Методично освобождая полку за полкой, я собирала вещи. Было обидно и жалко года обучения и напрасных надежд. Академия была одним из самых статусных образовательных учреждений Земли, диплом гарантировал бы мне стабильное трудоустройство. А уж как было обидно за свою девичью наивность! Маран меня дезориентировал, околдовал вчера… А сегодня сказка закончилась, оставив меня с болью обиды и неуверенностью.

Вернувшись в общежитие, поплакав немного, я решила, что сложившаяся ситуация с основами самообороны и конкретно с Муэном Тооном была для меня неприемлемой. На тех условиях, что сегодня были обозначены мараном, я поддерживать с ним личные отношения не собиралась. А значит… аттестация мне не грозит. Посему нет смысла ждать отчисления по итогам годового экзамена. Лучше с достоинством уйду сама, никому не показав, чего мне стоит это.

Не то чтобы я ждала от него любви, верности до гроба и прочей романтической ерунды. Понятно, что наша связь предполагала временный характер. Но уважения к себе я заслуживала. А получила весьма недвусмысленное указание на место, что отныне буду занимать при нем.

«У него же коса!» — язвила я сама над собой, намеренно ожесточаясь — так легче было воспринимать происходящее. И вспомнила любимую бабушкину присказку. — «А тут я со свиным рылом в калашный ряд…»

Выждав, когда Милена отправится к другу, я, проигнорировав три сообщения, пришедшие на связник (наверняка наш великий и непогрешимый воин недоволен моим опозданием!), взялась за сбор своего имущества. Завтра прошение об отчислении в ректорат подам и к вечеру буду вольна отправиться на все четыре.

С мягким перезвоном раскрылась дверь в нашу комнату. Застигнутая врасплох, я с удивлением оглянулась — неужели подруга со своим парнем рассорилась? Однако в дверном проеме стояла вовсе не Милена. Да, в жилые помещения кадетов, помимо собственно проживающих, свободно могли входить преподаватели. Правда, случалось это очень редко, по чрезвычайным обстоятельствам… И узреть Муэна Тоона я точно не ожидала!

Увы, в отличие от моей физиономии, явно отражавшей сейчас всю гамму испытываемых мною чувств от потрясения до испуга, лицо карангарца было скрыто шлемом. Как же удобно им… Я бы сейчас тоже не отказалась от такого «прикрытия». А пока же только и смогла, что с чувством настороженности плюхнуться попой на край своей кровати. Муэн молча, позволив створкам двери сомкнуться позади себя, прошел в нашу с Миленой комнату и присел на ее кровать. Мой взгляд замер на единственной видимой части его лица: губы марана были плотно сжаты, превратившись в узкую полоску.

— Нола, твой отказ явиться сегодня следует понимать, как нежелание следовать вчерашней сделке? — очень сдержанно и прямо уточнил мужчина.

А я оробела. Кто я такая, рядовая двадцатидвухлетняя землянка против него — уже состоявшегося марана карангарцев, преподавателя Академии. Поэтому только испуганно кивнула и перевела взгляд на стандартный вещевой бокс, куда как раз паковала одежду.

Судя по движению шлема, мужчина за моим взглядом проследил.

— Как это понимать? — жест в сторону бокса.

— Собираюсь, — тихо, уставившись на его грудь, обтянутую эластичной тканью их формы и уже такую знакомую мне на ощупь, подтвердила я очевидное. — Решила обучение прервать, завтра рапорт подам!

Определенно мое решение стало для него сюрпризом — губы карангарца на миг дрогнули, приоткрываясь от удивления.

— Почему? — выдержав задумчивую паузу, спросил Муэн.

— Так понятно же, что итоговую аттестацию мне за этот год не получить… — я отвела взгляд, уставившись на входную дверь.

Странное у меня с ним общение выходит. Как с незнакомцем, ни разу мною не виденным. И в то же время мои руки помнили его тело — каждый сантиметр. Я внезапно осознала это, даже вспомнила ощущение тепла его кожи. При свете дня и без этой формы я не узнаю его, но в темноте — распознаю на ощупь из сотни других… наверняка. От подобных мыслей стало только морально тяжелее.

