его валенок остался в пучине… Всех спасенных мы посадили на попутные машины и отправили в Кобону, где им оказали медицинскую помощь и накормили. К счастью, люди остались живы, но они потеряли все, что везли с собой. Их чемоданы и узлы вместе с автомобилем поглотила Ладога».

Майя Семенова, проезжавшая с мамой в шестилетнем возрасте по ледовой дороге в крытой автомашине, вспоминала: «Наша машина шла впереди. В какой-то момент она вдруг рванула и поехала быстрее. Где-то раздался крик, треск чего-то ломающегося… Мама тоже закричала и прижала меня к себе… Только потом, когда мы уже были на том берегу и все называли деревню Кобоной, нам рассказали, что следовавшие за нами две автомашины с такими же эвакуированными ушли под лед, проскочила только наша первая. Моя мама видела эту трагедию через открытый полог грузовика. Всю дорогу она плакала и молилась. Надо сказать, что этот ужас, который она тогда испытала, преследовал маму всю ее жизнь».

Оказался в воде проезжавший с мамой по ледовой дороге малолетний Ю. П. Савельев, ставший потом известным ученым, ректором Балтийского государственного технического университета «Военмех». «Когда ехали через Ладогу, по Дороге жизни, — вспоминал он, — две машины, которые шли перед нами, ушли под лед, и наша начала тонуть, ударной волной сорвало крышу. Тогда мама выбросила меня, маленького, через борт грузовика в ледяную кашу, а потом спрыгнула сама и вытащила меня из воды».

На всем пути следования эвакуируемых ленинградцев было предусмотрено обеспечение их питанием. Согласно отчету эвакуационной комиссии, им в Ленинграде по карточкам должны были выдавать хлеб за день вперед. На эвакопункте Финляндского вокзала положен был мясной обед и 1 кг хлеба в дорогу. Если поезд до Ладожского оз. шел более 1.5 суток, то на эвакопункте в Борисовой Гриве эвакуируемые тоже должны были получать мясной обед. На эвакопунктах Кобона, Лаврово, Жихарево им снова полагались мясной обед, 1 кг хлеба в дорогу, 250 г печенья, 200 г мясопродуктов, а детям до 16 лет — плитка шоколада. На ст. Волхов эвакуируемые должны были получать мясной обед, а с первых дней апреля в связи с задержкой движения получать еще 1 кг хлеба в дорогу. Однако режим питания соблюдался не всегда. Отправившийся в феврале с Финляндского вокзала на Большую землю профессор Ленинградского университета С. Э. Фриш написал в своих воспоминаниях, что в Волхове «на вокзале нас впервые (подчеркнуто мною. — В. К.) накормили настоящим горячим обедом».

О крупных недостатках в обслуживании населения в начале эвакуации написано в том же отчете эвакуационной комиссии. Поезда, отправлявшиеся с Финляндского вокзала, двигались до Борисовой Гривы больше суток, вагоны в них не отапливались, в Борисовой Гриве ленинградцы до 12 часов ожидали посадки на автомашины, эвакопункты в Борисовой Гриве и Жихарево были грязные, плохо отапливаемые и плохо освещаемые, питательные блоки в них не были подготовлены и благоустроены. О неудовлетворительном ходе перевозок эвакуируемого населения, о больших недостатках в эшелонах, формируемых для эвакуируемых на ст. Жихарево, говорилось в докладной записке транспортного отдела НКВД Северной железной дороги в обком ВКП(б) 5 марта 1942 г. В ней сообщалось, что при проверке прибывшего на ст. Вологда эшелона в составе 72 теплушек с 2700 эвакуируемыми оказалось, что «вагоны совершенно не оборудованы съемными досками и люди вынуждены лежать на своих вещах или на полу, вагона-изолятора и с кипятильником в эшелоне не имелось, медперсонал и проводники отсутствовали, таким образом, люди в пути следования не имели кипяченой воды и вынуждены были пить сырую воду, а иногда употребляли снег. Медпомощь в пути следования не оказывалась, вагоны находились в антисанитарном состоянии… Все вышеизложенное привело к тому, что население, эвакуированное из Ленинграда, в пути следования оказывается в нечеловеческих условиях, валяются на полу, вагоны содержатся в антисанитарном состоянии… в результате чего среди эвакуированных имеются случаи массовых заболеваний». Некоторые из этих недостатков сохранялись в течение всего периода эвакуации.

Не все ленинградцы, пережившие тяжелые дни в блокадном городе, выдерживали весь трудный путь эвакуации. Некоторые на этих трудных дорогах умирали. С января по апрель 1942 г. на станциях Борисова Грива и Ладожское оз. было захоронено 2863 умерших, а на ст. Жихарево — 1536 умерших. С эшелонов, следовавших из Ленинграда, на пути в Вологду только до 20 марта 1942 г. было снято 1619 трупов, а в самой Вологде 490 трупов. В Бабаеве, Череповце и в Вологде с февраля по апрель 1942 г. умерло около 5 тыс. прибывших туда ленинградцев. В Ярославле и Ярославской области за 1942 г. умерло более 8 тыс. эвакуированных из Ленинграда.

Ленинградцы погибали в дороге не только от истощения, но и от вызванного длительным недоеданием неконтролируемого потребления пищевых продуктов. Так, учащиеся 33-го ремесленного училища, переправленные 7 апреля 1942 г. через Ладожское оз., на ст. Кобона накинулись на лежавшую без охраны муку. «Надо было видеть, — вспоминал один из тех подростков, — как наши учащиеся брали муку, одна горсть направлялась в рот, а две другие в карманы, за пазуху… Вскоре были поданы вагоны-„телятни ки“, в которых справа и слева были нары. Мы быстро погрузились, и состав тронулся. На полу вагона было разбросано сено. Мы стали устраиваться спать. Разговоров почти не было, каждый боялся, что кто-нибудь придет и отберет муку. По мере удаления состава от ст. Кобона страх исчезал. Каково же было наше удивление и ужас, когда утром после подъема на полу остался лежать добрый десяток ребят! Выбравшись из блокадного ада, они нелепо погибли от заворота кишок».

Одним из самых ярких примеров тяжелейших испытаний, перенесенных ленинградцами в период зимней эвакуации, является трагический, более чем месячный путь в Сибирь 2-й Ленинградской спецшколы ВВС. Из 405 учеников школы, отбывших из Ленинграда 5 февраля 1942 г., к месту назначения в Ойрот-Туру (ныне Горно-Алтайск) 11 марта прибыли только 216 учеников. Все они оказались в ужасном физическом состоянии, в связи с чем часть ребят тут же положили в местную больницу. 109 учеников погибли в дороге, из которых 61 умерли в пути в вагонах, а 48, высаженных на промежуточных станциях в тяжелом состоянии, умерли в больницах и госпиталях.

Одновременно с эвакуацией населения по ледовой дороге из Ленинграда вывозились промышленное оборудование и культурные ценности. Ледовая дорога использовалась также для воинских перевозок. Только в декабре 1941—январе 1942 г. для усиления 54-й армии, действовавшей за пределами блокадного кольца, по ледовой дороге на автомашинах были переброшены 80-я, 115-я, 11-я, 177-я, 198-я и 265-я стрелковые дивизии с вооружением и боевой техникой. В начале февраля 1942 г. была перевезена также 124-я танковая бригада вместе с тяжелыми танками КВ. Танки переправлялись по льду своим ходом, имея на буксире специальные сани-волокуши, на которых находились снятые башни с орудиями.

Ледовая дорога могла успешно работать при хорошо организованной ее защите от действий противника. Правда, вначале гитлеровцы были уверены, что «по льду Ладожского озера невозможно снабжать миллионное население и армию». Но почти сразу же после ледостава, обнаружив, что ледовая дорога живет и действует, они стали принимать меры, чтобы сорвать перевозки по озеру.

Опасность исходила от немецкой артиллерии, расположенной на южном побережье Ладожского оз., и от авиации, на которую фашисты делали главную ставку. Немецкие самолеты постоянно бомбардировали ледовую дорогу. Ночью они обычно бомбы сбрасывали по площади, а в светлое время гонялись за колоннами и даже одиночными автомашинами.

Но советская противовоздушная оборона парализовала все попытки противника сорвать по ней перевозки. Это было осуществлено зенитной артиллерией, размещенной как непосредственно на ледовых трассах, так и на западном и восточном берегах Шлиссельбургской губы, где были расположены базы и железнодорожные станции, и истребительной авиацией, базировавшейся на ближайших аэродромах. По плану обороны Военно-автомобильной дороги, утвержденному командующим Ленинградским фронтом 8 декабря 1941 г., на западном берегу Ладожского оз. были размещены два зенитных артиллерийских дивизиона и три железнодорожные батареи, на вооружении которых были зенитные пушки калибра 37, 76 и 85 мм. Район Кобоны на восточном берегу и район Новой Ладоги прикрывался каждый одним зенитным артиллерийским дивизионом в составе 3 батарей 76-миллиметровых пушек. Зенитными пушками и пулеметами прикрывались также районы Колчаново, Еремина Гора, Заборье, Подборовье. Для сопровождения автоколонн от Кобоны до Заборья должны были использоваться десять установок счетверенных пулеметов.

Автомобильные дороги, проходившие по льду Ладожского оз., должны были, согласно плану, прикрываться одной батареей 37-миллиметровых пушек, расположенных на островах Зеленцы, тринадцатью орудиями калибра 37 мм и пулеметной ротой, размещенными на льду вдоль автомобильных трасс. Затем прикрытие трасс было усилено, стали применяться кочующие зенитные орудия и пулеметы.

Для защиты автомобильной дороги, согласно плану, выделялись 13 истребительных авиаполков и 13-я авиаэскадрилья ВВС КБФБ, имевшие 30 самолетов, и 13-й истребительный авиаполк 39-й истребительной авиадивизии, насчитывавшей 30 самолетов. Позже воздушное прикрытие автомобильной дороги было усилено. Авиационное прикрытие дороги вначале осуществлялось патрулированием групп самолетов, а затем истребители небольшими группами высылались на рассвете для борьбы с разведчиками противника, а в середине дня и к вечеру — более сильными группами для противодействия бомбардировочной авиации. С декабря 1941 г. советская противовоздушная оборона сбила 51 фашистский самолет, из которых 20 — истребителями и 31 — зенитной артиллерией.

Дорога работала со все возраставшей интенсивностью до последней возможности. С 16 апреля, в связи с повышением температуры воздуха и таянием льда, автомашины двигались по сплошной воде. А с 21 апреля транспортные средства допускались на ледовую трассу только по специальным разовым пропускам. За три недели апреля 1942 г. по ней было перевезено более 87 тыс. т грузов. С 16 часов 24 апреля 1942 г. движение всех видов транспорта и пешеходов было окончательно закрыто. Ледовая дорога через Ладожское оз. прекратила свою работу.

За весь период существования ладожской автомобильной дороги по ней было доставлено в Ленинград более 360 тыс. т различных грузов, из которых около 262.5 тыс. т продовольствия. На первом месте среди продовольственных грузов были мука и зерно — около 142 тыс. т, мясопродукты — более 36 тыс. т. Кроме продуктов в Ленинград были доставлены различные лечебно-укрепляющие средства (рыбий жир — 8 т, витамин С — 86 т, витаминный сок, альбумин, глюкоза и др.). Были завезены также 8350 т фуражных грузов, 32 тыс. т боеприпасов и взрывчатых веществ, 350 тыс. т горюче-смазочных материалов, более 22 800 т угля. Это не только улучшило снабжение Ленинграда и фронта, но и позволило создать некоторый запас продуктов. На 16 июня 1942 г., после почти месячных водных перевозок по Ладоге в навигацию 1942 г., для снабжения Ленинграда, частей Ленинградского фронта и Балтийского флота имелось хлебных продуктов на 40 дней, крупяных — на 36.5 дней, мясо-рыбных — на 79.5 дней, жировых — на 69.4 дня, сахаристых — на 47.2 дня.

По ледовой дороге с 22 января по 15 апреля 1942 г. из Ленинграда было эвакуировано более 554 тыс. человек. Эвакуация жителей из Ленинграда не только спасла их от голодной смерти и гибели от снарядов и бомб в блокированном городе, но и облегчила продовольственное положение оставшихся. Теперь доставлявшееся продовольствие могло распределяться среди меньшего числа жителей.

Таким образом значение ладожской ледовой дороги трудно переоценить. Она являлась органической частью фронта, а ее воины были боевыми и стойкими защитниками Ленинграда. И хотя ладожская ледовая дорога не могла полностью обеспечить потребность Ленинграда, она оказала городу неоценимую помощь, помогла ему выстоять в самый тяжелый период блокады.