— Я же четко дал понять тебе вчера две вещи, — в голосе мужчины мелькнуло раздраженное облегчение (впрочем, возможно, это побочный эффект используемого им голосового переводчика), — ты отныне принадлежишь… ты находишься под моей защитой, а значит, получишь аттестацию по основам самообороны!

Он меня уговаривает?!! Но, не видя его лица, быть уверенной в этом я не могла.

— Скажу вам честно — для меня неприемлемы те условия, на которых все это случится! — я тоже решила быть прямолинейной. Раз он пришел сам, значит, вопрос ему небезразличен. И вдруг это мой единственный шанс все изменить… к лучшему. Между нами. Поэтому буду говорить честно.

— Говори мне ты! — с толикой шипения, вновь сжав губы, напомнил маран.

— Трудно фамильярничать с тем, чьего лица ты не видишь, — невольно огрызнулась я.

Возвращения разговора в русло интимно-личного общения мне бы не хотелось — и так было морально трудно вести с ним диалог — давили смущение и неуверенность в себе.

Хотя он больше не пугал меня как раньше…

Какой-то конкретной реакции я не ожидала. Карангарцы всегда носили эти шлемы, без них их никто не видел… кажется. И когда мужчина, спустя пару секунд, уверенно поднял руку и, коснувшись необычным способом боковой части шлема, стянул его с головы, я изумленно распахнула глаза. И затаила дыхание от любопытства и изумления. Сейчас я увижу Муэна Тоон. Больше никто, только я…

Впившись взглядом в лицо мужчины, забыв обо всем, жадно всматривалась в каждую черточку. Определенно у карангарцев с нами тесные эволюционные связи. Муэн был очень похож на человеческого мужчину, хотя его инопланетное происхождение так же не вызывало сомнения: бледнокожий овал лица с немного тяжеловатым подбородком, изящный нос с непривычно короткими крыльями, ромбовидной формы глаза с алыми радужками и вертикальным зрачком. Глаза неописуемо эффектно смотрелись при его смоляной шевелюре. Однозначный красавец, Милена не ошиблась.

Но при всем этом эффектном внешнем виде мимика, выражение лица, сосредоточенный взгляд и поджатые губы однозначно говорили о сильном характере, о самодостаточности и вере в себя. Тряхнув головой, отбрасывая выбившиеся из косы прядки волос назад, мужчина заметил:

— У нас принято носить форму на публичных выходах! Это считается проявлением вежливости и уважения, подчеркивает собственный статус и дисциплинирует! И шлем лишь часть формы, дома мы обходимся без него. Я не намерен был скрываться…

— Я поняла, спасибо… тебе, — опомнилась я, перестав пялиться на экзотическую внешность Муэна. — Мне так гораздо комфортнее, я хотя бы вижу реакцию на свои слова.

— И теперь я хотел бы понять, какие мои условия для тебя неприемлемы? — в упор рассматривая меня, вернул мужчина мне мой ответ. С очень серьезным и внимательным видом.

Вздохнув, я попыталась собраться с мыслями, поскольку его неожиданным поступком была основательно выбита из колеи.

— Мне бы хотелось дальше… э-э-э… более равноправных взаимоотношений между нами, раз уж все так получилось! Ты и так начал с фактического шантажа… А когда все мои действия поставлены в прямую зависимость от итогов годовой аттестации, это… напрягает. Я переживаю, стыжусь, чувствую себя обязанной угождать и безропотно выполнять все твои… пожелания… Меня это нервирует и вряд ли станет способствовать взаимопониманию между нами… Проще говоря, ты станешь мне неприятен, ненавистен и непереносим.

— Мне бы этого не хотелось, — перебив меня, спокойно заметил маран.

— Мне бы тоже, — тихо отозвалась я, отводя взгляд и признаваясь в том, что тоже испытываю к нему интерес и влечение.

Да и когда еще такой шанс подвернется побыть женщиной настолько восхитительного мужчины? Мужчины, который так зацепил за душу. А уж оценить и его настойчивость, и его мужественность я возможность имела. Причем не в прошлой ночи суть. За два месяца преподавания и индивидуальных практических отработок Муэн о себе многое дал понять.