Дорогой жизни шел к нам хлеб,

Дорогой дружбы многих к многим.

Еще не знают на земле Страшней и радостней дороги, — писала О. Берггольц.

«Она растаяла, эта дорога, — писал А. Фадеев, побывавший в Ленинграде весной 1942 г. — …Но на веки веков останется в памяти людей беспримерная по мужеству и выносливости и по человеческому благородству работа десятков тысяч людей в сорокоградусную стужу, под бомбами и снарядами противника, великая работа по спасению Ленинграда». Подвиг работников ледовой дороги, до конца выполнивших свой долг, был высоко оценен Родиной. Около 400 человек были награждены орденами и медалями Советского Союза.

145

 

5. Ликвидация последствий голодной зимы 1941/42 г

Улучшение продовольственного и топливного положения Ленинграда за счет перевозок по ладожской ледовой дороге позволило с весны 1942 г. приступить к ликвидации тяжелых последствий зимы 1941/42 г.

Первоочередной задачей была организация борьбы с дистрофией, которой страдали ленинградцы. Здесь важную роль сыграла организация общественного питания. В апреле 1942 г. вместо стационаров создается сеть столовых усиленного или лечебного питания. Для этого системой Главресторана были открыты 153 столовых, из которых 89 закрытых, находившихся на территории заводов, фабрик и учреждений. Калорийность пищи в этих столовых была почти в два раза выше калорийности блокадного продовольственного пайка. Специальные комиссии во главе с главврачами поликлиник направляли в эти столовые на 2–3 недели больных дистрофией 1-й и 2-й степени. Больные дистрофией 3-й степени подлежали госпитализации. Но из-за отсутствия надлежащей подготовки и организации лечебного питания в работе столовых были существенные недостатки. Прикрепление больных к столовым было проведено без учета их производственной и пропускной способности, что привело к созданию больших очередей и затрате большого количества времени на получение пищи. Большие очереди облегчали обвешивание питающихся. Тем не менее по 1 июля 1942 г. через столовые лечебного питания было пропущено 234 тыс. человек, из них 69 % рабочих, 18.5 % служащих и 12.5 % иждивенцев. После 2—3-недельного питания в этих столовых люди не только улучшали общее состояние своего здоровья, но и прибавляли в весе от 1.2 до 4 кг, а отдельные граждане даже до 6–7 кг.

Для борьбы с цингой, представлявшей весной реальную опасность для здоровья ленинградцев, Исполком Ленгорсовета и бюро горкома партии 14 апреля 1942 г. приняли решение о выдаче витамина С из хвои во всех больницах, госпиталях и столовых и продаже хвои в аптеках для приготовления настоя самими трудящимися. Всего за первое полугодие 1942 г. предприятия пищевой промышленности Ленинграда выпустили около 800 тыс. литров хвойного настоя.

С мая 1942 г. была введена система рационного питания, дававшая возможность правильно и целесообразно распределять ограниченную продовольственную норму на протяжении всего дня. Ленинградцы, сдав свои карточки в столовую, получали горячую пищу три раза в день. По желанию столовые отпускали рационное питание на дом. В июле 1942 г. рационным питанием было охвачено 100 тыс. человек. Для школьников рационное питание было организовано с 1 февраля 1942 г. Вначале оно было двухразовым, а с мая месяца — трехразовым. С июля 1942 г. на базе лучших столовых усиленного питания было организовано 15 диетических столовых с ежемесячным охватом 6 тыс. человек.

Всего на 15 июня 1942 г. общественным питанием было охвачено около 850 тыс. человек, в том числе 405 780 человек — полным питанием.

Дополнительным источником увеличения продовольствия должны были стать подсобные хозяйства предприятий и учреждений и индивидуальное огородничество. И весной 1942 г. ленинградцы занялись их организацией. Для населения были организованы курсы овощеводства, по огородничеству стали печататься брошюры и статьи в газетах, в магазинах начали продавать семена огородных культур, было налажено производство сельскохозяйственного инвентаря. Под подсобные хозяйства отведены земли Парголовского и Всеволожского районов, а большая часть ленинградцев получила землю в самом городе. Ленинград принял необычный вид: площади, знаменитые сады и парки, скверы и пустыри весной 1942 г. были превращены в огороды. Всего было создано 633 подсобных хозяйства и 1468 объединений огородников, в которых состояло более 176 тыс. человек, 100 тыс. ленинградцев имели индивидуальные огороды. Всего весной 1942 г. было вспахано 9838 га, с которых было собрано свыше 75 тыс. т овощей.

Важнейшей задачей ленинградцев с наступлением весны являлось наведение элементарного порядка и чистоты в городе. Это была очень трудная задача, так как в течение всей зимы Ленинград не убирался и улицы и площади были завалены снегом, дворы — кучами мусора и обледенелых нечистот, а ленинградцы — сильно истощены. Антисанитарное состояние города, наличие под снегом незахороненных трупов грозило массовыми эпидемическими заболеваниями не только горожанам, но и воинам фронта.

10 февраля 1942 г. Военный совет Ленинградского фронта в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 2 февраля 1942 г. в целях предупреждения эпидемических заболеваний среди населения и войск фронта принял специальное постановление, в котором предложил председателям исполкомов ленинградских городского и областного советов очистить площади и улицы города, привести в порядок общежития и принять ряд других неотложных мер (восстановить работу санпропускников, бань, прачечных, установить в местах переправы через Ладожское оз. санитарно-контрольные пункты для осмотра прибывающих в город).

Начавшаяся после этого очистка Ленинграда, к которой регулярно привлекалось население города, приняла широкий размах. 15 марта в общегородском воскреснике участвовало более 100 тыс. человек. Но этого оказалось недостаточно. Улицы и площади оставались под толстым слоем снега и льда, доходившим до полуметра толщиной. По обочинам трамвайных путей сколотый лед образовал валы толщиной выше человеческого роста. Поэтому Исполком Ленгорсовета с 27 марта мобилизовал на очистку города все трудоспособное население. В первый день на работу вышли 143 тыс. человек, 31 марта — 304 тыс., а 4 апреля — свыше 318 тыс. человек. К 15 апреля было очищено свыше 3 млн квадратных метров улиц и площадей и более 12 тыс. дворов, вывезено за город около 1 млн т нечистот, мусора, снега и льда. При этом было собрано и захоронено около 13 тыс. трупов. Основную массу снега и мусора вывезло население на санках, тележках, на листах фанеры и старого кровельного железа. Это позволило с 15 апреля 1942 г. пустить по улицам города 5 маршрутов пассажирского трамвая, связавшего дальние районы города с центром. Это был настоящий праздник. Когда по расчищенному Невскому проспекту шел первый трамвай, то, как писал Н. Тихонов, «люди бросили работать, смотрели, как дети на игрушку, на бежавший по рельсам вагон, и вдруг раздались аплодисменты. Это ленинградцы овацией встречали первый воскресший вагон. А вожатая вела вагон и стряхивала слезы, которые набегали на глаза. Но это были слезы радости, и она вела вагон и плакала и не скрывала этих слез».

На это радостное событие откликнулись и другие ленинградские писатели. Вера Кетлинская писала, что простой ленинградский трамвайный вагон «был для нас символ возрождения, символ жизни. Мы бежали, мы тоже были слабы, но мы бежали на наших непрочных, распухших ногах за этим вагоном. Я помню, как кричали: „Позвони еще!“. Такой радостью был этот трамвайный вагон». А вот слова Льва Успенского: «Ах, милый трамвай наш, милый трамвай! В тот солнечный яркий день 15 апреля ты, как и мы все, вдруг ожил, зазвенел, заискрил и побежал по суровому городу-герою первым вестником грядущей победы».

Движение трамваев в Ленинграде видели и осаждавшие город немцы. Можно себе представить впечатление гитлеровского руководства, считавшего Ленинград мертвым городом. А на некоторых немецких солдат это событие произвело ошеломляющее впечатление. Ефрейтор Фалькенхорст об этом потом свидетельствовал так: «Я перестал верить Гитлеру с ночи на 16 апреля, точнее говоря, с 11 часов вечера. Мы пришли на точку, все вокруг выглядело, как обычно: та же тьма, тот же холод. Но там, над Ленинградом, бегали какие-то странные голубые вспышки… Черт возьми, они пустили трамвай! Пустили трамвай? Русские? В Ленинграде, на седьмом месяце блокады? Зачем же мы мерзли здесь всю зиму? В этих страшных болотах? Зачем росли леса крестов на наших дивизионных кладбищах? Зачем мы кричали об их неизбежной гибели, о нашей победе, если они… пустили трамвай!».

Однако санитарное состояние города еще требовало продолжать очистительные работы. «Поквартирными обследованиями многих десятков тысяч граждан установлена значительная завшивленность населения, доходящая по отдельным районам до 30 %, — писал А. А. Жданову 11 мая 1942 г. начальник гарнизона Ленинграда С. И. Кабанов. — Многие дворовые территории и по настоящее время остаются неочищенными. Только 6–7 % квартир имеют водопроводную воду. Канализация действует лишь в 9 % квартир. Из-за бездействия дворовой канализации население в значительной части нечистоты выбрасывает в сливные ямы. Бездействие в домах водопровода и канализации препятствует регулярной очистке квартир и способствует дальнейшему загрязнению дворовых территорий. Стирка белья в домовых прачечных обеспечена в крайне малых размерах из-за отсутствия воды и неисправности канализации в прачечных». Особую тревогу вызывало состояние кладбищ. Тот же генерал С. И. Кабанов после обследования состояния Пискаревского кладбища 14 мая 1942 г. докладывал Военному совету Ленинградского фронта: «В результате сильной промерзлости грунта при прорытии траншей, в коих зимой производилось захоронение трупов, и постепенного его оттаивания и осыпания, в настоящее время верхний покров земли в траншеях оказался настолько мал, что в некоторых траншеях из-под земли явно обрисовываются контуры трупов. При наступающем потеплении такое состояние траншей грозит возникновением сильного запаха разложения трупов и может явиться очагом возникновения заразных заболеваний. На территории кладбища в некоторых местах между могилами имелись незахороненные трупы».

Поэтому работы по восстановлению городского хозяйства продолжались с прежней интенсивностью. Ремонтировались водопровод и канализация. Открывались бани и парикмахерские. На 1 марта из 65 бань, имевшихся в городе до войны, работали 15, а на 15 марта — уже 25. Правда, первые открывшиеся бани не были похожи на довоенные. По рассказу одной блокадницы, в бане на улице Чайковского, 1 «работал только один класс бани, бывший детский — две большие комнаты. В одной мы раздевались вместе с мужчинами, в другой вместе с ними мылись. Каждому выдавалось по 5 граммов мыла — размером с кусочек сахара. Совместное мытье никого не смущало. Мы были счастливы, мы ожили!». Из 437 парикмахерских на 15 апреля работали 113. Кроме того, организовывались бани, душевые, прачечные и парикмахерские на многих заводах и фабриках.

Своевременно принятые «очистительные» меры имели исключительно большое значение. Они избавили город от возникновения эпидемии. В частности, реальной была угроза эпидемии сыпного тифа. В январе 1942 г. был зарегистрирован один случай заболевания тифом, в феврале — 15, в марте — 379, в апреле — 514 случаев. Для борьбы с эпидемией в районах города были созданы чрезвычайные противоэпидемические комиссии, а вокруг Ленинграда установлены санитарно-контрольные пункты. Была также ликвидирована опасность лептоспирозной желтухи в связи с появлением в городе большого количества крыс. «Во время блокады в городе появилось так много крыс, что они стали внушать определенные опасения, — писал бывший заведующий горздравом Ф. И. Машанский. — Прежде всего они были страшны как разносчики заразы. Ведь крыса — потенциальный носитель чумной блохи. Я уже не говорю о том, что эти грызуны уничтожали большое количество продовольствия.

Конечно, с крысами велась борьба. Их энергично отлавливали. Ленинградские предприятия выпускали много различных конструкций крысоловок. Но механическим путем избавиться от обилия крыс не представлялось возможным. Тогда возникла мысль уничтожить их, заразив крысиным тифом… После необходимой лабораторной работы бактериологический метод борьбы с грызунами был использован и дал хорошие результаты. Проблема крысиного нашествия исчезла».

Возрождение жизни в блокированном городе требовало неотложного решения топливной проблемы. И хотя она полностью не была решена, но ленинградцы, в основном женщины, работавшие на лесо- и торфоразработках, с каждым днем увеличивали заготовки дров и торфа, которые в блокированном Ленинграде были основными видами топлива. Если в январе — марте в город поступало по 64 тыс. кубометров дров в месяц, то в апреле — июне уже по 189 тыс. кубометров. Суточная отгрузка торфа в апреле составила 99 вагонов. Электроэнергии было выработано в апреле около 13 млн квтч, а в мае свыше 17 млн квтч.