— Тогда я вообще не пойму, чем ты недовольна?

— Мне бы хотелось объективности, Не надо ставить процесс обучения в зависимость от личного отношения ко мне: Разграничим их: педагог и студентка это одно, наша связь другое, — на одном дыхании попросила я.

— Нола, я не допущу не аттестации для тебя, — все так же серьезно сообщил караганец.

Ого! Неужели я ему серьезно понравилась? Я была польщена и в душе шевельнулась робкая надежда. Надежда на то, что он достаточно серьезно увлекся мною.

— Но дать мне шанс добиться этого самой ты можешь? Или ты хочешь сказать, что не был… э-э-э… несколько предвзят в последнее время? — чувствуя, что краснею, но не смогла не намекнуть мужчине на определенную очевидность его интереса ко мне.

Маран хмыкнул:

— Договорились! Отныне я буду в отношении кадета Дарген абсолютно беспристрастен. А вот ты, Нола, лишишься повода игнорировать мои… приглашения.

Окончательно засмущавшись — как он так все опять повернул к тому, что ему в итоге выгодно? — я кивнула, шепнув:

— Я не против… не игнорировать!

В следующий миг Муэн Тоон стремительно вскочил на ноги и с уверенным и довольным выражением лица присел рядом, одновременно обнимая рукой за плечи и прижимая к себе.

— Очень рад, что ты под таким впечатлением от меня… с самого начала, — в тоне мужчины промелькнул смех.

А я негодующе застонала:

— Мне этот дурацкий шепот уже не забудут, да? И вот несправедливость жизни — шепталась там половина всех девушек потока, а припоминают лишь мне!

— Потому что именно от тебя услышать это было очень значимо, — многозначительно ответил и неимоверно заинтриговал меня маран. — Собственно, эта твоя фраза и предопределила дальнейшее. Я в тот миг и решил, как я «дожму» тебя.

— Возмутительно, — счастливо прижимаясь головой к его плечу и ощущая невероятную легкость в душе (словно мы давно были вместе!), забухтела я в ответ, напрашиваясь на комплименты. — Хочешь сказать, я тебе с первого взгляда понравилась?

— Да, — голос карангарца странно дрогнул, — с самого первого взгляда…

Каким же это было бальзамом для моего самолюбия, позволяя уверенности в себе резко воспрянуть. Женское начало в душе ликовало.

— Я же могу лишь подтвердить то, что сказала два месяца назад, — скромно опустила я ресницы.

— Твоей соседки сегодня не будет? — перемещая меня к себе на колени, многозначительно и деловито уточнил Муэн. — У нас отработка теории намечалась…

— Нет, — выдохнула я, согласная на все, уже предвкушая…

— Отлично! — и не теряя времени, Муэн скользнул по моему телу ладонями, подбираясь к нижнему краю майки. От волнения я совсем упустила из вида, что сбором вещей занималась в будничном «домашнем» виде: короткой майке и широких шортах. — Кровать, конечно, узкая…

Но мы разместились… Всю ночь нам вполне хватало места на моей стандартной «одиночке». Поначалу, стремясь унять какое-то обоюдное нетерпение, выплеснуть скопившиеся эмоции, мы быстро разделись. Муэн за пару движений избавил меня от скромного облачения и сам же стянул эту их неотъемлемую форму. И тут же, не дав мне толком полюбоваться его телом, подмял под себя, устроившись сверху.

Сейчас я не воспринимала его своим педагогом, он был просто мужчиной — желанным и моим. Недавний душевный провал сменился эмоциональным подъемом и желанием испытать взаимную страсть. Я непроизвольно сама ерзала под ним, стремясь ускорить его действия. Мне нестерпимо вновь и скорее хотелось ощутить близость, что накануне подарила столько восторженных впечатлений. А Муэн со смехом и грозным рыком (вся его первоначальная угрюмая серьезность пропала!) накинулся губами на мою грудь, сминая вершинки, втягивая в рот мягкую плоть. Действовал он безумно чувственно, возбуждая меня каждым прикосновением языка все сильнее.