Мероприятия по ликвидации последствий голодной зимы позволили начать вводить в действие некоторые законсервированные предприятия и организовать на них работы по выполнению заказов фронта. Хотя из-за недостатка квалифицированных рабочих основной рабочей силой были женщины и подростки, имевшие низкий уровень производственной квалификации и физически слабые, работа промышленности нарастала с каждым днем. Если в апреле 1942 г. продукцию для фронта производили 50 заводов и фабрик, то в мае уже 57. В апреле — мае изготовлено 99 орудий, 790 пулеметов, 214 тыс. снарядов, более 200 тыс. мин, построено для Ладожской военной флотилии 100 тендеров и несколько металлических барж. За это же время было отремонтировано 227 кораблей, 360 катеров и другое вооружение. А за весь 1942 г. промышленность Ленинграда, выпускавшая вооружение и боеприпасы, несмотря на тяжелую обстановку, изготовила 46 танков КВ-1, 14 танков Т-26 и СУ-26, более 1500 минометов 50 мм и 82 мм, около 2700 станковых пулеметов «Максим», более 800 тыс. снарядов калибра от 45 до 406 мм, свыше 22 тыс. авиабомб, около 2 млн различных мин, более 1 млн 260 тыс. ручных гранат. Кроме этого было отремонтировано 262 танка различных систем, большое количество артиллерии и другого оружия.

Особо следует сказать, что по мере рассекречивания документов все более становится известным, что некоторые заводы в блокадных условиях под большим секретом изготавливали для фронта новейшие виды оружия. Например, завод им. М. И. Калинина, именовавшийся тогда как «Государственный завод № 4», первым в стране стал осваивать выпуск реактивного оружия — «Катюши» и изготовил для них сотни тысяч реактивных снарядов.

Наряду с восстановлением городского хозяйства и промышленности ленинградцы проводили большую работу по укреплению обороны города. Это было важно, так как Ленинград продолжал оставаться в блокаде — немецкие войска стояли у стен города и подвергали его артиллерийским обстрелам. В апреле 1942 г. немецкое командование провело силами артиллерии 18-й армии и авиации специальную операцию «Айсштос» (ледовый удар) с целью уничтожения скованных льдом кораблей Балтийского флота. Но немцам не удалось вывести их из строя, хотя было произведено около 600 самолетовылетов. Повреждения, полученные некоторыми кораблями в основном от разрывов бомб вблизи них, были ликвидированы их личным составом. Зенитной артиллерией и истребительной авиацией было сбито более 60 немецких самолетов.

Особое внимание было уделено укреплению частей МПВО. Если к марту 1942 г. во всей системе МПВО города насчитывалось всего 5 тыс. человек, то к 1 августа этого же года в ней состояло более 116 500 человек.

Приводились в порядок старые и строились новые оборонительные укрепления. Работы проводились на окраинах и в самом городе, где крупнейшие заводы превращались в узлы сопротивления. На этих работах в июне 1942 г. трудились 45 тыс. человек. За лето и осень 1942 г. было построено 8100 амбразур для пулеметных и артиллерийских огневых точек в зданиях, отрыто свыше 1500 окопов, оборудовано до 200 командных и наблюдательных пунктов, построено 17 км баррикад, 25 км противотанковых рвов и 52 км ходов сообщений. Всего в Ленинграде имелось 110 узлов обороны. Для борьбы с противником в случае его прорыва в город на предприятиях создавались рабочие отряды. К июлю 1942 г. было создано 77 отрядов численностью около 8500 человек.

5 июля Военный совет Ленинградского фронта принял постановление о необходимых мерах по превращению Ленинграда в военный город. «Решение этой задачи, — говорилось в постановлении, — требует оставления в Ленинграде только необходимого минимума самодеятельного населения». Исходя из этого, Военный совет определил, что в городе должно было остаться около 280 тыс. рабочих, инженерно-технических работников и служащих для работы в промышленности, на транспорте, лесо- и торфоразработках. 300 тыс. человек, в основном несамодеятельного населения, должны были быть эвакуированы из Ленинграда.

Постепенно в Ленинграде стала оживать общественно-политическая и культурная жизнь. В марте — апреле 1942 г. состоялись сессии районных советов депутатов трудящихся, на которых рассматривались вопросы восстановления городского хозяйства и улучшения бытового обслуживания населения. В мае 1942 г. возобновились занятия в тех школах, в которых они были прерваны зимой 1941/42 г. Начала возрождаться концертно-театральная жизнь, открылись кинотеатры.

31 мая на стадионе «Динамо» состоялся футбольный матч между командой «Динамо» и командой Металлического завода, названной в печати «командой Н-ского завода», в которую вошли футболисты «Зенита» и «Спартака». В этот же день были проведены соревнования по легкой атлетике и другим видам спорта.

Большим событием в культурной жизни блокированного города явилось первое исполнение 7-й симфонии Д. Шостаковича в Ленинградской филармонии 9 августа 1942 г. Симфонию исполнял оркестр Радиокомитета, пополненный музыкантами, находившимися в городе и в армейских и флотских оркестрах. Дирижировал оркестром Карл Ильич Элиасберг. «Мгновение полной тишины, и вот — началась музыка, — писала присутствовавшая на концерте О. Берггольц. — И мы с первых тактов узнали в ней себя и весь свой путь, всю уже тогда легендарную эпопею Ленинграда: и наступающую на нас страшную, беспощадную, враждебную силу, и наше вызывающее сопротивление ей, и нашу скорбь, и мечту о светлом мире, и нашу несомненную победу. И мы, не плакавшие над погибающими близкими людьми зимой, сейчас не могли и не хотели сдерживать отрадных, беззвучных, горючих слез, и мы не стыдились их…».

Гитлеровцы собирались испортить этот праздник, но у них из этой затеи ничего не вышло. Ленинградские артиллеристы подавили вражеские батареи, ежедневно обстреливавшие Ленинград, и во время исполнения 7-й симфонии в городе не разорвался ни один немецкий снаряд. Об этом так писал ставший писателем артиллерист Н. Совков:

Таким образом, принятые меры по ликвидации последствий голодной зимы позволили в короткий срок оживить в Ленинграде нормальную жизнь, наладить выпуск военной продукции, укрепить оборону города-фронта.

 

6. Навигация 1942 г. на Ладожском озере

Дальнейшее укрепление обороны Ленинграда и улучшение жизни его населения во многом зависело от состояния ладожской коммуникации, которая по-прежнему оставалась единственной жизненной артерией осажденного города. От нее зависело создание продовольственных запасов, обеспечение города топливом, увеличение численности войск Ленинградского фронта, эвакуация нетрудоспособного населения.

Когда прекратила существование ледовая дорога, единственная возможность заключалась в организации большой навигации на Ладожском оз. Гитлеровцы были уверены, что из этого ничего не выйдет. Командующий группой армий «Север», генерал-полковник Кюхлер заявил, что «единственный путь по льду Ладожского озера, при помощи которого Ленинград мог получать боеприпасы и средства питания, сейчас, с наступлением весны, безвозвратно потерян. Отныне даже птица не сможет пролететь через кольцо блокады, установленное нашими войсками».

Однако защитники города, моряки Ладожской военной флотилии и Северо-Западного речного пароходства, все ленинградцы, преодолев массу трудностей, проделали огромную работу и в небывалых масштабах организовали водные перевозки по Ладожскому оз.

Подготовка к навигации 1942 г. началась задолго до ледохода. Прежде всего производился ремонт судов. В результате героических усилий рабочих, речников и военных моряков к открытию навигации Ладожский флот был отремонтирован и подготовлен к перевозкам. Всего он насчитывал 116 единиц самоходного и несамоходного грузо-пассажирского флота. В составе самоходного флота насчитывалось 5 озерных и 63 речных буксира Северо-Западного речного пароходства, 10 тральщиков Ладожской военнойфлотилии, предназначенных для буксировки несамоходных барж, 6 канонерских лодок, 15 грузо-пассажирских пароходов и 26 мотоботов, паровых шхун и шаланд, принадлежавших в основном Ладожской военной флотилии. Однако транспортный флот, состоявший главным образом из речных несамоходных судов, которые в мирных условиях не допускались к плаванию по озеру, не был в состоянии обеспечить предстоящий объем перевозок и нуждался в пополнении. Поэтому были приняты меры к строительству новых озерных барж. С апреля по ноябрь 1942 г. на верфи, созданной на базе эвакуированного Сясьского целлюлозно-бумажного комбината по постановлению Государственного Комитета Обороны, была выстроена 31 деревянная баржа, каждая из которых вмещала 350 т груза. На ленинградских судостроительных заводах были построены 14 металлических барж грузоподъемностью 600–900 т каждая. Так как готовые баржи перевезти в Ладожское оз. было нельзя, в Ленинграде изготавливались только секции барж, которые перевозились по железной дороге к озеру, где на специально созданной верфи в бухте Гольсмана под руководством директора завода им. А. А. Жданова С. А. Боголюбова они собирались, сваривались и спускались на воду. Три баржи затем были оборудованы как баржи-паромы для перевозки грузов прямо в железнодорожных вагонах и платформах и для переброски на Большую землю бездействовавших в Ленинграде паровозов. Кроме барж на ленинградских судостроительных заводах были выстроены 118 самоходных тендеров и мотоботов.

Широко развернулись работы по расширению старых и строительству новых портов. В результате на берегах Шлиссельбургской губы были выстроены громадные порты с многочисленными складами. Осиновецкий порт с бухтами Морье, Новая, Осиновец, Гольсмана и гаванью Каботажная, расположенными на западном берегу Шлиссельбургской губы, насчитывал 14 пирсов общей длиной более 2200 м. В результате строительства погрузочно-разгрузочных путей в прилегающих бухтах, укладки второго пути от ст. Ладожское оз. до бухты Морье и других работ был создан мощный железнодорожный узел, включавший ст. Болт, Костыль, Осиновец, Каботажная и Ладожское оз. Всего было уложено 30 км железнодорожных путей широкой колеи и около 9 км узкой. Кобоно- Кареджский порт на восточном берегу озера к концу навигации имел 13 пирсов общей длиной более 5500 пог. м и 12 км железно дорожных путей широкой колеи и столько же узкой колеи. В портах имелись пирсы для железнодорожной паромной переправы и слиповые пути для переправы из Ленинграда вплавь железнодорожных цистерн. Порты были оснащены различными средствами механизации. В разгар перевозок на пирсах действовал 21 кран грузоподъемностью от 3 до 75 т. Если в начале навигации причальный фронт портов позволял принимать сразу только 22 судна, то к концу навигации — уже 80 судов. За сутки порты могли пропустить 15 тыс. человек и 15 тыс. т грузов.

18 июня 1942 г. вступил в строй проложенный между восточным и западным берегами Шлиссельбургской губы подводный трубопровод производительностью 300–350 т горючего в сутки. Трубопровод являлся значительным инженерным сооружением. Он состоял из головной перекачивающей станции на мысе Кареджи, линейного трубопровода длиной около 30 км (из них около 21.5 км под водой), приемной станции в Борисовой Гриве и запасного наливного пункта в Ваганове.

Большую помощь ленинградцам в подготовке навигации, в возобновлении работы ленинградской промышленности снова оказал прибывший в Ленинград А. Н. Косыгин.

В сентябре — октябре 1942 г. для передачи в Ленинград электроэнергии восстановленной Волховской ГЭС была построена высоковольтная линия электропередач Волхов — Ленинград. От Волховской ГЭС до мыса Кареджи на восточном берегу Ладоги шли воздушные линии напряжением 60 киловольт. Здесь электрический ток понижался до 10 киловольт и по пяти подводным силовым кабельным линиям передавался до Ваганово на западном берегу Ладожского оз. Затем электроток снова повышался до 60 киловольт и передавался в Ленинград по воздушной линии.

Для руководства перевозками было создано управление подвоза, реорганизованное в июне 1942 г. в Управление перевозок, начальником которого был назначен генерал А. М. Шилов. Все перевозки тщательно планировались, в основе чего лежали декадные планы перевозок, разрабатывавшиеся штабом тыла и утверждавшиеся специальным постановлением Военного совета фронта.

Перевозки по Ладожскому оз., начавшиеся в конце мая 1942 г., осуществлялись по двум трассам, которые были оснащены вехами, буями, манипуляторными пунктами, радиомаяками и другим

Трассы перевозок в навигацию 1941 г.

Навигация 1941 г. подходит к концу.

Пути подвоза грузов в блокированный Ленинград.

Ледовая дорога зимой 1941–1942 гг.