Поэтому я с восторгом встретила и синхронное движение его члена, нетерпеливо и даже резко ворвавшегося в меня. И не просто встретила, а сама активно подалась бедрами навстречу. В крови клокотала энергия, хотелось не только получать, но и отдавать. Поэтому я на каждый толчок своего мужчины отвечала движением навстречу. Сегодняшний наш секс был яростным, позволяя избавиться от остатков обиды друг на друга, примиряющим. Уже привычным жестом переплетя пальцы наших ладоней, Муэн мощно и сосредоточенно, уже откровенно резкими и даже грубыми толчками, с силой впечатываясь в мои бедра, врывался в мое истекающее влагой желания лоно.

Меня уже трясло от силы внутренних ощущений, хотелось лишь сжаться вокруг его члена, слившись с мужчиной в единое целое. Сила трения внутри меня была невероятной, разжигая сильнейший жар. И, не выдержав, я в нем сгорела, со стоном обхватив своего карангарца ногами и отдавшись ему полностью.

Вздыбившись в последнем неконтролируемом рывке, обмякла под замершим во мне мужчиной, чувствуя, как волны слабости и удовольствия разбегаются по телу, осознавая, что и он сейчас кончает глубоко во мне.

Спустя несколько минут Муэн перевернул нас, поменявшись местами. Отдыхая, устроил меня поверх своего тела, рассеянно в неосознанной ласке поглаживая мою спину от шеи до бедер. В какой-то момент его рука подцепила шнурок, на котором так и висел бабушкин подарок. То, что от него осталось после необъяснимого случая в пещере.

Вытянув камешек, карангарец отрешенно рассматривал его.

— Что за украшение?

— Бабушкин подарок, — пояснила я.

— Сними, я хочу посмотреть, — довольно категорично попросил Муэн.

И я уже подняла руку, когда неожиданно вспомнила бабушкину просьбу — никогда не снимать. Бабушки уже давно не было в живых, но в память о ней обещание нарушать не хотелось.

— Не могу, — призналась мужчине.

Карангарец напрягся, лежа поверх его тела, я легко распознала это ощущение, но промолчал. Хотя камень из рук не выпустил, продолжая теребить его пальцами.

— Ты знаешь, что это за камешек? Откуда? — наконец отозвался он, к моему удивлению продолжив тему.

— А что, он особенный? — удивилась я. В детстве серьезного значения подарку не придала и какого-то глубинного смысла в нем не искала. Слова бабушки казались скорее присказкой…

— Это не земной… минерал. В каком-то смысле это вообще не камень. Очень редкий материал во Вселенной. Я знаю о них, но видеть доводилось нечасто, — перекинув мои волосы на одно плечо, пояснил карангарец.

Я задумалась:

— Моя бабушка была шаманкой, это старинное земное занятие. Она была навроде духовного наставника для определенных людей, верила в разные мистические сказки, многое знала и умела.

— А ты веришь в… мистические сказки?

В памяти сразу мелькнули отголоски давно забытых детских воспоминаний. Сейчас я уже не могла вспомнить ничего конкретного о странном происшествии в утробе горы — лет десять с тех пор минуло, да и то, что всплывало отрывками, было чем-то сумбурным, искаженным детским восприятием. И сейчас тот случай уже даже мне казался неправдоподобным, за прошедшие годы я и себя убедила в том, что ничего не было. А тату… И с ним я свыклась, воспринимая уже как неотъемлемую часть себя, словно оно всегда у меня было на лопатке.

И рассказать кому-то о странном жизненном эпизоде я так и не решилась, опасаясь непонимания и насмешек. А уж в глазах карангарца и вовсе не хотелось выглядеть суеверной, темной и несведущей.

— Не верю, конечно, — с показной бравадой отозвалась я. — Все это лишь бабушкины сказки!

На самом деле, выросшая в условиях естественного быта землян, воспитанная бабушкой, я очень даже верила. Но признаться в этом представителю превосходящей нас космической цивилизации не решалась.