Санный обоз с продовольствием на пути в Ленинград.

Въезд на ледовую дорогу.

Майор В. А. Порчунов — командир первой автоколонны, прошедшей но ледовой трассе в ночь на 22 ноября 1941 г.

Автомобиль с санным прицепом.

Ледовая трасса действует.

На ледовой трассе ночью.

Руководители ледовой военно-автомобильной дороги зимой 1941–1942 гг. На переднем плане слева направо: И. В. Шикин, А. М. Шилов, М. А. Нефедов.

Строительство железной дороги Войбокало-Кобона.

На ледовой трассе весной 1942 г.

Трассы перевозок в навигацию 1942 г.

Начало навигации 1942 г.

Строительство пирса в Кобоне.

Оптовый путь на ст. Ладожское озеро для спуска ж.д. цистерн для отправки вплавь через Ладожское озеро.

Паровозы на барже-пароме. 1942 г.

Ж.д. вагоны на барже-пароме.

Буксировка железнодорожных цистерн.

Эвакуируемые в Осиновецком порту.

Ледовая дорога зимой 1942–1943 гг.

навигационным оборудованием. Малая трасса длиной 29 км проходила от Кобоны до Осиновца, большая — длиной 150 км шла от Новой Ладоги до Осиновца. На большой трассе действовали озерные баржи и буксиры Северо-Западного речного пароходства, тральщики и канонерские лодки Ладожской военной флотилии. На малой трассе использовались и более мелкие суда, в том числе речные баржи и тендеры. На большой трассе перевозки осуществлялись конвоями, а на малой — одиночными судами.

Немцы стремились во что бы то ни стало прервать ладожскую коммуникацию. Особое внимание они обращали на эвакуацию по ней населения. Вот что записано в дневнике военно-исторического отдела верховного главнокомандования вермахта за 26 мая 1942 г.: «Ввиду того, что 2.5 миллиона жителей Ленинграда могут быть эвакуированы в течение примерно десяти недель, фюрер приказал подавлять эту эвакуацию с применением всех средств, чтобы не допустить улучшения продовольственного положения в Ленинграде и тем самым укрепления возможностей его обороны». Летом 1942 г. немецкая авиация группами по 80—130 самолетов произвела 120 дневных и 15 ночных налетов на наши порты, перевалочные базы и суда. Но благодаря хорошо организованной противовоздушной обороне ущерб от налетов был незначительный. Было потоплено или сильно повреждено 12 самоходных и 9 несамоходных судов, буксирный пароход «Узбекистан» и одна баржа-паром с 10 гружеными вагонами. Было потеряно 3800 т грузов, что не превышало 0.4 % перевезенных грузов. Противник же за навигацию потерял от действий советских истребителей и зенитной артиллерии 160 самолетов.

Не добившись успеха с помощью авиации, немецкое командование для нарушения перевозок по Ладожскому оз. стало привлекать морские силы. Финские морские силы были усилены итальянскими торпедными катерами новейшей конструкции, немецкими катерами-тральщиками и специальными судами-баржами, названными по имени их конструктора «Зибель-паромами», предназначавшимися ранее для вторжения в Англию.

С середины августа 1942 г. вражеские корабли стали появляться в районе большой трассы наших перевозок, но отгонялись кораблями Ладожской военной флотилии. В октябре 1942 г. немецкое командование спланировало специальную операцию против небольшого острова Сухо — искусственного образования, расположенного на пути движения наших конвоев в 37 км к северу от Новой Ладоги. На острове размером 90 на 60 м находился гарнизон, насчитывавший 90 человек, 3-орудийная 100-миллиметровая батарея и 3 пулемета. Целью немецкой операции являлось разрушение маяка, уничтожение артиллерийской батареи, овладение шифрами и минирование подходов к острову. Достижение немцами этих целей несомненно затруднило бы наши перевозки.

Утром 22 октября флотилия противника, состоявшая из 23 десантных судов и десантного отряда, насчитывавшего более 100 человек, под прикрытием самолетов подошла к острову и после его артиллерийского обстрела и бомбардировки с воздуха начала высадку десанта. Завязавшийся бой доходил до рукопашных схваток, но в результате контратаки гарнизона десант противника был полностью выбит с острова. После удара нашей авиации по десантным судам флотилия противника стала отходить. Ее преследовали корабли Ладожской военной флотилии и авиация Ленинградского и Волховского фронтов и 7-й отдельной армии, которые нанесли ей значительный урон. Всего враг потерял потопленными, поврежденными и захваченными в плен 17 десантных судов и 61 человека убитыми и ранеными из состава десантного отряда. Кроме того, наши истребители сбили 14 вражеских самолетов.

Разгром вражеского десанта и флотилии имел большое значение для бесперебойности наших перевозок. Немецкое командование, убедившись в бесперспективности использования кораблей для нарушения наших коммуникаций, убрало с озера свои десантные баржи и итальянские торпедные катера.

Таким образом, гитлеровцам не удалось выполнить свой план прервать ладожскую коммуникацию и тем самым задушить Ленинград голодом. Благодаря четкой организации перевозок, надежной их защите, самоотверженности всех, кто нес службу на Ладоге, перевозки по Ладоге в навигацию 1942 г. осуществлялись регулярно и в небывало широких масштабах.

Всего за навигацию 1942 г. в город было перевезено более 790 тыс. т различных грузов, из которых почти половину — более 353 тыс. т — составляло продовольствие. При этом на первом месте находились хлебные грузы — около 161 тыс. т муки и более 23.5 тыс. т зерна. Крупы разной и макаронных изделий было доставлено соответственно более 45.5 тыс. т и 190 т. Наряду с этим было перевезено много различных высококалорийных продовольственных грузов, в том числе жиров, мяса, шоколада, кондитерских изделий, сгущенного молока. В составе продовольственных грузов были также квашеные и свежие овощи, сушеные фрукты, мясные, рыбные и овощные консервы и другие продукты.

Значительную долю среди доставленных в Ленинград грузов занимало топливо — более 106 тыс. т угля и около 34 тыс. т леса в плотах и горюче-смазочных материалов более 150 тыс. т. Среди горюче-смазочных материалов более 117 тыс. т было перевезено водным транспортом и свыше 34 тыс. т перекачено по подводному трубопроводу. Подводный трубопровод в период навигации 1942 г. находился в эксплуатации 167 суток, но фактически из-за отсутствия горючего для перекачки действовал только 99 суток. В Ленинград было доставлено 89 тыс. т боеприпасов и более 8 тыс. т вооружения, в том числе 202 танка и 641 орудие. Кроме различных грузов в Ленинград было перевезено около 290 тыс. военнослужащих для пополнения Ленинградского фронта и Балтийского флота, более 20 тыс. гражданских лиц.

В навигацию 1942 г. по Ладоге продолжалась эвакуация населения Ленинграда. Постановлением Военного совета Ленинградского фронта от 18 мая 1942 г. было намечено эвакуировать 300 тыс. человек, главным образом женщин с двумя и более детьми, нетрудоспособных лиц, членов семей рабочих и служащих ранее эвакуированных предприятий, семей военнослужащих, детей из детских домов, раненых, инвалидов Отечественной войны. Первым днем эвакуации было назначено 25 мая.

Порядок эвакуации был таким же, как и зимой при эвакуации населения по ледовой дороге. Начальным пунктом эвакуации был Финляндский вокзал, откуда эвакуируемое население перевозилось поездами до ст. Борисова Грива. До 1 июня на вокзал подавалось по одному составу в сутки, а затем — по два. Со ст. Борисова Грива ленинградцы на автомашинах доставлялись до мыса Осиновец или до пристани Каботажная, где пересаживались на водный транспорт.

Через озеро люди перевозились мелкотоннажным самоходным флотом, сведенным в специальное соединение, и отрядом транспортов Ладожской военной флотилии. С Кобоно-Кареджского порта эвакуируемые перевозились железнодорожным транспортом в Вологду, Ярославль и Иваново, откуда они уже следовали в пункты назначения. На каждый эшелон назначались начальник, старшие по вагонам, врачи и медсестры, ответственные за обслуживание и доставку эвакуируемых до места назначения.

При эвакуации населения предусматривалось питание в пути. При выезде из Ленинграда эвакуируемые сдавали по месту жительства или работы свои продуктовые и промтоварные карточки и взамен их получали дорожные талоны и талоны на питание. Нормы питания несколько раз менялись, но на Финляндском вокзале, в Кобоне и Лаврово они получали обед и сухой паек.

Для обслуживания ленинградцев в пути были созданы эвакопункты на Финляндском вокзале, в Борисовой Гриве, Кобоне, Лаврово, Волховстрое. Кроме этого, за пределами Ленинградского фронта эвакопункты были созданы на ст. Тихвин, Вологда, Череповец, Бабаево. Летом 1942 г. эвакопункты представляли собой довольно солидные учреждения, способные обслуживать большой контингент эвакуируемых. Например, общий штат эвакопункта в Борисовой Гриве был доведен до 600 человек. Штат столовой насчитывал 70 человек, медпункта — 60 человек, носильщиков — 180 человек. Работу эвакопунктов, и в частности в Борисовой Гриве, сильно осложняло большое количество перевалок, а также значительно увеличившийся по сравнению с зимой 1941/42 г. личный багаж эвакуируемых. В первые дни эвакуации вес личного багажа достигал 100–150 кг, его надо было выгрузить из поезда, поднести или подвезти на тележках на расстояние 300 м к автомобильной площадке, затем погрузить на машину, подвезти к озеру и, наконец, с машины перегрузить на судно.

Всего за период навигации с 27 мая по 1 декабря 1942 г. из Ленинграда было эвакуировано 448 тыс. человек, из них более 389 тыс. ленинградцев и около 54 тыс. инвалидов Отечественной войны, командированных и населения Ленинградской области. Этим была завершена массовая эвакуация населения Ленинграда. Всего с начала блокады до конца 1942 г. на Большую землю было эвакуировано примерно 1 млн 100 тыс. человек, из которых 871 тыс. ленинградцев. А за время войны из Ленинграда в организованном порядке было вывезено около 1 млн 738 тыс. человек, из них 1 млн 360 тыс. ленинградцев.

Кроме людей из Ленинграда на Большую землю в навигацию 1942 г. было вывезено 309.5 тыс. т эвакогрузов, значительная часть которых составляла фабрично-заводское оборудование — 28 383 единицы, в том числе более 22 тыс. различных металлообрабатывающих станков.

Перевозки по Ладожскому оз. в навигацию 1942 г. имели громадное значение. Они помогли полностью избежать лишений первой блокадной зимы. Перевозки в Ленинград продовольствия позволили наладить регулярное снабжение войск фронта, Балтийского флота и населения города. Они дали возможность создать неприкосновенные запасы продовольствия.

Перевозки в навигацию 1942 г. обеспечили разгрузку Ленинграда от несамодеятельной части населения и вывоз промышленного оборудования и других материалов, которые не могли быть использованы в блокированном городе. Это способствовало укреплению оборонной мощи Ленинграда, содействовало налаживанию основных функций города в условиях блокады, а подвоз топлива обеспечил работу ряда ранее законсервированных промышленных предприятий. Эвакуация населения способствовала также уменьшению количества возможных жертв в осажденном городе, а эвакуация промышленного оборудования и заводских материалов дала возможность не только спасти их от уничтожения в Ленинграде от вражеских артобстрелов, воздушных бомбардировок, но и ввести в строй в районах глубокого тыла.

А всего из Ленинграда с июля 1941 г. по октябрь 1943 г. в глубь страны было эвакуировано 70 предприятий, 22 проектных, 11 конструкторских и 7 строительных организаций, 70 319 единиц металлорежущего, металлодавильного, технологического и другого оборудования, 58 тыс. единиц электромоторов, 22 комплекта котельных агрегатов, 23 комплекта гидро- и турбогенераторов, теплоэлектростанций общей мощностью 30 МВт, 93 паровоза, 6 тыс. железнодорожных вагонов, на 2 051 900 тыс. р. готовой продукции и полуфабрикатов, 125 тыс. т черных металлов, 31 тыс. т цветных металлов.

Важную роль ладожская коммуникация сыграла в непосредственном усилении Ленинградского фронта и Балтийского флота. Доставка в Ленинград значительных людских пополнений, боеприпасов и вооружения позволила накопить силы и подготовиться к операции по прорыву блокады.

Таким образом, ладожская коммуникация в навигационный период 1942 г. прочно связала Ленинград с Большой землей, обеспечила доставку в город всего того, что посылала ему страна, а также эвакуационные перевозки. Это серьезно укрепило обороноспособность Ленинграда и дало возможность окончательно разрешить проблему превращения его в военный город.